Руслан для Людмилы

Глава 1.

Я спрыгнула с высокой ступеньки электрички на сырой асфальт Санкт-Петербурга. Платформа Ладожского вокзала встретила мои замшевые сапоги здоровенной грязной лужей, не имеющей ничего общего с предновогодними сугробами.

Питер тридцать первого декабря вообще пока мало походил на зимнюю столицу, красиво описанную в брошюрках туристических агентств.

Из ярких красок тут было только мое красное пальто. Из снежного – разводы на спортивной сумке, привезенные еще из Москвы.

– За пределами вокзала наверняка начинается зимняя сказка, – уверенно сказала я себе, натягивая шарф как капюшон на свои распушившиеся в дороге кудряшки.

На платформе вокзала с каждой секундой усиливалась необъяснимая суета. Люди точно в муравейнике спешили во все стороны, толкали друг друга локтями и бежали невесть куда.

Я давно не была на вокзалах, так что порядком удивилась и даже растерялась.

После пары серьезных столкновений, потирая ушибленные бока, я отошла в сторону. Лучше пережду несколько минут, пока толпа разойдется, и спокойно пойду в здание вокзала.

Торопиться мне некуда. Признаться честно, я вообще не имею ни малейшего понятия, куда мне идти после того как пройду зону досмотра.

– Девушка, ну аккуратнее! – в очередной раз я получила толчок в спину от какого-то молодого парня. И даже возмутилась, потому что именно он толкнул меня!

– Попробуйте смотреть под ноги, говорят, помогает! – крикнула я ему вдогонку.

Через десять минут платформа была пустой. На ней стояла только я, и лениво расхаживали работники вокзала в ожидании следующего поезда.

Наконец-то можно было пойти в здание вокзала.

По пути я чуть не заплутала несколько раз. Народу уже не было, а поворотов в подземном переходе было так много, что я не сразу понимала, куда именно мне свернуть, чтобы выйти на волю, а не забрести в какое-нибудь логово хищника.

– Добрый день! – забирая сумку с ленты металлодетектора, я поздоровалась с работником охраны.

Это был высокий мужчина в объемном зимнем пуховике. Он кинул на меня усталый взгляд красивых голубых глаз и улыбнулся так, как будто к нему подошла маленькая заплутавшая девочка.

Я была влюбчивой, признаюсь. Настолько влюбчивой, что за несколько мгновений для себя решила, что именно этот большой страж порядка и является моим суженым. Я встретила его накануне Нового года, а уже к следующему мы сыграем свадьбу и родим двух детей.

Нет, лучше трех или сразу пять! Потому что у мужчины с такими чудесными глазами непременно должно быть много детей. Все под стать ему: высокие, красивые, голубоглазые…

Мечтала я ровно до тех пор, пока мужчина не вытащил правую руку из кармана и не приложил ее к голове, блеснув обручальным кольцом на безымянном пальце.

– Капитан Морковкин. Чем могу помочь?

Я сдержалась, чтобы не хихикнуть от противоречивости сурового внешнего вида мужчины с его милой фамилией.

Хотелось ответить, что от него мне уже ничего не нужно, потому что где-то далеко отсюда существует капитанская жена. Некая счастливая Морковкина, обладательница пятерых детей с чудными голубыми глазами.

– Как мне в город выйти? – вздохнув, спросила я.

– Если к метро, то направо. Если к автобусу, то налево, – мужчина показал мне на автоматические двери в другом конце коридора, и я поблагодарила его за отзывчивость.

Выход я нашла быстро. Уже через несколько минут стояла на сыром асфальте центральной части Санкт-Петербурга, и ловила своими кудряшками мокрые предновогодние снежинки.

Город все еще мало походил на зимнюю сказку. Я бы охарактеризовала его как иллюстрацию поздней осенней депрессии или декорации для весеннего упадка сил. Но никак не зимняя сказка, нет.

– Может быть, в центре картина будет приятнее?

Наверное, стоит представиться и рассказать, кто же я такая и почему сюда попала.

Меня зовут Людмила. Фамилии моей знать не обязательно, она не сыграет здесь никакой роли. Мне двадцать семь лет, родилась и живу в Москве.

После школы по наставлению матери я пошла в самый обыкновенный столичный институт, не входящий в топы и не имеющий завидных рейтингов.

Три года я училась на почвоведа. Ненавидела эту специальность, но, стиснув зубы, училась.

Почему так было? Я росла без отца. Он ушел из семьи, когда мне было семь. Из моей жизни, нужно сказать, он не уходил. Всегда был рад увидеться, поговорить, провести вместе выходной или позвать к себе в гости.

Но моя мама была обижена на отца за уход, который считала предательством. А мне было семь. Я не имела своего мнения, а точнее не имела права на свое мнение, значит тоже была обижена на отца…

Они с мамой много и долго спорили, но, в конце концов, ее взяла. Отцу пришлось уйти и из моей жизни на долгие пятнадцать лет.

С тех пор мама считала, что всюду меня подстерегает опасность, все хотят обидеть ее маленькую ненаглядную девочку. И меня непременно нужно защищать: от людей, от мужчин, от ошибок и поспешных решений.

Мама была взрослой, она прожила сорок лет своей жизни, и знала как поступать лучше. Как мне поступать лучше.

Вот так я и росла в гиперопеке, поступая так, как хотела мама, туда, куда хотела мама и с тем, с кем хотела мама.

Этакая Рапунцель Московского разлива.

Продолжалось все до двадцати одного года, пока жизнь не дала мне возможность влюбиться.

Нужно сказать, до двадцати одного года я и не строила ни с кем отношений… Пару раз гуляла с сыновьями маминых подруг, но ничего серьезнее не было, потому что они мне не нравились. А мой выбор никогда не нравился маме.

Поэтому с Павликом я ее знакомить не стала. Мы встречались тайно вместо моих пар, болтали ночами напролет, пока мама спала и даже сбегали гулять.

Павлик учился на психолога. Психологом он был на тот момент посредственным, но его знаний хватило, чтобы раскрыть мне глаза на мир.

Он показал, что за пределами маминой юбки тоже есть жизнь. И в двадцать один год нужно наслаждаться этой жизнью.

Тогда я поняла, что он прав, и нужно начинать новую главу с обновленной мной.

Первым делом я бросила Павлика, он мне порядком надоел со своими психологическими догмами и анализами. Потом втайне от мамы я забрала документы из ненавистного института и вместо пар начала ходить на мастер-классы по изготовлению парфюма.

В общем, через месяц я максимально тактично сказала маме, что отпочковываюсь от ее юбки и начинаю новую жизнь.

Мама театрально рухнула в кресло, изображая сердечный приступ, но уже через пять минут была со мной в комнате и читала нотации о том, что я даже вещи свои в сумку сложить не могу. Какая уж мне самостоятельная жизнь?

Но так или иначе, за год мы смогли пройти с ней тот самый этап взросления каждого ребенка, который происходит обычно в пятнадцать или шестнадцать лет. У меня он произошел в двадцать один.

С тех пор я живу отдельно от мамы, начала строить отношения с отцом, избавляться от своих установок в голове и варить парфюм ручной работы.

Я зарабатываю на жизнь тем, что делаю свечи, мыло и приятные ароматы для дома. Это приносит неплохой доход, а главное – удовольствие.

Вот только с мужчинами мне так и не везет. Иногда кажется, что, бросив Павлика, я навсегда перекрыла этот канал Вселенной, по которому она посылает кандидатов на роль моего спутника жизни.

Серьезных отношений за шесть лет у меня так и не было, а мимолетные романы заканчивались так же быстро, как начинались.

Именно поэтому две недели назад, совершенно отчаявшись, по советам подруг я пошла к одной знаменитой московской гадалке.

Всем как одним она предсказывала счастливое будущее, богатого жениха и успех. И у всех всё сбывалось!

Вот и я решила попытать судьбу. Именно поэтому сейчас стою на привокзальной территории Ладожского в Санкт-Петербурге.

За шесть лет я сильно изменилась, выросла как личность, научилась любить себя и наслаждаться жизнью. Теперь очень хотелось разделить внутреннюю гармонию с кем-то милым душе.