Russian X-files

Я назвал так эту часть вовсе не потому, что речь в ней пойдет о шкатулке. Нет, просто сама по себе эта часть книги и есть шкатулка с сюрпризами. Детский сундучок, наполненный разноцветными стекляшками таинственных историй. Богатство!.. То есть «Шкатулка с сюрпризом» — это не название части книги, а ее определение. Ясно?

Я нарочно не стал сепарировать и классифицировать эти «стекляшки» — здесь зелененькие, тут красненькие, там большие, тут маленькие… Потому что классификация делает повествование скучным, занудным. А мозаичная цветная россыпь наводит невообразимую красотищу! Поэтому истории все здесь свалены в кучу, организованную по принципу художественного беспорядка.

Позже, в следующих частях книги, не являющихся свалками историй, я буду произвольно извлекать из Шкатулки отдельные истории пинцетом авторской воли и изучать под микроскопом своего внимания.

Эту историю рассказал мне интеллигентный бомж Дмитрий с правильной речью. Фамилию свою он то ли по скромности, то ли в силу врожденных и еще не до конца утраченных интеллигентских комплексов сообщить постеснялся. Надо сказать, разговор с бомжом Дмитрием дался мне непросто, поскольку изо рта у него пахло тем, чем у нормальных людей обычно пахнет совсем из другого места. Но к делу…

Дмитрий с 1991 по 2000 год жил в Подмосковье неподалеку от дачного кооператива на 76-м километре Калужского шоссе. Он соорудил себе из полиэтилена шалашик и спокойно в нем обитал. В результате и познакомился со «старшим братом». Это таинственное существо Дмитрий по-другому называл лешим.

Как проявлял себя леший? Как и положено лесному обитателю — он постукивал о стволы палкой, похлопывал в ладоши. Дмитрий от скуки подружился с лешим — начал перехлопываться с ним, пел ему песни, приносил «дары» — в некотором отдалении на кусочке полиэтилена Дмитрий клал таинственному гостю малую толику своих пищевых припасов. Через некоторое время «дары» исчезали. Но не все. Мяса леший не ел. «Вегетарианец! — отмечает Дмитрий. — Я ему и курицу оставлял, и колбасу всякую.»

Я, естественно, поинтересовался, отчего Дмитрий решил, будто именно леший утаскивает продукты. Может быть, это звери?

— Нет, — решительно отвергает эту версию Дмитрий. — Не звери. Всех зверей в округе я знал.

В этом утверждении есть смысл. Дмитрий — природный человек. По-нашему, по-городскому говоря, дикарь. Даже на своем участке он посадил не полезные деревья, которые могли бы приносить плоды, а дубки какие-то, елки. До 1994 года он выкашивал траву на своем участке, а потом и это окультуривание делать перестал: «Жаб стало жалко».

— Лягушек не жалко, с лягушками мы на равных, они могут ускакать, а жаба ускакать не может — под косу попадает…

Дмитрий, по его признанию, очень ленив, и дни свои проводил, лежа на топчанчике и наблюдая за птичками — в общем, как миллионер, который уже все деньги заработал и может теперь остаток жизни отдыхать. Дмитрий называет подобное лежание на природе стационарным походом. Вот во время одного из таких «походов» и состоялся первый контакте лешим…

Надо сказать, леший долго проверял Дмитрия, прежде чем решился вступить с ним в контакт. Как проверял? Я уже говорил — сначала они перехлопывались в ладоши. При этом поведение таинственного лесного хлопуна показалось Дмитрию вполне разумным: «Я ему раз хлопнул — он мне раз. Я ему три хлопка — он мне три хлопка…».

Для того, чтобы показать Дмитрию, кто в лесу хозяин, леший ободрал осину в непосредственной близости от Диминого участка. Причем полностью — весь ствол за одну ночь объел.

— Я все удивлялся, почему помета нет — столько съесть!.. Но на другой день он насрал. Никакой зверь такого объема и такой формы дать не мог. И человека такого нет, который столько мог бы навалить… А потом леший начал мне глаза отводить. Ну то есть он хлопает вот уже совсем рядом — на расстоянии 10–15 метров. Причем хлопанье перемещается по горизонтали на открытом месте. Я его должен видеть! А не вижу! Ну, значит, это обычный леший. Наш старший брат по эволюции. Волосатый. Пути наши эволюционные разошлись. Мы пошли по пути ума. А они — по пути телепатии, ясновидения, предвидения…

Этот случай Бушкову рассказал бывший лейтенант-артиллерист. Он служил в административно-хозяйственной части тыла. И однажды лейтенанта этого с командой из пяти артиллеристов послали осмотреть оставленные немцами во время отступления орудия. Зачем? А чего добру-то пропадать? Пушки, если они не поврежденные и с запасом снарядов, вполне можно использовать против тех же немцев. Лишних пушек не бывает…

Приехали они на место, смотрят — стоят брошенные орудия и даже несколько машин с боеприпасами. А порядок был такой — самим пушки не осматривать, пока их саперы не проверят: могла быть минная ловушка. Отошли артиллеристы от места и уселись саперов ждать.

Уселись они на ствол крупнокалиберной гаубицы. Перевозили эти гаубицы образца 1918 года, сняв ствол с лафета — на специальных повозках. В эту повозку и попала бомба. Повозка перевернулась, ствол скатился. На него и сели наши артиллеристы.

Через какое-то время подъехали саперы. Начали деловито осматривать брошенные немцами орудия и грузовики, а один из них отделился от группы и подошел к артиллеристам. Был он по-азиатски узкоглаз.

— А спорим, я за кисет махры через ствол этой пушки пролезу!

Артиллеристы заржали. Гаубица была, конечно, крупнокалиберная, но что такое крупный калибр? 150 мм! В такую дырку голову не просунешь, не то что плечи.

А азиат снова пристает: пролезу и все тут! Поначалу ребята решили, что тут какой-то подвох детский, основанный на игре слов или еще чем-то. Бывают такие загадки. И чтобы азиат их не подловил, тщательно обговорили условия — вот через эту дырку натурально влезть, а отсюда вылезти… Поспорили.

— Только вы мне казенник откройте, — сказал азиатский сапер, — а то я не знаю, как оно тут у вас открывается…

Артиллеристы открыли затвор, сапер встал на четвереньки и начал просовывать в ствол голову. Просунул! Потом плечи. Потом весь влез. И вскоре вылез с другой стороны. Встал, отряхнулся, забрал свой кисету богов войны и уехал со своими коллегами-саперами, которые к тому времени уже освободились от изучения трофеев на предмет их заминирования.

Надо ли говорить, что артиллеристы были совершенно потрясены?..

Алексей Бысько, на момент рассказа — пресс-секретарь Московской городской думы:

— История, конечно, фантастическая, совершенно необъяснимая. Ну то есть я могу ее объяснить, но для этого нужно строить гипотезы о параллельных мирах. Хотя, почему бы и нет?..

Я тогда работал в журнале «Россия молодая». Заболел и на работу не пошел. Не помню, то ли грипп у меня был, толи ОРВИ, а, может, ОРЗ, неважно… Лег поспать на диван. А когда проснулся, закутался в халат, которым накрывался во сне, и полусонный пошаркал в тапках на кухню. Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп…

Захожу на кухню и вижу… То есть в том-то и дело, что не вижу — не вижу того, что должен был бы видеть: кухня — пустая! В ней нет мебели. Ни стола, ни холодильника, ни табуреток, ни шкафов… Ничего! Через секунду я понял, почему нет мебели: на этой кухне делали ремонт, поэтому всю мебель вынесли. Стены и рамы свежеокрашены — в нос мне ударил запах свежей краски.

Одна-единственная вещь «из мебели» была на кухне — часы-ходики. Они висели на свежеокрашенной стене. Тик-так, тик-так… И поскольку мебели-то нет, в кухне — акустика пустого помещения. Гулко стукают ходики — звуки не гаснут в мебели, а отражаются от стен. Ну, бывает так, когда из комнаты всю мебель вынесешь, гулко становится, эхо получается.

Открыта форточка. Почему она открыта, я сразу понял: чтобы запах краски выветрился. И поскольку форточка открыта, с летней улицы раздаются крики играющих на детской площадке детей.

И вот я стою и смотрю на все это. Не знаю, стоит ли пояснять, что я не делал никакого ремонта на кухне! Я никуда не выносил мебель. Не красил стены! И часы-ходики на стене не мои. Но все это я вижу. Слышу. Обоняю…

Одуряюще пахнет краской.

Гулко стукают ходики.

Со двора слышатся детские крики.

Что это?.. В полном отупении я вернулся назад в комнату и увидел…

Увидел то, чего не заметил, спросонья встав с дивана. В комнате стояло третье кресло. Не мое.

Что мне было делать? Что бы вы сделали на моем месте?

Я лег спать. И быстро уснул, потому что температурил. А когда проснулся, сразу же, естественно, пошел на кухню. Это была моя кухня! Без ремонта, но с мебелью… Я думаю, что существует множество параллельных миров. И иногда в каких-то особых состояниях, — например, во время болезни, мы можем попадать в них. Не знаю, вместе с телом или только одним сознанием… Но с тех пор меня преследует одна мысль: а в том ли мире я проснулся во второй раз?..

Рассказчик — Евгений Герасимов, москвич, системный администратор:

— Случилось это под Кировом. Мы с ребятами поехали туда искать снежного человека. А чего? Интересно. Не все же водку жрать…

Я в тот день с одной девушкой остался в лагере на дежурстве, а ребята скоро должны были вернуться… Надо объяснить, что из себя представляет это место — край леса, рядом поле. Поле рассечено лесополосами. До ближайшей деревни километра два, но деревня умирающая, мало кто там живет. Наш лагерь стоял на краю поля — в «углу», где лесополоса примыкала к лесу. А в соседней, параллельной нашей лесополосе, метрах в двухстах от лагеря за несколько дней до этого мы видели его следы. Наверное, грибы он там собирал.

Следы какие?.. Ну, примерно 42–45 сантиметров. Не лапа медвежья с когтями, а именно нога — растопыренные пальцы, пятка. А между следами расстояние метр двадцать — метр тридцать. То есть большой шаг. Для сравнения: у человека шаг примерно 70 сантиметров.

И вот представьте: девять вечера, темнеет. Мы сидим в лагере. И вдруг вдалеке в деревне взвыли собаки. Все. Я встал посмотреть, что происходит, и слышу, как он кричит из соседней лесополосы, где вчера мы видели следы. Дразнит собак. Крик этот я никогда не забуду. Он был похож на паровозный гудок, такой полусвист-полурев. Ближе даже к свисту, чем к реву, мне кажется. Словно гигантский чайник закипает или паровоз гудит. Жуть! Минут десять он так орал, потом ушел.

Они любят заходить в эту полузаброшенную деревню. Там сады яблоневые остались. Идешь по саду и вдруг смотришь — трава примята, ясно, что какие-то крупные существа лежали, штук пять-шесть. А трава высокая, почти в метр, так они в ней тропинки промяли.

Причем ночью мы от костра даже не могли отойти никуда: страх какой-то прямо мистический одолевал. Этот страх был там все время, он присутствовал, как фон. И все время чувствовалось чье-то присутствие. Вот такая история.

…А еще я одну необыкновенную вещь видел в Поволжье. Поле колхозное, бескрайнее, трактора на нем пашут. А в середине поля находятся три островка леса в виде треугольников — в первом треугольнике высокий лес, во втором пониже и в третьем совсем низкий лесок, кусты практически… Размеры сторон этих лесных треугольников примерно 10–15 метров. Спрашиваем у колхозников: почему такие странные треугольники леса среди поля? Оказывается, на этих местах садился НЛО. Пятнадцать, десять и шесть лет назад. Видели их ночью. И там, где они садились, техника стала ломаться. Раз сломался трактор, два, а потом в этих местах и вовсе пахать перестали. Опахали вокруг и все. На непаханых местах вырос лес. Там, где высокие уже деревья, давно садилась тарелка, где низкие — недавно.

Вот какой урон сельскому хозяйству…

Катя, студентка Менделеевского института, фамилию назвать постеснялась:

— У меня в жизни была необыкновенная ситуация, которой я не нашла пока объяснения. Мы однажды с моей подругой пошли в Сьяны — подмосковные пещеры. И там заночевали. Как это зачем?.. Даже не знаю, как ответить… Ну, мы пошли в пещеры, чтобы там лазить. Зачем еще в катакомбы ходят? Для прикола. Интересно… Короче, всю ночь проспали в гроте. Всю ночь была полная тишина. Полнейшая! А когда мы проснулись и стали собираться, вдруг зашуршало в углу. Словно мыши.

Мы сначала так и подумали, что это мыши или крысы. Посветили туда фонариками. Но ничего кроме камней и стен не увидели. Мы подошли в этот шуршащий угол, потоптались, даже попрыгали там. Но источника звука не нашли. Светишь и понимаешь: вот здесь, здесь должен быть этот источник звука. Но видишь только камни. Шуршали невидимки!.. И громко так шуршали!

Страшно? Нет, страшно не было. Но странно было… Мы долго это явление изучали. Но толку-то… В такие минуты думаешь: а вдруг мир устроен вовсе не так просто, как нам говорят в школе?..

Была гроза. Молнии лупили, как оглашенные, стрелка компаса плясала, не зная, куда бы ей указать своим острым жалом. Струи дождя заливали фонарь пилотской кабины, бомбардировщик швыряло так, что казалось, он вот-вот развалится. Летели практически наугад, моля Бога о том, чтобы хватило горючего. По ощущениям и по времени должны были уже пересечь линию фронта и лететь над своей территорией. А горючка меж тем подходила к концу. И вдруг все закончилось.

Самолет ухнул вниз, и шум грозы стих. Никакой грозы больше не было. Над головой — ясное небо и звезды. А внизу горел огнями огромный город. Летчики сразу поняли, что находятся не в СССР. Ну какой город в 1944 году недалеко от линии фронта мог так полыхать? Немыслимое дело! На окна тогда вешали плотные шторы. По улицам ходили патрули, наблюдая за домами, из окон которых пробивались лучики света — следили за соблюдением светомаскировки. В войну все города в радиусе действия вражеской авиации в безоговорочном порядке на ночь погружались во тьму. И не только в СССР — во всех воюющих странах.

Да и не должно было быть в том районе никакого большого города!

Но город был. Внизу сияло море огней — не только дома призывно светились окошками, но и уличное освещение работало! По улицам ехали, освещая дорогу фарами, автомобили. Более того — многие дома даже подсвечивались снизу прожекторами! Разноцветными огнями сверкала неоновая реклама. Так и хотелось бросить бомбу…

Справа текла широкая река, а на ней три острова — один большой и вытянутый, два других поменьше и покруглее. Острова между собой и с берегами были соединены освещенными мостами. По реке плыл, сияя огоньками, прогулочный кораблик. Город был огромен — его огни убегали за горизонт.

Мерно гудели винты, бомбардировщик кругами летал над городом, ошарашенный экипаж молча смотрел на невероятную картину. Где они? И как сюда попали? «Ведь не бывает так, что троим снится одно и тоже!» — нарушил молчание командир. Подавленный экипаж с ним согласился.

Они летали так несколько минут, наблюдая за жизнью ночного мегаполиса, а потом снова случилось это самое «вдруг». Слева по борту в небе вдруг возникли зеленые огни. Они образовали гигантский равнобедренный треугольник, одной вершиной стоявший на земле, а основанием быстро надвигающийся на самолет. Вот он уже совсем близко. И — р-раз! Словно муху в кулак поймали… И тут же выпустили. Но уже в другой комнате.

Над бомбардировщиком снова было хмурое небо, под ним — темнота. Дождь уже заканчивался. Вместе с горючим… Стрелки указателей топлива неумолимо приближались к нулю, поэтому командир принял решение искать место для аварийной посадки. Снизившись, прошли на бреющем над железнодорожной станцией с характерной водонапорной башней. Станцию эту командир узнал — отсюда до их аэродрома было примерно пятьдесят километров.

Сели на лугу удачно, даже шасси не подломили. В полку о происшедшем никому ничего не сказали, разумеется. Объяснили, что отбомбились в заданном квадрате, а на обратном пути попали в грозу, потеряли ориентировку, выработали горючее, пошли на вынужденную… Обычное дело. И только много лет спустя, после войны, командир рассказал эту историю Александру Бушкову.

И еще одна бушковская история… Дело было летом в дальневосточной тайге. Рассказчик — работник НКВД — вместе с двумя оперуполномоченными К. иЛ. возвращался со спецзадания по тайге к месту, где их ждали с лошадьми трое других уполномоченных.

Еще при подходе к зимовью оперов насторожила тишина. Она показалась им какой-то давящей, гнетущей. В чем состоял этот «гнет», служивые определить не смогли. (Думаю, в том, что в окрестностях зимовья не было слышно обычных таежных звуков, естественно входящих в понятие «тишина» — пения птиц, например. — А.Н.)

Тишина эта самая заставила оперов предположить, что на зимовье налетели бандиты, поэтому служивые рассредоточились и стали заходить к зимовью с трех сторон.

Бандгруппа ими не была обнаружена, но было обнаружено кое-что похуже. У коновязи не было лошадей (только обрывки поводьев), а в трех-четырех метрах от зимовья лежали два скелета. И не просто лежали, они были покрыты какой-то шевелящейся массой, имеющей, по словам рассказчика, «структуру зернистой икры или кучки ягод». Больше всего эта шевелящаяся масса походила на скопище насекомых, но состояла как бы из бусинок «неправильной формы» темно-рыжего цвета.

При приближении рассказчика эта масса пришла в движение, снялась со скелетов и в виде полотнища начала уходить в лес со скоростью бегущего человека. При этом слышался шелест хвои, по которой передвигалось загадочное создание (создания). Автоматная очередь, выпущенная оперуполномоченным по объекту, никакого видимого эффекта не произвела. Площадь «полотнища» равнялась примерно одному квадратному метру. После ухода объекта некоторое время ощущался странный запах, который опер потом даже сравнить ни с чем не мог.

Преследовать это оперуполномоченный не рискнул. И, наверное, правильно сделал, поскольку то, что оно сотворило с тремя его товарищами (третий скелет позже обнаружился в избушке) представляло из себя зрелище необычайно жуткое. Вся мягкая органика — мясо, одежда, кожа ремней и сапог — исчезла. Остались металлический портсигар, эбонит, стекло, голые человеческие кости…

Картина вырисовывалась такая: лошади, в ужасе оборвав поводья, бежали. А люди были съедены заживо, не успев ни разу выстрелить (порохового нагара в стволах погибших не обнаружено).

Коллега рассказчика — оперуполномоченный Л. — был корейцем, из местных. Так он от увиденного бился в припадке, а после того, как успокоился, сообщил рассказчику, что эти хищные существа местному населению давно известны, только встречались они в последнее время все реже и реже. Местные даже считали их вымершими. Ан, нет! Не только не вымерли, но и самым непосредственным образом съели трех чекистов с сапогами…

Дмитрий, резервист московской службы спасения, фамилию не назвал из опасения выглядеть смешным среди коллег. Работа Дмитрия — аварии, чрезвычайные происшествия. Ну и, конечно же, запертые двери, застрявшие в мусоропроводах кошки… Впрочем, его работа к рассказанным историям отношения не имеет.

— Когда я был маленьким, жил в Москве на проспекте Жукова. Сейчас этого дома уже нету, сломали по программе сноса пятиэтажек. Обычная хрущевка с малюсенькими комнатками… Мне тогда было, наверное, лет пять. И вот примерно в одно и то же время, просыпаясь после дневного сна, я неоднократно слышал смех. Такой раскатистый мужской смех. Очень меня это явление пугало, поскольку жили мы без отца — матушка, бабушка и я. Пугаясь, я бежал к маме. И держался за ее руку. Она на балкон — и я на балкон. Она на кухню — я на кухню. Потому что очень страшно было.

А когда дом ломали, я, вспомнив эту историю, пришел туда. Сантехники в квартирах уже не было, обои оборваны, розетки вырваны… Дом под снос, в общем. Я зашел в свою квартиру, прошел в свою дальнюю комнату. Там был встроенный шкаф. Я вошел в него и обнаружил, что всего лишь тонюсенькая фанерная стенка этого шкафа отделяла меня от соседей. Я даже через этот шкаф прошел из своей квартиры в соседнюю, потому что фанерка была сломана. Жила в той соседской квартире одинокая женщина. Не знаю, может, кто к ней и наведывался из мужчин… Но почему я слышал этот смех неоднократно? И аккурат после пробуждения? Не знаю…

Но, собственно, рассказать я хотел не про это. Это непонятно почему вспомнилось… Многое в жизни может вспомниться по ассоциациям. Я вот, между прочим, НЛО видел. Было это в деревне, осенью, часов в 11, темно уже, сидим дома, разговариваем. Вдруг кто-то крикнул: «Смотрите!» И все к окну ринулись. Летит — шикарный такой огромный черный равнобедренный треугольник. Летит и светится весь, все днище просто усеяно бело-голубоватыми огоньками. Один только огонек был почему-то красный. И летел он не углом вперед, а стороной. При этом огоньки на его брюхе переливались волнами влево-вправо, влево-вправо. Феерическое зрелище. И никаких звуков — беззвучно прошел.

Обыкновенный НЛО… Но если вас интересует что-то мистическое, то вот вам случай. Он, правда, не со мной произошел, а с моими приятелями. Они шли ночью по сельской местности. И вдруг на них начали накатываться волны страха. То идут — ничего. А то вдруг словно волна накрыла — панический ужас какой-то. И так периодически. И, главное, мозг-то все анализирует и подсказывает, что бояться нечего — никакой опасности нет. А они боятся! И вдруг увидели впереди огонек. Невысоко над землей, словно велосипедист едет навстречу. Мопед тарахтел бы, а этот огонек бесшумно передвигается, значит, велосипедист.

Один из парней решил зачем-то подойти к велосипедисту. Причем ребята шли по вершине холма, а огонек перемещался чуть ниже по склону. Один остался на холме, поленился идти, а второй пошел вниз, к огоньку. И отойдя метров на пятьдесят, крикнул оставшемуся: «А что я ему скажу-то? Зачем я вообще-то к нему иду?». Тот, кто остался на вершине схватился за голову: чего же он хамит, мужик-то на велосипеде совсем рядом, он же услышит!.. Оставшемуся наверху холма казалось, что приятель подошел уже совсем близко к этому огоньку.

Вскоре ушедший заленился идти вниз по холму за велосипедистом, вернулся на вершину, и парни стали просто смотреть, куда же огонек уедет. Фара ушла за соседний холм и на этом все кончилось. А на следующий день ребята оценили расстояние до соседнего холма, за которым скрылся «велосипедист»… Оно было огромным! Холм был в пяти километрах! Фонарик-призрак преодолел его за пару минут. Невероятно для велосипедиста…

Такие огоньки-призраки в лесу порой встречаются. Гуляющие фонарики без людей. Смотришь — вроде кто-то из своих возвращается к палаткам, идешь ему навстречу, а он тебя уводит, уводит от лагеря. Заманивает. А потом раз — и гаснет. И ты один в темноте. Мы с друзьями вообще любим в походы с палатками ходить. Видели такие огоньки блуждающие. В лесных походах много странного случается…

Один раз мы остановились на месте бывшего языческого капища. Дело в том, что просто так ходить в походы — выпить, на гитаре поиграть — не очень интересно, а идти со смыслом всегда интересно. В тот раз решили найти языческое капище. Исследовать — чего там… Нам было известно, что несколько раз на этом месте пытались возвести деревню — не получалось: то эпидемия скосит, то еще какие-то проблемы.

Я — старый походник, но к этой экспедиции подготовился особо глобально. Взял с собой «туристические фетиши», как я их называю. Все ребята были в резиновых сапогах, а я взял с собой бахилы от костюма химзащиты: сапоги тяжелые, а бахилы легкие. Только у меня одного был водонепроницаемый фонарь. На случай дождя взял с собой небольшую паяльную лампу… У нас вообще-то не бывает такого, что костер не удается развести — мы при любой погоде разводим, но все-таки взял я эту лампу. Опять-таки только я один взял бейджик со своим именем — для понта.

И вот это капище, это место, которое, как я теперь думаю, ведет со всеми на каком-то своем уровне некий кармический диалог, решило меня проучить. Началось с того, что я возле русла речки, где лисьи тропы делят местность на квадраты, положил свои бахилы, чтобы не таскать с собой, поскольку сухо было. Положил на минутку, пару раз прошелся — ну, буквально в десяти метрах! — осмотрелся, вернулся — нету бахил. Начал ходить вокруг — нету! Позвал ребят, чтобы помогли найти. Они быстро нашли. Ладно, случайность. Тогда я еще не знал, что идет диалог, «учит» меня это место.

Потом у меня оторвался бейджик, упал в костер и сгорел на глазах у всей честной компании. Потом перегорел фонарь. Засорилась паяльная лампа, проверенная и прокачанная накануне.

«Ты сильно дорожил этими вещами? — Как бы спрашивало меня капище. — Теперь у тебя их нет.»

Тогда я решил его обхитрить. Показать, что я небрежно отношусь к своим вещам. Раскидал все вещи вокруг лагеря — перегоревший фонарь, найденные бахилы, фотоаппарат. Так только искоса поглядывал — лежит, вроде… Больше ничего не пропадало. Теперь, идя в походы, я стараюсь не брать лишнего и обходиться без кича…

Вячеслав Климов, работает в Московском доме художника:

— Надо сказать, я увлекаюсь биолокацией — лозоходством, короче. Лозоходцем я стал в 1988 году, когда был представлен патриарху советской биолокации Николаю Николаевичу Сочеванову. На своих домашних научных посиделках он показал мне работу с рамками. Называлось это сборище единомышленников «Обществом научной инженерной биолокации при Радиотехническом обществе имени Попова». Лозоходцы пытались прогнозировать техногенные катастрофы на трубопроводах, нефтеперерабатывающих заводах, вести поиск полезных ископаемых, руды… И я тоже стал этим заниматься.

Что лично я ищу своей рамкой? Да все! Одно время увлекался даже медицинской диагностикой. А в последний раз искал обломки непонятного летающего объекта, который когда-то разбился на высоте 611 под Владивостоком. Не нашел.

Что же касается необычных явлений, которые со мной в жизни происходят, то первое из них — клиническая смерть. Попал в аварию… Я тогда еще школьником был. Машина взорвалась, я провел два месяца в реанимации и полгода в больнице. Была остановка сердца на четыре минуты. Видел там уникальнейшие вещи. Причем тогда еще я не увлекался эзотерикой, уфологией — был нормальным мальчиком, поглощенным учебой, изучением физики.

Что я там видел… Было ощущение огромного нездешнего пространства, в котором я оказался, умерев. И это пространство меня засасывало, как пылесос пылинку. Тела своего я при этом не видел, у меня его не было, но ощущение тела оставалось — руки-ноги я чувствовал.

Я последовательно проходил через некие, как я их тогда назвал, «отсеки» — области этого посмертного пространства. А на границе этих «отсеков» стояли странные человеческие фигуры, но лиц не было видно, словно в тумане. Фигуры были одеты в такие длинные не то ночные рубашки, не то балахоны. И когда я пролетал мимо них в другой «отсек», они поднимали трубы, и раздавался такой низкий-низкий гул. Даже не гул, а словно ветер, некая вибрация пространства.

При переходе из отсека в отсек шло растворение телесных ощущений. Началось с ног — ощущение ног растворилось, как сахар в чае. Когда я пролетел три или четыре отсека, растворение достигло уровня груди. Тогда вдруг появилось понимание, что если я пойду дальше, обратно уже вернуться не смогу. И у меня возникло сильное желание вернуться, я понял, что не хочу улетать, у меня еще есть дела на Земле. Я хочу назад!

И тогда движение прекратилось. Я завис в этом пространстве. И в этот момент у меня возникло острое ощущение, что все окружающее меня пространство было мыслящим, разумным. Словно гигантский сверхкомпьютер, в чреве которого я нахожусь. Затем оно начало меня выталкивать обратно. Я вновь проходил через эти отсеки, каждый раз опять раздавался гул, трубы колебали пространство, возвращались ощущения тела.

Туннель? Нет, туннеля не было. Это вовсе не было похоже на туннель. Это было темное пространство. И в нем не было никаких стенок. Но по ощущениям траектории… меня несло как пылинку, попавшую в пылесосную трубу. Засосало — и летишь к некоему центру мотору этого пылесоса.

Уже позже, года через четыре я прочитал книжку Раймонда Моуди «Жизнь после жизни». А после я, кстати, встретился и с самим Моуди, когда он в Москву приезжал. Рассказал я ему эту историю, он сказал, что случай уникальный, записал и укатил домой колбаситься…

Но что-то я все время отвлекаюсь. Начал-то я с того, что увлекаюсь лозоходством. Именно поэтому в 1992 году меня позвали исследовать случай мощного полтергейста в 3-м Самотечном переулке, дом 6. Это неподалеку от метро «Цветной бульвар». Я тогда состоял в Московском региональном обществе исследования аномальных явлений. Вот в это общество и обратились пострадавшие от полтергейста. Мы быстро снялись и приехали на Самотечный.

В квартире жили пожилая женщина, пожилой мужчина и периодически приходящий к ним внук… Квартира к моменту нашего прибытия была вся разгромлена — разбитая люстра, сломанная мебель, разбитая посуда, раковина в ванной расколота. И даже вот эти вот чугунные треугольники, которые раковину к стене крепят, напополам переломаны. Нам хозяева рассказали, что в этой квартире однажды вдруг заработала стиральная машина, не включенная в сеть. Я сам этого не видел, врать не буду. Я зато видел другое: самовозгорание полотенца. Причем, оно было сыроватое, висело на трубе. А потом — раз, загорелось.

Еще что я видел… Перемещения предметов, например. Мы проводили эксперименты. Хозяева и вся наша исследовательская группа — все вместе закрывались в одной из комнат. Больше в квартире никого не было. Через некоторое время, когда мы выходили, видели, что в коридоре на тумбочке стоят банки, которые до этого находились в холодильнике.

Видел летающие предметы. Предмет неожиданно появлялся в поле зрения и плюхался рядом с человеком. Помню, я сидел один в пустой кухне, положил свой фотоаппарат на стол. Диспозиция такая: передо мной стол, на столе фотоаппарат, справа окно, слева дверь в кухню. Сижу, пью чай, смотрю в проход на кухню. Чай допил, думаю: нужно поснимать. Хвать — нет фотоаппарата! Что такое? Упал что ли? Посмотрел под столом — нету. Огляделся — нету. Выхожу к ребятам, говорю: у меня фотоаппарат пропал. «Что значит пропал? Не может быть!» Потом мы нашли этот фотоаппарат в бельевом шкафу в большой комнате.

Еще пример. Снова сидим на кухне с парнем. В коридоре нет никого. Открыто окно, форточка. Вдруг что-то мелькнуло. Я смотрю — между двойных рам что-то вдруг материализовалось и грохнулось. Это был патрон, в который обычно электрические пробки вкручивают. Причем если бы его кто-то кинул из коридора, он бы просто в форточку вылетел, а не упал вертикально вниз между стекол.

Потом, когда я шел по коридору, откуда-то с потолка на меня вдруг упал пузырек с нашатырным спиртом. Предметы летали, постоянно что-то падало… Банки очень интересно летали. Сидим в большой комнате, вдруг летит какой-то предмет. Например, банка. И хозяин говорит, что она стояла в холодильнике. А между холодильником и большой комнатой еще маленькая комната, закрытые двери, в том числе и дверь холодильника… Такое ощущение, что предмет телепортировался, преодолел все стенки, материализовался и ударился.

У одного нашего сотрудника дипломат вылетел в окно. Выбросило его! Там из окон периодически разные предметы выбрасывало. Дипломат упал, развалился, вылетело содержимое.

Тогда мы начали полтергейсту записки оставлять. Он нам отвечал на вопросы. Мы спрашивали, как его зовут, что он тут делает, мужчина он или женщина… Ответы были путаными, малосвязными. Общей картины по ним невозможно было выстроить. Мы вырезали из бумаги детские буквы, типа азбуки, чтобы он нам слова складывал. Иногда у него что-то получалось.

Это продолжалось примерно месяц. Потом затихло. А через год случился рецидив, причем еще более сильный. Если раньше просто так все летало, то теперь четко в людей было направлено. Оно кидалось батарейками, чашками, пузырьками, книжками… Поэтому те, кто там жил, спали, закутавшись в одеяла, некоторые даже под столом спали.

И дошло даже до того, что человека утащило! Вот этот внук, которому было лет 16–17, куда-то пропал. Нету и нету, нету и нету. Может, на улицу ушел? Стали искать по квартире и заметили, что дверь антресолей чуть приоткрыта и что-то там шевелится. Полезли, открыли — он там! Причем, лежал он где-то в глубине, за чемоданом.

Оказалось, его выбросило. Это был первый случай телепортации человека, который я наблюдал. Он рассказал, что взялся за ручку двери и в этот момент отключился. Потом начал постепенно приходить в себя, услышал далекие гулкие голоса, понял, что о нем говорят, ищут его…

Да! Я еще вспомнил! Потом этот парень рассказывал, что видел в квартире тень. На фоне стены он однажды заметил, как мелькнул силуэт какого-то маленького человекоподобного существа.

Надо бы съездить туда, проверить, как там дела сейчас…

Эту историю рассказал Александру Бушкову старый работник СМЕРШа. А ему, в свою очередь, — пленный немецкий майор из Абвера. В жизни майора этот случай был единственным необъяснимым феноменом — никогда, ни до, ни после той ночи немец ни с чем подобным не встречался, он прожил самую обыкновенную жизнь. Если бы не тот случай, так просто банальную…

Дело было летом сорок первого, когда немцы безостановочным маршем пересекали Среднерусскую равнину. Пересекали так споро, что иные даже отставали, не поспевая за передовыми отрядами. Так вот и водитель нашего немца сбился с дороги.

Уже темнело, а немецкий вездеходик, в котором сидели только майор да водитель, все плутал по лесным дорогам. Иногда они останавливались, глушили мотор и прислушивались. Ночью звуки разносятся далеко, вот и хотели немцы услышать своих — шум танковых моторов, например…

Ночь была звездная, теплая, тихая. И вот стоят в очередной раз майор и водитель, вылезши из своего броневичка, прислушиваются. И вдруг видят, как из-за поворота дороги, освещаемые луной, выезжают всадники. Прекрасно! Обрадовались заплутавшие: какие еще всадники могут быть в глубоком немецком тылу, кроме немецких? Ясно, свои. Всадники тем временем приближались.

И вдруг майор забеспокоился. Что-то необычное, что-то неправильное было в этих всадниках. Во-первых, все всадники были в буденовках, а поперек шинелей у них виднелись красноармейские «разговоры». Но немец встревожился не из-за внезапного появления противника, а потому что было и «во-вторых»: всадники скакали совершенно бесшумно!

Не было ни стука копыт… Ни звяканья сбруи… Ни фырканья коней… Ни человеческих голосов…

Безмолвные всадники были уже совсем рядом. Они не обращали никакого внимания на броневичок и двух застывших фрицев. Всадники ехали мимо машины и сквозь них просвечивали звезды и темный ночной лес.

Призрачные всадники проскакали мимо, а майор с водителем впрыгнули в вездеход свой и дали с этого места такого деру… Потому что красные — это реально и объяснимо, это просто противник. Но вот призраки красноармейцев напугали немцев до холодного пота…

1945 год. Две недели до окончания войны… По этим обстоятельствам вы уже поняли, что данная история тоже бушковская…

Итак, разрушенная войной Варшава. Наши славные чекисты приехали в один из районов города брать одного нужного им человечка. Опергруппа вошла в дом, а один чекист остался на стреме во дворе-колодце, рядом с машиной.

Стоит себе, покуривает и вдруг замечает краем глаза в углу двора какое-то движение. Повернул он туда свои светлые чекистские очи и увидел скомканную газету, которую мотал ветер. То есть это он так в первое мгновение решил, что ветер, потому как что еще могло расшевелить скомканную бумагу, как не ветер?

И тут же понял, что никакого ветра в замкнутом дворе-колодце нет и быть не может. А газета тем не менее движется. Причем не просто движется, а очень неправильно движется — не катается под отсутствующим ветром, а прыгает. Вам не нужно объяснять слово «прыгать»? Прыгать — это значит подскакивать вверх и потом под действием гравитации приземляться обратно. Именно так и вела себя газета. Круглый газетный комок подпрыгивал вверх, потом падал вниз, лежал пару секунд, потом снова подлетал вверх и снова падал вниз. Форменное безобразие!..

Человеческий мозг всегда ищет реальные причины происходящего. Едва отпала версия «ветер», ввиду полного отсутствия такового, как чекистскому мозгу пришла на помощь версия «крыса»: в газету заворачивали сало, поэтому в газетный комок залезла крыса и прыгает теперь там, не в силах выпутаться — такова была следующая гипотеза воина.

Он подошел и пнул газетный шар сапогом. Легкая газета отлетела и замерла. Чекист отошел обратно к машине, оглянулся. Газета шевельнулась. А потом с обычным звуком шуршания бумаги о землю начала описывать круги — один, второй, третий… А потом снова начала подпрыгивать. Ей явно не сиделось на месте.

Бойцу стало неприятно. Неприятно и неуютно. Потому что газеты не должны прыгать. Газеты должны спокойно лежать на земле, даже если их смяли в комок. Бойцу стало даже чуть-чуть страшно. Но в этот момент из дома вышли его коллеги, все они уселись в машину и уехали.

Вот и вся история. Без идеи, без конца, без кульминации. Просто прыгающая газета.

Почему она прыгала?

Рассказал Александр Гордон, известный телеведущий. Историю воспроизвожу по памяти, не с диктофонной записи, поэтому в отдельных мелких деталях могут быть неточности.

…Во дворе маленький Гордон играл с ребятами в хоккей. Играл, причем, постоянно. И все было хорошо, пока однажды в команду не пришел новенький, который переехал с родителями в соседний дом. И мальчик этот отчего-то невзлюбил Сашу Гордона. И однажды напряженность отношений между ними разрешилась весьма трагическим образом.

После игры этот парень вдруг крикнул: «Лови!» И щелкнул шайбу в Сашу. Удар был настоящий, хоккейный, сильный. Скорость шайбы в полете, чтоб вы знали, достигает 200 километров в час. Убийственный снаряд. В момент щелчка клюшкой Гордон на парня не смотрел и удара не ожидал. Слово «лови» было сказано парнем после щелчка — чисто для проформы, мол, предупредил…

Шайба шла Гордону прямо в открытое горло. Удар такой силы по горлу может оказаться смертельным.

— И в этот момент время для меня практически остановилось, — рассказывал Гордон. — Я увидел, как шайба медленно-медленно плывет к моему горлу. Она плыла, тихо вращаясь вокруг оси и слегка покачиваясь в полете…

Чтобы изобразить это покачивание, Гордон расположил ладонь с вытянутыми сомкнутыми пальцами на уровне горла и слегка покачал ее вдоль оси, совпадающей с направлением руки. Такое колебание шайбы действительно можно увидеть — при сильно замедленной съемке.

Мир жил в обычном времени, мальчик Саша — в совершенно другом. Только эта замедленность и спасла его. Он успел осознать происходящее и увернуться…

Подобных историй замедления индивидуального времени довольно много. Скажем, журнал «Техника — молодежи» еще при Советской власти описывал ощущения одного фронтовика, рядом с которым шлепнулся снаряд и начал взрываться. Да-да! Не взорвался, а именно «начал взрываться»!

Как только снаряд упал у ног солдата, время для него остановилось и звуки пропали. Солдат увидел, как сначала по снаряду побежали трещины — одна, вторая, третья. Трещины светились изнутри, поскольку стальную оболочку снаряда распирал огонь взрывающегося тротила. Вот уже весь снаряд разъялся на осколки, которые медленно-медленно начали свой полет во все стороны… Дальше время пошло в обычном темпе. Грохот близкого взрыва, перекрывший грохот боя… Оглушенный солдат лежит на земле. Ни один из осколков в него не попал.

…Аналогичную историю приводит Бушков в своей книге. На Дальнем Востоке пограничник преследовал нарушителя. Тот сначала исправно убегал, как положено нарушителю, а потом «остановился, развернулся к настигающему и, прочно утвердившись ногами на земле, вскинул ручной пулемет Льюиса».

Ситуация для преследователя была вполне безнадежной: расстояние короткое, местность голая, да и залечь просто не успеешь. Как верно отмечает Бушков, «тут уж петляй не петляй, а срежут тебя все равно… оставалось бежать опрометью, надеясь на чудо».

И чудо произошло. Все остановилось вокруг. Рассказчик увидел, как ему навстречу вылетело с десяток пуль. Они одна за другой выплыли из ствола и неспешно поплыли к пограничнику. Одна за другой, веером. Стреляющий бандит при этом казался пограничнику «оцепеневшей огромной фотографией, он выглядел плоским, неживым, странной картинкой».

Не использовать такое преимущество, как замедление времени в такой ситуации было бы глупо. И пограничник его использовал по полной — он взял и обогнул ползущую цепочку пуль. Просто оббежал сбоку и прикладом карабина сбил с ног нарушителя. Аут! Дальше время пошло с обычной скоростью.

…Может быть, это добрый Бог останавливает время для особо любимых им граждан?..

Вместо ответа на этот вполне риторический вопрос, расскажу еще одну историю. Однажды я писал в журнал статью о моем друге Боре Влахко — талантливом московском поэте. Разумеется, поэзия массовому читателю мало интересна. Но Боря еще собирает носорогов! Коллекционер конкретный. Носороги у него дома разные — каменные, бумажные, плюшевые, пластмассовые, в виде часов, в виде пепельниц… Даже на плече у Бори татуировка — носорог Вот об этом читателю знать любопытно, это вам не поэзия.

Так вот, чтобы снять всю эту носорожью красоту, вместе со мной пришел в гости к Боре фотограф Миша Соловьянов. Он немного поснимал, я взял у Бори дежурное интервью про носорогов, потом мы разлили по маленькой и начали беседовать беседу. После третьей разговор зашел о маме Бори Влахко, которую он недавно похоронил.

— Мне было бы легче, — сказал Боря, неверным движением поставив пустую стопку на стол, — если бы я верил в Бога и знал, что ТАМ что-то есть. Но я слишком умен, чтобы просто верить.

— К счастью, Бога нет, Боря, — сказал я, отряхивая хлебные крошки со штанов. — Иначе наше будущее место было бы занято. А так человечеству есть куда расти и к чему стремиться.

— Но это значит, что лично для нас все закончится грустно!

— Да. Поэтому по-настоящему сильные люди — атеисты. Понимая свою конечность, они находят в себе силы жить.

— А я видел ЕГО. Два раза, — вдруг сказал Миша Соловьянов. Мы почему-то сразу поняли, кого он имел в виду. Но на всякий случай переспросили:

— Кого «его»? Бога что ль?

— Нуда, типа того, — подтвердил Миша. — Точнее, не видел, а слышал. Точнее… В общем, я раньше занимался альпинизмом. И была у нас такая тренировочная отвесная стенка. Я сто раз на нее лазил, без страховки мог уже. И вот однажды полез… Долез примерно до пятого этажа. И вдруг камень, за который я схватился, вываливается из стены, остается у меня в руке, и я начинаю падать. Я видел, как с меньшей высоты люди падали и разбивались насмерть, и понял: «Все. Как глупо…». И вдруг какой-то голос извне, как бы со всех сторон говорит: «Нет! Это еще не все. Не бойся. Твое время пока не пришло…». Мне показалось, мое падение вместо секунды-полутора длилось несколько часов. За эти часы я успел вспомнить свою жизнь, кого я там обидел, не обидел… А потом я падаю плашмя, спиной на камни, и мне кажется, будто я, как мячик, несколько раз подскакиваю — пам-м, пам-м, пам-м. А потом просто встаю на ноги. Я уже знал, что ничего у меня не будет — даже переломов.

А вторая история… Это в горах было. Я с напарником шел маршрут. Несложный маршрут. Для опытных альпинистов — прогулочный. Они его за день проходят и возвращаются, даже палатки не берут. И мы не взяли. Но напарнику меня попался неопытный. Да и я шел там впервые, маршрут не знал. И мы замешкались. Залезли уже высоко. А выше двух с половиной тысяч из-за кислородного голодания у некоторых крыша едет. И у напарника моего тоже — началась форменная истерика какая-то. Ситуация действительно критическая была: мы не успевали до заката выйти на вершину, где был лагерь, и вниз спуститься тоже не успевали. И ночевать нельзя: ничего у нас нет — замерзнем просто. А через час солнце садится. Если вниз пойдем, даже пятой части обратного пути пройти не успеем. И он еще орет. И я вижу, что мы по всякому погибаем. И бросить его не могу. И тут опять этот голос…

Знаешь, что это напоминает? Есть такая звуковая система — «долби сурраунд» — звук со всех сторон. И сходится этот звук непосредственно у меня в голове. Представь — сине-черное горное небо, снег, закат, долби сурраунд… У меня было полное ощущение, что я разговариваю с Космосом. Причем, я этот голос слышал, а напарник мой нет. Я даже на него посмотрел: слышит или нет? Нет…

— И что же ОН тебе сказал?

— Вот буквально следующее: «Не ссы в компот! Не твое еще время. Иди вперед, я покажу…».

— Так и сказал?

— Да. Буквально. И еще матом приложил. И у меня вдруг такая уверенность возникла… Я говорю напарнику: вставай, хватит, теперь дойдем… И пошел, и его потащил. Маршрутом этим никогда не ходил, но шел так, будто наизусть его знаю — мимо опасных мест, расщелин, где удобнее и быстрее. Как будто вел кто-то. Дошли…

Эта история — разновидность историй о замедленном времени. В принципе, тоже самое, но с одной забавной деталью, из-за которой я выделил данный случай в отдельную главку. Имя рассказчика мне не известно. Обычный белорусский паренек лет двадцати пяти…

«Дело было в пионерском лагере «Звездный», что у Радошковичей, Беларусь. Я и еще один паренек Ваня вышли на стадион и начали прыгать «тарзанкой» через спортивное сооружение.

Не помню, как оно называется, но выглядело так: четыре металлических столба попарно соединены горизонтальными палками — на каждой паре по две. Одна вверху, вторая внизу… Разгонялись, в прыжке хватались за верхнюю перекладину, поджимали ноги, пролетая под двумя нижними, отпускали руки и вылетали по другую сторону.

И вот опять моя очередь прыгать, Ваня стоит справа, наблюдая все происходящее сбоку. Я разгоняюсь, прыгаю, хватаюсь за перекладину, но не успеваю поджать ноги. Получается маятник, руки выворачивает, и теперь я несусь головой на вторую нижнюю перекладину. И в этот момент время замирает.

Вполне нормально себя чувствую, но удивления от остановки времени нет. Чувствую свои руки за спиной, но пошевелиться не могу. Мне даже показалось что «внизу экрана» пошла «бегущая строка» текста, которой я не различал, но понимал, что там написано. Смысл был примерно следующим: «Ты летишь головой на металлическую балку, и, если что-либо не предпримешь, — все тебе… Нужно попытаться вывернуть из-за спины руки и перехватить ими трубу».

Бегущая строка пропала, указания были получены… Я еще секунду-другую (моего времени) собирался с мыслями о предстоящем маневре. Поражала тишина, которая в тот момент окружала меня. Это не та тишина, когда выключаешь компьютер и ложишься спать. Не было ни единого звука.

И вдруг тишина пропала. События опять понеслись мгновенно… Руки из-за спины вдруг появляются в поле зрения, и я останавливаю себя в 2–3 сантиметрах от сотрясения мозга или чего большего.

Сползая с перекладины, успокаивая шторм в голове, смотрю на Ваню. Его глаза медленно вылазят из орбит… Молчание. «Пошли отсюда», — говорю Ваньке. «Пошли» — соглашается он…

Жаль, что тогда я не расспросил его, как все это выглядело со стороны. Ибо остановить руками летящее с большой скоростью тело в доли секунды было практически невозможно, учитывая мою тогдашнюю силу. Да и перемещение рук из-за спины было «мгновенным».

И это не единственный случай «остановки времени» в моей жизни!..»

Пикантной подробностью, заставившей выделить этот случай в отдельную историю, является «бегущая строка» внизу «экрана». Кстати, по признанию автора истории, эта бегущая строка комментария наблюдалась им и во время второго случая «замедления времени», о котором он рассказать забыл.

Дмитрий Поляков, охранник в магазине «Библио-Глобус»:

— Вот вы не верите в сверхъестественное, а я сам был ему свидетелем. Точнее, со мной все это случилось.

…Я служил на Кавказе, во внутренних войсках, в спецбатальоне. Нас учили в том числе и психологи — как по внешнему виду отличать бандита от мирного жителя, как определять, где у человека спрятано оружие. Короче, спецбатальон есть спецбатальон.

И вот однажды ночью… Спали мы в палатке… большая палатка такая. Я лежал на втором ярусе.

Проснулся за секунду до обстрела, словно почувствовал что-то. Открыл глаза. И тут палатку начали прошивать очереди. Сразу же поднялась суета, бойцы внизу стали вскакивать, хватать автоматы. А я решил чуть переждать у себя на верхнем ярусе — ну просто, чтобы на людей суетящихся сверху не прыгать. Лежу, жду, пока внизу место освободится. А палатку продолжают прошивать насквозь пули, осколки.

И вдруг я почувствовал слева… ну, это сложно описать — словно дуновение какое-то. И почему-то убрал голову — упал обратно на подушку. И тут же там, где только что была моя голова, прошла пуля, пробив брезент палатки.

Потом я слез вниз. И пошел к выходу. У меня было очень странное состояние. Я шел между пулями, словно чувствуя их. Когда нужно, я останавливался, когда нужно — шел вперед. Впереди меня пролетали пули, и сзади тоже, передо мной и за моей спиной падали и кричали люди. А я шел среди прошивающего палатку металла и… нет, ни о чем не думал, просто было ощущение, что пули в меня не попадут. Что я их чувствую — вовремя ускоряю движение, вовремя останавливаюсь. И прохожу между их смертельными трассами.

Потом, когда я уже вернулся домой, выяснилось, что как раз в это время мама моя была в церкви и молилась за меня. Что вы говорите? Время на Кавказе практически не отличается от московского?.. Да, это так. Ну, значит, она ночью в церкви за меня молилась. Насколько я знаю, некоторые церкви работают по ночам…

— Слушай, — сказал мне известный научный журналист Игорь Мосин. — Вот адрес, сходи туда, поговори с женщиной. У них там какая-то чертовщина произошла. Напиши для нашего альманаха заметку…

А чего не сходить? Почему не написать? Дело нехитрое.

Случилось это в самом начале девяностых, поэтому ни имени, ни фамилии главной героини истории я, разумеется, не помню. Это была обычная конторская тетка, которая всю жизнь просидела за казенным письменным столом, перебирая бумажки. Их контора, как-то связанная с парфюмерией (что-то типа «Союзпарфюмерпром») располагалась на одном из последних этажей той самой новоарбатской высотки, на крыше которой стоит знаменитый глобус. Не знаю, стоит ли он по сию пору или нет, не замечал как-то… а раньше стоял. Встречи тогда назначали «под глобусом».

Мне выписали пропуск, и лифт понес молодого, но дико талантливого корреспондента в горние выси советской бюрократии. Походив по коридору, я отыскал нужный номер кабинета и вошел в обычную конторскую комнату, где стояло два стола и сидели две совслужащие тетеньки. Из окон кабинета проглядывалось американское посольство, внизу ездили машинки. Я впервые тогда был внутри этой высотки, поэтому все внимательно осмотрел и только потом уселся на стул перед тетенькой и приготовился слушать ее рассказ.

…Было так. К тетеньке пришел очередной посетитель, и тетенька стала с ним обсуждать обычные бумажные вопросы — какие-то накладные и прочее фуфло. Ничего особенного, работа. И в один из моментов беседы женщина вдруг почувствовала некий дискомфорт в области безымянного пальца правой руки. Поначалу она не обратила на это особого внимания, продолжая беседу. Но дискомфорт сменился неприятным давлением, а чуть позже уже откровенно болезненными ощущениями. Женщина посмотрела на свою правую руку и увидела, что ее обручальное кольцо деформировано!

Она вскочила из-за стола, побежала в туалет и там с помощью мыла сорвала с пальца кольцо. В дальнейшем надеть его снова на палец она уже не могла: настолько оно было сплюснуто…

Порывшись в сумочке, женщина достала это кольцо и протянула мне. Кольцо уже, строго говоря, не было кольцом, оно напоминало своим контуром гитару. Я попытался пальцами еще больше сплюснуть эту гитару. Безрезультатно. Внимательно осмотрел блестящую поверхность ювелирного изделия на предмет рисок от пассатижей. Рисок и царапин не было.

— Больше ничего необычного у вас не происходило в тот день? — спросил я.

— Ну разве что бумага вот, — ответила мне коллега пострадавшей из-за соседнего стола. — Когда я пришла в тот день утром на работу, увидела, что принтерная бумага порозовела.

Напомню читателям — это было начало девяностых, и принтерная бумага в те далекие годы представляла собой широкие перфорированные стопки листов. То есть по краю стопок шла крупная перфорация — дырочки, в которые входили цевки принтерного барабана. При этом сама бумага представляла собой не рулон, а именно стопку листов, в которой каждый лист был соединен с другим меленький перфорацией. То есть один лист можно было ровненько оторвать от другого по этой мелкой перфорации, как кусок туалетной бумаги.

Так вот, лежала эта стопка на столе. Верхний лист был оторван и положен сверху стопки. Но положен не очень аккуратно, с небольшим перекосом — так, что дырки крупной, боковой перфорации верхнего листа не совпадали с дырками всей стопки.

И этот верхний лист в то загадочное утро почему-то слегка порозовел. А на втором листе стопки, который располагался под верхним, были розоватые кругляшки, протянувшиеся ровной строчкой. Словно бумагу сверху чем-то «засветили», и этот таинственный свет сделал верхний лист полностью розовым, а второй лист был засвечен сквозь дырочки первого, образовав на нем ту самую строчку розовых круглых пятнышек.

Чего далеко ходить за историями, если в моей собственной семье есть свой паранормальщик. Моя сестра Ирка видит вещие сны. Не очень часто, но бывает. Вот несколько примеров…

Было это давно, еще когда Ирка была замужем, и ее муж Мишка собирался покупать машину. «Пока не куплю машину, к вам на дачу не приеду — буду машину выбирать», — сказал он. Ирка со своим сыном Антоном жила тогда на даче, поскольку было лето и сияло солнышко.

И вот наступают первые выходные после его отъезда. Ирка видит сон. Во сне она беседует с мужем. «Ну что, купил машину?» — спрашивает она. «Нет» — отвечает Мишка. Значит, не приедет, понимает Ирка наутро. И он не приезжает.

Проходит неделя, и за первыми выходными самым естественным образом наступает черед вторых. Ирке хочется, чтобы муж приехал. Но она знает, что он не приедет, пока не купит машину. В пятницу она ложится спать и опять видит тот же сон — беседа с мужем. «Купил?» — спрашивает она Мишку. «Нет — отвечает тот. — Не купил». И она понимает: и в эти выходные не приедет.

Перед третьими выходными ситуация повторяется. «Ну что, — опять спрашивает во сне Ирка мужа. — Купил машину?» «Купил» — отвечает он. И, представьте себе, на следующий день приезжает на машине цвета «серый асфальт»!..

Еще одну проскопию моя сестра наблюдала незадолго до того, как в небе над Баденским озером самолет башкирских авиалиний столкнулся в небе с немецким боингом. Помните эту шумную историю? Тогда погибло очень много детей, а некий гражданин Калоев, решив, что в смерти его семьи виновен швейцарский диспетчер, зарезал его ножиком, оставив сиротами троих детей и увеличив таким образом счет жертв трагедии.

Так вот, незадолго до этой шумной катастрофы, сестрица моя видела следующий сон. Ночью она летит в самолете. Все спят, и только ей не спится. Ирка посматривает в иллюминатор, тревожно ворочается, потом вызывает стюардессу и напрямую спрашивает у нее: «У нас на борту все в порядке?» «Да, — отвечает стюардесса. — Вам лучше уснуть, все в полном порядке.» Но вместо того, чтобы успокоиться, сестра моя во сне оказывается почему-то взволнованной еще больше и с чувством говорит стюардессе следующую фразу: «Нет-нет, теперь уже не в порядке!» На этих словах она проснулась и, вполне возможно, даже произнесла их вслух.

А вскоре и катастрофа подоспела…

Бывают у Ирки ночные предвидения и по мелочам. Например, такой вот сон. Она едет с сыном Антоном в метро. Ехать им еще далеко, но вдруг на одной из станций Антон, увлеченный потоком выходящих людей, выходит из вагона. Ирка теряет сына в метро. Пугается и просыпается.

На следующий день ситуация повторяется в реальности. Они едут в метро. Ирка сидит, читает книгу, Антон стоит рядом с ней у двери вагона. Проехали они уже немало, но ехать им еще далеко. И вдруг на очередной станции Ирка вспоминает свой сон, поднимает голову от книги и видит, как Антон… выходит из вагона вместе с толпой. Она успевает схватить его за капюшон и втащить обратно.

— Ты куда это направился?

— Ой, не знаю. Мне почему-то показалось, что мы сейчас выходим.

Еще один пример. У меня в отделе работал один алкоголик — Кирилл Коликов. И вот как-то он пропал. Не вышел на работу, исчез из дома. Неделю человека нет. Звоним по моргам, по больницам, по милициям — мало ли что с пьяницей может произойти. И вдруг в один из дней Ирка говорит:

— А Коликов твой не объявился? А то я его во сне живым видела. Именно в тот день Коликов и объявился.

Подобные вещи происходят с Иркой периодически. Причем это странное свойство — видеть вещие сны — передалось и ее сыну Антону.

…Как-то отдыхали мы всем кагалом на Кипре — я, моя жена Галка, мой сын Артем, моя сестра Ирка (к тому времени уже разведенная) и Антон. Взяли машину на несколько дней и рассекали туда-сюда по острову, неприятно поражаясь высоким ценам у греков и радуясь низким ценам на турецкой стороне. И вот в ночь перед очередным нашим путешествием Антон видит сон, как он вязнет в зыбучих песках.

А на следующий день мы заехали на машинке нашей на соляное озеро. И забуксовали! Что такое соляное озеро? Оно представляет из себя ровную, как стол, плоскость. Кажется — сухая глина, такыр на поверхности. Однако первое впечатление обманчиво: сухим является только верхний тонкий слой глины. А под ним — глина сырая. Пока едешь — едешь, остановился — пропал, тронуться уже невозможно: содрав сухую верхнюю корочку, колеса крутятся на одном месте в сыром глинистом слое. Машинку-то мы, конечно, вытолкали, она легонькая, тут главное с места стронуть, а дальше сама пойдет. Но сон…

Конечно, это были не зыбучие пески, а соляное озеро. И тонул не Антон — просто завязла машина. Однако по утверждениям Ирки «тик в тик» сон обычно не сбывается, в реальности всегда есть какие-то мелкие расхождения с сюжетом сна.

— Антон, а тебе не страшно было тонуть в зыбучем песке? — спросил я его. — Это же кошмар!

— Нет, не страшно. Я же во сне знаю, что я сплю. Поэтому не страшно. Всегда с интересом смотрю…

Кстати, этот маленький хитрый Антон делает удивительную регуляцию собственного тела. Если ему нужно не идти в школу, он берет градусник и за десять минут измерения повышает у себя температуру:

— Я просто представляю себе свое тело синим, а подмышки — красными. Просто сгоняю все тепло с тела в подмышки! И делается 37 с лишним градусов.

И Ирка разрешает ему не идти в школу. Не знаю, почему, но в последнее время «сеансы» проскопии стали случаться с Иркой не только во сне, но и наяву. В виде неких мимолетных видений, странных мыслей. Впрочем, возможно, это связано с целым комплексом «расшатывающих» организм обстоятельств. Ирка полетела в Лондон и шастала там целыми днями по экскурсиям, возвращаясь в номер только ночевать. Смена часовых поясов, климата, еды, воды, усталость — возможно, это сказалось…

Идет она к Тауэру мимо Темзы. И вдруг ей… ну не то чтобы мерещится, а, скажем так, представляется, что мимо нее справа скоро пробежит ребенок. А когда Ирка бросает взгляд на Темзу почему-то думает, что там сегодня кто-то утонет. Она даже спросила своего спутника из местных, часто ли в Темзе тонут люди. «Нет, конечно» — удивленно ответил он. Действительно, часто ли в Москве-реке, в городской черте тонут люди? Темза такая же коричневая и грязная, как Москва, также заключена в гранитные берега. Не купаются там люди.

И в этот момент мимо Ирки справа пробегает ребенок. «Неужто кто-то действительно утонет?» — думает она… А на выходе из музея Ирка со спутником видят такую картину — набережная огорожена полицейскими ленточками, и изводы извлекают труп.

На следующий день нелегкая занесла Ирку в небольшой английский городок милях в сорока от Лондона. Подъезжая к нему она почему-то подумала, что одним из первых встреченных ею здесь будет инвалид на каталке. И точно — мимо провезли инвалида на каталке.

А вот сам я никаких вещих снов не вижу, хотя мы и родственники с Иркой. Зато моя жена видит! Только у нее «вещесть» снов какая-то односторонняя. Она предсказывает только болезни близких родственников. Галкой давно замечено — если она во сне ест пирожное — кто-то в семье заболеет. Исключений из этого правила пока не было. Срабатывает железно.

Любопытно, что некоторые люди видят вещие сны часто, а другие — всего раз в жизни. Моя коллега Лена Мулярова — спецкор журнала «Ваш Досуг» — видела вещий сон один раз в жизни. Было так… Лена готовилась к какому-то экзамену в вузе, а накануне ей приснился следующий сон: студенты пришли на экзамен, а экзаменатора нет. Нет и нет, нет и нет. А через какое-то время приходит паренек из деканата и говорит, что у экзаменатора случился сердечный приступ и он умер…

На следующий день Мулярова, как ни в чем не бывало, пришла на экзамен. И что вы думаете? Студенты пришли, а экзаменатора нет! Через сорок минут пришел кто-то из деканата и сообщил, что накануне у профессора случился приступ и он в больнице. Не умер, правда…

Имя и фамилию этого человека я знаю, но не сообщу по причинам, которые станут понятны читателю по прочтении. Зато рассказ привожу практически дословно.

— Вот ты говоришь, чудес не бывает, Санек. Бывают! Сейчас расскажу… Был у меня крестильный крестик. Очень я им дорожил. Тебе не понять, ты человек неверующий. А для верующего человека крестильный крестик — это как… Нуда, как партбилет для коммуниста… В общем, святое что-то. Нельзя его терять. Только не путай нательный и крестильный. Нательный можно купить и носить на теле. А крестильный, он один-единственный в жизни, другой такой не купишь. Крестильный — это в котором тебя крестили.

И вот, короче, случилось так, что я впервые в жизни изменил своей жене. Случилось это на берегу реки, на пляжике песчаном. Ну был грех. Изменил, значит, встаю — а крестика нет на мне! Я нагнулся, стал искать — нету! А никуда не мог пропасть, вот только что я встал с этого места. Я даже песок просеивал. Не нашел! Ну что ты будешь делать?!.. Очень я тогда расстроился. Пришлось купить в ближайшей церкви новый крестик, очень похожий, чтобы жена ни о чем не догадалась.

Теперь у меня нет крестильного креста. Бог разорвал свою связь со мной. Что значит, «почему»? Я человек венчанный. А венчанный человек дает перед Богом обет супружеской верности. Я свой обет с Богом разорвал, нарушил клятву. И он разорвал теперь со мной свои отношения, которые были установлены во время крещения.

Считаюсь ли я теперь некрещеным? Э-э… Нет, наверное, я же крестился. Ты спрашиваешь, что тогда означает выражение «Бог разорвал отношения»?.. Ну не знаю, я не теолог. Ноя, в общем, так истолковал происшедшее, что Бог недоволен мной. Может быть, я неправильное слово употребил — «разорвал». Не знаю…

Эту историю Александру Бушкову рассказал один дядя. История и вправду необыкновенная. Настолько необыкновенная, что ее рассказ Бушков предваряет длинным — больше страницы — рассуждением о природе необыкновенного. О том, можно ли считать истинно необыкновенным явлением чертей, русалок, колдунов и разную прочую нечисть. Что необыкновенного в нечистой силе? Про нее рассказывают уже сотни лет! Обыкновенное дело… Что необыкновенного в летающих тарелках? Просто пришельцы с других планет прилетают к нам поглазеть, поизучать… Что необыкновенного в морских змеях и лох-несских чудищах? Это просто сохранившиеся до наших дней реликты, типа целаканта или дракона с острова Комодо.

Нет, настоящее необыкновенное должно быть действительно необыкновенно! То есть не иметь никаких объяснений. Просто вот в тупик ставит и все! Ни на что не спишешь. «Ни тени объяснения», — как пишет Бушков: «Я вам расскажу один случай, и вы, может, согласитесь…». И рассказывает.

Привожу своими словами…

Было это осенью сорок первого в нескольких десятках или даже сотнях километров на северо-восток от Москвы. В лесу. Там на тот момент располагался временный палаточный лагерь войск НКВД. Поведавший эту историю человек командовал ротой. Две-три недели они в лагере стояли. Без всякой задачи. Занимались всякой ерундой — чисткой оружия, зубрежкой уставов…

А потом все и началось. Приехал начальник с большими звездами в петлицах. Причем у рассказчика сложилось ощущение, что и звездатый начальник цели всего мероприятия не знал. А знал он только то, что положено. И положенное знание спустил вниз, проинструктировав офицеров, что им нужно делать… Еще момент — к каждому из офицеров НКВД был приставлен некий… ну, назовем его соглядатай. К каждому, повторяю, — вплоть до командира взвода. Эти проверяющие прибыли вместе со звездным начальником. И у них как раз никаких знаков различия на форме не было. Хотя одеты приставленные были в форменные кожаные плащи, бриджи, фуражки с околышем НКВД.

Параллельно к лагерю прибыли обычные армейские части. Именно не в лагерь, а к лагерю — они расположились в километре от палаток и организовали внешнее оцепление. А внутри этого армейского оцепления офицеры НКВД организовали второе, внутреннее оцепление. А рота рассказчика — третье. «Оцепление чего?» — спросите вы. А некоего пространства, опушки. Совсем пустой опушки леса.

… Итак, рота рассказчика образовала третий контур оцепления, самый интересный. Роту расположили квадратом, лицом к опушке. Оружие предварительно велели сдать — все винтовки были составлены в пирамиду вдалеке от места оцепления, командиры рядом с винтовочными пирамидами сложили свои кобуры с пистолетами. Подъехал грузовик. В его кузове лежали шашки. Не дымовые. И не тротиловые. И не те, разумеется, которые «давненько не брал я в руки!..». А холодное оружие. Лежали шашки в грузовике без ножен, аккуратно связанные пучками. Приехавшие в грузовике люди раздали солдатам и офицерам третьего оцепления эти шашки. Комроты помнит даже, что шашки были блестящие, недавно заточенные, ухоженные. На клинке, который ему достался, была даже выбита дата изготовления — 1929 год.

А дальше начался форменный дурдом. Роту, построенную в каре, проинструктировали, какое положение в нужный момент должна была занять его шашка. Каждый боец должен был по команде взять клинок в правую руку, согнутую в локте. При этом клинок должен был располагаться не вертикально, параллельно телу, а с небольшим наклоном вперед. Потренировались немного. Тренировались, потому что позиция была совершенно неуставная, хотя и немного походившая на уставную позицию «шашки подвысь».

Некоторое время оцепление просто стояло по команде «вольно». Темнело. Внезапно показались две «эмки» повышенной проходимости и пять бронеавтомобилей. Оцепление разомкнулось и пропустило машины внутрь, на опушку. В центре оцепления машины остановились и погасили фары. Некоторое время прибывшие курили — в наступившей уже темноте рассказчику это было видно по красным папиросным огонькам.

И вот, наконец, поступила команда «шашки в позицию!» Рота послушно выставила шашки вверх-вперед, как научили. После этого все и началось… Над опушкой стали вспыхивать большие зеленые огни. Они зажигались где-то вверху, медленно опускались вниз и гасли, не долетая до земли. Несмотря на то, что огни были очень яркие, они ничего не освещали — как стояла темень, так и стояла. Зажигались огни сериями — десятка полтора вдруг загорались в вышине, медленно плыли вниз и гасли над землей. Потом снова.

Когда закончилась последняя серия, раздалось несколько звонких хлопков. Затем в воздухе внезапно появились огненные полосы, дуги и восьмерки. Не зеленые, а золотистые. Они были яркими, огромными, но тоже ничего не освещали. Затем пропали и они. А им на смену…

Им на смену с земли вдруг стала подниматься вверх тонюсенькая ниточка света пронзительно синего цвета. Это был не луч фонарика или прожектора. Рассказчик, наверное, назвал бы это лазерным лучом, если бы к тому времени были изобретены лазеры. И если бы луч лазера мог «медленно ползти». Как известно, световой луч распространяется со скоростью света. Этот же луч не встал мгновенно до самого неба, он начал именно что «постепенно расти». Вытянувшись на несколько десятков метров вверх, луч остановился, и его кончик стал разбухать огромным синим шаром. Затем раздался звук гигантской лопнувшей струны, синяя светящаяся ниточка снизу втянулась в шар, после чего шар погас.

И все кончилось… Некоторое время стояла тишина, потом с центра опушки взлетела вверх обычная зеленая ракета. Роте дали команду опустить шашки. Каре раздвинулось, машины-две эмки и пять бронеавтомобилей — уехали. Бойцы побросали шашки навалом в кузов грузовика, и он также уехал.

А на следующий день был снят весь военный лагерь в лесу. Собственно, для этого непонятного действа лагерь и был здесь разбит две недели назад. А когда действо кончилось, перестал быть нужным и лагерь. Свернулись и уехали. Рассказчик больше никогда не видел своих сослуживцев, потому что всех свидетелей этой истории… нет, не расстреляли, как вы, быть может, подумали… Просто разбросали по разным частям. По человечку. Очень быстро расформировали.

С тех пор рассказчик всю жизнь мучился невозможностью хоть как-то объяснить происходившее тогда…

Автор этих историй московский журналист Дмитрий Назаров. Предоставим ему слово.

«Один из самых необыкновенных случаев произошел со мной в подземном переходе. В общем-то, если так рассудить, то ничего сверхъестественного не случилось. Но уж больно большой контраст был между обычной житейской суетой и…

Короче, иду я по подземному переходу. Люди туда-сюда идут московским быстрым шагом. Цветы продают, газеты. Ларьки. Граждане что-то покупают. У стены стоят узбекские нищие, милостыню просят. Подают им мало, все куда-то бегут по своим делам. Я тоже спешу.

Вдруг вижу, старик-узбек в драном халате, выцепив меня из толпы взглядом, отделяется от стены и направляется ко мне. Обычный нищий азиатский старик с акцентом и узкой бородкой. Я внутренне напрягаюсь, потому что денег давать ему не хочу, вступать в диалог тоже не испытываю желания, а тут придется останавливаться, что-то объяснять… А он подходит, встает передо мной, преградив дорогу, и тем самым протяжным гнусавым голосом, которым они клянчат деньги, вдруг говорит:

— Как ты думаешь, можно смотреть сквозь мертвых?

Я опешил. Стою, молчу. А старик смотрит мне в глаза и говорит:

— А ты подумай над этим…

Это был потрясающий случай. Хотя, казалось бы, ну что в нем чудесного? Неожиданно конечно, но чудес никаких. Тем не менее, меня этот случай поразил больше, чем даже действительно необъяснимое. Ведь предвидение будущего — необъяснимый феномен? Такое со мной тоже было, но совершенно не удивляло.

Мне было тогда 19 лет и я, как Афанасий Никитин, отправился пешком в Индию. Ну не совсем пешком, автостопом. Встал на Каширке у МКАДа и поднял руку. Шел дождь, было туманное утро, и мне совершенно не верилось, что по Каширке можно доехать до Индии. Однако, через две недели я был в Индии. Проехал через Армению, Иран, Пакистан. В Пакистане принял мусульманство — до сих пор смешно… Но это другая история.

И вот, наконец, я в Индии. Прикольно. Там есть такой городок — Пуна, южнее Бомбея. Он считается священным, типа, и туда ездят просветляться и одухотворяться экзальтированные европейцы. Живут они в центре города, в приличных отелях, занимаются йогой прямо на улице. В эти кварталы местная полиция аборигенов не пускает. Грязных индийских оборванцев мудохают резиновыми дубинками, чтобы не мешали белым людям набираться вековой индийской мудрости. Но к нашей истории все это не имеет никакого отношения…

По дороге у меня, как водится, украли деньги. В общем, в Дели я оказался без гроша в кармане. И естественно, пошел в российское посольство, чтобы они отправили заблудившегося мальчика домой. А в посольстве таких, как я — куча. Все заламывают руки, плачут, просят им помочь… И только я сижу совершенно спокойный. Не кричу, руки не заламываю, а доподлинно и твердо знаю: я улечу из Индии на самолете. Не знаю как, не знаю откуда возьму деньги, но в душе у меня огромная спокойная уверенность: я улечу отсюда на самолете.

Повторяю: у меня не было ни гроша вообще. Даже если бы я решил ехать обратно автостопом и всю дорогу ничего не ел, это все равно было бы невозможно: у меня не было денег на визы, чтобы пересечь столько границ и стран. Но я сидел среди суетящихся и стонущих людей и твердо знал: я улечу.

Конечно, я улетел. И, конечно, посольство мне в этом никак не помогло. Познакомился с человеком, который просто так дал денег, на которые я купил билет… Самое странное в этой истории — моя потрясающая, совершенно необъяснимая уверенность, которая дала мне спокойствие. Нет, не так. Я не просто был уверен, что улечу. Я ЗНАЛ, что улечу.

… Гораздо более странная история приключилась со мной в селе Красные Всходы. Как я там оказался?.. Господи! Да я много в своей жизни где оказывался! Однажды, например, нелегкая занесла меня в деревню Семеновское-Лапотное. В семидесятые годы вышел областной путеводитель по окрестностям, и в нем было написано, что «село Семеновское-Лапотное знаменито на всю округу своим гонобобелем». Что такое гонобобель, я до сих пор не знаю… А в Красных Всходах я очутился потому, что там проводила свой психотренинг одна известная московская психологиня. Так сказать, в отрыве от мегаполиса. Клиенты жили в тишине, гуляли по лесу и познавали себя на занятиях.

Так вот, после очередного дня занятий лежал я в избе, которую мы сняли буквально за копейки, и смотрел на потолок, на котором прыгали отсветы икеевских фонариков. Такие купленные в магазине IKEA жестяные фонарики со стеклышками и дверцей — внутрь вставляется маленькая круглая свечечка, похожая на парафиновую таблетку в жестяной облатке…

Короче, лежал я, смотрел на потолок и думал. Думал не просто поток мыслей, как обычно, а вполне конкретно: что есть жизнь? Точнее, есть ли вообще что-нибудь на белом свете или это все иллюзия.

И вдруг с потолка мне ответил голос. Мужской баритон. Мне никогда раньше не отвечали голоса с потолка, поэтому я просто поразился… Нет, я не пил. Я, как ты знаешь, не пью, не курю и наркоту не принимаю…

Голос сказал:

— Ты знаешь, а на свете ничего нет.

Я был поражен не только самим голосом, но и его ответом! «Как же так? — спросил я его мысленно, — а вот же все вокруг! То, что вокруг меня — все это есть! Почему же «ничего не существует?..»

Голос ответил:

— А это все тени. Вот ты видишь пляшущие тени на стене. Но ты же не думаешь, что они есть на самом деле! Это просто тени.

И тогда я просил:

— А я? Я есть?

— И тебя нет, — ответил голос.

— Но… но когда я умру — что же тогда исчезнет, если меня нет? Помолчав, голос ответил:

— Когда ты умрешь, твои внутренние тени сольются с внешними…..Однако самый интересный случай, я считаю, произошел со мной недавно. Я развернулся через две сплошные. Меня, естественно, тут же остановили и, как обычно, начали долго и нудно склонять к противоправным действиям в виде дачи взятки в размере 500 рублей. А пока склоняли, зачем-то решили пробить по базе данных мою скромную личность. На всякий пожарный: а вдруг я им больше «должен»? Передали в рацию мои имя, фамилию и отчество, дату рождения и стали ждать результата, продолжая «взяткоемкий» разговор. А дальше случилось невероятное. Рация вдруг ожила и прохрипела гаишникам информацию обо мне. Информация была столь необыкновенна, а реакция на нее столь парадоксальна, что я буду помнить это всю свою жизнь.

Рация сказала буквально следующее:

— Человек «девять четыре»…

Услышав эту фразу, гаишник изменился в лице и молча вернул мне документы…

С тех пор меня мучает вопрос — что такое «человек девять четыре»? И почему человеку Девять Четыре можно разворачиваться через две сплошные? И отчего же, если Назаров Дмитрий Николаевич 1978 года рождения — человек Девять Четыре, он так позорно беден? Может быть, потому, что человеку Девять Четыре и положено быть бедным?.. И зачем в этом мире нужен человек Девять Четыре?..»

История Ильи Ильина из Москвы, записанная им собственноручно.

«Я закончил аспирантуру Физического факультета МГУ, а тогда, в далеком 1992 году, я был студентом и мы — несколько одногруппников — решили съездить отдохнуть к одной из наших подруг в деревню Рождество Тверской области. Деревня расположена вблизи впадения реки Граничная в реку Шлина. Точную дату вспомнить трудно, но было это в конце августа, приблизительно 20–25 августа. Дело было вечером, часов в 10 (даже, скорее, в 11) вечера. На небе были плотные тучи, из которых целый день моросил не сильный, но постоянный дождь.

Дом, в котором мы жили, стоял прямо возле реки, но огород дома не выходил к воде, а был отгорожен (зачем-то) невысоким забором с калиткой. Я выбежал за водой и, открывая калитку, увидел боковым зрением, как что-то блеснуло слева от меня (направление юг или юго-запад). Я непроизвольно повернул голову влево, но ничего не увидел. Отступив на один шаг назад, я увидел очень яркую «звезду», которая висела неподвижно градусах в двадцати над горизонтом. Сначала я подумал, что это Венера, но вдруг меня осенило, что небо-то затянуто тучами и идет дождь, и никаких других «звезд» не видно. Но самое главное, что «объект» исчезал, стоило мне сделать шаг вперед или назад! Сердце у меня забилось так, как не билось на самых ответственных экзаменах.

Я бросился звать ребят. Все мы были студентами-физиками и подошли к изучению этого явления по возможности объективно. За полтора часа «исследований» объект не сдвинулся ни на градус, что говорило о том, что он не является астрономическим объектом, а принадлежит Земле. Высота над землей скорее всего не превышала 300–500 м, так как облачность по ощущениям была низкой.

Луч от объекта был диаметром сантиметров 50 и все время светил в одну и ту же точку. То есть он вел себя как лазерный луч, однако был белым, что не вяжется с обычными лазерами, которые, как известно, являются резонаторами для определенной частоты излучения и генерят на ней. Конечно, можно сделать лазер со смесью частот, но лазеры тем и ценны, что дают монохромное и высококогерентное излучение и просто так делать белый лазер никто не будет. Если принять, что объект был на высоте 500 м и виден под углом 15 градусов, то расстояние до него не должно было превышать 2 км. Но лесную прогулку за реку мы решили отложить до утра, так как стоило пройти немного (3–4 метра) по направлению к объекту, луч уходил выше и выше, и приходилось подпрыгивать, чтобы увидеть объект.

Странным было и то, что луч пробивался через довольно плотную стену дождя и не создавал «ореола» рассеянного света, как это обычно бывает, если посмотреть в туман или дождь на фонарь. Внутри луча объект был очень ярким (яркость как у Венеры), но стоило сместить голову буквально на 25–30 сантиметров в любую сторону, как яркость объекта становилась равной нулю! Причем бокового отражения света от капелек тумана и дождя мы не наблюдали, сигаретный дым тоже не помог в определении точного контура луча — это могло быть, если источник не очень мощный. Но тогда как он пробился сквозь такую стену очень хорошо рассеивающего свет тумана-дождя?

Полтора часа мы мокли и пытались придумать, как еще получить информацию об объекте. Причем если бы я захватил с собой компас, то точно пошел бы в ночи и под дождем, но сбиться с пути без компаса, не видя луча, было очень просто.

Наутро как ничего и не было. А мы до сих пор вспоминаем это странное явление (5 человек свидетелей, все с физическим образованием). Единственно, что сейчас приходит в голову для объяснения возможной слабости источника, так это то, что объект, может, находился совсем рядом (метрах в 30–40)…»

Девушка Мария семнадцати лет из Эстонии делится своими страхами:

— Время от времени у нас в квартире начинает что-то «тикать». Причем тикает все время в одном и том же углу. Тиканье очень странное, оно то громче, то тише, периодически меняется его тональность и частота. Тиканье продолжается обычно несколько дней. Я не могу найти этому объяснения…

…И хорошо, что девушка не знает старинного названия этого явления — «часы смерти». Издавна считалось, что если в доме заведутся такие «часики», значит, скоро в нем кто-то умрет: часы отсчитывают последние дни жизни одного из обитателей.

Даже если не верить в приметы и не знать жуткого названия этого явления, оно может нагнать страху. Тиканье слышит не один человек, то есть это не глюк какой-нибудь, а нечто вполне реальное.

Владимир Н. из Москвы:

— Это было в моей квартире в Киеве, в первых числах ноября 1988 года. Я тогда забрал жену из роддома с нашим первенцем-дочерью. У изголовья моей кровати была бельевая тумба, но когда приехала жена, я развернул кровать так, чтобы тумба оказалась у ног. На нее мы стали складывать детские принадлежности.

Знаю точно, что в тумбе все заполнено вещами так, что и пальца не просунешь. Но однажды в первой половине ночи, когда я только начал дремать, раздался негромкий стук. Ощущение было такое, что стук раздался из тумбы. Стук необычный, а какой-то настораживающий. Я знал, что в тумбе не было ничего такого, что могло бы стучать.

Немного подождав, я опять задремал, и вдруг опять раздался тот же негромкий стук. Жене, которая лежала рядом, стало не по себе, и она попросила посмотреть в тумбу, хотя и сама понимала, что там ничего не может быть постороннего. Я поворчал для виду, но выполнил просьбу, потому что самому было интересно. Результат, сами понимаете, — нулевой. Опять легли спать. И когда я снова начал дремать, опять раздался этот стук, на сей раз от балконной двери, а это в другой стороне комнаты. Стук стал более громким и настойчивым, в тот момент мне почему-то захотелось назвать его «стук-предупреждение». Не спи, не спи!.. Тут, честно говоря, уже и мне стало не по себе. Не знаю почему ноу меня сложилось впечатление, что это «одних рук дело», оба эти стука. Я встал, осмотрел и балконную дверь, и за занавесью все осмотрел… Ничего. Было жутковато. Мы долго не могли уснуть после этого.

А через день жена и ребенок заболели и попали в больницу. Болезнь была тяжелая, просвета никакого не было полгода… Теперь я думаю, что это могло быть? В «барабашек» не особо верю. Но предупредить меня предупредили…

Анатолий Столяров, корреспондент газеты «Челябинский рабочий»:

— Эта загадочная, ничем не объяснимая история произошла с нами во время утиной охоты на казахстанском озере Улькун-Бурли (сто километров южнее Троицка). Стояла теплая середина сентября, когда еще камышовые джунгли темно-зелены и свежи, а местные утиные стаи многочисленны и неразбиты. Охота была легкая, азартная, и мы до самой темноты засиживались в скрадках.

В этот вечер я встал на большом плесе особенно удачно, стрелял ловко, слева и справа слышал одобрительные реплики друзей, птицы падали на виду, легкий ветерок подгонял их прямо к моему скрадку.

Когда над озером оплавилась луна, и с печальными басовитыми криками залетали выпи, мы выбрались из камышей и поплыли к стану. Тихая бархатная ночь, по-южному яркие россыпи звезд, мирный неторопливый гомон засыпающего на берегу большого села Бурли.

Мы чуть поплутали в лабиринте камышовых проходов, но яркий огонь костра, разожженного на становище моим другом Володей, еще до темноты выплывшим на берег, помог найти верный путь. Андрей, Шура и я вытянули лодки на песок, взяли ружья и связки дичи, пошли к огню.

— Ой, мужики! — вдруг ахнул за спиной Шура. — Смотрите, диво-то какое!

Мы обернулись и… оторопели. В небе над конусной крышей далекой сельской водонапорной башни стояли две здоровенные и совершенно одинаковые луны. Впрочем, нет… Вон та, что правее, особенно желта, а по ее диску в броуновском движении помаргивают искорки — точь-в-точь огоньки электрической сварки.

«Желтая» луна стала раздуваться, «огоньки сварки» побежали быстрее, диск сделался мертвенно-белым, распух до невероятных размеров: его верхний край ушел в зенит, нижний лег на линию горизонта. Было что-то совершенно дикое, фантасмагорическое в этом зрелище. Сзади, над обмершим селом, в полнеба стоял день, впереди также в полнеба зловеще ворочалась ночь, и свет не мешался с тьмою.

— Что это? — подавленно сказал Андрей. — Не ударить ли нам дуплетом по этим крутящимся огням? У меня и картечь для этого найдется…

— А может, это война? — сказал Шура. — Грохнули где-нибудь над Челябинском водородную бомбу…

— А может, обыкновенный запуск ракеты?

Я возразил: не раз видел ночные запуски баллистических ракет, они не обращали ночь в день.

Над степью, над озером, над селом воцарилась абсолютная тишина, и лишь наши тихие голоса звучали одиноко и чуждо в этом омертвелом черно-белом мире, не имеющем теней.

Не знаю, сколько времени длилось это фантастическое действо. Но только гигантская луна начала помалу меркнуть, сжиматься, «сварочные огоньки» стали гаснуть. А когда над конусом далекой водонапорной башни вновь засияла одна луна, все село вдруг ожило: разом заревели коровы, загомонили гуси и куры. В озере поднялись на крыло, истошно закричали утиные стаи.

Мы так и не смогли сомкнуть глаз в эту ночь, тревога и ощущение невероятного безжалостно кромсали души. Село тоже лихорадили бессонные звуки. А утром мы, не сговариваясь, высушили лодки, уложились и, так и не оправившись до конца от пережитого, выехали домой.

Из того, что история военная, вы уже должны догадаться, что рассказали ее доблестному писателю Бушкову героические фронтовики…

… Сорок первый год. Выходили из окружения. Сбились в один отрядик солдаты из разных частей и по лесам, по лесам упорно шли на восток — спасались от немецких концлагерей, к нашим поспешали.

Кругом немцы, а эти семеро идут и идут себе чащобами, стараясь держаться подальше от дорог… Но однажды попали ребята в мышеловку. Вышли из редколесья прямо к полю. Впереди, за полем — опять лес спасительный шумит. Но чтобы до него добраться, по этому самому полю нужно пройти. Поле пересекает речка небольшая. Через нее мостик перекинут деревянненький. А у мостика — патруль немецкий. На двух мотоциклах с колясками. На колясках, как водится, пулеметы. Возле — пять человек с автоматами…

Идти нельзя!

Но и не идти через поле, ждать ночи тоже нельзя: сзади по редколесью уже откровенно тарахтят мотоциклы надвигающихся немцев. Еще немного — и обнаружат безоружных бойцов. И вместо радушного советского концлагеря отправят в чужой, насквозь враждебный.

И вот тут один боец говорит: «Прорвемся! Я сейчас первым пойду, а вы за мной. Они нас не заметят. Я им глаза отведу». А сам отломил ветку, разломал ее на пять палочек по числу немцев, воткнул палочки в землю, выровнял и начал что-то шептать. Напряженно так шептал, у него даже лицо изменилось.

А потом вдруг встал и сказал: «Пошли!»

И они пошли. Впереди этот мужичок, сзади все остальные. Шли по лугу в полный рост прямо на немцев. Первым мужик тот шел. Он подходил к немцам все ближе и ближе, а те мирно беседовали друге другом и в упор не замечали приближающегося бойца Красной армии.

Так и прошли мимо патруля по мостику и дальше — в лес. И там уже чесанули… Причем, совсем рядом с немцами прошли. Блеск немецких глаз видели, запах пота чуяли. А немцы, продолжая болтать на своем гортанном языке, проходящую мимо них восьмерку перепуганных красноармейцев не увидели. Глаза им колдун отвел…

Великий механик Нурбей Гулиа, доктор технических наук, профессор, завкафедрой деталей машин Московского технического университета рассказал мне эту историю…

Нурбей Владимирович строгий ученый и знает, что законы физики нарушаться никакие должны. Он не верит в НЛО, сглазы и порчи. Но, будто в насмешку, жизнь несколько раз сталкивала его с явлениями парадоксальными и совершенно необъяснимыми. Причем, главной фигурой этих явлений выступал он сам.

Гулиа — человек эмоциональный и вспыльчивый. И иногда, в моменты высочайшего психического напряжения, с ним вдруг приключается странное состояние — кружится голова, стихают окружающие звуки, время будто останавливается, делается как-то сумеречно вокруг, но главное, Гулиа начинает видеть окружающих и самого себя со стороны. В первый раз это случилось, когда молодой ученый еще работал в Тбилиси. Между ним и его начальником Ираклием возник публичный скандал. Начальник Гулию не любил, все время издевался над молодым парнем. А тут еще пригрозил выгнать с работы, которой Нурбей Владимирович отдал много сил и времени. Дальнейшее Гулиа видел уже со стороны. Его тело перешло на «ты» с начальником и совершенно чужим бесстрастным голосом сказало:

— Тебя самого в этом же году с позором выгонят с работы!

— Меня выгонят, я шофером устроюсь! А ты, одноглазый, и этого не сможешь, — крикнул начальник (правый глазу Гулии очень плохо видит).

— У тебя самого скоро глаза не будет, — сказало тело Гулии.

В этот момент странное состояние прошло, сотрудники растащили ссорящихся, Гулиа на следующий день бросил заявление об уходе и уехал в Тольятти на строительство ВАЗа. Это все случилось в конце ноября.

А в начале следующего года к Гулии из Тбилиси приехала толпа мрачных грузин. Вежливо поздоровавшись, они попросили Гулию простить ради Бога их неразумного друга Ираклия и снять проклятие. Выяснилось, что согласно пророчеству («в этом же году!»), 30 декабря начальник был действительно с шумом уволен по статье. А еще через несколько дней ему в пьяной драке выбили правый глаз. Гулиа был поражен и, естественно, сказал, что больше зла на него не держит…

Прошло 10 лет. Все подзабылось. Гулиа уже жил в Москве. Назавтра должен был состояться важный для него ученый совет института. А накануне вечером Гулиа случайно встретился со своими сотрудниками возле памятника Грибоедову. И, потрясенный, узнал от них о предательстве: его хороший знакомый на завтрашнем ученом совете готовил для Гулии смертельный удар. Снова померк мир, Гулиа отлетел от собственного тела и откуда-то с высоты грибоедовского пьедестала услышал внизу чужой голос, исходящий из его тела:

— Не успеет! Сегодня же вечером он разобьется на машине! На следующий день Гулиа немного опоздал на работу (забегал в магазин за полушубком для жены). Его встретили сотрудники со странными лицами. Вчера поздно вечером тот человек разбился в автокатастрофе. Причем погиб не он один. С перепугу Гулиа чуть не лишился голоса, сразу вспомнив события десятилетней давности…

Прошло еще 10 лет. Однажды в квартире профессора раздался звонок. Позвонил его лучший друг и рассказал, что один их общий знакомый, молодой, но очень влиятельный чиновник подсунул другу такую свинью, что его дальнейшее пребывание в СССР становится небезопасным, придется эмигрировать в США. Это означало разлуку навсегда, ибо в те времена возврата назад не было. Гулиа лишался одного из самых близких людей. Он в бешенстве грохнул кулаком по столу и крикнул:

— Да чтоб он сдох, падла!

В этот момент опять наступило состояние тишины, полутьмы и безвременья, и Гулиа, как потом рассказывал его друг, «электронным голосом» добавил:

— …от апоплексического удара!..

Никогда раньше в своей жизни Нурбей Владимирович этот архаичный термин не произносил и даже точно не знал, что он обозначает. А в понедельник утром узнал: молодой чиновник умер от тяжелого инсульта…

Между прочим, роковой срок в 10 лет только что миновал, и я теперь даже боюсь общаться с Гулией: вдруг рассердишь его невзначай? Или книга эта ему не понравится…

Спаси и сохрани!

Эта история также приключилась с профессором Гулиа в восьмидесятых годах прошлого века. Жил тогда профессор на Таганке, а любовница его — в Крылатском. И поехал профессор к ней встречать Новый год, будучи изрядно подшофе. Случилось так, что Гулиа со своей дамой поссорился. Дама ударила профессора веником и стала его выгонять. И тогда, чтобы не уходить, профессор надел шубу и прямо в одежде залез в наполовину наполненную ванну. Расчет его был прост: в тридцатиградусный мороз дама не выгонит мокрого человека на улицу. Потому что в тридцатиградусный мороз мокрый и пьяный человек замерзнет и умрет.

Но Гулиа недооценил женского жестокосердия. Эта сука профессора таки выгнала! За 15 минут до Нового года! Без гроша в кармане! Далеко от метро! На совершенно пустую, ввиду Нового года, улицу.

Мороз прихватил мокрую шубу, профессор сел на скамейку и забылся…

Очнулся он, лежа на полу, на половичке в коридоре своей квартиры на Таганке. С шубы стекала на пол теплая вода, а радио передавало бой курантов — Новый год! Едва сбросив мокрую шубу, профессор подошел к телефону и набрал номер квартиры в Крылатском. Позвонил выгнавшей его любовнице. Она подняла трубку.

Выяснилось, что, выгнав мокрого профессора на мороз, женщина сообразила, чем это может закончиться, накинула что-то и побежала во двор искать умирающего гения российской механики, чтобы втащить его обратно в тепло. Обежав дом и осмотрев все лавочки и телефонные будки, женщина Гулию не нашла и прибежала домой, рассудив, что профессор, наверное, уже вернулся к ней в квартиру пока она тут бегала. И как раз раздался его звонок.

— Ты где? — встревоженно спросила женщина.

— Дома, на Таганке, — ответил гений.

— Врешь! — зашипела женщина. — Из будки звонишь! Но я осмотрела все телефонные будки в округе!

— Не веришь — перезвони мне домой, — ответил пьяненький профессор.

Женщина перезвонила и убедилась. Она была поражена.

— Да я и сам не могу объяснить себе этой телепортации, — ломает голову Нурбей Владимирович. — Из Крылатского добраться до Таганки за 10–15 минут (а еще нужно подняться к себе и открыть дверь) можно только на вертолете! Как я оказался дома? Вода с меня стекала еще теплая!.. После этого я вспомнил, что такой случай со мной однажды уже был!

Действительно, случай был. И тоже по пьяни. Тогда профессор не придал случившемуся особого значения.

…Моторка, на которой плыл Гулиа с еще одним парнем, налетела на топляк. Винт срезало, и неуправляемую лодку прибило к волжскому острову. Хозяин лодки решил спуститься на ней вниз по течению, чтобы отремонтироваться и потом вернуться за профессором. А профессор остался ждать на острове.

Лагерь профессора, где он с компанией отдыхал, находился на противоположном берегу — аккурат напротив острова. Но доплыть нечего было и думать!.. Волга в тех местах очень широка. Да еще вода холодная. А профессор был, как водится, выпивши. По этим трем обстоятельствам он решил не рисковать, пытаясь добраться до лагеря вплавь. Тем более, что проплыть пришлось бы не два километра по прямой, а, с учетом течения, которое неминуемо снесло бы плывущего человека, много больше.

Меж тем время шло, темнело. Гулиа стал замерзать. А дальше — провал в памяти.

Очнулся он, лежа на берегу. Прямо у лагеря.

— Тогда я подумал: чего по пьяни не сделаешь! Но после случая в Москве на Новый год задумался…

Вы будете смеяться, но это опять история про Гулиа. Удивительный человек! Любимчик Бога. Такие люди и есть главная ценность на нашей планете… Но к делу. По моей просьбе Гулиа начал писать мемуары — подробный рассказ о своей потрясающей, наполненной самыми невероятными событиями жизни. Один эпизод из его воспоминаний я здесь и приведу…

«Оказывается, я помню себя и мир вокруг меня еще до моего рождения. Лев Толстой был уникален тем, что помнил свое рождение, этим мало кто другой мог похвастать. Я рождения своего не помню, но мне потом об этом много раз рассказывали. Однако оказалось, что я помнил событие, произошедшее в городе Тбилиси, где мы жили, летом — в июле или августе 1939 года, хотя я родился на несколько месяцев позже — 6 октября 1939 года. А дело было так.

Как-то лет в пять, только проснувшись утром, я вдруг спросил у мамы: — А где находится кино «Аполло»?

Мама удивленно посмотрела на меня и ответила, что так назывался кинотеатр «Октябрь», что на Плехановском проспекте, это ближайший к нашему дому кинотеатр. Но так он назывался еще до войны.

— А помнишь, мама, кино, где человек застрял в машине, и его кормили через вареную курицу, как через воронку? Наливали, кажется, суп или вино. Было очень смешно… Это мы видели в кино «Аполло». Мама ответила, что это мои фантазии, потому что, во-первых, я никогда в кинотеатре «Аполло», или «Октябре» по-новому не был (меня водили иногда только в детский кинотеатр, тоже поблизости), а во-вторых, это я рассказываю о фильме Чарли Чаплина, который могли показывать только до войны.

Я, не обращая внимания на слова мамы, продолжал:

— Вдруг кино прекратилось, раздался свист, крики, и зажегся свет. Все стали смеяться, потому что мужчины сидели совсем голые, без рубашек и маек. Было очень жарко и они разделись… Ты сидела в белой шелковой кофте… С одной стороны от тебя сидел папа, а с другой — дядя Хорен… оба были без маек и хохотали…

Мама с ужасом посмотрела на меня и спросила:

— А где же сидел ты? Если ты видел это все, то где же был ты сам?

— Не знаю, подумав немного, ответил я, — я видел вас спереди. Вы сидели на балконе в первом ряду. Может, я стоял у барьера и смотрел на вас?

Мама замотала головой и испуганно заговорила:

— Да, действительно, такой случай был, я помню его. Но это было до твоего рождения, летом 1939 года. Отец ушел в армию в начале 1940 года, и ты его не мог видеть в кинотеатре. Я бы не понесла младенца в кинотеатр, да и была уже зима, и никто не стал бы раздеваться от жары. А я точно помню, что была беременной, и твой отец повел меня в кино на Чарли Чаплина. А был ли там дядя Хорен, я не помню. Но сидели мы точно на балконе в первом ряду. Но как ты мог знать о балконе в кинотеатре «Октябрь» и о барьере на нем, если ты там не был? И, желая проверить меня, мама спросила:

— А как выглядел дядя Хорен, ведь ты его никогда не видел? Отца ты хоть по фотографиям можешь помнить, а дядю Хорена — нет.

— Дядя Хорен был очень худым, у него были короткие седые волосы, а на груди что-то нарисовано чернилами.

Мама от испуга аж привстала:

— Да, Хорен был именно таким, а на груди у него была наколка в виде большого орла… Нурик, ты меня пугаешь, этого быть не может. Наверное кто-то рассказал тебе об этом случае… — пыталась спасти положение мама.

— Ты мне рассказывала об этом?

— Нет, зачем бы я стала тебе это рассказывать?

Да я и не помню, был ли Хорен там. С другой стороны, ни отец, ни Хорен тебе не могли этого рассказать, так как они ушли на войну. А про наколку Хорена — особенно! — и мама чуть не плача, добавила:

— Нурик, перестань об этом говорить, мне страшно…

Я замолчал и больше не возвращался к этой теме. И мама тоже…»

Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!.. Эх, привожу еще один кусочек из мемуаров Гулиа…

«… И решили с осени меня отдать в детский сад в старшую группу. Как назло все русские группы были заняты, и меня определили в грузинскую. Но я ни одного слова по-грузински не знал! Ерунда, решила мама, научишься! Знаешь русский, будешь знать и грузинский!

И вот тут я на себе узнал, что такое «детская ксенофобия», да еще кавказская! Сперва дети стали присматриваться ко мне: ни слова ни с кем не говорит — немой, что ли? Сидит или стоит на месте, ни с кем не играет… Попробовали толкнуть меня — адекватного ответа не было: я обещал маме не драться. Так и сидел на скамейке целый день или стоял у решетчатого забора, за которым находилась территория русской группы.

Постепенно злоба детей к чужаку все нарастала. Мне стали подбрасывать в кашу тараканов, дождевых червей. Выливали суп, а иногда и писали на мой табурет за столом. Потом уже стали откровенно бить — пощечинами по лицу, плевали в лицо, не стесняясь. Я видел глаза детей, делавших это, и до сих пор боюсь темных глаз, темных волос и лиц…

Я был загнан в угол окончательно. Однажды я стоял, прислонившись к решетчатому забору, смотрел на бегающих русских ребят и плакал. Вдруг ко мне с той стороны забора подошел крупный светловолосый парень и спросил:

— Ты чего плачешь, пацан, обижают, что ли?

Я кивнул и быстро, глотая слова, чтобы успеть высказаться, рассказал парню, что я не знаю грузинский, что меня из-за этого бьют, что я не могу больше здесь находиться.

— Погоди немного, — сказал парень и убежал. Через минуту он был уже на территории грузинской группы, подошел ко мне, взял за руку и повел по двору. Вокруг столпились мои обидчики и, как зверьки, с любопытством смотрели, что будет.

— Я — Коля, вы меня знаете. Это — он указал на меня — мой друг Я набью морду любому, кто его обидит! Понятно или сказать по-грузински?

Дети закивали, как болванчики, злобно глядя на меня. Я был восхищен речью шестилетнего Коли, но понял, что завтра мне придет конец… Когда мама вела меня домой, я срывающимся голосом попросил:

— Мама, не отправляй меня больше в этот детский сад, я не буду мешать дома, не буду спускаться во двор и даже ходить по комнатам. Я буду неподвижно сидеть на стуле, чтобы не мешать, только не отправляй меня сюда больше!

Но мама назвала все это глупостями, сказала, чтобы я поскорее подружился с ребятами и выучился говорить по-грузински. Что-то оборвалось у меня в душе, положение было безвыходное. И вдруг я почувствовал какой-то переход в другую бытность, я стал видеть все как-то со стороны. Вот идет женщина и ведет за руку сутулого печального ребенка — это я. Солнце перестало ярко светить, все стало серым и бесшумным, как бы неживым. Я почувствовал, что наступило время какого-то решения, это время может тут же закончиться, нужно спешить. И я твердо сказал про себя совершенно чужими словами: «Этот вертеп должен сегодня сгореть!». Тут опять засияло солнце, я оказался на своем месте — за руку с мамой, она что-то говорила мне, но я не слушал. Я распрямился, мне стало легко, и я не думал больше о проклятом детском саде. Мне потом мама сказала, что я весь вечер вел себя спокойно и тихо улыбался.

Утром я не просил, как обычно, оставить меня дома; спокойно собрался, и мама повела меня за руку куда надо. Приближаясь к двухэтажному деревянному зданию детского сада, я даже не смотрел в его сторону, а улыбался про себя. Вдруг мама неожиданно остановилась и испуганно вскрикнула:

— Сгорел!

Я поднял глаза и увидел то, что уже представлял себе и лелеял в воображении. Мокрые обгоревшие бревна, раскиданные по двору. Печь с высокой трубой, стоящая одиноким памятником пепелищу. Невысокая лестница в никуда… Отдельные люди, медленно бродившие по углям.

— Сгорел, — повторила мама, — что же теперь делать?

— Сгорел вертеп проклятый! — чужим голосом, улыбаясь, вымолвил я. Мама с ужасом посмотрела на меня и даже отпустила руку:

— Откуда ты такие слова знаешь: «вертеп»? Что это такое, где ты слышал это слово?..»

Вот такой непростой человек этот Гулиа.

Рассказывает Борис М., Москва:

— Это произошло летом 1975 года, подробности, правда, уже забылись… В конце августа мы с двумя товарищами поехали на рыбалку, на водохранилище (Волга). Нашли хороший заливчик, расположились. К вечеру пошел клев и продолжался почти до захода солнца. Когда стемнело, на другой стороне залива (метров 700), почти у воды, на фоне темного леса, появился огонек оранжевого цвета. Сначала он мигал с интервалом в 2 секунды, потом горел минуты три и погас. Мы решили ответить, у нас были фонарики. Сидели мы друг от друга метрах в пяти, я справа. Средний парень достал фонарик (были они у нас такие длинные алюминиевые), вытянул руку и начал мигать в ответ.

И тут огонек вспыхнул оранжевым светом. Потом стал медленно как бы раскаляться, а когда его свет стал ярко малиновым, появился луч, направленный в нашу сторону. А потом — воздушный удар и темнота…

Когда очухались, увидели, что мы все проехали на заднице метра три оттого места, где сидели. А у светившего в трясущейся руке был оплавившийся фонарик. Там, где трубка фонарика была зажата рукой, все цело, а остальное расплавлено, словно автогеном.

Мы тут же снялись с этого места и глубокой ночью уже были в Москве.

И почему-то долго об этой истории никому не рассказывали, да и при встрече почему-то не вспоминали.

Автор этой истории — уже знакомая нам бывшая ученая Наталья Бехтерева.

В жизни Натальи Бехтеревой было несколько сновидений, которые оказались пророческими. Причем одно из них совпало вплоть до деталей — сон о смерти матери… О ту пору мама Бехтеревой отдыхала на юге. Она была в прекрасном здравии. Причем незадолго до описанного сна Наталья Бехтерева получила от мамы бодрое письмо. В общем, ничто не предвещало грозы.

И вот как-то днем Наталья Бехтерева прилегла поспать и увидела сон. К ней во сне пришел почтальон и принес телеграмму, в которой сообщалось, что мама умерла. Бехтерева во сне же поехала на похороны, встретилась в том селе, где мама умерла, с разными людьми (причем людей этих Бехтерева раньше не видела, но почему-то называла по имени-отчеству). Во сне Бехтерева искала сельсовет, чтобы там уладить дела с похоронными документами. Любопытно, что слово «сельсовет» уже ушло из нашего лексикона, а тут, во сне вдруг всплыло…

И что же вы думаете?!.. Через десять дней мама Бехтеревой умерла. И Бехтерева поехала в то самое село, искала там сельсовет, говорила с людьми, с которыми говорила во сне.

Никаких материалистических объяснений этой истории у Бехтеревой нет.

Никас Сафронов, художник:

— Когда я рисовал портрет Лужкова, на заднем плане изобразил храм Христа Спасителя, потому что Лужков восстановил этот разрушенный большевиками храм. Меня потом упрекали за этот прямолинейный ход, но я думаю, что все нарисовал правильно… И, в общем-то, портрет был практически готов. Но мне все время казалось, что чего-то в нем не хватает для полноты композиции, буквально какой-то одной детали. Долго мучился, а потом взял и почему-то нарисовал рядом с Лужковым хрустальный шар. Вот неожиданно в голову пришло. И сразу все встало на свои места.

А когда дарил портрет Лужкову, тот очень удивился и спросил, почему это я решил рядом с ним нарисовать шар? Я начал чего-то путано объяснять, а он молча прошел к шкафу, открыл его, и я увидел… целую коллекцию стеклянных и хрустальных шаров. Лужков, оказывается, коллекционирует стеклянные шары!..

Со мной часто бывают такие странности…

Историю эту мне рассказал человек, имя которого я по некоторым причинам назову чуть позже — в следующей части книги. А пока скажу лишь, что Рассказчик лично занимался расследованием одной загадочной трагедии. Сам прошел весь путь, который прошли погибшие. Впрочем, по порядку…

Случилось это в 1998 году в Мурманской области. Местность — гористая тайга. После выпускного бала четверо парней — жители райцентра Ловозеро, закончившие школу — решили отпраздновать это событие походом. И не вернулись, как вы уже поняли. Все четверо были местными, округу знали хорошо, походники опытные. А вот поди ж ты…

Первую страшную находку сделал сторож рудника редкоземельных металлов, расположенного неподалеку от поселка Ревда. На руднике постоянно дежурит кто-то, сторожит оборудование. И вот однажды утром, делая обход, охранник увидел, что неподалеку лежит человек. Это был один из тех парней, которые несколько дней назад ушли в поход живые и веселые. По следам было видно, что он бежал и не добежал всего сотню метров до сторожки. На лице мертвеца, как водится, застыла гримаса ужаса…

Конечно, вызвали милицию. Признаков насильственной смерти на умершем не было. Забегая вперед, скажем, что не было их и на других трупах. Поэтому, чтобы закрыть дело, в качестве причины смерти доблестные милиционеры написали анекдотичное «переохлаждение». Дело было в конце июня — начале июля. Ясный перец, под Мурманском лето совсем не такое, как в Сочи, но чтобы в середине лета замерзли насмерть четыре местных жителя, для которых этот поход был не первым и даже не десятым… А вот поди ж ты, по мнению нашей доблестной милиции, замерзли! Прямо на бегу. Причем, все — с гримасами страха на лице. Хотя известно, что замерзающий человек умирает с лицом совершенно умиротворенным. В последние секунды жизни ему тепло и комфортно.

Никакие иные обстоятельства дела после подобного милицейского «диагноза» просто не рассматривались. Например, отчего это все пострадавшие вдруг среди ночи рванули из своей палатки?.. Ведь их нашли на тропе, ведущей от палатки к Ревде.

То есть: пришли, разбили в ельнике палатку метрах в ста от Сейдозера… Сеиды, кстати, — это небольшие остроконечные ритуальные пирамидки из камней — все, что осталось от живших здесь когда-то язычников. От сеидов и название озера произошло. По старым легендам саамов, Сейдозеро разделяет мир живых и мир мертвых, но это так, к слову… В эти легенды уже давно никто не верит.

Так вот, пришли, поставили палатку, костерок развели. А потом случилось что-то, что заставило их бросить палатку, спальники, огонь. Что-то такое, что испугало до безумия. Собственно, страх-то их и убил. Два трупа нашли до перевала, один — на перевале, и последний — за перевалом, у сторожки рудника.

Надо ли говорить, что родственники погибших были недовольны милицейским «расследованием»? Им было ясно, что милиция просто замяла дело. Но и письма с протестами в прокуратуру они не писали, потому что в Ловозере знали, кто виновен в смерти ребят. И за что их убили. Родственники понимали, что убийцу никто искать не будет. Потому что реальность жителей поселка Ловозеро настолько не стыковалась с миропониманием современной цивилизации — с ее милициями, прокуратурами и академиями наук, — что даже глупая версия про то, как четверо опытных местных походников на бегу «замерзли» в середине лета, была гораздо правдоподобнее ловозерской правды.

А правда состояла в том, что двое из погибших парней были сыновьями охотников. Тех самых охотников, которые за месяц до этого чуть не убили Хозяина…

Если для москвича реальность — это метро, канализационные трубы, проспекты, Кремль, в котором сидит Путин…, то для ловозерца реальность — озера, лодки, рыба, зверь пушной, тайга, в которой сидит Хозяин. Причем, этот Хозяин для ловозерца не меньшая реальность, чем для москвича Путин. Больше того, Хозяина тайги видел живьем гораздо больший процент ловозерцев, чем процент москвичей, видевших живого Путина.

Для всякого приезжего с «большой земли» Хозяин — легенда, былинка типа сказки о Бабе Яге или саамской легенды о Сейдозере. Но только если этот приезжий не остановится в поселке надолго. А уж если останется здесь жить, с ним может случиться история, подобная той, что произошла с директрисой местного музея. Она всю жизнь прожила в больших городах, там же и высшее образование получила. А потом судьба занесла женщину на ПМЖ в Ловозеро, где она стала директором краеведческого музея. Хороший, кстати, музей — посвященный саамам. В него даже из-за рубежа приезжают скандинавские туристы…

Как всякий человек с высшим образованием, воспитанный городом, к местным сказаниям про Хозяина директор музея относилась скептически. А потом с ней случилось то, что случилось… Женщина поехала с семьей «на пикник». Это был пережиток городской жизни, если откровенно. Тот, кто живет в Ловозере, никогда не поедет «на природу». Здесь и так живут на природе, вышел за околицу — тайга бескрайняя. Тут никому в голову не придет пойти поесть-попить на лужок. Какой смысл? Кушать дома надо, за столом. Для ловозерца разложить одеялко на поляне и начать употреблять на нем пищу — все равно, что для москвича сесть на мостовую и начать кушать… Директриса тем не менее поехала — «столичность» из нее еще не выветрилась.

Едва ее домочадцы успели расположиться на травке в безлюдной местности, как сначала услышали, а потом и увидели Хозяина. Он пытался выгнать незваных гостей со своей территории, бегая в некотором отдалении и со страшной силой молотя палкой по стволам деревьев.

— Еще неделю назад я была скептиком, — признавалась директриса. — Как этнограф я собирала местные былички — в том числе и о Хозяине. Но про себя посмеивалась. А тут сама его увидела! И не одна — вся моя семья видела. Удары дубиной о стволы были такие, что сосны гудели, как телеграфные столбы. Мы быстренько собрались и уехали с этого места. Мы были в шоке…

Экспедиционер, расследовавший случай странной гибели четырех подростков, говорил тогда со многими ловозерцами. И один из них по имени Сергей рассказал следующую историю. Поехал он на лодке… тут надо сказать, для ловозерца лодка — что для москвича машина. К поселку Ловозеро подходит всего одна дорога, зато окружает его целая сеть озер, речек, речушек, проток… Неделями можно путешествовать по воде, лишь бы бензина для мотора хватило. Вот такие у нас севера. В этих условиях дорожную сеть тянуть совершенно невыгодно, нужно развивать малую и сверхмалую авиацию с возможностью посадки на воду, потому что водное зеркало в качестве посадочной площадки тут всегда найти можно. Впрочем, не будем отвлекаться на мысли о развитии страны…

Короче, поехал Сергей на своей лодке куда-то в тайгу, по делам. Для нас фраза «в тайгу по делам» звучит смешно, а для тамошних жителей — естественно. Причалил, расположился, стал рубить дерево. И вдруг кто-то ему руку на плечо положил.

Он оборачивается и видит… волосатые сиськи. Подымает голову и встречается глазами с огромной голой заросшей волосами женщиной… В себя мужик пришел только в лодке на середине озера. Как он оказался в лодке, как догреб до середины — не помнит.

Опамятовавшись, стал размышлять. Ну, баба. Ну, страшная. Но почему он так испугался? Аж себя не помнил. И про мотор забыл!.. Запустив мотор, Сергей направил лодку домой и через час был в Ловозере. А пока плыл, все думал: почему испугался? Ничего плохого она ему не сделала, только руку на плечо положила. Короче, пока доплыл, принял решение — побежал домой за фотоаппаратом, схватил его и бегом обратно к лодке. Завел мотор и опять целый час плыл к тому месту, откуда так поспешно ретировался.

Подплывая, Сергей заранее заглушил мотор, чтобы звуком не спугнуть диковинку, осторожно причалил и пошел к тому месту, где видел волосатую женщину, держа наготове фотоаппарат. Оборачивался на каждый шорох, но бабы не нашел. И решил, что за два с лишним часа, пока он отсутствовал, баба ушла к себе в лес. Чего ей, в самом деле, его дожидаться? И опять он стал себя мысленно бранить за дикий испуг, за то, что не сумел подробнее эту женщину рассмотреть, за то, что сразу не догадался взять с собой фотоаппарат…

В этот момент он повернулся к лодке и… нос к носу столкнулся с ней. Вы думаете, он снял с плеча камеру и сфотографировал ее? Опять вышло то же самое! Страх от второй встречи был точно таким же, как от первой — мужик пришел в себя только в центре озера, гребя веслами. Хотя на этот раз он был морально готов к встрече. Третью попытку Сергей решил не делать…

В этом страхе и крылась, как полагает Рассказчик, разгадка смерти подростков. Дело в том, что ровно за месяц до странной гибели четырех молодых людей местные охотники в очередной раз пошли на охоту. Среди них были отцы двух погибших парней. Охота для ловозерцев занятие привычное. Кроме той охоты. Потому что на этот раз они решили поохотиться на Хозяина. Трудно сказать, отчего им эта мысль в голову пришла. Может, по пьяни…

Хозяин — не медведь, в одиночку против него идти страшно. В Ловозере среди охотников ходит рассказ о том, как кто-то из них увидел в тайге насаженного на толстый сук медведя. Кто, кроме Хозяина, мог это сделать — взять медведя и на сук, как бабочку насадить? Никто. Значит, сильный очень Хозяин. Значит, группой на него нужно охотиться.

В общем, пошли на дело большой группой, предварительно приняв для храбрости. План был такой: часть охотников загоняет «дичь» — шумит, кричит, а другая часть в засаде сидит. Загоняли в горную горловину, как в воронку. Там слева и справа сходятся скалы. А между скалами в узком месте — засада. Ее не минуешь никак… Много мимо засадных охотников зверья разного прошло. Но ни в кого они не стреляли, ждали главного зверя. И он вышел.

Никто не выстрелил.

Как готовились, как все организовали чудесно, собрались, засели, ждали… И никто не выстрелил! Все, сидевшие в засаде, словно в ступоре были.

Так он мимо них и прошел дальше по ущелью. И уже почти ушел, но наступил-таки ногой в медвежий капкан. Обычно снежный человеке капкан не попадается никогда. Это вам не медведь тупой, этот сразу понимает, в чем прикол. А тут попал.

…Нет, это его не остановило, конечно. Стальную цепь он от колоды оторвал и ушел вместе с капканом на ноге. А потом капкан разомкнул и выбросил, наверное.

В общем, ушел. Но кровь все-таки пролилась. Кто знает, что такое медвежий капкан, тот поймет. И Хозяин «понял». Понял, что убить его хотели. И изувечили сильно. Поразмыслив над происшедшим по трезвянке у себя дома, сидевшие в засаде охотники решили, что обидели Хозяина немало. И ходить в те края охотиться перестали.

А через месяц погибли ребята. И отцы их прекрасно поняли, кто иза что…

— Несмотря на то, что милицейская версия происшедшего глупая, нельзя сказать, что, расследуя этот случай, я автоматически остановился на версии охотничьей, версии Хозяина, — сказал мне Рассказчик. — Есть и в охотничьей версии свои неувязки. Я внимательно читал милицейские протоколы. Там нигде не написано, что на местности зафиксированы еще чьи-нибудь следы, кроме следов погибших. А Хозяин тяжелый, следы должен был оставить. Впрочем, гнать их мог не Хозяин. Гнать их мог чистый страх…

Необычна эта история, во-первых, тем, что расследовало ее очень много народу. А во-вторых, — своей прекрасной задокументированностью (изучением проблемы занимались научные институты, военные) и полным отсутствием ответов на вопросы. Но по порядку…

Это случилось в ночь с 27 на 28 апреля 1961 года в глухих местах русского севера, на Корб-озере. 27 апреля около 21–00 работник леспромхоза Василий Бродский прошел по берегу озера, чтобы проверить маленькую плотнику на стоке реки Тукша, которая сначала впадает в Корб-озеро, а потом дальше из него вытекает.

Ничего необычного Бродский не заметил. Переночевав в нескольких километрах от озера, утром он отправился обратно и около 8 часов утра снова был на озере. Путь проходил по тому же самому берегу. Только на этот раз берег был совершенно другим. Настолько другим, что простой советский рабочий леспромхоза решил изменить все свои планы и целый день, а потом еще целую ночь(!) пешком(!) шел в райцентр, откуда отправил «куда надо» телеграмму следующего содержания: «Берегу озера образовалась непонятная воронка. Нужны специалисты и водолазы».

Конечно, это была не воронка, но как описать увиденное иными словами, да еще в телеграфном стиле работник леспромхоза не знал. Однако, слово «воронка» было им интуитивно выбрано удачно: оно ассоциируется с чем-то военным, взрывным, диверсантским. Наверное, поэтому Советская власть со своим милитаризованным менталитетом и выслала на место происшествия целую группу «компетентных товарищей», состоящую в том числе и из водолазов (все как просил скромный работник леспромхоза).

Группа прибыла на место через неделю — столько времени ушло на бюрократические согласования, подбор специалистов и дорогу. Кстати, пробиться до самого места происшествия на вездеходе им не удалось — места для техники там совершенно непроходимые, поэтому последние 30 километров группа товарищей шла пешком. Придя на место, они, наконец, смогли оценить то, что неделей раньше оценил потрясенный леспромхозовец…

Конечно, это была не воронка. Это была, скорее, канава. Длиной 25 метров, шириной 18,6 метров и глубиной, местами достигающей 3,5 метров. Местами достигающей, потому что канава была не равно глубокой. Она напоминала огромный надрез на берегу, частично уходящий в воду. Там, где канава уходила в озеро, лед был взломан, и темнела большая полынья с осколками льда. Причем сразу было видно, что плавающих осколков недостаточно, чтобы закрыть ими все пространство полыньи. А на окружающем полынью льду никаких осколков не лежало. Где недостающий лед?

Людей из группы поразило также отсутствие грунта вокруг канавы. Они все, видимо, находились под воздействием телеграммы рабочего о воронке, поэтому подсознательно или сознательно искали выброшенный взрывом грунт. Его не было. Кто-то словно гигантской черпалкой провел по берегу, выбрав грунт, а потом унеся его неведомо куда. Причем унеся видимо по воздуху, потому что никаких следов строительной техники нигде не было. Да и места здесь, как убедились на собственном опыте экспедиционеры, даже для тяжелой техники непроходимые.

В полынье плавали легкие меленькие шарики темного цвета. Они напоминали обугленное просо и легко растирались между пальцами в порошок.

Водолазы приступили к работе. И во время первого же ныряния нашли недостающий лед — его придавило земляным валом, ион не мог всплыть… Причем количество грунта, лежащее на дне и придавившее лед, никак не соответствовало объему канавы. Словно большая часть грунта была вырвана и исчезла, а небольшая толика «не поместилась» или «не успела поместиться» и была выдавлена в озеро, образовав в конце канавы под водой грунтовый вал. Хотя, «выдавлена» — неправильное слово. Процесс образования канавы произошел так быстро, что вал «лишней» земли обрушился на ледовую поверхность, проломил ее и прижал большую часть льда ко дну.

Выходя из воды, водолаз случайно задел одну из немногочисленных плавающих льдинок. Она перевернулась, и глазам изумленных людей предстала изумрудно-зеленая нижняя поверхность льдинки. Микроводоросли? Отломили от края нетронутого ледового поля кусок и перевернули. Этот лед — не подвергшийся воздействию гигантского «канавокопателя» — был вполне обычным: белым и сверху, и снизу.

Водолазы собрали льдины, плавающие в полынье и имеющие зеленый низ, сложили в банки — для анализа. Помимо изумрудного льда (который по дороге, конечно, растаял и прибыл в Ленинград уже в виде обычной прозрачной воды), экспедиционеры взяли пробы грунта и плавающих в полынье черных зернышек. Ну и, разумеется, сделали множество фотографий.

Общее впечатление от изучаемого объекта у людей осталось такое: некий великан торцом гигантской трубы шарахнул по берегу, проделав в нем канавищу Часть земли набилась в эту «трубу», а часть была сдвинута в озеро, проломив своей массой лед и образовав впереди трубы вал грунта под водой. Как если бы бульдозером его нагребли. Потом великан улетел, унеся с собой «трубу». Остались канава, полынья, вал грунта на дне и почему-то зеленый снизу лед.

В Ленинграде таинственной канавой занялись специалисты… Что значит — «специалисты»? Какие могут быть по таинственным канавам специалисты? Экспедиционеры сунулись в Ленинградский университет, где, как известно, целое скопище самых разных ученых. Спец по метеоритам профессор В. Шаронов посмотрев снимки и изучив обстоятельства дела, отклонил метеоритную гипотезу: от метеоритов остаются не длинные канавы, а круглые воронки, выброшенный взрывом грунт и, наконец, сам метеорит… Университетские геологи, улыбнувшись, сказали, что ничего общего с карстовыми явлениями и оползнями канава на Корб-озере не имеет. Что, впрочем, было ясно и без всяких геологов…

Более интересные результаты дал анализ воды (бывшего зеленого льда). В лаборатории тонкого химического анализа на кафедре аналитической химии Ленинградского технологического института дали следующее заключение: «Определенные в растаявшем льду элементы не дают возможности объяснить зеленую его окраску, на которую указывали участники экспедиции». Другими словами, любое сочетание этих элементов никак не могло окрасить лед в зеленый цвет.

Анализ же легких темных зернышек, которые легко растирались меж пальцев, гласил: «В инфракрасном спектре порошка, полученного при растирании зерен, полоса поглощения, соответствующая колебанию группы С-Н, характерная для любого органического соединения… отсутствует».

То есть зернышки были неорганические. Их химсостав вообще был далек от естественно-природного. При взгляде на зернышки в микроскоп отмечался металлический блеск. Они не растворялись ни в концентрированной серной, ни в смеси серной и плавиковой кислот. Больше всего эти хрупкие зернышки напоминали катышки окалины, которая обычно образуется при сварке.

Поскольку из результатов исследования понять было ничего нельзя, о них постепенно забыли. А через девять лет на месте происшествия появился еще один человек по фамилии Райтаровский. Появился неофициально, как любопытный, прослышавший об этой истории. Вот что он увидел — канава заросла травой и деревцами. Причем, как показалось Райтаровскому, растительность в канаве была сочнее и гуще, чем вокруг.

Исследователь проделал шурф и взял пробы грунта с целью найти загадочные зернышки. И действительно нашел их в земле, две-три сотни штук. Они были маленькие, с фиолетовым отливом, пустотелые и легко крошились в пальцах. Дальнейшее исследование под микроскопом подтвердило прошлые выводы: на месте излома этих крохотных скорлупочек наблюдалась кристаллическая структура.

Еще через восемь лет Райтаровскому удалось подвигнуть на поездку к месту происшествия целую экспедицию из ИЗМИРАНа. Прибыв на место, экспедиция обнаружила, что канава заросла буйной растительностью. Причем молодой лесок вырос именно и только в таинственной канаве, а не вокруг нее. Опять взяли пробы воды, почвы, донного грунта, отправили в лабораторию. Но ничего особенного лаборатория ни в грунте, ни в воде не нашла…

Татьяна Сырченко, Санкт-Петербург, журналист:

— Это случилось лет десять тому назад, когда я проходила психологический тренинг «рэйки». В нем лечат наложением рук, погружают в транс… Интересно. Так вот, лежа на кушетке, я вдруг «раздвоилась». Я прекрасно знала, что лежу на кушетке в комнате. Но одновременно я вдруг поняла, что я нахожусь не только здесь, а еще в каком-то древнем полутемном каменном помещении. «Ой, подо мной какие-то лепестки! — сказала я психологу. — А рядом стоит еще кто-то!»

Этот кто-то был древнеегипетским жрецом, который пришел ко мне для важного разговора. Он сказал, что должен открыть мне тайну.

— Почему мне, а не брату? — спросила я.

— Потому что твой брат — балабол и неграмотный остолоп, который хочет только развлекаться и который, к сожалению, будет следующим фараоном, — ответил жрец. — Ему мы доверить тайну не можем. А ты — умная, грамотная девочка.

Он повел меня в какой-то храм, стоящий у скалы, провел вверх по ступеням, на третий ярус. Эта, самая высокая часть храма была вырублена в скале. Мы оказались в небольшом помещении.

— Смотри, — сказал жрец.

Я подняла голову и увидела пробитый в скале уходящий вверх туннель, через который были видны звезды.

— Раз в год, когда в этом туннеле появляется звезда Сотис, — (он произнес это слово как бы в два отдельных слога: «Со-Отис»), — начинается разлив Нила, приносящий плодородие нашим полям.

Я-спутница-жреца кивнула, потому что Я-лежащая-на-кушетке уже знала, что в Древнем Египте Сотисом называли Сириус.

— Но это еще не все, что ты должна узнать, — сказал жрец. — Этот туннель есть не что иное, как мост, по которому все, что происходит на Земле, передается туда.

— Куда туда? — спросила я, и вдруг сама все увидела. Я словно перенеслась через туннель к звезде Сириус. И оказалась там — в огромном зале. Передо мной были словно гигантские часы. Только вместо цифр — экраны. И на месте, где должна была быть цифра «3», светился экран, на котором я увидела то, что передавалось с Земли.

— А куда вся эта информация поступает дальше? — спросила я. И тут же узнала ответ. Я словно перенеслась за экраны, увидела нечто вроде светящихся кабелей, тянущихся от них куда-то вниз, переместилась вдоль кабелей и узрела то, что назвала для себя «волосотекой» — некое поле шевелящихся прозрачных нитей или волос, которые и накапливали всю поступающую с разных планет информацию.

…Вот такое видение приключилось со мной во время рэйки. Но это еще не конец истории…

Через несколько лет я поехала в Египет. Отдыхать. В египетском аэропорту мимо меня прошли две женщины. Типичные египетские женщины — смуглые, носы с горбинкой… И я вдруг закашлялась, у меня из горла лезло какое-то незнакомое слово, я хрюкала, хмыкала, перхала: «Хр-р… хашр… хатр…» И вдруг слово вырвалось:

— Хатшепсут!

Что означает по-египетски слово «хатшепсут» я не знала, но слово запомнила. Позже, оказавшись в каирском музее, я вспомнила свое давнее видение и спросила экскурсоводшу: а есть ли в Египте такой храм, верхний ярус которого вырублен в скале и оттуда тянется к небу туннель, через который видно звезды.

Она ответила:

— Есть. В Луксоре. Это храм царицы Хатшепсут.

Я чуть не села!.. А экскурсовод, пока я в себя приходила, рассказала, что была такая очень умная и образованная царица, которую продвигали к власти жрецы. У нее был сводный брат — Тутмос II, бездарь и гуляка. По тогдашним обычаям он женился на своей сестре Хатшепсут, и фактически она стала его соправительницей, а когда он умер — регентшей пасынка Тутмоса II — Тутмоса III. И фактически единоличной правительницей.

Через несколько дней, когда мы были в Луксоре, я зашла в храм царицы Хатшепсут. Вход в верхний ярус, к той самой комнатке, вырубленной в скале, был загорожен, но на открытках, снятых с вертолета, туннель, смотрящий в небо, прекрасно виден.

Единственный вопрос, который оставался для меня неясным, был таким: я говорила со жрецом, когда он открывал мне тайну еще не будучи царицей. И в храм он меня водил еще не как царицу. Но ведь храм Хатшепсут был построен тогда, когда она стала царицей! Как я могла посетить странную комнату в храме еще до строительства храма?

Позже от историков я узнала ответ на этот вопрос: оказывается, храм Хатшепсут — более поздняя пристройка к другому храму который сейчас не сохранился. И та самая комнатка, вырубленная в скальном массиве, осталась от прежнего храма. Она была сделана еще до строительства того сооружения, которое получило название храма царицы Хатшепсут.

Что-то подзабыли мы про писателя Бушкова, а это не дело. Ведь именно его набор «загадошных» историй побудил автора к написанию книги. Неблагодарность получается. Потому возвращаемся к классику…

Эту историю поведал красноярскому писателю бывший старший лейтенант, командир пехотного взвода. Часть их стояла тогда в украинском селе. Стояла долго, почти месяц. И однажды к ним прислали новую санинструкторшу Галю. Видная, надо сказать, была деваха — высокая, черноглазая, красивая, казацких кровей. Про казачку болтали, что она — потомственная ведьма. Галя многим нравилась, а один ротный капитан на нее просто, что называется, «подсел». Сума буквально сходил. Но Галя всех ухажеров обламывала. И капитана этого, с ума сошедшего, тоже. А у того серьезно, видать, крышу снесло. Окружающие даже опасались, как бы он в состоянии любовного помутнения не изнасиловал эту казачку, уж больно сильно его переклинило.

И однажды капитан таки сорвался. Хлопнул вечером у себя в хате спиртику чуть-чуть для храбрости и решительно заявил вузком кругу приятелей, что сегодня он эту казачку завалит и будь что будет — ему уже все равно!.. И ушел. Взгляду него был бешеный, поэтому удерживать капитана никто не решился.

А утром хлопнула дверь — вернулся капитан. Вид его был странен. То есть не был он ни разочарованным, ни довольным с виду. А выглядел, напротив, весьма озадаченным. Сел за стол и молчит. Потом спирту попросил. Хлопнул полкружки и не захмелел. Потом еще хватанул, и опять не разобрало…

В результате выяснилось следующее. Шел капитан к хате, где жили девчонки медсанбатовские, с дикой решимостью и железной эрекцией. Вошел бы — трахнул девку на месте, не обращая внимания ни на кого из присутствующих.

Вот только в хату он не вошел. Не нашел он хаты. То есть вообще. Повторю: часть стояла в селе почти месяц, все дома личным составом были изучены. С закрытыми глазами любую избу мог найти любой человек. Капитан шел с глазами открытыми, но избы не нашел.

Тот дом, что по улице ДО нужной хаты находился, — был. Тот дом, что ПОСЛЕ нужной хаты стоял, — тоже присутствовал. А вот между ними — словно пространство свернулось и сомкнулось — не было того дома, где ведьма эта жила! Капитан ходил всю ночь, со всех сторон пытался. Возвращался к проулку и вновь шел, с огородов пытался зайти. Не было хаты! На небе — ни облачка, луна светит так, что читать можно. А хаты нет… И даже на рассвете капитан дом этот не нашел. После чего ему вдруг стало ясно, что нужно возвращаться. И он вернулся.

А днем встретил Галю. Посмотрела она на капитана своими черными глазищами и говорит:

— Смотри, не отвяжешься от меня — вообще ни на одну бабу в жизни больше не встанет!

И пошла дальше.

Конечно, он отвязался. А вы бы на его месте?..

Это очень странная семья. У них довольно большая разница в возрасте. И в миропонимании. И в образовательном уровне. Ее зовут Алла Гречихо. Его Андрей Семенович Полосин. Он — кандидат технических наук, работал советником министра в советские времена, эрудит, человек весьма разносторонних знаний, материалист, атеист. Она — образования не имеет вообще, за исключением интернатского, боговерующая, астраловерующая, и вообще ее голова забита всяческой ерундистикой, почерпнутой из дешевых восточно-оккультных брошюрок. Но! Но у нее есть некое интересное свойство.

Она может диагностировать болезни. Заявление смелое, понимаю. Для того, чтобы утверждать нечто подобное всерьез, нужно иметь либо дурную голову, либо корректно поставленный эксперимент. Козыря методологически выверенного эксперимента у меня в рукаве нет. Больше того, все эксперименты по дистанционному диагностированию, о которых я знаю, успехом не увенчались.

Помню, об одном из них мне рассказывал великий Юрий Горный. То ли в конце восьмидесятых, то ли в начале девяностых он организовал и провел уникальные массовые исследования по выявлению экстрасенсов, паранормальщиков, дистанционных диагностов… Кинули клич по всей стране и начали искать. Много народу съехалось. Ни одного не нашли.

Самые прославленные (прессой) дистанционные диагносты прокалывались на элементарных уловках: им за ширму вместо живого человека сажали манекен, и диагносты находили у него массу болезней.

Был и такой эксперимент… В белые бумажные конверты клали картонные фигурки разной формы. И экстрасенсы должны были, поводив руками над конвертами, угадать форму фигурки. Эксперимент шел много дней, результат был нулевой, и вдруг однажды к Горному прибежали взволнованные ученые:

— Есть! Один угадывает!

Действительно, один паренек точно угадывал, какой формы картонная фигурка лежит в конверте: «Здесь крест. А тут круг…».

И был-то он никто, в общем, случайный человек, оператор с телевидения, которое проводило тут съемки — решил попробовать свои способности и вот тебе на!.. Обнаружились!

Горный крепко задумался: «Черт возьми, экстрасенсов не бывает, как же он угадывает? Думал, думал я и понял!».

Оказалось, за те несколько дней, что конверты недвижно лежали на столах, на них осел тонкий, невидимый глазом слой пыли. Точнее, видимый, но незамечаемый сознанием. Ау оператора, в отличие от обычного человека, глаз наметан, он баланс белого в своем «Бетакаме» каждый день выставляет. Подсознание оператора замечало разницу в осаждении пыли на разных конвертах и таким образом давало подсказки сознанию. На тех конвертах, где лежали кресты, пыль имела один контур, где кружки — другой и так далее. По совету Горного старые конверты заменили новыми, чистыми, и парень тут же перестал угадывать.

Очень показательная история. То есть если вам показывают чудо, и вы без привлечения сверхъестественных причин не можете объяснить, как оно происходит, это вовсе не значит, что естественного объяснения нет. Это просто значит, что вы не такой умный, как Горный. И объяснения просто не нашли. Увы, чудес не бывает.

А Гречихо есть…

Одна моя знакомая тридцати с небольшим лет умерла от рака мозга. При встрече с Аллой Гречихо я решил провести очередной эксперимент. Я и раньше проводил с ней подобные эксперименты. Например, спрашивал, что у меня болит. Угадывала. Правда, называла при этом еще несколько нездоровых мест, которые не болели, но которые, по ее словам, заболят вскоре, если за собой не следить.

…На этот раз я попросил Аллу «погадать» на «одну мою знакомую», не говоря Алле, что знакомую уже схоронили третьего дня. Спросил, какие у женщины, о которой я сейчас буду думать, проблемы со здоровьем.

Алла погрузилась в свое внутреннее видение:

— Голова! Первое, что мне в голову приходит — голова! Вот что-то здесь такое… — Гречихо постукала себе по черепу. — Очень с головой плохо. Что-то в мозгу. А отсюда у нее и все остальные проблемы.

Ну что тут скажешь? Угадала или нет?

— Что-то у меня в горле непонятное, — говорю Алле, — Посмотри.

— Сейчас, я в тебя войду… Как будто шарик какой-то в горле мешает глотать, да?

— Верно…

Есть талантливые механики. Есть талантливые художники. Есть талантливые изобретатели. Они чувствуют ткань предмета, с которым работают. Им это нравится. Гречихо говорит, что чувствует человека. Ею самой это ощущается, как «вход» в собеседника.

— Сейчас, я в тебя войду… — это ее обычная фраза. Которая, впрочем, может дополниться необычной просьбой:

— Телефон сотовый с пояса сними. Мешает… Ага. Вот. Геммороидальные явления. И каловый камень вижу. Вот в этом вот районе. Каловые камни я ощущаю как некие твердые уплотнения, они не как камни в почках или мочевом пузыре, они по твердости сравнимы с… черным перцем в горошек, только очень большим. Нечто твердое, но поддающееся размягчению, ногтем можно продавить…

Алла любит рассказывать про жизнь на других планетах, астральные полеты и прочую чушь. Как с ней уживается ее муж-материалист, не знаю. Тем более, что иногда Алла злится из-за того, что Андрей Семенович сидит у телевизора или компьютера и не обращает на нее ну никакого внимания! Тогда Алла сжигает телевизор. Или компьютер. Пару телевизоров она уже сожгла и один компьютер. Что происходит с компьютером, мне посчастливилось увидеть…

Полосин принес нашим редакционным компьютерщикам умерший блок — с просьбой определить, можно ли его восстановить. Компьютерщик Сережа Комалеев внимательно осмотрел его и протянул мне.

— Смотри-ка! Я такого никогда в жизни не видел!

На главной микросхеме была прожжена черная дорожка, полностью уничтожившая кристалл.

— Обалдеть! — покачал головой Сергей. — Это какое же напряжение нужно подать, чтобы такое сотворить. Там и нет такого напряжения. Как это у вас произошло?..

Но Полосин и сам не мог ответить, как это произошло. Просто Алла очень рассердилась.

Случай, собственноручно записанный московским журналистом и писателем, бывшим фронтовиком Виктором Комаровым.

«Шел 1943 год. К тому времени я закончил военное артиллерийское училище, стал офицером-артиллеристом… Какое-то время мы находились в резерве, но когда наши войска должны были перейти в наступление, получили приказ выдвинуться на огневые рубежи.

Мы тронулись в путь ранним утром и часам к пяти или шести пополудни добрались до большого села, в районе которого на следующий день должны были занять намеченные позиции. Укрыв орудия и машины и разместив бойцов на отдых, мы с товарищем, таким же молодым лейтенантом, как и я, решили пройтись и осмотреть окрестности. Не торопясь мы дошли до крайних изб…

Вечерело. Наступили те особенные предсумеречные минуты, когда день встречается с ночью и на некоторое время в природе наступает своеобразное равновесие: солнце уже скрылось за горизонтом, но день еще не погас, а ночь еще не наступила. Все вокруг словно замирает, с неба со всех сторон льется мягкий ласковый свет, исчезают тени, и все предметы кажутся парящими в сгущающемся воздухе.

Обычно это удивительное состояние природы навевает какую-то бездонную безмятежность, когда словно отрешаешься от всех дел и забот, и на душе становится легко и спокойно. Но в этот летний вечер ни безмятежности, ни тем более спокойствия и отрешенности не было. Возможно, сыграло роль то обстоятельство, что мы впервые в жизни оказались в непосредственной близости от передовой. Война — это война, здесь каждого подстерегают всевозможные неожиданности, непредвиденные опасности, и как бы ни был храбр человек, он не может от этого совершенно отрешиться. Глухой рокот канонады, вспышки разрывов в вечернем небе, вереница раненых создавали ощущение тревоги, казалось, все вокруг наэлектризовано каким-то предгрозовым ожиданием.

Я захотел сказать об этом своему спутнику, но он вдруг положил руку мне на плечо и, сдавив его пальцами, взволнованно произнес:

— Тише! Слышишь?

Я прислушался, но ничего, кроме нестройного гула артиллерийских орудий, доносившихся с передовой, не обнаружил.

— Нет. Ничего такого…

— Тихо! — еще раз повторил мой приятель. — Слушай, слушай.

И тут я тоже услышал. В воздухе повис какой-то странный, непонятный, гудящий звук. Как будто вибрировала огромная натянутая струна. Звук шел словно ниоткуда, он просто существовал, сливаясь со всем окружающим, должно быть, поэтому мы не сразу обратили на него внимание.

По телу пробежал озноб, сразу стало как-то не по себе. По спине поползли мурашки. Даже сейчас, много лет спустя, вспоминая этот момент, я испытываю неприятную дрожь. Это было ощущение слепого, безотчетного, мистического страха.

Мы с тревожным недоумением взглянули друг на друга. Что это?..»