Русская Америка

«Услыхал зов волнительный»

О детстве и юности Григория Ивановича Шелехова (Шелихова) мало что известно. Родился в 1747 году в городе Рыльске Курской губернии.

От земляков, побывавших в Сибири и на Дальнем Востоке, слышал он с малых лет удивительные истории о далеких землях. Так возникло желание самому побывать в неизвестных краях.

В конце жизни Григорий Иванович рассказывал родственникам, что в песнях курских соловьев он «услыхал зов волнительный, манящий в даль»…

Был ли этот зов на самом деле? Вероятнее, что в дальние края молодого купеческого сына увлекли его предприимчивость, смекалка, любознательность.

Вначале из родного Рыльска Шелехов отправился в Иркутск. Во второй половине XVIII века этот город был важным культурным, ремесленным и торговым центром Сибири. В этом городе Григорий Иванович служил у своего земляка, курского купца Ивана Ларионовича Голикова.

В 1775 году Шелехов, Голиков и еще несколько сибирских предпринимателей организовали компанию. Ее главной целью была добыча пушнины на северных островах Тихого океана и на Аляске.

В интересах деятельности компании Григорий Иванович переехал в Охотск.

Первый исследователь и знаток Русской Америки Василий Берх в своих записках всегда с восторгом отзывался о Шелехове. О начале деятельности Григория Ивановича на Дальнем Востоке он писал: «Предприимчивый муж сей прибыв в Охотск из Кяхты, вступил тотчас в связи с Якутским купцом Лебедевым-Ласточкиным, и обратил сначала взор свой на Курильские острова.

Желая однако же иметь участие и в промысле с Алеутских островов, или влекомый может быть, тайным предчувствием к той части света, которая увековечила имя его, вступил он в новое сотоварищество с Камчатским купцом Лукою Алиным. Общим иждивением построили они судно в Нижнекамчатске, и наименовав оное Св. Павлом, отправили 1776 года на острова.

…1777. Компания купцов Рыльского Григория и Петра Пановых, снарядим в сем году судно, названное ими Варфоломеем и Варнавою, отправила оное из Нижнекамчатска на Алеутские острова».

Спустя четыре года Шелехов отправил к Алеутским островам и к берегам Аляски еще три судна. Экипажи этих кораблей не только добывали пушнину, но и совершали географические открытия и проводили исследования американских земель.

Так команда «Св. Георгия», во главе которой стоял штурман Герасим Прибылов, открыла два острова, расположенные неподалеку от Уналашки. Впоследствии им присвоили имя Прибылова.

Переезд в Америку

Капитан-лейтенант, чиновник Российско-американской компании, а в дальнейшем историк Петр Тихменев писал, что Шелехова беспокоило усиление недоброжелательного отношения жителей американских островов и Аляски к русским: «Видимое уменьшение пушных промыслов, вражда туземцев к незваным пришельцам, насильственные поступки последних и проч. требовали безотлагательных мер к коренному преобразованию обыкновенного хода дел в тех местах и изыскания способов к правильному развитию промысла.

К тому же, недостаток положительных сведений об Алеутских островах вообще и самая непрочность прав России на владение ими подала Шелехову мысль положить более тесную связь между тем краем и его отечеством. С этой целью он решился отправиться сам на Алеутские острова и на берега северной Америки…»

В 1783 году компания Шелехова и братьев Голиковых построила корабли: «Три Святителя», «Св. Михаил», «Симеон и Анна». В августе эти галиоты отправились к берегам Америки. Григорий Иванович находился на судне «Три Святителя». Насколько серьезно он решил обосноваться в Новом Свете, свидетельствует то, что с ним в опасное путешествие отправились его жена Наталья Алексеевна, сын Михаил и дочь Авдотья.

Через несколько дней сильный шторм едва не погубил маленькую флотилию. Г. И. Шелехов вспоминал: «Буря сия столь была велика, что лишались и надежды в своей жизни…»

Экспедиции пришлось зазимовать на острове Беринга. Летом 1784 года галиоты «Симеон и Анна» и «Три Святителя» подошли к острову Кадьяк. Здесь Григорий Иванович основал первое постоянное русское поселение на американских островах Тихого океана. От Кадьяка до материкового берега Нового Света было всего лишь около шестидесяти пяти километров.

«И повелели духи уничтожить пришельцев»

Кадьяк — гористый остров со множеством быстрых речек, покрытый лесами. Обитали на нем кадьякские эскимосы, которые называли себя «конягами».

Многие аборигены вначале отнеслись настороженно к пришельцам. Хотя с некоторыми из них Шелехов и его спутники подружились с первых дней пребывания на острове.

Однако в начале августа 1784 года произошло серьезное столкновение русских с кадьякцами.

В «Историческом обозрении образования Российско-Американской Компании…» Петр Тихменев дал подробное описание этого вооруженного конфликта отряда Шелехова с островитянами.

«Неприязненные намерения туземцев вскоре обнаружились следующим образом: люди, посланные на байдарах для осмотра острова и звериных убежищ… заметили множество коняг, собравшихся, в числе до четырех тысяч человек, на находившемся в некотором разстоянии от берега и неприступном с моря утесистом островке…».

Григорий Иванович осознал опасность такого «собрания» и отправил к туземцам депутацию с предложением начать мирную торговлю. Но кадьякцы ответили угрозами и потребовали, чтобы русские убрались с острова.

«Тогда Шелехов, с бывшими при нем промышленниками, сам отправился к их сборищу и снова, всевозможными убеждениями, старался уговорить коняг вступить с ним в дружеские сношения…

Эти слова его не произвели желаемого действия; несколько стрел, пущенных дикими в промышленных заставили их удалиться к гальйотам и принять меры на случай нечаянного нападения. В самом деле, чрез несколько дней, среди глубокой ночи, дикие, приблизившись незаметно к гавани, бросились на русских. Борьба длилась до рассвета с одинаковым ожесточением с обеих сторон. Чувство самосохранения заставило промышленников драться с отчаянною храбростию, и наконец неприятель, несравненно превосходивший их числом, обратился в бегство».

Один из перешедших на сторону русских туземец сообщил Шелехову, что на войну кадьякцев подбили горные духи: «И повелели они уничтожить белых пришельцев. Иначе все жители острова погибнут от неизлечимых болезней…»

В «горных духов» Григорий Иванович не верил. А вот обычных зачинщиков бунта приказал выявить.

Возобновление сотрудничества

Шелехов понимал: до желаемого мира на острове еще далеко, и туземцы снова попытаются уничтожить русских. Его опасения вскоре оправдались.

Через несколько дней после первых сражений перебежчик-островитянин сообщил Григорию Ивановичу: «Коняги ожидают значительного подкрепления от соседних племен. Так что вскоре возобновятся нападения на русских. Горные духи по-прежнему требуют уничтожения всех пришельцев…».

Григорий Иванович решил: медлить нельзя, надо первым нанести удар. Его отряд из русских и алеутов атаковал туземцев. С пистолетом и саблей в руках Шелехов сам кинулся на противника. Островитяне были разгромлены. Они бежали, оставив своих раненых победителям. Среди русских потерь не было.

Петр Тихменев отмечал: «Решимость Шелехова одним ударом сокрушить главные силы кадьякцев… поколебала самоуверенность этих островитян, утвердившуюся в прежние годы от удачных для них столкновений с прочими промысловыми компаниями, которые они постоянно заставляли удаляться от их берегов».

После этой победы злобные духи острова Кадьяк вроде бы перестали призывать к уничтожению белых пришельцев. Большинство восставших туземцев возобновили сотрудничество с русскими.

Однако боевые действия Шелехова подвергались критике и его современниками, и исследователями истории Русской Америки XX–XXI веков. Григория Ивановича обвиняли в жестокости и вероломстве по отношению к туземцам, в приукрашивании своих побед.

Просветительская деятельность

С наступлением мира на Кадьяке русские продолжили пушной промысел и исследования острова. Люди Шелехова обнаружили здесь медную руду, горный хрусталь, янтарь, жемчуг, слюду. Они составляли карты, описание Кадьяка и других американских островов.

Григорий Иванович направил экспедицию на материк. Несколько месяцев этот отряд изучал побережье Аляски, вел поиски полезных ископаемых, наносил на карту участки неизвестной земли. Встречалась экспедиция и с индейцами континентальной Америки. Благодаря им русские путешественники собрали немало информации о быте, нравах, традициях аборигенов, о природе, климате и географических объектах этого уголка Нового Света.

В конце 1785 года Шелехов писал: «…И по усердному нашему желанию американских предел помощью Божию уже дошли и через годичное время здесь и в Кенаях (имеется в виду Кенайский полуостров) немало народов нашли…

И торг сей стороны с обитателями завели, места с их угодьями, частью осмотря, описали на карту и план положили…»

Наличие строевого леса на Кадьяке позволило русским изготавливать шлюпки, а также возвести укрепленные селения на острове Афогнак (вблизи Кадьяка) и на берегу Кенайского залива. К их строительству были привлечены сотни аборигенов.

Шелехов потратил немало сил и времени на обучение туземцев грамоте, ремеслам, земледелию, разведению коз и свиней. Этих животных русские привезли с собой на остров.

Уже после возвращения из Америки Григорий Иванович вспоминал о кадьякских эскимосах: «Должен отдать народу сему справедливость, в остроте ума, ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки и некоторые до отъезду моего столько выучились по-российски говорить, что без нужды можно было их разуметь».

При отбытии на родину Шелехов наказывал Евстрату Деларову, которого впоследствии назначил правителем острова Кадьяк: «…ребят американцев учить мореплаванию, арифметике… чтобы со временем были из них мореходы и добрые матрозы; также мастерством разным учить их надобно, особливо плотничеству… держи их при себе, содержи пищею… кто учитца хорошо, тем гостинца пришлю на судне».

А в письме от 10 декабря 1789 года Григорий Иванович вспоминал о своем пребывании в Новом Свете: «Заведенная ж мною там школа в успехах плоды свои довольна оказывает: от многих обучившихся грамоте американцов получил уже нынче я письма. Ныне ж помышляю о постройке церкви».

Возвращение на родину

В 1786 году Шелехов покинул Америку. Провожали его не только русские поселенцы. Попрощаться с ним прибыли сотни туземцев с разных уголков острова.

Обратный океанический путь на родину для Шелехова и его близких прошел относительно спокойно. Зато сухопутный — от Алдана до Иркутска — оказался весьма трудным и опасным. Часто приходилось преодолевать огромные расстояния пешком, несмотря на мороз, ночевать под открытым небом в сугробах, по многу дней питаться лишь сухарями.

Конечно, Григория Ивановича больше всего беспокоило, выдержат ли этот переход его жена Наталья Алексеевна и малолетние дети Михаил и Авдотья.

В апреле 1787 года путешественники наконец достигли столицы Сибири. Шелехов ознакомил иркутского генерал-губернатора Ивана Варфоломеевича Якоби (по другим документам — Якобий) с результатами экспедиции к берегам Америки, представил вновь составленную карту тех земель, где побывал, и описание заложенных им поселений.

Генерал-губернатор высоко оценил деятельность Шелехова в Новом Свете. Спустя некоторое время, на основании отчета Григория Ивановича, Якоби в письме докладывал императрице Екатерине II о «способах к утверждению владычества России на берегах Америки, об образовании управления туземными народами и улучшении их жизни».

Он советовал государыне вместо ясака собирать с американцев добровольную подать.

В своем докладе иркутский генерал-губернатор обстоятельно писал о заслугах Григория Ивановича: «…должно сказать, что из всего сделанного Шелеховым видно гораздо более радения о пользах отечества, чем о собственных выгодах. Склонение им враждебных и диких народов к сознанию блага своего в мирных сношениях с людьми, пришедшими к их берегам, по справедливости, достойно удивления.

…обучение Шелеховым детей туземцев закону Божию и грамоте имели благодатное влияние на умы их отцов, не говоря уже о том, что выказали в этом человеке великое терпение в достижении задуманной цели».

Генерал-губернатор просил императрицу «…поддержать начатое Шелеховым» и в виде награды предоставить его компании исключительное право промышлять зверей в землях, открытых экспедицией Шелехова, — «то есть от 49–60 градусов широты и от 53–63 градусов долготы».

Екатерина II и ее правительство благосклонно отнеслись к деятельности Григория Ивановича в землях Нового Света. Последовал высочайший вызов в Санкт-Петербург. В столице Шелехов и его компаньон Иван Голиков были награждены серебряными шпагами и золотыми медалями на Андреевской ленте. Надпись на этих медалях гласила: «За усердие к пользе государственной распространением открытия неизвестных земель и народов и заведения с ними торговли».

Вероятно, именно в то время знаменитый поэт и государственный деятель Гавриил Державин назвал Шелехова «Колумбом Российским».

Неосуществленные замыслы

После недолгого посещения Санкт-Петербурга Григорий Иванович снова отправился в Сибирь. В 1789 году он прибыл в Охотск. Своего товарища Евстрата Деларова Шелехов назначил правителем острова Кадьяк и русской колонии на «матерой Американской земле».

Григория Ивановича беспокоили известия о появлении в районе Алеутских островов иностранных кораблей. Евстрату Деларову он писал: «От иностранцев буте осторожны… И отнюдь ныне кому секретов, вверенных тебе, не открывай, помни священные слова: буте мудры, яко змии, а целы яко голуби… не допущать ни до малейших не только обид, но и огорчения американцов».

Шелехов знал, что экипажи иностранных судов снабжают аборигенов северной тихоокеанской части Нового Света оружием и спиртными напитками, собирают разведданные о пребывании русских в Америке. Кроме того, иностранные компании и промысловые корабли являлись серьезными конкурентами в добыче пушнины.

Несмотря на поддержку в Санкт-Петербурге, у Шелехова было немало недоброжелателей и в столице империи, и в Сибири. Сказывалась конкуренция среди русских купцов и промышленников. Тем не менее неутомимый Григорий Иванович продолжал способствовать переселению соотечественников в земли за океаном, организовывал экспедиции в Новом Свете, налаживал регулярное сообщение с Русской Америкой и снабжение колонистов.

В 1791 году в Санкт-Петербурге вышла книга «Российского купца именитого Рыльского гражданина Григория Шелехова странствие с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному Океану к Американским берегам и возвращение его в Россию…». Вскоре эта книга стала известной не только в отечестве, но и за рубежом и была переведена на английский и немецкий языки. Затем вышла в свет вторая работа Шелехова, в которой описывались природа северо-западной Америки, жизнь и быт разных племен Нового Света.

Многие замыслы, связанные с Русской Америкой, Григорию Ивановичу не удалось осуществить. Он мечтал открыть и исследовать все острова северной части Тихого океана, отправить научные экспедиции вглубь американского континента, создать мощную богатую Русскую колонию в Новом Свете. В 1795 году, в возрасте 48 лет, Шелехов скончался.

Наталия Алексеевна Шелехова, желая продолжать планы мужа, связанные с Новым Светом, писала: «…всю северной части Америку за залив Лтуа причислить к России и всю сию обширность во общем наименовании Россиею назвать. От Кинайского ж залива за залив Лтуа матерой Америки берег наименовать и другим еще именем, под именем области Славороссии, ибо российское селение, где поселыцики и духовенство поселятца, то место велено назвать Славороссиею».

И этому не суждено было осуществиться. Хотя на карте Америки все же появилось немало свидетельств деятельности русских в Новом Свете. Не забыта и Наталия Шелехова. Так, мысу, заливу и полуострову на острове Ситкалидак, расположенному неподалеку от Кадьяка, в XX веке американцы присвоили ее имя.

Ну а сам Григорий Иванович увековечен в Новом Свете в названиях заливов, рек, проливов.

Гавриил Державин так отозвался на смерть знаменитого предпринимателя и исследователя:

Эти строки были высечены на мраморном надгробии Григория Шелехова.

Соратники и партнеры продолжили его дело. В июле 1799 года при поддержке правительства императора Павла I была учреждена Российско-американская компания. В нее вошли существовавшие ранее компания Шелехова и компании других русских предпринимателей.

«Под высочайшим покровительством»

Хоть и пыталось правительство Павла I проводить в тайне создание нового монопольного предпринимательского объединения, сохранить секрет не удалось. Слух разошелся не только по Российской империи, но и взволновал правительственные и деловые круги Англии, Испании, Франции, Северной Америки.

8 июля (по старому стилю) 1799 года Павел I на «Привилегий Высочайше пожалованыя Компании» написал: «Быть по сему».

В этом документе сообщалось: «По открытию из давних времен Российскими мореплавателями берега Северо-Восточной части Америки, начиная 55 градусов Северной широты, и гряд островов простирающихся от Камчатки на Север и Америке; а на Юг и Японии, и по праву обладания оных Россиею, пользоваться компании всеми промыслами и заведениями находящимися ныне на Северо-Восточном берегу Америки от вышеозначенного 55 градуса до Берингова пролива и за оный, також на островах Алеутских, Курильских и других по СевероВосточному Океану лежащих.

Делать ей (Российско-американской компании) новой открытия не токмо выше 55 градусов Северной широты, но и оной далее к Югу и занимать открываемые ею земли в Российское владение на прежде предписываемых правилах, если оные никакими другими народами не были заняты…

Пользоваться ей всем тем, что до ныне в сих местах как на поверхности, так и в недрах земли было ею отыскано и впредь отыщется, без всякого со стороны других на то притязания.

…Позволяется компании на будущее время, по надобности и лучшему разумению ее, где она за нужное найдет, заводить селения и укрепления для безопасного жилища, отправляя в сей край суда с товарами и промышленниками…»

Царское правительство намеревалось создавать русские колонии в северной тихоокеанской части Нового Света, использовать природные богатства и трудовые ресурсы этого региона. Монопольному объединению «Российско-Американская Компания» придавались широчайшие полномочия. Только такая структура, поддерживаемая императорской властью, могла конкурировать с иностранными предпринимателями и вытеснять их из северного тихоокеанского региона. Но по здравому разумению правительства столь мощному объединению необходим был строгий контроль со стороны государства.

Создание Российско-американской компании вызвало недовольство не только иностранных промысловиков, но и отечественных. Они понимали, что монополия и государственный надзор во многом ущемит их права.

Не обошлось без конфликтов и между акционерами новой компании. Наследники Григория Ивановича Шелехова стремились занять в ней главенствующее положение. Как сообщал иркутский гражданский губернатор: «…сами начальные товарищи (основные акционеры) Голиков, Мыльников и поверенный Шелеховой (Наталии Алексеевны), начали друг на друга приносить жалобы в разных будто бы одного перед другим невыполнениях».

Наследники Григория Ивановича Шелехова, используя свои связи при императорском дворе, сумели добиться ведущего положения в Российско-американской компании.

Венценосные акционеры

По замыслам царского правительства, новое монопольное объединение должно было способствовать закреплению России не только на Алеутских островах и на Аляске, но и по всему западному побережью Северной Америки, охватывая Калифорнию и Гавайи, а также Сахалин и устье Амура.

Это открывало для Российской империи возможность контролировать морскую торговлю с Китаем, Индией, народами Дальнего Востока и успешно противостоять влиянию англичан, голландцев и испанцев в Тихом океане.

По мнению министра коммерции графа Николая Петровича Румянцева, «российско-американские селения, видя возможность сбывать в разных местах рухлядь (пушнину), рыбу, жиры и прочие естественные произведения, привлекли бы к себе разного рода людей, в науках и художественных испытанных, приступили бы к учреждению заводов и фабрик, как то для выделки металлов, кож и протчего, и таким образом мало по малу образовались бы там общества художников и ремесленных, из селений возникли наконец, города, посредством которых торговля с обеими Индиями (имеется в виду Вест- и Ост-Индии) получила бы со временем прочное обоснование».

Насколько серьезным было отношение в правящих кругах к Российско-американской компании, свидетельствует приобретение ее акций членами царской фамилии. Весной 1802 года Александр I писал: «Господа Директоры Российско-Американской Компании.

Желая означить, сколь полезным нахожу я коммерческое заведение, вами управляемое, и сколь приятно мне видеть его расширение, я признал за благо внести в капитал его десть тысяч рублей в пользу бедных на двадцать акций, кои компания имеет выдать на имя управляющего Кабинетом. Мне весьма приятно будет, если пример сей усилив общее доверие к сему заведению, ближе ознакомит частных людей с сею новою отраслию отечественной промышленности, соединяющей в себе столь тесно частные выгоды с пользами Государства».

Примеру Александра I последовали и другие члены императорского дома. Вдовствующая императрица Мария Федоровна приобрела акций Российско-американской компании на две тысячи рублей, а прибыль направила «в пользу коммерческого училища». Акционерами стали императрица Елизавета Алексеевна и великий князь Константин Павлович.

Конечно, такое внимание царской семьи к Российско-американской компании возвысило ее положение. Однако с новыми возможностями возникли новые проблемы, не всегда успешно решались старые. Конкуренция, борьба за влияние в северной части Тихого океана, нехватка продовольствия, болезни колонистов, взаимоотношения с туземным населением постоянно беспокоили правителей Компании на протяжении всего периода ее существования.

Дом у Синего моста

В 1800 году главное правление Российско-американской компании обосновалось в одном из престижных домов Санкт-Петербурга. Находился он на Мойке у Синего моста.

В главное правление входило несколько директоров, состоявших вначале только из купцов. Но после того как император Александр I стал акционером Компании, в ее руководстве появились столичные чиновники, офицеры армии и флота.

Это было необходимо, поскольку и само правление, и русские колонии в Новом Свете нуждались в разных специалистах: военных, корабелах, мореходах, инженерах, врачах, строителях, ученых, картографах, образованных администраторах и чиновниках и т. д.

В доме на Мойке у Синего моста собирались для обсуждения и решения дел колонии дворяне, купцы, промысловики, мастеровые. В самом начале XIX века подобное сотрудничество разных сословий для России еще было редкостью. Так что Российско-американская компания отчасти способствовала развитию новых взаимоотношений, деловому партнерству в империи.

В Компании служило немало декабристов. С 1824 года правителем канцелярии Главного правления был один из руководителей декабрьского восстания, офицер, поэт Кондратий Рылеев. Эту должность он занимал до своего ареста.

На судах Российско-американской компании в разные годы служили декабристы Гавриил Батеньков, Василий Романов, Дмитрий Завалишин и другие.

В доме на Мойке у Синего моста нередко устраивались тайные собрания будущих участников восстания на Сенатской площади.

Когда началось следствие по делу декабристов, император Николай I высказал недовольство: «Бунтовщики облюбовали Российско-Американскую Компанию…»

«Ко взаимному доброму согласию»

О начале славной деятельности первого правителя Русской Америки свидетельствует документ, подписанный в Охотске в августе 1790 года: «…мы, нижеподписавшиеся рыльский именитый гражданин Григорий Иванов сын Шелехов, каргопольский купец иркуцкий гость Александр Андреев сын Баранов постановили сей договор о бытии мне, Баранову, в заселениях американских при распоряжении и управлении Северо-Восточной Компании, тамо расположенной…»

Согласно этому договору, состоящему из 12 пунктов, Александр Андреевич принимал обязательства, что в Америке он не будет обижать местных жителей и подчиненных ему русских, «…но изыскивать всевозможные и на человеколюбии основанные средства со всевозможным решением по взаимному доброму согласию, грубых же и в варварских жетокосердых обычаях заматеревших — остерегощать и проводить в познание».

Новоиспеченный первый правитель Русской Америки возглавил команду русских промышленников из 192 человек и вскоре после подписания договора отправился на Алеутские острова.

В тот год Баранову исполнилось сорок четыре года. Он уже приобрел огромный опыт в коммерции, в налаживании производства. Но возглавлять колонии вдали от родины, в окружении неизвестных племен ему еще не приходилось.

Не случайный выбор

Почему Григорий Шелехов решил назначить на столь ответственный пост именно Баранова? В 1790 году таких предприимчивых, как Александр Андреевич, купцов, обосновавшихся в Сибири, тогда было немало.

Спустя двенадцать лет мичман Гавриил Давыдов, служивший в Российско-американской компании, оставил словесный портрет: «Баранов ростом ниже среднего… белокур, плотен и имеет весьма значущие черты лица, не изглаженные ни трудами, ни летами, хотя ему уже пятьдесят шестой год.

Дикие, живущие в отдаленности, приезжают иногда смотреть его и дивятся, что столь предприимчивые дела могут быть исполняемы человеком столь малого росту».

Шелехов слышал о Баранове задолго до их первой встречи в 1790 году. От олонецких купцов Григорий Иванович знал, что у себя в Каргополе еще в юности Баранов слыл и плясуном, и песенником, и «на забавные выдумки гораздым». Читать и писать он научился у каргопольского дьячка, а затем занялся самообразованием.

В зрелые годы Александр Андреевич писал статьи, изобретал и даже стал членом Вольного экономического общества. Несколько лет Баранов был управляющим «питейными сборами в Сибири».

В 1804 году государственный деятель и один из основателей Российско-американской компании Николай Петрович Резанов писал: «Если славить Ермака и Шелехова, то Баранов станет не ниже их, ибо он удержал и упрочил владения Шелехова и до возможной степени просветил и образовал народ ему вверенный».

Среди купцов и промышленников Александр Андреевич слыл человеком порядочным, честным и умевшим добиваться своего.

Словом, в своем выборе «начальника» Русской Америки Шелехов не ошибся.

«Не доброе начало»

Не легким оказался путь Баранова в Новый Свет. Григорий Шелехов выделил ему свой галиот «Три Святителя» под командованием Дмитрия Бочарова. Как впоследствии вспоминал Александр Андреевич: «Океан и Америка сразу решили испытать меня…»

Вблизи острова Уналашка (Уналяска) судно потерпело крушение. Этот остров находится на востоке Алеутской гряды и после 1867 года принадлежит США. Открыт он был русским мореходом Семеном Глотовым в середине XVIII века.

«Не доброе начало пусть обернется дальнейшей удачей» — так оптимистически отозвался впоследствии Баранов на кораблекрушение галиота «Три Святителя». А Шелехову он написал о своем приключении: «Судьба преследовала меня несчастьями. Может быть, увенчает конец благими щедротами или паду под бременем напряженных ее ударов…»

При кораблекрушении погибли почти все припасы. Зиму Баранов и его спасшиеся товарищи провели на острове Уналашка. Жили в землянке, питались впроголодь тем, что удавалось добыть охотой. Большинство участников экспедиции страдало от болезней. Несмотря на мучительную лихорадку, новый правитель Русской Америки составил коллекцию шкур добытых птиц и зверей, искал полезные ископаемые, записывал сведения о жизни и традициях уналашкинских алеутов и даже добывал соль из морской воды.

Весной 1791 года Баранов и его товарищи из остатков своего разбитого судна соорудили три байдарки. На них продолжили путь к месту назначения на остров Кадьяк. Там Александр Андреевич принял управление русскими колониями.

Согласно предписаниям и по собственной инициативе

Главное поселение русских на Кадьяке находилось в Трехсвятительской гавани. Однако после землетрясения и цунами, которые произошли еще в 1788 году, оно было почти полностью уничтожено.

Баранов решил построить жилые дома, производственные помещения и контору правителя в более благоприятном и безопасном месте. Штурман Дмитрий Бочаров рекомендовал побережье залива Чиниан, расположенное в восточной части Кадьяка.

В честь наследника престола (будущего императора Павла I) новое селение назвали «Павловской гаванью».

Энергия и организаторские способности Главного правителя колоний изумляли и туземцев, и русских. Вскоре благодаря Баранову на Кадьяке появилось медеплавильное производство. На берегах Кенайского залива началась разработка угля. На островах Алеутской гряды и на Аляске стремительно возводились новые русские поселения, верфи и мастерские.

Баранов уделял большое внимание организации научно-исследовательских экспедиций для изучения Алеутских островов и материковой части Америки. В некоторых экспедициях участвовал сам.

С годами он также значительно расширил торговые связи в тихоокеанском районе, особенно с Китаем, Калифорнией и Сандвичевыми островами.

Конечно, в своих деяниях в Новом Свете Баранов опирался на предписание, полученное от Компании, но во многом проявлял инициативу и изобретательность. Он не боялся, что его обвинят в своеволии, хотя такие попытки со стороны акционеров Компании и чиновников случались.

Среди пунктов предписания, полученного Александром Андреевичем, были:

«…Обратить особое внимание на исследование американского материка в этнографическом, статистическом и гидрографическом отношениях, и на тщательное и, по возможности, подробное изготовление всех открытых земель.

…Обратить особое внимание на хлебопашество, скотоводство и различные руды металлов, солей и т. д. и сообщить замечания свои по этому предмету.

…Обратить особенное внимание на учрежденную уже школу, и доставить вообще сведения об успехах распространения просвещения, и охотно ли учатся туземцы. При том составить каталог книгам, имеющимся в кадьякской библиотеке, из числа доставленных туда Шелеховым, дабы главное правление могло пополнять эту библиотеку недостающими и вновь издаваемыми сочинениями, как на русском так и на иностранных языках.

…Доставить сведения какие в настоящее время производятся в колониях мастерства и рукоделия и в каких мастерах, также и инструментах имеется надобность, дабы компания могла их выслать немеделенно.

…Имея в виду, что в колониальных водах водятся киты в изобилии, сообщить какое число китов ежегодно выкидывает на Кадьяк и на Уналашку, какой они величины, сколько примерно может быть добыто из них жиру, усов и прочаго, — присовокупить к тому замечания об удобнейших к этой ловле способах…»

Подобные предписания и распоряжения со множеством пунктов поступали Баранову от руководства Компании едва ли не каждый год. Вероятно, у многих на его месте опустились бы руки. За что браться в первую очередь? Как успеть все исполнить?..

Но Александра Андреевича не пугал колоссальный объем работы. К тому же он умудрялся заниматься делами, не свойственными правителю колоний: проводил химические опыты, изобретал лекарства от цинги и других болезней, добывал скипидар, гнал водку из ягод. Он лично проводил перепись аборигенов, внедрял в русских селениях животноводство, собирал минералы и растения.

А еще… — сочинял песни! Правда, до нашего времени сохранился текст лишь одной — «Стройтесь, зданья, в частях Нова Света!..». При этом Баранов успевал читать все книги, которые доставлялись из России.

О результатах первых лет своей деятельности в Америке Александр Андреевич писал: «…Через меня впервые северная страна разведана и описана с перешейком поднесь пять жил (т. е. пять поселений) народов надеясь и далее под матерой землей зделать открытия; Чугацкая губа так же вся мною приведена впервые под державу Российскую и до самой бухты Якутат (юг Аляски) и за оную…»

С гордостью Баранов упоминал в донесении о церемонии, посвященной присоединению Якутата к российским владениям: «…герб Российский водружен с привешенным флагом.

Выступая с одетыми в лучшее платье со мною бывшими людьми, маршировкою в такт с ружьями и пушками, коими делали, сколько смыслили, воинские аволюции… провозглашено громким голосом троекратно: земля сия с народами берется во владение Российского императорского величества…»

«Не отступают беды, не отступим и мы»

Эти слова, по свидетельству современников Баранова, он нередко повторял, когда происходили трагедии и всевозможные испытания.

«А победы и несчастья всегда были рядом с нами», — писал один из русских колонистов Нового Света в начале XIX века.

В 1799 году большим ударом для Баранова и его соратников явилась гибель корабля «Феникс». Судно вышло из Охотска в Русскую Америку. На борту находилось 88 человек (среди них — архимандрит Иоасаф и иеродиакон Стефан) и большое количество груза для колонии. В назначенный срок «Феникс» не прибыл, но Баранов надеялся, что судно пережидает длительный шторм в какой-нибудь бухте.

Лишь когда на берега Ситхи и Кадьяка были выброшены океанскими волнами вещи моряков и детали оснастки «Феникса», стало ясно: судно и все, кто находился на нем, погибли.

Об этом печальном событии Баранов писал иеромонаху Гедеону: «…На сообщение ваше от 27 числа сего майя, мне доставленное, честь имею объяснить. На первое касательно разбития компанейского фрегата Феникса и на оном потери бывшего Преосвященного Иоасафа со всею его свитою и судовым экипажем.

Помянутою судно отправилось из Охотска в осень 1799 года сюда, на Кадьяк, а видели его 28-го числа октября того году недалеко от Уналашки, против острова Умнак, русские и алеуты тамошние; но где оно разбилось, и по сих пор не получено никаких верных сведений.

Причиною ж несчастию сему полагают бывшие при отправление их в Охотске ту, что там свирепствовало тогда смертоносное поветрие кашля, кровавых поносов и горячки; много народу померло, а может быть, из следующих при сем транспорте более 70 человек промышленных некоторые заражены были теми же болезнями и распространили на прочих. И статься могло, что и мореход коллежский асессор г-н Шильц от той же (болезни) скончался, а другого не было, а потому и судно, может быть, без управления осталось в беспрепятственном действии стихии волн и ветров…»

В тот же год погиб еще один корабль, принадлежащий Российско-американской компании, — «Северный орел». Он шел из Якутска к острову Кадьяк.

Потерпело крушение и судно «Св. Симеон и Анна». По пути от Уналашки его выбросило штормом на остров Св. Павла. На этот раз обошлось без человеческих жертв. Однако Российско-американская компания понесла серьезные убытки.

Предотвращение восстания

Печально знаменателен был 1799 год гибелью многих людей в русских колониях. На острове Ситха (Ситка) в архипелаге Александра Баранов намеревался построить укрепления и создать там хорошо оснащенную промысловую базу.

Однако на Ситхе его ожидало страшное известие: 115 туземцев отравились (вероятно, мидиями) и в течение нескольких часов скончались. Среди местных жителей пошли слухи, будто это наказание морских духов за сотрудничество с русскими.

Все же спустя некоторое время Баранову удалось наладить промысел на Ситхе. Здесь было возведено укрепление, названное Михайловским. Верные русским жители острова из племени тлинкиты сообщили, что матросы с английского судна, промышлявшего вблизи острова, подбивают их к восстанию.

Баранов проверил информацию. Англичане и в самом деле снабжали аборигенов оружием и спиртным и уговаривали напасть на русских. Главный правитель колоний обратился к вождям и старейшинам туземцев, убеждал их не поддаваться на провокации. Чтобы избежать восстания, он делал подарки из собственных средств.

В тот год, благодаря умелым действиям Александра Андреевича, восстания на Ситхе удалось избежать. Но вооруженные конфликты и сражения все же не раз происходили на территории Русской Америки во времена правления Баранова.

Дурные знамения

В 1802 году на побережье Аляски, вблизи вулкана Илиамна, индейцы поймали двух белых лисиц. Местный шаман объявил, что звери необычного цвета принесут «кровавую беду». Вскоре охотники, добывшие белых лисиц, по непонятным причинам перерезали друг друга.

Шаман приказал утопить шкуры проклятых зверей в море. Не помогло. На следующий день в том месте на побережье выбросился белый кит. Индейцы побоялись к нему подходить, а шаман заявил, что беда разрастается. Как бы в подтверждение недобрых слов, в июне 1802 года над Аляской была замечена «стремительно летящая белая звезда». У алеутов и эскимосов северо-западной Америки она считалась посланницей печали.

О «дурных знамениях» туземцы сообщили Баранову. Александр Андреевич не был суеверным, но частенько повторял: «Не отвергай приметы народа, среди которого живешь».

Заявившим о «дурных знамениях» правитель Русской Америки ответил, что и без небесных предсказаний чувствует приближение опасных событий.

В начале июня 1802 года несколько русских колонистов из разных селений умерло от неизвестной болезни. А индейцы стали совершать нападения на отдельные отряды промышленников. В Аляскинском заливе появилось с десяток иностранных судов. Среди них был и корабль «Юникорн», которым командовал знакомый Баранова, английский капитан Барбер. Современники отзывались о нем: «Моряк искусный, но человек недобрый. Где он — там и резня со стрельбой». По-видимому, неслучайно Барбера величали еще «черным пиратом».

Русские колонисты знали, что он всегда расплачивается с туземцами за пушнину оружием.

Уничтожение колонии

В отсутствие Баранова на Ситхе началось восстание. Несколько сот туземцев неожиданно напали на селение русских. Большинство колонистов в то время находилось на промысле. Горстка людей старалась дать отпор во много раз превосходящему по численности противнику. Но островитянам удалось поджечь почти все строения: казармы, сараи, дом правителя, мастерские. С живых пленных они снимали скальпы.

Колония на Ситхе была уничтожена.

Среди нападавших индейцев находилось несколько европейских моряков. Незадолго до кровавых событий их высадили то ли с английского, то ли с американского корабля за какие-то преступления. Однако есть подозрение, что эти моряки оказались на острове для подготовки восстания против русских.

В своей книге Петр Тихменев сообщал об этой трагедии: «Вообще погибло в Ситхе 20 человек русских с их начальником передовщиком Медведниковым, и 130 человек партовщиков алеутов, разграблено до трех тысяч шкур морских бобров и прочие меха, и сверх того сожжено судно построенное…»

Находившийся неподалеку от места кровавых событий английский корабль под командой Барбера предоставил убежище тридцати четырем скрывшимся от расправы туземцев колонистам. Среди них было восемнадцать женщин и шестеро детей.

Правда, через несколько дней Барбер за эту услугу потребовал от Александра Андреевича оплаты. После короткого торга стороны пришли к соглашению.

Петр Тихменев приводил мнение русских колонистов о кровавой драме на Ситхе: «Между разными сведениями о том, кто наиболее способствовал туземцам и советами, и даже самым делом, то есть доставлением им оружия и пороха к разорению крепости, большая часть поставляла англичан, как главных виновников этого происшествия. Подобные рассказы тем более заслуживали вероятия, что, по показанию промышленных, хотя Барбер и его спутники говорили, что сделали всевозможное для спасения русского заселения, но на самом деле они во время нападения диких уклонились со своим судном в сторону, и тогда только начали действовать, когда все было сожжено и разграблено.

Впрочем, по другим слухам, не одни англичане участвовали в уничтожении заселения. Несколько беглых американских матросов находились в соединении с колошами (народ острова Ситха и Аляски), и без пощады истребляли и грабили все, что им попадалось».

Ободренные победой на Ситхе, в 1802 году индейцы совершили нападения на промысловые отряды колонистов и их союзников. Так в Кенайском проливе они уничтожили около девяноста алеутов. Всего в том году на Аляске туземцами было убито более двухсот русских и алеутов.

Подавление восстания

К тому времени Баранов уже имел боевой опыт. Еще в 1793 году он с небольшим отрядом исследовал побережье Аляски в районе Якутата. Однажды под утро на его лагерь напали индейцы.

Спросонья Баранов выскочил из палатки и увидел туземцев в шлемах, в масках чудовищ, в кожаных доспехах. Схватив лежавший на земле топор, он начал размахивать им и выкрикивать угрозы. Но остановить нападавших не смог. Они кололи копьями спящих через холст палатки.

Александр Андреевич, несмотря на ранение, все же сумел собрать своих людей и дать отпор. Впоследствии выяснилось, что на лагерь напали аляскинские колоши (тлинкиты) с мыса Св. Ильи.

Почти два года Ново-Архангельск, столица Русской Америки на Ситхе, находилась во власти туземцев. В 1804 году Баранову удалось собрать вооруженные силы, чтобы навести порядок на острове. К Ситхе направились корабли «Александр», «Ермак», «Екатерина», «Ростислав». На помощь этой флотилии прибыл и корабль «Нева» под командованием Юрия Лисянского.

«Нева» вместе с кораблем «Надежда» совершала кругосветное путешествие. Руководителем первой русской экспедиции был Иван Крузенштерн. Более года «Нева», прервав намеченный маршрут, выполняла охранную службу у южных берегов Аляски.

После высадки на Ситхе Баранов предложил мятежным туземцам сдаться. В ответ последовал отказ. Начался штурм захваченного индейцами укрепления.

Сражение длилось несколько дней. Баранов был снова ранен и все же не покинул поле боя. Наконец островитяне дрогнули и отступили.

Александр Андреевич великодушно простил вождю ситхских индейцев измену в ответ за обещание не нарушать мир. Никого из мятежников после сложения оружия не казнили. Однако и за этот поступок правителя Русской Америки упрекали в жестокости и соотечественники, и иностранцы.

«Страна разрастается»

Один из офицеров с корабля «Нева» в 1804 году писал на родину, что с удивлением открыл для себя Новый Свет — необычную страну, которой управляет простой олонецкий купец. И, несмотря на беды и трудности, «страна разрастается и крепнет».

Состояние русской колонии в Америке того времени описал в своей книге Петр Тихменев: «…компания (Российско-Американская) имела следующие укрепления: учрежденное Шелеховым на Кадьяке в гавани Трех Святителей, другое на этом-же острове в Павловской гавани; за тем на о. Афогнаке; Александровское на Кенайском мысу; три в Кенайском заливе: Георгиевское, Павловское и Николаевское; два в Чутацком заливе, из коих одно находилось в заливе Нучек, в гавани Константина и Елены, и другое в Деларовой гавани (залив Зайкова)…

За означенными укреплениями следовали: Симеоновское у мыса Св. Илии; два в заливе Якутат, и, наконец, Новоархангельское на острове Ситха.

Все эти укрепления большею частию были вооружены медными единорогами трех-фунтоваго калибра (чугунных пушек было весьма немного). Различного оружия при укреплениях, ружей, винтовок и штуцеров считалось до 1500 штук. Вообще надобно заметить, что все эти укрепления были достаточно сильны для защиты, при благоразумной предосторожности, от неприязненных туземцев и даже колошей. Последние были вооружены между тем никак не хуже русских…

Промысловые артели были расположены большею частию при укреплениях, и кроме того во многих местах находились временные партии, для производства промысла и торговли с туземцами. При заселениях в Уналашке и на Кадьяке… были конторы, заведывавшие подчиненными им местами, — под непосредственным начальством главного правителя колоний.

Число служащих в колониях различного звания, из прибывших из Сибири и из прочих российских губерний к 1805 году было 470 человек».

«Столица» колонии

Закладывая новый город на острове Ситха, Баранов назвал его Ново-Архангельском — в честь знаменитого города русских моряков, рыбаков, охотников, купцов Архангельска.

В столице Русской Америки (в наше время — это американский порт Ситка) по приказу Баранова был возведен деревянный острог со сторожевыми башнями. Внутри острога находилась церковь Михаила Архангела. Там же располагались жилые дома колонистов, контора Компании, продовольственные склады, школа. В центре, на площади, высилась мачта с флагом Российско-американской компании. Рядом с острогом, на берегу были построены здания адмиралтейства, верфь, казармы, торговые ряды, сушильни, мастерские.

В Ново-Архангельске находилась больница на 40 коек. Появился в «столице» Русской Америки и свой клуб, который должен был «способствовать развитию общественной жизни в столь отдаленной земле».

Еще в годы правления Баранова в Ново-Архангелъске и на острове Кадьяк были организованы библиотеки. Из России периодически поставлялись книги, журналы, научные пособия, картины и географические карты. Благодаря Александру Андреевичу в колонии существовал даже свой театр. Конечно же, играли в нем непрофессиональные актеры.

В сороковых годах XIX века лейтенант флота Лаврентий Загоскин писал о русских креолках Ново-Архангельска: «Все они ловко вальсируют, грациозно пляшут французские кадрили, все прекрасно вяжут шарфы, косыночки, все читают „Мертвые души“ Гоголя…». Загоскин также упоминал, что жительницы Русской Америки часто музицируют, декламируют Пушкина и читают не только литературные, но и научные журналы, доставляемые из Санкт-Петербурга.

В часы отдохновения

Славился Баранов своим хлебосольством и любовью устраивать застолья. Об этом вспоминали русские, туземцы и иностранные моряки. Даже в голодные для колонии времена находил он возможность попотчевать званых и случайных гостей.

Если заканчивались запасы мяса, рыбы, муки, Александр Андреевич начинал фантазировать. Из кореньев, трав, ягод, каракатиц, улиток и даже из несъедобных птиц он изготавливал немыслимые вкусные блюда. Как ему это удавалось? Рецепты своих блюд хлебосольный хозяин держал в секрете. Любил правитель Русской Америки потчевать гостей изобретенными им водкой из местных ягод и пивом из еловых шишек. При этом уверял, что его напитки не просто приятны на вкус, но и спасают от цинги и других болезней.

Застолья Баранова, как правило, сопровождались музыкой. Сам Александр Андреевич хоть и пытался, но не смог научиться играть на балалайке. Зато при нем всегда находился бывший матрос Никитич, виртуоз-музыкант, родом откуда-то с Урала. Давно перебрался он в Русскую Америку, а песни родного края не забывал.

Баранов любил подпевать Никитичу:

Наверное, и в те далекие времена даже самые законопослушные слуги царя и отечества любили разбойничьи песни.

Иногда Баранов заявлял гостям, что музыка возвращает его в Россию: «Доведется ли еще побывать в отчем краю? Не знаю… А с песней — будто наведался в родную сторонку… Заводи, Никитич, и разухабистые, и печальные!.. Вдруг в последний раз тебя слушаю…».

Знакомые Александра Андреевича удивлялись: не унывающий, не предающийся тоске человек, и вдруг — такие грустные мысли!..

Что за этим: обычная хандра или предчувствие?..

Попасть в дом к Баранову мог любой колонист или туземец: по важному делу и просто так, потолковать о пустяках. Но иногда неожиданному гостью объясняли: Александр Андреевич «балалается»… Тело — здесь, а душа — далече, понеслась на крыльях песни за океан, в Россию… Наведайтесь, мол, в другой раз…

В подобных случаях никто не обижался на правителя колоний.

Даже туземцы нередко останавливались возле его дома, чтобы послушать игру Никитича на балалайке и непонятные им песни…

Отношение к коренным жителям

В 1847 году в Петербурге вышла книга известного исследователя Аляски Лаврентия Алексеевича Загоскина. В ней он писал, что Русская Америка — «полтора миллиона квадратных верст материка». Это подарок России «от первого главного правителя колоний… Александра Андреевича Баранова… обрекшего себя на 28-летнее отлучение от родины, им пламенно любимой, в край совершенно новый и дикий в ту пору для всей Европы».

Но деяния Александра Андреевича на посту главного правителя Русской Америки оценивались современниками неоднозначно. В том числе и членами правления Компании. Несколько раз Баранова пытались сместить. Особенно после того, как он указал на фальсификации в отчетности руководства Российско-американской компании. В 1808–1818 годах в Россию Баранов отправил пушнины на 15 миллионов рублей, а в отчете правления Компании в Петербург эта сумма каким-то образом сократилась в б раз.

Недоброжелатели Александра Андреевича распускали в столице слухи, что он деспот и относится к туземцам Нового Света как к рабам или животным, что по своей прихоти жестоко наказывает и даже убивает их. Но факты опровергали эти наветы.

В годы правления Баранова немало русских из разных сословий брали в жены индианок, алеуток, эскимосок. Сам Александр Андреевич был женат на индианке из племени танаина. От нее имел сына и двух дочерей.

Баранов уделял много внимания, чтобы дети-креолы «ни в чем не знали нужды», а самых одаренных отправлял на учебу в Иркутск, в Охотск, в Петербург. Некоторые из них стали моряками, военными, путешественниками, священнослужителями и носили русские фамилии своих отцов: А. К. Глазунов, А. И. Климовский, А. Ф. Колмаков, А. Ф. Кошеваров, В. П. Малахов, Я. Е. Нецветов. Прекрасным моряком стал сын Баранова Антипатр.

Даже иностранцы, настроенные недружелюбно к русским, отмечали их доброе отношение к коренным жителям Америки. Так, известный английский мореплаватель Джордж Ванкувер, побывав в 90-х годах XVIII века на Кадьяке и на других островах севера Тихого океана, писал: «Я с чувством приятного удивления видел спокойствие и доброе согласие, в каком живут русские между самыми грубыми сыновьями природы.

Покорив их под свою власть, они удерживают влияние над ними не страхом победителей, но, напротив того, приобретая любовь их благосклонным обращением… Русские находятся на весьма дружественной ноге со всеми жителями края».

Смерть и исчезнувшие документы

Несколько раз Баранов сам обращался к руководству Компании, чтобы на его место прислали другого человека. Но его отставка произошла лишь в 1818 году, когда Александру Андреевичу перевалило за семьдесят.

О том, как выросли доходы Российско-американской компании за годы руководства Баранова заокеанскими колониями, видно из документов. В 1799 году ее совместный капитал составлял 2 млн 588 тысяч рублей, а в 1816 году — 4 млн 800 тысяч рублей. С 1808 по 1819 год из американских колоний ценной пушнины поступило в Россию более чем на 15 миллионов рублей. Общая прибыль Компании составила 12,8 миллиона рублей. Сумма по тем временам фантастическая. Более тридцати процентов от прибыли ушло на содержание служащих Компании в Санкт-Петербурге. В виде налогов и пошлин государство получило от Российско-американской компании с 1799 по 1816 год более 1 млн 600 тысяч рублей.

Двадцать восемь лет службы вдали от родины Баранову не принесли богатства, хотя он был награжден Александром I медалью и орденом и получил чин коллежского советника (приравненный к званию армейского полковника). Этот чин давал право на потомственное дворянство.

Как отмечали современники, на родине у Баранова даже не было собственного дома. Впрочем, на родину он не смог вернуться.

Получив приказ об отставке, Александр Андреевич покинул Америку на корабле «Кутузов». Судно направлялось в Санкт-Петербург. По дороге, для ремонта, пришлось сделать остановку в Батавии на Яве.

В пути Баранов заболел. Во время ремонта корабля его переселили в гостиницу. Там в апреле 1819 года Александр Андреевич скончался и был похоронен в водах Зондского пролива, между островами Суматра и Ява.

После прибытия корабля «Кутузов» в Россию выяснилось, что пропали документы, карты, записки и завещание Баранова. Эта пропажа вызвала в Санкт-Петербурге всевозможные слухи. Поговаривали, что бывший правитель Русской Америки собирался передать императору Александру I секретные сведения о местонахождении на Аляске золота и алмазов. Было и другое предположение: правление Компании опасалось, что Баранов вскроет их махинации, и не желало его появления в Санкт-Петербурге.

Насколько достоверны были эти слухи, выяснить не удалось.

Далекий потомок Александра Андреевича Зоя Борисовна Афросина-Масаинова писала: «Непонятная смерть Баранова влечет за собой смерти и притеснения, также совершенно необъяснимые, его сподвижников и близких.

Сын Антипатр умирает зимой 1822–1823 года, в этом же году куда-то исчезает младшая дочь Баранова — Катерина и ее сын Николай, в 1823 году умирает жена Баранова Анна Григорьевна и умирает его друг и соратник — Кусков — основатель Форта Росс в Калифорнии, в 1824 году умирает и старшая дочь — Ирина, а зятья Баранова С. И. Яновский и Г. И. Сунгуров преследуются всю жизнь. Уничтожение документов Баранова лишило Ирину ее приданого, а жену — средств к существованию.

…Петербургское правление РАК (Российско-Американской Компании) в 1822–1824 годах также отказалось платить заработанные на Аляске деньги зятьям Баранова Яновскому и Сунгурову, и по своему возвращению в Петербург они не получили каких-либо должностей, а порвали всякие отношения с Российско-Американской Компанией и вынуждены были покинуть столицу».

Правда, спустя несколько лет, по свидетельству Афросиной-Масаиновой, правление Компании все же исправило свое отношение к потомкам Баранова. Для них в Царском Селе был построен большой дом, а правнучки Александра Андреевича, благодаря помощи РАК, окончили Царско-Сельскую Мариинскую женскую гимназию.

Имя первого правителя Русской Америки сохранилось на географической карте. Михаил Тебеньков назвал бухту на острове Ситка в честь Баранова «Александр». Так же называются река и озеро в восточной части Ситки и остров в заливе Аляска.

Спустя 170 лет после смерти Баранова на Аляске ему был воздвигнут памятник. А на постаменте высечены слова Александра Андреевича: «Мы можем жить в мире и согласии в этом крае».

А на его родине в Каргополе памятник «Основателю Русских поселений на Аляске, исследователю и Первому Правителю Русской Америки» был установлен в 1997 году.

Вдали от родины

Наверное, многие первые русские колонисты тихоокеанских северных земель Америки понимали, что возможность вернуться на родину у них невелика. По приблизительным подсчетам, с конца XVIII и до середины XIX века лишь половина выходцев из Сибири и европейской России смогли возвратиться домой из Нового Света.

Они гибли в океанских штормах, в войнах с аборигенами, умирали от болезней и голода. Смертельная опасность, долгое пребывание на чужбине, как правило, укрепляют веру. Не случайно, что русские корабли, открывавшие в Тихом океане новые земли в XVIII столетии, носили христианские наименования: «Св. Петр», «Св. Павел», «Св. Иоанн», «Св. Евдоким», «Св. Николай», «Св. Борис и Глеб», «Св. Иеремия», «Св. Владимир», «Св. Иоанн Предтеча», «Св. Захарий и Елизавета», «Св. Живоначальная Троица», «Св. Андрей и Наталья» и т. д.

На всех русских кораблях той поры обязательно были иконы, церковные книги, а иногда и походные церкви. Так что мореходы могли совершать богослужение без священника.

Духовная миссия

Православная церковь откликнулась на необходимость осваивать новые земли в Северной Америке.

В мае 1793 года вышел указ императрицы Екатерины II с разрешением создать православную церковь на Аляске.

Организацией духовной миссии в Новый Свет занялся митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил. Для проповеди слова Божия народам Америки были выбраны иеромонах Иоасаф и монахи Герман и Яков.

Правда, вскоре Якова исключили из состава миссии. Но ее пополнили другими монахами из Валаамской и Коневской обителей.

Когда они прибыли в Санкт-Петербург, митрополит Гавриил отметил: «…на них ничего не увидел, кроме кафтанов из мужицкого сукна и ряс монашеских, но дальность пути требует, чтоб они имели по крайней мере шубы и постели и получше и закупили сколько-нибудь мелочей…»

Миссионеры дали обязательство проповедовать в Новом Свете лишь по Евангелию и Апостольским деяниям. От митрополита Гавриила они получили инструкцию. В ней требовалось, чтобы при обращении в православие не допускать никакого насилия, а иноверцев привлекать личным примером, «…быть тебе завсегда трезвенну, целомудру, благовейну, чинно кротку, любовно снисходительну…» — предписывалось православным миссионерам.

Митрополит Гавриил повелел выдать им Богослужебные книги, молитвенники, творения Святых отцов, церковную утварь.

В январе 1794 года миссия отправилась к берегам Тихого океана. Участниками ее стали: архимандрит Иоасаф; иеромонах Афанасий (в миру Антоний Михайлов, сын крепостного); Ювеналий (в миру Яков Федорович Говорухин, бывший офицер артиллерии); иеродиакон Нектарий (в миру Федор Панов, сын купеческий); монах Макарий (в миру Матвей Александров, сын крестьянский); монах Герман (мирское имя этого подвижника не установлено, известно, что он сын серпуховского купца).

При миссии также состояло несколько послушников.

«Собственным примером»

В сентябре 1794 года подвижники прибыли на Кадьяк. С этого острова началась их деятельность в Новом Свете. Миссионеры не только просвещали, обращали в православную веру туземцев, исповедовали соотечественников-единоверцев. Они, как и другие русские колонисты, занимались хозяйственной работой.

Архимандрит Иоасаф призывал их собственным примером показывать землякам, как надо трудиться и «на строительстве и при добыче пропитания».

В 1795 году он писал игумену Назарию Валаамскому о своих соратниках по духовной миссии: «…Отец Макарий сверх моего чаяния по здешнему месту весьма способен… он половину острова объехал, крестил и венчал… Афанасий тут учится службе, а больше за огородами ходит, да землю роет. Отец Нектарий также добрый иеродиакон. Ювеналий довольно рачителен, а брат его произведенный в Иркутске в иеродиаконы, отец Стефан, хотя и молодой человек, но такой добрый, простонравный, услужливый и умный…»

Афанасий, Герман, Стефан, Ювеналий и послушники занимались строительными работами не только в русских селениях, но и помогали возводить жилища туземцам. Вместе с другими соотечественниками они ловили рыбу, плотничали, возделывали огороды, пекли хлеб.

Когда в ноябре 1794 года на острове Кадьяк была заложена церковь, все православные миссионеры во главе с архимандритом Иоасафом принимали участие в ее строительстве.

Утраты среди подвижников

В конце того же года священнослужители стали разъезжаться по различным уголкам Русской Америки. Макария архимандрит Иоасаф направил на Лисьи острова. Ювеналий отбыл на материк и обосновался в заливе Якутат в новом русском селении.

Готовились к переезду в другие места Русской Америки для исполнения духовной миссии Стефан, Афанасий, Нектарий, Герман.

По-разному сложились судьбы этих русских подвижников. Есть сведения, что Ювеналий за свою недолгую службу в Новом Свете побывал в разных уголках Аляски, прошел от верховья реки Кускоквим до ее устья. В 1796 году Ювеналий был убит.

Спустя три года, во время крушения судна «Феникс», погибли епископ Иоасаф и сопровождавшие его церковнослужители, в том числе Стефан и Макарий.

По прошествии многих лет главный правитель Русской Америки 1845–1850 годов Михаил Тебеньков сказал о первых православных миссионерах в Новом Свете: «Они совершали свой духовный подвиг за веру и отечество, не помышляя о себе, о земных благах».

Суровый край испытывал не только мореходов, промысловиков, военных, но и священнослужителей.

«Нижайший слуга здешних народов и нянька»

Православный святой Герман Аляскинский навсегда остался на острове, вдали от родины. Скромность не позволила ему принять священство и сан архимандрита.

«Простым монахом — шел по жизни, творил добро и завершил свой земной путь», — говорили о нем прихожане с острова Кадьяк.

В шестнадцать лет Герман принял послушание в Троице-Сергиевой пустыни под Санкт-Петербургом. Затем был остров Валаам, уединение в лесной глуши. Он с радостью принял предложение отправиться в далекие неизвестные земли и стойко переносил тяготы и лишения жизни на островах Тихого океана.

Русским колонистам и туземцам Герман не раз заявлял: «Я нижайший слуга здешних народов и нянька».

По свидетельству современников, он пользовался заслуженной любовью и уважением в Русской Америке. Через несколько лет пребывания в Новом Свете Герман поселился в уединении на небольшом острове Еловом. К нему нередко приезжали за помощью жители разных островов Алеутской гряды, с Аляски, экипажи русских судов. Он наставлял, просвещал, исцелял Божьим словом и приготовленными своими руками снадобьями.

Многие жители Русской Америки были убеждены, что старец Герман творил чудеса. Память этого подвижника особенно почитается на Аляске и на Алеутских островах.

Герман скончался в декабре 1836 года (по другим документам — 1837 г.). Он был причислен православной церковью к лику святых. С конца прошлого века на месте его скита находится небольшая часовня. Сюда, на остров Еловый, приезжают люди из разных уголков Соединенных Штатов и из-за границы. Паломники берут воду из ручья вблизи от часовни. Многих эта вода исцелила от разных болезней.

Неподалеку от скита создан маленький монастырь «Новый Валаам». Мощи Германа были перенесены в храм Святого Воскресения в городе Кадьяк.

Апостол Аляски

В начале XIX века священник Иоанн (Вениаминов) много лет провел на островах Северной Америки. Он стал в Новом Свете историком, натуралистом, этнографом, школьным учителем и метеорологом. В народе его прозвали «апостолом Аляски». Вениаминов по праву считается одним из самых выдающихся православных миссионеров и проповедников в Русской Америке.

В 1840 году в Санкт-Петербурге вышла его книга «Записки об островах Уналашкинского отдела». Уналашка, или Уналяска, является вторым по размерам островом на востоке Алеутской гряды.

На этой земле Вениаминов, осуществляя миссионерскую православную деятельность, проводил научные исследования, вел записи, в которых отражались природные явления, быт и традиции американских народов. Его книга стала не только подспорьем для ученых, но и увлекала многих русских писателей. «Записки об островах Уналашкинского отдела» читали Николай Гоголь, Лев Толстой, Александр Герцен, Николай Некрасов, Федор Тютчев.

Большое внимание в своей книге Вениаминов уделил верованиям туземцев северных тихоокеанских земель Америки. Об атхинских алеутах, обитающих на Андреяновских и Крысьих островах, он писал: «Атхинцы, как и их собратья Уналашкинцы, имели шаманскую веру, т. е. признавая Творца вселенной, веровали в духов — правителей мира…

Призывать же духов и показывать, которого из них более почитать и призывать в помощь и прочее, — было делом шаманов».

Маски, идолы, обряды

Коренные жители Алеутских островов и Аляски считали, что духи обитают в животных и в неодушевленных предметах и в природных явлениях (шторм, снегопад, ветер, землетрясение, извержение вулкана и т. д.).

Для общения с духами шаманы изготавливали маски (личины), которые олицетворяли могущественных таинственных существ. Эти маски туземцы старались не показывать русским. Но любознательные исследователи все же находили ритуальные предметы жителей островной Америки и Аляски. Немало этих предметов впоследствии попали в музеи России, США и других стран.

Как отмечал Вениаминов: «Хотя у некоторых Атхинцев были в скрытых местах и болваны (идолы), в человеческом виде во весь рост… которым приносили они жертвы…но явного или общего идолопоклонства у них не было, и оно считалось даже гибельным для самих поклонников. Это доказывают тем, что хотя сделанный кем-либо идол будто бы мог действовать, говорить и помогать своему производителю; но когда выполнял он все желания и просьбы его, то губил как самого производителя своего, так и весь род его и истреблял многих неосторожных, дерзавших приблизиться к месту, где он был поставлен; и потому строго воспрещалось делать таких болванов; но, разумеется, всегда находились в них делатели особенно из шаманов, и которые были даже и тогда, когда все Атхинцы были уже окрещены; и особенно это было между жителями острова Атту; и только с прибытием к ним Священника, т. е. с 1827 года, прекратилось такое тайное идолопоклонство и идолоделание.

Атхинцы также верили, что души умерших людей по разлучении от тела не умирают, но живут и возносятся повсюду, не имея постоянного места».

Иннокентий Вениаминов иногда встречался с шаманами. У представителей разных верований и народов не было антагонизма. Стремление познать другую культуру и религию заставляли подолгу и обстоятельно беседовать православного священника и язычников.

«Шаманы у Атхинцов были мущины и редко женщины, — писал Вениаминов. — Шаманы, по верованию Атхинцов, имея сношения с духами и силу призывать их, в случае надобности, предсказывали будущее, не покорных им угрожали различными наказаниями, помогали больным и промышленникам и проч.; почему более досужие из них были в большом уважении.

Для излечения болезни и дарования счастья в промыслах, шаманы, по большой части, употребляли корень травы петрушки и пережженное бересто, которые были принимаемы от шаманов как великий дар.

Если предсказания шаманов или их помощь оправдывались на деле, то они требовали от своих клиентов жертвы духам, более им уважаемым; но сами довольствовались тем, что им дадут. Обыкновенным занятием шаманов было: делать маски и личины, а иногда тайком и болваны, составлять и учреждать игрища, сочинять песни и проч. Для всех таковых занятий они имели особенное место…».

«Негодный шаман»

Не только Вениаминов, но и другие русские исследователи в начале XIX века слышали в Новом Свете предание об алеуте, отомстившем своему племени за изгнание.

Рассказывали туземцы, что один старый шаман с годами утратил знания и мастерство. Его попытки лечить людей и предсказывать будущее заканчивались провалом. Больные после его лечения тут же умирали, а пророчества не сбывались.

Некоторое время соплеменники терпели «негодного» целителя и предсказателя, а затем решили от него избавиться. Усадили старика в лодку и отвезли на пустынный берег острова Адак. Там и оставили доживать свой век. Но изгнанник не собирался безропотно подчиняться судьбе. Решил он обратиться за помощью к самым злым духам, чтобы наказать неблагодарных соплеменников. Наверное, на недобрые дела у старика еще хватало сил.

Прошло какое-то время, и стали замечать алеуты, что для всех, кто проплывал мимо бухты шамана, охота и рыбная ловля оказывались неудачными. Возвращались они в селение с пустыми руками. А если снова их путь проходил вблизи берега изгнанника, озлобленный старик заходил по колено в море и совершал еще не виданный алеутами танец-проклятие.

Он брызгал в сторону охотников водой и кричал:

— Сколько поднял я брызг, столько бед вас ожидает дома!.. И столько мучений будут терзать вас до конца жизни!..

Действительно, после этих угроз и проклятий в родном селении им объявляли о смерти или болезнях близких, пожарах, нападениях враждебных племен.

Наконец решили алеуты убить «негодного шамана». Явились к нему охотники, связали и объявили, что утопят его в море. Старик не стал умолять о пощаде, лишь смиренно попросил отложить казнь до утра, дать ему ночь провести в раздумье на берегу, послушать напоследок песни морских духов.

Алеуты согласились и не тревожили шамана до рассвета. Перед тем как совершить расправу, они все же поинтересовались, о чем думал старик в последние часы.

Шаман в ответ лишь злобно рассмеялся и крикнул: «Скоро каждый из вас сам узнает, о чем думает человек в свой последний час!..»

Угрозы не помогли: старика утопили. Но слова его запали в душу всем, кто их слышал.

Болван из ветра и дерева

Вскоре один за одним стали исчезать участники расправы. Уходили они в море при безветренной погоде — и в мгновение ока внезапно проваливались вместе с лодкой в пучину. Будто чья-то невидимая могучая рука хватала охотника и тянула на дно. Все происходило так быстро, что несчастный не успевал даже окликнуть своих товарищей, плывущих на других лодках.

Обеспокоенные соплеменники обратились за помощью к новому шаману. После ночной ритуальной пляски на берегу моря тот объявил:

— Казненный старик успел перед смертью создать с помощью злых духов из ветра и дерева истукана. И насылает тот болван гибель проплывающим мимо его бухты…

Стали охотники допытываться, как отыскать опасное чудище. Но шаман ответил, что не может точно указать место в бухте, где скрывается истукан, сотворенный из ветра и дерева.

В записанном Вениаминовым предании говорится, что нашелся среди алеутов смельчак, готовый пожертвовать собой: «Решившись на такой подвиг, он поехал в подозреваемую бухту, взял с собой и жену свою, которую положил внутрь байдарки…

Приехав туда, он высадил жену в особенное скрытное место и велел ей наблюдать за ним, а сам, отъехав далее, остановился. Жена видит, что кто-то вышел из пещеры, подошел к ее мужу, убил его и унес в пещеру. Она возвратилась домой и рассказала все; …тотчас отправились туда Алеуты, нашли болвана, убили его и истребили; и после того бухта эта сделалась безопасною».

Видимо, предания о волшебных божках, изготовленных шаманами, были широко распространены среди алеутов, эскимосов, индейцев. В книге Вениаминов упоминает, что слышал от туземцев, будто около 1814 года на острове Канага (неподалеку от Атка) существовал живой болван. А в 1827 году, по сообщениям алеутов, на острове Адахе (Адак) также объявился оживший истукан, чуть выше человеческого роста. Оба изваяния, после того как они принесли немало бед людям, были изрублены и сожжены островитянами.

Конечно, в оживших болванов Иннокентий Вениаминов не верил, а лишь дословно приводил услышанное от туземцев.

Отношение алеутов к русским

У жителей Аляски и Алеутских островов существовало предание, что на далеком острове, куда уходит солнце, живут бледные духи, которые иногда превращаются в людей. Их сила таится в огне и железе.

Вениаминов писал: «Атхинцы, так и их соседи Уналашкинцы и другие Американцы, пока не видели Европейцов, думали, что в целом мире только они одни живут, и нет нигде людей кроме их; и потому первое прибытие Русских к Атхинцам было для них явлением необыкновенным: все произведения и действия Русских… они считали сверхъестественными; и оттого в первое время они Русских называли духами или дьяволами… мнение это отчасти поддерживали и сами Русские своими жестокими и насильственными поступками с Алеутами.

Все вещи Русских, которые им нередко случалось находить на берегах с разбитых судов, они считали не иначе как нечистыми, заколдованными, дьявольскими; и когда находили их, то тотчас или бросали в море, или сожигали».

В XVIII и в начале XIX века немало коренных жителей Аляски и Алеутских островов верили, что металлические изделия русских: ножи, топоры, сабли, наконечники гарпунов и копий и т. д. — хранят в себе недобрую силу. Некоторые вожди и шаманы запрещали своим соплеменникам даже прикасаться к изделиям белых чужеземцев.

Но разве можно устоять перед соблазном заполучить оружие, превосходящее каменное, костяное, деревянное? И многие туземцы, вначале тайком, а потом в открытую, приобретали, выменивали, захватывали у бледнолицых пришельцев металлические изделия и огнестрельное оружие.

Лишь когда наладились постоянные деловые отношения с русскими, туземцы перестали считать предметы из железа и меди проклятыми, а прибывших из-за океана людей — злобными и могущественными духами.

О принятии новой веры

Особое внимание уделил Вениаминов переходу жителей Алеутских островов и Аляски от язычества в христианство.

«Вообще все Колоши… нисколько не препятствуют своим собратьям креститься, — писал Вениаминов. — …Главный тоэн (вождь) в Стахине сказал мне торжественно, что он никому не запрещает креститься».

Иннокентий Вениаминов приводил в книге немало примеров из своей просветительской практики в Новом Свете: «Колоши смотрят на Религию или на отправление наших Религиозных обрядов с уважением. Так, например, в бытность мою в Стахине, в первый раз от учреждения там нашего Редута, мне нужно было отправить Литургию, о чем я заблаговременно известил Колош, живущих подле Редута. И, так как там нет часовни, то место для священнодействия избрано было вне крепости… не только взрослые, но даже и дети отнюдь не шумели и не делали ничего неблагопристойного во все время службы, которая продолжалась более часа».

Вениаминов опасался, что во время службы некоторые туземцы возмутятся, когда увидят, как их крещеные соплеменники причащаются вместе с русскими. Но обошлось без проблем.

Он отмечал, что колоши охотно слушают его рассказы о христианской религии. Но при этом Вениаминов сообщал и о трудностях в период отхода от язычества народов Северной Америки: «…при совершенном и всеобщем убеждении Колош в необходимости просвещения Религиею Христианскою, они не скоро согласятся принять ее… поскольку думают, что с принятием Христианства они сделаются под таким же влиянием и властию Русских, как и Алеуты, которых они считают не иначе как калгами (рабами) или невольными служителями Русских…».

Вениаминов понимал, что для просвещения местных жителей необходимы книги на их языке: «…прежде надобно образовать или найти учителя, знающего Колошский язык, после того составить грамоту их языка, перевести на их язык что-нибудь из священных Книг и потом вызывать желающих учиться».

С любовью «к своему назначению и призванию»

Впоследствии Вениаминов сам составил первую грамматику алеутского языка и перевел на него Священное Писание. В этом ему помогали первый священник Аткинского отдела Яков Нецветов и тоен (тоэн — вождь) острова Тигалда Паньков.

Вениаминов отмечал, что алеуты быстро освоили с помощью русских новые для них профессии: кузнеца, столяра, строителя, сапожника, слесаря, плотника и даже иконописца. Нескольких туземцев он лично учил ремонтировать часовые механизмы. А на Уналашке под его руководством островитяне возвели первую церковь.

Конечно, всего этого невозможно было бы добиться, не будь у туземцев интереса к русской культуре и к православной вере. В своих проповедях Вениаминов не раз упоминал: «Только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих».

В 1840 году он стал первым епископом Камчатским, Курильским и Алеутским с именем Иннокентий, а в 1868-м — митрополитом Московским. Но и при своем высоком положении продолжал содействовать просвещению и распространению христианства среди жителей Северной Америки.

Известный путешественник, географ и климатолог Александр Иванович Воейков писал: «Заслуга о. Вениаминова состояла в том, что до 1829 года… русские не имели даже понятия об алеутском языке. С появлением же о. Вениаминова в Америке в качестве миссионера русская литература получила алеутский букварь с полным переводом важнейших молитв.

…о. Вениаминов стоял неизмеримо выше всех прочих миссионеров, подвизавшихся в Сибири, распространяя семена веры и цивилизации именно знанием природного, туземного языка просвещаемых дикарей, глубоким ознакомлением с их бытом, обычаями, нравами и преданиями, одним словом, той беспредельной любовью и ревностью к своему назначению и призванию, которые составляют душу миссионерства».

Память на географической карте

Действительный статский советник С. А. Костливцев был направлен в 1861 году в качестве ревизора в Русскую Америку. О трудностях православных миссионеров в Новом Свете он писал: «Миссионеры вынуждены бывают делать большие переходы пешком по горам, тундрам и лесам… терпят часто голод и холод, долгое время проводят под дождем, без всякого приюта и прикрываются лишь полотняными палатками. Устранить все эти неудобства, по безлюдности страны и суровости климата невозможно».

И в самом деле, почти все первые православные проповедники в Новом Свете, как и многие другие русские, — матросы, казаки, офицеры, промышленники, — терпели голод и нужду, страдали от болезней и погибали вдали от родины. Они становились этнографами, натуралистами, бытописателями, учителями, строителями в тех американских землях, где проповедовали. Уважение среди коренного населения они снискали и за то, что нередко защищали туземцев от чрезмерной эксплуатации чиновников и промышленников.

Историк и литератор Самуил Варшавский много лет посвятил исследованию географических названий северо-западной Америки. В книге «Увековеченная слава России» (Топонимические следы Русской Америки на карте Аляски) он писал, что «наряду с именами наших прославленных путешественников, ученых, государственных деятелей на карту Аляски нанесены имена двух служителей церкви в Русской Америке — иеромонаха Германа и священника И. Вениаминова (память о последнем отмечена английскими топонимами). Американский геолог Фицджеральд в 1933 году назвал гору на острове Спрус (Еловом), у которой Герман провел последние годы жизни, горой Германа…».

На этом острове есть «…лагуна, известная местным жителям как Monk's Lagoon (Монашеская), от которой тропа ведет в еловый лес к маленькой часовне, где покоился прах Германа».

В 1938 году Береговая служба США назвала именем Вениаминова мыс на северо-востоке острова Уналашка.

По заслугам и в XXI веке на Аляске и на Алеутских островах не только верующие помнят и почитают таких просветителей-миссионеров, как Иннокентий Вениаминов и монах Герман, ставший первым православным святым в Западном полушарии.