Русская философия: энциклопедия

Е

ЕВГЕНИЙ (в миру Евфимий Алексеевич Болховитинов) (18(29). 12.1767, Воронеж — 23.02(7.03). 1837. Киев) — православный церковный деятель, историк, археограф, библиограф. Получил образование в Воронежской духовной семинарии (1778–1884) и Московской Славяно-греко-латинской академии (1784–1788). С 1789 г. — преподаватель, затем ректор Воронежской духовной семинарии. В1800 г. принял монашество, став учителем философии, красноречия и префектом Александро-Невской духовной семинарии в Петербурге. Последовательно занимал пост викария Новгородского (с 1804), епископа Вологодского (с 1808), Калужского (с 1813), Псковского (с 1816), митрополита Киевского (с 1822), был членом Российской Академии и "Общества истории и древностей российских". До посвящения в монахи Е. увлекался западноевропейскими просветителями, в частности перевел кн. Ф. Фе-нелона "Краткое описание жизни древних философов". В его взглядах содержались упования на всемогущество человеческого разума. Однако под влиянием своих учителей Платона (Левшина) и Тихона Задонского Е. уже водной из первых своих работ — в предисловии к кн. Л. Кокле "Похвальное слово чему-нибудь" (1787) прямо признает Божественное "ничто", исходя из апофатической традиции православной философии. В 90-е гг. он применяет выдвинутый Платоном метод анагогии к гуманитарным наукам, особенно к истории. Его герменевтический курс отмечен пристальным вниманием к "способности проникаться духом предмета" и "отыскиванию таинственного смысла в отдельных словах и сочетаниях слов". После принятия монашества (в результате смерти жены и троих детей) гл. темой писаний Е. становится синергический (см. Синергизм) "гений" или "дух" как "способность природная", не приобретаемая ни "опытом", ни "прилежанием". Наиболее ярко этот подход выражен в его оценках творчества лиц, включенных им в главный свой труд — "Словарь духовных писателей России" (1805–1827). Напр., в статье о своем учителе он подчеркивает "возвышение и плодовитость собственных мыслей", к-рые были присущи молодому Платону, а затем — зависимость его произв. от "Слова Божиего". Его исторические изыскания характеризуются большой эмпирической насыщенностью без попытки создать общую системообразующую идею. Тем самым соблюдалась анагогическая осторожность по отношению к "читательскому духу" — без навязывания ему к.-л. концепций, лишающих его возможности иных толкований. Эта позиция определила и консервативные убеждения Е. с его последовательным неприятием всяких "новизнолюбовных" общественных теорий, к-рые, с его т. зр., стремились подавить творческий потенциал человека и подчинить его "букве" нового учения.

С о ч.: Словарь исторический о бывших в России писателях духовною чина греко-российской церкви // Друг просвещения. 1805 (отд. изд. 1818. 1827, 1995); Словарь русских светских писателей. М., 1845. Т. 1–2; Собрание поучительных слов в разные времена… Ч. 1–4. Киев, 1834.

Лит.: Грот Я. К. Переписка Евгения с Державиным. Спб., 1868; Бычков А. Ф. О словарях российских писателей митрополита Евгения. Спб., 1868; Сперанский Д. Ученая деятельность Евгения // Русский вестник. 1885. № 4–6; Шмурло Е. Ф. Митрополит Евгений как ученый. Ранние годы жизни. 1767–1804; Спб., 1888; Полетаев Н. И. Труды митрополита Киевского Евгения Болховитинова по истории русской церкви. Казань, 1889; Чис-тович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в первой половине текущего столетия. Спб., 1894.

П. В. Калитин

ЕВГРАФОВ Василий Евграфович (7.04.1908, д. Любони Новгородской губ. — 10.12.1982, Москва) — специалист в области истории рус. философии, д-р философских наук, проф. Участник Великой Отечественной войны. После окончания Академии комвоспитания им. Н. К. Крупской преподавал в Московском автомеханическом ин-те, с 1934 г. — в 1-м Московском медицинском ин-те и в др. московских вузах. В кон. 1943 г. был отозван с фронта в Москву для преподавательской работы в высших военных учебных заведениях. После защиты в 1946 г. кандидатской диссертации, посвященной мировоззрению Чернышевского, работал в аппарате ЦК КПСС. При участии Е. создается система партийного просвещения: открываются ун-ты марксизма-ленинизма, кружки по истории партии, политической экономии, философии. Преподавал историю рус. философии на филосфском ф-те МГУ; в течение мн. лет заведовал сектором истории философии народов СССР в Ин-те философии АН СССР. Был одним из руководителей большого авторского коллектива 5-томной "Истории философии в СССР".

С о ч.: Н. Г.Чернышевский // История философии в СССР: В 5 т. М., 1968. Т. 3; Исторические предпосылки развития философской и социологической мысли в России во 2-й пол. XIX в. // Там же. М., 1971. Т. 4.

Н. М. Северикова

ЕВРАЗИЙСКИЙ ПРОЕКТ — разработанная теоретиками евразийства, рус. философами-эмигрантами в 20-30-е гг. XX в., модель будущего российского об-ва и государства, интегрировавшая их геополитические, экономические, исторические, культурные, религиоведческие, этнографические и лингвистические учения. Методологической основой евразийского замысла стали метафизика всеединства в последнем ее историческом варианте — онтологии триединства Карсавина, усилившей динамическо-диалектическое понимание бытия и позволившей осуществить уникальный духовный синтез, созданное философом на этой базе учение о симфонической личности; идея Савицкого о внутренней способности материи к самоорганизации; мысль Н. С. Трубецкого об идее-правительнице, упорядочивающей действительность и придающей культуре своеобразно типические черты. Осью Е. п. стало утверждение об оригинальном, самобытном историческом пути России-Евразии, вобравшей в себя влияния пространственно-географических, историко-культурных, этно-психологических и др. обстоятельств, особенностей ее месторазвития. В результате должно образоваться государство, охватывающее весь континент — Евразию. Новое об-во, согласно евразийцам, будет представлять собой многонациональное единство народов на сверхнациональной основе единой культуры. При этом отдельные части этого единства не будут растворены в целом или подавлены им, а будут установлены отношения равноправного сотрудничества. На смену стихийного становления государственных и общественных форм придет сознательное планирование и последовательная реализация планов как высшее начало организации государственной и общественной жизни. Евразийцы исходили из того, что на огромной территории России-Евразии перспективы на длительное существование может иметь только хорошо организованная и сильная во всех отношениях государственная власть. Зап. либеральным концепциям правового государства протавопоставлялась идея "обязательного" или "гарантийного" (Н. Н. Алексеев) государства, основанного на принципах демотии и идеократии, мира и справедливости. Опираясь на органицистский подход к пониманию об-ва, евразийцы утверждали идею доминации обязанностей в "тягловом государстве", где все элементы социальной структуры об-ва выполняют роль, заданную целым, постоянно соучаствуют в делах целого, где первостепенную роль играет принцип служения. Гарантийное государство призвано обеспечить осуществление нек-рых постоянных целей и принципов, претворение в жизнь национально-государственной (евразийской) идеи, к-рая есть одновременно и духовно-нравственный идеал всего народа. Указанная идея пронизывает все сферы жизни об-ва, ее господство абсолютно. Именно поэтому гарантийное государство является также и идеок-ратическим. Оно мыслилось как "союз правды", осуществляющий принцип справедливости, к-рый уравновешивает жизненные интересы различных групп населения с учетом общегосударственных интересов и ценностей, союз, обеспечивающий благосостояние всего об-ва. Будущее евразийское государство представлялось надклассовым, свободным от одностороннего партийного диктата. Демотия как "органическая демократия" предполагала гармоническое объединение принципов аристократии и демократии и должна была обеспечить проведение политики в интересах большинства населения при помощи ведущего слоя — наиболее развитого в идейном и культурном отношении меньшинства. Здесь акцент делается на социальном содержании государства, на участии в общественных и государственных делах всего народа, понимаемого как совокупность исторических поколений, прошедших, настоящих и будущих, как симфонической личности, ее духовной квинтэссенции — "народной воли". Традиционное зап. истолкование демократии связывалось евразийцами лишь с формальным принципом политического равенства, равных возможностей участвовать в делах государства. Такая демократия, полагали евразийцы, выражает лишь идею самоуправления народа народоправство. Она может быть лишь средством укрепления демотического порядка, упрочения государства "общего дела" или демотической идеократии. Сочетание демотии и демократии нашло свое выражение в проекте политической системы будущей России-Евразии, к-рый предполагал объединить личностное начало власти с началом коллективным, реализуемым через систему представительных органов разного уровня (Советов). Е. п. предусматривал также развитие очищенного от коммунистического содержания принципа советского федерализма в направлении более широкой автономизации национально-территориальных образований и устранения имевшихся в советской практике, как считали евразийцы, тенденций нивелирования этно-национальных черт культуры субъекта федерации, известного пренебрежения к локальным формам жизни во имя культурной однородности в межнациональных отношениях. Социально-экономический строй будущей России-Евразии отображался Е. п. формулой: "ни капитализм, ни социализм". Проект предполагал нечто третье — систему государственно-частного хозяйства на базе функционального понимания собственности. Частная инициатива как творческая основа экономической жизни должна подвергаться государственному регулированию с учетом интересов государственного целого. Реформирование ин-та собственности планировалось осуществить не обычным путем перемены субъекта собственности, а через иное понимание самой природы последней, через изменение отношения собственника и государства. Евразийское государство должно, полагали теоретики движения, обусловить частнопредпринимательскую деятельность соответствием ее общенациональным интересам, поставить перед собственниками вполне определенные социальные требования и тем самым придать ин-ту собственности ограниченный, функциональный характер. Абсолютизация роли государства в жизни об-ва, а также положительная оценка нек-рых элементов советской политической системы вызвала острую критику Е. а Оппоненты указывали на "этатический утопизм" (Бердь ев), принижение роли отдельного человека, диктат коллективного начала и т. п. В последние годы в литературе подчеркивается оригинальность духовного замысла евразийцев, его известная логичность и последовательность, способность служить ориентиром в поисках Россией своей пути и места во всемирной истории.

Л и т.: Алексеев Н. Н. Теория государства: теоретически государствоведение, государственное устройство, государ ственный идеал. Париж, 1931; Евразийство: декларация, фор мулировка, тезисы. Прага, 1932; Трубецкой Н. С. Об идее-щ" вительнице идеократического государства // Евразийская хроника. Берлин, 1935. Вып. 11. С. 29–37; Чхеидзе К. А. К проблеме идеократии // Новая эпоха. Идеократия. Политика. Экономика. Нарва, 1933. С. 15–22; Исаев И. А. Утописты или провидцы?//Пути Евразии. М., 1992. С. 3–26; Новикова Л. И., Сизем-ская И. Н. Политическая программа евразийцев: реальность или утопия? // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 104–109; Boss О. Die Lehre der Eurasier. Wiesbaden, 1961; Пащенко В. Я. Идеология евразийства. М, 2000.

В. П. Кошарный

ЕВРАЗИЙСТВО — идейно-политическое и общественное учение в рус. послеоктябрьском зарубежье 20-30-х гг. Впервые заявило о себе выходом сб. "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" (София, 1921), авторами к-рого и инициаторами движения стали Савицкий, Н. С. Трубецкой, Флоровский, Сувчинский. В разработке идеологии Е. активно участвовали также//. Н. Алексеев, Г. В. Вернадский, Карсавин, др. видные деятели рус. культуры. Осн. идеи Е. получили отражение в мн. изданиях, вышедших в Софии, Праге, Белграде, Берлине, Брюсселе, Париже в специально организованном книгоиздательстве. Для пропаганды своих взглядов участники движения создали кружки, семинары, вели активную лекционную деятельность. С 1925 по 1937 г. издавалась "Евразийская хроника", где наряду с теоретическими статьями публиковались материалы о текущей жизни евразийских организаций. В 1928–1929 гг. в Париже печаталась еженедельная газета "Евразия", в редколлегию к-рой входили П. Арапов, Карсавин, А. С. Лурье, П. Малевс-кий-Малевич, В. Никитин, Д. П. Святополк-Мирский, Сувчинский и С. Я. Эфрон. Евразийское учение в целом можно считать наиболее теоретически разработанным вариантом русской идеи. Была выдвинута самобытная философия рус. истории, в центре к-рой утверждение о том, что Россия — особая страна, органически соединившая в себе элементы Востока и Запада. Евразия (под нею евразийцы понимали не материк, объединяющий Европу и Азию, как принято в географической науке, а некую срединную его часть, не включающую в себя территорию Зап. Европы, а также вост., юго-вост. и южн. окраины Азии — Японию, Китай по ту сторону Великой китайской стены, Индию, Индокитай, Ближний Восток) с ее географически-пространственными, климатическими особенностями, растительным и животным миром рассматривалась как основа хозяйственной и политической жизни народов России, "месторазвитие" своеобразной рус. — евразийской культуры, сфера взаимопроникновения природных и социальных связей. Опираясь на геосоциалогические взгляды С М. Соловьева, Щапова, Ключевского, Данилевского, сторонники Е. выводили из пространственно-территориального единства России-Евразии общность исторического развития населяющих ее народов, близость их культур, этнопсихологического типа, религиозных взглядов и чувств, языков и наличие прочных политических связей. Идеи подобного историко-географического синтеза явились определенным вкладом евразийцев в российское обществоведение, позволяющим по-новому осмыслить как прошлое, так и будущее развитие страны. В историографии Е. выделяются две линии: анализ истории Евразии как ряда попыток создать единое, общеевразийское государство и собственно рус. истории на территории Евразии как процесса постепенного овладения и освоения последней. К кон. XIX в. эти две истории, по мнению евразийцев, сливаются и географическое единство дополняется социально-политическим. В этом контексте революция 1917 г. оценивалась как событие, ознаменовавшее начало новой эпохи, связанной с выходом России из чуждого ей европейского культурного мира и вступлением на путь самобытного исторического развития. Отрицательно относясь к преобразованиям Петра I как положившим начало европеизации России, евразийцы, в отличие от славянофилов, делали акцент на восточном, "туранском", элементе в рус. культуре, подчеркивали положительное значение татаро-монгольского периода для государственного строительства и сохранения христианско-православных устоев перед лицом идеологической и военно-политической экспансии Запада. Существенная роль азиатскому элементу отводилась и в становлении особого евразийского этнопсихологического типа, к-рый, по утверждению Н. С. Трубецкого, был близок славянству только общностью языка. Отрицая наличие особого общеславянского антропологического и психологического типа, идеологи Е. истоки евразийского культурного единства усматривали не в Киевской Руси, к-рая считалась лишь колыбелью народов Евразии, а в империи Чингисхана, где евразийский культурный тип якобы впервые предстал как целое. Модель социально-политического устройства России-Евразии, к-рую евразийцы надеялись внедрить мирным путем через сознание народных масс, предполагала сохранение нек-рых форм организации общественной жизни, утвердившихся в СССР в 20-30-х гт. Намечалось, напр., сохранить советскую систему государственного устройства с сильной властью, как полагали теоретики Е., близко стоящей к народу. Выдвигаемый из народа путем специального отбора правящий слой должен был руководить действиями масс на основе общего мировоззрения — евразийской идеи. Поэтому будущее евразийское государство характеризовалось как идеократическое. С организационной т. зр. оно напоминало объединение, созданное по орденско-религиозному типу. В экономике предполагалось обеспечить гармоническое сочетание частной и государственной форм собственности. В духовной жизни особая роль отводилась православию в расчете на его способность интегрировать и даже ассимилировать существующие на территории Евразии вероисповедания. Крайний этатизм евразийской доктрины, утверждение в ней примата коллектива над личностью, идеологический диктат, вытекавший из концепции идеократии, подверглись резкой критике в эмигрантских кругах. В кон. 20-х гг. произошел раскол движения. Под руководством Эфрона и Святополк-Мирского вокруг газ. "Евразия" образовалось левое крыло, открыто симпатизировавшее сталинскому режиму. Ряд видных идеологов Е., среди к-рых был и Трубецкой, порва^ ли с ним связи. С сер. 30-х гг. Е. как организованное движение прекратило существование. Претензии евразийцев повлиять "изнутри" на сталинский режим обнаружили свою утопичность. И все же евразийское учение не исчезло бесследно. Интерес к нему вырос особенно в последние годы. Е. осталось в истории общественной мысли России свидетельством напряженных поисков рус. людьми путей к новой жизни. В нем в своеобразной, иногда шокирующей форме проявилась мечта мн. поколений рус. мыслителей о воссоединении культур, церквей, о всеедином человечестве, сохраняющем национально-индивидуальные черты.

Лит.: Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов. М, 1992; Глобальные проблемы и перспективы цивилизации: (Феномен евразийства). М., 1992; Новикова Л., Сиземекая И. Политическая программа евразийцев — реальность или утопия? // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 104–109; Люкс Л. Евразийство // Вопросы философии. 1993. № 6. С. 105–114; Пащенко В. Я. Социальная философия евразийства. М, 2003; Boss О. Die Lehre der Eurazier. Wiesbaden, 1961; Riasanovsky N. V. The Emergence of Eurasianism // California Slavic Studies. 1967. N4.

В. П. Кошарный

ЕВРАЗИЯ — в евразийском учении (Евразийство) общественно-научное и одновременно социально-философское понятие, с помощью к-рого в осн. массиве земель Старого Света (Евразии в традиционном географическом понимании этого слова как совокупности земель Европы и Азии) выделялся некий третий, срединный континент, осн. топографическим элементом к-рого как географического целого являются три равнины: Вост. Европейская ("беломорско-балтийская"), Сибирская и Туркестанская, а также возвышенности и горы, отделявшие их друг от друга. Этот своеобразный мир, "континент в себе", как показывали евразийцы, значительно отличался как от Европы, под к-рой понималась совокупность территорий, лежащих к западу от Пулковского меридиана, так и от Азии как системы вост., юго-вост. и южн. периферий Старого Света (Япония, Китай по ту сторону Великой китайской стены, Индия по ту сторону Гималаев, Иран, Ближний Восток и др.) спецификой и составом ботанических зон, своеобразием почв, амплитудой температурных колебаний, процентом влажности воздуха и т. п. Тот факт, что Россия занимала осн. пространство земель этого мира, получил отражение в широком использовании евразийцами понятия "Россия-Евразия" как однопорядкового с Е. Понятие Е. было разработано Савицким с помощью устаревшего прилагательного "азийский", поскольку совр. слово "азиатский", по мнению мыслителя, в силу ряда причин приобрело в глазах европейцев одиозный оттенок. Вывод о том, что земли Е. не распадаются между Европой и Азией, а составляют нек-рый третий, самостоятельный материк, имел не только географическое значение. С понятием Е. связывались определенные культурно-исторические представления. В имени Е. заключалась, полагали евразийцы, сжатая культурно-историческая характеристика российского мира. Оно было призвано подчеркнуть то обстоятельство, что в культурном бытии России, в ее экономической, политической жизни органически переплелись влияния различных культур и традиций Юга, Востока и Запада. Географическая целостность Е. истолковывалась евразийцами как основа оригинальной, самобытной экономической, политической и культурной жизни России, единства исторических судеб ее народов, месторазвитие неповторимого русско-евразийского мира.

Лит.: Вернадский Г. В. П. Н. Милюков и "месторазвитие русского народа" // Новый журнал. Нью-Йорк, 1964. № 77. С. 254–289; Никитин В. П. Что я возразил бы П. Н. Милюкову // Евразийская хроника. Париж, 1927. Вып. 7. С. 34–42; Савицкий П. Н. Европа и Евразия. (По поводу брошюры кн. Н. С. Трубецкого "Европа и человечество") // Русская мысль, 1921. № 1–2; Он же. Евразийство//Евразийский временник. Берлин, 1925. Кн. 4. С. 5–23; Он же. Россия — особый географический мир. Прага, 1927; Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Новикова Л. И., Сиземекая И. Н. Евразийский искус // Философские науки. 1991. № 12. С. 103–108; Ля-щенко В. Я. Идеология евразийства. М., 2000.

В. П. Кошарный

"ЕВРОПА И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО"-работа Я. С. Трубецкого, опубликованная в Софии в 1920 г. и ставшая своеобразным катехизисом евразийства. По признанию автора, осн. идеи работы сложились у него "уже более 10 лет тому назад", но они не были обнародованы вплоть до тех пор, пока мировая война и послевоенные годы не "поколебали веру в цивилизованное человечество и не раскрыли глаза многим" (с. Ill, IV). Все содержание книги — призыв к "переоценке ценностей", размышления о необходимости по-новому взглянуть на проблемы культуры, прогресса, истории, и нужна, считает автор, целостная теоретическая система изменения об-ва, к-рую можно было бы применить на практике. Рассматривая соотношение различных культур, цивилизаций (в книге эти понятия не дифференцируются) в истории человечества, Трубецкой категорически выступает против абсолютизации одной культуры — романо-германской, отождествляемой с европейской. По мнению автора, культура, выступающая как общечеловеческая, "на самом деле есть культура лишь определенной этнической группы романских и германских народов" (с. 14). Не отрицая значимости европейской (романо-германской) культуры, он тем не менее не считает правомерными ее притязания на то, чтобы быть общечеловеческой культурой, ибо не существует объективных доказательств, что эта культура совершеннее всех прочих культур, ныне существующих или когда-либо существовавших на земле. В этой связи Трубецкой подробно рассматривает проблему, связанную с возможностью полного приобщения к.-л. народа к культуре др. народа. Под полным приобщением он имеет в виду "такое усвоение культуры другого народа, после которой эта культура для заимствующего народа становится как своею… так что оба — создатель культуры и заимствователь — сливаются в одно культурное целое" (с. 44). По мнению автора, такое приобщение невозможно без антропологического поглощения одного народа другим. Если подобное поглощение происходит, то народ, перенимающий чужую культуру, исчезает как субъект истории. И не менее многие народы пытаются идти этим путем," стремятся, напр., приобщиться к европейской (романо-германской) культуре, т. е. европеизироваться. Однако участь европеизируемых народов, считает Трубецкой, весь незавидна по целому ряду причин. Поскольку процесс европеизации того или иного народа протекает неравномерно, то в результате возникают самые серьезные противоречия между различными частями этого народа — отцам и детьми, элитой и народными массами, различными социальными группами, классами и т. д., что в свою оч~ ведет к "уничтожению национального единства, рас нению национального тела европеизированного народа (с. 62). У европеизируемого народа исчезает чувство

патриотизма, он начинает презирать все самобытное, национальное. Такой народ вынужден все время догонять европейские народы и поэтому его история "состоит из этой постоянной смены коротких периодов быстрого "прогресса" и более или менее длительных периодов "застоя". В конечном счете европеизируемый народ, ставший на путь такой скачущей эволюции, "неизбежно погибнет, бесцельно растратив свои национальные силы" (с. 69) Судьба России, ее неудачи и падения, по Трубецкому, во многом зависит от процесса европеизации, в к-рый она была втянута. "Весь восемнадцатый век прошел для России в недостойном поверхностном обезьянничании с Европы. К концу этого века умы верхов русского общества уже пропитались романо-германскими предрассудками, и весь девятнадцатый и начало двадцатого века прошли в стремлении к полной европеизации всех сторон русской жизни" (с. 78). Подобная "скачущая эволюция" породила множество негативных последствий для рус. об-ва. В итоге автор призывает всеми способами противодействовать злу европеизации России, возлагая особые надежды на рус. интеллигенцию, к-рая, как и интеллигенция др. европеизируемых народов, должна освободиться от наваждений романо-германской идеологии, ибо "европеизация является безусловным злом для всякого не романо-германского народа" (с. 79–81).

В. Я. Пащенко

ЕГОРОВ Анатолий Григорьевич (25.10.1920, Скопин Рязанской обл. — 1997, Москва) — специалист по эстетике, культурологии, политологии, д-р философских наук, академик АН СССР (с 1974). Участник Великой Отечественной войны. Окончил Московский педагогический ин-т им. К. Либкнехта (1941). В 1956–1961 гг. — главный редактор журн. "Политическое самообразование", 1961–1965 гг. — зам. зав. отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, 1965–1974 гг. — главный редактор журн. "Коммунист", 1974–1987 гг. — директор Ин-та марксизма-ленинизма при ЦК КПСС; активизировал деятельность ин-та как научного учреждения, нацеленного на изучение актуальных проблем жизни советского об-ва и мирового развития. С 1988 г. — советник Президиума АН СССР (РАН). В сфере исследовательских интересов Е. - анализ с позиций марксизма культуры как философской категории в ее связи с экономическими, социальными, идеологическими процессами, теоретическое осмысление культурных процессов в Советском государстве. Другое направление исследований — выявление закономерностей и этапов развития социалистического об-ва.

Соч.: Искусство и общественная жизнь. М., 1959; О реакционной сущности современной буржуазной эстетики. М., 1961; Проблемы эстетики. М., 1977; Развитой социализм. М, 1978; Социалистическое общество на современном этапе. М., 1985; Общество и культура. М., 1988.

Ю. Н. Со. юдухин

ЕКАТЕРИНА II Алексеевна (21.04(2.05). 1729, Штеттин, Померания (совр. Щецин, Польша) — 6(17). 11.1796, Царское Село, ныне г. Пушкин) — российская императрица (с 1762), сыгравшая большую роль в утверждении идеологии "просвещенного абсолютизма" в России. Ориентируясь на западноевропейские установления, она обращалась к теориям просветителей — к соч. Ш. Монтескье, Ч. Беккариа и др. Стараясь казаться "философом на троне", переписывалась с Вольтером, оказывала материальную поддержку Д. Дидро, прожившему около полугода в Петербурге. При этом Е. II истолковывала идеи указанных мыслителей в угодном ей духе. Следуя Монтескье, она замечала, что законы — самое большое добро, какое люди могут дать и получить, но в то же время была убеждена, что "снисхождение, примирительный дух государя сделают более, чем миллионы законов". В ближайшей к себе сфере управления, отметил Ключевский, Е. II не допускала и тени права, "могущей омрачить блеск ее попечительского самовластия. По ее мысли, задача права — руководить подчиненными органами управления; оно должно действовать, подобно солнечной теплоте в земной атмосфере: чем выше, тем слабее. Власть, не только неограниченная, но и неопределенная, лишенная всякого юридического облика, — это основной факт нашей государственной истории, сложившейся ко времени Екатерины". В то же время она сознавала острейшую потребность в пересмотре всего законодательства Российской империи, к-рый безуспешно пыталось осуществить самодержавие, начиная с Петра I. "Соборное уложение" 1649 г. как действующее право не отвечало новым чаяниям дворянства, превратившегося в привилегированное сословие. Все громче заявляло о своих запросах и народившееся купечество. Требовал какого-то разрешения и крестьянский вопрос. В 1767 г. в Москве была собрана Комиссия по составлению нового уложения, для к-рой Е. II написала особую инструкцию — "Наказ". В нем содержались идеи, касающиеся преобразования страны на базе согласия между об-вом и государством. Провозглашалось, напр., что равенство граждан состоит в подчинении всех одинаковым законам; что есть государственная вольность, т. е. политическая свобода; что для обеспечения такой свободы нужно правительство, при к-ром один гражданин не боялся бы другого, но все боялись бы нарушения законов; что удерживать от преступления должен природный стыд, а не бич власти; если же не стыдятся наказаний и только жестокими карами удерживаются от пороков, то виновато в этом жестокое управление, ожесточившее людей, приучившее их к насилию. Резко осуждалась в "Наказе" пытка как установление, противное здравому рассудку и чувству человечности, практика чрезвычайных судов, преследование за "слова", если они не были соединены с противоправными действиями. Для спокойствия и безопасности граждан весьма вредным признавалось недозволение различных вер. Впервые в России в "Наказе" ставился вопрос об обязанностях правительства перед гражданами, о задачах распространения просвещения между людьми, усовершенствования воспитания. Е. II, естественно, понимала, какая пропасть разделяла отвлеченные рассуждения о "свободе" и рус. социальную реальность: действенной программой идеи "Наказа" в условиях России стать не могли. Однако они не были, конечно, бесполезными для рус. читателя, подводя к мысли о необходимости реформ, о назревшей потребности в соответствующей политической теории и ее практическом осуществлении. Е. II не спешила воплотить "Наказ" в жизнь, перестроить на его основе рус. государственный порядок. Более того, признавая в себе "отменно республиканскую душу", наиболее пригодным для России образом правления она определила самодержавие или деспотию. Под предлогом войны с Турцией Комиссия по составлению нового уложения была распущена. Последовавшие затем жестокая расправа над участниками "пугачевского бунта", арест Новикова и Радищева, в лице к-рых передовая общественная мысль выступила как независимая от власти сила, выявили неразрешимые противоречия политики "просвещенного абсолютизма", невозможность утвердить идеалы "общего блага" посредством насильственного государственного принуждения, воплощенного в армии, бюрократии, полиции.

Соч.: Наказ Императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. Спб., 1907; Записки императрицы Екатерины II. М., 1990; Соч. М., 1990.

Лит.: Бильбасов В. А. История Екатерины II. Спб., 1890. Т. 1; Екатерина II. Ее жизнь и сочинения: Сб. историко-литературных статей. М., 1910; Лихоткин Г. А. Сильван Марешаль и "Завещание Екатерины II". Л., 1974; Ключевский В. О. Императрица Екатерина II (1729–1796) // Соч.: В 9 т. М., 1989. Т. 5; Каменский А. Б. Екатерина Великая [Исторические портреты] // Вопросы истории. 1989. № 3; Зотов В. Д. Императрица Екатерина и ее "Наказ" // Вестник Российского ун-та дружбы народов. Сер.: Политология. 2000. № 2; Павленко Н. И. Екатерина Великая. М., 2000; Екатерина II. Аннотированная библиография публикаций / Бабич М. В., Бабич И. В., Лаптева Т. А. М., 2004.

В. И. Коваленко

ЕМЕЛЬЯНОВ Борис Владимирович (8.06.1935, Челябинск) — специалист по теории и методологии историко-философского познания, по истории рус. философии; д-р философских наук, проф., действительный член РАЕН. Окончил философский ф-т ЛГУ (1967). Работал зам. директора ИПК преподавателей общественных наук при Уральском ун-те, проф. кафедры истории философии философского ф-та Уральского ун-та (с 1990). Зав. отделом рус. философии, затем директор НИИ рус. культуры при Уральском ун-те. Докторская диссертация — "Русская философия первой половины XIX в.: проблемы источниковедения истории философии" (1989). Организатор ряда изданий по истории рус. философии и сер. кн. "Русские философы о русской философии". Редактор "Ежегодника НИИ русской культуры". Созданный им в соавт. с В. В. Куликовым библиографический словарь "Русские мыслители 2-й пол. XIX — нач. XX в." — один из самых информативных. Е. внес заметный вклад в развитие источниковедения и историографии рус. философии.

Соч.: Методологические проблемы источниковедения истории философии // Проблемы методологии историко-философского исследования. М., 1974. Вып. 2.; Принцип историзма в структуре методологии историко-философского познания // Принцип историзма в науке. Уфа, 1985; Введение в историю философии (в соавт.). М., 1987; Русские мыслители (в соавт.). Томск, 1988; Русская философия: Очерки истории (в соавт.). Свердловск, 1990; Очерки русской философии нач. XX в. Вып. 1–2. Екатеринбург, 1992–1996; Этюды о русской философии. Екатеринбург, 1995; Русская философия Серебряного века (в соавт.). Екатеринбург, 1995; Русские мыслители 2-й пол. XIX — нач. XX в.: Опыт краткого библиографического словаря (в соавт.). Екатеринбург, 1996; "Вехи", веховцы, о "Вехах". Библиографический указатель. Екатеринбург, 1997; Философия в Петербургском университете // Очерки истории Петербургского университета. Спб 1998. Вып. 7.; Русская ницшеана: Библиография. Исследов; ния. Екатеринбург, 2000; Очерки русской философии XX век Екатеринбург, 2001; Русская философия на страницах pyi ских журналов: Библиограф, указ. Вып. 1, 2 (в соавт.). Екал ринбург, 2001; Три века русской философии: Русская фил софия XX века. Екатеринбург, 2003; История русской фил' софии (в соавт.). М., 2005.

А. Т. Паем

ЕРМИЧЕВ Александр Александрович (14.09.1936, д. Нов; Московской обл.) — историк рус. философии, д-р философских наук. В 1959 г. окончил философский ф-т Ленинградского ун-та, в 1968 г. — аспирантуру ЛГУ. В 1960–1976 гг. работ в Ленинградском ин-те водного транспорта. В наст. вр. проф. РХГА (Петербург). Е. - исследователь творчества р) философов ХГХ-ХХ вв. В работах Е. разрабатывается концепция "истории русской философии как целого", т. е. к совокупности рационалистических, а также религиозно-ориентированных, идеалистических идей и учений, равным с разом отражающих национальное своеобразие рус. философии. Рус. духовный ренессанс рассматривается Е. к особое социокультурное явление; оно сочетает в области философии, по мнению Е., мотивы критицизма и религиозного онтологизма и, с др. стороны, характеризуется отторжением от марксистско-позитивистского и материалистического мировоззрения (Основные мотивы русской мыс кон. XIX — нач. XX века // Русская философия. Кон. Х1> нач. XX века. Антология. Спб., 1993). Е. - издатель и комме татор соч. Бердяева, Франка, Чаадаева, Степуна, Эрь Яковенко и др.

С о ч.: Трансцендентализм "Логоса" и его место в русском идеализме начала XX века // Вестник ЛГУ. Сер. 6. 1986. Вып. "Проблемы идеализма" и "Очерки реалистического мировоззрения" — полемика о социальном идеале //Философия и ocвободительное движение в России. Л., 1989; Основные мотивы русской мысли кон. XIX — нач. XX века // Русская философия. Кон. XL' нач. XX в. Антология. Спб., 1993; К достоинствам взгляда со стороны // Вопросы философии. 1995, № 2; П. В. Струве и руш духовный ренессанс // Вече. Альманах русской философской культуры. Спб., 1995. Вып. 3; О мнимой ошибке русской философии // Там же. Вып. 4; Главная особенность русской истории философии // Там же. 1996. Вып. 6; Русская философия и общественная мысль в журнале "Современные записки" // Там же. 1997. Выг Русская философия и общественная мысль на страницах руса эмигрантских журналов // Там же. 1997. Вып. 9; Возвращение к метафизике. Эпизод из истории русской мысли последней тр XIX века // Вестник СпбГУ. Сер. 6.1997. Вып. 1; Историко-философский процесс в России как реальное основание сближения парадигм русской и европейской философии // Русская и европейская философия: пути схождения. Спб., 1997; По ту сторону западничества и славянофильства. Об основной тенденции русс мысли/ЛЛервый Российский философский конгресс. Философ мысль в России: традиция и современность. Спб., 1997. Т. 2.

Г. В. Ждан

ЕРШОВ Матвей Николаевич (1.08.1886 — ?) — философ, теоретик философии, педагог. В разное время читал курс философии в Казанской духовной академии, Казанском и Древневосточном ун-тах. Во 2-й пол. 20-х гг. работал на юридическом ф-те Высшей рус. школы в Харбине. В одной из первых своих ст. ("К характеристике суждений о русской философии", опубл. в журн. "Православный собеседник". Казань, 1915) Е. изложил воззрения фр. исследователя Н. Селибера на сущность рус. философии. По мнению Е., философию от науки в значительной степени отличает обусловленность ее построений "национальным складом", зависимость их от национальных особенностей философов — творцов этих построений ("Введение в философию", 1921). Влияние национального начала на склад мысли для Е. не подлежит сомнению, поскольку своеобразие любой мысли обусловлено своеобразием языка. Названия "греческая философия", "римская философия", "германская философия", "русская философия" и т. п. для Е. не чисто "географические названия". Сами их философские построения глубоко отличны друг от друга по своей архитектонике. И это отличие обусловлено именно национальным элементом как своего рода конституирующим признаком каждой философской системы. Значительным достижением в области философии в России для Е. является тот факт, что имеются "русские учителя" и "русская философская литература", в отношении к-рой ставится вопрос о ее оригинальности ("Пути развития философии в России", 1922). Е. был уверен, что те потрясения, к-рые рус. народ испытал с 1914 по 1921 г., не пройдут бесследно для его истории. Пережитое народом найдет отражение в национальном творчестве, составит предмет "национальной рефлексии" — философии. Политическое и духовное строительство России указанного периода увенчается, по мнению Е., "строительством философским", в к-ром рус. нация выявит свой духовный лик во всей его индивидуальной целостности и полноте.

Соч.: Проблемы богопознания в философии Мальбранша. Казань, 1914; Антиинтеллектуалистическое движение в современной философии // Учен. зап. Историко-филологического ф-та во Владивостоке. Владивосток, 1919. Т. 1; Идеология и технология в духовной жизни современной эпохи. Владивосток, 1921; Факторы культурного развития личности: Социально-исторический очерк. Владивосток, 1921. Т. 2, полутом 1; Пути развития философии в России. Владивосток, 1922; Ценность юридического образования в наше время. Харбин, 1927.

Лит.: Власенко К. И. История русской философии в интерпретации М. Н. Ершова // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1992. № 5.

В. В. Ванчугов

ЕРЫГИН Александр Николаевич (20.05.1947, с. Октябрьское Крымской обл.) — историк философии. Окончил исторический ф-т и философскую аспирантуру Ростовского ун-та. С 1970 г. — преподаватель философского ф-та, с 1989 г. — зав. кафедрой философии РГУ, с 1999 г. — зав. каф. социальной философии и философии права ф-та философии и культурологии РГУ. Докторская диссертация "Философия истории русского либерализма 2-й пол. XIX в. (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин)" (1992). Е. исследует философские основания научно-исторической концепции родоначальников так наз. государственной (юридической) школы и связи их философско-исторических идей и методологии с диалектикой Гегеля. Им подвергнуто критике традиционное представление о доминировании "гегелевской школы" в рус. философии истории XIX в. Наследие Кавелина, С. М. Соловьева, Чичерина им трактуется как самостоятельное либерально-сциентистское течение в рус. философско-исторической мысли XIX в. В области философии истории и исторической культурологии разрабатывает проблему "Восток-Запад-Россия" в ракурсе цивилизационно-исторической типологии.

С о ч.: История и диалектика (диалектика и исторические знания в России XIX века). Ростов н/Д, 1987; Восток-Запад-Россия (Становление цивилизационного подхода в исторических исследованиях). Ростов н/Д, 1993; Гегель и русская мысль (тема истории и культуры). Ростов н/Д, 2003; Традиционная и модернизирующая Россия в философии истории русского либерализма (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин). Ростов н/Д, 2004; Российский менталитет и феномен западничества в русской культуре // Вопросы философии. 1994. № 1; Христианский мир в русском цивилизационно-историческом самосознании // Восточно-христианская цивилизация и проблемы межрегионального взаимодействия. М., 2004.

М. А. Маслин

ЕСТЕСТВЕННОЕ ПРАВО — теория, отстаивающая дуализм права и закона (законодательства), независимость существующих в общественном или индивидуальном сознании принципов, ценностей и норм от воли государства. Берет свое начало в античности (софисты, Платон, Аристотель, Цицерон, римские юристы), окончательно формируется в Новое время (Б. Спиноза, Г. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Локк, LU. Л. Монтескье, Ж. Ж. Руссо, И. Кант, А. К. де Токвиль), приобретая вид буржуазной в своей основе концепции неотчуждаемых прав и свобод человека. Согласно последней, права и свободы даются человеку природой (или Богом) в силу факта его рождения, являются пределом власти государства и критерием законодательства. В России первые ростки естественно-правовых идей появились еще в XVI в. в соч. Курбского, Башкина, Пересветова благодаря влиянию зап. источников (труды римских юристов, зап. христианская мысль). В течение XVIII в. идеи Е. п. прочно входят в ткань рус. мысли и находят свое воплощение у мн. авторов, в т. ч. с противоположными политическими взглядами (сторонник абсолютизма Феофан Прокопович, либерально настроенный Новиков и радикал Радищев). Философия Е. п. во многом способствовала формированию идеологии рус. Просвещения, к-рая, в свою очередь, стимулировала обсуждение проблем правовой защищенности человека, пробуждала интерес к аксиологии права. В кон. XVIII — нач. XIX в. теория Е. п. развивалась юристами {Десницкий, В. Т. Золотницкий, Куницын, Шад, Г. И. Солнцев, П. П. Лодий, В. С. Филимонов). В условиях николаевского режима преподавание Е. п., прочно связанного в сознании рус. образованного об-ва со свободомыслием, либерализмом и революциями, было запрещено. Новый импульс развитию Е. п. дали работы Чичерина и В. С. Соловьева. Естественно-правовые воззрения Чичерина носят ярко выраженный либеральный характер. Личность, по его мнению, есть основа социальной жизни, субстанция об-ва; она представляет собой единичную метафизическую сущность, обладает свободой воли и сознанием связи с Абсолютом. Будучи самоценной и выступающей всегда в виде цели, а не средства, личность с необходимостью приходит к идее

права, в основе к-рой лежат начала свободы и справедливости. В этом смысле право есть внешняя свобода человека, выраженная в законе. Ограничение государственной власти связывается им с господством права и законов. Закон есть связующее звено государственного союза, олицетворение юридической и нравственной связи между властью и подвластными. Соловьев развивает теорию Е. п. в духе кантианства и христианской этики: поскольку для Иисуса Христа каждый человек бесконечно дорог, постольку религиозно-нравственный принцип защиты всякой личности не знает исключений. Права и свободы, вытекающие из божественной и нравственной природы человека, полагает он, должны не просто оставаться нравственной категорией — их следует юридически защищать с помощью принудительной силы государства. С кон. XIX — нач. XX в. естественно-правовая теория в России (как и в Европе) возрождается и бурно развивается, постепенно перерастая во влиятельное направление рус. философско-правовой мысли (Бердяев, Булгаков, Вышеславцев, Гессен, И. А. Ильин, Кистяковский, Котляревский, И. В. Михайловский, Новгородцев, И. А. Покровский, Спекторский, Степун, П. Б. Струве, Е. Н. Трубецкой, С. Н. Трубецкой, Федотов, Франк, Хвостов, Ященко и др.). Программной в этом отношении следует считать ст. Новгородцева "Нравственный идеализм в философии права", опубликованную в сб. "Проблемы идеализма" (1902). Если в XVIII–I -й пол. XIX в. естественно-правовые идеи были в основном прямым отражением европейского духовного опыта, то уже с последней трети XIX в. Е. п. в России развивается во многом на своей собственной идейной основе. При эклектичности методологической базы рус. авторов они находились под заметным влиянием кантианства (особенно Баденской школы неокантианства). Естественно-правовая школа, представленная в рус. мысли 1-й пол. XX в., глубоко впитала в себя национальное своеобразие отечественной философии и политико-правовой культуры, приобрела оригинальное содержание, резко отличающее ее от аналогичных образцов на Западе. Возрождение на рубеже веков в Европе и России Е. п. объективно было обусловлено необходимостью приспособить ценности классического либерализма к новым историческим условиям. И на Западе, и в России Е. п. рубежа XIX–XX вв. было уже не революционным (как в Новое время), а консервативным. Но если в Европе Е. п. нацеливало на консервацию вполне сложившихся либеральных юридических ин-тов, то в России идея консерватизма зачастую звучала как призыв возвратиться к моральным, православным и национальным ценностям, по сути представлявшим собой архаические стереотипы средневекового феодального сознания. Е. п. в России нач. XX в. стало одним из средств борьбы с атеизмом, позитивизмом и марксизмом. Сторонники естественно-правовой теории предприняли попытку остановить революционное брожение, встать на путь согласия с историческими формами российской государственности, согласовать либеральные и национальные ценности. Стремясь раскрыть идеальную, трансцендентную основу права, они фактически пытались обосновать метафизическую и религиозную природу общественно-политического устройства. Если на Западе как в Новое время, так и позднее естественно-правовая теория имела своей целью сформулировать конкретные юридические принципы, нормы и механизмы рыночной экономики, демократической власти и реальной защиты прав человека, то в России естественно-правовым воззрениям мн. авторов была присуща апологетика морали и религии В лоне школы возрожденного Е. п. юриспруденция (теоретическая и прикладная) нередко морализировалась, мистифицировалась, теряла свои специфические формальные черты. Правовое государство здесь истолковывалось не столько формально-юридически, сколько религиозно-метафизически. Конкретные юридические механизмы защиты прав личности заменялись расплывчатыми моральными и религиозными формулировками. Естественно-правовая философия в России, выражая высокую степень интеллектуального и нравственного напряжения в поиска? способов защиты личности, оптимальных форм ее сосуществования с об-вом и государством, в конечном счете была обеспокоена спасением души человека, а не юридической защитой его прав. В практическом плане такая позиция могла вести и фактически вела к девальвации права. Вместе с тем распространение и пропаганда иде? Е. п. в полуфеодальной стране было явлением несомненно прогрессивным. В России в кон. XIX — нач. XX в. естественно-правовая философия выполняла примерно ту ж(задачу, что и в Новое время в Европе в эпоху буржуазны) революций: она обосновывала необходимость либеральных преобразований в экономике и политике. Программа партии кадетов или октябристов — прямое следствие влияния естественно-правовой теории. Естественно-правовые идеи, развиваемые и пропагандируемые либеральной интеллигенцией, способствовали формирован™ уважения к праву, вели к утверждению идеи ограничении государственной власти и защиты прав человека. В советский период теория Е. п. рассматривалась как одно и враждебных марксизму направлений в буржуазном правоведении. С нач. 1990-х гг. естественно-правовые идеи вновь активно развиваются постсоветской философски и юридической наукой, а также взяты на вооружение совр. российским государством (использование естественно правовой идеологии в конституционных актах и др. законодательстве).

Лит.: Новгородцев П. И. Государство и право // Вопрос: философии и психологии. 1904. Кн. 74–75; Соловьев В. С. Оправдание добра//Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1990. Т. 1; Ильин И[1 О сущности правосознания // Собр. соч.: В 10 т. М., 1994.1' Гессен С. И. Правовое государство и социализм // Избр. со М., 1998; Кистяковский Б. А. Философия и социология прав Спб., 1998; Чичерин Б. Н. Философия права. Спб., 1998; Коятляревский С. А. Власть и право. Проблема правового государства. Спб., 2001; Трубецкой Е. Н. Труды по философии прав Спб., 2001.; Кузнецов Э. В. Философия права в России. М 1989; Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России (коне XIX — начало XX в.). М., 1991; Осипов И. Д. Философия ру ского либерализма (XIX- начало XX в.). Спб., 1996; Жуков Д1 Русская философия права: естественно-правовая школа пе вой половины XX века. М., 2001; Walicki A. Legal Philosophi of Russian Liberalism. Notre Dame. Indiana, 1992.

В. H. Жук