Русская идея и американская мечта – единство и борьба противоположностей

1.1. Классики о русской идее

Русскую идею можно разделить на две части: одна – внешняя, как мы общаемся с внешним миром; вторая – внутренняя сторона русской идеи – как мы общаемся между собой. Эти две части взаимосвязаны, и именно их единство и обеспечило геополитический успех России. Мы общаемся с внешним миром так, как общаемся между собой, и если выделить единственную наиболее яркую черту, то это справедливость, которая для нас больше, чем закон.

Что же такое русская идея? Когда философы говорят о русской идее, то, как правило, имеют в виду историческую роль России, её мессианский характер как объединителя народов, живущих в Восточной и Северной Европе и Северной Азии. Север Евразии – это наше географическое местоположение. Также имеют в виду ту роль, которую Россия играла в крупных конфликтах – европейских и мировых. Россия освободила народы Европы от захвата Наполеона, по сути Первой мировой войны. Затем Россия освободила Балканы от Османской империи. Потом была Первая мировая, которая закончилась победой союзников не без значительной (спорно определяющей) роли России в этой войне. Победа социалистической революции означала новый социальный порядок для всего мира, когда капитализм не мог уже эксплуатировать трудящихся без боязни повторения советского опыта. Введение социальных льгот в разных странах в значительной степени было результатом социалистической революции в России.

И конечно, Вторая мировая, кровавая война, в которой Советский Союз вынес на себе все основные тяготы войны, ход которой был обусловлен гигантскими сражениями на Восточном (Русском) фронте, основные потери мирного населения – порядка 20 миллионов, и победил, взяв Рейхстаг. Не только освобождение стран Европы от фашизма, но и распад колониализма после Второй мировой был результатом победы в этой войне.

Однако ещё Фёдор Достоевский писал: «Историческая судьба русского народа была жертвенна, – он спасал Европу от нашествий Востока, от татарщины…»

Природа как русской идеи, так и американской мечты – мифологическая по мнению большинства авторов, поэтому эти понятия трудно разделить на составные части, также оба понятия имеют идеализированную основу, которая часто отличается от реальности – так должно быть, однако далеко не все в России получают справедливость, а в Америке далеко не все ведут жизнь как в американской мечте. Оба мифа создавались народом, но в письменной форме были отражены писателями, философами и другими. Русская идея в изложении обращена больше на внешний мир – некое мессианство в совокупности с каким-то божественным предначертанием, спасением мира. Я считаю, что внутренний аспект идеи (поиск справедливости и общества, основанного на справедливости), обращённый на русского человека, можно выделить от внешнего (в этом плане это будет нарушением классического понимания мифа как чего-то неделимого). Возможно сочетание утопии и мифа – это то, что определяет оба эти понятия, «русская идея» и «американская мечта», по мнению Э. Баталова (Баталов Э. Я. Русская идея и американская Мечта. Прогресс-Традиция, 2009. 279 с.).

Французский философ начала XX в. Жорж Сорель полагал: «О мифе нельзя спорить, потому что, в сущности, он составляет одно с убеждениями социальной группы, является выражением этих убеждений на языке движения, и вследствие этого его нельзя разложить на части и рассматривать в плоскости исторических описаний. Утопия же, наоборот, может подлежать обсуждению, как всякая социальная конструкция… ее можно опровергать, показывая, как та экономическая организация, на которой она покоится, несовместима с нуждами современного производства» (Сорель Ж. Введение в изучение современного хозяйства. М., 1908. С. XXVI).

«В самом деле, что, как не утопию, представляет собой отчетливо выраженная в русской идее устремленность России ко всемирному служению, к разрешению раздирающих мир противоречий, к примирению существующих в нем крайностей, к гармонизации отношений между людьми во вселенском масштабе, к братскому единению разрозненного человечества?» (Баталов Э. 2009).

Термин «русская идея» был впервые внедрён Фёдором Достоевским: «В эпоху национальных государств она мечтает о всечеловеческом единстве, “духу капитализма” противопоставляет идеал жертвенного служения “общему делу”. Можно много говорить об идеализме и утопизме подобного поиска, но именно он определил культурное своеобразие и духовное величие России» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 25. С. 23.) Ф. Достоевский был убежден, что в духе русского народа «заключается живая потребность всеединения человеческого, всеединения уже с полным уважением к национальным личностям и к сохранению их…» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Т.18. С. 36). «Уважение к национальным личностям» – это было первостепенным в создании большой многонациональной России.

Это всеединение (как духовный, так и совместный образ действий) достижение целей называли всенародностью, коллективизмом, но чаще всего (А. Хомяков, С. Трубецкой) – «соборностью». Так, Н. Бердяев писал: «Соборность противоположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммюнотарность, не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости» (Бердяев Н. Русская идея. С. 188).

Соборность не исключает свободы (Лосский Н. О. История русской философии. С. 42), но изначальным субъектом этой свободы выступает социум, а не индивид как его часть (Бердяев Н. Русская идея. С. 85). Уникальное своеобразие России Н. Бердяев видел в том, что «в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ… Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное» (Бердяев Н. Русская идея. С. 44). Отсюда и российские противоречия: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире» (Бердяев Н. Судьба России. С. 4); «Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире…» (Бердяев Н. Судьба России. С. 6); «Русскому народу совсем не свойствен агрессивный национализм, наклонности национальной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется, не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие, жертвенность, неведомая западным народам» (Бердяев Н. Судьба России. С. 8); «Россия – самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви Христовой» (Бердяев Н. Судьба России. С. 9). Н. Бердяев писал в 1946 году: «Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядование и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт» (Бердяев Н. Русская идея. С. 44–45).

C. Франк вместе с тем видит одну из существенных сторон русского мировоззрения в том, что «в центре духовных интересов всегда стоит человек, судьба человека и смысл человеческой жизни… Судьба же человека всегда мыслится некоторым образом как всемирно-историческая судьба человечества, его благо зависит от спасения всего мира, и подлинная его суть всегда проявляется в социальной жизни» (Франк С. Русское мировоззрение // Франк С. Духовные основы общества. М., 1992. C. 493–494). Вл. Соловьев прямо говорил: русская идея не имеет в себе «ничего исключительного и партикуляристического». Американцы, напротив, традиционно рассматривали свою страну как «исключительную».

Это представление об открытости русского человека к миру, о его, говоря словами Достоевского, «всемирной отзывчивости», готовности воспринять и впитать в себя элементы других культур и преобразовать их в органическом синтезе, который может оказаться благотворным не только для самой России, но и для других стран и народов. Это представление о преобладании духовных исканий над материальными устремлениями или, иначе говоря, духовности в ее религиозном и светском проявлениях. Русский народ предстает не как искатель собственного (частного) счастья и материального благополучия, но, по определению Вяч. Иванова, как искатель «вселенской правды». Это представление о склонности к созерцательному восприятию мира особенно отчетливо акцентировано Ильиным.

Иван Ильин так сформулировал три сущности русской идеи (Ильин И. А. О русской идее // Ильин И. А. Собр. соч.: в 6 т. Т. 2. Кн. 1. М., 1993):

1. «– Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа… О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники и византийские, и арабские…

2. – И при всем том первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило прежде всего наше равнинное пространство, наша природа, с ее далями и облаками, с ее реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша созерцающая “лень” (Пушкин), за которой скрывается сила творческого воображения… От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру – в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию.

3. – Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их без нее угасает. Сердцу нельзя приказать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям…Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не “империалистическому”) пониманию своих задач».

1.2. История предков

С. Франк так сформулировал понимание А. С. Пушкиным истории предков: «Связь с “родным пепелищем” и с “отеческими гробами”, с родным прошлым, по мысли Пушкина, не сужает, не ограничивает и не замыкает человека, а, будучи единственной основой его “самостояния”, есть, напротив, основа подлинной свободы и творческой силы, “залог величия” личности – и, тем самым, народа. Укорененность в родной почве, ведя к расцвету духовной жизни, тем самым расширяет человеческий дух и делает его восприимчивым ко всему общечеловеческому» (Франк С. Пушкин об отношениях между Россией и Европой. Библиотека «Вехи», 2004).

Познание своих корней, жизни предков – всё это тоже важно, чтобы человек был привязан к своему краю, своей Родине. Изучение прошлого необходимо для понимания настоящего и прогнозирования будущего. Знание жизни своих предков даёт лучшее понимание истории своей страны. Информация может быть интересной, даже если твои предки – крестьяне. Почему-то у нас только дворяне в почёте и их генеалогия рассматривается, хотя они часто были не только просветителями, общественными мужами, учёными, писателями, но и деспотами, тиранами, бездельниками. Это как сейчас рассматривать только богачей как наиболее представительную часть нации на основе светской хроники. К тому же жизнь богачей зачастую таковa, что было бы лучше для страны не знать, а сразу отправлять информацию в прокуратуру.

Я горжусь тем, что все мои предки были, скорее всего, крестьянами. Сколько известных людей – писателей, общественных деятелей, ученых – вышло из крестьян, когда они стали получать образование даже в дореволюционной России! Много образованных людей уехало пocлe революции, но советская власть дала возможность каждому получить высшее образование или стать прекрасным специалистом в своей области. Всеобщая грамотность позволила Советскому Союзу вырваться на первые позиции по целому ряду научных дисциплин. Именно благодаря потомкам крестьян, которых было значительное большинство, Советский Союз смог стать ведущей научной, промышленной страной мира с первенством во многих областях, например космонавтике.

1.2.1. Происхождение со стороны мамы

Со стороны маминой мамы, кажется, все, кроме бабушки, уехали после революции. Трагедия первой революции! Хотя предки и были крестьянами изначально (скорее всего), но, видимо, после отмены крепостного права в 1861 г. быстро разбогатели, и к началу XX века дети уже учились в Казанском университете, в Симбирске – в самых престижных гимназиях: женской Мариинской и мужской классической. Бабушка, Мария Даниловна Макарова, родилась в Симбирске в 1901 г., жили они в богатом доме. Знаю от бабушки, что семья общалась, например, с Ульяновыми, когда те жили в Симбирске, поскольку кто-то из детей учился с ними вместе; а какая-то то ли двоюродная, то ли троюродная сестра бабушки вышла замуж за родственника Столыпина (я думаю, после революции, поскольку женились Столыпины на очень высокопоставленных персонах). Бабушка жила с дядей и его семьей, так как её родители умерли рано. Я знаю, что с моих трёх других сторон предки не были крепостными, но вот с этой, может быть, и были (на основании того, что прадед родился в Шумовке, которая принадлежала Трубецким, а в 1794 г. это имение купил Михаил Голицын), только они же и раньше других среди моих родственников получили хорошее образование и положение в еще дореволюционной России.

B Симбирске в тo время жило 43 тысячи человек, родились там В. И. Ульянов и А. Ф. Керенский, а еще жили B. B. Розанов, И. М. Сеченов, С. Т. Аксаков, И. А. Гончаров, Н. М. Карамзин, И. В. Курчатов, русский экономист и публицист Н. И. Тургенев и многие другие известные люди. Не случайно, наверное, родители Ульянова и Керенского возглавляли образовательный процесс в Симбирске, вырастили своих детей бунтарями, но школы Симбирска дали миру многих учёных, философов, писателей. Философ Розанов называл Симбирск, где он провёл два года в гимназии, «своей духовной родиной». «С “ничего” я пришел в Симбирск: и читатель не поверит, и ему невозможно поверить, но сам-то я про себя твердо знаю, что вышел из него со “всем”. Со “всем” в смысле настроений, углов зрения, точек отправления, с зачатками всяческих, всех категорий знаний. Невероятно, но так было». Керенский в своих мемуарах с большой теплотой вспоминает Симбирск и свою религиозную няню; она учила добру к людям, учила подавать еду каторжанам – «и радость придет не только к ним, но и к тебе». А когда он с братом затевал драку, она стыдила обоих, приговаривая: «Ах вы, маленькие злыдни! Христос повелевает нам прощать друг друга, так-то вы выполняете его завет!» Керенский пишет: «С чувством глубокого удовлетворения возвращаюсь я мыслями к детству, проведенному в России, в стране, где повседневную жизнь питают религиозные верования, укоренившиеся в народе за тысячелетие существования христианства». Керенский говорит, что вот эти ранние впечатления добра, образ Иисуса, «пожертвовавшего своей жизнью ради блага других и проповедовавшего лишь одно – любовь, – стали источником моей юношеской веры, которая впоследствии воплотилась у меня в идею личного самопожертвования во имя народа. На этой вере зиждился и революционный пафос – и мой, и многих молодых людей того времени».

Бабушка в январе 1921 г. в Симбирске выходит замуж за Исаева Михаила Павловича. Дедушка – из крестьянской семьи, родился в деревне около Ульяновска. Историю каждой деревни можно найти на административном сайте региона. Это информация из книг времен Российской империи, которые были написаны в начале XX века по истории практически всех деревень, с указанием многих фамилий, – так что если повезёт, то получите информацию о предках. Какие молодцы, что всё это собирали! Сейчас историки, краеведы тоже собирают эту забытую информацию, и очень отрадно, что этот процесс активизировался. Мои предки по дедушке изначально были монастырскими крестьянами Богоявленского монастыря в Костроме. Этот монастырь был заложен учеником и родственником преподобного Сергия Радонежского – преподобным Никитой в XV веке; а инициатором строительства был игумен Исайя в 1559 г. В Смутное время в конце 1608 г. отряды Лжедмитрия II осадили Богоявленскую обитель; несмотря на мужественную оборону, монастырь был захвачен и разграблен. Люди помнили свою историю и до самой революции 1917 г. в ежегодных молитвах поминали служителей монастыря и монастырских крестьян, погибших в бою. В Богоявленском кафедральном соборе пребывает древняя святыня – чудотворная Феодоровская икона Божией Матери, которой инокиня Марфа благословила на царство своего юного сына царя Михаила (первого из династии Романовых).

Храм Софии Премудрости Божией у Пушечного двора, что на Лубянке (Храм Софии Премудрости Божией на Софийке) был представительством Костромского Богоявленского монастыря в Москве. Появление Церкви Премудрости Божией связывают с переселением в Москву новгородцев в конце XV века. Деревянная церковь на этом месте известна с 1480 года. В 1650 году была построена новая деревянная церковь, но она сгорела в пожаре 1685 года. Каменную церковь вместо сгоревшей возводят к 1692 году. Храм был перестроен во второй половине XVIII века: обновлены фасады, изменено купольное покрытие. В 1816 году к храму пристраивают колокольню, а в 1842 году перестраивают трапезную и приделы. Ещё раз церковь обновляют в 1913 году.

Другой пример служения отчизне – монастыри Петровских времен. Когда шла война со шведами, остро встала проблема солдат-инвалидов. Пётр принимает решение о размещении их в монастырях – с таким же жалованьем, как и у монахов, причём брали солдат-инвалидов вне зависимости от их религии. Важным было только то, что о людях по-настоящему заботились, – и не важно, что мусульмане будут приняты на житие в православный монастырь.

После того как была присоединена Казань и прошло Смутное время, настал период российского освоения новых земель. Крестьяне поплыли вниз по Волге на плотах (старожилы слышали об этом от своих бабушек-дедушек, а те, в свою очередь, от своих стариков) и, как установил доктор исторических наук Владимир Гуркин, основали в 1661 году три деревни – Рождественское – Крестово городище, Ильинское – Кайбелы и Красный Яр. Ильинское было село около Костромы (35 вёрст ~ ок. 37 км), и можно предполагать, что поселенцы решили назвать своё новое поселение так же. В 1603 году на месте села Кайбелы находилась деревня под названием Исенгили, а в ней жил татарин Кайбула, отсюда и новое имя села. Представление о том крае великолепно даёт С. Т. Аксаков, описывая переправу через Волгу у Симбирска (в конце XVIII в.): «Мы… приехали на ночевку в деревню Красный Яр, в двенадцати верстах от Симбирска и в десяти от переправы через Волгу. Проснувшись рано поутру, я увидел, что наша карета отпряжена и стоит на отлогом песчаном берегу. Солнышко только что взошло. Было очень прохладно. Двухверстная быстро текущая ширина Волги поразила меня, и я с ужасом смотрел на то пространство, которое надобно нам переплыть… По берегам тянулись, как узоры, следы сбежавших волн… Симбирск с своими церквами и каменным губернаторским домом, на высокой горе, покрытой сплошными плодовыми садами, представлял великолепный вид… Около меня кипела шумная суматоха… Подвели третью завозню, самую лучшую и прочную, как уверяли, поставили нашу карету, кибитку и всех девять лошадей… Неравнодушно смотрел я на эту картину и со страхом замечал, что ветерок, который сначала едва тянул с восхода, становился сильнее и что поверхность Волги беспрестанно меняла свой цвет, то темнела, – и крупная рябь бесконечными полосами бороздила ее мутную воду… Проворно подали большую косную лодку, шестеро гребцов сели в весла, сам староста или хозяин стал у кормового весла… Гребцы дружно легли на весла, и мы быстро понеслись. Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали на стрежень реки и страшная громада воды, вертящейся кругом, текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, – я… закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери». А вот как описывает эти края Н. И. Тургенев в своём дневнике за 1818 г.: «21 июля. Воскресенье. Вчера, при закате солнца приехал в Тургенево. Здесь чувства мои необъяснимо были сильнее, нежели в Симбирске. Переправляясь через великолепную Волгу, попал в село Красный Яр. Я ехал сперва лесом, потом степью, потом хлебами. Я часто вставал в коляске и любовался Волгой, видом Симбирска, и был всем доволен: был, одним словом, счастлив».

В 1780 г. в Кайбелах насчитывалось 99 человек и 463 – в Крестовом Городище. Монастырские крестьяне стали называться экономическими крестьянами (затем государственными) после проведения Екатериной II в 1764 г. секуляризационной реформы. После этой реформы налог они должны были платить государству, а не монастырю, и он в начале XIX века составлял 7,5–10 рублей на человека в год. Люди могли заниматься чем-то ещё, что по душе, а не только земледелием.

B XVII веке по Соборному уложению был объявлен бессрочный порядок розыска беглых крестьян, который на практике часто не соблюдался, а вот классическое крепостное право, со всеми отвратительными проявлениями типа продажи крестьян, уже появилось в XVIII веке во время царствования Екатерины II. В 1858 г. по переписи число государственных крестьян было больше, чем крепостных. Хотя про Россию всё время пишут как про оплот крепостничества, но, например, в Австрии крепостничество убрали после революции 1848 г., а в германских княжествах – в 1770–1830 гг. Да и начиналось крепостничество в Западной Европе намного раньше – с X века.

Основой крестьянских хозяйств на Руси была крестьянская община, совместно владевшая землей, которая периодически перераспределялась между членами общины в соответствии с нуждами семей. Крестьянская община зародилась за много веков до крепостничества, пережила крепостничество и распалась только в XX веке при развитии капитализма. Основными принципами общины были взаимопомощь, круговая порука и верховенство общественного интереса над личным. Всей общиной отдавался оброк, строились дома для нуждающихся, церкви, мельницы. Община заботилась о стариках, вдовах, инвалидах, каждый член общины знал, что ни он, ни его семья не будут брошены на произвол судьбы. Вот что А. Пушкин писал о русских крестьянах в книге «Путешествие из Москвы в Петербург»: «…есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны… Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud (ротозей); никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности…»

В документах есть сведения о моем прапрадеде по линии дедушкиной мамы (её отце – Китахине Антипе Никитовиче). Связано это с церковью села Кайбелы. В ночь с 4 на 5 мая 1879 года в селе сгорела Ильинская церковь. Сельчане сразу начали хлопотать о новой церкви. И сразу же началась эпопея по возрождению храма, закончившаяся (судя по документам) в феврале 1880 г., то есть через 10 месяцев.

Первое прошение кайбельского общества от имени его уполномоченных Ефима Долганова и Александра Симанова архиепископу Самарскому и Ставропольскому Серафиму датировано 22 мая. Они ходатайствовали о разрешении возвести временный храм, который безвозмездно решили передать жители села Кремёнки Симбирской губернии, поскольку это была их вторая церковь. Вот что писали крестьяне Кайбелы: «…в обществе все истинные ревнители о храме Божием, и душевно прискорбно нам жить без этой святыни в нашем селе, приобретённой усердием нашими праотцами…» (Бурдин Е. А. Затопленные святыни Симбирского-Ульяновского края. Ульяновск, 2017).

Передаваемый храм перевезли в Кайбелы уже в июне и планировали поставить на место сгоревшего. Вместе с храмом передавали иконы и хоругви. Но здесь возникла проблема – ввиду того, что культовое здание являлось временным, на него не было проекта. Прекрасно, значит, кое-как нельзя было строить и в XIX веке, нужны были доказательства, что храм не рухнет. В сентябре кайбельское сельское общество попросило архиепископа освятить церковь. Как и следовало ожидать, 8 октября Самарская духовная консистория отказалась это сделать, поскольку епархиальное начальство не дало разрешения на постройку храма в селе.

«27 января 1880 г. благочинный четвёртого округа священник Александр Вознесенский в рапорте на имя архиепископа Серафима писал, что временная церковь прочна, вместительна и снабжена всем должным. К этому документу прилагалась обширная опись. В ней указывалось, что деревянное здание храма снаружи обшито и покрыто новым тёсом, а трапезная оклеена холстом и окрашена масляной краской. Также в иконостасе и в других местах насчитывалось более 30 икон живописной работы, имелись все богослужебные книги. Всё это помогли приобрести церковный попечитель Антип Никитович Китахин и крестьянин Захар Дмитриевич Абрамов, которые как доверенные лица кайбельского общества добивались открытия храма, причём, судя по документам, их прошение дошло до царя Александра II». В итоге 8 февраля Самарская духовная консистория всё-таки разрешила освятить церковь. Знаменательное событие произошло 21 февраля.

Новую церковь во имя пророка Ильи возвели в селе через 14 лет, в 1894 г. – деревянную на каменном фундаменте с такой же колокольней и покрытой железом крышей. В 1910 г. священник и псаломщик получали от казны 400 рублей, также за год было собрано 207 рублей кружечных доходов. Царская казна платила священникам в среднем по стране 300 рублей, а псаломщик получал 100 рублей. Этих денег было недостаточно, поскольку местная епархия просила налог на содержание духовных училищ. Для сравнения средняя зарплата рабочего в 1910 году была 20 рублей в месяц, учитель закона Божьего в престижной школе мог получать больше 100 рублей в месяц, а депутаты Госдумы получали 350 рублей в месяц.

Сельское общество в Кайбелах нерегулярно платило священнослужителям 250 рублей (в год). Церкви принадлежало 37 десятин (40,4 га) земли, в том числе 24 пахотной и 13 сенокосной. Это несколько выше средней цифры по России – 33 десятины. Деревянные дома для священно- и церковнослужителей построили прихожане в 1900 г. Кроме того, храму принадлежала церковно-приходская школа, открытая в «собственном» доме в 1892 г. (в 1910 г. обучалось 30 мальчиков и 25 девочек). Сельское общество ежегодно тратило на неё 44 рубля. Прапрадед был церковным попечителем. Кто это такой? Согласно Высочайше утверждённому 2 августа 1864 г. Положению о приходских попечительствах, при православных церквах образуются такие общественные объединения из прихожан. Цель их создания состояла в достижении благосостояния приходских церквей и причта (штат священнослужителей одного прихода) в хозяйственном отношении, равно и для распространения грамотности и т. д., то есть на попечительствах лежала ответственность за всю деятельность прихода. В общем, если перевести на современный язык, это вроде мэра в деревне. Судя по строительству церкви, прихожане были очень активными людьми, население Кайбел было в 1910 году 912 человек.

А ещё очень интересно, что для того чтобы дело быстро сдвинулось с места, потребовалось писать Александру II, т. е. без царя не мог решиться вопрос об освящении маленькой церкви? Да, нужен царь русским людям. Прапраправнук Антипа Китахина обращался ко всем депутатам местного и российского уровня, для того чтобы убрали пивной бар, построенный около дома, где он живёт и где на первом этаже находится детская библиотека. Вопрос решался 1.5 года, хотя по закону пивное заведение не должно быть так близко к детским учреждениям. В конце концов, написал он на горячую линию В. В. Путина во время ежегодной пресс-конференции – ему тут же сообщили положительное решение, а пивной бар выехал через месяц, или сколько там требуется для законного выезда. Теперь понятно, почему более 2 миллионов людей задают свои вопросы на ежегодных пресс-конференциях.

Интересный скол российской истории можно изучить по ревизским сказкам и метрическим книгам. В метрические книги, находившиеся в церквях, записывались все рождения и крещения, свадьбы, а также смерти. Ревизские сказки создавались для налогообложения, и записывались в них глава семьи, его жена, сыновья с женами и их дети, а также годы их рождения. Ревизские сказки и метрические книги онлайн легко найти, зарегистрировавшись бесплатно по интернету в библиотеке штата Юта. Мормоны, которые приезжали обращать население в свою веру, делали фотографии из метрических книг по всей России. Население они особо в свою веру не обратили, устойчивое у нас население, да и мормонские порядки, что нельзя пить не только спиртные напитки, но даже чай и кофе, в которых кофеин, у нас не проходят. Однако сделали они хорошее дело по инвентаризации метрических книг XVIII–XIX веков. К сожалению, они не обработали все книги, а российские метрики в России гораздо тяжелее получить.

По ревизским сказкам и метрическим книгам я нашла, что фамилию Китахиных взял мой прапрадед Антип Китахин, 1828 года рождения, где-то в середине XIX века. Кита (ударение на первый слог) – это стебли, которыми связывали стог сена, и слово, сейчас не употребляемое, пришло из старославянского. Есть ещё и иранское значение – китахи значит «почтенный». Но я думаю, и более старшие родственники считали, что это славянское слово. Интересно, что у отца Антипа уже была фамилия «Титов» в 1850 году (год ревизских сказок, когда население переписывалось), но, видимо, фамилия не понравилась; мы можем только гадать почему – может, был конфликт с отцом, хотя вряд ли, тогда старших очень уважали. Возможно, эту фамилию написали при переписи населения, поскольку требовалось указывать фамилию, потом фамилию заменили на свою, поскольку к середине XIX века закончился процесс приобретения фамилий, растянувшийся у крестьян, наверное, на пару веков, поскольку фамилии у моих уральских предков появились ещё в XVII веке, а до этого были просто имена, а фамилией было отчество. Поскольку Антип Никитович был единственным сыном, то понять это трудно. А вот фамилия Исаевых по моим поискам происходит от Исайя, который родился в конце 1720-х годов. Было у него 4 сына, и сын Степан, 1749 г.р., был моим прямым предком. Жена его, Марфа, родилась в 1748 году.

Мужчин из деревень по определённой норме до 1874 г. забирали в рекруты, срок службы изначально был 25 лет, но постепенно сокращался. По реформе 1874 г. была объявлена всеобщая воинская повинность, однако больше половины освобождались от службы по семейному положению, образованию и т. д. Срок солдатской службы в пехоте был 6 лет, на флоте – 7 лет. Дедушка (мама родилась, когда ему было около пятидесяти) ушёл в армию в 1913 г., служил в Первую мировую. Где-то после этого разбогател. У меня имеется подозрение, как он мог разбогатеть, но это всё – мои фантазии, возможно, в реальности всё было в соответствии с законом, может, дед просто обладал феноменальными способностями. A вот мой вариант домыслов ни на чём не основан… Дед служил в интендантских войсках в годы Первой мировой, и когда весь фронт развалился и перешел в стадию революции, то склады с товарами для армии остались бесхозными. В духе боевиков, чтобы сделать его положительным героем (он и в реальности был хорошим человеком), можно предположить, что наступали белые войска (или красные, как кому нравится), ну или нейтрально, какие-то банды, поэтому он вывез оружие, например, в Китай. Почему в Китай? – да потому что он был в Харбине примерно в эти же годы; причем приезжал несколько раз, но что он там делал – так и осталось загадкой. Кстати, если уж не стараться изображать деда таким Агентом 007, то скорее как раз в Харбине он заработал деньги, что в условиях революции и гражданской войны было, наверное, таким же авантюрным делом. Мы не знаем, кого он поддерживал в гражданской войне, возможно, и материально тоже, это он любил – помогать. Однако то, что он остался в России, хотя у него была возможность остаться в Харбине, как сделали это попавшие туда русские люди, тоже говорит о многом.

Вот несколько интересных фактов из его биографии: каким-то образом он познакомился с Фёдором Шаляпиным, видимо, натуры у них были похожие – дедушка был очень общительный, с широкой русской душой. Дедушка спонсировал Фёдора Шаляпина во время революции. Я сначала удивлялась, зачем Шаляпина спонсировать – он уже был всемирно известным певцом, и его музей в Москве я посещала. B своей книжке «Маска и душа» он пишет, что в революцию оказался в очень тяжёлой финансовой ситуации. Я думаю, обвинять Шаляпина в неблагодарности, потому что он не пишет про дедушку, не будем: во-первых, помогал ему, наверное, не только дедушка, и мы не знаем величину этой поддержки; во-вторых, Шаляпин издаёт эту книгу на Западе в 30-х годах, а дедушка в это время жил в России.

Во времена НЭПа (новой экономической политики, 1921–1929 гг.) у дедушки был ресторан в Москве – какой, не знаю; но хочется думать, что это было одно из тех художественных кафе, которые создали целую неповторимую эпоху в нашей культурной и социальной жизни. Найти ресторан хотелось бы, но владел он им вместе с братом; его родной брат в 1931 году был репрессирован как кулак, так что вряд ли он бросил своё хозяйство ради Москвы. Но, возможно, то был брат двоюродный или троюродный, и на кого этот ресторан был записан? Нэпманы были не самыми бесполезными людьми, как их часто изображали, они накормили страну, оживили её. A рестораны в столицах, в которых люди кутят и шумят, как мы видим в фильмах, создали беспрецедентную богемную атмосферу, где люди в такие тяжёлые времена встречались, общались, читали стихи, заключали контракты и устраивались на работу. Рестораны были такой мизансценой, где развивалась творческая жизнь страны, которая нуждалась в свежем глотке воздуха (или глотке перегара, что более подходит) после ужасов революционных будней. В рестораны ходила вся творческая интеллигенция, молодёжь и, кажется, все известные люди того времени, причём большинство проводило там почти каждый вечер. Шаляпин писал дедушке письма, когда уехал за границу, но они были уничтожены, время начиналось беспокойное.

Дедушка умер, когда маме было 13 лет, а бабушка вообще ничего никогда не рассказывала, за исключением нескольких фактов из детства (мама и я никогда не видели родственников бабушки). Дедушка спонсировал и родную деревню – дедушкины родственники рассказывали (у дедушки был сын от первой жены, сейчас остался по этой линии один правнук и 3 праправнука), что еще в 1970-е, когда приезжали в деревню, старожилы помнили рассказы своих бабушек-дедушек, что приезжал мой дедушка и привозил целый пароход еды (это когда был голод в Поволжье?). Поддержка своих и благодарность, которая помнится в поколениях, – это очень по-русски.

После НЭПа бабушка с дедушкой переехали из Москвы в Свердловск. Видимо, уже было понятно, что начинаются репрессии, поэтому дедушка с бабушкой, во-первых, развелись в Симбирске в 1928 г., во-вторых, поменяли в документах год рождения, в-третьих, отправились в Свердловск, где их никто не знал. Сына и свою первую жену дедушка тоже привёз в Свердловск, и жили они в частном доме в пяти минутах ходьбы от дедушки с бабушкой. Забрали на Урал и единственного племянника Ивана, у которого было двое детей – сын и дочь. Сестра жены, Мария Яковлевна Новикова (своих детей у неё не было), стала воспитывать дочку и еще была очень близкой подругой бабушки и дедушки. В годы войны она – подполковник железнодорожных войск и замначальника Московской окружной дороги. Первая жена дедушки (он женился, когда ему было 18 лет) была из той же деревни, очень простая женщина. Дедушка по приезду в Свердловск устроился в кочегарку на 6 месяцев и получил статус рабочего, прежние документы были потеряны – тогда ещё это утверждение проходило. У нас сохранилось фото (это фотосвидетельство, видимо, берегли): стоит дедушка в кочегарке, и, хотя он был крестьянского происхождения, но вид у него был почему-то совершенно не крестьянский или рабочий; поэтому он очень контрастировал со всеми остальными, но, видимо, это никого не смущало.

После этого дедушка занялся «Торгсином» (торговля с иностранцами на территории СССР), был директором этого магазина. Торгсин просуществовал с 1930 по 1936 г. Опять-таки, в представлениях незнающих людей – подумаешь, какие-то магазины, их всегда было много разных. «Торгсин» обслуживал гостей из-за рубежа и советских граждан, имеющих «валютные ценности» (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту), которые они могли обменять на продукты или потребительские товары. Практически все директора магазинов «Торгсина» были партийцами, более того, как правило, людьми, уже испытанными на командных должностях, поскольку организация этого капиталистического предприятия в недрах социализма требовала большой работы, так как эти магазины не укладывались в сеть никаких предприятий или социальных институтов. Однако «практически» означает, что кто-то не был партийцем, и я думаю, дедушка очень для этого подходил: рабочий из кочегарки – что может быть более пролетарским! А его хорошие коммуникационные способности в сочетании с приятным впечатлением укрепили мнение товарищей, что это правильный кадр (если бы они только знали, что это бывший нэпман!). Да, дедушка был неискоренимым любителем капитализма. Тысячи иностранных специалистов были приглашены на работу в Советский Союз, власти хотели, чтобы они расплачивались валютой, поскольку на эту валюту в конце 20-х закупалось оборудование, материалы. К середине 30-х основное оборудование стало производиться уже в России. Однако основными клиентами «Торгсина» были советские люди.

Вот какой колоритный «Торгсин» на Смоленской площади; потом он стал гастроном «Смоленский», а сейчас – «Седьмой Континент». У М. A. Булгакова в «Мастере и Маргарите» Кот по приглашению Коровьева принялся за «валютные» мандарины, чем ввел продавщицу «в смертельный ужас». «Вы с ума сошли! – вскричала она, теряя свой румянец, – чек подавайте! Чек! – и она уронила конфетные щипцы…»… «Душенька, милочка, красавица, – засипел Коровьев, переваливаясь через прилавок и подмигивая продавщице, – не при валюте мы сегодня… ну что ты поделаешь! Но, клянусь вам, в следующий же раз, и уж никак не позже понедельника, отдадим все чистоганом. Мы здесь недалеко, на Садовой, где пожар…». Бегемот тем временем принялся за шоколадные плитки и «сельдь керченскую отборную…»… «…На угол Смоленского из зеркальных дверей вылетел швейцар и залился зловещим свистом, призывая милицию. Публика стала окружать негодяев, и тогда в дело вступил Коровьев…»… «…Граждане! – вибрирующим тонким голосом прокричал Коровьев, – что же это делается? Ась? Позвольте вас об этом спросить! Бедный человек, – Коровьев подпустил дрожи в свой голос и указал на Бегемота, немедленно скроившего плаксивую физиономию, – бедный человек целый день починяет примуса; он проголодался… а откуда же ему взять валюту?..».

Е. Осокина, работая в архивах в 1990-х, не ожидала увидеть такой неизвестной нам статистики, что «Торгсин» был одним из ключевых механизмов обеспечения деньгами в первой половине 1930-х, когда проходила основная индустриализация страны. Так, в 1933 г. ценностей, собранных через «Торгсин», хватило, чтобы оплатить треть расходов СССР на промышленный импорт. Вклад «Торгсина» был больше, чем дала в эти годы коллективизация или ГУЛАГ. Кроме того, «Торгсин» выполнил социальную роль – он дал миллионам людей возможность выжить в эти голодные годы. «Торгсин был полон парадоксов: в нем “капиталистические” (рыночные) методы служили делу построения социализма». Автор рассматривает «Торгсин как социально экономический и культурный феномен сталинизма». Мне хотелось узнать, как обстояли дела с «Торгсином» в Свердловске. Опять-таки, из книжки Е. Осокиной: Свердловск был на хорошем счету. По крайней мере, он был одним из 12 городов, где разрешили покупать высокохудожественные изделия, например кольца с бриллиантами, поскольку в других городах считалось, что оценщики могут быть не такими знающими. Кроме того, по инициативе Уральской конторы «Торгсина» разрешили покупать изделия из платины в 4 городах, в том числе в Свердловске, поскольку в городах Урала были закрыты скупочные пункты золотоплатиновой промышленности и народ с платиной приходил в «Торгсин».

Сталин развивал и золотодобычу, которая до 1928 г. была практически без внимания государства. К середине 30-х годов она получила значительное развитие, и «Торгсины» стали не нужны, тем более у населения и золота уже не осталось, кроме того, кончился голод. Чем занимался дедушка с 1936 по 1941 год, я не знаю, видимо, или старательскими бригадами, или лёг на дно: я бы на его месте так и сделала, тем более что земельный участок около дома для пропитания у него был, какие-то сбережения тоже. То, что он, скорее всего, не был членом партии, уже спасало. Я не знаю точного года, когда дедушка занялся золотодобычей, она нужна была и в 30-е, но с началом войны потребность в золоте стала катастрофической. Дедушкина трудовая книжка, которую я видела, начиналась с 1941 г., где он записан как старатель. В эти годы мужчины ушли на фронт, поэтому на рудники и прииски пришли женщины, дети, люди в возрасте. Дедушке в 1941-м был 51 год, и он, очень прорусский, конечно, считал, что всё должно быть мобилизовано для фронта и для победы. Вклад дедушки был небольшой, но, наверное, максимальный, который он мог сделать. Он, используя свой организационный опыт, создал несколько старательских бригад. Работать было трудно – люди работали не покладая рук, за небольшой паёк, не было здоровых мужчин, и были большие проблемы в техническом обеспечении орудиями труда и материалами, не было запасных частей, были перебои с энергообеспечением, использовали дедовские механические методы. Все, кто раньше делал поставки для золотодобычи, сейчас перешли на выпуск продукции для фронта. Однако всё добытое золото было важно. Закупки необходимого вооружения, боеприпасов и продовольствия по ленд-лизу оплачивались не только поставками сырья, олова, марганцевой и хромовой руды, асбеста, платины, предметами традиционного русского экспорта (пиломатериалы, пушнина, лен, рыба, икра и т. п.), но и золотом. По данным зарубежной печати, явно неполным, СССР в период войны вывез в США и Западную Европу не менее 216 т золота. «Во время войны возросло значение старательских артелей, которых в Кочкаре насчитывалось несколько десятков. Они стабильно давали до 1/3 всего золота, добываемого комбинатом, хотя не имели почти никаких механизмов. В старательских артелях полностью доминировали женщины. Обеспечивались материалами старательские артели по “остаточному принципу”. Но трудились они по-ударному». В целом старатели, например, в 1941 году добыли 40,5 т из общих 174,1 т. Старательские организации тогда действительно представляли собой артели, где каждый работник обладал правом голоса, а все главные вопросы решались общим собранием.

После войны жизнь стала налаживаться, вернулись в старательские бригады мужчины, и экономически было невыгодно сдавать золото государству, поскольку денег платили очень мало за такой тяжёлый труд. Известно, что старательские бригады (не только на Урале) стали после войны сдавать небольшую часть золота зубным техникам. Дедушка тоже развернулся с присущим ему масштабом и наладил сеть зубных техников по всей России. Однако в 1951 г. он умер. Его бригады просуществовали до 1960-х, а там какая-то бригада, получив деньги от зубного техника, решила отметить это в ресторане, оставив там портфель с деньгами. Деньги отнесли куда надо, началось судебное разбирательство, a все эти экономические дела карались очень жёстко, вплоть до расстрела. Сейчас бы это было смешным, те деньги, которые они выручали: никаких дач, дворцов, яхт, счётов за границей; в общем-то, просто чуть выше зарплата за тяжёлый труд. У нас как-то эти экономические прошлые дела до сих пор не пересматриваются: советский народ не очень-то любил всех тех, кто как-то выделялся, у нас все жили одинаково. На самом деле и эти товарищи из бригад тоже жили как все – ну, в ресторан могли себе позволить сходить. Я разговаривала с родственниками сидельца, они не понимали, за что: никакого золота, бриллиантов у них не было. Даже дедушка жил как все, единственное, что он позволял себе широко делать, – так это помогать другим в бедственной ситуации; дома был фарфор и антиквариат (это для нас сейчас антиквариат, а тогда это была просто посуда не самого плохого качества – никакого Фаберже или чего-то особо дорогого), как у всей интеллигенции, что в те голодные времена, мы помним, стоило дёшево. Этих людей, посаженных в хрущевские времена за экономические преступления (наверное, половину из них), тоже бы, по-хорошему, нужно было объявить незаслуженно репрессированными. От одного дела пошла цепочка до других бригад, возможно, через зубных техников. Прошла серия очень крупных дел (с крупными сроками, может быть, даже расстрельных). Дедушку никто, видимо, не назвал. Он, конечно, умер давно (больше 10 лет), но вот бабушку бы затаскали как свидетеля, да и посадить могли тоже, но её это всё обошло. И прокурор говорил на суде: «Мы знаем, что за всеми этими делами стоит одна очень крупная фигура, но, к сожалению, мы на неё пока не смогли выйти». Все, кто его знал, всегда говорили, что он родился не в то время: действительно слишком крупная была фигура, а возможностей для предпринимательской деятельности было очень мало. Про дедушку явно можно снять фильм в духе Джеймса Бонда, только объектом деятельности будет не разведка, а капиталистическая деятельность в Советской России.

Ещё о благодарности. Дедушка с бабушкой поддерживали в войну семью, в которой было 6 детей. Когда бабушка и мама тяжело заболели (мама в 1989 г.), то они постоянно приезжали (те сестры, которые были еще детьми в войну, а также их дочери), что-то привозили, помогали по хозяйству (и это более 40 лет спустя). Удивительно приятные и добрые люди! Общались мы очень мало в предыдущие годы, но нужна была помощь – и они появлялись в нашей жизни. Дедушка был бы очень рад, что его помнят. Как говорит старая пословица, муж – это голова, а жена – шея. Я думаю, что это направление – помощь людям – было выбрано бабушкой (другое дело, что и дедушка это поддерживал). Дедушке всегда говорили про бабушку: из какого монастыря ты её взял? Помогали бабушка и дедушка не только этой семье: в их доме постоянно кто-то жил: семейная пара (Вихриевы) – хирург и учитель, приехавшие в Свердловск без жилья и ставшие потом самыми близкими друзьями; потом жила семья из Шанхая, тоже нужно было осваиваться, и другие. Бабушка всю эту помощь организовывала, всех кормила, была добрейшим человеком; я, кстати, так могу сказать и о других членах моей семьи и со стороны папы – все были добрыми, и это национальная черта. Мамина подруга, Людмила Брониславовна Лавровская, вспоминала, как она оказалась в Свердловске из районного городка, её родители отправили учиться в старших классах и жить вместе с сестрой-студенткой. Училась она вместе с мамой в одном классе и жила, снимая комнату по соседству, так бабушка постоянно приходила, приносила еду: ведь «бедная девочка без родителей живёт!». После смерти дедушки бабушка получила инвалидность, жили они с мамой на пенсию по утрате кормильца, очень скромно, что, кстати, было показателем, что никакого золота-бриллиантов у них не было. И еще бабушка распродавала остатки былой роскоши – горностаевый палантин был разрезан на кусочки и пошёл в оперный театр, в том числе Ирине Архиповой; старая дореволюционная посуда, статуэтки – все это тоже распродали. А мамину одноклассницу она кормила уже после смерти дедушки, так что это было отнюдь не с барского плеча, а поделилась тем, что сама имела. А потом в сложную материальную ситуацию попал сын дедушки от первой жены – тогда уже пришлось продавать всё, что было, благо мама вышла замуж.

Интересно, дедушка и был тем капиталистом, которых стало не хватать в хрущёвские и брежневские времена? Именно отсутствие частной инициативы в лице малого и среднего капитала, а в некоторых случаях и крупного капитала, который основан на собственной инициативе и креативности владельца, возможно, и было одной из причин развала Союза вместе с идеологической войной, выигранной на Западе, и предательством части элит.

В прошлом году (2021) я посетила первый раз в своей жизни Ульяновск, где родилась бабушка, сходили на экскурсии в гимназии, в которые ходили дети из семьи Макаровых, – мужскую классическую и Мариинскую женскую – эти гимназии всегда сохранялись, поскольку там учились дети семьи Ульяновых. А потом вместе с историком Владимиром Гуркиным поехали в Крестово Городище, там посетили школьный музей. В 1954 году село Кайбелы, где родился дедушка, вместе с Крестовым Городищем было затоплено, когда создавали гидроэлектростанции на Волге. Дома в сёлах были перенесены на высокий берег, и сёла были объединены. Музей прекрасный, его руководитель – Валерий Васильевич Лифанов, который бережно относится ко всем материалам как по археологии, так и по российской и советской истории этих мест. Сохранились фотографии Кайбел ещё до затопления, включая школу. Музей очень советский – много материала про героев войны и труда, тем более что хвалиться селу есть причины – ведь выросли здесь два Героя Советского Союза.

Больше всего пострадала именно деревня во время войны, ведь в городах часто давали бронь, поскольку требовались рабочие руки для военной промышленности. Десять Исаевых не вернулись с фронта, а пять – пришли домой. Не все, однако, пришли здоровыми. Василий Мухортов, дедушкин двоюродный племянник по маминой линии, пришёл без руки и ноги. В конце войны подвезла его женщина из соседнего района до дома, сказала жене: если не хотите его брать, то возьму я. Однако жена его очень ждала. Вместе с женой построили большой дом, после войны родились и выросли пятеро детей. Это мне всё рассказала моя четвеюродная сестра – 86-летняя Клавдия Ивановна, экономист по образованию, которая тщательно записывала всех своих родственников, начиная с прадеда, который был родным братом моей прабабушки. То, что у меня есть какие-то родственники в этом селе, я узнала только летом 2021 года. Мой дедушка уехал из села ещё в 1913 году, когда его забрали на службу в армию. Ещё одна четвеюродная сестра, Евгения Васильевна Китахина, единственная, которая живёт в селе сейчас из «коренных» кайбельцев. Была директором школы в Латвии, однако после распада Союза она вынуждена была уехать. Работала она учителем географии в Ульяновске и когда вышла на пенсию, то потянуло в родные места. А ещё, очень даже современно, я нашла родственников по моему анализу аутосомной ДНК. «Родственники по ДНК» – жители Крестовых Городищ и Ульяновска – семья Гуркиных, Виктор Вохрамеев. Семья Лидии и Владимира, куда мой сын и я пришли обедать, представляла собой некий желаемый образ сельской России – большой дом, большой огород, где много чего растёт, много маленьких внуков, невестка, дочка, другие родственники – все вместе дружно в выходной сидят за столом, точнее более взрослое поколение, а мамам нужно было смотреть в оба за детьми, которые чувствуют полную свободу в деревне, но с которыми много и креативно занимаются.