Русская расовая теория до 1917 года. Том 1

Владимир Борисович Авдеев Предисловие

«Русская расовая теория» — уже в одном названии, кажется, заключен парадокс, граничащий с научной фантастикой. Не только в массовом общественном сознании, но даже в среде профессиональных философов, историков, биологов и психологов само понятие расовой теории стойко ассоциируется с европейской и американской культурами XIX–XX веков, и никак не проецируется на историю русской интеллектуальной жизни, ошибочно отождествляемую с бесплотными материями и абстрактными идеалами. Поколения «красных профессоров» сотворили свое черное дело, создав сегодня в воображении даже весьма образованных людей представление о добольшевистской России как о некоем заповеднике благодушия, мечтательности и лени. Чеховская «чайка» да блоковская «незнакомка» в виде неких сверхчувственных мутантов призваны до сих пор парить в воображаемом мире под общим названием «Россия, которую мы потеряли».

Но логика безошибочно подсказывает, что если бы люди, сумевшие создать самую большую в мировой истории империю, действительно руководствовались в своих действиях интеллигентскими принципами и идеалами, почерпнутыми из модной салонной литературы, то они не сумели бы подчинить своей воле даже пядь земли. Сталкиваясь с десятками племен различных рас и самых экзотических вероисповеданий, находящихся не только на разных ступенях социально-политической, но и биологической эволюции, русские творцы империи неминуемо должны были иметь стройное и хорошо аргументированное учение, позволившее им собрать полиэтнический конгломерат в единое устойчивое целое, имя которому — Российская Империя. Усмиряя строптивых, пестуя усердных, воодушевляя безропотных русский завоеватель, купец и чиновник являли собой образцы дипломатичности, договариваясь одновременно с католиками, иудеями, буддистами, мусульманами и самоедами-язычниками, неся всюду славу и волю Великого Русского Царя. Одних только хитрости или предприимчивости было явно недостаточно, так же как и одних благих помыслов, ибо нужно было разбираться в антропологии и психологии новых подданных Его Императорского Величества, знать сильные и слабые стороны их национальных характеров. Играя, как на диковинном музыкальном инструменте, на душевных струнах туземцев, о существовании которых еще вчера и не слыхивал, русский «государев человек» умел добиться нужной гармонии в единой симфонии планомерного движения белой расы на юг и восток. Для такого небывалого в мировой истории явления недостаточно было одних только гениальных интуиций, нужна была собственная расовая теория, четко и доказательно определяющая место русских как расово-биологической общности среди подчиненных народов.

О расовой теории в дореволюционной России Вы не найдете сегодня никаких упоминаний, никаких серьезных работ, никаких ссылок на первоисточники. Всюду царит заговор академического молчания. Русская история, и особенно аспект сильных и позитивных сторон духовной жизни нашего народа сегодня, как и во времена засилья коммунистической профессуры, является как бы «частной собственностью», право на пользование которой присвоено группой ангажированных лиц.

Во имя высших интересов русского народа в данной работе мы попытаемся сорвать завесу молчания и показать, что русская расовая теория — это не вымысел, но забытый гигантский пласт мудрости и опыта нашего народа, запечатленный в академических трудах гениальных русских ученых.

Под расовой теорией сегодня принято понимать единую философскую систему, находящуюся на стыке гуманитарных и естественных наук, посредством которой все социальные, культурные, экономические и политические явления человеческой истории объясняются действием наследственных расовых различий народов, данную историю творящих. Все обилие фактов, накопленных антропологией, биологией, генетикой, психологией и смежными дисциплинами о врожденных расовых различиях народов, проецируется на сферу их духовной жизни. В основе каждого исторического явления расовая теория стремится выделить биологическую первопричину, его вызвавшую, то есть наследственные различия представителей различных рас. В свою очередь различия биологического строения ведут к различиям в поведении, а также к различиям в оценке явлений. Таким образом, расовая теория — это наука, изучающая биологические факторы мировой истории.

В основе расовой теории лежит понятие расы, которое было привнесено в европейскую науку в 1984 году французским этнографом и путешественником Франсуа Бернье. На протяжении двух столетий не было четкого и однозначного определения этого термина, ибо ученые смешивали сугубо биологические параметры с лингвистическими и этнографическими, из-за чего постоянно возникала путаница, а народы, имеющие одинаковый внешний облик и психические характеристики, записывались в различные расы на основе данных эмималогии или выводов сравнительной лингвистики. Нередко народы, не имеющие между собой ничего общего в плане физического строения, бывали отнесены к одной расе только на основе языковой общности. Эти противоречия и неточности в систематизации дорого обошлись адептам расовой теории, ибо скомпрометировали всю науку в целом. В результате отождествления понятий «народа» и «расы» возникли совершенно абсурдные понятия, такие как «тевтонская раса», «германская раса», «славянская раса».

Иосиф Егорович Деникер

(1852–1918)

Первым исправил положение русский расолог французского происхождения, родившийся в Астрахани, Иосиф Егорович Деникер (1852–1918), когда в 1900 году издал книгу «Человеческие расы» на французском и русском языках. В ней он писал: «что касается классификации рас, то для нее принимаются в расчет одни только физические признаки. Путем антропологического анализа каждый из этнических групп мы попытаемся определить расы, входящие в ее состав. Затем, сравнивая расы друг с другом, будем соединять расы, обладающие наибольшим числом сходных признаков, и отделять их от рас, обнаруживающих наибольшие с ними различия».

Под расой Деникер четко понимал «соматологическую единицу», таким образом со всякой двусмысленностью в антропологии было покончено. Вся книга по сути посвящена разделению понятий этнографии и антропологии, которые автором определяются как дисциплины различного происхождения: первая — социологического, и вторая — биологического. Он писал: «Несколько лет тому назад я предложил классификацию человеческих рас, основанную единственно лишь на физических признаках (цвета кожи, качестве волос, росте, форме головы, носа и т. д.)».

По сути Деникер первым встал на позиции жесткого и последовательного биологического детерминизма в расовой философии. По его мнению, окружающая среда бессильна перед расовыми признаками. Он утверждал: «Расовые признаки сохраняются с замечательным упорством, невзирая на смешение рас и на изменения, обусловленные цивилизацией, утратой прежнего языка и т. д. Меняется лишь его отношение, в котором та или иная раса входит в состав данной этнической группы».

С тех пор все расовые классификации строятся по принципу классификации строятся по принципу классификации И. Е. Деникера. Кроме того, ему принадлежит и другой значительный вклад в развитие науки. Пионеры естествознания той эпохи были в меньшей степени политически ангажированными, чем сегодня, и они не боялись высказывать свои мнения о культурной ценности того или иного индивида, народа, расы. Историки, лингвисты и археологи, проанализировав культурное наследие различных цивилизаций, первыми обратили внимание на то, что всегда и везде представители светлопигментированных расовых типов являлись культуросозидающими. У истоков создания почти всех мировых культур стояли преимущественно голубоглазые блондины с длинной формой черепа или близкие к ним расовые типы. Также и в плане социальной организации общества высшие классы всегда и везде отличались более высоким процентом людей данного физического типа по сравнению с низшими классами. Эта расово-биологическая суть без труда обнаруживается при изучении фольклора, обычаев, законодательной практики и изобразительного искусства различных народов. Светлые расовые типы во всех древнейших обществах рассматривались как более благородные и, как следствие, более ценные по сравнению с темными. Именно представители гуманитарных наук в XIX веке первыми принялись в свете новых открытий обсуждать так называемую «арийскую проблему». Однако именно расологи внесли окончательную ясность. Обобщая весь накопленный опыт предыдущих исследователей, Деникер поставил точку в споре об арийцах, введя новый термин, принципиально не имеющий ничего общего с романтическими концепциями лингвистов: «Длинноголовую, очень рослую светловолосую расу можно назвать нордической, так как ее представители сгруппированы преимущественно на севере Европы. Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 метра в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76–79); кожа розовато-белая; лицо удлиненное, нос выдающийся прямой».

Таким образом терминологическая путаница в расовой теории закончилась, термин «арийцы» плавно отошел в сферу культурологии, лингвистики и религиоведения: «Не может быть и речи об арийской расе, а позволительно говорить только о семье арийских языков и, пожалуй, о первобытной арийской цивилизации».

Данный термин, обозначающий конкретный расовый тип, прочно закрепился как в научных классификациях, так и в политической пропаганде. Идеал красивого героя с пронзительным волевым взглядом, канонизированный в Третьем Рейхе, был впервые научно обоснован русским расологом французского происхождения, родившимся в Астрахани. Причем даже ведущие специалисты Германии в этой области добросовестно упоминают «русского расолога Деникера», который первым ввел в употребление термин «нордический».

Расовая теория поначалу возникла благодаря усилиями лингвистов, историков, этнографов и философов задолго до фундаментальных открытий в области антропологии, биологии и психологии. Это действительно была «теория», еще весьма слабо подтвержденная данными естественных наук, но общее направление рассуждений расологов было, безусловно, верным.

Не абстрактные социально-экономические законы развития общества являются движущей силой истории, не эволюция, и тем более не культура. История создается в процессе борьбы за существование различных расовых типов, формирующих узнаваемые психологические портреты народов. С биологической точки зрения каждый народ — это соединение нескольких рас, и та раса которая в нем доминирует, создает физический и духовный портрет этого народа. Мало того, именно она устанавливает свойственный ей тип государственности и экономический уклад, вырабатывает религиозные, эстетические и этические каноны общества. Едва расовый баланс под воздействием внешних или внутренних причин изменяется в сторону другой расы, как это тотчас находит свое отражение во всех областях общественно-политической жизни народа. История — это отражение процесса борьбы различных расовых биотипов.

Именно так впервые изобразили историю основоположники расовой теории француз Жозеф Артюр де Гобино (1816–1882) и немец Густав Фридрих Клемм (1802–1867). Первый обессмертил свое имя в науке фундаментальным сочинением с характерным названием «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853–1855), второй — в многотомном труде «Общая культурная история человечества» (1842–1852), где развил учение об «активных» и «пассивных» расах. Их имена сегодня известны, причем не только в среде специалистов. А вот имя создателя русской расовой теории, о котором пойдет речь ниже, забыто, что к сожалению, не является редкостью в истории науки.

Степан Васильевич Ешевский (1829–1865), родом из семьи помещиков Костромской губернии, обучался в Казанском и Московском Университетах. Отличаясь прилежанием в науках, обладая широким кругозором, он увлекся изучением истории, этнографии, археологии и в студенческие годы примкнул к кружку так называемых «западников», возглавляемых профессором Петром Николаевичем Кудрявцевым (1816–1858), что и предопределило систему оценок и приоритетов в его собственной научной деятельности. Будучи сугубо европейским человеком по образованию и менталитету, Ешевский, столкнувшись в Казани с азиатскими формами быта, очень рано начал задумываться о коренных различиях в психической организации тех или иных расовых типов, и решил обосновать биологические предпосылки возникновения культуры.

С блеском закончив Московский Университет в 1850 году, устроился преподавателем истории. Первые лекции и публикации срезу же сделали его популярным, а наглядность, доказательность и оригинальность изложения снискали ему массу поклонников. В 1859 году он направился в Европу для ознакомления с передовыми открытиями в интересовавших его областях науки. Объехав большую часть Германии, Италию, Швейцарию и Францию, он обрел прочные контакты с мировыми знаменитостями, среди которых был историк и лингвист Густав Фридрих Клемм.

Объединение научных взглядов русского и немецкого ученых на основе новейших по тем временам открытий в области археологии, этнографии и лингвистики оказалось весьма продуктивным, ибо по возвращении из заграницы С. В. Ешевский писал в одном из своих эссе: «Клемм говорит, что много обязан Русским в разъяснении многих, не совсем ясных для него вопросов германской древности, которые разрешились только путем сравнения». Немецкое влияние также не прошло для русского ученого бесследно, ибо по возвращении в Россию он начал готовить большой курс по всемирной истории на расовой основе в Московском Государственном Университете, где был избран на должность профессора.

Вводная часть курса была оформлена в виде отдельной работы под названием «О значении рас в истории», которая с точки зрения современной науки может считаться первым отечественным классическим произведением по расовой теории. В изящной философской преамбуле русский ученый рассматривает необходимость системного анализа истории, ибо каждый правящий режим в ту или иную эпоху в отдельно взятых странах стремился, по мысли Ешевского, переписать историю заново, чтобы через «приватизацию» прошлого скорректировать направление вектора своих идеологических притязаний на будущее. Таким образом настраивая читателя на постижение истории он подчеркивает: «Это вопрос естественноисторический, антропологический; но прежде и важнее всего вопрос исторический — вопрос о человеческих породах, о расах».

По существу Ешевский первым обосновал, ставшее впоследствии базовым, положение философии истории на расовой основе; подобное постигается подобным. Объективная история конкретного народа может быть оценена только человеком со сходной расово-биологической конституцией. В жилах исследуемого народа должна течь та же или близкая к ней кровь, что и в жилах историка об этом народе пишущего. Данное умозаключение — не вульгарно-биологический подход, а своего рода метафизика естествознания, ибо Ешевский указывал даже на возможность «связи между историей болезней и историей политического и нравственного развития народов».

Исследуя школу расологов-полигенистов, отрицавших в отличие от моногенистов видовое единство человеческого рода, к числу которых принадлежали Мортон, Нотт, Глиддон, Агассис он одобрительно пишет: «В Северной Америке во имя науки возможна необходимость делить род человеческий на породы, способные и неспособные к высшему развитию и цивилизации, на породы, призванные к жизни, и породы, обреченные на медленное, естественное вымирание; но была еще возможность существу высшей породы, царю если не всей природы, но по крайней мере животного царства, представителю белой расы, способной к бесконечному совершенствованию, с полным спокойствием совести употреблять, как машину, как рабочую силу, негра, в котором, по счастию, еще сохранилось посредствующее звено между собственно человеком и высшею породой обезьян. Там была возможность, уничтожая глубокий рубеж между человеком и животным, провести зато еще резче границу человеком высшей расы и человеком низшей организации — существом еще переходным от мира собственно животного к миру несомненно человеческому в высшем его значении».

Вдумайтесь, уважаемый читатель, ведь эти речи звучали в полный голос с кафедры истории Московского государственного Университета из уст профессора еще в середине XIX века. И студенты, как завороженные слушавшие его, указывали, что устами Ешевского вещала сама истина, так силен был психологический эффект от его новаторских речей. Далее, по мере изложения, ученый углубляется в вопросы сравнительного языкознания, историю права, мифологию, исследует орудия первобытной материальной культуры, привлекая, как обычно, огромное количество авторитетнейших свидетельств зарубежных авторов, и делает следующий многозначительный вывод: «Разнообразные и разносторонние исследования показали, что человечество распадается на отдельные группы, отличающиеся одна от другой не одними внешними признаками, которые, разумеется, прежде всего и даже издавна бросались в глаза каждому, но и некоторыми особенностями в своей нравственной, духовной природе, особенностями характера, склада ума».

Далее он подробно излагает современные ему расовые классификации по группам различных признаков Блюменбаха, Причарда, Вирея, отмечая при этом, как образованный историк: «…мы не только замечаем более или менее резкое, бросающееся в глаза отличие физического типа у различных племен. Что племенной тип и племенной характер, каким бы путем они ни сложились, ни образовались, хранятся с замечательной упорностью — в этом нет ни малейшего сомнения, и история дает на это точно такой же утвердительный ответ, как и естествознание. Не говоря уже о таких резких противоположностях, какие представляют между собой негр и европеец, житель Китая и краснокожий туземец Северной Америки, финн и малаец, различие племенных типов довольно резко бросается в глаза даже между племенами, принадлежащими к одной группе, близкими одно к другому и по своей натуре и по местности».

Следуя этой логике и используя доказательную базу крупнейших расологов-полигенистов Агассиса и Мортона, Ешевский приходит к бескомпромиссному выводу, что расовые типы тождественны неизменным биологическим видам, возникшим в различных очагах расообразования: «Чем ближе знакомится исследователь с различными племенами и чем более увеличивается количество этнологического материала, тем дробнее становится деление, и он доходит в своих выводах до предположения самостоятельного возникновения каждого племени, до предположения о сотворении рода человеческого по племенам».

Различные человеческие расы — это различные биологические виды людей, возникшие независимо друг от друга в разных частях света, в разное время и прошедшие самостоятельные пути эволюции. Следовательно некое «Единое» человечество — миф, вымысел, политическая абстракция.

Исходя из этого постулата, ставшего позднее классическим в расовой теории, Ешевский отмечает: «С особенной настойчивостью указывают полгенисты на неизменяемость племенного типа от влияния внешней природы. Изменение одних условий среды не переработает негра в человека белой расы и, наоборот, не сделает из европейца негра. Нужно ли указывать на еврейское племя, которое везде и всегда является со своими отличительными особенностями, не измененными тысячелетним его пребыванием среди чуждых ему народов, среди чуждого климата и под влиянием самых разнообразных условий внешней природы, под гнетом самых жестоких и неумолимых преследований. В евреях, встречающихся на лондонских улицах, с первого взгляда можно признать прямых потомков тех людей, изображение которых Вы только что рассматривали на гробнице египетского фараона, находящегося в Британском музее».

Далее Ешевский на основе богатого этнографического материала приходит к выводу о меньшей культурной, а следовательно и расово-биологической ценности метисов: «Соединения лиц, принадлежащих к различным породам, отличаются сравнительно меньшей плодовитостью, чем браки между лицами одного племени. Так и решают полгенисты, признавая каждую человеческую породу за местный продукт, за неизменный, постоянный вид, и отказывая помесям в живучести. К этому, следовательно, сводится весь вопрос».

Вывод в работе столь же однозначен и позволяет усомниться в принципиальности позиции автора Ешевский смотрит на историю единственно сквозь призму расовой теории: «Перед глазами историка выяснилось разнообразие племенных типов с их характеристическими особенностями, с их устойчивостью и стремлением сохранить в главных чертах свою основную физиономию. Многое в событиях человеческой истории объяснилось и объясняется особенностями народного типа, делающими тот или другой народ способным или неспособным в известное время осуществить известную задачу. Бесчисленное разнообразие племенных особенностей не должно скрывать от сознания высших представителей человечества внутреннего единства, царящего над этим разнообразием, придающего ему смысл и значение, и дело народов высшей цивилизации — быть руководителями племен, находящихся еще на низшей степени развития, к той общей всем им цели, к которой идет человечество в его всемирно-историческом развитии».

Таким образом мы видим, что в данной работе С. В. Ешевским в ясной и конкретной форме впервые обозначены все базовые постулаты, характерные для классической расовой теории.

Анатолий Петрович Богданов

(1834–1896)

Следующим крупнейшим отечественным ученым, внесшим свой вклад в создание русской расовой теории, является Анатолий Петрович Богданов (1834–1896). Именно с его именем связывают возникновение в России академической антропологической школы. Его биография хорошо описана во множестве исследований по истории русского естествознания.

Мы же в свою очередь подчеркнем, что цель одного из главных сочинений А. П. Богданова «Антропологическая физиогномика» (М., 1878) как раз и состояла в том, чтобы дать теоретическое научное обоснование понятию «характерные русские черты лица».

В начале автор очерчивает круг своих приоритетов: «Для современного антрополога-натуралиста изучение человека вообще не есть ближайшая задача, это дело анатома, физиолога, психолога и философа. Для него важны те вариации, которые в своей форме и в своем строении представляют племена, и важны постольку, поскольку они дают возможность различать и группировать эти племена, находить в них различия и сходства для возможности естественной классификации их, для воссоздания того родословного древа, по которому они развивались друг от друга под влиянием различных причин. Для своих целей антропологическая физиогномика ставит иногда на значительное место при своих заключениях такие признаки, кои не важны для физиономиста вообще, как например, цвет волос и глаз». Таким образом, по мнению основателя русской антропологической школы, антрополог известного уровня квалификации прежде всего являлся расологом, все остальное — дело подмастерьев из числа «физиологов и философов».

Столь же категоричен Богданов и в вопросах выбора методологии: «Изучая мопса или пуделя, для зоолога интересны не случайные разновидности его, происшедшие от тех или других внешних условий, а то более постоянное сочетание, которое одно дает ему возможность составить себе представление о мопсе или пуделе, как представителях естественных групп или рас. Он знает, что в генетических теориях признаки, не считаются, а взвешиваются по их значению; они классифицируются не по своей численности, но по своей ясности проявлений, по проявленности его. В данном случае зоологу в каждой особи важно то, что дает указание на влияние расы. То же мы имеем и в смешанных племенах человека; те же затруднения, те же цели встречаем мы при изучении их антропологических свойств».

Вторая часть монографии посвящена уже непосредственно антропологической физиогномике русского народа. А. П. Богданов утверждает: «Мы сплошь и рядом употребляем выражения: это чисто русская красота, это вылитый русак, типично русское лицо. Может быть, при приложении к частным случаям этих выражений и встретятся разногласия между наблюдателями, но, подмечая ряд подобных определений русской физиогномии, можно убедиться, что не нечто фантастическое, а реальное лежит в этом общем выражении русская физиогномия, русская красота. Это всего яснее выражается при отрицательных определениях, при встрече физиогномий тех из родственных племен, кои исторически сложились иначе, например, инородцы, и при сравнении их с русскими. В таких случаях, нет, это не русская физиогномия звучит решительнее, говорится с большим убеждением и большей убежденностью. В каждом из нас, в сфере нашего «бессознательного» существует довольно определенное понятие о русском типе, о русской физиогномии».

Как видите, классик русской антропологии за сто лет до возникновения антропоэстетики обосновал все ее основные положения. Уместно будет также процитировать в этой связи слова русского этнографа и историка Н. И. Надежина, сказанные им еще в 1837 году: «Физиогномия Российского народа, в основании Славянская, запечатлена естественным оттенком северной природы. Волосы русые, отчего в старину производили самое имя Руси».

Далее методами исторической этнографии Богданов доказывает, что колонизация Сибири в принципе не могла оказать на русский народ пагубного влияния. Расовое смешение не могло иметь места прежде всего по причине разницы пропорций этносов, приходивших в соприкосновение, а также из-за кардинального различия в их биологической стратегии выживания. С началом колонизации огромные массы расово-однородного русского населения хлынули на территории, заселенные разноплеменными аборигенами, не имевшими ни расовой, ни политической консолидации. Численный перевес, скоординированность действий, агрессивность отличали действия русских. Вырезая местное мужское население и овладевая туземными женщинами, русские колонизаторы, прокатываясь волна за волной по бескрайним просторам Евразии, неизбежно увеличивали процент нордической крови в местном населении от поколения к поколению, в точном соответствии с законами Менделя. Административная и судебная системы во вновь колонизируемых областях, сам характер хозяйственной деятельности, а также русская православная церковь многократно усиливали процесс русификации коренного населения, причем не столько в культурном отношении, сколько именно в антропологическом. Миф о «мирном освоении Сибири» — позднее изобретение коммунистической пропаганды. Перечень племен, исчезнувших с лица земли всего за двести-триста лет русской экспансии, весьма внушителен. Ни одно либерально-демократическое измышление не в силах изменить принципы борьбы за существование. Русские летописи, путевые заметки купцов, офицеров и просто «лихих людей» хранят свидетельства того, что отдельные племена добровольно отдавали молодых женщин плодородного возраста, едва завидев белых завоевателей.

Влияя на чужую кровь, русские колонизаторы при этом берегли свою, так как их женщины и дети оставались в метрополии. Несколько веков такого «интернационального миролюбия» смыли почти все остатки расово-этнической самобытности автохтонов с гигантских территорий. «Государев человек», купец и православный священник великолепно дополняли друга друга, координируя действия военных отрядов, экономических факторий и церкви, что позволяло держать под контролем местное разрозненное население. Кстати, завоз водки и табака к монголоидным племенам Сибири, для коих они губительны, был санкционирован именно православным духовенством. Использование коренного населения, более слабого телосложения, на рудниках, копях и во время навигации на северных реках также подрывало его расовые силы в противостоянии с русскими. Кроме того, исконная русская мораль была цементирующим фактором, делавшим стремительную ассимиляцию населения Сибири необратимой. А. П. Богданов продолжает:

Наконец, Богданов делает и следующие весьма важные выводы относительно полоролевого участия в расовом смешении: «Женщина, сравнительно более высокого развития, более высокой расы, редко снизойдет до представителя расы, считаемой ею за ниже стоящую. Помеси европеек с неграми крайне редки и принадлежат к случайным, можно сказать эксцентричным явлениям, но негритянки и мулатки падки до европейцев».

Чем «ниже» раса, тем распущеннее ее женщины, что подтверждается и современными данными эволюционной теории пола и биологии поведения. Они просто воруют таким образом у «высших» рас гены высшего качества. Чувство собственного достоинства в сфере секса — это индикатор биологической самоценности. Русский этнограф граф А. С. Уваров в этой связи, основываясь на личных впечатлениях, например, крайне негативно высказывался о слабости нравов мордовских женщин.

Выдающаяся заслуга А. П. Богданова состоит также и в том, что он первым еще в 1867 году составил «Антропологический альбом русского народа», демонстрировавшийся на международных выставках. Таким образом, за много лет до современного бурного развития антропоэстетики русский ученый обосновал не только ее теоретическую часть, но и приступил к систематизации практического материала, именно с целью выявления «типично русских лиц», в связи с чем лингвистическому анализу на антропологической основе им были подвергнуты и русские народные песни. Русский расовый идеал красоты, как и следовало ожидать, не заставил себя долго искать. «Молодая, разумная, без белил лицо, белое, без румян щеки алые», — поется о русской девушке или: «Тонка, высока, тонешенька, белешенька». О русском молодце: «Приглядывали красны девицы за румяным молодцем. Русы кудри по плечам лежат, брови черные, что у соболя».

Подобным художественным описаниям из русского фольклора нет числа, что лишний раз говорит в пользу объективности выводимых понятий «русской красоты». Следует отметить, что англичанин Фрэнсис Гальтон — основоположник евгеники, предложил создавать обобщенные карты красоты по географическим местностям только в 1883 году, а немецкая антропоэстетическая программа возникла только в 1926 году.

Еще раз подчеркнем, что ясность постановки задачи и доступность изложения в работах русской дореволюционной антропологии сочеталась с высокой гражданской позицией, чего мы почти не наблюдаем в современной науке, стыдливо прикрывающейся лозунгами усредненного гуманизма, конвертируемого произвольно. Дореволюционная русская антропологическая школа, так же как и иные европейские, была глубоко патриотичной и расово-ориентированной, при этом никак не в ущерб научной объективности.

Дмитрий Николаевич Анучин

(1843–1923)

Следующей крупнейшей величиной, перед которой русская наука находится в неоплатном долгу, является по общему признанию Дмитрий Николаевич Анучин (1843–1923).

Уроженец Вятской губернии, из простой крестьянской семьи, он добился высот международной известности благодаря природному таланту и работоспособности. Его научный дебют состоялся в 1874 году, когда в трех номерах сборника «Природа» была опубликована большая теоретическая работа «Антропоморфные обезьяны и низшие человеческие расы». В ней, основываясь на обширном археологическом и антропологическом материале, он доказывал, что представители, так называемых, «низших» рас в своем строении и психической организации имеют больше сходных черт с обезьянами, чем представители «высших» рас. Д. Н. Анучин выдвинул предположение, что легенды многих народов земли, выводящих свои родословные от различных животных, являются не вымыслом, а имеют под собой реальную почву — факт древнейшего скотоложеского соития представителей этих племен с животными. В этой связи Д. Н. Анучин писал: «…можно сказать, что мысль о возможности близкого родства или взаимного перехода между человеком и обезьянами пользуется довольно значительным распространением как среди полудиких народов, так и среди культурных, с тою лишь разницей, что в последнем случае такое обезьянье происхождение приписывается обыкновенно или более грубым племенам, или же отдельным фамилиям». Данная антропологическая трактовка этнографических преданий быстро нашла своих последователей из академической среды не только в России, но и за ее пределами. В 1876 году Д. Н. Анучин публикует сразу несколько фундаментальных работ: «Этнографические очерки Балканского полуострова», «Этнографические очерки Сибири. Русско-сибирская народность», «Как люди себя украшают и уродуют». К этому же раннему периоду его творчества принадлежат исследования о так называемых «дивьих людях», предвосхищающие современные изыскания о снежном человеке.

Молодая русская антропология была на подъеме, что вызвало желание крупного российского фабриканта и владельца железных дорог К. Ф. фон Мекка вложить 25000 рублей на учреждение первой в России кафедры антропологии. 8 октября 1876 года Министерство народного просвещения разрешило учредить эту кафедру при физико-математическом факультете Московского Университета. Впоследствие она длительное время содержалась на проценты от капитала мецената фон Мекка. В 1878 году Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии получило приглашение принять участие в антропологической секции Парижской всемирной выставки. Вскоре А. П. Богданов объявил, что русская антропологическая коллекция полностью соответствует требованиям, предъявляемым дирекцией выставки. В Париже Д. Н. Анучин подал заявку председателю антропологического отдела выставки академику Арману де Катрфажу (1810–1892) о необходимости выделения России для демонстрации ее коллекции отдельного павильона площадью не менее чем в 280 квадратных метров, что вызвало сенсацию во всем научном мире. Ни одна другая делегация не имела подобных запросов. Несмотря на это, А. де Катрфаж заверил Д. Н. Анучина, что экспозиции России будет предоставлено на выставке столько места, сколько пожелают ее представители, причем даже в ущерб другим странам.

Русская антропологическая секция, представленная на Парижской всемирной выставке в 1878 году, состояла из следующих разделов, предусмотренных программой: общая антропология и краниология (бюсты, маски, портреты племен, образцы волос, скелеты, черепа, слепки мозгов); доисторическая археология (модели доисторических монументов, жилищ, могил, каменные, костяные и бронзовые орудия); этнография Европы (этнографические карты, статуэтки, фотографии и рисунки расовых типов населения в национальных костюмах, бытовые сцены); медицинская география (расовые и этнические вариации болезней, миграция эпидемий); преподавание антропологии (приборы для расовых измерений, наглядные пособия, план организации антропологических музеев, лабораторий, курсов, программы и научные сочинения по всем разделам антропологии, включая и расовую проблему).

Огромным успехом на выставке пользовалась экспозиция из бюстов, манекенов и масок всех расовых типов народов, населяющих Российскую Империю. Ничего подобного по широте охвата и достоверности не было представлено ни одной другой страной. Глава французской антропологической школы профессор Поль Брока (1824–1880) официально заявил, что «русский и французский методы расовых измерений вполне удобосравниваемы и могут взаимно дополнять друг друга». Французское правительство присудило Д. Н. Анучину почетный знак Академии наук и степень oficer d'Academie.

Во время проведения выставки в Париже состоялся Антропологический конгресс, который проходил в залах дворца Тронадеро. А. П. Богданов был избран вице-президентом конгресса, а Д. Н. Анучин вошел в состав совета. Результат, полученный от участия представителей молодой русской антропологической школы на выставке и конгрессе превзошел все ожидания. Д. Н. Анучин сразу же по окончании конгресса был приглашен на юг Франции для участия в раскопках курганов, гротов и дольменов, а следующий Антропологический конгресс 1879 года было решено провести в Москве.

В 1880 году Дмитрий Николаевич Анучин защитил докторскую диссертацию на тему «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам». В 1885 году в Московском Университете он начал читать курс лекций по антропогеографии, исследуя «распределение человеческих рас по земному шару», а в 1889 основал журнал «Этнографическое обозрение» с целью, как он сам указывал, «сведения воедино разбросанных сведений о различных инородцах и частях русского населения». В 1898 году под редакцией Дмитрия Николаевича вышло в свет руководство по доисторической археологии профессора чешского университета в Праге Любора Нидерле «Человечество в доисторические времена». В предисловии Д. Н. Анучин подчеркнул, что «все более становится очевидной культурная связь Запада с Востоком и многообразное влияние последнего на рост и развитие культурных элементов Западной Европы». В 1899 году он прочел специальный доклад под названием «Африканский элемент в природе Пушкина», а в 1900 принял деятельное участие в создании «Русского антропологического журнала», который сыграл важную роль в становлении науки о расах не только в России, но и во всем мире.

Будучи по природе своей страстным пропагандистом и неустанным организатором науки, в 1902 году выступил на VIII съезде Общества русских врачей с докладом «О задачах и методах антропологии». Уже на склоне лет, в 1922, он опубликовал большую работу по эволюционной теории «О происхождении человека».

Научное наследие Дмитрия Николаевича Анучина огромно, он внес заметный вклад в развитие не только антропологии, но и географии, климатологии, ботаники, зоологии. Его творческий путь широко отражен в ряде посвященных ему монографий. Нас же, в контексте становления самобытной русской расовой теории, больше всего будет интересовать его докторская диссертация «О некоторых аномалиях человеческого черепа и преимущественно об их распространении по расам» (М., 1880).

Эта работа по праву до сих пор считается шедевром краниологии — науки, изучающей расовые различия в строении черепа людей. Основываясь на богатейшем международном опыте, а также на результатах собственных практических наблюдений, он создал интереснейшее научное исследование с глубочайшими, далеко идущими обобщениями, правоту которых мы без особого труда можем наблюдать и по сей день.

Изложение своей концепции Д. Н. Анучин начинает с птериона — небольшого участка поверхности черепа, на каждой из боковых сторон которого, в височной ямке, сходятся четыре кости: лобная, теменная, височная и основная. Следует оговориться, что мы не будем вдаваться в детали краниологического анализа, всецело доверяя авторитету маститого ученого, и поэтому считаем вполне уместным ограничиться выводами, сделанными в этом обстоятельном сочинении. Участок птериона является хорошим расово-диагностическим маркером, ибо различные виды его аномалий в частотном отношении у больших человеческих рас имеют 4–8 кратную разницу. Столь существенные различия наглядно показывают, что представители основных человеческих рас крайне несходны по темпам динамического роста соответствующих участков черепа, а также и самого головного мозга, ибо еще классической школой антропологии Иоганна Фридриха Блюменбаха (1752–1840) было выявлено, что именно развитие мозга задает формирование черепа человека, но никак не наоборот. Один из ее представителей Сэмюэль Томас Зоммеринг (1755–1830) писал: «Надо полагать, что природа формирует черепные кости так, чтобы они могли приспособиться к мозгу, но не наоборот».

В частности, лобная и височная кости покрывают именно те участки мозга, что ответственны за высшие психические функции и абстрактное мышление. Но именно у представителей так называемых «низших» рас их развитие завершается быстрее, чем у представителей «высших» рас, что находит соответствующее отражение в преждевременном срастании этих костей. Частота тех или иных аномалий птериона, по Анучину, находится в прямом соответствии с интеллигентностью расы как таковой. Ускоренная программа развития этих фрагментов мозга у «низших» рас позволяет соответствующим костям черепа быстрее зарасти, что и находит отражение в их культурной отсталости.

Из всех остальных аномалий черепа, каковых насчитывается значительное количество, наиболее показательным в плане социальной антропологии является метопизм. Под метопизмом понимают шов, образовавшийся на месте соединения дух половин лобной кости. Этот лобный шов зарастает у большинства новорожденных младенцев, но у некоторых индивидов сохраняется на всю жизнь. Вот именно эта-то аномалия черепа и является прекрасным расово-диагностическим и, как следствие, социокультурным маркером. Именно лобные доли мозга, отвечающие за высшие проявления человеческой психики и интеллекта, у некоторых индивидов в процессе начальной фазы роста оказывают повышенное давление на соответствующие отделы лобной кости, раздвигая их, что, в свою очередь, и вызывает появление лобного шва под названием метопизм. Многие современные либерально настроенные антропологи тщетно пытаются затемнить ситуацию в этом достаточно ясном вопросе, ибо развитие фрагментов черепа протекает в соответствии с законами такой точной инженерной дисциплины, как сопротивление материалов. И никакие гуманистические спекуляции не смогут стереть физическую границу, разделяющую «низшие» и «высшие» расы. По наблюдениям Анучина, метопические, то есть с лобным швом, черепа имеют вместимость на 3–5 % большую, по сравнению с обыкновенными. Далее, анализируя частоту возникновения метопизма у разных рас и народов, он делает такой вывод: «Таблица результатов наблюдений показывает, что у европейцев лобный шов встречается много чаще, чем у других рас. В то время, как для различных серий европейских черепов процент метопизма найден варьирующим от 16 до 5, серии черепов низших рас в большинстве случаев имеют только 3,5–0,6 процентов. Известное соотношение существует, по-видимому, между наклонностью к метопизму и интеллигентностью расы. Мы видим, например, что во многих расах более интеллигентные племена представляют больший процент метопических швов. У высших представителей монгольской и белой рас он выражается цифрой, по крайней мере в 8–9 раз большею, чем у австралийцев и негров».

Эти заявления одного из мэтров русской антропологии никак не могут быть отнесены к категории расистских, ибо Институт Антропологии Академии наук Российской Федерации сегодня гордо носит имя Дмитрия Николаевича Анучина, а вышецитированная работа является его докторской диссертацией.

Таким образом в антропологии возникла целая самостоятельная теория эксцентрического давления мозга, призванная объяснить сам факт неравномерности распределения метопического шва у различных рас, на основе их неодинаковой природной интеллектуальной одаренности. Сторонники этой концепции считают, что причиной метопизма является усиленное давление мозговых полушарий на стенки черепа, в особенности на лобную кость, что и создает в результате препятствие для своевременного зарастания лобного шва. На основе статистических данных было сделано обобщение, согласно которому индивиды с сохранившимся лобным швом обладают большей массой мозга, причем это увеличение является не только абсолютным, но и относительным, то есть не связанным с увеличением размеров тела. Сохранение лобного шва, в свою очередь, проявлялось в более высоком уровне психических и интеллектуальных способностей данных индивидов. Давление растущего мозга, генетическая программа которого рассчитана на длительный рост, приводит к образованию лобного шва, называемого метопизмом. Мозг, развивающийся по укороченной программе, дает гораздо меньшую вероятность его возникновения. Именно по этому признаку расы и можно подразделить на «высшие» и «низшие».

Один из классиков немецкой антропологии Рудольф Вирхов (1821–1902) высоко оценил открытие, сделанное Анучиным, и широко его пропагандировал. По его инициативе Немецкое антропологическое общество проделало огромную работу по изучению территориального распределения аномалий швов черепа у европейского населения, в результате чего и была создана знаменитая «Карта распространения метопизма в Европе». Шведский антрополог, профессор Стокгольмского университета Вильгельм Лехе (1850–1927), определил наличие высокого процента метопического шва у «высших» рас как «критерий умственного превосходства». Позднее, когда уже в Третьем Рейхе была создана антропометрическая система дифференциации «высших» и «низших» рас, то в основе ее были заложены выводы из докторской диссертации Дмитрия Николаевича Анучина.

Александр Людвигович Рава

Митрофан Алексеевич Попов

Владимир Алексеевич Бец

Проблемой скорости направления зарастания черепных швов в контексте расовой диагностики активно занимались такие крупные отечественные антропологи как Владимир Алексеевич Бец, Митрофан Алексеевич Попов, Александр Людвигович Рава.

Основоположник русской антропологии Анатолий Петрович Богданов еще в 1865 году отмечал: «Известно, например, что у негров окостенение и спайка швов черепа происходит гораздо раньше, чем у белых; что у последних спайка всего чаще начинается швами задней доли черепа, тогда как у негров обыкновенно она проявляется прежде всего на передних швах и потом уже переходит на задние. Важность этих признаков, имеющих следствием более раннюю или позднюю остановку роста той или другой частой мозга, очевидна для каждого, в особенности если принять в соображение, что человек составляет единственный пример в ряду существ, у которых мозг продолжает расти и после юности. Если время и порядок последовательности окостенения швов черепа изменяются по расам, то становится весьма вероятным, что изучение окостенения реберных или грудных хрящей, хрящей гортани, позвоночника и даже таза, даст этнические различия».

Профессор Иван Алексеевич Сикорский

(1842–1919)

Профессор Иван Алексеевич Сикорский (1842–1919) в своей монографии «Всеобщая психология с физиогномикой» (Киев, 1904) аналогично утверждал: «Черная раса принадлежит к наименее одаренным на земном шаре. В строении тела ее представителей заметно более точек соприкосновения с классом обезьян, чем в других расах. Вместимость черепа и вес мозга черных меньше, чем в других расах, и соответственно тому духовные способности развиты меньше. Негры никогда не оставляли большого государства и не играли руководящей или выдающейся роли в истории, хотя были в отдаленные времена гораздо больше распространены численно и территориально, чем впоследствии. Наиболее слабую сторону черного индивидуума и черной расы составляет ум: на портретах всегда можно заметить слабое сокращение верхней орбитальной мышцы, и даже эта мышца у негров анатомически развита значительно слабее, чем у белых, между тем она является истинным отличием человека от животных, составляя специальную человеческую мышцу».

Русский исследователь В. А. Мошков, работавший в области расологии, в книге «Новая теория происхождения человека и его вырождения» (Варшава, 1907) писал: «По своим душевным способностям негритенок не уступает белому ребенку, он так же способен к учению и так же понятлив, как белый. Но как только наступает роковой период возмужалости, то вместе со сращением черепных швов и выступанием вперед челюстей у них наблюдается тот же процесс, как у обезьян: индивидуум становится неспособен к развитию. Критический период, когда мозг начинает склоняться к увяданию, наступает гораздо раньше у негра, чем у белого, именно за это говорит более ранее срастание швов черепа у негра».

В общественной жизни мы наблюдаем подтверждение следующего правила: чем «ниже» с эволюционной точки зрения социальная или расовая группа, тем быстрее происходит сращение швов на черепе у ее представителей и тем быстрее прекращается у них запрограммированное развитие мозга, что является одной из основных причин их антисоциального поведения при попадании в лоно распространения другой, более «высокой» расы.

Пронаблюдав, как проявляются антропологические данные в области социологии можно обнаружить, как различия в физическом строении рас сказываются и на судьбе государств. Книга русского ученого А. М. Фортунатова «Материалы к вопросу о последовательности и порядке закрытия черепных швов у инородцев России» (С.-Петербург, 1889) служит тому прекрасным свидетельством. В ней автор пишет: «Вес мозга у высших рас увеличивается за 40 лет, за тем остается почти без изменений до 50 лет и потом начинает уменьшаться. Чем сильнее функционирует мозг, тем позже наступает зарастание швов на черепе. У различных рас эти черепные швы зарастают неодновременно. Эту неодновременность следует ставить в связь со способностью к развитию мозга и сложностью швов. В низших расах, наименее способных к совершенствованию, швы менее сложны и очень рано сглаживаются; иногда они исчезают более или менее вполне от 30 до 40 лет. У рас более совершенных они сохраняются далее и сглаживаются гораздо позднее». По наблюдениям автора, у великорусов зарастание швов черепа начинается в 40 лет и более. Помимо времени зарастания швов важнейшим показателем общего развития расы является и порядок закрытия черепных швов, что и явствует из самого заглавия книги Фортунатова, в которой он писал: «У белого племени швы начинают зарастать с заднего отдела, тогда как у негра они закрываются сначала в передней части, то же самое наблюдается у идиотов, принадлежащих к белой расе. На черепах инородцев России закрытие швов идет и в том, и в другом направлении: и спереди назад (в 2/3 случаев) и сзади наперед (в 1/3 случаев)».

На основе всего вышеизложенного совсем не трудно сделать вывод, почему «многонациональная», как нам об этом ежедневно вещают демократические обществоведы, Россия все же основана именно русскими, а не каким-либо другим племенем. Российская Империя, так же как до этого Великая Русь, основана великорусским племенем, у которого в силу его наследственно обусловленных расовых признаков сам процесс и очередность зарастания черепных швов происходит по модели свойственной «высшей» расе, в то время как у «инородцев России» преобладает модель, позволяющая отнести их преимущественно к «низшим» расам.

Этот антропологический принцип мы без труда можем обнаружить в истории любой великой империи и любой великой цивилизации. «Высшие» расы создают — «низшие» уничтожают. Судьба народов, принадлежащих к данным базовым расовым типам, обусловлена самим наследственным принципом развития их мозга и не поддается никакому культурно-просветительскому вмешательству извне. Мировая история является по сути химической реторной, осуществляющей возгонку «высших» элементов и осаждение «низших».

Со времен распада Советского Союза было выдвинуто множество самых разнообразных версий этого эпохального исторического события. Мы вовсе не намерены ни с кем полемизировать. С точки зрения вышеизложенных фактов все выглядит достаточно тривиально. Государственно-политическое образование СССР — преемник Российской империи — распалось именно тогда, когда численность государствообразующего народа — русских — упала до половины общей численности народонаселения. В ближайшее время подобная участь ожидает США, где белое государствообразующее большинство скоро также окажется в меньшинстве. Принадлежность к государствообразующей нации — понятие не социокультурное и не мистическое, а расово-биологическое, измеряемое по множеству параметров, но более всего проявляемое в весе, сложности устройства и эволюционной ценности мозга ее представителей.

Государь Император Александр II

Великий Князь Константин Николаевич

Митрополит Московский и Коломенский Макарий

Сила и оригинальность молодой русской расовой науки были признаны всем мировым академическим сообществом, а нестандартность применяемых отечественными учеными методик, в совокупности с обилием доказательного этнографического материала со всех концов необъятной Российской империи, произвели буквально гипнотическое воздействие на коллег из-за рубежа. Эффект от участия русской антропологической делегации на Международной выставке в Париже в 1878 году был грандиозным: возникла мода на русскую расовую теорию, имена русских ученых были у всех на слуху. Образовалось и оформилось движение за проведение крупного международного форума антропологов в Москве. Многие научные и общественные организации, поддержанные также правительством, в лице самого Государя Императора Александра II, и Русской Православной Церковью предприняли усилия, направленные на достойное проведение этого форума.

Все антропологические общества Европы заранее получили официальные приглашения к участию в Антропологической выставке в Москве, которая была проведена с 3-го апреля по 31 августа 1879 года в помещении огромного Манежного комплекса у Красной площади.

Фасад павильона антропологической выставки в Манежном комплексе в Москве. 1879 г.

Председателем выставки был избран А. П. Богданов. Ее почетным председателем был Его Императорское Высочество Великий князь Константин Николаевич. В организации выставки принимал участие его сын — Великий князь Константин Константинович, московский генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков и президент Императорского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии Г. Е. Щуровский. На выставке, помимо общей экспозиции были представлены экспонаты из частных коллекций, в том числе и из собрания цесаревича Александра — будущего Императора Александра III. Выставку посетили и благословили Его Высокопреосвященство Макарий, Митрополит Московский и Коломенский, а также Высокопреосвященный Анфим, Митрополит Болгарский. Митрополит Макарий внимательно изучил многочисленные стенды с расовоизмерительными приборами и черепами, после чего официально заявил, что расовые измерения инородцев, населяющих Российскую империю, являются богоугодным делом.

Размах и наглядность экспозиции сразу же поражали посетителей выставки. Все гигантское помещение Манежного комплекса было превращено в своего рода расово-антропологический театр. Диковинные растения, минералы, гроты, фрагменты скал, старинные погребения со скелетами и утварью, будто декорации, должны были создать у зрителей иллюзию проникновения в глубь времен человеческой истории. А на фоне гигантских чучел мамонтов и динозавров, возле пещер мирно разгуливали многочисленные «инородцы» в национальной одежде и разыгрывали сцены из бытовой жизни. Были представлены лопари, вогулы, самоеды, московские цыгане, татары, афганцы, австралийцы и различные метисы, а также волосатые люди, татуированные человек и готтентотская венера. Ошарашенные всем этим натуралистическим разнообразием посетители могли перевести дух и обменяться впечатлениями в ресторане под звуки оркестра, расположившегося на фоне старинного дольмена. Центральную часть экспозиции составляли библиотека, зарубежные этнографические коллекции и отдел расово-антропологической фотографии со специальным стендом «История русского типа».

Самоеды и другие Сибирские инородцы

Австралийцы

Лопари

Задолго до проведения выставки всем светилам мировой антропологии рассылались предложения с просьбой назвать инородцев, каких бы они хотели увидеть живьем и собственноручно обмерить. Неутомимый Рудольф Вирхов изъявил желание лицезреть вогулов, каковые и были выписаны целым семействам из под Архангельска благодаря усилиям тамошнего губернатора. По прибытии в Москву, как и иных инородцев, их разместили для проживания в столичном зоосаде.

Все эти факты вовсе не нужно истолковывать, как своего род глумление над малоразвитыми племенами и попрание прав личности. Напротив на выставке царила атмосфера либерализма И общедоступности всех видов антропологической информации, в том числе и на ее устроителей и многочисленных гостей. Так в ходе выставки можно было приобрести издания, содержащие сведения о научных заслугах маститых антропологов, а также данные об их расовом типе. Например, в конце биографии Габриэля де Мортилье значилось: «Брахицефал, его головной указатель — 82,9; продольный диаметр 194 мм.; широтный — 161 мм.». Расовый диагноз на Поля Топинара вообще заканчивался такой красноречивой сентенцией: «С антропологической точки зрения Топинар брахицефал, волоса и глаза коричневые, рост 1 м. 65 см., нос выдающийся, тип смешанный, может быть, итальяно-лигурийский».

Так что, как видите, многочисленные инородцы, позировавшие на стендах выставки в качестве живых наглядных пособий, доказывающих самим своим существованием те или иные постулаты расовой теории, были уравнены в правах с авторами этих концепций. А стороннему наблюдателю было предоставлено право спокойно и обстоятельно во всем разобраться самому.

Всего выставку за пять месяцев ее работы посетили свыше 80.000 человек. С 27-го июля по 2-ое августа в рамках выставки состоялся Международный Антропологический конгресс, в работе которого приняли участие ведущие ученые из Франции, Германии, Австрии, Швеции, Италии, Англии, Дании, Голландии, Испании. Наиболее представительной оказалась французская делегация в лице таких именитых ученых, как Арман де Катрфаж, Поль Брока, Поль Топинар, Гюстав Лебон, Габриэль де Мортилье, Карл Евгений Уйфальви.

Многие торжественные заседания проходили в знаменитом московском ресторане «Славянский базар». Во время открытия конгресса глава французской делегации профессор Арман де Катрфаж, избранный его президентом, провозгласил следующий тост: «Дамы и господа» На всех собраниях, подобных нашему, везде существует правило, одинаково уважаемое как монархистами, так и республиканцами, чтобы первый тост был провозглашаем Президентом собрания за Главу государства. В качестве президента сегодняшнего заседания я имею честь предложить Вам тост за его Величество Императора Александра Второго. Наш съезд много обязан Ему, и Он имеет право на нашу глубокую благодарность. Общество Любителей Естествознания встретило много затруднений при организации выставки, не имевшей себе ничего подобного прежде в России. Оно действовало как частное учреждение и имело дело с рядом фактов и идей, которых опасаются еще многие. Если эти затруднения были устранены, если Общество получило возможность устроить свою выставку, иметь и помещение, и средства, то оно прежде всего обязано этим Высокому Покровительству Государя Императора. Господа! Государь, покровительствующий частной инициативе, сочувственно отзывающийся на такие предприятия, перед которыми отступают еще даже некоторые передовые умы, имеет несомненное право на глубокую благодарность от всех людей науки и прогресса. За здравие Его Величества Императора Александра Второго».

Гости Московской международной антропологической выставки.

1 — де Катрфаж, 2 — Брока, 3 — де Мортилье, 4 — Топинар, 5 — Уйфальви, 6 — Шантр, 7 — Лебон, 8 — Гами, 9 — Мажито

Профессор Поль Брока провозгласил второй тост за Почетного Председателя выставки Его Императорское Высочество Великого князя Константина Николаевича. Профессор Габриэль де Мортилье провозгласил третий тост за господина Министра Народного Просвещения графа Д. А. Толстого.

В ходе Конгресса было прочитано множество докладов, многие из которых представляют непреходящий научный интерес, ввиду ясности анализа фактического материала. Также было установлено тождество целей русской и европейских национальных расово-антропологических школ, поэтому в своем заключительном выступлении профессор Поль Топинар еще раз много поблагодарил августейших особ за поддержку науки и заявил: «К счастью, дамы и господа, Франция и Россия идут одним путем в краниологии, и здесь я вижу перед собой только людей, сочувствующих моему предложению: несогласные отсутствуют на нашем съезде». Его поддержал и Габриэль де Мортилье: «Благодаря ученым силам Москвы Россия отлично представлена на нашем конгрессе и оказала существенную услугу нашей науке».

По окончании Конгресса 5 августа 1879 года, в воскресенье, с предварительного разрешения и благословения Его Высокопреосвященства Митрополита Макария русские и иностранные ученые посетили Троице-Сергиеву Лавру. На торжественном обеде, устроенном по случаю приезда делегатов Антропологического конгресса, хор монахов пел «Многолетие Государю Императору», а Арман де Катрфаж провозгласил следующий тост: «Народ, который живет патриотизмом и религией, может творить чудеса. Предлагаю тост за русское духовенство, которое упрочивает эти высокие чувства в русском народе».

Обо всем этом сегодня вы не сумеете почерпнуть информацию ни в официальных публикациях по истории русской антропологии, ни в многочисленных современных панегирических книгах о русском самодержавии, ни в новейших толкованиях православия дореволюционного периода. Это эпохальное событие, полное расово-идеологического смысла, оказалось умышленно выведенным за рамки не только русской, но и мировой истории.

Но сегодня, опираясь на обнаруженные нами в библиотеке в свободном доступе материалы — более чем триста томов «Известий Императорского общества любителей естествознания и антропологии и этнографии» мы берем на себя смелость утверждать следующее. Именно Россия стала первой страной, в которой был достигнут синтез передовых научных расовых изысканий, патриотизма монаршей власти и благословения христианской церкви. Все это единение ипостасей сегодня белой расы получило официальное признание и публичное освещение. Ни в Европе, ни в Америке тогда подобной ситуации не существовало. Ни в этом ли кроется разгадка мотивов покушения на царя Александра Второго? Достаточно поверхностного изучения истории тюрьмы и каторги Российской империи, чтобы понять, что тогда действительно наказывали только биологически неполноценных людей. Человек чистой породы, наделенный здоровыми инстинктами и испытывающий религиозное благоговение перед ликом своих предков, получал свободу трудиться на благо Отечества, царя и народа. Именно в этом, а не в абстрактных утопиях равенства, своеволия и безответственности, пропагандируемых творцами «общечеловеческих ценностей» и заключена основная мораль расовой теории. Все эти нечаевы и каракозовы, народовольцы и социал-революционеры — всего лишь маргинальные элементы с отягощенной наследственностью, своевременно не удаленные из русской жизни по излишнему аристократическому великодушию Русского Царя. Магистраль жизни расы — это нескончаемый и вечной обновляющийся водопад поколений, где потомок — всегда плоть от плоти и кровь от крови предков. И к чести русских монархов, равно как и иерархов русской церкви, нужно признать, что они первыми оценили реальное значение и своевременность возникновения антропологической науки, способной показать это наглядно. Именно это чистое и непреклонное понимание истины со стороны русской национальной элиты и вызвало столь сильную ненависть недочеловеков, устроивших впоследствии кровавый шабаш большевизма.

Данная точка зрения на ключевые явления русской истории рубежа XIX и XX веков является оригинальной концепцией автора, и пока еще не разработана в официальной науке.

В качестве иллюстрации данного тезиса можно привести любопытнейший рассказ Поля Брока, который прозвучал кулуарно в ходе конгресса, а позднее нашел свое описание в вышеупомянутых нами источниках. Он поведал о тех препонах и трудностях, которые сопровождали его все время, пока он занимался организацией первого в Европе Антропологического общества. Министр Народного Просвещения и Префект Парижа несколько лет саботировали эту инициативу, отсылая друг другу прошения Брока с просьбой о регистрации общества. Наконец вмешательство группы профессоров из департамента полиции привело к тому, что господину Брока разрешили собирать у себя дома 18 членов общества под личную ответственность и — под надзором полицейского агента, обязанного докладывать обо всем происходившем начальству. Причем господину Брока было поставлено на вид, что разрешение может быть тотчас аннулировано, как только на собрании затронут темы, касающиеся богословия, политических или социальных вопросов. Лично для председателя это было особенно невыносимо, поскольку он был представителем школы, так называемых полигенистов, отрицавших видовое единство человечества. А это, в свою очередь, могло быть расценено как посягательство на библейский миф о происхождении рода человеческого от одной пары людей.

Обратите внимание, что все это происходило в так называемой республиканской Франции — стране победившей демократии, в то время как в монархической России — «тюрьме народов» — даже члены императорской фамилии почитали за честь поддерживать научные инициативы русских антропологов. Теперь становится совершенно ясно, почему так истово и рьяно французские антропологи провозглашали тосты за русского царя, ибо они первыми осознали, что демократия не имеет никакого отношения к свободе мысли.

Однако, вновь вернемся к научной стороне темы.

При всей молодости антропологии рубежа XIX-XX веков, ученые того времени установили, что форма черепа ребенка напрямую связана с особенностями строения таза его матери — они должны соответствовать друг другу в целях отсутствия патологии при родах. Смешение рас неизбежно приводит к тому, что строение таза матери одной расы не соответствует форме черепа смешанного младенца, несущего черты отца другой расы, что ведет к осложнениям при родах и сказывается на жизнеспособности потомков обеих исходных рас. Природа здесь действует в строгом соответствии с обыкновенной механикой. Форма черепа младенца по расовым показателям должна подходить к расовым показателям таза матери, как болт к гайке. Любое несоответствие ослабляет так называемую «механическую прочность» расы и ее «износоустойчивость» виток за витком, от поколения к поколению. Поэтому чистота расы — первое и главное условие ее воспроизводства, смешение же рас неизбежно ведет к вырождению.

Из русских классических работ на эту тему лучше всего вспомнить сочинение М. И. Лутохина «Исторический обзор литературы о расовых различиях таза» (М., 1899). В начале автор приводит мнение известных антропологов Поля Брока, Поля Топинара и Сэмюэля Томаса Заммеринга, сравнивавших таз «низших» рас с тазам обезьян. Франц Прюнер-Бей, в силу наглядности и точности признака, вообще предложил отказаться от классификации рас по строению черепа и перейти на классификацию рас по форме таза. Раздел антропологии, занимающийся изучением расовых различий по тазу, называется пельвиметрией. В заключении Лутохин пишет: «В этом очерке я упоминал о взглядах авторов на причину очень резкой разницы в строении женского таза разных рас, как на результат принаравления до некоторой степени тазового кольца к головке новорожденного. Много есть данных в пользу того, что при метисации роды текут гораздо труднее, иногда становятся невозможными».

Подобные выводы подтверждал и другой русский расолог Владимир Александрович Мошков в своей монографии «Новая теория происхождения человека и его вырождения» (Варшава, 1907): «Акт рождения, вполне естественный для каждого животного чистой породы, должен бы быть таким же и у человека, то есть безболезненным, как и все другие физиологические отправления. Женщины низших рас переносят роды очень легко, иногда даже без всякой боли и только в весьма редких случаях умирают от родов. Но нельзя сказать того же о женщинах низших рас, рождающих от белых отцов. Так например, об индианках сообщают, что они часто умирают при разрешении от бремени ребенком смешанной крови от белого отца, между тем как чистокровные дети у них же легко рождаются. Многие индианки очень хорошо осознали опасность беременности от белолицего и потому, во избежании ее, предпочитают своевременно устранять последствия скрещивания плодоизгоняющими средствами».

Классическая русская расология той эпохи, равно как и иные европейские научные школы придерживалась твердого правила: все данные, в том числе и косвенные, найденные при исследовании черепа, могут иметь существенное значение лишь постольку, поскольку они находятся в определенной зависимости от тех или иных особенностей строения мозга.

Исследовать строение мозга с точки зрения его расовой принадлежности первым начал известный русский антрополог Дмитрий Николаевич Зернов (1843–1917). Его работа с характерным названием «Извилины мозга, как племенной признак» была опубликована в 1873 году, а в 1877 она уже выпустил фундаментальную монографию «Индивидуальные типы мозговых извилин у человека». В 1887 появилась его книга «По вопросу об анатомических особенностях мозга интеллигентных людей». Во всех его сочинениях есть четкое морфологическое описание строения мозга «высших» и «низших» типов, причем не только на уровне отдельных индивидов, но и больших расово-этнических общностей.

Фундаментальная работа Н. В. Гильченко «Вес головного мозга и некоторых его частей у различных племен, населяющих Россию» (М., 1899) также подчинена решению этой глобальной проблемы. Ясность и доказательность изложения, обилие статистического материала делают это сочинение во многом актуальным и сегодня. Уже из названия видно, что автор мыслил в духе расовой теории, ибо на основе экспериментальных данных было доказано, что у представителей различных рас соответствующие части мозга имеют различные темпы роста, и как следствие — не одинаковый вес, а это в свою очередь и подтверждается вариациями в частоте возникновения аномальных швов на черепе. Наука того времени была предельно логичной и последовательной: «Влияние народности (племени) на вес мозга также несомненно существует, помимо всех прочих уже рассмотренных влияний роста, возраста и пр. Расовые и племенные признаки не изменяются от предков к потомкам. Различия в весе головного мозга, замечаемые в отдельных областях нашего обширного отечества, не могут быть объяснены ни влиянием роста, ни влиянием возраста, а исключительно влиянием народности (племени)».

Крупнейший отечественный специалист той эпохи Р. Л. Вейнберг в работе «О строении мозга у эстов, латышей и поляков. Сравнительно-анатомический очерк» (М., 1899) на базе статистической информации делал вывод: «Мы видим таким образом, что хотя человеческий мозг устроен относительно своей наружной формы, несомненно, по одному плану, общему для большинства человеческих типов, тем не менее, он представляет целый ряд таких признаков, которые заметно разнятся по своей частоте у различных племен человечества или даже свойственны только одним племенам, отсутствуя совершенно у других».

В следующей своей работе «К учению о форме мозга человека» (Русский антропологический журнал, № 4, 1902) Р. Л. Вейнберг в духе программных заявлений ученых той эпохи подчеркивал, что и теоретическая медицина, а равно и антропология, должны подвергнуть всестороннему изучению расовые различия в строении мозга. Исходя из обычного для тех времен чувства гражданского долга и научной объективности, а также племенной солидарности, автор считал необходимым подчеркнуть: «После целого ряда работ, вышедших за последние три десятилетия по самотологии евреев, едва ли может оставаться какое-либо сомнение в существовании среди них особого физического типа, выражающегося не только в своеобразных чертах, так называемой еврейской «физиономии», но в устройстве скелета, в пропорциях черепа и туловища, в особенностях внешних покровов. Резче физических особенностей выступают психологические черты еврейской расы. Те и другие, преимущественно же последние, отражаются, как известно, на развитии центральной нервной системы, или, точнее говоря, являются внешним выражением особого устройства центрального органа психической и физической жизни у данного племени».

Далее были выявлены особенности в организации борозд и извилин у евреев. К числу расово-диагностических особенностей относятся прежде всего направление так называемых Роландовых и Сильвиевых борозд, специфику разделения между лобными и теменными долями, а также многочисленные перерывы и мостики между соседними извилинами, составляющие племенную особенность строения мозга евреев, что и выражается в их повышенной социальной приспособляемости и особом ситуативном чутье, обычно отсутствующем у русских. Великий русский путешественник и этнограф Н. Н. Миклухо-Маклай указывал на эту же совокупность морфологических различий как на характерные расовые признаки, когда ставил опыты на папуасах.

Описывая специфику строения мозга евреев, Р. Л. Вейнберг аналогично подчеркивал: «Таким образом, и в этом случае мы встречаемся с рядом таких особенностей рисунка мозговой поверхности, которые, по нашим и других авторов наблюдениям, несомненно принадлежат к разряду редко наблюдаемых вариантов мозговых извилин и поэтому не должны быть обойдены молчанием при сравнительно-расовом исследовании человеческого мозга». Именно у евреев чаще всего наблюдается аномалия срастания Роландовых и Сильвиевых борозд. К числу специфических черт следует отнести также и форму обонятельной борозды у евреев. С древнейших времен известно, что все расы и племена имеют свой специфический запах, ведущий свое происхождение еще с этапа дочеловеческой истории развития. Не случайно поэтому отделы мозга, ответственные за обоняние, имеют самое древнее происхождение с эволюционной точки зрения и их развитие предшествовало всем формам психической деятельности. Вряд ли нужно пояснять, сколь велико значение запахов в животном мире. Поразительным образом оказывается, что и в мире людей их значение велико, хотя и не всегда осознается в полной мере. Парфюмы, притирания, благовония, духи разных народов также имеют расовые различия, поскольку призваны скрашивать природный запах своих хозяев. Терпкие духи южан, вызывающие справедливое отвращение у представителей нордической расы, в этом плане являются отличной иллюстрацией биологии культурно-исторического генезиса народов.

Еще более откровенен и последователен был другой расовый антрополог А. С. Аркин в своей статье «О расовых особенностях в строении мозговых полушарий человека» (Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова, книга 3–4, 1909). Помимо вышеуказанных расовых признаков, он выводил новые: «Средняя лобная борозда представляет собою борозду, которая в большей степени, чем другие борозды головного мозга, подвержена изменениям и у представителей различных рас имеет различные очертания». Кроме того, основываясь на огромном зарубежном материале, А. С. Аркин на протяжении всей статьи говорит о «мозгах, богатых извилинами, которые как известно, считаются более совершенно устроенными».

Принципиальным же открытием А. С. Аркина в данной статье может считаться заключение о том, что «наиболее характерные расовые отличия отмечены в области ассоциативных центров». Эти центры имеют сравнительно более позднее развитие по сравнению с другими участками мозга. В них также легко читаются внешние морфологические различия строения мозга у представителей «высших» и «низших» рас. Постижение чужой, и в равной мере созидание своей собственной, культуры тесно сопряжено с развитием этих ассоциативных центров. Язык конкретной культуры, ее стиль, известная утонченность или, напротив, варварская грубость, глубина и чистота переживаний, свойственных ей, имеют таким образом ясные физические очертания. Большинство суждений о культуре, высказываемых сегодня идеалистически и абстрактно мыслящими культурологами, не стоят и одного приговора анатома средней руки, способного после короткой операции наглядно показать, что от данных конкретных мозгов и ожидать было нельзя высокой культуры. Вывод в работе А. С. Аркина прост и убедителен: «Расовые различия в строении головного мозга имеют излюбленные борозды и извилины, где они проявляются более часто и рельефно».

Два ведущих вышеупомянутых отечественных специалиста по вопросам строения мозговых извилин — Р. Л. Вейнберг и А. С. Аркин были евреями по национальности, что автоматически снимает с нас все возможные обвинения в пропаганде расизма и антисемитизма, ибо их работы наравне с другими составляют золотой фонд русской академической антропологии, в адрес которой никто никогда не выдвигал подобных обвинений.

В силу того, что расовая теория представляет собой проекцию естественных наук и наук гуманитарных, то имеет смысл показать, как именно лучшие представители последних использовали достижения антропологов в объяснении причин и факторов исторического развития общества.

Одним из первых на службу расовой теории поставил открытия, свидетельствующие о неравенстве строения нервной системы у представителей различных рас замечательный русский историк Николай Иванович Кареев (1850–1931). По сути он подхватил и развил идеи так рано ушедшего из жизни Степана Васильевича Ешевского. Его работа «Расы и национальности с психологической точки зрения», вышедшая еще в 1876 году, является весьма показательной в этом плане. Обладая огромным запасом эрудиции, автор, объединяя, систематизирует данные мифологии и сравнительной лингвистики, чтобы показать принципиальные различия в организации арийцев и семитов.

Н. И. Кареев выводит изначальный политеизм арийцев и семитов из особенностей физиологии их строения, подчеркивая первостепенную важность фактора наследственности. Среда весьма незначительно, по его убеждению, влияет на стиль эмоциональных переживаний расы, ее философские, религиозные взгляды, а также на специфику художественного творчества и тип хозяйственных отношений. «Пустыня всегда монотеистична», — повторяет он утверждение известного французского религиоведа Эрнеста Ренана, из чего и делает закономерный вывод о природной нетерпимости семитов ко всем иным формам религиозного миросозерцания. Поэзия, драматургия, музыка, метафизическая философия — следствия деятельности природного политеистического ума, и именно поэтому они так слабо развиты у семитов. Неразвитость изобразительных искусств семитов, также является следствием бедности пустынной природы из которой они вышли.

Н. И. Кареев в своей многотомной монографии «Основные вопросы философии истории» (М., 1887) целый том посвятил всестороннему рассмотрению принципов социологии на биологической основе, где писал: «Природа скачков не делает: между высшими животными и высшими расами человечества мы видим расы низшие, которые ведут очень однообразную жизнь (первобытная культура) и в пространстве и во времени».

Особое значение этой работе Кареева придает то, что в ней он одним из первых разграничил понятия расы и нации, чем и устранил путаницу в исторической науке: «Национальность не следует смешивать с расой, а тем более с породой. Вследствие дискретности общества между породами, расами, культурными группами, не достигшими самосознания, нациями и политическими организациями могут существовать самые разнообразные отношения: совпадение национальности с государством, национальность, разделенная на многие государства, государство, состоящее из разных национальностей; только первый случай представляет из себя равновесие, во втором случае мы видим стремление к объединению, в третьем — стремление к сепаратизму. Таковы могут быть и отношения между национальностью и расой: то мы имеем совпадение национальности с расой, то группа людей, говорящих одним языком, разделяется на две враждебные национальности, то мы видим национальность, состоящую из двух и трех рас». Впоследствие окончательную ясность в спор между историками и лингвистами, с одной стороны, и антропологами и биологами с другой, внес как мы указывали ранее, Иосиф Егорович Деникер.

Кроме того, в данной книге Н. И. Кареев четко и ясно сформулировал основные принципы расовой теории: «Рассматривая теорию расы, мы собственно говоря, имеем дело с четырьмя основными положениями, на которых зиждется вся теория. Коротко они могут быть сформулированы так: 1) раса состоит из однородных особей, одаренных специфическими качествами; 2) эти качества очень постоянны и 3) поддерживаются только органической наследственностью, а 4) поэтому признаки расы постоянно действующий исторический фактор, делающий возможными такие характеристики рас, которые объясняли бы в общем всю их историю».

Работа Н. И. Кареева имеет и еще одну весьма примечательную особенность. Русский историк активно и добросовестно цитировал в своей многотомной монографии, увидевшей свет в 1887 году целые фрагменты из основного сочинения француза Жозефа Артюра де Гобино «Опыт о неравенстве человеческих рас», которая была впервые опубликована в 1855 году. Следует подчеркнуть, что этот философ, признанный позднее основоположником расовой теории, скончался на родине в 1882 году в нищете и безвестности, а его «переоткрытие» уже в Германии произошло только в 90-х года XIX века. Данный факт лишний раз говорит о широте кругозора и основательной подготовленности отечественных ученых, создававших расовую теорию в России. И это далеко не единственный пример, когда русский исследователь оказывался лучше осведомлен о состоянии европейской науки, чем его зарубежные коллеги.

Вся работа Н. И. Кареева в целом посвящена анализу борьбы за существование между расами, народами и отдельными индивидами. Данная концепция затем оформилась в самостоятельную науку под названием социал-дарвинизм. Это научное направление, помимо книг Н. И. Кареева, было хорошо представлено в России трудами таких известных ученых, как И. И. Мечников, П. Л. Лавров, Я. А. Новиков и многих других.

Мы полагаем, что в контексте нашего повествования нет никакой необходимости останавливаться на биографии крупнейшего отечественного ученого Ильи Ильича Мечникова, многократно основательно описанной. Подчеркнем лишь, что он активно выступал со своими многочисленными философскими и публицистическими статьями на страницах популярных журналов, кроме того, собственноручно перевел с французского языка классическую монографию Поля Топинара «Антропология», большая часть которой посвящена описанию морфологических и психических различий между «высшими» и «низшими» расами.

Подлинным шедевром русского социал-дарвинизма следует признать фундаментальную работу И. И. Мечникова «Борьба за существование в обширном смысле» (1878). Отметим сразу же, что в Европе данное направление еще только начало оформляться, а русский классик естествознания уже расставил все акценты, провозгласив: «Естественное неравенство между отдельными особями, племенами и расами есть общий принцип в организованном мире». Именно унаследованные расовые различия, по Мечникову, являются двигателем социального прогресса в среде живых организмов: «Чем больше цивилизация заботится о предоставлении всем без различия индивидуумам, включая сюда и умственно неспособных, калек, хронически больных и проч., одинаковых прав к пользованию жизнью и ее благами, тем сильнее влияет она на фиксирование природных, передаваемых путем наследственности, различий». И. И. Мечников приветствовал естественный ход биологической эволюции, полагая, что только искусственные социокультурные ухищрения способны поддерживать жизнь в «низших» биологически неценных организмах. «Искусственное охранение нынешних дикарей может совершиться на иначе как за счет живущих или будущих европейцев. Цивилизация влияет также и на усиление культурного неравенства, идущего часто в разрез с природным, влияет путем предоставления различных прав и привилегий, дающих возможность лицам, от природы слабейшим, одерживать победу над более одаренными».

Эти смелые, новаторские идеи И. И. Мечникова поддержал и развил замечательный русский историк и социолог Петр Лаврович Лавров (1823–1900). В книге «Цивилизация и дикие племена» (СПб., 1904) он утверждал: «Раса составляет, по-видимому, главную причину более продолжительной остановки народа на низшей ступени общественного строя, или его более быстрого социального развития(…). Предполагать в природе сожаление, разумность и целесообразность вне чувствующих и желающих особей, значило бы вносить в науку оккультные причины, которые слишком уже долго задерживали науку; если они недоступны опыту по самой своей сущности, то об них можно сказать, что они не существуют. Природа подписала смертный приговор слишком многим группам существ, чтобы позволительно было усомниться в ее готовности столь же безжалостно исполнить подобный приговор и над сколькими угодно расами людей. Будут ли призваны низшие расы к увенчанию здания человечества? Многочисленные факты уже отвечают отрицательно. Не забудем естественного отбора. Борьба за существование устанавливается, и природа делает выбор, выражает предпочтение все тем же грубым способом: гибелью слабейшего(…). Благодаря гуманным идеям, господствующим в Европе, некоторые народности будут иметь возможность вступить на путь прогресса и выдержать победоносно великое испытание, которому они подвергаются или подвергнутся. Но большое число их несомненно погибнет при этом».

В другой книге «Национальности в истории» (СПб., 1906), также изданной после смерти автора, Петр Лаврович Лавров развил социалдарвинистские идеи со всей ясностью: «Едва только национальность обособилась как исторический продукт нарождения и культуры, как для нее начинается как для всего живого, борьба за существование, и ее последовательные поколения передают одно другому весьма простое стремление: защищай свое существование, сколько можешь; распространяй свое влияние и подчиняй себе все окружающее, сколько можешь; поедай другие национальности физически, политически или умственно, сколько можешь. Чем энергичнее национальность, тем лучше она проводит первое требование. Чем она человечнее, тем более теряет значение для нее последнее. Историческая же роль ее определяется способностью влиять на другие национальности при сохранении собственных и чужих особенностей».

Творческое наследие самобытного русского философа П. Л. Лаврова сегодня почти совершенно забыто, точно так же как забыты на родине и книги Якова Александровича Новикова (1850–1912), социолога и публициста.

Удачливый купец Я. А. Новиков предпочел снискать популярность в Европе, для чего и начал писать исключительно по-французски. Его собрание сочинение составляет около двадцати томов. Будучи по природе своей, как и многие русские купцы того времени, всесторонне развитым человеком, наделенным безошибочной интуицией в отношении новейших веяний в науке, технике и искусстве, Яков Александрович оставил заметный след в истории французской социологии. Он был одним из основателей и первым вице-председателем Парижского Международного Института Социологии, постоянным докладчиком и блестящим оратором на всех конгрессах, созывавшихся Институтом. Новиков был также одним из наиболее влиятельных членов Парижского Социологического Общества; сверх того, одно время он читал лекции в Брюссельском Новом Университете и в Русской Высшей школе Общественных Наук в Париже. Множество своих ярких работ Я. А. Новиков посвятил вопросам социал-дарвинизма: «Общественное сознание и общественная воля» (1898), «Органическая теория обществ» (1899), «Будущее белой расы» (1902), «Борьба между человеческими обществами и ее последовательные этапы» (1904), «Справедливость и распространение жизни» (1905), «Мораль и интерес» (1912).

Огромное значение в свете заявленной нами темы представляет его книга «Борьба Европы с Китаем» (1900), в которой на целое столетие он предвосхитил реальную опасность надвигающейся «желтой угрозы». Мало того, указал реальные практические пути ее предотвращения. Залог спасения Европы от инорасовых напастей он видел в единстве всех белых народов континента.

Александр Васильевич Елисеев

(1858–1895)

С момента зарождения классическая русская антропология ясно и конкретно поставила перед собой одну из важнейших задач: определение основного расового культурсозидающего биотипа. Как и зарубежные коллеги, русские ученые со всей определенностью вывели физические параметры исходного человеческого типа, движущего мировую историю. Анатолий Петрович Богданов первым в отечественной науке еще в 60-ые годы XIX века по материалам многочисленных археологических экспедиций сделал следующий вывод: «Не случайно и не произвольно разбросан по России длинноголовый тип; чем больше добывается черепов из курганов разных местностей и эпох, тем яснее выступает для нас факт особенного значения этого типа в наиболее древнюю эпоху заселения России. Все раскопки указывают, что чем древнее кладбище, тем процент длинноголовых больше, и чем новее, тем больше примеси короткоголовых. По некоторым раскопкам даже можно сказать, что есть местности, где население было так однородно — длинноголовым, как этого только может желать антрополог».

Другой крупный русский антрополог Александр Васильевич Елисеев (1858–1895) в своей работе «Антропологические заметки о финнах» (М., 1880) писал: «Первичный народ Европы и Скандинавии, это доказано; на севере Европы обитал длинноголовый человек, которого сменил брахицефал. Длинноголовое первичное племя послужило средою, в которой распустились и на счет которой развились народности вторичных генераций».

Определив расовый тип первоначального населения Европы, русские антропологи восстановили расовую динамику исторических процессов всего континента Евразии. Александр Иванович Вилькинс в работе «Антропологические темы в средней Азии» (М., 1884) указывал: «Нам известно, что главная масса населения Средней Азии сложилась из смешения ветвей двух великих племен — Ариев и Монголов; это население есть этнический результат вековой борьбы благородного Ирана с варварским Тураном». Именно в противостоянии длинноголовых европеоидов и короткоголовых монголоидов с метисами видели русские ученые основной биологический контекст мировой истории.

Николай Михайлович Малиев

О расовой чистоте исконного русского населения было написано множество сугубо научных работ. Николай Михайлович Малиев в брошюре «Антропологические изыскания» (Казань, 1881) подчеркивал, что «древнейшие черепа несомненно славянского происхождения, как, например, курганные Смоленской губернии, черепа древних киевлян, также скифские черепа наших южных губерний представляют длинноголовое строение. И на востоке России, на Каме и Волге, жило в древности длинноголовое племя, по своему анатомическому строению сходное и, быть может, генетически связанное, с племенами, населявшими центральную полосу России». А. Г. Рождественский в книге «К вопросу о древнем населении рязанской губернии» (Рязань, 1893) указывал, что большинство русских черепов из могильников, датируемых началом монгольского нашествия, было долихоцефолическим, а кое-где на черепах при раскопках сохранились фрагменты белокурых волос. Созидателем и носителем культуры на всей территории Европы и европейской же части России всегда был один и тот же расовый тип — длинноголовый голубоглазый блондин. Обоснованию этого исходного тезиса расовой теории посвящены следующие монографии русских ученых: Н. Ю. Зограф «Антропометрические исследования мужского Великорусского населения Владимирской, Ярославской и Костромской губерний» (М., 1892), А. А. Ивановский «Об антропологическом составе населения России» (М., 1904), Я. Д. Галай «Антропологические данные о Великорусах Старицкого уезда, Тверской губернии» (М., 1905), Е. М. Чепурковский «Географическое распределение формы головы и цветности крестьянского населения преимущественно Великороссии в связи с колонизацией ее славянами» (М., 1913). Все перечисленные работы — фундаментальные исследования, содержащие огромный комплекс статистической информации по всей совокупности расовой антропометрии русского народа.

Лазарь Константинович Попов

Михаил Андреевич Тихомиров

Николай Юрьевич Зограф

Василий Николаевич Бензенгр

Александр Иванович Таренецкий

Николай Дмитриевич Никитин

В пространство исторического мировидения русского народа в разные времена вторгались кочевники от «культурфилософии», пытаясь «доказать» нашу расовую неоднородность. Указания на мнимую биологическую вторичность русских и, их смешение с финнами и тюрками исходит от недругов нашего народа с незапамятных времен. Отповедям всем этим «западным» и «восточным» уклонистам посвящены многочисленные историософские труды таких мэтров отечественной науки, как Дмитрий Иванович Иловайский (1832–1920), Владимир Иванович Ламанский (1833–1914) и многих других. До сих пор актуальна и показательна в этом плане небольшая по объему, но чрезвычайно яркая и убедительная статья «О велико-русском племени» (1869) самобытного историка Ивана Дмитриевича Беляева, вскрывшего один и тот же порочный алгоритм подтасовок русской истории на расово-биологическом уровне.

Известный русский географ и картограф Александр Федорович Риттих, как и многие его современники, успевал сочетать служение родине с занятиями наукой: будучи генерал-лейтенантом и командуя пехотной дивизией русской армии, он написал несколько серьезных исследований по вопросу ареала распространения славян. В книге «Славянский мир» (СПб., 1885) он приводит обширный список населенных пунктов и урочищ на территории Западной и Центральной Европы, которые прежде имели славянские названия, показывая, таким образом, что большая часть континента обязана своей историей славянскому, в частности, русскому влиянию, запечатленному во множестве географических названий.

Однако нужно отметить, что русские антропологи активно участвовали в восстановлении, не только истории русского народа, но и всего многочисленного разнообразия племен, как входящих в состав Российской Империи, так и граничащих с нею. В результате титанической работы десятков специалистов в этнографических и археологических экспедициях было создано обширное полотно этнической истории евразийского континента, вплоть до подробного описания эволюционных особенностей реликтовых племен, населяющих эти бескрайние пространства.

Работы по этнической антропологии, не утерявшие до сих пор своего значения в виду достоверности изложенных в них фактов, оставили Анатолий Петрович Богданов, Дмитрий Николаевич Анучин, Николай Юрьевич Зограф, Алексей Николаевич Харузин, Михаил Андреевич Тихомиров, Василий Николаевич Бензенгр, Николай Дмитриевич Никитин, Александр Иванович Таренецкий, Лазарь Константинович Попов, Николай Михайлович Малиев.

Уже упоминавшийся нами выше Александр Васильевич Елисеев, будучи сыном армейского офицера, с детства пристрастился к кочевому образу жизни отца и, возмужав, сам выбрал карьеру военного. Проведя большую часть жизни в опасных экспедициях как военный врач, он оставил множество печатных работ по самым различным отраслям естествознания, но более всего прославился тем, что фактически первым начал применять расовую теорию с целью объяснения боевых качеств солдат армий противника. Именно на основе наследственных расовых задатков характера он трактовал специфику психики воинских контингентов неприятеля. Его статья «Турок, как боевой элемент» (1888) до сих пор может считаться образцом конкретности постановки задачи и ее решения.

Также неоднократно упоминавшийся нами Н. Ю. Зограф одним из первых в мире предложил использовать фотографию для объективной оценки расовых различий. Его статья «К вопросу о пользовании фотографическими снимками для антропометрических целей» была издана еще в 1890 году.

Григорий Ефимович Грум-Гржимайло

(1860–1936)

Уникален вклад в русскую и мировую науку этнографа и путешественника Григория Ефимовича Грум-Гржимайло (1860–1936). Исследовав Памир, Забайкалье, Монголию, Приморье и Северо-восточную часть Китая, русский исследователь пришел к однозначному выводу: исходным биологическим типом, создавшим культуру на этих гигантских пространствах был также длинноголовый блондин. Мумии из северных провинций Китая наглядно свидетельствуют об этом. Наконец и сам Конфуций — один из столпов китайской культуры — не может быть отнесен к чистым монголоидам, ибо, как известно, для них характерна незначительная волосяная растительность на лице, в то время как на всех канонических изображениях его до сих пор рисуют с весьма пышной бородой. Это может свидетельствовать, как минимум, о высоком проценте у Конфуция европеоидной крови. Будучи подлинным энциклопедистом, как и абсолютное большинство русских ученых той поры, Г. Е. Грум-Гржимайло проанализировал старинные китайские летописи и пришел к выводу, что исходным расовым субстратом, создавшим культуру северного Китая, бесспорно, был европеоидный. Этот тезис прекрасно доказан в его монографии с характерным названием «Почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми?» (К вопросу о народах белокурой расы в Средней Азии)» (СПб., 1899).

Алексей Николаевич Харузин

Александр Иванович Вилькинс, исследовав Туркестан пришел к тем же выводам на базе местного материала, а Алексей Иванович Харузин, изучив территорию Персии окончательно подтвердил базовое утверждение расовой теории, что всегда и везде в мировой истории исходным расовым типом — создателем культуры — был человек нордической расы. Именно он и является поэтому наиболее биологически ценным.

Из более чем трех сотен томов издания «Известия Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии», вышедших до 1917 года, можно почерпнуть сведения обо всех революционных нововведениях создателей русской расовой теории, ныне упорно замалчиваемые. Помимо упоминавшейся нами выше кафедры антропологии Московского Университета, учрежденной в 1876 году, в 1888 возникло также Русское антропологическое общество при Петербургском Университете. Его членами были А. А. Иностранцев, П. Ф. Лесгафр (1837–1909), Ф. В. Овсянников (1827–1906), Н. П. Вагнер (1829–1907), А. И. Таренецкий (1845–1905), Э. Ю. Петри (1854–1899), Д. А. Коропчевский (1842–1903), А. В. Елисеев (1858–1895), Н. В. Гильченко (1858–1910), Н. М. Малиев, Е. М. Чепурковский (1871–1950), Ф. М. Волков, Д. А. Золотарев, С. И. Руденко.

Н. П. Вагнер

(1829–1907)

Их перу принадлежит множество самобытных работ, посвященных также и вопросам расовой антропологии. Следует особо отметить первое фундаментальное русское учебное пособие «Антропология» (1895–1897) в двух томах, созданное профессором Петербургского Университета Эдуардом Юльевичем Петри. Это великолепное сочинение, написанное доходчивым образным языком, изобилует огромным количеством информации до сих пор не потерявшей своей актуальности. К примеру, в первом томе содержится перечень морфологических признаков, на основании измерения которых составляется так называемый расовый диагноз. Во втором томе дано подробное описание техники расовых измерений, а также приводится описание признаков, по которым с большой долей вероятности выявляются наследственные преступники. Петр Францевич Лесгафт написал сочинения по основам теоретической анатомии, а также существенно развил и стандартизировал методы антропометрии. Наконец, в Санкт-Петербурге начал издаваться «Ежегодник» при антропологическом обществе.

Помимо очевидных успехов в классической антропологии, в России конца XIX века отмечался бурный рост в области психологии и психиатрии, причем также с явным акцентом на расовой проблеме. Весьма показательным в этом плане был Первый съезд отечественных психиатров, который проходил в Москве с 5 по 11 января 1887 года. В его работе принимали участие лучшие ученые Российской империи как из военных, так и из гражданских учреждений, что лишний раз свидетельствует об очень высоком уровне кооперации в русской науке того времени, а также о наличии сознательной магистральной линии государства в этом вопросе.

Председателем на съезде был избран профессор Военно-медицинской Академии Санкт-Петербурга Иван Павлович Мержеевский (1838–1908). В ходе научного форума было зачитано множество интереснейших докладов, текст которых опубликован в двух томах, по тысяче страниц каждый, под названием «Труды первого съезда отечественных психиатров» (СПб., 1887). По результатам работы было принято постановление «Задачи нервно-психической гигиены и профилактики», зачитанное И. П. Мержеевским. В нем говорилось: «Исследование процесса вырождения является вопросом великой важности в ряду других задач нервно-психической гигиены, и изыскание мер против него должно быть признано самым настоятельным, самым неотложным требованием нашего времени. Отечественным психиатром и будущим съездам их предстоит великий и благородный труд разработки и изучения средств к подъему уровня нервно-психического здоровья в обширном населении дорогого отечества. Можно сказать, что в нашем отечестве для борьбы с вырождением населения мы имеем только одно надежное орудие — это несомненные биологические достоинства славянской расы… Но, быть может, самую серьезную сторону разбираемого явления составляет тот факт, что рядом с понижением психического здоровья населения неизменно понижается великое достояние веков — народный дух с его унаследованными стремлениями и идеалами».

Современная отечественная наука, не обременяющая себя даже видимой имитацией гражданского долга перед Родиной, сторонится политизации, в то время как русские ученые того времени всю свою деятельность стремились подчинить именно насущным потребностям народа и государства. Именно поэтому в практической части съездом были выработаны рекомендации по целому спектру мер психической и нравственной гигиены расы, как то: «регламентация трудовой деятельности», «охранение от душевных волнений», «охранение от наследственных ядов», «охранение женщины» и др.

Основоположником науки под названием расовая гигиена сегодня принято считать крупного немецкого биолога Вильгельма Шальмайера (1857–1919). Сам данный термин был предложен им в 1894 году. О том, что в России сходный термин был введен в употребление раньше, мало того, был много глубже по смыслу, ибо, помимо физических аспектов бытия расы, охватывал еще и духовно-нравственные, сегодня мало кто знает.

И это, увы, не единственный случай в истории науки, что мы уже неоднократно показывали на примере антропологии и иных близких ей дисциплин, направленных на изучение специфики рас. Игнорирование русского вклада в сокровищницу мировых знаний продолжается и сегодня усилиями «соросов» и иных грантодателей, занятых расфасовкой «общечеловеческих ценностей».

Сергей Сергеевич Корсаков

(1854–1900)

Огромный след в развитии русской расовой теории оставил и основоположник отечественной академической психиатрии Сергей Сергеевич Корсаков (1854–1900). В своей фундаментальной монографии «Курс психиатрии» (М., 1901) он указывал: «Хотя анатомические изменения черепа нельзя считать непосредственно причиною душевных заболеваний, но они в большинстве случаев указывают на направленность физиологических процессов в черепе, обуславливающую молекулярные изменения в нервных клетках коры».

Он поставил в соответствие различным формам психической патологии те или иные аномалии физического строения. Данный расологический метод нашел свое отражение в специально посвященной этому главе книги «Физические признаки психического вырождения». Кроме того, С. С. Корсаков учил, что различия физического строения рас закономерно сказываются и в организации их психической жизни, в том числе и в области патологии: «Нужно всегда взвешивать влияние расовых особенностей, потому что многое, что считается аномалией для людей одной расы, составляет явление нормальное для людей другой расы».

Конец XIX века в Европе ознаменовался также бурным подъемом криминальной антропологии, основанной крупным итальянским ученым Чезаре Ломброзо (1835–1909). Данное направление, изучающее антропологические признаки прирожденных преступников, и у нас в России нашло своих исследователей и пропагандистов. Юрист К. Белиловский в 1895 году выпустил книгу «Антропологический тип преступника», а полковник медицинской службы Н. А. Козлов в 1894 году опубликовал работу «Применение антропометрии к пенитенциарным щелям», а кроме того, открыл целый криминально-антропологический отдел при Министерстве Внутренних дел. И. Я. Фойницкий в исследовании «Учение о наказании» (1889) и П. П. Пусторослев в «Понятии о преступлении» (1891) всесторонне обосновали проблему наследственной преступности с юридической, этической, этнической и расовой сторон, ибо у людей, принадлежащих к различным племенным группам, существенно различается процент статистических данных в совершении тех или иных преступлений, что автоматически приводит нас к выводу о различной криминальной предрасположенности человеческих рас. Убийство, изнасилование, воровство, мошенничество, проституция, муже- и скотоложество — у всех рас они представлены различными пропорциями, ибо расы по-разному утоляют свои греховные потребности.

Этот факт многократно отражен как в официальной истории, так и в народных сказаниях.

По инициативе выдающегося русского невропатолога Владимира Михайловича Бехтерева (1857–1927) в Санкт-Петербурге в начале XX века начал даже выходить специальный журнал «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма». В первом выпуске за 1906 год доктор медицины Э. В. Эриксон опубликовал статью с характерным названием «Об убийствах и разбоях на Кавказе», в которой предлагал провести комплексную психоантропологическую экспертизу всех народов, населяющих данный регион, ибо их криминальные наклонности, по его мнению, всецело обусловлены врожденными особенностями характера, а вовсе не экономической отсталостью.

С именем следующего русского гения связано развитие целой фундаментальной отрасли естествознания, под названием антропологическая психология. В современных научных словарях принято считать эту науку достаточно молодой, относя ее зарождение к середине XX века, что ошибочно, так как ее возникновение следует отнести к концу XIX века.

Увы, сегодня даже весьма образованный человек на вопрос:

«Говорит ли Вам что-нибудь фамилия Сикорский?», задумавшись на некоторое время, уверенно ответит: «Ах, да знаю, вертолеты». В данном случае имеется ввиду личность всемирно известного авиаконструктора Игоря Ивановича Сикорского, что безусловно, справедливо. Но вот имя его не менее гениального отца — расового психолога Ивана Алексеевича Сикорского (1842–1919) начисто вымарано из анналов современной науки.

Иван Алексеевич родился в селе Антонове Киевской губернии в многодетной семье священника, в которой было шесть дочерей и шесть сыновей. Он был самым младшим из них. Девяти лет от роду И. А. Сикорский был помещен родителями в духовное училище в Киеве. Окончив его с отличием, он перешел в семинарию, где сразу же выделился среди других учеников вдумчивостью и тягой к чтению серьезной литературы. Увлечение философией, естествознанием и иностранными языками пробудили в нем желание продолжить образование в Киевском Университете Св. Владимира и окончательно выбрать светскую карьеру, что и было в конце концов осуществлено. Пройдя обучение на естественном факультете в течение двух лет, он перевелся на медицинский, который и закончил с отличием в 1869 году. С этого времени начинается его напряженная новаторская научная деятельность, которая быстро снискала ему славу как в России, так и за рубежом. Уже в 1882 году И. А. Сикорский был приглашен на Международный съезд гигиены в Женеве, ибо его работы, переведенные к тому времени на английский, французский и немецкий языки, позволили ему войти в число самых авторитетнейших психиатров. Наконец в 1885 году сбылась его давнишняя мечта: И. А. Сикорский основал и возглавил кафедру душевных и нервных болезней в Университете Св. Владимира в Киеве, которой и руководил бессменно в течение 26 лет.

Но главная заслуга Ивана Алексеевича Сикорского состоит в том, что он первым создал системную картину психологии различных национальностей на основе их наследственных расово-биологических различий. Как и абсолютное большинство его современников, в своей научной деятельности он умело сочетал энциклопедическую эрудицию с гражданским мировоззрением, мало того, обилие фактов из различных областей знания логично объединялись в его понимании в стройное философское осмысление всего исторического процесса. Так, в своей работе «Антропология», изданной его сыном — известным авиаконструктором — уже в эмиграции в 1931 году, он писал: «Арийцы принадлежат к самым талантливым ветвям человечества, отличаются силой и глубиной дарований, широтой и разносторонним развитием способностей, при врожденном идеализме и идеальном направлении жизни. В этом смысле с Арийцами несравнима ни одна из ветвей человеческого рода. Одаренность Арийцев укрепила за ними первую роль и в обладании миром. При тонкости своего ума Арийцы глубоко проникли в существо вещей, способны к наукам и искусствам, верно предусматривают отдаленное будущее и подготовляют за долгие времена соответственные тому меры и действия. Свойственный же им идеализм дает разумение и силу для идейной организации будущего прогресса человечества. Арийцы создали образцовые литературы, музеи, книгохранилища, картинные галереи, школы, всякого рода правительственные учреждения, академии, общества для усовершенствования жизни во всех отношениях. Сообразно этим идейным программам они осуществили на деле правый суд и хорошее законодательство. Арийцы созидают и постоянно совершенствуют всю внешнюю обстановку человеческого общежития сообразно требованию науки, искусства и жизненного опыта. Вся их жизнь во всех своих шагах обращена в искусство жизни, всесторонне управляемое наукой, художествами, гигиеной и техникой, при постоянных заботах об отдаленном будущем. Почти все арийские народные ведут жизнь по национальному типу; такая жизнь имеет шансы удержаться и в будущем в течение многих столетий. Так как Арийские народы имеют своим местом жительства Европу, то Европа и все Европейское стало синонимом Арийского или высшего».

Столь глубокое и вместе с тем предельно ясное мировидение у И. А. Сикорского обуславливалось в первую очередь тем, что он одним из первых поставил в соответствие данные биологии с проявлениями психической организации индивидов, народов и целых рас. По тем временам это было революционным открытием. Множество современных наук, таких как этология, социобиология и биополитика, исходят именно из этого принципа, толкуя те или иные формы поведения как отдельных людей, так и целых сообществ на основе их наследственной базы. «Биология показывает, что от поколения к поколению передаются как общие свойства организации, так и случайные приобретения, если они сильно выражены в предыдущих живых рядах. Путь наследственной передачи открывается и учитывается вернее через посредство антропологических измерений, которые могут указать на постройку головы, как важнейшего органа нервной системы и других частей тела у родственных семейных групп». Таким образом И. А. Сикорский увязал воедино морфологическую антропологию, наследственную биологию и сравнительную психологию, доказав, что любые внешние расовые различия, в том числе и психические, всегда обусловлены различиями в строении, а они, в свою очередь, передаются из поколения в поколение. Доказательству этого принципа, справедливого для всей органической природы, в том числе и для человеческих рас, он посвятил одну из своих лучших монографий «Всеобщая психология с физиогномикой» (Киев, 1904), которая была снабжена внушительным иллюстративным материалом, помогающим наглядно показать, как и какие именно различия в физическом строении рас сказываются на их психической деятельности. На основе этой естественнонаучной структуры он объяснял характер тех или иных народов, как более поздних исторических продуктов, возникших путем смешения в различных пропорциях тех или иных исходных расовых групп. Будучи человеком высоких гражданских принципов, И. А. Сикорский в обоснование своих взглядов написал работы с характерными названиями «Черты из психологии славян» (Киев, 1895) и «Русские и украинцы» (Киев, 1913). Едва началась Русско-японская война, как он тотчас издал злободневную брошюру «Характеристика черной, желтой и белой рас в связи с вопросами Русско-японской войны» (Киев, 1904). Десять лет спустя, когда началась первая мировая война, И. А. Сикорский, издал брошюру «Современная всесветная война 1914 года (Причины и устранение их)» (Киев, 1914), в которой также объяснял причины возникновения вооруженных конфликтов не преходящими социально-политическими противоречиями, но вечными различиями в психической организации народов и рас.

И. А. Сикорский использовал объяснение принципа наследственной передачи психических признаков и при написании целой галереи биографий великих деятелей отечественной культуры. Очень характерна в этом отношении работа «Антропологическая и психологическая генеалогия Пушкина» (Киев, 1912). По-своему уникально его исследование «Экспертиза по делу об убийстве Андрюши Ющинского» (С.-Петербург, 1913). Дело в том, что Иван Алексеевич был приглашен в качестве главного судебно-медицинского эксперта на расследование знаменитого дела Бейлиса, где в аргументированной убедительной форме доказал, что налицо имел место быть факт ритуального убийства, совершенного на религиозной почве. Перу И. А. Сикорского принадлежит также множество других работ, не утерявших до сих пор свою актуальность, среди них особенно следует выделить исследования по защите психического здоровья русского народа, борьбе с алкоголизмом и табакокурением, о детском воспитании.

Вклад И. А. Сикорского в историю науки огромен. Мало того, вся картина русской научной жизни рубежа XIX и XX веков без него будет не полной. Поколения красных профессоров истории усиленно изображали нам ту эпоху как некое бесформенное декадентское скопище стихийных революционеров и бесхребетных романтиков. Настало время развенчать эту фальсификацию и восстановить в правах плеяду талантливых русских ученых, сочетавших в своих деяниях ясность ума, широту кругозора и чистоту расовой интуиции.

Крупным и закономерным успехом в развитии русской расовой теории было учреждение усилиями А. А. Ивановского и Д. Н. Анучина «Русского антропологического журнала» в 1900 году. Мы не будем здесь пересказывать смысл всех интереснейших статей, выделим лишь несколько самых показательных, чтобы лишний раз подчеркнуть принципиальность позиции русских антропологов той эпохи в расовом вопросе.

В первом же номере журнала было опубликовано фундаментальное исследование В. В. Воробьева «Великорусы (Очерк физического типа)». В данной работе приведен всесторонний анализ расовых признаков государствообразующего этноса. В России, равно как и за рубежом, именно в это время был достигнут значительный прогресс в создании различного рода расовых классификаций с далеко идущими выводами социокультурного характера. Так, в частности, в статье «Зубы в антропологическом отношении» (Русский антропологический журнал, № 2, 1903) Г. И. Вильга писал: «Одним из органов человеческого тела, занимающим видное место в образовании типа, являются зубы, которые представляют в своем строении значительные, не только расовые, но и индивидуальные колебания». Обобщая богатейшую историческую литературу, автор статьи начинает анализ с подразделения рас по взаимному расположению верхних и нижних резцов на ортогнальные и прогнальные: «Белая раса является ортогнатной, прогнатизм встречается у цветных рас: черной и желтой; в более сильной степени он выражен у бушменов. Большие зубы у цивилизованных рас постепенно уменьшаются в своем объеме, выказывая склонность к исчезновению, у рас же с низкой культурой они очень развиты. Кроме того, величина коренных зубов уменьшается спереди кзади; у низших же рас, как, например, австралийцев и новоколедонцев, и всегда у обезьян, она увеличивается; эта особенность именуется обезьяньим признаком». Далее Г. И. Вильга классифицирует расы на основе так называемого зубного указателя — dental index, которых для европеоидов составляет — 41, для монголоидов — 42, для негроидов — 44, австралоидов — 46, шимпанзе — 48, гориллы — 54 и орангутанга — 55. Как мы видим именно на основе столь важного показателя, как величина зубного индекса, становится совершенно очевидным, что расовые различия тождественны различиям между биологическими видами, из чего можно сделать следующий вывод, что никакой явной границы между человеком и животными нет, а между расами есть. Автор статьи продолжает размышление в том же направлении, отмечая: «Резцы человека тем острее, чем ниже человеческая раса. Относительная ширина коронки больших коренных зубов у низших рас больше, нежели у высших. У цивилизованных народов зубы на правой стороне плотнее и крепче, чем на левой, вследствие того, что у них правая сторона больше участвует в акте жевания. Этой разницы у диких народов не замечается». Вряд ли нужно пояснять, насколько важны особенности строения зубной системы в эволюционном плане, потому-то выводы русского ученого несут на себе печать безапелляционности.

Еще в начале XIX века великий немецкий антрополог Иоганн Блюменбах создал расовую классификацию на основе вариации цветов кожи. Позднейшая антропология в значительной мере развила это направление, осознавая его важность. К примеру, отечественный ученый К. А. Бари посвятил работу «О цвете кожи человека» (Русский антропологический журнал, № 1, 1912) разработке проблем классификации рас. Цвет пигментации кожи человека всегда тесно сопряжен со строением волос. П. А. Минаков в статье «Волосы в антропологическом отношении» (Русский антропологический журнал, № 1, 1900) по этому поводу отмечал: «Изучение формы поперечного разреза волос заслуживает особенного внимания антропологов. Характерные для каждой расы формы поперечного разреза являются всегда преобладающими». Далее автор проанализировал расовые классификации по структуре строения волос.

Пропорции строения тела, а также особенности скелета занимают не менее важное место в расовых классификациях. К. А. Бари в работе «Вариации в скелете современного человечества и их значение для решения вопроса о происхождении и образовании рас» (Русский антропологический журнал, № 1, 1903) подчеркивал: «Надежда на то, что и на скелете туловища у некоторых рас можно будет отметить низшие признаки, оказалась вполне основательной. Так, увеличение числа ребер соответствует более ранней ступени развития, а уменьшение ребер, а также числа свободных поясничных позвонков — более позднего происхождения». Вывод автора основан на описании скелетов различных племен из числа «низших» рас, количество ребер на скелете которых доходит до 15 (!). Обнаружены были также различия в количестве позвонков, в форме и строении ключиц, лопаток, заметные отклонения в кривизне берцовых костей, а также констатировано увеличение числа резцов на челюсти у некоторых диких племен. «Расовые отличия плеча были известны уже давно. Стоит напомнить хотя бы различное положение головки плеча, которая у австралийцев и негритянских рас обращена больше назад, чем у европейцев. У европейцев ось плеча образует с осью локтевого сочленения открытый наружу острый угол». Велики также различия и в пропорциях между верхними и нижними конечностями; в строении кисти и предплечья». Сюда относится преобладание длины нижней конечности над верхней у европейских рас. С этой точки зрения значительная длина рук у австралийцев, веддов и негритянских рас может быть рассматриваема, как первичная стадия развития. У европейцев эту первичную стадию напоминают только новорожденные», — резюмирует свои соображения К. А. Бари.

Поистине уникально еще одно расово-диагностическое наблюдение сугубо бытового свойства. К. А. Бари указывает: «Относительно нижних конечностей нужно отметить, что еще до сих пор у низших рас можно видеть признаки, указывающие на некоторую слабость этих конечностей, так как необходимая для вертикального положения тела крепость приобреталась только постепенно; и до сих пор в низших расах распространена наклонность к сидению на корточках».

Мораль, как мы уже отмечали выше, находится в тесной связи с эволюцией, поэтому мы настоятельно рекомендуем всем любителям жарких споров перед началом диспута выяснять положение собеседника на эволюционной лестнице при помощи этого расово-физиологического теста. Если же он испытывает удовольствие от сидения на корточках, то лучше приберегите свои аргументы для прямоходящих. Из передач теленовостей легко можно убедиться, что многие племена Африки, Азии и Кавказа испытывают нескрываемое удовольствие от этой позы, что и должно предопределить наше к ним отношение, ибо мораль имеет жесткое физиологическое основание. Данный признак, помимо расово-этнической диагностики, выполняет еще и функцию маркера криминально-дегенеративных элементов общества; так как сидение на корточках — весьма излюбленное времяпрепровождение заключенных в тюрьмах. Мало того, замечено, что негритянские женщины, как и многие породы животных, рожают в этой позе.

Примечательная работа А. П. Богданова «Физиологические наблюдения» (М., 1865) содержит выводы именно подобного характера: «Некоторые позы, очень тягостные для нас, естественны для некоторых других народов. Таково сидение на корточках, при котором носок, сильно вытянутый, упирается в землю, а ягодицы лежат на пятке. Существуют народы, у которых это положение заменяет наше сидение. Мы обращаем внимание путешественников также на способ диких лазить по деревьям. По-видимому, достоверно то, что у народов более или менее диких и ходящих голыми ногами, в особенности же у лазающих часто по деревьям и скалам, большой палец ноги приобретает замечательную подвижность; он может не только сгибаться и разгибаться, но также направляться внутрь и быть приведенным действием мускулов в направление, параллельное оси ноги. Такая подвижность большого пальца привела к предположению, что у некоторых рас, подобно тому как это замечается у обезьян, тип ноги приближается к типу руки».

И. А. Сикорский в поддержку этого тезиса также указывал: «Не только в строении организма, но и в привычках некоторых низших рас еще продолжают сказываться черты незаконченной или не вполне созревшей привычки к вертикальному положению тела, что выражается в склонности сидеть на корточках — склонности, от которой европейская раса уже вполне освободилась. Сама поза, какую при этом принимают, показывает, что низшими расами еще не вполне усвоено то постоянно бодрое напряжение мышц всего тела и позвоночника, какое свойственно белым. Как на антитезис этому факту можно указать на привычку русских молиться не иначе, как в стоячем положении, — что в особенности поражает наблюдателя на востоке, где молитва совершается на корточках или лежа».

А. П. Богданов так же призывал внимательнее присматриваться к походке разных народов, чтобы тем вернее составить себе представление о них, ибо по его мнению, «походка столь же изменчива, как и физиономия». Очень много значит способ, которым народы плавают, а также всякого рода экстремальные позы, которые люди принимают при употреблении пищи, занятиях любовью и отправлении естественных потребностей. Для внимательного наблюдателя-аналитика здесь заключена бесценная информация о зоологической предыстории и эволюционной ценности той или иной расы и обо всех тайных, тщательно скрываемых ею изъянах.

В тесной связи с соматическими проявлениями находятся физиология и запахи, А. П. Богданов подчеркивал: «Некоторые народы издают из себя особенный запах, так например, известно, что собаки, употребляемые для охоты за бежавшими невольниками, легко отличают след негра от следа индейца. Каждая известная раса издает свой специальный запах». Весьма важны были указания русского ученого и на последствия расового смешения и метисации: «Народонаселение, состоящее из метисов, представляет большую пропорцию идиотов, сумасшедших, слепорожденных, заик и проч., сравнительно с тем числом таких же случаев, какое замечается в той или иной местности у двух первоначальных рас. Так в Никарагуа и Перу замбосы (метисы негров и индейцев), хотя и представляют класс сравнительно малочисленный, но тем не менее из них составляется четыре пятых населения тюрем».

Различия в физиологическом и антропологическом строении у представителей различных рас имеют кроме того, огромное прикладное значение, именно поэтому П. А. Минаков в работе «Значение антропологии в медицине» (Русский антропологический журнал, № 1, 1902) писал: «Расовые и племенные особенности, передающиеся из поколения в поколение, служат очень часто причиной болезни при содействии таких внешних факторов, которые у субъектов иной организации не вызывают обыкновенно никаких патологических процессов, медицина должна разработать анатомию, физиологию и патологию рас и указать, какие анатомические и физиологические особенности свойственны чистым и смешанным расам и какие типы в смешанных расах наичаще подвержены или, наоборот, иммунны к тем или иным болезням».

Данного рода высказывания вновь и вновь убеждают нас в убеждении, что развитие русской расовой теории носило осознанный, системный характер, так как управление огромной разноплеменной империей требовало применения антропологических знаний на практике. К числу работ, отвечающих данному требованию, можно отнести и фундаментальную монографию русского ученого В. В. Воробьева «Наружное ухо человека» (М., 1901), в которой он дал подробную классификацию человеческих рас по этому весьма наглядному признаку. Мало того, в строении человеческого уха были выявлены и описаны негативные признаки, указывающие на дегенерацию, криминальную предрасположенность и психические отклонения.

Это обилие фактической информации, накопленной за десятилетия лабораторных и экспедиционных исследований, не могло не оформиться в стройное эволюционное учение, в рамках которого все расы и этнические группы человечества были систематизированы согласно их культурно-биологической ценности. Высшие и низшие типы людей были распределены по ступеням эволюции в соответствии с их морфологическим и психологическим строением, поведением и культурными достижениями.

Автором этой революционной концепции, во многом обогнавшей свое время, является еще один незаслуженно забытый русский гений Владимир Александрович Мошков. Будучи генералом артиллерии царской армии в Великом Княжестве Польском, свои служебные обязанности он умудрился сочетать с профессиональным изучением этнологии, антропологии и психологии. В основе его теории лежало логическое умозаключение, что «человечество — вид гибридный». Различное количество атавистических признаков, доставшихся человеку в наследство от его животных предков, неравномерно распределено между расами и народами, что, в свою очередь, может свидетельствовать о том, что они произошли от различных исходных, так называемых, предковых форм, а также имели различные темпы эволюции. Данная информация о различиях происхождения больших групп человечества заключена в их мифологии. Наследственные различия сказываются на особенностях культурной и экономической жизни рас и народов, характеризуя их эволюционную ценность. В. А. Мошков не скрывал, что в основе его теории лежала идея Д. Н. Анучина о том, что предки современного человека не исчезли в одночасье, а смешались в различных пропорциях, дав начало целым расам человечества. Именно это животное начало в человеке и дает себя знать в тяжелых психологических конфликтах между цивилизациями, находящимися на разных ступенях эволюции. В основе войн лежит биологическая несовместимость носителей наших цивилизаций.

Название главного труда В. А. Мошкова «Новая теория происхождения человека и его вырождения, составленная по данным зоологии, геологии, археологии, антропологии, этнографии, истории и статистики» (Варшава, 1907) говорит само за себя. В этом сочинении автор систематизировал картину эволюционного происхождения различных ветвей человеческого рода, многократно подтвердив шокирующие даже посвященного читателя выводы данными смежных дисциплин. Ничего подобного в мировой истории естествознания до сих пор не было. О том, что предковые переходные формы от недочеловека к человеку не исчезли в процессе эволюции и свободно скрещиваются с современным человеком сегодня упоминают средства массовой информации. Гибриды снежного человека сегодня обнаружены в разных частях земли, что соответствует данным палеоантропологии и молекулярной биологии и подтверждает гипотезу В. А. Мошкова. Еще в 70-е годы XX века советский исследователь Б. Ф. Поршнев создал свою концепцию гибридного происхождения человечества, и эта теория находит все больше последователей. Но справедливости ради сегодня необходимо отметить, что действительным автором был все же В. А. Мошков, тем более, что его доказательная база была намного основательнее, не говоря уже о его большей идеологической раскрепощенности. При всем нашем уважении к Б. Ф. Поршневу следует особо подчеркнуть, что советский ученый говорил о биологической гибридности всего рода людского, в то время как В. А. Мошков задолго до него максимально систематизировал картину, обосновав на фактах гибридизации биологическую неравноценность как целых рас, так и отдельных народов. Причем в строгом соответствии с уже оформившимися к тому времени постулатами расовой теории В. А. Мошков увязал морфологические различия в строении рас с особенностями их психической организации и культурной деятельности. Таким образом он выявил концентрацию той или иной степени «животности» у современных народов. Эту недочеловеческую атавистическую фазу развития В. А. Мошков обнаружил и выявил как в духовной жизни разных народов, так и в специфике их социальных, политических, экономических институтов. В народных танцах, символике, сказках он подметил факт существования той или иной формы предка современного человека, причем сделал это с блеском литературного дарования и научной эрудиции, которые вряд ли превзойдены до сих пор. Его работа — это идеальный баланс формы и содержания, а все, даже самые поразительные выводы основаны на данных авторитетнейших первоисточников.

В другом своем сочинении «Механика вырождения» (Варшава, 1910) В. А. Мошков опередил известного немецкого философа Освальда Шпенглера, создав картину мировой истории базирующуюся на культурно-биологических циклах, причем не ограничился констатацией смены великих цивилизаций, а развил свои взгляды, предсказав историю России до 2062 года. Его предсказания до сегодняшнего момента сбылись, в то время как концепция Шпенглера развалилась, ибо многие цивилизации, например, Индия, Китай, арабский мир, сегодня начали второй цикл развития, что невозможно согласно логике немецкого философа.

Имя Владимира Александровича Мошкова сегодня несправедливо предано забвению, как и имена многих других русских ученых, создавших монументальное строение русской расовой теории. Многие некогда запретные темы ныне становятся доступными для обсуждения, забытые страницы русской истории находят своих скрупулезных толкователей и популяризаторов. Но картина будет заведомом неполной, если мы, согласно установившейся традиции, будем умильно воспевать лишь поэтов, писателей и художников, обходя молчанием сам факт существования целой плеяды ученых-естествоиспытателей и натурфилософов, создавших оригинальные политические и философские концепции, ценность которых мы лишь начинаем постигать. Именно творцы русской расовой теории создали целостную картину мировидения на основе законов природы. В свое время их многотрудная кропотливая работа была по достоинству оценена как светской, так и духовной властью, востребована в деле построения и укрепления Российской Империи. Поэтому сегодня никакая реставрация Русской государственности не может обойтись без данного научного опыта.

Следовательно и все рассуждения о русском духе должны иметь под собой фундамент расовой биологии. Деяния отцов русской расовой теории должны стать достоянием самых широких слоев общественности и занять подобающие им места неугасимых ориентиров на пути великого движения белой расы и русского народа, в частности.

Данная работа никак не претендует на полное освещение заявленной темы, являясь первым опытом возрождения русской расовой теории. Будем надеяться, что официальные историки, философы, социологи, культурологи найдут время и возможность, чтобы глубже разработать этот воистину золотоносный пласт русской науки.