Русский ад. Книга вторая

48

Коржаков не знал, что ему делать с Руцким. Какой, к черту, «вираж», скажет шеф… они ведь великие, наши начальники, сами камни таскать не хотят, других заставляют…

Политика по-русски: один пьет, всех остальных тошнит от зависти!

А Руцкой, между прочим, набирает очки. Бабы, самый примитивный российский электорат, от него просто без ума, особенно от его усов. – Ладно… бабы, у экстаза есть пределы, но: 1) армия, офицерский состав: все за Руцкого; 2) ветераны; 3) деревня, хотя с деревней чуть проще, конечно, для деревни нет героев, полнейшая апатия, вот разве что… Руцкой.

На самом деле он давно просит Бориса Николаевича о личной встрече. Но шеф (характер, черт возьми!) запретил – всем – любые контакты с Руцким. Пусть хоть гражданская война будет… – прорвемся!

С Дудаевым, кстати, такая же история. Борис Николаевич непоколебим: для врага, говорит, либо пуля, либо веревка. Вот и весь сказ… уральский.

Зато с Зюгановым, с коммунистами, железно договорились: если вдруг что-то начинается, на баррикады КПРФ не выходит. Наоборот, Зюганов сам, в прямом эфире Первого канала, призовет своих сторонников сидеть по квартирам. Объяснит товарищам (объяснять он умеет), что их час еще не пришел, настоящая битва Коммунистической партии с «компрадорским режимом» Ельцина – впереди. А пока надо копить силы и не поддаваться на провокации…

Зюганов – выдающаяся находка. Вот с кем Президенту невероятно повезло: с такой «оппозицией» Ельцин до века будет в России Президентом.

Ира, любимая жена, месяц не разговаривала с Коржаковым после того, как Мишка, их внук, спросил:

– Деда, с кем твоя работа связана?

Коржаков никогда не обманывал:

– С проститутками, Миша!

…Банкиры липнут к Зюганову, как мухи к дерьму! Раньше всех подоспел Миша Ходорковский, бывший комсомольский вожак: «Менатеп» сейчас находится в том же самом здании, где когда-то был их райком. – А больше всех порадовал некто Женя Чичваркин, поднявшийся – за год – на производстве дрожжей. Его личная вилла близ Одинцова – точная копия Дворца пионеров в Москве. Вот-вот достроят, даже гипсовый пионер с горном стоит у входа. Когда Чичваркин был маленьким, его обидели – не взяли в кружок кройки и шитья (мама очень хотела, чтобы Женя шил). Поэтому теперь у Жени – свой дворец пионеров, и он здесь хозяин.

Где они эти слова находят: «Менатеп»?! «ОНЭКСИМ», «Конти», «Силабанк»?

А еще интереснее: банк «Рублев».

Ходорковский хочет, чтобы Зюганов (с помощью компартии Китая, разумеется) привел его в Дацын. Китай быстро развивается, Китаю нужна нефть, и Ходорковский готов протянуть в Китай нефтяную трубу. – А параллельно с Зюгановым, коммунистами, он, Ходорковский, финансирует (для души, так сказать) Явлинского.

Но Зюганов, конечно, берет больше: Явлинский – рохля, зато вокруг Зюганова крутится нынче весь бывший КГБ, много военных, директора заводов, концернов и… даже Рыжков сейчас где-то там…

Вот она, птица-тройка 1992 года: если и несется куда, то исключительно в Дацын, где за нефть китайцы дают овес, много зеленого овса – с портретом Авраама Линкольна.

Предательство Родины в одиночку – это преступление. Предательство Родины группой единомышленников – бизнес. Подождите, ребята: Ходорковский еще так развернется, он скупит – у вас на глазах – весь парламент страны, всех депутатов. Сколько стоит голосование за упразднение в России поста Президента? А? Бескровный переворот: был Президент – и нет Президента, да здравствует парламентская республика!

Если бы «съездюк» (так Коржаков звал Хасбулатова) был чуть посмелее, он бы и сам подвел парламент к такому вот решению…

«Я сослан в двадцать первый век…»

Коржаков, кстати, много читал. Прежде всего – историческую литературу.

По размерам кабинет Коржакова в Кремле был чуть больше комнаты в обычной «хрущевке». Большая светлая приемная, герань на окнах, а сам кабинет – совсем крошечный, в углу у шкафа – письменный стол, торцом к нему – стол для совещаний, у окна – пальма-рахит, совершенно засохшая, но вроде бы еще живая…

Генерал Барсуков называл этот кабинет «пеналом Раскольникова». Зато у самого Михаила Ивановича все стояло на «широкой ноге».

Комендант Кремля работал за огромным столом легендарного Малькова (в прежние годы была привинчена табличка: «Тов. Мальков»). Вдоль стен, справа и слева, шкафы с книгами, альбомами по истории Кремля. – Было бы правильно, конечно, встречаться здесь, в этом кабинете, но Михаил Иванович не чинился, сам шел к Коржакову, хотя Коржаков был младше его и по возрасту, и по званию…

Ничто не сокращает жизнь так, как ожидание первой рюмки.

– За Пашу, короче, поручиться не можешь… – Коржаков плеснул коньяк в стаканы, но – немного, почти по капле; Барсуков с утра хорошо «взял».|_в кабинете у Президентам время – всего половина двенадцатого.

– Я так и думал о Паше-то!

– Гондон.

– Хороший образ, – похвалил Коржаков. – В детстве Паша на помойках кошек сетками ловил. Так до сих пор гордится, представляешь! Сильное, говорит, осталось впечатление!

Они выпили.

– Морячка… морячка надо было ставить… – вяло откликнулся Барсуков. – Феликса Громова. Хороший, Саша, был бы министр. И – не предатель.

Коржаков не ответил, разговор не получался: лень.

– Утром надо быть особенно осторожным… – бормотал Барсуков. – Одно неловкое движение – и ты снова спишь…

Коржаков засмеялся, снова разлил коньяк. И опять – по глотку

– Не примет моряка армия, слушай…

– А Пашу… что? приняли?

– Есть еще Чечеватов, он шефу нравится. Только диковат, конечно. Шеф в Хабаровске был и после бани немедленно вошел в глубокое расположение. «Будешь, говорит, Чече-ватый, в Москве, иди прямо в Кремль, не стесняйся! В Кремле тоже баня есть, теперь я тебя парить буду…»

Сообразил бы: выпил человек, вот он и борется… с одиночеством.

Так Чечеватый, Миша, решил на говне сметанку взбить. Примчался в Москву, закупил в ГУМе коньяк, две бутылки, и – к Спасской башне… Вратари изумились: ни заявки, ни пропуска! А Чечеватый в крик: я, бл, генерал-полковник, командующий округом, меня Ельцин ждет, мы с ним в баню пойдем, потому как друзья закадычные…

Драться полез. Ребята его скрутили, ну и, как водится, психушку вызвали. Менты долго выясняли, где этот кретин сп…л парадный генеральский мундир. И вдруг выяснилось, что он действительно командует Дальневосточным округом, причем хороший, говорят, командующий…

Выглянуло солнце, но будто бы споткнулось о кремлевскую стену – улыбнулось и тут же пропало.

Затрещала «вертушка», потом, наперегонки, ВЧ, но Коржаков их будто бы не слышал.

– Обидно, слушай: шеф ко всем безразличен, кроме себя. А если выпьет, то и к себе…

Декабрь, а солнце как в марте, и снег, наверное, вот-вот поплывет…

Начальник службы безопасности Президента уже знал (имел подробнейший доклад), как Грачев издевался в Адлере над Барсуковым. – Это неплохо, конечно, когда большие генералы ненавидят друг друга; Борис Николаевич уверен, что за каждым из них нужен глаз да глаз.

«Актерам и художникам надо время от времени грозить пальцем», – говорил Гитлер.

Умно, между прочим.

Опять нарисовалось солнышко – сквозануло по паркету и улыбнулось, растворившись в окне.

– В 87-м Чебриков хорошую идею Горбачеву подал…

– Это когда Руст по брусчатке шоферил?

Коржаков зевал так, будто глотал блины.

– Горби одним махом 40 генералов вымел. И Соколова заодно. Они ж, слушай, задолбали Михаила Сергеевича, каждый день Соколов требовал новые танки и пушки, а Рыжков за них стоял горой. Насмерть.

«Шереметьево-3! – вопил Горбачев. – Где ПВО, где Соколов? Шереметьево-3, а не Красная площадь!»

Барсуков задумчиво барабанил пальцами по столу

– Руст… Руст… красивая история… Ему ж дозаправку устроили под Тверью, сам бы не дошел. Ну и переодели заодно, чтобы он в Москве как человек выглядел. На Каменном мосту все провода сняли, чтоб не зацепился.[8]

Барсуков поднял стакан:

– Выпьем?

– Давай, выпьем.

…Кремль, Кремль, великий Московский Кремль… совершенно особое, сказочное место.

Он, Кремль, так и будет всегда вечной сказкой для людей. Не только для ребятишек, нет – для всех людей сразу. Между Кремлем и москвичами испокон веков существует особое, благородное чувство дистанции. Этот красивый и какой-то очень застенчивый, деликатный холм-утес со сказочными башнями никого (на самом деле) к себе не подпускает. И вокруг – одна старина: дом Пашкова, Манеж, Университет… даже ГУМ почему-то выглядит старше своих лет… – но разве Кремль, сам Кремль можно назвать стариком?..

Люди, работавшие с Ельциным, если и бывали когда-то в Кремле, то только на экскурсиях. Помощник Президента Юрий Батурин, будущий космонавт и герой, бросился перед Ельциным на колени, узнав, что Президент России выгоняет его из Кремля! Ельцин отшатнулся, побагровел, когда Батурин схватил вдруг его за ботинки, покрывая их поцелуями! Черт с ней, с должностью, но из Кремля гонят, из Кремля… – это как пережить?

Неужели Батурин работает лично на Дудаева? Почему Дудаев сегодня раньше всех узнает о военных и политических решениях, которые принимаются в Кремле? Раньше наших военных?

Барсуков раскраснелся.

– Министр обороны на измене стоит? – зашипел он. – Тогда почему Грачев – министр, скажи?.. – Хорошо, шеф колеблется… – а мы на хрена?! Паша-практикующий десантник. Прыгнул он с парашютом – и не повезло. Я ему такие, бл, проводы устрою, у меня с горя даже собаки выть будут…

Коржаков пододвинул стаканы и взял бутылку.

– Ты тоже считаешь, что если бы мама Горбачева вовремя сделала аборт, мы бы сегодня в другой стране жили?

– Ну…

Вопрос сбил Барсукова с толку, хотя Александру Васильевичу хотелось всего лишь поменять тему разговора.

– Вот ты… кого выше ставишь? Сталина или Горбачева? Барсуков задумался.

– Оба говно.

– Оба? Сталин каких наркомов поднял? Какие глаза у этих людей! Тем наркомам было все по плечу. А нашим – все по х…! Вон, Бурбулис: второй год национальную идею ис-щет. А чего искать-то? Служи России, как служили России Устинов или Королев… вот и идея!

Коржаков всегда разливал помалу. Кто-то ему сказал, что, если пить коньяк маленькими глотками, быстрее пьянеешь.

– Смотри: «Амур-золото» на Дальнем Востоке. В 37-м там работали… что-то около тысячи человек.

– Зэки? – зевнул Барсуков.

– Ага! Добывали 500 килограммов по году. А с 32-го по 38-й добыча уже – 80 тонн. И работает на Амуре 310 тысяч человек. У кого в мире были такие результаты? Только у Сталина, потому как цена труда – а нечеловеческая. Теперь скажи: Косыгин или Байбаков с такими, как наш Петя Авен, могли бы работать?

– Так я о Паше и говорю!.. – встрепенулся Барсуков.

– Завалишь Пашу, а кто придет? Громов?

– Людей, что ли, нет… – Барсуков взял стакан, чокнулся с Коржаковым, и они с удовольствием выпили.

– Кто?! Вон Старовойтова… Галина Васильевна… страсть как хотела, чтобы шеф назначил ее министром обороны.

Я его здорово пуганул тогда: не примет, говорю, бабу армия. Представляете, что было бы с Толстым, если бы он в «Войне и мире» не Кутузова, а Старовойтову представил? На боевом коне с саблей наголо?..

Задумался шеф. А это, между прочим, очень хорошо, когда он думать начинает!

…В глубине души Коржаков, наверное, недолюбливал Барсукова: вороватый он человек, не такой замах, конечно, как у Черномырдина, но Барсуков – парень не промах.

Больше всего Коржаков переживал за бильярд Геринга. Простить себе не мог: это он рассказал Барсукову, что на «дальней» даче Сталина стоит бильярд рейхс-министра Имперского министерства авиации.[9]

– Рассказать анекдот, генерал? – Коржаков встал, итогов бы размяться, подошел к окну. – Встречаются две блондинки. «Где работаешь, подруга?» – «На вертикале власти». – «То есть?» – «В стриптиз-клубе. Там у меня шест и полная власть над мужиками!»

– Смешно…

– Вот ты, – не отступал Коржаков, – смог бы в 45-м, как Лаврентий Павлович, атомный проект поднять?

Барсуков даже чуть протрезвел:

– Зэков дашь – подниму. Звериной ценой я тебе что хошь подниму.

– Не-а… – мотанул головой Коржаков. – Зэков нынче под миллион. Они – что? могут какой-нибудь завод поставить? По темпам сталинских пятилеток? А Гайдар с Шумейкой руководить будут? Помнишь, шеф в Казань летал? Все бурлит, народ референдум хочет, и шеф – прямо к ним на митинг…

– Это когда он драпанул… что ли?..

Барсуков знал (да и все знали), как встретила Ельцина Казань.

– В трамвай ворвался… – слышал? Он с самолета – и сразу на митинг. Стоит на трибуне, что-то говорит, а толпа к нему наступает, мы держим, но нас мало, а толпа – тысяч пять-шесть. И она напирает, напирает, до трибуны три шага осталось…

«Задавайте, – орет, – вопросы Минтимеру Шариповичу!» И Шаймиева вперед выталкивает. «Спрашивайте! Берите суверенитет!..»

Где-то там, за спинами, грохочет трамвай. Митинг-то стихийный, улицу не перекрывали, – и шеф, Матерь Божия, как побежит!

Вскочил на подножку трамвая. Как только дверцы его не прихлопнули?

Смылся. В неизвестном направлении.

– Ему б на скотобойне хорошо скотину резать… – махнул рукой Барсуков. – Слушай, а колбаски какой… нет?

Он проголодался.

Коржаков открыл маленький холодильник, спрятанный в шкафу, но холодильник был пуст.

– Мы по джипам и – за ним! Ты представь, что в вагоне творилось… Сидят люди. Вдруг врывается взмыленный Президент Российской Федерации:

– Да-а-рогие россияне! Проверяю, понимашь, как городские трамваи работают…

Где-то там, за кремлевской стеной, громко завизжала пьяная женщина. Была, наверное, в ГУМе, вышла на Красную площадь и что-то здесь не поделила…

Коржаков вздохнул:

– По статистике, Миша, проводники поезда Москва-Владивосток к концу рейса проходят свидетелями по трем-четырем уголовным делам…

– Правда? – удивился Барсуков.

Спьяну он все принимал за чистую монету.

– Ну а что ты хочешь, такая страна…

…В «девятке» майора Коржакова (еще недавно он был майором) не любили: вредный.

Как только подвернулся случай, и генерал Плеханов с удовольствием «сплавил» Коржакова только что избранному Первому секретарю МГК КПСС: Ельцин славился своим пренебрежением к людям.

Плеханов думал, что жесткий, своенравный Коржаков сгорит у Ельцина подобно мотыльку

Не сгорел. Крестьянину при любом барине выживать надо, нет у крестьянина другого дома и другой деревни!

Коржаков взял бутылку, пододвинул стаканы и разлил коньяк.

Опять по чуть-чуть.

– В 91-м, Миша, я целый час разговаривал… знаешь, с кем? С Лазарем Моисеевичем Кагановичем. И дурак был, что отказался от личной встречи.

– Ему сколько было-то?

– 94, по-моему. Слепой старик. Ходит на костылях. Спрашиваю: Лазарь Моисеевич, вам сейчас 94. Товарищу Молотову когда он в ящик сыграл, было 92 или 93. Булганину – ровно 80, а в 70 с чем-то он, красавчик, волочился за Галиной Павловной Вишневской, не обращая внимания на все страдания ее гениального супруга!

Клименту Ефремовичу – за 80, Калинину… он сам не знал, сколько ему лет, потому как два раза его паспорт терял…

И ни у кого из вас, товарищи наркомы, ни одного инсульта, инфаркта, онкологии – вообще ничего. Потом, в старости, – да, но когда вы при должности – ничего. Молодыми ушли только Жданов и Щербаков, но Жданов на стакане сидел, а у него диабет…

– И что?

– Как что? Если нация, Миша, так много пьет, значит у нации генетическая потребность в иллюзиях, – верно? Смотри: война, дикое напряжение нервов, вечный страх перед генералиссимусом, чистки, расстрелы, антипартийные группы, но самое главное – работа на разрыв. И никаких там, извините, свежевыжатых соков, океанской рыбки, пропитанной йодом, устриц и водички из родника, рекомендованной почему-то не экологами, а ближайшим митрополитом…

Так кто вы такие, граждане наркомы? Вон, Гайдар, Егор Тимурович… Убежден, что он сейчас – главный смысл мироздания. Если Егор Тимурович нервничает (а нервничает он по любому поводу), тут же: лечащий врач, адъютанты, кислородные подушки, «скорая помощь» и ЦКБ.

И в палату к нему зассых на ночь не подгоняют, я проверял. Только бумаги. А он – почти юнец, между прочим!

– Хорошие девушки продлевают жизнь, – согласился Барсуков, – плохие – наполняют ее впечатлениями, здесь я согласен.

Александр Васильевич вытянул ноги и откинулся на спинку стула.

– Знаешь, что сказал железный нарком? А у нас был результат. Каждый год, 7 ноября, мы выходили на трибуну Мавзолея и понимали: у нас – получилось! Оркестры, тысячи людей, повсюду наши портреты, знамена, улыбки, цветы…

Такой драйв, слушай, был у этих наркомов, любая онкология проходила! Вместе с варикозом, гипертонией и сердечной недостаточностью.

– Выпьем?

– Зачем? Еще одна рюмка, Миша, и с тобой будет неинтересно разговаривать.

Барсуков вздохнул: Согласен…

Коржаков улыбнулся:

Теперь скажи, Михаил Иванович: у нас есть результат? Или – только одна болтовня? Вместе с умоотупляющей канцелярией? Кругом взятки: за квоты, аккредитацию продление и непродление! У них ум спекулянтов, у наших министров! На Мишу Федотова посмотри! Тихий-тихий, приятный такой, сладкий… а у Полторанина, когда он о Мише слышит, кулаки сжимаются: зданиями, говорит, интересуется, на АПН глаз положил, прибрать хочет…

– Скользкий, – согласился Барсуков. – Наступишь – поскользнешься.

– Есть люди и поинтереснее, генерал! Один такой крот… у Президента в приемной торчит. Ничего? А? Трианон!

Барсуков поднял глаза: – Кто?

– Помнишь, фильм был про Трианона? Американский шпион: артист Боря Клюев очень правдоподобно его изобразил?.. – Докладываю, товарищ комендант Кремля: в приемной Президента России есть такой же… парашютист. И шеф с утра до ночи питается его мозгами.

Парашютист трудится исключительно на итальянскую разведку, то есть…

– …на американских товарищей?

– И «Большую шляпу», представь, они придумали! И финансируют. А через теннис, шефу бабу подсунули…

Барсуков окончательно протрезвел:

– Виктория?..

– Виктория, ага.

– Так она ж с Витей Илюшиным…

– Тренируется, правильно. Правильно называешь фамилию.

– Е…

– Вислогрудая баруха, да бедра ядрены!

– А что ж тогда… Наручники – и…

– Нельзя. Шеф факты потребует, а у меня доказательств – зеро! Но это вопрос месяца, максимум двух.

– Дожили… – Барсуков давно дал себе слово ничему не удивляться, но американский разведчик в приемной Президента… и Коржаков твердо, даже как-то буднично об этом говорит…

– А по летчику… на, читай! – Александр Васильевич взял со стола папку и кинул ее Барсукову. – Бурбулис на днях подогнал. Если по верхам, все вроде бы сходится, хотя нужен, конечно, разведопрос.

В папке был один-единственный документ: Бурбулис информировал начальника службы безопасности Президента, что ответственный работник АП Арзамасцев вышел на контакт с журналистом Андреем Карауловым – по его просьбе.

Караулов тесно связан с неким Дмитрием Якубовским, «носителем важной информации» о Руцком, Дунаеве, Баранникове и, предположительно, о его секретном агенте – бизнесмене Бирштейне. О искренности намерений Караулова говорит его недавняя статья в «Независимой газете», где он подробно, в деталях рассказывает, как Якубовский чуть было не стал «полномочным представителем всех российских спецслужб» в правительстве Гайдара.

По словам Караулова, у Якубовского есть документы, подтверждающие, что вице-президент Руцкой незаконно, через фонд «Возрождение», приобрел в Цюрихе, в магазине некоего Багенпггосса, два 600-х «Мерседеса».

По документам автомобили проходят как подарок Руцкому «от бизнеса Швейцарии», хотя это не что иное, как завуалированная форма взятки.

Другие должностные лица, Баранников и Шумейко, незаконно налаживают – через Бирштейна – продажу на Запад редких металлов и химической продукции, возможно – полимеров.

– Хрусталев, бутерброды! Сработай-ка!

У Коржакова, как и у Сталина, был свой Хрусталев. Капитан госбезопасности: он следил за порядком в приемной.

– Зоопарк, слушай, – вздохнул Барсуков, перевернув листок «мордой вниз». – Руцкой – вор, но Баранников, Баранников… – а?..

– Ты Караулова знаешь?

Барсуков усмехнулся:

– Сдвинут на сенсациях. Главная задача – пугание людей до смерти. Хочет прославиться мужеством.

Коржаков встал и медленно прошелся по кабинету.

– Этой бумаге я верю. О Якубовском – наслышан. Службу светить не будем, но надо будет кому-то быстренько смотаться в Канаду и расписать там парня по полной программе.

Опять зазвонил телефон, и опять Коржаков не снял трубку.

– По Руцкому есть еще один клиент… веселый: некто Юзбашев – Пушкинский район, Подмосковье.

Водочный король. В прошлом – цеховик, Руцкой у Юзбашева «крыша».

Заход, я считаю, будет с двух концов. Юзбашева – глушим. За дружбу с Руцким ответит здоровьем. Пацана карауловского обстучим. Он вернуться хочет, это нам на руку, но торопиться не будем… – зачем?

Распахнулась дверь, и на пороге появился Хрусталев с подносом в руках. На нем красовалась гора из колбасы и сыра.

– Будьте добры, Александр Васильевич…

Коржаков оторопел.

– Иван! Очумел? Тут колбасы на детский приют хватит!

– Так кушать же пора, Александр Васильевич…

– Я что, лошадь, что ли?

Хрусталев растерялся:

– Микоян прислал. Пока свеженькое.

– Кто-о?

– Товарищ Микоян.

– Какой Микоян?

– Не могу знать, товарищ генерал! – Хрустал ев вытянулся по стойке «смирно». – Просвирин докладывал: Микоян, мол, старается. Для Александра Васильевича.

– Завод?

– Никак нет! Про завод речи нет. Сказывали, Микоян…

Это искусство, конечно: выжать из подчиненных все соки, не выдавливая из них раба.

Коржаков зло пододвинул к себе телефон и нажал кнопку.

– Просвирин, бл! У тебя на «Микояне»… что? теща завелась? Кто нас балует с такой самоотдачей?

Судя по лицу Коржакова, на том конце провода происходило что-то удивительное.

– Врешь, сука, – покачал головой Коржаков… – В Кремле вроде как голодных нет, эт-то те не Тула и не Тверь…

– Чего?.. – не понимал Барсуков.

Он с интересом смотрел на Александра Васильевича.

– Ставь поднос и вали, – приказал Коржаков. – Докладываю, товарищ генерал-лейтенант: с сегодняшнего дня «Белая дача» известного тебе Вити Семенова бесплатно обслуживает Кремль. Что хочешь – то и жри!

– Ого…

– Любое сельское хозяйство. Кроме самогона.

Барсуков засмеялся:

– Это Витек в министры нацелился…

– Именно так.

– Через колбасу

– Окончательный шаг к грядущему рыночному коммунизму! – поддержал Коржаков. – С шефом согласовано, шеф доволен. На халяву – и уксус сладкий! По этой же схеме товар идет и к нему на дачу, прямо в руки Наине Иосифовне!

Комендант Кремля аккуратно взял кусочек колбасы.

– Смотри не подавись, – предупредил Коржаков.

– Ай, слушай… – в магазинах сейчас такие продукты, не сразу поймешь, что за отдел: продуктовый или бытовой химии…

Коржаков вздохнул:

– Курить полезнее, чем эти сосиски жрать. Ладно, Миша, давай по капле, – предложил он, – и сразу расходимся, обедать пора. На досуге подумай, кто в Канаду смотается: там, похоже, хороший гешефт может быть…