Русский адат

ГЛАВА ВТОРАЯ
1

Лейтенант Медведев, ранее незнакомый Пашкованцеву, пришел в госпиталь уже на следующий день с утра, после перевязки. Постучал в дверь палаты, спросил:

– Старший лейтенант Пашкованцев…

– Я… – отозвался Алексей и сел на кровати, заметив под распахнутым белым халатом, просто наброшенным на плечи, рукав и нарукавную эмблему с летучей мышью [5].

– Вы ходите?

Старший лейтенант встал и взял прислоненный к стене костыль. Ходил он достаточно свободно, только ногу пока старался не ставить на пол. Беспокоила больше не рана, а разорванное и сшитое сухожилие – стопой шевелить было рискованно, сразу во всю ногу до бедра вступала резкая и нудная, как зубная, медленно стихающая боль.

– Можно вас… – гость вышел из палаты пятясь.

Пашкованцев уже догадался, кто это. Еще вечером его разбудили телефонным звонком из батальона, и начальник штаба сообщил, что на смену прибудет лейтенант Медведев, молодой, малоопытный, и ему необходимо будет помочь сначала советом. А потом взвод придется передать полностью и окончательно, поскольку после выздоровления Пашкованцева решено поставить командовать ротой. Пока в прежнем звании, но должность капитанская, следовательно, можно ожидать, что очередное звание есть возможность получить досрочно.

Расставаться со взводом было жалко, как всегда бывает жалко расставаться с людьми, в которых много пота и крови вложил. Своего пота и своей крови… Но когда-то все равно расстаться пришлось бы, поскольку сидеть до пенсии на должности командира взвода смешно. Но все же хотелось, чтобы на смену прибыл толковый офицер. Малоопытность – это не есть еще бестолковость, потому что малоопытным был когда-то и сам Пашкованцев, когда принимал первый в своей жизни взвод. И с новым командиром взвода хотелось познакомиться побыстрее.

– Лейтенант Медведев, – представился гость.

– Я так и понял, – улыбнулся Алексей. – Зовут как?

– Владимир.

– Я – Алексей… – Пашкованцев протянул руку. – Пойдем на подоконнике посидим, а то мне сейчас строевой шаг с трудом дается…

Они уселись на широком низком подоконнике, словно специально предназначенном для удобства больных с ограниченными двигательными способностями.

– Со взводом успел познакомиться?

– Меня комендант представил… Собирался комбат приехать, но обстоятельства не пустили… Обошлись временно комендантом… Комбат или начштаба обещали завтра, чтобы дела по акту без вас принять…

– Давай сразу на «ты»… – не предложил, а решил старший лейтенант Пашкованцев. – Если комендант машину даст, я после перевязки смогу приехать… Тогда можно без акта обойтись, сам все передам… Условие единственное – чтобы комендант не «КамАЗ» выделил… Мне в грузовик забираться трудно…

– Я попрошу…

– Что касается взвода… Вполне боеспособная единица… Множество наработанных вариантов, но во все это тебя старший сержант Лопухин введет. На него можешь положиться полностью. Сережа порядок любит, хотя внешне такой тихий и робкий… На внешние проявления внимания не обращай… Его не зря у нас зовут страшным сержантом… Лучший, кстати, гранатометчик батальона… Из подствольника навесом без промаха лупит… Ну, а прямой наводкой у нас все бьют без промаха… У вас то есть… Знаешь, что принимаешь на постоянное командование?

– В курсе…

– Вообще сержанты все надежные. Опытные ребята… С личным составом они без тебя справятся. По вооружению ситуация такая… Это то, что не для акта передачи… В память мотай… У всех сержантов трофейные пистолеты… Выдаешь только при выезде на операцию… Вчера пулемет мы нечаянно чужой забрали… Его в акт вообще включать не надо… Для комбата – это пулемет комендатуры, выделенный нам во временное пользование… Для коменданта – комбат нам во временное пользование привез, чтобы усилить огневую мощь, пока новый командир полностью в дела не войдет… Понял тонкость?

– Что тут не понять… – улыбнулся Медведев, и старший лейтенант вдруг заметил, что этот сначала показавшийся чуть-чуть инертным лейтенант вполне себе на уме человек – хитрые глаза его выдают… Взвод с таким не пропадет, и пулеметы скоро будут у каждого взвода… Лишь бы бандиты с пулеметом чаще попадались…

– Вот, в принципе, и все… Для первого знакомства нам осталось только номерами мобильников обменяться… Есть мобильник?

– Есть… А связь здесь…

– Устойчивая…

Ближе к вечеру, почти перед ужином, неожиданно пожаловал в госпиталь седой майор из районной прокуратуры. Смотрел озабоченно из-под косматых бровей.

Сели для беседы на тот же подоконник, где общались с лейтенантом Медведевым, поскольку это было единственное место, где можно было уединиться для приватной беседы. Кресла перед выключенным телевизором в холле были заняты.

– Я твой рапорт, старлей, читал… Ты пишешь, что банда уничтожена полностью…

– По крайней мере, всех бандитов, которых видели, мы уничтожили… – Старшему лейтенанту Пашкованцеву не слишком понравилось вступление в разговор. Оно словно бы сразу показывало недоверие к рапорту и к нему лично. А недоверия старший лейтенант не любил.

– Мы допрашивали раненых… И вчера, и сегодня допрашивали… Здесь, под тобой, на первом этаже, охраняемая палата… Если есть интерес, загляни… Хотя охрана все равно не пустит… Так вот, о чем я… По результатам допросов мы установили, что в этом месте собралось сразу две банды для проведения совместной операции в райцентре… Там могли бы быть большие жертвы среди мирного населения, и спасибо тебе, что пресек… Но дело в том, что допрашиваемые утверждают – их должно быть более тридцати человек… Где тогда остальные?

– Это вы, товарищ майор, у меня спрашиваете? Я банду или банды не разрабатывал… Я вообще вывел взвод на профилактическое прочесывание территории, согласно графику комендатуры, и мы совершенно случайно нарвались на бой, который бандиты против ментов вели… А в преследовании на банду нарвались… Это все наши сведения…

– Значит, получается, что, по крайней мере, пять человек, а может быть, и больше, ушло в неизвестном направлении… Там должно было быть два пулемета, гранатомет РПГ-7 и два разовых гранатомета «Муха»… На месте был только один пулемет…

– Я помню, что на месте был только один пулемет, а что касается гранатометов, то у них были, помнится, только подствольники, но не было, как я понимаю, гранат к ним, потому что ни одного выстрела из подствольника по нам произведено не было…

– И что тогда получается? Получается, убито и ранено двадцать пять бандитов, а эти минимум пятеро боевиков или вообще не участвовали в бое, или ушли до его окончания…

– Уйти они не могли, потому что мы вели плотное преследование. Мы бы обязательно заметили отрыв такой большой группы. И приняли бы меры. Один уйти в сторону может, и то не всегда, и при условии обязательных боевых навыков разведчика. И в любом случае, если бы к началу боя потерянцы были бы на месте, они стреляли бы в нас… Не использовать гранатомет, когда тебя подпирают, – это даже не супервыдержка… Это суперглупость…

– Но куда же они деться могли? – седой майор откровенно нервничал.

– Я вам уже ответил на ваш аналогичный вопрос. Предположить могу еще кое-что… Поскольку от банды отделилась небольшая группа из четырех человек, устроившая засаду на ментов на дороге, для какой-то аналогичной цели могла одновременно отделиться и вторая группа, и в пять, и в шесть, и в восемь человек… Смотрите сводки…

– По сводкам у нас нигде такая группа не проходит… Если она куда-то и уходила, то должна была на место вернуться… Может быть, и вернулась… – седой майор, кажется, сам с собой одновременно беседовал. – Значит, надо всю долину прочесывать…

– Это, товарищ майор, вопрос уже не ко мне, а к коменданту района… Все прочесывание в его ведении… Для этого к району прикреплен мой взвод и целый отряд спецназа внутренних войск… Как решит комендант, так и будет… В свою очередь могу только заметить, что лучше пока использовать в поиске «краповых беретов», чем мой взвод, поскольку туда только-только прибыл мне на смену новый командир, парень неопытный и еще не знакомый ни с местными условиями, ни с личным составом. Ему надо хотя бы пару дней на притирку…

– Я обращусь к коменданту… – согласился седой майор.

Вечером старший лейтенант Пашкованцев решил позвонить своему молодому сменщику, чтобы узнать, как дела во взводе. Телефон не отвечал долго, и Алексей уже хотел отключиться, когда все же услышал голос лейтенанта Медведева:

– Слушаю, лейтенант Медведев…

– Пашкованцев беспокоит. Не разбудил?

– Нет… Нас на прочесывание погнали… Три бэтээра выделили… Два комендатура дала, один я в прокуратуре выпросил… Приказали просмотреть до утра все ущелье… На бэтээрах приборы ночного видения стоят… Проедем до конца, прямо по дну ручья, он, говорят, неглубокий, потом обратно вернемся…

– Дали задание пропавшую группу искать? – настороженно спросил Пашкованцев.

– Да, что от вас улизнули…

– Володя! Сейчас же останавливай машины… Немедленно!

– Не понял… – сказал Медведев.

– Ты знаешь, какая ширина этого ущелья?

– Какая? Знаю, что узкое…

– Местами до десяти метров… Вы в колонну выстроитесь… И эти самые боевики, которых вы ищете, сами выйдут на охоту на вас… У них «РПГ-7» и две «Мухи»… Они сначала задний БТР сожгут, чтобы вы развернуться не смогли, потом остальные поочередно, и никому выбраться не позволят… В таком узком пространстве забросать вас гранатами можно запросто… Останавливай немедленно… Если идти в поиск, только пешим ходом… Ребята обучены…

– Понял… Я сам не сообразил… – легко согласился Медведев. – Но мы до ущелья еще не добрались…

– Пусть до горловины довезут… Где у нас вчера бой был… А дальше уже сами… Ущелье не длинное, к утру все равно вернетесь… Как вернетесь, позвони мне…

Вот что значит неопытность… Сколько раз комендант навязывал свои бронетранспортеры Пашкованцеву, но старший лейтенант всегда использовал их только как средство доставки группы к цели. В прокуратуре, правда, БТР не брал, но перебрасывал, бывало, взвод и двумя рейсами, если было недалеко, и даже одним рейсом, в тесноте несусветной, если нужно было срочно… Но при срочности всегда лучше использовать вертолет. С вертолета и обзор больше, и опасность можно вовремя заметить, и точно знаешь, куда высаживаешься…

Взвод отправился на ночную операцию, и теперь уже бывшему командиру взвода не спалось. Знал, что взвод хорошо подготовлен, и если его не запирать в тесноту бэтээра, то он не позволит устроить себе ловушку, тем более что и сил у бандитов на серьезную ловушку быть не должно. Одними гранатометами ничего не сделаешь, а боевики не самоубийцы, чтобы так подставляться, не просчитав последствий. бэтээры пожечь – это одно, а против рассредоточенной живой силы выступать малым составом, да еще против такой силы, как спецназ ГРУ, – дело другое…

Пашкованцев вышел из палаты, чтобы не слышать храпа пожилого подполковника. Этот подполковник храпел и днем и ночью, и никакого спасения от его храпа не было. Единственным спасением был уже ставший привычным подоконник, на котором можно при желании даже спать, стоит только подушку и одеяло прихватить. Да и матрац не помешает… Но пока Алексей постель переносить не спешил, зная, что с подоконника дежурный врач его все равно сгонит. И просто сидел и представлял, как там все в ущелье может происходить. Он сам бывал там уже дважды вместе со взводом. И надеялся, что сержанты подскажут лейтенанту Медведеву, как лучше проходить ущелье. Лучшее – это дважды проверенное…

Два отделения, первое и третье, выступают по сторонам, под самыми скалами, и на тридцать метров впереди второго отделения. Сверху прикрывают, если что. И засаду выгоняют, если засада будет, потому что засаду будут устраивать только сверху. Внизу могут только проходы заминировать, но проходы минировать тоже будут только в случае устройства засады, чтобы потом автоматным и пулеметным огнем обстрелять подорвавшихся. Причем минирование в таких случаях производится на продолжительном участке с дистанцией, не позволяющей минам сдетонировать одна от взрыва другой. Делается это на тот случай, когда спецназ, понеся потери от первого взрыва и от автоматного огня, все же поднимется в атаку и двинется дальше, чтобы «придавить» засаду. А дальше вторая мина, за ней третья и, может быть, четвертая. Мины ставиться должны в таких местах, где детонация воздуха способна вызвать камнепад с крутых склонов. Таких участков, как Пашкованцев помнил, в ущелье четыре. И каждый опасен со своей стороны. Но сержанты должны эти участки помнить. Два верхних отделения потому и идут впереди, чтобы обнаружить засаду раньше, чем последует подрыв на мине. Тактика стабильно отработанная и апробированная. При таком продвижении бандиты предпочитают не нарываться на обострение ситуации, потому что не имеют возможности воевать сразу на три фронта против трех колонн.

Если ошибется лейтенант Медведев, его подправят сержанты. Сержантов Алексей хорошо натаскал, и они свое дело знают. И тем не менее беспокойство за взвод не проходило, и в сон, несмотря на то что за окном уже темно, несмотря на боль в ноге, несмотря на усталость от этой боли, не клонило. Алексей так и сидел, задумавшись, на подоконнике, представлял, что происходит сейчас в ущелье, просчитывал время, прикидывая, насколько уже углубился взвод в межскальное пространство и сколько парням осталось идти до конечной тропы, ведущей на перевал, когда подала голос трубка мобильника. Он ответил сразу, не посмотрев на определитель, думая, что звонит лейтенант Медведев:

– Слушаю… Как дела?

– Обычные наши дела, товарищ старший лейтенант… Здравия желаю… Полковник Пашкованцев изволит побеспокоить… – раздался знакомый голос.

– Здравствуй, папа… – тепло ответил Алексей.

– Ты что это, не сообщишь даже, что ранен… Я от чужих должен узнавать…

– Да это разве ранение… Так, пустяк… Хромаю немножко… Что зря беспокоить… Меня переводить собираются… Думал, как место точно скажут, сразу и позвоню…

– Я в курсе. Мое мнение спросили, я посчитал, что с ротой ты справишься… Думаю, и отца не подведешь… В вопросах боевой подготовки ты у меня вообще молодец, только учти, что в роте на тебя много всякого навалится… Даже хозяйственного, потому что старшину роты всегда контролировать надо… Он не семи пядей во лбу. А от тебя будет зависеть, как двести солдат живут… Готовься…

– Я хоть сейчас готов, но в должность вступлю только после выздоровления… Мне сухожилие сшивали… Пока еще срастется… После госпиталя в отпуск пойду…

– Это тоже неплохо… – сказал старший Пашкованцев. – Может, к нам внучку привезешь… Давно уже не видели, выросла, наверное…

– Разве давно, папа? Года еще не прошло… – усмехнулся Алексей.

– А разве год в ее возрасте мало? Это мы с матерью вниз растем, а она вверх… Мать, кстати, плохо себя чувствует… Ты что-то и не спрашиваешь…

– Не успел еще… Хотел спросить…

– Плохо чувствует… Тоже хочет с тобой повидаться… Еще тут кое-какие мысли есть… Приезжайте все… А очередной отпуск когда?

– Надеюсь, удастся соединить… Тогда отдохну уж до усталости…

– Ладно… Может, в деревеньку съездим все-таки…

Родная деревня Пашкованцево, похоже, ночами отцу снится… Да он и говорил как-то, что снится… Все мечтает купить там домик, если не свой, старый, которого давно уже, наверное, в помине нет, потому что дом был старым уже в годы отцовского детства, то хотя бы другой, но в той же деревне… Чтобы летом туда ездить… Чтобы на все лето из московских выхлопных газов… И сына туда свозить, потому что сын ни разу на родине отца не был…

– Обещать, папа, не буду… Как получится… Как обстоятельства сложатся…

– Ну, ладно… А то я размечтался уже… Лечись и звони… Мама твоего звонка ждет… Завтра позвони, сейчас она уже спит…

– Я позвоню, – пообещал Алексей…

Утром, когда старший лейтенант Пашкованцев собрался идти на перевязку, под окном хирургического корпуса госпиталя остановился «уазик» со звездочкой и надписью на дверце: «Военная комендатура». Алексей понял, что это за ним, но перевязку отменять тоже было нельзя, и он пошел сперва на перевязку. Осмотреть рану, как она заживает, зашел лечащий врач, не тот, что операцию делал, а военный, погоны которого старший лейтенант так ни разу и не видел под медицинским белым халатом. Врач долго и больно давил на ногу и старался при этом посмотреть в глаза Пашкованцеву, словно желал убедиться, что старшему лейтенанту больно. Не в том, что не больно, а именно – больно… Это раздражало, но Алексей терпел боль молча.

Рану промыли биглюконатом хлоргексидина, наложили тампон, пропитанный той же жидкостью, и перебинтовали так туго, что повязка мешала.

– Послабее немножко можно? – спросил Алексей молоденькую медсестру, совсем девчонку, и не очень умелую. Та покраснела.

– Можно… – Медсестра размотала бинт и намотала снова, теперь уже слишком слабо.

– А можно я сам? – попросил Пашкованцев. – Я сам лучше чувствую, как надо… свою ногу каждый человек лучше чувствует, чем чужую…

Так он попытался медсестру успокоить. Медсестра убрала руки, и старший лейтенант с делом справился быстро – и сделал все так, как следует. Чтобы повязка и кровообращение не нарушала, и чтобы не падала.

– Вот так, в самый раз…

Перед палатой его встретила дежурная медсестра.

– За вами, Пашкованцев, приехали… Начальник отделения разрешил…

– Спасибо…

Собраться было недолго, больше времени ушло на то, чтобы врача около ординаторской дождаться и забрать оружие из сейфа.

– Сдать приказано…

Врач плечами пожал и сейф открыл.

Конечно, никто не приказывал старшему лейтенанту сдавать оружие, но он сам бы чувствовал себя спокойнее, зная, что его автомат в надежном месте. А что касается пистолета, то пистолет лучше под подушкой держать… Или даже под мышкой, прикрытый больничной пижамой… Привычка спецназовца – всегда чувствовать под рукой оружие. Оружие собственную силу имеет, и стоит руку на рукоятку пистолета положить, как чувствуешь себя сильнее. В этом Пашкованцев убедился еще в Чечне во время первого своего ранения.

Водитель-солдат спал в машине и не проснулся даже после того, как старший лейтенант дверцу открыл. Только когда он стал на сиденье взгромождаться и пристраивать рядом свой костыль, водитель открыл глаза.

Должно быть, он знал Пашкованцева в лицо. Офицеров в комендатуре немного, это солдат много, и всех солдат в лицо не упомнишь, кроме своих, а солдаты офицеров обычно знают, знают, кто откуда и что собой представляет.

– Едем, товарищ старший лейтенант? – спросил водитель.

– А ты что, летать умеешь?

– Я-то… – оскалился водитель. – Я бы запросто… Только на этой машине разве полетишь… Вот на гражданке у меня была… Там не только полет, там улет полный обеспечен… «Порше Кайена»… Гендиректора фирмы возил… Вот на той бы можно было и полететь…

Но с территории госпиталя они выезжали все же почти ползком, поскольку по дорожкам гуляли больные и раненые, и не все из них успели бы среагировать на полет машины… Даже низкоскоростного «уазика»…