Русский терминатор

Глава 27

Север, Яна и Мальва завтракали, сидя на кухне, когда в дверь их квартиры позвонили. Все трое напряглись: они никого не ждали, поскольку никто из их знакомых не знал этого адреса.

— Девчонки, без паники! — велел Север. — Я схожу разберусь…

— Север, осторожнее! — взволновалась Яна.

— Север, осторожнее! — как эхо, подхватила Мальва. — Если нас выпасли и это наши заклятые друзья пожаловали, они могут шарахнуть из трещотки прямо сквозь дверь! Будешь спрашивать: кто там — встань сбоку!

— Спокойно, сестренки, — Север ободряюще улыбнулся. — Прорвусь, не первый год замужем…

Сунув «магнум» под ремень брюк, сзади, Север вышел в прихожую.

— Кто там? — громко спросил он, одновременно беззвучно отступая в сторону от двери, как посоветовала Мальва.

— Сосед, открой! — услышал Север голос того самого мужика из квартиры напротив, которому он вчера предложил «одолжить по аппарату». — Нехорошо мы расстались с тобой намедни! Открой, я мириться хочу!

— Ты один? — Белов прислушался.

— Да один я, один! — отозвался мужик. — Открой, выходи, пошли ко мне, опрокинем по стакану! Мировую выпьем, я угощаю!

Север продолжал прислушиваться еще секунды две. Из-за двери доносилось дыхание только одного человека, мужик не соврал. Успокоившись, Север открыл, вышел на площадку.

— Ну, здорово! — мужик протянул руку.

— Здорово… — помешкав, Север ее пожал.

— Тебя как звать? — продолжал мужик.

— Север.

— Ого! Ты из сектантов, что ли, будешь? Из севериан? — проявил сосед редкую осведомленность. — Впрочем, не мое дело… У меня у самого имечко — закачаешься: Евграф! Сила, а? — он хохотнул. — Ну, еще раз здоров будь, Север! — он опять протянул руку для пожатия.

«Придурок какой-то!» — подумал Белов весело, снова пожимая соседу руку. Вся вчерашняя злость на Евграфа сразу улетучилась.

— Ну дык идем пить мировую, елы-палы? — расплылся в улыбке Евграф.

— Идем! — решительно тряхнул головой Север. — Только девчонок своих предупрежу… сейчас! — он скрылся в квартире, жестом предложив соседу подождать.

Вернулся Север быстро: он оставил девчонкам оружие и пообещал, что уходит ненадолго.

— Мировую, говоришь, пить? — улыбнулся Север ожидавшему его Евграфу. — Лады, идем!

Квартира Евграфа оказалась единой большой комнатой: без прихожей, без спальни и даже без отдельной кухни — просто в одном из углов сиротливо приютилась плита с мойкой. Лишь санузел был оборудован, как положено. Мебели в помещении имелось совсем мало — только самая необходимая. Зато вдоль стен стояли прикрытые материей картины — в рамках и без рамок, а на самих стенах висели живописные полотна, в которых чувствовалась рука настоящего мастера. В первый момент Север даже замер — так впечатлили его произведения незнакомого художника.

— Это ты рисуешь? — спросил Север Евграфа, хотя вопрос был явно излишним: на видном месте импровизированной мастерской стоял мольберт.

— Пишу, — поправил Евграф. — Да, сие все мое творчество. Нравится, гляжу?

— Потрясает, — признался Север. — Ты небось своим творчеством уже состояние нажил?

— Ни хрена! — усмехнулся Евграф. — Работаю я медленно, имени у меня нет, а без имени… — он махнул рукой. — Иногда, правда, продаю полотно-другое, мне хватает… в смысле бабок. А так… Понимаешь, жалко мне с ними расставаться, жалко! Так что надеюсь на посмертную славу! — закончил он со смехом.

— Эх ты! Такой талант, а чужую девчонку за деньги купить пытался! Не стыдно? — подивился Север.

— Ты не понял, брат, — возразил Евграф серьезно. — Пойдем за стол, выпьем мировую, я тебе объясню.

Они уселись, Евграф разлил по граненым стаканам водку.

— За понимание! — провозгласил здравицу художник.

Север не без удовольствия чокнулся с ним, выпил. Водка была плохая, зато компания хорошая — Белов это чувствовал.

— Ну, объясняй! — предложил он Евграфу.

— Не купить я твою девчонку хотел, а выручить, — начал Евграф. — Она ж наркуша, верно?

— С чего ты взял? — напрягся Север.

— Да по глазам видно! — рассмеялся Евграф. — Я наркуш сразу различаю… В нашем квартале их хватает…

— И что? — произнес Север как мог нейтрально.

— Да жалко мне их, — пожал плечами Евграф. — Несчастные ребята, убогие… За дозу на что угодно готовы. Вот я и помогаю им, как могу…

— Как, интересно? — Север пока не понимал собеседника, поэтому оставался умеренно холоден.

— Да героин им покупаю, — пояснил художник. — За свои бабки, между прочим.

— И раздаешь бесплатно? — Север оскалился.

— Далеко не всегда и далеко не всем! — отрезал Евграф. — Ты меня за лоха-то не держи тоже. Если б я всем подряд раздавал, тут такое бы творилось… Да и я тогда заслуживал бы самое меньшее — виселицы!

— Что-то я не врубаюсь… — Север чувствовал — собеседник говорит правду, но в чем суть этой правды, Белов понять не мог. «Либо я встретил своего рода святого, — думал Север, — либо какого-то очень заковыристого подонка… Только не похож Евграф на подонка, хоть ты тресни!.. Ладно, разберемся…»

— Сейчас врубишься, — пообещал между тем художник. — Понимаешь, эти мальчишки и девчонки, «торчки», когда их кумарит, а денег на дозу нет, способны любой беспредел сотворить… Обворовать, ограбить, даже убить. Но чаще на панель вылезают: девки — на обычную, парни — на голубую… Ну а я стараюсь ничего подобного не допускать…

— Каким макаром? — Север уже все понимал, только верилось с трудом.

— Тем самым… — вздохнул Евграф. — Окрестные наркуши знают: если уж очень припрет, хоть вешайся, то можно пойти к дядьке Графину, он выручит, даст чуть-чуть порошка — ровно столько, чтобы ломку снять…

— Почему Графин? — спросил Север.

— Прозвище у меня тут такое. Кликуха, погоняло… — Евграф добродушно усмехнулся. — Из-за имени.

— Милосердный ты мужик… — Север задумался ненадолго. — Слушай, а грабить они тебя не пробовали? Чисто ради героина?

— Грабить?

— Ну да! Ты же им мало даешь порошка, только чтоб ломку снять, а они ведь еще и покайфовать хотят!

— Верно… Что ж, грабить пробовали, бывало…

— И чего?

— Того… Видишь? — художник вытянул вперед руку со сжатыми в кулак пальцами: по величине рука напоминала медвежью лапу. — Как говаривал один герой Шукшина, — надежная. Происходил естественный отбор.

— Крут ты, однако, дядька Евграф. Чего ж меня-то вчера испугался?

— С тобой мне не сладить, Север…

— С чего ты взял? Я не качок, каратистских желваков на костяшках нет…

— Уж больно ты ухватистый… дикий кот прямо. А потом, ты ж профессионал, — закончил Евграф уверенно.

— Откуда ты знаешь?! — изумился Белов.

— Чувствую. Верхним чутьем. Наш Двор Чудес, знаешь, очень способствует развитию верхнего чутья.

— Двор Чудес?

— Так местная публика величает этот микрорайон. Помнишь Анжелику, которая Маркиза ангелов?

— Ага, въехал… Двор Чудес, значит… И ты на раз определил во мне профессионала… — признаться, Север ощущал беспокойство: слишком лихо Евграф его раскусил.

— Но не полез я вчера к тебе даже не из-за этого. Не из страха, — пояснил Евграф. — Просто ты был прав, а я нет. Я предложил тебе денег за девушку, думая, что она наркуша и ты ее на панели снял. Что ради очередной дозы старается девка. Выкупить я ее у тебя хотел, чтобы не позорилась лишний раз. А она оказалась твоей подругой, и мое предложение реально звучало… м-м-м… как очень недостойное. Ты с полным основанием мог двинуть мне… — он усмехнулся, — по «аппарату», и это было бы справедливо.

— Слушай, Евграф, а сейчас у тебя есть героин?! — спросил вдруг Север возбужденно.

— Очень мало, пара пакетиков, — пожал плечами художник. — А тебе зачем? Для девушки твоей?

— Да…

— Кумарит ее?

— Пока нет, но к ночи начнет. А дальше и ломать будет по полной, если мер не принять.

— Кто она тебе?

— Невеста… — Белов врал, но сам почти не ощущал, что врет.

— Любишь ее?

— Да… — его ответ не был ложью: Север испытывал к Мальве столь нежную жалость, что по силе она, пожалуй, не уступала истинной любви.

— Но ты хоть понимаешь, что твоя невеста смертница? — Евграф невольно повторил фразу, сказанную когда-то Беловым Янке по поводу ее брата.

— Нет, Мальва не смертница! — ответил Север жестко. — Я не знаю, как спасти других «торчков», но конкретно Мальву я вытащу, клянусь!

— Блажен, кто верует… — вздохнул Евграф. — Ладно, оставшийся героин я тебе отдам.

— Продашь! — возразил Север. — Я вполне платежеспособен!

— Я не торгую наркотиками…

— А я не пользуюсь услугами Армии спасения! Давай так: я заплачу тебе за порошок ровно столько, сколько платишь за него ты, договорились?

— Годится, пожалуй…

— И еще, Евграф… — Север помедлил. — Ты можешь достать мне недельный запас героина для Мальвы?

— Хм… А почему именно недельный?

— Я надеюсь, ее доза сильно уменьшится через неделю…

— Ха! Ты и впрямь оптимист, Север! Чем же ты лечить девчонку собираешься?

— Я тебе расскажу, Евграф… когда-нибудь потом, ладно? А пока… выполни мою просьбу!

— Хорошо, — художник что-то прикинул в уме. — Давно девочка на игле?

— На героине полгода. До этого был морфий.

— Та-ак… — казалось, Евграф мысленно производит арифметические вычисления. — Да, на недельный запас «дури» для твоей Мальвы бабок у меня, пожалуй, хватит! — заключил он.

Север опешил.

— Ты что, Евграф… Ты не понял! Есть у меня бабки, есть! Просто самому покупать несподручно, я никого из продавцов не знаю, а Мальву одну отпускать страшно… а со мной ей еще и не продадут, пожалуй…

— Ладно, Север, не суетись, — махнул рукой художник. — Я врубился, подсоблю. Мне все равно свой запас пополнить надо, заодно и тебе куплю. Забито.

— Спасибо! — Север вскочил. — Сейчас принесу деньги! Сколько?!

…Когда Белов вернулся и передал Евграфу нужную сумму, тот предложил:

— Давай-ка еще по стакану, Север! Мне опохмелиться надо после вчерашнего, не одному же глушить!

Они выпили.

— А порошок я привезу ближе к ночи, — заверил художник. — Кстати, а вторая девчонка, что с тобой живет, она тебе кто, сестра?

— Ага, сестренка, Яночка, — кивнул Север.

— Я так и подумал.

— Почему?

— Отношения у вас… не сексуальные. Достаточно раз взглянуть на вас двоих вместе, и с ходу въезжаешь, что вы не любовники.

— Проницательный ты, однако…

— Жизнь научила.

— А скажи, Евграф… — Север помедлил. — Почему ты так печешься о наркоманах? Откуда это доброхотство?

Художник насупился.

— Мне сорок лет, Север… — произнес он медленно. — А тебе сколько? Двадцать пять? Нет, пожалуй, все тридцать, глаза у тебя не шалые, не пацаньи, взрослые глаза…

— Мне не тридцать, — усмехнулся Север. — Мы с тобой почти ровесники, Евграф.

— Да-а?! — вот тут художник удивился — первый раз за весь разговор. — А ты не врешь?

— Зуб даю на отсечение! — рассмеялся Белов.

— Тогда ты, может, меня поймешь… — Евграф задумчиво провел ладонью по лбу. — Сын у меня погиб от наркотиков. Точнее, от ломки. А я, скотина, сволочь самоуверенная, не дал ему денег на дозу! Считал, пусть его ломает, может, боль, страдания отучат его колоться! Идиот… Я тогда ничего не понимал в героинозависимости… — он горестно схватился руками за голову.

— Может, у тебя просто денег не было? — спросил Север осторожно.

— Были! В том-то и дело, что были! — выкрикнул Евграф. — Я богатый был, витрины расписывал, внутренние интерьеры кабаков оформлял, офисов, особняков, контор всяких! Я имел кучу заказов, кучу бабок! А сыну не дал… Ты бы знал, в каких муках он умер!..

Север сочувственно молчал — он не знал, что сказать.

Дрожащей рукой Евграф налил себе водки, судорожно выпил, не предлагая Белову.

— Жена со мной развелась… — художник говорил уже чисто машинально. — Я ей оставил квартиру, ушел сюда… Купил эту мансарду… теперь не работаю, только картины пишу, больше ничего не могу делать… и не хочу…

— Круто, — подал голос Север.

— Куда уж круче… — вздохнул Евграф. — Так что не доброхотствую я, Север… Грехи искупаю.