Рыцарское слово

Глава 3

Когда Люсьен вошел в большой зал замка Фортенголл, ему показалось, что на вечерней трапезе за длинными обеденными столами сидят не его родичи, а слуги. Но уже в следующее мгновение он услышал у себя за спиной пронзительные голоса:

– Люсьен?

– Люсьен!

– Люсьен!!!

Он обернулся и увидел своих юных единоутробных братьев. Они буквально ворвались в зал, но не через главный вход, а с противоположной стороны, той, где находились внутренние покои. Все трое налетели на него, словно щенки на медведя, и принялись обнимать и тискать, так что понадобилось не меньше минуты, чтобы их утихомирить.

– Ты нам привез подарки из своих дальних странствий? – спросил, запыхавшись, Хью, старший из братьев.

– Из дальних странствий? – удивился Люсьен, опустившись на лавку и усаживая на колени четырехлетних Джона и Джеймса. – А не кажется ли вам, юные сквайры, что вы на мой счет заблуждаетесь? Я, конечно, много путешествую, но далеко от дома никогда не уезжаю.

– Нет, уезжаешь! – в один голос выкрикнули рыжеволосые зеленоглазые двойняшки Джон и Джеймс. Внешне они разительно отличались от Рейвена и Питера, зато так же, как они, говорили в один голос.

– Хватит спорить, – сказал, добродушно улыбаясь, Люсьен, развязывая висевшую на поясе кожаную сумку. – Сегодня я просто ездил на ярмарку, но кое-что вам все-таки принес.

– Мама нас больше на ярмарку не пускает, – пожаловался малыш Джеймс. – Говорит, что мы были там уже три раза и с нас довольно. А вот тебе разрешает. Почему?

– Потому что он уже большой и может поступать, как ему вздумается, – поторопился высказать свое мнение пятилетний Хью.

– И еще потому, что я недавно вернулся с королевской службы, – объяснил Люсьен, вынимая из сумки деревянные фигурки и раскладывая их на ладони. – Надо же мне немного развлечься?

Наклонившись, чтобы дети могли лучше рассмотреть фигурки, Люсьен стал раздавать подарки.

– Вот зайчик, Джейми. Это тебе.

Малыш, блеснув глазами, схватил деревянного зайчика и прижал к груди.

– А вот ястреб. Это тебе, Джон. – Люсьен вручил деревянную птичку второму близнецу. – А эта фигурка для тебя, будущий граф Фортенголл. – С этими словами Люсьен вложил в ладошку пятилетнего Хью деревянного волка.

– Спасибо, Люсьен, – пробормотал Хью.

– Спасибо, Люсьен, – хором откликнулись двойняшки. Получив подарки, малыши помчались во внутренние покои, обсуждая достоинства и недостатки подаренных фигурок и отчаянно споря о том, чей подарок лучше.

Когда младшие братья скрылись за дверью, Люсьен от нечего делать принялся обозревать большой зал, который, по его разумению, следовало именовать не «большой», а «великий», поскольку размерами он ничуть не уступал тронному залу королевского замка. Люсьен, однако, графу Фортенголлу нисколько не завидовал и не моргнув глазом согласился бы обменять это огромное помещение на зал пусть и впятеро меньший, зато в своем собственном замке.

– Луи?

Услышав знакомый и такой родной голос, Люсьен обернулся. Мать быстро спускалась с лестницы, торопясь заключить его в объятия. Ее заботливо поддерживал под локоть супруг.

Обняв сына и расцеловав его в обе щеки, женщина сказала:

– Извини, сынок, я опять назвала тебя Луи. Никак не могу свыкнуться с тем, что ты уже взрослый и тебя следует называть Люсьен. У меня всю жизнь путаница с именами. Рейвена, к примеру, я почти никогда не называю именем, данным ему при крещении. Возможно, по той причине, что его прозвище Рейвен, то есть «ворон», подходит ему куда больше, не говоря уже о том, что оно очень нравится романтически настроенным девицам при дворе.

Мать задумчиво покачала головой и отступила на шаг, чтобы хорошенько рассмотреть своего блудного старшего сына.

– Это верно, мама, – заметил Люсьен. – Рейвен слишком много времени проводит при королевском дворе.

– Что ж, это ему только на пользу. Как-никак он лорд Стоунли, и ему положено быть на виду. Но довольно о Рейвене. Нет слов, чтобы выразить, как я рада твоему возвращению в Фортенголл. Но ты, насколько мне известно, приехал вчера, а стало быть, пропадал невесть где целые сутки. Если бы Хью, Джон и Джеймс не сообщили мне, что ты здесь, я бы так ничего и не узнала. Ты даже не удосужился послать ко мне слугу, чтобы тот сообщил о твоем приезде.

– Как бы то ни было, я все-таки здесь, мама, – сказал с улыбкой Люсьен, – как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Люсьен обрадовался, увидев леди Люсинду Фортенголл, свою мать. Она все еще была хороша. Ее глаза сверкали, как изумруды, а в густых каштановых, с рыжинкой, волосах виднелась одна-единственная серебряная прядка.

Переговорив с матерью, Люсьен обратился к своему отчиму, графу Фортенголлу.

– Здравствуй, лорд Йен! – Люсьен отвесил графу почтительный поклон.

Граф Йен Фортенголл обладал целым рядом достоинств. Был белокур, силен и мускулист, а главное, обожал свою жену, леди Люсинду. Граф участвовал во многих сражениях, стяжал славу храброго человека и опытного полководца и был известен всей стране под прозвищем Датчанин.

– Рад видеть тебя, Люсьен, – сказал лорд Йен, хлопнув пасынка по спине. При этом его мужественное, в боевых шрамах лицо озарила улыбка, смягчив суровые черты.

Все трое проследовали к помосту в конце зала, на котором стоял господский стол.

– Просто не верится, что ты выкроил время заглянуть домой. – Это появились Рейвен и Питер. Люсьен пожал плечами и наградил братьев не слишком доброжелательным взглядом.

Леди Люсинда перехватила его взгляд и, усаживаясь в кресло в центре господского стола, спросила:

– У тебя на вечер какие-нибудь планы?

– Да так, ничего особенного, – пробормотал Люсьен, плюхаясь в кресло, стоявшее по левую руку от матери.

– Я бы не стал полагаться на его слова, мать, – с ухмылкой произнес Рейвен, занимая кресло рядом с Люсьеном. – Девчонка, которую он присмотрел для себя на ярмарке, выглядела чертовски аппетитно.

– Правда, – сказал Питер. – Мы с Рейвеном ее видели.

– С каких это пор вы знакомитесь с женщинами на ярмарке? – спросила, поджав губы, леди Люсинда, которой любовные похождения сыновей доставляли массу неприятностей и переживаний.

– Это не мы, мать, – отрапортовали молодые черноволосые лорды. – С твоего позволения, с красоткой на ярмарке познакомился наш старшенький. Даже больше чем познакомился, – добавил Питер.

– Думаю, матери об этом вовсе не обязательно знать, – сухо заметил Люсьен, смерив братьев пронзительным взглядом. Рейвен и Питер сразу сменили тему и принялись обсуждать проблемы семьи и наследственных земельных владений. Говорили о поместье Фортенголл, о Тинсдейле, находившемся в собственности леди Люсинды, а также о двух баронских имениях – Стоунли и Стоунвезере, полученных Рейвеном и Питером. Поговорили также о службе Люсьена в войске короля Генриха. Люсьен изредка смотрел в узкое окошко на небо. До ночи было далеко. Он вполне успеет вернуться в деревню и отыскать белокурую красавицу Адди.

– Люсьен? – обратился к нему лорд Йен.

– Слушаю, милорд.

Граф бросил взгляд на жену, занятую разговором с Рейвеном, и негромко спросил:

– Как твои дела? Только честно.

Молодой рыцарь тяжело вздохнул. Ему не хотелось говорить на эту тему, хотя он верой и правдой служил вместе с Рейвеном и Питером королю Генриху, когда его величество воевал с могущественными баронами, чтобы упрочить свою власть. После войны молодой король предложил рыцарям в качестве платы за службу конфискованные у мятежных баронов имения. Рейвен и Питер приняли щедрый дар монарха, разделили большое поместье на две части и выстроили себе замки, которые находились на расстоянии полета стрелы друг от друга. Люсьен, однако, от королевского дара отказался. Он надеялся вернуть себе законные наследственные земли, которые полагались ему как старшему сыну Гандольфа Эйншема. Дело, однако, затягивалось и за последние шесть лет продвинулось мало. Временами Люсьену казалось, что пройдет еще шесть лет, а оно так и не сдвинется с мертвой точки. Тем не менее, надо было отвечать на вопрос.

– Что именно тебя интересует, милорд? – вежливо произнес он.

– Где твои люди и как они к тебе относятся – вот что меня интересует, – сказал лорд Йен. – Как думаешь, если бы у тебя вдруг появились деньги и ты смог заплатить им за службу, пошли бы они за тобой?

Люсьен крутанулся в кресле, чтобы лучше видеть лицо отчима.

– Пошли бы, – сказал он после минутного размышления. – Только я в свое чудесное обогащение давно не верю. Однако, случись такое, я сумел бы набрать достаточно воинов, чтобы выступить в поход. Это не считая твоих воинов, людей Рейвена и Питера и дружины Гарольда Бекнока – моего приятеля, на которого я всегда могу положиться. Но ведь ты отлично знаешь, милорд, – продолжал он с саркастической улыбкой, – что все это фантазии. Денег у меня не больше, чем у любого странствующего рыцаря, а наемникам, как ты верно заметил, надо платить.

Лорд Йен кивнул.

– С тех пор как твои наследственные земли захватил кузен твоего отца Озрик, – сказал он, – ты успел послужить и мне, и нашему королю Генриху. Я отлично понимаю, в каком затруднительном положении ты оказался, поскольку поначалу жизнь меня тоже не баловала. Я был пятым сыном лорда и никогда не стал бы графом Фортенголлом, если бы все мои старшие братья не умерли один за другим. Но ты, – произнес лорд Йен, назидательно подняв палец, – был старшим сыном в семье и должен унаследовать поместье своего отца.

– Это вопрос спорный, – спокойно возразил Люсьен. – Поскольку мое скромное поместье было отобрано у меня шесть лет назад, когда мой отец Гандольф испустил дух, вряд ли я смогу получить его во владение. Во всяком случае, в обозримом будущем.

– Надеюсь, ты не собираешься сдаваться? – спросил Питер. На этот раз он был на удивление серьезен.

Люсьен повернулся к брату:

– Нет, конечно. Но Озрику потребовалось пятнадцать лет, чтобы захватить замок Эйншем, и мне, чтобы отвоевать его, возможно, понадобится столько же.

Леди Люсинда положила ладонь на руку сына, и он перевел взгляд на мать, которая в этот момент смотрела на мужа.

– Может, сказать ему? – спросила она у лорда Йена и, когда тот согласно кивнул, повернулась к Люсьену. – Видишь ли, Люсьен, – начала она, – утром прибыл гонец от короля Генриха и королевы Элеоноры. Он привез королевское послание и мешочек с драгоценностями. В послании сказано, что тебе пришла пора забрать принадлежащее тебе по праву имущество. Золото же и драгоценные камни, присланные их величествами, должны помочь тебе в осуществлении этого предприятия.

– Ну и дела! – вскричал Люсьен, переводя изумленный взгляд с матери на отчима и братьев. – Король Генрих ни словом мне об этом не обмолвился, хотя я покинул его замок всего несколько дней назад.

– Быть может, ему внушила эту мысль наша добрая королева Элеонора? – высказала предположение леди Люсинда.

– Не думаю. – Лорд Йен криво усмехнулся. – Когда речь заходит о деньгах, наш король прикидывается глухим. Впрочем, несмотря на скупость, Генрих исправно платит свои долги. Поскольку ты, Люсьен, в отличие от братьев отказался принять предложенные тебе в качестве платы за службу конфискованные земли мятежных баронов, его величество решил помочь тебе отвоевать твое родовое имение. При всем том брать на себя ответственность за это предприятие и финансировать его полностью король не считает нужным.

По этой причине, – торжественно заявил граф, – я хочу внести в это дело свою лепту. Ты отлично мне послужил, и я, как и король Генрих, перед тобой в долгу. Чтобы навербовать необходимое для войны число наемников, тебе, Люсьен, понадобится очень много денег.

Люсьен буквально лишился дара речи. И целую минуту в полной тишине смотрел увлажнившимися от слез глазами на своих домашних.

– Лорд Йен прав, – вмешался в разговор расплывшийся в улыбке Рейвен. – Средств понадобится много. Но поскольку тебе их предлагают, пора вербовать солдат и начинать войну. Другого такого шанса тебе может и не представиться. – Рейвен хлопнул брата по плечу, покрутил головой и добавил: – Ты, Люсьен, сможешь вернуть себе Эйншем. Я уверен в этом.

– Клянусь кровью Христовой, я это сделаю! – вскричал Люсьен, успевший к тому времени овладеть своими чувствами и вновь обрести способность говорить.

– Это твой долг, – тихо произнесла леди Люсинда, обращаясь к Люсьену. – Но меня чрезвычайно волнует то обстоятельство, что на эту войну ты отправишься вместе с Рейвеном и Питером. Одна лишь мысль, что я могу лишиться трех своих сыновей, сводит меня с ума.

– Вот что я тебе скажу, мать, – промолвил Люсьен, целуя леди Люсинду в висок. – Когда мы отправлялись в поход, ты о нас беспокоилась. Между тем мы возвращались с войны без единой царапины. Должно быть, нас хранили твоя любовь и твои молитвы. Поэтому продолжай нас любить и молиться за нас. Мы же, со своей стороны, сделаем все, чтобы вернуться целыми и невредимыми.

– Предлагаю тост за сэра Люсьена! – воскликнул Рейвен, вложив в руку старшего брата кубок и высоко подняв свой собственный.

– Не так ты сказал, братец, – заявил Питер, подняв кубок и сдвинув его с кубками Рейвена, Люсьена, леди Люсинды и лорда Йена. – Предлагаю тост за лорда Люсьена – нового барона Эйншема!

Поле, где раскинулась фортенголлская ярмарка, освещали висевшая в темном небе огромная серебряная луна, звезды и многочисленные костры, которые разводили торговцы, чтобы приготовить ужин и погреться.

Шарлотта и Адриенна сидели на бревнышке, всматриваясь в расстилавшееся перед ними посеребренное лунным светом пространство. Рядом с девушками полыхал костер, а у них за спиной стояли рядами фургоны и крытые повозки купцов, ремесленников и оптовых торговцев. У костра, положив под голову вместо подушки обрубок дерева, храпел укрытый пледом горбун Уиллз.

Шарлотта повернулась к сестре:

– Впервые вижу такую светлую ночь.

– Это потому, что мы никогда не путешествовали со странствующими менестрелями и жонглерами и не ночевали под открытым небом, – сказала Адриенна. Хотя неподалеку пиликали на скрипках и дули в дудки деревенские музыканты и девушка невольно притопывала ногой з такт музыке, настроение у нее было невеселое. Она думала о Люсьене и ждала его, желая и одновременно страшась этой встречи.

– Как думаешь, с тебя хватит сегодняшних ночных приключений? – неожиданно спросила Шарлотта.

– Что такое? – напустилась было на сестру Адриенна, но потом, устыдившись собственной горячности, понизив голос, спросила: – На какие это ночные приключения ты намекаешь?

– Я, Адди, ни на что не, намекаю. Просто спрашиваю, как тебе все это нравится, – нахмурив темные брови, произнесла Шарлотта и, повернувшись к полыхавшим у нее за спиной кострам, широким жестом обвела рукой повозки, фургоны и раскинувшихся в живописных позах у костров торговцев, ремесленников и прочий прибившийся к ним люд. – Скажи, ты так представляла себе свободу?

С шумом втянув в себя прохладный ночной воздух, Адриенна кивнула:

– Вроде того.

Шарлотта, продолжая хмуриться, придвинулась к сестре и обняла ее за плечи.

– Адди, что с тобой? – с тревогой в голосе спросила она. – Какая-то ты сегодня странная. Непривычно молчаливая и замкнутая…

– Странная, говоришь? – пожала плечами Адриенна. – Да такая, как всегда, – что ты придумываешь? – Повернувшись к костру, у которого спал Уиллз, она устремила взгляд на оранжевые языки пламени. Ее била нервная дрожь, и она возблагодарила Бога, что на ней толстая суконная куртка – Шарлотта ничего не заметила, не то расспросам не было бы конца. – Просто я немного волнуюсь, поскольку нам в скором времени предстоит объясняться с дедушкой.

– Мне почему-то кажется, что разволновалась ты совсем по другой причине. И причина эта – лучник по имени Люсьен.

Адриенне не хватило духу встретиться взглядом с сестрой, и она продолжала смотреть на огонь. Как, спрашивается, удается Лотти выведывать все, что у Адриенны на душе? Сестры были совершенно разные, и не только внешне. Шарлотта, тихая, послушная, без малейшей склонности к авантюрам, читала мысли Адриенны так же хорошо, как если бы они были облечены в слова и написаны на куске пергамента.

Однако раскрывать ей свои тайны Адриенна не собиралась. Хотя девушку по-прежнему била нервная дрожь, а колени подгибались, она вскочила на ноги.

– Потанцуй со мной. – Она протянула сестре руку. – Не хочется сидеть, когда играет такая чудесная музыка.

– Ты же знаешь, я плохо танцую, – буркнула Лотти.

– Да какая разница? – Адриенна схватила сестру за запястье и заставила подняться с бревна, на котором они сидели. – Ты же не при королевском дворе!

С этими словами Адриенна потащила Лотти к самому большому костру, где играла музыка и собравшиеся кружились в танце.

– Ты только взгляни на этих пьяниц! – Адриенна кивком указала на двух или трех парней, нетвердо державшихся на ногах и хохотавших во все горло. – Если они думают, что танцуют, то жестоко ошибаются. Так что можешь не стесняться.

Шарлотта подумала, что Адриенна права, и, застенчиво улыбаясь, принялась повторять па, которые ей показывала сестра. Танец, надо сказать, получился у них весьма зажигательный. Адриенна пыталась хотя бы на время забыть о зеленоглазом незнакомце и его обещании ее разыскать и все набавляла и набавляла темп.

– Адди! Остановись, прошу тебя! – воскликнула через несколько минут Шарлотта. Щеки у нее раскраснелись, глаза блестели, грудь тяжело вздымалась. – За последние трое суток я спала всего несколько часов и совершенно выбилась из сил. Никак не привыкну спать на природе или в переваливающемся с кочки на кочку фургоне. Да и ты меня сейчас чуть до смерти не загоняла! – Шарлотта перевела дух и высвободила свою руку из пальцев Адриенны. – В общем, я смертельно устала и намереваюсь пойти в фургон Уиллза. Еще раз попытаюсь уснуть.

– Рано еще…

– Наоборот, все уже идут укладываться. Взгляни. – Шарлотта указала на танцоров, которые один за другим выходили из круга и направлялись к своим повозкам и фургонам. – Советую и тебе лечь пораньше, завтра нам вставать ни свет ни заря. Ярмарка закрылась, так что пора собираться домой.

– Потанцуешь со мной, мистрис?

Адриенна крутанулась на пятках и увидела рыхлого, прыщавого юнца с круглым лицом, которое показалось девушке знакомым. Порывшись в памяти, она вспомнила, что парень торговал медовыми коржиками неподалеку от лавки жестянщика.

– С удовольствием, – сказала Адриенна и повернулась к сестре. – Надеюсь, ты не возражаешь? В отличие от тебя я ничуточки не устала.

– Только недолго, – кивнула Лотти и, спотыкаясь на неровностях почвы, побрела к фургону Уиллза. – Рассвет настанет куда раньше, чем ты думаешь! – крикнула она не оборачиваясь.

«Люсьен обязательно меня найдет – еще до рассвета».

Стоило Адриенне подумать о зеленоглазом йомене, как по ее телу горячей волной пробежала дрожь. Ей никак не удавалось совладать с захлестнувшими ее противоречивыми чувствами – смущением, желанием и страхом. И когда юнец обхватил ее за талию и закружил в танце, она испытала облегчение. Ритм, в котором она двигалась, помог ей справиться с душевным разладом.

Между тем Люсьен все еще находился в замке. После того как братья подняли первый тост за здоровье будущего барона Эйншема, последовали и другие тосты, так что вечерняя трапеза превратилась в сопровождавшийся обильными возлияниями праздничный пир. Рейвен, Питер, Люсьен и лорд Йен вспоминали сражения, в которых участвовали, и обсуждали перспективы грядущей войны. По мере того как опорожнялись кубки, речи, которые они вели, становились все более хвастливыми и далекими от реальности. В самом непродолжительном времени мужчины под воздействием винных паров единодушно пришли к выводу, что война с Озриком продлится не более недели и будет напоминать легкую прогулку.

Пили все, что попадалось под руку, – крепкое вино, легкие французские красные вина, темное и светлое пиво и многолетние хмельные меды. Постепенно головы у сидевших за столом мужчин затуманились, языки стали заплетаться, а разговор перешел с войны на другие темы. Люсьен захмелел меньше других и то и дело возвращался мыслями к зловещей фигуре Озрика, лишившего его наследственных владений и отцовского замка. В своем воображении он уже рисовал картины отмщения. Перед его мысленным взором представали горящие стены, окровавленные трупы врагов и развевающееся над главной башней родового замка его боевое знамя. Картины эти, яркие и тешившие его самолюбие, были тем не менее далеки от действительности, и внутренний голос предупреждал, что в своих фантазиях он зашел слишком далеко.

Помотав головой, чтобы стряхнуть хмель и вернуться к реальности, Люсьен оглядел пиршественный стол. Его родичи, сжимая в руках недопитые кубки, мирно спали, выводя носами рулады самого разнообразного тона и тембра.

– По-моему, вам пора разойтись по комнатам и лечь в постель, – поднимаясь из-за стола, громко произнес Люсьен.

Однако никто из сидевших за столом джентльменов даже не шевельнулся.

– Матери это не понравится, – пробормотал Люсьен, спускаясь с помоста, на котором стоял господский стол. В глубине души он был рад, что не заснул. По крайней мере его не коснется гнев матери, который она, несомненно, обрушит на мужа и Рейвена с Питером, когда придет в пиршественный зал, чтобы увести с собой в спальню супруга.

Выйдя из большого зала, он едва не столкнулся носом к носу с прибиравшей в зале служанкой и подумал, что было бы неплохо затащить ее в свою спальню. Господь свидетель, женщина сейчас ему не помешала бы.

– Женщину мне! – простонал он, когда служанка, кокетливо ему улыбнувшись, проскользнула к дверям. – Бог мой, Адди! – воскликнул он в следующее мгновение, вспомнив о белокурой красавице и своем обещании непременно ее разыскать.

Люсьен помчался по коридору и, не обращая внимания на стоявших у главного входа воинов, распахнул тяжелые дубовые двери, окованные для прочности стальными и медными полосами.

Ночь давно уже вступила в свои права, и, как показалось Люсьену, до восхода оставалось не так уж много времени.

Адриенна снова уселась на бревнышко у костра. Рядом с ней на земле спал Уиллз и храпел громче прежнего. Время от времени он ворочался, подставляя поближе к огню то один, то другой бок. Хотя днем было жарко, весенние ночи оставались прохладными. Разглядывая поле перед замком Фортенголл и изредка бросая взгляды на ряды повозок и фургонов у себя за спиной, девушка, казалась часовым, приставленным охранять этот раскинувшийся в поле огромный лагерь. Все давно спали. Она одна бодрствовала.

Поле в противоположной от замка стороне окружал темной стекой густой, непроходимый лес. Адриенна нет-нет да и посматривала туда, все еще надеясь увидеть Люсьена.

Впрочем, надежда эта с каждым часом таяла. Адриенна была оскорблена до глубины души; как он посмел играть ее чувствами?! Она тоже хороша. Поверила его обещанию! Обещанию совершенно чужого ей человека. В то же время она испытывала облегчение. Если Люсьен не появится, ей не придется потом сожалеть о своей глупой выходке – ведь она договорилась о встрече, последствия которой могли оказаться непредсказуемыми.

Поездка на фортенголлскую ярмарку сама по себе была авантюрой. Хватит с нее и этого. Ей не нужны зеленоглазые незнакомцы, норовящие сорвать поцелуй под покровом ночи. Теперь, побывав на ярмарке, она может со спокойной душой вернуться в замок и вступить в брак с тем рыцарем или лордом, которого ей выберет дедушка.

Адриенна еще раз обвела глазами поле, подступавшую к нему черную стену леса и мирно спавший лагерь. Она знала, что пора идти к фургону Уиллза, где на соломенном матрасе спала ее сестра Шарлотта, но никак не могла заставить себя это сделать. С минуту поразмышляв, она решила еще немного посидеть у костра. Четверть часа, не более. Через четверть часа, в крайнем случае через полчаса она уляжется к сестре под бочок, укроется пледом и будет спать до утра. Но не сейчас, не сию минуту. Немного времени у нее еще есть.