Рыцарь Серого Кота

4. День в двенадцатом веке

Замок проснулся рано; с восходом солнца затрубил в рог дозорный передовой башни, которому тут же отозвались все другие дозорные. И почти без перехода ночная тишина наполнилась множеством голосов, лаем собак, ржанием лошадей, звоном оружия и грохотов котлов на кухне. Короче, загудел замок, как растревоженный улей.

Но Костя не сразу понял, где находится. Он попробовал потянуться со сна, почувствовал, что движения как-то странно стеснены, и к великому своему изумлению вдруг обнаружил, что спал он в рыцарских доспехах. Больше того — как оказалось, даже шлема не снимал на ночь.

Повинуясь первому побуждению, он попытался было поднять с лица железную решетку забрала, но тут же отдернул руку, разом все вспомнив. Он же странствующий рыцарь Белой Звезды, давший обет не снимать доспехов, не открывать при посторонних лица и хранить полное молчание до тех пор, пока не освободит Гроб Спасителя от неверных. Как можно было забыть!

Костя сел, отдернул полог своей огромной кровати с огромным балдахином, и свесил ноги на каменные плиты пола.

В комнате пахло едким дымом, поднимавшимся от громадного камина пиршественного зала, что был этажом ниже, однако от каменных стен ощутимо тянуло ночным холодом. Единственное крошечное окошко, затянутое какой-то мутной пленкой, почти не пропускало света.

Сделав по комнате несколько шагов, Костя с грохотом споткнулся о свой щит, прислоненный к тяжелой дубовой лавке у стены. Но зато после этого он окончательно проснулся и осознал, что находится он ни где-нибудь, а в рыцарском замке, и что начинается второй день пребывания шестерых странствующих рыцарей в двенадцатом веке.

Прежде всего, насколько позволяли доспехи, Костя принялся за утреннюю зарядку. Разом заработали у него и мышцы, и голова: выполняя упражнения, Костя заново перебирал в уме все события вчерашнего дня, да размышлял о том, до чего же не похожими оказались условия жизни в замке на привычную московскую квартиру.

Собственно, к тому, что в XII веке нет электрических лампочек и горячей воды, Костя готов был заранее. Но вот к тому, что под сводами длинных и узких коридоров носятся летучие мыши, а под ногами крысы, на которых постоянные обитатели не обращают никакого внимания, готов он не был.

И к тому, что лестницы, соединяющие этажи, оказались настолько крутыми и узкими, что подъем и спуск по ним был едва ли не подвигом: одной рукой приходилось держать смоляной факел, а другой опираться о холодные и влажные стены.

Как выяснилось, и покои самих владельцев замка, несмотря на их знатные титулы и родство с английским королем, были столь же мрачны, неуютны и холодны, как и комнаты для гостей. Единственным по-настоящему теплым помещением был огромный пиршественный зал. Однако общее впечатление от него тоже оставалось весьма унылым.

Стены и потолок зала покрывала вековая копоть. На плитах пола лежали охапки соломы, под ногами постоянно крутились собаки всевозможных пород и размеров. Мебель была самой примитивной — огромные длинные столы, да жесткие дубовые лавки.

Изящной посудой граф Риберак тоже не мог похвастать: во время вчерашнего вечернего пира слуги подавали огромные куски жареного мяса на гигантского размера оловянных блюдах, и каждый из присутствующих отрезал порции себе по вкусу собственным кинжалом. Вилки, судя по всему, еще не вошли в обиход: благородные рыцари и дамы ели прямо руками. Кубки, в которые слуги щедро наливали вина, были изготовлены из непонятного непрозрачного материала: вроде, стекло, а, может, и нет…

Однако, само собой разумеется, трапезничали за огромными столами только «местные жители», как успела прозвать людей XII века доктор педагогических наук. Что же касается шестерых странствующих рыцарей, то, верные обету не снимать доспехов, не открывать лиц и хранить молчание, они лишь присутствовали на веселом пиру, а перекусили потом тайком, каждый в своей комнате, воспользовавшись таблетками из рациона, припасенного Златко.

Но к данной ими клятве, надо сказать, все отнеслись с пониманием и уважением. Гостеприимный граф Риберак лишь уточнил:

— Не открывать лиц, разумею, только при посторонних? Должны же вы время от времени вкушать мясо и вино!

— Мы дали обет ограничить себя и в плотской пище, — отвечала на это Александра Михайловна, сидевшая на пиру, как почетный гость, по правую руку от графа. — Но время от времени, вдали от посторонних, в самом деле мы вынуждены все же вкушать мясо и другие яства.

— Укрепи вас Господь! — дрогнувшим голосом отвечал граф Риберак, осеняя себя крестным знамением.

Немного подумав, на всякий случай Александра Михайловна уточнила еще кое-что:

— Я, рыцарь Лазоревого Дельфина, не давал клятвы молчания, подобно моим товарищам, но вместе с тем обязался ограничивать общение с другими лицами лишь самыми краткими вопросами, связанными с необходимостью передвигаться по незнакомой стране. Так что пусть не обидит вас, досточтимые графиня и граф, моя вынужденная немногословность, и не сочтите ее проявлением неуважения. Но верю, что близок час, когда все мы получим возможность снять с себя данные нами обеты. В тот час Гробница Спасителя вновь будет в руках христиан!

— Верю, что недалек тот час, — торжественно повторил вслед за Александрой Михайловной граф Риберак и вновь осенил себя крестным знамением.

Вообще владелец замка, бравый рыцарь лет тридцати, производил очень отрадное впечатление. Оказался он приветливым и радушным хозяином, веселым, жизнерадостным, открытым человеком. Не был чужд искусству, потому что держал собственных музыкантов, которые услаждали во время пира слух всех присутствующих игрой на каких-то неведомых инструментах.

Правда, мелодии оставляли желать лучшего, но зато музыкантов было много и играли они громко. Да и вообще, несмотря на такие неважные условия обитания, оказалось, что замок полным-полон всяческого народа.

Постоянно носились по коридорам и лестницам пажи и оруженосцы, выполнявшие хозяйские поручения. Перекликались на башнях дозорные. Выезжали коней во дворе конюхи. Поднимали из погребов бочонки и корзины с запасами еды слуги. Ни на мгновение, кажется, не отходили от чадящих плит повара. А ведь были еще оружейники, кузнецы, ключники, шорники, лекари, лучники, кладовщики, замковый капеллан, псари, мельники, садовники, каменщики, плотники, ткачи и Бог весть еще кто…

За вчерашний день, до вечернего пира, любознательные рыцари Белой Звезды, Трех Львят и Золотого Орла, то есть Костя, Златко и Петр, а также рыцарь Белой Лилии, учительница истории, успели осмотреть весь замок, за исключением разве что мрачных подземелий, где хранились запасы еды на много лет вперед, а также, вполне возможно, томились пленники феодальных междоусобиц.

Между прочим, они открыли, что в замке есть даже библиотека с книжным собранием в полтора десятка рукописных томов. По мнению рыцаря Белой Лилии, это свидетельствовало об исключительной по тем временам образованности графа Бодуэна Риберака.

Однако самым главным открытием было, конечно, другое: в первый же день удалось напасть на след Бренка! Как всегда, премудрая Александра Михайловна была абсолютно права: слава рыцаря Серого Кота успела уже прогреметь по всей южной Франции, и выяснилось это все на том же вечернем пиру. Вот как все произошло…

Сидя подле гостеприимного хозяина, слушая рыцарские разговоры, становящиеся все более шумными, да зорко следя за тем, чтобы не вмешались в них, чего доброго, внук Петр или Лаэрт Анатольевич, в конце концов рыцарь Лазоревого Дельфина, то есть Александра Михайловна, счел, что пришла пора невзначай поинтересоваться: а не доводилось ли графу Рибераку слышать что-нибудь о рыцаре Серого Кота? Результат же превзошел все ожидания.

При таких словах Бодуэн Риберак даже отставил в сторону полный до краев кубок, который поднес было ко рту. Среди тех рыцарей, что расслышали вопрос, пронесся восторженный гул.

— Значит, уже и до самой Англии дошла молва о его подвигах! — воскликнул бравый хозяин. — Да и как не дойти, если, по чести, не появлялся за последний век другой такой же воин! Всем нам надлежит брать с него пример, и я горжусь тем, что живу с ним в одно время!

Костя толкнул Петра ногой под столом. Рыцари Белой Лилии, Раскрытой Книги и Трех Львят радостно переглянулись. Рыцарь Лазоревого Дельфина обвел пятерых своих сподвижников засверкавшим из-под забрала взглядом, призывая ничем не нарушать данный ими обет, и вновь обратился к графу Рибераку, чтобы разом довести дело до конца:

— И в самом деле, граф, до Англии дошли неясные вести о его славных подвигах. Поэтому я и задал свой вопрос, несмотря на то, что стараюсь тратить как можно меньше слов. Однако всех подробностей мы пока не знаем. Где же и когда он так отличился, на каких турнирах?

Шестеро странствующих рыцарей затаили дыхание, ожидая ответа. Неужели задача действительно оказалась столь простой? Вот сейчас Риберак назовет время и место, и останется только отправиться туда, чтобы застать Бренка живым и невредимым и выдернуть его обратно в двадцать третий век.

Но вместе с тем, надо признаться, Костя вдруг ощутил неожиданный толчок легкой зависти: надо же, какую славу удалось стяжать рыцарю Серого Кота! А хорошо бы и им самим поучаствовать в каком-нибудь турнире. Должно быть, и Петр, рыцарь Золотого Орла, в этот момент почувствовал такую же белую зависть…

Однако ответ графа Бодуэна всех озадачил:

— Увы, не столь красочен мой язык! — молвил хозяин замка со вздохом. Придется вам подождать до завтрашнего вечера. Будет в замке человек, который поведает вам о деяниях рыцаря Серого Кота несравненно лучше, чем сделал бы это я, так что не стоит портить вам удовольствия. Пока же предлагаю всем рыцарям и благородным дамам выпить за здоровье славного воина доброго гасконского вина. Жаль только, что вам самим, шестеро рыцарей, данный обет мешает сделать то же самое!

И Бодуэн Риберак мигом осушил за здоровье рыцаря Бренка огромный кубок.

Костя едва сдержался, чтобы не засыпать графа вопросами. Почему это Риберак сам не может рассказать? Что это за человек, который поведает им о подвигах рыцаря Серого Кота? Но, сделав над собой неимоверное усилие, рыцарь Белой Звезды промолчал и ничем не нарушил данного им обета.

А немногословный рыцарь Лазоревого Дельфина, по-видимому, не счел возможным и учтивым продолжать дальнейшие расспросы. Так что и оставалось теперь только что гадать над загадочными графскими словами, да ждать, чтобы скорее прошел второй день в шестнадцатом[1] веке и наступил следующий вечер…

Но до чего же медленно тянулся этот второй день!

Скучновато, надо признать, протекала повседневная жизнь в рыцарском замке.

Сначала, после утренней службы в замковой часовне, на которой они присутствовали вместе с графой и графиней, шестеро странствующих рыцарей долго наблюдали за воинскими упражнениями юных оруженосцев, стрелявших из лука и сражавшихся на тупых мечах. Можно было порадоваться за старого их знакомца красно-зеленого Жерара де Виана, который особенно в этом преуспел.

Затем они смотрели, как граф Риберак учил держаться в седле своего шестилетнего сына, будущего храброго рыцаря, а пока симпатичного кудрявого карапуза.

Иногда из одного из высоких окон дома-башни доносился красивый женский голос в сопровождении какого-то струнного инструмента: то графиня Мелисента коротала время за пением. Однажды в сопровождении нескольких служанок появилась и она сама, проследовав в крошечный замковый сад, где принялась своими руками пропалывать цветник. В общем, графиня оказалась вполне под стать графу Рибераку — была она, судя по всему, женщиной простой, доброй и славной.

И то и дело, везде и всюду, на глаза шестерым нашим друзьям попадался шут Гондзелла, не перестающий корчить рожи и отпускать, к явному удовольствию графа и всех окружающих, разнообразные шуточки.

Вот шут, если сравнивать его с графом, графиней и всеми другими обитателями замка, определенно был каким-то особенным человеком. Рядом с ним явно становилось не себе, потому что, казалось, несмотря на все его ужимки, наделен он какой-то неведомой мощной силой и неизвестно, что будет, если он пустит ее в ход.

Если случалось невзначай встретиться с ним взглядом, представлялось, что маленькие глазки Гондзеллы становятся буравчиками, способными просверлить доспехи и заглянуть в самую душу. Никак нельзя было отделаться от гнетущего впечатления, что шут без труда читает мысли окружающих, видит их насквозь. В чем тут было дело?

Улучив момент, когда он оказался близ рыцаря Лазоревого Дельфина, Костя решился даже нарушить обет и заговорил о своих впечатлениях с доктором педагогических наук.

— И я тоже почувствовала, — отозвалась Александра Михайловна, — что человек это особый и непростой. Но шуты, знаешь ли, всегда были наделены философской глубиной и удивляли окружающих. Припомни-ка Шекспира, «Двенадцатую ночь» или там, скажем, «Короля Лира». Шуты в них — самые мудрые и самые проницательные люди. Конечно, этим они казались странными. Но давай-ка поговорим об этом позже. А пока не забывай: ты же обет молчания давал!

Костя замолчал. В конце концов, главным сейчас было другое: надо было дождаться вечера.

Во второй половине дне у замковых ворот послышался звук рога. Как оказалось, прибыл какой-то рыцарь, встреченный графом Рибераком и всеми обитателями замка с большим почетом. У Кости промелькнула догадка: уж не тот ли это самый таинственный человек, что должен поведать о деяниях рыцаря Серого Кота лучше, чем это сделал бы граф Риберак? Правда, на вид не было в рыцаре ничего примечательного, вот разве только имя, громко провозглашенное слугами, оказалось довольно забавным — Пейре Бремон ло Торт.

Однако на долгожданном вечернем пиру настал момент, когда граф Риберак отставил кубок в сторону, поднял руку, требуя тишины, и обратился к Пейре Бремону с огромным почтением:

— А теперь, досточтимые рыцари и благородные дамы, попросим нашего гостя взять в руки инструмент, которым владеет он не хуже меча и копья.

— Попросим! Попросим!! — пронеслось по залу столь единодушно, что, казалось, все собравшиеся только и ждали этих слов.

Ло Торт тоже отставил кубок и встал.

— Такой просьбе не стану противиться, — сказал он просто, — и охотно спою несколько своих сирвент. Подайте-ка мне мою лютню!

Прежде чем Костя успел сообразить, что же происходит, в руках рыцаря невесть откуда появился маленький инструмент со струнами. Рыцарь тронул их рукой, устремил взгляд куда-то в сторону…

Даже в полумраке зала, освещенного лишь чадящими смоляными факелами, видно было, как преобразилось в этот момент лицо Пейре Бремона ло Торта: как особым светом загорелись глаза, как разом зарумянились щеки…

Не сумев удержаться, Костя тронул локтем сидевшего рядом с ним рыцаря Золотого Орла.

— Да это же трубадур! Ну, средневековый поэт, — произнес он громким шепотом. — Сейчас будет петь сирвенту! Ну все, как в историческом романе!

— А разве рыцари были трубадурами? — удивленно вопросил Петр.

— Не только рыцари, но даже и герцоги, короли! — тоже не сдержавшись, вступила в разговор учительница истории.

По счастью, никто не обратил на них внимания, только рыцарь Лазоревого Дельфина бросил на своих сподвижников яростный взгляд. Но сказать ничего Александра Михайловна не успела, потому что уже смолк в зале звон кубков, утихли голоса. Замерли даже слуги, только что сновавшие в проходах между столами.

— Слушайте, рыцари! — молвил граф Риберак, обращаясь к шестерым заморским гостям. — Вы прибыли издалека, вам простительно не знать сирвент Пейре Бремона ло Торта, а у нас они славны, и каждый рад возможности их послушать! Воспевает он прекрасных дам и рыцарские подвиги. И вот сейчас по моей просьбе…

Но прежде, чем Риберак договорил, Костя уже понял, о чем сейчас будет петь трубадур-рыцарь. Сложил он свою сирвенту о подвигах рыцаря Серого Кота!

Костя покачал головой. Вот это да! Сколько же подвигов надо совершить, чтобы о тебе начали слагать сирвенты!

Но тут же его поразила другая мысль. Если о подвигах Бренка стали петь трубадуры, это ни что иное, как прямое нарушение хода истории, как раз то, чего больше всего боялись Златко и Бренк во время их путешествий во времени. Что же теперь делать?!

У Пейре Бремона ло Торта оказался низкий, приятный голос. И слова сирвенты оказались неожиданно складными. Пел трубадур о том, как рыцарь Серого Кота, появившийся в одиночку неизвестно откуда на турнире у стен замка Марейль, а потом столь же неожиданно исчезнувший, вызвал на поединок прославленного рыцаря Бертрана Дюклегена, победил его, а потом одолел одного за другим еще тридцать одного рыцаря.

В восторге Петр ударил кулаком по столу. Никто не обратил на этого внимания, потому что весь зал, когда закончилась сирвента, разразился радостными одобрительными восклицаниями.

Выждав, когда стих шум, Пейре Бремон ло Торт начал другую сирвенту. На этот раз рассказывалось в ней о том, как таинственный рыцарь Серого Кота неожиданно появился на турнире в городе Монпелье и победил на этот раз тридцать восемь рыцарей, а затем вновь исчез неизвестно куда…

Когда сирвента закончилась, в зале вновь поднялся невообразимый шум.

— Увлекся! — неодобрительно молвила Александра Михайловна как бы сама себе, но обращаясь явно к своим пятерым спутникам. — Этого и следовало ожидать.

Шум в зале наконец смолк. Трубадур Ло Торт опустился на свое место, отложил лютню, осушил кубок с вином. Пир продолжался.

Заморские гости растерянно переглядывались. Таких подвигов со стороны Бренка они никак не ожидали. С одной стороны ими, конечно, можно было бы гордиться, а с другой налицо было вопиющее нарушение хода истории. Одно дело победить одного-двух рыцарей, и совсем другое стать героем сирвент, которые теперь, возможно, издаются и переиздаются в сборниках трубадуров.

Однако все это было поправимо. Надо было только вовремя перехватить Бренка. Впрочем, именно за эти они и прибыли в двенадцатый век.

— А когда состоялись турниры у замка Вентандорн и в Монпелье? — хладнокровно поинтересовалась у Риберака Александра Михайловна. — Вы же знаете, сколь долго идут новости до нашей Англии.

Граф Риберак взглянул на главного герольда своего замка, сидевшего поблизости.

— У замка Вентандорн турнир был второго мая, — ответил тот без запинки, — а в Монпелье два дня спустя.

Рыцарь Лазоревого Дельфина с огромным сожалением вздохнул:

— Жаль, что не довелось нам увидеть подвиги рыцаря Серого Кота своими глазами. Ну да, возможно, еще увидим!

— И мне жаль! — ответил Риберак. — Если б присутствовал я в Монпелье или Вентандорне, обязательно преломил бы с ним копья. И тогда, если бы Господь был на моей стороне, еще неизвестно…

Но договорить он не успел: откуда ни возьмись, за спиной Риберака возник хихикающий и гримасничающий шут; и вновь шестеро заморских гостей почувствовали исходящую от него какую-то таинственную зловещую силу.

С этого момента события приняли совершенно неожиданный оборот.

— А ты не жалей ни о чем, граф, — воскликнул шут, — да устрой завтра поутру турнир под стенами собственного замка! Давно этого не было в нашем доме. Вот и вызови, мой тебе совет, на дружеский поединок любого из этих приезжих рыцарей, потому что, сдается мне, ничем не уступают они рыцарю Серого Кота! Да вдобавок, по-моему, все они его соотечественники!

— Так что же, значит, рыцарь Серого Кота тоже из Англии? — воскликнул Риберак. — А откуда, шут, тебе это известно, когда после турнира в Монпелье рыцарь Серого Кота вновь исчез и нигде больше не объявлялся?

— Многое мне известно, граф, очень многое, — хихикая, ответил Гондзелла. — Как бы ты удивился, если бы знал то, что знаю я, или хотя бы малую долю того!

— И что же ты еще знаешь, умник? — поинтересовался Риберак со смехом.

— Всего тебе, граф, и ведать не следует, — с хитрой ужимкой ответил шут. — Но вот, например, известно мне, что по крайней мере трое из шестерых этих рыцарей ничего не имеют против того, чтобы преломить с тобой копья, да и остальные не должны отказываться. Так что зови герольдов, назначай на утро славный турнир в честь графини Мелисенты и других прекрасных дам. Поспешай, потому что этим рыцарям не терпится продолжить свой путь к цели их странствий.

На миг в зале воцарилась полная тишина. Потом все вновь разразились восторженными криками.

Костя растерянно взглянул на рыцаря Лазоревого Дельфина, потом на Златко. Явно происходило что-то непонятное. Да кто же такой был этот шут, если и в самом деле он словно бы видел их всех насквозь? Не могли быть его слова случайными, определенно стоял за ними какой-то скрытый смысл…

Риберак поднялся.

— Если и в самом деле мои гости окажут мне честь, — начал он радостно, — то, может быть, и о завтрашнем турнире отважный Пейре Бремон ло Торн сложит сирвенту.

Доктор педагогических наук обвела своих спутников долгим взглядом, потом перевела взгляд на шута Гондзеллу. Ясно чувствовалась, что даже Александра Михайловна, всегда столь хладнокровная и невозмутимая, на этот раз тоже озадачена столь неожиданным развитием событий. К чему клонил этот загадочный маленький человечек, чего он хотел добиться? Говорил он так, словно и вправду знал, кто они такие на самом деле и зачем оказались в двенадцатом веке.

Правда, Петр, Костя и Златко действительно ничего не имели против участия в рыцарском турнире. Раз уж оказались в таком времени, как же без приключений!

— Ну что же, граф, — медленно проговорила доктор педагогических наук. — Вижу, что самой судьбой назначено преломить нам с тобою и всеми желающими славными рыцарями копья под стенами замка Риберак. Зови герольдов!