Рыцарь Теней

Глава 1

Ее звали Джулия, и, когда тридцатого апреля загорелся весь этот сыр-бор, я ничуть не сомневался, что она мертва. Собственно, с этого все и пошло: я наткнулся на растерзанный труп и уничтожил собакоподобное чудище, которое посчитал убийцей. У нас с Джулией был роман, и, строго говоря, началось именно с этого. Задолго до всего остального.

Возможно, мне следовало больше ей доверять. Или уж не затевать прогулки по Теням; тогда не случилось бы размолвки, а значит, и разрыва, толкнувшего Джулию на путь колдовства и в студию Виктора Мелмана, чернокнижника, которого мне позже пришлось убить. Того самого Виктора Мелмана, который, в свою очередь, оказался пешкой Люка и Джасры. Впрочем, я, видимо, зря себя казнил, потому что обнаружилось: ничего такого я не совершал. То есть почти не совершал.

Короче, выяснилось, что не я виновник тогдашних своих поступков. Вонзив нож в бок загадочному колдуну Маске, который некоторое время меня преследовал, я узнал, что за маской таилась Джулия. Мой сводный брат Джарт, дольше и настойчивее других пытавшийся меня убить, обернулся чем-то вроде живой карты, подхватил Джулию, и оба исчезли.

Я бежал из горящего, рушащегося Стража Четырех Миров, когда упавшая балка заставила меня отскочить вправо. Я оказался в западне из осыпавшейся каменной кладки и пылающих стропил. Мимо пронесся темный металлический шар – казалось, он увеличивается на лету. Шар ударил в стену, прошиб ее, оставив дыру, в которую как раз мог проскочить человек, – что я и сделал, не дожидаясь повторного приглашения. Очутившись по другую сторону, я силой Логруса опрокинул секцию стены и десятка два солдат, перепрыгнул ров и лишь затем обернулся крикнуть:

– Мэндор!

– Я здесь! – раздался из-за моего левого плеча его мягкий голос.

Я повернулся и увидел, как металлический шар, отскочив от земли, прыгнул в протянутую руку Мэндора.

Тот отряхнул с черного камзола пепел, провел рукой по волосам, потом с улыбкой взглянул на горящую башню.

– Обещание перед королевой ты сдержал, – заметил он, – и ловить тебе здесь, по-моему, больше нечего. Идем?

– Джасра по-прежнему там, – ответил я. – Выясняет отношения с Шару.

– Я думал, у тебя с ней все.

Я покачал головой:

– Мне еще многое надо выспросить.

Над Стражем взвился огненный столп, замер на мгновение и принялся громоздиться выше.

– Об этом я не подумал, – произнес Мэндор. – Ей, похоже, крепко втемяшилось овладеть Фонтаном. Если выдернуть ее отсюда, Фонтан останется за Шару. Тебя это не волнует?

– А если не выдернуть, Шару может ее убить.

Мэндор пожал плечами:

– Сдается мне, что одолеет она. Хочешь пари?

– Может, ты и прав, – сказал я, глядя на пламя, которое, еще помедлив, вновь устремилось ввысь. – Похоже на нефтяной фонтан; надеюсь, победитель сумеет его заткнуть. Если будет победитель. При том, как все тут разваливается на куски, они оба долго не протянут.

Мэндор хохотнул:

– Ты недооцениваешь защиту, которой они себя окружили. И вообще, сам знаешь, как трудно одному волшебнику убить другого чисто чародейскими средствами. Однако в том, что касается инерции материального, ты прав. С твоего позволения?..

Я кивнул.

Мэндор быстрым взмахом руки бросил металлический шар через ров, к пылающему зданию. Шар запрыгал, словно вырастая в размерах при каждом ударе. Всякий раз, касаясь земли, он издавал мелодичный звон, явно несоразмерный кажущимся весу и скорости, причем с каждым скачком звон делался громче. Шар влетел в озаренные огнем, колеблемые руины ближнего края Стража и на несколько мгновений скрылся из виду.

Я уже собирался спросить Мэндора, что происходит, когда огромная круглая тень промелькнула в дыре, через которую я спасся. Пламя – кроме огненного столпа из разбитого Фонтана – стало опадать, в крепости что-то глухо зарокотало. Спустя мгновение совсем уже исполинская тень мелькнула вновь, рокот усилился, почва под нашими ногами задрожала.

Мэндор протянул руку. Через минуту металлический шарик скачками направился в нашу сторону. Мэндор поймал его в ладонь.

– Идем, – сказал он. – Жалко будет пропустить самое интересное.

Мы вошли через пролом, благо их было много. В одном месте стена, рухнув, засыпала ров, перейти его не составило труда. Я потратил одно заграждающее заклинание, чтобы спровадить подальше перестроившееся было войско.

За обломками стены стояла Джасра – спина обращена к огненному столпу, руки воздеты. Струи пота разлиновали черное от сажи лицо, в теле пульсировала чародейская мощь. Футах в десяти выше висел Шару – лицо его побагровело, шея была свернута набок. Профан подумал бы, что Шару чудесным способом покоится на воздухе, но мое логрусское зрение различало силовую линию, с которой свисал колдун, подвергнутый, если можно так выразиться, волшебному суду Линча.

– Браво, – похвалил Мэндор, мягко и неспешно сводя ладони. – Видишь, Мерлин? Пари за мной.

– Ты всегда лучше моего оценивал способности, – признал я.

– …и клянешься служить мне, – донесся до нас голос Джасры.

Шару шевельнул губами.

– И клянусь служить тебе, – выговорил он.

Она плавно повела руками вниз; силовая линия, державшая чародея, начала удлиняться. Шару повис над растресканным полом башни. Джасра повелительно взмахнула левой рукой – такой жест я как-то видел у дирижера. Из Фонтана вырвался сгусток пламени, пал на чародея и, стекая с него, ушел в землю. Эффектно, хотя я и не совсем понял зачем.

Шару медленно снижался, словно кто-то в небесах спускал наживку крокодилам. Когда ноги его коснулись земли, я сочувственно затаил дыхание: сейчас натяжение удавки ослабнет. Но не тут-то было. Пол, словно голограмма, пропустил ноги Шару. Чародей ушел в землю по щиколотку, потом по колено и продолжал погружаться. Я уже не мог бы сказать, дышит ли он. Джасра напевно изрекала череду приказов, и всякий раз от Фонтана отрывалось пламя и заливало Шару. Тот ушел по грудь, потом по плечи. Когда на поверхности осталась одна голова, глаза приоткрылись, однако по-прежнему смотрели бессмысленно.

Джасра вновь взмахнула рукой, движение прекратилось.

– Отныне ты – страж Фонтана, – объявила она, – и покорствуешь мне одной. Признаешь ли ты это?

Потемневшие губы мучительно шевельнулись:

– Да.

– Иди же и запруди огонь, – приказала Джасра. – Приступай к своему служению.

Голова как бы кивнула и тут же начала погружаться дальше. Через мгновение на поверхности остался лишь пушистый хохолок, однако вскоре исчез и он. Силовая линия растворилась в воздухе.

Я прочистил горло. Джасра опустила руки и со слабой улыбкой обернулась к нам.

– Он жив или мертв? – поинтересовался я и добавил: – Чисто научное любопытство.

– Точно не знаю, – отвечала Джасра. – Думаю, того и другого помаленьку. Как мы все.

– Страж Фонтана… – произнес я. – Увлекательная работа.

– Лучше, чем служить вешалкой, – заметила она.

– Тоже верно.

– Ты, видно, думаешь, что я у тебя в долгу?

Я пожал плечами.

– Если честно, мне и без этого есть о чем подумать, – сказал я.

– Ты хотел покончить с распрей, – продолжала она, – а я – вернуть себе Страж. Я по-прежнему не питаю добрых чувств к Амберу, но готова признать, что мы квиты.

– За мной не заржавеет, – отвечал я. – И есть человек, который небезразличен нам обоим.

Джасра с минуту глядела на меня сузившимися глазами, потом улыбнулась:

– Насчет Люка не тревожься.

– Я не могу не тревожиться. Этот мерзавец Далт…

Она по-прежнему улыбалась.

– Тебе известно больше моего? – спросил я.

– И намного.

– Может, расскажешь?

– Знание продается и покупается, – заметила она.

Земля под ногами легонько задрожала, огненный столп всколыхнулся.

– Я предлагаю помочь твоему сыну, а ты предлагаешь продать мне сведения, как к этому подступиться? – полюбопытствовал я.

Джасра рассмеялась.

– Если б я считала, что Ринальдо нуждается в помощи, – сказала она, – то была бы сейчас рядом с ним. Видимо, чтоб ненавидеть меня, тебе надо верить, будто я лишена даже и материнских чувств.

– Эй, мы, кажется, условились, что мы квиты!

– Что не мешает взаимной ненависти, – ответила мне Джасра.

– Послушай, может, хватит? У меня нет никаких претензий, кроме того, что ты год за годом пыталась меня убить. Так случилось, что ты – мать близкого мне человека. Он в беде, я хочу ему помочь и предпочел бы с тобой не ссориться.

Пламя упало футов на десять, вздрогнуло, упало еще.

Мэндор кашлянул.

– У меня есть отличные поваренные заклинания, – сказал он, – на случай если кто-то проголодался от недавних трудов.

Джасра улыбнулась почти кокетливо и, могу поклясться, стрельнула в Мэндора глазами. Разумеется, такая копна белокурых волос впечатляет, но я бы не назвал его красавцем. Никогда не понимал, что женщины находят в Мэндоре. Даже проверял его на предмет соответствующих чар… Ничего не обнаружил. Видимо, тут какое-то особое колдовство.

– Замечательная мысль, – сказала Джасра. – Если возьмешь остальное на себя, я позабочусь об интерьере.

Мэндор поклонился; пламя опало совсем и ушло в землю. Джасра крикнула Незримому Стражу Шару, чтоб так и оставалось, и повела нас к лестнице вниз.

– Подземный ход, – пояснила она, – в более цивилизованные края.

– Мне подумалось, – заметил я, – что все, кого мы здесь встретим, верны Джулии.

Джасра рассмеялась:

– Как были верны мне, а до того – Шару. Они – честные служаки и привязаны к месту. Им платят, чтоб они защищали победителей, а не мстили за побежденных. После обеда я официально вступлю во владение, и мне будут служить верой и правдой до прихода следующего узурпатора. Осторожней на третьей ступеньке. Камень шатается.

Она повела нас дальше, в туннель. По моим прикидкам, мы двигались на северо-запад – в направлении цитадели, которую я обследовал прошлый раз. Тогда-то я и спас Джасру от Маски-Джулии и перенес в Амбер, где ей какое-то время пришлось служить вешалкой во дворце.

В туннеле стояла кромешная тьма, но Джасра наколдовала светящуюся точку, и та ярким блуждающим огоньком поплыла перед нами в сыроватый мрак. Пахло затхлостью, по стенам висела паутина. Пол был земляной, только посередине туннеля лежали отдельные каменные плиты, по ним мы и ступали. Там и сям попадались лужи стоячей грязной воды. В воздухе и по земле шныряли темные зверьки.

Я-то в огне не нуждался. Мои спутники, наверное, тоже. Знак Логруса излучал рассеянный серебристый свет, так что я чудесным образом видел в темноте, а заодно мог вовремя распознать колдовскую ловушку. Кстати, и Джасре особенно доверять не приходилось. Колдовским зрением я видел такой Знак и перед Мэндором, который, насколько мне известно, тоже не страдает легковерием. Что-то туманно напоминающее Огненный Путь висело перед Джасрой, замыкая круг настороженности. А впереди порхал огонек.

Мы обошли составленные друг на друга бочки и оказались во вместительном винном погребе. Через шесть шагов Мэндор остановился и бережно взял с левой полки пыльную бутыль. Провел краем плаща по наклейке.

– Ух ты! – воскликнул он.

– Что такое? – осведомилась Джасра.

– Если оно не испортилось, я смогу устроить под него незабываемую трапезу.

– Вот как? Тогда лучше для верности захватить еще несколько. Они стояли тут еще до меня – возможно, даже до Шару.

– Вот, Мерлин, держи, – сказал Мэндор, вручая мне две бутылки. – И побережней.

Он внимательно обследовал полку и выбрал еще пару бутылок, которые понес сам.

– Теперь я понимаю, отчего эта крепость вечно в осаде, – заметил он Джасре. – Жалко, я не знал про погребок, а то, может, и сам решил бы попытать счастья.

Та ущипнула его за плечо.

– Есть более простые способы добиться желаемого…

– Запомним, – откликнулся Мэндор.

– Надеюсь, ты поймаешь меня на слове.

Я кашлянул.

Джасра нахмурилась и отвернулась.

Мы следом за ней вошли в низкую арку и поднялись по скрипучей деревянной лестнице в просторную кладовую. За кладовой оказалась громадная, безлюдная кухня.

– Вечно слуги куда-то запропастятся в самый нужный момент, – заметила Джасра, окидывая взглядом помещение.

– Без них обойдемся, – сказал Мэндор. – Покажи мне место, где будем обедать, а я уж управлюсь.

– Отлично! – воскликнула она. – Тогда сюда.

За кухней начиналась анфилада комнат, а за ней – лестница. Мы поднялись на пролет.

– Ледники? – спросила Джасра. – Лавовые потоки? Горы? Или бурная морская пучина?

– Если речь идет о выборе антуража, – сказал Мэндор, – я бы предпочел горы.

Джасра провела нас в длинную, узкую комнату, и мы, распахнув ставни, узрели зубчатую горную гряду. Вдоль всей соседней стены тянулись полки, было холодно и немного пыльно. На полках теснились книги, письменные приборы, кристаллы, лупы, пузырьки с краской, простейшие колдовские инструменты, микроскоп, телескоп. Середину комнаты занимал стол – уложенные на козлы доски; вдоль стола размещались длинные скамьи.

– Сколько займет готовка? – спросила Джасра.

– Минуту-две.

– В таком случае я предпочла бы сперва привести себя в порядок. Может быть, и вы?

– Отличная мысль, – объявил я.

– Верно, – подтвердил Мэндор.

Она отвела нас в соседние, вероятно гостевые, покои и оставила в компании мыла, воды и полотенец. Мы договорились встретиться в узкой комнате через полчаса.

– Думаешь, она затевает какую-нибудь пакость? – спросил я, стягивая рубаху.

– Нет, – отвечал Мэндор. – Льщу себя мыслью, что эту трапезу она упустить не захочет. Как, впрочем, и случай показаться нам во всей красе, после того как мы долго видели ее, так сказать, в довольно неприглядном виде. А возможность посплетничать, что-нибудь выведать… – Он покачал головой. – Ты прав, что не доверял ей раньше и, возможно, не будешь доверять впредь. Но за этим обедом, если я что-нибудь смыслю, можешь свободно расслабиться.

– Как скажешь, – заметил я, намыливаясь.

Мэндор криво усмехнулся, наколдовал штопор и открыл бутылки – «чтоб немного подышали», – прежде чем заняться собой. Я решил поверить, хотя Знак Логруса на всякий случай оставил – вдруг придется сражаться с демоном или отпрыгивать от падающей стены.

Демон так и не появился, стена не рухнула. Я пошел в гостиную и стал смотреть, как Мэндор преображает ее несколькими словами и движениями рук. Козлы и скамьи исчезли, их сменил круглый стол и кресла без подлокотников, расставленные так, чтобы с каждого открывался вид на горы. Джасры пока не было.

Я прихватил две бутылки, чей букет так восхитил Мэндора. Я собирался водрузить их на стол, но тут Мэндор наколдовал вышитую скатерть с салфетками, тонкую фарфоровую посуду – казалось, ее расписал сам Миро[1], – изящные серебряные приборы. С минуту он обозревал результат, потом убрал приборы, заменил на новые, с другим рисунком. Обошел стол, придирчиво разглядывая натюрморт под разными углами и мурлыча себе под нос. Я шагнул было поставить бутылки, но в этот миг посреди стола возникли плавающие в хрустальной вазе цветы. Я отступил на шаг. Появились хрустальные кубки.

Я угрожающе засопел. Мэндор как будто впервые меня заметил.

– А, ставь сюда, ставь сюда, Мерлин! – Возле моего левого локтя возник поднос черного дерева. – Пока дама не пришла, проверим вино, – добавил он и плеснул в два кубка рубиновой жидкости.

Мы пригубили. Вино оказалось чудесным. Много лучше, чем у Бейли.

– Очень даже! – восхитился я.

Мэндор обошел стол, выглянул в окно. Я последовал за ним. Где-то в этих горах скрывается в своей пещере Дэйв.

– Мне почти стыдно вот так отдыхать, – сказал я. – Дел выше головы…

– Может быть, их даже больше, чем ты подозреваешь, – заметил Мэндор. – Считай, что не бездельничаешь, а изыскиваешь наиболее короткий путь. Вдруг да узнаешь что-нибудь у нашей дамы.

– Тоже верно. Интересно только – что.

Мэндор повертел кубок в руке, отпил маленький глоток, пожал плечами:

– Она многое знает. Может, сболтнет что-нибудь ненароком, а может, растает от внимания и захочет расщедриться. Смотри сам, как оно обернется.

Я отхлебнул вина. Могу повредничать и сказать, что у меня заныли кости от дурного предчувствия, но на самом деле это поле Логруса сообщало о появлении в соседней комнате Джасры. Я не стал говорить Мэндору, уверенный, что и он чувствует. Просто повернулся к дверям. Он последовал моему примеру.

Джасра была в длинном белом платье, спущенном с одного (левого) плеча и заколотом на другом бриллиантовой булавкой, в бриллиантовой же, прямо-таки инфракрасной тиаре на блестящих волосах. Она улыбалась и распространяла благоухание. Я непроизвольно подтянулся и взглянул на ногти – чистые ли.

Мэндор, как всегда, поклонился учтивее моего. Я почувствовал, что обязан сказать комплимент.

– Ты выглядишь вполне… элегантно, – сообщил я и для вящего впечатления закатил глаза.

– Не часто случается обедать с двумя принцами, – промолвила Джасра.

– Я – герцог Западных болот, а никак не принц, – поправил я.

– Я о доме Савалла, – отвечала она.

– Ты изрядно подготовилась, – отметил Мэндор.

– Не люблю ошибаться в протоколе.

– По эту сторону я редко пользуюсь титулами Хаоса, – объяснил я.

– А жаль, – промолвила Джасра. – По мне, в этом есть своя… элегантность. Ты ведь примерно тринадцатый в череде престолонаследников?

Я рассмеялся:

– Боюсь, даже назвав такую огромную цифру, ты хватила через край.

– Нет, Мерль, Джасра почти права, – сказал Мэндор. – С точностью до двух-трех человек.

– Да что ты? – удивился я. – Когда я в последний раз интересовался…

– Значит, это было давно. Недавно многих не стало.

– Правда?

– За Хаос, – сказала Джасра, подымая кубок, – да волнуется он вечно!

– За Хаос! – подхватил Мэндор, поднимая свой.

– За Хаос! – отозвался я.

Мы сдвинули кубки, выпили.

Меня обдало волной заманчивых ароматов. Я обернулся и увидел, что стол уставлен кушаньями. Джасра обернулась вместе со мной. Мэндор шагнул вперед. По мановению его руки кресла отодвинулись, пропуская нас к столу.

– Прошу садиться, и позвольте подать первую перемену.

Мы сели и не пожалели об этом. Несколько минут молчание нарушали лишь восхищенные замечания в адрес супа. Мне не хотелось первым начинать словесный поединок, и, похоже, мои сотрапезники испытывали сходное чувство.

Наконец Джасра прочистила горло. Я поднял глаза и с удивлением заметил, что она нервничает.

– Ну, как дела в Хаосе?

– В данное время – хаотично, – отвечал Мэндор. – Кроме шуток. – Он задумался на мгновение, потом добавил со вздохом: – Политика.

Джасра медленно кивнула, словно решая, спросить ли его о подробностях, которые он явно не рвется разглашать, потом передумала и повернулась ко мне:

– К сожалению, в Амбере мой кругозор было достаточно ограничен, однако с твоих слов я заключила, что и там дела обстоят довольно хаотично.

Я кивнул:

– Хорошо, что Далт отступился. Если ты об этом. Но то была не настоящая угроза, просто лишняя головная боль. Кстати, о Далте…

– Давай не будем, – с обворожительной улыбкой перебила меня Джасра. – Я, собственно, хотела поговорить о другом.

Я тоже улыбнулся:

– Совсем забыл. Ты его не жалуешь.

– Дело не в том, – промолвила она. – Далт был по-своему полезен. Просто это… – Она вздохнула. – … Политика…

Мэндор рассмеялся, мы вслед за ним. Жаль, я не догадался сказать это про Амбер. Теперь поздно.

– Я не так давно приобрел картину, – начал я. – Художницы Полли Джексон. Нарисован красный пятьдесят седьмой «Шевроле». Мне страшно нравится. Сейчас картина в Сан-Франциско. Ринальдо тоже одобрил.

Джасра кивнула. Она смотрела в окно.

– Вы оба вечно ходите по галереям. Да, он и меня таскал. Верю, что у него хороший вкус. Дарования нет, а вкус есть.

– Что значит «нет дарования»?

– У него твердая рука, но картины ему не удаются.

Я затронул тему живописи с вполне определенной целью, однако разговор внезапно свернул в другое русло. Впрочем, новая сторона, открывшаяся мне в Люке, так меня заворожила, что я все-таки спросил:

– Картины? Я не знал, что он пишет.

– Он пытался, и не раз, но картин никому не показывает – они недостаточно хороши.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Я время от времени проверяю его комнату.

– В его отсутствие?

– Разумеется. Право матери.

Я поежился – вспомнилась горящая женщина в Кроличьей норе. Но мне не хотелось говорить о своих чувствах и уводить разговор с начатой темы. Я решил вернуться к своей первоначальной цели.

– Не в этой ли связи он познакомился с Виктором Мелманом?

Джасра некоторое время изучала меня, сощурив глаза, потом кивнула и доела суп.

– Да, – сказала она, откладывая ложку. – Люк какое-то время брал у Виктора уроки живописи. Ему понравились картины, он разыскал автора. Может быть, что-нибудь купил. Не знаю. В какой то-момент он упомянул свои опыты, Виктор выразил желание посмотреть. Похвалил Ринальдо, предложил научить его нескольким полезным приемам.

Она подняла кубок, понюхала вино. Взглянула на горы.

Я собрался было задать наводящий вопрос, когда она засмеялась. Я ждал.

– Настоящий стервец, – произнесла Джасра, отсмеявшись. – Но даровитый. Этого у него не отнимешь.

– О чем ты? – спросил я.

– Спустя какое-то время он заговорил о развитии личной мощи, со всеми этими многозначительными умолчаниями, которые так любят недоучки. Внушал Ринальдо, что он оккультист, и не из последних. Потом намекнул, что готов поделиться своими знаниями со стоящим человеком.

Она снова засмеялась. Я и сам хохотнул, представив, как этот дрессированный тюлень подъезжает со своим детским лепетом к настоящему мастеру.

– Разумеется, он просто почуял, что у Ринальдо водятся деньги, – продолжала она, – а Виктор по обыкновению был на мели. Ринальдо, впрочем, не проявил интереса, а вскоре после этого перестал брать у Виктора уроки – сообразив, что больше ничему не научится. Однако, когда впоследствии он рассказал мне, я поняла: вот человек, из которого выйдет отличное орудие. Он пойдет на все, лишь бы почувствовать настоящую власть.

Я кивнул:

– Тогда-то вы с Ринальдо и начали являться Виктору? По очереди пудрить ему мозги и учить его кое-каким подлинным штучкам?

– В целом так, – отвечала она. – Хотя обучение я в основном взяла на себя. Ринальдо постоянно готовился к экзаменам, ему было некогда. Он ведь учился лучше тебя, верно?

– Он всегда получал высокие оценки, – согласился я. – Когда ты говоришь, что решила натренировать Мелмана и превратить в орудие, мне поневоле думается о причине: ты готовила его убить меня, и убить красочно.

Она улыбнулась:

– Да, хотя, впрочем, не совсем так, как ты думаешь. Он знал про тебя и готовился принять участие в твоем заклании. Однако та попытка, когда ты его убил, целиком на его совести. Я его предупреждала – никакой самодеятельности. Так что поделом ему. Виктор жаждал получить всю власть, которую, он полагал, можно в итоге обрести, и не желал ею делиться. Я же сказала – стервец.

Мне хотелось выглядеть безучастным, чтобы Джасра продолжала. Естественнее всего это было сделать, не прерывая еды, однако, опустив глаза, я заметил, что тарелка с супом исчезла. Я взял булочку, разломил, собрался намазать маслом и тут увидел, что руки у меня дрожат. В следующее мгновение я понял почему: меня подмывало ее придушить.

Поэтому я глубоко вдохнул, выдохнул и отпил вина. Передо мной очутилась тарелка с чем-то невероятно вкусным. Легкий аромат чеснока и дразнящих пряностей говорил: успокойся. Я с благодарностью кивнул Мэндору. Джасра тоже. В следующее мгновение я уже намазывал булочку.

Откусив и прожевав, я сказал:

– Сознаюсь, что по-прежнему не понимаю. Ты говоришь, Мелман должен был принять участие в моем заклании. Значит, он бы действовал не один?

С полминуты Джасра продолжала есть, потом изобразила улыбку.

– Грех было не использовать твой разрыв с Джулией и ее интерес к оккультизму. Я увидела, что их с Мелманом можно свести: пусть обучит Джулию нескольким простеньким приемам и, растравляя горе девушки, обратит его в жгучую ненависть – а там, когда дело дойдет до заклания, Джулия сама охотно перережет тебе глотку.

Я поперхнулся чем-то вполне вкусным.

Возле моей правой руки возник хрустальный кубок с водой. Я отпил глоток. Потом другой.

– Ах, эта твоя реакция дорогого стоит, – заметила Джасра. – Признайся, мщение пикантнее, если палачом становится бывшая возлюбленная.

Уголком глаза я видел, что Мэндор кивает. Да и сам я не мог не согласиться.

– Да, мщеньице высший сорт, – сказал я. – Ринальдо тоже приложил руку?

– Нет, к тому времени вас было уже не разлить водой. Я боялась, что он тебя предупредит.

С минуту я обдумывал услышанное, потом спросил:

– И что же разладилось?

– Я не учла одного, – сказала Джасра. – У Джулии оказался талант. Несколько уроков у Виктора, и она превзошла его во всем – кроме живописи. Черт! Может, она и пишет. Не знаю. Я сдала себе джокер, а он сыграл со мной злую шутку.

Я поежился, вспомнив разговор в Арбор-Хаус с ти’игой, которая вселилась в Винту Бейли. Она спросила меня, удалось ли Джулии развить способности, о которых та мечтала. Я ответил, что не знаю, что не видел никаких признаков… А потом вспомнил нашу встречу на стоянке у супермаркета, когда Джулия велела собаке сидеть и та не могла двинуться с места… Это я припомнил, но…

– И ты никогда не замечал проявления ее дарования? – осведомилась Джасра.

– Не совсем так, – отвечал я, и только тут многое стало до меня доходить. – Не совсем.

… Например, как тогда в кафе «Баскин-Робинс» она поменяла вкус мороженого и фунтика. Или когда без зонта осталась сухой в ливень…

Джасра удивленно нахмурилась, сузила глаза.

– Не понимаю. Если ты знал, то мог бы учить ее сам. Она тебя любила. Вы бы отлично сработались.

Я внутренне содрогнулся. Джасра права. Я и впрямь подозревал, возможно, даже догадывался, но гнал от себя эти мысли. Не исключено, что я и разбудил ее дремлющие способности пресловутыми прогулками по Теням, своими телесными энергиями…

– Все непросто, – отвечал я. – И очень лично.

– Ой. Сердечные дела или вполне прозрачны, или совсем для меня загадочны, – промолвила Джасра. – Среднего, кажется, не дано.

– Сойдемся на прозрачности, – сказал я. – Когда я начал что-то замечать, дело уже шло к разрыву, и я побоялся пробуждать силы в бывшей возлюбленной, которая в один прекрасный момент захочет попрактиковаться на мне.

– Логично, – кивнула Джасра. – Очень. Забавная ирония судьбы.

– Весьма, – заметил Мэндор и взмахнул рукой. Перед нами возникли новые дымящиеся блюда. – Пока вы не ушли с головой в беседу о хитроумных интригах и оборотных сторонах души, пожалуйста, отведайте перепелиной грудки в красном вине с диким рисом и побегами спаржи.

Я своей рукой направил Джулию на этот путь, когда показал другие пласты реальности. И оттолкнул от себя нежеланием открыться, своей замкнутостью. Наверное, я не способен по-настоящему любить и доверять. Однако это я чувствовал и раньше. Тут есть что-то еще…

– Восхитительно! – объявила Джасра.

– Спасибо. – Мэндор встал, обошел стол и сам, не прибегая к волшебству, налил ей вина. Я заметил, что при этом он левой рукой слегка коснулся ее оголенного плеча. Потом, словно опомнившись, он плеснул и в мой кубок, вернулся на свое место и сел.

– Да, превосходно, – заметил я, мысленно пробегая глазами внезапно прояснившуюся картину.

Теперь понятно: я что-то чувствовал, что-то подозревал с самого начала. Наши прогулки по Теням – просто самый эффектный из мелких следственных экспериментов, которые я вновь и вновь устраивал Джулии в надежде подловить ее, разоблачить… в чем? В том, что она – потенциальная чародейка?

Я отложил вилку с ножом и потер глаза. Где-то совсем близко – то, что я столько времени от себя скрывал.

– Что-то случилось, Мерлин? – спросил меня голос Джасры.

– Нет. Я просто почувствовал, как сильно устал. Все отлично.

Чародейка. Не потенциальная, нет. Втайне я боялся, что за покушениями тридцатого апреля на мою жизнь стоит именно она, – но запрещал себе об этом думать и продолжал любить. Почему? Потому что она – моя дева Нимианна?[2] Потому что я любовался своей будущей убийцей и прятал от себя улики? Потому что я не только влюбился без ума, но и одержим желанием смерти, которое с улыбкой следует за мной по пятам, чтобы однажды сбыться вполне?

– Сейчас приду в себя, – сказал я. – Пустяки.

Значит, правду говорят, что я и есть мой самый смертельный враг? Надеюсь, все-таки нет. Просто у меня не было времени подлечиться, слишком от многих внешних условий зависела моя жизнь.

– Я бы дорого дала, чтобы прочесть твои мысли, – вкрадчиво произнесла Джасра.