Рыжая невеста

Глава 12

Это был самый длинный день в ее жизни. Фокс все время смотрела на небо, совершенно уверенная в том, что солнце остановилось.

Все свои дела она закончила в рекордное время. Начистила до невероятного блеска сапоги. Несколько раз закалывала, распускала и снова закалывала волосы. Спросила Пича, не знает ли он какого-нибудь лосьона, в который не входил бы свиной жир. Хотелось бы, чтобы он был более ароматным, сказала она, но, к несчастью, под рукой у Пича не было необходимых ингредиентов, чтобы немедленно изготовить такой лосьон. Потом она стала обдумывать, как ей одеться.

Что надевает женщина, когда ей предстоят интимные отношения? Скорее всего то, чего у Фокс не было. Забравшись в палатку с седельными сумками, Фокс стала перебирать скудный запас своих вещей. Панталоны, которые она надевала под брюки, были из простого полотна без всякой отделки. Такими же были и сорочки. Никаких кружев, которые смогли бы возбудить воображение мужчины.

Вздохнув, она обратила внимание на свои брюки и рубашки. Выбор брюк был между черными, коричневыми и серыми. Все три рубашки были белыми и больше подходили для крупного мужчины. Единственными более стильными предметами были два больших жилета: один — непонятного цвета — для ежедневного ношения, другой — с замысловатым рисунком — для города.

Фокс предполагала, что на женщине, готовой к любовной связи, должна быть воздушная кружевная ночная рубашка до пят. Но у Фокс никогда такой не было.

Тяжело вздохнув, она оглядела разбросанные вокруг нее вещи. Скорее всего не имело значения, что на ней будет надето, поскольку это будет ненадолго.

Это соображение навело ее на мысль о своем теле. Была ли она слишком толстая или слишком худая, слишком маленькая или слишком высокая? Кто знает, каких предпочитает Таннер? Будет ли он разочарован, или его, наоборот, возбудит то, что у нее пышная грудь и бедра? Какие ему больше нравятся женщины — мягкие и полные или с крепкими и сильными руками и ногами? Опять же веснушки… Как у большинства рыжеволосых женщин, веснушками были осыпаны не только нос и щеки, но и грудь и плечи. Очаруют ли Таннера эти веснушки, или он посчитает их недостатком?

Фокс вздохнула. Господи, скорее бы эта ночь закончилась. А то она просто с ума сойдет.

Как она и предполагала, за ужином она едва смогла проглотить несколько кусочков.

— Похоже, я зря старался сделать этого кролика особенно вкусным, — заметил Пич, глядя, как Фокс ест без всякого аппетита.

— Все доедай, — посоветовал Джубал Браун. — Тебе понадобятся силы.

Ханратти и Браун тихо ржали до тех пор, пока, взглянув на Таннера, не умолкли и не уткнулись в свои тарелки.

Конечно, мужчины догадались, что сегодняшняя ночь будет особенной. И Фокс, и Таннер сияли чистотой и принарядились в городскую одежду. Таннер гладко зачесал волосы, разделив их пробором, а Фокс заколола свои в пучок на затылке. С таким же успехом они могли бы повесить себе на шею таблички, возвещающие: любовная связь начнется сегодня ночью.

После ужина Таннер разжег сигару, всем своим видом показывая, что он не торопится. Когда Фокс поняла, что он никуда не уходит, она тоже закурила. И хотя внутри у нее все дрожало от нетерпения, она понимала, что лучше дождаться захода солнца, до которого было еще не менее сорока пяти минут.

Пич предложил сыграть с кем-нибудь в шахматы или шашки, но желающих не нашлось. Выкурив сигару, он достал губную гармошку и исполнил несколько заунывных мелодий. Фокс остановила свой взгляд на далеких вершинах гор, чтобы ни на кого не смотреть, особенно на Таннера.

— А ты не можешь сыграть что-нибудь более веселое? — наконец не выдержал Ханратти.

Пока Пич обдумывал предложение Ханратти, Таннер протянул руку Фокс.

— Не хотите ли прогуляться? — неожиданно охрипшим голосом спросил он.

Несколько мгновений она разглядывала оранжево-красный закат, будто не решаясь взять его руку, но потом встала.

— Почему бы и нет? — Ее щеки были того же цвета, что и закат.

— Мне тоже не мешало бы прогуляться, — ухмыльнулся Джубал. — А ты как, Ханратти? Давай к ним присоединимся.

— Будет вам, — одернул его Пич. — Никуда вы не пойдете. Я вам сейчас сыграю что-нибудь танцевальное.

— Вы уверены, что не хотите потанцевать? — крикнул Браун вдогонку Фокс и Таннеру.

— Хотя это я рассказала им про все, мне тошно от того, что они все знают.

Было слышно, как Пич играет на гармошке, а Ханратти и Браун хохочут, но слов уже нельзя было разобрать.

— Они и так догадались бы. Вы были правы: в такой маленькой компании секреты невозможны.

— А мы далеко идем?

— Нет, еще пару минут.

Когда Таннер взял ее за руку, Фокс напомнила себе, что надо дышать. Поскольку она все еще не могла заставить себя смотреть на него, она взглянула на небо.

— А вон вечерняя звезда. Вы показали мне ее, когда мы были в лагере бандитов, помните?

Таннер рассмеялся:

— Вы можете определить, в каком месте появится Большая Медведица?

Конечно же, она могла. Каким бы она была проводником, если бы не обладала шестым чувством — безошибочно определять направление. Но она вдруг засмущалась, как девочка, и неожиданно соврала.

— Я не уверена, — каким-то не своим голосом сказала она. — Можете мне показать?

Таннер указал на небо. Фокс, затаив дыхание, сделала шаг в сторону, так что ее щека почти коснулась его плеча, и посмотрела по направлению его руки. Небо уже потемнело, и начали появляться звезды.

Но Фокс ничего не увидела. Все ее внимание было сосредоточено на том дюйме, который отделял ее спину от груди Таннера. Его рубашка пахла водой и мылом, и она чувствовала его дыхание на своих волосах, когда он опустил голову. Она закрыла глаза и молилась, чтобы у нее не подогнулись колени.

— Ваши волосы пахнут лимоном и солнцем, — пробормотал он и, обняв ее за талию, притянул к себе. С минуту он так и стоял, прижавшись щекой к ее голове.

Потом он осторожно повернул ее к себе и пальцем приподнял ее подбородок. Сердце Фокс встрепенулось, и она вздохнула. На этот раз поцелуй был нежным, неспешным.

Что изумило Фокс, так это то, что он ее не трогает. Не хватает ни за попку, ни за грудь, не набрасывается на нее, словно ему надо уложиться в две минуты и покончить с этим. Он целовал ее так, будто просто целоваться было само по себе приятным делом.

Он вдруг отстранил ее и, нахмурившись, спросил:

— Вы плачете?

— Нет, — ответила она, изо всех сил моргая. Ее так поразило, что он ее не тискает, что у нее и вправду навернулись на глаза слезы. — Я не плачу.

Таннер внимательно посмотрел на ее мокрые глаза и повел в густой ивняк недалеко от берега реки.

— Только бы найти вход. — Он зажег фонарь и высоко его поднял.

Кто-то — Таннер, разумеется, — срезал кусты почти до уровня земли, освободив проход в самую середину зарослей.

— Подождите минутку.

Фокс задержала дыхание и прислушалась к биению своего сердца. Хотя она знала, что сейчас происходит самое лучшее из того, что ее ждет, что их совместный приход сюда наверняка обернется разочарованием, все же ей хотелось, чтобы все продолжалось. Ей хотелось прикоснуться к его голой груди и посмотреть на его бедра. Ведь у мужчин такие красивые ноги — длинные, мускулистые и сильные.

В глубине зарослей забрезжил огонек. Фокс быстро проверила, не пробивается ли он сквозь густую листву, и поняла, что в лагере его не заметят.

Таннер появился перед ней и взял ее за плечи.

— Если вы передумаете… в любой момент… скажите об этом.

— Я не передумаю, — прошептала Фокс.

Он подвел ее ко входу в заросли, и она увидела, что источником света был фонарь, освещавший небольшое пространство круглой формы, напомнившее Фокс гнездо. Таннер срезал ветки и застелил ими землю. Поверх веток лежали одеяла и пара подушек.

— Как чудесно, — пробормотала Фокс. Воздух был наполнен ароматом свежесрезанной зелени, а за зарослями был слышен шум воды, стрекотание сверчков и кваканье лягушек.

— У нас есть кувшин кофе и вода. — Он склонился над корзинкой, которую она до этого не заметила. — Мистер Эрнандес испек пирожки с курагой.

Корзина с пирожками удивила ее. Интересно, когда он собирается все это съесть? Изысканные господа вряд ли поступают в подобных ситуациях так, как простые люди. В этом Фокс была абсолютно уверена. Мужчины, с которыми она была знакома, уже со всем покончили бы и отправились в салун пить виски. Они бы не стали тратить время на пикник. Им бы вообще это не пришло в голову.

Таннер сел на одеяла и достал кофейник.

— Хотите чашку кофе?

— Не откажусь.

Почему бы и нет, раз ничего другого не происходит? Фокс села напротив него. Она очень надеялась, что в свете фонаря она выглядит хорошо. Ведь благодаря свиному жиру ее кожа больше не шелушилась, а губы стали мягкими.

— Это должно было быть вино, — сказал он, чокаясь своей чашкой. — Какое-нибудь необычное вино.

Фокс облизала губы. Она начинала нервничать.

— Меня вполне устраивает кофе. Конечно, лучше бы это было виски. Мне никогда не приходилось пить вино, которое было бы необычным.

Улыбаясь, он поднял чашку и сказал:

— За незабываемую ночь!

— За незабываемую ночь, — повторила она. Пока ничего незабываемого не произошло, а ей так этого хотелось! — Мы сейчас будем есть пирожки?

— Если хотите. — Его взгляд остановился на расстегнутом вороте ее рубашки.

— На самом деле мне кажется, что вы передумали насчет нас. — Увидев удивление в его глазах, она поспешно добавила: — Я хочу сказать… это кофе и пирожки… Я думала, что мы пришли сюда, чтобы… ну, вы понимаете. Меня смущает… вы пришли сюда, чтобы… или чтобы пить кофе?

Фокс подняла руку колбу и выругалась про себя. Она гордилась тем, что всегда все называла своими именами, а тут вдруг не смогла заставить себя сказать «заниматься любовью» или «для секса». Все, что она смогла выдавить, — это «вы понимаете».

Таннер перехватил ее руку и поднес к губам.

— Мы не торопимся, Фокс. У нас вся ночь впереди. Боже милостивый. Никто еще не целовал ей руку, и даже в голову не могло прийти, что такое может с ней произойти. Или что ей это понравится. Когда он отпустил ее руку, она внимательно на нее посмотрела и опустила на колени.

— Я никогда не встречала таких, как вы.

«Может, он ждет, чтобы я поцеловала руку ему?» Она была бы не прочь. У него были большие руки красивой формы.

— А я никогда не встречал такой, как вы.

Кажется, это будет ночь сюрпризов. Фокс могла бы поклясться, что прочла в его глазах восхищение.

— Я думаю, что это не совсем обычный случай, когда такие люди, как вы и я, вдруг встречаются. — Но она слышала, что противоположности притягиваются. Этим можно объяснить то напряжение, которое возникает между ними, и то, что она с самого начала почувствовала, что ее к нему тянет.

— Меня кое-что заинтересовало в истории вашей жизни, которую вы мне рассказали:

Меньше всего ей сейчас хотелось говорить о своей жизни. Она нахмурилась:

— Что именно? — Она надеялась, что он услышал в ее голосе недовольство.

— Как вы узнали о том, что сделал ваш отчим? — Он налил ей и себе еще кофе. — И сколько вам было тогда лет?

— Мы с Пичем убежали, когда мне было без месяца тринадцать. Мы просто ушли однажды и не вернулись. Жили мы тем, что подрабатывали по мелочам в шахтерских поселках. Иногда мы возвращались в Сан-Франциско и работали на верфях.

Подняв голову, она посмотрела на небо. Звезд стало больше. Их гнездышко было уютным, спрятанным от остального мира.

— Вскоре после того, как мне исполнилось семнадцать, мы оказались в Сан-Франциско, и однажды вечером я читала Пичу вслух газету и наткнулась на статью о своем отчиме. Я узнала фамилию.

В статье сообщалось, что богатый предприниматель Хоббс Дженнингс переносит свою контору в Денвер на территорию Колорадо. Но Таннеру Фокс об этом не сказала.

— Продолжайте. — Таннер растянулся на одеяле, заложив руки за голову.

— Вкратце дело было так. Мне стало любопытно. Мы с Пичем пошли в редакцию газеты и поговорили с автором статьи. Он знал все о моем отчиме. Рассказал нам трагическую историю о том, что его жена и дочь умерли в один день. — Фокс стиснула губы и помолчала. — И о том, что благодаря наследству жены он смог начать свое дело. Своих денег у него было мало. Он разбогател, когда женился на моей матери. Ее деньги позволили ему построить свою империю.

— А вы обращались к властям? Фокс пожала плечами:

— Вы думаете, что кто-нибудь мне поверил бы? Семнадцатилетней девушке, сбежавшей из дома и кочующей с чернокожим? — Она покачала головой. — Я проверила свою историю на журналисте, но он только рассмеялся. Посоветовал мне придумать какую-либо другую историю, поскольку эта не сработает. Он ни на минуту не поверил, что я была давно потерянной дочерью, восставшей из мертвых. Он решил, что я авантюристка, выдающая себя за истинную наследницу своей матери.

Шок от того, что ее ограбили, привел ее тогда в бешенство.

— Я отправилась к миссис Уилсон в надежде на то, что у нее есть доказательства, которые я могла бы предъявить. Моя мать послала ей письмо, в котором написала, что в случае ее смерти мой отчим станет моим опекуном и будет распоряжаться моими деньгами до достижения мной совершеннолетия. В случае, если отчим умрет раньше моей матери, опекуншей должна была стать миссис Уилсон, потому что она была единственной родственницей моей матери. Миссис Уилсон должна была бы положить деньги в банк на мое имя.

— Но письма уже не существует, — догадался Таннер.

— Миссис Уилсон не сочла нужным его сохранить. Она поверила отчиму, когда он заявил, что денег нет и что ему не на что воспитывать меня. К тому же он якобы считал, что лучше, если я буду воспитываться в семье своей родни. — Голос Фокс задрожал. — Так что никаких доказательств нет. Год спустя миссис Уилсон умерла. После этого не осталось никого, кроме Пича, кто мог бы поклясться, что я та, кто я есть на самом деле. Но никто никогда не поверит ни мне, ни Пичу.

Таннер сел и, придвинувшись к ней, обнял ее.

— Мне очень жаль, Фокс. С вами поступили нечестно. Она уткнулась ему в воротник, вдыхая свежий запах его кожи и дорогого лосьона. О Боже! Что может быть лучше мужчины, от которого так пахнет!

— Я не знаю, может ли это послужить утешением, но я верю, что рано или поздно человек расплачивается за свои грехи. Если не в этой жизни, то в следующей. Этот мерзавец заплатит за то, что сделал.

Ее глаза блестели в свете фонаря.

— О, я знаю, что заплатит. В этом нет никакого сомнения. Она об этом позаботится. Всадит пулю прямо в самое сердце Хоббса Дженнингса.

Но дальнейшего разговора о своей жизни ее нервы не выдержат. Дрожа от нетерпения, она опрокинула Таннера на спину и легла на него сверху.

— Не хочу, чтобы вы подумали, что я командую, хотя так оно и есть, но пришло время кончать болтовню и заняться… ну, вы знаете чем.

Его глаза заблестели, а лицо приняло такое выражение, которое у него всегда появлялось, когда он еле удерживался от смеха.

Узнав это выражение, она попыталась рассердиться. Это всегда помогало ей в щекотливые моменты.

— Я хочу сказать, что мы ведь для этого сюда пришли, не так ли?

— А что, мы отстаем от графика?

— Вы меня дразните.

Приподнявшись, он поцеловал ее в кончик носа.

— Мне нравится, как вы сегодня причесались. У вас чудесные волосы.

— О! Снова глупая болтовня. — Но это уже лучше. — Мне нравится болтать. Это забавно. — К тому же ей показалось, что события наконец движутся в правильном направлении.

Слегка коснувшись ее губ, он вынул из ее пучка шпильки, и волны густых рыжих волос скользнули по плечам и рассыпались по спине. Завороженный, Таннер взял одну прядь и потер ею щеку.

— Как шелк, — пробормотал он.

Фокс было рассмеялась, но, увидев его взгляд, осеклась. Внутри началась дрожь, которая, как она поняла, предвещала взрыв и землетрясение.

Он обнял ее и начал целовать, возбуждая в ней горячее желание. Поцелуи следовали один за другим. Она никогда еще не прикасалась к языку мужчины, но сейчас она сделала это, и ее словно молнией ударило. Она почувствовала вкус кофе и табака и чего-то еще, сладкого, и вся погрузилась в эти новые ощущения.

У обоих уже сбилось дыхание, когда Таннер начал стягивать с нее узорчатый жилет. Глядя ей в глаза, он отбросил его в сторону и расстегнул первую пуговицу рубашки.

— У меня везде веснушки. — Фокс сглотнула.

— Я уже догадался. — Он расстегнул еще несколько пуговиц, коснувшись при этом ее груди.

Никто не раздевал ее с самого детства. Поэтому сейчас она чувствовала себя как-то странно. Просто сидела и позволяла ему расстегивать рубашку, не зная, что делать с руками.

— Я тоже должна расстегивать твою рубашку?

— Если хочешь. — Нагнувшись, он поцеловал ее шею. Ворот был открыт, и был виден край сорочки. Она отдала бы десять лет жизни за крошечный кусочек кружевной отделки.

Обрадовавшись, что может занять руки, она начала дрожащими пальцами расстегивать его рубашку. Ее вдруг захлестнуло непреодолимое желание еще раз увидеть волосы на его груди. Когда грудь обнажилась, она провела по ней ладонью и с шумом выдохнула. Волосы были мягче, чем она ожидала, а кожа — о Господи! — кожа была горячей.

Когда он снял с нее рубашку, он долго смотрел на нее с таким выражением на лице, что она поняла: он не разочарован. Поэтому она осмелела, стянула с его плеч рубашку и подождала, пока он освободится от рукавов. Его тело оказалось упругим и мускулистым. Впрочем, она так и думала.

Она ожидала, что он снимет с нее сорочку, а он развязал тесемку, поддерживавшую ее брюки, а потом начал расстегивать пуговицы ширинки. У нее мурашки побежали по всему телу и закружилась голова.

Смеет ли она? Решив, что смеет, она негнущимися пальцами расстегнула ремень и верхнюю пуговицу его брюк. При этом она слегка коснулась его твердой плоти и тут же отдернула руку.

От смущения ее бросило в жар. Женщине в ее возрасте следовало бы быть более опытной, подумала она, а не такой нервной и робкой. Она хотела сказать ему об этом, но он закрыл ей рот поцелуем, и она забыла обо всем, кроме прикосновения его губ и ладоней, сжимавших ее плечи.

— О! — выдохнула она, когда он отпустил ее. Таннер уже поцеловал ее столько раз, сколько ее не целовали за всю жизнь. И эти поцелуи вызвали в ее теле гораздо более сильный отклик, чем те, которые она уже испытала или могла себе вообразить. Она смотрела на него в изумлении и смущении и ждала, что же необыкновенного он еще сделает.

Зажав ее ступню своими ногами, он стянул с нее сапог, отшвырнул его в сторону и, прежде чем снять другой сапог, поцеловал ей пальцы на ногах.

Он поцеловал ее ноги! Она не могла этому поверить. Ничего более эротического с ней никогда не случалось. Кому вообще такое могло прийти в голову? Только Мэтью Таннеру. Она была уверена, что ни один мужчина никогда не целовал женщине пальцы на ногах. Затаив дыхание, боясь пошевельнуться, она ждала, сделает ли он еще раз то же самое. Когда он поцеловал и другую ногу, она упала на одеяло и, глядя в звездное небо, подумала, что сейчас, в первый раз в своей жизни, потеряет сознание.

Возможно, так и случилось бы, если бы он не начал стягивать с нее брюки, а она, против своей воли и немало этому удивившись, приподняла бедра, чтобы помочь сделать это. И вот теперь она лежит перед ним на одеяле в одной сорочке и панталонах. Еще чуть-чуть, и она окажется совершенно голой!

Когда она наконец посмела поднять глаза, чтобы посмотреть, что он делает, она втянула в себя воздух и не выдыхала до тех пор, пока у нее не заболело в груди. Таннер стоял над ней в чем мать родила и протягивал ей руку.

Фокс и раньше видела голых мужчин, но только по частям. Ей приходилось видеть обнаженную грудь и ягодицы. А еще — ноги и даже иногда — мельком — то, что было у мужчин между ног. Но чтобы видеть все это одновременно и у одного мужчины — никогда!

Он был само совершенство. Как статуи при входе в библиотеку в Сан-Франциско. В мягком свете фонаря его кожа блестела, как мрамор. Бедра были крепкими и мускулистыми, живот плоским. Он почему-то казался выше ростом, чем в одежде, и являл собой какую-то природную силу, от чего она почувствовала себя маленькой и уязвимой.

Когда ее взгляд опустился ниже и она увидела угрожающее состояние его плоти, по ее рукам и ногам разлилась такая слабость, будто у нее растаяли кости. О Боже!..

Он нежно ее поднял, привлек к себе и начал целовать так, как никто ее еще не целовал. Поцелуи были глубокими и требовательными, воспламенявшими ее тело и душу. Они заставляли ее забыть, где они находятся и почему, они вытеснили из ее головы все мысли. Остались одни лишь ощущения.

Она едва обратила внимание на то, как он стянул ей через голову сорочку и отбросил ее, а она сама освободилась от панталон. Она хотела — нет, жаждала — прикоснуться всем телом к его горячей влажной коже. Впервые в жизни ей хотелось, чтобы мужские руки ласкали ее тело, чтобы каждое прикосновение вызывало в ней трепет предвкушения.

Не прерывая поцелуя, они опустились на колени. Фокс гладила его волосы, лицо, плечи. А когда он отстранился, чтобы взглянуть на нее, она сначала смутилась, а потом ее охватил восторг, когда она увидела в его взгляде восхищение и услышала, как он пробормотал:

— Как ты прекрасна. Ты воплощение красоты.

Конечно же, она была далеко не идеалом, но его слова привели ее в экстаз.

Обхватив ладонями ее груди, он большими пальцами провел по затвердевшим соскам. Закрыв глаза, Фокс выгнула спину. Она откинула голову, и из ее груди вырвался стон. Землетрясение внизу живота набирало силу.

Когда она открыла глаза, они уже лежали на одеяле, он нежно гладил ее по изгибам груди, талии, бедер. Она дрожала и открывала рот навстречу его поцелуям. Вожделение волнами прокатывалось по ее телу.

— Таннер, Таннер. — Его имя жгло ей губы, она извивалась под его руками, волосы разметались по подушке. — Пожалуйста…

Он приподнялся над ней, а она впилась пальцами в его бедра и поднялась ему навстречу. Крик восторга и облегчения вырвался из ее груди, когда он вошел в нее.

Глядя на нее сверху вниз, он двигался медленными равномерными толчками до тех пор, пока Фокс не обезумела, помогая ему руками и всем телом. Только когда он понял, в какое он привел ее состояние, он дал волю собственному желанию и ускорил темп и увеличил силу толчков. Он вел ее все выше и выше, пока напряжение не достигло такого накала, что она испугалась.

И в тот момент, когда она подумала, что взорвется, так оно и произошло и ей показалось, что она взмыла вверх в звездное небо.

Они лежали рядом, тяжело дыша, мокрые и блестящие от пота, с благодарностью вдыхая свежий ветер с реки.

— Никогда в жизни… — прошептала Фокс, когда наконец обрела дар речи, — я даже не представляла себе…

Таннер отвел от ее щеки влажную прядь волос.

— Ты просто чудо.

Она не знала, что ответить. С ней случилось что-то такое, чего нельзя было ни описать, ни объяснить. Ей никогда не приходило в голову, что между мужчиной и женщиной может существовать такая страсть, такой восторг. Она высмеяла бы любого, кто рассказал бы ей, что такое возможно.

Она приподнялась на локте и посмотрела на Таннера. Как жаль, что она не обладает достаточным красноречием, чтобы сказать ему, какое он сотворил чудо и какое благоговение вызвало у нее это чудо. Вместо этого она просто сказала:

— Это не было ужасно.

Рассмеявшись, он привлек ее к себе и стал целовать в лоб, нос, губы, подбородок.

— Хочешь холодной воды?

Фокс села и с восхищением стала разглядывать его ягодицы и бедра. И в это мгновение они услышали первые выстрелы.

Фокс вскочила, и оба они стали судорожно искать свои рубашки, брюки и сапоги. Таннер не забыл погасить фонарь перед тем, как они бросились бежать в лагерь.