Рыжая Соня и подземелье Пифона

ПОДЗЕМЕЛЬЕ ПИФОНА

Стрелой влетев в ворота Логова, гонец бросил поводья подбежавшему слуге, спрыгнул на землю, промчался по парадной лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, ворвался в покои владычицы и, как на стену, натолкнулся на холодный взгляд Разары, неподвижно сидевшей на троне Белой Волчицы. Только теперь он запоздало вспомнил о том, что прежде стоило отдышаться, затем велеть доложить о себе и лишь потом, получив разрешение, войти. И уж во всяком случае не мешало хотя бы смахнуть дорожную пыль с сапог, прежде чем предстать перед владычицей Логова. Гонец опустился на одно колено и преклонил голову, надеясь, что она простит его промах.

Некрасивое лицо Разары не выражало ничего, и только тонкие губы едва заметно дрогнули в улыбке: старая женщина с первого взгляда поняла, что творится у него на душе, равно как и то, что досадная оплошность вызвана излишним рвением, а стало быть, и порицания не заслуживает.

— Встань, друг мой.— Обычно резкий голос владычицы прозвучал почти мягко, быть может, потому, что говорила она тихи, едва ли не шепотом.— Наказание полагается лишь за недостаток усердия, но никак не за избыток его. Встань и расскажи, что заставило тебя так торопиться.

— Мы нашли! — вскочив на ноги, выкрикнул гонец.

Он приблизился к трону и, достав из висевшего на поясе металлического футляра свиток, протянул его владычице.

Разара сорвала алую восковую печать и быстро пробежала глазами длинное, излишне, пожалуй, многословное послание Руфина, руководившего поисками.

За долгую жизнь она прочла множество бумаг и давно научилась, пропуская пышные словеса, улавливать самую суть.

— Руфин пишет, что вы наконец-то обнаружили вход в подземелья. К сожалению, как всегда, слишком бестолково. Расскажи-ка мне поподробнее. Он умудрился не сказать главного: на чем основана ваша уверенность. Не в первый раз уже наш следопыт торопится с выводами.

«Впрочем,— подумала она,— стигийца тоже можно понять: у него связаны руки. Я сама велела останавливать всякие работы, если они наткнутся хоть на мало-мальски интересную находку. А ему, понятно, не терпится доложить, что поиски увенчались успехом.»

Гонец покачал головой и заговорил тихо и спокойно, стараясь подражать владычице. Коротко изложив все, что ему было известно, он подытожил:

— Можешь не сомневаться, ошибки нет. Судя по всему, мы наткнулись на ход, тщательно спрятанный в потолочном перекрытии.

При последних словах веки владычицы чуть заметно дрогнули, но ни звука не слетело с ее тонких плотно сжатых губ. Чуть приподняв брови, она посмотрела на гонца, и ей невольно передалось его волнение. Неужели… Нет, торопиться не стоит. Разара скупо улыбнулась:

— Ты, вероятно, провел в седле не один день и заслужил отдых. К тому же скоро ночь…

— Но если…— собрался возразить гонец, однако владычица жестом остановила его.

— Если мы нашли то, что так долго ищем, тем более не следует торопиться. Отдыхай,— повторила она мягко, но гонец сразу понял: спорить с ней бесполезно. Он вновь согнулся в поклоне и, пятясь, удалился.

Разара откинулась на спинку трона и, закрыв глаза, глубоко задумалась. Она не могла не признаться себе, что против воли на нее сильно подействовал этот короткий разговор. Второй год они ломают головы над картами, которые Север добыл с таким трудом. Правда, один лист пропал, и, как всегда в таких случаях, в Похиоле заявили, что не хватает самого важного из описаний — плана Алтаря и пути, ведущего к нему. Разара, хоть и не отстаивала свою точку зрения, была с этим не согласна. Сам план Алтаря, по ее мнению, ничего не значил, да и дорога к нему, обозначенная на картах, скорее всего, давно не существует. Четыре тысячелетия минуло с тех пор, как пали под натиском варваров Пурпурные Башни Пифона, и лишь Великой Волчице известно, как с тех пор изменились его подземелья…

Она была полностью согласна с Севером, что самая важная бумага — план подвала, да и то лишь потому, что позволяет определиться на местности. А вот когда они пробьются внутрь, тогда и настанет черед думать о дальнейшем. Пропавший же лист… Судя по той связи, что столь явственно прорисовалась между йезмитами из замка в ущелье Духов и Янайдаром, искать его следует у подданных Уру. А еще лучше — у него самого!

Однако даже с возвращенными документами на руках люди Руфина продолжали топтаться на месте. За два прошедших года они не добились почти ничего.

Им требовалось отыскать развалины дворца Магов, и это оказалось совсем не просто. В лесу было полным-полно холмов и холмиков самых причудливых форм, в недрах которых под толщей земли скрывались развалины Пифона — целого города, а не только обиталища ахеронских некромантов.

Не один десяток раз Руфину казалось, что он наконец нашел то, что им нужно. Он приказывал начать раскопки и на самом деле находил древние развалины, да только не те…

Ближе к концу лета немедийские власти каким-то образом пронюхали, что подозрительные люди в лесах у северных пределов государства занимаются чем-то совершенно непонятным, и Руфину пришлось объясняться с посланниками из Нумалии. Хорошо, что стигиец довольно быстро сообразил, как можно задурить им голову.

Он ловко придумал вполне правдоподобную историю о том, что он и его люди — охотники, которые решили здесь поселиться. Якобы прослышав о том, что некогда в этих местах стоял город, они теперь ищут, не осталось ли где-нибудь камней, из которых можно сложить несколько домов.

Землю-то они, конечно, оплатят, но денег у них так мало, что строиться будет совершенно не на что. Потому-то кирпич или хорошо сохранившиеся плиты стали бы неоценимым подспорьем. К сожалению, все уже либо растащено, либо использовать никак нельзя. Однако они не теряют надежды и, как только найдут что-нибудь подходящее, сразу обратятся к властям и подпишут все необходимые бумаги.

Такое объяснение, похоже, вполне удовлетворило проверяющих. Во всяком случае, расстались обе стороны мирно. Люди Нумалии пожелали «охотникам» удачи, но, правда, потребовали забросать землей уродливые дыры в холмах, чем люди стигийца и занимались остаток лета и всю осень. Такая задержка вызвала ярость Лухи — главы Ордена Белой Руки, но поделать она ничего не могла: лишний шум вокруг поисков подземелий Пифона в Похиоле был никому не нужен.

Памятуя об уроках прошлого, нынешнее лето начали с составления планов, чтобы по форме и расположению холмов попытаться хотя бы приблизительно определить нужное место. Однако и здесь они терпели неудачу за неудачей до тех пор, пока возвратившийся из поездки Север не объяснил, что, если взглянуть с высоты, даже покрытые землей развалины должны подсказать, как располагались здания города. Три дня Шалло с утра до вечера облетала холмы, пока по ее рассказам не удалось составить более-менее достоверный рисунок, зато первый же раскоп оказался удачным. «И опять Вожак решил задачу, перед которой оказались бессильны все остальные!» — подумала Разара, и слегка удивилась тому, что успехи молодого удачливого воина пробуждают в ней гордость за него, словно он был ее сыном.

Старая женщина вздохнула и, открыв глаза, обвела комнату долгим взглядом. Однако сейчас она не видела ничего, ибо по-прежнему была погружена в свои мысли, полностью находясь в плену самых радужных мечтаний. Ей было неведомо, что надеется отыскать в подземельях Духи.

Она знала лишь о троне Крови и мечтала восстановить с его помощью былого могущества Ордена. Если то, что говорят о древней реликвии, правда, то все их опыты с изменением животных, а теперь и людей — всего лишь жалкая возня! Достаточно лишь приносить щедрые жертвы трону, чтобы войны стали победоносными, а колдуньи Ордена обрели безграничную власть над миром!

Продвигающиеся на юг войска начнут в избытке поставлять рабов для новых жертвоприношений, и границы владений Ордена будут расширяться все больше и больше. Скоро, очень скоро Гиперборея станет владычицей мира!

«Впрочем, — остановила она сама себя,— до этого еще нужно дожить…»

Именно сейчас, когда удача наконец-то улыбнулась им, необходима особая осмотрительность во всем. Так, уезжая седмицу назад, говорил

Вожак, и она вполне с ним согласна.

Два коня неспешной рысью скакали на восток. Дорога змеей извивалась вдоль русла неширокой реки, с тихим журчанием бежавшей прочь от заходящего светила. Близилась ночь, и закатное солнце окрасило покрытые снегом далекие вершины гор на севере в сочные алые тона.

— Посмотри, какое небо! — мечтательно заметила Соня, тряхнув головой, отчего ее роскошные, цвета старой меди, волосы разметались по точеным плечам.— Густая лазурь и алые облака — красота-то какая!

Она обернулась к спутнику. Тот кивнул и улыбнулся в ответ. Сам он, однако, подумал о том, что никогда не любил кровавых закатов, предвещавших беду. Правда, недобрые знамения зачастую ничего не значили, да и никакой угрозы он не чувствовал, и все-таки расслабляться не стоило.

— Перестань! — угадав его мысли, воскликнула девушка, досадуя на излишнюю рассудительность своего друга.— Подумай просто о том, что это красиво,— посоветовала она и вновь мечтательно посмотрела в небо.

Север ничего не ответил, хоть и на самом деле отогнал мысли о зловещих знамениях. Но и красота небес его нисколько не волновала — он любовался возлюбленной и вновь и вновь с иступленным восторгом думал о том, какое это счастье, что он встретил эту необыкновенную женщину, сильную, ловкую, смелую и такую нежную…

Послышавшееся над головой хлопанье крыльев отвлекло Вожака от приятных мыслей. Его лицо обдало потоком прохладного воздуха, и Шалло спланировала всаднику на плечо.

— Нашли,— коротко каркнула она.— Гонец у Р-розар-ры!

— Ну наконец-то,— насмешливо отозвалась девушка.— Весь лес исковыряли — ни одной целой кочки не осталось.

Север сдержанно улыбнулся и подумал о том, что вот, похоже, и подошел конец его пребыванию в Логове. Давно он мечтал об этом дне, а теперь, как ни странно, почувствовал невольную грусть.

Все-таки сколько лет он провел здесь, успел сжиться с людьми. С некоторыми даже позволил себе сблизиться больше, чем рассчитывал. И теперь радость возвращения на родину омрачит горечь разлуки с друзьями. Он посмотрел на Соню, и она, почувствовав на себе его взгляд, обернулась.

— Ты говорил…— начала девушка, да так и не закончила мысль и замолчала, и некоторое время к журчанию воды примешивался лишь глухой перестук копыт по утоптанному песку.

— Мое предложение остается в силе,— после паузы напомнил Север и, словно спохватившись, что говорит не то, что нужно, поспешно добавил: — Поедем со мной…— попросил он мягко и умолк, поняв вдруг, что, быть может, впервые в жизни не в силах подыскать нужных слов.

Они долго ехали молча по вечернему лесу. Соня уже не любовалась закатом. Она думала лишь о том, что настал наконец день, о котором она так долго мечтала. На этот раз уже Север угадал ее мысли.

— Еще есть время,— просто сказал он.— Не стоит торопиться, подумай хорошенько.

И она подумала. Подумала о том, что если согласится на это предложение, то будет вынуждена отказаться от всего, к чему она привыкла, а если не примет его, то потеряет самого дорогого человека. Что и говорить, выбор непростой. Девушка натянула поводья и подождала, пока вороной Севера не поравняется с ее гнедым:

— Ну что ты молчишь?

— Топчу ногами нежную мечту, пока она не завела меня слишком далеко,— невесело отшутился он.

— А может, ты останешься со мной? — вдруг спросила девушка, и мысль сгоряча показалась ей настолько удачной, что невольно заставила сердце забиться сильнее.

Она с надеждой посмотрела на Севера, но тот только печально качнул головой.

— Ты же знаешь, что это невозможно,— с мягкой укоризной ответил он, и Соня тут же пожалела, что причинила ему боль, поставив перед выбором, в котором он не волен.— Я ведь в Логове только ради подземелий. Итак задержался здесь слишком долго,— добавил он.

Соня неожиданно разозлилась. А почему, собственно, он не может остаться с ней? Если любит! Сердцем она понимала, что не права, но ничего с собой поделать не могла. Она успокаивала себя как могла, но раздражение не проходило.

«А что ты знаешь о нем, да об Ак Сале, который так и не сумела отыскать ни на одной карте? — задала она себе вопрос.— Стоило бы порасспросить его… Но нет, не сейчас.» Соня почувствовала, что если откроет сейчас рот, то наговорит дерзостей, а ссоры она не желала, понимая, что горячится напрасно.

Остаток пути до ворот Логова проехали молча. Неизвестно, о чем думал Север, скорее всего, о том же самом. Очнулись оба, лишь когда копыта коней зацокали по выщербленным плитам плаца. Ни тот, ни другой даже не заметили, как ночь спустилась на мир, и оба так и не вспомнили о зловещем закате.

Соня долго не могла заснуть. Просто лежала с закрытыми глазами и размышляла о том, почему же ей так не хочется покидать Логово. Ведь когда Север впервые предложил ей отправиться с ним на Ак Сал, она едва не запрыгала от счастья. В самом деле, уехать с любимым на его родину, где он, судя по всему, занимает высокое положение — это ли не завидная доля? Пусть даже там его ждет множество трудностей, о которых она представления не имеет. Вместе они преодолеют все! К тому же она не сомневалась, что ее навязчивые мечты о бессмертии вполне могут сбыться именно на родном острове Севера. Так что же заставляет ее без конца обдумывать одно и то же?

Она не могла не понимать: что-то держит ее здесь. Но что? Логово? Ну нет, что угодно, но только не это! Конечно, ей было интересно выполнять вместе с Вожаком самые трудные и опасные задания. Соня набиралась здесь ума, силы, ловкости, а каждая, даже маленькая, победа придавала уверенности в себе и тешила самолюбие. Правда, прожив тут два года, девушка теперь прекрасно осознавала, что и ее, и Севера мать-настоятельница просто умело использует в своих целях. Так что само Логово отнюдь не было для нее местом, по которому она стала бы скучать. Ей слишком многое не нравилось тут, чтобы она хотела встретить в Логове старость.

Другое дело — люди, с которыми она общалась последнее время. Вот с Ганой, например,

Соня успела сродниться настолько, что относилась к девушке как к сестре. Впрочем, ее она заберет с собой в любом случае. Так что же тогда? Неужели она настолько привыкла к размеренной жизни, которой кто-то управляет, что ее страшит неизвестность и неопределенность? Ведь, стоит ей навсегда покинуть Логово, как начнется совсем иная жизнь, а какая именно, Соня и представить не могла. Ну что за глупость? Прежде чем попасть сюда, она успела пережить и испытать столько, сколько иному долгожителю не выпадало на его долю. Что же в ней изменилось? Она задавала себе вопрос за вопросом, но ни одного ответа найти не могла.

Север тоже не спал. Он рассеянно гладил волосы девушки, наслаждаясь их шелковистостью, и гадал, какое решение она примет. Он знал, что уговаривать Соню бесполезно. Во-первых, потому, что она должна сама для себя все решить, а во-вторых, потому, что до сих пор она во многом оставалась для него загадкой, и он боялся уговорами испортить все дело.

Однако Север был мудрее своей подруги и потому видел то, чего не замечала она. Он понимал, что, как бы тяжело ни складывалась ее жизнь прежде, да и теперь тоже, здесь ее родина, и от этого никуда не деться ни ей, ни ему. Если Соня поедет с ним, ей придется перетерпеть эту боль… Быть может, даже лучше, что вопрос об отъезде встал перед ней сейчас, задолго до того, как нужно будет сделать выбор. Время, как известно, лучшее лекарство.

Впрочем, с Соней трудно быть в чем-то уверенным. Несмотря на все его старания девушка почти не изменилась. Безусловно, она стала намного серьезней, сдержанней и уже не позволяет себе действовать так же необдуманно, как прежде. Он, по крайней мере, научил ее не поддаваться первому порыву и не решать ничего сгоряча. Но все это видел только он, Север. Для всех Соня осталась прежней взбалмошной, резкой и острой на язык гордячкой, с которой лучше всего поддерживать дружеские отношения и упаси боги хоть слово сказать поперек! В лучшем случае она посмеется над обидчиком, и хотя язык ее бывает страшней кинжала, скрестить мечи с прекрасной воительницей и вовсе отважится далеко не каждый.

Утро следующего дня выдалось на удивление прохладным, хотя солнце светило вовсю и обещало жаркий день.

Кроме Сони и Севера Разара позвала в свои покои лишь Халиму. Как только Вожак с Телохранителем вошли в комнату, владычица тут же сообщила им об известии, которое накануне доставил гонец.

— Итак, мы сдвинулись с мертвой точки. Это первая ощутимая победа за долгое время,— без лишних предисловий объявила она,— хотя впереди еще немало работы и долгожданный поход состоится не скоро. Тем не менее сегодня же я пошлю в Похиолу гонца, чтобы не позже чем через седмицу приступить к делу.

Она окинула вопросительным взглядом своих собеседников. С тех пор как Север с Соней вернули похищенные йезмитами планы, владычица ни по одному важному вопросу никогда не принимала окончательного решения, предварительно не посоветовавшись с ними и со своей первой помощницей, Пифией. Она словно испрашивала их согласия и, хотя формально только интересовалась мнением своих молодых друзей, нередко, сообразуясь с ним, меняла свое решение. «Вот уж если кто и изменился,— подумал Север,— так это Разара.» Впрочем, не один Вожак заметил, что среди обитателей Логова владычица выделила небольшой круг людей, которых она вдруг признала равными себе. Это выглядело тем более удивительным, что прежде она просто не переносила, когда кто-то противоречил ей даже по самому ничтожному поводу.

Услышав, что владычица хочет отчитаться перед Лухи, Север подумал, что не стоит торопиться. Однако сказать об этом не успел: Халима опередила его.

— Я бы лучше повременила,— сдержано заметила Пифия,— отчитаться мы всегда успеем.

Разара вопросительно посмотрела на Севера с Соней, и девушка ограничилась утвердительным кивком, в то время как Вожак счел возможным добавить:

— Я считаю, что в этом деле вообще торопиться не стоит. После прошлогодних неприятностей с немедийскими властями нужно в первую очередь позаботиться о том, чтобы получить полное право ковыряться в этой земле. Надо выкупить выбранный участок и забыть на время о подземельях, тем более что осень ожидается ранняя, мы все равно опоздали со строительными работами. Что же касается Похиолы, то тут я полностью согласен с Халимой. Лухи ждет победного рапорта и не следует волновать ее раньше времени.

— Значит, оставить все как есть?

— Именно,— кивнул Север.

— Что ж, так и сделаем,— кивнула владычица.— Хотя… Жалко терять понапрасну столько времени.

На этом короткое обсуждение закончилось, и молодые люди покинули покои владычицы. Вожак пропустил вперед обеих девушек, внешне оставаясь совершенно невозмутимым и со скрытой усмешкой наблюдая за тем, как они приноравливаются друг к другу, чтобы, с одной стороны, соперница не истолковала заминку как нерешительность, а с другой — явно не желая сталкиваться в дверях. Как ни странно, но обе девушки научились держать себя в руках настолько, что ни разу не повздорили, хотя ненавидеть друг друга меньше, Север не сомневался в этом, не стали.

— Ну и куда мы теперь? — поинтересовалась Соня, когда гирканка скрылась за поворотом коридора.

— Зайдем-ка к Гуднару. Я оставил ему кое-какие рисунки. Надеюсь, он сделал то, что от него требовалось.

— А что от него требовалось?

— Потерпи немного — увидишь,— спокойно ответил он, не обращая внимания на то, что она явно обиделась, как ребенок, желание которого не исполнили мгновенно.

Они прошли по коридору и спустились в кузницу. Здесь теперь стоял непрекращающийся звон молотов: народу в Логове прибавилось и забот у Гуднара стало намного больше. Хотя оружие в основном покупали готовое, но постоянно требовалось что-то сделать то одному, то другому.

И кузнец безотказно то подковывал коней, то изготавливал оснастку, которой никто не производил, потому что нуждался в ней только один человек, то подгонял для кого-нибудь оружие или амуницию.

В мастерской царил мягкий полумрак, так что девушка не сразу разглядела кузнеца, а то, что он прекрасно видел вошедших, поняла по мгновенно наступившей в кузнице тишине. Едва завидев Вожака, мастер бросил раскаленную заготовку в бадью с водой, которая тут же извергла в ответ облако шипящего пара. Резко пахнуло раскаленным металлом, и запах этот показался девушке не то чтобы приятным, но странно возбуждающим. Обмыв от пота лицо и руки в той же бадье, кузнец согнал ладонями воду с тела и, широко улыбнувшись, шагнул навстречу гостям:

— А я все гадаю, когда Вожак пожалует за своим заказом!

— Так ты все сделал?

— А как же?! — добродушно ухмыльнулся бородач, обнажив в широкой улыбке крепкие белые зубы.— Мальчишки совсем одолели,— шутливо пожаловался он,— покажи да покажи, что за странный самострел заказал себе Вожак.

— Да не себе, а ей вот…— кивнул Север на спутницу.

— Что же ты сразу не сказал? — искренне огорчился мастер.— Знай я, что заказ для Королевы Логова, расстарался бы вензелями поковку украсить…

— И что же за самострел ты мне заказал? — улыбнулась девушка, чувствуя, что от давешнего дурного настроения не осталось и следа.

Как и все женщины, Соня обожала украшения, но в отличие от прочих красавиц ее интересовали не только красивые побрякушки.

Ничуть не меньше нравилось ей и хорошее оружие. И по мере того как медленно, не торопясь, старый кузнец отпирал заветный сундук и доставал завернутую в несколько слоев полотна вещь, сердце ее билось все сильнее и сильнее. Ей хотелось крикнуть: быстрей! Но она сдержалась и, не проронив ни слова, смотрела, как мозолистые, привыкшие к горячему металлу руки кузнеца бережно разворачивают холстину, освобождая пресловутый самострел. Соня посмотрела на него и ахнула — какая красота!

— И ты сам это сделал? — прошептала она, беря в руки оружие.

По бокам буковую станину украшали накладные пластины черненого серебра с тонким чеканным узором. Удобный приклад переливался перламутровой инкрустацией с изображением орла. Маленький лук с изящными рогами казался легким, предназначенным специально для женщины, но, едва взглянув на него, воительница поняла, что впечатление это обманчиво. Его стальное вороненое тело наверняка способно накапливать немалую силу.

— Ну, не совсем,— несколько смутившись, ответил мастер.— Вожак дал мне арбалет. Я лишь немного доделал его по рисункам. Теперь это не совсем обычное оружие.— Он с уважением посмотрел на Севера.— По крайней мере, прежде я ничего подобного не видел.

Соня уже внимательнее взглянула на оружие и не увидела положенной «серьезному» арбалету маленькой лебедки, а характерный для легких самострелов заряжающий рычаг располагался почему-то не сверху, а с правой стороны ложа. Он мягко выгибался наружу и заканчивался удобной рукоятью, выдвинутой на ладонь перед луком.

— И как с этим обращаться? — нетерпеливо спросила девушка, посмотрев на мастера.

Тот, в свою очередь, обернулся к Северу и, увидев его утвердительный кивок, бережно принял из рук Сони самострел.

— Оружие переделано специально для стрельбы метательными иглами, которые более чем вдвое короче арбалетного болта,— начал говорить Север.

— И зачем это? — нетерпеливо переспросила девушка.

— Арбалет — медленное оружие, но сильное,— пояснил Вожак.— Лук же, наоборот — быстрое, но относительно слабое. Этот арбалет несмотря на почти игрушечные размеры бил почти как тяжелый, а после переделки может стрелять едва ли не быстрее лука. Правда, лишь по семь выстрелов подряд…

Соня перевела недоверчивый взгляд с Севера на Гуднара, и тот с улыбкой поднял перед собой оружие, явно гордясь своей работой.

— Все дело в механизме перезарядки,— пояснил он, беря со стола набор метательных игл, бок о бок скрепленных в ряд причудливо изогнутой скобой. Кузнец повертел ее в руке и привычным жестом загнал обойму в узкий приемник посредине ложа.— Вот так,— удовлетворенно кивнул он, наслаждаясь мягким звуком, с которым пачка игл встала на место.— Теперь рычаг.— Гуднар слегка наклонил оружие, чтобы девушка смогла все хорошенько рассмотреть.— Он сильно изогнут, и сделано это для того, чтобы увеличить ход рычага и уменьшить усилие при заряжании. Сперва ты тянешь рычаг на себя и тем самым натягиваешь тетиву.— Он легко, без всякого видимого усилия, потянул рукоять к себе.— Потом отпускаешь, и под действием пружины он возвращается на место. Одновременно иглы внутри обоймы сдвигаются, а верхняя встает на место.— Кузнец отпустил рукоять, и та быстро и плавно вернулась в исходное состояние. Верхняя игла встала напротив тетивы.— Ну вот. Можно стрелять,— закончил он объяснения, развернулся и, почти не целясь, выстрелил в заднюю стену кузницы.

С резким щелчком игла пробила висевший на стене стальной лист и вонзилась в сосновую плаху.

— С двадцати шагов пробивает панцирь аквилонского рыцаря,— заметил Север, принимая из рук Гуднара оружие.— Теперь смотри.

Он вскинул арбалет к плечу, и рука его размеренно заходила, взводя рычаг и тут же спуская тетиву. Пять раз успело отстучать сердце Сони, и шесть дребезжащих ударов возвестили о том, что оставшиеся иглы вонзились рядом с первой, посланной кузнецом. Что и говорить — впечатляюще.

— Попробуй.

Север протянул девушке арбалет, а Гуднар — новую обойму. Соня ощутила в руках его приятную тяжесть, но теперь уже отнеслась к нему иначе, потому что воочию убедилась, на что способно это игрушечное на вид оружие. Обойма неожиданно легко, словно сама, встала на место, а скоба, удерживавшая вместе предыдущую семерку игл, с жалобным звяканьем вывалилась на пол. Соня потянула за рычаг, чувствуя, как плавно нарастает усилие. Ей подумалось, что все не так просто, но, к собственному удивлению, девушка обнаружила, что никаких подвохов тут нет. Она недоуменно посмотрела на Севера.

— Форма рычага и форма лука,— коротко пояснил он.— По правде говоря, я и сам не ожидал, что получится так удачно.

Она кивнула и резко отпустила рычаг. Так же быстро, почти мгновенно, как и в руках Севера, он вернулся в исходное положение, а перед тетивой словно ниоткуда возникла игла — короткое жало, от которого не могла защитить даже сталь.

Легко вскинув оружие к плечу, девушка выстрелила. Струна тетивы тонко зазвенела, и в тот же миг стрела со звяканьем ударила в стальной щиток, легко «прокусив» его. Девушка даже не заметила, как рука сама собой потянулась к рычагу, изготавливая оружие ко второму выстрелу. Она лишь с удовлетворением отметила, что усилие и правда оказалось невелико — прицел практически не сбился. Но к этому можно привыкнуть.

Рука заходила вперед-назад, посылая в мишень иглу за иглой, пока запас их не иссяк. Времени на стрельбу у нее ушло несколько больше, чем у Вожака, но Соня давно уже смирилась с тем, что не в силах соперничать с ним. К тому же это лишь первая попытка. Зато воительница с удовлетворением отметила, что с помощью лука повторить это не сумела бы, не говоря уже о силе выстрела. Теперь ей не придется выискивать в доспехах противника уязвимое место.

— Здорово! — подытожила она, одарив мужчин благодарной улыбкой.

— К сожалению,— заметил мастер,— скоб не так много. Я понимаю, что в бою не до этого, но я посоветовал бы тебе по возможности подбирать использованные и вновь набивать их иглами.

— Кстати,— вмешался Север,— оружие можно заряжать и без скобы, вкладывая иглы по одной в приемник.

— Спасибо тебе! — Девушка шагнула к кузнецу и неожиданно чмокнула его в щеку.

— Что ты, милая,— растрогался Гуднар.— Мне всегда приятно услужить тебе. Кстати, что с рисунками? — обернувшись к Вожаку, спросил он.— Вернуть их тебе?

— Какой смысл? Оставь у себя.

Он посмотрел на Соню. Та кивнула, соглашаясь, улыбнулась, и он понял, что свою благодарность она выразит ему позже.

— Гане не помешал бы такой самострел,— заметила девушка.— Бедняжка никак не может справиться с луком.— Она вопросительно посмотрела на мастера, и тот с готовностью кивнул, но тут же иронично хмыкнул.— Ты что это? — насторожилась Соня.

— Хорошая у тебя подруга… Красавица. Но со странностями,— заметил он и, видя недоумение на лицах друзей, пояснил: — Никогда не видел такой чистюли. Иногда мне просто кажется, что она задалась целью смыть с себя кожу!

Соня и Север расхохотались, а кузнец Несколько опешил: он никак не ожидал такого веселья. Однако ни тот, ни другой не пожелали объяснить, в чем тут дело.

Когда они покинули кузницу, перевалило за полдень. После жаркой полутьмы, царившей в мастерской, солнце ослепило их, зато прохладный ветерок показался даром богов. Из лесной чащи, начинавшейся прямо за стенами Логова, доносился звонкий стук дятла. Среди листвы деревьев парка с веселым щебетанием сновали мелкие пичужки, деловито выискивая гусениц и личинок.

— Хорошо-то как! — блаженно потянувшись, сказала Соня.— Ты чего ухмыляешься? — заметив ехидную улыбку Вожака, тут же нахмурилась она.

— Ты права — хорошо,— согласился Север.— Но долго ли ты можешь прожить вот так, наслаждаясь тишиной и красотой? — ответил он, гадая про себя, как она отреагирует на его слова.

В прежние времена ему не избежать бы резкой отповеди. Соня, однако, лишь рассмеялась, звонко и заразительно.

Не сговариваясь оба остановились, и Север заглянул в огромные глаза девушки. Сейчас, при свете яркого солнца, они казались мягко-серыми, с едва заметным темным ободком и в то же время прозрачными и бездонными, как озерная вода.

И лишь этим летом он впервые с изумлением заметил, что подобно озерной глади они способны отражать ее настроение, становясь то зеленоватыми, то небесно-голубыми, то почти черными, как штормовое небо.

Север не удержался и прижал девушку к себе. Она почувствовала, как подкашиваются ноги, а мир начинает плавно раскачиваться перед глазами.

— Нет…— прошептала девушка, неохотно отстраняясь от него.— Не сейчас, милый.

Халима стояла в глубине комнаты, так, что снаружи никто не смог бы ее увидеть, и наблюдала за ними, испытывая душевные муки, сравнимые разве что с изощренной пыткой искушенного в своем ремесле заплечных дел мастера. Ах, если бы она могла вернуть то время, когда эта рыжая дрянь не была еще даже послушницей! Чтобы подавить готовый сорваться с губ яростный рык, она изо всех сил стиснула кулаки, да так, что ногти впились в ладони, а проступившие на них капельки крови потекли по пальцам, рубиновыми каплями падая на ковер. Но Пифия даже не почувствовала боли. Лишь ненависть еще сильнее сжала сердце.

Словно почувствовав ее тяжелую волну, Соня вздрогнула и, придя в себя, настороженно обернулась, пытаясь понять, что же произошло.

— Пойдем отсюда,— прошептала она, так и не разобравшись в ощущениях.

Гана, тщательно прицелившись, отпустила тетиву, но стрела пролетела в паре локтей справа от мишени.

— Стр-рела гнутая,— сообщила Шалло, расположившаяся на правом плече мраморной статуи на краю плаца.

Гайрам, который наблюдал за упражнениями в стрельбе, недовольно покачал головой, но промолчал. Девушка же, явно слышавшая, что сказала ворона, стиснула зубы и, делая вид, что не обращает внимания на столпившихся чуть в стороне зевак, достала новую стрелу. Не удержавшись и мельком взглянув на нее — вдруг и впрямь гнутая? — наложила на тетиву и приготовилась к следующему выстрелу. Однако он оказался ничуть не лучше первого.

— Тетива ворсистая,— опередив подругу, пропищала Задира, устроившаяся на левом плече той же скульптуры.

Гана крепче стиснула зубы.

Третий день, как она занимается стрельбой, и всякий раз повторяется одно и то же: проклятая заостренная палка летит куда угодно, только не в мишень, а толпа зевак, стоящих поодаль, полушепотом обсуждает каждый ее выстрел, в то время как две болтуньи то же самое делают вслух.

Девушка чувствовала, что еще немного — и она взорвется, и изо всех сил старалась держать себя в руках. Она подняла лук, но тут же вновь опустила его — нет, так дальше не пойдет.

Нужно успокоиться. Гана обернулась к Гайраму, взглядом спрашивая его, что она делает не так. Тот привычно пожал плечами, видимо, устав уже повторять одно и то же.

— С такой, как у тебя, грудью много не настреляешь,— все-таки повторил он.— Надеюсь, теперь ты мне веришь?

— А как же Соня? — хмуро, исподлобья посмотрев на него, спросила девушка.

— Ха! — коротко кашлянула Шалло и умолкла, посчитав, что иных объяснений не требуется.

— Соня…— хмыкнул Гайрам.— Это же Соня!

— Пр-равильно! — каркнула ворона и покосилась на туранца одним глазом, ожидая, что он на это скажет.

Он осуждающе взглянул на птицу, но та сделала вид, что ничего не заметила.

— Не стоит ломать голову над тем, почему у тебя не получается то, что легко выходит у Телохранителя,— наставительно молвил мастер. — Оставайся собой… На вот!

Он протянул девушке кожаный лиф, позволявший стянуть правую грудь так, чтобы она не мешала при стрельбе. Гана надела обновку и недовольно пошевелила плечами.

— Я чувствую себя в нем полной дурой! — нахмурилась она.

— А что лучше — лысый или дур-рак? — тут же поинтересовалась Шалло, явно намекая на бритый череп туранца и повторяя слова Ганы.

Прибылые тихонько захихикали.

— Конечно, дурак,— пропищала Задира,— Не так заметно.

— Пока рот закрыт! — рявкнул через плечо Гайрам, и толпа громко захохотала, в то время как Шалло умолкла, явно не ожидая такой отповеди.

Наконец наблюдатели угомонились, и Гана вновь подняла лук. Ее правая рука медленно пошла к плечу. Как ни странно, но с новым приспособлением она и впрямь почувствовала себя увереннее. Девушка дала себе слово, что теперь точно не промажет. Наконец она замерла, в последний раз припоминая все, что говорил ей наставник о том, как следует целиться и как дышать. Все замерли, и в этот миг дятел застучал по сосне. Девушка вздрогнула, настрой пропал, и она глухо зарычала от ярости.

— И как он не сдохнет?.. Не понимаю! — коротко взмахнула крыльями Шалло.

— Не обращай внимания,— посоветовал Гане туранец.— Ты должна научиться не видеть ничего, кроме цели, и не слышать ничего, кроме голосов друзей, шума ветра и стука собственного сердца. Представь, что вместо мишени видишь этого мерзкого дятла, и все пойдет как надо.

Гана кивнула и вновь прицелилась. Все замерли. Пальцы девушки начали разжиматься, и в тот же миг ветер принес на плац отголосок волчьего воя. Рука лучницы дрогнула, и стрела вновь ушла в сторону.

— Все! Все стр-релы гнутые! — мгновенно вмешалась ворона.

— Тетива разлохматилась! — упрямо стояла на своем Задира.

— А ну-ка заткнитесь! Обе! — гаркнул на них туранец.

Молодые зеваки уже изнемогали со смеху.

Издалека вновь донесся волчий вой.

— Что-то р-рано Вулоф голос подал,— как ни в чем не бывало опять заговорила Шалло.

— Это не Вулоф! — тут же включилась в спор Задира.— Это Вамматар передразнивает Вулофа!

— Нет, это Вулоф пер-редразнивает Вамматар-ра! — вновь возразила Шалло, чем вызвала новый взрыв хохота зевак.

Толпа постепенно увеличивалась. Уже и Булио стоял вместе со всеми и беззвучно смеялся, упершись толстыми ручищами в крутые бока. Удивительно ли, что никто не заметил, как к зевакам присоединились еще двое? Некоторое время Соня с Севером молча наблюдали за происходящим, хотя воительница сразу поняла, что без ее поддержки подруге не обойтись. Несмотря на несколько грубоватые манеры и умение постоять за себя, когда дело доходит до драки, Гана оставалась на удивление беспомощной. Обитатели Логова с первого взгляда распознали этот недостаток и при всяком удобном случае бесстыже пользовались маленькой слабостью новой подруги.

В основном, быть может, оттого, что новенькая так и не стала Прибылой, а осталась в Логове на непонятных, но особых правах подруги Сони, которой покровительствовал сам Вожак.

— Тренируетесь? — спросила Соня, выступая вперед.

— Стр-релы больно гнутые! — тут же оживилась Шалло.

— А тетива линяет! — запрыгала Задира.

— Я сейчас вас обеих освежую! — замахнулась на них окончательно потерявшая терпение Гана.— Брысь отсюда, мелочь!

Ворона тут же легко вспорхнула с насиженного места, а молодая крыса, которая не могла последовать ее примеру, сиганула на землю и, визжа и высоко подпрыгивая на раскаленном песке, поскакала прочь, мимо зрителей. На краю плаца зверек замер на миг, выискивая взглядом, куда бы спрятаться.

— Брысь отсюда, а то угодишь на жаркое! — замахнулся на нее половником Булио и захохотал, довольный своей остротой.

Задира пронзительно пискнула, словно уже почувствовала под собой жар раскаленной сковороды и запах пригоревшего масла, подскочила на локоть в высоту и, бросившись к Соне, в один миг вскарабкалась ей на плечо.

— Ты видела?! Видела, как они со мной? — заверещала она прямо в ухо хозяйке.— А все потому, что я мала ростом! А вот упырь улетел! — гневно произнесла она и уставилась черными бусинками глаз на Шалло, которая устроилась на ветке ближайшего дерева.

— Все потому что у тебя длинный язык,— спокойно возразил Север, и крыса умолкла.

Соня уже не впервые замечала, что ни Шалло, ни Задира не позволяют себе спорить с Вожаком, безропотно принимая от него все, чего не потерпели бы ни от кого другого.

Точно так же случилось и на сей раз.

Едва Север вмешался, как все пришло в норму и даже толпа начала понемногу расходиться: все поняли, что развлечение закончилось, большинство вспомнило о своих делах и том, сколько потеряли напрасно времени.

Наконец остались только Гана с Соней и Север с Гайрамом.

— Ничего-то у меня не получается,— вздохнула Гана и, невесело улыбнувшись, добавила: —

Стрелы гнутые, тетива мохнатая, грудь неприлично большая…

Гайрам хмыкнул и задумчиво пожевал щеку, а Шалло, видя, что гроза миновала, быстренько перепорхнула на правое плечо Вожака и, склонившись к самому его уху, доверительно каркнула:

— Пор-ра бы девчонке пер-рестать ныть!

— А тебе пора бы отдохнуть от болтовни.— Он озабоченно посмотрел на ворону и крысу.— Похоже, вы нисколько не прислушиваетесь ни к моим советам, ни к моим просьбам, а продолжаете делать все, что вам заблагорассудится. Если так пойдет и дальше, мы поссоримся.

Он умолк. Трое людей с трудом сдерживали улыбки. Задира потупилась и изо всех сил пыталась выглядеть виноватой, угрюмо шевеля длинными черными усами. Шалло беспокойно переступила с лапы на лапу. Сочтя паузу достаточной, Север погладил обеих. Ворона при этом мечтательно закатила глаза, уши Задиры затрепетали от восторга, а длинные усы вздыбились.

— Попробуй это.— Соня сдернула с плеча арбалет и, достав из поясной сумки обойму, быстрым движением вогнала ее на место.— Вот смотри.— Она вскинула оружие к плечу и, быстро прицелившись, нажала на спуск. Игла почти до половины вошла в центр мишени и задрожала. Девушка быстро перезарядила самострел и протянула его подруге.— Попробуй.

Гана осторожно взяла оружие и, старательно повторяя движения Сони, прицелилась. Сухо прошуршал спуск, и с тем же высоким звуком вторая игла вонзилась в мишень рядом с первой.

— Здорово,— прошептала девушка. Глаза ее радостно загорелись.— Можно еще? — чуть ли не заикаясь от волнения, попросила она.

— Да, конечно! — рассмеялась Соня.

Гана передернула рычаг и выстрелила.

И вновь игла поразила цель.

— Здорово! — воскликнула она.

— Все это хорошо,— заговорил наконец и Гайрам.— Только лук все равно надежнее.

— Не забывай, что ты мужчина,— возразил Север.— Даже Соне, которая блестяще владеет луком, очень сложно поразить латника. А если она не сумеет попасть в уязвимое место, то и невозможно! Панцирь ей не пробить! А на тугой лук ей просто не хватит сил… Зато это оружие все меняет.

Туранец нахмурился:

— Наверное, для нее это выход.— Он кивнул на Гану.— Только все равно мне не по нраву все эти штучки. Арбалет хорош для того, кто умеет пользоваться луком.

— Ну, положим, могучим воином ей все равно не стать — не ее это дело,— резонно заметил Вожак.— Но раз она желает остаться с нами, ей поневоле придется научиться делать все, что полагается уметь рядовому бойцу. Полуторным мечом она уже владеет, и совсем неплохо.

— Это потому, что он мало чем отличается от метлы,— запальчиво воскликнула девушка и тут же умолкла, поняв, что ляпнула что-то не то.

Зато Шалло встрепенулась, но мгновенно сникла под совершенно недвусмысленным взглядом Вожака.

— Я попрошу Гуднара сделать тебе такой же самострел, только немного послабее,— сказал Север.— С таким луком, как у Сони, придется подождать.

Утреннее, еще не жаркое солнце пробивалось сквозь густую, раскрашенную яркими красками осени листву, живописно разбрасывая по земле желтые и оранжевые пятна. Всадники пустились в путь спозаранку с таким расчетом, чтобы к обеду прибыть на место, и теперь приближались к цели.

Впереди, в просвете между стволами, показалась неширокая тихая, но глубокая речка, и когда они поняли, что забрали слишком далеко на запад, поехали вдоль ее берега, высматривая брод. Место оказалось неожиданно низким, и копыта коней с тихим чавканьем уходили глубоко в высокую сочную траву. Вскоре, однако, берега стали повыше, а земля — посуше. Встречавшиеся до сих пор крошечные полянки уступили место обширным лугам, в то время как лес, наоборот, разбился на отдельные рощи, среди которых попадались и ельники, и березняки. Наконец, миновав третий или четвертый луг, Север натянул поводья, останавливая коня, и, осмотревшись, удовлетворенно кивнул:

— Здесь.

— Я уж хотела попенять тебе, что не взял с собой Шалло. Думала, что мы заплутали.

— Да и я, признаться, тоже,— согласился Вожак, разворачивая коня к реке.

В этом месте безымянная речка разливалась, замедляя и без того небыстрый бег и превращаясь чуть ли не в озеро со спокойной водой. Север бывал здесь не раз и теперь уверенно направлял коня поперек русла, так что, очутившись на противоположном берегу, люди даже ног не замочили.

Когда всадники выехали на поляну перед домом, Хэлдир грелся на солнышке, и Соня ни на миг не усомнилась в том, что он ждал их. Не дожидаясь, когда Вожак спрыгнет с коня и поможет сойти своей спутнице, старец налил вина в три кубка и вновь замер, с мягкой улыбкой поглядывая на гостей.

Соня опустилась на скамью и с благодарностью приняла из его рук напиток — хотя жара и не доняла их, но после долгой скачки жажда давала о себе знать. Север присоединился к ним только после того, как расседлал коней и, напоив их, отпустил пастись. Лишь тогда он позволил себе утолить жажду. За все это время никто не проронил ни слова, и девушка отметила, что сегодняшняя встреча началась не совсем обычно.

Какое-то необъяснимое напряжение, казалось, повисло в воздухе, и красавица неуютно поежилась.

— Греешься? — спросила она просто для того, чтобы нарушить молчание.

— Что еще остается старику?

— Ну, ну… Ты же маг. Неужели не можешь что-нибудь придумать?

— Яд в вине и погребальный костер,— мрачно пошутил старец и, усмехнувшись, отхлебнул из кубка.

— Ну, ну…— повторила девушка, подумав, что лучше бы ей было вовсе не открывать рот.— Больно уж это… Не стоит печалиться о прошлом,— посоветовала она, решив, что старика гнетут воспоминания.

— Нет, дочка,— мягко возразил маг.— Мои воспоминания — это моя жизнь… Размышляя о темных страницах, можно порадоваться, что они уже в прошлом. Светлые же позволяют вновь пережить их во всей яркости и красоте. Без них я, наверное, и жить бы не смог…

Он улыбнулся девушке, и оба вновь умолкли, но у Сони пропало желание лезть с расспросами: она почувствовала вдруг, что почти ничего еще не знает об этом мире. Наконец Север присоединился к ним.

— Нашли,— коротко сообщил он, осушив кубок.

— Наконец-то! — ухмыльнулся старец.

— Я-то думала, ты удивишься! — вздохнула девушка.

— Какое там! — отмахнулся Хэлдир.— Мы рассчитывали, что они справятся с этим еще прошлым лето, а на деле Северу пришлось подсказать им, где искать. И это плохо,— заключил он.

Вожак в ответ равнодушно пожал плечами, словно устал от давнего спора. Девушка поняла, что по-прежнему они не рассказывают ей многого, хотя она во всем участвует. Старая история… Впрочем, она сознательно не наседала на Севера ни с расспросами о подземельях, ни с просьбами рассказать о его таинственной родине.

Но Соня и не подозревала, что не знает многого о том, в чем сама участвует. Два пролетевших года они просто любили друг друга, а к заданиям Разары относились не как к работе, а как к возможности уединиться вне стен Логова. По крайней мере, так думала она.

Зато теперь, похоже, прежней беззаботной жизни пришел конец. А раз так, то она желает знать все!

— Но ведь все обошлось,— возразил Вожак.— Конечно, удачно получилось, что удалось сделать вид, будто заслуга принадлежит Шалло.

— Так вы знали, где искать? — спросила девушка, хотя и сама понимала, что могла бы уже не спрашивать.

— Да,— тем не менее кивнул Хэлдир и, отодвинув кувшин с вином на край стола, расстелил перед ней рисунок.

Одного беглого взгляда хватило девушке, чтобы понять: это план дворца с многочисленными строениями, парком, фонтанами, скульптурными группами и отдельными статуями, обширного и явно роскошного. Однако, приглядевшись, она увидела то, чего не заметила сразу. Самое большое из зданий удивительно походило на дворец

Магов, каким его нарисовал Север, якобы пользуясь рассказами Шалло.

— Как ты это достал? — поинтересовалась девушка, продолжая всматриваться в пергамент явно стигийского происхождения.

— Украл, как обычно делаешь ты,— с усмешкой заметил Север.

— Как нехорошо! — презрительно фыркнула девушка.

— Наш друг несколько сгущает краски,— усмехнулся Хэлдир.— Я купил этот лист. Другое дело, что Хранитель, продавший его мне, не имел на это права… Зато я давно смог найти неприметные места, где удобно проникнуть в подземелья и о которых в Похиоле наверняка даже не подозревают. В их руках ведь только план дворца Магов.

— Но что это дало?

Север невозмутимо попивал вино и в разговор не вмешивался. Хэлдир же удовлетворенно кивнул. Похоже, от его воспоминаний о мрачных страницах собственной жизни не осталось и следа. Он вновь стал прежним — мудрым, добрым и слегка насмешливым.

— Очень много! — воскликнул старец.— Посмотри! — Он придавил край листа кувшином и, придерживая противоположную сторону левой рукой, провел ногтем указательного пальца по едва заметной синей линии.— Это подземный ход, ведущий из подземелий дворца. Заканчивается он вот в этом флигеле.— Он посмотрел на девушку,— Пять лет назад я купил два участка в этом лесу. На одном из них построили эту хижину. Угадай, на каком?

— На том, где прежде располагался флигель.

— Верно,— кивнул маг.— Но самое главное — на планах, что привезли вы с Севером, этого хода нет,— многозначительно добавил он,— А значит, ни Разара, ни Лухи ничего не заподозрят. Тем более что эта хижина не единственная в лесу и ничем не отличается от прочих, ведь немало людей бьет здесь зимой пушного зверя.

— Думаю, все-таки отличается,— возразила Соня.

— Только об этом никто не знает,— улыбнулся старец.— Кстати, ход прекрасно сохранился, и я прошел по нему до вмурованной в стену подвала двери. Правда, открыть ее пока не рискнул. С той стороны полно живности. Я не знаю, кто это — люди или звери, насколько они велики и чего от них ждать.

— Вероятно, ничего хорошего,— впервые с начала беседы заговорил Север.

— Постарайся не забыть об этом, когда спустишься вниз,— кивнул Хэлдир.— И попытайся убедить Разару, чтобы не делала опрометчивых шагов. В особенности теперь, когда они нашли то, что так долго искали.

— Уже,— кивнул Вожак. И увидев во взгляде старшего товарища немой вопрос, добавил: — Попытки пробиться внутрь откладываются до тех пор, пока участок земли не перейдет в собственность людей Логова. До весны.

— Что ж, хорошо.

— А второй участок? — вмешалась Соня.— Он-то зачем понадобился?

— Ну — Хэлдир помялся.— Мы ведь не знали наверняка, сохранился ли вход. Так что попросту решили подстраховаться.

— Я не о том спрашиваю,— отмахнулась она.— Где это место?

— Вот.— Старик ткнул пальцем в круглое строение.— Это башня Звездочетов. Говорят, находясь в ней, даже днем колдуны могли видеть звездное небо. Они то ли проводили в башне какие-то измерения, то ли высматривали знамения. Теперь это не важно. Главное, что и на это место жрицы Ордена претендовать не станут, ведь на планах показано, что башня изолирована от прочих помещений.

— А на самом деле это не так,— понимающе кивнула девушка.

— На самом деле — не знаю,— неожиданно признался Хэлдир и тут же добавил: — Я ведь говорил, что это запасной вариант. К тому же, когда покупались участки, мы не знали, сообщаются ли подвалы башни с подземельями. Это сейчас, получив планы, мы поняли, что вроде бы нет. Да теперь это уже и не важно.

— Не важно, так не важно,— согласилась Соня.— Но зачем ждать? Не проще ли прямо сейчас открыть дверь, о которой ты только что говорил? К чему тянуть время?

— Иногда потянуть время не так плохо,— возразил Север.— Мы ведь не сможем сделать свое дело тайно, а если в Похиоле пронюхают, что кто-то пытается их опередить, то все может закончиться скверно.

Тут Соня вовремя вспомнила, что ничего не знает о цели предстоящего спуска.

— Ну так как? — неожиданно заявила девушка.— Быть может, пора рассказать мне, что вам понадобилось в этих подземельях?

— Не так это просто,— покачал головой Вожак.

— А ты постарайся, милый,— проникновенно прошептала красавица.

— Если я скажу, что сам не знаю, что ищу, тебя вряд ли это удовлетворит.

— Я даже не поверю тебе,— сказала она еще тише, но посмотрела так, что оба мужчины мгновенно поняли: шутить по этому поводу их прекрасная собеседница не настроена.

— А между тем по-другому ответить весьма трудно.— Север нахмурился.— Все опирается на неясные ощущения и выстроенные на их основе размытые предположения.

— А ты постарайся. Ты ведь хочешь, чтобы я поверила в то, во что веришь ты сам? — стояла на своем девушка.

— В том-то все и дело,— поморщился Север,— что я и себе-то многого объяснить не могу.

— Все началось с Книг Пророчеств,— пришел ему на помощь Хэлдир.

— С книг?

— Именно,— кивнул он.— Писать их умеют только старшие в каждом из четырех родов властителей нашего мира, но самих книг много — каждый член семьи имеет свою. Ребенку она служит сперва любимой игрушкой, а затем учебником. По ней мы постигаем искусство письма, а позже учимся проникать в мир духов. Сейчас это так, но я помню времена, когда все было совсем иначе. Каждый, кто обладал книгой, считал ее святыней и верил, что на ее страницах прописана вся его жизнь, хотя для непосвященного она выглядит всего лишь сборником странных стихов… Даже не стихов — полубезумных пророчеств.

— Что-то я не слишком понимаю, о чем идет речь…

— Все просто. Книгой Пророчеств нужно научиться пользоваться. Чем дольше она находится у человека, тем полнее способна ответить на поставленные им вопросы, но их надо уметь задавать. Так вот, если ты перелистывая страницы, ставишь осмысленный вопрос, то получаешь на него разумный ответ. Если же нет, то на страницах появляются случайные пророчества, но касаются они, как правило, самого важного: будущего, опасностей, возможностей как для отдельного человека, так и для всей его семьи, а еще чаще — для страны в целом. Однако понять, о чем говорит пророчество, зачастую оказывается настолько сложно, что книга в конце концов превратилась из святыни в почитаемую, но все-таки игрушку. Никто уже не видел смысла этих строк.

— Кроме вас двоих? Я так понимаю? — ехидно заметила Соня.

— Ну, если хочешь…— улыбнулся в ответ старец.— Так вот, началось все с того, что я наткнулся на одно искаженное пророчество.

— То есть?

Соня перевела вопросительный взгляд с хранившего молчание Севера на Хэлдира.

— А вот послушай,— начал старец, и на миг умолк, прежде чем продолжить, а собравшись с мыслями, повторил: — Слушай:

— Ха-ха-ха! — Соня не выдержала и расхохоталась, но, быть может, только потому, что оба ее собеседника сохраняли невозмутимость, смогла успокоиться довольно скоро.— Уж не хочешь ли ты сказать, что это про меня? — спросила она, окидывая мужчин насмешливым взглядом.

— Может, про тебя, а может быть, и нет, хотя совпадение и правда редкостное и, вполне может статься, не напрасно бросилось тебе в глаза. Но я продолжу, если ты позволишь.— Он вопросительно посмотрел на девушку, и она махнула рукой: мол, валяй! — Слушай вторую строфу:

Он замолчал, и Соня нетерпеливо передернула плечиком:

— Так что же они нам сулят?

— В том-то и дело… Я нисколько не сомневаюсь в том, что в дни молодости читал это пророчество, но полностью!

— А теперь?

Вместо ответа старец протянул ей книжицу в зеленоватом кожаном переплете с тисненым орлом на обложке. Безобразное пятно расплылось по странице, уничтожив окончание пятой строки.

— Аккуратнее нужно обращаться с реликвиями,— фыркнула девушка.

— Аккуратность здесь не при чем. У всех, к кому я обращался, Книга испорчена на этой странице. У Севера она обгорела, у других оказалась замазана тушью, краской, соусом, оборвана или текст затерт. Короче говоря, начиная с третьего слова последней строки прочесть ничего нельзя.

— Но если ты читал пророчество прежде, что мешает тебе восстановить его по памяти теперь? — резонно поинтересовалась Соня.

— Правильный вопрос,— кивнул Хэлдир.— Но как раз здесь и кроется вторая странность. Сколько я ни старался, ничего не получалось. Точнее, получалось как у скверного поэта — либо рифма, либо смысл, но ни то и другое одновременно. И всегда я знал, что это не правильно. Людей, которые читали полное пророчество, осталось не так много, но и с ними приключилась та же история. Словно кто-то заставил всех забыть о чем-то важном. Ну, как тебе?

Он вопросительно посмотрел на девушку, и та пожала плечами:

— В жизни всякое случается…

— Хорошо,— кивнул Хэлдир.— Дальше — больше. Я попытался отыскать какие-то документы, относящиеся к тому времени, когда пророчество существовало в книге в первоначальном варианте. Я надеялся найти неизвестные записи, которые пролили бы свет на некие мелочи, оставленные другими без внимания, которые позволили бы мне понять, что к чему. Я не нашел ничего… Документов, относящихся к периоду расцвета Ахерона, и Пифона в частности, которым я особенно интересовался, мне удалось отыскать в тысячу раз больше, хотя их и сохранилось совсем немного.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что у себя на родине я не нашел вообще ничего!

— Но как же так…

— Хотелось бы и мне знать. Однако ясно одно: никто их не крал и не уничтожал. То есть не рвал страниц, не жег в огне… Не знаю, что еще можно сделать с книгой… И если старики вроде меня еще чувствуют тревогу, да и то далеко не все, то те, кто помоложе, просто отмахиваются.

— Но как же так?

— Магия,— коротко ответил старец.— И мне становится страшно, когда я думаю, что это может означать. Особенно если помнить азбучную истину: магия властвует над судьбами людей, но там, где речь идет о тысячах, она бессильна! Так вот, когда я пытаюсь представить могущество того, кто составил заклинание такой силы, что оно имеет власть над десятками, даже сотнями тысяч, мне становится страшно.

— Но зачем кому-то понадобилось портить страницы, вместо того чтобы уничтожить пророчество целиком, а еще лучше — всю книгу?

— Это только кажется, что так проще,— возразил Хэлдир.— Хотя, согласен, ты рассуждаешь вполне разумно. Но магия Книги очень сильна. Кстати, я не сомневаюсь, что если не саму книгу, то пророчество пытались уничтожить наверняка, да только ничего из этого не получилось, но след остался, хотя и след говорит о многом.

— И о чем же?

— Например о том, что кого-то интересовала лишь определенная часть текста. И о том, что этот кто-то обладает огромной силой. Заметь: во всех книгах исчезла лишь одна строка. Тебя это не наводит ни на какие мысли? — спросил он.

— Наводит,— кивнула девушка.— Но я поняла, что у вас там, на Ак Сале, все несколько иначе.

— Верно,— кивнул старец.— Большинство считает мои страхи старческой причудой. И это тоже тревожит. Нас всего четверо, старых магов, осознающих, что положение серьезное. И то, что все мы не молоды, так же играет на руку недоверчивым. Получается что-то вроде заговора стариков, которым никто не верит.

— Но Север вроде бы далеко не старик,— заметила она, с улыбкой посмотрев на возлюбленного.

— Говоря о четырех стариках, я имел в виду магов, которые чувствуют,— пояснил Хэлдир.— Остальные могут только верить или нет. Большинство не верит, но, к счастью, есть и такие, как Север, хотя и их не много. И я думаю, это тоже неспроста.

— То есть?

— Если маг не распознает направленного на него чужого влияния, то несомненно, что воздействующий значительно сильнее его. Однако совсем не обязательно становиться магом, чтобы иметь гигантскую силу духа.— При этих словах Север скептически покачал головой, а заметившая это Соня улыбнулась ему нежно и восхищенно, но почти сразу посерьезнела.— Именно эта сила позволяет ему сохранить, если хочешь, свободу рассудка и трезво воспринимать чужие мысли. Верить мне.

— Ну хорошо,— сказала после паузы Соня,— Из твоих слов я поняла, что вы там у себя жили, жили и вдруг несколько самых сильных магов заподозрили, что находятся под чьим-то влиянием, и осознали непонятную, но несомненно нависшую над всеми угрозу, а еще несколько сильных духом поверили им?

Она вопросительно посмотрела на Хэлдира, и тот кивнул:

— Все верно. Самый сильный страх — страх неизвестности. Истина избитая, но от этого не ставшая неправдой. Так вот, мы хотим все-таки узнать, о чем идет речь.

— Образно говоря,— вмешался Север,— мы пытаемся увидеть лицо врага.

— А ты уверен, что враг этот на самом деле есть? Быть может, все, что происходит, объясняется какими-то иными причинами?

— Уверен,— кивнул Вожак.— И сейчас, после лет, прожитых в Хайбории, даже больше, чем прежде. Я опять упомяну о пророчестве, хотя не хочу, чтобы у тебя создалось впечатление, будто все замыкается только на нем. Просто с него все началось.

— Вспомни начало второго четверостишья,— поддержал его Хэлдир: — Там Ключ Миров, Там Древо Власти, Там битв отбиты имена…

— Так вот, никто понятия не имеет о том, что такое Ключ Миров и что за Древо Власти. Хотя, согласись, написавший эти строки наверняка подразумевал, что тот, кто прочтет пророчество, сумеет правильно понять его смысл.

— Что же касается битв,— вновь заговорил Север,— то мы надеемся, что речь идет не только о грядущих сражениях, но и о прошедших тоже. Однако в любом случае важность этих трех строк неоценима. Тут я полностью согласен с Хэлдиром.

— И все-таки, по вашим же словам, это лишь рассуждения, основанные на ощущениях. Ничего реального,— заметила девушка.

— Реальное началось после того, как мы начали искать Ключ и Древо. Пока поиски ограничивались Ак Салом, ничего не происходило,— сказал Север.— Если не считать того, что над нами посмеивались, кто тайно, а кто и открыто. Зато когда мы перебрались сюда, все изменилось. Не сразу, но примерно через год, уже обосновавшись в Логове, я начал ощущать непонятную тревогу. Тебе ведь знакомо это ощущение? — спросил он, и Соня кивнула.— Причем лишь вне его стен. Мне пришло в голову, что колдуньи присматриваются ко мне, но я все-таки попросил Хэлдира разобраться с этим.

— И хорошо, что попросил,— заговорил старец.— Я очень быстро выяснил, что кто-то следит за ним.

— Кто-то? — удивилась девушка.

— Именно так,— кивнул Хэлдир.— Я ведь использовал свои способы, и преследователь Севера неизменно выглядел для меня сгустком тьмы.— Соня вздрогнула, и, заметив это, старец вновь кивнул: — Именно. Но тогда я не увидел в этом ничего странного. Если кто-то пользуется магической защитой, то может выглядеть как угодно. Единственное, что меня насторожило, так это непонятное упорство, с которым велась слежка. Однако очень скоро скрытое наблюдение сменилось нападениями.

Соня посерьезнела, тут же припомнив собственные трудности, и тотчас в ее памяти всплыли строки пророчества о воительнице. Лишь амулеты Хэлдира позволили им оставаться невидимыми для таинственного противника, но лишь до тех пор, пока Север не рискнул снять свой, что едва не стоило ему жизни. Зато они узнали своего врага.

— Кто он такой, этот Странник? — спросила девушка.

— Не знаю.— Хэлдир досадливо поморщился.— Я же говорил: я его вижу как темное пятно.

— Значит, вы заглянули врагу в лицо, но оно оказалось совершенно незнакомым.

— Я бы сказал иначе. Лицо недруга скрыто маской,— поправил ее Север.— И выводы, к которым я пришел, не радуют. Похоже, кто-то ведет против моего народа войну, но так тонко, что никто ничего о ней не знает и, даже узнав, отказывается верить в это.

— Звучит зловеще,— призналась воительница,— да только я все равно не понимаю…

— А между тем все достаточно просто, если предположить, что некто копит силы, готовясь к неожиданному нападению, и не желает, чтобы об этом стало известно раньше времени,— объяснил Вожак.

— И вы надеетесь найти в подземелье ответы на все свои вопросы?

— Ну уж на все…— проворчал Хэлдир.— Хоть что-нибудь бы прояснить…

— Видишь ли,— добавил Север,— существуют смутные намеки на то, что предки наши — выходцы из Хайбории. А вернее сказать, из Турин, как она тогда называлась. Да и преследование таинственного Странника явно говорит о том, что мы на верном пути. Иначе зачем ему суетиться? Но подземелья, существовавшие под Пифоном, наверняка хранят и другие тайны. Что ты скажешь, например, о таких строчках: «.-..С ним щит, священной вязью рун хранящий воина от ран…»

Соня пожала плечами:

— Да любой щит хранит воина от ран.

— Э-э, нет! — усмехнулся Север.— Обычный щит просто заслоняет тело воина. Этот же в силу наложенных на него заклинаний непробиваем. И вообще не стоит забывать, что под землю ушли вовсе не все колдуны Ахерона, а только высшая каста — Отверженные Гробом.

— Отверженные Гробом! — воскликнула девушка.— Сколько идиотского самомнения в этих двух словах!

— И все-таки они правдивы. Ведь известно, что даже те, кто считается бессмертными, смертны. Просто живут они неизмеримо дольше, чем простые люди. Но рано или поздно душа каждого живого существа обретает покой. Эти же согласились на вечное существование в этом мире в обмен на недоступное прежде могущество. Их не остановило даже то, что души их теперь обречены на вечную муку.

Соня покачала головой:

— К чему ты мне все это рассказываешь?

— Я хочу, чтобы ты поняла: магия — самое могучее оружие из того, что когда-либо оказывалось в руках человека. К постижению почти всех тайн чародеи двигались медленно и мучительно. Иногда несколько поколений ломало головы над поставленным вопросом, прежде чем кому-то удавалось найти на него ответ. Секреты эти тщательно хранились, и многие предметы, обладавшие магическими свойствами, так и остались уникальными, потому что, расставаясь с жизнью, свои тайны маг уносил с собой в могилу. Так вот, в подземельях вполне может обнаружиться немало полезного и помимо того, что мы ищем.

Соня кивнула и задумалась, на этот раз ничего не сказав. Она понимала, что Хэлдир, бесспорно, прав в своих поступках. Если он ошибается, то многие и так считают его выжившим из ума стариканом, чокнувшимся на почве магии, а значит, дело закончится без каких бы то ни было неприятностей для его соплеменников. Зато если он прав… В любом случае очевидно одно: эти двое пытаются спасти свой народ… По собственному опыту она знала, что отнюдь не самое опасное дело, когда здоровенный бандит с искаженным яростью лицом и обезумевшими глазами мчится на тебя, размахивая над головой огромной дубиной. Гораздо страшнее, когда трусливый хитрец начинает пакостить исподтишка, оставаясь все время в тени.

Она невольно вспомнила Ханторэка, трусливого, не отличавшегося умом сластолюбца, который умудрился доставить ей гораздо больше неприятностей, чем в свое время прямолинейный и бесхитростный гигант Кучулуг. И еще она подумала о том, что случилось бы, окажись отец-настоятель посмелее, поумнее и побогаче…

В рассказ Хэлдира она поверила сразу и безоговорочно, хотя и задавала ему множество вопросов. Она вдруг поняла, что больше всего на свете хочет побывать на родине Севера. На таинственном Ак Сале, где происходят столь странные события, каким-то непонятным образом, похоже, коснувшиеся и ее. При этой мысли сердце девушки учащенно забилось, и она украдкой посмотрела на возлюбленного. Он о чем-то переговаривался со старцем, но, почувствовав на себе ее взгляд, обернулся, и Соня поспешно потупилась.

— Почему ты никогда не показывал мне свою Книгу Пророчеств? — вдруг спросила она.

— Я же тебе говорил,— оборвав свой разговор с Хэлдиром на полуслове, начал Север,— что у меня ее стянули… Ума не приложу — кто?

— Я постоянно удивляюсь тебе,— тряхнув медными кудрями, хмыкнула Соня.— Только чаще всего ты удивляешь меня своей чудовищной проницательностью, а иногда, вот как сейчас, например, своей младенческой наивностью.

Вожак улыбнулся и развел руками, но старец в отличие от него всерьез заинтересовался словами девушки:

— Что ты имеешь в виду?

— Пифия стянула твою книжку, милый! Больше некому,— ласково, словно разговаривала с малым ребенком, пояснила Соня.

— Ну, не знаю…— возразил Север.— Я в этом совсем не уверен.

— Это потому, что ты чересчур порядочен, и это мешает тебе трезво смотреть на мир и правильно оценивать увиденное.

— И все равно не понимаю, о чем ты говоришь? — удивился Вожак,— Нет ведь никаких доказательств.

— Это потому, что ты не желаешь их видеть, как слепцы на твоей родине не видят надвигающейся беды, в которой ты не сомневаешься!

— Хорошо сказано, дочка! — рассмеялся Хэлдир.— Остается объяснить, что ты имеешь в виду.

— Эта девица,— Соня обернулась к старцу и теперь разговаривала только с ним,— мается неудовлетворенной страстью к Северу. Наверняка в один из дней, когда он находился в отъезде, она приперлась к нему в комнату, уж не знаю, зачем, увидела кавардак на столе, надо сказать, он грешит таким недостатком, и ей неожиданно пришла в голову мысль позаимствовать что-то на память. Тут ей попалась на глаза книжица — лучше и не придумать! Почитывай стишки и вспоминай любимого Севера. А может, она своим колдовским чутьем ощутила, что книжка не так проста… А может…— Соня задумалась, не зная, как получше выразить словами внезапно пришедшую в голову мысль.— Может, она и в комнату зашла из-за книги, хотя сама этого и не знала…

Север промолчал, лишь недоверчиво пожал плечами, в то время как Хэлдир задумчиво смотрел на Соню, теребя нижнюю губу.

— А ведь ты знаешь,— наконец заговорил старец, обращаясь к Северу,— мне кажется, что она права.

— Еще бы! — запальчиво выкрикнула девушка, радуясь неожиданной поддержке.— Она теперь узнает все ваши тайны!

Едва только она произнесла эти слова, как мужчины расхохотались, а Соня, надувшись, отвернулась.

— Ну, не сердись! — Север обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.— Даже если ты права…

— Даже?! — воскликнула она, бросив на него возмущенный взгляд.

— Хорошо,— согласился он.— Ты права.— Девушка удовлетворенно кивнула, и Вожак продолжил.— Ничего она не узнает, кроме общих пророчеств, которые мало что ей скажут. А если и сообразит, как пользоваться книгой, то, быть может, и узнает что-то полезное, но только о себе.

— Интересно, а как она объяснит себе происхождение книги? — заметила Соня.

— Не имеет значения,— успокоил ее Хэлдир.— Такие вещи нередко попадают к тому, к кому должны попасть, но гораздо чаще — к совершенно случайным людям, чтобы с их помощью все-таки вернуться в нужные руки. Так что Север мог просто купить ее по случаю у одного из торговцев древностями.

— Ой ли? — недоверчиво протянула она.

— Точно,— заверил ее старец.— Меня другое тревожит, и хорошо, что вы заговорили о Халиме.— Он помолчал.— Помнишь свой рассказ о встрече со Странником во дворце Уру? — Соня кивнула, и Хэлдир продолжил.— Я не понимаю, как мог забыть, что и Халима пыталась примерно то же самое проделать с тобой!

— А ведь и верно,— прошептала девушка.— Но тогда получается, что они…

Она не закончила фразы, но все и так поняли, что воительница имеет в виду.

— Получается,— кивнул маг,— и ничего тут уже не поделаешь. И меня не столько тревожит, становится ли сильнее она, сколько то, что теперь о каждом вашем шаге известно Страннику. Ведь если он пытался и не сумел добраться до вас прежде, по одиночке, то, вполне возможно, теперь захочет свести счеты с обоими сразу. Не понимаю, почему он уже не сделал этого, особенно после того случая в Янайдаре.

— Быть может, что-то изменилось? — предположил Север.

— Что? Ты можешь сказать?

— По крайней мере, догадываюсь.

— Что же это?

— То самое происшествие в Янайдаре. Ты не задумываешься о том, что, быть может, и он интересуется древностями? Ведь он, видимо, постоянно поддерживал связь с Уру,— рассуждал Вожак.— Уру взаимодействовал с йезмитами. Пока планы находились в крепости ущелья Духов, мы мешали Страннику. Но когда нам удалось их выкрасть, убивать нас стало не просто бессмысленно, но и опасно: карты могли вообще потеряться!

— Может, ты и прав,— согласилась Соня.— В тот первый вечер, едва приехав, Странник требовал твоей казни, но на следующий день палец о палец не ударил, чтобы помешать нам бежать, хотя находился там же, на площади рядом с Уру.

— Просто побоялся снова с тобой связываться,— хмыкнул Север.

— Да ну тебя! — добродушно отмахнулась девушка.

— Плохо, что мы даже не догадываемся, кто этот Странник,— заметил Хэлдир,— но хорошо то, что знаем о его существовании. Конечно, не худо бы побольше выведать о его возможностях…

— Думаешь, мы с ним еще встретимся?

— Не сомневаюсь. Если до сих пор мы не ошибались в своих предсказаниях, то могу предположить, что он так же отправится в подземелье — вряд ли он доверится в этом деле Халиме.

Соня поежилась. Не от страха, нет. Но предстоящее путешествие и без того представлялось ей предприятием достаточно рискованным, а теперь оказывалось, что смотреть в оба придется не только вперед, но еще и каждый миг оглядываться, постоянно ожидая удара в спину…

— Теперь-то ты согласен со мной? — ни с того, ни с сего спросил вдруг Хэлдир своего молодого друга.

— О чем это вы? — насторожилась Соня.

— Он хочет идти с нами,— хмуро пояснил Север.

— За вами,— поправил его старец, подняв указательный палец.— Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, что моя помощь окажется совсем не лишней?

— Я и прежде в этом не сомневался…— проворчал Вожак.— Только вот кто поможет тебе самому?

— За меня не беспокойся,— улыбнулся Хэлдир.— Я ведь маг, а хороший маг может, когда это необходимо, становиться невидимым для окружающих.

— Ты хочешь сказать…

Соня ошарашено посмотрела на старца, да так и не закончила фразы. Ей пришла в голову совершенно дикая мысль, что он может вот так просто взять и раствориться в теплом осеннем воздухе, а потом так же внезапно возникнуть в другом месте. Хэлдир, похоже, понял, о чем думает его гостья. Он улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Стать невидимым — совсем не означает сделаться прозрачным. Достаточно заставить окружающих не смотреть в свою сторону. Подумай, ты ведь и сама не единожды занималась именно этим например на охоте: пряталась в кустарник, закрывавший тебя от дичи, старалась при этом не шуметь, учитывала направление ветра… Конечно, от человека спрятаться сложнее, особенно когда рядом нет укрытия, но для того ведь и существует магия…

— Слишком это опасно,— стоял на своем Север.

— Магия — всего лишь набор знаний, навыков и мудрости, проявляемых в определенной области,— пожав плечами, изрек маг таким тоном, словно не впервые уже повторял эту азбучную истину.— А мудрость и состоит в умении верно оценить ситуацию и сделать правильный вывод — когда стоит действовать, а когда всякое действие бесполезно или даже вредно.

— Не знаю, не знаю…— не желал сдаваться Вожак.

— Послушай,— терпеливо продолжал убеждать его маг.— Ты воин, и тебе должно быть известно: чего ожидаешь, против того выстоишь. Зато боязнь неизвестного может отнять силу даже у самых храбрых и стойких! Ты знаешь — это не пустые слова. Занимайся своим делом, а мне предоставь позаботиться о Страннике и прочей колдовской дряни, что, быть может, попытается напасть на вас.

— Я думаю, позаботиться о прочей, как ты выразился, дряни — дело Халимы,— неожиданно заговорила Соня, и Север удивленно посмотрел на нее.— Стоило бы и этой белоручке хоть раз заняться чем-то полезным,— добавила она.— А если она и впрямь связана со Странником, а тот намерен поучаствовать в этом деле, пусть убедит его поработать на нас.

— Хорошо это у тебя получается,— заметил Вожак, посмотрев на свою подругу с невольным уважением.— Только вряд ли такое возможно.

— Ну, что касается Халимы,— поддержал девушку маг,— то, думаю, и впрямь стоит намекнуть Разаре, чтобы дала необходимые поручения своей помощнице. Раз уж она по доброй воле принимает в подготовке к предстоящему спуску такое деятельное участие, то пусть занимается этим не ради удовольствия, а отвечает за что-то… К примеру, проследит, чтобы вниз не проник никто, кроме людей Логова.

Соня удовлетворенно кивнула, а Север неожиданно расхохотался, и девушка нахмурилась, не понимая причины его веселья.

— Представляю, как Пифия изумилась бы, узнай она, что предложение исходит от тебя! — отсмеявшись, заметил он.— Но ты права,— продолжил он уже серьезно.— Мне самому не нравилось, что она не обременена никакими обязанностями. Сил у нее хоть отбавляй, но, к сожалению, она направляет их не туда.

— Именно,— подтвердила Соня.— Она стремится вызнать все секреты, и я уверена, что ей ничего не стоит угробить всех нас, чтобы добиться своего.

— Мы помешаем ей,— пообещал Вожак.— Но в том, что касается Странника, я думаю, ты немного погорячилась. Не станет он стараться ради нас. Впрочем, мне кажется, что и в подземелье он не пойдет — зачем ему это? Проще подождать наверху и посмотреть, с чем мы вернемся.

— Тогда получается, если мы что-то найдем, он вполне может попытаться завладеть добычей, а заодно и расквитаться с нами?

— Именно по этой причине,— вновь заговорил старец,— мне никак нельзя оставаться в стороне.

Север недовольно поморщился, но возражать на этот раз не стал. Он прекрасно понимал, что

Хэлдир прав, но не мог заставить себя забыть об опасности, грозившей старику.

— Как ты собираешься противостоять тому, кто настолько силен, что творит с помощью магии, по твоим же словам, невозможное? — Вожак решил прибегнуть к последнему доводу.

— Не забывай, что Странник — вовсе не наш неведомый враг, а значит, и опасения твои несколько преувеличены,— усмехнулся на это маг. — Правда, мы толком не знаем, на что он способен, но судя по тому, что он отступился от вас в Янайдаре, хотя Уру и не чинил ему препятствий, его силы не так уж и велики.

— Смотри не просчитайся. Он может оказаться одним из демонов, подпавших под власть нашего врага. А ты знаешь, что они коварны, злы и опасны.

— Ты прав, конечно. Готовиться следует к самому худшему. Обещаю поразмыслить об этом на досуге. А пока предлагаю прекратить этот бессмысленный спор. Я иду с вами и думаю, ты уже сам понял, что это необходимо. Давайте лучше поговорим о вас.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Соня.

— Мы ведь пришли из-за пророчества, и спуск в подземелье — последнее наше дело здесь. А жизнь учит тому, что слишком часто даже самые сильные из людей терпят неудачу, когда говорят: сделаю это в последний раз, и на покой.

— Это-то понятно,— поморщилась девушка.— Только я все равно не соображу, к чему ты клонишь.

— Кроме Странника от кого еще вы можете ожидать неприятностей? Например, я знаю, что Юрг погиб. А что, скажем, с Кучулугом?

— Он безопасен,— не задумываясь, ответил Север и тут же посмотрел на Соню, словно спрашивая, не поспешил ли с выводом. Но она кивнула, подтвердив его слова.— За последнее время он сильно изменился,— продолжил Вожак.— Разве что Халима попытается настроить его против Сони,— сказал он, но тут же сам отмел такое предположение.— Нет, не думаю. Гирканец, похоже, по настоящему влюблен в колдунью, но он не настолько глуп, чтобы позволить открыто командовать собой.

— Хорошо! — кивнул старец.— А что стало с Ханторэком? От вас я давно не слышал о нем. Не объявится ли он в самое неожиданное и неподходящее время?

— По правде говоря, я не знаю, что с ним,— смущенно признался Север, явно озадаченный вопросом о Глазе Логова, о котором и думать давно забыл.— После того как о его предательстве стало известно в Логове, он не возвращался. Признаться, меня это несколько удивляет: он, видимо, намного хитрее, чем мы думали.

— А может быть, он не только хитер, но и не так глуп, как казался?

— Думаю, теперь мы этого уже не узнаем,— ответил Север.— Но ты прав. Судя по тому, что мы до него так и не добрались, он довольно ловок. Неожиданно ловок,— подумав, добавил он.— Впрочем, ядовитые зубы мы ему вырвали, так что он вряд ли сможет укусить, даже если захочет.

— Раненая змея опасна вдвойне,— наставительно проговорил старец.— Вспомни,— обратился он к девушке,— что он рассказывал тебе о своих замыслах. И по твоей милости все рухнуло.

— Ну, тут он сам виноват.

— Вряд ли он согласен с тобой.

— Да не все ли равно? Мы ведь не знаем, ни где он, ни что с ним.

— Это плохо,— нахмурился Хэлдир.— Друзей не следует упускать из виду, а уж врагов и подавно. Ладно, пока забудем о Ханторэке,— недовольно проворчал он.— Все равно уже ничего не изменить. Кто у нас остается? Халима?

— Она не посмеет.

— Наоборот,— возразил старик.— Она непременно попытается взять свое.

— Если она, действительно, сговорилась со Странником, значит, он пообещал ей нечто такое, чего она не могла получить в Логове. Подумай, поступится ли она возможным благополучием ради мести?

— Она могла попросить Странника и о другом,— заметила Соня.— Она наверняка понимает, что старухи, из которых состоит Малый Круг посвященных Ордена, просто не пустят ее туда до тех пор, пока она не превратится в такую же сморщенную жабу, как все они. А дожидаться, когда кто-нибудь из них умрет и освободит ей место, Халиме вряд ли хочется. И в этом я могу ее понять. Я бы, например, ни за что не согласилась сидеть в тихом болоте и наблюдать, как летит время, зная, что впереди десятки, а может, и сотни лет бессмысленного существования.

— И все-таки я уверен, что она не решится на отчаянный шаг. По крайней мере, пока вопрос с подземельями остается открытым — слишком явный интерес она проявляет к предстоящему походу.

— Ну что ж,— подытожил Хэлдир,— Остановимся на этом, но я вас очень прошу: не расслабляйтесь.

— Постараемся,— поспешил успокоить его Вожак.— Чем ты займешься сейчас? — поинтересовался он.

— Хочу ненадолго вернуться на родину,— ответил старик и тут же счел нужным пояснить: — Не понравился мне наш сегодняшний разговор о Страннике. Нужно как-то обезопасить себя от него.

— Но как?

— Пока не знаю,— признался старец,— потому и ухожу. Думаю, стоит посоветоваться с друзьями.

— Смотри, как бы не стало известно ему!

— Не беспокойся.

Легкой рысью конь бежал по опавшей хвое, которая густым слоем покрывала землю. Иногда под копыто попадала сухая прошлогодняя шишка и с хрустом ломалась, сминаемая тяжелой подковой. Вскоре впереди показалось заросшее мхом и травой пепелище, на которое конь не обратил ни малейшего внимания. Всаднику же оно навеяло грустные воспоминания о славном прошлом. Именно здесь он несколько лет провел вдвоем с внучкой. Именно здесь он познакомился с рыжекудрой задирой, воинственной красавицей, еще не зная о том, что ей суждено стать верной спутницей Севера. И еще он подумал о том, что коварство ничтожного Ханторэка уничтожило это замечательное место. Человека во всех отношениях жалкого и, как они ошибочно считали, ни на что путное не годного.

Однако старик предпочел не останавливаться здесь и направил коня дальше. И всадник, и конь прекрасно знали этот край, а потому животное бездумно переступало копытами, а погруженный в размышления человек мерно покачивался в седле, и оба не смотрели по сторонам. Именно поэтому ни один из них не заметил затаившегося в ветвях существа…

Оно стояло на задних лапах и, пригнувшись, наблюдало, как медленно приближается всадник. Впрочем, так казалось только на первый взгляд. На самом же деле существо просто не могло выпрямиться из-за скрюченной в три погибели спины. Зато именно поэтому оно опиралось о землю руками, считая, впрочем, это очень удобным.

Подъехав совсем близко, шагов на десять, но так и не заметив незнакомца, конь начал взбираться в гору по едва заметной тропинке. Существо порадовалось, что ему удалось столь искусно спрятаться, учтя все: и направление ветра, и падавший свет, так что даже прошедший совсем рядом конь не учуял его. Хотя что с лошади взять — тупая тварь!

Само существо обладало разумом, но кем было на самом деле,— человеком или зверем — вряд ли кто сумел бы ответить. Словно некто решил превратить животное в человека, но, оставив дело на середине, бросил несчастного на произвол судьбы. А может быть, и наоборот, кому-то хотелось вернуть человека в звериное состояние, но умения или просто желания не хватило.

Наверное, само существо знало, что оно такое, но ему этих вопросов никто не задавал. Не в первый раз уже оно видело старика на коне и наблюдало за ним, глядя, как он то появляется, то исчезает, будто растворяясь в воздухе.

Несколько раз существо поднималось следом, но никаких признаков присутствия человека не обнаружило. Ни его самого, ни даже просто запаха, по которому можно выследить путника. И тогда существо рычало от злости и злилось на весь мир. Такая игра в прятки ему очень не нравилась. Однако оно знало и о том, что в мире кроме вещей, которые можно потрогать, понюхать и полизать, есть и такие, которые невозможно ощутить никакими органами чувств. Те странные вещи создает магия. При мысли о ней существо начинало плеваться и злобно скалиться, потому что лично сталкивалось с этими страшными и непонятными силами. Потому что именно они сделали его таким.

Однако на сей раз существо заставило себя успокоиться. Ему показалось, что оно наконец-то сообразило, что делает старик, когда поднимается на плато, и сердце неведомого создания тревожно забилось в предвкушении скорой разгадки давно мучившей его тайны. Оно все-таки смогло разглядеть, что всадник старательно огибает снаружи, казалось бы, беспорядочно разбросанные на склоне камни. Быть может, это и не значило ничего, но чутье подсказывало, что это не так. О том, что сулит разгадка тайны, существо пока не задумывалось. Оно просто знало, что ему нужно разгадать эту тайну, и как можно скорее. Тем не менее существо дождалось, пока, достигнув вершины, старец опять не растворился в воздухе, и только тогда вышло из-под защиты густых ветвей.

Солнечный свет скользнул по уродливому телу и, словно не желая выставлять себя на показ, неизвестный шагнул в тень, хотя длинный, до пят, плащ скрывал его тело, а накинутый на голову капюшон — лицо. Существо настороженно осмотрелось и, убедившись, что все спокойно, зашагало вперед — сперва по примятой конскими копытами хвое, а затем — по не успевшей еще распрямиться траве склона.

Существо хорошо запомнило путь, по которому шел конь. К тому же запах, на который оно прежде не обращало внимания, подтверждал, что оно идет правильно. А ведь обычно странное создание начинало искать след только на самом верху, когда неожиданно теряло всадника из виду. И подгоняемое нетерпением, оно шло вперед странной походкой, словно при каждом шаге подбирало с земли по камню. Вот наконец и последний каменный столб. Поняв, что восхождение почти завершилось, существо невольно обернулось и увидело лес, затянутый странной, полупрозрачной дымкой, походившей на жаркое марево, что поднимается обычно над раскаленной пустыней.

«Ну и пусть!» — решило существо и зашагало дальше, даже не задумавшись о том, что если предположения его верны, то, быть может, дорогу назад отыскать окажется стократ сложнее.

Самым важным для существа было то, что она появлялась здесь, и неоднократно. А значит, если он затаится и все хорошенько продумает, то, вполне вероятно, не все еще потеряно…

Зима пролетела на удивление быстро. Дел хватало и у Вожака с его Телохранителем, и у Пифии, и у владычицы. Тем не менее все с нетерпением ждали весны. Едва снег сошел, землекопы расчистили место, а каменотесы начали рубить плиты перекрытия. Действовать приходилось осторожно, постоянно проверяя, в каком состоянии находится преграда, чтобы не расколоть гигантскую плиту, перекрывавшую доступ в подземелье. Однако опасения оказались напрасными. Примерно через седмицу работы, не прекращавшейся ни днем, ни ночью, долото одного из каменотесов провалилось в пробитое отверстие. Все работы тотчас приостановили, а отверстие забили пробкой.

Гонец тут же помчался с донесением в Логово — Вестниц Разара почему-то в этом деле не использовала. И на следующее же утро Халима отправилась туда, но не одна, а в сопровождении сотни воинов, которым предстояло встать лагерем вокруг раскопа. Переход должен был занять две седмицы вместо пяти дней, за которые всадник преодолевал то же расстояние.

На вторые сутки Пифия не выдержала и отправилась верхом вперед, взяв с собой двух арбалетчиков, да и то лишь для того, чтобы избавить себя от забот, связанных с устройством ночлега и добычей пищи.

Пограничное Королевство миновали без приключений и на последнюю ночевку остановились в первом же лесу на северных рубежах Немедии. Конечно, в тот день они вполне могли добраться и до лагеря, но в этом случае начало ночи пришлось бы провести в седлах, и Пифия предпочла отдохнуть, чтобы на место прибыть к полудню. Пока ее люди ставили для нее шатер и собирали хворост для костра, она пошла прогуляться. Подумать было о чем. В последнее время она очень тесно общалась с Тенью Темного Властелина, иногда по три, а то и четыре раза за седмицу встречаясь с ним. Не сказать, чтобы это было так необходимо, просто колдунья пыталась сблизиться с таинственным владыкой, и, надо сказать, не без успеха. Ее замысел оказался верным. В голосе Тени пропали покровительственные нотки, он стал менее высокомерен, и если их отношения и не стали дружескими, то лишь потому, что слишком мало времени прошло с первой встречи.

Сейчас Халима думала именно об этом. Как ни странно, всякий раз, когда ей приходилось заниматься чем-то связанным с подземельями, мысли ее замыкались на Темном Властелине, и наоборот — размышляя о нем, она тут же вспоминала о подземельях и древних предметах, спрятанных под развалинами разрушенного города. Но самой Пифии это вовсе не казалось странным. Ведь вспоминает же она о рыжей стерве, едва лишь завидев Севера, а стоит ей хоть услышать о Соне, как мгновенно она начинает думать о Вожаке.

Правда, мысли об искусной игре приходили ей в голову, но, как и всякий самоуверенный игрок, Халима считала, что именно она ведет партию, медленно, но верно устанавливая с Темным Властелином отношения на равных.

Она даже гордилась собой, особенно потому, что прекрасно понимала: до сих пор она не оплатила и сотой части того, что получила от Темного Властелина, вытребовав у Тени многочисленные умения и способности, которыми не обладала прежде. Она бесконечно требовала и тут же получала. Получала и требовала. И вновь получала.

Впрочем, в последнее время Тень все чаще напоминала ей, что умения и силы даются не просто так — дар придется отрабатывать. И все-таки Халима не сомневалась, что переигрывает

Темного Властелина. Именно эту приятную во всех отношениях мысль смаковала она, прогуливаясь по лесу. Она чувствовала прилив сил, как всегда перед интересным и желанным делом. Хорошее настроение — такая редкость в последнее время — не покидало ее уже второй день. Быть может, именно потому, что радость и беспечность часто сопровождают друг друга, она не сразу заметила среди молодых деревьев высокого незнакомца, облаченного в длинный серый плащ с капюшоном.

Лишь очутившись в двух шагах от чужака, Халима почувствовала чужое присутствие и от неожиданности остановилась. Как ни странно, хорошее настроение не покинуло ее. Она даже мысленно похвалила себя за то, что ее чутье нисколько не притупилось, а стало даже намного острее.

Она остановилась и с интересом посмотрела на незнакомца, но ничего особенного в нем не разглядела. Самый обычный темный плащ — такие вещи носят люди, которые не хотят, чтобы их разглядывали. А этот человек явно желал оставаться неприметным, он и поджидал Пифию, стоя в глубокой тени.

Халима остановилась и высокомерно спросила:

— Кто ты и что здесь делаешь?

В ожидании ответа Пифия пристально посмотрела на незнакомца, почему-то не сомневаясь, что это мужчина, и только тут сообразила, что не видит лица в темном провале капюшона, как, впрочем, не может разглядеть ни его рук, ни ног. Она вздрогнула и повторила вопрос:

— Ты глухой? Я ведь тебя спросила, кто ты и что здесь делаешь.

Халима повысила голос, чтобы привлечь внимание своих людей, хотя и понимала, что тревогу бить еще рано — просто хотела показать незнакомцу, что она здесь не одна. Человек в сером плаще не проронил ни слова, и колдунья почувствовала, как заколотилось в груди сердце, как зарождается в душе тревога. Такого с ней давно не случалось.

И в то же время она ощутила волну раздражения — да кто он такой, в конце концов?! Злость оказалась сильнее волнений, и Пифия собралась уже наказать дерзкого, когда вдруг услышала низкий шепот, показавшийся ей неожиданно знакомым, хотя она и готова была поклясться, что такого голоса не слышала прежде никогда.

— Ты все так же несдержанна… — снисходительно заметил незнакомец, поднял наконец голову и посмотрел на молодую женщину, которая против воли застыла на месте, не в силах пошевелиться.

Капюшон был пуст! И только два черных глаза внимательно глядели На колдунью. Но они не излучали свет и не отражали его, а впитывали, поглощали! Поняв, кто перед ней, колдунья, преодолев оцепенение, в ужасе отпрянула.

— Я вижу, ты меня узнала… Наконец-то! — заметил незнакомец, и в его тихом голосе, прозвучавшем, как далекий камнепад, явно послышалась вполне человеческая ирония.

— Темный Властелин? — Побелевшие губы Пифии с трудом выговорили это имя.— Но ты… Ты говорил, что не можешь проникнуть в наш мир.

Она понимала, что должна сказать что-то другое, что нужно взять себя в руки, но ничего не могла с собой поделать.

— А меня и нет здесь! — хохотнул незнакомец, и рокочущий смех его прокатился по поляне.

Этот странный смех помог Халиме окончательно прийти в себя.

— Кого же я вижу перед собой? — сдержано спросила она, ругая себя за невольную слабость.

— Зови меня Странником,— представился человек в плаще.— Если хочешь, считай, что я тень Тени в вашем мире или одна из ипостасей Темного Властелина, который, как ты верно заметила, действительно не может проникнуть сюда.

— И все-таки, я не совсем понимаю, как тень может отбрасывать тень?

— Тогда тебе просто придется поверить мне на слово, что это возможно. Впрочем, быть может, ты и права, и Тень — связующая нить двух моих воплощений: физического на Ак Сале и ее магической копии здесь, в Хайбории. Впрочем, я здесь не затем, чтобы отвечать на твои вопросы. Ты покинула Логово, и, если я верно понимаю причину…

— Все правильно… — перебила его Халима, вполне уже овладев собой и горько сожалея о том, что позволила себе поддаться невольной слабости.— Мы отыскали нужное место и даже сумели пробиться через преграждающий путь камень. Я еду для того, чтобы в последний раз проверить — то ли мы нашли или следует продолжить поиски.

— Можешь не беспокоиться,— убежденно вымолвил Странник.— Вы пробились именно в подвал дворца Магов. Как только я узнал, что ты начала время от времени покидать свое убежище в горах, тут же тронулся в путь, чтобы повидаться с тобой лично и еще раз все уточнить.

— Я помню,— кивнула Халима,— что трон Крови тебя не интересует.

— Его магия изначально порочна, ибо, защищая, убивает тех, кого защищает,— напомнил Странник.— Именно поэтому Ахерон пал, и, если в Гиперборее этого до сих пор не поняли, их ждет такая же участь.

— Но ведь и тебе что-то нужно в подземельях… — досадливо поморщилась колдунья.

На самом деле она и сама считала, что именно трон Крови — ключ к мировому господству. Разъяснения же Странника неприятно настораживали. Пренебрежительный отзыв о святыне ее раздражал.

— Верно, нужно,— кивнул Странник,— но не трон. Найдешь его, отдай своим слабоумным владычицам.— Он усмехнулся.— Прожитые годы обычно одаривают человека мудростью… Лухи, похоже, они даровали лишь старческое слабоумие.

— Так что же тебе нужно? — сухо повторила свой вопрос темноволосая красавица.

— Мне нужно, чтобы Север не получил того, что ищет!

На сей раз Странник высказался вполне определенно, и голос его прозвучал жестко и решительно.

«Ого! — подумала Халима. — Дело-то, похоже, принимает крутой оборот! Интересно, чем Север сумел так досадить таинственному Темному Властелину?»

— Что же он ищет? — стараясь не выдать свое волнение, поинтересовалась она.

— Я не могу сказать тебе об этом, пока мы здесь,— немного подумав, ответил Странник — Вот когда ты станешь моей гостьей — другое дело,— со значением произнес он.

Сердце колдуньи вновь тревожно забилось — вот оно что! Она совершенно равнодушно относилась к знакам мужского внимания, которые изредка осмеливался оказывать ей то один, то другой из обитателей Логова. Она привыкла решать и выбирать сама, и никто, кроме Севера, еще никогда не отвергал ее.

— Как же я узнаю, что он нашел нужную тебе вещь? — спросила девушка.

— Ты и не узнаешь об этом.

— Тогда как…

— Ты должна позаботиться о том,— перебил ее Странник,— чтобы все связанное с магией попадало только в твои руки. А из них — только в мои.

При этих словах его глаза, похожие на два бездонных провала, впились в нее леденящим душу взглядом, и Халима поняла, что сделает это, чего бы то ей ни стоило. И тем не менее, поборов охвативший ее страх, она сочла возможным спросить:

— Но как я это сделаю?

— Ты должна будешь вытребовать у Разары право хранить у себя все найденное до возвращения.

— Но ведь я могу просто не увидеть, что кто-то утаил находку,— вполне справедливо заметила девушка.— Под силу ли одному уследить за всеми?

— Возьми,— ответил Странник, протягивая к ней руку.— Эта вещь позволит тебе почувствовать, когда рядом окажется наделенный магической силой предмет.— В протянутую ладонь девушки упала круглая бронзовая заколка, украшенная незатейливой резьбой. Выглядела она скромно, но отнюдь не безвкусно, и Халима удовлетворенно кивнула.— Так что гляди в оба. И помни: пусть лучше что-то исчезнет, нежели попадет не в те руки.

— Но как я смогу это сделать? Как только Разара узнает, что я передала ей не все, мне не сносить головы!

— Ты должна вернуться одна, — равнодушно пояснил Странник.— На обратном пути уничтожь тех, кто сумеет выжить… Мертвые тебя не выдадут. Два года я дарил тебе знания и силы — настало время платить!

— Но Север! — едва ли не простонала она.

— Я помню о нашем уговоре,— насмешливо заметил Странник.— Он твой, но вернуться не должен и он. Так что поторопись, если хочешь заполучить его!

— Ты вовремя вспомнил об уговоре,— собравшись, заметила Халима.— Помимо права на Вожака и силы, которую ты мне даровал, чтобы осуществить свои же замыслы, ты обещал перенести меня в свой мир. Как насчет этого?

— Я же сказал, что все помню! В подземельях ты найдешь Черного паука и сплетенную им из нитей сгустившейся тьмы паутину. Забери и то, и другое, но помни: взять паука в руки можно только после того, как он закатает себя в кокон. Паук — мое творение. Он помнит дорогу назад и приведет тебя ко мне.

— Но ты ведь сказал…

— Я ничего не забываю, но я ни словом не обмолвился о том, что из вашего мира нельзя попасть в наш! Это не одно и то же.

— Ничего не понимаю…— неожиданно призналась колдунья. Долгие луны она пыталась держаться с ним на равных, а теперь вдруг с удручающей ясностью поняла, что все это время занималась простым самообманом…

— Ты еще так молода,— тихо произнес он,— но уже сильна. Иногда мне даже кажется — слишком…

— Так ли это? — усомнилась Пифия.

Она вновь вспомнила позорное, как ей самой казалось, поражение от шадизарской девки, о котором упорно, но тщетно старалась не вспоминать.

— Так, уж ты поверь мне.

— Но как же тогда она сумела?

— Она застала тебя врасплох. Это скверно, и в то же время принесло немалую пользу.

— Пользу?!

— Конечно,— кивнул Странник, умолчав о том, извлек ли он сам пользу из такого же поражения.— Если испытания не убивают, они делают нас сильнее. Это сказал не бог, но мудрец. Та, кого ты так ненавидишь, действительно оказалась сильнее, но пользы от вашего с ней столкновения ты получила больше, чем она.

— Я-то думала, что магия… — с горечью начала Халима, но Странник не позволил закончить ей мысль:

— Магия — всего лишь оружие, которым ты не сумела воспользоваться. Но ты победишь, если станешь действовать обдуманно. Постарайся, чтобы тот урок не пропал для тебя даром,— пророкотал он.

— Уж я постараюсь,— злобно ответила колдунья.— Иногда мне кажется, что я живу лишь мечтой загнать ей иголки под ногти!

— Это плохо,— изрек Странник.— Жажда мести заставляет деятельнее работать ум, но месть не должна овладевать нами безраздельно, иначе крах неизбежен. Возьми же себя в руки — время свершений близится, и ничто не в силах его остановить. Помни: твое пребывание здесь подходит к концу. Ты и твои враги спуститесь в подземелья, но вернешься только ты. Вернешься затем, чтобы навсегда покинуть этот мир.

Слова прозвучали несколько напыщенно, но в голосе говорившего чувствовались сила и уверенность, и молодая колдунья медленно кивнула, одновременно кланяясь и показывая, что вполне согласна со всем сказанным, а когда подняла голову, то никого не увидела. Лишь примятая трава на том месте, где стоял Странник, свидетельствовала о том, что он не привиделся ей.

Оставшись в одиночестве, Халима некоторое время стояла на месте, осмысливая разговор. Встреча с тем, кто за последние два года так сильно изменил ее жизнь, была для нее полной неожиданностью. Теперь, когда прежние обещания пусть еще и не воплотились, но начали обретать черты реальности, она наконец всерьез задумалась о том, как дальше сложится ее жизнь. Ясно как день, что в Логове ее не ждет ничего, кроме пусть сытых, но скучных, однообразных будней. Еще три-четыре года назад она мечтала о грядущем величии, совершенно упуская из виду, что никто не допустит ее до власти до тех пор, пока она не превратится в сморщенную седую жабу, подстать остальным членам Малого Круга. А к чему ей тогда величие?! Она усмехнулась. Нет! Жизнь хороша, пока ты молод и полон сил! Какое счастье, что она поняла это вовремя.

За последние годы она открыла для себя несколько маленьких житейских правил, которые пришлись ей по нраву. К примеру, порвав с Ханторэком, поняла, что делить постель стоит только с тем, с кем можешь почувствовать свое тело. Правда, и Кучулуг, без сомнения, скорее, был могучим самцом, а не трепетным любовником, но Халима никогда не задумывалась над тем, что любовь — это нечто большее, чем просто плотские наслаждения. Так или иначе, но Пифия считала, что с личной жизнью у нее все в порядке, а чувству, которое она испытывала к Северу, прекрасная гирканка не находила названия, да и не очень-то его и искала. В конце концов, и Ханторэк когда-то пробуждал в ней некоторое сладостное томление. Вспомнив о Глазе Логова, Пифия усмехнулась: интересно, как он сейчас выглядит? Заклятие-то было не из слабых. Она расхохоталась и только тут вспомнила, что уже пора возвращаться.

Итак, Странник ясно дал ей понять, что Темный Властелин от слов своих отступать не намерен и того же ждет от нее. Жаль, конечно, что с Севером у нее так ничего и не получилось, но еще есть время, а то, что проклятая рыжая дрянь сдохнет вместе со своим возлюбленным, почти примиряло Халиму с неизбежной смертью Вожака. О судьбе же Кучулуга она вообще ни разу не задумалась… Да и к чему? Скоро она покинет Хайборию, для нее начнутся совсем иные времена, особенно если она правильно поняла намек Странника.

До места Пифия добралась лишь к полудню следующего дня. Пожилой зингарец Кардо, который возглавлял сначала поисковые, а после и все земляные работы, подбежал к ней и согнулся в почтительном поклоне:

— Как добралась, госпожа?

— Сносно,— капризно сморщилась она, бросила поводья подбежавшему воину и, опершись на руку зингарца, легко спрыгнула на землю.— Надеюсь, я приехала не зря?

— Ручаюсь, что нет, госпожа,— поспешно заверил ее мастер.— Это наверняка подземелье, хотя и не знаю, то ли, что мы ищем. И оно населено.

— Кем? — резко спросила колдунья. Чего-чего, а уж этого она никак не ожидала.

— Кто знает? — развел руками смуглый южанин.— Кто знает…

— Узнаем! — высокомерно кивнула красавица.— Веди меня.

Они взобрались на вершину пологого холма. Рабочие почтительно расступались перед ними и отвешивали гостье поклоны. Оказавшись наверху, Пифия прямиком отправилась к раскопу. На глубину десяти локтей пришлось выбрать всю землю, прежде чем удалось докопаться до гигантской гранитной плиты, служившей перекрытием.

Как и распорядился Север, землекопы выбрали землю ровно настолько, чтобы одна из плит обнажилась полностью. Такая предосторожность позволила им правильно выбрать место, чтобы пробить лаз. Проржавевшую стальную дверь, выглядевшую сейчас огромной ржавой болячкой, а когда-то служившую входом, решили не трогать, прикинув, что проще и быстрее пробить новое отверстие.

Огромная яма почти в два человеческих роста глубиной имела длину не меньше двадцати локтей и ширину десять. Землю тщательно убрали, а дно вымели, так что темно-бордовая, усеянная черными точками плита целиком открывалась взгляду. Посередине виднелся пролом размером с обыкновенную дверь. На дно ямы вела крепкая лестница. Взявшись рукой за перила, Халима спустилась к пролому, за которым находился вход в неведомый мир.

Работали каменотесы аккуратно. Они прорубили канавку с ровной внешней и небрежной внутренней стороной, которая не имела никакого значения, ибо центральная часть плиты все равно должна была рухнуть вниз. «На головы хозяев!» — усмехнулась Халима и взглянула на место, где кому-то из каменотесов удалось пробиться насквозь. Из небольшого отверстия торчал намертво вбитый каменный клин.

— Я прикажу протолкнуть его внутрь,— засуетился мастер,— чтобы ты могла определить, то ли это место.

— Ни к чему,— не оборачиваясь, ответила Халима.— Лучше вели принести мне что-нибудь, на чем я могла бы сидеть.

Услышав топот ног, она подумала, что, вероятно, не меньше половины зевак бросились к шатрам, и невольно подняла голову. Все, кто находился в лагере, собрались наверху и теперь стояли молча и смотрели на черноволосую красавицу.

— Просто не представляю,— заговорил зингарец,— как эти плиты сюда укладывали.

— Где сил человеческих не достает, там помогает магия,— надменно ответила колдунья, и Кардо, собиравшийся поболтать с именитой гостьей, умолк: такой тон не располагал к приятной беседе.

Тем временем принесли скамью и, убедившись, что колдунье никто не нужен, зингарец удалился, подумав при этом, что лучше бы высокая гостья оказалась чуточку менее красивой, зато более приветливой.

Халима опустилась на скамью и, хотя не могла при посторонних принять свою излюбленную позу, от окружающего мира отрешилась без труда. Ее вовсе не смущали обращенные на нее взгляды людей, которых она и людьми-то не считала. Так… умеющие разговаривать животные… «Как те, что копошатся внизу»,— подумала она через мгновение, с удивлением обнаружив, что по ту сторону гранитной плиты обитают многочисленные, пока еще неизвестные существа.

Колдунья попыталась сосредоточиться и определить, кто прячется там, в темноте, да так и не смогла. Ей казалось, что все пространство, насколько обширным оно бы ни было, заполнено созданиями, ни мгновения не сидящими на месте. Словно там плескалось бескрайнее море, которое наполняет не вода, а сплошная однородная и, несомненно, живая масса. Это так изумило Пифию, что она встряхнула головой, прогоняя возникший образ, и вновь сосредоточилась, надеясь, что вторая попытка даст иные результаты. Однако все оказалось напрасным. Плескавшееся внизу живое море нисколько не изменялось.

Этого не может быть! Халима вздохнула, открыла глаза и, к счастью своему, вспомнила, что не зря дворец, на руинах которого они сейчас находятся, назывался прежде дворцом Магов. Наверняка в стенах его до сих пор сохранилась такая магическая сила, что сквозь ее завесу разглядеть что бы то ни было просто невозможно.

Солнце по-прежнему ярко светило, а люди, стоявшие наверху, все так же вопросительно смотрели на Пифию.

— Это то, что мы искали! — провозгласила Халима, вставая, и люди вздохнули с облегчением.

Все хорошо помнили долгие напрасные поиски и вполне естественно опасались, что их придется возобновить. Слова же гостьи означали, что тяжелая, однообразная работа закончена.

— Сколько понадобится времени, чтобы пробить оставшийся слой? — спросила Пифия у мастера.

— День,— не задумываясь, ответил тот.

— Хорошо,— кивнула колдунья.— Отряд прибудет не раньше чем через седмицу. Тогда и попробуем спуститься туда, а пока займитесь изготовлением лестниц, ну и… — Она задумалась на мгновение.— Что там еще может понадобиться? Сам знаешь. Остальные могут отдыхать.— Она направилась прочь, но тут же обернулась: — Да, прикажи поставить мой шатер… Но только не на солнцепеке.

Кардо согнулся в почтительном поклоне, всем своим видом показывая, что все понял как надо и госпожа может не волноваться.

Седмица минула совершенно незаметно. Кучулуг прибыл со своими людьми на день раньше, чем рассчитывала колдунья. Он также осмотрел гигантскую плиту и тоже подивился, какой силой обладали древние мастера.

Прибывшая вместе с ним сотня арбалетчиков мгновенно забыла о тяжелом переходе. Смешавшись с землекопами и каменотесами, они сгрудились наверху, негромко переговариваясь. Кто-то крикнул:

— Нечего ждать! Нужно пробиваться прямо сейчас!

И остальные одобрительно загудели.

Люди нетерпеливо обменивались мнениями. Они походили на искателей приключений, которые заполучили в свои руки древнюю карту и после долгого путешествия, бед и лишений наткнулись наконец на заброшенный храм, полный несметных богатств. И вот теперь не знают, что делать: и отдохнуть вроде хочется, и сокровища манят.

Кучулуг поднял руку, и все умолкли, ожидая, что он скажет.

— Прекратите шуметь,— произнес он неспешно и негромко.— Никто никуда не полезет до тех пор, пока все не отдохнут и не наберутся сил. Мне не нужны покойники. Мне нужны результаты.

Все сразу поняли, что спорить бессмысленно. За последний год Кучулуг стал намного более уважаемым человеком, чем когда-либо прежде. Он теперь руководил той частью жизни Логова, которая раньше находилась в ведении Севера. Никто, конечно, не лишал Вожака ни его прав, ни его обязанностей, но он и его Телохранитель появлялись в Логове все реже и оставались там совсем ненадолго.

Дел прибавилось у всех, а заданий, с которыми могли справиться лишь Соня с Севером, оказалось неожиданно много.

— Тондор! — чуть повысив голос, распорядился гирканец.— Отправь десяток лучников в лес. Все голодны, да и вином что-то запивать нужно,— усмехнувшись добавил он, давая понять, что не прочь отметить сей знаменательный день.

Ответом ему послужил одобрительный гул голосов, совершенно заглушивших команды десятника, который выкрикивал имена охотников.

— Зачем все эти вольности? — нахмурилась Халима. Она не любила такие сборища.

— Люди радуются,— ответил великан, привлекая ее к себе.— Разве тебе не приятно?

— Мне совсем не хочется сидеть с ними,— брезгливо поморщилась она.— Напиться они в состоянии и без меня.

Она посмотрела на него томным взглядом, и Кучулуг кивнул, с сожалением думая о том, сколько выпьют без него, но с радостью — о том, что получит взамен.

— Немного все-таки придется посидеть,— заметил он.

— Хорошо,— сдалась колдунья,— но не дольше чем до третьего кубка.

Кучулуг улыбнулся ей, похвалив себя за то, что не оставил в Логове походный кубок, вмещавший полную четверть, и отправился за луком и стрелами — как бы там ни было, а он любил охоту и не собирался упускать возможности немного развлечься.

Охотники возвращались попарно, неся на плечах кто косулю, кто оленя или олененка, а кто и кабана. Не всякого зверя человек мог принести в одиночку, и тогда приходилось срубать молодое деревце и, подвязав к нему за ноги добычу, тащить ее в лагерь вдвоем. Возвращавшихся охотников встречали восторженными криками и тут же подносили добытчикам по кубку крепкого вина.

Ношу мгновенно подхватывали и относили ее на край поляны, где уже вовсю кипела работа. Лучшие куски мяса вырезали на жаркое, остальное предстояло закоптить в наспех сооруженной, но вполне пригодной для дела коптильне.

Наконец появился и Кучулуг, который один тащил на спине огромного кабана. Послышались уважительные возгласы ветеранов и гул одобрения новичков. Собравшиеся здесь мужчины знали толк не только в военном деле, но и в охоте, без которой в походе не проживешь, и поэтому каждый с первого взгляда оценил добычу гирканца по достоинству: зверь явно превосходил охотника весом, и тем не менее гигант шагал пружинистой походкой, словно возвращался налегке.

Он сбросил тушу на руки двум подскочившим воинам, и те, не рассчитав силы, повалились на землю, сбитые с ног неподъемной тяжестью. Все расхохотались, а Кучулуг принял из рук виночерпия чашу с вином и жадно приник к ней, при этом лицо его оставалось серьезным, хотя глаза смеялись.

— Ну и пополнение! — веселились старшие товарищи.— Как же вы в атаку пойдете, коли на ногах не держитесь?!

— Скверная привычка: чуть что — падать на спину, как продажная девка! — выкрикнул кто-то.

Сконфужено улыбаясь и бормоча под нос проклятья, Прибылые с трудом выбирались из-под туши.

— Сами бы попробовали…— начал было один из них, но тут же умолк под градом посыпавшихся на него насмешек.

— Во времена Отбора такого бы не случилось,— заметил Тондор, качая седой головой.

Он смотрел на пару воинов постарше, решивших наконец прийти на помощь неудачникам, но и вчетвером они смогли лишь волоком оттащить добычу к месту разделки. Сказал он это негромко, так что слышал его один Кучулуг. Гирканец вмиг посерьезнел. Он хорошо помнил те времена, когда Прибылые назывались Послушниками и попадали в стены Логова, только пройдя Смертельный Отбор.

Он и правда был смертельным, ибо выдерживали его единицы. Надо было обладать невероятной ловкостью, смекалкой и силой, чтобы преодолеть все препятствия и остаться в живых. Но и тех, кто проходил испытания, впереди ждали лишь бесконечная муштра, жесткая дисциплина и суровые наказания за малейшую провинность. Все изменилось, когда в Логове появился Север, неожиданно быстро сумевший обойти его, Кучу-луга, в борьбе за лидерство. Именно он изменил не только взаимоотношения и систему отбора, но и вообще всю внутреннюю жизнь Логова. Правда, и ему удалось сделать это не сразу, но все равно если бы не он, не видать бы новичкам сейчас такой свободы.

— Брось, старина,— так же негромко заметил Кучулуг.— Ты ведь не думаешь на самом деле так, как говоришь.

— Конечно, не думаю,— вздохнул тот,— но гонять сопляков все-таки следует побольше, а то их скоро ветром сдувать начнет.

— Так они ведь воры, а не воины,— резонно заметил гирканец — Их дело — вскрыть замок, забрать вещь и незаметно скрыться. С врагами они должны не сражаться, а прятаться от них…

Даже за стволом молодой сосны, если иного выхода не будет.

— Трепло! — хмыкнул старик.— Раньше ты не был таким.

— Все мы меняемся,— равнодушно пожал плечами Кучулуг и направился на край поляны, где его добычу уже выпотрошили и теперь заканчивали свежевать.

Он жестом остановил раздельщиков и, взяв из рук одного из них остро отточенный нож, отрезал изогнутый кабаний хвост у самого основания. Люди замерли, с удивлением глядя на него, а Кучулуг встряхнул завитый в спираль отросток и, любовно разгладив кисточку на его конце, заткнул его сзади за пояс так, что он оказался практически на «своем» месте.

— Наконец-то я чувствую себя в безопасности,— изрек он, окинув насмешливым взглядом притихших воинов.— Если его сородичи собирались отомстить за убийство вожака, то теперь наверняка примут меня за своего! — Он согнулся в пояснице и покрутил задом.

Его люди — простодушные воины, большинство которых составляли молодые парни — разразились громким хохотом, и лишь наблюдавшая за этой сценой Пифия брезгливо поморщилась, но гримасы ее не видел никто.

Вскоре дрова затрещали, и одуряющий аромат жаркого повис над лагерем. Даже Халима почувствовала, как голод начинает вытеснять раздражение, но участвовать во всеобщем веселье по-прежнему не собиралась.

— Когда же мы спустимся? — спросил молодой воин, когда сто с лишним крепких мужчин расположились вкруг огромного костра и утолили первые жажду и голод.

— Кто знает? — задумчиво ответил Кучулуг, отрываясь от жаркого, и вытирая тыльной стороной ладони измазанные жирным соком губы.— Быть может, тебе известно больше? — повернулся он к Халиме.

Услышав обращенный к ней вопрос, колдунья оторвалась от еды. В отличие от окружающих она не вгрызалась в мясо, а использовала пару остро отточенных стилетов, удивительно ловко обращаясь с ними.

— Мне трудно ответить определенно,— негромко заговорила она, и все замолчали.— Подземелья населены настолько густо, что через толщу камня я даже не сумела «разглядеть» отдельные существа, зато волну недобрых чувств уловила.

— Волну недобрых чувств?.. — удивленно повторил вслед за ней Кучулуг, явно собираясь пошутить на сей счет, но, встретившись с возлюбленной взглядом, промолчал.

— Нас там ждут, — все так же негромко, но неожиданно жестко произнесла она,— И я хочу, чтобы все поняли это. Особенно те, кому вскоре предстоит спускаться.

Пифия обвела всех присутствующих ледяным взглядом прекрасных глаз, и каждый, на ком он останавливался, невольно чувствовал холодок неуверенности, против воли возникавший где-то глубоко внутри. Веселье само собой утихло, а разговоры перешли в иное русло. Кто-то заговорил о страхе смерти — главной опасности, подстерегающей смельчаков в подземелье.

— У нас, в Гиркании, мальчиков, которым предстоит стать в будущем воинами, с детства учат презирать смерть…— Кучулуг замолчал, и все терпеливо ждали продолжения.— Конечно, в полной опасностей жизни воина всякое может случиться, но даже побежденный не должен выказывать страх…

— Не должен был,— с печальной улыбкой поправил его Тондор.

— Верно,— кивнул Кучулуг.— Времена нынче не те… И все-таки напрасно ты думаешь, что настоящие воины перевелись.

Некоторое время все молчали, словно каждый мысленно примеривал на себя блестящие доспехи бесстрашного воина, пока тот же человек, что первым упомянул о страхе, не заговорил снова:

— Ну а в других странах как?

— Еще дальше на востоке, в Вендии, а более того в Кхитае, мудрецы считают, что человек уже мертв, хотя и думает, что он жив. На самом же деле смерть всего лишь освобождает от бренной оболочки и знаменует истинное рождение.

— И там верят в эту ерунду? — спросил тот же голос.

— Верят,— пожал плечами Кучулуг.— Не все, но многие. Зато те из воинов, кому удалось проникнуться верой, уже не боятся погибнуть в бою.

— Не хотел бы я столкнуться с бандой таких уродов,-— насмешливо заметил кто-то, и все рассмеялись.

— Это пострашнее, чем ты думаешь,— мрачно ответил гирканец, и все поняли, что ему-то довелось встречаться с восточными убийцами. А он, в свою очередь, догадался, что мысли его — ни для кого не секрет.— Я не боюсь смерти, но и умирать не хочу, особенно если защищать некого. Они же умирали легко, словно презирали жизнь, хотя все были искусными воинами. Так что даже и не знаю, так ли хороша армия, составленная из смельчаков, готовых запросто расстаться с жизнью…

— Ну а нам-то, простым смертным, как быть?

— Чего уж проще,— ухмыльнулся Кучулуг.— Съезди в Бельверус, да купи зелья у ведуньи. Говорят, немедийские колдуньи готовят великолепные отвары из мухоморов, вороньего помета и еще какой-то дряни. Хлебнешь глоток перед дракой, глаза сами на лоб полезут, и вся нерга-лова рать тебе не противник!

Воины расхохотались, по достоинству оценив шутку могучего гирканца, а Кучулуг, видимо, сочтя, что пробыл среди них достаточно, поднялся и протянул руку Халиме.

Тревожный набат не умолкал, вселяя в душу беспокойство и неуверенность. Гирканцу показалось, что он узнает этот звук, звук большого колокола, что будит на утренней заре и бьет еще дважды в сутки — в полдень и полночь. Только теперь эти болезненно отдающиеся в голове удары продолжались нескончаемо. Кучулугу снилось, что на Логово напали враги, а голова его и есть колокол, в который колотят, поднимая воинов по тревоге.

Когда эта мысль достигла сознания, гирканец завозился во сне, нашаривая рукой оружие, и начал просыпаться. Надоедливый звук не прекращался, но все богатство красок его исчезло: тревожная работа звонаря оказалась обычным трудом каменотесов, усердно пробивавших камень. Кучулуг тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и сел на постели.

Халима поднялась раньше и ушла, но его будить не стала, дав возможность выспаться после изнурительной ночи. Воспоминания о ней заставили великана улыбнуться.

Он сладко потянулся и подумал, что когда-нибудь они плюнут на Логово, на Гиперборею, на старых ведьм Ордена и уедут отсюда далеко-далеко… Никогда прежде такие мысли не являлись Кучулугу. Более того, скажи ему кто-то, что он станет мечтать о тихом семейном счастье, он раскроил бы болтуну череп! И все-таки это случилось…

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, он вышел из шатра и направился к раскопу, на дне которого кипела упорная работа. Те, кто был сегодня свободен, столпились наверху, ожидая, когда вырубленная часть плиты рухнет внутрь подземелья. Чуть поодаль лежала длинная лестница — никто ведь не знал, на какую глубину надо будет спускаться.

— Как двигается работа? — поинтересовался гирканец, подходя к Кардо.

— Думаю, к вечеру управимся,— ответил тот, посмотрев на солнце.

— Факелы готовы?

— В избытке.— Мастер кивнул на гору, сильно смахивавшую на обыкновенную поленницу.— Спуск, я думаю, лучше отложить на утро.

— Там,— Кучулуг кивнул в сторону ямы,— день или ночь — совершенно не важно.

— И то верно,— согласился Кардо, удивляясь, как такая простая мысль не пришла ему в голову.

— Не мешало бы заготовить дров побольше,— заметил Кучулуг,— развести рядом с ямой костер и поставить здесь пост. Кто знает, когда мы надумаем вернуться. Я хочу, чтобы и ночью падающий сверху свет указывал выход на поверхность.

— Сделаем,— кивнул мастер.

— Куда это ты собрался? — услышал гирканец голос возлюбленной и обернулся.

— Вниз, конечно,— с улыбкой ответил он.

— Ты должен остаться здесь,— резко, словно отрубила, заявила колдунья.— Север в отъезде, и неизвестно — вернется ли… В таком случае ты заменишь его. Но если вы оба сгинете, Логово останется без Вожака.

— Но Халима…— начал было воин, но молодая женщина резким жестом оборвала его возражения.

— Я Пифия и, когда нет Белой Волчицы, глава Логова. И я говорю тебе: останешься здесь!

— Слушаюсь, моя госпожа,— ответил он, кланяясь, и только по игравшим на скулах желвакам окружающие могли судить о том, какой ценой дается ему покорность.

Полная луна взошла над миром, освещая землю столь ярко, что ночь казалась просто пасмурным днем. Раздались последние удары, и с грохотом, который показался людям просто оглушительным, гранитная плита рухнула вниз и ударилась о каменный пол подземелья. На краткий миг всем почудилось, что они угодили в середину камнепада, но ощущение это сразу прошло. Мгновенно пришедший на смену грохоту хор визгливых воплей вызвал у людей дурноту, но главное — он не кончался, а наоборот, набирал силу. Все почти физически испытали боль истошно вопивших созданий, и когда даже самым смелым стало не по себе, крики начали стихать, так же быстро, как и нарастали.

Некоторое время люди стояли в растерянности. Никто не мог проронить ни звука. Из чернеющей глубины раскрывшегося зева изливалась волна вони, сопровождавшаяся облаком мельчайшей взвеси, цвета которой в серебряном лунном свете определить никто не сумел. В пламени факелов облако казалось черным, но, попав в огонь, оно неожиданно вспыхивало яркими кровавыми искрами.

Облако понемногу оседало, а люди ждали, удерживаемые на месте вполне естественным страхом, который тем не менее предпочитали называть осторожностью. Кучулуг первым спустился на дно ямы и заглянул в чернеющий прямоугольник.

— Ничего не вижу,— сообщил он стоявшим наверху.— Темно, как в заднице. Огня сюда! — зычно гаркнул он.

Если гирканец и испытывал робость или волнение наравне с остальными, то ему вполне удавалось скрыть свои чувства. Отдав приказ, он прислушался.

Из провала доносился непонятный хруст, смешанный с тихим скрежетом, но сообразить, что все это означает, Кучулуг не смог.

Наверху засуетились, и скоро несколько человек спустилось к нему, неся полные охапки самодельных факелов.

— Бросайте, но только в разные стороны! Я хочу увидеть, что там происходит! — сказал он и взял несколько связок из рук ближайшего воина.

Пламя охотно пожирало связки, исходившие смолистым ароматом, который на время заглушил даже поднимавшуюся из пролома вонь.

Гирканец размахнулся и швырнул подожженную связку вниз и наискось. С низким угрожающим воем огненные снаряды устремились в пролом, быстро очертив вокруг упавшей плиты светлый круг. Кучулуг изумленно присвистнул.

— Что там? — тут же спросила сверху Халима, впервые проявив к делу явный интерес.

— Высоко! — отыскав ее взглядом, ответил воин.— Локтей сорок, не меньше,— добавил он задумчиво и тут же крикнул: — Тондор! Путь твои люди соединят пару лестниц, иначе до пола не достать!

Он вновь посмотрел вниз. Вырубленная каменотесами плита валялась глубоко внизу и с высоты неприятно напоминала надгробие. Кучулуг не знал, пришло ли такое сравнение на ум тем, кто находился рядом, но поспешил заговорить, по опыту зная, что самообладание командира, как правило, вселяет уверенность и в его людей.

— Мертвое место! — крикнул он так, чтобы его слышали наверху, и тут же выругал себя за необдуманные слова,— Никого не видно! — поспешно добавил он и гаркнул: — Да принесут когда-нибудь лестницу или нет?!

Люди засуетились. Именно этого и добивался гирканец. Он принялся ждать, размышляя попутно над тем, кто мог издавать те кошмарные звуки. Судя по визгу, не одного и не двоих обитателей темного мира придавило рухнувшей плитой, но никаких останков вокруг нее он не видел, хотя его острому зрению любой мог позавидовать. Кучулуг вполне искренне пожалел, что не может спуститься туда с остальными, но ничего не мог поделать. Халима, конечно, права, иначе бы он сделал по-своему, не побоявшись ни ее гнева, ни гнева Белой Волчицы.

Люди затопали на краю ямы, расступаясь и пропуская вперед десяток воинов, тащивших связанную из двух лестницу. Когда конец ее лег на край пролома, гирканец поднял руку, останавливая своих людей.

— Эй, Тондор! Твои люди готовы?! — крикнул он.

И вновь послышался топот множества ног. На дно начали спускаться воины в полном облачении и с запасом факелов, притороченных к поясам. По одному зажженному каждый держал в руке. Кучулуг обвел их внимательным взглядом и, не заметив страха ни на одном из обращенных к нему лиц, удовлетворенно кивнул.

— Идите — коротко велел он.— Пятеро пусть останутся внизу, у выхода. Остальные должны попытаться осмотреть зал и отыскать ход на нижние уровни.— Он говорил, хотя прекрасно помнил, что все это уже десятки раз повторялось и, наверное, сотни раз обсуждалось. И все-таки он счел нужным сказать все снова.— И помните: ваша задача — только осмотреться. Не вздумайте лезть дальше, даже если это покажется заманчивым. Мне ни к чему мертвые герои, которые к тому же ничего уже не смогут рассказать.

— Все сделаем как надо! — заверил его Тондор.

Кучулуг удовлетворенно кивнул. Если уж он сам не может руководить своими людьми, то, по крайней мере, никто не упрекнет его в беспечности.

— Давайте!

Он вновь махнул рукой, и конец лестницы пополз вниз. Медленно, рывками, по одному локтю за движение, он начал приближаться к пролому, и здесь его подхватили воины, которым предстояло спуститься. По их нетерпеливым движениям Кучулуг понял: несмотря ни на что никто не испытывает страха. Более того — им не терпится начать спуск. Все-таки тайна, пусть даже мрачная, всегда необычайно притягательна.

— Мы готовы, господин,— напомнил о себе седой воин.

Гирканец ничего не ответил, лишь молча кивнул, и люди один за другим полезли вниз, пока все три десятка не скрылись из виду. Кучулуг подошел к краю пролома и заглянул в него. Его люди столпились на полу подвала и слепо озирались, пытаясь в обступившей их темноте высмотреть хоть что-то.

— Ну?! — нетерпеливо спросил гирканец.

— Ничего не видно! — ответили ему.— И не слышно! Такое впечатление, что все вокруг мертво!

— Ты не очень-то поддавайся впечатлениям! — крикнул Кучулуг, непонятно почему начиная злиться.— Кто-то ведь там визжал. Посмотри, на полу не видно придавленных?!

Он видел как седой десятник посмотрел себе под ноги, а остальные последовали его примеру.

— А-а! Проклятье! — выругался кто-то во внезапно наступившей тишине, и тут же заговорили, казалось, разом все.

— Великая Волчица! — воскликнул Тондор, в то время как более молодые воины не стеснялись в выражениях.

— Может, кто-нибудь скажет мне, что там происходит?! — гаркнул сверху Кучулуг.

— Тихо! — прикрикнул на своих людей Тондор и задрал голову.— Помнишь черную пыль, что поднялась из пролома, когда рухнула плита? Так вот, ее здесь по щиколотку, но вся она пропитана кровью, словно ее здесь ведрами выливали на землю!

— А тела?! Тела есть?

— Нет никаких тел! — тут же отозвался воин.— По крайней мере, здесь! Нужно двигаться вперед! — добавил он после паузы.— Быть может, дальше удастся обнаружить что-то!

— Хорошо! — согласился гирканец,— Но помни, никакого геройства!

Он стоял и смотрел, как люди его один за другим пропадают из поля зрения, и никак не мог отделаться от мысли, что видит их в последний раз. Он невольно стиснул зубы и выругался про себя. Тьфу ты! Раскис, как баба!

«Впрочем,— тут же успокоил он себя,— стоит ли удивляться? Ночь, кровь и идиотские мысли о вырубленном собственными руками надгробии — слишком много зловещих символов, которые навевают мрачное настроение, хотя на самом деле ничего не значат.»

Некоторое время еще слышались голоса уходящих, потом все стихло. Он вновь посмотрел вниз. Теперь там осталась только пятерка самых молодых. Они стояли и затравленно озирались. В другой раз Кучулуг разозлился бы, но сейчас подумал только, что все происходит именно так, как и должно происходить. Если уж он чувствовал себя не в своей тарелке, то что говорить о мальчишках, которые вынуждены топтаться в кровавом месиве и слепо таращиться в обступившую со всех сторон темноту!

— Что нам делать, господин? Холодно здесь ужасно,— клацая зубами то ли от страха, то ли действительно от холода, поинтересовался один из молодых.— А воняет просто-таки нестерпимо!

Его голос вывел Кучулуга из задумчивости. Он посмотрел на говорившего, и узнал в нем парня, который задавал вопросы о страхе, и подумал, что бедолага, похоже, вот-вот сорвется. Надо было не пускать его вниз… Впрочем, товарищи его выглядели не лучше.

— Главное, не бояться. И прежде всего не забывать, что ты воин, что ты не один! И расширьте круг света — раз здесь кто-то обитает, я не хочу, чтобы он подобрался к вам в темноте незамеченным! И разведите костер, раз мерзнете!

Кучулуг сбросил вниз еще два десятка смолистых связок, с удовлетворением наблюдая, как молодые принялись за дело. Теперь оставалось только ждать, и гирканец отправился к себе, оставив у пролома пятерых воинов с наказом регулярно снабжать тех, кто внизу, ветками и дровами.

Поднявшись на заре и позавтракав остатками ужина, Соня и Север отправились в путь. В последнее время они старались чаще появляться в Логове, чтобы не упустить ничего важного. Вожак знал, что этим летом должны прорубить вход в подземелье, вмуровать в него стальную дверь и к началу зимы возвести дом на месте раскопа, поставив его с таким расчетом, чтобы пробитый ход оказался в подвале.

Все это откладывало главный поход еще на год, зато позволяло скрыть все происходящее от местных властей. Когда Север изложил свой замысел Разаре, она пришла в ужас: ждать еще год казалось ей совершенно немыслимым.

С большим трудом Вожаку удалось доказать свою правоту, да и то лишь после того, как он высказал предположение, что, вполне вероятно, внизу они наткнутся на завалы.

Так что спешка может привести к серьезным неприятностям, а если возиться с подземельями придется долго, значит, лучше устроиться на месте как следует.

«Нельзя оставлять раскоп открытым. Как только в Нумалии станет известно,— говорил Север,— что ковырявшиеся в земле «охотники» вместо промысла пушнины занимаются раскопками на выкупленном участке, к нам наверняка вновь нагрянут с проверкой. И еще не известно, что им удастся пронюхать и о чем они доложат своему начальству!»

Этот довод убедил владычицу. По крайней мере, заставил ее задуматься, после чего она согласилась с Вожаком. И хотя он видел, что согласие далось ей с превеликим трудом, главное — победа осталась за ним. Впрочем, как и обычно. Теперь же, когда дело близилось к завершению, он, хорошо зная несдержанность Разары, вновь начал опасаться ее необдуманных действий.

Наверное, именно поэтому уже после полудня он вдруг остановил коня и долгим взглядом посмотрел на восток. Соня тут же натянула поводья, и ее гнедой недовольно заржал, останавливаясь рядом с вороным Севера.

— Все-таки решил свернуть? — насмешливо прищурившись, спросила она, и стало ясно, что в последние дни они часто говорили об этом.

— Да,— кивнул Вожак,— Боюсь, что у Разары не хватит терпения.

— Конечно, не хватит,— согласилась девушка.— А у кого бы хватило? Разве что у тебя, твердокаменный ты мой! — добавила она насмешливо.

— Неужели я так плох? — улыбнулся воин.

— Да вообще-то нет,— призналась девушка и вздохнула.

— Ах ты, насмешница моя!

Север наклонился в седле и, обняв девушку за плечи, поцеловал ее в щеку. Через мгновение кони вновь помчали всадников, правда, теперь уже на запад. Выдранный из земли мох летел из-под копыт, скакуны неслись вперед, хотя солнце, опускаясь все ниже, слепило глаза. Скоро мир погрузится во тьму, и тогда они будут вынуждены остановиться там, где их застанет ночь.

Пара всадников на бешеной скорости ворвалась в лагерь, с трудом сдерживая яростный бег коней. Север и сам не понимал причины, что заставила его развернуться и погнать вымотанного долгой скачкой вороного обратно, Однако, обычно руководствуясь разумом, он в то же время всегда прислушивался к внутреннему голосу и доверял своему чутью, и теперь мимолетно брошенный взгляд убеждал, что он не обманулся и на сей раз. Кучулуг сжал рукоять меча, но, когда узнал приехавших, облегченно вздохнул и даже сумел подавить невольное раздражение:

— Хорошо, что вы приехали.

Кивком поприветствовав Вожака, он учтиво протянул руку Соне, но та, словно и не заметив его жеста, сама соскочила на землю.

— Все еще злишься на меня,— усмехнулся гигант.

— Вовсе нет,— невозмутимо ответила девушка.— Просто не хочу, чтобы тебе выцарапали из-за меня глаза,— добавила она, и Север в который раз подивился легкости, с которой ей удается выкручиваться из щекотливых положений.

— Что здесь творится? — перевел он разговор на другую тему, и лицо гирканца будто одеревенело, хотя и до того он не выглядел веселым.

— Мы спустились,— коротко бросил Кучулуг и добавил, разворачиваясь: — Идем.

Ни Соня, ни Север не проронили ни звука и пошли вслед за великаном к шатрам на краю поляны.

— Сюда,— позвал он их за собой и направился прочь из лагеря по узкой, едва заметной тропе.

Обогнув молодую разлапистую елку, девушка неожиданно уткнулась в спину Севера и, протиснувшись между ним и Кучулугом, резко вздохнула от неожиданности и прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать.

Всякого повидала она на своем веку. В серьезных схватках участвовала не раз, так что вид крови ее давно не смущал, но то, что увидела она сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. Перед ней лежал труп… У покойника не было глаз, да и вообще его лицо выглядело так, словно кто-то долго отдирал щипцами плоть от костей, а потом выскоблил череп добела.

Не было также ни брюшной стенки, ни внутренностей, а ноги оказались объеденными до костей от щиколоток до середины бедер.

Казалось невероятным, что в таком состоянии он вообще мог двигаться, но он ведь как-то вернулся…

Некоторое время все молчали. Кучулуг хмуро смотрел на останки, и чувствовалось, что ему тоже не по себе, хотя гирканские степняки довольно часто свежевали врагов живьем, выкалывали им глаза и выдирали жилы.

— Нет,— покачал головой гирканец.— Воин не должен погибать такой смертью.

— Такую смерть никто не должен принимать,— добавил Север.— Как это случилось?

— Не знаю,— признался воин.— Пятеро Прибылых остались внизу — поддерживать огонь, чтобы обозначить выход. Они видели уходившую в глубь зала вереницу огней и невольно наблюдали за своими товарищами, пока свет двух с половиной десятков факелов не слился в одно светящееся пятно. Тишину ничто не нарушало. Лишь изредка им чудились неясные шорохи за границей светового круга, но толком ничего рассмотреть было нельзя.

— Но как раз это и не удивительно — крысы выживают в любых условиях.

Гирканец покачал головой:

— Когда плита рухнула вниз и придавила несколько тварей, то визжали не крысы. Разве что они вымахали размером со здорового пса. Да и крови от крысы чуть.

— Крови? — переспросил Север, и Кучулуг подробно рассказал ему о том, что видел погибший Тондор, а потом вопросительно посмотрел на Вожака: продолжать, что ли? Тот кивнул.

— Так вот, незадолго до вашего приезда один из оставшихся Прибылых вдруг услышал, как кто-то идет к ним неровной походкой. Он обрадовался, начал кричать и только тут сообразил, что не видит света факелов. Ниоткуда. Да и когда они погасли, никто из пятерых так и не заметил. Тогда они не на шутку перепугались, решив, что это подземные жители подбираются к ним.— Кучулуг умолк, явно пытаясь совладать с охватившим его волнением.— Впрочем, когда они разглядели, кто к ним идет, то испугались еще больше, ибо человека в нем не узнали. Они выхватили оружие и у одного из них даже хватило мужества ударить. Как ни слаб оказался удар, но его хватило — видно, сил у вернувшегося почти не осталось. Да и того, кто его прикончил, я винить ни в чем не могу: покойный, видимо, показался им порождением Тьмы. Мы и сами разобрались, кто он, лишь когда подняли труп на поверхность…

Соня заставила себя еще раз посмотреть на покрытый кое-где остатками плоти скелет бывшего воина и почувствовала, как новая волна тошноты подступает к горлу. Все верно… Выходец из царства Нергала, не иначе… Она с усилием оторвала взгляд от ужасного зрелища и отвернулась. Мир перед глазами подернулся туманной пеленой, и она не хотела, чтобы кто-то заметил, как ей плохо.

— Труп сжечь немедленно,— услышала она за спиной спокойный голос Севера и подумала о том, что, не знай она Вожака так хорошо, вполне могла бы заподозрить его в полном равнодушии. Хвала Лепестку, она понимает, что это не так! — Немедленно сколотить щит, накрыть им проход и завалить камнями,— продолжал командовать Вожак.

Кучулуг молча кивнул, прекрасно понимая, что Север прав, и одновременно досадуя на самого себя: он-то до сих пор даже лестницу поднять не распорядился. А ведь уже сумерки. Скоро ночь, и кто тогда помешает тварям выбраться на поверхность? В ярости он сжал огромные кулаки — проклятье! Щит тоже не сколотить! У них ведь даже досок нет! Видимо, Север подумал о том же, и вновь сообразил мгновением раньше. Не дожидаясь, когда гирканец придет в себя, Вожак помчался к раскопу, и уже из-за темнеющих в сумерках силуэтов деревьев Соня услышала, как он отдает приказы:

— Лестницу быстро наверх! Вы что, гостей дожидаетесь?! И огня! Больше огня! Завалите подвал дровами, чтобы все там пылало!

Люди засуетились, подгоняемые страхом. Пять человек поддерживали огонь, бушевавший всю ночь. Десять лучников охраняли их. Остальные занялись заготовкой дров. И хотя огромный костер пылал, быть может, даже излишне ярко, только с наступлением рассвета все почувствовали себя уверенней.

Северу пришлось надолго задержаться здесь. Он дождался, пока из Логова привезли листы железа, решив, видимо, что мягкое дерево не в силах противостоять зубам подземных жителей. И только когда сколоченным из толстых досок, обитым железом щитом накрыли прорубленный в камне проход, а сверху засыпали его горой камней, Вожак счел работу завершенной. Да и остальные радовались, пожалуй, даже больше, чем в тот день, когда открылся проход. Ведь тогда всем не терпелось поскорее приобщиться к древней тайне, а теперь они защищали свою жизнь, а может быть, и бессмертную душу…

— Сейчас меня интересует только одно — как можно быстрее вставить в пролом надежную стальную дверь и возвести на месте ямы дом, как и замышлялось ранее.

Север говорил тихо и спокойно, устав уже от длившихся с самого утра бессмысленных попыток выяснить, кто же виноват в случившемся. И, как это бывает довольно часто, вину возложили на самих погибших.

Вожак на это только криво усмехнулся, но, после того как Халима упрекнула его в продиктованной ревностью предвзятости, спорить не стал.

— И все-таки, ты считаешь, мы могли избежать беды?

— Что проку сожалеть о том, что уже произошло? — хмуро отозвался Север. Он не желал возвращаться к бессмысленному спору.— Люди погибли — вот что страшно — Халима при этих словах криво ухмыльнулась, и это не укрылось от него.— Люди погибли,— повторил он,— а в сердцах живых поселился страх…

— Значит, нужно избавиться от слабаков! — отрезала Пифия.— Трусы подобны заразной болезни. Мы рискуем остаться без воинов. От них следует избавиться,— повторила она,— пока зараза не распространилась.

Север покачал головой.

— Страх неизвестности — самый сильный из страхов. А ты собираешься новыми жертвами подкрепить его,— как можно более спокойно возразил он.— Если уж избавляться, то от страха, а не от самих людей!

— Мы должны пойти дальше! — упрямо стояла на своем жрица.— А трусы и слабаки — самые дурные попутчики. Я согласна, мы совершили большую ошибку и за нее придется заплатить очень высокую цену.

— Ты права,— кивнул Вожак,— мы действительно ошибались, но уже заплатили за это. Теперь мы должны подумать о том, как смягчить последствия, а то, что ты предлагаешь…— Он помолчал, прежде чем заговорить снова.— Слух уже расползся за стены Логова, посему твое предложение — ничем не оправданная жестокость.

Соня удовлетворенно кивнула. Сама она за все время разговора не проронила ни слова, лишь взглядом да жестами выражая свое отношение к сказанному.

Халима попыталась возразить, но Волчица остановила ее.

— Довольно споров! — жестко, словно отрезала, заявила она.— Мы и так убили на них все утро. Они бессмысленны, ибо ни к чему не ведут! — Она обвела молодых людей суровым взглядом.— Меня сейчас интересует другое.— Владычица посмотрела на Вожака.— Ты говорил только что о своем намерении исправить нанесенный вред. Я разделяю твое стремление рассеять страх, но не вижу, как это можно сделать.— Она на мгновение умолкла.— Как? — Старуха пристально взглянула в глаза воина.— Как я могу объяснить людям гибель почти полусотни прекрасных воинов, если сама не понимаю, как такое могло случиться?! Я уж не говорю о Тондоре…— добавила она совсем тихо.

— Мы вторглись в мир Тьмы,— подумав, ответил Вожак.— Мы же — порождения Света, а потому, когда его нет, становимся беспомощными. Я сам объясню людям, что большая часть их страхов вымышлена. Их породила тьма подземелья.

— Ты думаешь, тебе поверят? — иронично усмехнулась Халима.

— Мне поверят,— спокойно сказал Вожак, и Пифия задумалась, но лишь на миг.

— Быть может, ты и прав,— через мгновение снова заговорила она.— Убеждать ты и впрямь умеешь,— согласилась колдунья,— и в твои слова поверят умом, но поверят ли сердцем?

— Поверят и сердцем, если узнают, что произошло на самом деле.

— Так что же?

— Погас свет,— просто ответил Вожак.— Уж как они умудрились это сделать, я и впрямь не знаю, но только ничего таинственного здесь нет. А дальше все просто и одновременно страшно, но лишь потому, что люди оказались не способны защитить себя от невидимого врага.

— Но почему они не кричали? Не звали на помощь? — подал наконец голос и Кучулуг.— Те, кто стоял у входа, не слышали ни звука, хотя жадно ловили каждый шорох!

— На это тоже можно найти ответ,— подумав, сказал Север — Вспомни, как охотится хищник, если добыча сильнее и крупнее него. Волки нападают стаей, змея плюет ядом в глаза, потому что ослепшая жертва не в силах ни бежать, ни обороняться. Я не знаю, слепы ли те, кто живет под землей, но что не безголосы, мы могли убедиться. Затушив факелы и заставив тем самым людей ослепнуть, они вполне могли лишить их и способности общаться друг с другом.

— Ты говорил о зверях,— заметила Разара,— а теперь получается, что они разумны.

— Вполне может статься,— кивнул он,— но не обязательно. Если змея падает с дерева в муравейник, от нее в считанные мгновения остается один скелет.— Север помялся, прежде чем продолжить.— Кстати, Тондор примерно так и выглядел…

— Муравейник, говоришь…— задумчиво повторила Разара.— Ну, положим, все поверят, что погибшие столкнулись со зверьем, с этакой зубастой мелочью, многочисленной, прожорливой и панически боящейся света…

— Чем это поможет нам? — подхватила ее мысль Халима.— Кто согласится лезть в муравейник?

— Это другой вопрос,— резонно заметил Север.— И тут, я согласен, есть над чем подумать…

— Во всяком случае,— невинным голоском заметила Соня,— ясно как день, что, убив всех, кто там был, мы проблемы не решим.

— Я еще вот что скажу,— вновь заговорил Вожак, не давая колдунье возможности ответить.— Когда мы вновь спустимся в подземелье, мы не должны зависеть от света факелов.

— Что ты предлагаешь?

— Ничего.— Север спокойно пожал могучими плечами,— Я не знаю, как здесь помочь,— честно признался он, и Пифия хмыкнула: мол, болтать-то мы все мастера! — Впрочем,— тут же добавил он, словно и не заметил ее усмешки,— кое-что все-таки посоветовать могу.— Он посмотрел в глаза владычицы.— Поговори об этом со жрицами Ордена. Пусть наконец-то займутся делом.

При этих словах Халима пренебрежительно фыркнула, а Волчица улыбнулась: в отличие от Пифии владычице такой совет пришелся по вкусу. Быть может, именно потому, что в последнее время исходящий из Похиолы поток указаний и распоряжений начал просто захлестывать ее. «В самом деле,— подумала она.— Пусть отвлекутся от праздного ожидания и придумают, как можно видеть в темноте. Что-нибудь простое и доступное, чтобы любой воин мог воспользоваться этим.»

— Это разумно,— кивнула она.— Сегодня же отправлю Вестницу к Духи.

— Если решим эту задачу, то справимся и с остальным.— Север задумался.— Придется всем облачиться в особые доспехи. Сплошные панцири слишком тяжелы,— пояснил он.— Но кольчужную одежду придется запасать на весь отряд

— без нее и соваться нечего.

— А в ней ты готов забраться и в муравейник?

— насмешливо поинтересовалась Халима, однако Вожак упорно не хотел принимать открытый вызов.

— Про муравейник я сказал так только, для сравнения. Не думаю, что дело обстоит настолько плохо. Скорее всего, упавшая плита привлекла всех обитателей подвала. А может, и напугала.

Вот они и поспешили напасть на неведомого противника. В следующий раз мы не привлечем к себе такого внимания, а когда увидим врага, сумеем отпугнуть задолго до того, как он перейдет к действиям.

— А если не сумеем?

— Тогда вернемся. И у нас останется второй вариант. Правда, потребует он гораздо больше людей и времени. Подземные жители боятся огня, значит, будем защищаться от них, как от диких зверей. Шаг за шагом станем продвигаться вперед, расставляя всюду факелы и поддерживая огонь. Освещенные участки, которые удастся отбить у неприятеля, будут охранять мощные отряды. Правда, такой путь отнимет целые луны, а может, и годы.

— Во всяком случае ясно одно,— тихо заговорила Соня, и все с интересом посмотрели на нее.— К следующему походу мы окажемся подготовленными гораздо лучше.

Минула еще одна зима — снежная и морозная — и на смену ей пришла ранняя жаркая весна, больше походившая на лето.

Лето, которому предстояло стать последним летом пребывания Севера в Логове. Он уже не старался почаще наведываться к лазу. Еще осенью в плиту вставили мощную стальную дверь и сразу вслед за этим начали сооружать дом, мрачными, высокими стенами больше походивший на крепость, нежели на жилище охотников. Дом обнесли высоким забором, чтобы никто уже не мог просто так увидеть, что происходит внутри, и по общему молчаливому согласию начали называть это место Усадьбой.

К весне успели закупить полсотни тонких кольчужных доспехов вендийской работы, так что начало похода сдерживало только одно: приспособлений для того, чтобы видеть во тьме, о которых говорил Север, до сих пор не было. Их, по заверениям Духи, должны были доставить не позднее начала лета, а до того времени, чтобы не изводить себя понапрасну мучительным ожиданием, Вожак с Телохранителем не показывались в Логове.

После исчезновения Ханторэка часть его обязанностей взял на себя Вожак, так что им с Соней теперь приходилось вертеться без устали, но они не жаловались. В постоянной круговерти дел и новых впечатлений бремя чужих забот не так давило на плечи.

К тому же в последний год жизнь в Логове сделалась малоприятной. Разара, уйдя с головой в заботы, связанные с подземельями Пифона, на все махнула рукой, и Халима развернулась, подмяв под себя все и вся. Фактически она стала владычицей, но Вожак намеренно не обращал на это внимания, поскольку все равно собирался уходить, а Соня во всем была согласна с ним. Тем более она твердо решила тоже покинуть Логово и не ответила для себя только на один вопрос: уйти ей с Севером на его таинственную родину или вернуться к прежней жизни.

Сейчас они собирались немного передохнуть и отправиться на последнее дело. Последнее и, похоже, самое важное… По крайней мере, для Севера. Девушка посмотрела на возлюбленного и вдруг поймала себя на мысли: что-то сегодня идет не так.

— Что-то случилось? — тут же спросила она.

Некоторое время он молчал, и только мягкий топот копыт по заросшей мхом земле да непрерывное чириканье мелких пичуг нарушали тишину.

— Сам не знаю,— наконец ответил Вожак и виновато посмотрел на девушку.— Все как год назад,— счел нужным пояснить он.— Вновь ранняя весна, мы возвращаемся в Логово, а я чувствую непонятную тревогу, хотя причины ее понять не могу.

— Ну так свернем к лазу? — насмешливо прищурившись, предложила Соня.— Удостоверимся, что не случилось новой беды.

Не дожидаясь ответа, она развернула гнедого и легонько ударила его плетью. Север не заставил себя упрашивать и тут же поравнялся с ней.

— Ничего от тебя не скроешь,— улыбнулся он.

— Верно,— кивнула она, и рыжие кудри, сверкнув темной медью на солнце, разметались по точеным плечам,— И ты уж подумай об этом заранее, чтобы потом не пожалеть.

Она вновь подстегнула жеребца и вырвалась вперед, может, давая возлюбленному время поразмыслить в одиночестве, а может, просто для того, чтобы последнее слово осталось за ней.

Север улыбнулся и подумал, насколько все-таки женщины иначе воспринимают окружающий мир.

Ему, например, и в голову не приходит рассуждать, насколько долгой окажется его любовь. С него достаточно и того, что она есть здесь и сейчас, а что там после… Кто может на это ответить, кроме всемогущего Рока? А он своих секретов не выдает.

Они уже почти добрались до места, когда черный дымный шлейф потянулся в безоблачное небо. Стояла безветренная погода, и повисшее над Усадьбой грязное облако быстро набирало силу, уродливой кляксой нависая над головами людей.

— А-а! Проклятье! — невольно воскликнул Север, ударил коня, и тот рванулся с места.

У запертых ворот пришлось остановиться, и только здесь Вожак сумел разглядеть, что дым валит из одной из труб дома-крепости. Однако это ничего не объясняло, и, едва створки разошлись в стороны, вороной взял с места в карьер, хотя скакать осталось не больше сотни шагов. Из дома выскочил сотник с белым от страха лицом и замер, согнувшись перед Севером в глубоком поклоне.

— Что здесь происходит?

Вожак спрыгнул на землю и остановился в двух шагах перед воином, не сводя с него испытующего взгляда.

— Приказ владычицы,— побелевшими губами пробормотал тот.— Мы собирались поджарить тех, что внизу, а вышло вон как,— добавил он мгновение спустя.

— Мы закрыли ее, господин! — прокричал выскочивший из дома дочерна закопченный человек, и Север увидел, как сотник наконец расслабился.

— Так что вы тут палите? — поинтересовался Север.

— Черную Кровь Земли,— уже спокойнее ответил сотник.— Всю зиму ее свозили сюда в огромных бочках и сливали в подземелье, а нынче утром прискакал гонец с приказом — поджигать. Что мы тотчас и сделали, только вот никак не ожидали, что снизу так полыхнет. Только сейчас удалось затворить лаз.

— Всю зиму, говоришь? — задумчиво переспросил Вожак.

— А мы с осени не появлялись здесь ни разу,— напомнила Соня.— Вот и получилось, что узнали обо всем только сейчас, когда изменить ничего уже нельзя…

— Да вроде бы обошлось все, господин,— пожал плечами сотник.

— Обошлось! — хмыкнул Север.— Для тебя — быть может, но я отчего-то думаю, что неприятности только начинаются.

— Ты о чем это, Вожак? — вновь насторожился воин.

— Успокойся, старина, твоей вины здесь нет.— Север рассеянно потеребил губу, что случалось с ним, только когда он глубоко задумывался — Сколько, ты говоришь, бочек всего привезли?

— Ну,— помялся тот,— мы ведь счет не вели. Просто сливали то, что привозят, но обычно до пяти бочек в день,— подумав, ответил он.— И ни разу не меньше трех.

— Клянусь Лепестком…— прошептала Соня, мысленно прикинув, сколько горючей жидкости слили в подземелье.— Это же до следующего лета не прогорит…

— Прогорит,— возразил Север,— но только если с нижних этажей пойдет воздух.

— Или Кровь Земли стечет вниз,— заметила Соня.

— Или так,— кивнул он.

Соня с Севером остались в Усадьбе только на обед, а потом сразу несмотря на уговоры сотника продолжили путь в Логово. Перед этим, правда, Вожак спустился в подвал для того лишь, чтобы удостовериться, что дверь действительно надежно заперта. Покрытые толстым слоем черной жирной копоти стены производили столь удручающее впечатление, что хотелось уйти отсюда побыстрее.

— Стены отмыть! — распорядился Север, уже вскакивая в седло.— Не должно остаться никаких следов.— И советую разбить шатры во дворе и ночевать в них,— на прощание посоветовал он.— Никто не знает, что этот жар может сделать со старой кладкой. Надеюсь, все обойдется, но лучше не рисковать,— он кивнул на прощание и направил коня к воротам.

— Ты и впрямь думаешь, что перекрытие не выдержит? — спросила Соня, когда они отъехали довольно далеко.

— Всякое может случиться,— неопределенно ответил Север.— Те, кто спускался в подземелье прошлым летом, говорили о страшном холоде, что царил там в разгар лета, и кто знает, чем теперь обернется этот пожар? Если от резкого нагревания треснут плиты или опоры, беды не миновать.

— Что и говорить,— задумчиво покачала головой Соня,— идиотская затея. Расслабился ты,— после паузы добавила она.— Прежде такого случиться просто не могло, а теперь…— Север посмотрел на нее, но ничего не ответил, а она, подумав мгновение, продолжила.— Это ведь уму не постижимо, сколько людей они должны были согнать, чтобы каждый день привозить по пять бочек!

— Не так много, между прочим,— возразил Вожак.— Кровь Земли ведь качают на западе Великого Соляного болота, а от него до усадьбы три дня езды, так что нетрудно подсчитать… И я вовсе не расслаблялся, как ты говоришь. Я просто не хотел, чтобы Халима почувствовала, насколько меня интересует предстоящий спуск,— Он замолчал и посмотрел на раскинувшееся над головой синее небо, в котором не осталось уже и следа от уродливого облака,— Не ожидал, правда, что она решится на такое, сумеет не просто сговориться с Разарой, но и убедить ее все держать в тайне.

— Похоже, они придумали способ избавиться от обитателей подземелья,— заметила Соня.

— Очевидно,— кивнул Север.— Только, на мой взгляд, лучше бы им заниматься колдовством — там у них, по крайней мере, что-то получается.

— Так ты, значит, как всегда, против? — насмешливо спросила Халима, когда Север высказал свое мнение о том, что произошло в Усадьбе.

— Против? — удивился Вожак.— Да какой смысл протестовать против того, что уже сделано? — Он говорил с Разарой, даже не удостаивая взглядом Пифию: с ней разговаривать он считал бессмысленным, но на здравый смысл Волчицы надеялся.— Неплохо бы теперь подумать о последствиях. К чему это все приведет?

— К тому, что твари сгорят! — запальчиво выкрикнула колдунья, и Север впервые за время разговора посмотрел на нее.

— Хорошо, если так,— пожал он плечами.— Но они могли уйти на глубину еще осенью, когда Кровь Земли только начали заливать в подземелье.

— Неужели ты думаешь, я не позаботилась об этом? — злорадно поинтересовалась гирканка, и даже Соня удивленно посмотрела на нее.— Не беспокойся, все они там!

— Ну что ж,— кивнул Север,— хоть это хорошо.

— Хоть?! — задохнулась от возмущения Пифия, и Соня едва не расхохоталась, да вовремя сумела сдержаться, но колдунья даже не заметила этого. Ее взгляд, устремленный на Севера, пылал гневом: она ожидала благодарности, а вовсе не снисхождения! — Даже не спустившись в подземелье, я сделала то, на что твоим воинам, быть может, просто не хватило бы стрел!

— Ну извини! — усмехнулся Вожак.— Я ведь не хотел тебя обидеть и сразу сказал, что ваши,— он окинул взглядом обеих жриц,— цели мне понятны. Говорить же я хотел об ином. К чему еще приведет этот пожар? Кроме того, что мы сберегли множество стрел,— добавил он совершенно серьезно, так что Пифия даже не заподозрила насмешку.

При этих словах Разара озабоченно нахмурилась, хотя по-прежнему продолжала молчать, а Халима, похоже, впервые поняла, что никто не собирается нападать на нее. Ее, правда, не собирались и хвалить… Это раздражало ее ничуть не меньше, чем гадкая ухмылка рыжей девки, но она заставила себя безропотно проглотить новую обиду.

— О чем ты говоришь? — сквозь зубы процедила колдунья.

— Если от жара перекрытия не рухнут,— заговорил Север, радуясь, что глупая перебранка закончилась,— то я опасаюсь только того, что жидкость может не прогореть до конца. Нам придется брести чуть не по колено в жирной горячей жиже, не говоря уже о том, что любая искра и нас самих изжарит ничуть не хуже, чем зубастых обитателей подземелья,— закончил он, сознательно сгустив краски.

— Это скверно,— усталым голосом произнесла Разара.— Мы можем как-нибудь исправить допущенный промах?

— Откроем дверь да посмотрим,— пожав плечами, заметил Кучулуг. Человек действия, он не привык долго размышлять. Он просто шел вперед, твердо уверенный, что, если что-то не сложится, никогда не поздно отойти и все начать сначала.— Если не прогорело, ничто не помешает нам поджечь остатки.

Разара кивнула и перевела взгляд на Севера — что скажет он.

— Все верно, конечно,— согласился Вожак.— Вот только время жалко терять,— заметил он, не сомневаясь, что эти слова владычица оценит по достоинству.

— Мы должны спуститься туда не позже середины лета,— нахмурилась она.

— Следует подумать еще вот о чем,— вновь заговорил Север.— Когда вся Кровь Земли выгорит до капли, каменное подземелье превратится в раскаленную печь, и мы все сгорим в ней.

— Это вряд ли…— растерянно прошептала Халима, и по ее лицу Север понял, что об этом она просто не подумала.

— Верно,— согласился он.— Такого, конечно, не случится, но только потому, что никто не сумеет отойти и на пару десятков шагов. И что делать с этим, я просто не знаю,— закончил он, пожал плечами и уставился в окно, показывая, что сказать ему больше нечего.

На этот раз даже легкомысленный Кучулуг промолчал. Он лишь скользнул сочувственным взглядом по своей подруге и потупился.

— Я что-нибудь придумаю,— нехотя пообещала колдунья.— Но для этого я должна посмотреть все на месте.

— Одного я никак не пойму,— сказала Разара, когда все умолкли.— Откуда в подземелье столько тварей?

Судя по всему, и на нее подействовали доводы Севера.

— Ну это-то как раз просто,— пожал плечами Вожак.— Колдуны ведь не дураки. Они понимали, что одни в подземелье не выживут. Наверняка они взяли с собой уйму народа: поваров, портных, ремесленников и прочего люда на случай, если придется задержаться внизу. Всем им нужно что-то есть, а значит, носильщики, которые тащили поклажу, тоже пошли с ними. Быть может, они и животных прихватили. Но чтобы удерживать столько людей в повиновении, нужны еще и воины. Так что компания там собралась многочисленная и пестрая. Скорее всего — все население Пифона.

Владычица кивнула задумчиво, по-видимому, соглашаясь с его словами, но ничего не ответила, так что на этом разговор закончился, и все разошлись. Разошлись не потому, что приняли важные решения, а просто потому, что обсуждение зашло в тупик, и, прежде чем собраться снова, каждому предстояло самостоятельно переосмыслить случившееся.

Оставшись в одиночестве, Разара впервые задумалась о той роли, что при полном ее молчаливом согласии начала играть Халима. Владычица давно мечтала о времени, когда жизнь в стенах Логова забурлит, но оказалась совершенно не готова к тому, что и выработанный годами привычный уклад станет совсем иным.

Она доверяла Северу мирские дела и полностью полагалась на Халиму во всем, что касалось ритуалов и обрядов, и, добровольно выпустив бразды правления из рук, не заметила, как почти все вышло из-под ее контроля и насколько все изменилось.

Как-то незаметно исчез Ханторэк, оказавшийся предателем. Она поморщилась тогда и забыла о нем, как о выброшенной за ненадобностью вещи. Север взялся на первых порах заменить его, и она порадовалась, что одной неприятностью стало меньше. С этого все и началось. Наведываясь в Логово лишь изредка, Север совершенно естественно потихоньку отошел от дел. Часть его работы пришлось взять на себя Кучулугу, остальным занялась Халима, и Разара даже теперь не могла вспомнить, когда вездесущая Пифия прибрала к рукам практически все.

Впрочем, до сих пор пожаловаться ни на что она не могла. Мелкие дрязги случались и прежде и никогда никого особенно не волновали. Зато теперь, когда понадобилось принимать решения, тщательно взвешивая возможные последствия, оказалось, что все не так просто.

Пифии так понравилась власть, что она не собиралась отказываться от неё даже в делах, в которых мало что смыслила. При этом молодая жрица никогда не советовалась, а просто ставила Разару в известность о своем решении, а она, привыкнув во всем полагаться на помощников, не давала себе труда толком вникнуть в суть принятых ею решений.

Год назад это закончилось тем, что они совершенно бездумно отправили на смерть почти полсотни воинов. Именно тогда тревога впервые шевельнулась в душе старухи, но та как-то не обратила на нее особого внимания. Все заглушило чувство горечи.

И вот теперь опять. Конечно, владычица не снимала вины и с себя, но в том-то все и дело, что ей показалось очень заманчивым такое простое предложение выжечь мерзких тварей, а уж потом пускать в подземелье людей.

Плохо другое. Она позволила Халиме уговорить себя не рассказывать ни о чем Северу. Якобы ни к чему докучать ему мелочами. Теперь только Разара начала понимать, что настоящая причина кроется совсем в другом. Белая Волчица с тоской осознала, что превратилась из владычицы в некий символ… Пока еще никто не осмеливался перечить ей, но, если она не прекратит думать только о самых главных решениях, о далеком будущем и не займется делами сегодняшними, как знать, что произойдет в самом скором времени!

Вожак! Вот кто действительно привык учитывать все мелочи и безошибочно оценивать факты!

Как прошлым летом он ответил на ревнивый совет Халимы успокоиться? «Мою правоту люди подтвердили своими смертями. Если такое войдет в правило, совсем скоро в Логове не останется никого!» Ей бы тогда прислушаться к его словам…

Похоже, Халима взвалила на себя ношу не по плечу… Что ж, придется освободить ее от непосильного груза… Хотя бы на время, а там видно будет. Это и ей урок. Главное — пока не поздно, сделать правильные выводы.

— Что все это значило, милый? — вкрадчиво поинтересовалась Соня, когда они остались в комнате вдвоем.

— Ты о чем это? — оторвавшись от своих мыслей, уточнил Север.

— Ну как же?! То говорил: пусть все идет, как идет… А сам вдруг насел на бедных женщин…— Красавица насмешливо сморщила хорошенький носик.— Лицемеришь помаленьку?

— А ты разве до сих пор не поняла еще, что Халима собирается с нами? — в тон ей ответил Вожак.

При всем своем самообладании Соня не сумела скрыть удивления:

— С чего ты взял?

— А чего ради она затеяла эту возню с огнем? Думаешь, о нас с тобой беспокоится?

— Ну уж не обо мне, это точно,— кивнула девушка.

— То-то и оно,— согласился Вожак.— Она боится, как бы что-то не уплыло мимо ее рук! Она ведь колдунья, а какая колдунья откажется от могущества? Пусть даже то не более чем простая надежда! Но погибать-то ей уж точно не хочется.

— Уж не надеешься ли ты отговорить ее?

— Нет, конечно. Думаю, такое просто невозможно, но я не желаю выполнять глупые приказы. Просто… Просто потому что тоже хочу вернуться. Хочу, чтобы все мы вернулись,— убежденно добавил он.— А для этого нужно слегка подрезать ей крылья. Вот теперь, если желает, пусть идет. Но только наравне со всеми. Пусть потрудится на общее благо. Кстати, это твой совет, дорогая.

— Ты так уверен, что твоя задумка сработает? — удовлетворенно улыбнувшись, спросила девушка.

— Увидишь,— пожал плечами Север.— Разара, как и я, не хочет новых жертв. Ей полезно осознать, что благодаря Пифии счет им уже начался.

— Но ведь она больше Халимы виновата во всем,— заметила Соня.

— Если так, это лишь добавит ей решимости,— улыбнулся Вожак.

Пожар в подземелье бушевал несколько седмиц.

Однако дней через пятнадцать решили предпринять первую попытку справиться с пламенем, и для этого Соня с Севером и Халима направились в Усадьбу. Правда, из затеи ничего не получилось.

Когда высокие гости прибыли на место, старый сотник ничего не сказал, только непонятно зачем кивнул Северу и повел всех вниз, даже не прихватив с собой факела. Еще на подходе, уловив поднимавшийся из подвала удушливый жар, Север понял, что оказался прав. Увидев же, как тусклым вишневым цветом светится в полной темноте стальная дверь, сообразил, почему не понадобился свет.

Находиться здесь было невозможно, и, как ни странно, не столько из-за жары, которую с трудом, но все-таки можно было терпеть, сколько из-за пробивавшейся из подземелья вони…

— Я ухожу! — заявила Халима и направилась назад.

Север не видел выражения лица Пифии, но по раздраженному голосу понял, что творится в ее душе.

— Пойдем и мы,— видя, что мужчины не торопятся возвращаться, поддержала колдунью Соня, и Север подумал, что впервые на его памяти желания этих двух женщин совпали.

Помедлив мгновение, он развернулся и пошел следом.

— И что же, никак нельзя отворить дверь? — капризно поинтересовалась Халима, когда спутники ее остановились рядом с ней во дворе Усадьбы.

Север увидел, что подруга уже готова вспылить, и мягко взял ее за руку: ни к чему затевать ссору, тем более что раздражение Пифии явно вызвано тем, что она осознает свою вину.

— Я пойду распоряжусь насчет охлажденного вина,— сказал сотник и поспешно удалился.

— Ты разве не видела, что дверь светится? — нарочито удивился Север.

— Жар можно остудить,— стояла на своем колдунья.— Хотя бы водой.

— Вряд ли мы сумеем убедить кого-то добровольно свариться заживо,— стараясь казаться равнодушной, ответила Соня.

— Нет нужды убеждать тому, у кого есть право приказывать,— сквозь зубы процедила Халима, и Вожак с изумлением понял, что она и в самом деле готова на это.

— Когда люди поймут, что от них требуется,— злобно взглянула на нее Соня,— не помогут ни наши мечи, ни твое колдовство — нас просто разорвут на части! — И тут же добавила насмешливо: — К счастью, у меня нет такого права, а Север своим вряд ли воспользуется, так что действовать придется тебе!

Неизвестно, что ответила бы на это колдунья, не вмешайся Север.

— Ты знаешь, как поступают каменотесы,— заговорил он, обращаясь к Халиме,— когда приходится, например, убрать глыбу, а поднять ее нет возможности?

— Вероятно, раскалывают ее на части,— нехотя ответила колдунья, не понимая еще, к чему он клонит.

— Верно,— кивнул Север.— Но как? — спросил он, и на этот раз вопрос его остался без ответа.— Вокруг валуна раскладывают огромный костер,— принялся объяснять он,— и, дождавшись, пока дрова прогорят, обливают камень водой. От резкого охлаждения он колется. Так вот,— продолжил он, когда увидел, что его поняли,— чтобы не рисковать жизнями людей, мы можем залить водой весь подвал. Только…— он посмотрел на колдунью, которая внимательно слушала его,— я сильно удивлюсь, если камень не расколется куда раньше, чем остынет дверь, и весь этот замок,— он кивнул на недавно возведенное строение,— не рухнет в подземелье.

При всем ее уме Пифии понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, что Вожак не шутит. Она хотела уже согласиться с ним, но, увидев устремленный на нее ироничный взгляд его подруги, едва не взорвалась.

— Я сделаю так, как посчитаю нужным,— сказала она, словно выплюнула ядовитую слюну.

— А именно? — попытался уточнить Север.

— Как решила,— заявила Халима, разворачиваясь, чтобы уйти, но Вожак остановил ее.

— И все-таки не спеши,— мягко и проникновенно сказал он.— Ни к чему торопиться. Выпьем холодного вина. Быть может, Кардо или Руфин что-то путное подскажут.— Колдунья смерила Вожака презрительным взглядом, но он не обратил на это ни малейшего внимания.— В любом случае время терпит,— примирительно продолжил он,— и неплохо было бы все лишний раз тщательно взвесить, прежде чем начинать действовать.

Он сделал приглашающий жест в сторону навеса, где сотник и несколько его людей уже сновали вокруг стола, расставляя на нем не только обещанное вино, но и всевозможную ароматную снедь.

Уж не известно, уговоры Севера или внезапно разыгравшиеся жажда и аппетит сыграли решающую роль, но гирканка кивнула и с явно недовольным видом направилась к столу.

— Что так долго? — спросил Север сотника после того, как помог девушкам расположиться у стола подальше друг от друга.— Наши красавицы чуть не умерли от жажды,— добавил он как можно более мягко.

— Ты не поверишь, господин,— помявшись, заговорил старый воин, в то время как слуга принялся разливать вино по кубкам,— только теперь охладить вино стало совсем непросто.

— Непросто? — удивился Север.

Забрав у виночерпия кувшин с вином, он принялся сам наполнять кубки сотрапезников, причем начал опять-таки с Халимы.

— Именно,— подтвердил сотник.— Ты не поверишь,— вновь повторил он,— но земля настолько прогрелась, что в погребе жарко, как в бане. Пришлось вырыть новый, подальше отсюда. В лесу.

— Отчего же? Верю,— кивнул Север, усаживаясь на место— А как на твой взгляд, можно проникнуть в подземелье? За дверь? — как можно более равнодушно спросил он, заметив, однако, как изменилось лицо прекрасной колдуньи. Она даже кубок поставила на стол, хотя по-прежнему ни на кого не смотрела.

— Да как же туда попадешь? — Сотник говорил медленно, тщательно подбирая слова.— Разве что кому жить надоело… Так ведь дураков нет.— Он настороженно посмотрел на Пифию, которая недовольно поморщилась при последних его словах, и поспешно добавил: — Я, к примеру, старик уже и не боюсь смерти, а все-таки расставаться с жизнью просто так, за здорово живешь…— Он покачал головой.— Да и не войти туда. Дверь наверняка заклинило от жара…— добавил он, подумав.

— Ну а если попытаться остудить ее и приоткрыть ненадолго? Нам нужно всего несколько мгновений. Так ведь?

Он вопросительно взглянул на Халиму, которая до сих пор упорно молчала, словно боялась, что над ней будут смеяться. Однако теперь она увидела, что опасения ее напрасны, а Север всерьез пытается найти хоть какую-то возможность исполнить ее желание. Гирканка благодарно посмотрела на него и кивнула.

— Всего пару мгновений,— подтвердила она,— чтобы успеть сбросить вниз небольшой ящик.

Сотник надолго замолчал, но в конце концов лишь досадливо поморщился:

— Да как же ее остудишь-то? Отдельно от пола и стен? — Он обвел собеседников выразительным взглядом.— Вот разве что все вместе…— начал рассуждать он вслух.— Отвести от реки протоку и затопить? — И тут же тряхнул густой седой шевелюрой.— Нельзя. Тут паром все разнесет — камня на камне не останется! — подтвердил от опасения Севера.

Халима досадливо закусила губу, и, упреждая все возможные возражения с ее стороны, Вожак спросил:

— А что, если не секрет, ты собиралась бросить туда?

Она улыбнулась, с достоинством кивнула, потом посмотрела назад и махнула рукой одному из прибывших с ними людей. Тот подхватил с земли небольшую прямоугольную корзину с крышкой и быстрым шагом направился к ним.

Когда загадочная корзина очутилась на столе, изящные пальчики колдуньи ловко распутали завязки, которые удерживали вместе боковины, и плетеные стенки раскрылись подобно странному бутону.

— Что это? — спросил Север,— Похоже на лед.

Он вопросительно посмотрел на колдунью, и та кивнула.

— Это и есть лед,— довольно ответила она.— Только не совсем обычный.

— Уж больно он синий,— заметил сотник.— Я такого отродясь и не видал.

— Охотно верю! — блеснув глазами, согласилась Пифия. Настроение ее поднялось настолько, что она даже не заметила, как сама на время стала приятной и милой женщиной.— Этот кусок льда,— гордо сообщила она,— оставленный на жарком летнем солнце, не растает и за год!

Она обвела мужчин победным взглядом, при этом даже не повернув головы в сторону Сони, будто той и не было здесь.

— Ты считаешь, этого куска хватит, чтобы остудить подземелье? — недоверчиво спросил Север и тут же добавил примирительно: — Ты извини, я ведь ничего не смыслю в колдовстве…

Ей хотелось крикнуть: «Да!» — но вместо этого она задумалась и неуверенно покачала головой.

— Не знаю,— честно призналась она.— По правде говоря, я рассчитывала только на тепло той Крови Земли, которую влили туда мы сами, но сейчас мне пришло в голову, что там ведь могло гореть и еще что-то…

— Это верно,— кивнул Север.

Сам он до сих пор не задумывался об этом. Для него ведь не имело значения, что там горит, но сейчас ему впервые пришло в голову, что в гигантском подземелье наверняка находилось огромное количество мебели, ковров, стены могли быть облицованы деревянными панелями, а потолки украшены дорогими тканями… Да мало ли что еще?!

Горючей рухляди там могло набраться сколько угодно. Если так и Халима вновь просчиталась, то затея обречёна на провал, даже если ледышку удастся пропихнуть внутрь. Но и этого они не могут сделать…

— Как думаешь,— обратился Вожак к старому воину,— когда эта груда камня остынет?

— Ну…— поморщился тот.— Точно тут сказать ничего нельзя… Но думаю, за зиму все придет в норму.

— За зиму?! — переспросила Халима вроде бы и не громко, но таким тоном, что старик невольно отпрянул, и в голове его мелькнула дикая мысль: сейчас колдунья начнет искать «добровольцев» для своей затеи, и первым наверняка окажется он! Ее прекрасное лицо исказилось гневом, глаза метали молнии и, казалось, сами могли испепелять.

— Послушай,— спокойно спросил Вожак,— а нельзя этот лед,— он кивнул на лежащий на столе брусок синего цвета длиной в локоть,— положить на дверь? Хватит в нем холода, чтобы остудить перекрытие, ну и заодно подвал Усадьбы?

Халима удивленно посмотрела на него и мгновенно ощутила досаду, оттого что не додумалась сама до такого простого решения. И еще ей стало неловко за свою несдержанность, хотя она и не относилась к людям, хоть раз в жизни испытавшим угрызения совести.

— Хватит,— кивнула она,— причем с избытком. Если к тому времени, как сможем открыть дверь, лед не растает, просто снимем остаток.

— Сколько времени на это потребуется? — деловито поинтересовался Север.

— Думаю, седмицу, не меньше,— прикинув что-то про себя, ответила колдунья.— К сожалению, моя магия рассчитана на то, что лед будет таять сам по себе, и потому не может слишком быстро забирать тепло.

— К счастью,— поправил ее Север.— К счастью. За это время тебе придется приготовить еще один кусок льда, а для этого, вероятно, вернуться в Логово.

Две седмицы спустя все повторилось. Вновь небольшой отряд въехал в ворота Усадьбы, только на этот раз к нему присоединился Кучулуг. Легко, словно пушинку, подхватил он возлюбленную и так бережно поставил ее на землю, что Соня невольно покачала головой, хотя точно такую же заботу о себе принимала от Севера как нечто само собой разумеющееся.

— Уж не ревнуешь ли ты? — с улыбкой поинтересовался Вожак, когда гирканцы отдалились на десяток шагов.

— Ревную? Я?! — Она пренебрежительно хмыкнула.— Я удивляюсь,— тут же призналась девушка. И внезапно заговорила неожиданно серьезно.— Я вдруг поняла, что Кучулуг по-настоящему любит ее…— Она поморщилась и добавила с ненавистью: — Эту злобную стерву!

— Я понимаю Кучулуга,— неожиданно заметил Север.— Халима красива, умна, молода, деятельна… Чем-то она напоминает тебя…

— Ну спасибо!

— Да, да! Только в ней будто все наоборот! — поспешил объяснить Север, видя, что подруга его начинает злиться.— Не только волосы черны как ночь…

— Но и душа,— успокаиваясь, договорила за него Соня.— Мне жаль Кучулуга,— добавила она грустно, и буря так и не разразилась.

На этот раз в подвал спускались вдесятером, прихватив с собой пятерку слуг.

Двое из них тащили плетеные корзины с глыбами странного синего льда, еще двое вооружились обрывками холста и ломами, в то время как пятый шел впереди, освещая дорогу факелами.

Еще наверху, едва только отворили ведущую в подвал дверь, Север почувствовал, как в лицо ударила волна холода, которая вскоре окружила их со всех сторон. Едва спустившись вниз, Кучулуг восхищенно присвистнул, окидывая взглядом пустое просторное помещение.

— Кто говорил, что здесь баня? — громко поинтересовался он, нарочито зябко поеживаясь.

Соня удивленно осмотрелась. Пол, каменные блоки стен, плиты перекрытия — все, словно густым мхом, обросло толстым, в палец толщиной, слоем инея.

— Да, вовсе не жарко,— кивнул Вожак, в то время как сопровождавшие их воины во все глаза смотрели на колдунью и на то, что она сотворила своими руками.

Сама же Халима даже не улыбнулась: что-что, а принимать восторженное поклонение окружающих она умела.

— Придется отогревать,— заметил Кучулуг.

— Я бы позаботился об этом заранее,— заметил сотник,— но не знал, когда вы приедете. Да и распоряжений на сей счет вы не оставили.

— Как начнем отогревать,— возразил Север,— иней потечет и застынет в проемах. Проще оббить. Молот найдется? — обратился он к сотнику.

Тот молча кивнул одному из своих людей, и парень стрелой рванул наверх. Оставшиеся молчали. Дыхание паром вырывалось из ртов, поднималось к потолку и оседало на нем, наращивая слой искрящегося инея. Все ждали, и никто не решался нарушить тишину, досадуя на дурацкие качели,— то в жар, то в холод — из-за которых стоит на месте дело. Теперь, приглядевшись, Север увидел, что на полу слой инея все-таки тоньше. Во всяком случае, очертания двери четко прорисовывались сквозь снежное убранство, неожиданно придавшее стальной преграде по-зимнему праздничный вид.

Наконец откуда-то сверху раздался топот ног, и по лестнице едва ли не скатился молодой воин с огромным кузнечным молотом в руках. Тяжелые удары обрушились на стальную плиту, иней, крошась, посыпался с потолка и в свете факелов заискрился всеми цветами радуги, укрывая тонким слоем головы и плечи людей.

— Довольно! — Север поднял руку, останавливая молотобойца, и парень застыл, опустив свое орудие на пол.— Поднимайте! — скомандовал Вожак.

Двое слуг вставили стальные ломы в скобы, служившие рукоятями, и, пользуясь ими как рычагами, с резким уханьем рванули их на себя. Раздался резкий щелчок, говорящий о том, что последняя преграда сломана, и плита тяжело приподнялась, со скрипом поворачиваясь в петлях. В тот же миг огненный факел вырвался из образовавшегося проема и охватил молотобойца.

— А-а-а! — терзаемый ужасом и болью, закричал он, в то время как окружающие его люди замерли в оцепенении.

Стальные стержни вырвались из мгновенно ослабевших рук его товарищей, и дверь с грохотом упала на прежнее место. Парень столбом пламени заметался по комнате, ничего не соображая от боли, и только Север, единственный из всех, не растерялся. Он словно ждал чего-то подобного. Ударом кулака Вожак сбил несчастного с ног и тут же накрыл его сдернутым с плеч плащом.

Крик мгновенно стих, да и пламя погасло неожиданно быстро, а когда Север снял с бедолаги плащ, все увидели, что парень практически не пострадал. Только кожа его покраснела, опаленная жаром, да одежда продолжала дымиться, но в остальном он выглядел совершенно нормально.

— Это боги! — не своим голосом закричал один из тех, кто орудовал ломом.— Боги не желают, чтобы мы спускались в подземелье!

Лицо его исказилось ужасом, руки тряслись.

— Умолкни, глупец! — прикрикнул на него Вожак.— Какие еще боги?! Я погасил огонь, а под силу ли мне, простому смертному, перечить воле богов?!

— Это боги! — продолжал шептать тот, впрочем, не столь уверенно, как прежде.

— Угомонись! — уже спокойнее проговорил Север.— Мы действовали опрометчиво и едва не поплатились за это. Простая человеческая самоуверенность/а боги здесь не при чем.

Он серьезно посмотрел на парня. Тот не стал спорить, судя по всему, успокаиваясь, и только руки его по-прежнему мелко дрожали.

— Ну? Приходишь в себя? Перестань же, говорю тебе. Вон, бери пример со своего друга,— Вожак кивком указал на пострадавшего,— дымится, а молчит.

Парень и впрямь исходил голубоватым дымком, но никто до сих пор словно и не замечал этого.

Зато теперь слова Севера вызвали приступ истерического смеха буквально у всех. Девять человек смотрели на обожженного товарища и хохотали, словно тот и впрямь отмочил нечто неимоверно потешное. И только когда несчастный вдруг расхохотался сам, все встало на свои места.

— Все-таки ход придется открыть еще раз,— заметил Север, когда все угомонились.— Мы совершенно забыли про лед, а его непременно нужно сбросить вниз.

На этот раз действовали более осмотрительно: боковины прикрыли мокрой холстиной, ломы вставили на прежнее место и по счету «три!» плиту приподняли еще раз. Север и Кучулуг уже стояли по краям, каждый с корзиной льда в руках, и, как только огненная пасть разверзлась, швырнули их в огонь. Плита с грохотом рухнула на место, и лишь растекшееся мокрое пятно на полу напоминало о том, что только что на этом месте бушевало море огня.

Еще дважды с перерывом в две седмицы открывали лаз, однако пламя хоть и уменьшилось, но гаснуть упорно не желало. Халима сразу поняла, что нужно сбросить еще два куска льда. Только на этот раз к прежнему колдовству Пифия добавила еще какое-то заклинание, заверив Севера, что на этот раз подействует наверняка.

Вожак не стал спорить, тем более что и сам не сомневался в том же: когда они с Кучулугом бросали вниз последний кусок, пламя явно стихало. Минуло еще две седмицы, и лаз открыли вновь — огня внизу как не бывало. Вместо него сквозь прямоугольный проем повалили клубы густого черного маслянистого дыма. Отвратительно воняло горелой плотью и чем-то еще совершенно незнакомым, но Север сказал, что это Кровь Земли, сгорая, дает такой запах.

Стало ясно, что спуск вновь откладывается. Даже в подвале замка через пятнадцать ударов сердца стало нечем дышать. Дверь, а вернее — люк, снова закрыли и, помогая друг другу, люди с трудом выбрались на солнечный свет, задыхаясь и кашляя, а потом долго приходили в себя от удушливого смрада и от кошмарной боли, которая сдавила голову каждого крепким обручем.

Что уж там придумала Халима, не знал никто, но только в следующий раз люк открыли да так и оставили, и целую седмицу после этого черный дым рвался в синее небо, словно все демоны Тьмы яростно выдували его из необъятных подземелий наружу. Затем дым поредел и изменил цвет, став серым, а еще через несколько дней от него осталась лишь полупрозрачная, с легким пепельным оттенком дымка.

Все это время Север безвылазно провел в Логове. Он понимал, что их замысел не безупречен, а потому намеревался кое-что в нем изменить и, кроме того, отдельно заняться с полусотней воинов, что собирались идти с ним, стрельбой из лука. От мелькнувшей было у него мысли вооружить всех такими арбалетами, как тот, что Гуднар сделал для Сони, Север, хотя и не без сожаления, отказался. Уж слишком мало времени оставалось на то, чтобы изготовить столько оружия.

Халима же ни на миг не покидала Усадьбу. Когда Разара объявила, что руководить спуском будет Вожак, Пифия едва не задохнулась от ярости, но спорить и скандалить не стала, прекрасно понимая, что это бессмысленно: если владычица что-то решила, отговорить ее невозможно. Однако колдунья даже не попыталась ни от кого скрыть, насколько оскорблена, и, сославшись на неотложные дела, покинула Логово. Никому при этом и в голову не пришло, что наряду с видимой причиной ее отъезда существовала еще и другая — тайная. Теперь колдунья могла без помех встречаться в лесу со Странником.

В Логове же все только облегченно вздохнули, с удивлением ощутив вдруг, насколько вольготнее стало в его стенах без Пифии…

Погода стояла жаркая. Здесь, на севере, в затерянной в горах Граскааля долине, только белоснежные вершины обступивших ее гор напоминали о том, что где-то существуют еще снег, лед и холод.

Вулоф лежал у подножья мраморной статуи на песочке перед прудом и, высунув огромный красный язык, часто дышал и блаженно жмурился. Десяток парней и девушек — Прибылые, как теперь называли в Логове Послушников, хотя и прежнее название нет-нет, да и звучало — с шумом и криками плескались в пруду. Огромный волк искоса поглядывал то на купающихся, то на Шалло, которая деловито пыталась достать мозг из подаренной Булио кости, то на Задиру, суетившуюся возле вороны, то на Гану, с отрешенным видом сидевшую рядом.

Шалло просовывала огромный клюв внутрь кости, но это у нее плохо получалось, и тогда она хватала лакомый кусок когтистой лапой и ударяла им о камень… Примерно так, как это делают люди. Из этого тоже ничего не выходило, и ворона старательно запихивала кость на прежнее место — в щель между камнями — и вновь пускала в дело клюв. Человек бы давно махнул на все рукой и бросил это бессмысленное занятие, но упрямая птица с завидным терпением возилась с недоступным лакомством.

Задира смотрела на нее жадными голодными глазами и время от времени пыталась завязать разговор, но рассуждать сейчас крыса могла только о еде, и разговор прекращался сам собой.

Ах! Ей бы эту прекрасную кость! Как быстро ее белые крепкие зубы прогрызли бы стенку, за которой прячется от глупой вороны сладкий мозг! Она мечтательно закрыла глаза, чувствуя на языке его блаженную мякоть. Крысиный ротик мгновенно наполнился слюной. Она сглотнула и нехотя отвернулась.

— А ты козу перекусить можешь? — вздохнув, спросила она, пристально посмотрев на огромного волка, словно от ответа на этот вопрос зависела вся ее дальнейшая жизнь.

— Могу…— как всегда, кратко ответил волк.

— А барана? — продолжала допрос дотошная крыса.

— И его…— ответил Вулоф, не понимая, почему ее так тревожат все эти глупости.

— Ну а быка?! — с надеждой спросила Задира.

— Кр-рысу он и так пр-роглотит! Целиком! — раздраженно каркнула ворона, которой наконец-то надоели и возня с костью, и дурацкие вопросы подружки.— Не р-разжевывая!

Задира возмущенно запищала и насупилась, услышав, как расхохоталась Гана.

— Я слишком мала ростом,— со вздохом заметила крыса, когда девушка наконец успокоилась.— Из-за этого все смеются надо мной,— добавила она.

— Дело не в р-росте,— возразила ехидная ворона,— пр-росто твой колпак слишком близко к земле. Ха-ха-ха! — разразилась она хриплым хохотом.

Задира стянула с головы колпачок, который по ее просьбе сшила Гана, и тяжело вздохнула, думая о том, что напрасно она надеялась таким образом больше походить пусть на маленького, но человека.

— Успокойся, милая,— улыбнулась Гана.— В тебе гораздо больше человеческого, чем во многих людях.

— Ха! — каркнула Шалло.— От человека у нее колпак! Она похожа на кр-рысу-пер-рер-ростка в шапке!

Задира только посмотрела на зажатый в лапе колпак и невесело вздохнула.

— Беда с этими птицами,— с трудом сдерживая улыбку, заметила девушка.— Никакого уважения к тем, кто ходит по земле.

Задира с надеждой взглянула на Гану.

— А крысы почему не летают? — задала она глубокомысленный вопрос, и некоторое время Гана ошарашено смотрела на нее, потом, немного придя в себя, опустила взгляд. И тут же ее лицо исказила гримаса отвращения.

— Ай-яй-яй! Какая гадость! — завопила вдруг девушка, запрыгивая на камень.

Огромный черный жук, шевеля длинными усами, уставился на нее, словно ему нравилось, что он смог так ее напугать.

— Ха! — каркнула Шалло, боком подскочила к нему и клюнула.— Сколько шума из-за кусочка еды!

Ворона старательно выскоблила клюв о камень и уставилась на девушку, как той показалось, ехидно.

Гана покачала головой: никогда она не будет походить на Соню, а ведь так хотелось.

Как раз в это время Соня в сопровождении Севера приближалась к пруду.

— Похоже, твоя подруга крепко подружилась с нашими питомцами,— заметил Вожак.

— Тебя это радует?

— Конечно,— ответил воин.— Если что-то случится с нами, будет, по крайней мере, кому позаботиться о ней.

— А не наоборот? — поинтересовалась она.

— Наоборот не получается,— усмехнулся Север.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросила Соня, останавливаясь рядом с подругой.

— Умираем от жары,— ответила та и уставилась на подругу, явно ожидая, что она скажет что-то важное.— Что-нибудь случилось?

— Завтра мы уходим,— ответила Соня, окинув взглядом всю компанию, и по ее тону Гана поняла, что она остается.

— Все-таки не берете меня? — на всякий случай спросила девушка, и Соня грустно покачала головой.

— Нет. Тебе придется остаться,— объяснил Вожак.— Я хочу знать обо всем, что здесь произойдет в наше отсутствие, а значит, мне нужен человек, на слова которого я могу положиться.

— Пр-равильно! — каркнула Шалло.— Лучше тебе дождаться нас наверху!

— Ты тоже остаешься,— осадил ее Север.— Все вы остаетесь,— добавил он веско.

— Зря…— вздохнул Вулоф.

— Быть может,— не стал спорить Вожак.— Никто не знает, что нас ждет, и я не хочу, чтобы вы погибли просто так. К тому же все вы нужны мне здесь,— решился наконец он рассказать о том, чего говорить, вообще-то, не хотел.— Скорее всего, сразу по возвращении мы покинем Логово навсегда. Так что все слушайте и запоминайте.

— И помните,— добавила Соня, когда он умолк,— никто ничего не должен знать…

Оставшись в одиночестве, Халима вовсе не ощущала себя покинутой. Даже то, что не она будет руководить предстоящим походом, не слишком волновало ее, хотя, безусловно, это было весьма болезненным ударом по самолюбию. Однако у нее хватило благоразумия сдержать гнев и уехать в Усадьбу, и еще в дороге она поздравила себя с тем, что все так удачно получилось.

Все считают ее обиженной и поэтому стараются не только не потревожить, но и вообще не попадаться на глаза. На самом же деле она всего лишь получила полную свободу действий, наконец-то вырвавшись из-под опеки владычицы. Ведь как бы ни кичилась прежде Пифия своим умом, но действовать ей приходилось тайно, все мысли тщательно скрывать, а замыслы свои она не решалась доверять даже Кучулугу, в верности которого не сомневалась.

Зная, какой Халима обладает властью, все в Усадьбе подчинялись ей беспрекословно. Впрочем, никто не осмеливался перечить ей и в Логове, но зато здесь она впервые почувствовала себя настоящей владычицей. Она вдруг подумала: что бы ни говорил Вожак, а она может, не дожидаясь его появления, загнать всех в подземелье, и если кто хоть слово скажет поперек, то горько пожалеет. О боги, как ей хотелось именно этого: возможности безнаказанно вершить судьбы людей, посылать их на смерть и ни перед кем не отчитываться.

Ай, Север! Ай, умница!

Теперь, в который раз убедившись, как он ловок, умен, предусмотрителен и удачлив, она больше, чем когда бы то ни было, жаждала обладать им. Как хорошо он все продумал! Выбрался за стены Логова, якобы чтобы делать дело, а на самом деле просто для того, чтобы ни перед кем не держать ответа! Сам себе господин. А в Логове у него верные друзья… Чуть что, всегда подскажут, что вот это и это изменилось к худшему!

А она-то, дуреха, размечталась, решила, что все тщательно продумала Воспользовалась тем, что Вожак в отъезде, и захватила власть. А Север узнал обо всем, приехал и выставил ее перед владычицей полной дурой! И ведь ни слова упрека! «Мы виноваты!», «Мы не подумали»… Когда всем известно, что все распоряжения исходили от нее, Халимы! А ведь она заботилась не только о себе, но и о нем тоже.

Нет, теперь, когда к прежнему вкусу власти добавился аромат безответственности, она наконец-то поняла, что именно к этому стремилась всю жизнь… Да и вообще, стоит ли торопиться с уходом к Темному Властелину? Кто знает, что ее там ждет? Правда, Страннику она явно приглянулась — намек-то его был отнюдь не двусмысленным. А это вселяет надежду, что она займет место подле Темного Властелина, у самой вершины власти!

А у вершины ли? Ведь если Темный Властелин достиг ее, то что ему надо здесь, в мире людей? Может, существует нечто более грандиозное, чем его власть? Что она вообще знает о нем? Да, сила его велика, но не изгой ли он в своем мире? Пусть могущественный, честолюбивый, но пария?! Если так, лучше ей оставаться здесь. Правда, Тень говорил, что Хайбория катится к гибели, но кто знает, так ли оно на самом деле? Ей и самой частенько приходилось прибегать ко лжи, которую нельзя проверить…

Да, лучше ей не покидать этот мир. Занять место Разары… Если они сумеют отыскать трон

Крови, то нет ничего проще. Разара уедет в Похиолу, а она, Халима, останется властвовать здесь. И тут ее осенило… К Нергалу все! Да если она заполучит трон, то сама станет владычицей! Что бы там ни говорил Странник! И совсем ей не нужен весь мир — достаточно небольшой страны. Тогда и рабов хватит, и с жертвоприношениями трудностей не будет.

А для начала…

Для начала с нее достанет и власти над Севером! И над рыжей девкой! Она и сама не замечала, как мысли ее мечутся от одного к другому, перемешивая и жажду власти, и мечту о могуществе, и любовь к Северу, и ненависть к его подруге… «А вот после того как исполнятся два самых моих заветных желания,— продолжала рассуждать она,— вот тогда и настанет черед подумать о власти над прочими людишками. И действовать я буду как Вожак: окружу себя доносчиками, а остальных заставлю если не любить себя, так бояться!»

Придя к такому выводу, колдунья задумалась: так ли оно на самом деле? Только что в беседе со Странником она распространялась о ненависти, избегая упоминать о любви. А о ненависти Пифия знала много, и не понаслышке. Даже сейчас, когда она вспомнила о последнем разговоре в покоях владычицы, глаза ее загорелись хищным огнем, когда Халима представила, как истязает ненавистную шадизарку, лоскут за лоскутом снимая с нее белую нежную кожу… По полоске в день…

Странник кивнул тогда, вполне соглашаясь с ней, что победа над врагом — величайшая радость человека. Но вместе с тем высказал и еще одну мысль, показавшуюся колдунье совершенно неожиданной.

— Я понимаю твою ненависть,— сказал он тогда.— Точно так же слабые ненавидят свою слабость, сильные — силу. Чужую силу.

Эти слова против воли запали Пифии в душу, особенно потому что память с готовностью подбрасывала ей воспоминания, от которых, она знала это, ей никогда не избавиться. Одно злополучное столкновение с рыжей гадиной чего стоило, когда вся магия Халимы не смогла обеспечить ей победы. Обе ее силы — ненависть и колдовство — оказались бесполезными. Но оставалась еще третья сила, о которой она не говорила никому, но на которую в последнее время возлагала все больше надежд.

Халима возносила хвалу богам за то, что те наградили ее прекрасным ликом гирканской богини Гуяли и роскошным, сводящим с ума телом. Даже Север не мог не замечать ее прелестей.

«Богиня красоты, наделенная грацией дикой кошки и холодной душой паука»,— примерно так он отзывался о Пифии, и слова его оказались пророческими, потому что до конца Халима осознала свои возможности только сейчас. Она поняла, что ненависть только придает ей сил идти к цели, а колдовство — совсем не то оружие, которым стоит необдуманно пользоваться сейчас. Для него еще приспеет время, а теперь настала пора вспомнить о ее теле — сильном, горячем и таком желанном для многих… У редкого мужчины голос разума сильнее зова плоти… Как жаль, что она не поняла этого немного раньше!

Но кто сказал, что все потеряно? Гирканка давно усвоила правило, гласившее: не хочешь предательства, не доверяй никому,— и не нарушала его. И только теперь в ее памяти всплыла фраза, сказанная когда-то Вожаком, которую неплохо было бы тоже принять как еще одно правило: для твердой воли нет преград.

«Как интересно,— подумала она.— Совет Севера поможет мне подчинить его самого!»

Так или примерно так рассуждала прекрасная гирканка, которой казалось, что только теперь она до конца осознала себя и свое предназначение.

Ее всегда влекли только разрушения и смерть. Она неустанно работала над собой, и все чаще ей удавалось, оставаясь внешне спокойной, точно гладь речного пруда, сохранять в душе пламя необузданной страсти, способное, вырвавшись, заживо сжечь любого.

Насквозь фальшивая, она неизменно удивлялась чужой искренности и непосредственности. Самой же ей ничего не стоило разрушить до основания чью-то жизнь для того лишь, чтобы доставить себе удовольствие. Теперь же, когда она наметила для себя новую цель, ее готовность идти напролом ничто не могло поколебать.

Власть! И не какая-то крошечная власть над горсткой людей, которая представлялась ей такой соблазнительной еще совсем недавно, а власть безграничная и всеобъемлющая… Единоличная власть над всем сущим! Вот что отныне станет ее главной целью!

Как претворить ее в жизнь, Пифия не знала. Пока не знала… Мысль о том, что власть бога единственно возможна при ее честолюбии, пока не приходила в голову колдунье. Однако она умела ставить и решать задачи на ближайшее будущее. И подсказал их Халиме Странник…

Именно его слова о том, что сильные ненавидят чужую силу, натолкнули колдунью на интересную мысль… Если так, то лютая ненависть, что питает к Северу Темный Властелин, говорит о том, что сам Север не совсем тот или, вернее, совсем не тот человек, за которого выдает себя. Что сила его, в чем бы она ни выражалась, несет в себе смертельную угрозу власти, а может, и самому существованию Темного Властелина!

Значит, она должна завоевать Севера, а не убивать его, и хотя время во многом упущено, еще многое можно наверстать. Так или иначе, но Халима решила, что нельзя упускать Вожака из виду… А для этого она должна остаться в Логове. Придется подождать с уходом к Темному Властелину. Причина? Со свойственной ей изворотливостью причину она придумает. В этом у колдуньи не возникло и тени сомнения. Конечно, действовать придется тонко, чтобы, охотясь за Севером, не разрушить упрочившейся в последнее время связи с Темным Властелином, но тем весомее окажется награда!

Сама того не сознавая, она и к Северу начала относиться иначе, чем прежде. На смену романтической любви пришла болезненная страсть. И даже не страсть, быть может, а неудержимая жажда обладания, безраздельной власти над ним. И теперь она знала, как добиться своего…

А Темный Властелин подождет…

Халима невольно припомнила его последние наставления: «И непременно вынь спицу до того, как, вернувшись в мой мир, паук перекусит нить…» Она должна, конечно, отыскать паука, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что будет, а потом повторить все еще раз… И тут ее осенило. А ведь все складывается необыкновенно удачно! Она позволит пауку перекусить нить, узнает, каким образом и как скоро все происходит, а сама останется здесь. Сочинить же оправдание своему поступку не составит для нее труда.

Придя к такому решению, Пифия почувствовала себя намного лучше. Все стало казаться ей не столь уж и мрачным. Даже то, что ее попытка все прибрать к рукам закончилась полным провалом, теперь уже не угнетало колдунью. В самом деле, стоит ли сокрушаться по этому поводу? Быть может, кто-то и стал бы страдать, но Халима рассудила иначе. До сих пор она успешно добивалась той же цели, действуя исподтишка: все нити держала в руках, никогда не выступая вперед. Теперь же попробовала действовать более прямо и открыто и потерпела крах. Значит, честная борьба не для нее, и этот жестокий урок следует хорошенько запомнить на будущее. Особенно когда она решит связать свою судьбу с Темным Властелином.

Халиме стало вдруг необычайно радостно от сознания того, что все наконец-то встает на свои места, а вместе с этим ощущением вернулась и уверенность в собственных силах.

Поднявшись из кресла, она легкой походкой подошла к столу, на котором стоял графин янтарного абрикосового вина, и налила себе высокий бокал. Надо сказать, что старый Руфин попытался как мог украсить ее комнату. Он приказал перенести из своего кабинета единственное во всей Усадьбе кресло, а третьего дня из Нумалии прибыл человек, который специально для нее привез шелковое постельное белье, скатерти, портьеры для окон — чтобы укрыться от палящего солнца — и множество всяких мелочей… В частности — это вино и графин с бокалами.

Такая забота льстила, хотя сами по себе вещи не слишком нравились колдунье. Гораздо больше ее внимание привлекал небольшой гобелен, примерно три локтя на два, что нашли этим летом в одном из подвалов. Он прекрасно сохранился и даже не поблек, ведь бесчисленные века ткани не касался солнечный свет. Халима, сама не понимая, почему, снова и снова рассматривала его, хотя ничего особенного в нем не было и он явно не хранил в себе никаких тайн.

На нем была изображена сцена охоты. Точнее, то, что было непосредственно после охоты, потому что действие к этому времени уже закончилось. С большим искусством вытканная на гобелене природа поражала суровой красотой. Сосны и ели стеной окружили небольшую поляну.

Деревья не казались непомерно высокими, хотя свисавший с ветвей длинными серебристыми лохмотьями мох и толстые темно-коричневые чешуйки коры говорили об их почтенном возрасте. Однако несоответствие это выглядело странно гармоничным.

Охотники тоже производили несколько необычное впечатление. На картине Халима увидела двоих таких, хотя понимала, что их явно больше — просто остальные остались вне поля зрения. Более всего они напоминали колдунье… Грибы! Этакие маленькие, крепкие боровички в одночасье выскочившие после теплого весеннего дождика, с круглой шляпкой, достававшей до середины крепкой ножки.

Ни лань, что уже жарилась на вертеле, ни утварь, ни оружие не давали представления об истинном росте охотников, но отчего-то Пифия была твердо уверена, что они едва ли достанут макушками до пояса рослого человека. Они обладали слишком крупными головами, но в их лицах при этом не было даже намека на уродство, наоборот, черты были правильными, волевыми. Коренастые, крепкие тела в общем-то не казались слишком маленькими для больших голов. Короче, с одной стороны, они выглядели смешными уродцами, а с другой — внушали невольное уважение. По крайней мере, Кардо, едва взглянув на гобелен, заявил, что не прочь принять в свою команду этих маленьких силачей.

Однако Халима сразу решила: уроды, и свое невольное любопытство объясняла именно этим — нездоровым интересом всякого нормального, как она считала, человека к любому проявлению физических недостатков. Однако ей почему-то не давал покоя вопрос, который она то и дело задавала себе: кто эти… люди? Даже в мыслях она с трудом заставляла себя называть их людьми.

Пифия знала, что некогда мир населяла не только человеческая раса, были и другие ветви. Не составляло секрета и то, что каждая из них насчитывала несколько видов. Но о большеголовых коренастых коротышках гирканка никогда прежде не слышала, и теперь, сама не зная, почему, ломала голову над вопросом, кто же они. Просто уродцы или некий таинственный народ, существовавший в незапамятные времена и бесследно ныне исчезнувший?

Ответить она не могла даже приблизительно, но подолгу внимательно рассматривала гобелен, не в силах оторвать от него взгляда.

Сделав очередной глоток, колдунья обнаружила, что бокал опустел, и только это заставило ее оторваться от размышлений. Конечно, интересно узнать, кто эти два карлика, но есть дела и поважнее. К примеру, что понадобилось Страннику в подземельях Пифона? Не зря он потребовал, чтобы ни одна находка не ускользнула от нее. Значит, там есть что искать помимо трона Крови. Но что? Этого он не сказал, но она непременно узнает, когда нужная вещь обнаружится. Если обнаружится… Однако сейчас над этим тоже нет смысла голову ломать. А что же важно сейчас?

Север…

Она должна следить за ним и ни на мгновение не упускать из виду, а когда представится случай, совершить задуманное. Пифия рассуждала четко и по-деловому, словно и не испытывала к этому человеку никаких чувств. Как будто в нужное время ей предстояло просто нажать на некий потаенный рычаг, и все ее сокровенные мечты сбудутся сами собой.

Север… А что, собственно, ему понадобилось в подземелье?

Эта мысль впервые пришла в голову прекрасной колдунье. Она знала, что Вожак занимается только тем, что считает для себя важным, либо тем, что поручает ему Разара, когда приходит к выводу, что поручение по силам только ему. Однако во всем, что касалось подземелий Пифона, желание Севера опережало приказы владычицы. И почему-то никто никогда не обращал на это внимания. И вот теперь Халима впервые задумалась над тем, что нужно Вожаку в подземельях.

Казалось бы, он нашел себе женщину (при этой мысли лицо Пифии исказила болезненная гримаса) Нашел себе дело вне стен Логова, тем самым освободившись от всякого надзора и руководства Так зачем ему, рискуя жизнью, лезть под землю? Халима перебирала в уме все, что было ей известно, но ни одно из предположений не показалось ей разумным.

Итак, она могла с уверенностью утверждать лишь то, что Темный Властелин ищет в подземельях что-то, о чем даже говорить не желает, а главный его враг ищет что-то другое… Или то же самое? Или кто-то из них хочет просто помешать сопернику?

Халима тряхнула головой, и ее черные, как вечная ночь, волосы темным пламенем полыхнули в свете солнца.

Она задумчиво выглянула в окно, посмотрела на коснувшееся вершин деревьев светило и подумала о том, что в ее распоряжении осталась только ночь. Завтра в Усадьбу прибудет отряд из Логова, наверняка вместе с ним и Север с рыжей стервой. Еще одна, последняя, ночь уйдет на подготовку, а затем все кончится. Они спустятся под землю.

Впервые подумав о предстоящем походе как о чем-то реальном, Пифия вдруг поймала себя на том, что ее гложут сомнения: а она-то зачем туда лезет? Конечно, она еще может сказаться больной и остаться наверху, но сделает это или нет, с прежней, привычной жизнью ей придется расстаться окончательно и бесповоротно.

Впервые за долгое время она почувствовала себя неуверенно, и это сильно не понравилось ей. Обычно Халима умела предугадывать результат, просчитывая предстоящие действия на несколько шагов вперед не только за себя, но и за противников. Сейчас же, пытаясь представить, что ждет ее после возвращения, она впервые растерялась. Причем не от обилия догадок, а от полного их отсутствия. Ее внутренний голос молчал.

Она еще раз взглянула на таинственный гобелен, словно надеялась, что изображенные на нем фигуры ответят на ее вопросы, и вдруг вспомнила о книге, пожалуй, не менее, если не более, таинственной, чем вытканная картина. Она стремительно подошла к столу и достала из ларца томик стихов в кожаном переплете. Колдунья закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на мысли о том, ответ на какой из вопросов она желает получить на этот раз. Однако в голове царил полный сумбур, она вздохнула и наугад открыла страницу.

Халима медленно опустила книжицу на колени и неожиданно для себя обнаружила, что колени ее дрожат. Такого она не замечала за собой никогда. Неужели дурацкий стишок произвел на нее такое сильное впечатление? Конечно, она знала, что незримый мир вовсе не бесплотен, как думают многие, и уж вовсе не безопасен. Впрочем, здесь ведь разговор идет о совершенно ином — не о мире Таинственного Властелина, к которому она давно уже успела привыкнуть и чувствовала себя в нем как дома. До сих пор она считала, что тень — всего лишь отсутствие света. Так что, выходит, это не так? И могут существовать условия, при которых предмет не отбрасывает тень, а сам представляет собой всего лишь порожденный тьмой отблеск какого-то неведомого объекта? Хотя вечер стоял теплый, колдунья зябко передернула плечами и покачала головой. Что за чушь!

Она подняла руку так, чтобы на нее упали лучи закатного солнца, и посмотрела на возникшую на стене тень, пошевелила пальцами, и ей вдруг припомнилась детская игра, когда, собравшись на солнцепеке, чумазая ребятня принималась пугать друг друга созданными из теней монстрами. Она вспомнила, что чаще других побеждала в таких состязаниях, и попробовала повторить давно забытые фигуры. На стене одна за другой пронеслись несколько из любимых прежде тварей, но они почему-то не показались Пифии ни смешными, ни страшными.

Халима усмехнулась. Нет, все это чушь собачья. Слишком многое из того, что кажется в детстве реальностью, превращается в дым, как только становишься взрослее. Хотя, правильно и другое: именно дети с их раскрепощенным сознанием способны воспринимать то, что остается вне поля зрения взрослых… Она пошевелила пальцами, и на стене появился силуэт злобно оскаленного чудища. Когда-то эта тварь наводила ужас на всех без исключения сверстников, теперь же она вызвала у Халимы только легкую усмешку. «Нет, все это чушь собачья»,— мысленно повторила она. Теперь она знает об этом не понаслышке. Или все-таки нет?

Колдунья уже успела удостовериться на собственном опыте в том, что каждое из пророчеств обязательно имеет глубокий смысл, даже если на первый взгляд кажется просто бредом. Она раскрыла книгу на той же странице и еще раз прочла:

Нет, безусловно, в этом что-то есть, вот только что? Быть может, дело не просто в тени, но в особых свойствах подземелья, в которое они собрались спуститься? Что если там и впрямь существуют некие особые условия, позволяющие поменять местами миры? Но что из этого следует? И чего нужно опасаться?

Если образы, порожденные тьмой, способны обрести плоть и уничтожить людей, тогда могут погибнуть все. Она закрыла глаза и попыталась представить себе, какие последствия их ожидают, если предположения ее окажутся верны, и как защититься от теней? Однако ничего путного ей в голову не приходило.

Вздохнув, Халима подумала, что хорошо бы обратиться за помощью к Страннику. Он должен гораздо больше нее знать о мире тьмы… Вот только как ему объяснить, почему у нее возник этот вопрос. Неизбежно придется упомянуть о книге, но тогда Халима будет вынуждена признаться, что утаила ее от Тени, а этого ей совсем не хотелось. Девушка задумалась и вдруг до крови закусила губу: ей неожиданно пришло в голову простое и вполне логичное предположение — а не о самой ли Тени говорится в пророчестве?

Никто не ожидал, что Разара решится покинуть свои покои и посетит Усадьбу. Прежде она выбиралась за стены Логова только ради визитов к Лухи в Похиолу и сейчас впервые нарушила давнюю традицию. Владычица прибыла в сопровождении сотни воинов под предводительством Кучулуга, половине из которых предстояло спуститься в подземелья, а второй — вернуться назад. И вот теперь эти первые полсотни выстроились в ожидании приказа, в то время как остальные с завистью смотрели на «счастливцев». Все то время, что шла подготовка, вокруг предстоящего похода и подземелий ходило множество всяких слухов (по большей части мрачных) и сплетен (почти ни одна из которых не соответствовала действительности). Как бы там ни было, а общее мнение склонялось к тому, что избранников ждет незавидная участь, и никто не рвался попасть в число первопроходцев.

Но вот сейчас, перед расставанием, тем, кто уходил, вдруг начали отчаянно завидовать. Быть может, на людей повлияло то, что в подземелья спускаются не только Север, но и Соня, и Кучу-луг — самые сильные из воинов Логова, к тому же молодые, полные сил, которым явно не надоела жизнь. Да еще берут с собой не кого попало, а пятерых самых опытных, хотя и не юных уже, десятников, а те, в свою очередь, выбрали наиболее ловких и умелых ратников.

А может, повлияло еще и то, что вместе с воинами вниз уходила и Пифия… Почти все в Логове боялись молодую колдунью из-за ее жестокости и из-за того, что она ни во что не ставила жизни других людей. Но и ни для кого не было секретом, насколько трепетно она относилась к себе и как старалась не ввязываться в опасные дела.

Как бы там ни было, но те, кто прежде радовался возможности остаться наверху и тем самым избежать опасности, теперь завидовали «неудачникам», которые неожиданно превратились в их глазах в «счастливчиков».

— При малейшей опасности бегите,— велела на прощание Разара.— Помните, что живой трус лучше мертвого храбреца. И еще одно не забывайте: я жду вас через две седмицы. Каждый лишний день ожидания покажется мне годом.

Она произнесла эти слова неожиданно мягко, впервые, возможно, пожалев о том, что у нее нет детей. Почему-то сейчас ей захотелось, чтобы у нее был сын, похожий на Вожака, умный, сильный, отважный… Ведь именно ему предстоит, опираясь на магию трона, завоевать для великой Гипербореи мир! Север же знал, что не вернется, и от этого ему вдруг стало как-то неловко. Словно он предал старого друга, хотя ничто не связывало его с владычицей, кроме проведенных в Логове лет. Однако, видимо, все было не гак просто, и внезапная грусть недвусмысленно напомнила ему об этом.

Он ничего не ответил на слова Волчицы, лишь коротко кивнул на прощание и направился к своим людям, которые горделиво поглядывали на тех, кто оставался наверху.

Вожак в последний раз окинул взглядом строй, проверяя, все ли в порядке, и дал сигнал трогаться. Люди развернулись и, вытянувшись в длинную цепочку, пошли к входу в подвал. На каждом воине, и на Пифии тоже, был надет тонкий, искусно сработанный вендийскими мастерами кольчужный костюм, закрывавший все тело от ступней до ладоней. Руки же и ноги защищали сапоги и перчатки, сшитые из жесткой акульей кожи с закрепленными поверху стальными пластинами. У многих на головах были стальные шлемы с поднятыми пока забралами. Одним словом, люди вроде бы могли теперь не опасаться зубастых обитателей подземелий…

За спиной у каждого возвышалась огромная торба, до отказа набитая водой и снедью. К тому же все несли по пять факелов. Вооружение составляли меч, кинжал, набор метательных игл и ножей и лук с приличным запасом стрел.

Вожак еще раз посмотрел на своих людей. Почти все если и не сгибались под тяжестью ноши, то двигались намного более медленно и неуклюже, чем обычно. Да еще доспехи… Какими бы тонкими они ни были, а все-таки весили немало. Он пошевелил плечами с неудовольствием отмечая, что и для него ноша слегка великовата. Что ни говори, а лишняя тяжесть могла сильно помешать, случись что непредвиденное. Однако Север понимал, что выбора у них нет, да и воды и запасов снеди постепенно станет намного меньше, а к концу похода их не должно остаться вовсе.

Наконец и он сделал первый шаг и поймал себя на мысли, как, должно быть, странно выглядит со стороны отряд вооруженных до зубов и нагруженных словно для дальнего похода людей, один за другим скрывающихся в подвале. Он усмехнулся — сторонних наблюдателей все равно быть не может! — и вслед за остальными скрылся за низкой дверью.

Знакомые ступени провели его в подвал, но ни на стенах, ни на потолке он не заметил инея. Вместо него гранитные блоки покрывал слой небрежно смытой копоти. Запах горелой плоти почти выветрился, так что здесь теперь вполне можно было дышать. Каким-то образом устроенный Халимой сквозняк больше походил на непрерывный ветер. Он дул и сейчас, овевая тела теплым потоком, явно говорившим, что несмотря на колдовство Пифии не все в недрах подземелий остыло. Изредка то одному, то другому из людей попадала в лицо горсть невесомого пепла. Едва ощутимо, но все-таки довольно противно несло гарью, и Северу все время хотелось чихать.

Так понемногу, ступенька за ступенькой, Вожак спустился в подвал и на миг остановился у люка, рядом с которым горели, как он знал, последние факелы.

Дальше идти предстояло в темноте. Колдуньи из Похиолы придумали странное приспособление в виде прозрачного нежно-голубого камня. Если прижать его ко лбу между глазами и чуть повыше бровей, то можно свободно видеть в темноте.

Правда, любой настоящий свет тогда мог ослепить… Но откуда ему под землей взяться? Тем из воинов, кто предпочитал шлемы, Гуднар вставил камни в доспехи. Остальным же, кто, как и Север, выбрали кольчужный головной убор, кузнец выковал стальные оголовья. Так что теперь участь слепцов им не грозила.

Вот и последняя ступенька. Шагнув с нее, Север услышал громкий скрип, словно под его ногами оказался плотно утоптанный снег. Он с изумлением взглянул на пол и увидел, что гранитные плиты посыпаны толстым слоем пепла, взбаламученного сотней ног. Резко запахло гарью, мелкая серая пыль висела в воздухе.

— Ап-чхи! — раздалось совсем рядом, и тут же, словно по команде, зачихали все.

Глаза Севера еще не привыкли к темноте, и он видел только неясные силуэты, судорожно вздрагивающие и размахивающие руками. Он тут же сообразил, что, топчась на месте и подпрыгивая, они поднимают в воздух все больше пепла.

— А ну заткнуться всем! — рявкнул он, поперхнувшись на последнем слове.— Вперед! Дышите ртом! И не поднимайте пыли!

Все мгновенно поняли, чего хочет от них Вожак, и так же, как и наверху, гуськом двинулись вперед, быстро удаляясь от входа в сторону, где должна находиться лестница и где пропал год назад первый отряд.

Люди шли, продолжая давиться пылью, и лишь шагов через двести приступы сделались не такими мучительными.

Еще через триста шагов впервые остановились, и Север разрешил промочить пересохшие глотки.

— Не слишком налегайте на воду! — глотнув из фляги, напомнил он.— Я вообще не знаю, отыщем ли мы здесь источники.

— Должны ведь здешние обитатели что-то пить,— заметил Кучулуг.

— Конечно,— согласился Север,— но это вовсе не значит, что они пожелают поделиться с нами. К тому же не всякую воду можно пить,— добавил он.— Рассчитывать нужно на то, что запас придется тянуть до возвращения.

— А насколько велики подземелья? — поинтересовался Холд.

— Очень велики,— уклончиво ответил Вожак.— А вот насколько — это нам как раз и предстоит узнать.— Он прекрасно понимал, что такой ответ вряд ли кого-нибудь удовлетворил, а потому добавил: — Дворец Магов, в подвале которого мы сейчас находимся, занимает квадрат со стороной в лигу, значит, подвал примерно такого же размера, но каждый следующий уровень больше предыдущего.

— Но это невозможно! — воскликнул кто-то из воинов.— Если так, то верхние этажи должны просто обрушиться вниз!

— Не забывайте о магии,— вмешалась вдруг Халима.

— Ну вот спустимся и посмотрим, на чем вся эта махина держится,— резонно заметил Вожак.

— Как глубоко ты намерен спуститься? — спросил Холд.

— Думаю, четыре-пять дневных переходов мы можем себе позволить и с нашими запасами воды,— подумав, ответил Вожак.— А там посмотрим. Найдется вода, двинемся дальше. Нет — вернемся.

— Десять лиг — приличное расстояние,— заметил еще один голос, и Север не различил в темноте, кто говорит.

— Конечно,— кивнул он, завинчивая крышечку и убирая воду.— Иначе зачем нам эти мешки с припасами? Но десять лиг — это только в том случае, если ничто не задержит нас в пути, и если… Не будем, как сейчас, топтаться на месте,— добавил он после паузы.

Пока они разговаривали, люди окончательно пришли в себя.

Теперь все ступали осторожно, с любопытством поглядывая по сторонам и пытаясь рассмотреть, где находятся, но как ни странно, видели только черные силуэты на темно-сером фоне.

— Я ничего не вижу,— сказала Соня, останавливаясь рядом с Севером.

— Вряд ли мы сумеем отбиться, если на нас нападут именно сейчас,— поддержал ее кто-то, и люди загалдели: мрачная правда, как правило, не нравится никому.

— Успокойтесь,— отозвался Север, и недовольный ропот сразу стих.— Здесь сгорело все, что только могло гореть. Что вы хотите увидеть? Черные силуэты на фоне почерневших от копоти стен? Так вы их и видите.

Он отошел на десяток шагов в сторону к давно привлекшей его внимание фигуре странного существа ростом с двенадцатилетнего ребенка, с непомерно длинными и тонкими конечностями и странно вытянутой вперед головой без шеи.

До сих пор им не попалось ни одной целиком сохранившейся статуи. Все были серьезно попорчены либо пламенем, либо ветром. И вот первая неповрежденная находка. Все умолкли, наблюдая за Вожаком, будто тот пообещал им показать нечто необыкновенное. Север медленно поднес руку к плечу существа, словно опасался разбудить спящего, и тихонько коснулся странной фигуры. Люди затаили дыхание. Раздался тихий, едва различимый в полной тишине щелчок, и серая статуя рассыпалась в мельчайшую пыль. Север услышал за спиной вздох разочарования и вернулся к своим товарищам.

— Я надеялся, что хоть скелет уцелеет,— заметил он.

— Да на кой ляд нам его скелет? — удивился кто-то.

— Посмотреть, что он такое,— просто ответил Север.

— Наверное, мы сейчас в самой середине пожарища,— предположила Соня.

— Похоже,— согласился Вожак.

Кучулуг пока молчал, а о том, что Пифия с ними, люди вообще забыли, настолько незаметным оказалось ее присутствие. Спускаясь сюда, Север собирался первым делом добраться до стен и там осмотреться, надеясь, что сохранились ка-кие-то статуи или барельефы. Теперь это желание у него пропало. Месить ногами ядовитый пепел и потом дышать им? Ну уж нет!

— Хватит отдыхать, трогаемся! — скомандовал он и, быстро обогнав колонну, зашагал во главе отряда, внимательно осматриваясь по сторонам.

Соня, конечно, права: во время пожара здесь бушевало такое пламя, что ничто не смогло уцелеть. Даже кости, прогоревшие насквозь, рассыпались в прах. Ничего! Он посмотрел вперед, туда, где выделялся десяток силуэтов, и подумал: «Может, они сохранились хоть немного лучше? Ерунда! — тут же одернул он себя,— на открытом пространстве, где даже стен не видно — одни колонны, выгорело все одинаково. С какой стати что-то могло оказаться в иных условиях?»

Север понятия не имел, как далеко простирается зал. Он, правда, сказал своим людям, что дворец занимал лигу в поперечнике, но это вовсе не означало, что и у подвала такие же размеры. Он знал лишь, что спустились они в полусотне шагов от его юго-восточного угла. Вожак посмотрел вверх, но прокопченные своды терялись в вышине, и от этого подвал казался и вовсе бескрайним. Север зябко поежился: даже ему, опытному воину, здесь было как-то неуютно и тревожно. Прах сгоревших заживо тварей скрипел под ногами, и слой его все не становился тоньше, хотя прошли они уже почти четверть лиги.

Возникшие было в начале пути разговоры затихли сами собой, словно люди боялись нарушить мертвую тишину, разбудить прах заживо сожженных, по которому не могли не ступать. Чернеющие вдали силуэты понемногу приближались, и наконец Север поднял руку, давая команду остановиться, а сам подошел поближе к останкам. С первого взгляда он понял, что это такое же существо, как и то, что рассыпалось от неосторожного прикосновения. Вожак бережно коснулся заостренного уха, и оно тут же осыпалось пылью, однако скелет, судя по всему, уцелел. Север начал аккуратно сметать то, что некогда было плотью, пока череп не обнажился целиком.

— Какие странные зубы,— услышал он справа за спиной голос Кучулуга.

— Скорее, страшные,— поправила его Соня, которая остановилась тоже позади, но слева.

Север бережно взял в руки череп, легким движением отломил его и поднес к глазам, чтобы рассмотреть получше.

У неведомого существа оказались скошенный лоб и вытянутая вперед широкая квадратная нижняя челюсть, рот был полон острых конических зубов, которыми без труда можно было разгрызть даже самое жесткое мясо. Воины обступили Вожака и молча смотрели на находку. Теперь все поняли, что случилось прошлым летом с их товарищами. Если такие твари навалятся толпой, тут уж никакая выучка не поможет. Останется только спасаться бегством. Было бы куда бежать…

Череп пошел по рукам, но довольно скоро кто-то громко выругался. Север посмотрел назад: один из воинов, присев на корточки, искал что-то на ощупь под ногами. Словно почувствовав на себе взгляд Вожака, он выпрямился и с виноватым видом протянул ему раскрытую ладонь.

— Вот,— выдавил он из себя.— Только зубы остались.

— Выброси их,— отмахнулся Север.— Посмотрите лучше вот на это.— Он показал всем узкую трехпалую кисть, заканчивавшуюся кинжальными когтями в мизинец длиной.

— Вот дерьмо! — выругались в толпе.

— Если такие навалятся неожиданно, и пикнуть не успеешь,— высказался кто-то.

— А наши-то доспехи выдержат? — спросил один из воинов, ни к кому не обращаясь.

— Лук у тебя для чего?! — прикрикнул на него десятник, и парень умолк.

— Все зависит от того, насколько сильны их челюсти,— счел нужным пояснить Север.

— Сдается мне, что они не слабые,— откликнулся тот же голос.

— Ты прав,— согласился Вожак.— Хотелось бы, чтоб не пришлось проверять это на деле. Пошли! — Он махнул рукой — Нужно еще добраться до конца подвала, отыскать место для ночлега, да неплохо бы осмотреться, а то мне это пепелище уже порядком надоело.

Идти пришлось долго. Постепенно скрип пепла под ногами сменился хрустом: теперь люди ступали уже не по пеплу, а по твердой корке, крошившейся под ногами. Как ни странно, запах горелой плоти усилился, но почти сразу все поняли, в чем дело: останки, то и дело попадавшиеся на пути, представляли собой уже не рассыпавшийся в руках пепел, а обгоревшие трупы, обглоданные до самых костей. То, что плоть съедена, они поняли по белому цвету костей, и это никого не порадовало. По крайней мере, Север сразу расставил охранение и выслал вперед лазутчиков.

Люди приготовились к самому худшему. Теперь—вперед продвигались медленнее, держа луки наготове.

Все напряженно вглядывались в темноту и внимательно прислушивались, но ни малейшего намека на движение, ни самого тихого шороха не доносилось до них. Теперь скелеты уже не только стояли, но и валялись тут и там, и среди них Север рассмотрел несколько видов других, более мелких, тварей. Они были очень разными и походили друг на друга только в одном: каждый обладал длинными когтями и острыми, будто заточенными, зубами.

Вожак на ходу размышлял над особенностями подземных жителей, когда вернулся один из лазутчиков и сообщил, что они наконец добрались до противоположного конца подвала. Впереди лестница, и они остановились, не доходя верхней площадки. Вскоре удалось отыскать почти не пострадавшее от пожара место возле стены. Здесь Север решил остановиться на ночь, и люди с удовольствием сбросили на пол поклажу. Огня решили не разжигать, просто чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Пока Соня возилась с пожитками, Север отправился бродить среди обгоревших останков.

Он уже притерпелся и почти не ощущал раздражавшего прежде запаха гари. Здесь он впервые почувствовал, что поток теплого воздуха идет именно со стороны лестниц. Он стал заметно горячее, хотя в самом подвале они пока жары не чувствовали — что ни говори, а колдовской лед Халимы оказался выше всяких похвал.

Соня видела, как ее возлюбленный бродит невдалеке, и терялась в догадках, пытаясь понять, что он надеется найти. Все выяснилось очень скоро, когда Север вернулся, что-то бережно неся в руках.

— Что там у тебя такое? — поинтересовалась девушка.

Вожак молча выложил перед ней четыре черепа. Все они чем-то напоминали друг друга, так что в первое мгновение девушке показалось, что они принадлежат одному и тому же виду существ, но довольно быстро она поняла, что ошибалась.

— А вот этот, похоже, кровосос,— пробасил у нее за спиной Кучулуг.

— Верно,— кивнул Север.— Он взял в руки череп мелкого животного — чуть крупнее кота.— И мне совсем не нравится, что этот вампир сумел вымахать до таких размеров. Это значит, что дичь, на которую он охотится, не меньше человека.

— Ты думаешь, здесь могли уцелеть люди? — Соня изумленно взглянула на Севера.— Но тогда их должно быть много, и они должны что-то есть… Скорее уж я поверю, что они выродились вот в этих кровожадных уродцев.— Она подкинула на руке череп с квадратной челюстью.

— Нет смысла спорить,— пожал плечами Вожак.— Для нас важно знать, кого мы можем встретить и на что они способны, а их история меня сейчас не интересует. И без того ясно, что все они произошли от кого-то, кто обитал или обитает до сих пор на поверхности, а от кого — не имеет значения. Важно лишь то, во что они превратились. Итак? — Он вопросительно посмотрел на обступивших его людей.— Никто не желает поделиться с нами своими соображениями?

— Я не знаю, почему,— наконец заговорил Холл,— но никак не могу отделаться от ощущения, что эти твари должны походить на насекомых…

— Нет,— покачал головой Вожак.— У насекомых нет скелета.

Он вновь обвел взглядом воинов, но все молчали. Видимо ничего путного никому в голову не приходило.

— Халима! — негромко позвал Вожак.— Быть может, ты что-то подскажешь?

— Я могу сказать только одно: все эти твари созданы людьми. Пока я видела только черепа двух мелких зверьков и двух крупных. Не знаю, случайность ли это, но в каждой паре у одного — острые зубы для резки плоти, а у второго — трубчатые клыки, чтобы сосать кровь.— Она посмотрела на Севера таким взглядом, словно остальных вокруг просто не существовало.— Мне кажется, ты уже понял это?

— Верно,— кивнул Вожак.— Они охотники.

— Или сторожевые псы,— добавила Соня.

— Они убийцы! — прошипела Пифия зловещим шепотом.— Существа, нарочно созданные, чтобы убивать,— закончила она, и Север недовольно поморщился, но возражать не стал.

Он вполне был согласен с ней, просто считал, что ни к чему нагнетать страх… А впрочем, быть может, оно и к лучшему. Трусов и новичков здесь нет, пусть уж знают, что здесь опасно, и не позволяют себе расслабиться.

— Думаешь, это все или можно ждать еще чего-то?

— Не знаю,— подумав, ответила Халима.— Все зависит от того, для чего они созданы. То есть на кого должны охотиться.

— Понятно — Север кивнул, вполне удовлетворенный ее ответом.

И хотя в словах колдуньи он не услышал ничего нового, но они полностью подтверждали его собственное мнение, а это радовало, потому что означало, что, скорее всего, он не ошибся в своих предположениях.

Ближе к ночи Хэлдир вышел погреться на солнышке. Он ждал известий от Севера. Хорошо бы, конечно, чтоб тот сам приехал, но ни весточки, ни долгожданного гостя все не было. Особых причин беспокоиться старец не видел, и все-таки что-то ему не нравилось. Они договорились, что маг последует за отрядом и, держась на расстоянии, будет действовать по обстоятельствам. Сами обстоятельства никто не обсуждал, ибо не мог предвидеть, с чем люди столкнутся в подземельях. Но как раз это и позволило Хэлдиру настоять на своем: с явной опасностью воины прекрасно справятся сами, а вот в битве с тайный врагом помощь чародея может оказаться неоценимой.

Он давно приготовил все необходимое и уже три дня как мог выйти в путь. Старец ждал, а вестей не было и не было, и хотя он нисколько не сомневался, что Вожак в любом случае сообщит ему, когда отряд начнет спускаться в подземелье, но все равно волновался. Так уж, видно, устроен человек.

Маг задумчиво покусал мундштук трубки, выпустил очередное облако ароматного дыма и посмотрел на огромное, уже коснувшееся горизонта светило. Похоже, сегодня ждать больше нечего. Он вздохнул, выколотил трубку об ножку стола и еще раз посмотрел на заходящее око Митры. Черная точка, на которую он почему-то не обратил внимания, несколько увеличилась, и старец догадался: это птица.

Он достал кисет, но не тот, табак из которого курил только что, а другой, и, набив им трубку, принялся старательно ее раскуривать. Когда он вновь поднял глаза, увидел в паре десятков локтей ворону, которая направлялась прямо к нему.

Шалло опустилась на столешницу и пару раз подпрыгнула, прежде чем окончательно остановилась. Как раз в это мгновение первое густое синеватое облако повисло над ее головой.

— Что привело тебя ко мне? — спросил Хэлдир, выпуская вверх еще одну струю душистого дыма.

— Они ушли, стар-рик! — каркнула ворона.— Поспеши!

— Ну ладно, ладно! — хмыкнул в бороду старец и тут же посерьезнел.— Давно?

— Только что.

— Хорошо,— кивнул Хэлдир.— Значит, с утра получится в самый раз.

— А у меня получится?

— Нет. Ты останешься.

— А если я очень попр-рошу? — Ворона, склонив голову набок, заглянула в глаза старцу.

— Нет, милая,— мягко повторил Хэлдир, похоже, искренне огорчившись.— Вожак не взял тебя, не желая рисковать. Я же и подавно не могу этого сделать, потому что теперь тебя могут подстрелить и свои.— Шалло отвернулась, а старик продолжил: — И подумай, как потом объяснить, что ты внезапно исчезла, а затем вновь появилась в Логове?

Голова вороны опустилась еще ниже. Похоже, она поняла, что надеждам ее не суждено сбыться.

— Лети-ка ты домой,— с улыбкой молвил старец,— да постарайся разузнать побольше новостей к нашему возвращению. Сдается мне, они нам очень пригодятся.

Верхняя площадка, раскинувшаяся полукругом перед лестницей, размерами, скорее, походила на небольшой зал, и Север построил на ней своих людей. Теперь такие поверки придется проводить постоянно. Он окинул шеренгу внимательным взглядом. Полусотня воинов, у всех мужественные, волевые лица. Похоже, ни за кого из них особенно опасаться не стоит. Тем более не вызывали сомнений десятники, которых Север знал еще по Похиоле. О Кучулуге вообще речи не шло. Во всяком случае, двух женщин защитить они вполне смогут, хотя ни Халиме, ни Соне защитники особо не нужны. Обе вполне могут постоять за себя.

— Помните,— сказал он,— От осторожности каждого теперь будут зависеть жизни всех. Я хочу, чтобы все вернулись, и это нам по силам. Я в последний раз напоминаю об этом именно сейчас, потому что, судя по всему, дальше нам встретятся живые существа. Теперь каждый чернеющий в темноте силуэт означает не прогоревший насквозь труп, а, вполне возможно, притаившегося противника. И не забывайте, что нас наверняка ждут. Я хочу, чтобы все разбились на пары, и пусть каждый не выпускает напарника из виду. Я хочу,— повторил он,— чтобы каждый, кто заметит любую подозрительную мелочь, тут же остановился и дал об этом знать остальным.

Закончив говорить, Вожак отошел в сторону, и вперед выступил Кучулуг.

— Все поняли, парни?! — гаркнул он.— Тогда живо разбиться на пары и вперед! И запомните: кто позволит себя угробить, с того я лично шкуру спущу!

Воины загоготали над грубой шуткой гирканца, быстро перестроились и после короткого отдыха снова пустились в путь. Теперь, когда все знали, сколько им предстояло пройти, люди приготовились несмотря на усталость двигаться вперед без остановок. Лазутчики уже скрылись в темноте. Север, как и прежде, шагал во главе отряда, но теперь рядом с ним шла Соня — его пара, которая уж точно ни на миг не упустит Вожака из виду. На локте она держала заряженный арбалет, в то время как руки Севера оставались свободными. Кучулуг замыкал шествие. В правой руке он держал изогнутый гирканский клинок, время от времени прощупывая им золу в тех местах, которые казались ему подозрительными. Правда, пока это ни к чему не приводило. Рядом с ним вышагивала Халима. Только в отличие от Сони красавица-колдунья не глядела на своего спутника, ее больше интересовало, что происходит вокруг. Она ничего не опасалась. Она знала, что где-то сзади идет охранение, и не сомневалась, что, напади на них кто бы то Ни было, она тут же узнает о происшествии, даже если никто больше ничего не услышит.

Вытянувшись цепочкой, воины начали спускаться. Наконец и Соня шагнула на широкие ступени, сразу сообразив, что это мрамор, а не гранит, который был повсюду прежде. Откуда пришла эта уверенность, она не знала (пепел хоть и не хрустел теперь под ногами, копоть покрывала и пол, и стены), но почему-то не сомневалась даже в том, что мрамор розовый. Да и вообще, все здесь, если отмыть, должно выглядеть иначе, чем во дворцах, в которых довелось ей побывать. Девушка подумала, что Север не напрасно именно теперь счел нужным обратиться к людям с напутствием, хотя они уже почти сутки не видели солнца и вроде бы успели уже немного привыкнуть. Здесь явно должны быть живые обитатели подземелий, а значит, ждать можно чего угодно.

Лестница тоже носила следы пожара, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что осталось позади. Собственно, огонь, похоже, вовсе не коснулся этих стен. Соня увидела следы стекавшей по ступеням прогоревшей Крови Земли, от которой на камне остались только жирные пятна. Зато перила и стены справа и слева пламя не тронуло, хотя и на них толстым слоем лежала сажа. Сама лестница производила поразительное впечатление. На одной ступени могли бы без труда выстроиться плечом к плечу не менее двух десятков воинов. Даже в родовых замках царственных особ Аквилонии и Немедии, которые шадизарской красавице доводилось в свое время посещать, она не встречала ничего даже отдаленно похожего на это.

— Похоже, в Ахероне знали толк в архитектуре,— заметила она, и Север кивнул в ответ.— Кажется, что мы не спускаемся в подземелье, а готовимся взойти в тронный зал.

— Быть может, так оно и есть? — задумчиво ответил Вожак, шагнув за ней следом.

С правой стороны в стенных нишах стояли статуи воинов. «Прекрасная работа», — отметил про себя Север. Ни сажа, ни копоть не могли скрыть удивительно точно выполненные детали и естественность поз изваяний. Каменных воинов оказалось много. Север видел лучников, меченосцев, всадников. По мере того как отряд продвигался вперед, в промежутках между нишами все чаще появлялись барельефы с изображениями поединков, а затем и баталий.

Поначалу Соня с интересом рассматривала скульптуры, но довольно быстро они ей надоели — слишком уж их много! — и вскоре она поймала себя на том, что гораздо больше внимания обращает на то, чтобы не вляпаться в жирный след посередине спуска, оставленный Кровью Земли. И так уж получилось, что к этому времени она потеряла всякое представление о том, как далеко они успели уйти от начала спуска. «Слишком много впечатлений и слишком мало перемен»,— поняла девушка. Она по-прежнему продолжала смотреть на статуи, но теперь, скорее, бездумно, отмечая их одухотворенные, гордые лица. Как ни странно, но только сейчас она подумала о том, что, оказывается, хорошо видит. Она всмотрелась в лицо ближайшего воина и сумела различить на нем морщины и отдельные волоски на голове, искусно вырезанные скульптором.

Тем временем цепочка людей растянулась по лестнице настолько, что идущие в первых рядах полусотни воины давно скрылись из поля зрения замыкающих — ступени плавно уводили вниз и влево. Так что из хвоста колонны, где шли Халима с Кучулугом, при всем желании невозможно было разглядеть, насколько отдалилась от них головная часть отряда.

Воздух постепенно становился все более горячим и душным, опостылевший уже запах паленой плоти усилился, и это казалось странным…

— Внимание! — Вожак поднял руку.— Похоже, мы достигли первого уровня.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась нагнавшая его Халима.

— Разве ты не чувствуешь, как вновь усилился запаха гари? Здесь, у подножия лестницы, должна была скопиться та Кровь Земли, по следу которой мы шли до сих пор,— объяснил он.

Однако они миновали еще один виток лестницы, прежде чем снизу выплыл зловеще чернеющий зев входа. Все невольно остановились, словно не решаясь шагнуть под своды грозно нависшего над головами портала.

Вернувшиеся лазутчики подошли к Северу.

— Там все в дыму. Мы не рискнули углубляться. Решили дождаться тебя,— сказал один из них, и Вожак кивнул, давая понять, что они поступили верно.

— Словно вход в логово самого Нергала…— испуганно прошептал кто-то.

— Жилище Нергала, говоришь? — нарочито громко обратился к воину Север.— Получается так, что не войти, значит, проявить неуважение?

С этими словами он шагнул вперед, и остальные направились следом.

— Великая Волчица…— прошептал кто-то через сотню шагов, когда отряд остановился посредине дымящегося пепелища.— Неужто и здесь то же самое?

— Ну это вряд ли,— пожал плечами Север.— То всего лишь лужа…

— …Обернувшаяся морем огня,— закончила за него Соня.

— Да,— кивнул Вожак,— не повезло тем, кто оказался здесь не вовремя.

Они двинулись дальше: закопченные стены рассматривать никому не хотелось. Люди стремились поскорее выбраться отсюда на свежий воздух.

Тот «сквозняк», что удалось устроить Халиме, ощущался и здесь, но до сих пор он швырял людям в лица лишь гарь, да запах горелой плоти. Теперь же впервые повеяло иными запахами, густыми и резкими, от которых першило в горле, а тело сотрясалось от неудержимого кашля.

Сделав еще десять шагов. Север сошел с черного пятна, усыпанного костями обглоданных трупов, и зашагал по тлеющей трухе. Поднимавшиеся то здесь, то там дымные полосы тянулись к выходу. Похоже, пожар прошелся по всему первому ярусу, не ограничившись только его началом, на что все они надеялись. Только прошелся как-то странно, как бы выборочно. Где-то валявшаяся на полу труха прогорела до камня пола, превратившись в черную, хрустящую под ногами корку, где-то дымилась до сих пор, а в некоторых местах осталась совершенно не тронутой.

— Как бы нам здесь не угореть,— поморщилась Соня, старательно прикрывая рот и нос сложенным вчетверо платком.

— Нужно идти вперед,— ответил на ее замечание Север, и на этот раз слова его встретили гробовым молчанием — никому не хотелось лезть в ядовитый туман. Люди толпились у него за спиной в беспокойстве ожидая, что еще он скажет.— Скоро эта полоса пожаров должна закончиться.— Он обернулся к воинам: — Ускорить шаг! Лазутчики, ищите место для ночлега. Желательно — поближе к выходу. Если на следующем уровне то же самое, возвращаемся. И не беспокойтесь ни о чем. Вы сами видели — пока здесь даже заблудиться негде.

Десять человек двинулись впереди отряда, лавируя между полосами дыма. Остальные следили за ними, пока силуэты не скрылись за белесыми шлейфами.

— Вперед! — скомандовал Кучулуг.— Или вам здесь понравилось?!

Воины зашагали сквозь дым. Настроение все ухудшалось. Только что они спускались по лестнице, почти не затронутой пожаром, а после нее вдруг снова попали на пепелище.

— Халима! Ты сможешь на ночь защитить нас от дыма?

— Да,— отозвалась колдунья, и Соня с неприятным удивлением осознала, что все это время соперница ее шла всего в двух шагах за спиной.— Но для этого все должны собраться вместе.

— Хорошо,— кивнул Вожак и зашагал дальше.

Соня подумала, что, если бы не он, всех уже охватила бы паника, хотя до сих пор никто даже не попытался напасть на них.

Она попыталась представить себе, что произойдет, если из-за дымных шлейфов на них навалится лавина зубастых тварей. Север, правда, говорил, что именно в дыму нечего опасаться нападения, и это сильно походило на правду. Сама она чувствовала понемногу усиливающуюся головную боль и понимала, что если скоро — совсем скоро! — они не сумеют огородить себя от этого дыма, то даже самых выносливые могут не выдержать. Теперь же им оставалось только торопливо переставлять ноги и надеяться на лучшее. «На лучшее! — с неожиданным раздражением подумала девушка.— Какое уж тут лучшее! — Она с ненавистью посмотрела на колдунью, шагавшую теперь рядом,— Ишь, тварь, к Северу жмется…» Соня хорошо помнила, что в начале спуска колдунья держалась подальше от нее, в хвосте отряда, а теперь неожиданно переместилась в его голову. Наверное, услышала, как воины зубоскалят по поводу того, что она прячется, и решила не искушать судьбу. Девушка усмехнулась: значит, и колдунье ничто человеческое не чуждо.

Шли уже долго. Давно миновало время обеда, но никто пока не высказал желания остановиться. У Сони настолько пересохло в горле, что она даже думать забыла о еде, и только когда неожиданно споткнулась о попавшийся на пути скелет какой-то твари, поняла, насколько устала. Голова раскалывалась от боли.

Непонятно, как Север почувствовал ее состояние, но он вдруг резко обернулся и даже успел подхватить ее. Теперь они шагали рядом, Вожак придерживал смертельно уставшую девушку за талию, и она почувствовала себя неожиданно лучше. Быть может, потому, что нараставшее все последнее время раздражение мгновенно улетучилось.

Начали возвращаться лазутчики.

Они приближались по двое, даже теперь стараясь не отрываться один от другого, чумазые от гари, с красными, воспаленными от дыма глазами.

Некоторые покачивались: видно здорово наглотались ядовитых испарений, но вернулись, как ни странно, все пары почти одновременно.

— Мы добрались до следующего спуска,— сообщил наконец один из них, воин средних лет.

— Нашли место, где нет дыма? — быстро спросил Кучулуг.

— Нет,— устало мотнул тот головой.— Лестница завалена тлеющей трухой, и там еще хуже, потому что дым поднимается со всей площади.

— Так,— кивнул Север, принимая сказанное к сведению, и перевел взгляд на остальных.

— Мы двигались левее,— заявил другой воин.— Там все так же, как и здесь.

— У нас то же самое, хотя мы вышли к стене правее спуска.

— А мы забрались в самый угол, и мне показалось, что там меньше дыма. Думаю, там вполне можно и заночевать.

— Посмотрим,— кивнул Вожак, вставая и поправляя мешок за спиной.— Веди нас.

Все бодро двинулись следом за проводником, словно и не осталось за плечами изнурительного перехода по зловонному пепелищу. Север пожалел в душе, что нет у них огня. До сих пор они так и не сумели выяснить, насколько хороши камни, которыми их снабдили колдуньи Ордена, но сейчас, в густом дыму, они вряд ли смогли бы серьезно помочь. Правда, на поясе каждого болталось по пять факелов, но их нужно приберечь для крайнего случая.

Вскоре впереди показалось свободное от дыма пространство. Впрочем, вполне может статься, что это только показалось им после целого дня блужданий по затянутому сизым дымом подвалу. Так или иначе, но люди ринулись туда и вскоре уже расположились широкой дугой, сложив мешки в самом углу. Халима тут же порылась в своих вещах и, достав небольшую серебряную курильницу, разожгла находившееся в ней колдовское зелье. «Дыма ей не хватает!» — раздраженно подумала Соня, но вслух ничего говорить не стала. Тоненькая струйка синеватого дымка поднялась к потолку, распространяя приятный аромат сосновой хвои.

— То-то здесь слишком легко дышалось,— проворчал кто-то из воинов, и Соня едва заметно улыбнулась.

— Магия подобия,— пояснил Север.

— Клин клином вышибают,— убежденно кивнул Кучулуг.

Воины, заметно оживившись, заговорили.

Вскоре почти все высказались по этому поводу и умолкли. Одновременно и Халима закончила простенькое колдовство, действие которого почти сразу ощутили на себе все.

Соня так и не поняла, изгнала ли колдунья ядовитый дым или просто перебила его запах, но в горле перестало першить, и она поймала себя на том, что дышит теперь свободно, даже с удовольствием. Зато одуряющей жары чары колдуньи не сняли.

— Все! Не могу больше! — раздраженно заявила наконец Соня и начала раздеваться.

Она быстро скинула невысокие сапоги, сняла кольчужную рубаху, за ней — штаны и плотную одежду, которую обычно надевали под доспехи. Оставшись лишь в тонком, полупрозрачном белье, она натянула поверх него кольчугу и на этом успокоилась, не обращая внимания на то, что выглядит во всем этом полуголой.

Халима следила за ней с нарочито брезгливым выражением лица, ясно говорившим о том, что порядочная девушка себе такого позволять не должна. Но рыжекудрая красавица, казалось, даже не заметила этого. Север видел восхищенные взгляды воинов, почти ненавидящий — Халимы и ухмыльнулся: Соня есть Соня, ничто ее не изменит. Быть может, кто-то и впрямь мог бы назвать такое поведение бесстыдным, но здесь, похоже, так думала только колдунья. Мужчины же почти сразу последовали примеру его подруги, и вскоре многие остались в кольчужных доспехах поверх набедренных повязок.

Вожак пожал плечами и тоже разделся, сразу почувствовав себя значительно лучше и невольно подумав о том, насколько глупы многие придуманные людьми правила поведения.

Аккуратно сложив одежду, он подсел к своей подруге, которая уже нарезала мясо и хлеб и теперь разливала вино. Она протянула Северу наполненный кубок, уселась рядом, прижавшись к нему спиной, и положила голову на плечо возлюбленного. Некоторое время оба молча жевали. Потом девушка заговорила, не меняя позы:

— Как ты думаешь, завтра дышать будет легче?

— Похоже, нам предстоит перебраться через границу огня,— проглотив кусок, ответил Вожак.

— Но почему он ушел так глубоко? — удивилась Соня.— Ведь последнее пятно попалось нам с той стороны зала у самого входа. Там и должен был находиться последний очаг пожара.

— Да,— кивнул Север,— если бы на полу не было толстого слоя этой трухи.

Он поддел носком сапога плотно слежавшийся пласт непонятного происхождения, чем-то походивший на смесь глины, торфа и древесных опилок.

— Откуда она вообще взялась? Эта труха?

— А ты не посмотрела?

— Признаться — нет.

Соня поднесла к губам кубок и сделала хороший глоток вина.

Утолив голод и немного отдохнув, она почувствовала себя гораздо лучше. И, быть может, от вина отступила головная боль.

Девушка с улыбкой посмотрела на сидевших рядом воинов, которые явно прислушивались к их разговору.

— А я посмотрел.

— Не томи…— просительно протянула девушка.

— Ладно,— согласился он.— Так вот, я бы сказал, что это смесь костяных осколков, древесной трухи и крысиного помета. Как это ни странно, но горело, похоже, там, где больше помета, а вот труха до сих пор тлеет.

— Помет, говоришь, горел? — переспросила Соня и даже жевать перестала от удивления.— Да откуда его здесь столько? — Она обвела изумленным взглядом огромный зал, стены которого терялись в невообразимой дали. И отовсюду поднимались столбы дыма. Причудливо переплетаясь, они тянулись к выходу, через который вошел сюда отряд.— В некоторых местах я чуть ли не по колено проваливалась в пепел!

— Откуда? — Север заглянул в кубок, словно на дне его надеялся найти ответ на вопрос своей подруги.— Ты обратила внимание на то, что кроме пепла и дымящихся фекалий на полу валяются только обглоданные скелеты, причем совсем свежие? — Он видел, что все больше воинов начинало следить за их разговором.— Остались только колонны.— Он окинул взглядом ближайшие гранитные столбы и тонувшие в темноте стены.— Ни гобеленов, ни мебели, ни перегородок, ни стенных панелей — ничего не осталось. Куда все делось?

— И куда же все делось? — тряхнув рыжими кудрями, весело спросила Соня, и многие воины почему-то заулыбались.

— Съели! — хмыкнул Север.

— Съели…— протянула Соня, не зная, верить ему или нет.

— Съели,— убежденно повторил Вожак.— Должны же они чем-то питаться?

— Но мы же говорили…— начала было девушка, но Север жестом остановил ее.

— Это хищники ели мясо, а те, кого сожрали хищники, питались мебелью.

— Здорово!

— Ну! — Север пожал плечами.— Здорово или нет, но мы брели целый день по тому, что от них осталось.

— Нет, это грандиозно! — заметила Соня.— Тридцать веков зубастая мелочь грызла мебель и испражнялась. Другая зубастая дрянь пожирала первую и тоже испражнялась. Тебе не кажется, что это слишком?

— О чем это ты?

— Да о том, что никакой мебели не хватило бы на тридцать веков сплошного пиршества.

— Это зависит от того, сколько было едоков,— спокойно возразил Вожак.— Хотя, думаю, мебелью дело, конечно же, не ограничилось.

— А ты это о чем?

— Я хочу сказать, что тех, на кого охотятся крупные хищники, мы пока не видели. Ты заметила, сколько здесь скелетов? Что они вообще тут делали? Эти охотники, или убийцы, как назвала их Халима? Значит ли это, что и те, кем они питаются, тоже заглядывают сюда?

— К чему ты клонишь? — все еще не понимала Соня.

— А ты заметила, что мы не видели ни одного старого скелета? — Он продолжал задавать вопрос за вопросом.— Только свежие? Те, что зубастая мелочь сгрызть не успела?

Девушка задумалась над его словами, и некоторое время никто не нарушал молчания.

Хэлдир уложил поудобнее за плечами мешок, поправил висевший на боку короткий меч и, сжав в левой руке отполированный бесчисленными прикосновениями посох, шагнул в дверной проем. Затворив на ключ дверь, он очутился в полной темноте и замер, ожидая, когда глаза немного привыкнут. Издалека, с другого конца длинного подземного хода, неприятно тянуло гарью, но пока запах едва ощущался. Посчитав, что времени прошло достаточно, маг тихонько стукнул посохом об пол, и вершина его начала испускать сияние, слабое, но вполне достаточное, чтобы ориентироваться в темноте. Однако старец поморщился и недовольно тряхнул посохом, чтобы свечение ослабло: никто из идущих впереди не должен заметить его присутствия, по крайней мере, до тех пор, пока он сам не решит обнаружить себя. Теперь посох освещал лишь пространство на расстоянии вытянутой руки, но Хэлдир знал, что скоро глаза его станут более чувствительными и он сможет видеть дальше.

Он медленно двинулся вперед, слегка касаясь свободной рукой влажной шероховатой стены. Постепенно камень становился теплее и суше. Старик понял, что это из-за устроенного Халимой пожара, и неожиданно подумал о том, не испортился ли замок. Как же он не сообразил проверить его накануне? Если так, то дело худо…

Ключ провернулся легко, но старец не спешил, а постоял немного, прежде чем решился открыть дверь: хоть он и не почувствовал с той стороны ничьего присутствия, но раздавшийся в полной тишине звук вполне мог насторожить невидимого наблюдателя.

Наконец он налег на плиту плечом, и дверь поддалась. Образовавшийся проем начал расширяться, и маг снова притушил сияние посоха, не желая никого оповещать о своем появлении. Легкие наполнились горячим воздухом, в нос и горло набилась мелкая пыль, и он едва удержался от кашля. Старик осторожно протиснулся в образовавшийся проем и вновь замер, пытаясь определить в кромешной тьме, куда идти.

Вокруг царила полная тишина, но где-то вдалеке, прямо перед собой, Хэлдир ощутил присутствие людей и сразу понял, что это отряд из Логова. Отлично! Маг аккуратно затворил дверь и запер замок. Они с Севером так и не пришли к окончательному решению. Впрочем, оно и не удивительно. Никто ведь из них не знал, что ждет впереди. Если поход закончится ничем, Вожак просто вернется в Логово, чтобы продолжить поиски. Если же они найдут то, что ищут, эта дверь окажется как нельзя кстати: через нее они сумеют незаметно для всех покинуть подземелье и унести добычу.

Хэлдир двинулся вперед, стараясь как можно мягче ступать по невесомому пеплу. Через некоторое время он перестал ощущать присутствие людей и понял, что отряд начал спускаться на нижний уровень. Примерно так они и рассчитывали с Севером. Но что &то? По следам воинов кроме него, Хэлдира, идет кто-то еще. А вот этого они никак не ожидали. Сам не понимая, почему, старый маг сразу догадался, что это Странник.

Старец мгновенно загасил свет посоха и замер, склонив голову так, чтобы широкие поля островерхой шляпы полностью закрыли лицо. Если

Странник и впрямь пользуется силами Тьмы, то наверняка должен тонко чувствовать даже малейшее присутствие света. Едва только Хэлдир застыл в неподвижности, неизвестный насторожился, словно именно меры предосторожности, предпринятые старцем, привлекли его внимание.

Он повернулся к магу черным провалом капюшона и долго всматривался в разделявшую их темноту. Быть может, обычный человек и не почувствовал бы обшаривающего пространство взгляда, но Хэлдир почти физически ощущал на себе злую волю незнакомца, сравнимую разве что с потоками холодной воды, которые накатываются на обнаженное тело, или с порывами осеннего ветра, швыряющего в лицо ледяную морось. Но несмотря на то что маг видел Странника, поиски Тени закончились ничем, потому что противник его оказался совсем не прост.

Некоторое время Странник оставался на одном месте, упорно продолжая поиск, а когда убедился, что все вокруг спокойно, отвернулся и неспешной походкой двинулся дальше, решив, что пятнышко света, на мгновение мелькнувшее в глубине зала, ему просто привиделось.

Хэлдир же молча наблюдал, как неведомый противник медленно удаляется. Вот он задержался на мгновение в самом углу зала и исчез. Что ж, задача старца стала сложнее и одновременно, как это ни странно, проще.

Он понимал, что теперь придется скрывать свое присутствие не только от лазутчиков Севера (что было совсем нетрудно) и от Халимы, у которой хватало и своих сложностей, но и от свободного в своих действиях Странника. К тому же неизвестно, что он вообще задумал и зачем появился здесь. Если он сговорился с колдуньей и задумал расправиться с Соней и Севером, это может грозить большой бедой…

А у него, Хэлдира, нет ни малейшей возможности предупредить друзей! Вот когда ворона-то пригодилась бы. Видно, он погорячился, отказав Шалло в ее просьбе. Почему-то ни один из них не подумал о том, что может возникнуть необходимость срочно связаться друг с другом.

Ладно, теперь уже ничего не исправить. Придется сосредоточиться не на поисках, а на Страннике. Для этого нужно и впредь оставаться незамеченным. И, чтобы не тратить на это лишнее время и силы, перво-наперво нужно обезопасить себя. Маг замер и сосредоточился, чувствуя, как привычно обостряется внутреннее зрение, непрозрачные преграды становятся проницаемыми для взгляда, хотя по-прежнему остаются непреодолимыми для плоти. Он послал сознание вперед, раздвигая границы окружающего пространства.

Стена, высившаяся справа от него, мягко качнулась и поплыла назад, на ходу превращаясь в студенистую полупрозрачную массу, сохраняя лишь форму. Вскоре он увидел и противоположную стену, которая успела уже превратиться из мутного студня в закопченное стекло. В самом углу он разглядел светлый провал выхода на площадку перед спуском. Странник остановился на первой ступени, по-видимому, напряженно прислушиваясь к поднимавшимся из глубины звукам. Хэлдир тут же приостановил свое мысленное продвижение, и все-таки противник почувствовал мимолетное касание чужой воли.

Старик молниеносно отпрянул и затаился, творя защитные заклинания. Он знал, что теперь обнаружить его можно только по неосторожным мыслям или опрометчивому движению, и весь обратился в зрение и слух.

Его молодые друзья говорили, что, беседуя со Странником, не видели его лица. Более того, ни один из них даже мельком не смог заметить ни рук, ни ног таинственного незнакомца, и Хэлдир вполне резонно предположил, что тот представляет собой лишь сгусток злой воли их старинного, но до сих пор неведомого врага. Тот ли это враг, присутствие которого на Ак Сале они безуспешно пытаются обнаружить, или кто-то иной, старец сказать не мог, но в том, что между ними существует связь, не сомневался. Откуда взялась эта уверенность, он не знал, но, как и Север, привык доверять своим ощущениям и теперь жадно следил за действиями незнакомца.

Своим внутренним зрением они видел все ту же фигуру в сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Как ни странно, но плащ не стал прозрачным, а сохранил материальность. Однако Хэлдир сразу забыл о глубокомысленных рассуждениях, когда увидел, что незнакомец обернулся именно к нему, как ни странно, безошибочно отыскав среди хаотического скопления силовых сгустков тот, что оказался создан волей мага. Старец тут же заставил себя ни о чем не думать. Он просто видел внутри капюшона ту самую тьму, о которой рассказывала Соня, и два устремленных на него глаза… В том, что это именно глаза, Хэлдир не усомнился ни на миг.

На два-три удара сердца старый чародей ощутил панический ужас, и хотя сразу же подавил его усилием воли, мимолетный всплеск чувств не укрылся от «взгляда» его противника. Маг увидел, как молниеносно придвинулся к нему капюшон Странника.

Так два любящих человека всматриваются в лица друг друга, стремясь впитать каждую черточку… Хэлдира тоже рассматривали, но не с любовью, а с холодной ненавистью и изрядной долей любопытства, словно невиданное до сих пор диковинное животное.

Вот только животное оказалось весьма интересным, оно упорно ускользало от взгляда, быть может, даже просто пригрезилось… Старый маг не допустил второй ошибки. Собрав всю свою волю, он тоже вглядывался в невидимое лицо врага, и потому не мог сказать впоследствии, сколько длился этот бессловесный поединок.

Внезапно капюшон отпрянул, но не на прежнее место, а всего лишь на расстояние вытянутой руки, и Хэлдир почувствовал, как его обдало порывом холодного ветра.

Вслед за этим ледяные пальцы начали ощупывать его, пытаясь отыскать то, что не смогли разглядеть глаза. Наконец и это занятие прискучило Страннику, а может, он просто понял, что все его усилия напрасны. Как бы там ни было, но он вновь переместился к лестнице и, в последний раз взглянув туда, где, как ему показалось, притаился сгусток враждебной воли, начал спускаться.

Хэлдир следил за ним, по-прежнему заставляя себя ни о чем не думать, и только когда существо в сером плаще скрылось за поворотом лестницы, стремительно ринулся назад. Словно очнувшись от тяжелого обморока, старик прислонился к стене и, тяжело дыша, прикрыл глаза. Сил на борьбу ушло неожиданно много. То ли он оказался не готов к встрече, то ли противник был слишком силен, но маг понял одно: он, конечно, должен приготовиться к драке, но допускать ее ни в коем случае нельзя.

Для открытого боя время еще не приспело. Он должен просто держаться на расстоянии, чтобы в любое мгновение прийти на помощь своим друзьям.

Ночь прошла спокойно. Чары Халимы охраняли отряд. По крайней мере, во время сна никто не перегрелся и не угорел.

Впрочем, первое, скорее всего, объяснялось тем, что, за исключением колдуньи, все последовали примеру Сони и теперь щеголяли в надетых на голое тело кольчугах, уподобившись поклонникам древнего культа Деркэто, говорят, еще сохранившего приверженцев кое-где на юго-востоке Хайбории, в основном в Стигии.

Сборы почти закончились, когда Кучулуг подошел к Северу:

— Дозорные утверждают, что кто-то бродил вокруг лагеря ночью.

Соня затянула петлю на мешке, отложила его в сторону и вопросительно посмотрела на гирканца.

— Ты уверен, что им это не привиделось? — спросил Вожак.

— Что я могу сказать? — Гирканец пожал могучими плечами.— Двое клянутся, что видели серый силуэт… Правда, издалека. А уж видели они что-нибудь на самом деле, или с ними сыграли шутку усталость, дым и этот камушек во лбу?.. — Он коснулся магического кристалла, вделанного в оголовье, и вновь пожал плечами.

— Понятно,— кивнул Вожак. Он и сам понимал, что все устали, нервы напряжены, от вонючего дыма кружится голова — в таких условиях от людей нельзя требовать слишком многого. Хорошо уже то, что они вообще не заснули да не полезли в драку с видением.— Веди отряд. Я задержусь.

— Я с тобой! — тут же заявила Соня тоном, не терпящим возражений.

Вожак посмотрел на свою подругу долгим взглядом и понял: что бы он сейчас ни ответил, она все равно поступит по-своему. Он хорошо знал это ее настроение: спорить в таких случаях не имеет смысла.

Отряд покинул зал, а они затаились у выхода и принялись ждать. Едва стихли шаги за спиной, девушке показалось, что она и впрямь увидела серый силуэт, на пределе видимости мелькнувший между двумя дымными шлейфами. Она тотчас пихнула Севера в бок, но он лишь сдавил в ответ ее локоть и процедил сквозь зубы: «Не ше-ве-лись!».

Оба замерли, уподобившись стоявшим на лестнице изваяниям. Их глаза продолжали обшаривать призрачную темноту, упорно выискивая в ней Странника. Оба, не сговариваясь, пришли к выводу, что это именно он идет по следу отряда. «Что ему понадобилось здесь? — думала Соня.— Неужели старый маг прав, и в этом проклятом подземелье скрыты тайны, к которым не прочь приобщиться даже таинственный Странник?»

Однако время шло, а никто так и не появился, и ни Вожак, ни его подруга, не смогли сказать, видели они на самом деле кого-то или им только померещился незнакомец в сером плаще. На самом деле могло произойти и то, и другое. Однако со свойственной любому нормальному человеку осторожностью или, быть может, здоровой подозрительностью, оба посчитали, что все-таки видели чужака, просто… Просто, в свою очередь, и он заметил их и предпочел второй раз не попадаться им на глаза — пусть лучше думают, что это иллюзия, порожденная дымом. Похоже, именно это предположил Север.

— Пошли,— коротко сказал он, и случилось это значительно раньше, чем ожидала его подруга — Ничего мы тут больше не высмотрим. Он понял, что допустил оплошность, и не позволит нам снова увидеть себя,— заметив недоумение на ее лице, пояснил он, и девушка не стала спорить.

Быстрым шагом они направились вниз по лестнице, гадая, далеко ли успел уйти отряд.

— Как думаешь, мы его все-таки видели? — не удержалась от вопроса Соня.

— Не знаю,— задумчиво ответил Вожак,— можно ли увидеть сквозь этот камень,— он тронул пальцем оголовье,— то, чего нет, но, думаю, нам не могло почудиться одно и то же. Там явно кто-то был…

Соня недовольно поморщилась, но тут же с уважением посмотрела на возлюбленного. Сама она об этом и не подумала…

Значит, это мог быть мираж? Что ей известно о миражах? Это видение, и возникает оно чаще всего в пустыне, а там очень жарко и кругом пески. Жарко? Но ведь…

— Послушай,— оживилась она.— Я слышала, что мираж — это не всегда иллюзия. Иногда он позволяет увидеть существующие на самом деле предметы, но очень отдаленные. Такие, что из-за большого расстояния кажутся призрачными.

— В том-то и дело,— скупо отозвался он.

Вот это да! Она вновь с уважением посмотрела на воина. Оказывается, он и об этом подумал. Итак, что получается? Она вновь задумалась и поняла, что хорошего не получается ничего. Выходит так, что они видели Странника или кого-то похожего на него как две капли воды, но реально существующего здесь, в подземелье! Значит, кто-то следит за отрядом…

— Так ведь это же…— начала было она, но Вожак остановил ее.

— Нет,— возразил он, вновь показав, что соображает, может, и не намного, но быстрее.— Это не наш друг,— продолжил Север, и Соня поняла еще одно: он не только догадался, о чем она думает, но и своим восклицанием предостерег ее. Она чуть было не назвала мага по имени. А ведь совсем ни к чему, чтобы кто-то, пусть даже случайно, услышал его.

— Мне никогда не стать такой, как ты,— вздохнула девушка, тут же забыв и о Страннике, и обо всем, что с ним связано.

— Ты лучше,— улыбнулся он и мягко обнял ее за плечи.— Оставайся такой, как есть.

Довольно скоро отряд подошел к еще одной ведущей вниз лестнице, которая как две капли воды походила на ту, что они уже миновали. Только на этот раз спуск плавно поворачивал не влево, а вправо.

Первое время воины еще рассматривали стоявшие здесь статуи, но очень скоро это занятие прискучило: все это они уже видели совсем недавно. Кто-то даже высказал мысль, что с одних и тех же изваяний сделаны многочисленные копии и расставлены тут в ином порядке.

Теперь люди редко разговаривали: похоже, на всех вновь начала влиять гнетущая тишина. Если кто-то и обращался к соседу, то говорил торопливым шепотом, а остальные при этом оборачивались, словно человек разговаривал одновременно со всеми. Большую же часть времени слышалась только тяжелая поступь воинов — иногда гулкая, когда кто-то ступал на голый камень, иногда мягкая, когда нога попадала в кучу трухи.

Второй спуск оказался намного длиннее первого, и несколько раз Север останавливал отряд, чтобы люди могли промочить горло: поток теплого воздуха, поднимавшийся снизу, становился все сильнее. В такие мгновения люди не слышали вообще ничего, кроме странного потрескивания, словно где-то нагревался или, наоборот, остывал камень.

Всего три человека в отряде чувствовали себя вполне нормально: Халима, Соня и Север. Во всяком случае, так казалось со стороны. Девушки шагали совершенно беззвучно и легко, словно не касаясь ступнями пола, походка Севера была твердой и уверенной. Впрочем, он вообще никогда не позволял себе выказать не только недовольства трудностями, но даже намека на усталость.

Глядя на них, остальные невольно подтягивались, и никто даже не подозревал, что этих троих вела вперед не только взваленная на плечи, быть может, помимо их желания ноша, но и неподдельный интерес к сокрытым в недрах подземелий тайнам. Правда, воинам обещали, что найденные богатства достанутся им, но если наверху это всех несказанно обрадовало, то теперь многие задавались вполне уместным вопросом: а не совершили ли они глупость, за которую придется расплачиваться самым дорогим — своей жизнью?

Вскоре вернулись лазутчики и сообщили, что достигли второго уровня. Все встрепенулись и довольно оживленно заговорили друг с другом, но почти сразу общее воодушевление сошло на нет: снизу поднимались такие мощные потоки горячего воздуха, словно отряд приблизился к краю огромного пожарища. Однако все пошли вперед, но через пару сотен локтей шаги замедлились. Снизу доносилось потрескивание пламени, и отблески огня плясали на прокопченных стенах.

Наконец-то лестница осталась позади, и все, включая лазутчиков, выстроились перед огромной аркой. Необъятное пространство, раскинувшееся перед ними, горело. Судя по тому, как весело плясало пламя, огонь проник сюда сравнительно недавно. И, похоже, здесь оставалась еще мебель… Вернее, остатки нее. По крайней мере, в некоторых местах пламя обрисовывало разнообразные предметы.

Насколько хватало глаз, пылало все, а стен никто не сумел разглядеть из-за поднимавшегося вверх жаркого марева и клубов белесого дыма. Зато впервые Север сумел оценить высоту зала.

— Он походит, скорее, на огромную естественную пещеру,— заметила Соня, и Вожак рассеянно кивнул.

— Верно,— согласился он, оборачиваясь к своим людям.— Мы должны пройти зал за один переход. Заночуем с той стороны. И советую снять кольчуги тем, кто не хочет изжариться заживо.

Воины тут же принялись раздеваться, вместо стальных ячеистых доспехов натягивая на тела одежду, которую кое-кто накануне собирался выбросить.

— А если не доберемся? — спросил кто-то.

— Доберемся,— заявила неожиданно Халима.— Я дам каждому по платку. Дышать придется через него. Это, конечно, не слишком удобно, но один переход можно и потерпеть.

— Все поняли?! — гаркнул Кучулуг,— В платки только дышать! Если увижу, что кто-то сморкается — дух вышибу из поганца!

Огромный и мускулистый, весь заросший пробивавшимся даже сквозь звенья кольчуги густым черным волосом, он выглядел грозно. Однако его предупреждение никого не напугало, а, наоборот, вызвало вспышку неожиданного веселья.

Лазутчики первыми получили платки и, сжимая рукояти мечей, начали растягиваться длинной цепью, которая причудливо извивалась между поднимавшимися от пола языками пламени и горевшей утварью. Вскоре тот лазутчик, что шел первым, скрылся за дымной стеной, и тогда за ними двинулся Север.

Участок пути оказался трудным. Вожак ожидал, что переход через огненное поле получится непростым, но не думал, что зал второго уровня окажется настолько больше зала первого. Он, конечно, видел планы, но все-таки ошибся в своих расчетах. К тому же он надеялся, что лазутчики сумеют провести отряд среди очагов пламени, не поворачивая назад, и эта надежда тоже не оправдалась.

Им пришлось петлять, огибая протяженные очаги огня, а несколько раз все были вынуждены отступить из-за невыносимого жара, хотя проход казался вполне доступным. Все это вместе привело к тому, что на переход через зал ушел остаток дня. И вновь о еде никто даже не заикнулся. Люди упрямо шагали вперед, сквозь жар и дым, каждый старался двигаться быстрее и не стоять на месте, потому что не остывший еще пепел и раскаленный пол жгли ноги даже сквозь толстые подошвы сапог.

Последнюю часть пути Соня брела словно во сне. В конце концов она почувствовала, что не в силах идти дальше, даже держась за Севера, и тому пришлось взять ее на руки. Кроме того, тряпицу свою она потеряла, сама уже не помнила, когда, так что ей даже начало казаться, что дышит она не воздухом, а пламенем. Она и не заметила, что Вожак отдал ей свой платок, соорудив из него и полоски материи нечто вроде повязки, закрывающей рот и нос.

Наконец огненное поле осталось позади. Север понял это, когда увидел собравшихся в одном месте лазутчиков, а справа от них — темнеющую арку выхода. Остановившись рядом с ними, Вожак поставил девушку на пол, и она безвольно повисла у него на плече.

За ее спиной чернел овал портала, из которого тянуло прохладным и оттого каэавшимся благоуханным воздухом. В его потоке рыжие волосы девушки слабо колыхались, напоминая оставшиеся позади языки многочисленных костров.

Наконец Соня открыла глаза и очумело затрясла головой. Словно сквозь пелену, слышала она мужские голоса. Ее товарищи явно о чем-то спорили, и девушка никак не могла понять, чего им неймется? Сейчас бы только попить немного водички, прислониться к стене и поскорее заснуть. Впрочем, можно и не прислоняться, можно и так — стоя… Место только нужно выбрать на сквознячке, чтобы ветерок обдувал…

Спор все не прекращался, а наоборот, по мере того как воины выходили из огня, становился все оживленнее, и Соня поневоле начала прислушиваться к разговору.

— А чего ты ожидал? — спросил Север Кучулуга.

— Трупов,— пожал тот могучими плечами.— Я ожидал увидеть трупы… Еще целые.

Соня посмотрела на гирканца и увидела с ним рядом его подругу, которая совсем не выглядела изможденной. Халима насмешливо смотрела на свою счастливую соперницу. Останься у Сони побольше сил, она, быть может, ввязалась бы в ссору, но сейчас, вместо того чтобы затевать перебранку, красавица просто прижалась к Северу и сделала вид, что на все остальное ей наплевать.

— Нет, друг Кучулуг,— молвил Север.— Здесь нет трупов, и не должно быть.

— Почему ты так уверен?

— Кровь Земли ведь сюда не затекла, ты это сам видел.

— Откуда же взялся огонь?

— В том-то и дело,— улыбнулся Вожак.— Я думаю, кто-то принес его на себе.

— На себе? — Кучулуг удивился и не скрывал своего удивления.

— А как иначе? — Север развел руками.— Либо шкуру кто-то подпалил в огне, либо одежду. Остановился отдохнуть, труха под ним занялась…— Север умолк, размышляя о том, как все могло происходить, а остальные все это время терпеливо ждали, что он скажет, словно заранее соглашаясь с Вожаком,— Я даже думаю,— заговорил наконец он,— что тут вообще могло ничего не загореться, если бы не сквозняк, устроенный Халимой, чтобы проветрить подвал.

— Ну извини,— ехидно отозвалась колдунья и, поджав губы, добавила: — Я вполне могла бы обойтись и без этого.

Соне невольно подумалось, что Пифия и впрямь могла бы дышать любой дрянью, но говорить ничего не стала: в последнее время она научилась не давать воли чувствам… По крайней мере, научилась сдерживаться, когда сама считала нужным.

— Впрочем, почему начался пожар здесь, не так уж и важно,— примирительно заметил Вожак,— Гораздо важнее то, что огонь, похоже, все-таки не перекинулся на нижние уровни.

При этих словах все невольно обернулись в сторону портала и как по команде вдохнули прохладный воздух, который вытягивало сквозняком из расположенных ниже залов.

— Я думаю, Вожак прав,— заметил Холд.— Прав, потому что его толкование объясняет и причину того, что пожар запоздал здесь, и отсутствие трупов: огонь распространялся не так стремительно, как на верхних уровнях, и все живое успело попросту смотаться.

— Лучше бы сгорело,— поморщилась Халима.

И хотя все понимали, что она, безусловно, права, никто не поддержал колдунью.

На ночь расположились тут же, лишь чуть отойдя в сторону со сквозняка: поток прохладного воздуха вызывал у людей озноб. Зато под защитой стены воины расположились со всеми удобствами.

— Уже в третий раз мы думаем, что следующий спуск — последний перед обитаемой зоной,— заметила Соня после ужина, когда они устроились на расстеленном одеяле.

— Теперь и правда последний.

— Да,— согласилась девушка.— Похоже на то… Но знаешь, я почему-то не испытываю по этому поводу радости.

— Просто мы слишком долго ждали,— заметил Вожак.

— Наверное,— пожала плечами девушка.

— Увидишь,— убежденно кивнул воин,— завтра спустимся вниз, и от твоей нерешительности не останется и следа.

— Да это не нерешительность,— задумчиво заметила воительница.— Просто какое-то странное ощущение… Я даже не знаю, с чем его сравнить.

— Тайна,— улыбнулся Север.— Так и должно быть. Не знаешь, чего ждать, потому и напряженно думаешь о том, что предстоит.

— Ах ты мой мудрец! — Она сладко потянулась и, обвив его шею руками, нежно поцеловала в щеку.— Все-то ты знаешь.

Утром все проснулись с прекрасным настроением. Никто уже не высказывал желания вернуться, никто не говорил, что воды явно недостаточно, хотя они и израсходовали ее больше, чем рассчитывали. Похоже, теперь, когда исчезли жар и духота, а последнее пожарище осталось позади, к людям вернулась надежда разбогатеть, ради которой они молчаливо соглашались терпеть все лишения.

Сразу после завтрака двинулись вперед, и вновь потянулись бесконечные ступени под ногами и бесчисленные статуи в нишах у правой стены. Правда, на этой лестнице одежды изваяний больше смахивали на восточные, но в основном все осталось таким же, как и прежде. Наверное, лестница не уступала длиной предыдущей, но подгоняемые нетерпением люди не заметили, как оставили ее позади.

Оказавшись на третьем ярусе, они остановились, пораженные. Сюда действительно не добрались пожары, но и жизни тут не было никакой. Зал оказался пустым и голым, и это выглядело, по меньшей мере, странным. Воины шепотом делились впечатлениями, и гулкое эхо разбрасывало их слова, кидая от стены к стене. Огня зажигать не стали. Но без него в мертвенно-голубоватом колдовском свете открывшаяся глазам картина казалась едва ли не более зловещей, чем полная темнота.

Никогда прежде Соня не думала, что тишина и пустота могут производить на человека столь гнетущее впечатление.

Однако сейчас она многое отдала бы за то, чтобы услышать хоть какой-то звук, пусть даже не самый приятный, только бы избавиться от звона в ушах.

Зал оказался исполинских размеров, и Север окончательно уверился, что это естественная пустота в недрах земли, которую люди просто-напросто обустроили, приспособив для собственных нужд.

Когда-то здесь располагался целый город. Север увидел истлевшие, либо изгрызенные остатки шатров.

Большинство из них обрушилось полностью, некоторые частично, но кое-что вполне прилично сохранилось.

Вожак вошел внутрь одного из уцелевших каркасов и осмотрелся.

Шкуры, ковры, шелк обивки — если когда-то все это и существовало, то давно оказалось съеденным, равно как столы и скамьи. Та самая немыслимая смесь, что горела на верхних уровнях, и здесь устилала пол ровным слоем. Наконец Север наткнулся на то, что некогда было окованным железными полосами сундуком. Его деревянные части давно сгнили или перекочевали в желудки ненасытных грызунов, но металлический каркас уцелел.

Взглянув на него, Вожак понял, что полыхало на предыдущем уровне.

Интереса ради он поддел мечом крышку, но убедился лишь в том, что содержимое давно уже выгребли.

— Ну и как успехи? — поинтересовалась наблюдавшая за ним –Соня.

— Похоже, уходя, все мало-мальски ценное они забрали с собой.

— Ты в этом уверен?

— Можно покопаться в этом,— он поддел ногой смесь опилок, помета и трухи,— но у меня лично нет ни малейшего желания.

— В любом случае этим можно заняться и позже,— заговорила Халима, и Соня с неприятным удивлением отметила, что успела уже забыть о существовании колдуньи, хотя никогда до сих пор они не находились столько времени так близко друг от друга.

«Что она бродит, как тень, за нами? Следит, что ли?» — мелькнула у Сони неприятная догадка.

— Все правильно,— согласился Вожак,— идем.

Они вновь двинулись вперед.

Шли медленно, стараясь ничего не упустить из виду, хотя и смотреть тут было особенно не на что. Все те же остатки шатров, выглядевших странно, если вспомнить о том, что находились они под землей, да исполинские колонны в три обхвата, равномерно, через каждые сто шагов, уносившиеся в темноту над головой.

Соня посмотрела на одну из них. Обработанный до зеркального блеска красный гранит поднимался на высоту примерно четырех ее ростов и заканчивался искусно вырезанной капителью. Выше капители ствол плавно переходил в расширяющийся кверху гранитный массив. И сколько она ни пыталась рассмотреть, что там, еще выше, ей так и не удалось этого сделать. То ли камни, которыми снабдили их колдуньи, оказались не слишком сильными, то ли с их помощью можно было смотреть только вперед, но никак не вверх.

Наконец вернулись лазутчики и сообщили, что выход прямо перед ними.

Когда они расположились неподалеку от него на ночлег, отыскав свободный от мусора участок пола, Соня заметила:

— Что-то мне не слишком нравится эта пустота.

— Это и в самом деле выглядит странно,— согласился Вожак.— Но причина какая-то наверняка есть, и мы ее узнаем.

— С тобой невозможно разговаривать,— Соня досадливо поморщилась.— Как будто я и сама не понимаю, что причина найдется?! Вопрос в том, какой она будет и когда отыщется? Не оказалось бы слишком поздно!

Хэлдир медленно спускался по лестнице. Он только что миновал первый уровень, засыпанный тлеющей трухой, и теперь неспешно шагал по широким ступеням, с интересом рассматривая многочисленные барельефы и статуи, когда вдруг почувствовал, как сзади приближается опасность. Этого он никак не ожидал.

Кто мог догонять его, он не знал, но мысль о Страннике даже в голову ему не пришла. После той памятной игры в прятки Хэлдир потратил на отдых много времени и сильно отстал. Зато появилось время поразмышлять, и он понял, что теперь излишне упорное стремление держаться поближе к своим друзьям может принести больше вреда, чем пользы. Правда, он так и не выяснил, на что способен Странник, но, по правде говоря, и не собирался это выяснять сейчас. Всему свое время.

Хэлдир прибавил шагу, уменьшив свечение посоха настолько, что крохотный огонек теперь едва угадывался в темноте. Двигался он несмотря на бездну прожитых лет не хуже многих молодых и в какой-то миг понял, что идет наконец с такой же скоростью, что и преследователь.

Значит, нужно выдержать ее, чтобы успеть осмотреться в зале, прежде чем незнакомец нагонит его. Маг не боялся наткнуться на отряд Севера просто потому, что слишком отстал от него, но если бы даже такая возможность была, он лучше бы встретился с людьми из Логова, чем с неведомым врагом.

Он ворвался в портал и невзирая на взметнувшиеся ему навстречу языки пламени свернул за угол, чувствуя, что преследователь уже совсем близко. И в то же время он ничего не слышал, кроме треска горевшего дерева да собственного учащенного дыхания.

Старик побежал влево от входа, на мгновение задержался у статуи конного воина, прикидывая, а не спрятаться ли за ней, но тут же отверг эту мысль и, достигнув следующей ниши, притаился за мраморным изваянием, изображавшим человека в длинных одеждах, который что-то говорил, вытянув перед собой руки. Лучше и не придумаешь.

Хэлдир притаился за спиной каменного оратора и принялся ждать, напряженно следя за входом. Кто там появится? По привычке он сотворил необходимые пассы руками и прошептал охранительные заклинания.

Вовремя. Едва губы его сомкнулись, как под сводами портала появилась фигура в сером плаще с накинутым на голову капюшоном. Хэлдир успел удивиться про себя, как незнакомец выносит такую жару (сам он просто изнемогал в плаще), как вдруг его осенило. Так ведь это же Странник! Он едва ли не расхохотался и в тот же миг почувствовал, что слов не находит от изумления.

Он понять не мог, как сумел Странник, которого он выпустил вперед, так сильно отстать.

Где он бродил все это время, а главное — в каком месте и каким образом они сумели разминуться? Хэлдир шел осторожно, опасаясь нарваться на своего загадочного противника. Единственное место, где они могли разойтись, — дымное поле на первом уровне. Казалось бы, проще простого. Вот только что Странник искал там? Почему задержался?

Старый чародей посмотрел на своего невольного попутчика. Тот по-прежнему стоял под сводами арки, словно что-то выискивал. Что он там высматривает?

Маг подался вперед, чтобы лучше видеть, и даже думать забыл о жаре. Странник сам ответил на все вопросы. Он направился вдоль стены с нишами, в одной из которых спрятался и Хэлдир, но шел не вплотную к стене, а по границе огня. «Похоже, он и впрямь не чувствует жары», — подумал старец, но тут же заметил, что человек в сером плаще ступает не по языкам пламени, а искусно, почти незаметно для взгляда, лавирует между ними. Вот он остановился прямо перед одним из них — как раз между местом, где спрятался маг, и конной статуей — и замер, словно выбирая, куда идти дальше.

Будто завороженный, Хэлдир смотрел, как огонь едва ли не лижет подол плаща, но материя не загоралась! А сам Странник явно не чувствовал жара пламени!

«Это плохо… Ох, как это плохо!» — подумал маг и вновь уставился на таинственную фигуру. Странник простоял на месте всего несколько ударов сердца и решительно направился к конной статуе.

Оттуда, где он стоял, маг не мог как следует рассмотреть, что гам Происходит. Он лишь предположил, что Странник что-то ищет… Но что?

Тем временем незнакомец запустил руку за изваяние и достал какой-то предмет.

По характерным движениям, с которыми разворачивают многократно сложенный пергамент, старец понял, что что могла быть только записка.

Человек в плаще поднес ее к капюшону, стремительно пробежал глазами текст и бросил послание в огонь…