С чистого листа главы 1-99

Глава 47. Теперь ты в Армии, юнец!

«Теперь ты в армии, юнец!

Забудь скорее про гражданку –

Копай окопы спозаранку,

Не то тебе придёт конец:

Теперь ты в армии, юнец!»

В субботу мы вернулись в братство и упаковали в фургон всё, что только могли, оставив лишь одну пару одежды, которую могли унести в сумке с собой в мотель. Я решил ехать три дня, чтобы попасть в Силл во вторник днём. План был такой: в первый день доехать до Коламбуса, затем во второй до Сейнт-Луиса, и на третий день финишировать в Лоутоне. Если в первые два дня мы сможем проехать больше запланированного – что ж, тем легче будет в последний. До изобретения сотовых оставалась уйма времени, и каждые несколько часов мы останавливались, чтобы поесть и свериться с картой. Мэрилин едва ли могла бы сообразить, какой стороной держать карту, но даже она не могла заблудиться, следуя за грузовым фургоном! Я не планировать докладываться в военной школе о прибытии до понедельника, но хотел заранее осмотреться.

До Коламбуса мы добрались за 12 часов, и были к тому времени оба измотаны. Если бы я хотел водить грузовики, то пошёл бы в автошколу! Мы угнездились в Best Western и продрыхли всю ночь напролёт. На следующее утро мы рано встали и проехали до Спрингфилда, в нескольких часах езды после Сейнт-Луиса. Мы всё ещё устали, но, казалось, опережали график. Во вторник мы прибыли в Лоутон сразу после обеда.

Форт-Силл был одной из тех старинных армейских баз, заставших те времена, когда Оклахома была границей, и армия сражалась с индейцами. Теперь это было просторное, ровное место, принадлежащее артиллерии. Пусть даже повсюду были видны горы Вичита, но большое, широкое, плоское и открытое – оно было идеальным для всяких стреляющих штук, которые летят по длинной траектории и делают большой бум. Лоутон – коровий городок; если вы были хоть в одном таком, то понимаете. Плоский и пыльный, и всегда дует ветер. Пыль была и на нас, когда мы вышли из машин. Уже в начале дня было жарко. Мы припарковались на стоянке возле Best Western, который был для нас забронирован на всю следующую неделю.

– И ты называл Аттику глушью! – сказала, оглядевшись, Мэрилин.

Я поглядел по сторонам и пожал плечами:

– Солнышко, мотели ведь не ставят в жилых кварталах.

– Думаешь, здесь есть хоть один?

– Уверен, что есть. Должно быть, там весьма мило, – сказал я, надеясь на лучшее. Я с любопытством глядел на улочки, ожидая, что вот-вот из-за выкатится перекати-поле, а затем промчится стадо скота.

– Тогда веселись! Думаю, я собираюсь остаться в Нью-Йорке, – ответила она.

Заключив её в объятия, я рассмеялся.

– Я здесь всего на полгода. Затем я направлюсь куда-то ещё, на место регулярной службы. Может, в Абердин в Мэриленде – в красивую и сухую лабораторию. Там очень мило. Ты увидишь, – я слегка исказил истину. Если я собирался оставаться в Армии, в артиллерии, то рано или поздно я попаду сюда в качестве офицера. Практически все артиллеристы делают это в какой-то момент. Кто знает, может, если узнал это местечко получше, то оно кажется куда привлекательней! Может, здесь лучше, чем в Аттике!

Проверив вещи, мы пошли мыться. Впервые с тех пор, как мы покинули Нью-Йорк, у нас было достаточно энергии, чтобы подурачиться в душе вместе. Вытеревшись и одевшись, мы пошли обедать. В ресторане Best Western подавали – угадайте, что? – стейки. Я не был удивлён.

Остаток дня мы провели в мотеле, отдыхая и дурачась. В следующие несколько дней мы колесили по Лоутону (который казался больше Аттки) и рассматривали его. Мне показалось, что если Армия решит стрелять из пушек где-то в другом месте, то Лоутон быстро накроется медным тазом. Здесь, однако, были и приличные районы, несколько хороших ресторанов, школ и всего такого. Уверен, лучше это, чем времена, когда индейцы с луками и стрелами выражали протест против присутствия белых людей. Мы нашли ячейку для хранения и выгрузили туда всё, что я не собирался брать в казармы, а затем я разобрал вещи, которые планировал держать под рукой. Затем мы сдали пустой фургон обратно в прокатную компанию. Так или иначе, у нас было ещё несколько дней выходных, и мы в своей комнате играли в «войдёт ли до конца». Мне нужно было сохранить некоторые воспоминания, потому что в следующий рад Мэрилин я мог увидеть только через пару месяцев.

В понедельник утром я должен был явиться в Армию. Я не был уверен в том, как проходит эта процедура, но, основываясь на моём (ограниченном) опыте общения с системой, полагал, что меня ждёт большое количество «поспеши-и-ожидай». Явиться нужно было к девяти, так что в восемь я поцеловал Мэрилин на прощание и отправился на базу. До моего возвращения она должна была быть возле бассейна, а как только я разберусь с расписанием – мы отправим её в ближайший аэропорт (скорее всего, во вторник) и она полетит обратно в Олбани.

При входе меня отправили в Штабной Батальон, а оттуда определили в Артиллерийскую Школу. Там я должен был пройти проверку. Было странно просто ездить по такой базе, как эта. К тому времени, как Паркер пошёл на службу – после 9/11 – всё было уже, чем задница комара. Никто не мог попась ни на одну базу без тщательной проверки и осмотра. Большинство баз проверили бы даже под вашей машиной и в багажнике. Припарковавшись на довольно неплохой стоянке, я пробрался внутрь и обнаружил, что я лишь один из множества свежеиспечённых летёх, ищущих свой новый дом. Но я также заметил кой-кого ещё – моего старого приятеля Харлана Бакминстера! Я понятия не имел, что он тоже пошёл в артиллерию! Пришло время немного повеселиться!

Я проскользнул в комнату и встал сразу позади него, пока он говорил с другим новобранцем. Другой парень заметил меня и скользнул по мне глазами, но я приложил палец к губам. Улыбнувшись, я тихо пробормотал:

– Боже, к каким же чертям катится армия, если они позволяют цветным стать офицерами?

Меня услышали всего несколько человек, и на их лице отразился испуг. Разумеется, Харлан услышал меня совершенно ясно, и тут же обернулся. Я просто стоял там, ухмыляясь ему. Он тоже ухмыльнулся и ответил:

– Чёрт, я и не думал, что вы, снежки, узнали, как навалить кучу в шесть футов высотой!

Харлан заключил меня в медвежьи объятия, а я треснул его по спине, и затем он сказал:

– Проклятье, я рад тебя видеть! Я не знал, что ты собираешься в артиллерию!

– А я не знал о тебе! Тоже рад видеть тебя! Когда ты прибыл?

– Всего пару дней назад, остановился в Best Western, – ответил он. – А ты?

– То же самое! Как мы сумели разминуться? Мы с моей невестой приехали сюда сразу после выпускного. Как только я уйду отсюда, мне придётся искать способ отправить её домой, – сказал я ему.

– Хреново! По крайней мере, Анна Ли сама ведёт свою машину и сможет добраться до дома самостоятельно.

– Анна Ли? – спросил я.

– Моя невеста. Эй, после сегодняшнего мы можем собраться вместе и поужинать – все четверо! – сказал он.

– Было бы недурно. А что собой представляет процедура регистрации? Мой полковник рассказать мне немного, – спросил я.

Харлан пожал плечами.

– Наверное, обычная рутина. Нас проверят, покажут наши комнаты на базе, сводят поприветствовать школьного коменданта, может быть, проведут быструю физическую тренировку. Сомневаюсь, что что-нибудь из этого не случится до завтра.

Я кивнул. Это имело смысл.

– Думаешь, у нас получится снова заселиться в одну комнату?

– Хочешь попробовать?

– Давай спросим. В конце концов, чем мы рискуем? Самое худшее – нам скажут «нет».

Харлан снова пожал плечами.

– Конечно, почему нет. Может, нам удастся выйти и найти немного артиллеристов Оранжевой армии, чтобы захватить и привести в штаб.

Я расхохотался.

– Нам нужно рассказать это Мэрилин и Анне Ли. Думаю, они не поверят, если только мы оба не подтвердим рассказ.

Харлан тоже начал смеяться.

– Так почему ты выбрал артиллерию?

– Выбор был такой – научиться нести смерть и разрушения безбожным ордам, защищая нашу справедливую нацию, либо застрять в моторном полку. Я выбрал первое. Думаю, убивать людей для меня будет легче, чем водить. А ты?

– То же самое.

– Ты уже научился водить стандарт?

Харлан лишь рассмеялся. А затем всё началось, и нам пришлось захлопнуть варежки и сконцентрироваться.

Остаток утра, как и полагал Харлан, прошёл довольно бойко. Сегодня был день регистрации. Нас вызывали вперёд к столику со штабным офицером, проверили наши назначения и удостоверения личности, распределили по комнатам – двое на одну комнату и дали список того, что можно или нельзя делать на базе. Бакмэн шёл перед Бакминстером, так что я попросил сделать Харлана моим соседом по комнате. Офицер сверился с бумагами, перемешал пару документов, и я получил соседа. Затем мы торчали на месте, пока нас не послали в большую учебную аудиторию, где нас усадили и познакомили во всеми преподавателями и сотрудниками. Впереди стояла кафедра, и полковник поприветствовал нас и сообщил о различных правилах и уставах. Затем нас ждала куча бумажной возни, проверка безопасности и отправка в офицерский клуб на ланч. Капитан, сопровождавший нас, выдал инструкции по работе клуба, а также посвятил в некоторые детали о питании и проживании. После ланча нас послали разбирать совершенно невозможную тонну учебников, стрелковых таблиц и прочих предметов первой необходимости, чтобы распределить их по общежитию. Мы с Харланом обменялись номерами от комнат в Best Western, чтобы позвонить друг другу и договориться насчёт ужина.

К середине дня я смог вернуться в Best Western, где мы с Мэрилин загрузили большинство моих вещей в Импалу. Попасть в ней на базу казалось довольно просто, так что мы поехали и выложили вещи в мою комнату. Войдя в общежитие, мы встретили Харлана с его невестой, которые тоже привезли его вещи, и представились друг другу. Анна Ли была намного светлее чёрного, как смоль, Харлана, но у неё был тот же самый южный акцент. Она была стройной, высокой и вообще классно выглядела. Мы помогли друг другу с вещами, а затем ещё помогли нашим товарищам по учебному классу. Неудивительно, что не я один оказался со слишком большой поклажей, поэтому я провёл маленькую группу к ячейкам для хранения и позволил Харлану воспользоваться моей, а остальные парни сняли одну и поделили её между собой.

Ужин в Best Western был в 19.00. Я надел штатское, а не форму, и был рад увидеть, что Харлан тоже переоделся. Моим первым вопросом к Анне Ли было:

– Так как ты познакомилась с этим негодяем?

Анна Ли и Харлан рассмеялись.

– Мы встретились в школе, – сказала она. – Я заворачиваю за угол, а он как врезался в меня!

– Она была одета в шорты – О Боже – и… – перебил Харлан.

– Следи за языком! – взвизгнула Анна Ли, и мы с Мэрилин рассмеялись. – Нет необходимости рассказывать это каждому!

Я поглядел на ножки Анны Ли, нашёл их весьма неплохими и, кивнул Харлану, показывая ему большой палец.

– Даже не объясняй.

За это мне прилетело с двух сторон – от Анны Ли и от Мэрилин. Я лишь повернулся к последней:

– Лучше бы тебе вести себя примерно, или я расскажу о том, как встретились мы!

Как и ожидалось, Мэрилин покраснела и сказала:

– Не смей! – что лишь усилило любопытство остальных.

Я лишь улыбнулся ей и сказал:

– Ты можешь рассказать им романтическую версию, или мою – более правдивую.

– Ты злой человек, – ответила Мэрилин. Она выдала романтическую версию, после чего остальные попросили меня пояснить. Романтическая версия была про дуэль. Харлан спросил меня о настоящей версии, и я рассказал ему, как она подцепила бармена на вечеринке, за что получил от своей невесты пару визгов. Я только пожал плечами и сказал, что я офицер и джентльмен.

– Может, ты и офицер, но не джентльмен! – возразила Мэрилин.

– Ну, тут у нас 50 на 50. – я поглядел на друга. – И когда у вас большой день?

– 11-го марта, – объявила Анна Ли. – Я заканчиваю школу в декабре, после этого мы и поженимся.

– Рад за вас.

– В часовне Оле Мисс в Оксфорде, – продолжил Харлан. – Ты должен прийти. Я приглашаю тебя. Вас обоих. Приходите.

Анна Ли согласно кивнула.

Я поглядел на Мэрилин, а та пожала плечами.

– Отлично. Полагаю, это зависит от того, где мы будем. Если нам удастся, мы приедем к вам. Вы, кстати, тоже приглашаетесь на нашу свадьбу, но она будет следующим летом, и мы ещё не назначили дату. Хочешь быть одним из моих шаферов? – спросил я. – Первым будет мой хороший друг, колледжский сосед по комнате, а ты мой лучший друг из армии. Почему нет?

– Отличная мысль! – засмеялся он. – На свадьбе будут ещё братья?

Я лишь ухмыльнулся.

– Ох, чувак. Свадьба будет белее, чем встреча Ку-Клукс-Клана!

Харлан громко расхохотался, а Анна Ли захихикала. Мэрилин, как и ожидалось, была от моего заявления в шоке.

– Я поверить не могу, что ты сказал такое! Ты просто… просто…

Я только покачал головой.

– Я много кто, детка, но не один из них.

Харлан и его девушка с непониманием поглядели на меня. Я повернулся к ним:

– Мэрилин убеждена, что раз я белый мужчина, родившийся южнее он линии Мейсон-Диксон, то я прирождённый и безнадёжный расист, и что только у янки нет предрассудков.

– Боже правый! – Харлан аж застонал от смеха. – Какие ещё янки?

– Нью-Йоркские янки!

– Они худшие! – захохотал он, а затем с улыбкой повернулся к Мэрилин. – Ты же знаешь, что в Нью-Йорке рабство оставалось легальным до 1820-х годов, а?

Мэрилин выглядела так, будто ей дали пощёчину тухлой треской.

– Нет, это неправда!

Все остальные улыбнулись и кивнули.

– До 1827, по-моему. И они, кстати, были не последним из штатов янки. Последним был Коннектикут, и где-то ещё лет через 20 или вроде того, – сказал я. Мэрилин поглядела на меня, и я добавил:

– Они учат это в школах.

Харлан поглядел на меня, ухмыляясь во все зубы.

– Так как много рабов было у твоей семьи, Карл?

– Ни одного, насколько я знаю, – ответил я. – У нас в любом случае был не тот тип земельного участка.

Пришло его время удивляться.

– Чёрт, чувак. Я же просто шутил. Ты имеешь в виду – твоя семья могла быть рабовладельцами?

Я пожал плечами.

– Ну, мы прибыли сюда в 1750-х, и Мэриленд был рабовладельческим штатом, так что, я полагаю, это было возможно, но земля, которой мы владели, не подходила для фермерских хозяйств такого типа. Я никогда не слышал ни о какой семейной ветви, которая владела бы рабами, но, думаю, теоретически это возможно. Хэмптон-Хаус – неподалёку от места, где я вырос – и был рабовладельческой плантацией, но хозяйство, которое мы вели, с рабами не сочеталось.

– Я не вполне понимаю тебя, – Анна Ли поглядела на меня с любопытством. Что до Мэрилин – она просто не могла поверить, что весь этот разговор происходит в реальности.

– На самом деле, только две культуры хорошо сочетаются с рабами – хлопок и табак, оба достаточно ценные и весьма трудоёмкие. Большинство рабов в Хэмптон-Хаусе работали в амбаре или господском доме. Там никто и никогда не выращивал хлопок или табак, это совершенно точно, – Харлан всё ещё выглядел смущённым – должно быть, оттого, что у него не было фермерского гена. – Я вообще не слышал, чтобы кто-нибудь выращивал хлопок в Мэриленде. Может, ты и мог бы это сделать, но большие урожаи всегда были у сладкой кукурузы и табака. Табака всё ещё выращивалось много, но в основном на юге штата, на плоском и влажном побережье. Моя семья поселилась в северной и западной частях штата. Там всё покрыто холмами. Неплохо для коров и кукурузы, но паршиво для табака, – сказал я ему.

– Век живи – век учись, – прокомментировал Харлан. – Но хлопок и табак не единственные вещи. На Миссиссипи также выращивались рис и сахар, и везде использовались рабы.

Я поднял бровь.

– Ладно, рис я могу понять, но сахар? Они выращивали сахар там, в низине?

– Немного, но – ага, – кивнул он. – Теперь всё выращивается за границей, или на Гавайях, или ещё в каком-то чёртовом месте. Хотя мы поднимаем культуру сахарной свеклы.

– Да уж! Никогда бы не подумал. Думаю, я тоже узнал что-то новое. Имеет смысл – обе культуры весьма трудоёмкие, а сахар довольно ценный. Так или иначе, как я и сказал, не думаю, что моя семья когда-либо имела рабов, но я не могу честно сказать, что причина тому в нашем моральном превосходстве. Больше потому, что это просто не имело смысла, – я развёл руками.

– Иногда я не могу поверить в то, что ты делаешь, – воскликнула Мэрилин. – Как ты можешь вот так, так, запросто говорить об этом?

Я пожал плечами.

– Я никогда не говорил, что одобряю это. Это просто исторический факт, милая. Как и то, что у меня есть предки среди северян и среди южан времён Гражданской Войны. Это не значит, что все южане в то время владели рабами. Готов поспорить, что даже большинство не владело, – я поднял руки в беспомощном жесте, – Было то, что было. Это нашему поколению предстоит сделать всё правильно.

– Всё уже стало лучше, – кивнула Анна Ли. – Десять лет назад мы, скорее всего, не смогли бы сидеть с вами в одном ресторане. Уж точно не дома, в Миссиссипи!

– Подожди и посмотри, – сказал я своей невесте. – Во времена моего отца это было нормой. Наше поколение уже знает, как лучше. Наши дети и внуки попросту не поймут, вокруг чего же вся шумиха! – я ухмыльнулся всем. – К тому времени у них уже будет другая причина, чтобы ненавидеть людей!

Несколько стонов, закаченные глаза. Никто со мной не согласился.

– Твоя семья рада видеть тебя в армии? – спросил я.

Харлан пожал плечами.

– Они не против. Они счастливы, что я пошёл в колледж, даже если из-за этого мне нужно идти в армию. Я первый Бакминстер, который пошёл в колледж, не говоря о том, чтобы выпуститься из него. Идея о том, что я буду офицером, для них как волшебная сказка.

– Фермеры? – это звучало в точности как история моего отца.

Он снова пожал плечами.

– Раньше так и было, но теперь возле Бакминстера есть новая мельница, и отец работает там.

– Город назван в твою честь?

Харлан усмехнулся на это.

– Не совсем так. Бакминстер – это столица округа Бакминстер.

Я уставился на него.

– Так округ назван в твою честь?

– Округ назвал в честь полковника Руфуса Дж. Бакминстера, который был самым богатым человеком в этой части Миссиссипи 150 лет тому назад. Одна из причин богатства полковника – большое количество рабов в его владении.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, о чём говорит Харлан, и он рассмеялся, видя шок на моём лице.

– Не говори мне…

– Угадал, снежок! Полковник, говорят, любил тёмное мясо на День Благодарения!

– Вот так срань! – я секунду помедлил. Я слышал о таких вещах – что рабы брали фамилии своих господ и\или родителей. – Тебе когда-нибудь бывает смешно от мысли, что ты назван в честь того парня?

– Его нет уже очень, очень давно. С этим уже ничего не поделать. Дай нам ещё сотню лет, и мы будем единственными владельцами фамилии!

– Дерьмо!

Мы закрыли тему, которая заставляла Мэрилин нервничать, и переключились на свадебные планы. Это определённо было куда безопаснее, хоть и невероятно скучнее для нас с Харланом.

Именно Анна Ли решила мою самую большую проблему. Харлан спросил Мэрилин:

– Как ты попадёшь домой? Вы оба приехали, но Карл сказал, что ты вела его машину.

– Я ещё не знаю. Нужно найти аэропорт. Здесь же есть один? – спросила она.

Я ровно посмотрел на неё.

– Наверное, ближайший – в Оклахома-Сити. Думаю, мне придётся отвезти тебя туда завтра после занятий, но я не знаю, когда. Возможно, тебе придётся там заночевать и взять такси до аэропорта.

– В Лоутоне есть один, с обслуживанием в Далласе, – ответил Харлан. – Должно быть, неплохой. По крайней мере, так мне сказали в школе.

– Почему бы мне не отвезти тебя туда завтра? – подскочила Анна Ли. – Я всё равно уезжаю. Просто поеду домой оттуда.

Я поглядел на Мэрилин и кивнул ей.

– Я могу позвонить туда после ужина и убедиться, что для тебя будут билеты.

– Если это не затруднит… – начала Мэрилин.

Анна Ли отмахнулась.

– Скоротаем время за разговорами о наших козлах-парнях и армии. Боже, мы, наверное, ещё дня два будем это делать!

– Вот теперь у нас проблемы! – сказал Харлан, поглядев на меня.

– О нет, вот дерьмо! – криво улыбнулся я в ответ. Наклонившись поближе, я заговорщицки сказал ему:

– Говоря о гражданских правах, наша ошибка не в том, что мы позволили женщинам голосовать. А в том, что мы научили их говорить!

Харлан засмеялся, пока Мэрилин и Анна Ли с визгом закидывали меня рулетиками.

После ужина я какое-то время потратил на то, чтобы показать Мэрилин, насколько буду по ней скучать. Затем, на следующее утро, я выкатился из постели, надел дневную форму (накрахмаленную и до блеска выглаженную) и упаковал свои оставшиеся вещи в рюкзак. Поцеловав Мэрилин на прощание, я вышел. Я заплатил за номер, но сказал клерку, что Мэрилин съедет позже этим утром. Харлан появился у стола одновременно со мной, так что я подождал его, а затем мы перегнали две свои машины на базу. Пришло время стать артиллеристом.

Обучение в артиллерской школе было интересным, и она действительно сочеталось с моей любовью к математике. Артиллерия убивает сотнями – всеми способами. Артиллерию зовут Королевой Битвы; примерно 60 % всех травм на воне – от больших пушек, стреляющих большими снарядами. Это также очень деморализует. Вы можете стрелять по танкам, пехоте и самолётам, но когда обстреливают вас – вы просто сидите в окопе и молитесь.

Весь процесс целиком – это цифры. Вы стреляете по целям, которые не видите, вызываете по радио людей, которых никогда не знали, и всё это делаете при помощи карт и тригонометрии. Если вы всё сделали верно – плохие парни умирают. Если вы ошиблись, забыли про математику, перепутали цифры – умирают хорошие парни. Очень, очень плохо. Даже сам процесс стрельбы – это цифры. Вы настраиваете орудие, а затем идёт замысловатый танец, балет смерти – зарядить оружие, выстрелить, очистить оружие. Раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три, всё для метронома разрушения. Вы делаете это до тех пор, пока плохие парни не умрут. А затем получаете новую цель, выставляете настройки – и снова раз, два, три.

Ракеты, которыми мы стреляли, тоже были всех видов и сортов. Некоторые были просто большими стальными трубами, набитыми взрывчаткой, которые взрывались там, куда попадали. Другие распространяли дым или создавали пожары. Было то, что называлось картечной ракетой – очень похожее на выстрел из дробовика, на случай, если плохие парни спускаются по холму и нужен очень большой дробовик (но затем нужно доставать пистолет и бежать – иначе вам хана). Были также химические бомбы (мы их не использовали, но они были), которые выпускали нервно-паралитический газ и прочие жуткие вещи. Были даже ядерные ракеты для самых больших пушек, которые стреляли ядерными бомбами! Не хотел бы я быть рядом, когда они выстрелят чем-то таким – бомба окажется рядом с целью раньше, чем та узнает о ней и сможет выбраться! Мы узнали о различных типах огня, о разных видах предохранителей и о том, как это всё работает.

Никто не зовёт нас приносить людям счастье. Мы не занимаемся разведкой, патрулями, шпионажем, не дарим подарки или еду. Если нас зовут – это значит, кто-нибудь скоро умрёт весьма неприятной смертью, скорее всего, от того, мы запустим на него издалека какую-нибудь очень большую и очень опасную штуку.

В Школе Артиллерийский Офицеров младшие офицеры – такие, как я – зубрят математику, технику, названия артиллерийских ударов, учатся стрелять из пушек и выступать сторонними наблюдателями. У нас были пушки среднего размера (такие, как 105 калибра), большие (155) и чудовищно большие пушки диаметром в восемь дюймов. Вы бы не захотели злить меня! Я мог бы испоганить весь ваш чёртов день! Мы также учили водить грузовики, что удивляло меня, пока я не обдумал это. Нам нужно тащить за собой кучу всякой херни, включая механизмы, орудия и салаг, что будут это обслуживать. Моторная секция типичной батареи больше, чем оружейный полк. Некоторые из орудий установлены на грузовики, как бронированные версии. О важности заряжать и чистить орудие, даже моторизованное, нам напомнили фразой: «Если пушка не работает, джентльмены, то всё, что у вас будет – это портативное радио весом в 53 тонны».

Куча математики, куча тригонометрии. В 1977 они постепенно уходили от использования в работе слайдов и бумажных таблиц. У нас также был калькулятор TI-59, как и в РПИ в мой сеньорский год, с особыми ROM-чипами и слайд-картами, но они не выносились за пределы классной комнаты. Спрограммированно это всё было на чём-то вроде языка ассемблера. Имея опыт работы с компьютерами и знания математики, я проводил много времени, подтягивая моих товарищей-курсантов после занятий. Тем не менее, я был определённо доволен своей предполагаемой должностью. Военный артиллерист-многоствольник. У некоторых великих полководцев – таких, как Наполеон – были обширные артиллерийские части. Другим таким великим генералом-артиллеристом был Энтони «Чёрта с два» Маколифф. Он был тем парнем, что командовал 101-м в Бастони, и он был боссом артиллерийской дивизии. Когда немцы окружили его и потребовали сдаться, он ответил им «чёрта с два» и продолжил сражаться до победы.

Большинство великих военных академий мира – таких, как Сэндхарст или Уэст-Пойнт – учат военной инженерии. Там обучают одной из двух вещей – тому, как атаковать форт, используя пушки, и тому, как защищать форт от пушечных атак.

Ещё одна вещь, выученная нами в Форт-Силл – то, что именуется «служебный устав». Другими словами, все вещи, про которые кто-то решил, что они необходимы 22-летним лейтенантам второго ранга. Так были такие важные вещи, как, например:

Не напиваться в офицерском клубе и не мочиться в горшки из-под пальм;

Не напиваться в офицерском клубе и не блевать на ботинки командира;

Не напиваться в офицерском клубе и не приставать к жене командира;

Не напиваться в офицерском клубе и не приставать к дочери-подростку командира…

И некоторые мои однокашники явно нуждались в том, чтобы им как следует объяснили и переподали эти дисциплины. И я, и Харлан были гораздо более сознательными гражданами, но некоторых парней как будто только выпустили из зоопарка.

Мы с Харланом были хорошими мальчиками, и в последующие полгода мы много учились, мало отдыхали и совершили неимоверное множество звонков нашим благоверным. Перед тем, как осенью вернуться в школу, Мэрилин приехала на короткое свидание, и Анна Ли тоже. В основном, однако, мы учились. Теория заключалась в том, что если ты был хорош на занятиях, то, ко времени, когда раздаются практические задания, хорошо в армии будет только лучшим. Большинство уже получили свои задания, но не все, и если вы проваливались в классе, то армия была бы рада вас переназначить. Парень с худшими отметками, наверное, будет охранять склад оружия в Антарктике. Мы с Харланом не получали наших заданий до начала обучения, и они не разглашались до её конца. В итоге я был первым среди всех курсантов, а Харлан оказался вторым. Харлан получил своё распределение мечты – направление в 155-ю механизированную батарею в Форт-Худ в Техасе с Первой Кавалерией, высшей бронебойной дивизией. Я понял, что, как победитель с докторской степенью по математике, я тоже получал назначение своей мечты – место в лаборатории на Авердинских полигонах в Мэриленде, обратно в мои старые излюбленные места.

Пути Армии могущественны и неисповедимы. Я направлялся в Форт-Брэгг, в 319-ю Воздушно-Полевую Артиллерию при 82-й Воздушной Дивизии. Возможно, это обучение в прыжковой школе не было моим самым умным ходом!

И почему-то я не думал, что Мэрилин это одобрит.