С думой о Земле

Л. Д. Кизим С думой о Земле

Герой политических записок Юлиана Семенова Штирлиц разработал принцип, которым руководствовался в своей деятельности. Помните, как, выведав у Рольфа информацию о советской разведчице, он умело вышел из разговора, бросив гестаповцу последнюю фразу: «…Я ведь зашел к тебе за снотворным. Все знают, что у тебя хорошее снотворное». Запоминаются последние действия, считал Штирлиц. И действительно, впоследствии на допросе Рольф говорил, что Штирлиц приходил к нему за таблетками.

Не знаю, руководствовались ли подобным принципом наши врачи, но после трудной и интенсивной подготовки предполетный отдых вместе с семьями в профилактории запомнился мне в дальнейшем, как те самые пилюли, которые придумал Штирлиц. Позаботились об этом и психологи, руководимые Ростиславом Борисовичем. В те короткие четыре дня отдыха они втайне от нас записали на пленку пожелания наших близких. А когда наступала трудная минута, они «посылали» на помощь нам родных. Мне и сейчас приятно вспоминать, как перед стартом неожиданно услышал голос сына:

— Папа, ты там работай хорошо, за нас не волнуйся. У нас все будет нормально.

Но и в часы отдыха, оставшись втроем, будь то рыбалка или баня, возвращались к предстоящему полету. По опыту знал, что работа предстоит тяжелая, и настраивал ребят на самое трудное. Таков уж, видимо, характер советского человека. Когда его ждет ответственная работа, он не может забыться, полностью отключиться.

Я знал, что Володя Соловьев и Олег Атьков хорошие специалисты. Сошлись мы и характерами. Волновало меня другое — вестибулярная устойчивость. Смогут ли они при встрече с невесомостью сразу перейти с нею на «ты»? Это очень важно в космосе. Полет предстоял длительный с насыщенной и объемной программой. Это тоже наводило на постоянные размышления.

Утром 30 января вылетели на Байконур. На аэродроме нас встречал начальник космодрома. Я доложил ему о готовности экипажа, а он пожелал плодотворной работы — и пригласил нас в автобус. Запомнился один психологический момент. К самолету всегда подают два специальных автобуса «Украина» с номерами 01 и 02. Наш экипаж посадили в 01. При въезде в город все как-то притихли. Каждый думал о своем. Эту минутную паузу нарушил Володя Соловьев. Толкая меня локтем, он тихо так произнес:

— Лень, а Лень!

Я обернулся.

— Заметил, в «единичке» едем.

Говорил он тихо, естественно, не рассчитывая на эффект. Это была внутренняя радость, гордость за себя. Понять его нетрудно. Предстоял сложный, трудный полет, выполнять который доверили нам. А хорошо известно, что на ответственную работу посылают лучших. Это вдохновляло, мобилизовывало силы, доставляло радость.

После обеда в тот же день уехали на техническую позицию в монтажно-испытательный корпус (МИК) и работали там до часа ночи. Последние дни большое внимание отводилось медицинской подготовке и работе на транспортном корабле. Медики, тренируя нам сердечно-сосудистую систему, укладывали спать под отрицательным углом. На ортстоле проводили раскачку сосудов головного мозга и ног — готовили их к встрече с невесомостью. Вопросы сближения и стыковки настойчиво отрабатывали на тренажере.

Какие чувства испытывает человек в эти дни? Вопрос, который чаще других интересует многих людей. Сегодня могу ответить более полно: разные. Они зависят от многих причин, но основной, пожалуй, является опыт. Когда готовился к первому полету, впереди меня ждало что-то таинственное, неизведанное. Пытался представлять различные ситуации, домысливать. Короче говоря, в основном работало воображение. Причем чем ближе подходил день старта, тем все больше ловил себя на мысли, что летаю. Не могу ручаться за других, но после Госкомиссии мой мозг процентов на семьдесят переключился на полет. Было и волнение, но старался загнать его внутрь, не показывать окружающим.

Во второй раз острота воображения спала, но зато возросла психологическая нагрузка, ответственность за выполнение задания. Помню, остается день до старта, а нас не выгонишь с тренажера. Мысль работала только в одном направлении: «Все ли ты предусмотрел, чтобы не дать промашки?» Каким-то седьмым чувством угадываю вариант, с которым встречусь на орбите, и последние тридцать минут отрабатываю стыковку в тени.

Наступил день старта. Перед выездом на площадку по традиции расписались на дверях номера в гостинице. Комплекс «Космонавт» на космодроме провожал нас 8 февраля песней «Трава у дома». Через час мы были уже на технической площадке в МИК. Надели скафандры. Потом последняя встреча со специалистами — и на старт. Наконец мы в корабле. Прошли все предстартовые команды. Все в норме. Путь в космос открыт!

Этот вопрос часто задают на встречах. Естественно, он волнует и нас. Поэтому в ходе подготовки к полету мы большое внимание уделяем отработке так называемых нештатных ситуаций, а их около тысячи. Одна из самых опасных, конечно же, приходится на момент старта — ведь под тобой 300 тонн топлива. Но, поверьте, об этом как-то не думаешь в те предстартовые минуты, надеешься, что система аварийного спасения (САС) не подведет.

На ракетно-космическом комплексе «Союз Т» САС состоит из двух частей, вступающих в действие на атмосферном участке полета. Первая — двигательная установка системы аварийного спасения (ДУ САС) — представляет собой единый блок из трех твердотопливных двигателей: основного, разделения и управляющих. Он располагается в головной части ракетно-космического комплекса и крепится к головному обтекателю. От старта ракеты-носителя и вплоть до сброса ДУ САС космический корабль (спускаемый аппарат, орбитальный отсек, часть головного обтекателя) с космонавтами в случае аварии уводится в безопасное место с помощью основного и управляющих двигателей. При аварии на старте им помогает еще и двигатель разделения, который при нормальном полете обеспечивает сброс ДУ САС в определяемое полетным заданием время.

Заметим, что чем раньше сбросить массивную ДУ САС, тем большую массу полезного груза можно вывести на орбиту. Однако безопасности ради идут на компромисс: дожидаются, пока сила лобового сопротивления станет меньше тяги дополнительных двигателей, и тогда сбрасывают ДУ САС. После этого на несколько десятков секунд увод космического корабля с космонавтами в случае аварии возлагается на вторую часть САС — дополнительные двигатели, прикрепленные к головному обтекателю.

Но вот сброшен и головной обтекатель. На внеатмосферном участке САС не нужна. Для отделения космического корабля от ракеты-носителя в случае аварии здесь достаточно штатных средств разделения.

В момент нашего выхода на орбиту «Салют-7» находился впереди и выше где-то на 4,5 тысячи километров. О том, как осуществляется сближение, мне уже не раз доводилось рассказывать на встречах. Оно представляется и сложным и простым. Посудите сами.

Пусть два аппарата проходят над какой-то точкой экватора одновременно, но при этом высота их орбит отличается на 50 километров или по периоду на одну минуту. Через виток один из них пройдет над экватором на минуту раньше и будет опережать второй на 450 километров. За 10 витков это расстояние увеличится до 4500 километров. На этом принципе и построена идея сокращения дистанции между «Салютом» и «Союзом» в процессе сближения, который специалисты называют фазированием.

В зависимости от параметров орбит сближающихся аппаратов этот процесс может быть разным. Здесь в полной мере проявляется космический парадокс: хочешь быстрее догнать — сильнее тормози. С понижением высоты скорость аппарата увеличивается, и он быстрее начинает преследование.

Фазирование проводится до определенного момента. Дело в том, что каждой паре орбит соответствует вполне определенное взаимное расположение аппаратов, при котором межорбитальный перелет осуществляется с минимальными энергетическими затратами. С выходом на орбиту встречи, или монтажную, как чаще ее называют, происходит дальнейшее пассивное сближение за счет разницы их угловых скоростей.

Практически схему сближения разбивают на участки дальнего и ближнего наведения. На первом — при больших относительных дальностях — управление сближением осуществляется из ЦУП с использованием данных наземных измерительных средств. Здесь транспортный корабль должен быть выведен в некоторую область, размеры которой определяются дальностью действия бортовой аппаратуры. С переходом на автономное управление сближением начинается этап ближнего наведения и причаливания. Транспортный корабль проводит в это время маневрирование, а станция обеспечивает необходимую ориентацию для стыковки.

Если учесть, что «Салют-7» находится на вполне определенной орбите, то для реализации баллистической схемы встречи время старта транспортного корабля имеет жесткие рамки. Баллистики называют их «окном старта». Эти ограничения связаны с требованиями выведения транспортного корабля в определенную трубку орбит.

А что будет, если нарушить баллистические требования? Теоретически, вообще говоря, встречу можно осуществить в любое время. Практику же останавливают энергетические ограничения. Опоздай со стартом на четыре минуты, и кораблю на выполнение программы потребуется 300 килограммов дополнительного топлива. Еще четыре минуты — еще 300 килограммов. Так что здесь работает строгое правило: хочешь встретиться — выходи вовремя. Время встречи в зависимости от орбиты станции наступает раз в сутки, раз в двое суток, раз в трое суток и так далее. Орбиты суточной кратности имеют высоту 200 или 500 километров, двухсуточной — 350, трехсуточной — 300 или 400 километров и так далее.

Конкретизируясь к нашему полету, могу сказать, что выведение прошло по программе. На 5–6-м витках осуществлялся двухимпульсный маневр с выходом на монтажную орбиту. Далее был сон и подготовка к стыковке. Аппаратура «Игла» включилась на 18-м витке. Началось ближнее наведение. По указанию с Земли с 400 метров перешел на ручное управление. Дал несколько импульсов на сближение. Подошли к станции вплотную, а стыковочной мишени не видно. Слепит солнце. Оно сверху и впереди. Всего три метра отделяют нас от станции. Так и вошли в тень. ЦУП дал команду идти в режиме зависания на расстоянии 25–50 метров. Вот где пригодилась тренировка, которую проводил последний раз на космодроме. При выходе из тени ситуация с освещением повторилась. Но мы к ней уже были готовы: ЦУП предупредил. Левой ручкой набрал боковую скорость, облетел станцию, развернулся и стал сближаться. «Игла» все это время подворачивала ее. Касание произошло при вхождении в зону видимости одного из кораблей «звездной флотилии». Впереди 235 суток работы на станции.

Программа нашей экспедиции была не только самой длительной и трудной. Она имела свои характерные черты и особенности. Но прежде, чем рассказать о них, приглашаю читателя мысленно побывать на «Салюте-7», где мы провели 235 суток.

Самым трудным в новой обстановке оказалась не встреча с факторами космического полета, а приспособление к жизни на станции. Создавалось впечатление, что все тебе известно, знакомо, что ты все это уже видел, но близости и уверенности в обстановке не было. Наше состояние можно сравнить с состоянием человека, вернувшегося домой после длительной командировки. Нужен какой-то период обживания. А он во многом зависит от того, в каком состоянии оставил станцию предыдущий экипаж, как он сделал инвентаризацию и рассказал об этом на Земле.

«Салют-7» состоит из трех герметичных (рабочего и примыкающих к нему переходного и промежуточного) отсеков и двух негерметичных (агрегатного и научной аппаратуры). Масса орбитального комплекса вместе с транспортными кораблями составляет 32 500 килограммов, длина — 29 метров. Сама станция имеет длину 15 метров, максимальный диаметр 4,15 метра, объем — около 100 кубических метров.

Теперь пусть грубое, но образное сравнение поможет представить вам наш космический дом. Станция сравнима с двухкомнатной квартирой, по объему равной городскому автобусу. В этом небольшом помещении разместились научная многоцелевая лаборатория и столовая, стадион и кинозал, спальня и баня.

В любой отдельной квартире на Земле есть прихожая. На «Салюте-7» это переходный отсек. Он занимает пятую часть общего объема с очень точным названием. Два герметически закрывающихся люка этой, в сущности, шлюзовой камеры связывают между собой рабочий отсек и открытый космос. Здесь хранятся скафандры, инструмент, размещены средства фиксации и пульты по управлению оборудованием для выхода в открытый космос. К нему, точнее, к конической части переходного отсека, причаливает транспортный корабль. В отсеке семь иллюминаторов. На некоторые из них установлены приборы для астроориентации, с которыми связаны расположенные тут два поста управления: № 5 и 6.

На внешней поверхности переходного отсека расположены световые огни и радиомаяки, телекамеры, панели системы терморегулирования и для исследования микрометеорных частиц, солнечный и ионный датчики системы ориентации и другое оборудование. Снаружи отсек закрыт экранно-вакуумной термоизоляцией.

Рабочий отсек состоит как бы из двух комнат, двух цилиндрических «вагончиков», соединенных конусной обечайкой. Один диаметром 2,9 и длиной 3,5 метра, другой соответственно 4,1 и 2,7 метра. «Пол», «потолок» и «стены» параллельны продольной оси станции. И хотя окрашены они в разный цвет, отличить их первое время бывает трудно. Зачитаешься, например, документацией и не замечаешь, как тебя в это время крутит, носит по станции. А оторвешь глаза от книги и, как в лесу после грибной «охоты», начинаешь прикидывать, где находишься. Ориентирами тогда служат приборы.

Приборы и оборудование размещены в рабочем отсеке вдоль левого и правого бортов, а вся аппаратура, с которой работает экипаж, разделена по функциональному назначению на пять постов. Центральный пост управления станцией, или пост № 1, расположен в малой «комнате». Здесь сконцентрировано управление ее основными системами: средства связи, пульты, ручка управления ориентацией, оптические визиры и свободные от аппаратуры иллюминаторы. Часть иллюминаторов прикрыта снаружи прозрачными крышками для защиты от метеорных частиц. При необходимости они открываются. Слева и справа от поста установлены агрегаты системы терморегулирования и регенерации воздуха. Тут же находится пост № 2. С него проводится астроориентация станции. На «Салюте-6» навигационная система «Дельта» значилась в числе экспериментальных. Теперь она стала штатной. Навигационные расчеты, включение и выключение радиоаппаратуры в сеансах связи, выдача справочной информации — вот далеко не полный перечень ее обязанностей.

Между постами № 1 и 2 приютилась «столовая». Здесь имеется столик с электрическими устройствами для подогрева пищи. Длительные полеты заставили по-новому взглянуть на питание. Теперь экипаж может выбирать обед по собственному вкусу, правда, в пределах рекомендованного меню. Так называемую буфетно-гастрономическую систему доставки продуктов обеспечивают грузовые корабли.

На «Салюте-7» появился и настоящий водопровод с земным названием «Родник». Эта система состоит из водохранилища, расположенного в агрегатном отсеке, водопровода, по которому вода поступает на «кухню» и в кран. Совсем как на Земле. Оба бака водохранилища пополняются посеребренной ионами водой, доставляемой «Прогрессами». Горячую воду дает система регенерации атмосферной влаги. Она хорошо зарекомендовала себя при работе предыдущих экспедиций. Исправно она снабжала и нас.

В середине малого «вагончика» — пост № 7, предназначенный для управления научной аппаратурой и системой регенерации воды.

Пост № 3 служит для управления аппаратурой, расположенной в научном отсеке, и находится в большой «комнате» у задней стенки рабочего отсека. Над ним расположены две шлюзовые камеры для удаления контейнеров с отходами. Обе они использовались нами и для проведения технологических экспериментов. По правому и левому борту крепятся спальные мешки космонавтов. А рядом «склад» продовольствия — контейнеры с запасами пищи. Непосредственно на заднем днище оборудован санитарно-гигиенический узел. Он отделен от рабочего отсека и имеет принудительную вентиляцию. Напротив, в передней части большой «комнаты» может собираться «баня».

В нижней центральной части рабочего отсека в районе конусного переходника находится пост № 4 для проведения фото- и киносъемок, а также пульт управления научной аппаратурой. А над ним на «потолке» оборудованы «поликлиника» и «стадион».

Все посты управления и рабочие места имеют средства связи. Кроме того, у каждого из нас были переносные мини-радиостанции, обеспечивающие связь в других местах.

К рабочему отсеку примыкает «кладовая» — промежуточная камера диаметром 2 и длиной 1,3 метра, используемая под оборудование, доставляемое транспортным кораблем. Здесь есть два иллюминатора, которые используются для визуальных наблюдений и кинофотосъемок. В промежуточной камере установлен второй стыковочный узел станции.

К заднему днищу рабочего отсека крепится агрегатный отсек, в котором размещены объединенная двигательная установка, баки с топливом. На его внешней поверхности находится аппаратура, аналогичная той, которая устанавливается на переходном отсеке. Для обеспечения теплового режима корпус рабочего отсека закрыт сверху экранно-вакуумной термоизоляцией. Кроме того, большая часть наружной поверхности малого «вагончика» закрыта радиатором системы терморегулирования, а большого — стеклопластиковым кожухом. К рабочему отсеку крепятся три панели солнечных батарей, антенна бортового радиокомплекса, различные датчики. Солнечные батареи с помощью специальных приводов постоянно отслеживают Солнце.

На этой станции нами было выполнено около 500 геофизических, медико-биологических, астрофизических, биотехнических и технических экспериментов. Целый ряд их носил международный характер, в том числе по программе «Интеркосмос». Экипаж принял на «Салют-7» пять грузовых кораблей и две краткосрочные экспедиции: одну с представителем Индии, а вторую с женщиной, впервые вышедшей в открытый космос. Были проведены сложные монтажные и ремонтные работы, что позволило продлить время работы станции и увеличить ее энергетические ресурсы. Работа экипажа закрепила приоритетные позиции Советского Союза по созданию постоянно действующих научных орбитальных станций.

Летим на высоте 350 километров. Смотрю в иллюминатор и думаю. «Странно, что нашу планету кто-то назвал Землей. Каждые два часа из трех под нами простирается вода. Более точное название для нее было бы Океан». К тому же у него есть свой полюс, рельеф, внутреннее строение и климатические зоны, все то, к чему мы так привыкли на суше. Так, «океанический полюс» находится у Новой Зеландии. С высоты орбиты суша здесь занимает лишь десятую часть наблюдаемой поверхности.

Космонавтика опровергла и положение о нулевой поверхности Мирового океана. Оказывается, он имеет свои возвышенности и низменности. Их называют аномалиями. Индийская, например, находится ниже нулевой отметки на 112 метров, а Австралийская превышает ее на 78 метров. Предполагается, что эти отклонения связаны с аномалиями силы тяжести. Замечено, что в унисон с ними изменяется и радиация. Возможно, магнитное поле и поле силы тяжести имеют одну причину, связанную с геологической структурой планеты.

Мореплавателям хорошо известно и еще одно загадочное явление. Иногда, например, внезапно терял ход корабль, а «мертвая вода» вызывала такое укачивание, какого люди не испытывали и при шторме. Отчего это происходит?

В середине XVIII века американский просветитель и ученый Франклин во время плавания заметил, что в воде, находившейся в светильнике под слоем масла, по неизвестным причинам периодически возникала волна. Свои наблюдения он опубликовал. Так появилось первое научное сообщение о подводных волнах.

Систематические исследования этой проблемы начались в середине 40-х годов нашего столетия. Оказалось, что при полном штиле в пучине океана могут бушевать штормы невиданной силы: их волны достигают 100 метров. Пронизывая всю толщу воды, они и вызывают эти загадочные явления. Как объяснить их? Согласно современным представлениям в глубине океана на границе раздела слоя легкой (менее соленой) и тяжелой (более соленой) воды зарождаются внутренние волны, по аналогии с тем, как они образуются на поверхности океана у границы с атмосферой. Сегодня их изучению придается большое значение, поскольку они в значительной мере регулируют процессы вертикального теплообмена в верхнем слое океана.

Вместе с тем масса воды Мирового океана не перемешивается — она неоднородна. Словно коктейль она разделена на четко разграниченные слои. Причиной этому служит то, что различные по солености, температуре и загрязненности воды в принципе перемешиваются плохо. Границы разделов водных масс отчетливо видны с высоты полета самолета и спутника. Видели их неоднократно и мы во время полета. Так, над Гольфстримом в разрыве облачности мы увидели могучую синюю-синюю реку с крутыми берегами, а по ней плыл белоснежный корабль-айсберг.

Однако не все с высоты космического полета можно увидеть. Нередко интересные явления скрыты от глаз. Так, воды Средиземного моря, изливаясь через Гибралтарский пролив в океан, не растворяются там, а устремляются на запад, подобно реке, текущей на глубине около тысячи метров. Этот слой воды толщиной в несколько сотен метров в дальнейшем делится на тонкие прослои, которые благодаря солености и повышенной температуре отчетливо прослеживаются на глубине 1,5–2 километра в Саргассовом море. Аналогично ведут себя воды Красного моря, изливающиеся в Индийский океан.

Таким образом, Мировой океан разделен на изометрические области, слои и тончайшие прослои. Эти свойства широко используются на практике, скажем, для скрытого прохода подводных лодок. Другое направление — искусственно создаваемые контролируемые зоны аквакультуры. С помощью насоса предлагается создать искусственный «апвелинг» для «удобрения» поверхности вод, что повысит возможности рыболовства.

Океанические течения определяют не только условия мореходства и рыболовства, но и климат континентов. По образному выражению русского ученого А. Военкова, теплые течения Гольфстрим и Куросио — это «трубы водяного отопления» земного шара. Один Гольфстрим (название которому, кстати, дал Франклин) переносит в десятки раз больше воды, чем все реки планеты. Охлаждение его вод на одну десятую градуса может повысить температуру воздуха Западной Европы до 10 градусов.

Поняв прикладное значение подводных течений, люди стали искать русла этих «рек». Так, бутылку, брошенную в 1830 году у мыса Горн, нашли в 1887 году у берегов Ирландии. Но каков ее истинный путь? В 1970 году советские океанологи установили, что течения в океане представляют собой медленно перемещающиеся вихри. И хотя они в десятки раз меньше атмосферных, их размеры достигают десятков и сотен километров, а скорость в среднем несколько сантиметров в секунду. Сегодня в изучении океанических течений самое непосредственное участие принимали все длительные экспедиции на станции «Салют-7». Наблюдения и съемка, проводимые космонавтами, помогут усовершенствовать методы и программу исследований океана, измерительную и регистрирующую аппаратуру, отработать методики работы автоматических спутников.

Наш экипаж, например, принимал участие в эксперименте «Черное море». Он, как и «Гюнеш», явился одной из самых интересных работ в космическом полете. Черное море играло роль модели океана с присущими ему вихревыми течениями, подъемами воды, шельфовыми зонами. Исследования проводились на трех уровнях: с борта «Салют-7», самолетов, морских судов и стационарной платформы, установленной в море. С высоты орбиты мы проводили съемки стационарными и ручными фотоаппаратами, спектрометрами. Они дополнялись визуальными наблюдениями с использованием колориметра «Цвет-1».

Хочу подчеркнуть важность этих экспериментов. Они являются крупицей, гаечкой, болтиком, без которых не обойтись в том огромном механизме, который планируется создать и называется «автоматизированная система оповещения землян о стихийных бедствиях на планете». Она позволит в реальном масштабе времени просматривать необозримые просторы океана и труднодоступные участки суши.

Создавая космическую технику, чтобы уйти за пределы земной атмосферы, люди даже не предполагали, что снова столкнутся с тем, от чего уходили. Оказалось, космические аппараты, и в том числе орбитальная станция, создают вокруг себя собственную атмосферу — облако, состоящее из частиц отработанных газов и капель жидкости. Эта атмосфера удерживается около нее, словно у планеты. А как она распределяется, как воздействует на иллюминаторы, солнечные батареи, обшивку станции? Ответить на некоторые вопросы и призвана аппаратура «Астра» на «Салюте-7». Вспоминая эти исследования, невольно задумался о наших земных проблемах, связанных с чистотой воздуха.

В середине прошлого века английский химик Роберт Смит впервые употребил словосочетание «кислотный дождь». В окрестностях Манчестера уже в то время выпадавшие осадки содержали кислотные добавки. Спустя сто лет эту проблему подняли канадские ученые, но и их сообщение осталось незамеченным. И лишь в 1967 году после опубликования шведским почвоведом Сванте Оденом данных о «необычном и ранее неизвестном явлении» кислотные осадки попали в центр общественного внимания.

Главными загрязнителями атмосферы и биосферы считают сернистый газ, взвешенные частицы, аэрозоли, окись углерода, углекислый газ, окислы азота, аммиак. С самолета за десятки километров видна «грязь» больших городов. Это прежде всего скопление в воздухе аэрозолей, твердых частиц, дымов и жидких капель влажных отходов производства.

Природа аэрозолей различна. Из морских вод в воздух поступают калий, натрий, кальций, стронций, магний, из почв — скандий, железо, марганец. Часть аэрозолей попадает из космоса. Но главный «поставщик» вредных веществ — человек и продукты его деятельности.

В промышленности и быту широко используются неядовитые и химические инертные фреоны. Всем хорошо известны флакончики с духами, баллончики с ядами против насекомых, лаками, красками. В мире производятся миллиарды штук таких аэрозольных упаковок. А огнетушители, холодильники, рефрижераторы! Их основа также фреон. Под действием ультрафиолетовых лучей фреоны разрушаются, выделяя хлор, который каталитически разлагает озон. Ученые подсчитали, что, если выброс фреонов не будет прекращен, то к 2000 году количество озона уменьшится на 10 процентов. А это приведет к повышенному ультрафиолетовому облучению, вследствие чего возрастет частота заболеваний раком кожи.

Нередко можно слышать, что климат изменился из-за запусков спутников, из-за того, что ракеты «сверлят» небо, образуя «дыры» в атмосфере. При пуске ракет-носителей в атмосфере действительно остаются продукты сгорания, часть из которых составляет окись азота. Насколько же сильно загрязняется атмосфера при запуске спутников?

Подсчитано, например, что при спуске космических кораблей или естественном торможении спутников в атмосферу выбрасывается окиси азота до 10 процентов от их массы. Если учесть, что ежегодно в мире запускается больше ста космических аппаратов, и допустить, что средняя масса каждого равна двум тоннам, то, следовательно, за год в атмосферу выбрасывается около 20 тонн окиси азота. А автомобили и электростанции только в одних США выбрасывают за год 15 миллионов тонн этого газа. Не последнюю роль играют и минеральные удобрения. Из 50 миллионов тонн производимых азотных удобрений примерно третья часть уходит в реки, озера и превращается в окись азота. Испаряясь вместе с водой, она достигает стратосферы и начинает разрушать озоновый экран планеты.

Ежегодно человечество сжигает около трех миллиардов тони угля. При этом в атмосферу и биосферу поступает 225 тысяч тонн мышьяка, 225 тысяч тонн германия, 100 тысяч тонн бериллия, 150 тысяч тонн кобальта, 200 тысяч тонн урана… Поднимающийся над городом смог прикрывает от солнца территорию, в пятьдесят раз превышающую площадь города. Воздух в городах на 1–2 градуса днем и на 5–8 градусов ночью теплее, чем в сельской местности.

В наши дни социальные и научные вопросы — охраны окружающей среды и физики атмосферы — соприкасаются. Так, во время полета советско-чехословацкого экипажа для изучения структуры атмосферы проводились визуальные наблюдения мерцания звезды при заходе ее за горизонт. Сейчас созданный чехословацкими специалистами прибор ЭФО может регистрировать сотни измерений на кассету с магнитной пленкой, по размерам не превышающую бытовую. Это позволяет создать атлас состояния атмосферы над тем или иным районом и тем самым оценить ее отклонения от нормальной.

Европейский континент, как показывают наблюдения из космоса, представляется полностью покрытым азрозольной пленкой. Бесследно для жизни народов на этом континенте такое пройти не может. «Удобрения с неба» вызывают в почве химические реакции, которые отравляют грунтовые воды. Щелочные почвы Центральной Европы до определенного момента нейтрализовывали попадавшие в них кислоты, и поэтому здесь не особенно прислушивались к поднимаемой скандинавами тревоге. А ведь там каждое пятое озеро мертво. Несмотря на принимаемые меры, идет постепенное отравление и других водоемов. Особенно заметно это становится весной, когда скопившиеся в снегу за зиму отходы промышленного производства стремительно направляются в водоемы. Кислотного шока не выдерживает даже специально выведенная в пораженной воде рыба.

Настал день, и почва в Западной Европе перестала справляться с кислотным допингом. Сегодня дело зашло так далеко, что западноевропейские ученые, например, недавно, к своему удивлению, обнаружили, что даже у внешне здоровых деревьев отмирают корни. Пройдет немного времени, и одновременно засохнут сотни тысяч стволов.

Еще два десятилетия назад сельская местность считалась заповедным краем. О загрязнении атмосферы говорили как о чисто городской проблеме. Технический прогресс вторгся на село, а прежние идиллии остались лишь в нашей памяти да в книгах. Загрязненные потоки воздуха не признают никаких границ. Канада предъявляет претензии США, Скандинавские страны — европейским. Сегодня уже заключен ряд международных договоров, регулирующих споры и определяющих взаимные усилия по сохранению чистоты атмосферы.

Не случайно, не ради любопытства привлекает атмосфера Земли внимание космонавтов. С высоты орбитального полета меняется представление о нашей планете. Не такая уж она теперь голубая. Появляется ощущение и какой-то хрупкости, легкой ранимости колыбели человечества. Становится отчетливо видно, что только осознанным и ответственным отношением к своей деятельности мы сохраним будущее нашей планеты.

Пройдет еще немного времени, и на орбите вокруг Земли, как и предсказывал великий Циолковский, начнут действовать заводы и институты. Но прежде чем это произойдет, нужно до мелочей разработать технологию производства и исследований, изучить факторы космического полета, их влияние на организм человека, выработать меры профилактики. Станция «Салют-7» и полеты на ней длительных экспедиций — очередной этап решения этой двуединой задачи.

Случилось так, что наш полет завершился ровно через 20 лет после того, как в космосе побывал первый врач Б. Егоров. Многое изменилось с тех пор. Осуществленные в последние годы длительные космические полеты свидетельствуют о том, что советскими учеными и специалистами разработаны принципы и методы медицинского обеспечения полетов, которые позволяют поддерживать продолжительное время удовлетворительное состояние здоровья и работоспособность человека. Однако сказать, что они на сто процентов эффективны, конечно, нельзя. По мнению медицинских специалистов, предстоит еще немало потрудиться, чтобы более глубоко понять природу реакции организма человека на различные ситуации в космосе. Требуется, например, дать ответ о наиболее оптимальном времени пребывания человека в космосе с точки зрения максимальной эффективности работы и безвредности для его дальнейшей жизни. Решить эти проблемы поможет, видимо, практика. Вот почему программа медицинских исследований и экспериментов нашего экипажа, в состав которого входил врач Олег Атьков, была едва ли не основной.

За годы, прошедшие после полета Юрия Алексеевича Гагарина, медицинское обеспечение претерпело большие изменения. Оно выросло в стройную систему медицинских и медико-биологических экспериментов и исследований, комплекс мероприятий по медико-биологической подготовке экипажа, включающий медицинский контроль, питание, физические тренировки, психологическую поддержку, профилактические мероприятия, радиационную безопасность, средства личной гигиены, быта, жизнеобеспечения.

Но, несмотря на явные достижения, остались все же не выясненными до конца тонкие механизмы приспособления организма человека к условиям космического полета, процесса реадаптации, повышения производительности труда. Именно поэтому, начиная с первых дней, с острого периода адаптации, мы провели эксперименты, направленные на изучение этого процесса. Сюда входили пережимные манжеты на руки «Браслет» и на ноги «Пневматик» для исследования потока крови к голове, «Мембрана» и «Оптокинезис» — эксперименты по определению механизма утечки солей из организма и рассогласования зрительного и вестибулярного аппаратов в результате оптокинетической стимуляции (кажущегося постоянного смещения наблюдаемых объектов), которая может привести к развитию «болезни движения».

Одной из основных «мишеней» в организме человека невесомость выбрала сердечно-сосудистую систему. Ее изменения у космонавтов напоминают те, которые происходят в обычных условиях, только значительно быстрее. Поэтому очень важным становится выработка профилактических мероприятий против тех или иных патологий. По прежде надо выяснить их причины.

В мае 1982 года впервые в мире было положено начало ультразвуковому зондированию сердца на борту станции с помощью разработанной советскими специалистами аппаратуры «Аргумент». Прошло два года, и этот земной инструмент прижился на станции. «Аргумент» и «Эхограф» позволили «заглянуть» в сердце, крупные сосуды, печень, почки, селезенку, чтобы определить, как они себя чувствуют и что там делается при невесомости. С их помощью проводились исследования биэлектрической активности сердца в условиях покоя и физической нагрузки, оценивалась суточная динамика сердца, реакция сердечно-сосудистой системы на отрицательное давление на нижнюю часть тела.

Приборы не только регистрировали уникальные данные. Они оперативно обрабатывали информацию, в том числе с различными пробами функциональных нагрузок. Это позволяло Олегу Атькову не только ставить диагноз, но и делать какой-то прогноз.

Хочу подчеркнуть здесь один важный момент. Еще задолго до нашего полета сотрудник Всесоюзного кардиологического центра АМН СССР кандидат медицинских наук О. Атьков принимал участие в создании ультразвуковой аппаратуры по исследованию сердца. Его высокие профессиональные знания помогли при проведении исследований не только обогатить отечественную и мировую науку, но и сохранить наше здоровье.

Не менее важной для нас и особенно будущих экспедиций была программа биохимических исследований: анализ крови, мочи, обменных процессов почти на молекулярном уровне (формула крови, обмен жиров, углеводов, белков). Благодаря присутствию врача у членов экипажа была взята венозная кровь. Причем Атьков, проявив самоотверженность, сумел провести эту процедуру и на себе. А она даже на Земле считается непростой, требует стерильности и профессионального мастерства.

Углубленное изучение обмена веществ проводилось с использованием функциональных нагрузочных проб. Так, углеводный обмен оценивался с помощью глюкозы. Этот подход применялся и для оценки обмена кальция в организме. Поискам причин его «утечки» из клеток и межклеточной жидкости был посвящен эксперимент «Мембрана», проводившийся одновременно в космосе и на Земле. Он ставился с целью определения механизма изменения проницаемости клеточных мембран. Оказалось, что патология наблюдается только в космосе. Однако использование некоторых препаратов предупреждает нарушения кальциевого обмена. Это один из примеров, как космические интересы медицины помогают в лечении некоторых заболеваний на Земле.

И еще один пример. В генной инженерии требуется разделение высокомолекулярной дезоксирибонуклеиновой кислоты — основного носителя генетической информации. В земных условиях существующие методы пока не позволяют сделать этого. И вот было решено поручить нашему экипажу провести эксперимент «Геном». Опыт, как заверяют ученые, удался. По их мнению, он открывает путь для новой биотехнологии изготовления лекарственных препаратов, проведения вирусологических исследований.

Известно и не вызывает удивления расстройство вестибулярного анализатора. Каждый третий, как показывает статистика, подвержен этому. То же самое происходит в космосе и с двигательными, вкусовыми, другими анализаторами. Некоторая пища, например, казалась настолько соленой, что мы отказывались ее есть. Бывало и наоборот. Лимоны, которые нам присылали, не имели ни вкуса, ни запаха. Воздух же на станции имеет свой специфический запах. А цветные сны? Только космонавты могут видеть их. Функции органов зрения изучались с помощью приборов «Нептун» и «Марс». Проводились исследования порога цветового и глубинного зрения, разрешающей способности глаза. Для выявления причин возникновения «болезни движения» и разработки мер профилактики изучались особенности взаимодействия органа зрения и вестибулярного аппарата при визуальных наблюдениях.

Наш полет, с одной стороны, дал богатый материал для изучения человека в условиях пребывания в космосе, а с другой стороны, полученные сведения о влиянии космических факторов на живые организмы помогут приблизиться к научно обоснованным срокам пребывания человека в космосе, облегчить процессы адаптации организма к невесомости и последующей реадаптации к земным условиям. Это особенно важно для новых качественных шагов в освоении космоса — переходу к постоянно обитаемым станциям.

Удивительно точны слова этой популярной в годы моей молодости песни. А насколько полезны солнце, воздух и вода, в полной мере начинаешь понимать именно в космосе. Солнце видишь через толстые стекла иллюминатора, воздух в станции пахнет металлической окалиной, а запас воды вообще ограничен. Но по порядку…

Пребывание человека в орбитальной станции или корабле без системы очистки и кондиционирования атмосферы, пожалуй, стало бы опасным уже через несколько часов. Настолько велика становится концентрация вредных примесей. На атмосферу в станции могут оказывать влияние не только выделяемые космонавтами продукты жизнедеятельности, но и различного рода материалы, из которых созданы интерьер, «обстановка» в нашем космическом доме. Правда, все они предварительно прошли проверку, прежде чем попали на борт. Но тем не менее полностью очистить сложные химические соединения от примесей, наверное, нельзя.

В замкнутом объеме увеличивается вероятность передачи заболеваний за счет микробов, переданных от одного человека другому. К тому же, как показали исследования, взаимообмен микроорганизмами между людьми на орбите происходит значительно быстрее, чем на Земле. Вот почему, особенно при длительном полете, на борту станции необходимо иметь аптечку.

Нашему экипажу повезло. В его состав был включен врач Олег Атьков, в распоряжении которого на борту имелся комплекс медицинской аппаратуры, наборы медицинских укладок различного назначения. Накануне полета Олег настоял на расширении бортаптечки. Раньше ее рассчитывали на человека, которому нельзя было доверить тонкие медикаменты. И действительно, при неправильном употреблении некоторых препаратов даже на Земле случаются негативные последствия. В космосе такое недопустимо. Теперь с появлением в экипаже врача положение изменилось. Аптечка была пополнена новыми лекарствами.

Примерно раз в месяц Олег проводил медицинский осмотр, как при диспансеризации в поликлинике. Он осматривал кожные покровы и слизистые, измерял артериальное давление, прослушивал сердце и легкие, определял частоту сердечных сокращений, делал анализ крови и мочи, мог даже запломбировать зуб и снять камни. При врачебном контроле он неоднократно применял установку «Аэлита». Несколько раз проводились обследования, позволившие получить данные о динамике кровоснабжения носоглотки, барабанной перепонки, глаз в процессе полета. Олег проводил также оценку настроения членов экипажа, соблюдения режима труда и отдыха, питания, санитарно-гигиенических мероприятий.

Большое значение в последние годы стало отводиться соблюдению режима труда и отдыха. В группе медицинского обеспечения появился даже специалист этого профиля. Анализируя результаты нашего полета, прихожу к выводу, что это очень верно, правильно.

Добросовестный человек, чтобы добиться максимума в своей работе, жертвует временем, отводимым на сон, физкультуру. Он понимает, что его деятельность будет оцениваться по достигнутым результатам. Для него не существует никаких альтернатив. А возникающий из-за так называемых неучтенных работ дефицит времени усугубляет его положение. Взять, к примеру, физкультуру. Обстановка на «стадионе» ежедневно меняется. Постоянно приходится перемещать с места на место приборы и оборудование. Чтобы заниматься с пользой и без травм, нужно освободить место для занятий, включить аппаратуру, переодеться в спортивное белье. Всего, очевидно, на Земле не учтешь.

Наш экипаж тоже старался покрыть дефицит времени за счет сна, физкультуры, досуга. Но вот однажды, когда прошло уже более двух месяцев полета, с нами неожиданно на редкость строго и резко заговорил о соблюдении режима труда и отдыха руководитель полета. Он напомнил нам возможные последствия и предупредил, что к этой теме возвращаться больше не будет. Потом мы узнали, чем был вызван этот гнев. Нашими занятиями физкультурой стали недовольны врачи. Они-то и настроили Валерия Рюмина на этот разговор.

Врачи правы. В невесомости организм чувствует себя превосходно, и поэтому кажется, что никакая физкультура не нужна. Володя Соловьев за время полета даже вырос. Причем настолько, что едва надел свой скафандр при подготовке к возвращению.

Кроме субъективных, были и объективные причины, по которым мы откладывали занятия физкультурой. Так, при разгрузке «Прогрессов» и при совместном полете с экспедициями посещения просто не находилось свободного места для этого. В такие дни случались и забавные истории. Как-то И. Волк решил размяться и стал боксировать по воздуху, прижавшись к стене. Через некоторое время к нему подплыл спальный мешок. Игорь, как заправский боксер, нанес пару ударов по этой искусственной груше. А там, оказывается, был Соловьев. Нетрудно представить его состояние и то, как Володя ответил Игорю.

Отсутствие нагрузки в невесомости на опорно-двигательный аппарат приводит к тому, что мышцы начинают как бы таять, происходит целый ряд неблагоприятных изменений в организме. Чтобы как-то снизить влияние факторов космического полета на человека, требуется как минимум два часа ежедневно заниматься физкультурой.

Наш космический «стадион» имел бегущую дорожку, велоэргометр, различные эспандеры и резиновые тяжи. Каждый из нас ежедневно пробегал около пяти километров на бегущей дорожке и десять километров проезжал на космическом велосипеде.

Несколько слов о бегущей дорожке. Чтобы заниматься на ней, надо надеть пояс с тяжами, концы которых крепятся к полу. Аналогичные амортизаторы пристегиваются к щиколоткам ног. Верхние тяжи имитируют вес тела, а нижние — нагрузку на ноги при движении. Если дорожка включена, то тренировка напоминает бег по эскалатору. В противном случае она перемещается усилиями ног.

Занятия на бегущей дорожке однообразны и скучны. Они проходили значительно легче под ритмичную музыку. Иногда включали видеомагнитофон «Ниву» и занимались физкультурой, наблюдая какой-нибудь концерт. Бывало, и сами устраивали «концерт», забавляя друг друга прыжками на дорожке. Прыгающий похож на куклу, подвязанную на резинках. Движения ее рук не координируются с движением тела.

Для тренировки мышц плечевого пояса использовали велоэргометр, педали которого вращали руками. После занятий руки сами по себе всплывали вверх, как в воде. Видимо, в невесомости мышцы чувствуют себя в расслабленном состоянии именно в таком положении. И еще один интересный момент, характерный для невесомости. Известно, что для перемещения в космосе требуется отталкиваться, за что-то цепляться. Ноги там чаще выполняют функции рук. При выполнении каких-либо работ стараешься ими зацепиться, ухватиться за что-нибудь. Вот почему унтята на станции стираются быстрее над пальцами, а не на подошве. На пятках же кожа становится гладкой, как у новорожденного.

И еще. В невесомости довольно легко вращаться, причем в любую сторону. Для этого достаточно сделать мах ногой или рукой, и закон инерции тут же напомнит о себе. Нетрудно аналогичным образом и зафиксировать свое положение.

Занятия физкультурой находились под постоянным наблюдением О. Атькова, который не только следил за их исполнением, но и анализировал. Так, по его настоянию была изменена в конце полета система тренировок. В частности, они стали разнообразнее и интенсивнее. Насколько Олег был щепетилен в вопросах физкультуры, характерен такой пример. В космосе нет возможности поплескаться у воды, как на Земле. Там эту процедуру заменяет обтирание тела влажной салфеткой. А они в космосе, как и вода, в большом дефиците. Получить лишнюю салфетку или влажное полотенце у Олега можно было только через «стадион».

Созданию определенной нагрузки на мышцы способствовал и носимый почти постоянно специальный костюм, в ткань которого вшили резиновые тяжи. На конечном этапе полета тренировки проводились в специальном вакуумном костюме «Чибис». Они способствовали оттоку крови в нижнюю половину тела, поддерживали тонус сосудов ног.

Вернувшись из полета, как-то яснее увидел, насколько мы в повседневной жизни недогружаем свою мышечную систему, создаем дефицит мышечной активности. А ведь это прямая дорога к сердечно-сосудистым заболеваниям.

К числу профилактических мероприятий, поддерживающих здоровье, относятся санитарно-гигиенические, и прежде всего баня. Банный жар открывает и прочищает все поры тела, удаляет грязь. Он помогает снимать с кожи отжившие, омертвевшие клетки. Оказывается, у нас ежедневно умирает до пяти процентов клеток покрова кожи. Банная процедура способствует самообновлению, создает благоприятные условия для рождения новых клеток. Жар бани сильный раздражитель. Под его воздействием повышается активность кровообращения. Кожа сильно нагревается. Увеличивается потоотделение. А пот уносит с собой конечные продукты обмена веществ, способствуя энергичному выводу шлаков, облегчая работу почек.

Кровью обильно снабжается не только кожа, но и мышцы, суставы, спинной и головной мозг, легкие, все органы и системы без исключения. Банный жар, прогрев кожу, мышцы, вызывает приятную расслабленность, раскованность, удовольствие.

На орбите баня не удовольствие, а насущная необходимость поддержания тела в чистоте. И хотя собирать душ, да и пользоваться им непросто, банные дни были для нас настоящим праздником. Душевая установка представляет собой циркуляционную установку, помещенную в целлофановый цилиндр с застегивающейся «молнией». Вся конструкция герметичная. Заходишь туда, и с помощью шампуня и воды, разбрызгиваемой из ручки, напоминающей телефонную, смываешь полуторамесячную грязь. На каждого человека выделялось для этого случая по ведру воды.

Вспоминается первая баня 18 марта 1984 года. Олег подстриг меня с помощью ножниц и пылесоса. Потом долго не могли найти шампунь. Наконец из ЦУП подсказали, что им пропитаны наши мочалки. Мы об этом совсем забыли и искали флаконы, пузырьки. Перед тем как мыться, погрелись у электроплиты. Затем приняли душ. Мылись вдвоем, помогая друг другу, как и на Земле. Грязная вода и мыльная пена отсасывалась вниз и через систему конденсации фильтровалась. После этого она использовалась для технических нужд.

Решение многих вопросов, связанных с обеспечением жизни на орбитальном комплексе, представляет интерес не только для специалистов космической медицины и космонавтов, но и для некоторых областей здравоохранения. Например, связь выводимых продуктов жизнедеятельности и особенностей протекающих в организме обменных процессов открывает перспективу диагностики различных заболеваний на расстоянии. А исследования «перекрестной или госпитальной инфекции», проводимые в замкнутом пространстве орбитального комплекса, может быть, помогут снизить или предотвратить «внутрибольничные инфекции», которые хорошо известны врачам и пациентам.

Ученые нашей страны немало сделали для развития астрофизики — этой новой отрасли древней науки. Способствовали этому и достижения практической космонавтики. Нередко только с орбиты можно регистрировать процессы, происходящие в просторах Вселенной. Не все лучи, например, проходят через атмосферу.

Сегодня внимание ученых привлекают так называемые нестационарные звезды. В них происходят взрывы, выбросы и поглощение материи. Выбрасываются порой сотни миллиардов тонн вещества со скоростью, нередко превышающей 1000 километров в секунду. Причем чем горячей звезда, тем интенсивнее идет этот процесс. По мнению ученых, этот факт является ключевым в понимании образования газопылевых туманностей в нашей Галактике. Он позволяет объяснить круговорот вещества во Вселенной: звезды рождают туманности, а те — новые звезды.

Типичными представителями нестационарных звезд считаются карликовые новые. С интервалом около месяца они «вспыхивают», увеличивая яркость примерно в десять раз. Наука предполагала, что происходит это в результате взаимодействия двух звезд. Одна из них — холодная карликовая — была известна давно, а вот вторую — горячий источник с температурой более 60 000 градусов и размерами всего в одну сотую Солнца — удалось обнаружить благодаря заатмосферной астрономии.

Наблюдаемые явления ученые предложили объяснить так называемым механизмом аккреции материи. Это значит, что вещество, выброшенное одной звездой, притягивается силами гравитации другой. Причем, достигнув ее «атмосферы», она сильно нагревается от взаимодействия с окружающими звезду газами, и происходит преобразование гравитационной энергии в энергию излучения. Оно-то и выдало эту звезду.

Тот же самый эффект создают симбиотические звезды. Это гигантские двойные, по размерам в тысячу раз превышающие те, о которых речь шла выше. Как и у карликовых, вторичный компонент этой пары стал известен по результатам наблюдений с орбиты искусственного спутника Земли. В частности, была установлена температура горячей звезды — свыше 100 000 градусов, что возможно только при процессе аккреции или ядерной реакции (горении водорода).

С процессом аккреции связаны и всплески излучения, наблюдаемые с помощью рентгеновского телескопа. Физически они объясняются падением материи на нейтронную звезду — небесное образование с плотностью, в миллиарды раз большей, чем у воды. И здесь регистрируемые всплески имеют различия. Чем это вызвано? Вопрос, который также интересует ученых. Эксперимент «Сирень» и предусматривал как раз спектрометрирование источников рентгеновского излучения. Как же он проводился?

«Прогресс-23» доставил на борт станции два рентгеновских телескопа. Один был создан специалистами Института космических исследований АН СССР и Научно-производственного объединения космических исследований при АН Азербайджанской ССР и изготовлен в Баку, другой — во Франции. Оба инструмента дополняли друг друга, позволив принимать жесткое излучение и в более широком диапазоне волн.

Спектрометры установили в переходном отсеке так, чтобы их оси были параллельны и при открытии внешнего люка напрямую смотрели в космос. Очень сложными при проведении исследований были динамические операции. С помощью гироприборов проводилась грубая ориентация. Затем, используя секстант и астроориентатор, требовалось, работая ручкой управления, наложить на звезду маску. Она нарезалась нами в астроориентаторе по установкам, выдаваемым ЦУП. Так называют схему определенного участка неба, в которой вместо звезд сделаны отверстия. При наложении маски на заданные звезды спектрометры смотрели на исследуемые рентгеновские источники.

В космосе ориентироваться по звездам сложнее, чем на Земле. Через иллюминатор видна лишь небольшая часть звездного неба, а время проведения каждого сеанса ограничено, да и точность нужна ювелирная. Поэтому в свободное время, а то и по ночам, приходилось учиться астроориентации. Уединишься, бывало, у иллюминатора, и смотришь в небо. Постепенно в голове сложилась модель, которая позволила точно и быстро отыскивать созвездия. Потом это даже помогло экономить топливо при проведении динамических операций. А оно на орбите дороже золота.

Мы выполнили всего 46 сеансов, в процессе которых наблюдались наиболее интересные рентгеновские источники в Крабовидной туманности и в созвездии Лебедя. Они пополнили копилку науки по вопросу строения и эволюции Вселенной. Здесь хочу сделать небольшое отступление. Бывает, спрашивают: «Время жизни галактики исчисляется миллионами лет, и поэтому проследить ее эволюцию человеку просто немыслимо. Так зачем же все эти эксперименты?» Действительно, проследить эволюцию одной галактики невозможно. Однако, сопоставляя характеристики различных галактик, ученые судят об их возрасте. В частности, неожиданные и качественно новые данные дали наблюдения в ультрафиолетовом спектре. Многие галактики, по характеристикам близкие в видимом диапазоне волн, оказались совсем не похожими друг на друга в ультрафиолетовой области.

Кроме того, на Земле в лабораторных условиях пока не удается получить условия поведения плазмы. Эксперимент «Сирень» послужит решению и этой проблемы. Возможно, процессы, наблюдаемые во Вселенной, помогут уточнить многие представления и теорию физики, будут способствовать развитию фундаментальных наук. Повезло и нам. Мы были свидетелями событий, происшедших несколько тысячелетий назад.

Юрий Алексеевич Гагарин в конце 1961 года на митинге в Дели сказал, что «придет день, когда семья космонавтов пополнится гражданином Республики Индии». Символично, что это пророчество сбылось именно в космический, гагаринский месяц — апрель.

Совместные работы советских и индийских специалистов в области космонавтики начались в начале 60-х годов, когда правительство Индии приняло решение создать в районе геомагнитного экватора международный исследовательский полигон для ракетного зондирования верхней атмосферы. Тогда стороны подписали сначала соглашение об оказании Советским Союзом помощи в создании полигона, а затем о проведении с него регулярных пусков советских метеорологических ракет М-100. На их борту устанавливается как советская, так и индийская научная аппаратура.

Следующим шагом сотрудничества в этой области стало создание первого индийского научного спутника Земли и его выведение на орбиту с помощью советской ракеты-носителя. В апреле 1975 года спутник «Ариабата» был запущен с космодрома Капустин Яр. Через четыре года с этого же космодрома советская ракета-носитель вывела второй спутник, названный в честь двух выдающихся ученых Индии «Бхаскара». А в 1981 году Советский Союз помог запустить третий индийский спутник «Бхаскара-2».

Так шаг за шагом Индия при дружеской поддержке Советского Союза прокладывала дорогу в космос. Она стала седьмой страной в мире, способной выводить в космос свои спутники собственными ракетами-носителями. Это, видно, не помешало дальнейшему развитию сотрудничества наших стран. Спустя девять лет после запуска первого индийского ИСЗ состоялась новая эпохальная встреча представителей двух стран. Теперь они встретились на космодроме Байконур при подготовке к запуску корабля «Союз Т-11» с международным экипажем, в состав которого входил командир корабля Ю. Малышев, бортинженер Г. Стрекалов и первый космонавт Индии Ракеш Шарма.

— 3 апреля будет записано золотыми буквами в истории Индии, в истории индийско-советской дружбы, — сказал за несколько минут до старта с Байконура одиннадцатого международного экипажа государственный министр по науке и технике Шиврадж Патил.

В тот день, как мне рассказывали, все, кто мог в этой древней стране посмотреть телевизор или послушать радио, были у приемников. Они хотели видеть, слышать сына своей земли — Ракеша Шарму.

— Незабываемы все дни и минуты нашего полета, — скажет он, вернувшись на Землю. — Этот старт стал вершиной многолетнего и плодотворного сотрудничества СССР и Индии и поднял флаг моей родины высоко над землей. Я много слышал от товарищей по Звездному городку о космосе, но реальность превзошла все ожидания. Особенно взволновали старт ракеты, выход на орбиту, встреча с невесомостью. Но более всего запомнились момент стыковки со станцией «Салют-7», долгожданная встреча с ее хозяевами. Я был просто очарован красотой Земли, и меня не покидало ощущение, будто никаких границ на Земле нет, что она — единый организм.

Апрельские дни 84-го были не только праздником двух народов. 43 эксперимента в самых различных областях науки и техники было выполнено за неполные семь суток пребывания экспедиции посещения на станции. Накануне ее прибытия мы подготовили аппаратуру для совместных экспериментов, чтобы сразу же заняться непосредственно работой.

Ракеша Шарму увлекли съемки и наблюдения Земли. Было отснято около 6000 снимков территории Индии и отдельных районов акватории Индийского океана фотоаппаратом МКФ-6М и около 300 камерой КАТЭ-140. «Почему так много?» — спросите вы.

Получить хороший, полный портрет Земли из космоса, наверное, так же трудно, как и хорошее произведение искусства. Даже многозональность съемки не всегда помогает. На качество снимков влияет освещенность, состояние атмосферы, особенности подстилающей поверхности. Портреты участков Земли, сделанные в динамике, дополняют друг друга, помогают получить более полную информацию.

Она нужна индийским специалистам для составления карт землепользования, изучения шельфа, океанических исследований, контроля состояния пастбищ и сельскохозяйственных посевов, для определения состояния внутренних водоемов и оценки запасов древесины. Одну четвертую часть Индии занимают горы. Поэтому особую ценность представляют работы по изучению труднодоступных районов. В частности, индийских специалистов интересуют запасы воды в Гималаях, пригодные для земледелия.

В ходе геофизических исследований эксперимента «Терра» визуальные наблюдения и фотосъемка тестовых участков Земли проводились на трех уровнях: с борта станции, самолетов и на суше или в океане. Подобно тому, как это делалось у нас в экспериментах «Гюнеш» и «Черное море».

Уникальные свойства космоса (глубокий вакуум, значительный перепад температур, невесомость) позволяют проводить на борту орбитальных станций весьма перспективные технологические эксперименты. Специалисты подсчитали, что в космосе можно создать около 400 новых материалов с необычайными свойствами, которые способны совершить настоящий переворот в промышленности. В их числе полупроводниковые оптические материалы, представляющие собой сплавы, которые особенно нужны для авиационной, космической и радиоэлектронной техники.

К числу таких работ относится и эксперимент с участием Ракеша Шармы. Для его проведения использовалась установка «Испаритель-М», помещенная в шлюзовую камеру. Цель эксперимента — получение так называемых «металлических стекол» из сплава серебра и германия, технической очисткой которых индийские специалисты занимаются уже много лет.

Суть его такова. Смесь двух металлических порошков разогревается в жаропрочной трубке — тигеле до жидкого состояния. Затем, разгерметизировав шлюзовую камеру, в полной мере используют свойства космоса. Невесомость перестраивает структуру сплава, а перепад температур и вакуум создают новое вещество.

Дело в том, что если расплав быстро охладить до температуры ниже точки затвердевания, то он переходит в аморфное, «стеклообразное» состояние. А такие сплавы как раз и требуются сегодня для современной техники. Космос — идеальная натуральная лаборатория для этих целей. Ученые полагают, что в условиях невесомости глубокое переохлаждение произойдет в большем объеме жидкости, чем в земных условиях.

Работы по космической технологии в будущем, несомненно, будут расширены. Ведь они имеют непосредственное прикладное значение для экономики. Будут созданы специализированные орбитальные станции для промышленного производства новых материалов. Это приведет к еще большей интеграции космонавтики в народное хозяйство в качестве производительного и экономически окупаемого компонента. При этом технологические работы не только дадут новые материалы со свойствами, не достижимыми в условиях гравитации, но и высвободят планету от части вредных производств.

Наряду с техническими был и еще один, может быть, главный итог полета международного экипажа. Что бы ни говорил президент Рейган и его окружение о «советской военной угрозе», мы на практике показали всему миру направленность наших космических исследований.

В один из апрельских дней, когда на борту «Салюта-7» вместе с нами работал советско-индийский экипаж, Юрий Малышев при проведении эксперимента «Терра» сказал Ракешу Шарме:

— А может, нам посчастливится обнаружить следы древних разломов в тех местах, где нынешний полуостров Индостан когда-то соединялся с другими континентами, пролить свет на древнюю геологическую историю нашей планеты.

С чего начались поиски в этом направлении? В 1885 году А. Снайдер издал в Париже книгу «Сотворение мира — приподнимем покрывало мистики», на одном из рисунков которой совместил контуры материков Африки и Южной Америки. Что дало право автору соединить в одно целое два континента? Исследуя ископаемую фауну в каменноугольных слоях Африки и Южной Америки, он обнаружил, что они схожи. Это и натолкнуло его на мысль опубликовать дерзкую догадку. Нельзя сказать, что Снайдер был первым в этом вопросе. Но, в отличие от других, свою гипотезу о движении континентов он связал с геологией планеты. Однако смелая для того времени идея не получила общего признания. Потребовалось более полувека, пока ученые пришли к выводу, что на Земле в самом деле происходило движение материков. А решающую роль в этом сыграли работы, проведенные в палеомагнитологии.

В начале пятидесятых годов в СССР, Франции, Великобритании, США и Японии начались активные исследования по изучению намагниченности пород Земли. Ученые исходили из того, что породы при своем формировании намагничиваются в соответствии с существовавшим земным магнетизмом. А если это так, то, проведя исследования, можно узнать о положении магнитных полюсов в соответствующие эпохи, а прочертив линию их дрейфа во времени, и об эволюционных преобразованиях на нашей планете.

При исследованиях пород в Африке и Южной Америке эти линии для двух материков оказались разными. Вспомнив идею о дрейфе континентов, наложили полученные линии намагниченности друг на друга. К своему удивлению, ученые обнаружили, что Бразильский выступ точно уложился в район Берега Слоновой Кости. Так гипотеза получила теоретическое подтверждение.

Дрейф континентов, установленный по данным о намагниченности пород, имеет почти тот же вид, который предсказал Снайдер и другие ученые по результатам геологических наблюдений. Этот вывод хорошо согласуется и с развивающейся теорией расширения океанического дна. Однако движение континентов с современного уровня знаний объясняется лишь за последние 200 миллионов лет, то есть на некоторый промежуток времени. А что было в более древние эпохи?

В наш космический век люди особенно остро осознали бесценность истории человеческой цивилизации. Паломничество в Ленинград происходит, к примеру, не ради новостроек. Даже самое малое наследие прошлого воспринимается сегодня с живейшим интересом. И это не просто любопытство узнать, «что было раньше». История помогает нам лучше понять самих себя, а зачастую и обратиться к тем первозданным ценностям, которые потеряны в веках.

При наблюдении из переходного отсека, когда комплекс находится в гравитационной стабилизации — продольная ось смотрит на Землю, возникает чувство, будто ты находишься на палубе морского корабля. Волны покачивают его, а горизонт то поднимается, то опускается. Мы с Володей Соловьевым, я с биноклем, а он с секстантом, точно Колумб, продолжаем познавать и открывать тайны Земли. Глядя на него, я вспомнил об открытии, сделанном великим мореплавателем. Оно представляется не менее важным, чем то, о котором теперь знает каждый.

Произошло это чисто случайно. В самом начале путешествия стрелка компаса вдруг резко отклонилась на десять градусов. Команда заволновалась, посчитав это дурным предзнаменованием, и потребовала возвращения домой. Однако не в характере Колумба было отказаться от своей мечты, и он пустился на хитрость. Незаметно от рулевого отважный мореплаватель передвинул катушку компаса на целый румб. Все стало на место, команда успокоилась, и путешествие продолжалось. Но каково же было удивление предводителя экспедиции, когда у берегов Америки он обнаружил, что передвигать катушку компаса назад не требуется. Так было обнаружено, что магнитное склонение в различных частях света неодинаково.

Вскоре немецкий пастор Г. Гартман открыл другое явление: магнитное наклонение — постоянное стремление северного конца магнитной стрелки наклоняться вниз. Оказалось, что с увеличением широты и оно увеличивается, достигая максимума у магнитных полюсов. Не меньше удивляет и следующий факт. Первым, кто обобщил сведения и создал строгое учение о магнетизме Земли, был английский врач У. Гильберт. Изучая и критически анализируя лечебные свойства магнита, он понял, что никакого волшебства они не несут. Критикуя шарлатанство, он пришел к выводам, далеко выходящим за пределы его профессиональной деятельности. Одно за другим он открывает физические свойства магнита. Результаты своей работы У. Гильберт опубликовал в 1600 году в книге «О магните, магнитных телах и большом магните — Земле».

Наша планета действительно представляет собой большой магнит, внешнее поле которого четко проявляется на поверхности и в окружающем пространстве. По форме силовых линий оно близко к полю так называемого диполя — элементарного бесконечно малого магнита, смещенного относительно центра нашей планеты и находящегося в Восточном полушарии. Ось магнита диполя смещена относительно оси вращения Земли на угол 11 градусов 26 минут. Следовательно, магнитные полюсы не совпадают с географическими. Южный магнитный полюс находится вблизи Северной Гренландии (74 градуса северной широты и 100 градусов западной долготы), а северный — на Земле Виктории в Антарктиде (68 градусов южной широты и 145 градусов восточной долготы).

Дипольный характер магнитного поля Земли объясняет и замкнутый характер силовых линий. Они идут от одного полюса к другому, образуя системы магнитных ловушек для космических частиц. Так объясняют возникновение вокруг нашей планеты радиационных поясов, заполненных ионами атмосферных газов и элементарными частицами. А открыты они были после запуска первых ИСЗ в 1958 году советскими учеными С. Берцовым, А. Чудаковым и американцем Д. Ван-Алленом.

Заполненные заряженными частицами оба пояса (внутренний и внешний) — хорошие проводники электромагнитных возмущений. Этим объясняются, например, почти синхронные вспышки полярных сияний в Арктике и Антарктике, когда свечение от одной возбужденной области к другой передается менее чем за секунду.

Источником пополнения внутреннего пояса являются как естественные процессы распада ядер атомов газов земной атмосферы под действием космических лучей, так и воздушные ядерные взрывы. В создании и поддержании внешнего радиационного пояса основную роль играет излучение Солнца. Радиационные пояса входят в число факторов, влияющих на здоровье космонавтов, совершающих длительные полеты. Кроме того, радиация оказывает неблагоприятное воздействие и на различные материалы, из которых изготовлены иллюминаторы космических аппаратов, солнечные батареи. Вот почему к изучению этих поясов, как и магнитного поля Земли в целом, все чаще и чаще привлекаются космонавты, тем более что в невесомости человек способен регистрировать необычные вспышки — «искры» в глазах.

Об этих вспышках и хочется сказать пару слов. Чаще они наблюдаются ночью, вернее, на неосвещенной стороне Земли. В это время хорошо видны сгустки огней городов, молнии. Необычно красивы облачный покров и горизонт, подсвеченные Луной. И вот на этом фоне совершенно отчетливо сознаешь, что перед глазами мелькают то искусственная молния, то взрывающиеся шарики, то штришки. Ученые объясняют их эффектом Черепкова — Вавилова: пролет тяжелых частиц сквозь хрусталик регистрируется глазом как излучение. Это свойство системы «глаз — мозг» до конца не раскрыто, так же как и появляющаяся вдруг острота зрения космонавтов, различающих с высоты космического полета не только отдельные дома, но и дым печных труб. Атмосфера, видимо, надежно защищает нас от бомбардировки тяжелыми частицами, так как вспышки, о которых я упоминал, на Земле глазом не регистрируются.

В переводе с азербайджанского это слово означает Солнце. Так условно был назван эксперимент по дистанционному зондированию Земли, который проводился с нашим участием на территории Азербайджана в 1984 году. В нем приняли участие ученые и специалисты Болгарии, Венгрии, ГДР, Кубы, Монголии, СССР и ЧССР. Базовой организацией и координатором работ по эксперименту «Гюнеш-84» было научно-исследовательское объединение исследований природных ресурсов при Академии наук Азербайджанской ССР. Информационно-измерительный комплекс для оснащения аэрокосмических полигонов, созданный этим учреждением, по техническому решению не имеет аналогов в отечественной и зарубежной практике. Он обеспечивает получение и предварительную обработку информации, возможность измерения по заданной программе различных параметров природных объектов.

Как и в эксперименте «Черное море», использовался принцип «многоэтажности» исследований. Известно, что фотоснимки и спектрограммы, сделанные из космоса, несут массу информации. Выделить ее нередко мешают разного рода искажения, исключить которые и призвана «этажность» наблюдений. В эксперименте «Гюнеш-84» для изучения природных систем проводились квазисинхронные съемки с борта орбитальной станции «Салют-7», самолетов и вертолетов, наземные измерения. На станции использовались стационарные фотокамеры КАТЭ-140 и МКФ-6М. Самолеты-лаборатории Ан-30, Ан-2, Ил-14 и вертолеты Ми-8 имели тепловизоры, спектрометры, инфракрасную и сверхчастотную радиометрическую аппаратуру. Исследования на местности проводились мобильным наземным автоматизированным комплексом.

Эксперимент проходил на Шеки-Закатальском полигоне в северо-западной части Азербайджана. На территории размером 200 на 60 километров находятся шесть из двенадцати существующих на Земле климатических зон. Было выделено четыре тестовых участка: гидрологическая долинная (совхоз имени Серго Орджоникидзе), горно-луговая и лесная (район города Закаталы), засоленная и солончаковая (озеро Аджиноур с прилегающей к нему местностью), пресноводный водоем (Мингечаурское водохранилище). Совхоз имени Серго Орджоникидзе Шекинского района специализируется на выращивании зерновых культур. На этом тестовом участке с помощью сверхвысокочастотной аппаратуры самолетного комплекса определялись грунтовые воды, залегающие на глубине до одного-двух метров. Снимки сравнивались с данными наземных измерений на разных глубинах (до трех метров). Ученые надеются найти закономерность формирования грунтовых вод, а это поможет более рационально планировать посевы зерновых и других сельскохозяйственных культур.

На другом участке отрабатывалась методика интерпретации космических снимков в лесостепной зоне. С этой целью синхронно с дистанционными аэрокосмическими исследованиями проводились наземные наблюдения горно-луговой и лесной геосистем южного склона Большого Кавказа близ города Закаталы. Определялись видовой состав растительности, проводились физический и химический анализы растительных и почвенных образцов.

Озеро Аджиноур всего четыре столетия назад было пресным и полноводным. А сегодня его площадь уменьшилась в двенадцать раз. Произошло засоление обширной приозерной полосы. Аджиноурская степь насчитывает 20 тысяч гектаров солончаков. Экспериментом «Гюнеш-84» в этом месте предусматривалась отработка методики оценки засоленности почв, минерализации подземных и поверхностных вод. Одновременно с аэрокосмическими съемками наземные службы бурили скважины, определяли уровень грунтовых вод, брали пробы почв и воды для их последующего химического анализа. Ученые надеются вернуть озеру жизнь, а земле — плодородие.

Четвертый тестовый участок — Мингечаурское водохранилище, созданное на реке Куре и играющее важную роль в народном хозяйстве обширного района Закавказья. Каково состояние этого искусственного озера? Такова была здесь цель эксперимента. Дистанционные аэрокосмические измерения дополнялись теми, что проводились с борта научно-исследовательского судна «Зардоби». Определялась прозрачность воды, ее температура, электропроводность, брались пробы, проводились другие измерения.

В процессе выполнения эксперимента был решен целый ряд практических задач. Так, совхозу имени Серго Орджоникидзе переданы карты распределения влаги в почве. Получены карты распределения солей в озере Аджиноур. Уточнен биохимический состав воды в Мингечаурском водохранилище.

Эксперименты по дистанционному зондированию Земли были проведены на тестовых участках и в других местах: в Краснодарском и Ставропольском краях, Прибайкалье и Средней Азии.

С песней из кинофильма «Высота» начали мы 15 апреля 1984 года готовиться на станции «Салют-7» к первому своему выходу в открытый космос. Почему так весело, как потом нас спрашивали, мы подошли к одной из труднейших операций в нашей программе? Да потому, что бескрайняя бездна открытого космоса нас уже не страшила. Мы ясно сознавали: после легендарного полета «Восхода-2» и выхода А. Леонова прошло около двадцати лет, и за эти годы накоплен определенный опыт в проведении работ.

Переход Е. Хрунова и А. Елисеева из одного корабля в другой, испытания специального монтажного инструмента и нового скафандра Ю. Романенко и Г. Гречко позволили В. Коваленку и А. Иванченкову провести демонтаж и частичную замену научной аппаратуры и контрольных образцов некоторых изделий, установленных на внешней поверхности станции «Салют-6».

Все шло по плану. И вдруг непредвиденное испытание. Оно выпало на долю В. Ляхова и В. Рюмина. Антенна радиотелескопа РТ-10 не отделилась от станции «Салют-6». На помощь пришли специалисты. В короткие сроки в гидролаборатории Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина они проиграли различные варианты выхода из создавшейся ситуации. Рекомендации Земли блестяще реализовали В. Рюмин и В. Ляхов.

На «Салюте-7» первыми вышли в открытый космос А. Березовой и В. Лебедев. Они исследовали возможность проведения некоторых монтажных операций с использованием нового инструмента. Затем В. Ляхов и А. Александров установили две дополнительные секции на центральную панель солнечной батареи. И вот настал наш черед.

Сегодня с благодарностью вспоминаю инструкторов, врачей, других специалистов, всех тех, кто готовил нас к полету. Мы отлично представляли, какие нагрузки нас ждут. Ведь почти все операции были отработаны в гидролаборатории. Сейчас можно сравнить тренировки на Земле с тем, что приходилось делать на орбите. Скажу прямо: в космосе работать легче. Под водой энергозатраты больше, мешает ее инертность. Но, как говорил А. Суворов: «Тяжело в учении, легко в бою».

Не хочется, однако, чтобы у читателя складывалось неправильное представление о работе в открытом космосе. Перед и после каждого выхода с нами беседовала медицинская группа. Я докладывал ее руководителю о готовности экипажа, а он сообщал о состоянии нашего здоровья и давал разрешение на выполнение предстоящих операций. Запомнилось, как после одного из выходов руководитель медицинской группы поинтересовался:

— Как там у вас дела?

— Похоже, что наши рыцари вернулись с крупного кулачного боя, — ответил Олег.

Он точно оценил эту тяжелую мужскую работу. Однако я отвлекся. Тренировки в гидролаборатории стали хорошей базой для всей нашей внекорабельной деятельности. Например, считалось, что в тени работать не только трудно, а и опасно. Но наша программа была настолько насыщена, что светлого времени на орбите просто не хватало. Половина из полутора часов каждого витка занимала тень. Стоять и ждать 45 минут, пока она кончится, слишком накладно, жалко потерянного времени. Попробовали приспособить электрические фонарики. Оказалось, что вполне прилично можно освещать место работы и не обязательно дожидаться рассвета. При выполнении заключительных операций мы уже достаточно хорошо ориентировались в тени.

Нас было трое. И хотя Олег не выходил на поверхность станции, мы постоянно ощущали его присутствие. Он следил за нами, контролировал наше состояние и работоспособность, что-то вовремя подсказывал. Во всяком случае, когда уходили из зоны связи, единственным, кто мог это сделать, был Атьков. И мы действовали более уверенно.

Кроме того, многие операции, которые раньше выполняли двое, теперь делали втроем. Это, безусловно, легче. Олег помогал входить в скафандр, закрывал люк в рабочий отсек, контролировал приборы и агрегаты, обеспечивающие выход, выдавал с пульта команды. Продолжительность нашей работы за бортом станции превысила суммарное время пребывания в открытом космосе всех советских космонавтов. Мы выходили из станции шесть раз, и если бы не помощь Олега, ох как трудно бы нам пришлось! Его физическая поддержка была весьма кстати.

Каждая экспедиция на орбиту делала определенный шаг вперед, как бы поднималась по ступенькам лестницы. Такой шаг сделали и мы. В сентябре 1983 года нам сообщили нерадостную весть: в объединенной двигательной установке (ОДУ) возникла неисправность, которая привела к разгерметизации трубопровода. ОДУ продолжала функционировать, но принцип резервирования не соблюдался. Было принято решение провести ремонтные работы с ОДУ.

Агрегатный отсек находился достаточно далеко от выходного люка. Но дело еще и в том, что надо не только добраться до него, а и принести туда достаточно много различных приспособлений. В свой первый выход мы принесли разборный трап. Собрали его и закрепили на нем несколько контейнеров с инструментом. Затем подготовили рабочее место на агрегатном отсеке.

При работе вне корабля приходится соблюдать известную осторожность. Так, на торце хвостового отсека могут, например, остаться примеси токсичного топлива. Если их занести в переходный отсек, то не исключаются негативные последствия.

Первый выход был самым тяжелым по физической нагрузке. Об этом можно судить хотя бы по температуре тела. Она повышалась до 37 градусов. В эти минуты обычно вмешивался Олег:

— Ребята, не торопитесь. Чуть-чуть отдохнем, и все будет хорошо.

Со временем напряжение обычно снижается. Так было и у нас. К концу выхода Соловьев предложил ЦУП даже встречный план:

— Разрешите остаться еще на виток.

До нашего полета предполагалось два варианта ремонта, но уже после второго выхода один из них отпал. 29 апреля и 4 мая мы установили два дополнительных трубопровода.

Далее надо было делать операцию по пережатию трубопровода, к которой на Земле готовили Джанибекова. Стали доказывать, что лучше провести ее нам. Руководитель полета согласился. В. Джанибеков привез кинофильм, учебные пособия и фрагмент, на котором нам предстояло провести тренировки, чтобы выполнить эту операцию. Сам он прошел тренировки в гидролаборатории и поэтому рассказал, как и что нужно делать. Насколько трудоемкими были эти операции, можно судить по тому, что во время одной из тренировок на фрагменте сломался ключ.

И вот настал момент, когда в последний раз тронулись мы с Володей в путь по маршруту, проторенному 23 апреля, на подготовленный плацдарм. Нам предстояло герметически перекрыть трубопровод из нержавеющей стали с помощью ручного пневмопресса, доставленного экспедицией посещения. Под действием сжатого воздуха он мог смять стальную трубку с усилием пять тонн. Эту операцию и провели мы с Володей Соловьевым. Забирать с собой пневмонасос не стали, чтобы гарантировать герметизацию пережима. Так была восстановлена резервная магистраль объединенной двигательной установки.

На обратном пути выполнили еще одну операцию, также еще не проводившуюся в открытом космосе: вырезали из панели солнечной батареи, которую наращивали при пятом выходе, часть элементов. Они помогут специалистам определить влияние на них факторов космического полета. И тут работали специальным инструментом. Придерживались условия: не прикасаться к элементам даже перчатками. Упаковали их в специальный мешок и вернулись в станцию. Сняли, наконец, свои космические доспехи, в которых работали и наши предшественники — А. Березовой, В. Лебедев, В. Ляхов, А. Александров, а также В. Джанибеков и С. Савицкая. Скафандры надежно защитили всех от космического излучения, вакуума и температурных перепадов.

Опыт работы нашего экипажа расширил представление о возможностях человека при работе в скафандре. По мнению академика Е. Чазова, длительное пребывание в открытом космосе не отразилось на нашем здоровье. А это значит, что подтверждаются прогнозы ученых относительно участия космонавтов в сборке на орбите больших конструкций, обслуживании постоянно действующих станций.

К встрече Владимира Джанибекова, Светланы Савицкой и Игоря Волка мы готовились тщательно. Предстояло одиннадцать суток трудиться совместно, провести около двадцати экспериментов. Каждый из них требует выполнения ряда обязательных условий. Нужно продумать, как организовать работу так, чтобы не мешать друг другу. А занятия физкультурой, прием пищи, сон для шести человек и другие чисто бытовые вопросы? При удвоении коллектива они вставали довольно остро. Благо опыт мы уже имели, и постепенно с помощью ЦУП уточнили распорядок каждого дня до мелочей. План работ и распределение обязанностей, которые предлагала Земля, определенным образом корректировались, ибо нам виднее было, как и что делать, чтобы он был выполнен. Считаю, что в каждом деле нужны разумные творчество и инициатива.

Настал день стыковки «Союза Т-12» с орбитальным комплексом. Конструкторы сделали для нас подарок: через дополнительный телевизионный канал на борт стала подаваться вся информация с дисплея «Союза Т-12». Это новшество повысило контроль сближения, а следовательно, и его надежность.

Гвоздем программы второй экспедиции посещения был первый выход в открытый космос женщины и проведение эксперимента по сварке, резке, пайке и напылению металла. Первым космическим сварщиком назвали В. Кубасова. В октябре 1969 года вместе с Г. Шониным на корабле «Союз-6» он провел испытания разных методов сварки с помощью автоматической установки «Вулкан», созданной в Институте электросварки имени Е. О. Патона.

Мы продолжили работы по программе «Испаритель», начатые еще в 1979 году. Оборудование для этого эксперимента также создано в этом институте. Схема эксперимента проста. В шлюзовой камере, в условиях невесомости и космического вакуума, тигель нагревают до тех пор, пока находящийся в нем металл не перейдет в газообразное состояние. Он-то и осаждается на расположенную напротив тигля пластинку. Модернизированная установка «Испаритель-М» может наносить покрытия толщиной до десятых долей миллиметра. У нее выше мощность, больше скорость испарения. Но главное — эта полностью автоматизированная аппаратура умеет выполнять восемь различных работ. Например, распылять не только металлы, но и пластики. Причем не обязательно на стекло или металлическую пластинку, а и на полимерную пленку.

Напыление становится все более важным элементом в новой технологии. Приведу лишь один пример. Покрытие некоторых элементов станции со временем стареет, коррозирует. Менять его сложно и дорого. Тут-то и приходит на выручку новая технология. Если сделать с помощью напыления профилактику, то простота и экономический эффект не вызывают сомнения.

Мы провели напыление в открытом космосе, используя шлюзовую камеру. Образцы были доставлены на Землю, и специалисты убедились, что процесс протекает так, как они и предполагали. В условиях микрогравитации и вакуума можно изготовлять магнитные ленты для звуковой и видеозаписи. При вертикальной ориентации частиц плотность записи увеличивается в 5–10 раз.

И вот на станции новое детище Института имени Е. О. Патона. Его назвали УРИ — универсальный ручной инструмент. В его состав входит портативная электронно-лучевая установка. Внешне она напоминает пистолет с двумя стволами. С помощью одного можно проводить напыление, а другого — сварку, резку и пайку. 25 июля 1984 года его впервые опробовали С. Савицкая и В. Джанибеков.

В наш век автоматизации процессов может возникнуть вопрос: зачем, тем более в космосе, нужна ручная сварка? Вот как ответил на него дважды Герой Социалистического Труда, директор Института электросварки АН УССР академик Б. Е. Патон:

— В будущем неизбежно потребуется создание орбитальных станций с многочисленными экипажами, крупных радиотелескопов, отражающих экранов, систем гелиоэнергетики. По мере увеличения сроков работы аппаратов возрастает и необходимость их ремонта, восстановления отдельных элементов в ходе полета, а с ростом их массы и габаритов появляются проблемы сварки и монтажа космических «поселений» в просторах Вселенной. Задача, что и говорить, рассчитанная на многие десятилетия вперед.

Как же готовился эксперимент с УРИ? Киевляне совместно с представителями Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина провели исследования на борту летающей лаборатории, на специальных тренажерах, в барокамере. Так УРИ прошел по элементам автономную отработку. Комплексную проверку его работоспособности провели С. Савицкая и В. Джанибеков. Многие видели это по Центральному телевидению.

В открытом космосе Светлана сначала выполнила резку титанового образца толщиной 0,5 миллиметра, затем она провела сварку образцов толщиной один миллиметр, напыление металлических покрытий. Ее действия контролировал В. Джанибеков. Затем он повторил все операции, проведенные Светланой. Так был сделан новый шаг в советской космонавтике на пути создания более сложных орбитальных комплексов.

При слове «вулкан» у меня прежде всегда возникала незабываемая картина К. Брюллова «Гибель Помпеи». Знаменитый художник наглядно изобразил грозное проявление внутренних сил нашей планеты. С каким ужасом люди смотрят на мрачное грязно-белое облако над Везувием, из которого падают огромные камни! Тучи пепла превратили день в ночь. Молнии прорезают темноту, а мощные ливни обрушили на город потоки грязи и обломков. Под их толстым слоем Помпея была погребена вместе с жителями.

В нашей стране наиболее крупный действующий вулкан — Ключевская сопка на Камчатке. Обычно вспоминают о самом мощном его извержении в 1944 году. Тогда в новогоднюю ночь возник фонтан лавы высотой в полтора километра. Было выброшено 60 миллионов кубических метров пепла.

В чем причина такого грозного явления природы? Ученые полагают, что на глубине примерно 100 километров температура достигает 1500 градусов С, а давление — 50 тонн на квадратный сантиметр. В этих условиях базальты и другие породы мантии (так называют подкорковую оболочку Земли) находятся в твердом состоянии. Однако в случае возникновения глубоких трещин в земной коре внешнее давление падает, и тогда образуется огненно-жидкий расплав с растворенными в нем газами — магма. По трещинам она пробивается на поверхность Земли. Освобожденная от газов магма называется лавой, а в извержении газов и лавы, собственно, и состоит явление вулканизации. При этом в воздух выбрасываются обломки горных пород до двух-трех метров в поперечнике и вулканический пепел. Подсчитано, что за время существования Земли как планеты из ее недр изверглось огромное количество вещества, сравнимое с общей массой земной коры. Современная кора, покрывающая земной шар, есть результат сложных процессов, в которых самым активным образом участвовали недра нашей планеты.

После извержения из трещин в кратере и конусе вулкана продолжают выделяться горячие газы и пары воды, а у его подножия появляются источники горячих — термальных — вод.

Подмечено, что с усилением солнечной активности вулканическая деятельность повышается. Чем это вызвано? Увеличением неравномерности вращения нашей планеты, что, в свою очередь, порождает дополнительные натяжения в земной коре, способствующие образованию трещин. Так полагают некоторые ученые.

Мы вели визуальные наблюдения и фотосъемки вулканов. Причем не только в часы, предусмотренные программой, а и в свободные минуты. С высоты полета орбитальной станции вулканы не так уж и страшны. Невольно думаешь о том, что их извержения приносят не только вред, но и пользу. Например, вулканический туф (сцементированный вулканический песок и пепел) используется в Армении как декоративный строительный материал. Базальты — излившиеся горные породы темной окраски — применяют как сырье для изготовления электроизоляторов, огнеупорных плит. Из паров и газов добывают борную кислоту и серу. Термальные воды используют для обогревания домов, бань, теплиц. С вулканической деятельностью связывают образование месторождений многих полезных ископаемых (золота, серебра, меди, молибдена).

Пролетая над Камчаткой и Японией, мы не раз наблюдали, как дышат вулканы. Подсвеченные солнцем, они особенно хорошо видны. Вот как сообщил, например, на Землю Володя Соловьев:

— Побережье открыто. Хорошо смотрится Япония. Вулканы не курятся. Хотя вот виден дымок. Пыхтит, как старый паровоз. Сейчас посмотрим по карте. А дым стелется километров на 200 или даже больше…

С созданием долговременных орбитальных станций «Салют» ученые получили возможность с регулярной периодичностью получать информацию о динамике пробуждения вулканов, процессах извержения и их влиянии на окружающую среду.

Земля из космоса напоминает глобус. В безоблачные дни солнце освещает синь морей и красно-коричневую твердь материков. Невольно возникают вопросы: почему лик Земли так замечательно многообразен? Какой «дирижер» вызывает очередные землетрясения, извержение вулканов?

4,5 миллиарда лет в нашей планете действует мощный механизм, в буквальном смысле способный двигать горы. Он регулирует термическое состояние планеты, спасая ее от перегрева. Поток тепла, выходящий через поверхность Земли, несет энергию раз в сто большую, чем энергия, освобождающаяся при землетрясениях или извержениях вулканов. Образование гор, внедрение магмы, вертикальные и горизонтальные перемещения поверхности нашей планеты — все это результат глобального процесса превращения тепла в механическую работу.

Геологов давно изумляло, сколь закономерно и слаженно действуют силы, созидая на поверхности едва ли не самые величественные свои произведения — горы. Как же ученым удается воссоздавать картину происходящих процессов? Природа дала им замечательный полигон — Луну. Она снабжает ученых информацией для изучения эволюции Земли. Справедливо говорят, что сквозь лунное окно стали виднее разгадки многих земных проблем.

Луна подарила землянам самые древние камни, видевшие Вселенную в дни младенчества планет Солнечной системы, донесла кратерный облик поверхности, свойственный и Земле на ранней стадии ее развития. Дала новые аргументы в пользу единого способа образования планет — гравитационного слипания из частиц холодного околосолнечного облака.

В полете вспоминались интересные моменты из прочитанных нам лекций во время подготовки.

— К окончанию «детства», — рассказывал нам геолог, — у Земли образовалась водная оболочка в виде неглубоких бассейнов, омывающих гряды извергающих лаву вулканов. Постепенно ветры и волны разрушали островки суши, сносили обломки и песчинки в море. Окружающая вулканы вода, перепад давлений и температур способствовали образованию органических соединений. В теплом питательном бульоне вершилось величайшее таинство Природы — скачок от неживого к живому. Можно сказать, что вулканы, вероятно, когда-то были интенсивными источниками предбиологической эволюции. Изверженные ими органические материалы послужили своего рода полуфабрикатом при формировании жизни. Как и когда произошло это, сегодня пока никто не знает. Ясно лишь одно: чтобы неживое стало живым, оно прошло еще четыре стадии эволюции — самосборку молекул, создание мембран и доклеточную организацию, образование механизма наследственности, возникновение клетки.

Вот какие мысли бродили в голове при виде вулканов.

Помните, как несколько смельчаков из романа Жюля Верна «Таинственный остров» начали свое знакомство с заброшенным в океане необитаемым клочком земли? Первым делом они составили карту острова и дали название горам, озерам, мысам… Инженер Сайрус Смит обратил внимание на красный цвет берегов одного ручья, и это привело к открытию здесь залежей железной руды.

Действия космонавтов весьма напоминают те, что описал знаменитый писатель. И хотя Землю нельзя сравнить с необитаемым островом, тайн она содержит еще достаточно. Часть из них предстоит раскрыть геологам, а мы, космонавты, призваны помочь им в этом.

Благополучие народов и целых стран ныне во многом определяется наличием сырья. Для удовлетворения растущих потребностей в нефти, газе, угле, металлах, подземной воде, минеральных удобрениях геологи наряду с традиционными используют новые методы, приборы и аппараты для поиска полезных ископаемых и среди них — космические средства.

Информация, получаемая из космоса, обладает рядом особенностей, делающих ее уникальной в смысле понимания общей геологической структуры Земли. Когда мы проходили обучение и практику в объединении «Аэрогеология», нам рассказывали, какое большое значение придают специалисты космическим снимкам и визуальным наблюдениям космонавтов. С первыми снимками геологи получили недоступные ранее изображения земной поверхности. В силу маломасштабности они обладают высокой обзорностью. А это позволяет проводить структурный анализ больших территорий. Их изучение показало, что земная кора раздроблена густой сетью разломов, из которых геологи выделяют линейные элементы, получившие название линеаментов, и специфические (до космических полетов почти неизвестные) объекты, так называемые кольцевые или овально-кольцевые структуры. Анализ космических снимков равнинных территорий впервые позволил показать разломы, идентифицируемые с основными нефтегазоносными провинциями Советского Союза. Это Западно-Сибирская плита, Прикаспийская впадина, Приуральский прогиб.

Так благодаря космонавтике родилось новое направление геологических исследований, получившее название космогеологического и позволяющее выявлять и изучать геологические объекты, не фиксируемые другими методами. А именно они нередко являются важными компонентами строения земной коры и в ряде случаев определяют закономерности распределения полезных ископаемых.

С появлением многозональной съемки стало реальным получить более полную картину строения земной коры, наблюдаемой с высоты. Почему, собственно, дистанционные методы и, в частности, многозональная съемка с каждым годом получают все большее признание в геологии? Ответ достаточно прост. Дело в том, что чем дальше, тем больше в балансе полезных ископаемых возрастает роль скрытых месторождений, не обнаруживаемых на земной поверхности традиционными методами. Они прячутся под более или менее мощным маскировочным чехлом молодых безрудных отложений. Дистанционное зондирование призвано помочь приоткрыть эту завесу.

Однако хочу здесь предостеречь читателя от ложного впечатления, будто дистанционное зондирование позволяет «заглянуть» внутрь Земли, в ее литосферу. Геологи пока считают, что существует вполне определенная связь между поверхностным слоем литосферы и ее глубинным строением. Причем точность прогноза последнего в значительной мере зависит от знания первого. Для выявления этих связей проводится бурение скважин. В перспективе именно бурение будет способствовать уменьшению, а в ряде случаев исключению ошибок структурного анализа. Вот тогда геологи, космонавты и журналисты могут смело утверждать, что с высоты космического полета Земля просматривается вглубь.

Определенный вклад в развитие методики дистанционного зондирования вносят советские космонавты, выполняющие во время полета визуальные наблюдения геологических объектов, целенаправленное фотографирование отдельных участков Земли с помощью ручных и стационарных фотокамер, спектрометрирование. Наш экипаж получил более ста заданий от геологических организаций, в основном на изучение перспективных структур в Сибири, на Дальнем Востоке, в Средней Азии и Казахстане.

Нам повезло. Мы имели возможность наблюдать одну и ту же местность в разное время суток, при разном освещении и более того — в разные сезоны года. Это позволило уточнить ряд структурных элементов, которые плохо были видны на снимках и вызывали у геологов какое-то сомнение. Хочется высказать одно пожелание. Хорошо бы на борту иметь навигационный стол, как у штурманов. Тогда работы по прокладке разломов на космонавигационной карте можно проводить быстрее и точнее. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Результаты космогеологических исследований позволили в 1980 году создать «Космогеологическую карту линейных и кольцевых структур территории СССР» масштаба 1:5 000 000. Информация, отображенная на карте, представляет собой не только схему структурно-геологического строения территории СССР, но и проблемный материал, ставящий много важных вопросов общегеологического плана. Она служит документом для планирования работ геологических организаций и учреждений.

В дни нашего полета в Москву в августе месяце на 27-ю сессию Международного геологического конгресса съехались представители более ста стран. Я зачитал приветствие от нашего экипажа этому форуму с пожеланиями плодотворной работы на благо народов мира, а оператор ЦУП сообщил мне, что советские ученые предложили на конгрессе новую, более крупного масштаба, Космогеологическую карту СССР, в создании которой есть труд и советских космонавтов. Такие новости, прямо скажу, придают силы, обязывают трудиться еще лучше.

В иллюминаторе «Салюта» появились снежные пики Памира. Замечаю несколько крупных ледников. Делаю отметки в бортовом журнале. Надо сказать, что вид высоких горных хребтов — одна из самых ярких картин при наблюдении из космоса. Атмосфера над ними намного прозрачнее, чем над равнинами или океаном. Броско выделяются разветвленная структура горных хребтов, глубокие долины, озера, зелень альпийских лугов и лесов. А у их вершин видны вечные снега и ледники.

Памир я впервые увидел с борта самолета-лаборатории во время учебно-тренировочного полета, когда специалисты знакомили нас с тайнами своей профессии. На столике были разложены цветные космические фото района горной системы Памиро-Алая с видами Алайского и Заалайского хребтов и долины реки Кызылсу. Такие снимки помогают гляциологам (исследователям ледников) изучать динамику оледенения горных районов, а геологам — получать интересующие их данные о строении земной поверхности.

— Специалистам, изучающим снежный покров и ледники Земли, — сказал гляциолог, — особенно интересен будет виток вашего «Салюта», который начинается на экваторе от реки Риу-Негру. Трасса станции пересекает Атлантику и, миновав несколько европейских государств, ниспадает к Аральскому морю, чтобы на 32-й минуте от начала витка повстречаться с Памиром. А сейчас посмотрите. Видите три ледника на южном склоне пика Ленина? Они сползают в тесную долину реки Сауксай, перегораживая ее высокими плотинами. Не правда ли, они похожи на огромные кошачьи лапы?

И, действительно, пролетая над Памиром, я каждый раз находил эти «кошачьи лапы». Первый раз обнаружил их немного выше Нурекского водохранилища, а потом они служили нам своеобразным ориентиром на местности. Памир — это исследовательский полигон космической гляциологии. Здесь отрабатываются дистанционные методы изучения снежного покрова и льдов.

Вода испокон веков определяла облик Средней Азии. Можно сказать, что и сегодня ее количество сказывается на хозяйственной деятельности республик Средней Азии. А воду этим засушливым районам дают в основном ледники и снежники Памира и Тянь-Шаня. Из общей площади 71 665 квадратных километров ледников, находящихся в нашей стране, на долю Памира приходится 8400 квадратных километров. В них аккумулировано около 1240 кубических километров воды. Причем воды химически и бактериологически чистой. Подавляющая часть лавинного плотного снега оттаивает постепенно в течение лета. А именно в это время поля засушливых равнин особенно нуждаются в воде.

Комплексная обработка космических снимков позволила оконтурить лавино- и селеопасные районы в Таджикской ССР, получить новые данные о водных и гидроэнергетических ресурсах республики. При дешифрировании снимков одного труднодоступного района Памира специалисты обнаружили новое озеро. Оно образовалось в результате смещения обломочных пород и интенсивного таяния снегов. Озеро таило угрозу для нескольких населенных пунктов, так как накапливавшаяся в нем вода рано или поздно нашла бы брешь в этой естественной плотине. И тогда мощный водно-ледовый сель смыл бы все на своем пути. Снимки из космоса помогли своевременно принять меры и предотвратить катастрофу.

В горах Памира обнаружено около четырехсот так называемых пульсационных ледников, сокративших или увеличивших длину. Во время пульсации скорость движения льда в таких ледниках может возрастать в десятки и даже сотни раз. Быстро продвигаясь, они перегораживают боковые долины, создавая в их устьях напорные озера. Космический дозор позволяет прогнозировать их быстрые перемещения. Важно своевременно обнаружить те из них, которые могут привести к катастрофическим последствиям. Пульсирующие ледники космонавты уверенно определяют по характерным грядам изогнутых в виде петель морен или по растечению льда на выходе его из ущелий в долины.

Наблюдения с орбиты в свое время оказали неоценимую помощь проектировщикам Нурекской ГЭС в прогнозировании наполнения водохранилища Нурека. И именно в конце лета, когда ледники Памира максимально обнажены от сезонного снега и интенсивно тают, экипажи вели наблюдения и съемки. Их информация дала возможность оценить поступление воды с ледников. Это, в свою очередь, позволяет установить ее оптимальный расход. Ведь приходится учитывать интересы и сельского хозяйства, и промышленности. Одна отрасль нуждается в увеличении водосброса через плотину, а другая заинтересована в повышении выработки электроэнергии, то есть в подъеме уровня зеркала воды.

Изучение ледников имеет и большое научное значение. Колебания климата в истории Земли связывают с наступлением и отступлением ледников. Многие ученые задумываются над причинами великих оледенений. В 1930 году тиражом 500 экземпляров была издана книга под названием «Ледяные лишаи (новая ледниковая теория, общедоступно изложенная)». Написал ее советский моряк — капитан дальнего плавания Евгений Сергеевич Гернет, логично и просто изложивший теорию чередования ледниковых и межледниковых эпох, характерных для последнего (четвертичного) периода истории Земли. В ее основе лежит представление об автоколебаниях климата и оледенения.

Начальной причиной оледенения Земли Гернет считал внутренние процессы, происходящие в ее недрах. Они привели к поднятию и горизонтальному смещению материков, росту горных хребтов. На них и стали возникать и стекать по склонам ледники. Снег и лед, однажды появившись, способствуют все большему своему распространению и охлаждению климата. Однако этот процесс может продолжаться лишь до некоторого предела. Дело в том, что одновременно с охлаждением уменьшается содержание в воздухе водяного пара, увеличивается сухость климата, уменьшается сумма выпадающих осадков. Наступает такой момент, когда летнее таяние у края далеко выдвинувшихся на юг ледников сравнивается с питанием их выпадающим снегом, а затем превосходит их. Начинается сокращение оледенения и потепление климата.

Новизна подхода заключалась в том, что не какие-то изменения климата, вызванные некоторой внешней причиной, способствовали распространению ледников, а сами ледники в ходе своего развития изменяли климат. Считая, что нормальным состоянием Земли является ее безледное состояние с равномерно теплым климатом по всей земной поверхности, Гернет уподобляет оледенение болезни — «ледяному лишаю», «самосильно» распространяющемуся по телу планеты. Он рассматривает взаимное влияние, взаимодействие ледников, океана и морских льдов и атмосферы. Лед не следствие похолодания климата, а причина его охлаждения. Снег и лед, будучи продуктами климата, становятся факторами, влияющими на климат.

Что ожидает нас в следующем столетии, начало нового ледникового периода или глобальное потепление? Наука пока не может дать определенного ответа. Поэтому ученые так внимательно изучают поведение современных ледников, сравнивая с тем, что было в прошлом. Свой вклад в решение этой проблемы вносит и космонавтика.

Через день после проводов Ю. Малышева, Г. Стрекалова и Р. Шармы по программе мы должны были осуществить перестыковку. Этот узел требовалось освободить для приема грузовых транспортных кораблей. Готовясь к предстоящей динамической операции, попросил встречи с инструктором по транспортному кораблю Володей Афониным.

Космонавтика, как и авиация, относится к так называемым опасным профессиям, и в полете может возникнуть ситуация с риском для жизни. Выходов из нее, как правило, бывает несколько. В этот момент, может, как никогда, от человека требуются знания, опыт.

Как-то я смотрел по телевизору встречу с композитором Евгением Колмановским. Лев Лещенко спросил его тогда:

— Как стать композитором?

— Им надо прежде всего родиться, — ответил Колмановский.

Чтобы стать летчиком и космонавтом, тоже нужны в какой-то степени природные данные. Но наша деятельность сродни, пожалуй, деятельности писателя. Помните, как Лев Толстой говорил, что талант — это 99 процентов труда. Творчество, талант космонавта даются постоянным и напряженным трудом.

Существует мнение, будто в аварийной обстановке летчик или космонавт мгновенно реагирует каким-то действием. Это далеко не так. Получив информацию, он прежде всего должен подавить страх, а потом с быстротой ЭВМ перебрать в памяти возможные варианты выхода из возникшей ситуации и определить рациональный. В награду за правильное решение человек получает удовлетворение, ощущает радость победы, гордость за себя и подвластную ему технику.

По этому поводу есть замечательные строки у большого поклонника авиации А. Куприна: «…любимый и опасный труд на свежем воздухе, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота — все это как бы выжигает, вытравливает из души настоящего летчика обычные низменные чувства — зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь — и в ней остается чистое золото». Прекрасно сказано, не правда ли?

На встречах с трудящимися нередко еще можно услышать такие вопросы: «Опасны ли полеты в космос и насколько? Не страшно ли было выходить в открытый космос?» Конечно, опасны. Вспомните полеты Владимира Комарова, Георгия Добровольского, Владислава Волкова, Виктора Пацаева, Павла Беляева и Алексея Леонова, Василия Лазарева и Олега Макарова, других космонавтов. Несмотря на тщательную подготовку и многократные проверки, опасность и фактор риска всегда присутствуют в космическом полете. Степень риска космонавта, как показала жизнь, примерно равна степени риска летчика-испытателя. Однако тут следует внести оговорку, поскольку для длительных полетов аналогов для сравнения пока нет. Поэтому расчеты, которые провели некоторые ученые, могут быть справедливы лишь для непродолжительных космических полетов.

Основываясь на собственном опыте, могу сказать, что на психологическом состоянии в значительной мере сказывается усталость. К концу полета она накапливается, и вероятность допустить ошибку возрастает. Это вызывает обратную связь: начинаешь нервничать. Мне запомнился один из таких моментов. После разговора с оператором ЦУП мне показалось, что он чего-то не договаривает. Я по характеру не люблю недомолвок, и от этого разговора остался неприятный осадок. Попросил встречи с инструктором Василием Зориным. Еще до полета мы договорились с ним не скрывать друг от друга правду. Вася, выйдя на связь, успокоил меня, закончив примерно так:

— Денисыч, это говорит усталость. Не забывай принцип Штирлица. Любой срыв в конце работы смажет впечатление от вашего труда, многие ваши заслуги.

Что касается вопроса о страхе, то могу сказать, что космонавт прежде всего человек, и ничто человеческое, как говорится, ему не чуждо. Страх, по-моему, испытывают все. Только одни подчиняют его себе, а другие подчиняются ему сами.

Еще несколько слов о психологической поддержке. Я уже упоминал об усталости, которая накапливается в процессе полета. Об этом знают корреспонденты и нередко задают такой вопрос:

— Как вы отдыхаете на орбите?

— В космос летают не для отдыха, — ответил я одному из них в последний раз.

Не изменю своего мнения по этому вопросу и сегодня. Более того, уверен, что при длительных полетах работа не дает человеку впасть в уныние от слишком медленного течения времени, от замкнутости среды обитания и оторванности от привычных земных условий. Но работа не исключает психологической разрядки. Наоборот, как показала жизнь, психологи умеют не только поднять настроение, но и повысить производительность труда. Среди средств психологической поддержки в печати чаще всего выделяют встречи с интересными людьми. Действительно, они дают хороший настрой в работе, производят большое эмоциональное впечатление. Однако на первое место в плане психологической поддержки я поставил бы встречи с семьями, близкими, почту с Земли.

Когда грузовик стыкуется со станцией, по технологии требуется еще несколько часов на всякие проверки. Эти часы наиболее утомительны. Корреспонденция, подарки лежат совсем рядом, а взять их нельзя. Письма из дома перечитывали по многу раз. Но больше всего мы ждали встреч с семьями. Их организовывали для нас почти каждую неделю. Телевидение помогло нам увидеть, что наши жены, до этого не знавшие друг друга, тоже «слетались» в экипаж. Они легко контактировали, быстро находили общий язык.

Большую радость мне и моим товарищам доставили два фильма, подготовленные специалистами Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина и присланные нам на «Прогрессе-21». Группа операторов совместно с врачом экипажа Сашей Кулевым в канун праздника 1 Мая сняла весеннюю праздничную Москву. Соловьев увидел свою родную Таганку, где родился и вырос, Атьков — свой дом у метро «Динамо», а я — Звездный. На нас смотрели и говорили добрые слова наши близкие. Какой подарок может быть лучше, какое лекарство может быть сильнее, чем то, что получили мы после четырехмесячного пребывания в космосе?

Не меньшую радость доставил мне и второй фильм о встрече моей жены в Звездном из роддома. Во время нашего полета у меня родилась дочь. Таня — так назвал ее сын. Этот фильм доставил истинное удовлетворение. Да и когда дома все в порядке, работается легче. У Соловьева заболела теща, и, естественно, он переживал. Ведь ее болезнь отражается и на здоровье ее дочери — жены Володи. Трудно говорить, но случилось горе и у меня: во время нашего полета скончался мой отец. На его могиле сумел побывать лишь в декабре.

В формировании благоприятного психологического климата на борту важное значение имел стиль работы группы управления полетом. Правильная оценка ситуаций, складывающихся на орбитальном комплексе, понимание нашего состояния и реальных возможностей в любой момент, наконец, личные отношения главных операторов и других представителей наземных служб к нам во многом способствовали нормальному ходу работы.

Основным связующим звеном между экипажем на борту и наземными службами, представителями учреждений в Центре управления полетом был, есть и останется главный оператор. Его функции выполняли специалисты ЦПК имени Ю. А. Гагарина, которые, как и экипаж, прошли тренировки на всех тренажерах и стендах, готовили свой организм к деятельности в различных условиях космоса. Они хорошо знали работы, которые нам предстояло выполнить на борту. Поэтому они смогли до конца понять, почувствовать, осознать состояние космонавтов и стать надежной опорой экипажу во время полета. Непосредственно через главных операторов шла вся информация на «Салют-7», на них замыкалась вся наша деятельность, связанная с динамикой станции, проведением экспериментов и исследований, они принимали наши личные просьбы и пожелания. Их четкая, безукоризненная работа очень помогла нам в психологическом плане. Может быть, поэтому, когда нас спрашивали, что дать: музыку, новости? — мы отвечали: главный зал управления. Это был кусочек родной нам земли, это было общение с хорошо знакомыми людьми.

На завершающем этапе полета мы понимали, что идем дорогой неизведанного, что так долго в космосе еще никто не летал. Это налагало особую ответственность, старались работать как можно лучше. Наша работа была бы невозможной без труда большого коллектива ученых, инженеров, служащих и рабочих, чья смелая мысль и энергия, добросовестный труд воплощены в сложную космическую технику.

Величественна и необъятна земля, раскинувшаяся к востоку от Уральских гор. Даже с высоты полета «Салюта-7» не охватишь ее взглядом. По территории Сибирь больше всей Европы. Несколько часовых поясов уместилось здесь. Когда над Якутском стоит полуденное солнце, в Тюмени лишь начинается рабочий день. Во все времена года довелось мне наблюдать в полете природные зоны этого обширного края. Словно цветные ковры, расстелились они на просторной сибирской земле. Белая арктическая пустыня сменяется тундрой, а та сливается с зеленым пологом тайги, которая затем растворяется в лиственных лесах. А на юге широкие степи чередуются с горами. И во всех зонах сверкают хрустальные бусинки озер, извиваются темные нити рек.

Сегодня это край не только удивительной красоты и богатств, но и всемирно известных строек. Как считает Международный институт прикладного системного анализа в Вене, освоение Сибири служит примером рационального развития новых территорий для многих государств. Коллектив ученых Сибирского отделения АН СССР разработал программу «Сибирь», в которой отражены важнейшие народнохозяйственные проблемы развития Сибири.

Программа «Сибирь» — фундаментальный труд, состоящий из 40 целевых научных программ, посвященных проблемам изучения и эффективного использования топливно-энергетических, минерально-сырьевых и биологических ресурсов, охране окружающей среды, сложным техническим и технологическим аспектам, формированию территориально-производственных комплексов, в том числе мощного агропромышленного. В реализации части этих программ принял участие и наш экипаж. При проведении экспериментов мы использовали блочный принцип. Это значит, что по каждому из направлений исследования велись относительно длительными отрезками времени (две и более недели). Такой подход позволяет углубиться в существо эксперимента, анализировать полученные результаты и вносить необходимые коррективы.

Основное место в программе «Сибирь» отводится проблемам, связанным с энергетикой и топливно-энергетическими ресурсами, созданием в Сибири мощного агропромышленного комплекса. Одновременно этот край должен превратиться в крупнейшую продовольственную базу.

Каскад мощных гидроэлектростанций на Ангаре и Енисее создал сибирское энергетическое кольцо с очень дешевой электроэнергией. Мощнейшие ГЭС планеты — Красноярская, Братская, Усть-Илимская — вырабатывают дешевую электроэнергию для Братского, Красноярского, Иркутского алюминиевых заводов, для предприятий химии, машиностроения, деревообработки.

На таежных просторах Восточной Сибири от Байкала до Амура, через тайгу, болота, горы, районы вечной мерзлоты советские строители проложили железную дорогу длиной 3200 километров. Ее «золотое звено» укладывалось в дни нашего полета. Мы горячо, от всего сердца поздравили с орбиты весь героический коллектив этой всесоюзной стройки с замечательным успехом.

Сибирь необычайно богата углем. Наиболее изучен Кузнецкий бассейн. По насыщенности углем кузнецкая земля не знает себе равных. Под каждым ее квадратным километром лежит почти 30 миллионов тонн угля. А в Донбассе — только 3,5, в Подмосковном угольном бассейне — лишь «крохи», почти в 200 раз меньше.

Но самые лучшие экономические показатели по разработке у другого сибирского бассейна — Канско-Ачинского буроугольного. Здешний уголь по стоимости может конкурировать даже с природным газом! Вот почему решено заложить могучий Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс (КАТЭК), который к началу XXI века сможет дать миллиард тонн топлива — больше, чем все нынешние шахты страны.

Основной нефтегазоносной провинцией СССР считается Западно-Сибирская равнина. Тут начиная с 60-х годов открыто свыше 200 нефтяных и газовых месторождений, среди которых, словно звезды первой величины, выделяются Уренгойское, Заполярное, Медвежье. Особенность многих здешних месторождений в том, что природа их как бы сконцентрировала в нескольких районах.

Поэтому самое широкое применение здесь получило новое, комплексное развитие экономики. Программно-целевое планирование, теория формирования новых территориально-производственных комплексов (ТПК) и систем промышленных центров прошли первые испытания именно в Сибири. В середине 60-х годов началось формирование нового Западно-Сибирского ТПК в условиях, когда вся промышленность на таежных и тундровых пространствах сводилась к небольшим заготовкам леса и рыбному хозяйству, земледелие носило чисто местный характер, ни одна железная дорога не проникала на нефтегазоносные территории, не было ни настоящих речных портов, ни трудовых ресурсов, ни строительной, ни энергетической, ни продовольственной базы.

«Самотлор» в переводе на русский означает «озеро-ловушка», что отражает представление об этих местах — непроходимых болотах. Сибиряки мне рассказывали, что в первое время строительный сезон длился здесь всего три-четыре месяца. В лютые морозы не выдерживала техника: не заводились двигатели, раствор застывал в бетономешалках, резиновые шланги разбивались, как стеклянные.

Сложно было наладить и эксплуатацию новых месторождений. Зимой, когда нельзя было вывозить нефть по реке, а магистральных трубопроводов еще не было, скважины перекрывались, и они долго бездействовали. Не хватало людей. Чтобы превратить его в нефтяной край, нужно было переместить сюда сотни тысяч человек из других районов СССР, построить для новоселов города и поселки. В этих условиях требовалась большая дальновидность и смелость, чтобы пойти на многомиллиардные затраты, связанные с освоением громадного района и созданием новой нефтяной и газовой базы.

Газ обнаружили в Западной Сибири раньше нефти. Но, как нередко бывает, добывать его стали позже, только в 1972 году. Большие запасы газа, высокое внутрипластовое давление позволили закладывать здесь скважины увеличенного диаметра. Некоторые из них сейчас дают в сутки более миллиона кубических метров этого ценного сырья.

Сейчас успешное функционирование экономики СССР, да и ряда других стран, немыслимо без того вклада, который вносит Сибирь в обеспечение народного хозяйства энергией, топливом, сырьем, продукцией черной и цветной металлургии, ряда отраслей машиностроения, лесной и целлюлозно-бумажной промышленности, сельского хозяйства. Сбываются слова нашего великого соотечественника М. В. Ломоносова: «Российское могущество прирастать будет Сибирью».

Осмысливая сегодня результаты своего полета, приятно сознавать, что и мой труд, как говорил поэт, вливается в труд моей республики.

Поставил последнюю точку, полагая, что закончил рукопись. Но судьба распорядилась по-иному. Меня вновь включили в состав экипажа, и через три месяца мы с Володей Соловьевым оказались в далекой и близкой нам стихии. Так в третий раз мне довелось трудиться на орбите.

Применима пословица, пожалуй, и во многих других случаях, с тех пор как стал космонавтом. Например, только через 12 лет после зачисления в отряд космонавтов мне в сентябре 1977 года удалось войти в состав экипажа для полета на корабле «Союз Т». Очень ясно помню тот день. Комиссия проверяла в основном знания по системам управления движением. Особых ораторских качеств у меня не было. Это сейчас немного подштудировал свою речь. А тогда всю информацию, какую имел, выплеснул на комиссию и буквально шокировал ее. Но это не помешало ей оценить не только мое желание, но и знания. Так вместе с О. Макаровым и В. Савиных приступил к тренировкам на корабле «Союз Т».

А первым моим инструктором стал Володя Афонин. Сегодня с благодарностью вспоминаю, как много сделал он для моего становления. Любое начало трудно. Быть же командиром экипажа, в который входят опытные мастера своего дела, такие, как О. Макаров или К. Феоктистов, вдвойне труднее в психологическом плане. Так вот, преодолеть этот эмоциональный барьер и помог мне именно Володя Афонин.

Мой первый космический дебют состоялся ровно через три года, когда вместе с Олегом Макаровым и Геннадием Стрекаловым мы стартовали на корабле «Союз Т-3». Тогда-то, в 1980 году, на «Салюте-6» были проведены первые ремонтные работы с герметичной гидравлической системой. Восстановленная система терморегулирования позволила продлить эксплуатацию звездного дома еще на полтора года.

Затем последовала длительная подготовка по программе полета советско-французского экипажа. В сентябре 1981 года судьба свела меня с Володей Соловьевым. С тех пор мы с ним работаем вместе. С ним и Олегом Атьковым мы отработали в космосе 237 суток. О результатах этого полета я уже рассказал вам. Добавлю лишь, что приобретенный опыт стал лучшей рекомендацией для включения нас в состав нового экипажа. Надо сказать, и Олег времени не терял: он защитил докторскую диссертацию.

Итоги нашего последнего полета многоплановы, но среди них, как отмечалось на пресс-конференции, самой яркой страницей стал перелет на корабле «Союз Т-15» по трассе «Мир» — «Салют-7» — «Мир». Этот успех пришел к нам не случайно. Это победа прежде всего того большого коллектива, который принял участие в создании космической техники и осуществил сам полет. Мы же были хотя и заметной, но очень маленькой частицей этого коллектива.

Интересна предыстория этого вопроса, которую рассказал мне один из авторов настоящей книги, В. Л. Горьков. Кстати, и в ней прослеживается идея, положенная в подзаголовок этого рассказа. Оказывается, в середине 60-х годов ленинградский ученый профессор К. Н. Баринов дал определение перелету, который был осуществлен нами, — «кольцевой маршрут». В дальнейшем по его совету В. Л. Горьков несколько лет занимался исследованием вопросов баллистического проектирования кольцевых маршрутов, в результате чего была введена их классификация и получены временные, энергетические и точностные характеристики. Но об этом я узнал уже после полета, а накануне все свои помыслы направлял на то, чтобы овладеть методикой, разработанной специалистами по сближению и стыковке, закрепить практические навыки.

Люди, знакомые с наукой и техникой, знают, что поставить задачу куда сложнее, чем ее решить. Это дано лишь тем, кто способен глубоко и широко мыслить, обобщать факты, размышлять над ними, угадывать за частью целое, видеть результаты замысла задолго до его осуществления. Именно это требовалось от специалистов Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина В. Афонина, А. Белозерова, В. Готвальда, О. Ежова, В. Зорина, А. Кулева, В. Петрова, И. Сохина и других, когда они готовили и сопровождали экипаж в полете. И хотя каждый из них трудился на небольшом, только ему отведенном участке, все они стали отличными редакторами конструкторских замыслов, открывающих широкие перспективы дальнейшего освоения космического пространства.

Помимо этих хорошо знакомых мне людей, есть и другие, не менее достойные специалисты, которые также стали соавторами наших успехов. Это разработчики космической техники, испытатели Байконура и командно-измерительного комплекса, сотрудники ЦУП и учреждений, участвовавших в обеспечении нашего полета. Их много, но, не будь любого из них, сосредоточившего свои силы на отведенном ему участке, не было бы главного, того главного, о котором мы говорим сегодня. Это они создали, испытали, подготовили, запустили первую разветвленную космическую систему, включающую станции «Мир» и «Салют-7», пилотируемый корабль «Союз Т-15» и беспилотный «Союз ТМ», грузовые «Прогресс-25» и «Прогресс-26», «Космос-1686», это они руководили ею в полете. Такого объема работ, выполненного в столь короткие сроки, еще не знала космонавтика, которая благодаря этим специалистам поднялась в своем развитии на новую ступень.

Каждый космический полет требует серьезной подготовки, глубоких знаний, мужества и напряженного труда. Нынешний же отличался еще и тем, что находился под пристальным вниманием мировой общественности. Он стал первым шагом советской пилотируемой космонавтики на пути выполнения исторических решений XXVII съезда КПСС, определившего стратегический курс страны на переломном этапе развития. Об этом, мне думается, помнили все участники подготовки и проведения полета.

Хочу заметить, что накануне старта отношение к нашему экипажу было в основном доброжелательным. Многие рассуждали примерно так: «У них есть опыт, психологическая совместимость, они зарекомендовали себя в предыдущем полете, и особых волнений за них быть не должно». Факты эти, безусловно, приятные и, может быть, справедливые. Но те, кто готовил нас, да и сами мы знали, что этого еще недостаточно.

Положительные стороны нашей прежней деятельности помогли лишь попасть в число кандидатов на очередной полет. Новая же программа существенно отличалась от предшествующей. В ней не было того обилия экспериментов. На сей раз требовалось освоить и ввести в действие станцию нового поколения «Мир», провести ремонтные и регламентные работы на «Салюте-7», совершить два выхода в открытый космос.

Выполнение этих задач зависело от реализации широких динамических операций, в которых самое непосредственное участие должны были принять космонавты. Дело в том, что на стыковочном узле станции «Мир», к которому мы должны были причалить, стоит новая радиотехническая система сближения «Курс», несовместимая с той, что была на «Союзе Т-15», а при полете к «Салюту-7» отрабатывалась усовершенствованная методика ручного управления кораблем. Так что вся ответственность за сближение и стыковку на конечном этапе целиком ложилась на экипаж.

Исследования, проведенные специалистами Центра подготовки космонавтов имени Ю. А. Гагарина, показали, что даже месячный перерыв в тренировках может наполовину сократить навыки оператора. Нам же предстояло провести две стыковки с интервалом почти в два месяца каждая. Это заставляло думать, искать новые решения как инструкторов, так и экипаж. Специалисты пересмотрели начальные условия, провели коррекцию и доработку существующих методик, выработали количественные критерии оценки операторской деятельности.

Не буду рассказывать о ходе тренировок, тем более что их было довольно много. Коснусь лишь вопроса стиля операторской деятельности, по поводу которого чаще всего заходят споры. У каждого оператора, как и у летчика, он свой. Но сказать, что сколько людей, столько и стилей, я не рискнул бы. Стиль более узкое понятие, входящее составной частью в характер человека, и потому он присущ определенной группе людей. А что касается достоинств и недостатков того или иного стиля, то рассматривать его надо во взаимосвязи с конкретной обстановкой, в которой находится человек.

Индивидуальной особенностью, например, одного из лучших операторов нашего отряда, Владимира Джанибекова, является восприятие ситуации во всей ее сложности, условности, склонность прогнозировать перспективы ее развития и в соответствии с этим строить тактику своего поведения. Он блестяще доказал свои способности во время полета с Виктором Савиных. Мой стиль несколько иной. Анализ актуальной ситуации я веду методом оценки ее составляющих элементов, выявлением основных ведущих звеньев и последовательного их использования при решении основной задачи. Метод последовательных приближений, позволяющих как бы подкрадываться к станции, на мой взгляд, более рационален применительно к тем условиям, в которых оказались мы с Володей Соловьевым. А вспомните моего земляка, учителя из Донецка Виктора Федоровича Шаталова и его метод опорных сигналов, который получил ныне широкое признание. В принципе это одно и то же.

13 марта 1986 года, заняв в корабле «Союз Т-15» свое место, я в третий раз поднялся над байконурской степью. Мое положение накануне старта было как у командира части, занявшей в ходе боев господствующие высоты. На него с надеждой смотрят соседи по фронту, от него ждут развития дальнейшего успеха. Остались позади и у меня тревоги и сомнения, бесчисленные тренировки и бессонные ночи. А впереди были вера людей, готовивших нас к полету, и надежда всей Страны Советов. Какая задача может быть более ответственной, чем та, которую предстояло решить нам? Подобный вопрос возникает, наверное, у каждого космонавта. Но, когда тебе доверяют второй, третий полет, меру ответственности осознаешь гораздо четче и глубже.

Везет мне на новоселье в космосе. В каждом полете приходилось обживать новые для меня космические дома: «Салют-6», «Салют-7» и вот теперь «Мир». На последний еще не ступала нога человека. Как примет он нас?

Баллистики точно рассчитали наш выход. Когда до станции оставалось метров двести, перешел на ручное управление. Надо было облететь «Мир» и приблизиться к стыковочному узлу переходного отсека. Метрах в пятидесяти завис. До входа в зону связи оставалось около десяти минут. И тут мы встали перед выбором: ждать или идти на стыковку, не дожидаясь, когда увидят нас в ЦУП. Каждая минута — это потеря драгоценного топлива, да и неизвестно, как сложится обстановка потом. А тут до станции — рукой подать, освещенность прекрасная — отчетливо вижу кресты-мишень. И я решил — надо идти на стыковку. Главное — выполнить задачу, а уж как выглядит «Мир» в космосе, покажу ЦУП при случае.

А выглядит он красиво. В своем первом телерепортаже я сравнил станцию «Мир» с сизокрылой чайкой, парящей над Землей. Это сравнение пришло как-то само собой. Два огромных крыла — панели солнечных батарей, круглая голова — переходный отсек — и белый продолговатый корпус действительно придали ей вид птицы. К тому же, как и у окольцованных земных, легко определить ее родину. На белом корпусе четко выделяются слова «СССР» и «Мир».

Новая станция, как и ее предшественница, имеет четыре отсека и два основных стыковочных узла, куда могут причаливать пилотируемые и грузовые корабли, специализированные модули. Сохранила она и внешние размеры «Салютов». На этом их общность с первого взгляда, пожалуй, и заканчивается.

Наиболее существенным изменениям подвергся переходный отсек. Изменилась не только его форма, но и содержание. Его по праву теперь можно назвать космическим причалом, поскольку, помимо основного, он имеет еще четыре периферийных стыковочных узла, куда манипуляторы, подобно лоцману, будут переводить прибывающие к станции модули. Как и прежде, переходный отсек выполняет роль шлюзовой камеры при выходе космонавтов в открытый космос. Сказать, что здесь стало просторней, не могу. Исходя из опыта жизни на «Мире», думаю, целесообразно создать специализированный модуль, в котором было бы сосредоточено все необходимое оборудование и инструмент для работы в открытом космосе. Его можно оборудовать выдвижными площадками, подобными тем, которыми пользуются электрики при ремонте электросети на улицах городов. Здесь же можно было бы хранить инструмент и индивидуальные средства для перемещения в космосе, потребность в которых ощущается уже сегодня.

Несколько слов о главном помещении станции — рабочем отсеке. Как и прежде, он состоит из двух цилиндров различного диаметра, соединенных коническим переходником. Но теперь внутри его четко обозначились две зоны: служебная и бытовая. Изменилось и их содержание. В частности, все процессы управления аппаратурой максимально автоматизированы. На информационно-вычислительный комплекс, включающий семь ЭВМ, возложены многие операции по обслуживанию станции, которые раньше проводил экипаж. Он помогает контролировать состояние систем с помощью дисплеев, куда выводятся все необходимые данные.

Потрудились и дизайнеры. Вся аппаратура в служебной зоне закрыта панелями, на которых имеются различные приспособления для крепления документации и инструмента. Улучшена конструкция кресел у центрального поста управления. Внутренний интерьер и размещение оборудования выполнены так, чтобы космонавт не терял чувства «верха» и «низа». Так, «потолок» имеет белый цвет, а «пол» — темно-зеленый.

Неузнаваемо изменилась бытовая зона рабочего отсека. Здесь стало свободнее, комфортабельнее. За счет чего это достигнуто? Все научные приборы изъяты из этой зоны. Они будут размещаться в специализированных модулях. Учли конструкторы и замечания космонавтов по размещению велоэргометра, беговой дорожки, душа и другого оборудования.

У правой стенки этой импровизированной комнаты стоит обеденный стол-шкаф на шесть человек. За его многочисленными крышками скрываются суточный рацион на каждого члена экипажа, устройство для подогрева пищи с часовым механизмом и звуковым сигналом, контейнер с рукавами-мусоропроводами для сбора отходов. Напротив, у левого борта, — холодильник. Перед обедом можно помыть руки. И хотя умывальная кабина появилась впервые, на мой взгляд, ее конструкция удачна.

Еще одно нововведение — индивидуальные каюты. Их две. Тут можно уединиться, посидеть, подумать, послушать музыку, короче говоря, снять психологическую нагрузку, когда это потребуется.

Промежуточная камера со стыковочным узлом и агрегатный отсек принципиальным изменениям по сравнению с «Салютом-7» не подверглись.

В нашу задачу во время пребывания на «Мире» входило опробовать всю аппаратуру рабочего отсека, проверить некоторые новые конструкторские решения, испытать дополнительные источники радио- и телевизионной связи. Поэтому в процессе полета мы проводили наладку, некоторые ремонтные и профилактические работы, дооснащение станции аппаратурой, доставленной двумя грузовыми кораблями, с тем, чтобы последующий экипаж мог сразу приступить к проведению запланированных работ.

Наш великий соотечественник К. Э. Циолковский предсказывал в начале века создание эфирных поселений в космосе. Во время нашего полета на орбитах вокруг Земли летали сразу две советские станции. Если проводить аналогию с жизнью на Земле, то это как бы два дома, построенных на хуторе. Верю, что теперь уже недалеко то время, когда такие дома начнут сближаться, образуя деревню, поселок, город в космосе.

Говоря о перспективах, которые открываются в связи с выведением станции «Мир», нельзя не остановиться на ее составных элементах-модулях. Известно, что прежде, чем каждый из них займет место у стыковочного узла станции, он должен пройти «обкатку», в ходе которой будут проверены его основные конструктивные решения. Сейчас мы знаем, что функциональные модули должны быть специализированными. Ясно сознавая назначение каждого, мы в то же время понимаем и другое. Если каждый из них будет проверяться в отдельности, то программа испытаний может затянуться на десятилетия. Как же сократить эти сроки?

Во-первых, самая различная функциональная аппаратура уже испытывалась на борту орбитальных станций «Салют-6» и «Салют-7». А во-вторых, советские конструкторы и ученые сочли целесообразным создать специальный корабль-спутник для отработки оборудования, рассчитанного для работы на будущих модулях.

Прототип космического модуля, корабль-спутник «Космос-1443», был запущен 2 марта 1983 года. По своим размерам и массе он близок к орбитальным станциям второго поколения. После восьмисуточного автономного полета, во время которого проводились тестовые проверки базовых систем корабля и коррекции орбиты, он пристыковался к станции «Салют-7». По внешним очертаниям он несколько отличался от своих предшественников. Общая масса «Космоса-1443» превышала 20 тонн, длина всего на полметра уступала «Салюту-7», а размах панелей солнечных батарей достигал 16 метров.

Система электропитания гарантировала надежную работу оборудования всего комплекса. В связке со станцией корабль стал не ее «иждивенцем», а напротив, при необходимости мог отдать ей часть своей электроэнергии. Системы корабля обеспечивали и перекачку топлива на станцию. Грузовозвращаемый аппарат корабля имел тормозную двигательную установку и системы, обеспечивающие его автономный полет после отделения от орбитального отсека, управляемый спуск и мягкую посадку с использованием парашютной системы. Он мог доставить на Землю до полутонны полезных грузов с результатами исследований, проведенных на борту орбитального комплекса.

«Космос-1443» существенно увеличил производительность транспортного звена Земля — орбита — Земля и почти вдвое расширил рабочее пространство для экипажа на борту орбитального комплекса. Значительно увеличился и объем работ с научной аппаратурой, выполненных на орбите космонавтами В. Ляховым и А. Александровым.

Следующим аппаратом стал «Космос-1686», запущенный 27 сентября 1985 года. Через пять дней после проведения серии корректирующих импульсов он состыковался со станцией «Салют-7». Программа полета корабля в составе комплекса предусматривала дальнейшие испытания бортовых систем, агрегатов и элементов конструкции, отработку методов управления орбитальными комплексами больших масс и габаритов. Он доставил на станцию топливо, контейнеры с пищей, емкости с водой и воздухом, сменные запасные блоки и агрегаты служебных систем станции, кинофотоматериалы и другие полезные грузы.

Наибольшие размеры имеет, пожалуй, функционально-грузовой блок. Объем его гермокорпуса достигает 50 кубических метров. Здесь размещены базовые системы, которые обеспечивают как автономный полет, так и полет в составе комплекса, а также поддерживают на борту привычные для космонавтов условия. Для удобства хранения, разгрузки и погрузки основная часть грузов находилась в контейнерах, установленных по бортам корабля. Разгрузку облегчали три тележки, двигавшиеся по уложенным в проходе направляющим.

Как и предыдущий корабль, он обеспечил надежную работу оборудования всего комплекса. В частности, «Космос-1686» наладил энергоснабжение «Салюта-7», помог нам провести замену некоторых узлов и деталей, выработавших свой ресурс. Кроме того, с помощью установленной на нем аппаратуры велись исследования земной атмосферы и космических частиц. С ее помощью, например, наблюдались выбросы газов, пепла и других веществ из жерла действующих вулканов. Причем впервые была зарегистрирована динамика движения этих веществ в атмосфере, исследован их состав.

Пройдя такую многостороннюю проверку, новый корабль подтвердил, что он может быть включен в состав космического производственно-жилого комплекса в качестве активного модуля. Таким образом, отечественная космонавтика вплотную подошла к созданию специализированных модулей, каждый из которых станет научной лабораторией или промышленной установкой. Это может быть внеатмосферная лаборатория, биологическая оранжерея, плавильный цех или кинофотолаборатория.

В планах поисковых исследовательских работ вот уже два десятилетия рассматривается проблема создания замкнутой системы жизнеобеспечения. Ведь не за горами полеты на год, полтора, а там — и на Марс. В последнем случае грузовой корабль уже не пошлешь к космонавтам. На борту межпланетной экспедиции должна быть какая-то копия земной биосферы, рассчитанная по крайней мере на три года.

Создать в пустоте сад-огород с солнцем, дождями и кислородом — всем тем, без чего мы не мыслим жизни на Земле, мечтал в свое время Циолковский. А первым среди популяризаторов этой идеи стал один из замечательнейших советских писателей — Александр Беляев. Познакомиться этим двум интересным людям помог журнал «Вокруг света». Когда в 1934 году на его страницах появился роман «Воздушный корабль», Циолковский прислал редакции письмо. Ученый выразил искреннюю признательность за интересную публикацию и одновременно просил Беляева выслать ему наложенным платежом другой роман — «Прыжок в ничто». С тех дней между основоположником космонавтики и великим фантастом завязалась крепкая дружба, перешедшая в творческое содружество. Константин Эдуардович консультировал Александра Романовича, подсказывал идеи. И когда ученого не стало, писатель свой роман «Вторая Луна», начатый еще при жизни Циолковского, назвал в его честь — «Звезда КЭЦ». Именно в нем популяризируется идея нашего великого соотечественника о создании космической оранжереи.

А сегодня она уже вполне реально рассматривается учеными Института биофизики Сибирского отделения АН СССР. На «полях» наземного комплекса «Биос», а их было три модификации, проводится подбор и выращивание культур, способных воссоздать искусственную экологическую систему. Замечу, это одна из острейших проблем. Ход космических исследований перевернул наши представления об истории развития земной цивилизации.

Хлебороб — древнейшая профессия человека. Только скотовод может соперничать с ним в историческом плане. А вот в космосе мы научились варить металлы и получать полупроводники, стыковать корабли и строить фермы, но никак не можем вырастить хлеб или ту же картошку, без которых трудно представить наш земной рацион.

Этот кажущийся на первый взгляд парадокс не покажется странным, если мы обратимся к истории полетов космонавтов. А она свидетельствует, что даже специально подобранные люди в большинстве своем чувствовали в космосе дискомфорт. Для растений же, как менее приспособленных к жизни в новых условиях, видимо, недостаточно только отбора. Нужны широкие научные исследования по созданию специальных видов злаков и овощных культур, которые наряду с питательностью и урожайностью должны иметь общие требования к условиям культивирования, способность воспроизводства и генетическую стабильность.

Не менее важным остается вопрос светового режима и «почв» для космических растений. На Земле растения живут в привычном нам ритме дня и ночи. А если их лишить ночного отдыха? Выдержат ли они это испытание, смогут ли плодоносить? Опыты дали положительный ответ на эти вопросы. А если увеличить освещенность? Ученые установили, что прямой зависимости между урожаем и мощностью «солнца» не существует. Так, увеличив освещенность по сравнению с естественной в четыре раза, они получили только двойную прибавку. Я сказал «только» как профессионал-космонавт. Для землян эта прибавка весома, для нас же это прежде всего экономия посевной площади, которая, как известно, пока ограничена.

Рассказываю об этом лишь с одной целью: не одни космонавты проводят эксперименты в космосе. Они лишь продолжатели напряженного творческого труда многих, порой малоизвестных тружеников. К тому же это один из примеров того, как результаты исследований в области космонавтики могут быть непосредственно использованы на Земле.

Что касается биологических экспериментов в космосе, то они первое время приносили больше огорчений, чем радости. Так, посадка гороха на «Салюте-4» не дала всходов. И, конечно, сразу же стали обвинять в этом невесомость. Ведь она главный виновник образования застойных зон в корневой системе растений. «Почвенный» воздух, теряя кислород и накапливая углекислоту, сначала ведет к задержке развития, а потом становится ядом для растений.

Но тогда все обстояло гораздо проще. Просто был слабым процесс фотосинтеза. И когда при повторном посеве увеличили освещенность космического «поля», горох дал хорошие всходы. Такая же картина наблюдалась и с луком. В то время было обращено внимание и на то, что некоторые газообразные выделения человека и полимерных материалов также могут быть ядовитыми для растений. Поэтому-то их стали культивировать изолированно от атмосферы станции, а для очистки воздуха использовать специальные фильтры.

Большие перспективы в этом отношении открываются в связи с возможностью создания космической оранжереи в одном из модулей станции «Мир». Если раньше в фитотронах комплекса создавались близкие к идеальным условия, то в будущем ученые и космонавты получат более простой и надежный способ выращивания высших растений на орбите.

Первые исследования в поисках, например, твердого грунта уже проводились космонавтами и учеными. Занимались этим и мы с Володей в ходе последнего полета. В чем их суть? Требования к простоте технологии побудили ученых отказаться от гидропонного и аэропонного способов выращивания растений. Была создана «почва» на основе ионообменных смол. Она может иметь вид гранул, тканей, на поверхности которых сорбированы питательные вещества, а уход за посевом сводится к его поливу. Известно, что в невесомости вода может собираться в шарики и плавать в фитотроне. Поэтому были разработаны способы орошения, не зависящие от гравитации. По капиллярным системам жидкость передвигается, как по фитилю.

Напомню, что первые семена в космосе удалось получить экипажу А. Березового. Это были семена неприхотливого карьерного растения арабидопсиса. Высаженные вновь, они частично проросли, но потом их жизненный цикл оборвался. Почему это произошло? Нам с Володей предстояло проследить динамику роста клеток арабидопсиса при его культивировании на твердых питательных средах. Начали мы эксперимент на «Салюте-7», а потом часть аппаратуры перевезли на «Мир», где и продолжили исследования. Что можно сказать о результатах? Анализ полученных данных свидетельствует об увеличении интенсивности клеточной деятельности, и можно надеяться, что осуществить воспроизводство высших растений в скором времени удастся.

И еще несколько слов об эмоциональной стороне биологических экспериментов. У горожан смена сезонов года ощущается не так остро, как на селе. А там с первой травой приходит не только весна, но и эмоциональный подъем на предстоящие полевые работы. Наверное, такой же, а скорее еще больший эффект вызывает у космонавтов закладка семян в космический огород, который затем становится предметом трогательных забот экипажа. А еще труднее передать радость, испытываемую каждым из тех, кто пробовал не привозной, а свой, выращенный на крохотной «грядке», зеленый лук.

В 1961 году С. П. Королев писал в «Правде», что в скором будущем появятся орбитальные станции, на которых космонавты будут проводить исследования, вести наблюдения за Землей, за атмосферными явлениями, за дальним космосом. Прогноз, гениального конструктора давно сбылся, а идеи, заложенные им, живут и развиваются. Сегодня мы пришли к практической сборке конструкций на орбите. А мысли ученых и конструкторов идут дальше. Они разрабатывают проекты создания крупногабаритных конструкций в космосе. Это могут быть, например, электростанции, способные обеспечить электроэнергией не только производство в космосе, но, и какие-то территории земного шара.

Естественно, что строительству крупногабаритных конструкций должен предшествовать этап проверки и отработки конструкторских решений. Этим целям и служил эксперимент «Маяк», подготовку к которому мы начали еще на Земле.

Многие нас тогда успокаивали, говорили, что опыта по работе в открытом космосе нам не занимать. Опыт действительно у нас был, может быть, больше, чем у других. Но на всю жизнь запомнились мне годы службы в авиации. А из них я вынес один из основных выводов: нарушителями безопасности полетов являются, как правило, не молодые, а уверовавшие в себя летчики. Поэтому мы не пренебрегали малейшей возможностью расширить знания и закрепить навыки. Примечателен тут еще один факт. Когда инструктор видит твою заинтересованность, меняется не только его личное отношение к обучаемому. Он старается уже дать наряду с программой все, что знает. Именно так поступали Н. Юзов, В. Калясников и другие.

Подготовка к работе вне станции включает два этапа. На первом космонавт учится готовить скафандр и системы шлюзования для выхода в открытый космос. Скафандры, в которых нам предстояло работать, были модернизированы. Впервые их опробовали В. Джанибеков и В. Савиных и дали им высокую оценку. Сегодня и я могу подтвердить, что в них чувствуешь себя удобнее, они более подвижны. Приятно было сознавать и то, что конструкторы учли наши рекомендации и оборудовали гермошлемы электрическими фонариками. Но тем не менее скафандры были все-таки для нас новыми, и мы прошли положенный курс обучения.

Жаль, что журналисты не балуют своим вниманием данный раздел подготовки. Это большая и интересная тема. Я с благодарностью вспоминаю сегодня методистов, врачей, аквалангистов и других специалистов, которые вместе с конструкторами разделяют всю меру ответственности за свою работу. Именно на этом этапе космонавту больше всего дают почувствовать «дыхание» космоса.

Работа за бортом станции связана с большим риском, и, чтобы не было иллюзий на этот счет, тренировки проходят в условиях, близких к реальным. Взять, к примеру, барокамеру, где давление снижают до 10^–2 атмосферы (высоты 50–80 км). Тренировки тут позволяют не только отработать приемы по управлению системами терморегулирования, вентиляции, кислородного питания в скафандре, но и подготовиться психологически, приобрести уверенность, почувствовать, находясь в этом миниатюрном космическом аппарате, себя в безопасности. Обучение по скафандрам заканчивается комплексной тренировкой, в ходе которой проигрываются различные нештатные ситуации.

На втором этапе отрабатывается внекорабельная деятельность. Тренировки проводятся в гидролаборатории, где тоже есть своя специфика. При работе на глубине более 10 метров человек должен подниматься на поверхность по соответствующей циклограмме, иначе не исключено заболевание кессонной болезнью. А поскольку эти тренировки проводятся на заключительной стадии подготовки, здоровье космонавта перед самым полетом ставится врачами под сомнение. Я уж не говорю о нагрузках, которые приходится испытывать, находясь по пять-шесть часов в двухсотпятидесятикилограммовом одеянии под водой. После такой тренировки экипаж до конца дня остается в Звездном. В случае, если врачи определят повышенное содержание азота в крови, то предстоит еще процедура его вымывания. Так что выходу в открытый космос предстоит тяжелая и опасная работа на Земле.

28 мая 1986 года мы с Володей Соловьевым в седьмой раз должны были выйти за борт «Салюта-7». Накануне подготовили и опробовали скафандры, перенесли из «Космоса-1686» в переходный отсек «Салюта-7» агрегат устройства разворачивания и сворачивания фермы (УРС) — сложенного и упакованного в полутораметровую «бочку» в виде гармошки набора шарнирно-решетчатой конструкции с механизмами, платформу полезной нагрузки и блок бортовой оптической системы связи (БОСС) с кабелем и разъемами.

В 8 часов 43 минуты открыли люк и надели на него защитное кольцо. Прежде чем приступить к проведению эксперимента «Маяк», очистили место работы: сняли и занесли в переходный отсек приборы, которые выставляли в прошлом году мы и экипаж В. Джанибекова. Потом закрепили на поручнях платформу полезной нагрузки. Она стала «фундаментом», на котором нам предстояло закрепить УРС и микродеформатор.

Первым установили УРС. Созданный Институтом электросварки имени Е. О. Патона, агрегат позволяет разворачивать и сворачивать ферму в автоматическом, полуавтоматическом и ручном режимах. Технология процесса в любом случае предусматривала ступенчатое, фиксированное через каждые полметра раскрытие фермы. Дело в том, что нам предстояло проверить как работоспособность конструкционных элементов в открытом космосе, так и определить динамические характеристики связки УРС — орбитальный комплекс, их влияние на управление станцией.

Володя занял место у пульта управления, я — у дополнительной ручки на случай, если автоматика не сработает.

С небольшим отклонением по времени раскрыли 12-метровую ферму с маяком на «вершине». Затем вынесли из переходного отсека фару, направили ее на маяк, включили свет (мы находились в тени) и провели съемку.

Подобные фермы могут стать не только унифицированным строительным материалом, но и транспортным средством. Оборудованные дистанционным управлением, они позволят доставить операторов, инструмент и различную аппаратуру практически в любую точку станции из зоны люка. Ее можно применять при монтажных работах, например, при наращивании солнечных батарей. А развернутая вдоль станции, она может служить трапом для прохода нескольких человек. Я уж не говорю о том, сколько всевозможных приборов можно разместить на ней для исследования Вселенной.

Далее в соответствии с программой выхода мы приступили к монтажу бортовой оптической системы связи (БОСС). Принцип ее действия заключается в следующем. От датчиков информации по каналам связи электрические сигналы поступают в передатчик. Здесь они преобразуются в цифровую форму, кодируются и уже по одному «проводу» передаются в приемник. А роль «провода» выполняет луч маломощного лазера. Обеспечить такую связь, не нарушая корпуса станции, можно через иллюминатор. Пройдя сквозь стекло, луч лазера преобразуется в приемнике обратно в электрические сигналы, которые передаются в цифровой форме на Землю или записываются в бортовом устройстве.

Приемник мы установили заранее, а вот с передатчиком и кабелем к нему пришлось «шагать» почти через всю станцию. Его монтаж совпал со вторым заходом орбитального комплекса в тень. Но мы уже имели достаточный опыт и к «рассвету» не только установили передатчик, но и свернули в полуавтоматическом режиме ферму. Так закончился наш первый в этом полете выход. Он длился 3 часа 47 минут. А через два дня мы повторили его, чтобы продолжить начатый эксперимент.

Как и первый раз, вновь раскрыли ферменную конструкцию. Я поднялся по ней на десятиметровую «высоту», чтобы установить приборы для эксперимента «Фон» по исследованию окружающей орбитальный комплекс атмосферы. Колебания фермы и информация по атмосфере фиксировала БОСС.

Затем мы поочередно варили некоторые детали фермы. Универсальный ручной инструмент был доработан по сравнению с тем, которым мы пользовались раньше. В частности, тигель в нем заменен на вторую электронно-лучевую пушку. Думаю, что такой инструмент должен стать штатным для станции, а хранить его следует в открытом космосе где-то у люка, чтобы не тратить время на транспортировку. После этих исследований УРС был собран, снят, а на его место мы поставили микродеформатор — прибор для испытания конструкционных материалов при различных циклических нагрузках. Информация с него через БОСС поступает на борт станции. В завершение мы сняли с панели солнечной батареи образец, установленный В. Джанибековым и В. Савиных, чтобы доставить его специалистам. Второй выход занял у нас пять часов.

Сегодня, вспоминая результаты своего труда, невольно задумываюсь над тем, о каком развитии технологии говорят американцы, оправдывая свою программу СОИ. Понять их просто невозможно. Куда больше возможностей по развитию этой самой технологии представляют программы, подобные той, что выполняли мы.

Это, пожалуй, один из самых частых вопросов, который задают мне как космическому долгожителю. А ведь всего каких-то тридцать лет назад невесомость мало волновала умы людей, поскольку с ней человек практически не встречался. Она была уделом нескольких ученых да фантастов.

В трудах К. Э. Циолковского говорится, что в невесомости возможно возникновение иллюзий пространственного положения тела, головокружений, связанных с изменением функций вестибулярного аппарата, нарушений координации движений, а также приливов крови к голове. Но Константин Эдуардович не сомневался в способности человека приспособиться к жизни в «среде без тяжести». Более того, он указывал, что при длительном пребывании в невесомости в поведении, структуре и функции живого организма могут произойти глубокие изменения, удовлетворяющие, по его выражению, «идеалу новой сферы».

Естественно, все эти положения требовали проверки. Перед полетом человека необходимо было разведать, убедиться в способности организма сохранять жизненно важные функции. Роль таких разведчиков космоса возложили на собак и других представителей животного мира. Среди специалистов бытует случай, происшедший с собакой по кличке Смелый. Ее готовили к повторному запуску на геофизической ракете. Все процедуры, связанные с предстоящим полетом, собака перенесла спокойно, но… Когда вечером накануне старта ее выпустили погулять, она неожиданно для всех умчалась в степь.

Насколько серьезно специалисты опасались за разумность действий человека в невесомости, можно судить по такому факту. На корабле «Восток» был установлен «логический замок» — устройство, предохраняющее систему управления кораблем от необдуманных действий космонавта. Лишь набор известного ему шифра открывал к ней доступ. Полет Ю. Гагарина, а затем суточный Г. Титова показал, что эти опасения излишни, и «логический замок» был снят. Однако это не означало, что с ним исчезли и проблемы, связанные с невесомостью.

Центральное место в медицинском обеспечении длительных пилотируемых полетов занимают проблемы прогноза и управления. Медицинские прогнозы призваны определять возможность появления неблагоприятных событий и рекомендовать пути их предупреждения. А от управления требуется поддержание постоянной работоспособности и здоровья космонавтов. О важности этих проблем стало ясно сразу, а вот решить их многие аспекты удалось лишь со временем.

Например, к концу первого десятилетия космической эры сведения, которыми располагали врачи, внушали беспокойство. Так, у А. Николаева и В. Севастьянова в 1970 году выявились ощутимые расстройства организма после их 18-суточного полета. Невесомость наглядно продемонстрировала свое коварство. Возникшие у космонавтов расстройства координации движений и ряд других изменений создавали впечатление о достижении «потолка» безопасно допустимой продолжительности пилотируемых полетов. Но время показало, что впечатление это было ошибочным.

Исследование проблем, сопутствующих длительным полетам, начались в нашей стране в середине 60-х годов. В основу была положена гипотеза, что условия постельного режима воспроизводят многие реакции, аналогичные тем, которые возникают у человека в состоянии невесомости. Вполне понятно, что такая модель не является полным аналогом, но она давала единственную возможность «заглянуть» за пределы фактически достигнутой продолжительности полетов. Для достижения уверенности был проведен колоссальный объем лабораторных исследований в условиях имитации невесомости различной длительности. Были детально изучены реакции организма, установлены причинно-следственные связи, определены возможности и эффективность регулирования состояния человека с помощью комплекса профилактических мероприятий. Иначе говоря, были созданы необходимые предпосылки для управления состоянием космонавтов в реальных условиях. Прогнозы, основанные на этих наблюдениях, потом блестяще оправдались в космических полетах возрастающей продолжительности. Практически каждый очередной шаг в освоении космического пространства опирался и на результаты этой работы на Земле.

«Наступило ли время непрерывного труда и жизни на орбите?» — задал вопрос один из корреспондентов на пресс-конференции после нашего полета. Точного, научно аргументированного ответа на этот счет пока не существует. Есть предположения, разные оценки. Например, до сих пор не выяснены причины отсутствия связи в подверженности болезни движения на Земле и в космосе. Никто не рискнет и предсказать последствия длительной невесомости для конкретного человека с учетом его индивидуальных особенностей.

Любой полет в космос пока не может пройти бесследно, ибо каждый из них сравним с перенесенным заболеванием. А вот будут осложнения или нет, зависит от многих причин. Сейчас каких-то явных изменений в организме не чувствую. Немного пополнел, но это, наверное, уже возрастное. А что касается увеличения продолжительности полетов, то врачи считают, что по большинству показателей функции сердечно-сосудистой системы, кроветворения, обмена веществ, опорно-мышечного аппарата у нас с Володей достигнуто устойчивое равновесное состояние, которое дает основание верить в возможность увеличения продолжительности космических полетов. Но нельзя забывать, что факторами, ограничивающими длительность полетов, могут стать различного рода психологические трудности, заболевания, вероятность которых со временем возрастает вследствие астении и снижения сопротивляемости организма, деминерализации костной ткани, которая связана с медленной, но неуклонной потерей кальция.

Опираясь на свой опыт, могу подтвердить мнение ученых, что полеты длительностью от одного года до нескольких лет в принципе возможны, но требуют, как сам уже убедился, наличия в составе экипажа медицинского работника и специального оборудования для диагностики и лечебно-профилактической помощи на корабле.

И последнее, что мне хотелось бы сказать, коль мы коснулись проблем медицинского обеспечения космонавтов. Потребности космической медицины стимулировали интенсивное исследование проблем, связанных с гиподинамией, детренированностью, устойчивостью организма к разнообразным стрессовым воздействиям. Полученные в ходе таких исследований результаты находят прямое применение в практике народного здравоохранения.

Каждый космонавт, вернувшись из полета в космос, непременно потом продолжает свой «полет» по земным орбитам. Это поездки по стране, за рубеж. Так было и у меня. Но прежде мы побывали в Кремле, где член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. А. Громыко вручил нам правительственные награды. В своей речи он подвел итог нашей работы на орбите и коснулся проблем, которые волнуют всех людей на Земле: будут ли важные научные достижения в области космонавтики использованы на благо населения планеты или они будут служить в качестве грозной и враждебной человечеству силы.

13 июня 1986 года Советский Союз внес в Организацию Объединенных Наций широкомасштабную программу совместных действий по мирному освоению космоса. В этот день исполнилось три месяца, как мы находились в космосе. С высоты орбиты мы были свидетелями ужасов войны. Видели, как горели танкеры в Персидском заливе, полыхали нефтехранилища у Баальбека в Ливане, видели ночные бои на ирано-иракской границе. А что будет, если появится оружие в космосе? Мы с Володей Соловьевым не раз обсуждали этот вопрос и с глубоким удовлетворением восприняли новую советскую инициативу.

После встречи в Кремле еще месяца два ушло на завершение отчета о полете и передачу опыта основному и дублирующему экипажам, готовящимся к работе на станции «Мир». Затем вместе с семьей по приглашению Фиделя Кастро поехал отдыхать на Кубу. Это была моя вторая поездка на остров Свободы.

Каждая страна и ее народ имеют свои черты, особенности. Кубинцы, и это замечает каждый, кто их видит впервые, очень музыкальный и свободолюбивый народ. Наши встречи почти всегда выливались в музыкальный праздник. Нас встречали и провожали национальными танцами. Такого обилия красочных костюмов и масок раньше я нигде не видел.

Кубинцы свято чтут память о своих соотечественниках. Когда близ Гаваны в местечке Харуко была построена одна из первых земных станций системы «Интерспутник», ей дали название «Карибэ». Карибэ — индейское племя, которое насмерть стояло в начале XIV века против испанских поработителей. Именем этого свободолюбивого племени названо морское преддверие Америки — Карибское море. Это имя стало символом борьбы кубинских студентов за национальное освобождение. Им же кубинские специалисты назвали серию экспериментов получения полупроводниковых материалов советско-кубинским экипажем.

Разительные перемены, происшедшие на острове Свободы после народной революции, подняли республику поистине до космических высот. Разве мог мечтать веками угнетаемый кубинец о полете в космос? Революция, содружество социалистических стран позволили сделать это. Арнальдо Тамайо Мендес стал первым в Латинской Америке космонавтом, а его работа на орбите служила интересам развития науки и народного хозяйства Кубы.

Сахар — основа кубинской экономики. Вот почему предметом одного из исследований в космосе стал у советско-кубинского экипажа монокристалл сахарозы. Работа с ним не требует высоких температур, и это позволило создать оборудование для визуального наблюдения и фотографирования всего процесса формирования кристаллов. Исследования были направлены на поиск новых технологий производства сахара на Земле.

Для биологических экспериментов кубинские ученые выбрали дрожжи. Их жизненный цикл настолько короток, что позволяет за время полета изучить жизнь нескольких поколений. Выбор на дрожжи пал тоже не случайно. В республике хорошо освоено производство ферментным способом фуража для скота и спирта. А в нем широко применяются дрожжи. Поэтому и были поставлены эксперименты «Атуэя», названный именем вождя племени, сражавшегося в 1510 году против испанцев, и «Мультипликатор».

Есть еще один эксперимент, подготовленный с участием кубинских специалистов, в котором довелось участвовать и мне. Через два месяца после полета советско-кубинского экипажа стартовал наш корабль «Союз Т-3», доставивший на станцию «Салют-6» оборудование для эксперимента «Голограмма». В преимуществах объемного изображения убеждать, думаю, никого не надо. Нам тогда требовалось получить объемное изображение поверхности иллюминатора станции «Салют-6» с ямками и трещинами, образовавшимися в результате бомбардировки космическими частицами. Начатые мною вместе с О. Макаровым и Г. Стрекаловым исследования были затем продолжены В. Коваленком, В. Савиных, В. Джанибековым и Ж. Гуррагчей.

Тогда, в 1980 году мне довелось принять эстафету полетов в космос у Ю. Романенко и Т. Мендеса. Теперь наши роли поменялись. С острова Свободы мы с Т. Мендесом послали привет и пожелания успехов в работе на станции «Мир» Ю. Романенко и А. Лавейкину.