(С)нежное чудо

Глава 17

Если бы я была внимательнее и подняла голову раньше, если бы не так расслабилась, почувствовав себя в безопасности – всё было бы иначе. Но Ершова я увидела, когда подошла слишком близко.

– Какая встреча, – ухмыльнулся тот, хватая меня за горло и прижимая к стене. – Как же хорошо, что я забыл в кабинете твоей чокнутой сестры своё портмоне, и пришлось вернуться. Ну, здравствуй, милая. Начнём разговор сначала? На этот раз тот амбал тебе не поможет. Я видел, как он уехал. И сестра в холле разговаривает с какой-то парой…

– Отпусти, – ударив коленом, прохрипела я и попыталась вывернуться из захвата мужа.

Горло он отпустил, но выкрутив руку, выдернул из неё переноску с малышкой.

– Как думаешь, что будет, если уронить новорождённого ребёнка? Выживет, не выживет? – ухмыльнулся он, слегка наклонив корзину, и у меня от этой картины чуть сердце не разорвалось в груди.

– Нет, не надо, пожалуйста.

Дёрнувшись всем корпусом, желая удержать Михаила от безумного поступка, я нарвалась на удар ногой и, отлетев к стенке, съехала по ней на пол, хватая ртом воздух. Живот скрутило от резкой боли, из глаз брызнули слёзы.

Он был сильнее, и прекрасно это понимал, наслаждаясь своей властью. Такого Ершова я ещё не видела. Несмотря на все его недостатки, всегда считала, что он не способен ударить женщину. Но мужа словно подменили. В нём будто проснулся зверь, безжалостный и беспощадный.

– Не дёргайся, – склонившись надо мной, процедил Михаил. – Поможешь мне, и, обещаю, я не причиню девчонке вреда. А не поможешь… Пеняй на себя.

– Чего тебе от нас надо? – прошептала, с трудом выравнивая дыхание.

– Вернёмся домой и всё объясню. Бери вещи и пойдём. Но имей в виду, если пикнешь по дороге, попытаешься подать кому-то знак или выкинуть ещё что-то, у меня внезапно дрогнет рука, и я выроню твою дочь.

Говоря это, он поставил переноску на пол и взял хнычущую малышку на руки.

– Забирай свои вещи, и идём.

Меня била крупная дрожь. Руки тряслись, ноги сделались ватными, в голове шумело так, что я едва различала слова, а живот скручивало от боли. Но хуже всего было осознание того, что я ничего не могу сделать в этой ситуации, чтобы обезопасить свою дочь, кроме как подчиниться этому гаду. Страх за её жизнь был настолько сильный, что перекрывал собой все мысли и все чувства. Для меня перестало иметь значение всё, кроме её безопасности.

Пройдя на негнущихся ногах в кабинет сестры, я на автомате надела пуховик, оставленный там, взяла сумку и вышла, даже не вспомнив о том, что в кабинете есть камеры. В коридоре прихватив переноску, последовала за Ершовым.

– Вытри сопли-слёзы и улыбайся, – процедил Михаил, – иначе охранник может что-то заподозрить. И, Жанка, имей в виду, я не шутил, мне терять нечего. Если тебе дорога твоя малявка, веди себя хорошо.

Не знаю, как в таком состоянии я смогла спуститься на первый этаж самостоятельно, как доковыляла до двери, не помню, спрашивал ли что-то охранник. И только когда сев вместе со мной на заднее сиденье муж вручил мне плачущую дочь, начала приходить в себя. Желание защитить малышку вело меня вперёд, несмотря на боль, несмотря на слабость и отчаяние.

– Успокой её, не хочу слушать всю дорогу до дома эти вопли, – рявкнул он, передавая ребёнка.

Тепло детского тельца стало для меня спасательным кругом, удерживающим от того, чтобы погрузиться с головой в омут отчаяния. Надо успокоиться. Чтобы выстоять, я должна быть сильной.

Отвернувшись от мужа, расстегнула пуховик и приложила дочку к груди. Мне было противно находиться рядом с ним, но пересилив себя, я сосредоточилась на кормлении ребёнка.

Дорога пролетела словно в тумане. Водитель в начале пути ещё пытался завязать разговор но, не встретив отклика, замолчал, сосредоточившись на трассе.

Глядя в окно на мелькавший зимний пейзаж, я не чувствовала ничего, кроме пустоты и бессилия. Катюша задремала у меня на руках, и перекладывать её обратно в переноску не было никакого желания. Казалось, что если не выпускать её из рук, то всё сложится хорошо. Этот безумный день подойдёт к концу, и я вернусь с малышкой к сестре. Не знаю, каким образом, но обязательно вернусь. Надо верить, надо надеяться… Иначе никак.

Когда показались знакомые дома, на улице уже смеркалось. Ранние сумерки опускались на землю, окутывая сумеречным покрывалом всё вокруг. В окнах зажигались огни, мигали разноцветные гирлянды, мелькали силуэты людей. У кого-то праздник продолжался. Но в моей жизни сейчас была сплошная чёрная полоса… Кроме встречи с Сашей. Сейчас оставалась надежда только на него и сестру. Одной мне уже не выкрутиться из этой ситуации.

Напряжение в машине нарастало. Ершов явно куда-то спешил, подгоняя водителя, обещая ему золотые горы… Как оказалось, из моего кошелька. Но я не спорила, опустошая под ноль свою карту. Поездка обошлась в круглую сумму. Но на что буду жить дальше, уже не думала.

Из машины до квартиры переноску и сумку я несла сама, тихо радуясь, что муж не озаботился помощью. Так спокойнее, так надёжнее. Ему я теперь не доверяла совершенно. Кто знает, что ещё за мысли могут прийти в его дурную голову?

– Да ладно, расслабься, – пихнул он меня в плечо у двери квартиры. – Ничего бы я не сделал мелкой. Я же не сумасшедший. Это просто был безобидный розыгрыш, чтобы подтолкнуть тебя к правильному решению.

Безобидный? Розыгрыш?

В глазах потемнело, а во рту почувствовался привкус крови. Я прикусила изнутри щёку, чтобы сдержаться, чтобы смолчать, хотя высказаться хотелось. Но злить Ершова было чревато новыми проблемами. Он успокоился, настроение улучшилось, а это значит, что рано или поздно муж потеряет бдительность. И тогда я этим обязательно воспользуюсь. Ведь так?

Уговаривая себя подобным образом, я переступила порог квартиры, которую ещё вчера утром считала своим домом.

– Что так долго? – недовольно проворчала свекровь. – Я уже думала, придётся самой отдуваться.

– Жанка не хотела ехать. Пришлось уговаривать, – на последнем слове муж ехидно оскалился.

– Так и знала, что эта сучка так себя поведёт, – скривилась она.

– Я не удивлюсь, если вы однажды отравитесь собственным ядом, Лариса Ивановна, – безразлично ответила ей. – Отзовутся вам мои слёзы. Закон бумеранга ещё никто не отменял.

– Поговори мне ещё, – прошипела она.

– Хватит, сейчас не время, – вмешался Ершов. – В шесть часов приедут гости, приведи себя в порядок. Малявку оставишь в спальне.

– Какие гости? – спросила, уже не пытаясь понять того, что происходит.

– Ребята с моей работы.

– Те, которые подарили тебе деньги? – уточнила я, начиная догадываться, что к чему.

– Да. Я был в аэропорту, когда позвонил один из них и «обрадовал», что первого января они придут в гости, чтобы поздравить лично с пополнением в семействе. Оказалось, начальник повёрнут на семье и детях, поэтому и выписал мне хорошую премию. Ну, и ребята скинулись.

– И если бы начальник узнал, что ты промотал эти деньги на Мальдивы, а не на ребёнка, не обрадовался бы точно. Да и твои коллеги такому факту были бы не рады. Ты ведь их обманул. А ребята, судя по тому, что ты не улетел на острова, а примчался за сотни километров в другой город, весьма серьёзные. Шкурный интерес, – вспомнила я выражение Саши. – Ты их боишься.

Наконец, всё встало на свои места.

– Да что ты ей всё объясняешь? – возмутилась свекровь. – Не обязательно рассказывать как есть, можно было и приврать. Этой стерве нельзя доверять. Обманет и глазом не моргнёт.

– Она должна знать причину, если вдруг спросят, – отмахнулся муж. – И будет хорошо себя вести. Ведь так, детка?

– Да, конечно, – растянув губы в улыбке, кивнула я.

Теперь главное не переиграть, чтобы ослабить их бдительность.