С.С.С.М.

Глава 12

В полицейском участке оказалось две камеры для задержанных: белая и негритянская. За то, что Краслен, пока двое жандармов волокли его по улице, отчаянно сопротивлялся и грозил всей мировой буржуазии революцией, его решили бросить во вторую. Белые полицейские, злые на весь мир за то, что их подняли по тревоге в такой час, посчитали это изощренной формой издевательства. Несколько белых арестантов слезли с нар и, подойдя к решетке, разделяющей две камеры, стали с любопытством наблюдать за происходящим. Смущенный Краслен осмотрел свое новое жилище и на секунду задержался взглядом на одной из коек. Старый негр, на ней сидевший, сразу встал:

— Ложитесь, сэр!

Краслен смутился пуще прежнего.

— Не беспокойтесь, я вполне устроюсь вот здесь, на свободной лежанке! — поспешил ответить он.

Белые арестанты зашушукались.

На лице старика изобразилась растерянность. Обратно сесть он, видимо, не смел, считая, что «сэр» или шутит, или издевается, а что сказать в ответ — не находил. Краслен, демонстрируя, что настроен дружелюбно, улегся на свободную койку в углу камеры и громко заявил:

— Прошу у всех прощения, что из-за меня вас разбудили!

В таком вежливом тоне с неграми, похоже, не разговаривал никто и никогда в жизни, поэтому арестанты уверились в том, что белый человек задумал над ними жестоко посмеяться. С нар соскочили еще несколько чернокожих:

— Занимайте любое место, сэр! — наперебой заголосили они. — Все, что прикажете, сэр! Вы белый человек, а мы всего лишь…

— Хватит! Лягте! — оборвал их молодой негр в рваных синих брюках на подтяжках, клетчатой рубашке и каскетке. — Он же все сказал вам!

Арестанты улеглись.

— Спокойной ночи! — пожелал Краслен сокамерникам. Это прозвучало глуповато, так как он уже заметил насекомых на постелях.

— Что за рабские манеры… — продолжал бурчать негр в клетчатом, поводя плечами и потирая спину, видимо, разболевшуюся. — Раз в жизни вам попался человек без предрассудков — так ведь нет же, так ведь все равно же… У-у, позорище…

Краслен, стараясь не обращать внимания на соседей, начал думать — что же с ним будет дальше? Никаких утешительных мыслей в голову не приходило. «Ладно, — подумал Кирпичников. — Надо бы выспаться, а там — будь, что будет». Он приоткрыл один глаз. Почти все негры спали. Белые арестанты из соседней камеры давно отошли от решетки и тоже легли, захрапели. Краслен отвернулся к стене и принялся считать красных лошадок.

Между тем, уснуть оказалось не так-то просто. Стоило пробыть минут пятнадцать без движения, как где-нибудь на теле начинало ощущаться копошение насекомых. Краслен вскакивал, давил клопов и блох, ложился снова и внимательно прислушивался к своим ощущениям. Скоро клопы начали ему мерещиться: стоило зачесаться пятке или случайно задрожать какому-нибудь мускулу, как Кирпичников подпрыгивал на койке.

Через час борьбы за сон на край лежанки, выбранной Красленом, кто-то сел.

— Ну что? — спросил он тихо. — Ты не спишь?

Краслен открыл глаза и увидел того самого молодого негра в клетчатой рубашке, что недавно проявил политическую сознательность.

— Не сплю, — сказал Кирпичников.

— Я Джордан. Можно просто Джо.

Краслен сел и подал негру руку:

— Я Ноэль Лефевр. Из Шармантии.

Тот тихо рассмеялся:

— Будет врать! Ты красностранец. Это видно по манерам. Шармантиец не протянет негру руку. Ну, признайся же!

Кирпичников замешкался.

— Признайся! — сказал Джордан. — Все уснули. А во мне не сомневайся: шпионить в пользу нашего правительства я расположен меньше всего.

Задание товарища Буерова было провалено в любом случае, а для того, чтобы выжить в Ангелике и найти способ вернуться на Родину, требовались друзья. Краслен решил открыться.

— Рад знакомству с настоящим красностранцем, — сказал негр. — Всегда мечтал попасть в С.С.С.М. Это правда, что у вас нет безработицы? И хлеб для всех бесплатный? Джонсон так рассказывал…

— Что? Джонсон? — вскинулся Кирпичников. — А где он?

— Да откуда же я знаю! — фыркнул негр. — Где-то прячется. Я видел его только один раз, на большом митинге. А что? Ты его ищешь?

— Да… Искал… — сказал Краслен упавшим голосом.

— Подпольная работа? Понимаю… А за что арестовали-то? Спалили? Или так, за ерунду?

— За взрыв в гостинице…

Теперь, когда негр знал, кто такой Краслен и цель его приезда, запираться смысла не было. Кирпичников поведал чернокожему историю с заданием, с получением портфеля и всем прочим — вплоть до взрыва и ареста. Негр присвистнул.

— Так в портфеле была бомба?

Краслену такая мысль не приходила в голову. Точнее, несколько раз она пыталась туда проникнуть, но Кирпичников старательно гнал ее вон.

— Какая еще бомба?! Что за глупости?! Наверно, взорвалось в соседнем номере, полиция ошиблась. А скорее еще вот что: я забыл сдать ключ, его украли. Вор проник в мой номер, взял, что можно, а потом пожар устроил — чтоб следов не оставалось. Огонь дошел до какого-то взрывоопасного предмета — и-и-и…

— Так в портфеле все-таки находился взрывоопасный предмет? — опять спросил Джордан.

— Да нет же! — завелся Краслен. — Он не мог там лежать. Хотя… Если только какое-то секретное оружие, предназначенное для борьбы с империализмом. Или нет, стоп! Вот что еще могло произойти! О, Труд, как же раньше не додумался!? Этот вор на самом деле был не вором, а агентом капитала. Они, очевидно, разузнали о задании и решили уничтожить мой портфель. Ну, то есть портфель Джонсона. Ну, то есть тайный груз внутри портфеля. Труд великий!

— Если собираешься и дальше выдавать себя за шармантийца, то тебе придется научиться говорить «Мой Бог» вместо «Мой Труд». Тебя легко раскрыть.

— Ох, да, конечно… — спохватился пролетарий. — Не гожусь я для подполья… Просто, знаешь, не привык: ведь это глупо — произносить названия существ, которых на самом деле не существует. Феодальный пережиток.

— Но придется, — сказал негр.

Потом вздохнул:

— Скорей бы, что ли, утро! Утром, думаю, нас выпустят.

— Наверное? Откуда тебе знать? — спросил Краслен.

— Я ж не впервые! Вот, когда еще работал, взбунтовались мы с ребятами, станки все побросали, вышли с лозунгами. Ходили, значит, вокруг завода, плакатами размахивали. Главное было не останавливаться, потому что если мы идем, то это демонстрация, а демонстрации разрешаются, а если стоим, то, значит, уже пикет. А пикетировать нельзя. Ну и у меня как назло ботинок развязался. Встал на секунду, нагнулся завязать, а полицейские — тут как тут! Или еще был случай. Слушали, как Джонсон на митинге выступает, а тут копы нагрянули. Схватили несколько человек наугад — ну и меня в том числе. Просто так, припугнуть. Только мы уже давно не боимся.

— А в этот раз за что взяли?

— Да так, ерунда. Постучался в один особняк, хотел спросить, нет ли у них какой работы. А хозяин раскричался, мол, я, бездельник, отдыхать ему не даю. Полицию вызвал, скотина! Но завтра нас выпустят, точно. Им надо, чтобы место освободилось — новых безработных за попрошайничество арестовывать, иначе получается, что полиция вроде как неэффективно работает.

— Ну, я-то не за попрошайничество. Меня в более серьезном преступлении обвиняют, — заметил Кирпичников.

— Брось! К утру полицейским будет уже все равно, кого и за что арестовали. Тюрьмы ломятся от политических заключенных, а до настоящих правонарушителей полиции дела нет. Ходят слухи, — негр понизил голос, хотя их беседа шла и так почти что шепотом, — есть тайный указ премьер-министра не сажать в тюрьму воров, убийц, бандитов… Понимаешь? Чтобы люди жили в страхе, и был повод повышать число копов.

— Ну и ну!

— Да ты счастливец, — сказал Джордан. — Не привык к таким вещам. Эх, Краснострания! Вот бы мне там оказаться!.. Ну, а ты не беспокойся. Утром выйдем. В крайнем случае отдашь свои часы охраннику. Перед взяткой он точно не устоит.

— Спасибо, товарищ. Ты меня здорово поддержал, — ответил Кирпичников, улыбнувшись.

В этот момент за стеной прозвучали три выстрела, скрип тормозов, чей-то крик и еще один выстрел. Два негра проснулись. Краслен испугался.

— Да ты не волнуйся, — сказал ему Джордан. — Это всего лишь мафиозные разборки. Если им надо устроить пальбу, то они всегда делают это рядом с полицейским участком. Просто у рядовых граждан может быть дома оружие, а здесь бандитов точно никто не тронет…

Наутро, едва рассвело, жандармы велели всем выметаться вон из камер.

— Наверно, кто-то им донес, что готовится стачка или демонстрация, — сказал Краслену Джордан, когда они вышли. — Ну, бывай!

— Пока, — сказал Кирпичников.

— Ты как сейчас, куда? Не по пути?

— Куда… Не знаю. Видимо, на улицу.

— На улицу?! Эх, черт побери, да тебе же действительно некуда податься! — воскликнул негр. — Значит, вот что: ты пойдешь ко мне! Да брось смущаться! Все соседи обзавидуются, что у меня в гостях настоящий красностранец!