С/с. Том 24

Глава 1

Мэгги проснулась неожиданно, словно ее что-то толкнуло, хотя проспала от силы часа полтора. Она приподняла голову над рюкзаком, который служил ей вместо подушки, и уставилась в низкий пустой потолок, озаренный таинственным лунным светом. Прямо над собой девушка увидела густую провисшую паутину, в которой поджидал глупых мух гигантский паук.

— Боже мой, прямо жуть какая-то, — пожаловалась она Чаку двумя часами раньше, когда они только что выломали дверь. — Самое подходящее место для призраков.

Чак не страдал богатым воображением. Он заржал как жеребец.

— Вот и чудно… Составим привидениям компанию. Все лучше, чем быть закуской этим чертовым комарам.

Заброшенный дом стал их первым жилищем с тех пор, как они покинули шоссе номер 4. Деньги у них кончились, как только они ушли из Гулдса, унылого городка из тех, что живут переработкой лимонов и картофеля. Чак пытался устроиться на одну из упаковочных фабрик, но ему быстро дали понять, что умываться нужно чаще, чем раз в неделю. Мэгги помнит, что последний раз это было в Джексонвилле. Сальные космы до плеч, неряшливая борода и запах пота, смешанного с мочой, — неважная рекомендация для работодателей.

Пустынный коттедж зарос чахлыми пальмами, дикими сливами и буйно прущим во все стороны кустарником, цветы которого источали пряный аромат. Когда-то он знавал лучшие времена и представлял собой двухэтажную усадьбу времен колониальной зависимости от Англии. Фасад украшало полдюжины мраморных колонн, просторная веранда с креслом-качалкой, широкие стеклянные окна — явно раньше в нем жил какой-то богатый южанин, который хотел произвести на соседей солидное впечатление. Но все проходит, и вот дом стоит одинешенек и не светится в нем ни одного огонька.

— Интересно, почему не нашлось покупателя на такие хоромы? — спросила девушка у спутника, когда они поднялись по ступенькам на веранду. — И кто последний владел ими?

— Нам-то какое дело? — сказал Чак и выбил ногой створку. Дверь сорвалась с петель и грохнулась наземь, взметнув облачко древней пыли.

Мэгги непроизвольно отшатнулась:

— Не хочу внутрь, я боюсь!

— Заткнись, кошелка. — Чак был не в том настроении, чтобы выслушивать всякие бредни. Он хотел жрать, он устал, он готов был ночевать хоть у черта на рогах. Как Мэгги ни сопротивлялась, он втолкнул ее в пропыленную тьму.

Спать устроились не на первом этаже: неприятно, что окна заколочены досками. А на втором стекла уцелели, хоть и грязные, они пропускали бледный свет, и можно было хоть как-то распаковать вещи. А широкая мраморная лестница, что вела наверх, просто предел мечтаний! Мэгги тут же вообразила себя спускающейся по ступеням, как Скарлетт О’Хара из «Унесенных ветром», в шикарном вечернем туалете с бриллиантами на обнаженной шее, а внизу, в просторном холле ее выхода восторженно ждут множество поклонников. Но делиться сокровенным с Чаком она не стала. Мэгги была уверена, что он поднимет ее на смех. Этот хиппарь жил сегодняшним днем и только им. Будущее для него сплошной туман. И вот теперь она проснулась по неведомой причине. Сердце билось толчками. Спина покрылась липким потом. Девушка вслушалась в душную ночь.

Дом жил собственной странной жизнью. Долетавший с Бискейнского залива ветер негромко посвистывал под крышей. Что-то таинственно нашептывали клочья обоев. Поскрипывали половицы, где-то внизу от порывов ветра скрипела незапертая дверь.

Мэгги прислушивалась-прислушивалась, да поняла: если хочет успокоить нервы, то должна заставить себя заснуть. Но как же это сделать, если тошнотворный запах Чака пропитывал воздух комнаты? От нее самой, наверное, несет селедкой. Ладно, вот доберутся они до моря, искупаются — и проблема отпадет сама собой.

Она вытянула ноги, с наслаждением провела рукой по здоровенным сиськам, скрытым под грязным свитером.

Мэгги привыкла к жизни, полной лишений, привыкла довольствоваться тем, что само идет в руки. В этом способе существования были свои недостатки и свои преимущества. Во всяком случае, она никому ничего не должна и живет так, как хочет, а это для свободного человека все, что необходимо.

Она вспомнила родителей. Отца, всю жизнь проработавшего в страховой конторе, занудную матушку, всю жизнь обихаживавшую папеньку. До семнадцати лет дочь мирилась с таким положением, хотя уже подростком решила уйти из дома, как только почувствует себя готовой пуститься в плавание по бурным волнам житейского моря. В затхлой атмосфере мещанского мирка она просто задыхалась. И когда однажды на ее пути появился Чак, раскованный и без комплексов, девушка поняла: час пробил.

Он был старше ее на пять лет. В тот день Мэгги отправилась в киношку на какой-то боевик. Одна. Все подружки отказались составить ей компанию, занятые своими девчоночьими делами. Она наврала родителям, что идет в кино с Ширли. Пудрить предкам мозги было ее любимое занятие — от любой, даже вполне безобидной лжи им она получала кайф. Да небось они и не слышали, что она им сказала. Сидят себе в обнимку, уткнувшись в телевизор, и на все остальное не обращают внимания: «Хорошо, деточка, погуляй, только смотри не возвращайся поздно». Ее так и подмывало ляпнуть на прощание, что у нее свидание с Кларком Гейблом, но они вряд ли отреагировали бы!

Картина навевала такую скукотищу, что Мэгги не высидела и половины. Уже на улице ее стали раздирать сомнения. Куда пойти, куда податься? Подружки заняты, с мальчишками из школы она не встречалась, но не бродить же неприкаянной по городку. То что ей придется присоединиться к родителям за уныло мерцающим телевизором — она не могла представить даже на секунду.

— Постой, красавица. Не скучно одной?

Перед ней стоял парень. Мэгги скользнула по его фигуре оценивающим взглядом. Для своих семнадцати она повидала немало мужчин и позволяла им многое, но с девственностью расставаться не спешила. Ей нравилось барахтаться на заднем сиденье машины, отчаянно визжать и сопротивляться и постепенно сдавать позицию за позицией — кроме последнего бастиона. Мать не уставала подчеркивать, что от незнакомых парней можно ждать всяких неприятностей. Ведь им нужно от девчонок только одного. А расплачиваться за минутное удовольствие придется дурехам.

Чак ей понравился сразу. Среднего роста, коренастый, мускулы так и распирали ковбойку. Длинные рыжие волосы и борода придавали ему определенный шарм. Лицо с независимым выражением было по-своему привлекательным. В нем явственно проступало мужское начало. И Мэгги махнула рукой на приличия.

Для начала она согласились выкупаться с ним на пару. Они пошли к морю, и Чак поразил ее воображение тем, что совершенно не стеснялся своей наготы, чем убил в девушке последние остатки робости — она сняла с себя платье.

Поколебавшись мгновение, она последовала за ним в набегающий прибой, и там, где когда-то зародилась жизнь на планете, уступила его настойчивым ласкам.

Первый в ее жизни половой акт доставил ей ни с чем не сравнимое наслаждение. У Чака было полно недостатков, но удовлетворить женщину он мог, как никто.

— Ты хорошая девчонка, Мэгги, — сказал он, лениво бродя кончиками пальцев по ее груди, когда они отдыхали после пыхтенья на песке. — Денежки у тебя есть?

Очень быстро Мэгги поняла, что Чака интересуют лишь деньги и женщины. У нее было в заначке от предков триста долларов — скопила за многие годы. Но она не спешила признаваться в этом.

— Хочу во Флориду, — сказал Чак мечтательно, — не мешает прогреть косточки на солнышке. Определенного занятия не имею. Когда у меня кончаются деньги, устраиваюсь на работу, какая подвернется. Как накоплю малость, сразу же снимаюсь с якоря. Натура у меня такая, цыганская. А как ты?

— Я? Если честно, я всю жизнь мечтала встретить такого шикарного парня. И уйти с ним из этого глухого городка.

— К сожалению, — сразу загрустил Чак, — взять с собой тебя не могу. Я на нуле. Эх, были бы пару сотен, я показал бы тебе небо в алмазах!

И Мэгги решилась. Была не была.

— Если я достану три сотни, возьмешь с собой?

— Трех сотен, — сказал Чак, — нам хватит на целую вечность. Конечно, возьму.

Именно этой минуты Мэгги ждала весь последний год. Вот мужчина, один взгляд на которого заставляет бурлить кровь в жилах, да и на то, как следует жить, у них общая точка зрения. Да и косточки ей размять — лучше не пожелаешь.

Они договорились встретиться утром на автовокзале, чтобы отправиться во Флориду.

Дождавшись, когда мать ушла по магазинам, Мэгги наскоро побросала в рюкзак свои нехитрые пожитки, черкнула несколько строк, что назад не вернется, добавила к своей кубышке полсотни родительских и покинула отчий дом навсегда.

Триста пятьдесят закончились через пару недель, какая там вечность! Среди прочих недостатков у спутника по житейскому морю обнаружилась страстишка ставить судьбу на кон, предаваясь азартным играм. Мэгги с замиранием сердца следила, как Чак беззастенчиво просаживает ее деньги, швыряя кости с двумя подозрительными типами, что прилепились к парочке по пути в Джексонвилл. Когда в ход была пущена последняя полусотенная, Мэгги дотронулась до рукава Чака:

— Может быть, надо остановиться, дорогой?

Шулера с издевкой посмотрели на Чака:

— Позволяешь своей бабе командовать?

Вместо того чтобы прислушаться к здравому голосу, Чак толкнул любовницу изо всех сил. Мэгги отлетела в сторону и ударилась головой о кочку так, что потеряла сознание. Когда она очнулась, Чака раздели в пух и прах, а его партнеры растворились в полумраке.

— Слушай, зануда, деньги для того и созданы, — огрызнулся Чак в ответ на ее стенания. — Нечего вякать! Да найдем мы еще бабки, они под ногами валяются, остается их только подобрать.

На следующий день они подрядились на уборку цитрусовых и вкалывали на адской жаре неделю, пока не наскребли тридцать долларов. Потом двинули в сторону Майами.

Но и этих денег хватило ненадолго: надо же время от времени что-то совать в рот и платить за проезд. К тому времени, когда они набрели на заброшенную усадьбу, у них не было в кармане ни цента, и Мэгги сильно проголодалась. Последнее, что она съела, был холодный гамбургер, который кто-то оставил на скамейке… И все же она не жалела, что бросила родителей. Пусть она не знает, что ее ожидает впереди, без денег, голодная, бездомная, неумытая, но все равно это лучше, чем прозябать в камере с выцветшими обоями на стенах, сидя на диване перед телевизором.

Ничего, завтра будет день, что-нибудь обязательно подвернется. С Чаком не пропадешь. Мэгги примостилась поудобнее, собираясь заснуть, но какой-то посторонний шум привлек ее внимание.

По первому этажу кто-то бродил!

Она ясно услышала скрип рассохшихся половиц. Сердце девушки тревожно застучало. Она нащупала руку Чака и легонько ее встряхнула.

— Очнись, любимый!

Он застонал, но не проснулся. Отбросил ее руку и перевернулся на другой бок, но она снова ухватила его за запястье.

— Чак!

— Ну какого тебе хрена! — Он открыл глаза, приподнялся на локте. Даже в минуту опасности исходивший от него запах застоявшейся мочи и пота заставил ее зажать нос. — Что стряслось?

— Внизу кто-то ходит.

Девушка почувствовала, как напряглись его мышцы, и мгновенно успокоилась. Перед его физической силой она ощущала трепет и, благоговение.

— Пожалуйста, прислушайся! — попросила она шепотом.

Надо отдать ему должное: он бесшумно поднялся, на цыпочках подошел к двери и приложил ухо. Никакого страха Чак не испытывал в отличие от нее, когда тихонько приоткрыл дверь. Мэгги сверлила его широкую спину взглядом, умоляя не подвергать себя опасности, но в Чаке пробудился первобытный охотничий инстинкт. Он чуть пригнулся, словно приготовился к прыжку, и страхи девушки временно улеглись. Он несколько минут прислушивался, потом закрыл дверь и вернулся на место.

— Ты права, малышка. Нас кто-то надумал навестить… Возможно, фараон.

Она уставилась на него.

— А полиции что здесь понадобилось?

— Дура, — яростно прошипел он ей в лицо, — мы же нарушаем право частной собственности. И если какому-то фараону неймется выслужиться перед начальством… — он закусил нижнюю губу мелкими зубами, — нас вполне можно упечь за бродяжничество.

— Бродяжничество? Мы же никому не приносим вреда.

Но Чак уже не слушал. Он вынул из кармана джинсов какой-то продолговатый сверток и сунул в ладонь Мэгги.

— Засунь себе в трусы. Если это взаправду фараон. Пусть этого у меня не найдут…

— Чего «этого»?

— Ножа, бестолочь!

Он снова подошел к двери и неслышно открыл. Мэгги подождала, когда ее спутник выйдет, и перевела взгляд на сверток. Заложенное в каждой женщине любопытство не позволило ей поступить так, как приказал ей Чак. Она развернула тряпку и несколько секунд любовалась костяной рукояткой. Потом ее рука сама потянулась к кнопке, выступающей из ручки. Мэгги непроизвольно вздрогнула, когда с щелчком из рукоятки высунулось жало — три дюйма сверкающей стали. Она не знала, как спрятать лезвие обратно в рукоятку, поэтому вскочила с места, метнулась в дальний конец комнаты и спрятала нож под кучу ободранных заплесневелых обоев. Потом отправилась вслед за Чаком. Она обнаружила его у основания лестницы, ведущей вниз. Он сделал ей знак растопыренной ладонью: стой! Так они и застыли, вслушиваясь в тишину дома. Но ничего, кроме гулкого стука собственного сердца, Мэгги не услышала.

— Я спущусь, — прошептал Чак.

Мэгги вцепилась ему в руку:

— Не надо!

Казалось, он только того и ждал. Оказалось, что ее храбрый и отважный парень был напуган не меньше ее, и девушка в нем слегка разочаровалась. И тут из комнаты, расположенной слева от холла, донесся ясный звук шагов. Человек — виден был лишь его силуэт — вышел оттуда в холл. Заметив красный огонек от зажженной сигареты, Чак сразу же успокоился. Это не мог быть фараон. С недавних пор полицейским запрещено курить на дежурстве.

— Эй, кто ты? — сказал Чак, и его голос показался Мэгги строгим и зычным.

Наступила пауза. Силуэт замер, потом из него ударил луч мощного фонаря, заставив парочку отпрянуть и зажмурить глаза. Затем луч погас, и они вообще перестали видеть что-либо в кромешной тьме.

— Быстро подай нож, — прошептал Чак.

Мэгги, спотыкаясь на каждом шагу, бросилась в комнату, подбежала к груде обоев и подобрала нож.

— Шел мимо, увидел, что дверь открыта, — раздался мужской голос снизу, когда Мэгги уже вложила оружие в пальцы Чаку, — вот и вошел.

Жаркие, вспотевшие пальцы Чака сомкнулись на рукоятке.

— Как вошел, так и отвали, приятель, — прорычал он, заводясь от собственного крика. — Мы первые нашли этот дом. Так что проваливай подобру-поздорову!

— По-моему, места хватит всем. У меня есть жратва и выпивка. А без компании и ужин в глотку не лезет.

При упоминании еды у Мэгги сразу засосало под ложечкой и рот наполнился слюной. Она стиснула руку Чака. Он понял ее без слов — ведь ему и гамбургера утром не досталось.

— Ладно, я-то думал, что ты фараон, — миролюбиво объяснил он незнакомцу в холле. — Поднимайся.

Силуэт исчез в комнате возле холла и тут же появился снова, но уже с рюкзаком в руке. Подсвечивая дорогу фонарем, незнакомец начал подниматься по ступеням.

Чак ждал его с ножом в руке, отстранив Мэгги к двери комнаты, в которой они ночевали. Она наблюдала, как приближается незваный гость.

Не спускал с него глаз и Чак. Человек был выше его на голову, но худощав и далеко не широкоплеч. «В случае чего управлюсь с этим лохом без труда», — решил Чак.

— Посвети себе на лицо, — приказал он.

Человек безропотно подчинился.

Увидев эту жуткую картинку, Мэгги оцепенела. Перед ними стоял индеец-семинол. По дороге из Джексонвилла они уже встречались с индейцами этого племени, и девушка сразу узнала густые иссиня-черные волосы, темную кожу, выступающие скулы и узкие черные глаза, похожие на консервированные маслины. Данный экземпляр был молод и по-своему красив. Лицо у него было какое-то застывшее, будто парень окаменел. Стоило упасть на него лучу света, и Мэгги стало не по себе. Экипировку индейца составляли желтая рубашка в горошек, линялые джинсы и веревочные сандалии-плетенки.

Он стоял невозмутимо, позволяя разглядывать себя сколько угодно. Мэгги показалось, что в зрачках у него светятся алые огоньки, но, возможно, то была всего лишь игра расшалившегося воображения.

— Звать-то тебя как? — спросил Чак, опуская луч фонаря.

— Пок Тохоло, — ответил индеец. — А тебя?

— Чак Роджерс. А это моя девушка, Мэгги.

— Вот и познакомились. Давайте ужинать.

Чак провел гостя в комнату. Мэгги уже сидела на своем рюкзаке, тщетно пытаясь унять несанкционированное поступление желудочного сока.

Пок развязал тесемки своего рюкзака, достал из него две свечи и прилепил к полу. Потом извлек пластиковый пакет, в кагором обнаружились жареная курица, батон копченой салями и несколько кусков далласской ветчины.

— Ну ты даешь, Пок! Откуда такие яства? — Чак вылупил глаза, узрев все это плюс свежие помидоры и огурцы, пучок лука и коробку с плавленными сырками. Он даже вспомнить не мог, когда в последний раз лакомился чем-нибудь подобным.

Пок искоса взглянул на него.

— Не все ли равно откуда? — Он ловко поделил курицу на примерно равные части, орудуя ножом Чака с костяной рукояткой.

Все трое вгрызались в курятину с яростью и даже каким-то остервенением. Как ни была Мэгги занята поглощением съестного, все же заметила, что индеец то и дело поглядывал на ее партнера. В ее сторону он не посмотрел ни разу.

Насытившись, Чак завалился на спину и закинул ногу на ногу.

— Красота! Давно я так славно не едал! Куда путь держишь, приятель?

Пок достал пачку, выщелкнул сигарету. Вторую.

— В Парадиз-Сити. А вы, ребята?

— Да вот в Майами намылились.

Мужчины прикурили от пламени свечи.

— Работу небось найти хочешь? — поинтересовался Пок. Он сидел, скрестив ноги, как йог, время от времени выпуская из ноздрей струи синего дыма.

— Найду что-нибудь, — беспечно отозвался Чак.

— Ты уверен? — Пок внимательно посмотрел на Чака. — Фараоны шпану не больно-то жалуют.

Чак оцепенел от подобной наглости.

— Это ты меня назвал шпаной?

— А кого же? Принюхайся к себе, воняешь, как скунс во время случки.

Мэгги вздрогнула. Она знала, каким вспыльчивым бывает Чак. Но, как ни странно, ее дружок не схватился за нож, не бросился на индейца, а остался на месте.

— По мне лучше быть шпаной, чем наглым дикарем, которому не сегодня-завтра укоротят язык, — угрожающе ответил он. — Думаешь, перед таким наглецом, как ты, открыты все двери?

— Мне плевать на закрытые двери.

Чак мгновенно насторожился. Что-что, а запах зелененьких он чуял издалека.

— Хочешь сказать, что у тебя водятся бабки?

Пок кивнул.

— Сколько? — Голос Чака был пропитан алчностью. — Целых десять баксов? Готов поставить мизинец на отруб, что не больше!

— Завтра покупаю машину.

Чак присвистнул:

— Машину? Небось только что со свалки?

— Не скажу, что новую, — семинол проявил полное равнодушие к издевке, — меня устроит и подержанная. Для дела мне нужны колеса.

— Ну ты, мать твою, даешь! — Чак привстал на локте. — Слушай, Пок! Если не врешь, возьми нас в долю. Для своего дела. И айда все вместе в Парадиз-Сити! Как идея?

Мэгги была потрясена. Она не смогла бы так плавно проглотить оскорбление и набиться в компаньоны человеку, который обозвал тебя шпаной. Да, Чак — парень не промах. Нигде не пропадет. Наверное, так и надо жить. Где стерпеть, а где и обнаглеть.

— А зачем мне с вами объединяться? — спросил индеец после паузы.

— Для веселья. Дорогу коротать в одиночку — хуже не придумаешь. Поверь прожженному хиппи. А с нами и не заметишь, как доберешься до цели.

Пок отнес рюкзак в другой конец комнаты, подальше от Чака и Мэгги, и уселся на пол.

— Ты что, совсемлупой или еще тупее?! — крикнул Чак. — Повторяю для особо тупоумных: хуже тебе не будет!

— Ладно, я подумаю. А сейчас хочу спать. Погасите свечи, чай они денег стоят. — Пок вытянул ноги, повернулся к парочке спиной и положил голову на рюкзак.

Чак переглянулся с Мэгги.

Та задула свечи. Тьма накрыла комнату своими темными крылами. Прошло несколько минут, прежде чем глаза привыкли к бледному лунному свету. Пок вроде как заснул. По крайней мере дышал он ровно.

Угомонилась и сладкая парочка.

Набив живот, девушка заснула мгновенно, а вот Чак и не думал об отдыхе, шестеренки в его мозгу крутились вовсю.

Интересно, это правда, что сказал краснокожий? Если он действительно намерен купить машину, значит, деньжонки у него имеются. Во всяком случае, курицу, колбасу и ветчину на скамейке никто не оставит. Может быть, он решил пустить им пыль в глаза, но зачем? Нет, доллары явно имеют место быть.

У Чака пересохло в горле. Его чутье говорило, что пахнет капустой. Запах денег исходил из угла, где притулился поганый семинол!

Его толстые, короткие пальцы обхватили рукоятку. Задача перед ним была не из трудных. Следовало лишь подкрасться незаметно к спящему, взмахнуть ножом — и дело сделано.

Кое-какой опыт на этот счет у Чака имелся. За ним уже числилось два трупа. Слава Господу, об этом не знает не только Мэгги, но и нерасторопная полиция штата Вермонт. А переступив грань один раз, второй или третий шаг сделать просто.

Потом он поморщился. Незачем было тащить Мэгги за собой. Если убивать индейца, то придется пришить и свою подружку. Трахаться и таскаться за ним — это все, на что она способна. Неизвестно, как она себя поведет, став свидетельницей преступления. Скорее всего, перепугается насмерть. Да, семинол и Мэгги украсят его послужной список, но чему быть, того не миновать! Пальцы еще крепче стиснули нож. Две сотни долларов, за дешевле машину не купить! Когда отыщут тела, а их еще надо найти, он окажется за много миль отсюда. Будем надеяться, что полиция этого штата не более везуча, чем их коллеги из Вермонта.

Тыльной стороной ладони Чак вытер вспотевший лоб. Решение проблемы далось ему с трудом, но все же далось. Теперь надо немного выждать. Сон индейца еще чуток. Пусть заснет поглубже и очнется уже на том свете!

— Чак, ты меня слышишь?

Заслышав голос индейца, Чак остолбенел.

— Даже не думай, — продолжал говорить Пок. — Я сплю вполглаза, и у меня есть пистолет.

Пушка против пера!

Пальцы Чака разжались. Против магии огнестрельного оружия не попрешь. А краснокожий мерзавец, ко всему прочему, умеет читать мысли.

— Да заткнись ты, пожалуйста, Пок, — пробурчал он. — Я уже засыпаю. А у тебя какие-то дурацкие подозрения.

— О подозрениях поговорим утром.

Вскоре Чак и вправду заснул.

Завтракали остатками ужина. Нашлась и пригодилась невостребованная вечером бутылка кока-колы.

Мэгги снова подметила странные огоньки в глазах индейца и то, как он поглядывает на Чака, словно взвешивает, стоит ли иметь с ним дело.

— Так ты согласен нас подвезти, если купишь машину? — без долгих проволочек спросил Чак, завершив насыщаться.

Вместо ответа Пок достал из рюкзака электробритву с батарейным питанием и карманное зеркальце. Пристроив зеркальце на оконной раме, семинол принялся скоблить щеки.

Чак сжал кулаки, лицо налилось кровью.

— Краснокожий, ты что — оглох?

Пок продолжал молча бриться. И только когда сдул волоски с защитной сетки электробритвы, обронил:

— Я все еще думаю над этим.

Убрав машинку, он достал полотенце и мыльницу.

— Рядом канал. Пойдем помоемся?

На это предложение Чак отреагировал мгновенно. Вот он, выигрышный шанс! Мэгги ничего не узнает. Он убьет индейца, а потом вернется и скажет, что краснокожий не умел плавать и свалился в воду. Поверит она или нет — ее дело, но свидетельницей она уже не будет.

— Пошли, если не шутишь.

Чак вслед за Поком вышел из комнаты. Но у лестницы вдруг спохватился:

— Черт! Зубную пасту забыл.

Пок посмотрел на Чака. Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице.

— Передай девчонке, пусть зря не рыщет. Деньги при мне.

Он пересек холл и вышел из дома.

Чак вернулся в комнату перекошенный от злости. Порылся в своем рюкзаке, извлек оттуда тюбик с засохшей пастой.

— Как ты думаешь, он возьмет нас с собой? — спросила у него Мэгги.

— Откуда мне знать, — буркнул Чак и выбежал вон.

Он догнал Пока уже на берегу канала.

«Как только разденемся, — подумал Чак, — тут я его пырну. А пятнать кровью свою одежду незачем».

На водной глади плясали солнечные блики. По другую сторону канала виднелось шоссе, ведущее к Майами. В этот ранний час на трассе не было заметно никакого движения.

Чак стянул через голову засаленную рубашку, поиграл мускулами. Пок отошел чуть в сторону, разделся и присел у воды. Его талия была опоясана пластиковым ремнем с карманчиками. В них явно упакованы денежки.

Глаза Чака сузились, как бывало всегда, когда он загорался неодолимым желанием. Овладеть женщиной или забрать жизнь у мужчины. Но когда он окинул взглядом фигуру Пока, ему стало не по себе. Такого мощного торса он еще не видел. Плоские мышцы играли при малейшем движении тела, будто рябь пробегала по поверхности воды. Не плоть и кровь, а гибкая сталь… Чак потерял уверенность в собственных силах. Да, этого краснокожего на кривой козе не объедешь. Но ведь у него есть дополнительный аргумент в свою пользу. Рука скользнула в карман и нащупала рукоятку ножа.

Между тем Пок нырнул в воду и, размашисто загребая руками, поплыл к другому берегу. Отвернувшись, Чак вытащил из кармана катушку с эластичной лентой и обмотал кусок вокруг кисти. Сунул под повязку лезвие. Потом быстренько стянул ковбойку, штаны, ботинки и последовал за индейцем. Пловец он был неважный и никогда не чувствовал себя в воде как рыба. Пок же, всласть намахавшись, лежал на спине и блаженствовал. Чак решил подплыть к нему поближе, потом поднырнуть и атаковать снизу, как подводная лодка атакует беззащитный сухогруз. Раз — и индейцу конец, только надо еще стащить пояс, прежде чем тело пойдет на дно.

— Хороша сегодня водичка, — выдавил он хрипло, когда до цели оставалось не больше двадцати метров.

Пок кивнул.

Чак подгреб чуть ближе. Они были уже совсем рядом, как вдруг не Чак, а сам Пок ушел под воду. Скрылся на глубине, будто и не было его никогда, на поверхности осталась только легкая рябь.

Выругавшись про себя, Чак обшарил взглядом поверхность воды. Неожиданно крепкие пальцы обхватили его лодыжки и потянули вниз. Вода ворвалась в рот и ноздри. Он отчаянно задергался, заколотил руками и ногами. Наконец хватка ослабла на его лодыжках и исчезла совсем. Чак выскочил на поверхность, как пробка из бутылки с шампанским. Он отплевывался и хватал ртом воздух. Протерев глаза, он увидел семинола, размеренно плывущего к берегу. Самое печальное в этой истории он обнаружил чуть позже: его замечательный нож исчез!

Позабыв об осторожности, Чак яростно поплыл вслед за Поком, но тот без напряжения ушел далеко вперед. Индеец уже стоял на берегу в непринужденной позе, когда Чак, карабкаясь, полез из воды.

Яростный бычок Чак попер напролом — голова втянута в плечи, пальцы вытянуты в сторону противника, словно осьминожьи щупальца. Пок уклонился от атаки и ловкой подсечкой опрокинул Чака на спину. Секунду спустя он уже сидел верхом на белом, как орлан на полевой мыши. Придавил коленом к земле, в руке поблескивал нож. Бывшая собственность Чака. Острое, как у бритвы, лезвие прикоснулось к горлу Чака.

Неудачливый убийца-любитель похолодел. Он вгляделся в безжалостные глаза и с отчаянием понял, что наступил финал его короткой, но грешной жизни.

Пок не сводил с поверженного глаз и гладил его кожу острием ножа.

— Признайся, шпана, хотел меня убить? — негромко спросил он. — Только не изворачивайся? Я не люблю, когда обманывают!

— Я хотел завладеть деньгами, — выдохнул Чак.

— Тебе так нужны деньги, что ты готов убить?

Пок убрал колено, встал и отошел в сторону. Поднялся и Чак. У него подгибались колени, по красному лицу струился пот.

— Тебе очень нужны деньги? — повторил Пок. — Забирай, если сможешь унести. — Он похлопал по пластиковому ремню с кармашками. — Здесь двести двадцать долларов. — Он перевел взгляд на нож и, держа его за лезвие, протянул рукояткой к Чаку. — Держи свое сокровище.

Чак выхватил нож из руки индейца и занес лезвие над его головой. Пок спокойно смотрел на соперника.

— Давай, забери мои деньги, если получится.

Чак пожирал индейца глазами. Здесь было что-то не то. Этот невозмутимый взгляд, эта показная самоуверенность. Внезапно он понял, что стоит ему напасть — и Пок без колебаний убьет его. Как? Чак этого не знал, но знал, что ему придет конец однозначно. Его напряженные нервы не выдержали. Нож выскользнул из пальцев и упал на траву.

— Значит, ты не такой дурак, как я подумал, — подытожил Пок совершенно спокойно. — Пойди умойся. От тебя воняет, как от протухшей свиньи.

Присмиревший окончательно, Чак взял кусок мыла и пошел к воде. Пока он смывал с себя грязь вперемешку с липким страхом, Пок успел одеться и теперь покуривал сигарету.

Вымытый Чак, словно загипнотизированный кролик, подошел и сел рядом.

— Я долго искал именно такого, как ты, — сказал Пок. — Человека без совести. Ты собирался зарезать меня за две сотни долларов, а скольких готов убить за две тысячи?

Чак облизнул губы. С кем он связался? Да этому чокнутому место в психушке. Он вспомнил, как нож едва не располосовал ему горло, и его передернуло.

— Ты живешь, как последнее отребье, — продолжал унижать его Пок. — Грязный, голодный, а воняешь так, словно ночуешь в выгребной яме. А теперь взгляни на меня! Если мне что-то нужно, я это просто беру. Я должен бриться, потому позаимствовал бритву в супермаркете. Жратву я слямзил у какого-то недотепы, оставившего пакет на переднем сиденье и забывшего запереть дверцу. И деньги эти я украл. — Он постучал себя по ремню. — Двести двадцать долларов! Рассказать, как я их получил? Очень просто. Проголосовал на дороге, человек меня подвез, а я вместо спасибо его припугнул. Пистолетом. А когда человек испуган, он готов заплатить. Что такое зеленые бумажки, когда в глаза тебе заглядывает смерть? Я просто показал ему пистолет, а он выложил денежки. И никаких проблем с дефицитом бюджета. Страх заставляет толстосумов делиться награбленным, страх открывает кожаные бумажники и сумочки из крокодиловой кожи. — Он посмотрел на Чака в упор. — Я открыл способ, как внушить людям страх, чтобы хлынул водопад зелененьких.

Чак понял одно — он явный псих с навязчивой манией. Но нужно выслушать, не время давать советы, чтобы тот обратился к невропатологу.

Пок откуда-то извлек сигаретную пачку и протянул Чаку. Тот вытянул сигарету и жадно закурил.

— Расскажи о себе, — велел Пок. — Только без фантазий. Думаю, ты мог бы мне пригодиться.

— Я? — У Чака возникло жутковатое ощущение, что индеец говорил правду. А что, если он действительно знает, как заполучить две тысячи долларов. — И что я должен делать?

— Чтобы тебе доверить свой секрет, я должен знать о тебе все. Или почти все.

Хиппарь размышлял не дольше секунды. Пок хочет узнать его поближе, пусть его. Ничем особенным Чак не рискует. А сомнительные эпизоды можно опустить. И начал рассказывать.

Грамоте он не выучился. Читать умел, но писал с трудом. Мать была проституткой. Отца в глаза не видел. В восемь лет стал главарем шайки малолетних, которая наводила ужас на торговцев. Чуть позже торговал прелестями собственной мамаши. Полицейских ненавидел с раннего детства, люди в проклятой форме не давали ему житья. В конце концов одного из них пришлось прикончить. Чаку тогда шел восемнадцатый год. Фараона этого в их квартале ненавидели все, потому что он брал деньги и все равно не давал послаблений. После того как Чак потерял на одной девице сорок долларов, он подкараулил хапугу и забил до смерти железным прутом. Полиция решила, что это сделали бомжи, и организовали облаву. При перестрелке трое были убиты. На них и списали смерть фараона. В двадцать один Чак крупно повздорил с одним субчиком, который вообразил, что сумеет лучше его пасти девиц легкого поведения. Отношения выясняли на ножах, и тело претендента заложили в бетономешалку. Тем самым бренные останки легли в фундамент нового здания муниципалитета. Вскоре после этого Чак нашел свою неправедную мамашу с перерезанным горлом. Наследство она оставила небогатое — сто долларов. Что ему оставалось делать? Он расстался с родным кварталом и отправился на юг. Пробродяжничал весь прошлый год, жил где придется, пробавлялся малым, но никогда не унывал, потому что все в жизни должно образоваться.

Он щелчком отбросил окурок:

— Вот и вся моя биография.

— Значит, на тебе висят два жмурика. — Пок с уважением посмотрел на белого. — Если ты войдешь в мое дело, придется убивать еще и еще. Ты готов рисковать свободой?

— Лучше, конечно, если нас не поймают, — сказал Чак после продолжительного раздумья. Просто набивал себе цену, он давно решил, что за такую сумму, какую обещал Пок, не только убьет, но и вырежет на жертвах свои инициалы, если потребуется.

— Так что ты решил? Две тысячи — такой будет твоя доля.

У Чака перехватило дыхание.

— И что за эту сумму я должен буду сделать?

— План выверен до последней Детали. Он сработает как часы, тут и думать нечего, но одному мне никак не управиться. Расскажи о своей девчонке. Может пригодится и она.

— Мэгги? — Чак пожал плечами. — Из приличной семьи. Сбежала на волю. Телка для утех в самый раз. Больше про нее сказать нечего.

— Да, — сказал индеец. — Она нам пригодится.

Чак, прищурившись, задумался. Потом неохотно покачал головой:

— С мокрыми делами ей не совладать. Она честная.

— Для реализации моего плана необходима девушка. Сумеешь ее уговорить?

— Откуда я знаю! Ты же не говоришь, что ей придется делать. Что за план?

Пок посмотрел на него. От этого пристального прицела холодных черных глаз у Чака по спине поползли мурашки.

— Ты уверен, что хочешь его знать?

— Что значит «уверен»? Ясное дело, хочу!

— Незадолго до этого ты сказал, что лучше, если нас не поймают. Так вот, гарантии дать не могу. Если я расскажу, ты в моем деле завязнешь по уши. А это пахнет стулом.

— За две штуки можно и рискнуть опалить шкуру. Ну, что за план?

Пок не спускал с собеседника пристального взгляда.

— Если я обо всем тебе расскажу, а ты вдруг вздумаешь скакнуть в кусты, то в живых тебе не остаться. Этот план я вынашиваю давно. И если я его отарою кому-нибудь, он уже не будет только моей тайной, верно? Так что назад дороги нет. Либо ты со мной, либо готовься к смерти.

В руке индейца появился тупоносый пистолет. Только что не было, и вдруг возник… как кролик из цилиндра фокусника.

Чак отшатнулся. Против пули бессильны слова и жесты.

— Так что тебе решать, жить или кормить червей, — Пок поковырял носком сандалии жирный чернозем.

— Сколько я на этом заработаю? — спросил Чак, чтобы выиграть время.

— Я же сказал — две тысячи баксов.

— А эти убийства? Ты уверен, что мы сможем улизнуть от полиции?

— Убить придется трех человек, а не население целого города… Все будет шито-крыто. План у меня замечательный, комар носа не подточит. Думаешь, я сгораю от желания сесть на стул? Но если сделаем все, как надо, то отхватим много бабок. Сам понимаешь, что моя доля будет больше твоей.

Две тысячи! Сумма порядочная. На них можно прожить целую вечность! Или около того.

— Я согласен на твои условия, — заявил Чак. — Выкладывай.

Пок убрал пистолет в карман:

— А девушка?

— Мэгги беру на себя. Обещаю уговорить.

Чак взглянул на лоснящееся неподвижное лицо, блестящие черные глаза индейца и испытал мимолетный ужас, но мысль о двадцати замечательных бумажках с портретом президента Гранта заставила его преодолеть сомнения и внимательно выслушать план.

— Нам понадобится винтовка с оптическим прицелом, — сказал в заключение Пок. — Я знаю в Парадиз-Сити одного парня, с этой стороны проблем не предвижу. Как только достанем винтовку, так и примемся за дело.

— А ты Парадиз-Сити знаешь? — спросил Чак.

Странная улыбка промелькнула на губах Пока. Лимонад с примесью полыни.

— Да, я его знаю. Когда-то я там жил.

В Чаке проснулось любопытство. Индеец заставил его выложить свою подноготную. Должен же и сам хоть немного рассказать о себе?

— Ты там работал?

Пок поднялся.

— Не мельтеши, приятель. Много будешь знать, не заснешь. Сейчас на очереди машина. — Он подмигнул Чаку. — Ты по-прежнему со мной?

Чак кивнул:

— С тобой.

Пок направился в сторону шоссе. Чак посмотрел семинолу вслед, подобрал полотенце и побрел к заброшенному дому.

Чак дал Мэгги выкупаться в канале, а когда девушка стала сушить волосы на берегу, подсел к ней.

— Мы едем с ним? — первой начала она.

— Я так точно, — ответил Чак, смотря в сторону.

Мэгги выронила полотенце. Она похолодела от страха.

— Что это значит? Хочешь меня бросить? А как же я?

Чак вырвал пучок травы и подкинул его в воздух.

— Пожалуй, тебе лучше идти своей дорогой. Смотри — не пожалей, если увяжешься с нами.

— Как же так? — Мэгги приподнялась и встала перед ним на колени. — Все-таки бросаешь меня?

Он увидел в ее глазах панический страх и отвернулся, чтобы спрятать довольную ухмылку. Лег на спину и молча уставился в голубое безоблачное небо.

— Понимаешь, лапочка, мне все надоело. Жизнь без денег — не жизнь. — Из кармана рубашки он вытащил смятую пачку сигарет. — Закуришь?

— Чак! Неужели ты больше меня не хочешь?

Он не спеша закурил:

— Ты можешь хоть на минуту не тарахтеть, а послушать? Так вот, я недавно понял одну нехитрую истину: чтобы заработать по-крупному, надо серьезно рискнуть. Я не хочу тебя втягивать в историю, поэтому считаю, что нам лучше расстаться.

Мэгги закрыла глаза:

— Выходит, я тебе больше не нужна. Значит, я тебе надоела?

— Разве я это сказал? — Чак глубоко затянулся, потом выпустил дым через ноздри. — Ты что, не слышишь или не хочешь слышать? Я же о тебе пекусь, как могу. Мне нравится тебя трахать, ты — отличная телка, но в опасное дело втравливать тебя не желаю. Я вовсе не хочу тебя потерять, но на такое дело, какое мы замышляем с Поком, у тебя просто духа не хватит. Так что нам лучше расстаться.

— На какое еще дело? — взвизгнула Мэгги.

— Пок собирается провернуть один фокус. Для этого нужны парень и девушка. — Чак был доволен собой, разговор он выстроил, по всей вероятности, правильно. — Только дело может не выгореть. Тогда нам всем грозит попасть за решетку лет на двадцать.

Мэгги похолодела. Значит, эти двое замыслили какое-то преступление! Она якшалась с Чаком уже два месяца, и хотя он часто болтал о воровстве, дальше разговоров дело не пошло. Не пошло, потому что до этого не допускала она. Хотя порой от голода у них ссыхались желудки, она умоляла его не пускать в ход ловкие пальцы. И сейчас со всей очевидностью стало понятно, что Чак попал под дурное влияние проклятого индейца. Своими баснями Пок подталкивает Чака к краю бездны!

— Чак, бежим отсюда поскорее, пока семинол не вернулся! — Она схватила своего дружка за руку. — Он же чокнутый. Устроимся где-нибудь на работу. Пока ведь обходилось без нарушения закона. Я все буду для тебя делать… я…

— Да заткнись, сука! — огрызнулся Чак. — Я еду с ним, так что концерт по заявкам отменяется. А на работу устраивайся сама, если нравится гнуть спину за пятерку в день. Хочешь нажить себе грыжу, собирая эти чертовы апельсины? Тогда вали на все четыре стороны, дорога огкрыта!

Мэгги поняла, что Чака не переубедить. Девушку заколотил озноб от страха и отчаяния. Собирать апельсины?! Нет уж, увольте! А если вернуться домой? Папа, мама, «собирайся в школу, дорогая», завтрак, обед, ужин, все в строго отмеренное время, опостылевшая школа, по вечерам свидания, одни и те же опостылевшие рожи соседей, киношка по пятницам, танцы по субботам, дополнительные курсы машинописи и так до бесконечности.

— И тебе тоже светит двадцать лет? — спросила она.

Чак смял сигарету в кулаке.

— Конечно, если проколемся, только мы этого не допустим, да и вообще мне это до лампады! Я хочу по-быстрому накосить большие бабки, а тут мы их возьмем непременно! Пок обещал тебе пять сотен. Он уверен, что ты за эту работу возьмешься, а я говорил — нет. Такие раскрутки не для чувствительных девиц, вроде тебя. — Он со скрежетом почесал бороду. — У чистюль для этого кишка тонка.

Перспектива разжиться полутысячей оставила Мэгги равнодушной, а вот мысль о том, что придется остаться одной… После двух месяцев с Чаком она не представляла себе жизни без него.

— Что мне нужно сделать?

Чак отвернулся, чтобы она не увидела его довольной улыбки.

— Все, что скажем. Пойми, крошка, чем меньше обо всем будешь знать, тем безопаснее для тебя и для меня. Мы возьмем тебя при условии, что ты беспрекословно выполнишь все распоряжения Пока и никогда не задашь лишних вопросов. Твоя доля — пятьсот баксов. Как только снимем пенки, мы с тобой сматываемся в Лос-Анджелес и гудим на всю катушку!

— Но, Чак, это нечестно! — Мэгги в бессильной ярости застучала стиснутыми кулачками по коленкам. — Я даже не знаю, на что соглашаюсь. Сам говорил, что можем загреметь на двадцать лет, а в чем заключается дело, не рассказываешь. Так нечестно!

— Ты кругом права, но таковы условия. — Чак поднялся. — Никто тебя, лапочка, не неволит. У тебя есть время подумать. Мы с Поком снимаемся через полчаса. Ехать с нами или не ехать, решай сама.

Чак был уверен, что Мэгги согласится. Деваться ей некуда. Он зашагал было прочь, но тут услышал:

— Чак!

— Ну, что тебе?

— А ты сам ему доверяешь?

— Я не доверяю никому, — отрезал Чак, — в том числе и тебе. Просто я уверен, тут можно здорово погреть руки. Еще я знаю, что в этот раз можно быстро сорвать хороший куш, а на остальное мне наплевать. Запомни, Мэгги, если решишься идти с нами, то обратной дороги нет! Ты меня поняла?

Мэгги долго смотрела на неподвижную гладь воды. Появление Пока наполнило ее душу страхом. От него веяло чем-то зловещим. Но если она сейчас скажет «нет», то Чак окажется для нее потерян. Навсегда. Что ж, решила она, если уж станет совсем невмоготу, то она всегда сможет наложить на себя руки. Ее собственная жизнь принадлежит ей по праву. Единственное ее достояние и богатство. Глотаешь горсть таблеток, чиркаешь лезвием по венам и привет… Да, она способна на все, лишь бы не остаться здесь без Чака, совсем одной в чужом штате.

Она встала и пошла к дому. Чак упаковал рюкзак и теперь с сигаретой во рту сидел на верхней ступеньке лестницы. В его бесшабашных глазах прятались вопросительные знаки.

— Сейчас соберусь, — сказала Мэгги обреченно. — Я еду с вами.

— Ну и отлично. Знаешь что?

— Что?

— Мне очень не хотелось расставаться с тобой.

К горлу Мэгги подкатил ком, она едва не расплакалась. Бедняжка не слышала ничего более приятного в жизни. Ее бледное, исхудавшее лицо озарила благодарная улыбка, и Чак понял, что сказал в точку. Он привстал, и она кинулась ему в объятия.

— Чак, ты уверен, что дело выгорит? — Ее по-прежнему не отпускал озноб. — Мне страшно. Индеец… Он же чокнутый. Я чувствую.

— Положись на меня, лапочка. Я с ним разберусь, обещаю тебе. Иди собирай вещи.

Через двадцать минут к ним на старом «бьюике» с откидным верхом подкатил Пок Тохоло. Бока машины были слегка обшарпаны, но хромированная решетка и бампер блестели, как надраенные. Окраска неприметная: темно-синяя с такого же цвета верхом, с выцветшими сиденьями из красной кожи. В потоке машин, что с ревом проносятся по шоссе, она, безусловно, не привлечет ничьего внимания.

Увидев, что Мэгги и Чак сидят на ступеньках с рюкзаками, семинол догадался, что Чак разыграл свою партию как по нотам.

— Все в порядке? — спросил он, оглядывая Мэгги с ног до головы.

Она кивнула, внутренне сжавшись под прицельным взглядом черных блестящих глаз.

Затем индеец повернулся к Чаку:

— Первую остановку сделаем в Фулфорде. Сбреешь бороду и коротко пострижешься. В Парадиз-Сити мы должны выглядеть прилично. Молодые люди приехали спустить пар. И шмотки придется постирать.

Чак поморщился. Бородой и патлами он гордился.

— Ладно, — согласился он, пожав плечами. — Как скажешь, начальник.

Мэгги посидела еще на ступеньках, греясь на солнце, но как только Пок завел двигатель, направилась к машине.

Глава 2

Тома Лепски повысили в должности два дня назад. Он стал детективом первого класса. Он ждал этого события полтора года. Пришлось устроить небольшой праздник — он купил букет орхидей жене Кэрол, сводил ее в дорогой ресторан, и, чувствуя себя обязанной поощрить мужа, она вытворяла в постели все, что не делала с самой первой брачной ночи.

Лепски, широкоплечий верзила, с холодными, как сталь, серо-голубыми глазами, был честолюбивым и толковым полицейским, хотя его самомнение часто мешало ему во взаимоотношениях с коллегами.

Когда он вошел в помещение полицейского управления Парадиз-Сити, сержант Джо Бейглер, старейшина оперативной службы, разбирался с утренней сводкой по городу. Увидев Лепски, он откинулся на стуле и ехидно сказал:

— Все, ребята. Теперь город может спать спокойно. Садись, Том, и берись за работу; а я пойду чего-нибудь перехвачу в баре.

Том всегда пропускал мимо ушей насмешки в свой адрес, считая себя выше этого.

— Отдыхайте, сержант. Я сам управлюсь. Фред не звонил?

Сержант Фред Хесс из отдела по расследованию убийств лежал в больнице со сломанной ногой. На его плечах держался весь отдел, и Хесса очень не хватало. У сержанта был сын шести лет, Фред Хесс-младший. На Мэлбери-авеню, где проживало семейство, мальчишку называли не иначе, как «малолетний злодей». Из его подвигов можно привести для примера такой: озорник закинул на дерево котенка соседки, сварливой старой вдовы. Хесс-старший, чтобы защитить честь мундира и как-то оправдаться в глазах общественности, на глазах у всей улицы полез на дерево за жалобно мяукающим существом. Естественно, спасательная операция превратилась в фарс — сук надломился, Хесс полетел на землю и сломал ногу. Котенок, как и положено, слез с дерева без посторонней помощи, а Фред-младший нес караул рядом с пострадавшим. Проказник всем видом показывал стонущему отцу; что, дескать’ нечего было строить из себя благородного защитника животных.

— Фред? — ухмыльнулся Бейглер. — Так рвется на работу, что всех сестер в больнице загонял. Поставьте его на ноги и все! Лечащий врач сказал, что его несносный пациент успешно идет на поправку. Через пару недель будет бегать лучше прежнего.

— Я ему позвоню, — пообещал Лепски, — чтобы он не так сильно переживал. Узнает, что все его дела принял Лепски, сразу успокоится.

Бейглер замахал руками.

— Ни в коем случае, Том. От твоего сообщения, бьюсь об заклад, у него подскочит давление.

Детектив второго класса Макс Якоби, едва не слетел со стула, сдерживая смех.

— Слышал? — спросил его Лепски, когда Бейглер свалил в свой бар. — Думаешь, Джо мне завидует?

— Конечно, Том. Тебе все завидуют, даже я.

— Точно? — Лепски был польщен. — Ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. Придется вам к этому привыкать. Что-нибудь новенькое подвернулось?

— Нет, все тихо. Преступный мир замер, почуяв, что на охоту вышел Гроза Головорезов.

Лепски улыбнулся и поерзал на стуле.

— Теперь мне необходимо какое-нибудь кошмарное убийство на сексуальной почве. Пока Фред в больнице, я быстренько его распутаю и сделаю еще один шажок по служебной лестнице.

Он мечтательно закатил глаза, представив аршинные заголовки в вечерних выпусках: «Том Лепски блестяще разгадывает тайну убийства нагой красотки в бассейне миллионера».

— Смотри со стула не упади, Том, — хохотнул Макс.

Лепски очнулся от грез:

— Я знаю, что Фред не дурак и прекрасно понимает, что я наступаю ему на пятки. А мне нужно как можно быстрее проявить себя. Женщинам всегда всего мало. Моей жене вынь да положь мужа с сержантскими нашивками. — Он тяжело вздохнул. — Тебе хорошо, ты у нас свободный конь.

— Это верно! — со смехом подтвердил Якоби. — Стоит только поглядеть на вас, женатиков, как всякие глупости относительно женитьбы мигом вылетают из башки.

Лепски, как человек строгой морали, не мог не высказать пару мыслей по этому поводу, тем более что текущей работы пока не предвиделось.

— Только не подумай, будто я жалею, что женился на Кэрол. В браке много положительных моментов. Накормят, напоят, дадут чистую рубашку. Опять же не нужно снимать в баре какую-нибудь телку, если приспичит. Так что жениться надо. Ты…

Речь в защиту брачных оков была прервана телефонным звонком.

— Видишь, Макс, стоило мне появиться на работе, как все закипело.

Лепски нажал кнопку на аппарате:

— Детектив первого класса Лепски на проводе.

Якоби подавил улыбку.

— Позовите сержанта Бейглера, — потребовал грубый мужской голос.

— Сержант Бейглер ушел, его смена кончилась, — ответил Лепски, нахмурив лоб. Неужели существуют нахалы, которые считают, что сержант Бейглер справится с делом лучше, чем Том Лепски?

— Это Хартли Дэванс. Капитан Террел на месте?

Лепски выпрямился. Хартли Дэванс владел самым большим и самым лучшим в городе оружейным магазином, который снабжал страждущих всеми видами оружия. Он был известной личностью и дружил с шефом.

— Нет, мистер Дэванс, капитан еще не появлялся, — ответил Лепски, жалея, что поторопился снять трубку: — Чем могу для вас…

— Пришлите ко мне кого-нибудь поопытнее, и как можно быстрее! У меня в магазине кража со взломом. Передайте Террелу, что он мне нужен.

— Конечно, передам, мистер Дэванс. Я приеду самолично, мистер Дэванс. Все будет в порядке.

Лепски повесил трубку:

— Что понадобилось старине Дэвансу? — спросил Якоби, вопросительно вздымая брови.

— У Дэванса кража. Вот незадача! Будь добр, вызови шефа.

Вскочив на ноги, Лепски так поспешно ринулся вперед, что опрокинул стул. Через десять минут бешеной езды он уже входил в оружейный магазин.

Хартли Дэванс, высокий, сухопарый и несколько сутуловатый мужчина на пятом десятке, держался уверенно, как и положено человеку с достатком и солидным положением в обществе.

— Черт побери, кто вы такой? — рявкнул он, увидев на пороге Лепски. — Где Бейглер?

Тому совсем не улыбалось быть выставленным за дверь. Пусть Дэванс стоит два миллиона долларов, но заниматься расследованием должен не он а детектив. Детектив первого класса.

— Я Лепски. — с места в карьер начал он. — Наверное вы просто не расслышали, что я говорил вам по телефону. Где была совершена кража?

Дэванс уставился на него, как на диковинное насекомое.

— Лепски? Ах да, кое-что о вас я слышал. Когда приедет Террел?

— Его предупредили. Как появится, сразу позвонит вам. — Лепски улыбнулся. — Видите ли, мистер Дэванс, если произошла только кража, тогда это мое дело. Не могли бы показать место преступления?

— Да, конечно, пойдемте.

Они прошли через большой торговый зал, потом спустились по лестнице в складское помещение.

— Влезли здесь.

Лепски профессионально осмотрел маленькое оконце, забранное тонкой стальной сеткой, которая была выломана из цементного основания.

— Стальной трос, крюк и машина, — констатировал Лепски. Он выглянул из окошка и увидел узкую аллею, ведущую к парковой стоянке. — Чистая работа. Что они взяли?

Дэванс посмотрел на Лепски с некоторой долей уважения. Даже такому дилетанту в криминологии стало понятно, каков тот за работой.

— Грабители забрали одну из моих лучших оптических винтовок ручной сборки, с телеобъективом и глушителем. Она стоила шесть сотен.

— Что-нибудь еще было похищено?

— Сотня патронов.

— Где находилась винтовка?

— Для этого нужно вернуться в магазин.

Они поднялись в зал.

— Она хранилась в этой витрине. — Дэванс показал на разбитый стеклянный ящик. — На нем могли сохраниться отпечатки, поэтому я его не трогал.

— Отлично, я пришлю сюда экспертов. Они все тщательно осмотрят. — У Тома было предчувствие, что грабители орудовали в перчатках, но надо было успокоить пострадавшего.

— Никакой зацепки, никаких отпечатков… Профессиональная работа, — заключил сержант Бейглер, прочтя донесение Лепски спустя два часа. Он посмотрел на капитана Террела. Тот сосредоточенно отпивал кофе из маленькой чашечки и, казалось, был полностью поглощен этим важным занятием. — Похоже, грабитель знал, что ему нужно, и продумал наперед все до деталей. В соседних витринах было полно другого оружия, но он ничем не соблазнился. Даже револьверами с золотой насечкой по полторы тысячи за штуку.

Террел закончил с кофе и поставил чашечку на стол. Трудно было ожидать от него, мужчины солидной комплекции, изящества в обращении с фарфором, но тем не менее.

— В основном магазин торгует спортивным оружием, — сказал капитан задумчиво. — А забрали винтовку с оптическим прицелом. Почему?

Лепски нетерпеливо заерзал. Он давно хотел высказаться, и вот подходящий момент наступил.

— Заметьте, сэр, что телескопический прицел и глушитель придают оружию более солидный вид. Возможно, какой-нибудь юнец с непомерным самомнением увидел ее в магазине и у него начался зуд от восторга? Дэванс сказал, что с месяц назад винтовка еще красовалась на витрине.

Террел кивнул:

— Может быть, и так, но я склонен к тому, что это оружие выбрал убийца.

— Я все же думаю, что это юнец, который не преминет похвастаться приобретением перед дружками.

— Если так, то сработал он, как профессионал, — заметил Бейглер.

— И что же тут странного? Каждый сопляк знает, что нужно шурудить в перчатках и как содрать решетку с окна с помощью машины, — фыркнул Лепски.

— Сообщите в газеты и дайте фотографию пропавшей винтовки. У Дэванса такая должна быть наверняка, — приказал Террел.

Лепски пошел звонить по телефону, а Бейглер сказал:

— Вполне возможно, что Том прав. Может быть, это действительно парнишка, у которого зачесались шаловливые ручонки?

Террел уже обдумывал этот вариант. Он вспомнил себя подростком. Каждую неделю он ходил в магазин Дэванса и пялился на винтовки, воображая, как сражается в джунглях с партизанами, а потом вдруг перестал. Появились иные интересы. Но, возможно, этот юнец не перестал?

— Надеюсь, что Лепски прав, хотя мне эта история очень не нравится. Винтовка — оружие не для парнишек с гипертрофированным самолюбием, это рабочий инструмент убийцы.

Седовласый президент Флоридской корпорации стеклянной тары для консервов «Фрутэксплорер» с оборотным капиталом в несколько миллионов долларов в год Дин Маккин был шести футов ростом, для своих пятидесяти шести отличался поджаростью, любил спаржу и коньяк «Хенесси». Головокружительную карьеру он сделал сам и теперь пожинал плоды трудов своих праведных. Дин был трижды женат, и все три жены оставляли его вскоре после замужества — характер миллионера был неуживчивым, а его образ жизни и требования могли поставить в тупик самую смирную и покорную женщину.

Маккин жил строго по часам: вставал в семь утра, занимался гимнастикой в собственном гимнастическом зале, принимал душ в семь часов тридцать одну минуту, завтракал ровно в восемь, диктовал письма до десяти часов, в десять часов одну минуту уезжал в своем «роллс-ройсе» в офис. Ни малейшего отклонения от повседневного графика не допускалось. За три года, пока Марта Делвин служила у него секретаршей, она ни разу не смогла уличить шефа в опоздании, и в это солнечное утро, когда Маккин спустился к завтраку, она не стала смотреть на часы, поскольку была уверена, что начало девятого. Марте Делвин исполнилось тридцать шесть. Это была высокая, смуглая, мужеподобная девица строгих правил и пуританского воспитания. Как обычно в это время она ждала его с утренней почтой наготове.

— Доброе утро. — поздоровалась она с боссом и положила стопку конвертов перед ним.

Маккин не любил делать лишних движений. Он твердо замыслил дожить до начала двадцать первого века и считал, что экономия в жестах поможет решить эту задачу. Он разложил салфетку на столе, и его верный слуга, японец по имени Тою, принялся наливать хозяину кофе, расставлять тарелки с ветчиной и яйцами всмятку.

— Есть что-нибудь интересное? — поинтересовался Маккин у Марты и проглотил тартинку.

— Как обычно, сэр, кроме, пожалуй, вот этого. Какое-то странное послание.

Миллионер проглотил вторую тартинку и нахмурился.

— Послание? Странное? Что это значит?

Она положила перед ним четвертушку листа очень дешевой бумаги.

— Пришло сегодня утром.

Маккин достал очки и внимательно посмотрел на клочок бумаги, который перед ним положила Марта. Письмо было написано крупными печатными буквами:

— Что за чертовщина такая! — воскликнул Маккин.

Тою, стоящий за его спиной, поморщился — он не любил, когда патрон нервничал.

— Не знаю. Я подумала, что надо вам показать.

— Зачем? — Маккин уставился на Марту, словно впервые ее увидел. — Вы что, не поняли? Писал явно сумасшедший. Знаете, что я терпеть не могу отвлекаться по пустякам, и все же показали подобную записку. Вы нарочно это придумали, чтобы испортить мне завтрак!

Он сбросил клочок бумаги на пол.

— Прошу прощения, сэр. — На глаза Марте навернулись слезы. — Я не знала…

Маккин повернулся в кресле к Тою:

— Эта тартинка давно остыла! Да что с вами происходит сегодня? Живо принеси горячие.

В девять часов три минуты он закончил диктовать, но все еще был вне себя от ярости. Спустившись к крыльцу, он собрался сесть в машину.

Брант, личный шофер Маккина, был приучен к заведенному порядку и с каменным лицом стоял у открытой дверцы автомобиля, ожидая посадки хозяина. В руке он держал фуражку.

Марта Делвин вышла с Маккином на нижнюю площадку лестницы, чтобы дождаться отъезда шефа.

— Вернусь к шести часам. Должен прийти Хелли. Сказал, что будет в шесть тридцать, но я не верю, он вечно опаздывает. Удивительно непунктуальная личность.

Это были последние слова, которые Маккин произнес. На всю оставшуюся жизнь Марта запомнила впечатляющее зрелище смерти босса. Она стояла близко к Маккину и видела, как его лоб превратился в розовато-серую маску из крови, мозговой ткани и обломков костей черепа. Маленький кусочек мозга попал ей в лицо и стал сползать по щеке. Кровь шефа залила ее белоснежную блузку.

Маккин тяжело осел на мраморные ступени, заливая кровью мозаику.

Еще Марта увидела, как его крупное тело дергалось у ее ног, чувствовала ужасную тяжесть на щеке, тяжесть маленького кусочка мозга, и наконец сознание милосердно покинуло ее.

Полицейский врач доктор Повис спустился по ступеням к подъезду полицейского участка, где его поджидали Террел, Бейглер и Лепски. Медик был толстым, неповоротливым человечком с пигментными пятнами на щеках, блестевшей в солнечных лучах лысиной и страдал одышкой, но все знали, что он знаток своего дела и глубоко уважали его как профессионала.

Тревожный звонок раздался, едва Лепски освободил аппарат после разговора с представителями прессы насчет похищенной винтовки. Докладывал полицейский Стив Робертс из патрульной машины. Проезжая мимо особняка Маккина, он услышал истошные крики и пошел узнать, что там случилось. Услышав об убийстве, тройка в составе Террела, Бейглера и Лепски сбежала вниз и уселась в патрульную машину. Якоби было приказано поставить в известность отдел по расследованию убийств. В том, что произошло преднамеренное убийство, Террел не сомневался. Такого в Парадиз-Сити не случалось давно, и уж тем более с одним из самых влиятельных людей города.

Детективы прибыли на место происшествия вместе с каретой «Скорой помощи», а еще через пять минут появился доктор Ловис. Он сразу направился к телу Маккина, после чего отправил его на «скорой» в морг.

— Как секретарша? — спросил Террел, закончив осмотр места происшествия.

— Я дал ей успокоительное, — ответил доктор Ловис, останавливаясь у основания ступенек. — Допрашивать в таком состоянии ее нельзя и еще на сутки необходимо оставить в покое. У нее шок.

Террел не удивился, он видел, во что превратилось лицо Маккина, и выслушал доклад полицейского.

— Есть какие-нибудь соображения, док?

— Стреляли из мощной винтовки. Точнее скажу после того, как извлеку пулю. Но могу уже сейчас утверждать, что стреляли из снайперской винтовки с оптическим прицелом.

Террел и Бейглер переглянулись.

— Угол стрельбы?

— Стреляли сверху.

Террел с Ловисом вышли на террасу и внимательно осмотрели окрестности.

— Стреляли оттуда, — махнул пухлой ручкой доктор в юго-западном направлении. — Итак, парни, я отчаливаю, остальное уже по вашей части.

К Террелу подошел сержант Бейглер. Они вместе внимательно осмотрели пространство перед домом. Принадлежавший Маккину участок земли был окружен высокими каштанами, за деревьями виднелось шоссе, дальше простиралось свободное пространство, а в отдалении возвышался жилой дом с плоской крышей.

— Ничего себе расстояньице, — глубокомысленно заметил Бейглер, пялясь на крышу многоэтажки. — Если, конечно, стреляли оттуда.

— Да больше вроде неоткуда, посмотри вокруг, — Террел обвел рукой. — Ты же слышал, что говорил Ловис. Первоклассная снайперская винтовка с оптическим прицелом. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это винтовка Дэванса.

— Скорей всего, что именно она. Как только док извлечет пулю, все станет ясно.

— Том! — обратился капитан к Лепски. — Возьми ребят, сколько нужно, и в темпе прошерстите подозрительный дом. Проверьте крышу и все пустые квартиры. Если пустых нет, то все занятые без исключения. В общем, сам знаешь, что делать.

— Слушаюсь, шеф.

Лепски взял четырех сотрудников из отдела по расследованию убийств и отправился на задание.

— Пойдем, Джо, побеседуем с шофером и японцем. — Террел похлопал сержанта по плечу.

— Смотри, стервятники уже тут как тут, — сказал Бейглер и сплюнул.

Из подъехавшей машины вышел импозантный мужчина с благородной сединой в зачесанных волосах. Это был Пит Гамильтон собственной персоной, ведущий раздела уголовной хроники в местной газете «Парадиз-Сити сан» и по совместительству на городском телевидении. Какой-то олух сказал Питу', что тот похож на актера Джеймса Стюарта, и с тех пор журналист «косил» под голливудскую знаменитость.

— Займись им, — прошептал Террел. — Про винтовку ни полсловечка. Вцепится как клещ. Побольше общих выражений и туманных намеков. И постарайся отделаться от него как можно быстрее.

Он вернулся в дом.

Шоферу Маккина Герберту Бранту сказать было практически нечего. Он еще не вполне оправился от потрясения, и Террел понял, что потратит время попусту, беседуя с ним, а вот Токо, слуга-японец, был абсолютно спокоен. Он показал Террелу листок, который смел со стола рассерженный Маккин. Очень спокойно рассказал обо всем, что случилось утром. Поставил полицию в известность о привычках хозяина и его характере. Сведения японца оказались очень полезными.

Бейглеру же не удалось отделаться от Гамильтона так просто.

— Я прекрасно понимаю, что все это случилось только что и вы еще не во всем разобрались, но какая-то рабочая версия у вас уже должна быть? — нетерпеливо говорил Гамильтон. — Маккин весьма известный и уважаемый в городе человек и вдруг его убивают, как президента Кеннеди! Наш городишко не Даллас, и такого громкого преступления уже давно не случалось, неужели вы этого не понимаете?!

— Я с вами полностью согласен, мистер Гамильтон. Случилось из ряда вон выходящее, — кивал Бейглер. — Но при чем здесь сравнение с Кеннеди? Маккин далеко не президент Соединенных Штатов.

— Вы будете продолжать водить меня за нос или все же расскажете что-нибудь? — рассердился Гамильтон.

— Если бы мы нашли что-нибудь, стоящее внимания, я вас обязательно поставил бы в известность, — вяло отбивался Бейглер. — Но пока у нас ничего нет.

— А снайперская винтовка, которую украли у Дэванса? Как вы полагаете, могла она стать орудием убийства?

Бейглер пожал плечами:

— Мы прорабатываем эту версию. Пока у нас нет достаточных оснований для подобного вывода.

— Когда у вас появится хоть что-нибудь определенное?

— Через пару часов, мистер Гамильтон. После полудня мы намерены провести брифинг в управлении.

Гамильтон внимательно посмотрел на Бейглера, но тот и бровью не повел.

— Ладно, поверю вам на слово. До встречи на брифинге.

— Пока.

Гамильтон сбежал по ступенькам лестницы к машине. Бейглер поспешил в дом, чтобы узнать о криминальных успехах Террела. Капитан к этому времени дослушал рассказ Того и отпустил его. Оставшись с сержантом наедине, он показал ему записку.

Бейглер прочитал и выругался сквозь зубы.

— Явный псих.

— А может быть, послано специально для увода следствия в сторону.

Оба знали из опыта, что именно психопаты с оружием в руках — наиболее опасные преступники и поймать таких труднее всего..

Бейглер засунул листок в пластиковый конверт для хранения улик.

— Отвезу ребятам в лабораторию. — Он направился к машине, потом остановился и бросил через плечо: — У Гамильтона, как всегда, ушки на макушке. Он уже знает про кражу у Дэванса. Боюсь, что нам обеспечена солидная реклама.

— Не приведи Господь.

Через пять минут после отъезда полицейских к дому Маккина снова подкатила машина Пита Гамильтона. Ушлый газетчик переговорил с Токо, штатный фотограф сделал несколько снимков, и они умчались, едва не столкнувшись на подъездной дорожке с журналистами из конкурирующих изданий.

В 11.00 Гамильтон уже выступал в программе теленовостей. На заставке за его спиной красовались фотографии украденной винтовки. Потом их сменили поочередно снимки дома Маккина и многоэтажки в отдалении. Обывателям Парадиз-Сити, сидевшим в этот час у своих телевизоров. Пит доверительно сообщил о записке от некоего Палача.

— Кто этот человек? — обратился он к зрителям. — Вы уверены, что он успокоится на достигнутом и не нанесет очередной удар!

Мотель «Добро пожаловать» стоял на проселочной дороге в трех милях от Парадиз-Сити, недалеко от шоссе номер 4. Полтора десятка обшарпанных коттеджей, каждый с собственным гаражом, принадлежали миссис Берте Харрисон, муж которой погиб в Корее.

Берта, полная рыхлая женщина, готовилась разменять седьмой десяток. Мотель был единственным источником ее существования. На пропитание хватало, как говаривала сама Берта, а поскольку пища материальная интересовала чревоугодницу в первую очередь, то мотель вполне можно было считать предприятием успешным.

Как правило, ее клиенты останавливались на одну ночь, и поэтому Берта была приятно удивлена, когда прошлым вечером к мотелю подкатил запыленный «бьюик» и приличного вида обходительный индеец сказал, что у него с друзьями отпуск. Еще он сказал, что они подыскивают себе пристанище на неделю, а может быть, и дольше.

К удовольствию вдовы, индеец принял цену за два домика не торгуясь. Он согласился на условия с такой готовностью, что миссис Харрисон даже отругала себя мысленно. Надо было запросить раза в полтора больше. Индеец заплатил за оба домика вперед. Любопытную Берту, правда, несколько удивило, что друзья краснокожего — парень и девушка — оказались белыми, но ей-то что до этого?

В книге регистраций индеец записался как Гарри Люкон, а парочка сказалась мистером и миссис Аллен.

Первым делом новые постояльцы отправились в ресторан, где заправлял помощник Берты лохматый негр по имени Дядя Сэм. В свои восемьдесят с лишком он был полон сил и энергии и прекрасно справлялся с обязанностями не только метрдотеля, но и консьержа при коттеджах. С помощью бойкой внучки Дороти Сэм умудрялся поддерживать в домиках относительную чистоту и в случае надобности мог приготовить что-нибудь малоудобоваримое из пищи, что, впрочем, случалось редко. Поужинав хлипкими гамбургерами, жареным картофелем и клейким яблочным пирогом и запив все это шипучкой, троица отправилась спать. Потом начался сериал «Канзас» и Берта забыла об индейце и чете Аллен.

В десять вечера разошлись по домикам и остальные три ее постояльца — пожилые коммивояжеры. В мотеле воцарилась тишина. Но перед этим Пок Тохоло тихонько постучал в дверь домика Чака, и с минуту они о чем-то пошептались. Мэгги безуспешно пыталась подслушать разговор мужчин. Потом Чак велел ей спать, а сам вместе с Поком сел в «бьюик», который направился в сторону города.

По улицам Пок вел машину так уверенно, что Чак сразу понял: индеец знает Парадиз-Сити как свои пять пальцев. Они дважды объехали вокруг торгового центра и только после этого семинол объяснил, что им предстоит.

Он подготовил все заранее. Под задним сиденьем машины лежали стальной крюк и длинный металлический трос. Вырвать решетку, защищавшую окно складской комнаты, оказалось детской забавой.

Пока Чак караулил в темной аллёе, Пок проскользнул внутрь. Минуту спустя он передал Чаку снайперскую винтовку. Все это тот спрятал под сиденье машины.

Они вернулись в мотель.

— Иди спать, — сказал Пок, когда машина остановилась возле домика Чака. — Мэгги ни слова, понял?

— А ты что будешь делать?

— Скоро узнаешь, — спокойно ответил Пок, нажал на газ, и машина скрылась в темноте.

Мэгги лежала в постели, но не спала. Девушка ждала Чака и ее обуревали сомнения. Сердце тревожно стучало. Он стал раздеваться.

— Где ты шастал? — спросила она.

Он скользнул под одеяло и потянулся к женскому теплу.

— Где ты был? — повторила Мэгги и оттолкнула его. — Отстань! Ты даже не умылся, поросенок несчастный! Даже зубы не почистил!

— Подумаешь, — отозвался Чак и перевернул девушку на спину. — Гризли не моется всю жизнь, и все его уважают.

Проспали они почти до десяти. Разогревая кофе, Мэгги в окно увидела, как к своему коттеджу подъехал Пок и поставил машину в гараж.

— Индейца всю ночь не было? — спросила она, разливая кофе по чашкам.

— Спроси у него сама, — буркнул Чак.

Потом он пошел принимать душ и бриться, а Мэгги уподобилась родителям, уставившись в телевизор.

Намыливая лицо, Чак думал о Поке. Винтовка у них есть. Но Пока не было всю ночь. А ведь он говорил: предстоит три убийства. У Чака засосало под ложечкой: неужели краснокожий псих уже пустил винтовку в дело?

Он причесывался перед зеркалом, когда на экране возник Пит Гамильтон и начал рассказывать об убийстве Маккина. Журналист показал записку, полученную Маккииом перед смертью, и в эту минуту Чак вышел из душа.

— Послушай! — возбужденно воскликнула Мэгги.

— Итак, среди нас бродит убийца, может быть, даже серийный маньяк, — говорил Пит Гамильтон с драматической интонацией. — Этот человек называет себя Палачом. Каковы же его мотивы? И долго ли ждать нам нового убийства? Вчера вечером из оружейного магазина Дэванса была похищена снайперская винтовка. Не из этого ли оружия убили Маккина? Посмотрите фотографию винтовки, оснащенной оптическим прицелом и глушителем. — На заставке появилось ее изображение, и Чак вздрогнул. — Посмотрите внимательно, — продолжал Гамильтон. — Если вы уже встречали где-нибудь эту винтовку, если вы видели ее в чьих-то руках, немедленно сообщите об этом в полицейское управление. Дин Маккин был одним из самых известных наших горожан. Он…

Чак выключил телевизор.

— Делать нам больше нечего, — сказал он как можно беззаботнее. — Поехали, посмотрим лучше город.

Мэгги не сводила с него глаз. Чак побледнел, на лбу выступила испарина, глаза бегали. Девушка похолодела.

— Ты можешь сказать, что случилось?

Чак натянул рубашку:

— Случилось? Ничего не случилось. А что должно было случиться?

— Убийство этого человека… Палач… Скажи, ведь к нам это не имеет никакого отношения, Чак?

Он натянул брюки:

— А какое отношение может иметь к нам убийство? Ты что, спятила?!

При этом его глаза смотрели в сторону.

— Почему же тогда на тебе лица нет? Значит, это имеет к нам отношение! — Мэгги отшатнулась. — Где Пок шлялся всю ночь? А деньги, которые он нам обещал, откуда они возьмутся?

Чак понял, что насту пил критический момент. Или сейчас или никогда.

— Ну хватит болтать! — заорал он истошно. — Живо пакуй свои вещички! Разве тебя не предупреждали?! Чтобы не задавала никаких вопросов, так? А теперь все, привет! Катись!

Мэгги съежилась и беспомощно протянула руки к Чаку.

— Нет! Давай уйдем вместе, Чак! Пок закоренелый преступник! Я это точно знаю, я чувствую! Мы погибнем, если останемся!

— Слышала, что я сказал? Пакуй шмотки и проваливай на все четыре стороны!

Она шлепнулась на незастеленную постель, обхватила руками голову:

— Не могу я остаться в одиночестве, Чак… Хорошо. Больше ни о чем спрашивать не буду. Только не гони меня!

А в это время Пок Тохоло, прижав ухо к тонкой деревянной стене своего коттеджа, внимательно слушал.

Чак понял, что одержал победу, но следовало закрепить тактический успех.

— Ты мне надоела, — заявил он. — Кругом полно баб, найду другую. Посговорчивее и посмазливее. Так что лучше дуй отсюда. Давай собирай вещички.

Он добился того, что девушка почти ползала перед ним на коленях. Из ее уст доносились всхлипы вперемешку с отрывистыми фразами:

— Пожалуйста, Чак, разреши мне остаться… Мне уже все равно. Ни о чем больше не спрошу. Для меня самое главное — быть рядом с тобой.

Он прошелся по комнате взад-вперед, будто бы находясь в сомнении.

— Ладно, поговорю насчет тебя с Поком, таить от него не буду. Так что, может быть, тебе все-таки смотать удочки?

Мэгги подскочила и схватила Чака за рукав.

— Нет, не говори ему! Обещаю ни во что не вмешиваться! Клянусь, больше не скажу ни словечка, ни о чем спрашивать не буду. Буду делать все что прикажешь!

Чак сделал вид, что колеблется. Выдержав театральную паузу, кивнул:

— Ладно, будем считать, что я забыл обо всем. Теперь ты готова осмотреть город?

Она благодарно взглянула на него:

— Хорошо. С удовольствием.

— Пойду спрошу у Пока, можно ли взять машину.

В ту же секунду девушку вновь охватила паника.

— Ты ему ничего не скажешь?

В ухмылке Чака появилось злорадство. Для него страх чужого человека был настоящим бальзамом. Приятно, когда перед тобой пресмыкаются.

— Если просишь, так и быть, не скажу. — Влажными пальцами он взял девушку за подбородок и больно ущипнул. — Только помни, крошка, чтобы такое было в последний раз.

Он вышел из коттеджа и постучал в соседнюю дверь. Пок впустил Чака и тут же закрыл дверь.

Мужчины стояли и смотрели друг на друга.

— Я все слышал, — сказал Пок шепотом. — Ты держался на высоте. Возьми машину, съездите на пляж. Развлеки ее как следует. А мне надо вздремнуть. — Индеец вытащил из кармана двадцатку. — Вот, держи. Порадуй девочку. Вечером мне понадобишься. Стартуем отсюда ровно в одиннадцать.

Чак замер. Во рту мгновенно пересохло.

— Номер два?

Пок кивнул.

Дрожащим голосом Чак выдохнул с отчаянием:

— С первым ты управился без моей помощи. Зачем теперь понадобился я?

— На сей раз без тебя не обойтись, — ответил Пок равнодушно. — До вечера далеко, так что пока займись девчонкой.

Чак помешкал секунду, потом вышел.

Пок закрыл за ним дверь на задвижку. Подождал, пока парочка уедет, подошел к постели, поднял матрас и вытащил снайперскую винтовку.

Присев на край кровати, он принялся чистить ствол.

Утреннюю корреспонденцию Террелу удалось просмотреть только после обеда. Отвечать на «горячие» звонки он посадил Бейглера. Сенсационный репортаж Гамильтона произвел в городе эффект разорвавшейся бомбы, и телефон в полицейском управлении трезвонил без передышки. Местные толстосумы, впрочем, как толстосумы во всем остальном мире, — люди избалованные, нервные, капризные. И им не нравится, когда одного из них взяли на мушку. Полиция должна защищать их в первую очередь, ведь львиная доля налогов поступает из доходов людей богатых. «Как, вы еще не поймали этого психа?» — вопрошали они поочередно, кое-кто на грани истерики. «Вы что, не понимаете, что он может застрелить еще кого-нибудь? Какие меры вы принимаете?»

Бейглер отражал телефонные атаки, не теряя самообладания.

Звуки голосов на все лады стучали в его барабанные перепонки. Дать бы этой сволочи Гамильтону хороший пинок, чтобы не болтал лишнего.

Мэр города Лоусон Хэдли слыл человеком разумным. С Террелом он уже переговорил.

— Может быть, это психопат, — сказал мэру капитан. — Хотя вполне возможно, и какой-нибудь алкаш. Пока у меня недостаточно данных, ничего определенного сказать не могу. Все рапорты и донесения я разберу примерно к трем часам. Если хотите подождать, Лоусон, ради бога.

— Подожду, Фрэнк. Этот чертов Гамильтон нагнал на всех страху! Не хочу вас отвлекать, но буду где-нибудь поблизости.

Ровно в три Террел, Хэдли и Бейглер собрались в кабинете Террела.

— Установлено: орудие убийства похищено вчера вечером из магазина Дэванса, — начал с фактов Террел. — Это подтверждают специалисты по баллистике. Убийца выстрелил с террасы пентхауза жилого дома, который называется «Конном». В этом доме живет, как всем известно, Том Дэвис. Сейчас он отдыхает где-то в Европе. Отсутствует уже три месяца, и убийца, скорее всего, об этом знал. Лифтом можно подняться из подвального гаража прямо в квартиру Дэвиса. Проникнуть туда особого труда не составило. Убийца заехал в гараж, поднялся в квартиру Дэвиса, вышел на террасу и спокойно дождался, когда на крыльцо своего особняка выйдет Маккин. Швейцар дома «Конном» бодрствует примерно с шести утра. Он никого из посторонних не видел. Видимо, убийца пробрался в здание ночью. В половине десятого швейцар завтракает. Сорок пять минут дом никем не охраняется. Именно тогда убийца и улизнул.

Хэдли пригладил рукой редеющую шевелюру:

— Впечатление складывается такое, что стрелок все тщательно спланировал. Причем давно.

— Или хорошо знал заведенный распорядок. Похоже, ему было известно, когда надо выстрелить, когда выйти из здания и что Дэвис находится в отъезде.

— Выходит, стрелок из местных?

— Скорее всего.

Хэдли обеспокоенно задвигался в кресле.

— Еще какая-нибудь зацепка есть?

— Записка, о которой говорил Гамильтон. Странная какая-то, из одной фразы. Предупреждение. Ее отправили вчера вечером. Больше ничего о ней сказать не могу. Убийца предупреждает жертву, что та будет убита. Но зачем?

— Самореклама? — предположил Бейглер. — Снайпер жаждет прославиться. И, надо прямо сказать, что имя Палач у всех на устах.

— Ты прав, — согласился Террел, — рекламу он получил отменную. Добавлю лишь, что записку обработали парни из лаборатории. Отпечатков нет, написано шариковой ручкой, бумагу можно купить в любом магазине. То есть зацепиться не за что, кроме самого текста. — Террел достал записку и передал ее Хэдли. — Буквы, сами видите, печатные. Важно время, указанное в записке: 9.03. Значит, убийца был осведомлен о привычках убитого. Ведь Маккин был просто помешан на пунктуальности, все всегда делал секунда в секунду. Снайпер знал, что из дома Маккин всегда выходит в 9.03. Возьмемся за кончик нити. Кто мог знать это, да еще с точностью до минуты? Секретарша, шофер и слуга. Но они здесь ни при чем, не сомневаюсь. Возможно, Маккин хвастался этой своей точностью перед друзьями. Что ж, проверим. Скорее всего, убийца живет или жил здесь. Он знаком с укладом и распорядком жизни в наших краях. Насчет того, были ли у Маккина недоброжелатели, вы знаете не хуже меня. Большой любовью к нему никто не пылал, врагов в деловых кругах у пунктуального миллионера было предостаточно. Но не верю, что кто-то из партнеров по бизнесу решил поохотиться на него с ружьем. Это чересчур эксцентрично, черт подери. Хотя я могу и ошибаться. Мне кажется, что стрелял обозленный псих, он живет среди нас и еще даст о себе знать.

Хэдли переварил информацию и спросил:

— Каковы ваши дальнейшие шаги?

Террел подался вперед:

— Строго неофициально, понятия не имею. Никаких конкретных шагов мы предпринять не в состоянии. Через прессу заявим, конечно, что расследование ведется, что версии разрабатываются и тому подобное, но думаю, ничего не добьемся. Снимок винтовки еще раз покажем по телевидению, покопаемся в грязном белье Маккина и поговорим с его друзьями, но, боюсь, и это мало что даст. Безмотивное убийство — самый крепкий орешек. Попробуй разгрызи. Будем уповать на Бога, чтобы убийство миллионера оказалось единственным.

Хэдли пристально посмотрел на капитана:

— Не исключаешь, что снайпер пойдет на повторное убийство?

— Откуда мне знать? Надеюсь, что его амбиции удовлетворены. А пока будем действовать по обычной схеме. Проверим всех, кто ссорился с Маккином, а таких, полагаю, немало. Постараемся выяснить, кому он насолил, кто мог иметь на него зуб… Может быть, проявится кто-то из его подчиненных. Если у вас, Лоусон, есть какие-нибудь замечания или предложения, давайте, выкладывайте.

Хэдли поднялся:

— Ни того, ни другого у меня нет, но положение дел прояснилось. Ладно, Фрэнк, действуй. А я поеду к себе в мэрию. Постараюсь погасить страсти, ведь ничего другого мне не остается.

Когда мэр уехал, Террел закурил и взглянул на Бейглера.

— Давай, Джо, заводи машину на полные обороты. Всех в работу, пусть ищут. Боюсь, правда, что они черта лысого найдут, но сидеть сложа руки мы не имеем права.

— Хорошо, шеф. — Бейглер поднялся. — Как вы думаете, одним трупом дело не обойдется?

— Хочу надеяться, что обойдется.

— Готов держать пари, что нет. Снайпер явный психопат. Кто знает, что взбредет ему в голову, к тому же больную, — покачал головой Бейглер: — Надо же, как повезло Фреду. Я бы с удовольствием залег сейчас в больницу вместо него. Даже если для этого пришлось бы сломать ногу.

— Снайпер допустит ошибку… Все они в конце концов ошибаются, — сказал Террел, но уверенности в голосе не прозвучало.

— Вопрос только, как скоро?

— Верно.

Они посмотрели друг на друга, потом Бейглер пошел в комнату детективов — загружать ребят работой.

Лепски знал, что в эту пору соседи возятся в своих садиках, поливают прожорливую тлю химикатами, стригут лужайки, и потому решил подкатить к дому с шиком. Дескать, знай наших.

Он пронесся по улице со скоростью пятьдесят миль в час и, поравнявшись с родной калиткой, резко затормозил. Машина негодующе взвизгнула, но застыла на месте как вкопанная, отчего детектив первого класса едва не вышиб смотровое стекло.

«Вот это номер, — подумал Лепски, бодро выпрыгивая из машины. — Недолго и влететь во что-нибудь».

Хлопнув дверцей, чтобы соседи прервали дела свои насущные и уставились на него во все глаза, он протопал по садовой дорожке к дому. Пусть все на улице знают, что Том Лепски получил повышение. Самое время показать обывателям, как его ценят на работе и предоставляют казенный автомобиль, чтобы он зря не бил ноги.

— Ну зачем так гонять? — встретила мужа на пороге Кэрол. — Ты же показываешь дурной пример.

Лепски протиснулся мимо жены и рысцой помчался в туалет.

— Очень нужно показывать, — воскликнул он, дергая молнию на ширинке, — меня обстоятельства вынудили.

Кэрол вздохнула. Она была женщиной энергичной и волевой. До замужества хорошенькая брюнетка работала в Майами в рекламном бюро, имела дело в основном с солидными клиентами, и хватка у нее осталась соответствующая. Она считала мужа лучшим и способнейшим детективом в округе. По ее расчетам, лет через пять-шесть он должен стать шефом полиции. Этого она ему, разумеется, не говорила в глаза, но покоя не давала, подгоняя где кнутом, где пряником. И вот пожалуйста, Том уже детектив первого класса; на очереди звание сержанта.

Лепски вышел из туалета с умиротворенным выражением на лице.

— Не зря говорят, что душа мужчины под мочевым пузырем, — сказал он шутливо, плюхаясь в кресло. — У меня всего пять минут. Как раз хватит, чтобы рубашку переодеть. Как ты смотришь, если предложу нам выпить.

— Если ты на дежурстве, Лепски, нечего тебе пить. Обойдешься кокой.

— А мне хочется выпить! Хорошую порцию виски и льда побольше!

Кэрол отправилась на кухню и через минуту вернулась с внушительным стаканом кока-колы, где было больше льда, чем собственно колы.

— Что ты так возбужден? — спросила она, присаживаясь на подлокотник кресла.

— Возбужден? С чего ты взяла? — Он отхлебнул с пол стакана и поморщился. — Может, плеснешь на полпальца?

— И не проси! Вид у тебя какой-то подозрительный. Да и мне не по себе. Целое утро просидела у телевизора. Этот стрелок… Палач… Можешь сказать, что происходит?

— Убийца — психопат. А такие для нас самая настоящая заноза, сама понимаешь. Только, Кэрол, об этом никому ни слова! Секретная информация. Знаю, все твои подружки-сплетницы ждут от тебя подробностей! Не хочешь для мужа неприятностей — держи рот на замке.

— А что им рассказывать-то? Даже ребенку ясно, что убийца — чокнутый. Может быть, вы его уже нашли?

Лепски вздохнул:

— Твои слова да богу в уши. Нет, Палач на свободе. Пока. Чтобы его заграбастать, придется весь вечер расспрашивать народ. Обычное дело, но осложнено тем, что город напуган. Если честно, то, думаю, все это впустую, но не вздумай кому-нибудь об этом сказать.

— Могу дать тебе зацепку, Лепски.

Когда выяснилось, что муж в тупике, Кэрол была готова выложить информацию, которая, вполне возможно, поможет мужу в повышении на службе.

— После того как я услышала по телевизору выступление Гамильтона, пошла к Мирабель Бэссинджер. Уверена, если кто-нибудь способен раскрыть это дело, то только она.

Лепски застыл на мгновение, потом расстегнул ворот:

— Старая вешалка Мирабель? Да ты просто спятила, нашла нового Пинкертона! Ладно, дорогая, оставим гадалку в покое. Лучше подай-ка чистую сорочку. Меня не будет весь вечер. Кстати, сделай пару бутербродов с сыром и ветчиной. Что там у нас в холодильнике?

— Послушай, Лепски. — Кэрол продолжала стоять на своем. — Возможно, Мирабель и старая вешалка, но у нее точно дар провидения. Я объяснила ей, что для тебя это дело имеет важное значение и…

— Так! — Лепски подскочил на месте, — заподозрив неладное. — Ты отдала ей мою бутылку?! — Он бросился к бару. Заветной бутылки «Катти Сарк» как не бывало. Том укоризненно посмотрел на жену. — Ты скормила старой пьянчуге мое лучшее виски!

— Какая она пьянчуга! Бедная женщина иногда позволяет себе выпить. Да, я отдала ей виски, ну и что? Небеса разверзлись, землетрясение началось? У тебя, Лепски, появилась нехорошая тяга к спиртному. Гляди у меня, будешь пить — сержантом не станешь.

Лепски ослабил узел галстука:

— Причем тут сержант и виски? Между прочим, капитан Террел тоже употребляет…

— Молчи, детектив первого класса! Когда станешь капитаном, употребляй сколько хочешь! — В голосе Кэрол зазвучали металлические нотки. — А теперь послушай, что я тебе скажу! "

— Ладно, ладно. — Лепски схватился за голову. — Только все твои речи я знаю наперед. — Он снял галстук и принялся наматывать на палец. — Ты скажешь, что пошла к Мирабель, та достала свой дурацкий магический кристалл и за бутылку моего лучшего виски поведала тебе, кто застрелил Маккина, я прав?

Кэрол уперла руки в бока:

— Представь себе, именно так. На нее снизошло откровение. В своем кристалле Мирабель действительно видела убийцу.

Лепски издал звук, какой издает пневматическая дрель, когда натыкается на согнутый гвоздь, швырнул смятый галстук на пол и принялся топтать ногами.

— Недостаток манер показывать здесь нечего, Лепски, — холодно заметила Кэрол. — Иногда мне кажется, что тебя воспитывали в приюте для малолетних преступников. Наверное, оттуда у тебя склонность к виски и криминальный талант.

Лепски зарычал, как бешеный доберман, сосчитал до десяти и в конце концов взял себя в руки.

— Согласен… возможно, ты права. Оставим старушку Мирабель и ее всезнающий кристалл в покое. Будь умной девочкой, сделай мне пару бутербродов, как я просил. С сыром и ветчиной, если только они не достались пьянчужке на закусь.

— Ради бога, уймись! — возмутилась Кэрол. — Поверь, Мирабель видела этого человека! Это индеец. Одет в цветастую рубашку, с ним еще двое, парень и девушка, но их она подробно не разглядела.

— Да неужели? — Лепски скептически хмыкнул. — И немудрено. Стоит проспиртованной керосинке захапать бутылку, как у нее начинается белая горячка. А в данном случае не белая, а цветная. С краснокожим отливом.

Кэрол застучала кулачками по коленям. «Ну и задам же я тебе, Лепски».

— Ты что же, идиот непонятливый, не видишь, какая это замечательная зацепка! — взбеленилась она. — Как можно быть таким тупицей?! Да, Мирабель стара, но пророческий дар у нее налицо! Она не керосинка, она медиум!

— Ты, кажется, назвала меня идиотом? — ядовито осведомился Лепски, покачиваясь с пятки на носок. — И тупицей?

— Именно так! — крикнула Кэрол, метнув молнии из глаз цвета темного пива.

— Хорошо, я идиот и тупица, — согласился Лепски. — Еще хочу поменять рубашку и получить от любимой женушки бутерброды с сыром и ветчиной.

И он с независимым видом прошествовал в спальню.

Когда Лепски побрился и принял душ, Кэрол ждала его с рубашкой на плечиках и пакетом, в котором лежали бутерброды.

Он улыбнулся:

— На днях увидимся, дорогая. А ясновидящую с магическим кристаллом на ладони и моей бутылкой «Катти Сарк» под мышкой вышвырни из головы.

Чмокнув жену в щеку, он вихрем вылетел из дома и по садовой дорожке побежал к машине.

Тому предстояла трудная ночь. Он будет утюжить улицы, что-то у кого-то выпытывать, приставать с расспросами к завсегдатаям ночных клубов, где бывал Маккин, и все, скорее всего, впустую. Уяснить удалось одно: на город, подобно выпавшим радиоактивным осадкам, опустился безудержный ужас.

Глава 3

Детектив второго класса Макс Якоби дежурил в управлении весь вечер и должен был бодрствовать предстоящую ночь. Отвечая на телефонные звонки, он сортировал поступающие сообщения, отделяя зерна от плевел, чтобы наутро положить на стол капитану выжимку из полезной информации.

Компанию ему составляла пара молодых толковых парней, но совсем еще неопытных. Рыжеволосого звали Дасти Лукас; приземистого — Рокки Хамблен.

— Господи, да будет ли этому конец?! Сорок пятый рапорт, и ничего путного! — заметил Дасти, зевая.

— Это наша работа. А в сорок шестом может оказаться ключ ко всему делу; — назидательно сказал Якоби.

— Можно подумать, — фыркнул Рокки.

Зазвонил телефон.

Снимая трубку, Якоби отметил время. 22.47.

— Полицейский участок, детектив второго класса Якоби, — привычно бросил он в трубку.

— Срочно требуется ваша помощь, — услышал он мужской голос, привыкший командовать, но теперь слегка растерянный. — Сигал, Бич-Драйв, 2976. Срочно пришлите кого-нибудь.

— Кто говорит? — спросил Якоби, записывая адрес.

— Малькольм Ридл. У меня тут труп. Убили женщину.

Якоби знал по именам всех столпов общества Парадиз-Сити. Малькольм Ридл возглавлял Яхт-клуб, председательствовал в правлении попечительского совета местной оперы, а его жена шла первым номером в списке самых богатых женщин Флориды. Все это делало его влиятельным гражданином.

— Ждите, мистер Ридл. — Якоби выпрямился в кресле. — Немедленно посылаю к вам наряд.

Он связался с патрульным Стивом Робертсом, дежурившим в районе Бич-Драйв.

— Стив, немедленно отправляйся в Сигал, Бич-Драйв, 2976, — сказал он. — Только что звонил Малькольм Ридл, заявил об убийстве. В отдел по расследованию убийств я сообщу. До их приезда действуй по обстоятельствам.

— Понял, Макс. — В голосе Робертса прозвучали тревожные нотки. — Уже еду.

Следующие несколько минут Якоби сидел на телефоне, а новички не сводили с него заспанных глаз. Сначала дежурный по управлению созвонился с сержантом Бейглером, тот, слава богу, еще не успел лень. Когда он услышал имя Малькольма Ридла, посоветовал Максу поставить в известность капитана.

— Где Лепски? — спросил Бейглер, тщетно борясь с зевотой.

— Должен быть дома.

— Пусть отправляется на место преступления, — велел Бейглер и повесил труб icy.

К шикарному бунгало Лепски и Бейглер подъехали почти одновременно.

Домик выходил на море, с тыла его прикрывала купа мангровых деревьев, а с боков — высоченные цветущие кусты. Всякий, заглянувший поверх живой изгороди, скрывавшей укромное жилище, невольно начинал думать о месте для любовных свиданий.

Под пальмой стояла патрульная машина Робертса. Из тени появился краснолицый здоровяк в полицейской форме и обратился к старшему по званию.

— Я уже заглянул туда, сержант, — сообщил он. — Вам это вряд ли понравится… Опять поработал Палач.

Выпустив из себя ругань, Бейглер поднялся по узкой дорожке к открытой двери дома.

В просторной гостиной на диване, обтянутом белой кожей, восседал Малькольм Ридл. Коренастый мужчина лет под шестьдесят, с чувственным, загорелым лицом, на котором застыло выражение отчаяния. Его вполне можно было принять за кинозвезду в трагической роли. Но Ридл явно не играл. Бейглер симпатизировал этому человеку и был в курсе его проблем. Жена миллионера была настоящей стервой. Когда-то она попала в автомобильную катастрофу, и остаток жизни ей предстояло провести в кресле-каталке, но это лишь добавило ей стервозности.

Увидев входящего, Ридл поднял голову.

— A-а, это вы, Джо… Какой кошмар! — Он махнул рукой в сторону стеклянной двери, очевидно, ведущей в спальню. — Она там.

— Не надо нервничать, мистер Ридл, случившегося не исправить, — успокоил его Бейглер ничего не значащими словами и вошел в спальню. Свет был включен. Гигантская кровать занимала почти всю площадь.

На кровати ничком лежала обнаженная женщина. Опытный глаз детектива сразу отметил нейлоновый чулок, обмотанный вокруг горла. Потом его взгляд опустился вдоль длинной загорелой спины.

На пространстве от шеи до ягодиц густой черной краской была выведена надпись: ПАЛАЧ.

Бейглер стоял и смотрел на задушенную, и его мозг напряженно пытался связать ее убийство с застреленным Маккином, но ничего даже близко похожего на ум не приходило. Потом он вернулся в гостиную и, не обращая внимания на Ридла, погруженного в переживания, вышел в душную ночь.

— Да, снова наш шутник взялся за дело, — сказал сержант Тому. — Вызывай народ из отдела. Я отвезу Ридла.

Лепски кивнул и по радиотелефону из машины позвонил в управление.

Бейглер вернулся в бунгало.

— С минуты на минуту сюда нагрянут газетчики, — сказал он. — Давайте я провожу вас домой, мистер Ридл.

Ридл тяжело поднялся.

— Не хочу домой… пока не хочу. Вам, конечно, необходимо меня допросить. Я поеду на своей машине в бухту Мала-Бей… Там спокойно. Вы следуйте за мной.

Четверть часа спустя миллионер остановил машину под пальмой. Днем в Мала-Бей негде было яблоку упасть — любители понежиться на мелком, как пудра, песке отдавали этой живописной бухте предпочтение, но в ночное время они дрыхли без задних ног. Ночью здесь правили покой и тишина.

Они уселись рядышком на пригорке. После непродолжительной паузы Ридл заговорил:

— Как же так, Джо? Почему мерзавец выбрал именно меня? — Он с благодарностью взял протянутую Бейглером сигарету; оба закурили. — Не проколи я шину, преступления могло бы не быть. Нет, наверное, меня покарал Господь. Я всегда приезжал в наше гнездышко раньше Лиз, но сегодня задержался из-за спущенного колеса, и она оказалась там первой.

— Расскажите обо всем, мистер Ридл, — попросил Бейглер. — Все равно без этого не обойтись. Ведь этот психопат вряд ли остановится на двух жертвах.

— Конечно. Спрашивайте обо всем, что считаете нужным.

— Кто эта женщина?

— Лиза Мендоса. — Ридл уставился на мерцающий огонек своей сигареты. — Про мою жену вы знаете. Наверное, я не должен был заводить любовницу, но с годами мы не становимся моложе, хотя чувства продолжают будоражить кровь… Назовем это лебединой песней. С Лизой я познакомился случайно, и между нами пролетела какая-то искра. Она была чудесной женщиной, нежной, милой и, так же как и я, совершенно одинокой. — Голос миллионера задрожал. — Вот практически и все. Я абонировал для нас это бунгало. Любовное гнездышко, в котором Лиза нашла свой конец… Ведь именно так напишут бульварные газетенки, да?

— Как давно вы его купили?

— Где-то чуть больше полутора лет назад… год и семь месяцев… примерно так. Мы оба знали, что долго наша связь не протянется, всему хорошему когда-то приходит финал.

— Встречались часто?

— Каждую пятницу вечером. Строго по расписанию.

— В бунгало она не жила постоянно?

— Нет, конечно. Мы выбрали пятницу, потому что в этот день моя жена рано ложится спать. По субботам у нас приемы, и ей необходимо поддерживать форму.

— Кто еще знал о ваших встречах, мистер Ридл? Кроме вас и мисс Мендоса.

Ридл непонимающе посмотрел на него:

— Знал? Об интимных свиданиях?

— Может быть, вы кому-то доверились… кому-то из друзей?

— Странный вопрос.

Бейглер постарался не выказывать раздражения.

— Не такой уж странный. У вас сейчас голова занята тем, что произошло с вашей любовницей. А мои мозги занимает маньяк, который совершил два убийства подряд и, скорее всего, на достигнутом не остановится. Образ жизни Маккина ни для кого не был тайной. И ваш, подозреваю, тоже. Поэтому повторю вопрос: о вашей связи кто-нибудь знал? Вы кому-то доверились?

Ридл затолкал сигарету в песок:

— Да, теперь понимаю вашу настойчивость. Простите меня. Мне так больно. Да, я доверился кое-кому из близких друзей, но они никогда…

— Не сомневаюсь, что ваши друзья не причастны к этой истории, но, возможно, кто-то из них случайно проговорился или еще что-то в этом роде. Вы назовете мне их?

Миллионер потер переносицу:

— Харриет Грин, моя секретарша. Бунгало сняла она на свое имя. Дэвид Бентли, с ним я хожу на регатах, это мой ближайший друг. Терри Томпсон, администратор местной оперы. Он был другом Лиз, знал все и был целиком на нашей стороне. — Ридл помедлил. — Еще Люк Уильямс. Он обеспечивал мое алиби. Считалось, что в пятницу по вечерам мы с ним играем в кегли. Жена одобряла этот спорт. Утверждала, что активно двигаться в мои лета полезно.

Бейглер записал имена в блокнот.

— Вы сказали, что у вас спустило колесо?

— Да, я собрался ехать и вдруг заметил, что правое переднее спущено. Бейтса, моего шофера, я уже отпустил, ставить запаску пришлось самому. В ремонтных работах у меня нет сноровки, и пришлось повозиться. Обычно в бунгало я приезжал к девяти. На этот раз задержался на тридцать пять минут. Тревоги никакой не испытывал, знал, что Лиз будет ждать. Вошел в спальню и увидел ее там, убитую. Вот и все. Еще что-нибудь?

Бейглер заколебался. Имя убийцы только на первый взгляд казалось очевидным. А что, если Ридл поссорился с любовницей? Убил ее в приступе ревности или гнева и написал на ее спине «Палач», чтобы отвести от себя подозрение? Но на лице Ридла было столько неподдельной скорби, что сержант отмел подозрения.

— Нет, мистер Ридл, у меня больше нет вопросов. — Он поднялся. — С вами захочет встретиться шеф. Езжайте домой, а я пошлю пару человек, чтобы не подпускали к вам журналистов.

— Спасибо. — Ридл тоже встал. — Да, ну и каша заварилась. Как прореагирует моя жена, даже не представляю, ну да бог с ней! — Он на минуту замешкался, потом протянул руку. Бейглер ответил рукопожатием. — Спасибо, что отнеслись с пониманием.

— Все как-нибудь образуется, — попытался утешить его Бейглер. — К сожалению, мы все смертны.

— Да, наверное.

Ридл сел в машину и уехал.

Бейглер последовал его примеру.

Пок Тохоло смотрел телевизор — с экрана вещал комментатор. Чак и Мэгги уехали на танцы. Он велел Чаку не спешить с возвращением. Возбужденный толстячок размахивал микрофоном на фоне любовного гнездышка и трещал без умолку. Несколько мгновений назад тело Лизы Мендоса, укрытое простыней, вынесли на носилках из бунгало и поместили в стоявшую карету «Скорой помощи».

— Итак, Палач нанес новый удар, — с наигранным волнением говорил комментатор. — Сначала его жертвой стал Дин Маккин, один из самых известных жителей нашего города. Он был застрелен вчера на ступеньках собственного дома, и вот теперь от его руки пала Лиза Мендоса. Наши любители симфонической музыки хорошо знали эту замечательную скрипачку. Она зверски задушена, а ее нагое тело патологический садист-убийца замарал собственной подписью. Жители Парадиз-Сити терзаются лишь одним вопросом, и он заключается вовсе не в том, нанесет ли маньяк следующий удар, их волнует другое: когда он его нанесет и кто будет следующей жертвой? Сейчас на этот вопрос попытается ответить шеф полиции Террел…

Пок довольно потер ладони. Что ж, атмосфера нагнетается лучше не придумаешь. Он слушал, как капитан Террел призывал горожан сохранять спокойствие и не паниковать, и знал, что это приведет к обратному результату. Толстосумов пустыми обещаниями и призывами успокоить не удастся. А добавить еще одно убийство — и начнется повальная паника. Именно это ему нужно, и тогда можно взять за горло весь город.

На сей раз Чаку отводилась роль посерьезнее. Пока его вклад в общее дело был невелик: он помог украсть винтовку и проколол колесо Ридла. Семинолу требовалось время, чтобы добраться до бунгало раньше миллионера, тогда он застанет его любовницу в одиночестве. Но третье убийство будет обставлено иначе, чем первые два. Пора и Чаку поработать за обещанные денежки: пусть птичка завязнет как следует, тогда уже не захочется рвать коготки, когда приспичит.

А на экране комментатор оживленно перешептывался с подошедшим к нему человеком. Пок услышал взволнованный шепот комментатора:

— Господи! Это точно?

Мужчина кивнул и вышел из поля зрения.

Толстячок вытер побагровевшее лицо платком и снова повернулся к телезрителям.

— Друзья… Мне только что сообщили, что умер Малькольм Ридл Вы, конечно, потрясены этой печальной новостью, как и я. Ответив на вопросы полиции, он возвращался домой и, видимо, не вписался в поворот. Его машина рухнула с обрыва в океан в районе Вест-Пойнта. Мистер Ридл…

Пок поднялся на ноги и потянулся. На такое он не рассчитывал даже в сладких грезах. Тохоло взглянул на часы — едва перевалило за полночь. Он выключил телевизор и лег на кровать.

Мысли его вернулись на два часа назад. Открыть замок на задней двери бунгало оказалось делом простым. Пок затаился в темноте и стал ждать. Лиза приехала в 21.25, как он и предполагал: слышал, как Люк Уильямс по секрету поведал об этом другому члену клуба. Великосветские трепачи сидели за стойкой в баре, а Пок разливал им напитки.

Индеец прятался за шторами в большой спальне. Женщина разделась. Беззаботно швырнула чулки, и они спланировали на пол в двух шагах от его укрытия. Пок надеялся на свои руки, но жертва сама подбросила орудие убийства…

Шум отвлек его от воспоминаний. В соседний гараж заехала машина. Он выскользнул из-под одеяла и выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.

Чак и Мэгги направлялись к своему домику. Хлопнула дверь послышался невнятный разговор.

Семинол снова растянулся на кровати.

Завтра последнее убийство, а потом уборка обильного урожая. Какое-то время он лежал без сна, строя планы. Что ж, все идет, как задумано. Через неделю в его карманы потекут денежки. Много денежек. Только подставляй.

С этими мыслями Пок погрузился в сон.

В пентхаузе мэра Хэдли, на крыше здания городского муниципалитета, горел свет.

Половина третьего ночи.

Хэдли только что избавился от присутствия Гамильтона и других газетчиков. Они его здорово допекли — Лоусон был взбешен, на лбу выступил пот.

Моника, сорокатрехлетняя жена мэра, трезвая, разумная и, как ни удивительно, весьма приятной наружности, занимала кресло чуть в стороне от мужчин. А напротив мэра расположился шеф полиции Террел.

— Лоусон, дорогой, постарайся взять себя в руки, — увещевала мужа Моника. — Тебе нельзя волноваться. Ты ведь знаешь, какое у тебя давление. Не дай бог, наступит гипертонический криз.

— Я должен не волноваться?! — взорвался Хэдли. — Как же! Ты что, не понимаешь, что из-за поднятого бедлама я могу лишиться работы? Какой тут к черту покой! По городу разгуливает маньяк-убийца!

Моника переглянулась с Террелом.

— Но, милый, стоит ли так убиваться? В конце концов с твоими связями найдешь другую работу.

Хэдли сжал кулаки:

— Ты не понимаешь создавшегося положения, Монни. Прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком наедине.

— Понимаю тебя, Лоусон, но…

— А я говорю: нет! Ты что не в состоянии понять простую вещь: город гудит как растревоженный улей!

— В самом деле? — Моника поднялась и подошла к окну, из которого открывался вид на центр, застроенный жилыми небоскребами. Свет горел лишь в нескольких окнах. — А мне представляется, что почти все мирно спят. Если кто и растревожен, то это горстка журналистов да ты.

— Моника, прошу тебя, отправляйся в спальню!

— Да, разумеется. — Она улыбнулась Террелу, направляясь к двери. — Видишь, Фрэнк, для Лоусона нет ничего важнее благополучия жителей Парадиз-Сити.

После паузы Хэдли заговорил:

— Как всякая женщина, Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты понимаешь, Фрэнк, что завтра нас с тобой могут запросто вытряхнуть из наших кресел?

Террел достал из кармана трубку и коробку с табаком.

— Ты так считаешь? — Он искоса взглянул на мэра. — Все никак не решался сказать тебе одну вещь, Лоусон. Но раз Моники нет, теперь скажу. По-моему, ты ведешь себя как старая дева, которой мерещится, что у нее в ванной комнате скрывается мужчина.

Хэдли залился краской.

— Это мне говоришь ты? — гневно воскликнул мэр, но Террел уже попыхивал трубкой, и Хэдли волей-неволей пришлось взять себя в руки. — Не смей со мной разговаривать в подобном тоне!

— Сказано для того, чтобы ты не суетился! — примирительно произнес Террел. — Теперь послушай для разнообразия других. — Онс удовольствием затянулся. — Я уже пятнадцать лет работаю начальником городской полиции. Мне пришлось повидать много всякого. И то, что у нас завелся психопат, убивающий без разбору мужчин и женщин, еще не повод для паники, в которую ты ударился. В любом городке время от времени появляются такие маньяки — за примерами далеко ходить не надо. Ничего удивительного в том, что на этот раз Провидение избрало местом преступления Парадиз-Сити, нет.

Хэдли потер лоб:

— Но ведь это происходит в нашем городе!

— Верно. А чем Парадиз-Сити отличается от других? Я скажу тебе чем. Парадиз-Сити — город, куда приезжают на отдых самые богатые и в то же время самые вульгарные и малоприятные люди во всей Америке. Естественно, рано или поздно здесь появится убийца — лиса забралась в курятник где курочки сидят на золотых яйцах. Случись такое в любом другом городе, ты бы и думать об этом не стал.

Мэр парировал этот выпад ответным ударом:

— Не забывай, Фрэнк, мой священный долг — защищать людей, которые выбрали на этот пост меня! Мне плевать на то, что творится в других городах! Для меня важно только то, что происходит здесь и сейчас.

— И что же здесь происходит? Подумаешь, какой-то ненормальный совершил два убийства. Если начнем паниковать, то нам его вовек не найти.

— Сидишь и разглагольствуешь, — сердито буркнул Хэдли, — а какие меры ты принял?

— От возмездия мерзавцу не уйти. Я его найду, это только дело времени. А вот ты ведешь себя так, как будто задумал создать такую атмосферу, которая требуется убийце. Наверняка Палач потирает лапы, такую рекламу — и за бесплатно. Конечно, ты в этом деле не один. Вместе с щелкоперами вроде Гамильтона.

Хэдли откинулся на спинку кресла:

— Фрэнк, опомнись! Говори, да не заговаривайся! Как шеф полиции ты пока не сделал ничего такого, чтобы люди могли сказать: «Да, наши блюстители на высоте». Два убийства за одни сутки! А какими успехами можешь похвастаться?! Говоришь, я создаю атмосферу, которая требуется этому маньяку? Как прикажешь тебя понимать?

Террел закинул ногу на ногу и выпустил клуб дыма из ноздрей.

— В Парадиз-Сити я прожил всю жизнь, — сказал он. — И впервые здесь завоняло страхом. Здесь пахло деньгами, сексом, коррупцией, скандалами и всеми видами порока, но страхом — никогда… А сейчас я его ощущаю всеми фибрами.

Хэдли раздраженно махнул рукой:

— Честно говоря, Фрэнк, мне начхать на твои фибры!

— Я еще не закончил, Лоусон, — негромко, но с нажимом сказал капитан. — Ты не задавался вопросом: какая у обоих убийств подоплека? Что между ними общего? И почему убийца настойчиво рекламирует свое имя? Когда совершено убийство, я перво-наперво спрашиваю себя: каков мотив? Если мотив не лежит на поверхности, расследованию приходится туго. Вот я тебя и спрашиваю, каков мотив?

— Что ты на меня уставился? — вскинулся мэр. — Это твоя вотчина, а не моя, черт подери!

— Верно, моя вотчина. — Террел глубоко затянулся. — А раз так, то поверь специалисту, мотив есть всегда. Иногда скрытый в глубине, но есть. Когда же имеешь дело с психопатической личностью, мотив не определить сразу, надо покопаться как следует. Маккин был типичным представителем деловых людей нашего города, Лиза Мендоса — музыкантом. Между ними на первый взгляд нет ничего общего, кроме смерти, но эта смерть — средство сделаться известным человеку, который называет себя Палачом. Умно придумал гаденыш, ничего не скажешь… С этим именем он моментально угодил на первые полосы газет. С ним же посеял панику в городе. Мне кажется, последнее и есть мотив, которого нам недостает: посеять панику в городе. Другого не вижу.

— Что за чушь ты порешь! Зачем ненормальному человеку сеять в городе панику?

— Тем не менее паника налицо, — спокойно заметил Террел. — Я не могу утверждать, что прав на сто процентов, но ты можешь дать другое объяснение?

Хэдли задумался, потом резко оттолкнулся от кресла и поднялся.

— Пора передохнуть. Извини, Фрэнк, что грубо разговаривал. Просто я устал. О том, что нас ожидает завтра, и думать не хочу.

Террел промолчал, но волей-неволей представил себе завтрашние газеты, бесконечные телефонные звонки, скандальное выступление Пита Гамильтона в теленовостях.

— Что мы предпримем? — на прощание спросил мэр.

— Теперь это зависит от тебя, — ответил Террел. Он наклонился и выбил из трубки табак в пепельницу. — Прежде чем ехать в управление, я хочу знать, ты на моей стороне?

— Естественно, а на чьей же?

— Недавно ты говорил, что я могу потерять работу. Думаешь, новый начальник полиции распутает клубок быстрее меня?

На щеке Хэдли дернулся мускул.

— На кой дьявол мне нужен новый капитан! Этого мерзавца повяжешь только ты.

Террел поднялся:

— Хоть тут ты оказался на высоте. Но если доверяешь, убедительно прошу: больше никакой паники.

— Молодец, Фрэнк, — раздался голос Моники за дверью. — Я все ждала, кто вернет Лоусону надежду!

Мужчины обернулись и тут же поняли, что она подслушивала весь их разговор.

Как ни странно, у Хэдли полегчало на душе. Но он сконфузился, не представляя, как прореагирует на все случившееся Террел.

— Ох уж эти жены! — воскликнул он с пафосом. — Может быть, заберешь ее у меня, а, Фрэнк?

Террел сразу смягчился. Подмигнул Монике, заглядывающей в щель приоткрытой двери.

— Не будь у меня собственной надзирательницы, поймал бы тебя на слове, — пошутил он. — Одна другой стоят.

И направился к выходу.

Джек Андерс, швейцар отеля «Плаз-Бич», маячил в центре красного ковра, устилающего мраморные ступени перед солидными порталами. Сильные руки были сцеплены за спиной, а пронзительные серые глаза изучали бульвар перед входом лучшей гостиницы Парадиз-Сити.

Андерс был ветераном Второй мировой войны, обладал наградами за доблесть в боевых действиях, а теперь являлся весьма примечательной фигурой на бульваре. Швейцаром «Плаза-Бич» он служил последние двадцать лет.

Утро в курортном городе никогда не было часом пик, и Андерс мог позволить себе расслабиться. Через пару-тройку часов начнут съезжаться гости на предобеденный коктейль, и тогда работы у него будет хоть отбавляй: открывать дверцы подъезжающих лимузинов, инструктировать водителей насчет удобной парковки, приветствовать постоянных клиентов, отвечать на идиотские вопросы, информировать о деталях гостиничной жизни и, самое существенное, получать чаевые. Никому из клиентов гостиницы не приходило в голову заговорить с Андерсом, не приготовив заранее ту или иную купюру. Но сейчас, в половине десятого, он не ожидал никаких посягательств на свою независимость и потому блаженствовал.

Постовой Пэт Макдауэлл, массивный ирландец средних лет, дежуривший на бульваре на случай транспортного затора, заодно приглядывавший за порядком вокруг гостиницы, остановился рядом с Андерсом.

Они были друзьями. Вот уже много лет в любую погоду Андерс стоял на страже перед гостиницей. А Макдауэлл прохаживался по бульвару и каждые два часа подходил к ее входу — передохнуть и малость пообщаться.

— Ну, как там ваш приятель Палач? — поинтересовался Джек Андерс, когда Макдауэлл остановился рядом: — Я тут радио слушал. Мои старики все белье промочили.

— Если бы только твои старики… — мрачно заметил полицейский. — Не жизнь пошла, а хрен знает что. Мне еще повезло, что отсюда не забрали. Старье, вроде меня, пощадили, а всех остальных отрядили искать этого сукина сына. Утром прикатили два грузовика с людьми из Майами. Да какой от них толк-то? Обстановки не знают, города тоже. Одна трата сил и времени.

— Как думаешь, Гамильтон треплется по делу? — невинно спросил Андерс. Не преминул подколоть фараона.

— Этот брехун? — Макдауэлл фыркнул. — Я его имени и слышать не хочу… Трепло: только и знает, что воду мутить. Что он тявкал на этот раз?

— Убийца якобы маньяк, который зациклился на убийствах богатеев.

Макдауэлл сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок.

— Богатых не любят все, включая других богатых, но это еще не значит, что их надо убивать. — глубокомысленно изрек он наконец. — Я, к примеру, тоже не сгораю от любви к ним. Но это не делает из меня маньяка.

— Как думаешь, поймают этого психопата?

— Не сомневаюсь ни секунды. — Макдауэлл вернул фуражку на место. — Капитан Террел — мужик крутой и головастый, ему палец в рот не клади, откусит. Но какое-то время на поиски уйдет, понятное дело.

Ко входу подкатил сияющий «роллс-ройс» песочного цвета, и, оставив Макдауэлла, Андерс спустился по ковру и открыл дверцу машины.

— Доброе утро, Джек. — Симпатичного толстяка, выбравшегося из машины, звали Родни Бразенстайн. Это был удачливый адвокат, и каждое утро он навещал своих клиентов, постоянно обитающих в гостинице. — Миссис Данк Бройлер не появлялась?

— Для нее рановато, сэр, — ответил Андерс. — Жду ее минут через пятнадцать.

— Если спросит, скажи, пожалуйста, что я еще не приезжал. — Бразенстайн сунул долларовую банкноту в раскрытую ладонь, после чего поспешно вошел в гостиницу.

Шофер отвез «ролле» на стоянку, а Макдауэлл снова подошел к Андерсу.

— У тебя мозолей на пальцах от трения о портрет Вашингтона нет? — с заботой в голосе спросил полицейский.

— Бог миловал, — мгновенно отреагировал Андерс. — Только не думай, что брать так просто. Это целая наука. На тренировку я затратил годы.

— Неужто? — Макдауэлл покачал головой. — Я без передышки утюжу этот чертов бульвар столько лет, и хоть бы кто мне доллар сунул в лапу.

— Недооцениваешь личное обаяние, — пояснил Андерс. — Больше расплывайся в улыбке, а не строй угрожающие гримасы.

Из гостиницы, припадая на одну ногу, вышла крошечная женщина с небесно-голубыми волосами и сморщенным личиком. Скрюченные подагрой пальчики были унизаны кольцами с бриллиантами.

Андерс в ту же секунду оказался рядом.

— Миссис Клейтон!

Глядя на приятеля, Макдауэлл поразился: такое неподдельное восхищение читалось на обветренной, жесткой, как прошлогодний бифштекс, физиономии Андерса.

— Куда это собралась наша красавица?

Маленькая женщина жеманно улыбнулась и с восхищением воззрилась на предупредительного швейцара.

— Да вот, Джекки, надумала немного прогуляться.

— Миссис Клейтон! — Обеспокоенность в голосе швейцара заставила заволноваться даже Макдауэлла. — Разве доктор Лонстайн разрешил вам прогуляться?

Женщина виновато покосилась на него:

— Если честно, то нет. Но вы ему ничего не скажете, надеюсь?

— Конечно-конечно, это останется между нами, но… — Андерс нежно взял ее за локоток и начал потихоньку запихивать обратно в гостиницу. — Желательно все же вам не рисковать здоровьем. Посидите пока в холле спокойненько, миссис Клейтон. А я попрошу мистера Бивена позвонить доктору Лонстайну. Иначе погуляете, устанете, ножки заболят, а мне потом отвечать?

— Вот это обхождение, — пробормотал Макдауэлл, когда резвушка-попрыгунья была водворена за стеклянную дверь.

Через несколько минут Андерс вернулся на свой пост. Макдауэлл все еще стоял у входа, не в силах оправиться от увиденного.

— Миссис Генри Уильям Клейтон, — объяснил Андерс, прочитав немой вопрос в его расширенных зрачках. — Ее старик сыграл в ящик шесть лет назад и оставил ей пять миллионов.

Макдауэлл выпушил глаза:

— Ты хочешь сказать, что этот мешочек с искривленными косточками стоит пять миллионов?

Андерс нахмурился:

— Пэт, не надо плохо говорить о женщинах.

— Ладно, не буду; — согласился полицейский. — Но ты же сам задал старушке перцу?

— С ними только так и надо. Она это дело обожает. Знает: если кто к ней с открытой душой, так это я.

— И много таких одуванчиков в вашем заведении? — спросил Макдауэлл.

— Навалом. — Андерс покачал головой. — Старые чудики, одной ногой в могиле, а денежек куры не клюют… Грустно все это наблюдать. Вечером клиент едет в оперу, а утром его уже пакуют в ящик. Или днем бренчит драгоценными побрякушками в ресторане, а ночью оказывается на мраморном столе патологоанатома…

— Мне бы такие деньги, я бы не загрустил, — заметил полицейский. — Ладно, паси своих одуванчиков, я пошел. Даст бог, свидимся. — Он внимательно посмотрел на Андерса. — Сколько она тебе сунула?

Андерс гулко прикрыл правый глаз:

— Секрет фирмы.

— Ну ты даешь! Только теперь понимаю, что всю жизнь я не на ту лошадку поставил!

Макдауэлл вздохнул и зашагал по бульвару.

С плоской крыши ночного клуба «Пелота» Пок Тохоло смотрел на удаляющуюся спину полицейского. Через оптический прицел снайперской винтовки.

Пок обосновался на крыше три часа назад. Четырехэтажное здание клуба находилось от гостиницы «Плаза-Бич» примерно в километре, может быть, чуть меньше. Пок подъехал к клубу на «бьюике» в половине седьмого — в это время вокруг никого нет, и свидетелей можно не опасаться.

Здание клуба Пок знал хорошо, как-никак одно из самых старых зданий в городе. С тыльной стороны к стене крепилась металлическая лестница. Подняться на крышу оказалось нетрудным и вполне безопасным делом, однако Пок прекрасно понимал: спуск дастся куда сложнее. К тому времени на бульваре будет полно зевак, жизнь забьет ключом, к тому же из окон соседних зданий его, конечно, могут засечь, но он был готов на этот оправданный риск.

Лежа за невысоким парапетом, он взглянул на часы. 9.43. Он вновь приник к оптическому прицелу и принялся водить вдоль бульвара.

Машин все прибавлялось. Появились люди, много людей. Сплошным потоком они вливались в бульвар с прилегающих улиц. Потом он увидел Чака и одобрительно хмыкнул. Сообщник появился чуть раньше, но это не страшно. Свежая красно-белая рубашка, непримечательные джинсы — Чак ничем не отличался от других туристов, что в эту пору года наводняли Парадиз-Сити. Он двигался как беспечный гуляка, на ходу читая газету.

Пок чуть повернул колесико фокусирования, навел прицел на лицо Чака. На нем блестели капли пота. Что ж, в этом не было ничего удивительного. Чаку предстояла тонкая работа. Не менее опасная, чем самому Поку.

Индеец посмотрел на часы. Осталось несколько минут… Он переместил оптический прицел на вход в «Плаза-Бич». Сфокусировал перекрестье на голове швейцара… Все в порядке, он не промахнется.

Ничего не подозревавший Андерс спокойно оглядывал бульвар, отвечал приветствием на приветствие и продолжал нежиться на солнышке.

С тех пор как в моду вошли мини-юбки, блузки в обтяжку и прозрачные платья, жизнь Андерса обрела еще большую привлекательность. С одобрением он взирал на фланировавших мимо девиц с демонстрируемыми напоказ прелестями. Его хлеб насущный зависел от стариков и старух, но он вовсе не утратил интерес к стройным ножкам, округлым бедрам и подрагивающим в такт шагам грудям.

Появилась миссис Данк Бройлер.

Андерс ее поджидал. Она не могла не появиться, это был момент ее выхода на люди. Он по-особому взмахнул рукой и расплылся в полной искреннего дружелюбия улыбке.

Миссис Данк Бройлер была тучной коротышкой лет под семьдесят. Тучная, пожалуй, сказано слабо. Она питалась весьма обильно по пять раз на дню и не довольствовалась одной овсянкой на воде. В результате такой диеты ее скелет оброс таким слоем жира, которому мог позавидовать даже кит. Она жила в отеле постоянно. Само собой, средств у нее имелось предостаточно. (Сколько именно, не знал никто, но раз снимала один из самых дорогих «люксов», который стоил триста долларов в день без питания, вывод напрашивался один: бедность в ближайшем будущем ей не грозила.) Лишившись четыре года назад обожаемого мужа, она купила в питомнике для бездомных собак здоровенную ленивую суку, доллара за три, и Андерс был убежден, что миссис Бройлер переплатила. Может быть, псина и была «жуткой прелестью», как отзывалась о своей питомице толстуха, но любому бросалось в глаза отсутствие породы.

— Матери этого недоразумения должно быть стыдно, — так он заявил, обсуждая достоинства суки со своими приятелями.

Но для хозяйки Люси — так звали собаку — была любимым сокровищем, компаньонкой и спутницей. Андерсу пришлось свое мнение по этому поводу спрятать в карман — право на маленькие слабости имеет каждый. Особенно тот, у кого на них хватает денег.

И вот миссис Данк Бройлер появилась в развевающихся ослепительно белых одеждах — живая реклама фирме по производству отбеливающих средств. В огромной шляпе с натюрмортом из искусственных вишенок, абрикосов и прочей флоры толстуха появилась для единственной цели. Дабы Люси совершила утренний моцион.

Свою роль Андерс знал назубок.

— Доброе утро, мадам, — поприветствовал он собачницу изящным поклоном. — Как самочувствие мисс Люси?

Миссис Данк Бройлер засветилась от удовольствия. Андерса старуха считала таким душкой, милягой, ведь у него для Люси всегда находится доброе слово.

— Чудесно, — ответила она, — лучше не бывает. — Обратив лучезарную улыбку сверху вниз на пыхтящую суку, дергающую поводок, она продолжила: — Люси, радость моя, скажи нашему другу Джеку «доброе утро».

Псина посмотрела на швейцара взглядом, в котором явственно читались пресыщенность и скука, потом присела на задние лапы и на красном ковре появилась лужица.

— Ой, какой конфуз! — Миссис Данк Бройлер беспомощно посмотрела на Андерса. — Это я виновата, не вывела мою любимицу на воздух пораньше.

Ковер придется снимать, отдавать в чистку и на его место стелить другой, но это уже не его, Джека Андерса, забота. Если старушка платит за номер три сотни в день, чего ему беспокоиться?

— В жизни, мадам, всякое случается, — успокоил он суковладелицу. — Зато какая прекрасная погода для прогулки.

— Да, утро просто прелесть. Пока Люси завтракала, я слушала, как за окнами заливаются птицы. Они…

Эти слова оказались последними в ее жизни.

Пробив соломенную шляпу, пуля вонзилась прямо в мозг. Миссис Бройлер кулем сползла в эпицентр собачьей мочи.

Всего какую-то долю секунды Андерс смотрел на лежавшую у его ног мертвую женщину потом сказалась армейская выучка. В свое время он нагляделся на головы сослуживцев, простреленные немецкими снайперами, и мгновенно понял, что произошло. Он мигом окинул взглядом окрестности, уделяя наибольшее внимание крышам отдаленных зданий. Вокруг визжали женщины, кричали и проталкивались ближе мужчины, с резким скрежетом тормозили автомобили. Андерс заметил мимолетный отблеск на крыше ночного клуба «Пелота» и понял, что снайпер нырнул за низкий защитный парапет.

Андерс не стал тратить время. Пробившись сквозь густеющую на глазах толпу, он выбрался на свободное пространство и побежал к ночному клубу в конце бульвара.

— Джек!

Не останавливаясь, Андерс обернулся. За ним тяжелой рысью увязался Макдауэлл.

— Этот ублюдок там! — Задыхаясь, Андерс показал на крышу ночного клуба. — Вперед, Патрик! Мы его поймаем!

Однако возраст, образ жизни, весьма далекий от спортивного, и чрезмерное пристрастие к пшеничному виски начали сказываться уже к концу стометровки. Ноги Андерса начали заплетаться, и Макдауэлл обогнал его.

— Я его видел! — хватая ртом воздух, прохрипел Андерс. — Пожарная лестница, Пэт!

Макдауэлл кивнул и пробежал мимо, выхватывая на ходу пистолет. Люди ошарашенно смотрели на полицейского и поспешно расступались. Никто не побежал следом, чтобы помочь. Пусть полиция делает свое дело сама, почему кто-то должен рисковать своей башкой?

Пок Тохоло все еще скользил вниз по пожарной лестнице, когда из-за угла здания выбежал Макдауэлл. Они увидели друг друга одновременно. В руке индейца был пистолет. Макдауэлл остановился — грудь его толчкообразно вздымалась после бега — и вскинул руку. Но не успел нажать на курок, как ощутил сильнейший толчок в грудь, который оторвал его от земли и с грохотом опрокинул на спину.

Последние ступеньки Пок преодолел в одно мгновение и побежал к автостоянке. Раненый постовой собрался с силами и снова поднял пистолет, но в эту секунду индеец оглянулся. Заметив направленный на себя ствол, Пок нырнул в сторону и увернулся от пули, потом тщательно прицелился и выстрелил Макдауэллу в голову. Петляя, как заяц, он несся к автостоянке, глаза его неистово зыркали по сторонам — нет ли где опасности? Но на территории паркинга все было спокойно, громоздился лишь десяток машин, оставленных на ночь. За несколько секунд семинол нашел среди них незапертую. Скользнув на заднее сиденье, он захлопнул дверцу и скрючился на полу.

Он исчез из вида за секунду до того, как Андерс, запыхавшийся и побагровевший от непривычной нагрузки, появился на автостоянке.

С одного взгляда он понял, что приятелю медицинская помощь уже не требуется. Он подхватил пистолет Макдауэлла и поспешил через автостоянку к дальнему выходу, не сомневаясь, что преступник побежал именно туда. В это время автостоянку посетили еще трое с испуганными лицами. Увидев Андерса с пистолетом в руке и признав в нем швейцара «Плаза-Бич», они, набравшись храбрости, припустились вслед за ним. Пок, не теряя самообладания, посмотрел им вслед, потом вытащил из кармана платок и аккуратно протер пистолет. Жаль, конечно, но с ним придется расстаться. Как расстался с винтовкой, которую бросил за парапетом. Пок приподнял сиденье и засунул пистолет как можно глубже. На стоянке уже столпилось порядочно людей. Сирены полицейских машин и карет «Скорой помощи» наполнили воздух тревожным ожиданием. Под шумок индеец выскользнул из машины и не спеша приблизился к толпе, окружившей убитого полицейского. Толпа вобрала в себя еще одного любопытного. Он так и стоял, глазея на труп вместе со всеми, пока стоянку не очистили полицейские. Он позволил отодвинуть себя вместе с остальными и, оказавшись на бульваре, спокойно направился к своему «бьюику». Тем временем Чак, отчаянно потея от липкого страха, влился в толпу, что бурлила вокруг тела миссис Бройлер. О ее собаке, Люси, как-то позабыли. Бедное животное, одуревшее от шума, маялось на краю тротуара. Чак наклонился к ней и потянулся к ошейнику. Чужих Люси не любила. Она отпрянула, ощерив слюнявую пасть. Выругавшись, Чак схватил ее за шею. Никто не обратил на него внимания.

Лишь когда полиция восстановила относительный порядок, когда прибыли коронеры и увезли тело покойной, когда обывателей настойчиво попросили разойтись, помощник администратора гостиницы, сам большой любитель собак, вспомнил о Люси. Именно он первым наткнулся на багажную бирку, пристегнутую к ошейнику. На табличке печатными буквами было написано одно слово: ПАЛАЧ.

Глава 4

Весть о том, что в городе, более славном количеством своих праздных богачей, чем Монте-Карло, орудует хладнокровный убийца, победоносно прошествовала по первым страницам газет во всем мире. В Парадиз-Сити слетелись иностранные журналисты, съемочные группы независимого телевидения, пишущая и вещающая братия изо всех штатов. Они заполонили все гостиницы и мотели, они готовы были селиться даже в палатках, когда со свободными номерами возникли проблемы. Все они хотели заполучить интервью у Джека Андерса — единственного человека, который хоть издали, хоть мельком, но успел увидеть Палача. Но, как эта назойливая публика ни пыталась, добраться до него ей не удалось — швейцара заблаговременно увезли из города. Потолковав с управляющим гостиницы полчаса, мэр Хэдли убедил его, что Андерсу лучше на какое-то время уехать к брату в Даллас — так будет безопаснее для свидетеля.

Его тайком вывезли из города, но до этого его допросил Бейглер в присутствии Террела и Хэдли.

Сержант сознавал, что перед ним сидит старый вояка и на его показания вполне можно положиться. Джек выглядел человеком здравомыслящим, набивать себе цену не станет.

— Не торопитесь, мистер Андерс. Излагайте события строго по порядку. — Бейглер заглянул в свой блокнот. — Миссис Бройлер всегда выходила из гостиницы без четверти десять?

Андерс кивнул.

— И так ежедневно?

Снова кивок.

— И давно так было заведено?

— С первого дня, как у нас поселилась, стало быть, лет пять.

— Миссис Бройлер была особой известной. Чудачка?

— Можно сказать и так.

— О том, что она выйдет из гостиницы именно в это время, многие знали?

— Да.

— Хорошо, Джек. С этим ясно. Перейдем к стрельбе.

Вы стояли и разговаривали с убитой, тут-то все и произошло. Расскажите еще раз, как это было. — Я уже говорил, что по ране в голове, по тому, как упала миссис Бройлер, мне сразу стало понятно, что стреляли из мощной винтовки, — начал объяснять Андерс. — Естественно, первым делом я поглядел по сторонам. Снайпер мог прятаться только в двух-трех местах, но самое подходящее — крыша клуба «Пелота». Когда я туда посмотрел, то увидел возможного убийцу.

— Давайте помедленнее, — прервал свидетеля Бейглер. — Вы говорили, что видели его мельком. Постараемся что-нибудь из этого выжать. Я не требую никаких фактов, меня интересуют только впечатления.

Андерс задумался.

— Я заметил мимолетное движение. Не человека, а именно движение. Но сразу понял — там прячется снайпер. Он нырнул за парапет, и я побежал, чтобы его перехватить.

— Я спрашиваю не о том, какие действия вы предприняли, — терпеливо остановил его Бейглер. — Могу только вынести благодарность за инициативу. Меня больше интересует ваше впечатление об этом человеке.

Было видно, что Андерс озадачен.

— Я даю вам факты, — буркнул он.

— Факты я уже принял к сведению. — Бейглер похлопал по блокноту. — Попробуем поговорить о ваших ощущениях. Вы увидели человека, который нырнул за парапет. Снайпер был белый или цветной? Как вам кажется?

— Цветной. — Андерс тут же спохватился и покачал головой. — Сам не знаю, почему так сказал. Я ведь его не видел, а только движение.

— Но впечатление такое, что он цветной?

— Не знаю. Скорее всего… А может быть, он просто загорел. Поклясться не могу.

— Во что был одет?

На лице Андерса появилась тревога.

— Откуда я знаю? Не видел я его…

— Какого цвета рубашка? Черная, белая, цветная?

— Пожалуй, цветная. — Андерс вытер багровое лицо. — Я стараюсь помочь, но вы на меня так давите, что могу сказать то, чего не было.

Бейглер взглянул на Террела, тот согласно кивнул.

— Хорошо, Джек, спасибо, — поблагодарил сержант. — Вы нам очень помогли.

Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил.

— Ничего себе помощь! Вы заставили свидетеля дать ложные показания!

— У ветерана тренированный взгляд, — мягко заметил Террел. — И солидный послужной список участия в боевых действиях. Его впечатления для меня куда важнее, чем так называемые «надежные» улики обычных свидетелей. Андерс очень помог следствию.

Хэдли пожал плечами:

— Три убийства подряд! И что у нас есть? Практически ничего.

— Это ты так считаешь, Лоусон, — уточнил Террел. — Лично я могу заверить тебя, что нам кое-что стало известно. Как человек, далекий от криминалистики, ты плохо представляешь себе нашу работу. У нас появились две ниточки: одна вполне конкретная, другая скорее абстрактная. Мы знаем, что убийце кто-то помогает. Тот, кто проколол колесо автомобиля Ридла, чтобы убийца мог застать Лизу Мендоса одну. Потом кто-то прицепил бирку на ошейник… Вывод: маньяк не один, у него есть сообщник. С большой долей вероятности можно предположить, что снайпер — цветной. Так что насчет «ничего» я с тобой не согласен.

— Да, но что это дает? — спросил Хэдли. — Этот психопат..

— Не горячись, Лоусон. Идем-ка!

Террел поднялся и, взяв мэра за локоть, отвел его по коридору в комнату детективов. За письменными столами кипела работа. Чуть ли не каждый детектив беседовал со свидетелями, которые либо были очевидцами убийства миссис Бройлер, либо что-то слышали о выстреле в Маккина, либо что-то знали о Ридле и его любовнице. В основном это были люди словоохотливые и любопытные. До всего им было дело, и они жаждали поделиться с окружающими сведениями, которыми располагали. В большинстве своем эти сведения были бесполезными. Но из горы информации следователи могли извлечь хоть крупицу чего-нибудь полезного, которая поможет добраться до Палача. Очередь из добровольных информаторов вытянулась вдоль коридора, спускалась по лестнице и выходила на улицу.

— Кто-то из этих людей, — пояснил Террел, — способен подбросить нам ключ, Лоусон, сам того не подозревая. Вот так работают фараоны. Рутинная работа, но рано или поздно, мы его схватим.

— Пока будете искать ключ, он успеет укокошить еще кого-нибудь. Что я должен сказать прессе?

— Что расследование продолжается. Больше ничего, — предостерег мэра от опрометчивых заявлений Террел. — Это очень важно… Если нужно на кого-нибудь свалить, вали все на меня. Скамей, что начальник полиции в интересах следствия запретил информировать средства массовой информации.

Хэдли прошел по лестнице мимо очереди вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим мэра газетчикам.

Террел вернулся в свой кабинет, где его ждал Бейглер.

— Итак, начальство отбыло, давай посмотрим, что у нас имеется, — сказал Террел и уселся в кресло. Потянулся за листком бумаги, на котором сделал выборочные записи из донесений подчиненных. — Кое-какая картина уже складывается. Не совсем отчетливая, но все же кое-что есть. Мотив до сих пор не проявился. Все три жертвы были первоклассными игроками в бридж и входили в элитный клуб «Пятьдесят». — Он оторвал голову от записей. — Что нам известно об этом клубе, Джо?

Бейглер знал Парадиз-Сити куда лучше Террела, и последний охотно прибегал к помощи помощника, когда было необходимо. Какой бы каверзный вопрос о городе и горожанах Террел ни задавал, у Бейглера всегда был готов исчерпывающий ответ.

— Клуб «Пятьдесят»? Закрытое заведение высшего пошиба. Прием в члены строго индивидуально. Вступительный взнос — около пятнадцати тысяч долларов, ежегодный членский в два раза больше. Если тебя приняли, считай, что вошел в список самых богатых горожан, но для этого ты должен играть в бридж на профессиональном уровне.

— Значит, Маккин, Ридл и миссис Бройлер являлись членами одного клуба… Может быть, тут кое-что есть, может быть, ничего. Надо переговорить еще с кем-нибудь из членов клуба. Вполне возможно, именно там скрыт мотив. Еще одна любопытная деталь: убийца знал образ жизни своих жертв. Знал, что миссис Бройлер выходит из гостиницы в девять сорок пять. Что Маккин всегда покидал дом в три минуты десятого, что в пятницу вечером Лиза Мендоса окажется в бунгало. Возникает простая мысль, что гипотетический убийца — местный уроженец.

Бейглер кивнул:

— Надо искать человека, который мог бы помочь нам все это связать. Может быть, кто-то из клубного персонала. И еще надо поговорить с друзьями Ридла. Возможно, он с кем-то разговаривал, прежде чем сиганул с утеса. Я пошлю своих ребят.

Террел потянулся за трубкой:

— Как думаешь, Джо, это цветной?

— Мы с тобой можем только гадать, а вот Андерс думает именно так.

Зазвонил телефон. Террел снял трубку. Выслушав сообщение, он сказал:

— Ладно, спасибо. Да, положите отчет мне на стол, — и повесил трубку. — Это Мелвилл. Эксперты проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккина и миссис Бройлер убили из нее, но отпечатков на ней, конечно, не обнаружено. Дэванс опознал свой товар. Но что это нам дает? Ничего.

— По крайней мере теперь у этого ублюдка нет винтовки, — философски подытожил Бейглер.

— Что гаденышу помешает спереть другую? — возразил Террел и принялся раскуривать трубку.

Лепски многое ненавидел в жизни, но допрашивать очевидцев и писать отчеты было для него сущим наказанием. Если человек, считал он, по доброй воле предлагал подвергнуть себя допросу место такому в лечебнице для душевнобольных. Но куда деваться — работа в полиции без добровольных информаторов немыслима. Когда был в состоянии, Том от этих мучений увиливал, если же выхода не было, как сейчас, приходилось терпеть и сдерживаться, хотя ему это стоило немалых усилий. С тоской он взирал на растущую вереницу людей, жаждущих выложить свои сведения.

За соседним столом трудился Макс Якоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, в каких мучениях умирала миссис Данк Бройлер. Старичок предложил занимательную версию — всему виной искусственные фрукты на ее шляпке. Именно они, убеждал он Якоби, вызвали гнев убийцы и заставили его спустить курок. В конце концов детективу удалось избавиться от него, а Тому — от пожилой дамы, которая пыталась втолковать ему на полном серьезе, что убийцу наверняка видела милая собачка миссис Бройлер — неужели полиция никак не сможет этим воспользоваться?

Лепски и Якоби переглянулись.

— Как тебе эта бодяга? — спросил Якоби, устало улыбнувшись.

Прекрасно сознавая, что он старший по званию, Лепски одарил его хмурым взглядом.

— Такая уж наша работа, — изрек он покровительственно. — Если хочешь найти факты, копай как можно глубже.

На стул перед Якоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной одежде с одутловатым лицом. Подавив стон, детектив второго класса потянулся за очередным листком бумаги.

— Слушаю вас, сэр? Имя и адрес?

Господи, подумал Лепски, каких только типов не рождает благословенная Флорида! Три часа выслушивания чепухи, и никакого толка! Откуда берутся подобные остолопы? Нет, чтобы сидеть дома, скучно жить им, видите ли.

Он подколол последний протокол, потянулся за сигаретой и вдруг оказался в удушливом парфюмерном облаке. Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив него и теперь смотрела на детектива широко раскрытыми глазами.

— Бедненький, ох и тяжело вам приходится, — сочувственно протянула она.

Лепски ощутил предательскую дрожь в коленках. Такую красотку не часто встретишь даже на платном пляже. Она могла привести в возбуждение целую пехотную бригаду и действовала на мужчин неотразимо, как удар, — роскошная блондинка с фиолетовыми глазищами и ресницами такой длины, которым позавидовала бы королева Шантэклера. Ее внешность заставила Лепски задраить пиджак на все пуговицы. Он был убежден, что и Якоби, и толстяк в шортах, и четверо детективов из Майами, и трое полицейских, регулирующих движение очереди — все пялились на сидевшую перед ним симпатяшку.

Лепски свирепо оглядел помещение, и криминалисты неохотно вернулись к своим обязанностям.

— Слушаю вас, — рявкнул он грубо, но на девушку его тон не произвел никакого впечатления. Она кокетливо поправила в корсаже одну из своих внушительных грудей, потом прошлась трепетными пальцами по шелковистым волосам и повторила:

— Тяжко вам приходится.

Лепски замычал.

Одутловатый старикан с лицом, похожим на головку сыра чеддер, перегнулся через стол и чесночными парами дыхнул ему в лицо.

— Извините, сэр, но эта молоденькая леди права, — поддакнул он, улыбаясь беззубым ртом. — Сразу видно, как тяжко вам приходится. Должно быть, перетрудились малость.

Лепски скомкал лист бумаги.

— Может, займешься своим свидетелем? — рявкнул он на Якоби. В его голосе было столько злобы, что одутловатый сразу увял.

— Вы хотите что-то сказать? — повернулся Лепски к девушке.

Девушка смотрела на него глазищами, полными восхищения.

— Ого! Я про местную полицию много чего слышала, но вы — просто блеск. Закачаешься, до чего крутой фараон.

Лепски поправил галстук.

— Слушайте, мисс, у нас тут полно работы, — сказал он мягко. Искреннее восхищение девицы сделало свое дело. — Что вы хотите сообщить?

— Девочки сказали, что мне необходимо с вами поговорить.

Лепски вздохнул и потянулся за чистым листом бумаги.

— Ваше имя и адрес, пожалуйста.

— Я Менди Люкас. Работаю и живу в клубе.

— В каком клубе?

— Ну, в том самом… клубе «Пелота».

— Вы там живете?

Она наморщила свой хорошенький носик.

— Снимаю там комнату. Но если честно, жизнью это не назовешь. Вообще-то девочки сказали, что… Ну и запахи многоэтажные у вас стоят! А сколько народу? Зато вас встретила! Ого-го, что за мужчина! Когда я девочкам про вас расскажу, они повыпадают из трусиков!

Глаза у Лепски округлились. Он глянул на соседа, тот слушал их разговор с округлившимися глазами, а одутловатый старикан знай себе подхихикивал.

Вспомнив, что он теперь детектив первого класса, Лепски подался вперед и скорчил довольно суровую гримасу.

— Мисс Люкас, о чем вы хотели рассказать?

Пристроив поудобнее следующую грудь, девушка сказала:

— Зовите меня запросто Менди. Близкие друзья никогда не называют меня мисс Люкас.

— Хорошо, Менди… — Лепски закинул ногу на ногу и нарисовал на листе бумаги профиль со вздернутым носиком и вздернутой грудью. — Я жду. Пожалуйста, говорите, что вас к нам привело?

— Вы хотите знать? Я сказала девочкам, что пойду в полицию, но только зря отниму время… Честно, так и сказала. — Красотка похлопала длинными ресницами. — Я же знаю, как вы здесь надрываетесь, бедняжки. Но девочки меня просто вытолкали!

«Вот значит как, — подумал Лепски. — До чего же хороша, но и глупа эта телка. Но все-таки лучше смотреть на нее, чем вдыхать чесночные пары, как Макс. Это моя работа. И мне надо нести свой крест, черт побери!»

— Ого! Ну и жарища! — Она встала, вильнула бедрами, чуть оттянула мини-юбку, давая пухлым частям тела подышать и снова на них уселась. — Мистер детектив, вы женаты?

— Женат, — сказал Лепски, наливаясь потом.

— Тогда вы меня поймете. Эти одноразовые трусики — просто кошмар какой-то, хоть снимай и выбрасывай!

У Лепски глаза едва не выскочили из орбит.

— А ваша жена когда-нибудь жалуется на синтетику? — спросила девушка.

— Менди! — прохрипел Лепски. — Прошу вас не отвлекаться скажите, зачем вы сюда пришли?

— Ого! Ой, я такая наивная, извините. Вы уж на меня не обижайтесь. Я немножко с приветом. Так вы правда хотите знать… Нет, без смеха?

— Валяйте! — выдавил Лепски голосом, который трудно было выдать за человеческий.

— Ну, в общем, я видела этого парня. Такой обаяшка! — Она наклонилась вперед, декольте чуть приоткрылось, и Тому предстали ее груди во всем своем великолепии. — Я вообще-то к темненьким дышу ровно. Да нет, я не расистка, не подумайте, против цветных ничего не имею. Понимаете? Но дышу к ним ровно. Как правило. Но этот экземпляр коренного населения нашей страны — просто глаз не оторвать.

Лепски издал утробный звук, какой издает потревоженный улей, когда внутрь залетает колорадский жук.

— Когда вы видели этого человека, Менди?

— Сразу после стрельбы. Меня разбудил переполох. Весь этот шум и гам, что начался сразу. — Она с щелканьем подтянула бретельку бюстгальтера. — Когда просыпаюсь, я вообще не человек. У вас так бывает? Ну, совсем не человек… Глаза будто смолой залепили, голова чугунная…

Пальцы Лепски превратились в крюки.

— Вы видели этого человека на автостоянке?

— Ну, там разные люди носились взад-вперед… Знаете что?

— Что?

— Ну, я когда этих людей увидела, думаю, ну прямо вылитые мексиканские бобы-попрыгунчики… знаете, прыгают, как живые… дети всегда от них выпадают в осадок.

— Ну, ладно. — Лепски постучал карандашом по блокноту. — Я понял, люди прыгали, как мексиканские бобы-попрыгунчики. Что было дальше?

— Этот фараон… то есть полицейский… он лежал на спине, и глаза у него мертвые. Fly, уж тут сон меня оставил. Напрочь! Глаза чуть не все проглядела! И вдруг прятавшийся обаяшка вылезает из пикапа!

Лепски откинулся на стуле и снова расстегнул пиджак.

— Вы хотите сказать, что из машины, стоявшей на стоянке, вылез человек, который стрелял?

— Ну да, — удивилась блондинка, — разве я сказала что-нибудь другое? Вообще-то иногда могу ляпнуть, что в голову взбредет. — Она приподнялась над стулом, проделала кое-какие манипуляции с одноразовыми трусиками, видневшимися из-под юбки, тем самым вызвав живейший интерес всех мужчин, находившихся в помещении, и снова уселась. — С вами-то, небось, такого не случается? Чтобы сказали что-то, а петом намертво выпало из башки?

Лепски гулко сглотнул слюну:

— Такого со мной еще не было.

— А вот меня часто упрекают подруги. Ты, Менди, говорят, лепишь не по делу. Не поверите, но иногда даже заснуть не могу, мучаюсь из-за этого.

— Надеюсь, с годами это у вас пройдет, — посочувствовал несчастной девушке Лепски. Он быстро записал на листе бумаги, потом пододвинул его девушке. — Здесь написано, что вы видели своими глазами, как из машины пикап на автостоянке, где был застрелен постовой Макдауэлл, вылез индеец. Правильно я вас понял? Если да, распишитесь.

Сощурившись, она низко наклонилась над столом, вгляделась в написанные им строчки.

— Вроде бы записано верно, но надо добавить, что это мой пикап, и у него уже целый месяц разряжен аккумулятор.

По лицу Лепски потекли ручьи. Надо же, еще чуть-чуть, и он мог пройти мимо важнейшей детали, которая может оказаться ключом к разгадке, взбудоражившей весь город, а все потому, что пялился на выпуклости глупышки-блондинки.

— Повторите, пожалуйста, я что-то не расслышал, — попросил он.

Менди повторила про аккумулятор. Видно, что он ее достал.

— Именно поэтому девочки меня к вам направили, а я им говорю, меня в полиции за дуру чокнутую примут.

— Почему чокнутую? — удивился Лепски. — Теперь, если можно, поговорим подробнее о том, что именно вы видели из окна.

Глаза Менди превратились в окружности.

— Но я вам уже все рассказала.

— Пожалуйста, Менди, не надо артачиться.

— Господи! Неужто это так важно?

— Вполне возможно, что ваши сведения очень помогут следствию, — сказал Легален, решив поощрить важного свидетеля, — и вы попадете на первые полосы газет.

Через час шеф полиции Террел ворвался в кабинет мэра Хэдли. Мэр, измочаленный до последней степени, только что повесил раскаленную телефонную трубку. Три часа без передышки Лоусон выслушивал истерические вопли состоятельных граждан, которых, к несчастью, должен был числить в друзьях, иначе не видать ему своего кресла как своих ушей! И каждый требовал защиты полиции! Каждый думал только о своей безопасности, и подобный беспрецедентный эгоизм вывел Хэдли из себя. Увидев капитана, он вздохнул с облегчением.

— Проклятие! Ты в курсе, что наш город напоминает тонущий лайнер, а люди с толстыми кошельками — серых грызунов с розовыми хвостами?

— Что же нам теперь, не спать из-за драпающих крыс? — спросил Террел, усаживаясь в кресло для посетителей.

— Но крысы платят налоги, из которых кое-что перепадает полиции!

— Не будем обсуждать крысиные повадки! — отмахнулся капитан. — Будь у меня столько денег, сколько у них, я тоже быстренько слинял оттуда, где пахнет жареным. Я пришел сообщить приятное известие.

— Вы его взяли?!

Террел покачал головой:

— У нас появилась первая зацепка.

Хэдли пристально посмотрел на него, потом, оживившись, подался вперед:

— Зацепка? Какая?

— Описание снайпера. Я ведь говорил тебе, чем глубже копать, тем быстрее подвернется что-то интересное, но даже я не ждал таких результатов.

Мэр наклонился к собеседнику:

— Ну, давай, говори! Я сгораю от нетерпения!

— В клубе «Пелота» работают шесть девушек, они платные партнерши для посетителей, желающих размяться, — начал Террел, доставая трубку и табак. — Живут они там же, на последнем этаже. Окна комнат выходят на стоянку, где был застрелен постовой Макдауэлл. У одной из девушек, по имени Менди Люкас, имеется машина. Форд-пикап. Но она уже месяц не может на нем ездить из-за неисправного аккумулятора. Все это время форд простоял на этой же стоянке! От звуков выстрелов девушка проснулась. Выглянула в окно и обнаружила зевак, столпившихся вокруг убитого. Внезапно она засекла, как из ее машины вылезает краснокожий парень и растворяется в толпе. Автомобиль Менди находится уже у нас, во дворе управления. Под задним сиденьем обнаружен пистолет, из которого был убит Макдауэлл. Реконструируя события, могу сделать следующий вывод: убийца забрался в машину Менди Люкас, чтобы укрыться от преследующего его Джека Андерса, а когда швейцар проскочил мимо, а вокруг тела убитого стала собираться толпа, он просто сунул пистолет под заднее сиденье, вышел из машины и смешался с галдящей толпой. У снайпера крепкие нервы, но одного он учесть не сумел — что кто-нибудь вроде Менди Люкас сможет случайно выглянуть во двор.

— Ну, ну, продолжай, я чувствую, что начинает припекать! — Хэдли нетерпеливо расстегнул целлулоидный воротничок. — Эта танцорша… тьфу, партнерша смогла его описать?

— Да. Менди Люкас довольно бестолковая особа, но клянется, что узнает краснокожего из тысячи. Подобным заявлениям грош цена. Правда, она уверяет, что парень этот хорош собой и прекрасно сложен. Он был одет в бело-желтую цветастую рубашку навыпуск и джинсы.

Хэдли потер ладони:

— Вот это уже кое-что! Наконец-то есть приметы преступника! Пистолет отпадает, а на винтовке отпечатки есть?

— Нет. Наш клиент знает, что делает. Отпечатков не оставляет.

— Ты передал приметы журналистам?

— Пока нет. — Террел испытующе поглядел на мэра. — Конечно, сделать это придется, но сначала я хотел с тобой посоветоваться. Ты не хуже меня знаешь, что в Парадиз-Сити живут индейцы-семинолы, их община насчитывает не меньше сотни человек. В основном это молодежь. Таскают они, как правило, цветастые рубахи навыпуск и — надо же! — джинсы. Это у них вроде униформы. Для большинства горожан индейцы — на одно лицо. Описание, которое дала Менди, для нас имеет неоценимое значение, но, если его опубликовать, недолго и до беды.

— Понимаю, вспышка расовой нетерпимости, возможен даже суд Линча. — Хэдли наморщил лоб. — Боюсь, но другого выхода не вижу, Фрэнк. И в тебя, и в меня пускают стрелы со всех сторон — покажите налогоплательщикам результаты! Извини, но я просто обязан созвать брифинг. Если газетчики разнюхают, какую новость от них скрывают, ославят нас по всей Америке.

Террел кисло усмехнулся:

— Я знал, что у тебя не хватит выдержки, Лоусон. Мои парни уже оцепили прилегающие улицы и теперь подтягиваются к индейскому кварталу. Убийца — парень из этого района. Тут никаких сомнений нет. — Он резко поднялся. — Мне кажется, что ты делаешь ошибку. Лучше было бы для всех, если бы Менди заметила в своем пикапе белого.

Захлопывая за собой дверь кабинета мэра, Террел услышал, как Хэдли снял трубку коммутатора и велел зайти своему сотруднику по связи с прессой.

Мэгги валялась на неубранной постели и лениво наблюдала, как по потолку разгуливает большая жирная муха. Чуть позже скосила глаза на часы — около полудня. На самом деле, наверное, больше. Ее часы-штамповка отставали минут на десять каждый час, но ей на это было глубоко наплевать.

Девушка истомилась от скуки и ожидания. Чак ушел, когда она спала, и до сих пор не объявлялся. Сварить что ли черный кофе? Но тогда придется вылезать из постели. А на такие подвиги нет ни сил, ни желания, хотя взбодриться не помешало бы. А, лучше лежать и глазеть на муху.

Вскоре насекомое улетело в форточку.

Свободная тварь, куда хочет, туда и летит. Вот бы и ей, Мэгги, взмахнуть крылышками и улететь в форточку. А там простор, солнце, небо. Красота! Захотела — полетела, захотела — села. Никаких тебе дурацких мыслей, никаких переживаний, а проголодалась — садись на любой кусок… Подкрепилась и маши крыльями дальше… Везет же жужжалкам!

Девушка закрыла, веки и провалилась в тягучую полудрему. Что-что, а храпануть ей запросто. Спать да трахаться с Чаком — больше она ни на что не способна.

Проснувшись, Мэгги увидела, что муха снова уселась у нее над головой. Девушка провела рукой по телу и скривилась в гримаске недовольства — какая-то она липкая, потная да и запашок после четырнадцати часов валянья на смятой простыне. Сколько же можно так бестолково убивать время? Она в который раз взглянула на часы. Если верить тому, что показывают стрелки, — половина третьего. Неужели так поздно? А муха знай себе шурует по потолку. Просеменит сантиметров десять, умоется лапками, замрет на минуту, и все сначала. Вот это жизнь! Мне бы так… походить по потолку вверх ногами, умыться лапками, почистить крылышки! Но зуда на лопатках не ощущается, не проросли еще перепончатые, да и вряд ли прорастут…

Внезапно на Мэгги накатил страх. Где же Чак?

Она скинула на пол верхнюю простыню. Прошло несколько часов, как он ушел из коттеджа! Неужели он все-таки бросил ее?

Девушка соскочила с кровати, протопала босиком к окну. Высунулась и посмотрела на хибарку; где жила хозяйка мотеля. В освещенном окне мелькнул силуэт. Миссис Берта дома. Ни одной машины на стоянке не видно. Где же Чак?

Она снова взглянула на часы.

Неужели уже так поздно? Но такого не может быть!

Она поднесла часы к уху. Проклятый механизм, далее не тикает! Выходит, может быть даже еще позже!

Паника овладела ею целиком. Она впрыгнула в джинсы, натянула на голое тело грязный свитер, сунула ноги в сандалии и опрометью кинулась к двери. Увидев мимолетно свое отражение в настенном зеркальце, она остановилась и вгляделась в него основательнее.

Господи! Ну и видок!

Она зашла в душевую, разделась, открыла краны. Всласть поплескала на себя водой. Вымыла дешевым шампунем голову. Вытерлась насухо и проволокла гребешок сквозь длинные спутанные волосы. Когда смывание завершилось, Мэгги почувствовала, как накопившееся за все это время напряжение покинуло ее чистое тело. Выйдя из душевой, она увидела на пороге Чака.

— Где ты был, негодяй? — взвизгнула она. — Я уж, грешным делом, решила, что ты сбежал от меня…

Чак закрыл дверь на защелку. Вид у него был отсутствующий, лицо бледное, и это вновь ее напугало.

— Живо собирай вещички! — бросил он через плечо. — Снимаемся.

Он подошел к шкафу, сгреб в кучу свои нехитрые пожитки и швырнул на кровать.

— А куда мы пое… — начала Мэгги, но осеклась.

Он схватил ее за руку, крутанул изо всех сил и так больно врезал раскрытой ладонью по ягодице, что она не удержалась от крика.

— Пакуйся и не задавай вопросов, сучка! — прошипел он по-змеиному.

Она отступила назад, глядя на него во все глаза.

— Добавки просишь, что ли? — спросил он, угрожающе надвигаясь.

— Нет, не надо!

Она присела на корточки, торопливо вытащила из-под кровати рюкзак, подскочила к комоду и принялась выкидывать свои вещи из ящичков на кровать, смешивая их с его манатками.

В наружную дверь постучали. В открытое окно заглянул Пок Тохоло:

— Чак.

Он сделал знак, приглашая Чака выйти, и исчез из поля зрения. Это произошло так быстро, что голая Мэгги с отпечатком красной пятерни на заднице не успела прикрыть наготу.

— Все запакуй, — велел Чак, задержавшись у двери. — Через пять минут уезжаем.

И пошел в домик к Поку.

У того рюкзак был уже собран.

— Как она, не выступает? — спросил индеец.

— Могла бы и выступить, да только кто ей позволит? — хихикнул Чак.

— Куда ехать, что делать, знаешь?

— Обижаешь.

— Выясни у старухи, может быть, мы ей задолжали? Только будь повежливее. Не стоит плодить врагов там, где лучше оставить друзей.

— Это мы уже проходили, — нетерпеливо буркнул Чак.

— Если будешь следовать индейской мудрости и моим распоряжениям, тогда все у тебя будет отлично. — Пок поднял с земли рюкзак. — Я отваливаю. Не забудь, парень: десять утра, в любой день недели.

— Готов ждать.

Пок закинул рюкзак на плечи.

— Номер три прошел не совсем так, как планировалось, — сказал он, как бы в пространство. — Так и задание было посложнее прежних. — В его глазах блеснули искры. — Фараон сам напросился на пулю.

Чак промолчал.

— Того, кто убил их коллегу, фараоны ненавидят лютой ненавистью. — Пок подогнал лямки рюкзака. — Стало быть, и тебя тоже, как соучастника. Если найдут, конечно.

Глаза Чака сузились.

— Ты считаешь, что перед отъездом меня следовало пугануть? — спросил он.

Пок изучающе посмотрел на подельника:

— Просто хочу, чтобы ты всегда помнил об убитом полицейском.

— Ладно, все понял, не дурак.

— Скоро я подам о себе весточку.

И Пок направился мимо Чака навстречу будущему.

Тот проводил его взглядом и когда семинол скрылся из виду, он постучал в домик миссис Харрисон.

Хозяйка мотеля расправлялась с остывшим гамбургером.

— Мы уезжаем, мадам, — объявил Чак.

Миссис Харрисон подняла голову, и четыре подбородка, уложенные на бесформенную грудь, превратились в два.

— Вы же собирались пробыть дольше.

Чак подготовился заранее и выдал легенду по первому требованию:

— Совершенно случайно мы встретили в городе друзей. Они предложили переехать к ним. Вот мы и надумали сняться — в компании веселее. Мы заплатили за неделю, так? Прикиньте, пожалуйста, кто кому должен: вы нам или мы вам?

Миссис Харрисон откромсала вставными зубами порядочный кусок от гамбургера и, не переставая жевать с полным ртом, раскрыла книгу регистрации.

— Пожалуй, мы в расчете, — подытожила она, покончив с пережевыванием. — У вас осталось два дня, но вы меня не предупредили заранее. Так что полагаю, мы в обоюдном расчете.

— Ну и отлично, мадам. — Чак положил на стойку доллар. — Это для вашего мужа, хоть мы с ним так и не познакомились. Спасибо, мадам, нам у вас было очень уютно. Если снова окажемся в ваших краях, обязательно остановимся у вас.

Миссис Харрисон просияла.

— Всегда будете желанными гостями. — Она смахнула доллар в ладонь. — А ваш приятель-индеец тоже съезжает?

— Да. Как же мы без него?

Миссис Харрисон языком слизнула с губ каплю кетчупа:

— И давно вы дружите с ним?

К этому вопросу Чак был готов. Он покачал головой:

— Мы с женой познакомились с ним в дороге. С неделю назад. Он направляется в Ки-Уэст, говорит, что там у него работа. Но сначала малость погудим в городе. — Чак улыбнулся: — Ну ладно, будем трогаться. До свидания, мадам!

Он вернулся в коттедж.

— Поехали, — распорядился Чак, поднимая рюкзаки.

— Куда?

Он обернулся и свирепо глянул на девушку.

— Ты научишься наконец держать язык за зубами? — рявкнул он, теряя остатки терпения.

— Что уж мне, и слова нельзя сказать?! — вскинулась Мэгги, решив проявить характер, когда Пок исчез из пределов видимости. — Нельзя даже выяснить, куда мы едем?

— Кончай ерепениться, тварь!

Чак отнес рюкзаки, плюхнул на заднее сиденье «бьюика» и уселся на место водителя. Мэгги уселась рядом.

— Пок уже уехал?

— Какой Пок? — удивление Чака было искренним.

— Индеец, которого мы повстречали в заброшенном доме, а потом… — Мэгги замолчала. Чак ее разыгрывает. Или издевается. А может быть, Чак заразился от этого полоумного и тоже сбрендил? Не хватало только ей самой заразиться.

Она вцепилась в дверцу и больше не заводила разговора.

Машина выехала из гаража и по прямому, как стрела, шоссе помчалась в Парадиз-Сити.

В городе они добрались до гавани. Чак припарковал машину возле причала.

— Давай выметайся по-скорому, — велел он девушке, вытаскивая свой рюкзак из машины. — Дальше пойдем пешком.

Они пошли вдоль берега, где вовсю шла бойкая торговля губками и черепахами.

Мэгги шагала за Чаком, который двигался вполне уверенно. Они миновали заводик по разделке гремучек. Над зданием красным неоновым кольцом свернулась змея. Под ней вспыхивала разноцветная надпись: «Закусите змейкой». Они протолкались сквозь плотную стену посетителей и продавцов фруктового рынка, потом Чак показал ей выход на узкую улочку, где воздух был пропитан экзотическими запахами. По обеим сторонам тянулись ветхие деревянные постройки без стеклянных окон и полотняных навесов. У последнего здания по левой стороне Чак остановился и сбросил на землю рюкзак.

— Никуда не отходи, — приказал он и прошел в дверной проем, закрытый стеклярусом, который более или менее успешно защищал жилище от назойливых мух.

В конце темного коридора за дощатым столом времен Великого переселения на Запад сидел толстый семинол и мусолил куриную ногу.

— У нас заказана комната, — сказал Чак. — Мистер и миссис Джонс.

Индеец аккуратно положил на стол косточки, приподнялся, сунул под зад руки, тем самым вытерев пальцы о штаны, потом снова уселся. При широкой улыбке обнаружилась золотая жила, переплавленная в коронки.

— Комната ждет вас, мистер Джонс. Второй этаж, налево по коридору. Дверь номер три.

— Тогда я пошел за женой.

Индеец продолжал лучиться от счастья.

— Да, мистер Джонс. Конечно, мистер Джонс.

Им досталась задняя комната с живописным видом на гавань. Интерьер составляли широкая кровать, расшатанный комод на пузатых ножках, стенной шкаф и телефон, стоявший на прикроватном столике. Через лестничную площадку можно было добраться до обшарпанной ванной комнаты и запущенного туалета. Не «Плаза-Бич», но перекантоваться недельку можно.

Мэгги опустила рюкзак на пол и в отчаянии уселась сверху.

— Зачем мы поменяли шило на мыло, Чак? Неужели нельзя было остаться в мотеле?

Она безнадежно махнула рукой.

Чак выглянул в окно, не обращая внимания на подавленную спутницу. Он простоял так с четверть часа, наблюдая за шумной толкотней внизу, на морском берегу, потом повернулся и подошел к Мэгги.

Та подняла голову:

— Если честно, Чак, мне иногда кажется, что у тебя не все дома, — призналась она. — Ну зачем нужно было уезжать из мотеля? Тихо, спокойно. А на кой нам это грязное логово?

Чак смотрел на девушку невидящим взглядом.

— Мотель? Какой мотель?

— Чак, очнись! Ради бога! Сам с приветом, так теперь из меня чокнутую хочешь сделать, да? Я тебя спрашиваю про Пока, а ты говоришь: кто это такой? Теперь то же самое происходит с отелем, а ты говоришь, какой мотель! Что происходит, может, объяснишь наконец?

— Со мной все в порядке, лапочка, — совершенно спокойно объяснил Чак, — Просто мы никогда не встречались ни с каким Поком. И никогда не останавливались в мотеле.

Мэгги в отчаянии — запустила руки в свои спутанные волосы:

— Ты имеешь в виду, если спросит полиция?

— Видишь, малышка, котелок у тебя, оказывается, все-таки варит, — ухмыльнулся Чак. — Да, именно так. Никакого Пока и никакого мотеля не было и нет.

Вдруг занудные родители и опостылевший отчий дом показались ей частичкой Эдема, раем на земле Арканзаса, сулящим спасение пристанищем.

— Нет, Чак, довольно с меня! — Она вскочила на ноги и шваркнула ногой по комоду, да так сильно, что сделала себе больно. — Я сейчас сваливаю! Оставайся на пару с этим сумасшедшим индейцем, делайте вид, что не знаете друг друга или жить не можете друг без друга, мне все равно! А я ничего не хочу знать… И никому ничего не скажу. Ни про тебя, ни про Пока, с которым мы не встречались и не жили в соседних коттеджах мотеля, в котором мы не останавливались никогда, а я отчаливаю домой!

— Неужели?

Он сказал это таким тоном, что девушка замерла.

Чак вытащил свой нож с пружиной. Она попятилась, увидев открытое лезвие.

— Ты с нами до конца, лапуля, — сказал он мягко. — Тебя ведь предупреждали, и ты согласилась идти одной дорогой с нами. Если сейчас хочешь выйти из игры, мне придется немножечко поцарапать твою нежную кожу. Неужели тебе понравится разгуливать со шрамами на роже?

Она смотрела на нож с ужасом. Чак удовлетворенно хмыкнул и спрятал холодное оружие в карман.

— Ладно, давай забудем об этом разговоре Лучше пойдем прошвырнемся в центр и обратно.

Она встала и покорно наклонила голову — перемирие было заключено. Надолго ли?

Прижавшись плечами, они спустились по лестнице прошли мимо златозубого индейца-портье — и оказались в людском водовороте, что по-прежнему бурлил возле гавани.

Пок Тохоло крепко держался за скобу на дверце грузовика, с ревом несшегося по направлению к Парадиз-Сити.

До того, как увидеть на обочине Пока, водитель, рыжий, конопатый, начинающий лысеть крепыш в джинсовом комбинезоне, изнывал от скуки… Шестьсот миль осталось за кормой, и хоть бы какой попутчик. Словом перекинуться не с кем. Заметив голосующего индейца, рыжий затормозил с радостью и даже помог Поку затащить в кабину его рюкзак. Едва тот устроился на соседнем сиденье, дальнобойщик разомкнул уста:

— Послушай, друг! Радио слышал? Да ты что! Тут такие дела творятся, лучше не соваться в этот проклятый город! Я еду и не могу оторваться от радиостанции Парадиз-Сити, только ее и слушаю. Про Палача слышал? Вот она… Кто-кто? Кара небесная, ниспосланная на грешников, алчущих богатств земных! Да нет, я не мормон и не баптист, это слова пресвитера Джошуа из проповеди, прочитанной им после третьего убийства. Все кругом только и судачат об этом злодее! А ты откуда? Из Джексонвилла? Да, конечно знаю, чего я только не знаю на этой трассе! В отпуск намылился, это хорошо! Но, брат, не туда и не в то время отдыхать собрался, я тебе советую транзитом в Майами! У Палача, я так полагаю, в башке таракаг ны завелись. Только что передали, что полиция разыскивает какого-то индейца. Надо же, за нацменьшинства взялись! Того гляди и за сексуальные примутся! Я их не люблю, голубеньких. По мне лучше перепихнуться с косой и кривой, но бабой, чем с этими сдвинутыми на почве однополой любви. Ты как, разделяешь? Во-во, сразу видно, что ты парень что надо. Но вообще-то у нас полиция в городе башковитая. Если вцепились хоть одним зубом, пиши пропало. Если этих толстосумов пришил индеец, то ему несдобровать. Понимаешь, я против индейцев камень не держу, для меня они все одинаковы, понимаешь, о чем я толкую? Не подумай, что я расист. Наверное, для вас, индейцев, все белые едины. А что, логично? Нет, ты только вообрази, что тройку богачей укокошил индеец! Сказать, что я обо всем этом думаю? Так вот: простым работягам на все это дело прибор положить. Попили кровушки у пролетариата и будет! А еще по радио только что про Палача подробности передали. Эта шлюшка его ввдела своими глазами. Менди Люкас ее зовут, и она трясет богатеньких в клубе «Пелота». Девчонки в заведении класс, я до женитьбы любил туда забежать! В общем, она видела, как этот малый вылезал из ее форда, представляешь? Из ее неисправной машины! Я тут заезжал в забегаловку, так она по ящику красуется! Белокурая шлюха! Ничего не могу сказать, я бы с ней и сам не прочь покувыркаться на простынках. Товар у нее что лицом, что ниже… Одни сиськи врозь чего стоят! Полиция ее охраняет. Как главную свидетельницу. Она заявила, что узнает этого малого из тысячи. Вот фараоны и собираются выстроить в линию всех индейцев в городе, а ей останется указать на Палача пальцем. Как тебе это нравится? Говорю тебе, друг, индейцу в Парадиз-Сити лучше сегодня не соваться… Смотри, Чингачгук, как бы хвост по ошибке не прищемили, пойди потом доказывай, что ты не опоссум!

Лицо Пока оставалось бесстрастным, но в черных блестящих глазах полыхали безумные огоньки.

Полицейский Майкл Ваграто хотел спать. Эх, закурить бы сейчас. Все равно что. Но кто ходит по городу в 2.45? Да еще с сигаретами. Пост на автостоянке за клубом «Пелота» он занял два часа назад. Инструктировал его сержант Бейглер.

— Слушай, Майк, — говорил сержант, — забраться в комнату девушки можно по пожарной лестнице. Она — единственная свидетельница. За ее безопасность ты отвечаешь головой.

Это задание оскорбило Ваграто до глубины души. Да кому нужно нападать на шлюху? Но спорить не стал: он получает зарплату за то, что выполняет приказы начальства. И вот теперь патрульный изнывал от желания закурить и жалел, что не запасся сигаретами.

Пок возник из-за угла подобно призраку. Он прижался к стене в том месте, где его заслоняла густая тень. В руке у него был зажат нож. Индеец терпеливо стал ждать, наблюдая в оба глаза за ходящим взад-вперед полицейским.

Из клуба глухо доносилась барабанная дробь, рыдал саксофон, повизгивали электрогитары. Время от времени тишину раздирал оглушительный свист, сменяемый аплодисментами.

Ваграто оперся спиной о пожарную лестницу. Устал ходить. Он окинул рассеянным взглядом залитую лунным светом стоянку, сплошь заставленную автомобилями. До закрытия клуба оставалось не больше получаса — раньше здесь никто не появится. Можно и постоять. Когда он наклонил голову, Пок метнул нож.

Громкое буханье барабана заглушило одиночный крик полицейского. Пок вышагнул из тени, вытащил нож из-под лопатки и вытер его о рукав кителя Ваграто. Дальше оставалось взобраться по пожарной лестнице.

На дверях всех шести комнат на верхнем этаже клуба висели таблички с именами живших в них девушек. Идея их агента, который никогда не думал, что ею воспользуется серийный убийца.

— Девушкам приятно сознавать, что они звездочки, маленькие, но все же, — объяснял он, выторговывая выгодные для них условия из менеджера «Пелоты». — Вы же хотите, чтобы они были счастливы?

Поэтому отыскать комнату Менди Люкас не составляло труда.

Когда Пок поддел ножом замок и открыл дверь, в ноздри ему ударил удушливый запах дешевой косметики.

Свет луны падал прямо на спящую обитательницу комнаты. Став главной свидетельницей, Менди пока оказалась не у дел в клубе. Она теперь только и делала, что дрыхла без задних ног, и в этот раз ей снился телевизионный триумф. Волнительный момент, когда впервые в жизни на нее были направлены софиты и телевизионные камеры.

Рука в перчатке зажала ей нос и рот. Девушка мгновенно проснулась, забилась в удушье, тело ее выгнулось дугой, но хватка Пока была железной. Свободной рукой он занес нож и вонзил в сердце.

Глава 5

Первым среди членов привилегированного клуба «Пятьдесят», кто обнаружил в своей почте записку, был Уолтер Вэлбек.

Высокий и худощавый, он унаследовал от отца весьма приличное состояние и ни одного дня в жизни не работал, а в основном осваивал робберы в бридж. Сейчас, в свои шестьдесят пять, он тяготился своими знакомыми — друзей у него не было, — тяготился самим собой и до колик страшился смерти.

В то утро за диетическим завтраком он нервничал сильнее обычного. Гибель миссис Бройлер его просто вывела из себя. Старушку он не особо жаловал, но как партнерша по картам она его вполне устраивала. Застрелили на ступеньках стеля — какая жуткая смерть! А этот распухший комментатор, вместо того чтобы успокоить народ, заявил: «Думаю, наша полиция не представляет, откуда ожидать следующий удар». Да как тут не взволноваться! Дальше — больше. Женщина из «Пелоты»… Менди, как же ее… Зарезали прямо в постели! И полицейского, который стоял на посту для ее охраны! Вот и засни тут спокойно! Полиция не способна оградить от убийцы даже себя!

Нервы Вэлбека задребезжали в унисон, когда великосветский бездельник услышал грохот на кухне.

Он разбирал корреспонденцию и вдруг увидел перед собой дешевый конверт, надписанный печатными буквами. Кто мог быть автором этой шутки? Уолтер специальным ножичком для разрезания бумаги поддел край и извлек сложенный вдвое лист писчей бумаги.

Записка была написана теми же корявыми буквами, что и конверт. Вэлбек вчитался в строки, и его сердце сжалось от леденящего страха.

«Если вам дорога жизнь, следуйте дальнейшим инструкциям: вложите в конверт пять стодолларовых банкнот и прикрепите его клейкой лентой к днищу таксофона-автомата кабины «А» в вестибюле аэропорта сегодня в 12.00. Иначе ждите смерти. Думаете, вас спасет полиция? Спросите у Менди Люкас. Эту записку вложите в конверт с деньгами, это обеспечит вам безопасность в будущем. ПАЛАЧ».

Вэлбек отшвырнул лист, словно тот был намазан ядом. Он вскочил на ноги и бросился к телефону. Но на полпути что-то его остановило. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Джексон! — позвал он и на ощупь опустился в ближайшее кресло. — Джексон, на помощь!

Вышколенный слуга появился в дверях мгновенно:

— Вы меня звали, сэр?

Вэлбек взглянул на невозмутимый фас слуги, и настроение его упало до нуля. Трудно было ожидать помощи от Джексона. Молчит, мерзавец, а в глубине души он, возможно, ликует, что его хозяин сел в лужу.

— Я передумал, мне ничего не нужно! Что на меня уставился? Никогда хозяина не видел? Иди и займись делом!

— Слушаюсь, сэр.

Когда Джексон удалился, Вэлбек заставил себя подняться и налил в бокал солидную порцию бренди. Залпом выпил и стал ждать, пока алкоголь снимет стресс. Мозг его тем временем лихорадочно пытался нащупать выход из создавшегося положения.

Палач! Это же надо, объявился теперь в его доме с помощью грязного клочка. Сперва Маккин, потом любовница Ридла, старуха Бройлер и эта вульгарная девица Менди Люкас!

Убийца явно сумасшедший, а полиция не способна уберечь от него не только горожан, но и своих сотрудников! Приплюсуем к списку жертв постового на бульваре и охранника на автостоянке.

Вэлбек вернулся за стол и поднял с пола записку.

Что же предпринять? Сообщить в полицию? Но она бессильна. Вызвать своего адвоката? А чем смогут помочь эти хлыщи, пекущиеся о своих интересах?

Нет, надо заплатить — и точка. Конечно, заплатить! Миллионер представил себе, что с ним будет, если не заплатит. Скорченная фигура на мостовой рядом с парадным входом в особняк. Нет, сейчас же отправляюсь в банк за наличкой, потом в аэропорт. Да и сумма, которую надо выложить за спокойный сон, смехотворная… Каких-то пятьсот долларов… Авось, не обеднею!

С рюкзаком за плечами Тохоло вошел в здание аэропорта и смешался с толпой, ожидающей своих рейсов. Он нашел свободное место рядом с длинной шеренгой телефонных будок. Поставил рюкзак между ног и сел. Никто не обращал на него внимания, так как он сразу стал частью атмосферы ожидания. Несколько семинолов ожидали вылета самолета на Аляску. Они были одеты в такую же одежду, как и Пок. Он достал газету и принялся изучать спортивные новости. Около одиннадцати тридцати в зал вошел Уолтер Вэлбек. Он много раз встречался с ним в клубе «Пятьдесят» и сразу узнал. Завсегдатай карточного стола пришел к будке «А». Ее занимала какая-то девушка, и Уолтер вынужден был подождать. Он выглядел испуганным и то и дело вытирал пальцы шелковым платком. Наконец кабина освободилась. Вэлбек вошел в будку и закрыл стеклянную дверь. Напряженная спина выдавала его действия. Через несколько минут он вышел, огляделся по сторонам и заторопился к выходу.

Пок оглядел переполненный зал. Ему очень хотелось зайти в будку и проверить, на месте ли деньги, но он подавил в себе это желание. Он и так значительно рисковал, явившись в людное место. Сообщит ли Вэлбек о записке в полицию? Может быть, они приготовили ловушку и теперь дожидаются того, кто придет за деньгами?

Тохоло вновь огляделся. И не увидел никого, кто был бы похож на полицейского. Правда, это еще ничего не значило. Если проныра Вэлбек сообщил в полицию, им не обязательно вылезать из норы. Фараоны могут следить и оттуда Он продолжал делать вид, что читает газету.

Время от времени люди заходили в будку. Деньги, если они там, притаились под таксофоном, туда никто не полезет просто так, если не знает, где их искать.

Наконец Тохоло решился. Он встал, прошел к следующей будке и закрылся в ней.

В это время Чак посмотрел на часы. 11.45. Он сидел на постели и беспрерывно курил, бросая, окурки в угол комнаты, где стояло мусорное ведро. Мэгги сидела рядом в кресле и смотрела на улицу. Она чувствовала, что Чак находится в ожидании, но уже научилась ни о чем не спрашивать.

Оба вздрогнули от звонка. Чак схватил трубку.

— Чак?

Он узнал голос подельника.

— Да.

— Аэропорт, будка «А».

Пок повесил трубку.

Чак бросил последний окурок и промахнулся. Его трясло от возбуждения. Он знал, что Тохоло не позвонит, пока не убедится, что деньги на месте. Итак, все в порядке!

— Пойдешь на задание. — Чак испытующе смотрел на Мэгги. — Слушай внимательно. Сядешь в автобус и доедешь до аэропорта. Где остановка, знаешь?

Она покорно кивнула.

— Когда приедешь, войдешь в основной корпус. Внутри справа идет ряд телефонных будок, над каждой светятся буквы — «А», «В», «С». Войдешь в будку «А». Вот тебе номер телефона, узнаешь, где тут дикий пляж. Это туристическое агентство. — Он подал девушке клочок бумаги с номером телефона.

Глаза у Мэгги округлились.

— Зачем звонить в агентство?

— У тебя должна быть причина для посещения кабины. Может быть, тебя остановит фараон. Он может поинтересоваться, почему ты околачиваешься в аэропорту. Скажешь, что у тебя каникулы. А аэропорт посещаешь для романтики… — Он посмотрел ей в глаза. — Никто ни о чем тебя, разумеется, не спросит, но у тебя должен быть наготове ответ, поняла?

Она кивнула.

— А теперь слушай внимательно. Набирая номер, подсунь руку под таксофон. К нему должен быть прикреплен конверт. Положишь его в сумочку. Никто не должен видеть, как ты это делаешь?

Мэгги облизнула губы.

— Почему бы тебе не сделать это самому? — хрипло спросила она.

Чак уставился на девушку, словно увидел впервые:

— Мне что, опять надавать тебе по заднице?

— Нет… — поежилась она. — Я все сделаю так, как ты сказал.

— Хорошо. Возьми конверт и сразу возвращайся. Помни, люди Пока будут следить за тобой.

Мэгги безразлично посмотрела на дружка:

— Кто такой Пок?

Он улыбнулся, потом кивнул:

— Смышленая, стерва… А теперь — пошла.

Мэгги взяла свою потрепанную сумочку и вышла из комнаты. Чак слышал, как она спустилась по ступенькам. Потом бесшумно пошел следом.

Пробравшись в толпе, он видел, как Мэгги села в подошедший автобус. Как только он двинулся, Чак перебежал дорогу, сел в «бьюик» и завел мотор. Проскочив боковыми улочками, он ухитрился приехать в аэропорт на десять минут раньше, чем его подружка. Войдя в зал, Чак выбрал себе местечко, откуда были видны телефонные будки, и встал так, чтобы его не заметили.

Вскоре в здание вошла Мэгги. Чак смотрел, как она подошла к будке «А». В ее поведении не было никаких элементов паники, никаких признаков страха. И вдруг у него самого в животе все перевернулось. Как из-под земли появились два детектива в гражданском. Чак сразу же понял, кто они такие. Фараоны прошли через толпу, словно два ледокола, направляясь к телефонным будкам, и Чак почувствовал, как струйки пота побежали у него по спине. Схватят Мэгги или нет? Это была его первая мысль. Лучше удрать отсюда, да и из города тоже! Чак был так напутан, что не мог пошевелиться, просто стоял и смотрел.

Детективы отошли от телефонов и подошли к молодому индейцу, который только что появился в зале, и о чем-то заговорили с ним. Чак вытер пот. Он видел, как индеец направился вместе с детективами на выход, возбужденно протестуя и размахивая руками. Люди оборачивались им вслед. Детективы прижали индейца в углу и стали нашпиговывать скорострельными вопросами. Мэгги вышла из будки и заторопилась к выходу. Она не подозревала, что происходит, но шла слишком быстро — это могло вызвать интерес у полицейских. Но Чаку не стоило беспокоиться. Детективы были слишком увлечены допросом индейца.

Ступая на ватных ногах, Чак вышел из стеклянного параллелепипеда аэропорта. Увидев, что Мэгги благополучно забралась в автобус, он побежал к «бьюику».

В автобусе, кроме Мэгги, было пять пассажиров. Она заплатила за билет и села на заднее сиденье. Она знала, что выглядит ужасно. А тут еще жег руки конверт. Его жар пробивался даже через сумочку. Она старалась унять дрожь во всем теле и, увидев, что в автобусе на нее никто не обращает внимания, почувствовала себя свободнее. Любопытство заставило ее открыть сумочку. Поглазевши на небольшой коричневый конверт, Мэгги достала шпильку и вскрыла его. Внутри оказалось пять сотенных банкнот. Обнаружив между ними записку, девушка закашлялась от страха.

Палач!

Рот наполнился слюной. Мэгги боялась, что ее вырвет, но спазм быстро прошел. Она перечитала записку и с ног до головы покрылась холодным потом.

Итак, теперь она знает! Все, о чем раньше только подозревала, сошлось! Тохоло — Палач! Скольких человек он уже убил? Мэгги не могла вспомнить. Какая теперь разница? И одного хватит, чтобы припаяли двадцать лет тюрьмы!

Трясущимися руками девушка спрятала деньги и записку в конверт. А Чак? Ее дружок повязан с этим индейцем кровью… и она тоже!

Мэгги смотрела сквозь грязное стекло на пальмы, пляжи, песок, но все красоты пейзажа проскакивали мимо ее сознания. Мысли путались. Потом девушка заставила себя думать. Тохоло напугал людей, чтобы они начали платить за страх, а она выполняет роль курьера, собирающего страховые взносы. Но ведь ее могла поджидать полиция! Они могли арестовать ее, как только она отклеила конверт от таксофона! Соучастие в убийстве! Нет, никакой Чак не стоил того, чтобы ради него связываться с мокрыми делами. Что же ей делать?

Мэгги опять почувствовала дурноту.

Заявить в полицию.

Ее всю затрясло.

Полиция!

Она представила себе, как идет в участок и рассказывает, что произошло. Даже если ей поверят, как с ней поступят? Отошлют назад, к родителям? Вряд ли. Скорее посадят за решетку и будут там держать, как свидетеля. Что же, что делать? Как поступить?

Мэгги вытянула ноги и сжала кулачки. Ей хотелось заорать на весь салон: помогите же мне, люди! Остается одно, решила она, уехать в Майами. Без Чака, одной. А уже оттуда рвануть когти на все четыре стороны. Как можно дальше от Парадиз-Сити. Она должна забыть и про Чака, и про Пока и начать жизнь сначала.

Придя к решению, Мэгги перестала дрожать.

Она попросит шофера остановиться у Грей-Бич. Там пересядет на автобус до Майами. А оттуда… Девушка нахохлилась. Все ее вещи остались в той жуткой комнате, у индейца с золотыми зубами. На какие шиши она поедет в Майами? Ведь у нее в сумочке только два доллара! Два? Как же она забыла, что в конверте пять сотен! А не станет ли соучастницей, если возьмет эти деньги? Все равно! Зато уедет, уедет прочь от этого кошмара! Будет набитой дурой, если не возьмет эти доллары!

Мэгги перевела дыхание.

С такой суммой можно отправиться хоть в Нью-Йорк. В десятимиллионном городе она будет в безопасности. И начнет карьеру манекенщицы.

Мэгги снова открыла сумочку и потрогала конверт переставшими дрожать пальцами.

Итак, решено, все решено!

К девушке вернулась былая уверенность. И больше не будет Чака, Пока Тохоло, полиции.

Закрыв сумочку, Мэгги подошла к кабине водителя.

— Остановите, пожалуйста, у Грей-Бич, — удивившись твердости собственного голоса, сказала Мэгги. — Это недалеко, не так ли?

У водителя было пять дочерей. Все девочки были опрятными, послушными, чистыми. Старшей столько же лет, сколько этой девушке. Господи, до чего я везучий, подумал он. Хвала всем святым, его дочери были не похожи на эту шлюшку. Он почувствовал запах немытого тела, а свитер грязный какой!

— Хорошо, — ответил он, не глядя в ее сторону. — Я остановлюсь.

— Спасибо. — Мэгги вернулась на место.

Через пару минут автобус затормозил.

Спрыгнув со ступеньки на асфальт, Мэгги зашагала к билетным кассам.

— Эй!

Звук знакомого голоса пронзил ее насквозь. Похолодев, она обернулась.

Из «бьюика» высунулся улыбающийся Чак.

— Подвезти тебя, лапочка?

Партнеры по бриджу считали, что Эл Хадсон — лучший игрок не только среди них, но и в мире. Тот факт, что он был помешан на смазливых мальчиках, не помешал выдвинуть его кандидатуру на пост секретаря клуба «Пятьдесят». Жарким солнечным днем он сидел за столом, разглядывая детектива Лепски, как экзотическое насекомое, свалившееся в ванну.

Эл Хадсон был высок, обладал привлекательной внешностью и утонченными, манерами. Роскошные белокурые волосы волнами спускались на воротник. Зубы, которые он чистил не менее трех раз в день, жемчужно вспыхивали, когда улыбка появлялась на его лице… Жил он в роскоши и, если уж пил, то только «Шато» урожая 59-го года или «Дон Периньон» 28-го.

В клубе у него были отдельные апартаменты и если ему нравился какой-нибудь мальчик, он просто отводил его к себе — все уже к этому привыкли.

Террел почему-то пришел к выводу, что единственный человек, который может его раскрутить, — Лепски. Том звезд с неба не хватает, но сам большой сноб и со снобами найдет общий язык.

— Я вам внимаю, дорогуша, — сказал Хадсон обволакивающим голосом. Он достал надушенный шелковый платок и томно помахал им перед носом.

Лепски не стал разводить антимонии и кратко объяснил, кто он и откуда. Эл Хадсон был родом из Англии. Много лет назад он был Его Светлостью герцогом, до тех пор, пока у него не приключилась неприятная история из-за мальчика-бойскаута, сына камердинера. Когда честерфилдская полиция начала копаться в подноготной Хадсона, он покинул родные берега и с удовлетворением принял пост секретаря самого блестящего бридж-клуба Флориды.

Хадсон слушал, что говорил ему Лепски, и не верил ни одному слову.

— Нет, это невозможно. Маньяк-убийца среди наших слуг? Нет и еще раз нет!

Лепски не любил гомосексуалистов так же, как Хадсон не любил фараонов.

— Мы ищем индейца. — Том был терпелив и настойчив. — Подозреваемому должно быть лет двадцать пять-двадцать шесть, но он может оказаться и моложе года на три. Длинные черные волосы, одет в желтую с белым рубашку и повседневные джинсы. У вас служит такой парень?

— Такой молоденький? — Хадсон поморщился. — Нет, весь обслуживающий персонал преимущественно в возрасте. Индейцы тоже. Они работают тут годами. Да, годами… А что касается цветастой рубашки, — он закинул голову и рассмеялся, по мнению Лепски, как старая кокотка, — то все семинолы любят кричащую расцветку. Вы уверены, что искать снайпера-психопата нужно именно у нас?

— Да, уверены. Эта птичка выпорхнула из вашего гнездышка. Двое из членов вашего клуба убиты. Третий разбился. Умерла, вернее, убита его любовница. Так что связь между вашим клубом и убийцей очевидна. Мы знаем, что маньяк — индеец-семинол. Разве не может быть так, что один из ваших служащих на досуге подстреливает ваших же клиентов?

Улыбка Хадсона была шедевром его дантиста.

— Уверяю вас, мой друг, это совсем не так. Наши служащие прошли проверку. Они нас любят. У вас не должно быть никаких сомнений относительно семинолов, зачисленных в штат клуба, это вполне лояльные люди.

— Может, кто-то из них не поладил с клубным начальством? — настаивал Лепски. — И вообразил, что с ним здесь плохо поступили?

Хадсон был по-настоящему потрясен.

— Плохо поступили? Со слугами здесь носятся, как нигде. Мы все одна большая дружная семья.

Лепски засопел.

— А у вас, как у секретаря, были случаи увольнения служащих? Вдруг кто-нибудь не подошел под ваши стандарты?

Хадсон поигрывал шариковой ручкой. Она выскользнула из его пальцев и покатилась по столу. Аристократ голубой крови и просто голубой поморщился, словно у него заболели вставные челюсти. Это не ускользнуло от внимания Лепски…

— Может быть, такое и было… давно… — сказал он медленно и неохотно. Его мысли вертелись вокруг молодого индейца. Сколько же времени прошло… Четыре месяца? До сих пор он старался забыть об этом парне, но воспоминания всплыли из подсознания с пугающей ясностью. Как же звали того парня? Ах да, Пок Тохоло! Да, старик Дреф Тохоло, его отец, проработал в клубе двадцать лет. Он вспомнил, как он пришел к нему и попросил места для сына. Увидев мальчика, Эл тут же согласился — красивый юноша, мускулистый! Да, но какая в нем скрывалась ярость! Этот момент, когда паренек ему улыбнулся… Они находились в душевой одни, когда он увидел стройные ноги Пока, дотронулся до… Хадсон поежился. Боже, какая злость клокотала во взгляде! Это было страшно. Он выглядел таким неласковым. Хадсон знал, что Пок может его выдать, и отделался от парня осторожно, объявив отцу, что молодым людям не место в игорном клубе. Слишком велики соблазны. Может быть, когда повзрослеет, а пока… Старик Дреф так на него посмотрел!

Хадсон поморщился. Он все еще видел эти черные, как консервированные оливки, глаза, и в них бушевали ярость и ненависть! Но не мог же он рассказать об этом детективу. Он попытался что-то пробормотать.

— Может, вы сумеете вспомнить какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? — повторил вопрос Лепски.

Настырный тон детектива действовал Хадсону на нервы.

— Такого у нас не было уже давно. Но, конечно, когда служащие уже не могут работать по старости, мы выплачиваем им пенсию по возрасту.

Лепски почувствовал, что докопался.

— У вас есть журнал кадров?

Хадсон моргнул и приложил ко лбу надушенный платочек.

— Конечно.

— Можно взглянуть?

— Уверяю вас, напрасно потеряете время.

Лепски откинулся в кресле. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Мне платят за потраченное время. Может быть, вы не желаете показывать ваши книги?

Хадсон почувствовал себя неважно, почва уходила из-под ног.

— Я попросил бы вас не спешить, — сказал он слабым голосом. — Если вы хотите посмотреть журналы, прошу.

Хадсон открыл ящик стола и передал детективу журнал в кожаном переплете. Тот просмотрел список имен, которые ничего ему не говорили, но теперь он был убежден, что Хадсон пытается что-то скрыть.

— Мне нужны копии всех списков. Мы будем разговаривать с этими людьми, — коротко сказал Лепски и захлопнул книгу.

— Да, пожалуйста.

Хадсон сидел, отводя взгляд.

— Я жду.

— Пожалуйста.

Хадсон с книгой прошел в соседнюю комнату. Спустя пять минут он вернулся и отдал Тому Лепски лист бумаги. Тот бегло сверил оба списка и испытующе взглянул на Хадсона.

— Одного не хватает. По журналу у вас числилось пятнадцать индейцев, а в дубликате — четырнадцать.

У Хадсона вытянулось лицо.

— Приношу свои извинения. Не беспокойтесь, очевидно, мой секретарь напутал. Он просто бездельник, и все мои бумаги находятся в таком запустении…

— Неужели? — Лепски потянулся за журналом, который Хадсон все еще держал в руках.

Лепски проверил список:

— Кто такой Тохоло?

Хадсон облизнул губы.

— Разве его имени у вас нет? Он самый старый и больше всех достоин доверия! Тохоло! Ведь он у нас служит уже двадцать лет!

Лепски поднялся:

— Хорошо, извините, что вас побеспокоил. Но мне бы хотелось сейчас увидеться с этим Тохоло.

Хадсон буквально рухнул в кресло. Он сидел и тупо разглядывал свою ручку. Казалось, что он мгновенно постарел на двадцать лет.

— Конечно, конечно. Вы найдете его в баре.

— Где это?

Хадсон все еще смотрел на ручку.

— В конце коридора налево. Но вы только зря потеряете время.

— Да, вы мне подобное уже говорили.

Хадсон выронил ручку, его верхние конечности охватила слабость. Он вспомнил, как двадцать лет назад позвонил приятель и предупредил, что к нему подбирается полиция и что лучше всего в подобных обстоятельствах убраться из Англии… Эл надеялся, что ему больше не придется переживать подобных чувств. На следующее утро ему снова пришлось испытать смятение, когда он получил послание от Палача с требованием пятисот долларов.

Чак свернул на проселочную дорогу, ведущую к пляжам, разбросанным по побережью. Пляж, на который он выехал, особой популярностью не пользовался из-за дюн, но люди на нем были. Чак поставил машину подальше от остальных. Обернувшись, он увидел, что Мэгги сидит, нахохлившись, как воробышек. Они не сказали друг другу ни слова, пока не приехали сюда.

— Взяла?

Трясущимися руками девушка протянула конверт.

— Ты видела, лапочка? — Он вынул деньги. — Хорошо-то как. Веселенькое дельце!

Мэгги съежилась.

Послание Палача вылетело из конверта и, как большая белая бабочка, спланировало на песок. Мэгги онемела и только смотрела на Чака.

— Куда ты собралась? В Майами?

Она кивнула и тут же захлебнулась от плача.

— Я не хочу быть замешанной в убийствах! Я ничего не скажу! Отпусти меня! Отпусти!

— Да, конечно. — Чак спрятал деньги. — Гаденыши расползаются… Некоторым везет, а тебе, Мэгги, нет.

Мэгги умоляюще сложила руки:

— Обещаю, я никому ни о чем не расскажу. Я вас не выдам! Только отпусти. Этот индеец ненормальный! Чак, ты связался с натуральным психом! — Она раскачивалась взад-вперед, повторяя: — Чак, подумай! Давай уедем! Он законченный убийца! Послушай меня, Чак, пожалуйста!

Бело-красный мяч вдруг ударился о стекло и упал рядом с машиной. Пятилетний малыш в ярко-синих трусиках, черный от загара, подбежал за мячом и улыбнулся Чаку.

— Простите! — Он был такой хорошенький, смешной, приятный и вежливый. — Дяденька, хотите поиграть?

— Конечно!

Чак вылез из машины. Взяв мяч, он подбросил, поддал ногой, и тот по высокой дуге взлетел в воздух. С восторженным воплем мальчик бросился вслед за мячом, который, сверкая на солнце, полетел в сторону моря.

Чак снова залез в машину.

— Приятный мальчишка, и вообще, понимаешь, здорово, когда малыши вежливы и воспитанны. Когда я был в таком возрасте, у меня никогда не было мячика. У меня вообще не было ни одной, даже самой дешевой игрушки.

— Я хочу уйти! — сказала Мэгги дрожащим голосом. — Слышишь? Я ухожу!

— А жить хочешь, лапочка?

Она вдруг почувствовала, как у нее прошло влечение к этому мужчине.

— Может быть, мне послать тебе письмо? — с издевкой поинтересовался Чак. — Согласен, Пок чокнутый, не повезло тебе. И мне тоже. Когда имеешь дело с индейцем, да еще чокнутым, не так-то просто уйти, даже если очень захочешь. Попробуй уйди. Весь вопрос в том, как далеко удастся уйти. Ну, хорошо, допустим, доедешь до Майами. Не знаю, как ты сделаешь это без денег, но, положим, сделаешь, а там тебя пристрелят или прирежут. — Он поднял записку. — Ты прочитала, верно? Вот и подумай, жить хочешь?

Мэгги отбросила прядь волос за спину:

— Не испугаешь! Я ухожу!

— Знаешь что? Ты мне надоела. Иди-иди, крошка. Но одного меня никто не заставит сделать…

Мэгги уставилась на него в немом вопросе.

— Ни одного цветочка не пришлю на твои похороны!

— Эй, мистер!

Это вернулся парнишка, и Чак улыбнулся.

— Хотите еще стукнуть?

Чак взглянул на Мэгги:

— Давай… стукнем вместе?

Он вылез из машины и высоко подкинул мяч. Потом побежал с ребенком к морю, ведя мяч ногой. Затем стукнул так, чтобы мяч долетел до малыша. Мэгги наблюдала за игроками. Одиночество, безнадежность в будущем и страх приковали ее к месту. Она все еще сидела на месте, когда Чак наигравшись с мальчишкой, вернулся.

На городском рынке можно было купить любые фрукты и овощи — бананы, ананасы, спаржу, ранние огурцы, апельсины. Каждый лоток имел собственного поставщика. Большинство из них принадлежало индейцам. Пок Тохоло стоял перед грудой апельсинов, принадлежащих индейцу Юпитеру Льюису. Это был круглый, словно мяч, мужичок, который органически ненавидел богатых белых и полицейских вне зависимости от их расовой принадлежности, но был достаточно умен, чтобы вовремя почувствовать опасность. Он был известен полиции, как «надежный», и никогда не занимался никакими делами, кроме своих. Когда к нему пришел увалень Тохоло и сказал, что он сможет работать у него за бесплатно, Юпитер сразу почувствовал неладное. Он знал отца Пока и подозревал, что парень бунтарь по натуре. Юпитер прекрасно понял, что парень никогда не согласился бы работать бесплатно, если бы ему не требовалось убежище. И Юпитер согласился без колебаний.

Когда два потных детектива появились перед его прилавком, Льюис уже знал, чем объяснить присутствие Тохоло. Прекрасно знали и детективы, что их задание безнадежно, ибо индейцы покрывали друг друга.

— Это мой кузен. — Льюис показал все свои золотые коронки. — Он очень хороший мальчик, весь в меня. У нас одна фамилия — Льюис. Он — Джо, а я — Юпитер.

Детективы записали.

Льюис и Тохоло обменялись понимающими улыбками.

Зато Максу Якоби, который проверял мотели, повезло. Миссис Берта Харрисон терпеть не могла полицейских. Лет тридцать назад, еще до войны с Японией, ее поймали при попытке вынести из универсама пачку макарон и три куска мыла. Она до сих пор не могла забыть, как с ней обошлись в участке. Поэтому, когда Якоби появился в мотеле «Добро пожаловать», она решила быть с ним холодной, как мрамор. Как всегда, вдова что-то жевала. Может быть, даже гамбургер.

— Мы ищем индейца, — сказал Якоби, ни на что не надеясь. — Около двадцати пяти лет, черные волосы, высокий, одет в цветную рубашку и джинсы. — За день он повторял эти слова раз тридцать, и они ничего не дали. Но детектив не сдавался и повторял, что в этом заключается полицейская работа. — У вас не было такого?

— А в чем дело? — Берта дыхнула луком прямо в лицо Якоби. — Если бы я помнила всех, кто тут бывает, то могла бы сколотить капиталец, выступая на телевидении, а?

— У вас что, часто останавливаются индейцы?

Якоби понял, что старая карга — крепкий орешек.

— Что часто не могу сказать.

Она откусила еще кусок и задвигала челюстями.

— Это очень важно. — В голосе Якоби появился металл. — Мы расследуем серию убийств. Я спрашиваю, не останавливался ли у вас молодой индеец?

Берта засунула в рот палец и вытащила оттуда застрявший кусок мяса.

— Я ничего не знаю об убийствах. Это дело полиции.

— Молодой индеец останавливался?

— Он убийца? — Внезапно Берта потеряла выдержку. Как бы ни хотелось ей держаться от этого подальше, она поняла, что детектив не отстанет. — У меня был индеец.

Через пять минут в кармане у Якоби лежало описание, которое совпадало с тем, которое дал швейцар «Плаза-Бич». Макс с трудом сдерживал нетерпение.

— Он отметился в книге?

— Каждый обязан это сделать.

Берта достала замусоленную тетрадь.

— Гарри Люкон? Он записался под этой фамилией? — Да.

— А двое других? Мистер и миссис Аллен?

— Очень милые люди. Они приехали вместе с ним на машине.

— Заняли комнаты четыре и пять?

— Да.

— Можно позвонить по вашему телефону?

— Будьте, как дома, — покорно сказала Берта. — Господи! Теперь полицейских здесь будет больше, чем москитов вокруг дома.

Якоби улыбнулся ей:

— Вы очень умная женщина, миссис Харрисон.

В это время дня роскошный бар клуба был пуст. Лепски нашел Дрефа Тохоло в одиночестве. Он молча составлял на подносе легкие, закуски в стеклянных вазочках, чтобы быть готовым к часу коктейля, который должен был вот-вот начаться. Тохоло был маленьким человечком с седыми волосами и узкими щелочками вместо глаз. Когда старый индеец увидел Лепски, входящего в зал, он отставил блюдо с солеными сухариками в сторону, и лицо его стало бесстрастным. Он сразу распознавал фараонов. Сам факт, что здесь, в святая святых Его Величества Капитала появился полицейский, говорил о том, что произошло нечто из ряда вон выходящее. У Дрефа было узкое морщинистое лицо. Совесть его была чиста, и он смотрел на Лепски, ничем не выказывая, что встревожен.

— Вы Тохоло?

— Да, сэр. Это моя фамилия.

— Помогите мне, пожалуйста. Мистер Хадсон говорит, что не может вспомнить молодого черноволосого индейца лет двадцати трех-двадцати четырех, который здесь работал.

Тохоло поднял голову:

— Вы говорите о моем сыне, сэр?

Лепски не думал, что это будет так просто.

— Ваш сын? Он тоже здесь работает?

Старик отрицательно покачал головой:

— Он сделал бы здесь отличную карьеру. Пок — отличный бармен, гораздо лучше, чем я. У него талант. Но мистер Хадсон полагал, что он слишком молод, и уволил его.

Лепски пристально посмотрел на старика. Вспышка ненависти, которую Дреф не смог утаить, произнося имя секретаря, не ускользнула от детектива.

— Где ваш сын находится сейчас?

— Этого я не знаю, сэр. Он уехал из города. Я ничего не слышал о нем уже месяцев пять. Надеюсь, он нашел хорошую работу где-нибудь в баре. У него есть талант.

— Как долго он успел здесь проработать, прежде чем мистер Хадсон решил, что он слишком молод?

— Как долго? Около девяти недель.

— А кроме мистера Хадсона кто-нибудь полагал, что он слишком молод?

— Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался.

— Может быть, между вашим сыном и мистером Хадсоном вышло какое-нибудь недоразумение?

— Это не мое дело, сэр.

— Расскажите мне о вашем сыне. Вы ладили между собой? Почему он не писал вам?

Тохоло посмотрел на свои морщинистые руки:

— Мой сын попал в беду, сэр?

— Вы читали о Палаче?

Старик уставился на Лепски.

— Да, сэр.

— Мы знаем, что этот убийца — индеец, — мягко сказал Лепски. — Он убил двух членов вашего клуба и женщину, о чьей связи знали в клубе. Этот парень ненормален. Мы должны найти его прежде, чем он убьет еще кого-нибудь. Мы знаем, что он молод. Поэтому я и спрашиваю, что за мальчик ваш сын?

Лицо старика посерело.

— Вы думаете, что мой сын мог пойти на убийство?

— Такого я не говорил. Мы просто должны все проверить. Полиция старается найти душевнобольного индейца, который знаком с привычками членов этого клуба. А что за кошка пробежала между Хадсоном и вашим сыном?

— Ничего об этом не знаю. Мистер Хадсон сказал только, что мой сын слишком молод для этой работы.

— У вас есть фотография сына?

Старик стал протирать полотенцем стаканы.

— Нет, сэр. Мы, индейцы, редко снимаемся.

— Как относились члены клуба к вашему сыну?

— Никаких нареканий.

— И никаких неприятностей с полицией?

— Упаси боже, сэр, конечно, нет!

Лепски помедлил.

— А в какой-нибудь неприятной истории он не был замешан?

— У моего сына неуживчивый характер, — хрипло сказал старик. — С ним всегда было трудно. Я говорил с нашим доктором. Он осмотрел Пока, но молодежь пошла такая трудная, сэр…

— Кто ваш доктор?

— Врач? Доктор Уанники.

Лепски достал тетрадь и заглянул старику в глаза.

— Ваш сын болен?

Старик рухнул на стул и закрыл лицо руками.

— Да. Помоги бог его родителям! Он болен, может быть, и…

Глава 6

Пока парни из отдела расследования убийств проверяли бунгало в мотеле «Добро пожаловать», Лепски несся обратно в управление.

Мигалка крутилась на крыше, сирена завывала — не было лучше способа заставить всех этих толстосумов на шикарных «бентли» и «кадиллаках» уступить дорогу и прижаться к тротуарам. Ощущение собственной значительности в этот момент достигло максимума. Нажав на педаль акселератора, он промчался мимо светлого «роллс-ройса», с чувством глубокого удовлетворения отметив, что владельца этой дорогостоящей тачки парализовало от страха.

Вот и славно, подумал Лепски, хоть какая-то компенсация за тягомотину унылых полицейских будней!

Его подмывало высунуться в окно и показать пузатому задранный кверху средний палец, но это было бы слишком.

Поднимаясь в свой кабинет, он вдруг осознал, что не был дома уже больше двух суток, а вместо родной постели с посапывающей рядом женой продремал от силы пару часов в закутке полицейского управления с сифоном содовой в обнимку.

— Чарли, черт тебя подери! Ты сообразил звякнуть моей половине? — рявкнул он останавливаясь перед столом напарника.

— И соображать не пришлось, — ухмыльнулся тот. — Твоя старушка оккупировала наш номер, и боюсь, что пока ей не позвонишь, никто к нам по телефону не пробьется!

— Понял, — сказал Лепски. — А голос у нее как? Очень ругливый?

Чарли позволил себе драматическую паузу, попробовав на вкус колпачок шариковой ручки.

— Не знаю, что подразумевают под словом «ругливый», но рев из трубки напоминал тигрицу, которую укусила в задницу пчела.

— Слушай, приятель, — детектив сразу сбавил агрессивный тон, — может быть, не в службу, а в дружбу, наберешь мой номер и скажешь моей крошке, что я закопался по самые ушки в это дерьмо и пока не могу позвонить сам?

— Нет уж, мои барабанные перепонки мне дороги, как сувенир.

Разъяренный, как бык, которому показали, но не дали телку на заклание, Лепски фыркнул:

— Плевать я хотел на твои сувениры! Сейчас же набери мой номер! Забыл, как на прошлой неделе мне пришлось отдуваться перед твоей драгоценной супругой?

Напарник мгновенно скис. Как он мог забыть очаровательную блондинку, пышные формы которой едва не затушили его семейный очаг, а Лепски прикрыл дружка перед его женой, отчаянно импровизируя про якобы круглосуточную слежку за опасным террористом.

— Том, это нечестно!

— Можешь обратиться к адвокату, — нагло заявил он. — Но сначала поворкуй с Кэрол.

И он отправился дальше, в комнату детективов, отделенных от столов других сотрудников полицейского управления стеклянной перегородкой.

Капитан Террел инструктировал Бейглера:

— Отправь людей домой к Тохоло. Вдруг им повезет наткнуться на фотографию, а то гляди и на отпечатки пальцев.

Повернувшись к вошедшему, он покрутил пальцами у виска, изобразив нечто вроде приветствия:

— Ага, вот и Том. Я считаю, что надо переговорить с этим доктором… Уанники, кажется. Если парень болен, стало быть, это наш клиент.

Он встал из-за стола:

— Давайте, ребята, галопом. Я пока смотаюсь в клуб «Пятьдесят», потолкую кое с кем.

Лепски дошел уже почти до выхода, когда его внимание привлек уморительными гримасами Чарли, энергично потрясая в воздухе снятой телефонной трубкой.

Передавая трубку, напарник зажал микрофон и закатил глаза.

— Кто? — спросил глазами детектив первого класса.

— Твоя крошка.

У Тома засосало под ложечкой.

— О, дорогая, это ты? — нежно заворковал он, придумывая на ходу более или менее удовлетворительную ложь. — Нет, просто дел выше крыши. Конечно, я мог позвонить, но в последнюю секунду что-то мешало. Не слышу, говори громче. Все равно не слышу, видно, помехи на линии. Целую, лапочка, лучше я тебе потом перезвоню.

Резкий голос жены выстрелил ему в ухо, как из револьвера:

— Заткнись и послушай теперь меня.

Том смирился с судьбой и заткнулся. Когда Кэрол что-нибудь требовала от мужа, она всегда это подумала.

— Я тебя слушаю, дорогая.

— Я только что была у Мирабель Бэссинджер.

— Чтобы передать еще одну бутылку моего виски?

— Совсем мозги пропил, алкаш! При чем тут твое виски? Мирабель знала, что Палач — краснокожий! Она сказала мне, я тебе, но ты не соизволил сделать выводы. Она сказала…

— И что же еще напророчила проспиртованная карга?

— Фу, как тебе не стыдно говорить так про пожилую женщину.

— Ладно, — обреченно буркнул Том, — я весь внимание.

— Она сказала, что его следует искать среди апельсинов.

— Среди чего? — переспросил он.

— Среди апельсинов, — повторила Кэрол. — Она видела его в своем магическом кристалле.

Лепски аж зашипел от злости. В этот момент он напоминал болотную гадюку, которая напоролась на колючую проволоку.

— Значит, твоя подружка ясновидящая? Почему тогда не скажет, кто выиграет шестой заезд: Аутсайдер или Принцесса? Мы бы поимели кучу зелененьких. Да и она не осталась бы внакладе. Но с апельсинами это уже круто. Я не свинья, чтобы в них разбираться.

Спокойный голос Кэрол отрезвил его похлеще содовой.

— Я передала тебе ее слова. Она оказалась права в первый раз, но ты не внял. Теперь она дает вторую наводку. Пораскинь умишком, Лепски.

— Хорошо, лапочка, я принял к сведению. Многократно целую, мне надо бежать.

Предвечерняя жара обволакивала прибрежный район, забираясь даже под полосатые тенты торговцев фруктами. Между лотками фланировали отдельные покупатели, но пик товарно-денежных отношений давно миновал.

Юпитер Льюис оставил за прилавком Пока и направился в ближайший бар пропустить стаканчик-другой. День выдался удачный. Тарой из-под апельсинов можно было поддерживать костер не один день и не два.

Когда индеец остался в одиночестве, из тени выдвинулся Чак.

— Капуста у меня. Пять сотен, как положено!

— А Мэгги как?

— Нормально.

— Завтра ей придется побегать, — сказал Пок, взвешивая десяток апельсинов покрупнее. — Пять вызовов.

— Пять?! — У Чака в зобу перехватило дыхание. — Постой, постой, да ведь это… две с половиной штуки.

Индеец старательно уложил фрукты в пакет и передал Чаку.

— На дне записка. Там сказано что, где и как.

Чак, в свою очередь, сунул Поку тонкую пачку, перетянутую резинкой.

— Тебе триста пятьдесят, мне полторы сотни, как договаривались.

Когда он ушел, Пок стал разбивать лоток. Завтра новый день, новые заботы.

Не успел капитан Террел припарковать машину у фасада клуба «Пятьдесят», как подъехал на своем «роллсе» Родни Бразенстайн, преуспевающий адвокат и по совместительству один из учредителей клуба.

— Как поживаете, Фрэнк? — пожал он руку капитана. — И что занесло вас в наши края?

— Я, как всегда, — пожал плечами полицейский, — пребываю в поисках информации.

— О, — улыбнулся адвокат, — тогда лучше источника, чем я, вам не найти. Вы не прочь промочить горло?

— Я предпочел бы поговорить в вашей машине. Полагаю, завсегдатаи клуба не будут в восторге, узрев полицейского.

— Думаю, вы правы. — Бразенстайн распахнул дверцу. — Ныряйте.

Внутри обитого белой кожей салона было удивительно уютно и прохладно. Мягко шелестел кондиционер, но шум не помешал Террелу выложить, за какими именно сведениями он охотится.

— Пок Тохоло? Прекрасно помню. — Хозяин машины сцепил пальцы рук. — Симпатичный парень и мартини готовил лучше всех в городе. Но старина Хадсон стал к нему придираться, поэтому он вынужден был уволиться…

— Так я и думал, — сказал капитан. — А как к нему относились остальные члены клуба?

Бразенстайн пожал плечами:

— Девять десятых из их числа уверены: если ты не белый, значит не человек. Мне семинолы по душе, а вот остальные считают их не более чем говорящей мебелью.

— А с миссис Данк Бройлер у него были конфликты?

— Хм, вы угадали, Фрэнк. — Адвокат прищурился. — Месяца три назад эта дряхлая развалина отвлеклась от игры в бридж, который обожала не меньше своей противной псины, и велела Поку, обносящему игральные столы подносом с напитками, «проветрить собачку». Тохоло вежливо — я это слышал своими ушами, потому что играл за соседним столом — объяснил, что не имеет права покидать бар. И миссис Данк Бройлер обозвала его зажравшимся красножопым.

— А он?

— Что ему оставалось делать, если ее партнеры посоветовали парню не выступать и проветрить собачку. Пришлось семинолу подчиниться.

— Как звали ее партнеров?

— Ридл, Маккин и Джефферсон Лэйси.

Террел помрачнел.

— Что-то вырисовывается. Маккин, Ридл с любовницей и старуха Бройлер мертвы. Я хотел бы поговорить с Лэйси.

— Ради бога, — всплеснул руками Бразенстайн. — Он у нас в привилегированном положении. У него в клубе имеется даже отдельная комната. Пойдемте, я вас познакомлю.

Но через пять минут выяснилось, что мистер Лэйси с полчаса назад куда-то уехал.

Разве мог Террел предположить, что в этот самый момент Джефферсон Лэйси, бледный от страха, приклеивает конверт с пятью сотенными бумажками к днищу телефона-автомата, что располагается в будке с левой стороны перрона железнодорожного вокзала?

Когда Мэгги вошла в забитый туристами вестибюль третьезвездочного отеля «Эксельсиор», ей было на все наплевать. Вчера вечером Чак приказал ей забрать в пяти разных телефонных будках пять конвертов. И подкрепил приказ физическим воздействием…

— Когда сделаешь это, лапочка, денежки потекут к нам рекой, — тиская ее за бока, хохотнул он. — Тебе жутко повезло, вытянула счастливый билетик в лотерею.

Она посмотрела на него внимательно:

— Уж не ты ли этот самый билетик?

Чак самодовольно потрогал себя за квадратную челюсть:

— В самое яблочко, моя прелесть. Другие бабы полжизни отдали бы, лишь бы заполучить такое счастье, а тебе свалилось само.

— Нет, вы все видели? — взывая к несуществующей аудитории, воскликнула девушка. — Я рискую, отдаю ему все деньги, и это называется счастьем!

— Молчи, дура, — лениво процедил сквозь зубы ее дружок. — Твоя беда в том, что в этой черепушке, — он больно постучал согнутым пальцем по ее голове, — нет мозгов, одна пустота. Зато у меня ума палата. В каждом конверте, которые ты соберешь, по пять сотен монет. Быстро сосчитай сумму!

— Отстань, дебил! — попыталась вырваться из липких объятий Мэгги.

Жаркая пощечина опрокинула девушку на спину, Чак навис над ней.

— Я жду ответа, сучка, — злобно прошептал он. — Ну-ка, вспоминай живо, чему тебя в школе учили!

Мэгги взялась за пылавшую щеку и немигающе уставилась на него в упор.

— Не знаю и знать не желаю, — обреченно прошептала она в ответ.

Вторая пощечина ожгла другую щеку.

— Итак, сколько?

Мэгги испытывала ужас, но сжала зубы и зажмурила глаза. А, будь что будет, но этот подонок не выбьет из нее то, что хочет.

— Ну и дьявол с тобой, бестолочь! — презрительно заявил Чак. — Совсем достала. Это ж надо, бабки посчитать не в состоянии! Завтра ты снимешь две с половиной штуки! Понимаешь, дуреха? Две с половиной! А потом ноги в руки и вперед! С такой суммой нам сам черт не брат!

Он лениво мазнул ее по подбородку. Не сильно, но чувствительно.

До Мэгги наконец дошло то, что в нее настойчиво вбивали между оплеухами.

— А он как? — разлепила она вспухшие губы.

— Ага, — удовлетворенно воскликнул Чак, — сообразила все-таки. Значит, в черепушке не абсолютная пустота, кое-что имеется. Впервые слышу от тебя что-то путное. С тех пор, как подобрал.

Подобрал?

Ее подобрали… как бездомную кошку или заблудившуюся собаку… как поганую суку, тварь безымянную… Если задуматься, это недалеко от истины. Тварь она и есть. Не безымянная, но тварь.

— Эй ты, прекрати косить под мумию, слушай, что я тебе скажу! Этот индеец полоумный… У него в башке полно тараканов. Я не рассказывал, но он едва меня не убил. В самый первый раз… Когда мы ходили купаться.

«Зачем он все это говорит? Тоже мне, нашел кому исповедоваться. Твари, которую подобрал на улице».

— Он хоть и чокнутый, но дело свое знает туго. Быстро скумекал, где достать денежки. Поэтому я и вошел к нему в долю, но как захапаем пяток конвертов, так и слиняем. Две с половиной тысячи зелененьких, это не хрен собачий…

Мэгги почудился отчий дом. Отчетливо предстали перед глазами мать и отец. Сидят, обнявшись, в убогой гостиной и пялятся в мерцающий экран. Сколько она их помнит, столько они сидят и смотрят телевизор. И нету других забот.

— Лапочка, ты что, заснула? — Резкий окрик Чака возвратил ее назад, в эту опостылевшую до чертиков комнату с выцветшими обоями и влажными пятнами на потолке.

— Что ты сказал?

— Как только заберем денежки, садимся в его тачку и — фьюить, только нас и видели! Нет, поверить не могу, две с половиной тысячи!

Мэгги вспомнилось, как Чак ей говорил про полоумного индейца совсем недавно. Дескать, отвязаться от него трудно. Убежишь, скажем, в Майами, но и там он достанет. Всадит перо или из пушки выстрелит.

В ту минуту она и решила, что ей наплевать на смерть. Пусть хоть земля разверзнется, ей хоть бы хны.

Девушка протолкнулась сквозь галдящую толпу к телефонным будкам и будто ненароком посмотрела по сторонам. Никому до нее не было дела. Кабинка под третьим номером была пуста. Мэгги зашла внутрь и пошарила рукой под днищем таксофона. Конверт был на месте. Секундой позже он нырнул в ее сумочку.

Уже в «бьюике» она бросила его на колени Чаку. Но тот даже не обратил на это внимания. Прищуренные глазки ее дружка сверлили выход из отеля. Если ей было наплевать на мир, то ему совсем наоборот! Боится, гаденыш… На секунду в душе девушки поднялась волна превосходства над этим подонком, но тут же это чувство схлынуло. И на это Мэгги было глубоко плевать.

Все-таки алчность оказалась выше трусости. Чак надорвал конверт и пересчитал купюры. В глубине зрачков запрыгали чертята удовлетворения.

«Боже мой, — подумала она, — какое же будущее ожидает меня, если останусь с таким мелким подонком?» Безнадежность окутала девушку саваном, в каком провожают в последний путь.

— Сейчас на вокзал, — сказал Чак. — Все запомнила? Левый перрон, будка номер восемь. Я тебя высажу заранее и подберу на привокзальной площади.

Он не поехал по бульвару, забитому автомобилями, а избрал кружной путь по боковым улочкам. Мэгги отрешенно взирала на проносящиеся мимо дома, за стенами которых кипела будничная размеренная жизнь.

— Вперед, а там хоть трава не расти! — Чаку пришлось чуть ли не силой выпихнуть девушку из машины — она снова унеслась в грезах далеко-далеко. В убогую гостиную с работающим круглосуточно телевизором с двумя силуэтами на фоне окна.

Она прошла по перрону, добралась до заветной восьмерки, нащупала конверт, привычным движением отправила его в сумочку, вышла на площадь и пересекла примыкающую к ней улицу.

— Без проблем? — поинтересовался Чак, подгоняя «бьюик» к тротуару.

Она безучастно подняла глаза:

— Без.

Чак присвистнул:

— Ну и дела! Ходи и собирай зелень, пока кошелку не заполнишь! Красота!

Отъехав метров триста, он протянул руку.

— Гоните денежки, милая!

Пока он проверял наличные, Мэгги рассматривала людей в машинах. Сытые, самодовольные мужчины и женщины в идиотских шляпках. Может быть, это и есть процветание? Не дай бог стать такой же.

— Ну вот, дорогуша, мы и стали богаче на тысячу баксов, — сказал Чак, засовывая конверт в бардачок. — Что я говорил, у тебя счастливый лотерейный билет в руках.

Она слушала его вполуха.

Чак заглянул в записку, которую дал ему Пок.

— Теперь в отель «Эдлон». Будка номер четыре.

Там все повторилось, как в оба предыдущих раза.

— Все в порядке, — сказала Мэгги, отдавая очередной конверт.

— А здорово все-таки придумал индеец. Приходи и стриги купоны. Еще два похода. Аэропорт. Будка «С». Потом шестой номер на автовокзале.

В стеклянном параллелепипеде аэропорта девушка направилась прямиком к цели. Ей было на все наплевать. Следит за ней кто-нибудь или нет. Из будки «С» выходил мужчина. Они обменялись мимолетными взглядами, и Мэгги прочитала в глубине зрачков антипатию. Неплохой такой дядечка, средних лет, солидный, в аккуратном костюме, склонный к полноте. «Ненавижу добропорядочных», — подумала она. Зацепив его плечом, девушка скрылась в кабинке и привычно запустила руку под таксофон. Вместо шероховатости бумаги она ощутила прохладную плоскость металла. Конверта не было! Может быть, она ошиблась? Но косой взгляд, брошенный через плечо, убедил в том, что на стеклянной двери написана литера «С».

— Будете разговаривать или просто занимать кабину? — с легкой иронией спросил молодой человек в элегантном костюме.

Еще один хлыщ! Гладкий, выбритый, пахнет одеколоном. Господи, да сколько их таких, добропорядочных. Катитесь все к черту!

Она выскользнула из здания и торопливо направилась к стоянке.

— Порядок? — спросил Чак, ожидая положительного ответа.

— Как же! — со всей язвительностью, на которую была способна, отозвалась Мэгги.

— То есть как это?! — Его рука застыла на ключе зажигания.

— Ты сказал «будка «С». В будке «С» ничего нет.

Глаза Чака налились бешенством.

— Ах ты сучка, нагреть меня решила?!

Она швырнула сумочку ему на колени:

— Сходи и проверь! Ничего там не было! Ни-че-го.

Чак развернул подружку лицом к себе:

— Просмотри все будки. Вдруг клиент по ошибке прикрепил конверт не под тот автомат.

Она стряхнула его руку:

— Сам иди!

Чак изо всей силы ударил Мэгги по колену. Острая боль пронзила ногу.

— Я кому сказал! — прорычал он, оскалив зубы.

Она вылезла из машины и, прихрамывая, вернулась в толчею аэровокзала. Распахнула первую кабину, провела рукой под таксофоном. Пусто. Рванула дверцу второй. Не обращая внимания на девчушку, треплющуюся, наверное, со своим трахалем, проверила таксофон. Конверта не было. Следующая. Ноль.

Меньше чем за пять минут она проскочила всю цепочку телефонов-автоматов и убедилась, что счастье им на этот раз не улыбнулось.

— Пустой номер, — бросила она безразлично, забираясь в «бьюик».

— Вот хреномань какая! — сжал кулаки Чак. — Наверняка конверт обнаружил раньше тебя какой-нибудь паразит. Ты что на это скажешь?

— Что я скажу? — переспросила Мэгги. — Ничего не скажу. Ведь у меня в башке пустота.

— Пять сотен! — взвизгнул Чак. — Понимаешь, дура безмозглая, полштуки! А-а, — махнул он рукой, завел двигатель и вырулил на дорогу, — тебе все равно.

На автовокзале, выпуская девушку на охоту, он напомнил вполголоса:

— Будка шесть. Дуй, милашка. И запомни, вернешься пустая…

В шестой кабине звонила молодая женщина. По хищной, как у нахохлившегося орлана, позе, по ярко накрашенным ногтям и пристальному взгляду, которым незнакомка оценила ее, Мэгги поняла, что нахрап не пройдет. Придется подождать.

Минут через семь-восемь Птица, как мысленно окрестила женщину Мэгги, вышла из автомата и брезгливо описала полукруг, чтобы только не прикоснуться к неряшливой девке.

Войдя в кабину, Мэгги окунулась в облако дорогих духов — даже в носу защипало. Конверт оказался на месте.

— Любовное послание? — поинтересовался симпатичный парень в ярко-желтом свитере и обтягивающих джинсах. Обрати он на нее внимание в другое время, она пошла бы с ним хоть на край света, хоть в меблированные комнаты. Но теперь… смазливый малый, можешь не тратить на меня цветы своего обаяния.

Она прошла мимо него с независимым видом. Да, сразу видно, парень при деньгах, независимый из себя и приятный в обхождении. Но общество ему подобных ей заказано, у преступницы другая дорога.

В конверте, как и положено, оказалось полтыщи.

Чак любовно пересчитал деньги, приобщил к остальным и задумчиво произнес:

— Две штуки, конечно, не две с половиной, но все же это лучше, чем ничего. На первое время хватит. — Он засунул пачку в бардачок. — Рвем когти отсюда, крошка.

Сейчас заедем в гостиницу, возьмем шмотки и прощай, Парадиз-Сити!

Они остановили машину за квартал, прошли вонючим переулком и вошли в свое временное жилище.

Златозубенький сидел на своем месте и читал газету. Увидев постояльцев, он расплылся в широкой улыбке, но парочка не удостоила его ответным знаком внимания.

Две штуки в кармане! И машина в придачу! Ведь вряд ли психопат-семинол заявит в полицию, что у него угнали тачку. Потому что знает: только вякнет лишнее — тут ему и конец. А как только они окажутся на шоссе, фьюить — и поминай как звали!

Чак распахнул ногой дверь их комнаты и застыл на пороге — с кровати улыбался Пок Тохоло с очищенным от кожуры апельсином.

— Поздравляю с уловом, — сказал он и запустил дольку в рот.

Капитан Террел отложил в сторону последнее досье и посмотрел на Бейглера.

— Вот и все. Палача мы вычислили. Это индеец по имени Пок Тохоло. Проблема заключается в том, где Пок сейчас. Пальчики парня совпадают с обнаруженными в мотеле «Добро пожаловать», раз. Под матрасом комнаты, где он жил когда-то, найдены неопровержимые доказательства того, что там хранилось огнестрельное оружие. Словесный портрет Пока, который дала миссис Берта Харрисон, полностью соответствовал описанию, полученному инспектором Лепски от доктора Уанники.

(Доктор перевалил на девятый десяток, у него тряслась голова, но семинолы до сих пор продолжали к нему ходить лечиться, как когда-то ходили их бабушки и дедушки. «Пок — парнишка неплохой, — сказал инспектору Уанники. — Может, быть, слишком невыдержанный, но это свойственно молодежи. Вы говорите, что он чокнутый. Разве это редкость в наше сумасшедшее время?»)

— Итак, Бейглер, мы знаем, кто убийца. Хотя меня не оставляет сомнение относительно мотива. Неужели нужно убить столько народа, чтобы отомстить за слово «красножопый»?

— Чего ожидать от свихнувшегося психа? — удивился Бейглер. — Жаждет мести и пускает кровь из всех попавшихся на пути. Кроме того, нагнал страху на богатеньких. А насчет того, где он скрывается, никаких проблем, капитан. Согласно данным бюро населения, в городе полторы сотни семинолов. Надо объявить по радио и телевидению, что мы хотим поговорить с Поком Тохоло. А если за это назначить вознаграждение, его доставят к нам наложенным платежом не позднее чем через пару часов.

Капитан покрутил головой:

— Не знаю, не знаю. У индейцев крепкая взаимовыручка. Пока парень не догадывается, что сидит на мушке. Как узнает, не ровен час, — заляжет на дно. Тогда попыхтим!

— Пусть мэр раскошелится на приличную сумму, — ответил на это Бейглер. — Гарантирую, что тогда семинолы враз позабудут про круговую поруку.

— Кому ты поручил выудить из архива дело Пока?

— Известно кому; — ухмыльнулся Бейглер. — Джеку.

Джек Хатчи был единственным семинолом, служившим в полиции.

— Голова ты у нас, — похвалил Террел подчиненного. — Джек землю копать будет, но нужные бумажки разыщет. Я тут подумал и решил, что привлекать средства массовой информации пока рановато. Мы пойдем другим путем. Подберемся к Поку со стороны мистера и миссис Аллен. Хозяйка мотеля уверяла, что вместе с индейцем видела парочку. Почти наверняка скажу, это именно те, кто нам нужен. Давай займемся их поисками, а через них выйдем на нашу пташку. Пошли ребят, пусть прочешут меблирашки, дешевые отели, сомнительные притоны.

Затрезвонил селектор. Сержант Таннер доложил, что на прием к капитану просится некая миссис Матильда Добби.

— Она сказала, в чем дело?

— Нет. Заявила, что скажет только начальнику.

— Хорошо, давай ее сюда.

Вошла маленькая пожилая дама в траурном платье. Седые кудряшки, выцветшие глаза, аккуратненький румянец на круглых щечках. Она безошибочно подошла к Террелу.

— Вы начальник полиции?

— Я, миссис Добби.

Капитан подставил даме стул.

— Я не так стара, но все равно благодарю за предупредительность.

— Может быть, кофе?

— Нет, я еще собираюсь приготовить мужу обед.

— Скажите, что вы хотели сообщить?

— Я только что из аэропорта. Провожала внука.

— Понимаю, — покачал головой Террел, — каникулы. И вы, наверное, позвонили его родителям?

— Вот именно, позвонила. Приготовила монетку, а она выскользнула из руки. Я наклонилась, чтобы ее поднять, и увидела снизу этот конверт. Наверное, не следовало его открывать?

— А что в нем было?

— Деньги. Много денег. Думаю, дело полиции разобраться с этим.

— Отдайте мне конверт, миссис Добби, а я выдам вам расписку. Большое спасибо за помощь.

Глава 7

Тохоло вытер руки о джинсы и спросил:

— Сколько?

Он был так спокоен, что Чак, войдя в комнату, не нашелся что ответить. При виде индейца, сидящего на кровати, его словно ударили изнутри. Десять минут назад он представлял себя в машине в компании с Мэгги и двумя тысячами долларов. Неожиданное появление индейца подавило в нем всякую охоту к сопротивлению.

— Сколько? — повторил Пок вопрос.

Чак пришел в себя. Заподозрил ли Тохоло что-нибудь?

Он взглянул на индейца, но бесстрастное лицо ничего ему не сказало.

— Один из них не заплатил, — хрипло сказал он.

Мэгги вошла в комнату и двигалась так спокойно и просто, что у Чака зачесались кулаки от желания врезать ей как следует.

— Ты думаешь, что я поверю?

Чак облизнул губы:

— Спроси ее сам… Она собирала деньги.

— Я спрашиваю тебя.

Чак достал из кармана четыре конверта, они были потные и мятые.

— Один из клиентов не заплатил… Тот, на аэровокзале. Я послал Мэгги обратно. Она проверила все будки.

— Аэровокзал? Ах, гад Хадсон! Ну что ж, заплатит как миленький!

Пересчитав деньги, Тохоло отдал Чаку сто шестьдесят долларов.

— Еще пять завтра. Вот список. Похоже на дойку коров, а?

— Да.

Чак молча смотрел, как Тохоло прячет деньги в карман.

— Они все будут платить. Запуганы, как кролики перед удавом.

Тохоло вышел, а Мэгги тихо спросила:

— Мне собираться?

Чака взорвало.

— Завтра мы поедем по точкам снова!

— Правда?

Он взглянул на нее. Мэгги пялилась в окно. Лицо было закрыто распущенными волосами, но ее голос заставил Чака вздрогнуть. Он понял, что у него никогда не хватит духу самому идти по объектам и собирать деньги. У него не хватит смелости на это. Он даже вспотел при мысли о полиции.

Список был таков: аэропорт — номер «Б», автобусная станция — номер четыре, железнодорожная станция — номер один, отель «Эксельсиор» — номер три, «Эдлон» — номер шесть.

На этот раз он сюда не вернется, дудки! Соберут конверты и уедут. Они совершили фатальную ошибку, заехав за вещами.

— На этот раз мы не вернемся, — сказал он Мэгги. — Он о нас не узнает, пока мы не уедем отсюда.

Мэгги повернула голову.

— Ты оказался не так крут, да, Чак? — тихо пробормотала она. — Я думала, что ты крутой. Я, глупая, ошиблась. У меня теперь нет ничего. Даже меньше, чем ничего.

— Ты разделишь со мной две тысячи долларов! Тебе мало? — злобно спросил Чак. — Завтра мы будем далеко отсюда. Ты ведь соберешь их, правда?

Мэгги снова уставилась в окно. Он оторвал ее от кресла. Горячие, но мокрые от пота ладони стиснули ее плечи.

— Мы завтра уедем, когда ты сделаешь это. Слышишь, тварь?

— Слышу, слышу, сделаю, сделаю. — Потерянное выражение на ее лице застало Чака врасплох и он отпустил ее. — Интересно, почему я должна беспокоиться, если ты мой счастливый билет?

Пока они говорили, Тохоло прошел к толстяку индейцу, безвылазно сидящему в коридоре.

Того звали Оунда. Его широкое и плоское, как блин, лицо было помечено многими пороками. Оунда был связан с преступным миром, имел собственный счет в швейцарском банке, являясь главой банды поставщиков ЛСД. Он также контролировал сто двадцать шесть проституток-индеанок, которые выплачивали ему четверть от своих доходов. Он имел дело и с фруктовой мафией, получал два процента от продажи каждого фрукта и один процент от производства мыла на фабрике, где работали преимущественно индейцы. Оунда надежно замаскировался под эдакого весельчака-портье и не собирался вылезать из своего укрытия. Он был счастлив здесь, сидя в темном коридоре, ковыряя в зубах и мысленно подсчитывая барыши. Деньги ручьями стекались к нему в дешевый отель отовсюду. Они были для него тем, чем являются картины старых мастеров для любителей живописи: у вас есть шедевр, вы им владеете, вы им наслаждаетесь, вы счастливы выше головы.

Тохоло нравился Оунде. Мафиози знал, что парень опасен, но быть в этом грозящем опасностями мире беззубым просто глупо. Он догадывался, что Тохоло и Палач — одно и то же лицо, он вообще знал обо всех преступлениях в Парадиз-Сити. Оунда знал, что у Тохоло сдвиг по фазе. Ну и что? Чокнутые — тоже люди, они имеют право на свою долю счастья. Каждый, чокнутый он или нет, которому пришла в голову идея напугать богатых белых до такой степени, что они готовы по своей воле расстаться с бабками, мог надеяться на его поддержку и одобрение.

Тохоло пришел к нему, и Оунда встретил его с улыбкой.

— Мне нужен пистолет.

— Какой?

— 38-й калибр, автоматический.

— Это стоит денег. У тебя есть?

— Дам сотню долларов.

Оунде нравились мужчины, которые его не боялись. Тохоло был одним из немногих.

— Подожди.

Он достал пакет, и Тохоло сунул его в карман. Оунда покачал головой, увидев деньги:

— Он мне ничего не стоил. Почему он должен стоить что-то тебе?

— Я плачу за то, за что хочу, — спокойно сказал Тохоло и вышел на улицу.

Оунда перестал улыбаться, рассматривая бумажку с портретом Белого Отца по фамилии Грант. Мафиози искренне считал, что с деньгами никто не хочет расставаться добровольно. На этом убеждении держалось его кредо. Оунда поскреб пятку. Может быть, Пок глупее, чем он о нем думал?

Террел хлопнул себя по колену:

— Теперь мы знаем, в чем заключается мотив. Он убивает не из-за того, что старая карга обозвала его «красно-жопым». Как думаете, скольким членам клуба он отправил послания? А они платят и молчат.

— Не знаю, шеф, — пожал плечами Бейглер. — Афера очень тонко продумана. Полиция ведь не дала объектам вымогания уверенности, а вымогатель оказался на высоте, так?

Террел кивнул.

— Надо поговорить с Хадсоном. Мы будем его охранять. Он заплатил, но Тохоло не получил денег и просто обязан нанести удар. Расставь наших людей по клубу и проверяй каждого индейца.

Но, как уже повелось, полиция опоздала. Тохоло успел ударить первым. Убить Хадсона не составило труда. Конечно, риск был, но Палач был готов к нему.

Половина третьего — время, когда в клубе кончался ленч, а слуги-индейцы сидели на кухне в подвале и перекусывали на скорую руку. Кто играл в карты, расположились на верандах, остальные члены клуба вернулись к себе в конторы. Тохоло все это знал и рассчитал досконально: в это время Хадсон отдыхает в своем кабинете на кушетке минут сорок.

Тохоло появился у служебного входа одновременно с детективами, которые вошли в здание клуба через парадный вход. В это время Террел находился в машине примерно в миле от помпезного строения, в котором располагался бридж-клуб «Пятьдесят», затормозив на красный свет.

Тохоло прокрался по полутемному коридору, прислушиваясь к каждому доносящемуся до него звуку. Он надел на себя белый фартук, который снял с гвоздя в подсобке, и спокойно прошел мимо открытой двери кухни. На него никто не обратил внимания. Проскользнув через бар, на дальнем конце стойки которого его отец мыл грязные стаканы, он немного задержался, ему захотелось подойти к старику и обнять. Но он понимал, что не может позволить себе подобной роскоши, и двинулся дальше. В курительной комнате два члена клуба сидели в креслах с сигарами в руках. Прислуга не вызвала у них никакого интереса. Тохоло дошел до кабинета Хадсона, ни разу не посмотрев по сторонам. Повернув ручку, он проник в помещение. Хадсон сидел за столом. Обычно в это время он спал, но сейчас был слишком напуган. Экс-герцог оторвал голову от своих записей и увидел индейца в переднике, от которого отмахнулся с раздражением.

— Я никого не вызывал! Уходите немедленно!

Он встретился взглядом с Поком и рухнул без сил в кресло.

Индеец наставил пистолет, слегка усмехнулся и нажал на курок. Первая пуля заставила выступить на белоснежной крахмальной сорочке Хадсона красное пятно, вторая угодила в рот, разнеся вдребезги нижнюю вставную челюсть, третья выбила мозги Хадсона на раскрытый блокнот.

Лежащим в розовой пене из мозгов и крови и нашел секретаря клуба Террел, когда спустя десять минут вбежал в его кабинет. Вскоре туда же ворвался Бейглер, на ходу вытирая пот. Его уже достали вездесущие корреспонденты. Они слетелись на место преступления, как мухи на навозную кучу.

— Представляете, капитан, эти зануды называют нас «беспомощной армией» и твердят, что нам необходимо подкрепление, предлагая обратиться за помощью к ФБР!

— Пусть болтают!

Террел только что поговорил по телефону с мэром, который бился в истерике. Лоусон слишком эмоционален, чтобы трезво оценить обстановку. Кольцо вокруг вымогателя-убийцы сжималось. Когда Террел был уверен в себе, смутить его покой не могло ничто. Ни истерики мэра, ни нападки прессы. Он налил Бейглеру кофе и протянул чашку.

— Ты сказал, что у нас нет следов?

— Да.

— Настроение оперативников?

— Капитан, ребята просто рвутся в бой.

— Сколько их там?

— Шестеро.

— Впускай всех.

Том Лепски, Макс Якоби, Чарли Таннер и еще трое детективов из другой смены вошли в кабинет.

— Садитесь. Вы знаете все, что у нас происходит. Вы читали рапорты. Нам нужен Тохоло. И приведет нас к нему чета Алленов, которые работают на него. У вас есть описание. Сладкая парочка не знает, что за ней следят, и ее легко задержать. Никто из адресатов Палача, кто уже заплатил, не даст нам сведений о себе. Молниеносная расправа с Хадсоном поразила их как гром небесный. Индеец не знает, что Хадсон заплатил, но миссис Добби забрала его деньги, и вот бедняга спит вечным сном. Преступники использовали будку на аэровокзале и, не зная, что за ними следят, вполне могут использовать ее еще раз. Но не надо их брать, только следите. Наверное, деньги изымает девушка. Если обнаружите конверт, сообщите по радио Лепски, которого назначаю главным в группе наружного наблюдения. Ясно?

Детективы кивнули.

— Вперед, мальчики!

Следуя приказу, бригада обшарила все будки на аэровокзале. Повезло Чарли Таннеру, он наткнулся на конверт раньше товарищей. Об этом немедленно было сообщено Террелу:

— Нашел! Будка «Б»!

Террел перевел дух. Его догадка была верной!

— Хорошо. Уходите из аэропорта и скажите Лепски.

Лепски сидел в машине.

— Лепски, Чарли нашел конверт. — Селектор урчал и трясся. — Следите, Том! Теперь дело за вами.

Лепски расстегнул кобуру пистолета, выключил селектор и буркнул себе под нос:

— Отлично! Я не я, если не достану гаденышей!

Выйдя из машины, Лепски стал подниматься на второй этаж, где сидели его люди. Оттуда, с галереи, ему прекрасно была видна будка с литерой «Б».

— Прошу прощения, сэр, вы не можете тут оставаться. Здесь могут находиться только работники аэропорта.

Лепски обернулся, перед ним стояла маленькая хорошенькая брюнетка в желтой блузке и черной мини-юбке — форме авиалинии Парадиз-Сити. Том долго пялился на ее ноги, а когда она, наконец, хихикнула, снова превратился в полицейского.

— Я на операции. — Он показал свой значок. — Теперь понятно, кто здесь начальник?

Минуту спустя Том Лепски сидел за стеклянной перегородкой, держа свой селектор включенным и терпеливо глядел на кабину «Б». Ждать Лепски умел. Это входило в его служебные обязанности. Прошло четыре часа. Периодически кто-нибудь проверял конверт — тот был на месте.

Когда Тома сменил Макс Якоби, он улегся на раскладушку и стал думать о стюардессе. Его сморил сон — длинноногая стюардесса убегала от него по песку, а он никак не мог ее догнать! Лепски был так разочарован, что проснулся.

После завтрака Чак проверил машину: залил бак, осмотрел шины. Ведь после того, как они соберут деньги, тачке предстоит долгая дорога! Надо кончать с этой затянувшейся историей. Он не думал, что будет делать, когда деньги кончатся, жил сегодняшним днем. Зачем думать, если всегда что-нибудь подворачивается.

Аэропорт он решил оставить напоследок. Оттуда в Лос-Анджелес ведет скоростная трасса, а начать надо с отеля «Эдлон».

Он приказал Мэгги встретить его у рынка. Народ валом валил на пляжи. Почесав нос, Чак закурил. Он никогда не читал газет и не слушал радио. Он жил в собственном мире, не имеющем ничего общего с тем, в котором правили средства массовой информации. Чак ничего не знал об убийстве Хадсона и о шуме, поднятом в прессе. «Хорошо доить корову!» — подумал он и снова почесал нос. «Но коровка может оказаться с норовом!» Он подумал, как поведет себя индеец, когда поймет, что норовистую коровку зовут Чак?

Подошла Мэгги и села в машину. Она была одета в белую безрукавку и поношенные джинсы. Растрепанные волосы окружали ее бледное лицо ореолом. Чак старался держаться уверенно, но страх выдавал себя. Он не верил, что Тохоло сейчас торгует апельсинами. Глаза-щелочки все время искали кого-то в толпе.

Мэгги ничего не сказала дружку, и он угрюмо посмотрел на девушку. Она казалась спокойной. Неожиданно это разозлило Чака. Он подумал, что фараоны обязательно обратят внимание на ее волосы.

— Как только получим деньги, сразу же мотанем в Лос-Анджелес. Там хорошо. С деньгами мы заживем припеваючи.

Она промолчала, и ему снова захотелось ударить ее, причинить физическую боль. Чтобы каталась и выла. Но сейчас этого делать было нельзя. Не время!

Чак вспомнил прошлую ночь. Он занимался любовью с ней, но Мэгги лежала как мертвая. Как он ни тормошил, как ни выпендривался, зажечь в подружке огонь желания не получилось. Чак решил, что просто пресытился барышней. Он бросит и ее, и индейца. Когда Мэгги соберет деньги и они покинут город, он остановит на дороге машину и просто вышвырнет девку вон… С деньгами можно найти телку получше. Какой-нибудь цветочек, который не будет лежать, как бревно с глазами, занимаясь любовью. «Меньше, чем ничего!» Она так думает о нем? Ну, ладно, посмотрим, но только пусть вначале соберет конверты.

— Отель «Эдлон», номер шесть, слышишь?

— Да.

Каждый полицейский в городе имел инструкцию — не арестовывать, а доложить непосредственно сержанту Бейглеру. Постовой увидел грязный «бьюик» и сразу насторожился. Он узнал пассажиров, так как выучил их описание наизусть. Остановить машину и арестовать — как ему хотелось! Полицейский представил свою фотографию во всех газетах и, может, даже интервью по телевидению, но своевременная мысль об инструкции остановила его. Постовой включил свой передатчик.

Получив информацию, Бейглер поднял патруль по тревоге.

— Погоня началась.

— Вот они, — сказал детектив Джек Хорп, и они тронулись с места.

Машина с подозреваемой парой проехала мимо, и они оба, Хорп и Хендерсон, проводили взглядом Чака и Мэгги. Патрульная группа пристроила свой «плимут» в хвост «бьюику», надеясь не упустить преследуемых. И надо же такому случиться, тут же попали в пробку.

— Господи! Как не повезло! Единственный выход — это включить сирену, — сказал Хорп, глядя вслед удаляющемуся за перекрестком «бьюику». — Мы их упустим!

Он доложил Бейглеру о ситуации.

Уверенный, что за ними следят, Чак суматошно крутил баранку, сворачивая направо и налево и, наконец, остановился у отеля.

— Валяй, лапочка!

Мэгги вошла в отель и взяла конверт из будки номер шесть. Потом они поехали в «Эксельсиор», и Мэгги снова взяла конверт. Видя, что пока все хорошо, Чак позволил себе немного расслабиться. И даже погладил подружку по волосам — все равно скоро расстанутся навсегда. Вот и железнодорожный вокзал.

— Еще три остановки, и мы отвалим, помоги нам Господи! — сказал Чак. — Видишь, Мэгги, как просто, все равно что доить корову. Тысяча долларов в нашем активе!

Патруль доложил, что потерял «бьюик».

Бейглер, не отрываясь, пялился красными от недосыпа глазами на карту города и сообщил патрулям направления под номерами один и два, куда мог двинуться «бьюик».

Но Чак снова проехал боковыми улицами, минуя патрули. У вокзала не было остановки, и Чаку пришлось ездить все время вокруг площади. Это его тревожило, ведь какой-нибудь вредный фараон мог задержать машину просто чтобы придраться… И тут он увидел, что Мэгги уже ждет его. Обливаясь потом, он подъехал.

— Ну, ты и заставляешь себя ждать! — рявкнул Чак, пока Мэгги влезала в машину. — Взяла?

Мэгги выложила из сумочки конверт.

— Только подумать — полторы тысячи долларов! Ф-у-у-у. — Чак вытер лицо.

Мэгги вылезла из машины и прошла к автостанции. Будка номер четыре была занята. В ней расположилась молодая женщина лет тридцати. Того типа, который Мэгги ненавидела больше всего, замужняя, с дешевой стрижкой, в неглаженом костюме и увешанная дурацкими бусами. Ее, конечно, ждет дома ребенок, и она говорит про него, что он чудовище, которое сделало ее несчастной.

Она замужем за занудой, который говорит только о деньгах и гольфе и до чертиков боится потерять работу. Мэгги ненавидела эту женщину, ее кривляние, ее смех. Смех гусыни. Он долетал сквозь закрытую стеклянную дверь, словно утиное кряканье. Теряя терпение, Мэгги открыла дверь, вошла в будку, отодвинула женщину в сторону, отодрала конверт и спрятала в сумку.

— Что такое? — Женщина от негодования разинула рот.

— Заткнись, гусыня, пока цела, — сказала Мэгги равнодушно и пошла к машине.

— Порядок? — спросил Чак.

Она с презрением посмотрела на него:

— Была бы я здесь!

Чак вздохнул свободно.

— Лапочка, мы уже наковыряли две тысячи! Что с тобой? — проорал он, выезжая на дорогу. — Можешь мне объяснить?

«Мне самой хотелось бы это знать», — подумала она.

Как хорошо, что скоро он от нее отделается, подумал Чак. Девка такая же чокнутая, как и индеец. Но какое ему до них дело? Пусть что хотят, то и делают!

В аэропорт они приехали без четверти час. Чак оставил машину на стоянке, но остался в ней сидеть. Он чувствовал запах собственного пота.

— Ну, — подбодрил он подружку, — последний заход — и мы на коне! Давай, лапочка, жми на полусогнутых!

Мэгги толкнула стеклянную дверь — вход в здание аэровокзала.

Чак подождал, пока она скроется внутри, и лихорадочно стал надрывать конверты.

Давай, лапочка! Давай, девка! Давай, вонючка! Рискуй своей шкурой! Только принеси деньги, с которыми я с такой скоростью рвану из города, что никакая полиция не догонит!

Он представил себе, как выталкивает из машины эту грязную шлюху, и дает газ, а она, оборванная и обессиленная, сидит в пыли и смотрит вслед. Это будет здорово!

Лепски заступил на дежурство в 11.00. Конверт все еще не был тронут.

«Можем караулить здесь год, и конверт пожелтеет и треснет от старости», — подумал он и вытянул усталые ноги. Макс отправился за кофе, но тут вышел на связь Бейглер и предупредил, иго на подходе «бьюик» с парнем и девушкой.

Первым заметил Мэгги Макс. Он возвращался с дымящимися пластмассовыми стаканчиками мимо кабинок с телефонами-автоматами и наметанным глазом сразу выделил неопрятную девицу, чья прическа не ведала гребешка минимум пару недель. Подозреваемая, слегка сутулясь, зашла в кабину «Б» и быстро ее покинула. Она устремилась к выходу, раскачивая сумкой на длинном ремне.

Макс включил передатчик:

— Объект забрал конверт!

Лепски отозвался практически мгновенно:

— Все выходите на улицу! Следите за «бьюиком», номер 4Р 1.0886! Перекройте южное шоссе!

Водители патрульных машин свое дело знали туго. Они заняли все стратегические посты на выезде из аэропорта. Три машины, сменяясь, должны были обеспечить непрерывное наблюдение за «бьюиком», если тот паче чаяния не вернется в Парадиз-Сити.

— Поехали, — приказал шоферу Лепски, который покинул свой пост на втором этаже аэровокзала и сидел в служебном «плимуте».

Дэвид Джексон-младший как лег вчера вечером в стельку пьяный, таким же и проснулся утром. Ему предстояло встретить в аэропорту матушку, ездившую на Карибы поправлять свое драгоценное здоровье. Он обожал мать, но как можно в таком состоянии переться к черту на кулички за город? Мать Дэвида служила неким буфером между старшим и младшим Джексонами, причем первый время от времени норовил лишить наследства второго. Он мог себе это позволить, Дэвид Джексон-старший. Он все мог себе позволить, так как его состояние оценивалось в пятнадцать миллионов.

Эта мысль заставила молодого человека покинуть шикарное ложе из атласа, на котором он почивал наполовину одетый. Брюки ему удалось вчера вечером кое-как стащить, а вот смокинг и манишку… Ничего, зато меньше придется надевать сегодня. Полностью экипировав себя, Дэвид добрался до своего белоснежного «ягуара», выехал из гаража и на бульваре врубил четвертую скорость. Выехав за городскую черту, он довел скорость до ста десяти миль в час. Радуясь, что ветерок овевает его лицо, он идиотически улыбался в ветровое стекло. Все бы ничего, но на такой скорости не рекомендуется отрывать взгляд от дорожного полотна, даже если приспичило узнать, сколько времени остается до прилета мамочкиного самолета.

Длинное рыло «ягуара» въехало в бок подвернувшегося некстати «бьюика», когда последний выехал с развязки на дорогу, ведущую к городу. Мощный толчок отшвырнул машину Мэгги и Чака на обочину встречной полосы. «Ягуар» же перевернулся и взорвался. Дэвид Джексон-младший так и не дождался наследства. Столкновение сломало ему шейные позвонки, и он умер раньше, чем до него добралось пламя.

Чак заметил несущийся на них таран на колесах, но сделать ничего не успел. Он ощутил удар. На него посыпались осколки стекла. Чак не сразу сообразил, что находится не в машине, а рядом с ней, в луже крови. Чак не допер до простой мысли, что эта кровь вытекла из его организма. Он не мог думать ни о чем, кроме денег. Он сумел собраться с силами и приковылять к открытой задней дверце «бьюика», через которую были видны конверты на сиденье. Он даже дотронулся до денег, когда струя горящего бензина докатилась от «ягуара». Чака подбросило в воздух, и то, что осталось после взрыва бензобака, размазалось по шоссе под колесами подъезжающих машин.

Глава 8

Когда вспыхнула и загорелась третья машина, вокруг талии Мэгги обвилась загорелая рука и выдернула ее из черного дыма.

Кругом уже толпились очевидцы, завывали сирены, а Лепски с Якоби прорывались к месту аварии.

Мэгги была без сознания. Девушка осталась целой, но зрелище катастрофы оказалось для нее слишком сильным потрясением. Она чувствовала, что ее куда-то несут, и старалась не упасть. Мэгги выглядела такой страшной, что, пока индеец ее тащил сквозь толпу, люди шарахались в разные стороны. Ноги у нее заплетались, она снова потеряла сознание. Тогда индеец, вытащивший ее из машины, взял девушку на руки и быстро двинулся через толпу. Густой черный дым скрывал их от преследователей. Те, кто видел странную пару, наверное, думали, что девушке стало плохо от дыма. Запах горелого мяса, языки красного пламени представляли для зевак гораздо больший интерес, нежели какой-то индеец с девушкой. Толпа выпустила их и снова сомкнулась в тот момент, когда тело Чака подбросило взрывом.

Дэниэл Ферроу сообщил о происшествии и вызвал помощь. Лепски и Якоби, пробиравшиеся сквозь толпу, увидели только обгорелые куски плоти между перевернутым «ягуаром» и «бьюиком». Жар был так силен, что они не могли подойти поближе.

Подъехали скорая и пожарная. Спустя четверть часа индеец по имени Майати, вытащивший из заварухи Мэгги, сидел в высокой кабине своего грузовика и, сжимая руль, дожидался, когда полиция разрешит движение на дороге. Мэгги лежала на полу кабины без сознания, и индеец смотрел на нее с сожалением. Он был изящен, высок, носил чистую рубашку. Ему было двадцать семь лет, он растил четырех детей. Майати был честным человеком и зарабатывал на жизнь, гоняя грузовик с фруктами для Оунды от аэропорта до рынка. В юности Майати совершил ошибку и провел три года в колонии за вооруженный грабеж. Если бы не Оунда, который нажал на соответствующие рычаги, ему не дали бы водительских прав, а это означало голод для его семьи. Майати всем был обязан Оунде.

Среди местных индейцев не существовало секретов, и они знали, что Тохоло нашел способ развязать кошельки богатых белых. Это пришлось народу Большой Медведицы по сердцу, все бы пошли на это, если были бы достаточно умными и смелыми. Тот факт, что Тохоло был другом Оунды, заставляло Майати относиться к его друзьям с особой заботой. Он видел, что произошло с машиной Чака, и действовал быстро, без колебаний. Теперь Мэгги лежала у него в ногах — лицо белое, глаза закрыты. Майати заволновался. Может быть, не стоило ему соваться в это дело? Может быть, девушка сильно пострадала и ее надо отвезти в больницу?

Он слегка потряс ее, и Мэгги открыла глаза. Сначала она испугалась, что видит Пока Тохоло, но тут же поняла, что это кто-то другой. Она села и тут же увидела перед собой Чака, в глазах которого застряли стеклянные осколки.

— Ты в порядке?

Она пошевелила конечностями — боли не было.

— А… где Чак?

— Думаю, сгорел.

Мэгги села. «Я свободна, сказала она себе. Я могу начать сначала. Я могу…»

Тело девушки охватил сильный озноб.

Майати увидел, что движение на дороге восстановилось. Простой грузовика будет стоить ему денег. Он нажал на газ.

— Хочешь, отвезу тебя в госпиталь? — Он видел, как ее трясет.

— Нет.

— Я подобрал твою сумку, которую ты выронила. Вот она.

Мэгги тщетно старалась справиться с ознобом.

— Я тебя высажу на набережной, хорошо?

— Да.

Машина въехала в город.

Лепски доложил обстановку. Террел с Бейглером внимательно выслушали его.

— Итак, парень умер, а девушка?

— Она была в машине. Я видел, как она садилась. Потом вылетел этот «ягуар», и на месте дорожно-транспортного происшествия собралась куча народу. Тут-то она и ускользнула.

— Итак, возвращаемся к исходной точке, — сказал Бейглер. — Нам надо проверить весь индейский район.

Появился Хатчи — высокий грузный индеец с темными задумчивыми глазами. Он приучил уважать себя за профессионализм, но и без этого пользовался всеобщим расположением. Хатчи имел феноменальную память, только его нельзя было торопить. За годы без особых перепитий на службе Террел как-то забыл про него и тут вдруг увидел в дверях и сразу расслабился, как это делает больной человек при виде хорошего врача.

— Ну что, Джек?

— Я проверил, шеф. Их было много, этих карточек. Но одна врет — у Юпитера Льюиса нет кузена.

— Кто это?

— Индеец. Торгует на рынке. Умный, осторожный, хитрый. Он кое-чем занимается, но держится в стороне. Когда Лоусон проверял его лоток, он сказал, что его помощник Джо Льюис — его кузен. У него нет кузенов, только братья и сестра.

Слушая доклад, Лепски вдруг вспомнил, что сказала хрычовка Мирабель Бэссинджер его жене: «Ищите его среди апельсинов». Этот кристалл уже однажды показал, что Палач — индеец. И вот опять в точку! Лепски вытянулся вперед.

— Он имеет дело с апельсинами?

Его странный голос заставил Бейглера взглянуть на него.

— У него фруктовый лоток.

Лепски перевел дух. Он хотел все рассказать, но вовремя прикусил язык. Его жена справляется у гадалки о искомом убийце, и он, детектив первого класса Лепски, промолчал.

Террел размышлял.

— Чарли, вызови мне Бразенстайна из клуба «Пятьдесят».

Бейглер сразу снял трубку.

— Можешь мне сделать одолжение, Родни? Выполни небольшую полицейскую работу.

— Господи! — рассмеялся Бразенстайн. — Полицейская! До чего я дожил!

Террел объяснил.

— Да, конечно, помогу, — серьезно сказал Родни. — Я его всегда узнаю. А что мне нужно делать?

— Я пошлю к тебе человека. Он покажет лоток Льюиса. Пройди мимо и посмотри, нет ли там Пока Тохоло. Только действуй крайне осторожно! Не давай ему узнать себя.

— Я понял. Это для меня ново! Жду твоего человека.

— Джек, — обратился к семинолу капитан, — Родни это сделает, вези его на рынок. Но старайся сам держаться в тени, не мне тебя учить. — Он повернулся к Лепски: — Прикроешь Бразенстайна. Я перекрою весь рынок. Давайте вперед!

— Это будет сложно. Там многолюдно. Перекройте все улицы. Если это Тохоло, мы его возьмем. Живого или мертвого.

Родни Бразенстайн вылез из машины, его сопровождали на шаг сзади и сбоку Лепски и Джек Хатчи.

— Итак, если это он, я достану платок и протру глаз.

Том Лепски много чего не любил в жизни. Например, богатых юристов, у которых дома с десятью спальнями и «роллсы» на каждого члена семьи. Для Лепски Бразенстайн был тем же самым, чем кроваво-красный плащ тореадора для быка.

— Что протрете? — спросил он.

Бразенстайн оглянулся и встретил ненавидящий взгляд голубых глаз.

— Бровь и непосредственно глазное яблоко, — саркастически сказал он. — Вот так. — Бразенстайн достал платок и приложил к глазам. — Понимаете?

Лепски возненавидел его еще больше. Он прошел мимо лотка Льюиса. Молодой индеец мог быть Поком, но следовало подождать условного сигнала от чертова адвоката. Тот прошел вперед, и тут до Родни дошел весь комизм ситуации. А что он тут делает? Самый преуспевающий юрист корпорации бегает за маньяком-индейцем! А вдруг тот захочет его убить?

Заметив, что добровольный помощник скис, Хатчи решил подбодрить адвоката:

— Лепски прикроет вас, сэр. Он лучший в городе стрелок.

Он думал, что это сообщение поможет юристу взять себя в руки, но вышло наоборот.

Итак, ожидается стрельба. Про это Террел ничего не говорил. Бразенстайн просто взмок от страха. Лепски увидел, как он потоптался на месте и достал платок. Детектив перевел дух — дурень сделал это так заметно, что на него уставились со всех сторон.

Тохоло взглянул на часы. Чак уже должен собрать деньги. Но можно ли ему доверять? Пять конвертов…

Он поднял закатившийся под поддон апельсин. Да, идея хороша, но придумал ее не белый, вот и пришлось привлекать эту парочку. Пок понимал, что доверять им нельзя, они могут продать, но приходится рисковать. Тохоло вспомнил, как вытянулось лицо у Чака, когда тот увидел индейца в гостинице Оунды. Как для Чака все просто — уехать и ищи ветра в поле!

Вдруг он увидел Бразенстайна и сразу узнал этого симпатичного толстяка. Работая в баре, Тохоло понял, что адвокат хорошо относится к цветным. Он всегда был любезен с Поком, и семинол помнил об этом. Бразенстайн всегда говорил, что цветные такие же люди, как и белые. Он помнил, как тот ругал Маккина, издевавшегося над цветными слугами. Со смутной тревогой Тохоло наблюдал за странными ужимками адвоката, вздумавшего тереть глаз у лотка с апельсинами. Семья Тохоло была католической. Прежде он всегда ходил с отцом слушать мессу. Вспомнились слова Библии — «И тут подошел Иуда, он сразу выдал свое предательство и поцеловал его…» Пок видел, что Бразенстайн смотрит на него, и понял, что тот его узнал. И понял, что платок — сигнал кому-то. Индеец быстро огляделся, как дикий зверь, почуявший охотника.

После манипуляций Бразенстайна с платком Лепски включил передатчик. И как только это сделал, коричневые пальцы индейца сомкнулись на рукоятке револьвера 38-го калибра. Его лицо искривила дьявольская усмешка… Подняв голову, Юпитер Льюис увидел искаженное лицо убийцы и кулем свалился под прилавок.

Лепски только успел сказать:

— Это Тохоло, приступаем.

Бразенстайн повернул назад. Он дрожал и был изрядно напуган. Угораздило же его вмешаться в такое опасное дело! Он больше никогда не впутается в подобную аферу! Внезапно адвокат сообразил, какой успех его рассказ будет иметь в гостиных. Он представил себе лица своих клиентов — их юрист один на один с Палачом! Он уже совсем успокоился, когда пуля, посланная из револьвера 38-го калибра, срезала ему полчерепа, как ножом.

Слушая инструкции Террела, Лепски отвел взгляд от юриста. Услышав выстрел, он поднял голову, отыскивая Палача, и не увидел его, но заметил, как рухнул Бразенстайн. Лепски колебался секунды две, не больше: сообщить, что произошло, или броситься следом за убийцей? И за эти две секунды Тохоло исчез.

На рынке началась паника, индейцы загалдели, как стая ворон. Лепски видел, что преследовать Пока бесполезно. Он поднял передатчик и доложил, что произошло.

Его доклад, как всегда, выслушали Террел и Бейглер.

Они уставились друг на друга.

— Я послал своего приятеля на смерть. Теперь это мое дело. — Капитан проверил кобуру под мышкой и вышел из участка.

Тохоло почувствовал, как по спине у него забегали мурашки от удовольствия, когда увидел Бразенстайна мертвым. Теперь надо спрятаться. Он еще хорошо соображал и знал, что надо делать.

Тохоло скользнул в лавочку, где индеец Микко подторговывал всякой всячиной. Он был близким другом Дрефа Тохоло и часто жалел того. Он считал, что старый индеец слишком честен. Он знал, что для Дрефа сын — это позор и гибель. Рано или поздно, но парня поймают. Возмездие наступит неизбежно. Но индейцы должны стоять друг за друга. Когда сюда явится полиция, он притворится глухим. Ему уже восемьдесят лет, и индейцы в его возрасте все глухие и идиоты.

Он был уверен, что Пок изучил рынок как свои пять пальцев и не ошибся. Парень прекрасно знал все здешние ходы и выходы. Индейцы никогда не задают вопросов, но Пок понимал, что полиция разнюхала, это он — Палач! Он был доволен, что убил еще одного члена этого проклятого клуба. Тохоло вел себя словно мышь в лабиринте — искал выход и решал, куда бежать. Было одно укромное место — Пок направился к Оунде. Туда должен приехать Чак с деньгами. После этого — вон из города. У него будут деньги, он поедет в Майами и заплатит за место второго бармена. Работа денежная! Место ему обещали за тысячу долларов.

До него не доходило, что каждый фараон Флориды охотится за ним. Он наивно полагал, что, выбравшись из города, окажется в безопасности. Взобравшись на крышу лавочки, Тохоло притаился за трубой. Из своего укрытия он слышал крики и наблюдал царившую внизу панику. Он узнал Джека Хатчи — индейца-полицейского и понял, что этот человек для него смертельно опасен. Этот фараон был индейцем. Он знал рынок не хуже Пока. Несколько мгновений Пок колебался, потом у него в мозгу опять вспыхнуло белое пламя, как бомба. Он прицелился Джеку в голову и спустил курок.

— Держись, предатель! Сейчас я вышибу тебе мозги.

Лепски услышал выстрел. Седые волосы Хатчи встали дыбом, когда пуля вошла ему в висок. Быстро повернувшись, Том заметил какое-то шевеление на одной из крыш.

Лепски вытянулся и выстрелил в это что-то.

— Он там! — крикнул Лепски. — Сюда!

Он бросился вперед и споткнулся о ящик с апельсинами. Лепски был хороший стрелок. Если бы не апельсины, вопрос с Поком был бы закончен. Пуля отколола кусок штукатурки, и он попал Палачу в лицо, которое сразу начало кровоточить.

Оставляя кровавые следы на стенах, Тохоло добрался до отеля Оунды. Сунув окровавленный платок в карман, он вошел в дом. Оунда не сидел, как обычно, в кресле, положив руки на колени. Он стоял у двери, разговаривая с Майати.

Увидев Пока, он даже не улыбнулся.

— Ты попал в беду, парень. Майати тебе расскажет.

— Белый умер?

— Да.

— Машина?

— Ей конец.

— Девушка?

— Я довез ее до рынка. Она ушла.

Тохоло раздумывал. В глазах у него стояло белое пламя. Искать девушку? Он весь затрясся от ярости:

— Выйди, молодой!

Майати вышел.

— Ты должен уйти, Тохоло, — стал увещевать Палача мафиози. — Так получилось. Ты все хорошо придумал. А тут эта авария — не повезло.

Блестящими безумными глазами Тохоло смотрел на Оунду.

— Мне нужна тысяча долларов.

Увидев его взгляд, взгляд безумца, Оунда понял, что попал в ловушку. Он вспомнил о пистолете в верхнем ящике стола в трех метрах от того места, где стоял. Сорок шестой калибр! Он гордился им! Часто смазывал, протирал. Теперь он поможет ему спасти жизнь!

Но ему не удалось дотянуться до спасительного пистолета.

— У меня есть такие деньги, и ты их получишь. Мы с твоим отцом друзья.

— Не говори о моем отце. Просто дай мне деньги. — Тохоло вынул пистолет.

Оунда кивнул, поднялся и прошел к столу. И тут почувствовал, как дуло пистолета уперлось ему в спину. Он проиграл!

— Вот деньги, бери.

Тохоло схватил толстую пачку и пошел к двери. Оунда, все еще чуя опасность, остался на месте.

— Помни, Тохоло, — твой отец и я — друзья. — Оунда говорил слабым дрожащим голосом, словно заклинал.

— Открой верхний ящик, ну! — велел ему Пок.

Оунда увидел безумие в глазах Палача, сердце мафиози замерло в груди. Он медленно открыл ящик стола.

— Друзья, говоришь? — Тохоло нажал на курок.

Звук выстрела эхом разнесся по всему дому и вылетел на улицу. Когда Оунда упал, Пок подскочил к столу, подобрал его пушку, а свой пистолет бросил на пол. Патронов в обойме все равно не осталось. Потом Тохоло выскочил на улицу.

Услышав выстрел, на аллее появился детектив Хорн. Увидев Тохоло, Хорн допустил промашку — стал размышлять, Палач или нет? Когда он заметил у индейца в руке оружие, было уже поздно. Пистолет полыхнул огнем, и детектив получил пулю в левую руку. Однако Хорн нашел в себе силы и ответил выстрелом на выстрел, ранив индейца тоже в руку. Слепо тыкаясь в кустах, Пок побежал вперед. Боль в руке выбила его из колеи. У него в мозгу засела одна мысль — темнота. Он должен спрятаться в темноте. Навстречу ему открылась дверь и выглянула индеанка средних лет. Он заткнул ей рот и втащил в комнату.

— Перевяжи!

Она кивнула, в ужасе глядя на болтавшуюся плетью руку. Пуля Хорна раздробила ему плечо.

Майати не ушел прочь, как велел ему Тохоло. Он испугался за хозяина. Услышав выстрел, он понял, что боялся не напрасно. Распахнув дверь, шофер увидел мертвого Оунду и кинулся к черному ходу. Тут он опять услышал выстрелы — Тохоло и Хорн палили друг в друга.

Майати бросился бежать по аллее. И наткнулся на пытавшегося подняться Хорна. Если бы Тохоло не убил Оунду, Майати не выдал его бы ни за что, но, убив своего собрата, Пок Тохоло предал народ Большой Медведицы и потерял поддержку и помощь семинолов.

Майати приблизился к упавшему детективу, и в ту же секунду через стену перемахнули Лепски и Энди Шилдс.

— Как ты? — Лепски нагнулся над Хорном. Тот поморщился. — Болит. Гаденыш забежал туда!

— Сэр, — сказал Майати, — он в доме у Манитоби, племянницы Оунды. Я покажу, где она живет.

Лепски решил, что индеец отвлекает его, чтобы выиграть время для Тохоло. Он знал, что индейцы держатся друг за друга. Майати понял мысль Лепски.

— Он убил моего хозяина. Ненормальный. Его надо поймать. Он там.

— Вперед, ребята! — скомандовал Лепски. Он поверил.

Узкая лестница со следами крови вела наверх.

Лепски доложил Террелу обстановку.

— Держите его там, — сказал капитан хрипло, — но ничего без меня не предпринимайте. Я хочу его взять сам.

Девушка закончила перевязывать рану. Тохоло поднял голову и увидел над кроватью большое распятие. Он поморщился, вспомнив, как отец водил его к мессе… Странная смесь из запахов цветов и стеарина, пятно света на лице отца, когда тот вставал на колени и крестился.

— Мой дядя — Оунда. Иди к нему, он всем помогает, — сказала девушка.

— Твой дядя?

— Иди к нему, он помогает.

Тохоло почувствовал, что сходит с ума. Он уже не верил, что усилием воли сможет подавить в себе это чувство. Опять белое облако! И опять… Зачем он убил Оунду? Он знал, стоило только попросить, и Оунда упрятал бы его в темноте… Тохоло тряхнул головой — это конец. Ему никто не поможет!

Десятая ступенька была гнилой. Девушка знала об этом и никогда не наступала на нее. Тохоло тоже перешагнул через нее. Лепски не повезло. Ступенька сломалась у него под ногой, и он со страшным грохотом провалился до колена.

На шум Пок поднял пистолет. Лицо его было мокрым от слез, боли и пота. Он бросил деньги Оунды на постель.

— Я устал. Мне плохо. Это твои деньги, бери. Твоего дядю убил я. Это твое.

Девушка никогда не видела столько денег.

— Это мне? Вся пачка?

Манитоби не слушала Пока, она смотрела на деньги. А на него снова накатило белое облако!

Она схватила пачку и выскочила в коридор. Тут же четыре пары мужских рук зажали ей рот.

Тохоло стал смотреть на дверь.

— Облако… отец… боль… клуб…

Болела голова. Он увидел, как на него с жалостью смотрит Христос, торопливо сунул дуло в рог и спустил курок.

— Ищешь кого-нибудь, куколка?

Мэгги вздрогнула и подняла голову. Она сидела на пляже, рядом с ней белела кем-то забытая удочка, воткнутая в песок. Мэгги думала, что у нее нет денег. Возвращаться туда, где остались ее вещи, было нельзя — там Тохоло. У нее осталось только то, что на ней. Она потеряла свой счастливый билет, пусть! Надо найти другой, на который можно купить все, что пожелаешь. Пока ты согласна лежать на спине и молча выслушивать мужское пыхтенье — тебя всегда кто-то подберет.

Мэгги увидела рядом с собой парня.

Ну и слизняк, подумала она. Высокий, болезненнохудой, с клочком бороденки и в очках. Он носил такие толстые линзы, что был похож на лягушку. На талии болтался ковбойский пояс, и с нее от худобы едва не спадали шорты.

По крайней мере выглядит так, как будто у него есть деньги, подумала она. Чистенький, вымытый, а у таких должны быть бабки.

Мэгги улыбнулась:

— Откуда ты взялся, красавчик?

— Тебя увидел. А ты такая печальная. — Он потрогал свою поросль на подбородке, словно боялся, что она не заметит этого символа мужественности. — Ты одна, да?

У него оказался высокий голос. Прямо фальцет, как у кастратов. Мэгги была разочарована — слизняк он и есть слизняк, цепляй на себя ковбойский пояс или не цепляй, на такого нельзя положиться! А она, дура, надеялась найти опору! Но выбирать не приходилось!

— Да, одна.

— А если я сяду рядом?

— Садись.

Он уселся.

— Я — Мак Финни. А ты?

— Мэгги.

— Просто Мэгги?

Она кивнула.

Мэгги смотрела на море и белую яхту, где сидел загорелый парень. Вот махнуть бы с таким…

— Ты здесь на каникулах?

— А ты?

— Нет. Вчера потерял работу и хочу куда-нибудь уехать.

Мэгги почувствовала к нему симпатию.

— Как и я.

Мак посмотрел на девушку. Быстрый скользящий и одновременно оценивающий взгляд — это она знала, через это проходила. Ясно, что он заметил ее длинные ноги и высокую грудь. Как же просто. Господи! Все мужики — скоты.

— Хочу поехать в Джексонвилл, у меня машина. Найду там работу. — Он снова посмотрел на ее большие груди под свитером. — Поедем вместе?

— Поедем. — Она больше не колебалась.

Он опять потрогал бороденку и несколько пообмяк.

Мэгги посмотрела на Мака. Совершенно безвольное лицо. Тонкие костлявые пальцы и колени. А вдруг он сексуальный маньяк? Потом мысленно пожала плечами. Сексуальный маньяк становится опасным, когда сопротивляешься. А ей все равно — отсюда надо уезжать.

— У меня ничего нет. Ни денег, ни одежды, ничего.

— Нет, кое-что есть. У всех девушек это есть. Пошли.

Он подвел ее к подержанной малолитражке. Сев в машину, он спросил, не глядя на нее:

— Я хочу переспать с тобой, как ты?

Мэгги знала, что так и будет, и девушку передернуло, когда она представила себе, как этот слизняк трахнет ее.

— У тебя есть деньги?

— А что?

— Потом поймешь.

Она глянула на себя в зеркало и поморщилась.

— Пугало! А волосы…

Мэгги открыла сумочку в поисках расчески и увидела конверт, который не успела передать Чаку. Сердце в груди подпрыгнуло. Пятьсот долларов! Свободна! Она могла жить, как хотела, любить, кого хотела! И ей не придется задирать ноги на сиденье, пока он будет стонать и выть, вскарабкавшись на нее! Пятьсот долларов! Мэгги распахнула дверцу.

— Эй! Ты куда?

— Куда угодно, только подальше от тебя, сморчок!

Потом, сидя на камне у воды, она трясущимися от нетерпения руками, вскрыла конверт.

Денег внутри не было. Один из членов клуба не испугался. В конверте была записка на роскошной бумаге с золотым обрезом. Почерк был мужской, размашистый: «Пошел к дьяволу!»

Мэгги подняла к небу сухие глаза.