С/с. Том 29

Глава 1

Я увидел его через застекленную перегородку сразу же, как только он вошел в контору. Высокий, сухощавый, лет сорока, он был одет в великолепный костюм из легкой светлой ткани, над которым, вероятно, потрудился очень хороший портной. Глядя на его утонченное загорелое лицо, я решил, что это известный киноактер, так как ни один режиссер, по-моему, не смог бы пройти мимо него.

Навстречу ему, с обаятельной и многообещающей улыбкой, поднялась моя помощница Сью Дуглас. Еще ни один мужчина не оставался равнодушным к ней. Когда я смотрел на эту стройную, очаровательную и такую мягкую в обращении девушку, мне невольно приходила мысль о медвежонке коала, которого так и хочется погладить по мягкой, пушистой шерстке.

И вот я наблюдал первый случай, когда ее улыбка не произвела никакого впечатления. Реакция его была такая же, как если бы, например, он увидел муху, попавшую в его бокал с мартини. Под его недружелюбным взглядом ее улыбка сразу же увяла. Он осмотрелся и наконец заметил меня.

Некоторое время мы изучали друг друга через перегородку. Затем, как бы решившись, он обошел стороной растерявшуюся Сью, открыл дверь кабинета и вошел.

— Вы руководите конторой? — спросил он.

Я сразу же понял, что передо мной англичанин, окончивший Итон или Кембридж. За те шесть месяцев, проведенных в Англии, я безошибочно научился определять манеры и произношения представителей различных социальных групп Великобритании.

— Вы не ошиблись. — Я встал и, приветливо улыбнувшись ему, представился: — Клей Бэрдн. Я к вашим услугам.

Брезгливо оглядев предложенный ему стул, как бы боясь испачкать о него свой роскошный костюм, он наконец уселся.

— Ваше бюро, по-видимому, открылось недавно? — проговорил он, критически оглядывая помещение.

— Да, всего лишь шесть дней, мистер…?

Он слегка нахмурился и недоуменно пожал плечами, удивляясь, что я не знал его.

— Мое имя Вернон Дайер. Похоже, что вы меня не знаете. Здесь меня знают все. Вы, по-видимому, совсем недавно в Парадиз-Сити?

— Да, я из Бостона, мистер Дайер.

— Я полагал, что такими бюро, вроде вашего, должен руководить местный житель.

Я оставил это его замечание без внимания.

— Итак, чем я могу быть вам полезен?

— Вам здесь всего лишь двое?

— К сожалению, отель не смог выделить для нашего бюро большего помещения. Да к тому же мы прекрасно управляемся и вдвоем.

— Я просто не представлял себе этого, когда шел к вам. «Америкэн Экспресс», конкурирующая с вами контора, имеет штат в пятнадцать человек.

— У них свое помещение, а нам пока приходится ютиться в отеле «Спениш Бэй».

— Все это меня не интересует, — возразил он резко. — Меня интересует бюро путешествий, которое производит обслуживание по высшему классу.

— В таком случае, мистер Дайер, вы не ошиблись адресом. Вы получите здесь все, что вам надо. Мы не занимаемся ни перепиской, ни оформлением. Этим занимается наше главное агентство в Майами. Они оформляют билеты, туристские чеки, высылают проспекты и так далее. Мы же только принимаем заявки, даем информацию, рекомендации и советы. Например, вам надо лететь в Нью-Йорк. Мы ознакомим вас с расписанием рейсов, закажем любые билеты, которые вам могут вручить либо здесь, либо непосредственно в аэропорту Майами, поможем в выборе маршрута, дадим любой совет. Все по высшему классу, с максимальным комфортом.

Приняв, видимо, все это к сведению, он перекинул ногу на ногу и, подумав немного, наконец сказал:

— Я надеюсь, вы знаете, кто такой мистер Генри Видаль?

Он и его высокомерие уже начали мне надоедать.

— Генри Видаль? Боюсь, что не знаю. До Бостона пока что его слава еще не долетела. Да и здесь я ничего о нем не слышал.

В его взгляде проскользнула мысль, что я, возможно, подшучиваю над ним, но затем он продолжил:

— Мистер Видаль — самый важный и влиятельный человек во Флориде.

— О, это, конечно, ставит его выше Кеннеди, Никсона и покойного Гарри Трумэна, — ответил я спокойно. — Прошу прощения за свое невежество.

Два маленьких красных пятна появились на его щеках, а в голосе появился металл.

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Извините меня, если вам так показалось. Я этого вовсе не хотел. Итак, чем же я все-таки могу быть вам полезен?

Поколебавшись немного, он наконец стал излагать суть дела.

— Я веду все дела мистера Видаля. Он решил перевести свой счет из «Америкэн Экспресс» в ваше агентство. Мы решили, что ваше бюро действует более оперативно, чем они. Мы, я надеюсь, не ошиблись?

— С удовольствием сделаю все возможное для мистера Видаля.

Он продолжал изучать меня.

— Вы, возможно, думаете, что мы незначительные клиенты, мистер Бердн?

Наконец-то он вспомнил мое имя.

— Это нам безразлично, мистер Дайер. Мы обслуживаем всех.

Той же брезгливой гримасой, которой он вначале одарил Сью, мистер Дайер осчастливил теперь и меня.

— Я надеюсь, что это так. Будем считать, что мы договорились. Откройте счет на фирму «Видаль Энтер-прайз». Все переводы я буду делать лично от имени мистера Видаля.

— Не скажете ли мне, на какую сумму вы хотели бы получить кредит и на какой срок?

— Мы только что закрыли свой счет в «Америкэн Экспресс», с которым поддерживали деловой контакт в течение шести месяцев. Общая сумма услуг, предоставленных нам, составила сто тридцать тысяч долларов.

Я уставился на него, не веря своим ушам.

— Вы хотите сказать, что, скажем, за год вы могли бы за услуги перевести нам двести тысяч долларов? — спросил я.

— Именно, а может быть, и больше. Ваши услуги — наши деньги. У нас большие расходы по статье деловых поездок и просто путешествий.

Я с трудом сдерживал дыхание. Такой кучи нельзя было упускать.

— Вы хотите оформить договор на полгода?

— Да, обычно мы поступаем именно так.

Я, конечно, не знал, как будут реагировать на это в главной конторе агентства, но если в «Америкэн Экспресс» мистеру Генри Видалю открывали кредит в сто тридцать тысяч долларов на полгода, то я не видел причин для отказа со стороны нашего «Америкэн Трэвл Сервис».

— Я постараюсь сделать все как можно лучше, — сказал я. — Конечно, есть некоторые формальности…

— Я понимаю. — Он вынул из кожаного бумажника сложенный лист бумаги. — Здесь все необходимые детали и инструкции: адрес мистера Видаля, имя и адрес его поверенного, имена и адреса его банкиров и маклеров. Здесь все в порядке. Для начала попрошу вас выслать нам расписания авиарейсов в Токио, Йоханнесбург и Гонконг на следующую неделю. В каждом рейсе отправятся по два пассажира. Все должно быть по высшему классу. В аэропортах назначения их должны ожидать персональные машины с шоферами высшего класса. Срок обслуживания шесть дней. Отели только люкс так-же на шесть дней и с обслуживанием только по высшему разряду. Как только составите смету, получите дальнейшие указания. Всю отчетность пересылайте на мое имя в резиденцию мистера Видаля. Все поняли?

Я понял все.

Он поднялся и, не протянув на прощание руки, пробормотав что-то вроде «до свидания», проплыл мимо Сью, даже не взглянув на нее. Я проводил его глазами, пока он не закрыл дверь, а затем позвал Сью.

— Кто этот надменный тип? — спросила она.

— Это Вернон Дайер. Теперь мы его часто будем видеть.

Я вкратце объяснил ей ситуацию. Глаза ее заметно округлились.

— Двести тысяч долларов в год?

— Он так сказал.

Я записал в блокноте все, о чем говорил Дайер, затем вырвал листок и передал ей.

— Подсчитай сумму за услуги и подготовь все что нужно к следующей неделе.

Кивнув головой, она вернулась к себе. Я посмотрел на часы. Было 12.35. Набрав номер «Америкэн Экспресс», я попросил к телефону управляющего местным отделением бюро Джо Харкенса. Мы уже встречались раньше и неплохо относились друг к другу, хотя и конкурировали.

— Хэлло, Джо! Это Клей. Я хочу пригласить тебя на ленч к Джонсону!

— Догадываюсь о цели твоего приглашения и должен тебя предупредить, дорогой, что бутербродом ты тут не отделаешься, — рассмеялся в трубку Харкенс.

— Ладно, вымогатель, грабь приятеля. Тогда пойдем в ресторан, и я угощу тебя сочным бифштексом.

— Вот так-то лучше. Буду через полчаса, — сказал он и повесил трубку.

Я принялся за изучение бумаги, которую оставил мне Дайер. Генри Видаль жил в Парадиз Ларго, место резиденций самых влиятельных магнатов. Его операциями занимались три банка: в Майами, Парадиз-Сити и Нью-Йорке. Адвокатом его был знаменитый Джейсон Шекман, а маклерами были Трайс Сейглар и Джозеф.

Подойдя к Сью, я сказал:

— Навещу Роду, потом заскочу с Харкенсом в ресторан.

Она утвердительно кивнула головой.

Выйдя из отеля, я направился в магазин готового платья «Тренди Мисс», где Рода работала старшим продавцом. Она была свободна и, сидя на стуле, просматривала журнал «Все для женщин».

Мы были женаты вот уже больше двух лет. Я познакомился с ней в Бостоне, где был управляющим местным отделением нашего агентства путешествий.

Торговая фирма «Тренди Мисс», где служила Рода, имела отделения в любом крупном городе и отеле. Через некоторое время мы поженились. У нее была однокомнатная квартирка неподалеку от меня, и я часто отвозил ее домой на своей машине после работы. Она была молода, красива, весела и в меру сексуальна.

«Мы сможем кое-что сэкономить, если будем жить вместе», — сказала она однажды.

К этому времени мне уже порядком надоело жить одному. Я подумал, что, женившись на ней, может быть, сумею забыть Валерию, которая увлекла меня четыре года назад. Так мы и поженились. Вскоре я сделал первое печальное открытие. Внешне очень эффектная, великолепно одетая для работы, Рода совершенно была не приспособлена к домашнему быту. Она и мысли не могла терпеть о какой-либо домашней работе, она даже постель избегала застилать. Пришлось для этой цели пригласить женщину. Питались мы только в кафе. Когда меня перевели в Парадиз-Сити, где в отеле «Спениш Бэй» открылось новое отделение, Рода также перевелась из своей фирмы в тот же город и в тот же отель. Наш общий доход позволял нам жить безбедно и даже кое-что откладывать: мы даже вступили в местный клуб.

И тем не менее этот брак превратился для меня в скором времени в обязанность, в которой не нашлось места не только чувству, но и простой привязанности.

— Рода, — сказал я, подход к ней, — позавтракай сегодня одна: у меня деловое свидание.

— Хорошо, тогда приходи за мной в шесть, — и она вновь углубилась в чтение журнала.

Спустившись в бар ресторана, я заказал виски со льдом и спросил у бармена по имени Сэм, слышал ли он что-нибудь о Генри Видале. В ответ Сэм недоуменно пожал плечами.

Джо Харкинс опоздал на пять минут. Это был плотно сбитый человек невысокого роста примерно моих лет, за веселыми глазами которого угадывался ум и цепкая деловая хватка. Я сразу перешел к делу.

— Только что у меня был клиент…

— Знаю, — сразу же перебил он меня. — В прошлом он был и нашим клиентом. Могу тебе только посочувствовать. Когда я узнал, что он закрывает у нас счет, я чуть не подпрыгнул от радости.

— Перестань дурить, Джо!

— Я совершенно серьезен, Клей. Тебе может показаться странным, когда радуются, теряя клиента, который приносит фирме доход в двести тысяч долларов в год. Однако это именно так. Эти Видаль и Дайер попортили мне немало крови за те восемнадцать месяцев, пока сидели на моей шее. Да, да, не смотри так удивленно. Они все время требуют кредита, на шесть месяцев, погашая его с пятипроцентной скидкой. Этот Вернон Дайер — тот еще тип! Из-за него я потерял лучшую секретаршу, которая вынуждена была бросить работу, так как совершенно не могла с ним работать. Его надо было все время ублажать. Без конца у него выступления: то ему не нравится одно, то другое, один раз даже пришлось опротестовать в суде один встречный иск. Он никогда ничем не доволен.

— А что ты имеешь в виду, говоря, что Дайера надо все время ублажать?

— Он никогда не приходит в контору, всегда настаивает на встречах в самых фешенебельных ресторанах, предпочитая обсуждать все вопросы за изысканными блюдами с выпивкой. Счет при этом за съеденное и выпитое он всегда оставляет мне. За год мне это обошлось в четыре тысячи долларов.

Несколько минут мы ели молча, затем я спросил:

— А Видаль? Что это за человек?

— Никогда его не встречал. Знаю только, что он живет в Парадиз Ларго, владеет шикарной яхтой, разъезжает на «роллсе» и утопает в долларах. Вращается только в самом изысканном обществе, имеет красивую жену.

— На чем же этот Видаль делает деньги?

К этому времени Харкенс уже разделался с копченой осетриной и с благодушным видом откинулся на стуле.

— Он незаменим для сильных мира сего.

— Что ты имеешь в виду?

— Он создал универсальную коммерческую организацию. Более двухсот человек работают на него. Они ездят по всему свету. Этим и объясняются такие огромные расходы на путешествия. Половина этих людей разъезжают по свету, вступая в контакты с производителями сахара, кофе, добытчиками нефти, цветных металлов и многого другого. Другая половина охотятся за теми, которым это нужно. Затем Видаль сводит эти две группы заинтересованных людей, помогая им найти друг друга, посредничает, организует многомиллионные сделки и имеет большие прибыли от сделок, плюс получает хорошие комиссионные. Неплохое дело наладил, а? Он знает, у кого что есть, и знает, кому это можно предложить. На днях я прочел в газете, что Ливия закупила у Англии несколько устаревших миноносцев. Держу пари, что за этой многомиллионной сделкой стоит Видаль.

Я был потрясен. Я никогда и думать не смел о таком бизнесе.

— Дайер просил подготовить ему расписание рейсов…

Харкенс поднял руку.

— Можешь не продолжать: я тебе сам их назову — Токио, Йоханнесбург, Гонконг, так?

Я удивленно посмотрел на него.

Не удивляйся. С этих самых маршрутов он начинил и со мной. Это его первая наживка. Я ему подобрал все, что нужно, но он больше никогда об этих рейсах и не заикался. Когда начнется настоящая работа, Драйер будет тебя каждый раз тащить в ресторан. Просто так он и пальцем не пошевелит.

А вообще-то они платежеспособны?

— Об этом можешь не беспокоиться. Видаль всегда рассчитывается до цента.

— А в каком состоянии их текущие счета в банках?

— С этим все в порядке. Мы запрашивали и банки и маклеров. Все в отличном состоянии. Я даже могу прислать тебе фотокопии счетов, если хочешь.

— Пожалуйста, Джо, сделай это…

Принесли бифштексы.

— Отвлечемся немного, — сказал Харкенс, — слюни текут, глядя на это мясо.

Некоторое время мы молча жевали, затем он спросил:

— Что-то давно мы с тобой не играли в гольф, Клей.

— Если тебе хочется быть битым, то давай поиграем в воскресенье.

— Отлично, встречаемся в девять.

Так как Рода в воскресенье вставала только к полудню, у меня после игры оставалась еще уйма времени, вполне достаточная для того, чтобы, вернувшись домой, успеть приготовить завтрак.

После кофе мы расстались. Уже садясь в машину, Харкенс сказал:

— Если захочешь узнать что-нибудь еще о Видале, позвони. А вообще, Клей, откровенно говоря, мне тебя жаль.

Вернувшись в бюро, я позвонил помощнику генерального директора нашего агентства в Майами Хемфри Мэсингему и рассказал ему о Видале. Он, конечно, слышал о нем.

— Вот уж никогда не подумал бы, что он может выйти из «Америкэн Экспресс».

— Харкенс, кстати, не скрывает своей радости по поводу этого. Не нажить бы нам от них неприятностей.

— Да, но двести тысяч в год. Отказаться от такой суммы… Ради этого, я думаю, можно и потерпеть. Вам, очевидно, придется увеличить штат служащих, так как вдвоем вы теперь не управитесь, раз у вас появился такой клиент.

— Еще неизвестно, какие он поставит условия. Харкенс говорит, что они почти непосильные: бесконечные выступления, встречные иски в суде и т. д.

— Поживем — увидим. Может быть, с нами они будут вести себя иначе.

— Надо бы навести справки о них в кредитном управлении. Банки не всегда в курсе дел своих клиентов.

— Если вас беспокоит вопрос, насколько они надежны, то я выясню. — И он повесил трубку.

Вошла Сью и положила на стол смету на заявку Драйера, Все было сделано безупречно. Я продиктовал ей письмо к Драйеру о том, что их заявка уже оформляется. В 18.00 мы закрыли бюро. Попрощавшись с Сью, я отправился в «Тренди Мисс» за Родой. Она должна была скоро закончить, и в ожидании ее я немного поболтался в коридоре, пока она наконец не спустилась ко мне.

— Боже мой! Как у меня устали ноги. — Я это слышал каждый день. — Как хорошо тебе. Ты сидишь целый день, а я весь день на ногах.

Всю эту тираду я пропустил мимо ушей.

— Пойдем вечером в кино? — спросил я, сидя уже в машине.

— Я просмотрела рекламу — ничего интересного.

— Ты когда-либо слышала о Генри Видале?

— Миссис Видаль заходила к нам вчера. Она покупала пряжки и брюки.

— Что она из себя представляет?

Рода взглянула на меня.

— Почему ты этим интересуешься?

— Ее муж открыл у нас счет на двести тысяч в год.

Большие деньги всегда производили впечатление на Роду, но она никогда не хвалила других женщин, считая, что все они недостойны ее.

— Она в твоем вкусе — худая и темноволосая, умеет одеваться. Поторопись, Клей, я не хочу попасть под дождь.

Через час Рода, уже развалившись на балконе в шезлонге, потягивала мартини, просматривая при этом какой-то журнал.

Я расположился напротив. Зная, что, кроме журнала и тряпок, ее ничего больше не интересует, разговора о Видале и Дайере я не стал возобновлять. Как непохожа она была на Валерию. Та вникала во все мои дела. У нее был острый ум, хорошо развитый интеллект, и я, бывало, очень часто обсуждал с ней мои дела и получал от нее на этот счет очень ценные рекомендации. Валерия! Шесть лет тому назад, когда я заменял Роя Кеннона на посту директора бюро в Бостоне, он, прощаясь со мной в аэропорту, сказал, что ни о чем так не жалеет, как о расставании со своей секретаршей, которая была для него эталоном во всем. И это не было преувеличением. Валерия Дарт заслуживала всяких похвал. Высокая, с длинными волосами цвета воронова крыла, большими голубыми глазами, великолепно очерченными губами — она была красавица, да и в работе не имела себе равных. Я влюбился в нее сразу же, но, несмотря на дружелюбие, она никогда не поощряла моих ухаживаний, даже наоборот — сдерживала. Мы вместе работали с девяти утра до шести вечера. У нее была своя машина и, когда мы прощались после работы, она очаровательно мне улыбалась, махала рукой, садилась в машину и уезжала. Я не занимал места в ее жизни. Она никогда не рассказывала ничего о своих делах вне работы, она держала меня на расстоянии… В меня она вошла как вирус. Я знал, что для меня не будет другой женщины ни сейчас, ни позже — никогда. Как-то вечером в пятницу, месяца через три после нашей первой встречи, пригласив ее на танцы, я не смог удержать нахлынувшего на меня шквала чувств.

— Валерия, — сказал я, — я люблю тебя. Не могла же ты этого не заметить. Как бы ты отнеслась к предложению стать моей женой? У меня нет большего желания. Я уверен, что мы могли бы быть счастливы… Есть ли у меня шанс?

Она склонила голову на мое плечо, чтобы я не мог видеть ее лицо. Так мы продолжали танцевать несколько минут, не произнося ни слова. Затем, подняв голову, она улыбнулась мне.

— Да, Клей, у тебя есть шанс, но мне не хотелось бы этого сейчас.

— Значу ли я что-нибудь для тебя, Вал?

— Да, и очень много. — Она поцеловала меня в щеку. — Но не торопи меня, давай немного подождем.

Я был так счастлив, что не спал всю ночь. На следующий день мне позвонили из главной конторы. Вице-президент компании Райнер хотел видеть меня. Я оставил все дела на Валерию и полетел в Нью-Йорк. Райнер сердечно приветствовал меня и сразу же перешел к делу.

— Клей, мы решили предложить вам поработать в Европе в наших отделениях: полгода в Лондоне и полгода в Париже. Вместо вас пока поработает Билл Олсон, но после командировки место останется за вами со значительной прибавкой в зарплате.

Немного подумав, я тут же согласился выехать во вторник.

— Отлично, — сказал он. — Олсон примет у вас дела в понедельник. Мисс Дарт быстро введет его в курс дела. По-моему, он великолепный работник.

Перед вылетом из Нью-Йорка я позвонил в Бостон и успел застать Вал перед самым закрытием бюро.

— Я вернусь в четыре, Вал, — сказал я. — Нам нужно срочно поговорить. Встретишь меня в аэропорту?

— Конечно.

До вылета оставался еще час. Зайдя в ближайший ювелирный магазин, я купил обручальное кольцо…

Валерия встречала меня, как мы и договорились.

— В чем дело, Клей? — спросила она, когда мы уединились в тенистом уголке парка.

Я рассказал ей о предложении Райнера.

— Мне очень трудно оставить тебя одну, Вал, — сказал я, — но это поможет тебе принять решение. Я надеюсь, что через год, когда я вернусь, ты согласишься выйти за меня замуж, а лишние полторы тысячи в месяц нам очень пригодятся.

Она пристально посмотрела на меня.

Я буду скучать, Клей.

Когда я открыл футляр и передал ей кольцо, у нее перехватило дыхание. Сделав над собой усилие, она произнесла:

— Я не могу принять это, Клей, это слишком обязывает. За год многое может произойти. Мне кажется, что я люблю тебя, но мне бы хотелось еще проверить себя.

Я был очень огорчен, но виду не показал.

— Это тебя совсем ни к чему не обязывает. Носи его на правой руке. Мне это будет очень приятно. Если ты решишь, что хочешь быть моей женой, наденешь его на левую руку.

— Какое чудесное кольцо. — Она долго разглядывала его, затем вынула из футляра и надела на средний палец правой руки, потом, наклонившись, поцеловала меня.

Во вторник мы простились с ней в аэропорту.

— Жди меня, Вал, — сказал я. — Год — небольшой срок.

Но все получилось иначе. Я писал ей каждый день, но она отвечала редко. Прошло полгода, и я перебрался в Париж. Там, сняв небольшую однокомнатную меблированную квартирку неподалеку от работы, я тут же написал об этом Валерии и сообщил ей свой новый адрес. Три недели от нее не было писем, и я уже начал волноваться. Еще через неделю, когда я совсем уже решился позвонить ей по телефону, пришла бандероль. В ней было кольцо и короткая записка:

«Дорогой Клей! Я навсегда уезжаю из Бостона. Мне очень тяжело делать тебе больно, но что делать. Я встретила человека, которого полюбила. Надеюсь, ты тоже скоро утешишься. Это случилось так неожиданно. Прости и забудь, Вал».

Несколько месяцев я не находил себе места. Наконец, вернувшись в Бостон, я спросил Олсона, по какой причине Валерия бросила работу и уехала.

— Не имею ни малейшего представления, — ответил он. — Сослалась на какие-то личные причины и ушла. Мне оставалось только согласиться. Да и вообще последнее время она была довольно-таки замкнута.

Прошло четыре года. Боль моя нисколько не уменьшилась. Я отчаянно хотел забыть Валерию и тут встретил Роду…

— Клей!

Я вздрогнул. Погрузившись в прошлое, я совсем забыл Роду.

— Мне хочется есть. Над чем это ты так задумался?

— Так, ничего особенного, — ответил я. — Пойдем пообедаем.

Я никогда не говорил с ней о Валерии. Она тоже никогда не спрашивала, была ли у меня какая-либо девушка до нее.

Мы отправились в кафе, пообедали и вернулись домой.

Глава 2

На следующий день, когда я просматривал почту, позвонил Хэмфри Мессингем.

— Я навел справки о Видале. У этого человека ничего нет своего, хотя он и ворочает миллионами: дом и мебель у него внаем, шесть машин, включая и два «роллса», наняты, то же самое относится и к яхте. У него в доме шесть телевизоров и пять электронных пишущих машинок — и все это не собственное. Даже драгоценности жены у него от «Люс и Фремлин». В кредитном управлении удивляются его необыкновенной изворотливости. Он берет кредит на шесть месяцев на все и расплачивается наличными, когда приходят счета. По-видимому, Дайер до нас обращался к другим агентствам, но везде получал от ворот поворот. Никто не хочет с ними связываться: они капризны, придирчивы, требуют кредит на полгода при условии выплаты его с шестипроцентной скидкой от общей суммы. С другой стороны, двести тысяч в год на дороге не валяются. Клей, постарайтесь договориться с ними о пятипроцентной скидке. Я думаю, мы сможем на это пойти, так как для них это, по-видимому, последняя возможность.

В 10.30 позвонил Дайер:

— Я получил расписание рейсов и смету. У вас расценки на десять процентов выше, чем в «Америкэн Экспресс». Почему так?

— Вы говорите о том, что было восемнадцать месяцев назад, мистер Дайер. С тех пор расценки изменились. В настоящее время они таковы.

Последовала пауза, затем он продолжал более мягким тоном:

— Формальности все закончены?

— Да, счет вам открыт.

— Тогда давайте встретимся и поговорим об условиях. Я буду ждать вас в 13.00 в «Код д’Ор».

Это был самый роскошный ресторан в Парадиз-Сити.

— Благодарю за приглашение, мистер Дайер. Мне будет удобнее встретиться с вами у себя. Жду вас в любое время.

— Не понял. Вы что, не ходите на ленч?

— Я остаюсь в бюро, так как у меня много работы.

— Ну, хорошо, я буду у вас в 15.00.— Он повесил трубку.

Я посмотрел на Сью и подмигнул ей. Дайер пришел только в четыре.

— Итак, счет открыт, — сказал он. — Вы, по-видимому, разговаривали с Харкенсом?

— Да.

— Нам бы подошли те условия, которые мы имели у них.

— Я знаю о них, но, к сожалению, эти условия не подходят нам.

— Почему они вам не подходят?

— Те условия, мистер Дайер, действовали восемнадцать месяцев назад. С тех пор расценки несколько возросли. Мы готовы предоставить вам кредит на шесть месяцев, но тарифных скидок не будет.

Лицо его покраснело.

— Значит, вы не хотите иметь с нами дело?

— Я этого не говорил, мистер Дайер. Если вы сможете найти агентство, которое примет ваши условия, то мы на вас в обиде не будем.

Он откинулся в кресле, глаза его заблестели.

— Вы это серьезно? Вас не интересует годовой доход в двести тысяч?

— Интересует, но тем не менее мы не можем сделать скидку. Попробуйте в «Глобусе» или где-нибудь еще. Агентств ведь немало. Я попрошу мисс Дуглас дать вам список.

Некоторое время он сидел, глядя на свои руки, затем произнес:

— Кредит на шесть месяцев вы нам гарантируете?

— Это решено.

Пожав плечами, он выдавил кислую улыбку, затем, достав сигарету, он закурил.

— А как насчет моих комиссионных?

Я удивленно посмотрел на него.

— Извините… каких комиссионных?

Глаза его зло сверкнули.

— Получить такое дельце и ничем меня не отблагодарить. Это ведь обычная деловая практика.

— Не понял вас, мистер Дайер. Что вы имеете в виду?

— Ну, хотя бы пять тысяч. Меня бы это устроило, разумеется, наличными.

Я подумал, что этого наглеца следовало бы поколотить, но вслух сказал:

— Я передам вашу просьбу агентству.

— Но это, разумеется, только между нами.

— Не думаю, что наверху решат именно так. У нас это не одобряется. Лично я бы этого делать не стал.

Опять он выдавил кислую улыбку.

— Постарайтесь это сделать для меня, Бэрдн. Ну и, конечно, мистер Видаль ничего не должен знать. Я ведь оказываю вам такую услугу! Такого клиента, как мы, вы не скоро найдете.

— Боюсь, что наш вице-президент захочет узнать мнение мистера Видаля по этому вопросу.

Дайер побледнел.

— Вы что же, хотите сказать, что я вообще ничего не получу?

Только сервис, мистер Дайер. Только это.

Ах, как он возненавидел меня. Это было видно по его 1 лазам. Достав из нагрудного кармана конверт, он перепросил его мне через стол.

— Здесь инструкции, Бэрдн. Изучите их. Хочу вас предупредить, что обслуживание должно быть четким и по высшему классу.

Затем, поднявшись, он вышел от меня, и, не глядя на Сью, исчез за дверью.

Я вскрыл конверт и стал изучать инструкции. Они заказывали шесть билетов по высшему классу на рейс Нью-Йорк — Токио. В Токио требовалось заказать гостиницу на 14 дней и машину с шофером. Я передал заказ Сью и попросил переслать его в Майами, затем, вернувшись к себе, позвонил Мессингэму и передал ему свой разговор с Дайером.

— Отлично, Клей! — сказал он, громко смеясь. — Я все передам мистеру Райнеру. Лучше нельзя было и сделать. Не говорите ничего Харкенсу. Заявку их провернем быстро.

Возвращаясь в конце дня домой, я хотел поделиться своим маленьким триумфом с Родой, но, зная, что это ее нисколько не заинтересует, я промолчал. Она опять ныла, что у нее устали ноги. Вот Валерия наверняка бы этим заинтересовалась. Она бы даже настояла на маленькой пирушке. У меня защемило под сердцем.

Утром доставили билеты до Токио и места в отеле. Около десяти я позвонил Дайеру.

— Для вас все готово, — сказал я, — Вам переслать заказ по почте или вы кого-нибудь пришлете?

— Занесите сами, тем более что нам нужно кое-что обсудить. Я не могу терять время, бегая в ваше бюро, — сказал он и повесил трубку.

Итак, началось. Этого следовало ожидать. Теперь он заставит меня ждать. Я рассказал о своем разговоре с Дайвером Сью.

— Если это не спешно, можно было бы вызвать рассыльного.

— Именно спешно, иначе начнутся жалобы. Я ведь обещал ему самое образцовое обслуживание. Нам обещали расширить штат ради этого Видаля. Вдвоем нам не справиться, нужен курьер.

Я позвонил Мессингэму. Он сразу все понял.

— Помнишь Билла Олсона из Бостона, Клей? Он сейчас здесь. Я пошлю его к вам на помощь.

Я вздрогнул. После исчезновения Валерии мы с ним не встречались. Напоминание о нем вызвало во мне старую боль.

— Придется здесь поставить еще один стол, — сказал я Сью.

Она утвердительно кивнула головой.

Захватив пакет для Драйера, я пошел на стоянку машин.

Парадиз Ларго находился в месте стыка двух шоссе. Скрытый буйной растительностью, он состоял из 30–40 величественных особняков, которыми владели богатейшие люди Флориды.

Я остановил свой «плимут» у проходной, где навстречу мне поднялся охранник в синей униформе.

— Позвоните мистеру Дайеру в резиденцию мистера Видаля, — сказал я. — Я Клей Бзрдн. Мистер Дайер ждет меня.

Взглянув на мои водительские права, он позвонил, затем открыл шлагбаум.

— Четвертые ворота слева, — бросил он.

Я проехал еще немного, и вновь передо мной вырос человек в униформе.

— Поезжайте прямо, мистер Бэрдн. Поставьте машину у стоянки № 4.

Ухоженная дорога была обсажена по краям пальмами и кустами олеандра.

Наконец я заметил стоянку под № 4. На одном конце ее стоял сверкающий «роллс корнет», а на другом «ламборджини эспада». Мой старенький «плимут» очень проигрывал от такого соседства.

Кто-то отделился от ствола пальмы и вышел из его тени. Этот кто-то был в белых брюках и ало-красном пиджаке.

— Мистер Бэрдн? Сюда, пожалуйста, третья дверь. Я сообщу о вашем приезде мистеру Дайеру.

Войдя в просторный холл, я увидел восемь человек, сидевших в креслах за столом с портфелями или просто с папками в руках. Подозревая во мне опасного конкурента, они недружелюбно разглядывали меня.

Через пять минут в невидимом репродукторе раздался женский голос:

— Мистер Хеджер, пройдите, пожалуйста, в комнату пять.

Полный, стареющий мужчина быстро встал и удалился. Время тянулось медленно, пока наконец не вызвали другого. Так продолжалось до тех пор, пока нас не осталось двое: какой-то лысый мужчина и я.

— Прямо как у дантиста, — заметил я, закуривая четвертую сигарету.

— Точно. Как у дантиста, даже быстрее. — Он вынул платок и вытер вспотевшее лицо. Взглянув на часы, я увидел, что сижу около полутора часов. Наконец вызвали лысого. Кивнув мне на прощанье, он скрылся за дверью.

— Мистер Бэрдн, комната пятнадцать.

Наконец-то! За огромным столом с тремя телефонами, магнитофонами, внутренним коммутатором, вазой с цветами, тремя ониксовыми пепельницами, серебряным портсигаром и еще бог знает чем, восседал Вернон Дайер. Удивительно, где он находил место, чтобы писать.

— А вот и вы, — сказал он, смеясь. — Садитесь.

Я протянул ему его заказ и смету, затем сел.

Он долго и придирчиво разглядывал все в отдельности, упорно ища, к чему бы придраться.

— Почему вы забронировали им места в «Пэсифик отеле»?

— Там великолепный сад и значительно спокойнее, чем в «Империале».

— У них не будет времени ходить в ваш сад. Поменяйте на «Империал».

— Пожалуйста, мистер Дайер.

Разочарованный моей услужливостью, он даже покраснел.

— Все должно быть готово к 16.00 и не позже.

— Все будет сделано. Только в следующий раз предупреждайте меня об отеле.

— Вы сами должны знать лучшие отели во всех городах мира.

— Я считаю самым лучшим отелем в Токио «Пэсифик отель».

— Не будем спорить, поменяйте на «Империал». — Он взглянул на часы. — 13.10. Неужели так поздно? Попрошу вас прийти не позже 15.00, хорошо?

— К сожалению, у меня деловая встреча в 15.00.

Наклонив голову немного в сторону, он некоторое время изучал меня.

— Я ожидаю отличного обслуживания, мистер Бэрдн. С таким банковским счетом, как наш, мы на это твердо рассчитываем. Итак, в 15.00.

— Если вам нужно так срочно, зайдите к нам после ленча.

Поломавшись немного, он наконец сдался.

— Ладно, я уже все равно опаздываю, так что дам вам инструкции сейчас. — Он вынул из ящика письменного стола пухлый конверт и передал его мне. — Если что-нибудь будет неясно, позвоните мне завтра. И сами отелей не выбирайте, не проконсультировавшись со мной.

— Хорошо, — сказал я и двинулся к двери.

— Подождите, я совсем забыл. Я хотел вам предложить полностью поработать только на мистера Видаля в течение пяти дней начиная со вторника.

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросил я.

— Видите ли, мистер Видаль собирается в Сан Сальвадор. С ним едет его жена. Так как мистер Видаль будет там очень занят, мы хотели попросить вас побыть с ней, сопровождать ее на экскурсии и помочь в осмотре достопримечательностей, ну побыть чем-то вроде гида. Условия будут самые лучшие: машина с кондиционером, номер люкс в отеле, хороший гонорар. Полная инструкция в конверте.

Мне этого вовсе не хотелось. В Сан Сальвадоре я никогда не был и был совершенно непригоден для роли гида. Да и вообще, это была не моя работа.

— У нас прекрасные агентства в Сан Сальвадоре и они великолепно обслужат миссис Видаль.

— Вот этого-то мистер Видаль и хочет избежать. Он не хочет, чтобы его жену сопровождал какой-нибудь латино-американский даго и просит вас об этом. Вы возражаете?

— Я подумаю над вашим предложением. У нас прекрасное экскурсионное бюро в Майами. Кроме того, если меня не будет пять дней, некому будет следить за выполнением ваших же инструкций.

— Пока вы не вернетесь, новый заявок от нас не поступит.

Я начал сдаваться.

— Я подумаю, — сказал я опять и покинул комнату.

Вернувшись в бюро, я застал там Билла Олсона. Он и Сью занимались с каким-то клиентом. Не желая отвлекать его, я приветствовал его взмахом руки и прошел к себе в кабинет. Позвонив Мессингэму, я рассказал ему о предложении Дайера.

— Если он снимет заявки на время вашего отъезда, Бэрдн, то я думаю, что вы можете отправиться в Сан Сальвадор. Немного встряхнетесь от перемены обстановки.

— Но там я ничего не знаю и совершено непригоден на роль гида.

— Это не страшно. Свяжитесь по телексу с нашим агентством в Сан Сальвадоре. Они вам приготовят экскурсионные проспекты, карты с маршрутами, подберут шофера-гида. Если вы примете приглашение, то Видаль не будет возражать против латиноамериканца.

Я связался по телексу с Сан Сальвадором. Представитель нашего агентства заверил меня, что к нашему приезду все будет подготовлено. Будет также и шофер-гид…

Я освободился только около 18.00 и смог наконец впервые поговорить с Олсоном.

— Рад снова видеть тебя, Клей! — сказал он. — Ведь мы не виделись шесть лет.

— Около того. Где ты остановился, Билл?

— Твоя Сью — просто золото. Она уже сняла для меня квартиру на Бискай Авеню.

— Это же недалеко от нас. Пойдем ко мне, я хочу познакомить тебя с Родой, моей женой.

— Отлично, только вот закончу пару мелких дел.

Рода всегда оживлялась, когда к нам кто-нибудь приходил. Она и Билл быстро нашли общий язык, а я отправился приготовить коктейли. Олсон был приятно удивлен внешностью Роды, а также ее элегантным костюмом. Видел бы он ее в конце недели, когда ока растрепанная и без косметики слонялась по квартире в грязных джинсах и засаленном свитере. Интересно, что бы он тогда сказал.

Когда я разливал коктейль по бокалам, Олсон вдруг сказал:

— Ты когда-нибудь встречал Валерию после ее ухода?

От неожиданности я даже пролил немного жидкости. Рода заметно насторожилась.

— Кто эта Валерия?

— А разве Клей никогда вам не рассказывал о Валерии Дарт?

— Он никогда ни о чем не рассказывает. Так кто же она все-таки?

— Ты просто никогда не слушаешь, о чем я рассказываю.

— О ней, во всяком случае, ты ничего не говорил!

Теперь в ее голосе зазвенел металл.

— Она была моей секретаршей, когда я служил в Стэтлер Хилтоне еще до твоего приезда, — ответил я, стараясь унять дрожь в голосе. — Твое здоровье, Билл!

Мы выпили, и Олсон произнес:

— И каким секретарем она была! Лучше ее я никого и никогда не встречал. Она обладала массой достоинств.

Рода начала явно нервничать. Она не терпела, когда в ее присутствии хвалили женщин. Глядя прямо мне в глаза, она вдруг выпалила:

— Держу пари, что ты был влюблен в нее. Под внешней деловитостью ты всегда скрывал свое второе «я».

Я отошел к окну и посмотрел на канал. Женское чутье не изменило Роде. Я никогда не переставал любить Вал.

— Честно говоря, я даже не понимаю, почему Клей женился на мне, — продолжала Рода. — Во мне как раз ист тех деловых качеств, о которых вы упомянули. Он укоряет меня этим целыми днями. — Олсону стало даже неловко, а Рода между тем не унималась. — Да, я не люблю готовить, делать уборку и прочую работу по квартире. Для этого всегда можно нанять женщину. Жене, которую любишь, заниматься этим не обязательно.

Олсон решил переменить тему разговора.

— Сью рассказала мне об этом Видале. Тяжелое бремя ты взвалил себе на плечи, Клей.

— Да, кстати, — вставил я, — тебе, дорогая, придется на шесть дней стать соломенной вдовой.

— Что это значит?

Я рассказал ей о поездке в Сан Сальвадор.

— А как же я? — В ее голосе послышалось раздражение. — Как я буду добираться на работу и обратно?

— Рядом автобусная остановка.

— Остановка. Кому нужны эти вонючие автобусы?

— Я буду рад заезжать за вами, миссис Бэрдн, — сказал Олсон.

Она очаровательно улыбнулась ему.

— Спасибо, Билл. Можно я буду вас так называть? А вы меня зовите просто Рода.

— Отлично.

— Итак, ты надумал потаскаться с этими Видалями. Надеешься, что его жена затащит тебя к себе в постель?

Я никогда не срывался, но на этот раз едва сдержался.

— Прекрати нести чушь, Рода. Это моя работа.

Попав в такую семейную перепалку, Олсон совсем растерялся. Рода встала и ушла, хлопнув дверью спальни.

— Эх, женщины! — выдавил я.

— Да, — промолвил он.

Явно нужна была разрядка. Олсон нашелся первым:

— А у тебя здесь совсем неплохо. — Он вышел на балкон. — Чудесный вид. Послушай, этот Видаль очень загадочная личность. Видно, набит деньгами по уши. Мне приходилось иметь с ним дело лет пять тому назад. Он тогда только начинал и, конечно, не ворочал такими деньгами.

— Значит, ты встречался с ним раньше. Мне это удовольствие предстоит во вторник. Что он за человек?

— Довольно странный и таинственный субъект. Почти карлик, ниже пяти футов и, как все невысокие люди, пытается возместить этот недостаток повышенной активностью, я бы даже сказал — агрессивностью. Носит усы, но совершенно лысый. Сам же как заведенный мотор: пробивной, напорист, говорит быстро, при этом все время в движении, сопровождаемом энергичной жестикуляцией рук, глаза как у гипнотизера.

Из спальни вышла Рода. Вид у нее был угрюмый.

— Пора бы чего-нибудь и поесть, — проговорила она, направляясь на кухню.

Мы с Олсоном не возражали и, улыбнувшись, последовали за ней.

Следующие четыре дня прошли в приготовлениях, сдаче дел Олсону, в нудных телефонных переговорах с Дайером, который без конца звонил и улаживал различные мелочи. Раздражение Роды возрастало. Валерия не сходила у нее с языка. Пудрясь перед зеркалом, она ехидно замечала, что хочет быть такой же красивой. Когда мне приходилось по какому-нибудь поводу ждать ее, она язвила, что Вал с ее аккуратностью и пунктуальностью никогда бы себе этого не позволила. Меня это жгло словно каленым железом, но я сдерживался, пропуская мимо ушей ее уколы. Я уже с нетерпением ожидал того момента, когда в течение шести дней буду отдыхать от ее нападок. Может быть, за это время она успокоится.

Вечером, накануне моего отъезда, развалившись в кресле и закурив сигарету, Рода вдруг сказала:

— Давай на прощанье выпьем, Клей.

Я приготовил напитки и сел за стол.

— Скажи мне, дорогой, эта Вал была твоей любовницей?

От неожиданности у меня так дрогнула рука, что несколько кубиков льда выплеснулись из бокала на ковер. Рода довольно хихикнула.

— Какой ты неуклюжий.

Мне понадобилось около минуты, чтобы прийти в себя. Тем временем Рода повторила свой вопрос.

— Послушай, Рода! — наконец сказал я. — С меня довольно, поняла? Чтобы больше этого имени ты не упоминала!

Она пригубила из бокала, не отрывая от меня взгляда.

— Да, она для тебя немало значила. Ты и сейчас еще влюблен в нее. Ты даже этого не отрицаешь.

— Перестань. Не о чем больше говорить. Кончай пить и пошли спать.

— Ничего, за эти пять дней эта миссис Видаль излечит тебя от этого чувства.

Я вышел из-за стола и направился в спальню. Я был так взбешен, что готов был избить ее. Она, по-видимому, почувствовала, что зашла слишком далеко. И потому, когда я вернулся из ванной комнаты, то застал ее лежащей в кровати с мирным видом.

— Я шутила, Клей. Неужели ты шуток не понимаешь?

— К черту твои шутки! — зло воскликнул я.

— Можешь сам идти к черту! — сказала она и, повернувшись ко мне спиной, выключила свет.

Глава 3

В аэропорту Эл Лапанго меня встретил крепкий смуглолицый индеец, который назвался Роберто Ривера. Ему было лет сорок пять, и мне сразу же не понравилась его улыбка с хитрецой.

— Добро пожаловать, сеньор Бэрдн, — сказал он, пожав мне руку и приподняв сомбреро. — Все в порядке. Я уже встретил сеньора Видаль с супругой. Они в отеле. Вы сразу поедете в отель?

— Да, пожалуйста. Это далеко?

— Совсем недалеко.

Он подвел меня к запыленному черному «мерседесу», открыл боковую дверцу к вновь приподнял шляпу. После палящего солнца приятно было очутиться в прохладном салоне. Кондиционер работал отлично.

— Извините, сеньор Бэрдн, я неважно говорю по-английски. Американский диалект проще.

Я сказал, что прекрасно понимаю его.

Мы ехали по пыльной дороге. Повсюду попадались крестьяне, которые несли большие металлические жбаны на голове и на плечах.

— Что они несут? — спросил я.

— Это вода, сеньор Бэрдн. С ней здесь трудно. Каждый носит себе воду. Это наша главная проблема. — Он нажал на клаксон, когда какой-то индеец пытался перебежать дорогу. — Очень тупой народ. Солнце сделало их такими. Я приготовил маршруты по самым лучшим местам. Сеньора Видаль будет очень довольна. — Он хитро посмотрел на меня. — А сеньор Видаль очень богат?

Я не ответил. Мы проезжали через небольшую деревушку. Большинство индейцев носили сомбреро, белые рубашки и темные бесформенные штаны вроде шаровар. На женщинах поверх платьев из легкой хлопчатой ткани были надеты цветные передники.

Через полчаса мы достигли Сан Сальвадора — столицы Эль Сальвадора.

— Прекрасный город, — проговорил Ривера. — Вам он понравится, сеньор Бэрдн.

— Не сомневаюсь.

Зовите меня Роберто. Меня здесь все так зовут. Многие богатые американцы просят только меня быть их гидом.

— Отлично.

— Мы приближаемся к отелю. Это самый лучший здесь отель, сеньор Бэрдн.

Когда машина остановилась, подошедший швейцар открыл дверцу, и я вышел. Бой тут же подхватил мой чемодан. Я посмотрел на часы. Был полдень.

— Ну пока, Роберто. Я позавтракаю здесь. Давай встретимся в 15.00 и продумаем план экскурсий.

— Тогда я пойду домой. У меня хороший дом, хотя и не роскошный. Дети будут рады, что я пришел раньше. Они меня редко видят.

На прощанье он вновь приподнял сомбреро и исчез в машине.

Около 15.00 я вышел в холл. Ривера уже ожидал меня.

— Ну как, сеньор Бэрдн, все в порядке? Как номер, еда нравится?

— Все отлично. Давайте посмотрим экскурсионные маршруты.

Так как я совсем не знал страны, то, естественно, я не знал и ее достопримечательностей. Но Ривера постарался убедить меня в том, что ничего значительного не упустил из виду.

— Сейчас стоят очень жаркие дни, сеньор Бэрдн. Экскурсии будет лучше совершать утром, а днем лишь в прохладные дни. После ленча полагается сиеста (дневной отдых). — Он с надеждой взглянул на меня.

— Это будет зависеть от миссис Видаль. Она может не захотеть сиесты.

Лицо его помрачнело.

— А вы объясните ей, сеньор Бэрдн, что днем очень жарко и путешествовать утомительно.

— Посмотрим, что она скажет. Вы приходите утром к восьми часам. Машина должна быть вычищена до блеска. Помните: обслуживание по высшему классу. Неплохо бы вообще заменить машину, так как эта модель устарела.

— Это самая лучшая, сеньор Бэрдн. Я ее вымою.

Настроение у него совсем испортилось и, простившись, он ушел.

В шесть вечера, еще раз искупавшись в бассейне, я прошел к себе в номер, побрился, переоделся и спустился в бар. Спустя час, когда я приканчивал свой второй скотч и пытался выудить какую-нибудь информацию из «Нью-Йорк Трибюн», в баре появился Генри Видаль. Как Олсон и говорил, Видаль не достигал и пяти футов. У него были массивные плечи и торс борца, короткие и толстые ноги, маленькие ступни. На нем была красная рубашка с открытым воротом и такие узкие черные брюки, что очень четко обрисовывали линию талии и плотно прилегали к крепким ногам. Брюки были стянуты белым широким ремнем с золотой пряжкой. Голова была совершенно лысой, что очень подчеркивало массивный лоб, а седеющая борода прикрывала столь же массивную челюсть. Но самой выразительной частью его лица, конечно же, были маленькие, блестящие глаза, которые сразу и полностью приковывали вас к себе. Притягательность их была несомненна. Они, казалось, могут проникнуть везде: сквозь стекла окон, сквозь толщину стен. В них застыла надменность, уверенность, сознание силы. Их нельзя было спутать ни с чьими другими глазами. Я поднялся ему навстречу.

— Вы Клей Бэрдн?

Голос у него был высок, почти визглив. Тотчас же рядом с ним вырос бармен.

— Фруктовый пунш с гвоздичной эссенцией, — произнес Видаль. — Прошлый раз был немного крепок… Садитесь.

Это уже относилось ко мне.

— Что пьете? Скотч? — И, почесав свой толстый нос, продолжил: — Не дотрагивайтесь до спиртного. Курить и пить — значит разрушать свой мозг… Мне сказали, что на вас можно положиться. Я окружаю себя только надежными людьми. Это Дайер посоветовал мне взять вис. Вы должны будете сопровождать мою жену во время экскурсий. Этим грязным даго доверять нельзя. — Его скрипучий голос строчил над моим ухом как пулемет. — Уверен, что вы справитесь. Я обо всем предупредил жену еще дома… но уж если женщине взбредет что-нибудь на ум… — Издав лающий смешок, он продолжал: — Сан Сальвадор — вонючая дыра. Никакого порядка, никакой организованности. Наверняка скоро вспыхнут волнения. Да вы и сами, наверное, видели всю эту грязь и нищету, пока ехали из аэропорта. Позорно так жить в наше время.

Бармен принес фруктовый пунш и отдельно лед. Видаль отпил половину бокала залпом.

— Сегодня лучше… и все-таки многовато гвоздики. — Затем, опять обращаясь ко мне, сказал: — Жена пошла спать… говорит, что устала. Не понимаю… я никогда не устаю, а у женщин вечно, то головные боли, то усталость… Вы женаты? Вижу, что да… ваша жена тоже устает?.. Все они одинаковы… ну, ладно, мне пора.

Он закончил наконец свой пунш и рывком поднялся. Я тоже встал, начиная слегка обалдевать от него.

— Не беспокойтесь, сидите. Вы ведь знаете, с чего завтра начать? Наверняка знаете… в этой дыре смотреть-то нечего, но она думает иначе, — он схватил мою руку и тут же вылетел из зала.

После такой встречи нужно было пропустить еще стаканчик. Да, прав был Олсон, когда сравнивал его с заведенным мотором. Я подумал о его жене. Неужели он так же разговаривает и с ней?

Возвращаясь из бара, я увидел, как Генри Видаль выходил из лифта. На этот раз на нем был черный шелковый костюм, белая рубашка и небесно-голубой галстук.

— Сеньор Бэрдн? — Ко мне подходил коридорный портье. — Вас просили подняться в номер семь на четвергом этаже. С вами хочет поговорить сеньора Видаль.

Несколько удивленный, я вошел в лифт и поднялся на четвертый этаж. Проходя по коридору, я раздумывал над тем, что это за женщина — сеньора Видаль.

Остановившись у двери номера семь, я постучал.

— Войдите. — Не знаю почему, но этот низкий голос заставил меня вздрогнуть.

Я открыл дверь и вошел в большую, удобно обставленную гостиную. Цветов было столько, что можно было подумать, что перед вами или оранжерея, или цветочный магазин. Высокая темноволосая, стройная женщина стояла у окна. Хотя и прошло шесть лет, но я тотчас узнал ее, и все во мне оборвалось. Мое сердце не переставало любить ее.

— Вал! Неужели это ты! Вал!

— Наконец-то, — выдохнула она. — Клей, дорогой!

Она подошла ко мне и обвила мою шею руками. Она прижалась ко мне, а ее восхитительные губы прижались к моим, слились с моими в долгий, восхитительный поцелуй.

Луна бледным светом озаряла кровать. Вал лежала на спине с полузакрытыми глазами. Руками она прикрывала обнаженную грудь. Лежа рядом, я смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда. Мне казалось, что продолжается сон, который грезился все эти шесть долгих лет.

Все предосторожности были отброшены с первым же поцелуем. Мгновенно мы очутились в постели, обнаженные, алчущие друг друга… Сейчас мы немного успокоились. Она отняла руки от груди и закрыла лицо.

— Дорогой Клей, ты даже не представляешь, как это опасно. Нам не надо было бы всего этого делать. Тебе трудно понять мои чувства. Когда я узнала, что ты переехал в Парадиз-Сити, я так рвалась к тебе. Мне так много хочется тебе сказать. — Она быстро посмотрела на часы. — Но это позже. Надо одеваться. У нас впереди целых пять дней. Ты не знаешь, что он за человек. Если он когда-либо что-нибудь заподозрит, он уничтожит тебя. У него злой и мстительный характер, поверь мне. Осторожней выходи.

Я оделся и наклонился, чтобы поцеловать ее, но она оттолкнула меня.

— Скорее уходи. Поговорим завтра, он может войти в любую минуту. — Она дрожала.

Я вышел в гостиную и выглянул в коридор. Затем, не оглядываясь и проскользнув к боковой лестнице, я слупился на третий этаж и вошел в свой номер. Пройдя в ванную и оглядев себя в зеркале, я увидел на своей щеке пятно от губной помады. Вид у меня был бледный и испуганный. Холодная вода немного освежила меня. Выйдя затем на балкон, я вдохнул жаркий и влажный воздух. Полная луна освещала вечерний город. Где-то вдали мягко звучала музыка, а в тени пальм раздавался женский смех.

Закурив, я подумал о предостережении Вал. Положение действительно было опасным. Мы оба потеряли голову, так безрассудно отдавшись заполнившему нас чувству. Я вспомнил ее слова: «Ты не представляешь, что это за человек. Если он что-нибудь заподозрит, он уничтожит тебя».

Мне под рубашку закрался холодок. Вал была не из пугливых. Я прекрасно это знал. Зря бы она говорить этого не стала. Затем мои мысли переключились на Роду. А если вдруг она узнает? Она будет не менее мстительна, чем Видаль. Обманутая женщина страшна и никогда не прощает. Может быть, отказаться от всего, сославшись на недомогание, и уехать? Смогу ли я проводить с ней целые дни в обществе Риверы, не вызвав в нем подозрений? И все-таки я не мог отказаться от нее: это было выше моих сил. Так, в раздумье, проходил час за часом, но мысли о Валерии ни на минуту не покидали меня.

Вал! Моя Вал! Выйти замуж за Видаля! Невероятно! Где же они встретились? Теперь я вспомнил, как Олсон говорил, что Видаль как-то был его клиентом. Да, но почему она вышла замуж за этого лысого карлика? Олсон говорил, что он тогда совсем еще не был богат. Почему же она предпочла его мне? С этими мыслями я отправился спать.

Спал я плохо, и когда в 7.30 официант принес кофе, я был уже на ногах. В 8.30 я вышел в холл. Там, развалившись в кресле, меня уже ожидал Роберто.

— Доброе утро, сеньор Бэрдн. Чудесная погода. Как вы спали?

— Спасибо. Где машина?

Он показал пальцем. Я осмотрел ее и остался доволен. Она была вычищена до блеска и теперь выглядела респектабельно.

— Изрядно пришлось повозиться, — сокрушенно заметил Ривера. — Очень большая машина.

Через пять минут из лифта вышла Вал. Выглядела она потрясающе. На ней были надеты сине-белая кофточка и брюки в полоску. Волосы были схвачены сзади белым зажимом.

— Доброе утро, мистер Бэрдн, — просто сказала она. — Куда мы сегодня поедем?

— Давайте сядем в сторонку, и я вас познакомлю с маршрутом.

Я двинулся к стоящей в стороне скамейке. Она последовала за мной. Вынимая проспект, я шепотом произнес:

— Вал, с нами шофер. Нужно соблюдать осторожность: он может оказаться подставным человеком.

Она подумала, затем понимающе кивнула головой.

— Хорошо, я это учту. Куда же мы все-таки едем?

— К вулкану Изалко. Шофер будет обо всем рассказывать. Я сяду впереди, рядом с ним. Он из племени майя и не глуп. Будь осторожна.

Увидев, что мы возвращаемся, Роберто вылез из машины и предупредительно распахнул дверцы, предварительно сняв сомбреро.

— Доброе утро, сеньора. Экскурсия сегодня будет восхитительной. О ней я вам расскажу по дороге.

Уже в пути он долго и пространно о чем-то рассказывал, но смысл его слов до нас не доходил. Мы думали о полудне, когда вновь останемся наедине.

Дорога была пыльной и утомила Вал. Местами приходилось ползти как черепахе. Ривера заметил, что мы не в восторге от поездки и что красота природы нас не трогала.

— Вам не нравится? — спросил он, посмотрев на Вал.

— По-видимому, это великолепно, но эта жара… Давайте вернемся в отель.

Его маленькие глазки заблестели.

— Вечером будет прохладнее, сеньора. Мы можем совершить экскурсию по городу.

— Спасибо, на сегодня достаточно. Город осмотрим завтра.

Он едва сдерживал радость.

— Конечно, самое лучшее сейчас, это искупаться в бассейне. Будем возвращаться?.

— Да, пожалуйста.

В отель мы вернулись около 13.00. Попрощавшись с Роберто, мы вошли в холл и, пройдя в кафе, перекусили.

— Жду тебя у себя, Вал, — сказал я, незаметно передавая ей ключи от своего номера.

Она кивнула. Выйдя на широкий балкон, я сел и закурил сигарету, после чего минут через десять поднялся к себе на третий этаж.

Она лежала на моей кровати совершенно голая.

— Вал, нам не следует…

Она протянула ко мне руки. На ее лице была решительность, которая мгновенно уничтожила все сомнения. На этот раз в нашей любви не было ни того порыва, ни огня, которые охватили нас накануне. Все было гораздо спокойнее, но зато мы получили истинное наслаждение друг другом.

Прохладный воздух комнаты приятно обвивал наши тела. Вал, лежа рядом, рассказывала мне о своей жизни с Видалем за эти шесть лет.

— Впервые мы встретились, когда он появился в конторе «Сталтер Хилтон». Билла Олсона не было, и я была одна. Оформляя ему билет до Лондона, я почувствовала, что он, не моргая, смотрит на меня. Какое-то неясное и неприятное чувство овладело мной. Был самый разгар сезона, и меня бесконечно отрывали телефонные звонки. Видя, что я нервничаю, он успокоил меня, сказав, что не спешит. Я часто вспоминаю эту первую встречу и понимаю теперь, что он тогда пытался загипнотизировать меня. Его присутствие вливало в меня необыкновенную энергию и какую-то динамическую силу. Тебе может это показаться смешным, но ощущение было именно таким. Расплатившись за билет и не переставая глядеть на меня, он сказал, что зайдет еще. Не переставая думать о нем, я поняла, что он свил себе крепкое гнездо в моей голове. Он стал мне сниться и мне стало казаться, что он следует за мной повсюду. Но самое страшное заключалось в том, что он совершенно вытеснил мысли о тебе. Я даже не читала некоторых твоих писем. Я понимаю, тебе больно это слышать, но постарайся понять, что со мной происходило. Я отчаянно боролась с нахлынувшим на меня чувством. Это было какое-то наваждение, которое я тщетно пыталась развеять. Когда он вернулся из Лондона, то стал часто заходить в бюро под тем или иным предлогом. Я мучительно боролась с искушением в течение двух месяцев, затем уступила и он полностью овладел мною.

— Ты хочешь сказать, что он вынудил тебя выйти за него замуж?

— Нет, не вынудил. Он просто безраздельно как-то вошел в меня и лишил воли. Я чувствовала, что если не покорюсь, то навсегда лишусь покоя. Устав от этой борьбы, я поняла, что лучше выйти за него замуж, чем продолжать эту опустошающую, мучительную борьбу.

— Но почему ты не написала мне об этом? Я бы вернулся.

— В том-то и дело, что мне нельзя было помочь. Это была моя личная драма и борьба, которую я проиграла. Кроме того, Клей, я любила тебя и боялась, что он уничтожит тебя, если ты попробуешь вмешаться. Ты не веришь, Клей?

— Я не верю ни в дьяволов, ни в духов, но допускаю, что человек такой энергии и напора мог выбить почву из-под твоих ног. Наверняка он очень динамичен и настойчив, но… этот гипноз, во всех этих злых духов я не верю.

— Это было именно так, Клей, но не будем об этом спорить. Как-то я спросила его, зачем он женился на мне.

Как сейчас помню его ответ: «Собираюсь разбогатеть. Деньги — это сила, а я хочу власти. Вы мне поможете. Нм будете моим партнером в этой борьбе». И точно. Через год после пашей женитьбы он сколотил свой первый миллион. Но это не принесло ему удовлетворения. Как мы работали! Бесконечные путешествия, многочисленные встречи с людьми, надувательство — все было пущено в ход. Как я ненавидела все это. Но я была Трильби, а он Свенгали. Я только подчинялась.

Она замолчала и продолжала смотреть в потолок.

Я был подавлен, и до меня не доходил полностью смысл этой истории. Во-первых: Трильби и Свергали. Кто это такие? Злые духи? Дьяволы? Эти имена мне ничего не говорили. Мне было проще ее понять, если бы она сказала, что влюбилась в него. Но вся эта чертовщина с гипнозом, дьявольским наваждением…

— Но теперь я начинаю понемногу приходить в себя. Он много работает, разъезжает, я остаюсь одна, и во мне начинает пробуждаться мое «я», моя воля. Теперь уже он не рассказывает мне о своих делах, планах. Я всего лишь орнамент к его деятельности. Я вновь в мыслях вернулась к тебе, Клей. Я стала вспоминать о тебе чаще и чаще. В прошлом месяце я узнала, что вы открыли бюро в «Спениш Бэй». Я пошла к Дайеру и попросила его передать наш счет в ваше агентство. Я сказала, что хочу оказать услугу фирме, в которой раньше работала. Затем, услышав, что Генри собирается сюда, я упросила взять меня с собой, а Дайера попросила, чтобы он обратился к тебе с просьбой стать моим гидом. Вот и все. — Она погладила мою руку. Затем, наклонившись надо мной, обняла меня. — Прости меня, дорогой, за всю боль, которую я тебе причинила, и постарайся понять меня.

Я нежно погладил ее по бедру.

— Ты знаешь, что я женат?

— Дайер говорил мне. Ты счастлив с ней, Клей? Я ведь тебе все честно рассказала.

— Нет. У нас нет ничего общего, каждый сам по себе. Ты ее знаешь. Она работает в «Тренди Мисс».

— Рода? Это твоя жена?

— Да.

— Она красивая. Вы давно женаты?

— Два года. Это была ошибка.

— Ты не любишь ее?

— Я люблю тебя, Вал.

Она положила голову мне на плечо.

— Я очень рада этому, Клей. Теперь я уже точно не смогу жить без тебя.

— Я думал о тебе всю прошлую ночь. Что нам делать? Может быть, он даст тебе развод?

Я почувствовал, как она вздрогнула.

— Нет, об этом не может быть и речи. Если он узнает, что я бросаю его ради тебя, то трудно даже себе представить последствия. Клей! Я уже говорила тебе, что это дьявол. На него работает уйма головорезов. Ему стоит только щелкнуть пальцем. Как-то один человек попытался надуть его… Сейчас он прикован к инвалидной коляске, да к тому же полуидиот. Ты не понимаешь, что говоришь.

— Ну, а если предупредить полицию?

— Ты чудак. Представь себе: темная ночь… предательское нападение… что может сделать полиция? Если он узнает о нашей связи — мы оба пропали. Была одна такая глупая, жадная девчонка, которая, желая получить с него деньги, пыталась ему угрожать. Дурочка! Ее облили кислотой — теперь она слепая.

Холод пробежал по моему телу.

— Не могу в это поверить…

— Ты мне не веришь? — Голос ее поднялся до крика, в глазах застыл ужас. — Нас убьют!

Ее страх был так неподделен, что он даже немного передался мне.

— Есть один способ. Я не перестаю думать об этом все последнее время. По-моему, я нашла решение, но оно возможно только, если ты действительно не хочешь расставаться со мной.

— Что это за решение?

— Я попытаюсь убедить его, чтобы он взял тебя к себе на работу по координации всего, что связано с деловыми поездками, поездками его сотрудников, разными путешествиями и т. д. В его деле такая работа занимает огромное место и очень значительна. Тебя бы зачислили в штат, как, например, Дайера. У тебя было бы бюро в нашем доме, может быть, даже сотрудники. Когда его не будет дома, мы могли бы быть вместе — никакого риска.

Она с надеждой посмотрела на меня.

Я с сомнением покачал головой.

— Как его можно в этом убедить?

— Для этого существуют две причины. Он бы сэкономил значительную часть средств, которые тратит на все эти агентства по путешествиям, и, во-вторых, для меня нашлось бы дело. Видишь ли, он постоянно твердит, что мне надо чем-нибудь заняться. Мы могли бы работать вместе. Я была бы у тебя секретарем, как в старое время. Ты ведь когда-то был доволен мной. — Она схватила мою руку и глаза у нее загорелись. — Мы были бы очень осторожны, но нам выпадали бы минуты для близости, как сейчас, когда он будет отсутствовать. И никто ничего не заподозрит.

Я колебался, но не исключал такую возможность.

— А как насчет Дайера? Он может догадаться. Кроме того, это ведь часть его работы.

— Он сейчас очень перегружен и будет только рад избавиться от дополнительных забот, которые ему доставляют эти поездки и путешествия. С ним не будет никаких проблем.

Меня начал захватывать этот ее смелый план.

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть реальным.

— Тебе тоже будет лучше. Сколько тебе платят в агентстве?

Я сказал ей.

— Он будет платить тебе вдвое больше и при этом все равно будет иметь выгоду. Ты будешь работать столько же, сколько и в своем бюро. Домой тоже будешь возвращаться, как обычно. — Она потерлась щекой о мою щеку. — Ни он, ни Рода ни о чем не догадаются.

Совершенно убаюканный ее напором, я дал себя уговорить.

Глава 4

Последовавшие вслед за этим четыре дня ничем не отличались от предыдущих. Каждое утро мы отправлялись в обществе Роберто на экскурсии. Мы были очень осторожны, стараясь не возбудить его подозрений. Возвращались мы всегда рано, и Вал приходила ко мне. Иногда я мельком видел Видаля. Он производил впечатление человека, готового работать по сорок восемь часов подряд. Вечера я проводил в одиночестве, так как Вал и Видаль в это время всегда были либо у друзей, либо в клубе.

Вечерами, после обеда, я в одиночестве совершал длинные прогулки по городу. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать план Вал. Если Видаль согласится взять меня на работу, это было бы неплохим решением проблемы, хотя и временным. Раз Вал считала, что не было никакого риска, убедить меня в этом уже не составляло труда. Временами я задумывался над реакцией Мессингэма, когда он узнает, что я хочу перейти к Видалю. А как отнесется к этому Рода? По-видимому, ей это будет безразлично. Вал просила набраться терпения.

— Я поговорю с ним, когда увижу, что он в благодушном настроении и не очень занят, — сказала она как-то раз, когда мы лежали в постели.

Хотя я часто думал о гипнотическом влиянии Видаля, но не обсуждал с ней этого вопроса. Затем произошел один случай, который утвердил меня во мнении, что Вал не преувеличивает.

Накануне нашего отъезда мы, как обычно, днем предавались любви в моем номере. Рука Вал покоилась на моей. Мы отдыхали, окутанные дремой и полузабытьем. Сквозь этот легкий туман проступала мысль, что завтра мы покинем Сан Сальвадор. При этой мысли у меня начало сосать под ложечкой. Хотя этот город и разочаровал меня, но воспоминания о шести днях, проведенных с Вал в такой близости, наполнили меня блаженством.

Вдруг неожиданно пальцы Вал больно сжали мою руку, а ногти с такой яростью вошли в мое тело, что я даже вскрикнул.

— Вал! Что с тобой?

Рывком освободив руку, я взглянул на нее. В ее тазах застыл ужас, щеки побледнели, губы затряслись, и вся она задрожала. Быстро выскочив из постели, она начала судорожно одеваться.

— Он здесь, — задыхаясь, проговорила она. — Он вернулся. Я всегда чувствую его присутствие.

Она подскочила к зеркалу и схватила гребень.

— Не может бить, успокойся, — пытался возражать я. — Ривера сказал, что он не появится раньше восьми.

Но и мне уже передалась ее паника, и теперь уже я схватился за одежду.

— Он здесь, — почти вопила она, раздирая гребнем свои волосы.

Я уже был одет.

— Не впадай в истерику. Сядь и успокойся: он не может быть так рано.

— А я говорю, что он здесь! Спустись вниз! Постарайся задержать его, пока я не проскользну в свой номер. Быстрей!

Ее суета передалась мне. Выйдя из комнаты, я подбежал к лифту и нажал кнопку. Ожидая кабину, я опять подумал, что она слишком сгущает краски. Ведь Ривера сказал мне, что Видаль отправился на далекую сахарную плантацию и вернется, вероятно, только к восьми. Он даже сокрушался, что Видаль пропустит сиесту и не сможет отдохнуть. Когда я спустился вниз и выходил из лифта, я вдруг увидел Видаля, разговаривающего с портье и забирающего свою почту. Как бы почувствовав мое присутствие, он резко обернулся и подошел ко мне упругими шагами.

— Как ваша экскурсионная программа? — спросил он, сверля меня взглядом. — Думаю, что восторга она не доставила. Я предупреждал ее, но женщины так упрямы. К тому же такая жара, она ее плохо переносит… а вот мне ничего… наверное, сейчас отдыхает в номере… а что ей еще делать? — Он продолжал перебирать конверты. — Завтра уезжаем. Мы спустимся вниз в 7.45. Приготовьте все к этому времени, мистер Бэрдн: багаж, счет, не забудьте о чаевых для обслуживающего персонала, надеюсь, вам это известно не хуже меня. Двести долларов оставьте себе. Жена довольна вами: вы ей оказали немало услуг… — и, двинувшись по коридору, он тут же исчез в кабине лифта. Вал, по-видимому, уже успела добраться до своего номера и прийти в себя.

Двинувшись к бассейну и спустившись по лестнице, я пересек небольшую лужайку и уединился под тенью зонта. Меня охватила тревога. Откуда Вал узнала о возвращении Видаля? Я вспомнил, как исказилось от боли ее лицо и как она вцепилась в меня. Раньше я читал что-то о медиумах и спиритах, но все эти люди казались мне психически ненормальными.

Но в Вал я такой одержимости не заметил. Я помню, что в Библии написано о людях, одержимых дьяволом. Вал говорила, что Видаль — дьявол. Если он действительно обладал какой-то сверхъестественной силой, не догадался ли он о наших отношениях? Не подозревает ли он нас?

Вернувшись в отель, я позвонил в номер семь. К телефону подошла Вал.

— Это Бэрдн, — сказал я. — Не хотите ли, миссис Видаль, совершить последнюю прогулку?

Последовала пауза, затем она ответила:

— Нет, больше не нужно, мы собираемся купаться, — и она повесила трубку.

Отпустив Роберто, я тоже было собрался искупаться, но потом решил лишний раз не попадаться Видалю на глаза. Хотя уже наступил вечер, духота ничуть не уменьшалась. Я вспомнил, что нужно купить Роде какой-нибудь подарок, и отправился бродить по улицам и магазинам.

Рода была придирчива, и подобрать ей что-нибудь было очень нелегко. Наконец я купил для нее красивый пояс из крокодиловой кожи: мне показалось, что она когда-то упоминала о том, что хотела бы иметь такой.

Вернувшись в отель и расположившись в баре с порцией джина и тоника, я заметил Видаля с Вал, сидевших в тени дерева около бассейна. Тело Видаля, облаченное в плавки пурпурного цвета, было полно звериной силы. На своих коренастых и плотных ногах с мощным торсом и грудью, поросшей темной растительностью, он скорее напоминал обезьяну, чем человеческое существо. Неожиданно он повернул голову, как бы инстинктивно почувствовав мой взгляд, и, заметив меня, что-то сказал Вал. Она тоже посмотрела в мою сторону и, улыбнувшись, что-то ответила ему. В следующую минуту Видаль помахал мне рукой, предлагая присоединиться к ним.

Рейс Сан Сальвадор — Гватемала — Майами был переполнен. Прибыв в аэропорт за двадцать минут до отлета, Видаль и Вал удалились в комнату отдыха. Мы с Риверой занялись багажом. Когда последние пассажиры прошли через барьер к самолету, я зашел за ними.

— Все готово для посадки, мистер Видаль, — сказал я.

Они заняли места в салоне первого класса, а я отправился в салон второго класса. Через неделю мне, возможно, предстояло присоединиться к штату Видаля. Я с трудом верил в это. Вал, как и обещала, уже разговаривала с Видалем по поводу меня. Она воспользовалась для этого моментом его неожиданного возвращения тогда в отеле. Несмотря на свое потрясение, она, оказывается, смогла собраться и убедила Видаля в целесообразности своего плана. Когда я подошел к ним у бассейна накануне отъезда, Вал удалилась под предлогом переодеться, и мы с ним остались одни.

— У моей жены возникла замечательная идея пригласить вас к нам на работу, — сказал он, когда она удалилась. — Она сказала, что уже разговаривала с вами об этом и вы, как будто, согласны работать у меня. Мне это подходит. Валерия вызвалась помогать вам. Она знает эту работу и, вообще, пусть чем-нибудь займется. Постарайтесь, Бэрдн (слово мистер уже улетучилось из его лексикона) закончить у себя все через неделю и сообщите Дайеру. Жена дает вам очень лестную характеристику, а мне очень нужны именно такие люди. Мой адвокат Джейсон Шекман подготовит ваш контракт. Все инструкции будете получать у моей жены. Все вопросы тоже к ней. — С этими словами он поднялся i зашагал к отелю, даже не попрощавшись. Теперь он, видимо, уже считал это излишним. Итак, через неделю я снова буду работать с Вал. Постоянно быть с ней — о большем я и не мечтал. Ради этого одного стоило жить.

Я вспомнил о Роде. Нужно быть очень осторожным, чтобы не вызвать у нее подозрения.

Когда самолет совершил посадку в Майами, мы встретились у таможенного пункта.

— Займитесь багажом, Бэрдн, — сказал резко Видаль. — Пошли, Валерия, нас ждет машина.

Следуя за носильщиком по вестибюлю, я увидел ожидавшего меня Дайера, на котором был безукоризненный костюм лимонного цвета.

— Итак, вливаетесь в нашу команду, дружок? «Коротышка» только что сообщил мне эту приятную новость.

— Коротышка?

— Именно. Мы все так его зовем, но это, конечно, между нами. Миссис Видаль будет работать с вами. Ей, бедняжке, надо конечно немного отвлечься от безделья. Ей с ним нелегко, даже, наверное, трудно. — Он ехидно хмыкнул. — Небольшая радостью разделять ложе с таким лохматым коротышкой.

Мне захотелось стукнуть его, но я сдержался.

— Багаж здесь.

— Я займусь этим. Итак, до следующего понедельника, коллега.

Дома меня застал обычный хаос. Роды не было. Все было перевернуто и разбросано. Пудра густо покрывала трельяж, окурки вываливались из пепельницы, кровать была неубрана, на ковре алели пятна от раздавленной губной помады. В ванной вообще было столпотворение: одежда валялась везде, где только можно было ее сбросить. Какая же Рода все-таки удивительная неряха.

Пару часов я занимался уборкой. Затем, приготовив себе мартини, я уединился на кухне. Куда же она могла исчезнуть? Обычно по воскресеньям мы не выходили рано из дома, а лежали и загорали на балконе.

Наконец она заявилась.

— Хэлло! — Она подошла и поцеловала меня в щеку. — Не знала, когда ты приедешь. Как поездка?

— Где ты была? — раздраженно спросил я. — Для воскресенья ты что-то здорово вырядилась.

— Я была в клубе. Надоело тут торчать одной. Ты приготовил что-нибудь поесть?

— В доме же у тебя ничего нет. Странная женщина. Пойдем в кафе.

— Опять. Мог бы что-нибудь захватить по дороге.

— Проще это было сделать тебе. Ну, вообще-то я, конечно, должен был это предвидеть. Ладно, посмотри, что я тебе привез. — Я отдал ей ремень. Она тотчас же стала привередничать.

— Размер не мой. А с чем я его буду носить?

— Это уже твоя забота. Пошли, я голоден.

Мы спустились в кафе и заказали бифштексы.

— Ну, добился ты чего-нибудь у этой миссис Видаль? Уступила она тебе?

В глазах у нее сквозила обычная издевка. Я взял булочку и начал намазывать ее маслом.

— Должен тебя разочаровать. Роман не состоялся.

— Бедненький мой неудачник. Признайся, все-таки она хорошенькая.

— Признаю, что хорошенькая. — Я чувствовал, что она начинает раздражаться, так как я явно не клевал на ее приманку.

— Она даже и не пыталась затащить тебя в постель?

— Может быть, ты успокоишься, дорогая? — мягко сказал я. — Есть кое-что поважнее, что я хотел бы сообщить тебе, но не раньше, чем ты сменишь свою заигранную пластинку.

— Что же это такое?

— Ты закончила с миссис Видаль?

— Не делай из меня дурочку, Клей! Итак, что же?

— Я ухожу с этой работы. Видаль предложил мне перейти к нему, и я согласился.

Глаза ее широко раскрылись.

— Но почему?

— Я буду получать в два раза больше, чем получаю сейчас, да и работа интереснее. Упускать такого случая нельзя.

— Так ли? А как насчет пенсии? Ты проработал в агентстве много лет, а теперь можешь остаться ни с чем. Предположим, Видаль умрет. Что тогда?

Предположение было вполне резонным. Я об этом совсем не подумал.

— Да не умрет он, и, по-видимому, этим вопросом Видаль уже занимается. Работают же у него люди!

Она поклевала немного свой бифштекс с нахмуренным видом.

— Где же ты будешь работать? А как же я? Как я теперь буду добираться на работу и обратно?

— Будем откладывать деньги и купим тебе машину.

— Правда?

— Даю слово.

— Я не хочу какую-нибудь развалюху. Только «остин купер» или «тойоту».

— Купишь, что захочешь.

Она была довольна. Теперь, переваривая новую информацию и упиваясь мыслями о новой машине, Рода замолчала. Уже дома, готовясь ко сну, после просмотра программы по телевизору, она опять съязвила:

— Наверное, ты теперь часто будешь видеть эту свою…

— Вряд ли. Она много путешествует с мужем.

— Пошли спать, мне что-то захотелось тебя.

Мне это было совсем ни к чему, но не мог же я отказаться. Выключив свет и заключив ее в свои объятия, я представил, что на ее месте лежит Вал, но и это не прибавило мне темперамента. Рода осталась недовольна. Когда все было закончено, она зло сказала:

— Что с тобой случилось? Тянул, как резину. Лучше бы и не начинал.

Лежа в темноте, я не переставал думать о Валерии. Уснул я далеко за полночь.

Следующая неделя оказалась очень загруженной, и я был рад, что Олсон был рядом. Я встретился с Мессингэмом и рассказал ему о предложении Видаля. Эту новость он встретил хорошо.

— Решайте сами, Клей. Нам вас очень будет не хватать. Уверены ли вы, что не совершаете ошибки? Сегодня Видаль есть, а завтра его нет. Попробуйте. Если не понравится, возвращайтесь. Место для вас всегда найдется.

Большего я и не смел ожидать. Затем я побывал у поверенного Видаля. Контракт был уже готов. Через день в рассрочку купил Роде «остин купер». Она была на седьмом небе.

Рано утром в субботу зашел Дайер.

— Ну что, в понедельник выходите? Я уже все приготовил для вас. — Он протянул мне пластиковый конверт, который вынул из кармана. — Это пропуск. Будете предъявлять его часовому. Не потеряйте. Коротышка в конце недели собирается в поездку. Не возьму все-таки в толк, Бэрдн, что толкнуло вас на этот шаг. Здесь вы сами себе хозяин и работаете как вам нравится. Вы поймете это уже через неделю, так как у нас все не так. — Затем, озабоченно оглядев меня, он добавил: — И еще одно. Будьте поосторожней с миссис Видаль. Между нами, она тоже хорошая штучка и немного странноватая. Временами я ее совсем не могу понять, то она весела, то вдруг нахмурится. Вот, например, пару месяцев тому назад произошел такой случай. Мы обсуждали с ней подготовку к большому приему. Я запамятовал имя какого-то бизнесмена, она тоже его не помнила. И тут я неожиданно вспомнил его и от радости щелкнул пальцами. Вот так. — Он сделал обычный щелчок первым и третьим пальцами. — Поверите или нет, но это повергло ее в транс. Ее как будто загипнотизировали: она повалилась на кресло, глаза уставились в одну точку, стеклянные и пустые, как у сомнамбулы. Я опять щелкнул пальцами прямо у ее лица, и она быстро вышла из этого состояния. Она даже не помнила потом, что с ней произошло. Мы спокойно продолжали работу. Ну, как вам это нравится?

Он вынул свой золотой портсигар и предложил мне сигарету. Я отказался и ничего не ответил ему.

— Ну что ж, я вас предупредил. Не вздумайте щелкать пальцами, дружище.

— Извините меня, — ответил я резко, — мне еще нужно многое сегодня сделать.

— Ну, не буду вас отвлекать разными сплетнями. Счастливого уик-энда. — Он пошел к двери, но там вдруг остановился. — Да, еще одно. У коротышки мы работаем семь дней в неделю без выходных. Так что это ваш последний уик-энд.

С этими словами и со счастливой улыбкой он наконец удалился.

Сразу после него зашел Олсон, и у меня даже не было времени подумать над тем, что наговорил мне Дайер про Вал.

Разделавшись к тринадцати часам с делами, я пригласил Сью и Олсона на прощальный ленч. Рода простилась с нами, сказав, что хочет поехать в Палм Бич за покупками. Теперь у нее был свой транспорт и я уже был ей не нужен. Сидя на балконе, я думал над словами Дайера и над тем, что ранее услышал от Вал. Обладал ли Видаль умением гипнотизировать? И если да, то действительно ли он использовал его на Вал? Но обладая такой силой, он мог бы вырвать у нее тайну наших отношений. От этих мыслей ко мне под рубашку начал заползать холодок. Что-то нужно было сделать, чтобы снять надвигающуюся угрозу вместе с моим беспокойством, словом — нужно было немного отвлечься.

Надев спортивные брюки и рубаху с открытым воротом, я отправился в гольф-клуб.

Джо Харкенс уже давно поджидал какого-нибудь партнера и был очень обрадован моим появлением.

— Привет, дорогой! Сейчас я разделаю тебя под орех. Ты появился как раз вовремя.

Мы начали игру. Не расставаясь с мыслями о Вал, я играл из рук вон плохо и проиграл ему. Уже в баре после игры Харкенс сказал:

— Дорогой Клей, что-то тебя серьезно беспокоит.

Опять этот Дайер?

Зная, что он все равно узнает о моем переходе к Видалю, я все ему рассказал.

— Мне это совсем не нравится, Клей. Конечно, это не мое дело, но я бы этого никогда не сделал.

— Он, конечно, странный человек, но он платит большие деньги.

— Да, но сколько это будет продолжаться? Думаю, что недолго. От его финансовых дел отдает запашком. Вся его империя строится на песке. Откровенно говоря, я стал спокойно спать только после того, как мы с ним распрощались. Поверь моему шестому чувству: в недалеком будущем его ожидает крах.

— Да, но одной интуиции мало. Какие у тебя для этого основания?

— Да в общем никаких. Но нет дыма без огня. Я знаю, например, точно, что, когда он попытается возобновить контракт с фирмой «Удрайв», они ему дадут только месячный кредит, а раньше предоставляли на шесть месяцев. Такого недоверия не скроешь, и все другие поступят так же. Потеря кредита сразу же подкосит его. Чувствуя, что ему будут уменьшать кредиты в различных фирмах и агентствах, Видаль поступает достаточно умно, чтобы нанять своего личного распорядителя, хотя бы по вопросам деловых командировок и путешествий, например тебя. Для него это значительная экономия на комиссионных.

Он был прав, мне это раньше и в голову не приходило. Предложение шло от Вал.

— Мне нечего опасаться, — сказал я, допивая пиво. — Даже если Видаль обанкротится, Мессингэм обещал взять меня обратно.

— Как знаешь, — сказал он, прощаясь.

— До следующего воскресенья.

Покидая клуб, я отправился в универсам и, купив необходимые продукты на уик-энд, отправился домой, где занялся приготовлением ужина. Через некоторое время приехала Рода.

— Будешь ужинать? — спросил я.

— Не хочу. Налей мне лучше мартини. Ноги гудят, как будто чужие.

Я не помню такого дня, когда бы она не говорила, что у нее не болят ноги.

— А что ты искала в магазинах?

— Да ничего особенного. Просто так смотрела. В Палм Бич цены значительно выше, чем здесь, но это не мешало твоей «даме» выбрасывать деньги ее мужа на ветер.

Меня начали раздражать ее уколы.

— Послушай, Рода, ты все еще никак не успокоишься?

— А почему тебя это задевает?

— Да нет, если хочешь, продолжай забавляться.

— Спасибо за разрешение, я так и сделаю. Так вот, она там шлялась по магазинам и скупала все, что попадалось на глаза. Она мне лишь слегка улыбнулась и уж, конечно, не сказала даже «хэлло».

— Ты очень переживаешь?

Глаза ее сузились, и в них загорелись злые огоньки.

— Не язви. Разве она не знает, что я твоя жена?

— А откуда ей об этом знать?

— Я думала, что у тебя там было достаточно времени, чтобы сказать ей об этом. Ты ей об этом не говорил?

— Кажется нет, но если ты настаиваешь, чтобы я ей об этом сказал, то я это сделаю.

Лицо ее скривила улыбка.

Глава 5

Я прибыл в резиденцию Видаля в 8.50, с нетерпением ожидая момента, когда снова увижу Вал. Поставив машину, я сразу же прошел к Дайеру и застал его за чашкой кофе.

— Хэлло, — сказал он, отодвигая чашку. — Рад вас видеть.

— Куда мне идти? Где я буду работать?

— Я вам покажу. — Он допил кофе и встал из-за стола. — Вы будете работать в жилом корпусе резиденции. Миссис Видаль не захотела работать здесь, в офисе. Считайте, что вас удостоили высокой чести. Я потратил целую неделю, чтобы сделать для вас все, что нужно. — Пока он говорил, мы вышли из комнаты и продвигались теперь по дорожке к дому.

Мы вошли в дом, и теперь он вел меня через большой зал, стены которого были увешаны старинным оружием. Дальше мы шли по широкой лестнице к двери в дальнем конце коридора. Открыв ее, он посторонился, приглашая меня войти.

— Чувствуйте себя как дома. Вот этот большой стол ваш. Все схемы, маршрутные листы, адреса лучших отелей во всех столицах мира, названия фирм, тарифные ставки, справочники — все это вы найдете на этих полках и в ящиках своего стола. Другой стол предназначен для миссис Видаль. А теперь с легким сердцем приступайте к работе, а я должен вернуться к своим делам. Пока, до встречи, — и он удалился.

Закрыв за ним дверь и прислонившись к ней, я осмотрел комнату. Она была залита солнечным светом, который мощным потоком вливался из больших французских окон, выходивших на плавательный бассейн. На моем столе при желании можно было играть в бильярд, так он был велик. На нем стояли четыре телефона, внутренний коммутатор и видеотелекс. На столике сбоку разместился комбайн «Грюндиг». Я обошел вокруг стола и сел в рабочее кресло. Стол Вал был значительно меньше моего и стоял напротив, так что мы все время могли видеть друг друга. Мерно работал кондиционер, создавая комфорт и прохладу. О таком месте для работы можно было только мечтать.

Было 9.00, и я с нетерпением ждал появления Вал. Взгляд мой упал на ряд конвертов, разложенных на столе. Взяв один наудачу, я вскрыл его. В нем лежала заявка на оформление командировки в Рангун мистеру и миссис Джексон с остановкой в лучшем отеле сроком на две недели. Там же лежали оба паспорта и требование на въездные визы. И вдруг я сразу прозрел. Я понял, с каким делом связался. Если бы эта заявка пришла ко мне, когда я работал в АТС (Америкэн Трэвэл Сервис), я бы переслал ее Мессингэму, у которого был целый штат курьеров, рассыльных, секретарш, которые все оформляли, ходили в министерства за визами и т. д. У меня же, кроме Вал, которая к тому же еще не пришла, никого не было. Кого же посылать? Консульство Бирмы было в Майами. Путешествие часа на два в оба конца, да и в консульстве нужно было посидеть и подождать. Раньше чем через три-четыре часа нельзя было надеяться получить визы. На все уйдет полдня. Мне нужна была хотя бы пара рассыльных.

Взглянув на внутренний коммутатор, я нашел имя Дайера на одной из кнопок.

— Говорит Бэрдн, — сказал я. — Мне нужен рассыльный, чтобы отправить его в Майами. Вы можете это устроить?

— Это не по моей части, дружище. Обратитесь к Лукасу. Вопросами штатов занимается он.

Я нашел на коммутаторе номер Бернарда Лукаса и, позвонив ему, объяснил ситуацию. Он сказал, что у него нет лишних людей.

— Ничего не могу для вас сделать. Мне казалось, что мы на обслуживании у АТС. Попробуйте через них.

— Мы расторгли с ними контракт, и мистер Видаль поручил мне эту работу, а у меня некого послать.

— Тогда вам придется утрясти этот вопрос непосредственно с мистером Видалем. Я не могу без его ведома расширять штаты, — и он повесил трубку.

Наверное, Вал сможет что-нибудь придумать, подумал я.

Еще раз взглянув на заявку, я заметил, что Джексоны должны отбыть рано утром в среду. Времени оставалось еще достаточно, чтобы подготовить им визы. Положив заявку обратно в конверт и отложив его в сторону, я вскрыл другой конверт. Это была заявка на мистера Джейсона, а также на мистеров Гамильтона, Фремлина и Мак Фреди — все летели в Токио. Причем мистеру Джейсону следовало напомнить, чтобы он не забыл сделать себе прививку против оспы, а мистеру Мак Фреди также нужна была виза. Они вылетали через три дня. Послав к черту обоих, я связался с японской авиакомпанией и заказал билеты на Токио, затем дал телекс в «Пасифик отель» в Токио и зарезервировал места. Ну, а дальше…

Каждый вскрытый конверт содержал какую-нибудь головоломку, которую я сам не в состоянии был решить. Нужно было печатать на машинке, посылать в разные места людей по оформлению, наводить справки. Одному не управиться. Да, Дайер спихнул с себя немалый груз. А Вал все не было. Куда же она подевалась? Было уже одиннадцать часов. Мой блокнот уже был испещрен колонками цифр, авиарейсов, названиями лучших отелей, фирм. Переработано было уже четырнадцать заявок, пять из них требовали срочного оформления, а остальные можно было отложить на завтра. Надеясь, что с минуты на минуту появится Вал, я сосредоточился на реализации этих пяти заявок. Так продолжалось до тринадцати часов, пока наконец по коммутатору не раздался голос Дайера:

— Я забыл вас предупредить, старина, что на моем этаже в углу есть столовая для сотрудников. Кормят неплохо и недорого.

— А мне сюда могут принести сэндвич?

— Конечно. Наберите номер 23 на зеленом телефоне. Они вам тотчас все пришлют.

— Вы не знаете, где миссис Видаль?

— По-моему, она уехала в Палм Бич. Она к вам не забегала?

— Нет.

— Она, похоже, в плохом настроении. Может быть, она забыла, что вы сегодня первый день на работе? Рассыльного вам прислали?

— Нет.

— Плохо. Как управляетесь? Работы, должно быть, много?

— Да ничего, справляюсь понемногу.

УЕХАЛА В ПАЛМ БИЧ! Я не мог этому поверить. Мы не виделись целую неделю. Она не могла забыть. Она, наверняка, считала дни и часы, как я.

Отодвинув стул, я подошел к окну. Визы на Рангун нужно было получить до 17.00. Стол был завален деловыми бумагами, а сам я уйти не мог. Внезапно мне пришла мысль позвонить Сью, она-то уж наверняка бы помогла. Но если Мессингэм узнает об этом, у нее могут быть неприятности. Положение мое было безвыходным, и после некоторого колебания я все же позвонил.

— Хэлло, Клей. Я думала о вас. Как дела?

— Совершенно зашился, Сью. У меня совершенно нет сотрудников; а мне нужны две визы в Рангун до 17.00. Не можешь чем-нибудь помочь?

— А паспорта есть?

— Да.

— Сейчас Джек отправляется в Майами за визами. Я попрошу его заехать к вам. Он у вас скоро будет, только ему нужно заплатить, а то если об этом узнают…

— Не беспокойся, я все сделаю. Ты спасла меня.

— До свидания, Клей, — и она повесила трубку.

Вскоре пришла Вал. Выглядела она великолепно.

— Клей, дорогой, ты знаешь, где я была?

— Дайер мне сказал.

— Я должна была поехать. У них была распродажа. За гроши я купила великолепное платье. Я должна тебе его показать.

Подойдя к ней, я попытался обнять ее, но она оттолкнула меня.

— Нет, нет, не здесь, Клей. Это опасно, кто-нибудь может войти.

Сдержавшись, я отошел. Горькое чувство разочарования и обиды наполнило меня.

— Не до платья сейчас, Вал. Тут чертовски много работы — и все срочно. Садись и начинай печатать.

— Но, Клей, не пори горячку, я не могу в этом работать. Мне надо переодеться.

— Вал, если ты сейчас же не примешься за работу, мы ничего не успеем сделать и сорвем твоему мужу все командировки, — возразил я резко.

— Клей… Ты кричишь на меня!

— Извини, я так нервничаю с самого утра. Мне даже пришлось просить о помощи свою бывшую секретаршу.

— Еще раз говорю тебе, мне надо переодеться, в этом платье неудобно работать. Да я еще и не завтракала. А ты?

— Нет, я не хочу. Давай побыстрей.

Она слегка коснулась моего плеча, затем, схватив свою сумку, исчезла.

На столе зазвонил телефон.

— Мистер Бэрдн? Это из пропускного пункта. Здесь какой-то Джек Лэм — посыльный на мотоцикле. Спрашивает вас.

Я попросил пропустить его и начал печатать. Через пять минут девушка ввела Джека.

Удивленно оглядевшись, он подошел ко мне.

— Неплохо у вас здесь, мистер Бэрдн!

— Неплохо, — сказал я, протягивая ему паспорта. — Сделай мне, пожалуйста, две визы, Джек! Это очень срочно. — Провожая его к двери, я сунул ему в руку десять долларов.

Через несколько минут появилась Вал. Теперь на ней была белая блузка и темная юбка. Выглядела она восхитительно. Сев за стол, она сказала:

— Как часто я мечтала об этом моменте, Клей, когда мы снова сможем работать вместе. Кстати, я заказала сэндвичи и мартини. Сейчас их должны принести, и мы позавтракаем. Как тебе нравится комната?

— Все было бы чудесно, если бы не уйма работы.

В дверь постучали и вошел бой, толкая перед собой тележку с двумя серебряными приборами, миксером и бокалами.

— Спасибо, Фреди, — сказала Вал. — Можешь идти, мы все приготовим сами.

Когда он вышел, она принялась за приготовление мартини в то время как я разговаривал по телефону с «Пан Америкэн». Закончив разговор, я подошел к ней и взял двойную порцию мартини с джином.

— За твое здоровье, дорогой, — сказала она, поднимая свой бокал. — Разве это не здорово?

Осушив бокалы, мы принялись за бутерброды с черной икрой и копченой осетриной. Потом она сказала:

— Боже мой, как бесконечно тянулось это ожидание. Я думала, что этот понедельник никогда не наступит. А ты так взвинчен! Что тебе не нравится?

— Мы одни не управимся, нам нужен помощник, который бы выполнял работу рассыльного. Нужно много ходить. Я уже разговаривал с Лукасом, но он говорит, что без Видаля он не может решить этот вопрос. Ты должна поговорить об этом с ним.

— Мужу это не понравится, так как нужно платить еще одному человеку.

— Конечно, его нельзя заставить работать просто за так. Без такого человека мы не сможем работать. Не нам же с тобой бегать, например за визами.

— Но ведь не каждый же день нужны эти визы.

— Не визы, так что-нибудь другое. Работы масса.

Потом я позвонил в аэропорт и сделал заказ на два билета в самолете.

— Почему ты не ешь, дорогой? — спросила она, принимаясь за очередной бутерброд и наливая себе новую порцию мартини. — Они великолепны.

Все это время я, не переставая, звонил в разные конторы, разговаривал с десятком людей. И опять мне пришлось обратиться к Сью за помощью. Наконец я взорвался:

— Вал, начинай же наконец печатать! Посмотри на часы! Уже четвертый час!.

Она перестала жевать и глаза ее расширились:

— Что же ты делаешь, Клей! Не кричи на меня, пожалуйста. Мне это начинает не нравиться.

— Извини меня, дорогая. Я вовсе не хотел кричать на тебя, но надо же начинать работать.

Позвонили из «Пан Америкэн», и я сообщил им имена вылетающих и названия рейсов. Наконец, съев еще один бутерброд, она вытерла пальцы бумажной салфеткой и направилась к своему столу, чтобы начать работать. В прошлом она была лучшей машинисткой в агентстве и строчила как пулемет. Теперь же медленное, неуверенное… щелк… щелк… привели меня в панику и отчаяние. С такими темпами работы хватило бы на неделю. Даже я, не будучи специалистом по части печатания, мог бы это делать в четыре раза быстрей. Я уже закончил переговоры с «Пан Америкэн», переговорил еще с десятком людей, но до меня не переставало доноситься ее вялое и медленное печатание. Наконец, громко выкрикнув: «Черт возьми», она выдернула из машинки несколько листков бумаги и, скомкав, бросила их в корзину.

— Не смотри на меня так, меня это раздражает, — почти закричала она. — Я не прикасалась к машинке уже несколько лет и утратила навык.

— Давай поменяемся местами, — сказал я, совершенно отчаявшись. — Ты заказывай билеты, а я буду печатать заявки.

— Не хочу. — Глаза ее вспыхнули. — Будем делать каждый свою работу!

Вдруг бесшумно открылась дверь и вошел какой-то человек. Он выглядел как низкопробный гангстер, сошедший с экрана. На нем был серый костюм в широкую полоску, белая холщовая шляпа, черная рубашка и светлый галстук. У него был вид убийцы, какими их изображают на карикатурах. Только этот был настоящим. Леденящий душу взгляд плоских змеевидных глаз, маленький безгубый рот со шрамом, широченные плечи и мощный подбородок бросили меня в пот. Не было ни малейшего сомнения, что стоящий в дверях человек опасней всякой кобры. Крошечные глазки с оскорбительным равнодушием и презрением, скользнув по мне, задержались на Вал. Слегка повернув голову на толстой бычьей шее, он подошел к ней и бросил на стол конверт.

— Хозяин приказал сделать срочно.

Голос, как хрустящий под ногами гравий, упал как будто с высоты. Повернувшись на каблуках, он быстро и бесшумно вышел так же, как и вошел.

Лицо Вал было бело как снег. Прожужжал внутренний коммутатор:

— Бэрдн! — Это был Дайер. — Сейчас вам принесут от меня маленькую заявочку. Очень сожалею. Мне надо было этим заняться еще на прошлой неделе. Совсем вылетело из головы. Тут прибыл некий мистер Бернстайн — очень нужный для нас человек. Он остановился в «Спениш Бэй». Мистер Видаль обещал ему устроить рыбалку в море. Раздобудьте моторную лодку и команду.

Я беспомощно взирал на коммутатор, не освободившись еще совсем от ужаса, охватившего меня после предыдущего визита. Я совсем растерялся. Выручила Вал. Быстро подойдя к моему столу, она закричала:

— Дайер! Займитесь этим сами. Вы поняли меня? Мы слишком здесь заняты, чтобы заниматься рыбалкой. Вы забыли об этом — теперь выкручивайтесь сами, — она резко щелкнула выключателем.

Мы посмотрели друг на друга. Лицо ее начало приобретать свой обычный оттенок.

— Кто это заходил? — спросил я, кивая на дверь.

— Джулио Газетти. Один из головорезов мужа. Это человек, который убьет нас, не моргнув бровью, если только получит указания Видаля.

У меня пересохло во рту. Я пытался что-то сказать, но слова не шли из онемевших губ. Вал тем временем подошла к своему столу, вынула из конверта, оставленного Газетти, письмо и прочла его, затем глубоко вздохнув, посмотрела на меня:

— Генри едет пятого числа в Ливию, то есть послезавтра. Вернется девятого. Надо для него все подготовить. Ты представляешь, дорогой, почти неделю его не будет.

Взгляд Газетти все еще мерещился мне, и поэтому я не проявил достаточного энтузиазма по поводу этой новости.

В 17.00 появился Джек и с улыбкой положил передо мной оформленные визы в Рангун. Глаза его остановились на Вал, губы издали какой-то замысловатый звук:

— Все в порядке, мистер Бэрдн. Я потороплюсь, а те мистер Олсон будет ругаться.

Поблагодарив его еще раз и сунув ему в руку пять долларов, я отпустил его. Когда он вышел, я посмотрел на Вал.

— В первый же день пятнадцать долларов из своего кармана. Теперь ты сама видишь, что нужен рассыльный.

— Не мешай мне, я занята, — резко оборвала она меня, продолжая медленно щелкать на машинке. — Ну вот, опять ошибка.

Зазвонил телефон. Так как я копошился у телекса, к аппарату подошла Вал.

— Да, — нетерпеливо сказала она. — Он здесь, а кто это?.. А… не кладите трубку. Это тебя, — шепотом сказала она. — Твоя жена!

Я взял трубку.

— Рода? Что ты хотела?

— Когда ты будешь покупать булочки с кремом, купи мне, пожалуйста, две пачки сигарет.

Я посмотрел на неразобранную кучу бумаг на столе, а затем на часы. Было 17.45.

— Извини, но я не смогу. Задержусь допоздна… придется тебе сделать это самой. Вернусь не раньше девяти-десяти часов вечера, — и, не дожидаясь ее протестов, я положил трубку.

— Как ты думаешь, она узнала мой голос? — спросила Вал.

— Не знаю, мне сейчас на все наплевать! Давай работать.

В 18.30 Вал наконец закончила печатать оформление ливийской заявки.

— Слава богу! Теперь мне нужно бежать, а то я опоздаю.

— Ты уходишь?

— Мне нужно торопиться.

— Но еще осталось оформить три заявки, Вал!

— Ничего, подождут. Мы даем обед в честь Бернстайна. Не могу же я не прийти.

— Ладно. — Я был слишком подавлен всем, чтобы спорить. — Раз нужно — иди.

— Не сердись, дорогой! Завтра все пойдет лучше.

— Будем надеяться, что это так.

Она быстро прошла мимо, поцеловав меня в щеку, и исчезла.

Взявшись руками за голову, я понял, что это следовало предвидеть. Нужно было оставаться в своем АТС.

Через несколько минут, немного успокоившись и придя в себя, я устало посмотрел на то, что успела напечатать Вал. Все пестрело ошибками. Но теперь мне уже на все было наплевать. Пусть Видаль краснеет за работу своей жены. Оставшиеся заявки я стал печатать сам. Все было закончено к двадцати двум часам.

Роду я застал дома за телевизором.

— Поздновато, — заметила она, не отрываясь от экрана.

Я направился на кухню и огляделся. Никаких признаков еды.

— Ты что-нибудь купила? — спросил я громко.

— Нет, забыла. Не мешай смотреть.

Смешав себе огромную порцию виски с содовой, способную свалить лошадь, и открыв банку консервированных бобов, я съел все это, даже не разогревая.

Наконец программа закончилась, и Рода появилась на кухне.

— Что же это твоя миссис Видаль отвечает за тебя по телефону? Браво. Ты достиг успеха.

Я этого ожидал, так как всегда правильно оценивал проницательность Роды.

— Она случайно зашла в кабинет. Я передавал по телексу сведения, ну и она взяла трубку.

— Так, так. Значит, случайно оказалась в кабинете? Кого ты дурачишь? Ты же говорил, что этой суки там нет!

— Не будь такой вульгарной, Рода. Я имел в виду, что миссис Видаль часто разъезжает с мужем, но, конечно, не все время. Сейчас они дома. Она зашла спросить, понравился ли мне кабинет.

— Это ты мне говоришь — не будь вульгарной? Да это же она вульгарна, твоя потаскушка, со всеми ее деньгами и драгоценностями.

— Говори что хочешь, а я пошел спать. Я чертовски устал.

Я хотел выйти, но она загородила проем двери.

— Ах, устал! Еще бы! — завизжала она. — Ты думаешь, я верю тому, что ты до сих пор работал? Да, но только в постели с этой дрянью. Со мной что-то ты так долго не работаешь, все время ссылаешься на усталость. Теперь понятно, откуда она у тебя.

Мне не надо было пить так много виски. То, что я сделал, было совсем не в моем характере. Я ударил ее с размаху по лицу так сильно, что она, зашатавшись, отлетела в комнату и там грузно свалилась на пол. Я прошел мимо нее в спальню, сел на кровать и закрыл лицо руками. Через несколько минут она вошла и начала раздеваться. Время от времени у нее прорывались глухие рыдания. Подавленный собственным отчаянием, я этого совсем не замечал. Роды не существовало. Реально существовала только мысль, что мы не сможем быть с Вал вместе в доме Видаля, что нужно придумать какой-то план и вырвать ее оттуда.

Вдруг до меня как бы издалека донесся голос Роды:

— Я не должна была говорить так с тобой, Клей. Я вполне заслужила это.

Возможно, она думала, что меня проймут ее извинения, что я обниму ее. Но я этого не сделал, а только сдержанно сказал:

— Ладно, забудем.

Позже, когда мы молча лежали рядом в темноте, она дотронулась до меня, но я отстранил ее со словами:

— Не сейчас, давай спать. Я действительно устал.

В 6.30 я соскочил с кровати, стараясь не разбудить ее.

Побрившись и умывшись, я вышел на кухню и сварил кофе. Хлеба не было, но сигареты она все же не забыла купить. Через дару минут появилась она сама.

— Почему ты встал так рано?

— У меня много работы. Постарайся вспомнить о продуктах, когда будешь возвращаться вечером домой.

— Клеш Я хочу, чтобы ты бросил эту работу. Я очень прошу тебя об этом. Ты сделал ошибку.

Внутренне почувствовав, что она права, я все же сказал:

— Тебе ведь нравится твоя машина? Значит, мне нужно работать. До вечера, — и я ушел.

Извини, дорогой, за опоздание. Поздно легли ими., и я проспала.

Я же работал уже с 7.30. Обработал шесть заявок, отпечатал маршруты, договорился о рейсах и билетах. Оставалось оформить только четыре визы.

— Опять все упирается в задержку с получением виз, Вал. Попробуй ты поговорить с Лукасом о рассыльном.

— Я не могу это сделать, он меня не послушает.

— Тогда мы обойдемся без него. Я уже связался с агентством по найму. У них есть студент на каникулах, который готов работать рассыльным за шестьдесят долларов в неделю.

Сказав это, я тотчас же передал по телексу условия и просьбу Видалю.

— Теперь с этим покончено, — сказал я. — Если твой муж откажется платить, тогда я буду делать это из своего жалованья. У нас кет другого выхода.

— Ему это не понравится.

— Очень жаль… Скажи мне, Вал, кто все эти люди, путешествующие за его счет?

— Это его сотрудники. Они собирают для него информацию самого различного экономического и политического характера. Он ее обрабатывает и выгодно использует.

— А ты знаешь, что его кредиты снижены повсюду с шести месяцев до одного? Это вызывает беспокойство и говорит о неустойчивости его положения. Отсюда и недоверие к нему. Говорят, что он накануне краха. Пока, правда, это только разговоры.

Она провела кончиком языка по пересохшим губам.

— Да, но он ворочает миллионами.

— Это еще ничего не значит. У него ничего нет под этими миллионами. Вам ведь почти ничего не принадлежит. Все это крайне неустойчиво. Я думаю о тебе, Вал. Что ты будешь делать в случае краха? А похоже, что дело идет к этому.

— Не может быть. Он слишком проницателен и хитер. Нельзя перехитрить дьявола: он видит дальше всех.

Зажужжал коммутатор, и голос Дайера произнес, что нам направлено еще три заявки на поездки. Когда девушка принесла их, Вал уселась за пишущую машинку и снова стала дергать мои нервы своим сбивчивым и медленным печатанием. Больше невозможно было это выносить.

— Вал! Так больше нельзя. Ты совсем утратила навыки печатания. Ты сама видишь, дорогая, что мы не справляемся. Я не хочу тебя обидеть, но…

Она прислонилась к машинке, и тело ее затряслось от рыданий.

— Вал, прости меня, я не хотел расстраивать тебя. Успокойся. Давай поищем выход из создавшегося положения.

Она выпрямилась. Ее затравленный взгляд и невыразимая мука на лице потрясли меня.

— Неужели ты не понимаешь, что происходит? Ты думаешь, что я разучилась печатать? Разве ты не видишь, какая борьба происходит на твоих глазах?

— Борьба? Прости, но я не понимаю тебя.

С жестом отчаяния она опустила руки на колени.

— Да я ведь тебе все время пытаюсь объяснить, но ты ничего не желаешь понимать. Это же его гипноз. Он терзает меня. Когда я опускаю руки и начинаю печатать, как тут же что-то действует на меня, парализует мои пальцы, вынуждает делать ошибки. Каждое прикосновение к клавишам и к каретке — это борьба с ним, с его злой волей. Из-за этого я сегодня и проспала. Это тоже его чары. Он постепенно подавляет мою волю, снижает мою работоспособность, уничтожает меня…

Снова те же Трильби и Свенгали — зло и добро, о которых она уже упоминала раньше. Те же таинственные, потусторонние силы. Я смотрел на нее и ничего не мог понять.

— Но почему, Вал? Зачем ему так терзать тебя?

Она вздрогнула, и пальцы ее сжались в кулаки.

— Я противлюсь его ласкам и не живу с ним. После той, первой ночи, я с ним не спала. Ах, Клей! Я не могу об этом говорить. — Она закрыла глаза рукой и прошептала: — Какой ужас!

Застрекотал телекс, и она опять разразилась рыданиями.

— Вот слышишь?‘Это он. Как бы далеко он ни находился, меня никогда не оставляет его внимание.

Стрекотание телекса смолкло. Я подошел к аппарату и вынул ленту. Когда я ее читал, мои руки дрожали.

«Не отвлекайте меня такими пустяками. Нанимайте любое, нужное вам количество сотрудников. Если нуждаетесь во второй машинистке, то можете ее нанять.

Генри Видаль».

Я прочитал текст Вал, и мы посмотрели друг на друга.

— Видишь? — Голос ее дрожал. — Он все знает. Теперь ты веришь мне? Он чувствует, что я не справляюсь с работой. Не справляюсь по его же милости, и он же предлагает мне взять помощницу, вероятно, чтобы следить за мной.

— Но должен же быть какой-то выход, Вал? По-видимому, ты под его гипнотическим влиянием.

Она безнадежно покачала головой.

— Никто ничего не сможет сделать. Вначале я пыталась бороться, но бесполезно. — Затем шепотом она произнесла странные слова, от которых я похолодел: — Пока он и я живы, я обречена быть его рабой.

Вдруг я вспомнил слова Дайера о том, как он однажды щелкнул пальцами и Вал оказалась в трансе. Не думая о последствиях, я поднял руку.

— Посмотри на меня, Вал, — сказал я и щелкнул пальцами.

Глава 6

Прошло два часа с момента той страшной сцены, которая произошла после того, как я щелкнул пальцами. Я все еще сидел за письменным столом, потрясенный и подавленный случившимся, не имея сил взяться за работу.

Что я наделал?! Какой дьявольский эффект я вызвал, щелкнув пальцами. Хотя Дайер и предупреждал меня, я все же отнесся к этому несерьезно.

Вал сразу же оцепенела. Кровь отхлынула от ее лица, которое побелело как простыня. Зрачки ее глаз расширились, утратив всякое выражение, и уставились в пустоту. Затем, наклонившись вперед, глядя мимо меня, она рванула к противоположной стене.

— Я убью тебя! — произнесла она диким, свистящим шепотом, — Пока ты жив, я не могу быть свободной.

Прикованный ужасом к своему столу, я молча наблюдал. Она медленно выпрямилась.

— Ты смеешься надо мной. Смейся, дьявол. Ты испоганил всю мою жизнь. Теперь я уничтожу тебя.

Она медленно обошла свой стол, затем рванулась через комнату со скрюченными пальцами на растопыренных руках и закушенными до крови губами. Слепо тыкаясь в стеку, отскакивая назад, вновь бросаясь на стену, исступленно барабаня при этом по панелям, она вела себя как безумная.

Боясь осложнить эту сцену, я стоял не шелохнувшись, чувствуя, как волосы дыбом встали у меня на затылке.

Вал тем временем с отчаянным воплем упала на колени, пытаясь оторвать руками невидимые пальцы, как будто сжимавшие ее горло. Ужас, написанный на ее лице, вернул меня, наконец, к действительности. Я ринулся к ней и схватил ее за руки.

— Вал!

Она сильно ударила меня по лицу, на некоторое время ошеломив меня. Когда же я, спотыкаясь, отпрянул назад, она выпрямилась и тотчас упала. В момент падения она стукнулась о ножку стола, закатила глаза и потеряла сознание.

Едва передвигаясь, я добрался до коммутатора и вызвал Дайера:

— Это Бэрдн. Скорее на помощь. С миссис Видаль несчастье. Доктора живее.

— Будет сию минуту.

В это время Вал застонала и открыла глаза.

— Моя голова! Что случилось?

— Ты упала, — ответил я. — Не двигайся, сейчас будет врач.

Она схватила меня за руку и судорожно сжала ее.

— Он был здесь? Ты видел его? Он хотел убить меня! Клей… не оставляй меня… Обещаешь?

— Конечно. Успокойся.

Что-то шепча и слегка вздохнув, она вновь впала в беспамятство.

Дверь открылась, и в комнату вошла женщина средних лет с пронзительными голубыми глазами. Наклонившись над Вал и приоткрыв ее правое веко, она затем пощупала пульс и поднялась.

— Было бы удобнее, мистер Бэрдн, если бы вы оставили нас вдвоем.

— Она ударилась головой о ножку стола. Может быть, я могу чем-нибудь помочь вам?

— Сейчас придет врач. Ей лучше оставаться в этом положении до его прихода.

Едва передвигаясь, я вышел в коридор, спустился по лестнице и поплелся в сад.

— Бэрдн…

Я обернулся. Быстрыми шагами ко мне приближался Дайер.

— Что случилось?

— Она впала в транс и упала, ударившись головой о ножку стола.

Он пристально посмотрел на меня.

— Вижу, вы очень подавлены всем этим. Вам необходимо что-нибудь выпить, это взбодрит вас. Пойдемте ко мне, — и, взяв меня под руку, он повел меня в свой кабинет.

— Доктор Фонтэн уже приехал. Он сделает все необходимое.

Мы вошли в его кабинет, и он приготовил две большие порции виски.

— Садитесь. У вас такой вид, как будто вы встретились с призраком, — проговорил он.

Его обычная ехидная ухмылка на этот раз отсутствовала. Глаза выражали искреннее сочувствие.

Я сел, залпом выпил виски и поставил стакан на стол.

— Как все это произошло? — спросил он спокойно, а затем, щелкнув двумя пальцами, произнес: — Вот так?

Я утвердительно кивнул головой. Мне не хотелось обсуждать с ним всех подробностей происшествия.

— Да, такое же произошло и со мной. Придется все рассказать Видалю, Бэрдн.

Я вздрогнул при мысли, что нужно будет все объяснять Видалю.

— Может быть, удобнее это будет сделать доктору? Заодно он скажет ему и о ее теперешнем состоянии.

— Это, конечно, так, но он захочет получить информацию из первых рук. Думаю, что вам этого разговора не избежать. Еще виски? Похоже, что вам это не повредит… Да, Бэрдн… одна деталь… никому не говорите о щелчках, в том числе и ему: он может отнестись к этому самым неожиданным образом… Скажите, что с ней случился обморок, она упала и потеряла сознание.

Я никогда не испытывал симпатии к Дайеру и не верил в искренность его слов, но его участие и желание помочь вызвали во мне чувство благодарности.

— Ужасно странная история, вы не находите?

— А что вы об этом думаете, Бэрдн? Похоже на гипноз. Но неужели она под таким влиянием? Неужели он внушает ей все это? Вообще-то в нем есть что-то гипнотическое. Как-то раз он посмотрел на меня так, что я почувствовал, как все поплыло у меня перед глазами. Очень странное ощущение. Вы полагаете, что он действительно гипнотизирует ее?

Я с сомнением пожал плечами, а он продолжал:

— Я об этом уже думал. Все это крайне озадачивает. Помню, как один мой друг, доктор Раппак, как-то говорил мне, что очаровательные женщины, типа миссис Видаль, часто очень холодны и безразличны в вопросах секса. Раппак большой специалист в этой области. Он сам пользуется гипнозом как средством лечения.

— Вы рассказывали ему о миссис Видаль?

Дайер несколько растерялся.

— Да нет конечно. Хотя меня это и может интересовать, но сплетничать я не стану. Как-то доктор Раппак рассказал мне об одном случае, который произошел с его пациентом, обладавшим силой гипноза. У того была жена, отличавшаяся вялостью и холодностью во время любовных игр. Так вот он ее гипнотизировал, чтобы возбудить в ней половое чувство. Это приносило успех, но она ничего об этом не знала и даже не подозревала, что вступала с ним в связь. Через некоторое время она стала неврастеничкой, и Раппак предупредил своего пациента о серьезном вреде, который он наносит ее здоровью… Может быть, и «малыш» взбадривает миссис Видаль гипнозом во время любовных утех. Возможно, что она холодна и безразлична к нему и не соответствует его темпераменту.

Я похолодел и почувствовал тошноту. Неужели с Вал происходит то же самое, что и с женой пациента доктора Раппака? Она ведь говорила, что не допускает Видаля к себе в постель, и вполне возможно, что он овладевает ею под гипнозом без ее ведома, силой.

— У вас усталый вид, дружище, — сказал Дайер с заботой. — Вам, наверное, лучше отправиться домой отдыхать.

Я выпил еще виски.

— Когда она ударилась головой, я подумал, что она разбилась насмерть.

— Идите домой.

— Нет, я пойду к себе. Работы очень много.

Поднимаясь к себе на этаж, я встретил доктора Фонтэна. Он был похож на аиста: высокий, худой, с крючковатым носом и крошечными глазками-бусинками.

— Как она себя чувствует, доктор?

— На голове большая ссадина, но ничего особенного. Лучше будет, если она полежит несколько дней в постели. Я уже сказал об этом мистеру Видалю.

Кивнув мне, он направился к своей машине.

Вернувшись в кабинет, я закрыл за собой дверь и уселся в кресло. Мой мозг напряженно работал. Вдруг зазвонил телефон. Инстинкт подсказал мне, что это Видаль.

— Бэрдн? — Его высокий голос резанул меня, как ножом.

— Да, мистер Видаль.

— Что там у вас произошло? Этот идиот-доктор сказал мне, что миссис Видаль упала в обморок и ударилась головой. Никогда раньше такого с ней не случалось. Это было при вас?

Я облизал сухие губы.

— Не знаю, мистер Видаль, что и сказать. Я в это время был у телекса и стоял к ней спиной, как вдруг услышал звук падения.

Последовала пауза, затем, издав короткий лающий смешок, он сказал:

— Ах, эти женщины! Да, кстати, как она справляется с работой?

— Неплохо, мистер Видаль.

— Бэрдн! Вы должны говорить мне правду. Я уже говорил вам об этом. Я повторяю вопрос: как моя жена справляется с работой?

Я хотел было повторить свой ответ, но вспомнил, что через час ему принесут напечатанные ею проспекты и маршруты, изобилующие множеством помарок и ошибок. Он моментально поймет, что это ее работа.

— Конечно, она давно не работала и утратила навык, по после шести лет перерыва и нельзя ожидать другого.

— Вот теперь вы сказали правду. Доктор предупредил меня, что ей нужен отдых, так что она не сможет работать. Найдите себе секретаршу, Бэрдн. Валерии вообще все это скоро надоест. Это была ее очередная блажь. Я знаю женщин. Они много могут болтать о работе, но когда приходится работать, они падают в обморок.

Ах, как я ненавидел его в эту минуту и, будь он в этот момент в моем кабинете, я бы ударил его.

— Хорошо, мистер Видаль, я так и сделаю.

— Я люблю оперативную работу, Бэрдн, запомните это, — и он повесил трубку.

Заявки кучей лежали на столе, и у меня не было времени ни о чем думать, кроме них. Позвонив в агентство по найму, я попросил прислать мне секретаршу высокой квалификации на неопределенное время. Когда я упомянул имя Видаля, женщина, разговаривавшая со мной, ответила, что секретарша будет через полчаса.

— Я пришлю Кони Хагэн. Это отличная машинистка. Вам надолго?

— На неделю, может быть, на две, сейчас точно не могу сказать.

— Хорошо, мистер Бэрдн, она скоро будет.

Я вновь углубился в работу. Вскоре прибыла Кони Хагэн. Ей было на вид лет восемнадцать-двадцать, но толста она была непомерно. Полное лицо излучало деловитость, доброту и юмор. Она мне сразу понравилась. На ней были кожаные, плотно облегавшие бедра брюки и блузка, которая едва не лопалась по швам под напором могучей груди. В первый же момент, как ее пальцы коснулись клавиш, я понял, что спасен — я получил отличную помощницу.

Три первые заявки были готовы через пятнадцать минут. Беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть, как хорошо она все напечатала.

Мы напряженно работали до 17.45. Затем Кони раскрыла хозяйственную сумку и достала из нее пакет.

— Хотите перекусить, мистер Бэрдн? — спросила она. — Я всегда люблю перехватить что-нибудь перед ужином.

— Нет, спасибо, мы уже почти закончили.

Я радостно вздохнул, глядя на опустевший стол.

Откусив от бутерброда здоровенный кусок, она от удовольствия расплылась в улыбке.

— Никак не могу поверить, что работаю на мистера Видаля, да к тому же в таком роскошном кабинете. Сегодня вечером я раззвоню об этом всем. Я горжусь этим, мистер Бэрдн.

Напоминание о Видале вернуло мне прежнюю горечь.

В 18.00 мы закончили оформление последнего маршрута. Кони, не переставая жевать, спросила:

— Во сколько завтра приходить, мистер Бэрдн?

— Пожалуйста, в девять часов.

— Буду точно. До свидания. — И она ушла, виляя своими массивными бедрами, видимо, не отягощенная никакими житейскими заботами.

Спешить было некуда. Еще утром я предупредил Роду, что вернусь поздно. Я имел достаточно времени, чтобы спокойно все обдумать.

Неужели Видаль овладевал Вал без ее ведома под гипнозом? От этой мысли меня бросило в жар. Неужели можно быть таким жестоким? Я вспомнил ее слова:

«ОН — САМО ЗЛО, ОН — ДЬЯВОЛ!»

Если он втайне от нее вытворяет такое, то как можно ему помешать? Предупредить ее? Но это было бы жестоко по отношению к ней уже с моей стороны. Разве не она сама сказала, что находится полностью в его власти и всецело подчинена его воле?

«Никто ничего не сможет сделать», — говорила она.

Но несмотря на всю опасность вмешательства в это, строго говоря, не мое дело, я твердо решил ей помочь. Прежде всего нужно было узнать о природе этого явления. Нужно было получить консультацию у специалиста, по у кого? И тут я подумал о друге Дайера, докторе Раппаке. Врачи обычно не любят распространяться о своих пациентах, но этот доктор рассказал Дайеру о человеке, гипнотизировавшего свою жену перед половым актом, совсем необязательно было говорить Дайеру, что я собираюсь наводить справки. Да и потом, доктор наверняка не станет нигде называть моего имени. Впрочем, имя можно назвать другое.

Достав телефонный справочник и полистав его, я обнаружил, что доктор Хуго Раппак, невролог, проживал по Уэст стрит, 1141, в районе Уэст Палм Бич. Район был явно не аристократический. Это был пригород Палм Бич, населенный неграми и другими цветными.

Я набрал номер.

— Доктор Раппак слушает, — ответил густой, низкий голос.

— Меня зовут Джордж Феллоуз, доктор. Я хотел бы получить у вас консультацию по вопросам гипноза. Вы могли бы принять меня?

Пауза.

— Меня кто-нибудь рекомендовал вам, мистер Феллоуз?

— Кто-то вскользь упомянул ваше имя в разговоре и сказал, что вы пользуетесь этим методом.

— Может быть, вы вспомните имя этого человека? — Голос звучал вежливо, но немного озабоченно.

— К сожалению, доктор, я его имени не помню. Он такой невысокий, плотный, лысеющий. Знаете, как это бывает в компаниях. Случайный знакомый, случайное имя.

— Значит, вы интересуетесь гипнозом? Почему?

Мне моментально пришла в голову одна мысль.

— Видите ли, доктор, я пишу роман и хотел бы ввести этот элемент в повествование. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы это было научно подтверждено фактами. Естественно, что за визит я заплачу вам.

— Я очень занятой человек, мистер Феллоуз… однако попытаюсь уделить вам немного времени, скажем, сегодня в двадцать один час.

— Отлично, доктор, благодарю вас. Обязательно буду.

Мы одновременно повесили трубки, и прежние мысли вновь овладели мною.

Дважды во время наших разговоров Вал упоминала имена Трильби и Свенгали. Она говорила:

«Я — ТРИЛЬБИ, А ОН — СВЕНГАЛИ».

Кто же это такие? Возможно, что это литературные герои и существует роман с таким названием. Я смутно припоминал, что о чем-то слышал подобном, но никогда не читал. Может быть, в этой книге была разгадка тех таинственных событий, свидетелем которых я стал? Возможно, в городской библиотеке есть эта книга.

Я посмотрел на часы. Было только семь часов вечера, и я решил перед визитом к доктору заскочить в городскую библиотеку.

Выйдя в коридор, я столкнулся с миссис Клеменс.

— О, мистер Бэрдн! Как хорошо, что я вас встретила. Я боялась, что вы уже ушли. Миссис Видаль просила вас зайти к ней. Она беспокоится, все ли сделано для поездки мистера Видаля в Ливию. Она сказала, что не уснет, пока вы ее не успокоите.

Я вздрогнул. Вал знала, что этот маршрут был уже оформлен. Это был предлог для миссис Клеменс, чтобы увидеть меня.

— Может быть пройдете со мной, мистер Бэрдн?

По дороге в комнату Вал она добавила:

— Только не задерживайтесь долго, ей нужен покой.

— Я зайду всего лишь на несколько минут.

Возле комнаты она остановилась, тихонько постучала и открыла дверь, пропуская меня вперед.

Вал лежала на широкой двуспальной кровати. Вечернее солнце отбрасывало длинные тени на пол. В комнате ныло прохладно. Только темные глаза, излучавшие беспокойство, выделялись на белом как мел лице. Я схватил протянутые ко мне руки. Они были холодны и сухи.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил я негромко.

— Я так рада, что ты пришел. Что со мной случилось? Я только помню, что сидела за столом, а потом вдруг оказалась в постели. Как это произошло?

Итак, Дайер не солгал. Он говорил мне, что она ничего не помнила, когда выходила из транса. Рассказать ей все?

Глядя на ее испуганное белое лицо и чувствуя ее дрожь, я решил промолчать.

— Не знаю, Вал, в тот момент я был чем-то занят и не видел тебя. Я услышал только падение. Должно быть, обморок.

— У меня не бывает обмороков, но такое со мной случалось и раньше. Как-то я читала книгу в гостиной, а потом вдруг оказалась в постели. Так случалось семь или восемь раз. Я считала.

В глазах ее светился ужас, когда она посмотрела на меня.

— Это все он. Я знаю, это он.

Теперь я больше не сомневался и верил всему, что она говорила. Это была не истерика. Она была под влиянием Видаля.

— Я сделаю все, чтобы тебе помочь. Ты теперь не одна, Вал: я с тобой.

— Ты ничего не сможешь сделать, он — дьявол.

— Ты ошибаешься. У меня есть даже план.

— Прости меня, Клей. Как ты себя чувствуешь? Как справляешься с работой? Тебе прислали машинистку?

— Прислали какую-то девушку.

Снаружи послышались шаги, затем послышался стук в дверь и наконец появилась миссис Клеменс.

— Миссис Видаль, пора принимать лекарство. Мистер Бэрдн, вам нужно уходить.

— Сейчас ухожу, — и, обратившись к Вал, добавил: — Не беспокойтесь, миссис Видаль, все будет сделано вовремя.

Я вышел в коридор и направился к лестнице. Передо мной все еще стояло осунувшееся и заострившееся лицо Вал.

Чтобы добраться до городской библиотеки, мне понадобилось всего пятнадцать минут. Навстречу мне поднялась улыбающаяся заведующая, с которой я был немного знаком, так как уже не раз брал у нее книги.

— Здравствуйте, мистер Бэрдн. Что вы хотите почитать?

Я оглядел длинные ряды полок и сел. За столами сидело несколько студентов.

— Скажите, пожалуйста, существует ли книга с названием «Трильби?» — спросил я.

Подумав немного, она кивнула.

— Даже две, к обе с таким названием. Одна написана в 1883 году Чарльзом Нодлергом, другая Джорджем Демурье в 1985 году. Вас, наверное, интересует вторая книга: ее спрашивают чаще. Она с мистикой. В ней проводятся идеи Меслера, связанные с гипнозом.

Я вздрогнул и посмотрел на нее.

— Да, по-видимому, мне нужна именно вторая книга, Демурье. Я могу ее взять?

— К сожалению, ее сейчас нет. На этой неделе ею уже дважды интересовались.

Я был разочарован.

— А вы сами ее читали? — спросил я.

— Конечно, мистер Бэрдн, и не один раз.

— Там есть действующее лицо по имени Свенгали?

— Да. Один из главных героев. Благодаря именно этому образу книга была воспринята как сенсация.

— Почему? Может быть, вы мне вкратце расскажете содержание книги?

— Только очень кратко. Свенгали — венгерский музыкант, встречает молодую девушку Трильби, которая едва сводит концы с концами. Автор описывает ее очень красивой, с великолепной фигурой и ангельским лицом. Свенгали — гипнотизер и под действием гипноза он обучает Трильби пению. У нее нет ни голоса, ни слуха, но его влияние на нее так велико, что она становится величайшей певицей. Императоры, герцоги, князья считают за счастье слушать ее голос. Свенгали становится сказочно богат, эксплуатируя ее голос. Но однажды, когда Трильби выступала в Лондоне перед аристократической аудиторией, Свенгали, сидевший в ложе, вдруг умирает от сердечного приступа. Утратив его чудесное влияние, Трильби теряет голос и умирает в нищете. Вот и все, мистер Бэрдн. Это, конечно, мелодрама, ко в свое время роман был необычайно популярен.

Я слушал ее рассказ с напряженным вниманием.

— А вы не помните, кто интересовался этой книгой?

— Один мужчина и одна женщина. Я их не знаю. Женщина была очень красива и элегантно одета. Она брюнетка с большими голубыми глазами. Она была очень взволнована.

Вал! Это была она, подумал я.

— Спасибо, — сказал я, поднимаясь. — Я вам очень признателен.

Подходя к машине, я посмотрел на часы: было 19.45. Не было смысла ехать домой, а затем возвращаться в Уэст Палм Бич, и я завернул к ресторану Джонсона. Отыскав свободный столик в углу, вдали от шумных туристов, я заказал сэндвич и пошел звонить Роде.

— Дорогая! Я задержусь, — сказал я, когда она сняла трубку. — Вернусь часов в десять.

— Так будет продолжаться все время? — спросила она резко.

— Надеюсь, что нет. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Ты еще злишься на меня за вчерашнее?

— Я все забыл. Я же тебе сказал.

— Извиняюсь еще раз, а щека продолжает болеть.

— Прости.

— Ладно. Я сейчас спущусь вниз и куплю что-нибудь поесть.

— Хорошо. Пока, дорогая, — и я повесил трубку.

Что за дурацкий разговор, подумал я, возвращаясь к своему столику. Там меня уже поджидал заказанный сэндвич. Разделываясь с ним, я не переставал думать, о чем буду говорить с доктором Раппаком.

Улица, на которой жил доктор, была длинной и узкой. С двух ее сторон гнездились небольшие обшарпанные дома с хилыми садиками, отделенными друг от друга полуразвалившимися заборами. На тротуаре и на балкончиках своих неопрятных жилищ сидели пуэрториканцы, мексиканцы и другие цветные. Некоторые играли на гитарах и что-то напевали, другие играли в карты. Тут же находились и женщины с неприкрытыми прелестями: ничуть не стыдясь, они кормили детей.

Пока я медленно проезжал по улице, отыскивая дом 1141, множество любопытных, враждебных и безразличных глаз следили за мной.

Нужный дом находился в самом конце улицы. Некогда белое здание посерело, штукатурка облупилась, дорожка к дому совсем заросла сорняками и была завалена пустыми консервными банками и кожурой от фруктов. Более неприглядного вида трудно было себе представить. В мрачных окнах темнели грязные занавески. Неужели это был дом доктора Раппака?

Выйдя из машины и легко открыв калитку, я зашагал к дому, поднялся на три ступеньки и остановился. Ни звонка, ни молотка не было, и мне пришлось постучать кулаком. Внутри дома послышались шаги, и высокий, худой негр с гривой седых волос показался в проеме открытой двери. Он был очень стар. Ему можно было дать на вид лет восемьдесят пять — восемьдесят шесть. Глядя в его проницательные глаза, я испытал непреодолимую силу.

— Мистер Феллоуз?

Я тотчас узнал его глубокий, густой голос.

— Да, это я. А вы доктор Раппак?

— Да, входите. Я вижу, как мои дети удивлены вашим появлением. А что им еще остается, кроме любопытства?

Он провел меня в мрачную, неприбранную комнату, в которой было лишь несколько самых необходимых вещей.

— Это моя приемная, мистер Феллоуз, — сказал он, усаживаясь за письменный стол. — Садитесь на кушетку.

Немного смутившись, я опустился на диванчик, и тут же сломанная пружина больно стукнула меня по бедру. Как мог этот полубелый, получерный человек, живущий в такой вопиющей нищете, дружить с элегантным Верноном Дайером? Неужели он действительно мог быть неврологом?

— Я вижу, вы озадачены, мистер Феллоуз. Это вполне понятно. Попробую вам объяснить… Если бы я не жил в таких условиях, мои больные дети, — он кивнул в сторону окна, — не приходили бы ко мне. А они нуждаются в моей помощи. Визит ко мне им обходится всего лишь в двадцать пять центов. — Он улыбнулся, обнажив ряд желтых зубов. — Я уже отошел от большой практики, а раньше у меня была своя клиника. Теперь я стар и не нуждаюсь в деньгах. Моя цель — помогать этим большим заблудшим детям.

— Честь и хвала вам, доктор, — сказал я растроганно.

— А вот этого как раз мне и не надо. Я могу уделить вам двадцать минут, мистер Феллоуз. Что вас интересует?

Когда в ресторане я придумывал легенду, то ничуть не сомневался, что он примет ее.

— Как я уже объяснял вам по телефону, я пишу роман. Ситуация такая: мужчина по имени Доус обладает силой гипноза. Он работает в ночном клубе. Как-то в клуб приходит компания молодых людей, чтобы повеселиться. С ними была девушка. Назовем ее Мери. Подстрекаемая друзьями, Мери разрешает загипнотизировать себя и выполняет в этом состоянии разные приказы Доуса. Девушка понравилась гипнотизеру, и он решает соблазнить ее. Не буду обременять вас многочисленными деталями, доктор, скажу только, что Доус узнает, где живет Мери, приходит к ней и щелчком двух пальцев вводит ее в транс. В этом состоянии он ею овладевает. Проснувшись на следующее утро, она ничего не помнит из того, что с нею случилось. Доус же часто посещает ее и каждый раз, вводя ее в транс, овладевает ею. Она даже не подозревает, что с нею происходит. Таково в основном, содержание романа. Теперь я хотел бы узнать, возможно ли то, что я вам рассказал?

Старые черные глаза внимательно изучали меня.

— Видите ли, мистер Феллоуз, откровенно говоря, мысль эта не нова. Ситуация, которую вы здесь обрисовали, случилась еще в восемнадцатом веке с одной французской графиней, которая была изнасилована под гипнозом одним из учеников Калиостро, который был величайшим магом.

Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

— Значит, такое может случиться?

— Вполне.

— Но, доктор, я слышал, что ни одного человека нельзя заставить делать под гипнозом того, что ему противно, чего он не хочет. Если это верно, то ни одну женщину нельзя изнасиловать без ее на то желания под влиянием гипноза.

— В большинстве случаев это так, мистер Феллоуз, но не во всех случаях. Многое все же зависит от силы гипнотизера и объекта. Здесь есть много индивидуального. У одних большая сила сопротивления, у других сила сопротивления меньше. Говорят, например, что Распутин тоже обладал этой совратительной силой, и наверняка Калиостро тоже.

Теперь я уже чувствовал себя так отвратительно, что поторопился поскорее закончить беседу.

— Еще один вопрос, доктор. Если Мери покинет город, сможет ли Доус оказывать на нее свое влияние? Имеет ли значение расстояние?

— Опять же, все это будет зависеть от его силы. Если она значительна, то, даже покинув страну, она будет испытывать его влияние.

— И это научно обосновано?

— Все факты, мистер Феллоуз, которые я вам изложил, научно обоснованы. У меня есть ряд пациентов, которые давно переехали в другие места. И я до сих пор с ними поддерживаю связь. Они мне пишут или звонят по телефону, и я часто снимаю их беспокойство и разного рода отклонения гипнозом.

Все, что рассказал мне доктор, подтверждало слова Вал. Мною овладело отчаяние.

— Но как же все-таки Мери сможет избавиться от влияния Доуса? Для меня это важно знать, чтобы связать воедино канву романа.

— Это невозможно, мистер Феллоуз. Вы создали ситуацию, в которой увязли. Гипноз в руках дилетантов очень спасен и разрушителен. Ваша героиня будет находиться под влиянием Доуса до тех пор, пока он сам не захочет освободить ее или вплоть до его смерти.

— Ну а если она попадет к специалисту, подобному вам? В этом случае можно противодействовать влиянию Доуса?

Он покачал головой.

— Боюсь, что нет. Да этого и не следует делать. Лично я бы не стал. Это нереально. Контрвлияние, направленное на объект гипноза, привело бы лишь к серьезному нарушению ее умственной деятельности, а может быть, и к полному ее разрушению. Это очень опасная попытка. Она могла бы оказаться роковой.

Я вынул носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

— Итак, единственным решением было бы убедить Доуса отпустить ее?

— Да, или неожиданная смерть гипнотизера. Есть такая книга «Трильби»…

— Я знаю ее. Там Свенгали умирает, и Трильби, освобождаясь от его влияния, теряет голос.

— Совершенно верно, мистер Феллоуз.

— Мне бы очень не хотелось так решать конфликт в моей книге.

Он приподнял свои старые плечи и взглянул на часы.

— Ну что же. Если его нельзя убедить отпустить жертву, тогда пусть он погибнет, ну, скажем, в автомобильной катастрофе или как-нибудь еще. Не сомневаюсь, что у вас хватит на это фантазии, мистер Феллоуз, раз вы сумели создать такую феерическую ситуацию. — Он улыбнулся. — Если это детектив, то героиня могла бы и сама его убить, узнав обо всем.

Глава 7

Итак, доктор Раппак, предположим, что мы еще не закончили нашего разговора, хотя я уже и заплатил вам за визит пятьдесят долларов, распрощался с вами и уехал, преследуемый любопытными и недоверчивыми взглядами наших детей.

Я выбрал уединенное местечко на побережье, где и остановил свою машину. Здесь нас могут подслушать только молчаливые кипарисы и пальмы. Прежде всего благодарю вас за консультацию, доктор. Вы сказали, что берете с пациентов двадцать пять центов за визит. Похвальная умеренность. Тем более, вам нечего жалеть потерянного времени, своими пятьюдесятью долларами я возместил многих из ваших детей. Вы подтвердили то, что во мне вызревало, а теперь окончательно созрело. Есть только одно решение для спасения Вал, и оно совпадает с ее словами:

«ПОКА ОН ЖИВ, Я НИКОГДА НЕ ОСВОБОЖУСЬ ОТ ЕГО ВЛИЯНИЯ».

Теперь я убежден, что она может освободиться от пут Видаля только после его смерти. Если посмотреть на него, то трудно себе представить, что он может скоро умереть собственной смертью.

Он в самом расцвете сил, полон энергии, не курит, не пьет, очень следит за собой и тем не менее только его смерть спасет Вал. Вы сами сказали, доктор:

«ЕСЛИ ЭТО ДЕТЕКТИВ, ТО ГЕРОИНЯ МОГЛА БЫ И САМА УБИТЬ ЕГО, УЗНАВ ОБО ВСЕМ».

Горячий ветер врывался через открытое окно машины, но я похолодел от этой мысли.

Намек очень ценный, доктор, но неверный… скажем, не совсем верный. Ценный потому, что я никогда серьезно не помышлял об убийстве. Чтобы объяснить вам, что ваше допущение о возможности убийства Видаля его собственной женой неверно, я должен признаться вам, что значит для меня Вал. Вал значит для меня больше, чем жизнь. И это не громкая фраза — это действительность, реальность.

Я не прекращал любить Вал все эти шесть лет. Убийство — вещь рискованная, и я не позволю, чтобы она брала его на себя. Я должен ей помочь. Я возьму весь риск на себя.

Но смогу ли я совершить убийство?

Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте повнимательней взглянем еще раз на Видаля, доктор Раппак, Я не верю ни в каких дьяволов. Но если они существуют, то Видаль может быть одним из них. Вал, во всяком случае, в этом уверена. Человек, который может насиловать женщину, предварительно загипнотизировав ее, который разрушает ее психику, подрывая тем самым здоровье, доводит до отчаяния, использует какие-то мистические приемы, вроде щелчка пальцами, вызывающие припадки и полные провалы памяти, — если и не сам дьявол, то, по меньшей мере, с дьявольским складом ума. Вы можете мне возразить, что таких людей немало и что это дело полиции и суда разбираться с ними.

Ко я, конечно, не пойду в полицию, и вы это прекрасно понимаете. Вы знаете не хуже меня, что полиция не примет всерьез всего этого, увидев в моем поступке лишь проснувшуюся зависть к могущественному и преуспевающему магнату.

Я еще, правда, не ответил на ваш вопрос: способен ли я убить Видаля? Откровенно говоря, сидя здесь в своей машине под пальмами, обдуваемый приятным ветерком, глядя на отдаленные огни Парадиз-Сити, я чувствую, что эта мысль не бросает меня в дрожь. Возможно потому, что это пока всего лишь мысль. Теперь я твердо уверен в том, что убийство Видаля не только единственное решение проблемы, но и правильное. Убив его, мы с Вал наконец разорвали бы цепи, которыми он сковал ее шесть лет тому назад.

Если бы не он, мы могли бы уже много лет быть женатыми и жить счастливо. Я, правда, женат, но что это за брак? Даже Рода это понимает.

Вы думаете, что я буду испытывать угрызения совести всю свою жизнь после убийства Видаля? Не думаю.

И опять я слышу ваш вопрос: способен ли я совершить убийство? И опять я отвечаю — не знаю! Мысленно я могу это сделать, могу составить план убийства такой, чтобы мы с Вал остались вне подозрений, смогу, как мне кажется, жить, не терзаясь сомнениями. Но это голые рассуждения. А если настанет момент действовать?

Теплые капли начавшегося дождя, подгоняемые ветром, проникли в машину через открытое окно. Это вернуло меня к действительности, вырвав из мира раздумий.

Порыв сильного ветра содрогнул величественные стволы пальм, стало закипать море. Тяжелые, темные массы облаков сразу же заволокли луну. Сверкнула молния, разорвавшая небо надвое, и оглушительный удар грома потряс весь этот темный сгустившийся хаос.

Дождь стал стремительно нарастать. Небо разверзлось и плотный занавес дождя небывалой силы мгновенно все поглотил.

Я закрыл окно, включил дворники и завел мотор.

Впереди еще было много времени на обдумывание: Видаля не будет целых шесть дней.

Сквозь непроницаемую пелену дождя я мчался домой.

В течение последующих двух дней дождь лил не переставая. Метеослужба сообщила, что в Вест Индии сформировался мощный поток урагана, приближение и прохождение которого будет сопровождаться ветром огромной силы и непрекращающимися ливнями. Направление движения урагана пока что точно не называлось. Он мог миновать нас, но мы могли оказаться и в зоне его разрушительного действия.

Два дня я не имел о Вал никаких сведений. Расспросить о ее здоровье Дайера я не решался. С беспокойством я наблюдал, как два раза в день приходил и уходил доктор Фонтэн. Эти двухразовые визиты в течение дня должны означать, что Вал чувствовала себя плохо. Я бы многое отдал за то, чтобы пройти в ее комнату и узнать, как она себя чувствует, но риск был очень велик.

Ночью, лежа рядом с Родой, я все время думал о Вал. Под шум ливня и ураганного ветра мои мысли все больше и больше склоняли меня к убийству.

Возможно, у тебя не хватит смелости убить его, говорил я себе. Но тогда какое же принять решение? Каким же идиотом я окажусь, если мне вдруг представится случай, а я им не воспользуюсь?

Видаль крепкий орешек. Физически он раза в три сильнее меня. Его движения, порывистость выдавали остроту его рефлексов и реакции, которые тоже были быстрее моих.

Самым простым и безопасным было бы — застрелить его. Но я никогда не держал в руке пистолета. Когда-то в детстве у меня была возможность овладеть этим искусством, но я ею не воспользовался. И все-таки, по-видимому, придется воспользоваться пистолетом. Надо будет подойти к нему поближе, чтобы не промахнуться. В этом деле нужно проявить осторожность, чтобы оружие потом не привело ко мне. Ни в коем случае нельзя покупать его в оружейном магазине. Его нужно будет купить в лавке торговца подержанными вещами, так как они не задают лишних вопросов. Множество таких лавчонок находилось в Вест Палм Бич. Если я отлучусь туда на пару часов во время работы, я бы мог что-нибудь там себе подобрать.

Когда я проснулся, светило солнце, хотя ветер и не стих. Пока мы с Родой завтракали, она, не переставая, говорила об урагане.

— Боюсь, что он пройдет над нами. Вчера я говорила с одной клиенткой, и она мне рассказывала, как это страшно. Она помнит, как это происходило три года тому назад. Разрушения были огромны, десять человек погибло, ты только представь себе.

Я допил свой кофе.

— Но ведь он еще не начался. Извини, дорогая, я побежал.

— Но это очень серьезно, Клей. — Глаза ее даже округлились от беспокойства. Она любила все драматизировать и теперь с этим ураганом она носилась, как цыган с писаной торбой.

— Ладно, дорогая. Сегодня вернусь поздно. Я позвоню.

Я только краем уха слышал то, что она говорила.

— Ты, конечно, слишком занят своей проклятой работой, чтобы подумать обо мне! — воскликнула она, начав вдруг злиться.

— У меня свои проблемы, Рода, — сказал я, беря (ной портфель и выходя из квартиры.

В то время как я выходил из своей машины, на своем «ягуаре» подъехал Дайер.

— Хэлло, старина, — приветствовал он меня. — Уже два дня вас не видел. Мэвис уже, наверное, рассортировала почту. Для вас тоже что-нибудь есть.

— Конечно. Что слышно об урагане? Жена прожужжала мне все уши.

Такого не было уже три года. — Он направился в контору. — Может быть, он ослабеет, прежде чем достигнет нас?

Сев за письменный стол, он начал просматривать почту, затем протянул мне три конверта.

— Это для вас. Думаю, в них нет никаких головоломок. Как ваша новая машинистка?

— Великолепна. Строчит как пулемет. Я нанял ее временно. А как чувствует себя миссис Видаль?

Я открывал при этом конверт и поэтому на него не смотрел. Во рту у меня пересохло, а сердце стучало как бешеное.

— Если машинистка хорошая, Бэрдн, советую вам оформить ее постоянно. Мне кажется, что миссис Видаль не сможет работать некоторое время.

Я пристально посмотрел на него.

— Неужели она настолько плохо себя чувствует?

— Между нами и не для передачи. По-моему, это одно из тех состояний, в котором она часто пребывает после транса.

Он закурил сигарету и пододвинул ко мне свой серебряный портсигар.

— Фонтэн встревожен. Он, конечно, не знает, что ее гипнотизируют. Я не говорю ему об этом, да он и не поверил бы мне. Сегодня утром он должен привести какого-то специалиста для консультации.

— Вы ее видели? — произнес я хрипло.

— Нет. С ней миссис Клеменс. Она говорила мне, что миссис Видаль в полубессознательном состоянии, не разговаривает, почти ничего не ест. По словам миссис Клеменс, она не проявляет никакого интереса к жизни.

«ОН РАЗДАВИЛ МЕНЯ!»

— А, может быть, вы могли бы попросить вашего друга, доктора Раппака, осмотреть ее?

— Эту старую калошу? Да он никому не может уже помочь, кроме своих черномазых «детей».

— Я подумал, что вы друзья.

— Да нет. Я просто как-то встречал его на каком-то благотворительном празднике. Вообще-то он неплохой старик.

— Видалю сообщили о ее состоянии?

— Пока нет, но надо будет сообщить. Фонтэн сам сделает это сегодня после консультации со специалистом по нервным заболеваниям.

Я направился к двери.

— Сообщите мне, когда что-нибудь разузнаете. Я чувствую какую-то ответственность за нее.

— Не беспокойтесь, старина. Это могло случиться, если бы на вашем месте был бы и кто-нибудь другой. В конце концов, люди часто щелкают пальцами.

Я направился к себе и застал Кони уже за работой. Мы поздоровались, и я начал вскрывать новые конверты.

Вскоре во мне созрело решение во что бы то ни стало навестить Вал. Дав Кони задание и сообщив, что я отлучусь минут на пятнадцать, я вышел из кабинета.

Длинный коридор, который вел в комнату Вал, был пуст. Быстро подойдя к двери Вал, я остановился, прислушался и затем тихо постучал. Никакого ответа не последовало. С бьющимся сердцем я открыл дверь и заглянул в комнату. Она лежала на большой кровати.

— Вал?

Оставив дверь полуоткрытой, я быстро пересек комнату и остановился возле кровати. Я вздрогнул от ее вида. Она страшно осунулась, черты ее лица заострились, взгляд, растворившийся в пространстве, испугал меня.

— Вал!

Она не шевельнулась, не изменился и взгляд. Каждая лишняя секунда, проведенная мною в ее комнате, была чревата опасными последствиями. Каждую минуту кто-то мог войти, и я ничем не смог бы оправдать свой приход сюда.

Если я ввел ее в это состояние, щелкнув пальцами, может быть, я смогу и вывести ее из этого состояния повторным щелчком, как это делал раньше Дайер? Но смею ли я делать такие эксперименты?

— Вал!

Никакого ответа. Я дотронулся до нее рукой. Никакой реакции. Нужно было решаться.

Подняв руку, я два раза щелкнул пальцами. Она отреагировала мгновенно конвульсивным движением. Глаза ее стали оживать, и она посмотрела на меня.

— Все в порядке, дорогая. Это я — Клей!

Немного отпрянув на подушке, она подняла руку и затряслась.

— Вал! Это я — Клей!

— Ты не Клей. Убирайся! Я знаю, кто ты. Ты дьявол. Вон!

В ее глазах застыл ужас. Я отскочил к двери.

— Убирайся! — Голос ее перешел в визг.

Трясущийся и похолодевший, я вышел в коридор и тихо закрыт дверь. Прислонившись к стене, испытывая чувство тошноты, я вдруг понял, что потерял ее. Она стала путать меня с Видалем.

Пройдя коридор, я спустился по лестнице и подошел к машине. Уже сидя в машине и пытаясь овладеть собой, я, наконец, принял решение.

ЕГО НАДО УБИТЬ!

Но вначале нужно приобрести револьвер.

Я остановился на углу Тэрнпайк и Ист-стрит и, поставив машину на стоянку у небольшого отеля, двинулся в северном направлении к кварталу Гарлэм. Весь мой путь меня сопровождали любопытные, настороженные или попросту враждебные взгляды. Не оглядываясь и не обращая на них внимания, я шел, оглядываясь по сторонам в поисках лавки для мелочей.

Наконец на углу Сазэрн Бич я нашел одну. Толкнув скрипящую дверь, я вошел внутрь. Меня сразу же обдало тяжелым запахом, исходившим от потных черных человеческих тел. У длинного прилавка толпилось человек двадцать — тридцать цветных со свертками и узлами, в которых находился их жалкий скарб. Его-то они и пытались сбыть трем разбитным клеркам, шнырявшим между ними и прилавком с безразличным и надменным видом.

Наконец меня заметили, и чья-то черная костлявая рука знаком предложила следовать за ней.

Отойдя от прилавка и направившись вслед за поманившей меня рукой, я очутился в небольшом закутке, где увидел старого негра в черной полотняной робе, накинутой поверх серой фланелевой рубашки. Лицо его расплылось в подобострастной улыбке.

— Что вам угодно, сэр?

— Я хотел бы купить револьвер, — сказал я.

Мне было наплевать, что он обо мне подумает.

— Понятно, сэр.

Он не выразил ни малейшего удивления, ну, как если бы я спросил, например, вазу для цветов или будильник.

— Вам нужен револьвер, а может быть, хотите спортивное ружье, сэр? У нас большой выбор, например, есть «Винчестер» 22-го калибра. Интересует?

— Мне нужен револьвер, я уже сказал.

Я больше ничего не мог добавить к этому, так как совсем не знал систем оружия.

Он улыбнулся, обнажив ряд желтых, напоминавших клавиатуру, зубов.

— Да, да… теперь многие интересуются ручным оружием… очень современно… часто приходится стоять перед необходимостью самозащиты… не так ли, сэр? У меня найдется кое-что для вас. — Черные проницательные глаза ощупывали мое лицо. — Цена немного выше обычной, но зато оружие отличное: полицейский автоматический пистолет, калибр 3,38 — редкий экземпляр.

Я не знал, что ему ответить. Мне нужен был револьвер, чтобы убить Видаля, но об этом я не мог сказать. Между тем он продолжал:

— Я вам отдам его за сто тридцать долларов. — Черные глаза испытующе смотрели на меня. — Великолепный экземпляр, сэр.

— Ну что ж, покажите.

Он вышел и вскоре вернулся, положив передо мной револьвер. Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я рассматривал короткий ствол, спусковой крючок и вороненую металлическую рукоятку.

— Вы живете поблизости, сэр? Теперь здесь стало опасно. Лет тридцать назад здесь было спокойно, а теперь люди приходят ко мне в страхе: они боятся, и им нужно защищаться. Но с такой штучкой, — он поднял револьвер и любовно погладил его, — можно спать спокойно.

— Я ничего не понимаю в револьверах. Покажите, пожалуйста, как им пользоваться.

Десятью минутами спустя я вновь окунулся в жару и истер. В кармане брюк притаился купленный пистолет.

Вернувшись в резиденцию Видаля и оставив машину на стоянке, я направился к дому. Тут я увидел, как по ступенькам лестницы спускались доктор Фонтэн и какой-то плотный невысокий мужчина, который, по-видимому, был приглашенным специалистом по нервным заболеваниям. Они увлеченно о чем-то спорили. Фонтэн, наклонившись вперед своим птичьим лицом, полным беспокойства и тревоги, видимо, в чем-то не соглашался с коллегой, так как отрицательно махал рукой. Они сели в машину Фонтэна и уехали.

Неожиданно откуда-то вынырнул Дайер. Увидев меня, он спустился со ступенек и направился в мою сторону.

— Где вы были? — спросил он.

— Ездил по делу, а что случилось?

— Состоялся консилиум. Они считают, что это нервное потрясение. Фонтэн сообщил Видалю, и тот возвращается.

Внезапный шквал дождя и ветра заставил его отступить внутрь помещения. Я последовал за ним.

— Ну и ну! — воскликнул Дайер. — Видимо, урагану не миновать нас. Вы слышали полчаса назад предупреждение по радио?

Все эти разговоры об урагане меня ничуть не трогали.

— Так вы говорите, что это нервное потрясение?

Он пожал плечами.

— Смотрите, как кругом все заволокло. Сообщили, что урагана такой разрушительной силы не было с 1928 года.

Он посмотрел на низко нависшее над нами свинцовое небо, затем, покачав головой, вышел под дождь и побежал по дорожке к служебному корпусу. Я медленно побрел к себе.

Конни разговаривала по телефону, зажав в толстых пальцах надкушенную сосиску. Вскоре она закончила разговор и повесила трубку.

— Я заказала две визы, мистер Бэрдн, для мистера и миссис Мауэр. Я послала за ними Поттера.

— Хорошо, — ответил я. — Что еще было без меня?

— Была одна заявка…

До меня не доходило ни одно ее слово. Итак, он возвращается, но когда? Я щелкнул выключателем коммутатора.

— Это Бэрдн, — сказал я, когда Дайер снял трубку. — Когда возвращается Видаль? Может, надо заказать билеты?

— Он уже в пути. Ожидаем завтра в шесть. Шофера уже предупредили. Для вас, Бэрдн, на этот счет ничего не осталось.

Щелкнув выключателем, моя рука незаметно сползла вниз, коснувшись при этом холодной стали револьвера.

— Извините, мистер Бэрдн, — сказала вдруг Конни, — можно мне позвонить в бюро погоды?

Я был настолько поглощен своими мыслями, что даже вздрогнул при звуке ее голоса. Ресницы мои заморгали.

— Что вы хотели, Конни?

— Хотела позвонить в бюро погоды.

— Конечно позвоните.

Дежурный на метеостанции ответил, что к Флориде приближается ураган по имени «Гермес» со скоростью двадцать миль в час. Если он не свернет, что маловероятно, то он пронесется над Ки Уэстом через два дня, а затем на следующее утро достигнет Майами.

Я вопросительно взглянул на Конни. Она же спокойно извлекла из бумажной сумки сверток с очередным бутербродом.

— Не хотите ли кусочек, мистер Бэрдн?

В то же самое время зажужжал зуммер коммутатора.

— Не зайдете ли ко мне, дружище? — раздался голос Дайера. — Возьмите только зонт, а то хлещет как из ведра.

Пока я перебегал через двор к служебному корпусу, я промок до нитки. Дайер сидел за столом, телефонная трубка была у уха. Закончив разговор, он как-то косо улыбнулся мне.

— «Гермес» натворил уже много бед. Приближается к нам. С завтрашнего дня вся работа сворачивается. Часть сотрудников переезжает в Даллас, там вторая штаб-квартира «малыша», остальные остаются дома. Что будете делать вы, Бэрдн? Останетесь здесь или пойдете домой?

— Не разделяю ваших опасений. Откуда столько суматохи?

Он засмеялся.

— Еще бы, вы же из Бостона. Вы никогда не видели настоящего урагана, а потому вам этого не понять. Миграция уже началась. Сильные мира сего уже двинулись. Все, кто могут, сматываются. Парадиз Майами, Форт Лодердейл пустеют. Если он решит остаться, я тоже останусь, а это довольно тоскливо: одни консервы, без электричества, дьявольский шум. Что же вы решили? Советую отправиться домой. Вся работа приостанавливается.

— А как же быть с миссис Видаль? Ее куда-нибудь перевезут?

Он пожал плечами.

— Это не моя забота. Пусть решает «малыш». Он приезжает завтра, и, надеюсь, ее переправят в Даллас. Мне нужно знать, где будете вы. Как только ураган промчится, мне надо будет всех собрать. Где искать вас?

— Я останусь здесь… Если Видаль переедет в Даллас, тогда буду дома.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Как хотите. Работы здесь не будет, но если вы хотите остаться, то мне будет веселей. Тогда захватите из дома все необходимое на несколько дней, потому что послезавтра на улицу уже не выйдешь.

Страшный удар грома потряс стекла в окнах. Дождь стоял сплошной стеной. Мне пришлось одолжить зонт у операторов, чтобы добраться к себе.

Конни я отпустил домой, сказав, чтобы она больше не приходила, пока не пройдет ураган. Затем, позвонив миссис Клеменс по коммутатору, я сказал:

— Мистер Дайер сказал, что я смогу переждать ураган здесь. Это можно устроить?

— Да, конечно, мистер Бэрдн. Комната два рядом с вашим кабинетом.

Это было в нескольких десятках шагов от спальни Вал.

Около шестнадцати часов дождь немного стих, и Конни отправилась домой. После ее ухода я закурил сигарету и откинулся в кресле. Итак, Видаль возвращается завтра. Я проведу следующую ночь здесь, рядом с Видалем и Вал.

Вынув из кармана револьвер, я внимательно разглядел его. Старый негр объяснил мне, как пользоваться предохранителем, как заряжать и разряжать оружие. Сейчас револьвер был разряжен, но у меня в кармане было шесть патронов. Подняв оружие, я прицелился и нажал на спуск. Послышался сухой, колющий звук. Положив затем револьвер в портфель, я закурил новую сигарету. Теперь пришло время решать, какой выбрать способ, чтобы безопаснее расправиться с Видалем. Надо сделать так, чтобы никто не заподозрил ни Вал, ни меня.

Сидя за письменным столом и прислушиваясь к бушевавшей снаружи стихии в течение двух следующих часов, я перебрал в голове всевозможные способы убийства Видаля, рассматривая одни более подробно, другие отвергая напрочь. Я пытался убедить себя, что возможность обязательно представится. Наконец, убедившись, что ничего конкретного я придумать не могу, я отправился домой.

Ветер раскачивал пальмы, движение транспорта заметно поредело, и почти все было направлено из города. Автобусы были переполнены людьми пожилого возраста.

Дайер оказался прав. Миграция началась. На торговых улицах спешно снималась электрическая реклама, закрывались жалюзи на витринах. В жилых домах на крышах домов копошились люди, укрепляя кровлю, закутывая в тряпки трубы своих домов.

Встречный ветер был такой силы, что автомобиль с трудом двигался в нужном направлении. Время от времени его заносило и разворачивало поперек улицы. Наконец мне удалось добраться до своей квартиры, и море дождя осталось позади.

Дома я застал Роду, стоявшую у окна и наблюдавшую за тем, что творилось на улице.

— Ураган все-таки приближается, — сказал я, укладывая портфель, в котором находился револьвер, в ящик письменного стола, — Ты видела, какие везде идут приготовления?

Она молчала и не оборачивалась.

Нахмурившись и пожав плечами, я направился в спальню. На кровати стоял чемодан. Оглядевшись, я подошел к нему и приподнял крышку. В нем было собрано кое-что из одежды Роды. Вернувшись в комнату, я спросил:

— Почему на кровати стоит собранный чемодан, дорогая?

— Мне придется побыть в отеле, пока не пронесется ураган. Дайни (хозяйка Роды) сказала, что мы все время будем заняты работой, потому что этим старым коровам, живущим в отеле, нечего будет делать, как только ходить и покупать всякую всячину.

Напряжение, с которым она держалась, тон ее голоса усилили мое беспокойство.

— Тебя что-то тревожит?

Она обернулась. Лицо ее было красным, а глаза колючими.

— Я тебе кое-что сейчас покажу, ты, двуличный подлец! — воскликнула она.

Подбежав к столу и схватив журнал «Моды», она быстро раскрыла его на цветной вкладке и бросила в меня. В журнале во весь рост была прекрасная фотография Вал. Мое лицо осталось непроницаемым.

— Не понимаю, что так взбесило тебя? Что тут необычного или разоблачающего, по твоему мнению?

— Не пытайся провести меня, негодяй! — завизжала Рода. — Я показала портрет Биллу Олсону, и он тотчас же сказал, что это твоя несравненная, великолепная Вал Дарт, потаскуха, по которой ты сохнешь все шесть лет, сука, которую ты раньше не смог заполучить с помощью дешевенького бриллиантика и изумрудного кольца и которая теперь наконец раскрыла тебе свои объятия.

Что-то брошенное ею ударило меня по лицу и упало на пол. Это был футляр, в котором лежало то злополучное кольцо, которое я много лет назад пытался подарить Вал и получил обратно. Мне казалось, что оно было надежно спрятано в ящике для моего белья. Там же хранились все письма Вал. Я поднял коробочку и сунул в карман… В этот момент страшный удар грома потряс стены.

— Вонючка, гадина! И ты посмел меня ударить, кота я угадала, что ты все время живешь с этой шлюхой. Грязный подонок… ты… ты… — Она рванулась ко мне со (жатыми кулаками.

Схватив ее за запястья, я мягко, но решительно оттолкнул ее в кресло.

— Рода, успокойся и давай поговорим. Прекрати истерику и оскорбления, — сказал я спокойно. — Да, я не люблю тебя и хочу развода.

С трудом поднявшись со стула и прихрамывая, Рода направилась в спальню, но вдруг остановилась, уставившись на меня.

— Ты хочешь… чего?

— Развода. Не будем дикарями, Рода. Ты же видишь, что у нас ничего не получилось. Мы совершили ошибку, вступив в брак. Ты это знаешь так же хорошо, как и я. Ты молодая, и встретишь еще человека, с которым будешь счастлива.

Сотрясаясь всем телом, она судорожно хватала воздух.

— Так ты думаешь, что женишься на ней, избавившись от меня? — все в ней дрожало от гнева.

— Я этого вовсе не думаю, Рода, так как она замужем. Все, что я хочу, это быть свободным. Думаю, ты должна желать того же.

— Ах, ты думаешь? — Ее губы скривились в усмешке. — Какая заботливость и предусмотрительность. Значит, разведешься со мной и будешь удовлетворять эту похотливую сучку, когда ей этого захочется. Так ты думаешь?

— Рода! Давай обсудим все спокойно. Развод в наших интересах. Я понимаю, что сейчас ты не в состоянии спокойно решать. Но пройдет этот проклятый ураган, ты успокоишься, и тогда подумай об этом. Не сомневаюсь, что ты поймешь, что это больше выгодно тебе, чем мне.

— Как хорошо ты все обдумал. Так вот послушай, подонок. Мне не нужно об этом думать. Я уже об этом подумала! — Она повернулась и ушла в спальню. Через несколько минут она вернулась, держа в руке чемодан. На ней были надеты непромокаемый плащ и пластиковая шляпа от дождя.

— А теперь я хочу предоставить тебе возможность кое над чем подумать, мой романтический Казанова. Когда пройдет ураган, я вернусь сюда, как твоя жена. К этому времени ты сообщишь мистеру Видалю, что больше не собираешься у него работать. Потом отправишься к Мессингэму и попросишься обратно к нему на работу. Ты это сделаешь, и я забуду твою подлую измену. Начиная с этого момента ты будешь делать все, чтобы я была счастлива и чтобы ничто не напоминало мне об этом ужасе. Ты не получишь развода, мне он не нужен. Теперь хорошенько перевари то, что я тебе сказала.

— Извини меня, Рода, но я не хочу больше с тобой жить. Если ты не дашь мне развода, тогда каждый будет жить своей собственной жизнью и не влиять на дела другого.

— Я хочу тебе еще кое-что разъяснить! Если ты не сделаешь то, что я сказала: то есть не прекратишь работать на мистера Видаля, не прекратишь общаться с этой подлой сучкой, тогда я напишу твоему боссу и обо всем поставлю его в известность. Я знаю и много слышала, что он не слюнтяй, а человек жестокий и мстительный. Когда он узнает, как вы его дурачите, он сотрет тебя в порошок, а заодно и ее. Вот теперь и решай. Либо ты сделаешь, как я сказала, до моего возвращения, либо будешь лежать в госпитале с разбитой головой и переломанными костями. И не думай, что я тогда тебя приму — калеку — обратно.

С этими словами, подхватив чемодан, она ушла. Стук закрывшейся двери совпал с новым ударом грома.

Глава 8

Звонок будильника, который я поставил на шесть часов, заставил вскочить меня с постели. Перед сном, предвидя, что так просто не заснешь, я принял сразу три таблетки снотворного. Выключив будильник и преодолевая желание заснуть вновь, я стал энергично растирать глаза, руки, ноги, потом массировать живот и область грудной клетки. Яркое солнце пробивалось сквозь полуприкрытые шторы на окнах.

Присев на край кровати и проводя рукой по растрепанным, взъерошенным волосам, я почувствовал острую боль в голове. После вчерашней бури странная тишина казалась зловещей, даже могильной До моего сознания дошло, что ветер, должно быть, стих. Подойдя к окну и раздвинув шторы, я увидел, что ветер действительно прекратился и основательно припекало солнце. Может быть ураган уже пронесся, задев нас краем?

Раньше, по утрам, из ванной доносилось пение Роды, но сейчас царившая кругом тишина больно отозвалась в моем сердце. Когда она была рядом, меня это раздражало, а вот сейчас ее как-то не хватало.

В семь часов пять минут, сварив себе кофе, а затем одевшись, я отправился в гараж. Хэнк, ночной сторож, высокий худощавый, коротко остриженный негр, чистил машины.

— Доброе утро, мистер Бэрдн, — приветствовал он меня. — А где машина миссис Бэрдн?

— Она осталась в отеле, где переждет ураган. Я во время урагана буду находиться в Парадиз Ларго. Проследи за нашей почтой, Хэнк.

— Все будет отлично, мистер Бэрдн. Этот ураган причинит немало бед.

— Похоже, что он уже промчался.

Ухмыльнувшись, он отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр, это маленькое затишье. Он как раз набирает силу. Так всегда бывает. Все еще впереди.

Улицы были пустынны, как будто ожидалось вражеское вторжение.

Приближаясь к резиденции, я заметил, как садовники подрезали слишком разросшиеся кусты и ветви на пальмовых деревьях. У ворот часовой дружески кивнул мне, когда я показывал ему пропуск.

— Останусь здесь, пока все не закончится, — сказал я ему.

— Я тоже, если, конечно, ветер не снесет нашу коробку.

— Мистер Видаль уже вернулся?

— Проехал полчаса назад.

В помещениях и в саду производились срочные работы: обшивались досками рамы окон, предохраняющие стекла, на крыше какие-то люди накрывали колпаками и обвязывали веревками трубы. В саду китаец-садовник укутывал тряпьем кусты роз, другой подпирал жердями сильно наклонившиеся деревья.

Войдя в кабинет, мне пришлось зажечь все лампочки, так как окна были забиты. На моем столе стоял фонарь и лежала коробка спичек. Было 8.00.

Хзнрикс, секретарь Видаля, попросил меня приготовить месячный отчет с указанием имен командированных, мест назначения и финансовую смету. Так как другой работы не было и нужно было чем-то себя занять, я окунулся в этот отчет с головой.

В 8.45 раздался стук в дверь и вошел Дайер.

— Хэлло!

В руке у него был мощный электрический фонарь, который он поставил на мой стол.

— Ураган ожидается примерно в двадцать один час. Электричество будет отключено, так что мы будем переходить на ручные фонари. Без кондиционера и вентиляции будет чертовски жарко. — Он сел на край письменного стола и закурил сигарету. — «Малыш» прибыл час тому назад. Настроение у него, видно, неважное. Сейчас он у миссис Видаль.

— Они уедут или собираются остаться?

Дайер пожал плечами.

— Он даже не поздоровался со мной, а прямо прошел в свой кабинет. Сегодня большая почта, видимо, последняя.

— Есть что-нибудь для меня?

— Как будто бы ничего, — и он удалился.

Что происходит сейчас в комнате Вал? О чем они говорят? Мои нервы были натянуты как струны, в животе что-то ныло. Затем вдруг вспомнив, что мой плащ остался в машине, я поднялся, вышел за дверь, остановился и прислушался. Ничего не услышав, я двинулся по коридору. Задержавшись на несколько секунд метрах в десяти от двери комнаты Вал, я вдруг услышал короткий, лающий смех Видаля. Этот звук бросил меня в дрожь. Затем до меня донесся его голос:

— Вам лучше подняться с постели. От этого лежания больше вреда, чем пользы. Нужно одеться и чем-нибудь заняться.

Видя, как ручка двери начала поворачиваться, я быстро проскочил к лестнице. Наполовину спустившись, я вдруг услышал сверху голос Видаля:

— Бэрдн, постойте!

Чуть не ударившись лбом в стену, я повернулся и посмотрел на него.

Быстро спустившись и проходя мимо меня, он проронил на ходу:

— Хочу поговорить с вами.

Открыв дверь одной из комнат, он быстро прошел в нее и сел за письменный стол.

— Рад, что вы решили остаться, Бэрдн. Вы мне можете понадобиться. Я тоже вынужден задержаться, так как жду важного телефонного звонка. Миссис Видаль тоже остается, хотя не знаю почему. Ей, конечно, лучше было бы уехать с миссис Клеменс, но она не хочет.

Наконец он предложил мне сесть. В этот момент послышался стук в дверь, и слуга внес поднос с кофе, который поставил на стол.

— Хотите кофе? — спросил Видаль.

— Нет, спасибо, я уже пил у себя.

Он обратился к слуге:

— Харрис, вы тоже можете уехать. Со мной останется Джулио.

— Слушаю, сэр.

Он вышел и закрыл за собой дверь.

— Все стали такие нервные, — сказал Видаль. — Ненавижу, когда меня окружают нервные люди. — Он замолк, а затем продолжал: — Я доволен вашей работой, Бэрдн. Не думаю, что моя жена может сколько-нибудь серьезно вам помочь. Вы взяли новую секретаршу?

— Да, но я разрешил ей не приходить на работу во время урагана. Очень оперативная девица.

— Миссис Видаль, как я и ожидал, не хочет продолжать работать… Женские причуды. Так что лучше оформите эту девушку постоянно, если она вам подходит. Кстати, сколько мы ей платим?

Я сказал ему.

— Ну и хорошо, для вас есть маленькое дело. Займитесь им сразу. Если ураган будет такой силы, как обещают, у нас не будет телефона, так как все линии будут отключены. Поэтому закажите сейчас аэробус, чтобы он тотчас мог отправиться в Сан Сальвадор, как только позволит погода. Полетят три человека с багажом. Имена я вам сообщу позже.

— Хорошо, мистер Видаль, — сказал я, вставая.

— Подождите, мистер Бэрдн, не уходите так сразу. Когда все закончите, я хочу попросить вас об одном одолжении.

Это было столь неожиданно, что я, прежде чем ответить, некоторое время молча разглядывал его.

— Я хочу попросить вас побыть немного с миссис Видаль. Она очень хандрит, а миссис Клеменс уезжает. Займите, пожалуйста, ее чем-нибудь. Может быть, поиграете в карты или во что-нибудь еще. У меня совсем не будет свободного времени.

Я едва верил тому, что слышал.

— Я с удовольствием исполню вашу просьбу.

— Вы молодец, Бэрдн. Большое спасибо.

Он придвинул к себе какой-то документ и углубился в него, что должно было означать, что разговор закончен.

Я был так взволнован предстоящей встречей с Вал, что даже слышал удары собственного сердца. В коридоре мимо меня прошли с чемоданами миссис Клемент, Харрис и какой-то полный человек, которого я не знал. Миссис Клеменс и Харрис поздоровались со мной, толстяк прошел мимо, игнорируя меня полностью. Когда они спустились по лестнице и вышли из дома, я направился к Дайеру. Он сидел за пишущей машинкой и что-то печатал двумя пальцами.

— Ну что, крысы покидают корабль?

— Куда они все направляются?

— В Даллас. Я уже говорил вам, что у Видаля там филиал резиденции. Испугались урагана. «Малыш» всех отпустил, и теперь из сотрудников, кроме нас с вами, остается Газетти. Говорят, что он умеет хорошо готовить. Надеюсь, что не врут. Он ведь итальянец, а они все отличные кулинары. Вам придется самому приготовить себе постель. Вы печатаете на машинке?

— Более или менее.

— Тогда помогите мне немного. Если вы отпечатаете мне эти несколько документов в двух экземплярах, я буду вам очень благодарен.

— С удовольствием.

Взяв бумаги, я отправился к себе, разложил все на письменном столе и задумался. Меня одолевало искушение пойти и проведать Вал. Выйдя из кабинета и сделав всего три шага в направлении комнаты Вал, я вздрогнул и прирос к месту. Двигаясь, как призрак, по лестнице поднимался Газетти. Мы посмотрели друг на друга. Из-под полей белой шляпы угрожающе блестели его плоские змеиные глаза.

— Что-нибудь ищете, дружок? — произнес он холодно и быстрым, кошачьим движением преодолев оставшиеся ступени, приблизился ко мне.

Я отпрянул назад, охваченный ужасом. Он смотрел на меня взглядом кобры.

Вернувшись в свой кабинет, я поспешно запер дверь. Так вот каков этот Газетти. Это тот самый человек, который, не моргнув и глазом, убьет нас, если Видаль узнает, что Вал моя любовница. Она уже говорила мне об этом раньше.

Я был взбешен, что так ясно дал ему понять, что боюсь его. Но в глазах его было столько порочного и неотвратимого, что нельзя было не испугаться его. Наверняка он стоял где-то под дверью, и прошло долгих десять-пятнадцать минут, прежде чем я успокоился.

У меня пропало желание идти к Вал: Газетти подействовал на меня, как ушат ледяной воды.

Начав печатать, я услышал усиливающееся завывание ветра. Издалека донесся первый, но еще слабый раскат грома.

Во время ленча я спустился в затемненный буфет. На стойке стояло два подноса с бутербродами и бутылка с пивом. Захватив два бутерброда и бутылку пива, я поднялся в кабинет.

Вскоре я закончил работу для Дайера. На улице в это время поднялся уже довольно-таки сильный ветер, завывавший в деревьях и ударявший по забитым досками окнам. Раскаты грома приближались и усиливались.

Через некоторое время Дайер вызвал меня по коммутатору.

— Закончили печатать, Бэрдн? — спросил он.

— Да. Принести?

— Если нетрудно. «Малыш» уже присылал за ними. Отнесите, пожалуйста, прямо ему.

Я застал Видаля у себя в кабинете. Возле него стояла бутылка молока и лежало несколько бутербродов. Он оторвался от чтения каких-то бумаг и посмотрел на меня.

— Вот документы, которые вы просили, мистер Видаль.

— Спасибо. — Он наклонился вперед и взял с подноса бутерброд. — Заказали воздушное такси до Сан Сальвадора?

— Да, и в управлении обслуживания аэробусами считают, что вы могли бы вылететь в субботу. Таковы данные службы погоды.

— Это было бы очень хорошо. А теперь пойдите, поболтайте немного с миссис Видаль. Я только что от нее. Она жалуется на скуку.

Он взглянул на меня и затем продолжал:

— И вот еще что, Бэрдн. Не выражайте ей сочувствия. Она вбила себе в голову что у нее какой-то нервный надлом. Все это фокусы и женские причуды. Она просто скучает, а когда женщины скучают, они делают все, чтобы стать центром всеобщего внимания. Так что не очень-то прислушивайтесь к ее нытью. Поняли?

Я промолчал, а затем, собравшись с силами, прямо посмотрел ему в лицо.

— Извините, мистер Видаль, но я не согласен с вами. Когда с вашей женой произошел обморок, я находился там же. Она сильно ударилась головой. Доктор Фонтэн навещал ее два раза в день и даже вызывал для консультации невропатолога. Так что вряд ли следует считать, что это просто скука или желание привлечь к себе внимание.

Он откинулся на спинку кресла, изучая мое лицо.

Интересно. Вы что же, в самом деле считаете, что у нее было нервное потрясение?

— Я не знаю, но просто так, шутки ради, люди не грохаются на пол и не разбивают себе лбов.

Он издал свой короткий, лающий смешок.

— Я вижу, Бэрдн, вы совсем не разбираетесь в женщинах. Они хорошие артистки. Они могут упасть и разбить себе головы, порезаться лезвием бритвы, принять много снотворного и наделать еще много других глупостей, если им это нужно. Они особые существа, Бэрдн, и я их понимаю. Не беспокойтесь за миссис Видаль. Я первый выразил бы беспокойство, если бы к этому были причины. Однако, видите, я этого не делаю. Пойдите, поговорите с ней, расскажите что-нибудь забавное, постарайтесь отвлечь от мрачных мыслей.

Он взял ручку и подписал документ, который просматривал, когда я вошел. Я не двигался и продолжал сидеть.

— Идите, Бэрдн, я занят.

Но у меня не было желания прекращать этот разговор.

— Извините, мистер Видаль, но сейчас как раз следует проявить беспокойство. Я думаю, что с миссис Видаль происходит что-то серьезное. Я наблюдал за ней во время совместной работы.

— Серьезное? Что вы имеете в виду, Бэрдн?

— Временами кажется, что она находится под действием гипноза.

Зрачки его расширились.

— Гипноза? Что вы несете? Кому это нужно гипнотизировать ее? — Он выдал свой короткий лающий смешок. — Какой вздор!

Меня взорвало, и я уже не сдержался.

— Думаю, что виноваты в этом вы. Это вы ее гипнотизируете!

Глаза его округлились и уставились на меня. Но в это время раздался телефонный звонок. Он указал мне рукой на дверь.

— ПОВЕРИВ В ЭТО, БЭРДН — ПОВЕРИШЬ ВСЕМУ. А теперь идите. Мне некогда слушать ваш вздор.

Закрывая дверь, я услышал, как он говорил в трубку:

— Это Видаль… почему так поздно?

Все. Теперь ему известно, что я обо всем догадываюсь. Может быть, он будет теперь осторожнее и для Вал это будет лучше? Лишь бы ей было лучше.

Поднявшись вверх по лестнице и пройдя по коридору, я остановился у комнаты Вал и постучал.

— Кто там? — раздался слабый голос.

— Это я, Клей.

В двери щелкнул ключ — и она раскрылась. Пропустив меня, Вал тоже вернулась в комнату. Мы стояли и глядели друг на друга. На ней было синее домашнее платье, волосы спускались до плеч. Бледная, с трясущимися руками, с темными кругами под глазами, она подействовала на меня угнетающе. Сердце мое сжалось.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

Я порывался ее обнять.

— Как я себя чувствую? — Не отвечая на мой порыв, она подошла к креслу и опустилась в него. — Ужасно, Клей. Не знаю, как буду жить дальше. У меня нет больше ни сил, ни воли. Хоть наложен на себя руки.

Лицо ее сжалось, и она закрыла глаза. Неожиданный удар грома заставил меня вздрогнуть. Ветер завывал вовсю. Бедные пальмы скрипели и гнулись под его диким напором.

— Почему такие мысли, Вал? Что опять случилось? Он опять пристает?

— Конечно. — Она закрыла лицо руками. — Но мне уже теперь все равно. Нашим с тобой отношениям пришел конец. Он решил уехать, и я должна ехать вместе с ним.

— Уехать? Но куда?

— Он решил поселиться в Лиме… где до него не смогут добраться.

Я придвинул стул и сел возле нее.

— Добраться? Вал, дорогая, не говори загадками. В чем дело? У него неприятности?

— Ты был прав, Клей. Его империя рушится. Он задолжал миллионы. В Федеральном налоговом управлении сейчас занимаются его делами. Он не в своем уме — не придает этому значения, считая все шуткой. Как только ураган пронесется, мы вдвоем с Газетти полетим в Сан Сальвадор, где у него спрятаны деньги. Оттуда мы поедем в Лиму. Он хочет все начать сначала, а это значит, что мы никогда не вернемся в Штаты и я теряю тебя, на этот раз навсегда.

Я не мог в это поверить и судорожно сжал ее руку.

— Я не дам тебя увезти, Вал! Я обещал тебе помочь, и я сдержу слово. Я сообщу в налоговое управление, что он собирается сбежать. Они его схватят.

Она вздрогнула.

— Это ничего не даст. Его адвокаты возьмут его под залог. Пока там разберутся и предъявят в суд иск, его здесь уже не будет. Меня он тоже не оставит. Это не выход… — Она вскочила и начала быстро двигаться по комнате. — Выхода нет.

Дикий порыв ветра ударил в дом, и новый удар грома потряс все. Дождь пулеметными очередями расстреливал крышу. Я вспомнил, что в ящике моего стола лежал револьвер.

— У меня есть револьвер, Вал!

Она отшатнулась, глаза ее расширились.

— Револьвер?

— Если я его убью, ты будешь свободна.

Она судорожно сжала руками горло.

— Я не освобожусь, даже если он погибнет.

Глаза ее наполнились безумным блеском.

— Убей меня! — Голос ее перешел в дикий визг, заглушаемый разбушевавшейся стихией. — Вот решение! Если бы ты мог знать, как я устала от такой жизни. Если бы у меня была воля, я бы попросила тебя дать мне оружие и сделала бы это сама. Сделай это, Клей. Прострели мне голову. Все подумают, что это самоубийство. На тебя никто не подумает, дорогой. Освободи меня от жизни, прошу тебя.

Я в ужасе глядел на нее. Боже! Он совершенно лишил ее разума. Пальцы ее впились в мои ладони. Она продолжала причитать:

— Никто не услышит выстрела в такую бурю. Тебе ничто не угрожает, дорогой. Никто тебя не заподозрит. Достань револьвер и стреляй. Убей меня. Никто ничего не заподозрит…

— Вал! Ради бога, возьми себя в руки. — Чтобы быть услышанным и перекрыть удары грома, мне пришлось перейти на крик. — Я не сделаю этого. Успокойся. Возьми себя в руки. Мы найдем выход. Он существует.

Она отпустила мою руку и отскочила.

— Я думала, что ты любишь меня. Как ты можешь любить меня и не сделать то, что я прошу… Уходи!

Она подбежала к кровати и бросилась на нее ничком. Крики ее перешли в рыдания, такие же неудержимые, как разбушевавшийся снаружи ураган, сметавший все на своем пути, вырывавший с корнем деревья, которые ударялись о стены домов. Это была какая-то вакханалия диких сил стихии, совпавшая с душевной бурей Вал. Я подбежал к ней и положил руку на плечо.

— Вал, дорогая! Приди в себя! Успокойся!

Она повернулась ко мне, лицо ее пылало гневом.

— Убирайся! Вон! Я ненавижу тебя, убирайся!

Это был нечеловеческий голос. Это был крик души.

Боясь, что кто-нибудь мог ее услышать несмотря на грохот и вой разбушевавшейся стихии, я попятился в двери и выскочил в коридор. Несколько минут я прислушивался к взрывам ее безудержного отчаяния, затем, не в силах больше выносить этого, закрыл дверь и, качаясь, побрел в свой кабинет. Теперь надо было решаться. Откладывать больше было невозможно. Все вокруг кипело и грохотало, как в преисподней. Выбора не оставалось!

Если я хотел сохранить Вал, я должен был идти и убить злодея!

Вдруг скрежещущий звук, сопровождаемый звуком расщепленного дерева, донесшегося снизу, заставил меня подскочить. Дикий порыв ветра с ревом распахнул дверь, смел со стола все бумаги, закружившиеся в воздухе в неуемном хороводе, перевернул настольную лампу и сбросил на пол два телефона…

— Бэрдн!!! — донесся до меня голос Видаля.

Выскочив в коридор, я едва удержался на ногах.

С неимоверными усилиями, борясь со шквалом несущегося снизу ветра, который неудержимо рвался в распахнутую внизу дверь, я наконец спустился по лестнице на первый этаж.

Видаль и Дайер из последних сил старались закрыть дверь. Прихожая с большими картинами и ценной коллекцией оружия превратилась в какую-то свалку: пять или шесть больших картин, сорвавшись с крюков и вылетев из рам, валялись на полу и на перевернутой мебели; оружие, разломанное и покореженное, было разбросано тут же. Посреди пола лежал Газетти с кровью на лице. Его прикрывали две тяжелые картины в сломанных золоченых рамах.

Обойдя его, нагнувшись и держась за что только можно, я приблизился к Видалю и Дайеру, отчаянно борющихся с дверью. Дополнительный вес и наши общие усилия привели наконец к успеху — дверь удалось закрыть, запереть и заложить жердью.

Газетти стонал и пытался сесть. Дайер подошел помочь ему. Мне он внушал ужас, и я не мог себя заставить дотронуться до него. Видаль присоединился к Дайеру, и вдвоем им удалось поставить Газетти на ноги.

— Со мной все в порядке, босс, — промычал он, тяжело опираясь на Дайера.

— Я сам им займусь, — сказал Видаль. — А вы оба наведите здесь по возможности порядок.

Обхватив Газетти руками, он повел его по коридору к противоположному крылу дома.

— Сначала переоденемся, а потом возьмемся за уборку, — сказал Дайер. — Это самый страшный ураган, который мне пришлось пережить. Он будет продолжаться по меньшей мере дня четыре.

Мы поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Быстро раздевшись, скинув с себя промокшее белье и протерев мокрое тело, я надел чистую рубашку и брюки. Я был уже внизу и приводил все в порядок, когда Дайер присоединился ко мне.

— Телефон отключили, — сказал он, разбирая и перетаскивая куски рам и оружия.

— В любой момент могут отключить электричество.

К его поясу был пристегнут мощный электрический фонарь.

Появился Видаль.

— Ну как он? — спросил Дайер, когда Видаль спустился по ступенькам.

— Неважно… немного контужен. Как вам нравится, Бэрдн? У вас в Бостоне такого не бывает, — сказал он и разразился своим лающим смехом.

Я молча стоял, люто ненавидя его. Он повернулся к Дайеру и заговорил о Газетти.

— Он пока останется в кровати. Я дал ему пару таблеток снотворного. Завтра с ним все будет в порядке. Подумайте об ужине, а вы, Бэрдн, помогите ему.

Он исчез в коридоре.

— Давайте закончим здесь, а потом разберемся с продуктами на кухне, — сказал Дайер.

Минут через пятнадцать мы привели немного в порядок холл и направились на кухню. Дайер раскрыл холодильник и обследовал его содержимое.

— Полно холодных котлет и всевозможных консервов. Голодная смерть нам не угрожает.

Подойдя к шкафу, он извлек оттуда несколько бутылок с ликером и виски, затем, налив в стаканы две большие порции, он один из стаканов пододвинул мне. Все это время ветер выл и бешено ударялся в заколоченные окна. Гром и молния, казалось, разрывали небо и землю на части.

— Пока не выключили свет, — сказал Дайер, — давайте проверим запоры на всех дверях и окнах, чтобы не произошло как с этой дверью внизу.

Одна из дверей, ведущих в сад, показалась нам ненадежной, и мы, взяв доски, молотки и гвозди, укрепили ее. Еще две двери и три окна потребовали того же. Все это продолжалось до семи вечера.

— Я проголодался, — сказал Дайер. — А вы?

— Нет, но я бы еще немного выпил.

Немного разогревшись после двух порций виски, я поднялся по лестнице и пошел по коридору. В это время Видаль вышел из комнаты Вал. Оставив ключ в замке, он направился ко мне, сузив свои маленькие глазки.

— Это вы, Бэрдн?

— Да. Я подумал, что, может, предложить миссис Видаль что-нибудь поесть.

— Очень предусмотрительно. Ничего, пусть побудет немного одна. Она уж очень расходилась. Вот мне, пожалуйста, принесите что-нибудь… несколько бутербродов и побольше кофе. Занесите все в мой кабинет. — Он улыбнулся. — И не беспокойтесь о моей жене, Бэрдн. Я немного освободился и сам сделаю все, что будет нужно.

Он враждебно посмотрел на меня, затем, войдя в свою спальню, захлопнул дверь перед самым моим носом.

— Эй, Бэрдн!

Я посмотрел вниз. У основания лестницы стоял Дайер.

— Спускайтесь вниз. Ну что, она хочет что-нибудь поесть? — спросил он, когда мы вошли в кухню.

— Видаль сказал, что нет. Он запер ее в спальне.

— Он обращается с ней, как с куклой. Это их дело. У нас с вами, Бэрдн, свои проблемы. — Он опять разлил виски по бокалам.

— Видаль просил что-нибудь поесть, — сказал я.

— А вы ничего не хотите?

— Нет. А какие проблемы вы имеете в виду?

Он поднял вверх палец и прислушался.

— Видаль спускается. Я дам ему что-нибудь поесть, а потом мы поговорим.

Подхватив поднос с бутербродами и большой кофейник, он вышел из кухни. Вскоре он вернулся и закрыл дверь. Подойдя вплотную ко мне и понизив голос, он спросил:

— Что вы будете делать, Бэрдн, если потеряете эту работу?

Я недоуменно посмотрел на него.

— Вернусь на свое старое место, оно еще не занято. А почему вы думаете, что это произойдет?

— Это почти наверняка. Я тоже лишусь места с той лишь разницей, что меня нигде не ждут.

— Но почему вы все-таки так думаете?

— Только между нами, дружище. Я вам доверяю. У «малыша» большие неприятности. Пока он был наверху у миссис Видаль, я зашел в его кабинет — приносил ему некоторые документы. На столе лежало письмо от его поверенного, Джейсона Шекмана. Он сообщает, что за Видалем начинают охотиться представители ФБР. Они подозревают его в укрытии от налогов и в неуплате по счетам. Шекман считает, что для него нет надежды спастись, и рекомендует побыстрее исчезнуть. У него есть какая-то нора в Лиме. Там они до него не доберутся. Но я лично не собираюсь ехать в Лиму.

— Он заказал воздушное такси до Сан Сальвадора.

Лицо Дайера вытянулось.

— У него почти нет денег. Он…

— Но у него же были миллионы еще недавно! — перебил я его.

— Раньше да, но не теперь. Он прогорел на нескольких финансовых операциях, а последняя ливанская сделка доконала его окончательно. — Он с опаской посмотрел на кухонную дверь. — Я сообщу вам, дружище, под большим секретом одну тайну. Он должен заплатить в налоговое управление огромную сумму, но у него нет этих денег. Он здорово влип. Знаете, что я думаю? Бежать в Лиму — для него единственный выход, но оттуда ему уже не вернуться.

— Что вы имеете в виду? — Мой интерес к разговору возрастал все больше и больше.

— Меня не удивило бы, если бы он пустил пулю в лоб. Он ведь неуравновешенный человек.

— Не могу себе представить, чтобы он мог покончить с собой. Нет, только не он.

Дайер пожал плечами.

— Я знаю его лучше вас. Такое вполне возможно. Нервы его могут сдать — и тогда ему конец. Откровенно говоря, я никогда не верил в прочность своего служебного положения и сумел отложить кое-что на черный день.

Его слова доносились до меня как бы сквозь пелену тумана. Во мне зрела новая мысль.

— Ладно, — проговорил я, поднявшись и направляясь к двери. — Пойду к себе, надо немного подумать.

Немного постояв, а затем захватив бутылку виски и свой стакан, я, в свою очередь, поднялся по лестнице и вошел в свой кабинет. Едва я успел поставить на стол бутылку и стакан, как погас свет. Фонарь, который принес мне Дайер, оказался под рукой. Нашарив его и включив, я быстро вышел в коридор.

Снизу по лестнице поднимался Видаль с зажженным фонарем в руке.

— Все в порядке, Бэрдн, я сам побеспокоюсь о жене, а вы займитесь своими делами.

Появился Дайер с фонарем. Видаль прошел по коридору и, открыв дверь, исчез в спальне Вал. Дайер, не останавливаясь, спустился вниз к кабинету Видаля. В этот момент из-за двери комнаты Вал донесся его голос:

— Беспокоиться не о чем, Валерия. Вот свет. Тебе лучше лечь, а не сидеть здесь и, пожалуйста, без истерик.

Я слышал, как Вал подавила рыдание. Это было как удар ножа в мое сердце.

— Пожалуйста, перестань ныть, Валерия, — сказал Видаль резко. — Может, хочешь что-нибудь поесть?

— Оставь меня одну.

Голос ее был глух и сдавлен.

— Хорошо, как хочешь. — Он вышел из комнаты и прошел мимо меня, видимо, не заметив меня в полутьме.

Вскоре опять показался Дайер.

— Разве можно заснуть в такую ночь?

— К Газетти не заходили? — спросил я. — Как он там?

— Я совсем забыл о нем. Может быть, вы зайдете проведать его, Бэрдн?

— Ладно. А где он?

— Четвертая дверь внизу. Пока, — и он прошел в свою спальню.

Собрав все свои силы и спустившись по лестнице, я дошел до двери Газетти и прислушался. Тот храпел вовсю. Нажав ручку двери, я очутился в кромешной темноте. Прикрывая рукой свет фонаря, я направился на звук храпа. Газетти лежал на спине, до подбородка накрытый простыней, лоб у него был залеплен пластырем. Спал он с открытым ртом, из которого вырывался громкий храп. Успокоившись тем, что он сейчас не представлял для меня никакой опасности, я закрыл дверь и направился к себе в кабинет. Теперь весь план убийства Видаля, который все время ускользал от меня, вдруг четко возник в моей голове. Он стал результатом информации, которой случайно поделились со мной Вал и Дайер. Без этих сведений я бы никогда до этого не додумался. А ведь все так просто! Все легко могло сойти за самоубийство: он потерпел крах, судебный иск с последующим неизбежным арестом, потерянные миллионы — мимо этих фактов полиция не могла пройти. К этому добавлялся ураган, безнадежное будущее, страх перед тюрьмой: вот те мотивы, которые привели его в состояние глубокой депрессии, результатом которой явилось самоубийство.

Такой набор фактов должен был убедить в этом полицию. Все это нужно было еще тщательно взвесить. Дайер сможет быть свидетелем. Он сообщит полиции о финансовом положении Видаля, при котором решение Видаля не вызовет никакого удивления. Я вообще не буду участвовать в расследовании, как новый сотрудник. Нельзя предположить, что я мог что-нибудь знать о делах Видаля.

Налив в стакан виски, я быстро осушил его двумя глотками. Сердце стучало как молот, лицо было в поту. Единственный человек, которого я боялся, крепко спал. Если бы Газетти расхаживал по дому, я бы не решился осуществить план убийства. А так Видаль находился один в своем кабинете.

Когда Вал просила меня убить ее, она сказала: «Ни один человек не услышит выстрела в таком реве».

Да, меня никто не заподозрит. Тихо спущусь и войду в его кабинет. Револьвер будет в руке, за спиной, но в темноте он этого не увидит. Скажу, что хочу поговорить о Вал. Он раздраженно выгонит меня. Я подойду совсем близко и выстрелю ему в голову. Все будет выглядеть так, что он предпочел тюрьме смерть. Чего же ждать? Лучшего момента трудно себе представить.

Дайер, конечно же, уже лег. За воем ветра и треском ломающихся деревьев револьверный выстрел совсем не будет слышен. Все закончится в несколько минут, и Вал будет свободна. Мы будем вместе после шести лет разлуки.

Я решительно встал и направился к двери. Да, револьвер!

Вернувшись к столу и открыв ящик, я достал портфель. Он оказался неожиданно легким. Меня обдало холодом. Отбросив его в сторону, я с бьющимся от волнения сердцем стал перебирать пачки бумаг.

И вновь, вот уже в который раз, страшный удар грома потряс дом…

Ящик был пуст! Револьвер исчез!

Глава 9

Револьвер находился в моем портфеле в ящике письменного стола. И вот он исчез. Кто же его взял, Видаль!?. Может быть, Газетти? Никому из них не было известно, что он у меня есть. Теперь, когда я наконец решился убить Видаля, я был глубоко потрясен, когда обнаружил его исчезновение, как будто меня стукнули по голове.

В отчаянии я упал в кресло, обхватив голову трясущимися руками. Все пропало!..

Удары грома нарастали и раздавались почти непрерывно. Неистовое завывание ветра, вспышки молний разрывали мою голову на части. Кто же мог взять револьвер? Единственный, кто знал о нем, была Вал! Вал?!

Она ведь просила меня убить ее. Неужели она в момент отчаяния, когда мы с Дайером укрепляли двери и ставни окон, вошла в мой кабинет и взяла револьвер? Боже мой! Может быть, она убила себя? Ведь в таком адском грохоте выстрела нельзя было услышать.

Паническое отчаяние приковало меня к месту. В этот момент я особенно глубоко понял, как сильно ее люблю, даже после шести лет разлуки. Неужели ее уже нет в живых?

Сделав над собой усилие, я выскочил в коридор и с бьющимся сердцем быстро пробрался к двери ее комнаты и, не постучав, открыл ее… Сейчас я найду Вал, лежащей на кровати с простреленной головой и истекающей кровью.

— Кто там?

Ее голос! Она жива! Да, да, она сидела на стуле со сложенными на коленях руками. Возле нее горел фонарь.

— О, Вал!

Я бросился к ней, упал на колени и обхватил ее бедра. Ее ласковые пальцы погрузились в мои волосы.

— Ты пришел, милый, сказать мне, что я свободна? Скажи мне это, не бойся… Скажи, что я свободна.

Я окаменел. Что она сказала?

Опять раздался сокрушительный удар грома.

— Клей, дорогой… Я свободна?

Потрясение не проходило, в голове был туман.

— Клей! — Ее голос зазвенел, а руки обхватили мои плечи. Рывком она подняла меня с колен, и теперь мы смотрели в глаза друг другу.

— Что случилось? — Лицо ее было бледным, как мрамор.

— Отдай мне револьвер.

— Револьвер?! Что ты хочешь этим сказать?

У меня затряслись ноги.

— Не шути, Вал! Верни мне оружие!

— Что ты говоришь, Клей? Возьми себя в руки! Ты же говорил, что он у тебя есть! — Ее голос перешел в крик.

— Он исчез! Вал, ради бога, не мучай меня. Ведь это ты его взяла?

— Я? — Она всем телом подалась вперед, пальцы ее сжались в кулаки, пергаментное лицо с дикими, широко открытыми глазами приблизилось ко мне. — Нет! Что ты говоришь?.. Так он живой?

— Я собрался убить его и составил план. Все должно было выглядеть как самоубийство. Все казалось таким простым, да к тому же был и хороший мотив. Это очень важно для полиции. Я уже собирался пойти и убить его… И вот кто-то взял револьвер.

Последовала длительная пауза, после чего она спросила голосом, который я не узнал:

— Кто же его взял?

— Я был уверен, что ты.

— Нет.

— Что же теперь делать? У меня нет оружия, не могу же я бороться с ним голыми руками? Он сильнее меня.

— Я же тебе говорила… ничего нельзя сделать: он заговорен. Все дьяволы неуязвимы. А теперь иди… Если он застанет тебя здесь…

— Я обещал помочь тебе, и я сделаю это!

— Уходи! — Голова ее опустилась на колени, и она судорожно разрыдалась.

— Я освобожу тебя, Вал! К завтрашнему дню ты будешь свободна от него.

— Уходи! Хватит пустых обещаний! Выхода нет! Уходи же, ради бога!

Я вышел в коридор и вернулся в кабинет совершенно подавленным. ПУСТЫЕ ОБЕЩАНИЯ! Она была права, и это доставляло мне неимоверные страдания. Все рушилось! Но кто же все-таки взял револьвер, если не Вал? Еще сегодня утром он был на месте. Значит, это сделал кто-то из троих: Видаль, Дайер или Газетти!

Видаля сразу можно было исключить. Если бы он нашел револьвер, то потребовал бы объяснений, почему в ящике стола у меня оружие. Если бы револьвер нашел Дайер, он бы его просто не тронул. Зачем он ему? Так, значит, Газетти?!

Я налил в стакан виски и залпом осушил его. Затем, взяв фонарь, я вышел в коридор и спустился по темной лестнице, направляясь к комнате Газетти.

Он все еще храпел. Я долго колебался, прислушиваясь, но наконец вошел в комнату, оставив дверь полуоткрытой. В нос ударил затхлый запах: смесь пота, едкого жира волос и сигаретного дыма.

Сердце мое тяжелым молотом колотило по ребрам, рот пересох. Если бы не выпитое виски, я бы не решился войти к нему. Газетти неожиданно сильно всхрапнул, отчего мои волосы на голове встали дыбом. Затем храп вдруг прекратился. Может быть, он проснулся?

Я стоял ни жив ни мертв, обливаясь потом. Немного поворочавшись, Газетти захрапел вновь. Я ждал, затем, успокоившись, прикрывая стекло фонаря рукой, качал при слабом свете осматривать комнату. Неподалеку от меня у стены стоял комод. Место было подходящим для хранения оружия. Неслышно передвигаясь, я приблизился к комоду и открыл верхний ящик. В нем было белье, но револьвера не было. Когда я открывал второй ящик, он скрипнул, что повергло меня в ужас, а кровь застыла в жилах. Тотчас же я выключил фонарь. Храп прекратился. Ящик высовывался дюйм за дюймом. Вдруг из темноты раздался голос Газетти:

— Кто там, черт возьми?

К этому времени я уже закрыл ящик и беззвучно отступил в темноту.

— Все в порядке, — прошептал я и зажег фонарь.

Газетти сидел на кровати, и его змеиные глаза поблескивали, щурясь на фонарь. Весь напрягшись, он напоминал леопарда, готового к прыжку.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал он.

— Я… я просто хотел узнать, как вы себя чувствуете.

— Да? — Его огромные кулаки спокойно лежали на коленях. — У меня страшно болит голова, и я хочу спать. Вот так! А сейчас проваливай и не вздумай здесь больше шарить или я выбью из тебя душу. Понял?

Я выскочил в коридор и захлопнул дверь. Лестница была немного освещена. Послышался звук шагов — кто-то спускался по ней. Наконец удалявшаяся фигура приняла контуры Дайера. Он был одет в синий плащ, а в руках он держал зажженный фонарь. Подойдя к кабинету Видаля, он постучал, затем, открыв дверь, остановился в проеме.

— Я ведь просил меня не беспокоить, — раздался лающий голос Видаля.

— Извините, сэр, но миссис Видаль…

— Что там с ней еще стряслось?

— Она, должно быть, очень расстроена. Проходя мимо ее двери, я слышал стоны и плач и решил сообщить вам об этом.

— Очень мило с вашей стороны, Дайер, — Голос его звучал насмешливо. — Только напрасно вы с Бэрдном без конца беспокоитесь о ней.

— Вам, наверное, лучше навестить ее, — сказал Дайер, вновь появляясь в коридоре.

— Ну вас всех к черту! — взорвался Видаль. В комнате что-то повалилось, и он выскочил своей пружинящей походкой в коридор, сильно хлопнув дверью. — Я сыт по горло истериками миссис Видаль! — Оттолкнув Дайера, стоявшего на дороге, он быстро поднялся по лестнице. Дайер последовал за ним.

Я вышел из темноты и подошел к основанию лестницы в то время, как Дайер стоял наверху. Сквозь шум урагана был слышен злой голос Видаля, но слов различить было нельзя. Затем послышался дикий, душераздирающий крик, и Дайер рванулся вперед. Перепрыгивая через несколько ступенек, я взбежал наверх.

С дикими глазами, распущенными волосами, с вытянутыми вперед руками из комнаты выбежала Вал.

— Вернись! Ты слышишь меня, Валерия?

Помедлив только несколько мгновений и взглянув последний раз в комнату, она метнулась к узкой двери, ведущей на чердак. В дверях ее спальни появился Видаль.

— Валерия! Вернись!

Вдруг мощный шквал ветра пронесся по коридору и по лестнице, чуть не сбив Видаля с ног. Оттолкнув Дайера, я бросился бежать по лестнице, и, о которой только что поднялась Вал. Попав в поток встречного ветра, я был отброшен к стене.

— Чертова лунатичка! Истеричка!!! — ревел Видаль, приближаясь. — Она выскочила на крышу!

Он с трудом взбирался по лестнице. Цепляясь за металлические перила, преодолевая сильное сопротивление встречного потока ветра, рвавшегося в открытую чердачную дверь, я старался догнать Видаля. Дождь хлестал в открытый проем, заливая лестницу и коридор.

— Все, она погибла! — орал Видаль. — На этой крыше нельзя удержаться в такую бурю.

Он пытался вырваться на крышу, но ветер и дождь мешали ему. Схватившись за края дверной рамы, он впился глазами в темноту. Дождь хлестал по его телу, а ветер отбрасывал назад.

Сверкнувший зигзаг молнии прорезал небо, раскат грома был оглушителен.

Я пытался добраться до Видаля, но порыв ветра сбил меня с ног, и теперь я ползком приближался к нему. Видаль же держался на ногах за счет своей огромной физической силы. Но вдруг рядом мелькнула фигура Дайера. Он карабкался к нам на четвереньках с наполовину раскрытым ртом, с широко раскрытыми глазами. Вот он уже миновал меня, но продолжал двигаться дальше. Наконец, ухватившись одной рукой за перила, он приподнялся и, приблизившись к Видалю, сильно толкнул его вперед.

Сильный толчок в спину вывел Видаля из равновесия. Он поскользнулся и полетел на скользкую и мокрую от дождя крышу. Сильным порывом ветра его отбросило к краю крыши. Против урагана он был беззащитен. Он еще раз мелькнул передо мной маленькой точкой, захваченной круговоротом разверзнувшейся стихии, и исчез из виду.

Меня охватил ужас. Фонарь, который я держал трясущимися руками, выскользнул из моих рук и с грохотом покатился вниз по лестнице. Все погрузилось во мрак, лишь слышалось свистящее дыхание Дайера и скрежет его зубов в то время, как он рывком захлопнул дверь на крышу и задвинул ее тяжелым засовом.

Вал и Видаль остались там, во власти стихии, на скользкой крыше.

ДАЙЕР СОШЕЛ С УМА?! ЗАПЕРЕВ ДВЕРЬ, ОН ТЕМ САМЫМ ОБРЕК ИХ НА ВЕРНУЮ СМЕРТЬ!

Вдруг луч фонаря Дайера ослепил меня. Он стоял спиной к двери, раскачиваясь из стороны в сторону. Лицо его было белым как мел.

— Дайер! Она на крыше! — закричал я ему. — Прочь от двери! Может быть, она еще жива!

— Клей! — Звук ее голоса приковал меня к месту.

Да, это был ее голос. Подняв взгляд на звук голоса, я увидел Вал, стоявшую в дверях маленькой комнатки справа от меня.

— Все в порядке, Клей! — Злобная усмешка скривила ее губы. — Другого выхода не было. Ты не смог решиться на это — мы сделали это сами.

В ужасе я переводил взгляд с нее на Дайера, который, вытирая рукавом потное лицо, стоял спиной к ней.

— Наконец я свободна, Клей, — продолжала она дрожащим голосом. — С ним все кончено!

Я не совсем улавливал смысл ее слов, так как чувствовал себя отвратительно и едва держался на ногах.

— Ты и Дайер? Вы это задумали вместе? За моей спиной?

— Ты отказался помочь мне, Клей, а Вернон освободил меня.

Дикая злоба и ревность обуяли меня. Я повернулся к Дайеру.

— Кто же вы ей в таком случае? В каких вы отношениях, если решились на такую вещь, Дайер? Вы же убили его!

— Да замолчите, Бэрдн! — Голос его дрожал. — С ним кончено.

Вдруг сквозь рев бушующего урагана донеслись слабые удары кулаков в дверь. Дайер отпрыгнул от двери, как будто она раскалилась докрасна, на лице его застыла маска ужаса. Они обменялись взглядами с Вал, которая как-то вся съежилась, лицо сморщилось.

— Бэрдн! — раздался из-за двери голос Видаля.

— Он жив! — Я бросился вперед, но Дайер преградил мне путь к двери.

— Вы же сами хотели его смерти, а? Пусть остается там. Его сметет ветром, и долго он не продержится. Вы же хотели освободить Вал, разве не так? Куда вы теперь рветесь?

Я заколебался.

— Откройте дверь, Бэрдн. — Голос Видаля прозвучал слабее.

— Но он зовет меня, — ответил я глупо.

— Оставьте это, Бэрдн! — Голос Дайера зазвучал зловеще. — Уходите прочь! Раз вы струсили, предоставьте теперь это мне. Он не может долго продержаться.

— Нет! — закричал я. Перед моим мысленным взором вдруг пронеслась одна сцена из моего детства. Мой отец окровавленными руками освежевал убитого зайца. Все накопившееся с детства отвращение к насильственной смерти словно всколыхнуло меня. Только теперь я понял, что никогда не смог бы решиться убить Видаля. Я также понял, что не могу оставить его погибать там, на крыше. Я должен был спасти его. Невозможно было без содрогания слышать его призывы о помощи и ничего не делать. Стук в дверь внезапно прекратился.

— Все кончено, — глухо произнес Дайер.

Вал стояла, закрыв лицо руками.

Я опять двинулся к двери. Дайер схватил меня за руку.

— Прочь от двери, Бэрдн!

Я оттолкнул его в сторону и ухватился за засов.

Сильный удар, полученный в голову, заставил меня закачаться. Мне удалось повернуться, но Дайер ударил меня снова, на этот раз по правому глазу. У меня из глаз посыпались искры и… и меня взорвало.

Разочарование, боль, разбитые надежды — все выплеснулось сразу. Пальцы мои яростно сжали его горло. Он выронил фонарь, пытаясь разжать мои пальцы, но я был сильнее его. Повалившись на колени, он пытался бороться, но моя хватка становилась все сильнее. Сквозь туман, как бы издалека, донесся голос Вал:

— Нет! Нет! Нет!

Этот крик вернул меня к действительности и спас Дайера. Я разжал пальцы, оттолкнул Вал и, ухватившись за дверь, выдвинул засов. Под сильным напором ветра дверь распахнулась. Упав на колени, чтобы не быть сбитым ураганным порывом ветра, я подполз к самой крыше, пристально вглядываясь в темноту, пытаясь при вспышках молнии разглядеть, где находится Видаль.

— Видаль! — Никакого ответа. — Видаль! — из последних сил крикнул я.

В это время яркая и мгновенная вспышка осветила крышу. Я увидел его. Он лежал, распластавшись, удерживаясь из последних сил за швы в кровле. Мощный ветер все ближе и ближе подталкивал его к краю крыши. Казалось, он будет сметен в любую следующую секунду.

Вдруг я услышал, как захлопнулась за моей спиной дверь и щелкнул задвинутый засов. Дайер и меня обрек на смерть, заперев дверь, оставив наедине со взбесившейся стихией вместе с Видалем. Как ни странно, но это меня почти не тронуло. Вал разорвала нить, связывающую меня с жизнью. Теперь во мне жило лишь одно непреодолимое стремление спасти Видаля. Я должен был это сделать во что бы то ни стало.

Пытаясь как можно плотнее прижаться к крыше, поливаемый дождем и сдуваемый ураганным ветром, я начни свой страшный путь к Видалю. Я продвигался вперед дюйм за дюймом.

— Видаль! — крикнул я.

Он обернулся на звук моего голоса. Все раскалывалось и полыхало от непрекращающихся вспышек молний. И он увидел меня. Очередной порыв ветра подтолкнул меня, отбросив в сторону Видаля. Мне удалось сбалансировать на плоской крыше каким-то необъяснимым чудом. В то же время Видаля сносило все ближе и ближе к краю. Теперь расстояние между нами уменьшилось до десяти футов, но тот же самый порыв ветра, который приблизил меня к нему, мог оказаться для него роковым, ибо приближал его к пропасти.

Мне нужно было двигаться быстрее, чем был его снос, для этого я немного отпустил швы крыши, чтобы увеличить свое движение к Видалю, и, напрягая последние силы, пополз быстрее. В последний момент я сильно вытянул ногу, давая ему возможность схватить ее за лодыжку.

Наконец ему после нескольких неудачных попыток удалось обхватить ее. Ветер рвал нас на части. Сплетенные и сомкнувшиеся наши тела представляли уже хоть какую-то защиту против ураганного ветра. Но сколько можно было так продержаться? Три, может быть, пять минут? Мою руку как будто кто-то вырывал из плеча, моя хватка начала слабеть.

Перехватывая мою ногу, Видаль уже держал меня за колено, с каждым разом подтягиваясь все ближе и ближе. В последний момент, когда в моих руках уже не осталось сил и я выпустил кровлю, он лег на меня сверху и зацепился за стену ограждения. Теперь я уже начал сползать и схватил его за пиджак.

Утопая в море воды, совершенно измотанные ветром, мы задыхались, едва успевая переводить дыхание.

Затем, каким-то невероятным усилием, Видалю удалось поползти вдоль стены, волоча меня за собой. Так он и полз, пока не достиг трубы, за которой мы, хоть как-то защищенные от ветра, смогли немного прийти в себя.

Наклонившись ко мне, Видаль прокричал мне на ухо:

— С другой стороны крыши есть запасной люк, но если эта дверь заперта — тогда конец!

Посмотрев на его лицо, осветившееся внезапной вспышкой молнии, я не увидел в нем ничего, что внушало бы страх или растерянность. В нем было спокойствие и уверенность, чего мне как раз сейчас и недоставало.

— Оставайтесь здесь, — прохрипел он, — и держитесь за скобы трубы. Я попытаюсь проползти к запасному люку.

— Вам это не удастся, — крикнул я в ответ.

Мой крик потонул в страшном грохоте, а он, распластавшись на крыше, выбрался из-за трубы и собрался ползти. Страшный порыв ветра чуть не подхватил его и наверняка снес бы с крыши, если бы я не успел схватить его свободной рукой и подтянуть обратно за выступ трубы.

— Да, придется остаться здесь, — прохрипел он.

Медленно тянулись минуты, самые тяжелые в моей жизни. Напор стихии не ослабевал, но наше положение немного улучшилось. Держась за скобы в кладке трубы, кое-как прикрываемые ею от ветра, мы могли, видимо, еще немного продержаться. Но что будет дальше?

Несмолкаемые удары грома совершенно оглушили меня. Сознание мое стало притупляться, как будто мой мозг плавал в каком-то растворе. Чтобы хоть как-то дышать, приходилось сидеть скорчившись и согнувшись. Вдруг Видаль схватил меня за руку.

— Смотрите!

Вновь небо разорвала молния, и я увидел ползущую к нам по крыше фигуру. Ветер бил и трепетал ее, разворачивая в разные стороны. Один момент казалось, что ей не удержаться.

— Газетти! — крикнул Видаль.

Да, это мог быть только он. Еще одна вспышка молнии — и я увидел, что он был обвязан канатом, второй конец которого находился где-то за дверью запасного шока, из которого он выбрался на крышу. Медленно, но неотступно он приближался к нам. Новый шквал ветра развернул его, чуть не перекинув на спину, но натянутый канат помог сохранить ему равновесие.

— Цепляйтесь за Меня! — вдруг крикнул Видаль.

Почувствовав, как я схватил его за полы пиджака, он выполз из укрытия. Мы двигались навстречу друг другу до тех пор, пока Газетти наконец не ухватился за кисть руки Видаля. В такой сцепке мы начали свой долгий и отчаянный путь к запасной двери. Газетти подтягивался за натянутый канат, а мы с Видалем продвигались с ним в такт.

И вот наконец заветная дверь, в которую мы вползли один за другим. В то время как я прислонился к стене, не в состоянии свести колени, Газетти и Видаль закрыли дверь и задвинули засов.

— Долго же пришлось тебя ждать, — хрипло сказал Видаль, обращаясь к Газетти. — Что ты делал все это время?

— Искал этот чертов канат. Думаете, это было так просто?

— Где они сейчас?

— Совещаются и закусывают у вас в кабинете.

— На это уйдет некоторое время, а мы пока примем душ и переоденемся. Найди, во что переодеться Бэрдну. Я буду в комнате Гарриса.

Взяв маленький электрический фонарь, Видаль направился в противоположный конец коридора. Газетти провел меня в какую-то комнату и сказал со своей змеиной усмешкой:

— Давай, дружище, принимай душ и переодевайся.

С этими словами он вышел. Войдя в маленькую ванную, я разделся, принял теплый душ и вернулся в комнату, где в шкафу нашел рубашку и брюки. Двигался я почти автоматически — я все еще плавал в каком-то тумане.

Дверь открылась — и вошел Видаль.

— Пойдемте, Бэрдн! Вам нужно что-нибудь выпить, — и он повел меня по коридору в комнату для прислуги. Газетти разлил виски в стаканы и вышел.

— Садитесь, Бэрдн, — сказал Видаль. — Курите, если хотите, сигары в коробке.

Я залпом выпил виски и сел, тяжело дыша.

— Удивительно, — проговорил Видаль, глядя на меня. — Вы спасли мне жизнь. Что вас толкнуло на это? Это очень интересно. Ведь еще час тому назад вы хотели меня убить.

Я задохнулся и уставился на него.

— Скажите… зачем вам понадобилось меня спасать?

Откуда он знал, что я собирался стрелять в него? Видя мое смущение и растерянность, он залился своим коротким, лающим смехом.

— Во мне нет ничего сверхъестественного, Бэрдн, в чем моя жена пыталась вас убедить. Мне также известно о вашей с ней близости. Когда я понял, насколько эта женщина опасна, я поставил прослушивающие устройства во всех комнатах. Прослушивались даже ваши номера в отеле Сан Сальвадора. Все последние недели я следил за ее планами избавиться от меня с возрастающим интересом, временами даже с восхищением. Вы не поверите мне, Бэрдн, но это меня даже увлекло. Увлекли ее изобретательность и искусство.

— Что вы там несете? Вал? Опасна? Это вы опасны. Раз уж вы так много знаете, то вам, наверное, тоже известно, что я люблю ее уже много лет.

— Я знаю это, Бэрдн, и мне вас жаль. Вы настолько ослеплены, что даже и теперь не видите, что были лишь инструментом, игрушкой в ее руках. Мой бедный Бэрдн, — продолжал он после некоторого раздумья, — в том-то и дело, что Валерия не способна никого любить. Она только использует людей для своих целей. Она использовала вас, Дайера, пыталась, правда безуспешно, in пользовать и меня.

— Я не верю ни одному вашему слову, — закричал я. Вы порочный и бессердечный человек. Она меня предупреждала об этом. Вы пользуетесь гипнозом, чтобы овладевать ею. Более подлых вещей нельзя себе представить!

— И тем не менее вы спасли мне жизнь? — Он поднял брови. — Не странно ли? Почему же вы все-таки это сделали, Бэрдн?

— Почему? У меня есть совесть. Я решил, что лучше погибнуть, чем взять на свою совесть вашу гибель.

— Очень похвальное качество в характере человека…

— Я не желаю обсуждать с вами ее поведение!

— И вы в самом деле поверили в этот ее вздор, что я ее гипнотизировал? Прослушивая пленки, я убедился в ее красноречии и театральных способностях, но уверяю вас, что не обладаю никаким гипнотическим влиянием.

— Я верю ей больше, чем вам, и не по, вдамся на ваши уловки.

Он поднялся со стула.

— Ну что ж, возможно, они еще в моем кабинете роются в бумагах. Пойдемте, Бэрдн, посмотрите сами. Может быть, немного протрезвеете?

Он подошел к двери и открыл ее. Я не двинулся с места. Передо мной всплыла сцена на лестнице, когда Дайер толкнул Видаля на крышу и закрыл дверь. Вал тогда зло улыбнулась и произнесла:

«ЭТО БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ, ТЫ НЕ СМОГ ЭТОГО СДЕЛАТЬ. МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО САМИ».

— Вы что же, боитесь проверки, Бэрдн? Боитесь разочарований? Боитесь развенчать ангельский облик любимой, который сами себе создали?

Усмешка в его голосе подействовала на меня как удар хлыста. Я поднялся и последовал за ним по коридору к комнате у верхней площадки лестницы. Он открыл ее, и мы вошли.

— Подождите минуту здесь, я сейчас вернусь, — произнес он, выходя из комнаты, оставляя меня одного в темноте. Он отсутствовал не более трех минут, и при свете фонаря я увидел, что он сменил рубашку и брюки.

— Ну, теперь давайте спустимся вниз, — сказал он.

Внизу я увидел, что дверь его кабинета открыта, и там горел свет. За дверью, притаившись в ожидании, стоял Газетти. Увидев нас, он подошел.

— Он старается открыть ваш сейф, босс, — сказал он.

— Это будет нелегко, — ответил Видаль. Голос его звучал совершенно спокойно, но шум урагана сильно его заглушал. Он взял меня за руку и подвел к самой двери, которая была слегка приоткрыта. — Стойте здесь и слушайте.

Я стоял, боясь заглянуть в комнату. За шумом ветра ничего не было слышно. Затем я услышал голос Вал:

— Какого черты вы там возитесь? Вы говорили, что можете открыть его, так что вы там копаетесь?

Я едва узнал ее голос — он был хриплым и злым.

— Он изменил комбинацию! — воскликнул Дайер. — Сейф не открывается! — В голосе его звучало отчаяние.

— Открывайте же скорее, глупец! — закричала Вал. — Вы думаете, что я прошла через все это ради того, чтобы остаться ни с чем?

Ее слова болью отзывались в моем сердце. Видаль взял меня за руку:

— Войдемте, Бэрдн, сейчас будет нечто интересное…

Перекрывая шум ураганного ветра, раздался душераздирающий крик Вал. Дайер застыл у большого стенного сейфа. На него был направлен свет трех фонарей. Рядом стояла Вал с вытаращенными глазами и землистым, словно окаменевшим лицом.

— Что, не получается? — спросил Видаль «с участием», когда вы вошли. — Я действительно изменил комбинацию. — Он издал свой обычный лающий смешок. — A вот и бедный, наивный Бэрдн. Он все еще верит, что ты ангел, Валерия. И чем ты его так околдовала, а?

Я не спускал глаз с Вал. На меня смотрели глаза врага полные дикой злобы и страха.

Вошел Газетти. При виде его Вал пронзительно закричала. Дайер все еще стоял возле сейфа в полусогнутом положении, словно разбитый внезапным приступом паралича.

Видаль подошел к письменному, столу и сел.

— А теперь, Бэрдн, введем вас в курс дела. Вы заслужили это тем, что спасли мне жизнь. Садитесь все! — Последовала пауза, после чего Вал села, Дайер, боязливо взглянув на Газетти, тоже уселся в стороне от Вал. — Итак, — начал Видаль, устремив на меня свой взгляд, — теперь я объясню вам, почему эти двое чуть не толкнули вас на преступление. В сейфе, который пытался вскрыть Дайер, находятся акции на восемь миллионов долларов — результат сделки, заключенной мною в Ливии. Эти деньги, за вычетом моих комиссионных, принадлежат правительству Эль Сальвадора. Дайер все это прекрасно знал, так как участвовал в переговорах. Несколько недель тому назад я обнаружил, что моя жена вступила с ним в сделку. Меня это не удивило, так как я уже давно перестал доверять ей. Однако я не мог сквозь пальцы смотреть на то, что мой помощник предал меня. Из предосторожности я поставил прослушивающие устройства во всех помещениях дома. Из этого я узнал, что они составили план моего убийства. Дайер сообщил Вал о содержимом сейфа и убедил ее, что сам сможет его открыть. Валерия уже некоторое время искала удобный способ избавиться от меня. Как моя наследница, она сразу бы разбогатела, но тут подвернулись эти восемь миллионов и она совсем потеряла голову. Это был соблазн, против которого она устоять не смогла. Есть интересная запись, где она пытается убедить Дайера убить меня, но у того не хватает на это смелости. На этой же пленке есть запись беседы, в которой обсуждается возможность моего убийства самой Валерией, но она, так же как и Дайер, не решается на это, боясь полицейского расследования. И вот неожиданный подарок судьбы. Появляетесь вы, бедный Бэрдн. Когда она потребовала, чтобы вы были ее гидом в Сан Сальвадоре, меня это удивило, но не надолго. Существует интересная запись, которую вы можете прослушать, где Валерия и Дайер договариваются использовать вас как орудие убийства. Не помню точно сейчас слов, но там она говорит, что вы, Бэрдн, человек простодушный, что она вызовет в вас вашу старую страсть к ней и через некоторое время убедит вас, что она несчастна, так к: ак всецело попала под мое гипнотическое влияние, и единственный способ избавиться от него — это убить меня. Но это абсурд, Бэрдн. Я предупреждал вас, что, ПОВЕРИВ ЭТОМУ, ВЫ ПОВЕРИТЕ ВСЕМУ. В отеле Сан Сальвадора оба ваших номера прослушивались. Запись ваших разговоров с ней заставила меня много смеяться. Трильби, Свенгали! Мой бедный Бэрдн, как глупо и наивно вы вели себя. А чего стоит весь этот разговор о моих дьявольских способностях, насилии под гипнозом. Дайер ей здорово подыгрывал. Он подготовил вашу встречу с тем черным проходимцем, чтобы укрепить в вас веру в ее слова. А вы дали себя обвести этому старому прохвосту вокруг пальца. Я, кстати, навел о нем справки. Да он мать свою готов продать за четвертак… И тем не менее Валерии и Дайеру удалось вбить в вашу доверчивую голову мысль, что единственная возможность для нее избавиться от меня и от моего влияния — это моя смерть. Они же вам подсказали и мотив моего вполне объяснимого самоубийства, чтобы вы себя чувствовали в безопасности. Ее рассказ о том, что я накануне банкротства, что мною занимается налоговое управление, что я готовлю побег в Лиму — все это вздор. Но видя, что на вас это подействовало, я, из предосторожности, взял ваш револьвер. Да, это я взял его, Бэрдн, чтобы вы не натворили глупостей. А талант, с которым она вызывала у себя припадки, одурачившие не только вас, но и врачей, был приобретен ею в третьеразрядной бродячей труппе, с которой она выступала некоторое время до того, как стала вашей секретарей шей. Вы, конечно, можете всему этому не верить, Бэрдн, но существуют записи, которые вы сможете прослушать в любое удобное для вас время. Они достаточно убедительны. — Он посмотрел на Вал, которая неподвижно сидела, уставившись на свои руки. — Затем он продолжил:

— Я, конечно, недооценил Дайера и ее, так как не мог предположить, что он способен на такое. Однако им чуть-чуть не удалось уничтожить меня. — Он поднялся. — Ну ладно, на сегодня достаточно. Завтра вы прослушаете записи, а сейчас можете все разойтись по своим комнатам… Я, конечно, разведусь с Валерией, Дайеру придется подыскать себе другую работу. Для вас, Бэрдн, я найду место в своей организации, но это мы подробно обсудим завтра. Спокойной ночи, — и он вышел в сопровождении Газетти.

Я посмотрел на Вал, которая даже не переменила позы, и на Дайера. Он отвернулся от меня, что-то пробормотав, и, тяжело ступая, вышел из комнаты.

— Вал! — Она не пошевелилась. — Скажи мне, что он лжет, Вал, и я поверю тебе. — Она продолжала сидеть как каменная. — Вал! Пожалуйста! Он, наверняка, лжет. Ты не могла так поступить со мной. Я не переставал тебя любить все эти шесть лет. Я все еще люблю тебя. Скажи же, что он лжет!..

Вдруг она вздрогнула и тихим, хриплым голосом сказала:

— ОН СКАЗАЛ ПРАВДУ.

Теперь она сама подтвердила это, но я не успокаивался. Мне все еще было мало. Боже мой, как сильна любовь.

— Вал, дорогая, выслушай меня. Он обещал развестись с тобой. Мы уедем вместе и будем вместе работать. Дорогая! Я не сужу тебя строго. Мне наплевать на Дайера. Я люблю тебя. Мы начнем новую жизнь.

Наконец-то она посмотрела на меня, но в глазах у нее было горькое презрение.

— Новую жизнь с тобой? Да, я никогда тебя не любила. Ты жалкий дурак. Все это была лишь шутка. — Теперь она кричала мне в лицо, вся содрогаясь от гнева. — Кому нужна твоя любовь, безмозглый идиот? Я надеюсь, что никогда больше не увижу тебя.

Она ушла, а я, обхватив голову руками, окунулся в кошмар, который, увы, оказался реальностью.

Гром продолжал сотрясать дом, а ветер и дождь все также стучали по окнам. Я продолжал сидеть, уставившись в ковер. В моих ушах все еще звучали ужасные слова, брошенные ею на прощанье: «Я НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛА ТЕБЯ». Как это страшно и больно было слышать от женщины, которую я столько лет боготворил и которая до сих пор жила в моем воображении.

Я сидел, прислушиваясь к неистовому урагану, и чувствовал, что моя жизнь подходит к концу.

— Эй ты, очнись! — Голос Газетти заставил меня поднять голову. Он стоял возле меня, рот его был перекошен в змеиной усмешке. Я отпрянул.

— Убирайся от меня!

— Вставай, пора спать. Я должен знать, где тебя найти. Пошли.

Угроза в его голосе заставила меня встать. Когда мы поднялись по лестнице, я увидел стоящего у двери Видаля с фонарем в руке. Я внимательно посмотрел на него. В его маленьких сверкающих глазках было что-то зловещее, от чего меня бросило в жар. Внезапное ощущение опасности овладело мною, когда Газетти распахнул передо мной дверь моей комнаты. Что-то должно было произойти, предчувствие не могло обмануть меня. Стальные пальцы сжали мою руку как клещами, а плечо Газетти, как бетонный блок, навалилось на меня и уперлось в грудь. В следующий момент от его толчка я уже влетел в темноту, и дверь захлопнулась за мной. Шатаясь, я ощупью нашел кровать и повалился на нее. Темнота была непроницаемой, и все кругом выло, стонало и громыхало. Меня охватила дрожь, напряжение нарастало. Что-то должно было произойти, чего я не мог предотвратить. Вцепившись руками в матрац, я с бешено колотящимся сердцем напряженно вслушивался в темноту. Вдруг за диким ревом урагана я услышал слабый крик. Он был тотчас же поглощен шумом разбушевавшейся стихии, но я не сомневался, что это был крик.

Вскочив и подбежав к двери, я стал искать ручку. Дверь не открывалась: я был заперт. И вновь раздался крик. Теперь сомнения-уже не было, — кричала Вал. Бросившись на дверь, я стал колотить по ней кулаками, но звуки от моих ударов тонули в шуме урагана. Затем дверь вздрогнула, как бы под напором встречного потока, ворвавшегося в коридор, и я понял, что открылась дверь, ведущая на крышу.

— Вал!!!

Я бросился на дверь как сумасшедший, но она стояла как скала.

Затем шум ветра в коридоре стих — закрыли дверь, ведущую на крышу. Затем я прильнул к двери, прислушиваясь. Как будто что-то живое оборвалось у меня внутри. Бросившись к кровати, я повалился на нее. Сомнений не оставалось — Вал больше не было в живых. Газетти вытолкнул ее на крышу, как Дайер вытолкнул Видаля. В голове моей эхом раздавался ее предсмертный крик. Вдруг дверь скрипнула, и вошел Видаль с фонарем в руках.

— Произошел несчастный случай, Бэрдн, — сказал он, ставя фонарь на стол. — Валерия сошла с ума. — Его маленькие глазки светились триумфом. — Вы поняли? Врачи знают, что у нее было нервное потрясение. Этот ураган окончательно доконал ее. Прежде чем я успел удержать ее, она выскочила на крышу и, по-видимому, тут же была снесена ветром. — Его глаза не отрывались от моего лица.

— Вы поняли, Бэрдн, что я сказал?

— Вы убили ее, — ответил я.

— Не говорите глупостей, Бэрдн. Просто произошел несчастный случай. Дайер тоже… — Он залился своим лающим смехом. — Он оказался героем. Прежде чем мы с Газетти попытались удержать его, он бросился вслед за ней. Поняли?

— Вы убили их обоих, — сказал я.

— Тот, кто покушается на мою жизнь или на мои деньги, не останется в живых. Вы ничего не знали и не слыхали, Бэрдн, вы спали. — Голос его приобрел зловещую окраску. — Не думаю, что полиция станет вас даже расспрашивать. Но если станет, вы теперь знаете, что вам надо отвечать. Я оставляю вам этот шанс, потому что вы спасли мне жизнь.

Вошел Газетти и угрожающе посмотрел на меня.

— Да, это был несчастный случай, — хрипло произнес я.

— Правильно, — кивнул головой Видаль. — Такие люди, как те двое, не имеют права жить.

Он вышел, за ним последовал и Газетти. Я сидел, глядя на мигающий свет фонаря. Жизнь стала пустой, из нее исчезла мечта о Вал. У меня больше никого не осталось.

Но вдруг я вспомнил Роду. Даже она со своей безалаберностью была лучше, чем совсем никого.

Я сидел, прислушиваясь к реву урагана, пытаясь уверить себя, что Рода все же лучше, чем тоскливое одиночество. И эта мысль, сама по себе глупая, была призвана помочь мне справиться со всеми теми немыслимыми потрясениями, которые я испытал за это короткое время.