С тобой и без тебя

Глава третья

Большую часть ночи Камерон старался наверстать упущенное за неделю. Он любил Алессандру много раз, будто хотел доказать ей свою сексуальную мощь или навечно запечатлеться в ее сознании в качестве единственного мужчины в ее жизни.

Однако Алессандра в конце концов, так и не успев его понять, погрузилась в глубокий сон без сновидений.

Но, снова почувствовав ласки мужа, она потянулась, как кошка, чтобы вновь ощутить самые приятные моменты. Еще не выйдя из дремы, она всей своей кожей впитывала теплые восхитительные прикосновения. Руки Камерона касались ее грудей, превращая их в маленькие острые пики, которые даже болели от возбуждения.

— О, — выдохнула она разочарованно, когда он убрал руку, затем почти замурлыкала от удовольствия, когда он медленно и нежно провел пальцами по ее плоскому животу, пока не нашел то место, где она была возбуждена больше всего.

— Ммм, — с удовольствием промурлыкал он и начал медленно целовать ее.

— Ммм, — вторила она, и рука ее скользнула вниз вдоль его возбужденного тела, но потом она вспомнила о времени и неохотно убрала руку.

— Не останавливайся, — убеждал Камерон хрипло, тяжело дыша.

— Но уже поздно, пора собираться на работу, — нерешительно прошептала она.

— Ты хочешь вставать?

— Нет.

— Значит, так тому и быть, — прошептал он, и она издала удовлетворенный вздох, когда он снова вошел в нее.

Будильник звонил и звонил...

Алессандра проснулась поздно, вскочила, торопливо приняла душ и схватила в шкафу первые попавшиеся вещи. Держа одежду в руке, она оглянулась на спящего Камерона.

Одеяло сползло на пол, и его бронзовое тело четко выделялось на фоне белоснежных простыней.

Как греческий бог, подумала она мимолетно, если только у греческого бога были волосы черные как ночь, а прекрасные глаза являли собой комбинацию серого и синего цветов.

Обиженно поджав губы, Алессандра вышла в гостиную, чтобы одеться. Что он там болтал? Конечно, ему не надо вставать на работу. У него частная компания, ведь так? Вот и приходится красться на цыпочках, чтобы не разбудить его!

Времени не осталось даже для чашки кофе, поняла она, взглянув на свои часы и в ужасе обнаружив, что уже почти десять. Она же никогда не опаздывала!

Тут Алессандра вспомнила, что у нее назначена встреча с заказчиком на десять часов, и тихо застонала.

И как назло, все пошло кувырком.

Она выскочила из подъезда под сильный дождь; зонтик остался наверху, и уже не было времени вернуться за ним. И кроме того, она могла разбудить Камерона, а если он проснется, то трудно сказать, как долго он будет любить ее.

Тогда Алессандра попыталась взять такси, чтобы доехать до офиса, но дождь лил с такой силой, что, очевидно, все такси в Лондоне уже расхватали. Пока она ждала, какой-то фургон проехал так близко к обочине, что забрызгал грязной дождевой водой ее светлый костюм.

В конечном счете, отказавшись от идеи дождаться такси, она поехала на метро. В поезде было ужасно жарко и полно народу, и она простояла всю дорогу между мужчиной, чья газета испачкала свежей типографской краской ее жакет, и женщиной, которая съела вечером как минимум восемь головок чеснока и теперь дышала ей прямо в лицо.

Помятой, продрогшей, усталой и злой Алессандра в конце концов прибыла в Холловей и, проигнорировав лифт, прокралась по задней лестнице к своему офису, надеясь хоть намного привести себя в порядок до встречи с клиентом. Алессандра должна встретиться с представителем кондитерской фабрики, которому она очень понравилась в ходе последней рекламной кампании. Оставалось надеяться, что Эндрю принял его в ее отсутствие внизу, в своем кабинете. Но ее мольбы не были услышаны.

Она так спешила войти в святая святых своего офиса, что не обратила внимания на предостерегающий жест секретарши. Алессандра открыла дверь и обнаружила Эндрю, сидящего за ее столом, а перед ним сидел клиент.

При звуке открывающейся двери оба подняли глаза, и Эндрю взглянул на нее так, будто она свалилась с неба.

Что полностью соответствовало ее чувствам.

Джон Эдвардс, их клиент, просто несколько секунд не мигая смотрел на нее, и Алессандра сразу поняла, как непохожа она на ту Алессандру, что проводила презентацию года, продавая его бисквиты. Тогда она была одета в нарядное изумрудно-серебристое узкое платье, которое ей купил Камерон — в тон обручальному кольцу.

Алессандра провела рукой по своим растрепанным волосам и решила, что явное нахальство — это было единственное, что могло ей сейчас помочь.

— Доброе утро, Джон! — сказала она радостно. — Привет, Эндрю!

— Тяжелая ночь? — скептически скривил губы Эндрю.

Она озарила его ослепительной улыбкой, которая, как они оба понимали, была вымученной.

— Сумасшедшее утро, к сожалению, сущий ад!

— Я подоспел вовремя, — едко заметил Эндрю.

— Да, мы все знаем, что собранность — твоя вторая натура, не так ли? — спросила Алессандра, но в глубине души рассердилась на него. Почему, ну почему, черт возьми, он должен быть таким колючим, ведь она опоздала впервые в жизни?! В конце концов, одно утреннее опоздание за три года достаточно небольшое прегрешение с любой точки зрения!

Впрочем, Алессандра очень хорошо знала настоящую причину раздражения Эндрю. Ведь она опоздала из-за Камерона. Ее шефом движет мелкая мужская ревность, которой он должен бы стыдиться. И тут ей впервые пришла в голову мысль: а как бы она работала, если бы никто не пытался флиртовать с ней?

Она поставила свой портфель на пол и спросила:

— Вы уже пили кофе? Нет? Тогда я позвоню, чтобы принесли. Я думала, вы догадаетесь подождать меня внизу. — Она повернулась к Джону. — Джон, у меня есть отличные идеи для новой кампании — но, прежде чем представлю их вам, я хотела бы... — она посмотрела на свой мокрый от дождя костюм и выразительно пожала плечами, — немного привести себя в порядок. — Она улыбнулась, и Джон Эдварде улыбнулся ей в ответ.

— Конечно, я не против, — сказал он, поднимаясь на ноги и сверкая глазами. — Давай, Эндрю, отпустим даму с миром.

Выходя из двери, Эндрю на секунду остановился, чтобы успеть шепнуть ей на ухо:

— Я понимаю, у тебя была тяжелая ночь с любовником.

— Он мой муж, — поправила Алессандра. Ее язвительная улыбка превратила бы большинство мужчин в камень, но только не Эндрю. — И я не собираюсь обсуждать его с тобой. — Последнее замечание она сделала сладким шепотом, а затем, немного повысив голос, добавила: — Дайте мне десять минут, джентльмены, и я присоединюсь к вам внизу.

Все еще кипя от негодования на Эндрю, она закрыла за собой дверь и подошла к своему большому столу. В нижнем ящике на всякий случай были припасены трусики и бюстгальтер, тенниска, свитер и хлопчатобумажные брюки. Она повесила их на спинку стула, чтобы складки разгладились.

К ее счастью, в их офисе была собственная роскошно оборудованная ванная, а Алессандра принадлежала к тому типу женщин, которые могут принять душ и привести себя в порядок за две минуты.

Алессандра вошла в душевую кабинку и, открыв кран, оказалась во влажном и душистом тепле. Она почти тут же забыла обо всем: и о клиенте, и о той сцене, которую устроил ей Эндрю за то, что она пришла слишком поздно. Забыла даже последнюю ночь, страстную, но тем не менее омраченную неприятной ссорой.

Вместо этого ее воображение сыграло с ней шутку: когда она закрыла глаза, то живо вспомнила, как будто это было только вчера, что она чувствовала, когда впервые встретила Камерона Калдера...

Воспитание Алессандры было чуждо условностям. Ее мать, итальянка, приехала в Англию в семнадцать лет, чтобы изучать искусство. В колледже она влюбилась в такого же студента, забеременела, и ее родители отвернулись от нее. И хотя молодые влюбленные поженились раньше, чем родилась Алессандра, трещина в семейных отношениях осталась навсегда. В течение первых семи лет жизни Алессандры ее отец пытался создать себе репутацию живописца. Ему никак не удавалось достичь этого. И он добывал средства к существованию случайными уроками рисования, а ее мать никогда уже не брала в руки кисть, зато родила еще пятерых детей. Алессандра считала, что мать просто загубила свой талант. Она, казалось, была непрерывно беременной, все время кормила грудью, в доме царил вечный беспорядок.

Алессандра чувствовала себя в своей семье посторонней, даже чужой. Она с радостью предвкушала то время, когда покинет своих младших братьев и сестер, и со всей страстностью ненавидела бедность, в которой они жили, и по мере того, как она подрастала, в ней все больше проявлялась творческая сторона характера, унаследованная от родителей. Алессандра работала как лошадь, и достигла достаточно серьезных успехов в сфере рекламной деятельности.

А потом пришло и решение никогда не выходить замуж: ее пугало материнство, тот путь, по которому пошла ее мать. Ей стало казаться, что для многих женщин узы брака — не более чем сладкая ловушка.

Со всей горячностью юной натуры Алессандра тут же довела свое решение до абсурда. Она окружила себя защитной оболочкой, которая должна была отталкивать мужчин, но, к сожалению, как оказалось, имела совершенно противоположный эффект. Все годы в колледже ей досаждали молодые люди, находившие в ее отчужденности непреодолимый вызов.

Когда она закончила колледж, то решила испытать не только свою деловую хватку, но и творческие способности, поэтому ответила на объявление рекламной фирмы Эндрю Холловея. Фирма только начинала деятельность, но Эндрю соблазнил девушку перспективами финансового роста и продвижения по службе.

Фирма Холловея быстро росла, а вместе с ней росла и репутация Алессандры. Скоро они создали небольшой коллектив, в котором работало уже двадцать человек.

Однажды утром, придя в офис, Алессандра увидела запись о незапланированной встрече, которую ее секретарша назначила прямо перед ланчем.

— Я не смогу найти время для еще одних переговоров, Джанис, ты это знаешь.

Джанис окинула ее саркастическим взглядом.

— Вы видели, кто это?

Алессандра посмотрела на запись в дневнике.

— «Камерон Калдер», — прочитала она, и в ее темных глазах появился вопрос.

— Точно! — восторженно улыбнулась Джанис. — Из «Калдер Инкорпорейтед».

— Как? — спросила Алессандра безразлично. Джанис заморгала в изумлении.

— Не говорите мне, что вы не слышали о нем?

— Я, естественно, слышала о компании. Консервированные продукты, основное производство в Манчестере, с отделениями по всей Европе, так?

— Да, но...

— И этот... Калдер ищет новое рекламное агентство?

— Да, но...

Алессандра нахмурилась. Обычно Джанис была очень точна.

— У меня сегодня день слишком занят, чтобы встречаться с новым клиентом.

— Но он...

— Джанис, — твердо прервала секретаршу Алессандра, поскольку ее терпение начинало испаряться, — пожалуйста, позвони ему и перенеси встречу. Если он так хочет видеть меня, я смогу выделить немного времени завтра утром.

— Хорошо, — сказала Джанис разочарованно. Алессандра не вспоминала об этом эпизоде до без пяти минут двенадцать, когда ушел ее последний заказчик и Джанис вошла в офис с робким выражением на лице.

— Мистер Калдер... — начала она.

Алессандра просматривала записи в своей записной книжке, ее мысли были заняты новыми идеями.

— Кто? — спросила она рассеянно.

— «Калдер Инкорпорейтед».

— И что?

— Он не хочет отменять. Говорит, что сегодня вечером летит в Нью-Йорк и перед отъездом хочет видеть вас.

Алессандра возмутилась.

— Черт возьми, как он себя высоко ценит!

Джанис с усилием сглотнула.

— Ну, я видела его имя в журнале «Типсток» за этот месяц, в статье, которая называется «Миллионер-холостяк».

— Ну и что? — Алессандра пожала плечами.

— Но он...

— Джанис, вся эта шелуха меня не интересует, будь Калдер хоть самим римским папой. Я не собираюсь менять свое расписание и пресмыкаться перед клиентом только потому, что он, видите ли, миллионер. И когда он придет, вы скажете ему, что встреча перенесена. Он ведет себя как позер и самовлюбленный эгоист, которых я презираю...

— А вот я нахожу, что наша с вами совместная деятельность окажется чрезвычайно результативной, — раздался глубокий мужской голос.

Резко повернувшись к двери, Алессандра увидела человека, стоящего на пороге ее офиса.

Смешно, но первое, что она в нем отметила, был не высокий рост или ширина плеч. Не даже подавляющее чувство огромной мощи мускулов и силы, таящейся под великолепным итальянским костюмом и безупречной шелковой рубашкой. Это не была и четкая, совершенная симметрия его черт, чувственность рта или темные густые волосы, которые заставили ее насторожиться.

Нет. Было что-то еще. Что-то, что ускользало от нее, что таилось в серо-стальном блеске его выразительных синих глаз.

И она поняла — что. За насмешкой скрывалась холодность, отстраненность, загадочная отчужденность, которые она постоянно видела, смотрясь в зеркало.

Алессандра бессознательно почувствовала опасность. Она начала подниматься с кресла, ощутив мгновенный прилив бешенства, но оказалось, что гость полностью контролировал ситуацию.

— Спасибо, Джанис, — произнес он мягко, отпуская секретаршу с обезоруживающей улыбкой, и та покорно выскользнула из комнаты. Да кто это здесь распоряжается, в конце концов? — подумала Алессандра, негодуя. Он протянул ей руку.

— Камерон Калдер.

В течение какого-то безумного момента она размышляла об отпоре — так сильно было ощущение чего-то надвигающегося... не гибели, нет, но что-то таилось в самом воздухе. Некая угроза ее спокойствию. Пока Алессандра рассматривала его, она неожиданно и точно поняла, что хочет Камерона Калдера, как никогда в жизни не хотела ни одного мужчину.

Она подала ему руку, как будто управляемая какой-то потусторонней силой, и почувствовала: ее пальцы расслабились в его ладони, словно нашли там покой и счастье.

— Какая узкая у вас рука, — задумчиво произнес Камерон. — И пальцы такие красивые и длинные... — Он коснулся их своими, и это поглаживающее движение внезапно вызвало в ней самое большое желание, которое она когда-либо испытывала. — Пальцы художника. Я прав?

У него была, как с изумлением отметила Алессандра, такая же манера вести беседу, как и у нее. Внезапно ей стало трудно дышать, что-то сжало горло. Большой стол образовывал нейтральное пространство между ними, но у нее совершенно ослабели колени, и она вдруг испугалась, что это выдаст ее.

— Мистер Калдер... — начала она.

— Камерон. — Он улыбнулся с уверенностью человека, который привык использовать могущество своего обаяния.

Алессандра ответила короткой улыбкой, которая, предполагалось, должна была объяснить ему, что она не так-то легко поддается мужским чарам. Единственная проблема заключалась в том, что он явно отказывался это понимать.

— Камерон, — уступила она. — Боюсь, что я действительно не смогу уделить вам время.

— Почему?

— Я полагаю, вы хотите использовать наше рекламное агентство для продвижения изделий фирмы Калдера?

— Да. — Не спрашивая разрешения, он выдвинул стул с противоположной от нее стороны стола и удобно устроил в нем свое длинное и изящное тело.

— Прекрасно! — Пытаясь сконцентрироваться на работе, вместо того чтобы думать, как... как... прекрасно он выглядит, вот так вальяжно сидя перед ней, Алессандра улыбнулась ему профессиональной улыбкой, пытаясь скрыть свои мысли. — Я всегда настаиваю по крайней мере на нескольких часах беседы с новым клиентом, но боюсь... — она посмотрела на свои часы, — у меня встреча в час тридцать.

— А сейчас? Она улыбнулась и, пожав плечами, шутливо похлопала себя по плоскому животу.

— Я должна перекусить.

— Я тоже. Давайте пообедаем вместе, а заодно и поговорим. Я знаю замечательный маленький итальянский ресторан, это в нескольких шагах отсюда.

— Да, там достаточно уютно, — согласилась Алессандра. Она тоже знала этот ресторанчик. Причудливое освещение — даже во время обеда! — и тихая музыка; его владелец, очевидно, был романтиком. — Но я обедаю здесь, — заявила она твердо.

— О? — Его темные брови поднялись в немом удивлении.

— Обычно я просто съедаю несколько бутербродов.

— Точно как я!

Неужели нет никакой возможности остановить его?

— Камерон! — воскликнула она резко, и — о Боже! — имя привычно соскользнуло с ее губ.

— Ну? — Он лениво посмотрел на нее, сузив серо-синие глаза.

— Я не собираюсь изменять своим привычкам. Лучше перенести встречу на такое время, когда мы смогли бы спокойно обсудить ваши проблемы.

— Нет. В этом нет никакой необходимости, — прервал он твердо.

— Действительно? — кисло усмехнулась Алессандра.

— Действительно, — ответил он насмешливо. — Вот видите, вы уже убедили меня.

— П-простите? — смущенно спросила она.

— Что нужно воспользоваться фирмой Холловея.

Внезапно Алессандра увидела другую сторону его характера: спокойную, но мощную властность, которую он мог так чутко использовать, добиваясь намеченной цели...

— Я просмотрел ваши материалы и был поражен, — продолжил Камерон медленно, растягивая слова. — А чтобы произвести на меня впечатление, Алессандра, нужно очень многое, — добавил он мягко, в то время как его взгляд задумчиво перемещался по верхней половине ее тела, которая была видна из-за стола, и она поняла, что интересует его далеко не только как специалист по рекламе.

Обычно Алессандра никому не разрешала называть себя по имени, но не могла запретить ему делать это, потому что внезапно у нее перехватило дыхание от мысли, что она является объектом наглого и пренебрежительного исследования.

Она была одета в добротный твидовый костюм яблочно-зеленого цвета, но с таким же успехом могла быть прикрыта только микроскопическими кусочками шелка — она чувствовала себя совершенно голой под явно оценивающим взглядом его острых серо-голубых глаз.

— Ну так как же?.. — И его глаза передвинулись с ее тонкой талии, лаская взглядом ее пышную, тяжелую грудь. Потом он наклонился через стол, и его рука зависла над телефоном. —Могу я сделать заказ? Нет, позвольте мне! — Он нахмурил брови, соображая. — Авокадо и бекон на ржаном хлебе? Подается с охлажденным свежеприготовленным апельсиновым соком.

Потрясающе! Он выбрал ее самое любимое блюдо! Может быть, он телепат? От его слов у Алессандры потекли слюнки. Огромным усилием воли она попыталась так или иначе утвердить себя.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам «нет»? — спросила она, но не смогла подавить легкую улыбку, заигравшую на губах.

В ответ он тоже улыбнулся — ослепительной улыбкой кинозвезды.

— Вы хотите знать правду?

Она откинулась в кресле, рассматривая его.

— Я бы это оценила.

Камерон пожал широкими плечами.

— Наверное, нет. По крайней мере я не могу вспомнить когда. Ну? — Тут его глаза зажглись внезапным интересом. — Желаете быть первой?

Алессандра приняла решение мгновенно. «О Боже, почему я должна следовать по пятам за ордами поклонниц, которые наверняка тают от одного его взгляда?»

— Да, — решительно ответила она, вдруг удивившись, почему ей вздумалось упрямиться, когда человек просто приглашает ее позавтракать с ним. — Хочу!

— Интересно, — протянул он, оценивающе взглянув на девушку. — Я всегда принимаю вызов.

Алессандра сглотнула, ее мысль услужливо представила пугающий, эротический смысл его слов.

— Я буду есть бутерброды за своим столом, — заявила она. — В одиночестве!

Камерон оставался невозмутимым.

— Вы в этом совершенно уверены? Утром я лечу в Штаты, и у вас не будет другой возможности увидеть меня в течение целых восьми дней.

Какая самоуверенная наглость! Алессандра рассвирепела, но сумела скрыть гнев.

— Я уверена, что останусь жива, — сказала она едко. — Прощайте.

Но ее сердце предательски забилось от разочарования, когда он с изяществом поднялся на ноги и мягко произнес:

— До встречи.

Те восемь дней, которые продолжались невероятно долго, показались Алессандре кошмарным сном. Хотя она презирала себя за свое поведение, за то, что должна была собрать всю волю, чтобы сосредоточиться на работе, образ Камерона непрерывно стоял перед ее глазами — особенно его лицо с узкими серо-синими глазами и чувственным ртом.

Алессандра даже купила журнал со статьей с ужасным названием «Миллионер-холостяк» и по нескольку раз на дню упивалась двумя столбцами о Камероне и его блестящей фотографией на фоне шикарного ночного клуба. На фотографии он был снят с женщиной в платье, которое держалось на ней только благодаря нескольким английским булавкам и демонстрировало абсолютно все. Красотка так прилипла к узким бедрам Камерона, как будто он был ее последней надеждой.

Заметка содержала мало сведений, так как объект интереса отказался дать интервью, и почти полностью была составлена из отзывов о нем каких-то анонимных друзей.

Они дополняли немногие известные факты. Камерон Калдер был единственным ребенком в семье. Его мать умерла, когда ему исполнилось всего семь лет. Алессандру начинали душить слезы, когда она читала, что его отдали в школу-интернат. Юный Калдер унаследовал расстроенную компанию после смерти отца, когда ему было только двадцать, что заставило его покинуть Оксфорд, где он получал стипендию. И именно он изменил судьбу компании, сделав «Калдер Инкорпорейтед» одной из самых крупных фирм в Европе.

Затем автор статьи переходил в область лирики и намекал, что именно ранняя потеря матери сделала Камерона Калдера таким равнодушным к перспективе женитьбы и он оставался одиноким, несмотря на внимание самых красивых женщин.

Алессандра обнаружила, что считает дни до его возвращения с энтузиазмом заключенного, считающего дни до выхода на свободу. Она презирала себя за то, как сжималось ее сердце всякий раз, когда звонил телефон на работе и дома. Потому что, хотя ее номера не было в справочнике, она нисколько не сомневалась, что предприимчивый мистер Калдер найдет способ узнать его.

Если бы он захотел, напоминала она себе.

Калдер снился ей, а когда она просыпалась, занимал все ее мысли. Однако прошло уже два дня после его возвращения, а он все еще не давал о себе знать.

— Проклятый! — воскликнула она, сидя в пустом офисе, и нетерпеливо подняла трубку телефона, который зазвонил на столе. — Да? — сказала она, демонстрируя безразличие.

Это была Джанис.

Сердце Алессандры сжалось.

— Да, Джанис?

— Э-э, мистер Калдер здесь.

— И?.. — спросила она жадно.

— Он хотел бы видеть вас. — Алессандра сдержала дыхание, поскольку Джанис продолжала говорить: — Только он не уверен, примете ли вы его, поскольку... э-э-э... у него с вами не было предварительной договоренности.

Сердце Алессандры спорило с рассудком. Она тут же представила Камерона стоящим перед столом ее секретарши с самодовольной, удовлетворенной улыбкой, которая расползлась по его красивому лицу, потому что он заранее знал: она примет его.

Она сделала очень глубокий вдох.

— Вы совершенно правы, Джанис. Я не могу. Пригласите его на любое время на следующей неделе, пожалуйста!

Она услышала, как Джанис даже взвизгнула от негодования, затем раздался звук открывающейся и закрывающейся двери и низкий насмешливый смех, и на пороге ее офиса возник улыбающийся Камерон.

— Можно, мисс? — вежливо спросил он.

— Нет, — ответила она твердо, прикрыв ресницами глаза, чтобы он не мог прочитать ее мысли.

— Неправда! — насмешливо проговорил Камерон, затем снова улыбнулся, но на сей раз грустно. — Похоже, что в конце концов мы не сможем работать вместе. Жаль.

Алессандра вынудила себя оставаться спокойной, даже несмотря на то, что ее сердце сжалось от мысли, что она никогда больше его не увидит.

— Вот как? — спросила она. — Значит, вам не нравится наша работа?

— Напротив, — возразил он. — Мне она очень нравится.

Алессандра нахмурилась.

— Тогда?..

— Просто я не смешиваю бизнес с удовольствием, — сказал он, и злой огонек, вспыхнув, затанцевал в его серо-синих глазах. — Никогда.

Она сидела, как дурочка, с открытым ртом, все еще держа в руке телефонную трубку, которую он взял у нее и положил на место.

— Что вы собираетесь?.. — возмутилась Алессандра, когда Камерон обошел вокруг стола, поднял ее на ноги и обнял.

— Сделать? — быстро произнес он. — Я хочу сделать то, о чем мечтал, когда впервые увидел вас. — Темноволосая голова дразняще склонилась к ее лицу, и веки Алессандры автоматически затрепетали в предвкушении блаженства. С волнением открыв их опять, она увидела искорки дьявольского восхищения, танцующие в его глазах. — Да, между прочим, — мягко сказал Кал-дер, — мне приятно, что вы держались очень стойко.

Десять дней — это стойко? Напротив, она должна была отказывать ему гораздо дольше; Алессандра открыла было рот, чтобы возразить, но так и не смогла произнести ни слова.

Он уже целовал ее.

То, что творилось с Алессандрой в следующие два месяца, могло происходить только в кино или в любовных романах. Камерон — великолепный и высокомерный «миллионер-холостяк» — преследовал ее со всей безжалостностью золотоискателя, намеревающегося завладеть своей добычей. Он приглашал ее в рестораны и бары, водил в театры и оперу. Они соглашались в некоторых вещах и расходились в множестве других, и самым главным аргументом, приводившим их к согласию, была их влюбленность. Его мысли, как вскоре узнала Алессандра, были остры как бритва, и ей нравилось расставлять сети своего остроумия и наблюдать взрыв восторга, освещающий его глаза всякий раз, когда ему приходилось уступать. Он был, как она проницательно поняла, вспоминая его обращение с ней, тем типом человека, который нуждался в постоянном оспаривании собственного мнения.

Они устраивали пикники в деревне и отдыхали на море. Ходили вместе в кегельбан и плавали, он учил ее играть в гольф. Это было самое счастливое время в ее жизни.

Единственной проблемой стала география. Фабрика Камерона находилась в Манчестере, там же располагалась и основная резиденция, а ее работа была целиком связана с Лондоном. Бывать вместе удавалось урывками. С необычайным нетерпением ждала Алессандра уик-эндов, когда они смогут наслаждаться обществом друг друга целых два дня. Обычно они проводили их в роскошной лондонской квартире Камерона, которая была не слишком далеко от ее собственной. Не потребовалось много времени, чтобы Алессандра поняла, что влюблена в Камерона; она не сомневалась, что влюбилась в него с первого взгляда, как только увидела. Но перед ее глазами стоял пример матери — как любовь может разбить все мечты. Она не хотела влюбляться, и тем более в человека такого желанного, как Камерон Калдер!

В общем-то, Алессандра никогда не встречала мужчины, который мог сделать ее совершенно безвольной одним лишь взглядом. Каждый раз, когда она видела его, ей казалось, что он целовал ее всю жизнь.

Он хотел ее и не делал из своего желания тайны, хотя был единственным представителем мужского пола, который не пытался приставать к ней. Она также хотела его, но делала все, чтобы скрыть свои чувства. В них она страшилась признаться даже себе самой: она боялась однажды оказаться с ним в постели и быть после этого брошенной, подобно многим другим. Поэтому ей казалось, что единственный способ надолго сохранить его — изображать показное равнодушие.

Однажды в пятницу вечером, приблизительно через месяц после того, как они встретились, Камерон сидел на диване в квартирке Алессандры — он прибыл на самолете из Манчестера к ужину, который она с любовью приготовила сама. Он щедро хвалил ее суфле и креветки ризотто, поданные с салатом из свежих фруктов. Камерон допил кофе и, положив голову к ней на колени, глубокомысленно уставился в потолок. Вероятно, планирует какой-нибудь новый деловой ход, думала Алессандра, которая даже после четырех недель знакомства была в полном восторге от его вежливо-безжалостной манеры вести дела.

Она мягко перебирала его пушистые темные волосы, и он приподнялся так, что смог дотянуться до ее склоненной головы и поцеловать.

Это было похоже на рай. Алессандра не желала ничего большего, и минутой позже они обнимали друг друга, вглядываясь друг другу в глаза и прерывисто дыша.

— Пойдем в постель, — прошептал он страстно, касаясь ее губ.

Алессандра с явной неохотой отодвинулась. Поцелуи Камерона были как нежный кремовый торт после скудного обеда, подумала она. Или озеро в пустыне.

— Нет, — прошептала она, убеждая себя, что поступает правильно, но следующие его слова заставили ее умолкнуть.

— Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? — спросил Камерон настолько тихо, что Алессандра едва расслышала. Она боролась, пытаясь высвободиться из его объятий, но он держал ее, внимательно изучая упрямое выражение ее лица. — Нет? О, черт... тогда довожу до твоего сведения, что мне нужна только ты. Выходи за меня замуж, Алессандра.

Алессандра застыла. В последнее время она, ярая противница брака, живо представляла себе, как он делает ей предложение, но не так же! Его слова прозвучали как попытка заполучить ее в постель!

Невероятно, но будь что будет! Алессандра приняла решение. Она любит его и хочет его, и черт с ним, со всем остальным! Она должна жить в настоящем и не заботиться о будущем. Игра просто не для нее, решила она, — даже когда ставки достаточно высоки. Сейчас начинается реальная жизнь и реальные отношения. Она слишком любит и уважает Камерона, чтобы играть в некий моральный шантаж, который всегда презирала.

— Нет, — ответила Алессандра сухо, отрицательно качая головой, тогда как ее пальцы скользнули вниз, расстегивая его рубашку.

Первый раз она увидела его ошеломленный взгляд.

— Нет? — переспросил он недоуменно, как будто организаторы лотереи отказались выдать ему выигранный приз. Как раз в этот момент она наконец справилась с пуговицами, и они вылезли из петель, обнажив часть его могучего торса.

— Я не выйду за тебя замуж, — произнесла она таким же нежным голосом, каким он сказал, что любит ее. Мягкими губами она поцеловала его в ямку на шее, медленно лаская пальцами его грудь.

Ее запястье оказалось зажатым в стальные тиски, когда его рука остановила это движение.

— Нет? — переспросил он снова, только на этот раз его глаза стали совсем незнакомыми.

Камерону никогда не отказывали, подумала она. И это ему совсем не понравилось. Боже, как же все плохо!

— А что ты имеешь против брака? — небрежно спросил он. — Или я тому причина?

Алессандра красноречиво посмотрела на него.

— Ты знаешь, что нет.

— Тогда что? Она вздохнула.

— Я не рассказывала тебе о своих родителях. Брак загубил талант моей матери и разрушил все ее мечты. Это свело ее жизнь к убожеству. Ей было девятнадцать, и она была беременна. Попалась. Я не хочу так же зависеть от брака.

— Понимаю, — сказал он безразлично, и что-то в его глазах заставило Алессандру сделать попытку объяснить немного больше.

— Я счастлива, потому что ты со мной, — сказала она, глядя в его лицо. — Ты не должен жениться на мне, — добавила она, — чтобы заполучить меня к себе в постель. Во всяком случае, я подготовлюсь к этому. — И она начала медленно и провокационно расстегивать свою блузку, но Камерон все еще хмурился.

— Ты так думаешь? — спросил он тихо. — Ты на самом деле так думаешь?

Ничего больше не говоря, он поднял Алессандру на руки и перенес в спальню, где сначала раздел ее, медленно, с почти мучительной скрупулезностью, а затем разделся сам. Потом Камерон демонстрировал ей все свое чувственное уменье, которым обладал, доводя руками и ртом до такой грани удовольствия, что сердце ее останавливалось и ей казалось: она умрет, если он не овладеет ею.

— Пожалуйста... — просила она, задыхаясь, чувствуя давление его жесткого тела.

— Что «пожалуйста», Алессандра?

— Пожалуйста — люби меня, — выдохнула она.

Его улыбка была слабой, но победной.

— Нет, — прошептал он.

— Нет?

— Нет, до тех пор, пока ты не согласишься выйти за меня замуж, — заявил Камерон.

— Почему? — спросила она в восхитительном ошеломлении, потому что волнение начало растекаться по ее венам, усиливая желание, которое он воспламенил в ней.

— Потому что я люблю тебя. И ты любишь меня, ведь так? — (Было бессмысленно отрицать это, так же как то, что существуют небо и звезды.) — Я никогда не влюблялся раньше, — заметил Камерон. — Я никогда даже не мог поверить, что способен на такое. А любовь означает брак, по крайней мере так написано в книгах. Возможно, несколько старомодно. Но это так.

Она сделала еще одну, последнюю попытку, хотя чувствовала, что уже принадлежит ему.

— Я не могу по-настоящему поверить в брак, Камерон.

— Ты должна верить, — нежно улыбнулся он. — Правда.

— Но почему? — задала она вопрос. — Мне казалось, что мужчинам нравится не связывать себя. Зачем же?..

Он не колебался ни секунды.

— Потому что я хочу, чтобы ты была моей. Потому что ты моя, Алессандра. — Он повторил с безжалостностью собственника: — Вся моя.

И потому что я всегда стараюсь выигрывать, подумала Алессандра.

Неуловимая, как мотылек, она всегда будет держать его в восхищении...

— Так ты будешь моей женой? — спросил Камерон, и снова она ощутила его напряженное, возбужденное тело.

Алессандра сдалась, как она могла отказаться?

— О, да, — выдохнула она в порыве экстаза. — О, да... да...

И тогда он поднял брюки и достал что-то из кармана, а Алессандра разрывалась между чувством благодарности за то, что он хотел обезопасить ее, и нарастающим чувством разочарования.

— Я вижу, ты хорошо подготовился, — сказала она с язвительной ноткой в голосе и сразу покраснела, когда он удивленно поднял брови.

— Я был бойскаутом.

— И ты всегда носишь с собой презервативы? — поинтересовалась Алессандра.

Его глаза сузились.

— Что творится в твоей красивой головке? — прошептал он, затем кивнул. — Ах да, понимаю, ты не хочешь, чтобы я думал, будто ты слабый противник.

— Нет...

— Счастье мое, ты никакой не противник, — сказал он мягко, разрывая фольгу и натягивая презерватив. Алессандра наблюдала за ним.

— Я разборчивая, — вздохнула она.

— Я тоже. Очень. — Он улыбнулся. — Сказать тебе, когда я купил его?

— Когда? — прошептала Алессандра.

— В тот день, когда встретил тебя, — шепнул он, опускаясь на нее. — Выйдя из твоего офиса, я пошел прямо в аптеку. Это тебя не пугает?

— Нет, — ответила она в восхищении.

И Камерон вошел в нее, но, почувствовав ее девственность, на момент приостановился, и она увидела удивление в его расширившихся глазах.

И в этот момент любовь стала не только его, но и ее победой.