С уликами в зубах [In the Teeth of the Evidence]

С УЛИКАМИ В ЗУБАХ[1] История с участием лорда Питера Уимзи

— Ну, старина, — сказал мистер Лэмпло, — чем мы с тобой займёмся сегодня?

— О, полагаю обычными твоими весёленькими штучками, — сказал лорд Уимзи, с обиженным видом усаживаясь на зеленый бархат пыточного стула и делая гримасу в направлении бормашины. — Откололся левый верхний коренной. А я всего лишь ел омлет. Не могу понять, почему они всегда выбирают именно такие моменты. Я бы ещё мог понять, если бы грыз орехи или жевал мятный коржик.

— Да? — понимающе произнёс мистер Лэмпло. Он включил электрический светильник, полный зеркал и напоминающий некое волшебное устройство из арсенала Маскелина и Деванта[2] — позади тянулись провода, выходящие, очевидно, из земных недр, — и направил его в левую область рта лорда Питера. — Беспокоит?

— Не болит, — раздраженно сказал Уимзи, — если не считать того, что острый край так и норовит отпилить язык. Нет, главное, почему это должно было произойти? Я ничем не спровоцировал ситуацию.

— Нет? — казалось, удивился мистер Лэмпло. Он никак не мог выбрать правильную манеру поведения между профессиональной и товарищеской, поскольку был старым Винчестерцем и членом одного из клубов Уимзи и часто встречался с ним на крикетных полях в дни их юности. — Ну, если ты на секундочку замолчишь, мы взглянем на него... Ага!

— Не говори «Ага!» таким тоном, как будто обнаружил гнойник и некроз челюсти и хочешь позлорадствовать, чёртов вампир. Только подточи, залепи — и свободен. И, между прочим, что у вас тут происходит? Почему я вынужден сталкиваться на пороге с инспектором полиции? Не притворяйся, что он приехал, чтобы подточить мост, потому что я видел сержанта, ждущего снаружи.

— Ну, это довольно любопытно, — сказал мистер Лэмпло, ловко заглушая своего друга одной рукой, а другой заталкивая ватный тампон рядом с проблемным местом. — Полагаю, что не должен рассказывать, но если я этого не сделаю, то ты вытащишь информацию из своих друзей в Скотланд-Ярде. Они хотели посмотреть на записи моего предшественника. Возможно, ты читал заметки о зубном враче, найденном мёртвым в сгоревшем гараже на Уимблдон-Коммон?

— Хо-ха? — произнёс лорд Уимзи.

— Вчера вечером. — Прибыло около десятка пожарных, и им потребовались три часа, чтобы справиться с огнём. Один из таких деревянных гаражей, и главной проблемой было не дать пламени перекинуться на дом. К счастью, дом — последний в ряду. Очевидно, что этот человек, Прендергаст, был совершенно один, собираясь поехать на отдых или зачем-то ещё, и вот вчера вечером умудрился залезть в автомобиль в гараже и сгорел насмерть. Фактически, когда его нашли, он так ужасно обуглился, что не было уверенности, что это именно он. Поэтому, будучи формалистами, они решили взглянуть на его зубы.

— Да? — сказал Уимзи, наблюдая, как мистер Лэмпло вставляет в патрон новый бор. — А разве никто не вышел и не попытался погасить огонь?

— О, да. Но поскольку гараж представлял собой деревянный сарай, полный бензина, он просто превратился в костёр. Пожалуйста голову немного сюда. Великолепно. Гр-р-р, вж-ж-ж-ж, гр-р-р. — На самом деле, они, похоже, думают, что это могло быть самоубийством. Женатый человек, с тремя детьми, затюкан и всякое такое. Вж-ж-ж, гр-р-р, бз-з-з, гр-р-р, вж-ж-ж. — Его семья сейчас в Уэртинге, у тёщи или что-то вроде. Скажи, если будет больно. — Гр-р-р. — Но я не думаю, что он сделал что-нибудь такое. Однако он, конечно, легко мог где-то напортачить при заливке топлива. Я полагаю, он собирался тем вечером присоединиться к ним.

— A-ха-хы-хо-хо-ха-ха-хе-хо? — спросил Уимзи достаточно естественно.

— Как я оказался в этом деле? — переспросил мистер Лэмпло, который, на основе большой практики достиг значительных успехов в переводе с мычания. — Ну, только потому, что парень, практику которого я получил, лечил зубы этому Прендергасту.— Вж-ж-ж.— Он умер, но оставил мне все свои журналы на случай, если кто-либо из его старых пациентов почувствует ко мне доверие. — Гр-р-р, вж-ж-ж. — Извини. Чувствуется? И действительно, некоторые из них вернулись. Я предполагаю, что это своего рода инстинкт, чтобы возвращаться к месту, где тебе причиняли боль, — должно быть, это похоже на умирающих слонов. Полощем!

— Понимаю, — сказал Уимзи, закончив выплёвывать кусочки собственного скелета и исследовав развороченный коренной зуб языком. — До чего же странно, что эти дупла всегда кажутся такими большими. Я чувствую, что мог бы засунуть туда голову целиком. Однако, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. И что, с зубами Прендергаста всё в порядке?

— Не было времени найти эти гроссбухи, но я обещал, что поищу их, как только закончу с тобой. Так или иначе, это время моего ленча, а двухчасовая пациентка, слава Богу, не придёт. Она обычно приводит с собой пятерых избалованных детей, и они всё норовят рассесться вокруг, глазеть и играть с машиной. Один из них в прошлый раз потерялся и в рентгеновском кабинете попытался организовать себе казнь на электрическом стуле. И она ещё считает, что за детей нужно брать вдвое меньше. Немного пошире, если можешь. — Гр-р-р. — Да, очень хорошо. Теперь мы можем положить лекарство и поставить временную пломбу. Полощем!

— Да, — сказал Уимзи, — и ради Бога, сделай её попрочнее и клади поменьше этой масляной дряни, пахнущей гвоздикой[3]. Я не хочу, чтобы пломба начала крошиться посреди обеда. Ты не можешь себе представить, какая это гадость — икра, приправленная гвоздикой.

— Нет? — не удивился мистер Лэмпло. — Сейчас может чувствоваться холод. — Из шприца вырвалась струя воды. — Полощем! Может кольнуть, когда я буду класть лекарство. О, больно? Хорошо. Значит, нерв живой. Еще немного потерпим! Вот! Да, можно вставать. Ещё раз прополоскать? Конечно. Когда мы увидимся снова?

— Не говори глупостей, старая кляча, — сказал Уимзи. — Мы сейчас же едем с тобой в Уимблдон. Со мной ты будешь там вдвое быстрей. У меня ещё никогда не было «трупа в сгоревшем гараже», и я хочу поучиться.

В действительности нет ничего привлекательного в трупах, найденных в сгоревших гаражах. Даже военный опыт Уимзи не совсем примирял его с объектом, который лежал на столе в мертвецкой в полицейском отделении. Обугленное и полностью потерявшее человеческий вид, это тело заставило побледнеть даже полицейского хирурга, а мистер Лэмпло был столь подавлен, что вынужден был оставить журналы, которые привёз с собой, и выйти на улицу, чтобы прийти в себя. Тем временем Уимзи, достигнув понимания с полицейскими чиновниками на условиях взаимного доверия и уважения, задумчиво перебирал небольшую груду почерневших предметов, составлявших содержание карманов мистера Прендергаста. В них не было ничего примечательного. Кожаный бумажник всё ещё содержал остатки довольно толстой пачки наличных — несомненно, чтобы они имелись под рукой на отдыхе в Уэртинге. Красивые золотые часы (очевидно, подарок) остановились в семь минут девятого. Уимзи заметил, что они довольно хорошо сохранились. Оказались зажаты между левой рукой и телом — вот, казалось бы, естественное объяснение.

— Выглядит так, как будто его сразило первое же внезапное пламя, — сказал инспектор полиции. — Он, очевидно, не попытался выйти. Его просто бросило на руль, головой на приборную панель. Именно поэтому лицо так изуродовано. Я покажу останки автомобиля, если вас это интересует, милорд. Если другой джентльмен чувствует себя лучше, давайте сначала займёмся телом.

Исследование тела оказалось долгой и неприятной работой. Мистер Лэмпло, нервничая и действуя через силу, достал пару хирургических щипцов и зонд и осторожно прошёлся по челюстям, на которых, вследствие воздействия высокой температуры, практически не осталось тканей, в то время как полицейский хирург проверял записи по журналу. У мистера Прендергаста имелась история болезни с записями, уходящими более чем на десять лет назад, и уже тогда отмечалось, что имелось две или три пломбы. Эта картина была зафиксирована во время первого посещения им предшественника мистера Лэмпло.

После долгого исследования хирург поднял глаза от заметок.

— Итак, — сказал он, — проверим ещё раз. С учётом возможных переделок старой работы, я думаю, что у нас имеется довольно точная картина текущего состояния его рта. Всего должно быть девять пломб. Небольшая пломба с амальгамой в правой нижней восьмёрке, то есть зубе мудрости, большая амальгама в правой нижней семёрке, амальгамы в верхней правой четвёрке и пятёрке прямо на границе между ними; коронка на правой верхней единице — всё верно?

— Полагаю так, — сказал мистер Лэмпло, — за исключением того, что верхняя единица, кажется, вообще отсутствует, но возможно коронка разболталась и выпала. — Он осторожно исследовал это место. — Челюсть стала очень хрупкой, и я не могу разглядеть канал, но в целом никаких противоречий.

— Мы можем поискать коронку в гараже, — предложил инспектор.

— Пломба, плавленый фарфор, на левой верхней тройке, то есть клыке, — продолжал хирург, — амальгама на левой верхней четвёрке, левой нижней пятёрке и нижней левой семёрке. Кажется, это все. Никаких удалённых и никаких искусственных. Сколько ему было лет, инспектор?

— Приблизительно сорок пять, доктор.

— Моего возраста. Хотел бы и я иметь такие хорошие зубы, — сказал хирург. Мистер Лэмпло с ним согласился.

— Ну, я так понимаю, что это мистер Прендергаст, — сказал инспектор.

— Не сомневаюсь в этом, — ответил мистер Лэмпло, — хотя мне хотелось бы найти ту недостающую коронку.

— Тогда мы должны вернуться в дом, — сказал инспектор. — О да, спасибо, милорд, я не против, чтобы вы нас подвезли. Хороший автомобиль. Итак, теперь единственный вопрос, было ли это несчастным случаем или самоубийством. Сейчас направо, милорд, и затем второй поворот налево — я скажу, когда подъедем.

— Немного неподходящие места, чтобы держать здесь зубоврачебный кабинет, — заметил мистер Лэмпло, когда проезжали мимо редких зданий около Коммон.

Инспектор сделал гримасу: «Я думал о том же, сэр, но кажется, что миссис Прендергаст убедила его переехать сюда. Лучше для детей. Хотя не так хорошо для практики. Если вы спросите меня, должен сказать, что миссис П. — это самый серьёзный аргумент в пользу самоубийства. Приехали».

Последнее предложение едва ли было необходимо. В воротах небольшой стоящей особняком виллы, завершающей ряд из аналогичных зданий, собралась небольшая толпа. Из груды мрачных развалин в саду всё ещё доносился отвратительный запах горелого. Инспектор протолкался в ворота со своими компаньонами, сопровождаемый комментариями свидетелей.

— Это инспектор... это — доктор Мэггс... это — другой доктор, тот, с небольшой сумкой... кто этот тип с моноклем?... Выглядит настоящим аристократом, правда, Флорри?... Ну, он, наверное, страховой агент... У-у! Посмотрите на его великолепный автомобиль... вот куда идут деньги... Это Роллс... нет, глупости, это — Даймлер... Ну, в наши дни всё напоказ.

Весь путь по садовой дорожке Уимзи открыто хихикал. Вид скелета машины среди промокших и почерневших от огня останков гаража отрезвил его. Два констебля, склонившиеся над пожарищем с ситом, встали и приветствовали подошедших.

— Как успехи, Дженкинс?

— Ничего существенного, сэр, только мундштук слоновой кости. Этот джентльмен — он указал на крепкого, лысого человека в очках, который присел на корточки среди останков покорёженного кузова, — мистер Толли из автомастерской, прибыл с запиской от суперинтенданта, сэр.

— Можете высказать какое-либо суждение об этом деле, мистер Толли? Доктора Мэггса вы знаете. Мистер Лэмпло, лорд Уимзи. Между прочим, Дженкинс, мистер Лэмпло исследовал зубы трупа, и он ищет потерянный зуб. Помогите ему в поисках. Итак, мистер Толли?

— Почти никаких сомнений относительно того, как всё произошло, — сказал мистер Толли, задумчиво ковыряя в зубах. — Настоящие ловушки, эти небольшие седаны, когда что-то неожиданно пошло не так. Имеется передний бак, видите, и похоже, что с тыльной стороны была какая-то утечка. Возможно, шов бака где-то разошёлся, или соединение с патрубком ослабло. Сейчас всё болтается, но после пожара это естественно, и мы не знаем, имеем ли мы тут аналог дела Роуза[4] или нет. В результате медленного капания из повреждённого бака или трубки может вытечь довольно много бензина, а там, кажется, была кокосовая циновка около педалей, из-за которой можно ничего не заметить. Конечно, был бы запах, но эти небольшие гаражи действительно часто насквозь пропахли бензином, а он держал здесь несколько канистр. Больше чем разрешено, но это обычное дело. По-моему, он залил бензин в бак, — там две пустые канистры, горловины со снятыми крышками, — сел в салон, закрыл дверь и, возможно, завёл двигатель, а затем зажег сигарету. Тогда, если из-за утечки были бензиновые пары, всё это полыхнуло ему прямо в лицо — Ба-бах!

— Что с зажиганием?

— Выключено. Он, возможно, его и не включал, но, скорее, вновь выключил, когда вспыхнул огонь. Довольно глупо, но многие поступают именно так. Правильно было бы, конечно, перекрыть подачу бензина и оставить двигатель включённым, чтобы опорожнить карбюратор, но, когда горишь заживо, не всегда поступаешь рационально. Или он, возможно, хотел перекрыть бензин и отключился прежде, чем ему это удалось. Бак здесь слева, видите.

— С другой стороны, — сказал Уимзи, — он, возможно, совершил самоубийство и фальсифицировал несчастный случай.

— Неприятный способ для самоубийства.

— Предположим, что сначала он принял яд.

— Он должен был бы оставаться в живых достаточно долго, чтобы завести автомобиль.

— Это правда. Предположим, что он застрелился — смогла бы вспышка от… нет, это глупо — вы нашли бы оружие. А подкожная инъекция? То же самое возражение. Синильная кислота, возможно, подошла бы: я имею в виду, что у него хватило бы времени принять таблетку, а затем запустить автомобиль. Синильная кислота действует довольно быстро, но не абсолютно мгновенно.

— В любом случае, я это проверю, — сказал доктор Мэггс.

Они были прерваны констеблем.

— Простите, сэр, но думаю, мы нашли зуб. Мистер Лэмпло говорит, что это он.

Между пухлыми указательным и большим пальцами он держал небольшой костяной объект, из которого все еще торчал маленький металлический штырёк.

— Всё верно, по виду это коронка правого верхнего резца, — сказал мистер Лэмпло. — Я предполагаю, что цемент разрушился от высокой температуры. Одни цементы чувствительны к жаре, другие — к влажности. Итак, вопрос закрыт, не так ли?

— Да, конечно, но мы должны сообщить новость вдове. Не думаю, что у неё возникнут какие-либо сомнения.

Миссис Прендергаст, сильно покрытая косметикой леди, лицо которой избороздили морщины раздражительности, встретила новость взрывом громких рыданий. Она сообщила им, когда немного успокоилась, что Артур всегда был небрежен с бензином, слишком много курил, она часто предупреждала его об опасности маленьких седанов, она говорила ему, что следует купить более вместительный автомобиль, поскольку тот, который имелся, действительно недостаточен для неё и всей семьи, и он ездил ночью, хотя она всегда говорила, что это опасно, и, если бы он её послушал, такое никогда бы не произошло. «Бедный Артур не был хорошим водителем. Только на прошлой неделе, когда отвозил нас в Уэртинг, он направил автомобиль прямо в насыпь, пытаясь обогнать грузовик, и ужасно нас всех напугал».

— Ага! — сказал инспектор. — Без сомнения, бак был повреждён именно тогда. — Очень осторожно он поинтересовался, была ли у мистера Прендергаста какая-либо причина покушаться на собственную жизнь. Вдова была возмущена. Это правда, что практика в последнее время сократилась, но Артур никогда не был столь низок, чтобы совершить такую вещь. Да ведь только три месяца назад он застраховал жизнь за 500 фунтов, и он никогда не стал бы лишать полис законной силы, совершая самоубийство, ведь это оговорено условиями. Независимо от того, каким был Артур и какие раны он нанёс лично ей, как жене, он не станет грабить своих невинных детей.

При слове «раны» инспектор навострил уши: «Какие раны?»

О, в общем, конечно, она всё время знала, что Артур связался с этой миссис Филдинг. Невозможно всё время обманывать всей этой чушью о зубах, которые нуждаются в постоянном наблюдении. И очень хорошо говорить, что дом миссис Филдинг ведётся лучше, чем её собственный. Это не удивительно: богатая вдова без детей, никаких обязанностей, конечно она может позволить себе иметь всё самое лучшее. Нельзя же ожидать, что занятая жена проявит чудеса с такой жалкой суммой на домашние нужды. Если бы Артур хотел, чтобы дела пошли по-другому, то он должен был быть более щедрым, а для миссис Филдинг было достаточно легко привлекать мужчин, если одеваться как модница, а не так, как ты того заслуживаешь. Она сказала Артуру, что, если он не прекратит, она подаст на развод. И с тех пор он стал проводить все вечера в городе, а что он там делал…

Инспектор остановил этот поток, спросив адрес миссис Филдинг.

— Уверена, что не знаю, — сказала миссис Прендергаст. — Она действительно жила в номере 57, но уехала за границу после того, как я заявила, что больше не собираюсь это терпеть. Очень хорошо быть богатой и позволять себе большие траты. Я никогда не была за границей после нашего медового месяца, да и то – это была только Булонь.

После этой беседы инспектор нашёл доктора Мэггса и попросил его повнимательнее поискать синильную кислоту.

Последним было свидетельство Глэдис, прислуги, отвечающей за всё. Она покинула дом мистера Прендергаста днём накануне в 6 часов. Она должна была взять недельный отпуск, пока Прендергасты были в Уэртинге. Ей показалось, что последние несколько дней мистер Прендергаст был взволнован и возбуждён, но это её не удивило, потому что она знала, что ему не нравится гостить у родителей жены. Она (Глэдис) закончила работу и подала холодный ужин, а затем пошла домой с разрешения работодателя. У него был пациент — некий джентльмен из Австралии или что-то в этом роде, который хотел срочно подлечить зубы, перед тем, как вновь отправиться в путешествие. Мистер Прендергаст объяснил, что будет работать допоздна и сам закроет дом, поэтому ей не нужно ждать. Дальнейший опрос показал, что мистер Прендергаст «едва притронулся» к ужину, по-видимому, торопясь уйти. Очевидно поэтому, что этот пациент был последним человеком, который видел мистера Прендергаста живым.

Затем были исследованы записи в приёмной книге дантиста.

В ней пациент фигурировал как «мистер Уильямс — 5:30», а записанный адрес поместил мистера Уильямса в небольшой отель в Блумзбери. Менеджер отеля сказал, что мистер Уильямс оставался там в течение недели. Он не дал никакого предыдущего адреса, только «Аделаида», и упомянул, что повторно посещает Англию впервые после двадцати лет отсутствия и что у него нет никаких друзей в Лондоне. К сожалению, его нельзя допросить. Приблизительно в половине одиннадцатого предыдущим вечером пришёл посыльный, принёс его документы, чтобы оплатить счет и взять багаж. Никакого другого адреса для пересылки почты он не оставил. Это не был районный посыльный, а человек в фетровой шляпе и тяжёлом тёмном пальто. Ночной портье не разглядел его лица, поскольку в холле горела только одна лампа. Он попросил поторопиться, поскольку мистер Уильямс хотел сесть на бот-трейн[5] из Ватерлоо. Запрос в билетной кассе показал, что мистер Уильямс действительно ехал в этом поезде с билетом до Парижа. Билет был взят той же ночью. Таким образом, мистер Уильямс растворился в пространстве, и даже если бы они смогли проследить его, казалось маловероятным, что он мог пролить много света на настроение мистера Прендергаста непосредственно перед трагедией. Вначале показалось немного странным, что мистеру Уильямсу из Аделаиды, остановившемуся в Блумзбери, пришлось поехать в Уимблдон, чтобы подлечить зубы, но наиболее правдоподобным было следующее простое объяснение: одинокий Уильямс познакомился с Прендергастом в кафе или похожем месте, и случайное упоминание о проблемах с зубами привело к решению, сулящему взаимную выгоду. После этого, казалось, коронеру ничего не оставалось, как вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая, а вдове послать запрос в страховую компанию, когда доктор Мэггс опрокинул всю эту стройную конструкцию, объявив, что обнаружил в теле следы большой инъекции скополамина, и чтó теперь прикажете делать? Инспектор, услышав такое, довольно бессердечно заметил, что не удивлён. Он полагал, что если когда-либо у кого-нибудь и было моральное оправдание самоубийству, то это был муж миссис Прендергаст. Он подумал, что желательно произвести осторожный поиск в зарослях опалённых лавров, окружающих гараж мистера Прендергаста. Лорд Уимзи согласился, но высказал убеждение, что шприц найден не будет.

Лорд Уимзи оказался полностью неправ. Шприц был найден на следующий день в месте, предполагающем, что он был выброшен из гаража после использования. На нём были обнаружены следы яда. «Это — медленный препарат, — заметил доктор Мэггс. — Без сомнения, он воткнул в себя шприц, выбросил его, надеясь, что его никогда не будут искать, а затем, прежде, чем потерял сознание, забрался в автомобиль и поджёг всё это. Довольно неуклюжий способ».

— Чертовски изобретательный способ, — возразил Уимзи. — Так или иначе, я не верю в этот шприц. — Он позвонил своему дантисту. — Лэмпло, старая кляча, — сказал он, — я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал. Хочу, чтобы ты ещё разок пробежался по этим зубам. Нет, не моим зубам, Прендергаста.

— О, чёрт побери! — тревожно произнёс мистер Лэмпло.

— Очень сожалею, но хочу чтобы это был именно ты, — сказал его светлость.

Тело все ещё не было погребено. Мистер Лэмпло, сильно ворча, приехал в Уимблдон вместе с Уимзи и вновь прошёл через неприятную процедуру. На сей раз он начал с левой стороны.

— Левая нижняя семёрка и пятёрка — амальгамы. Огонь их немного повредил, но в целом они в порядке. Верхние четвёрка и пятёрка — противные зубы, всегда портятся первыми, — пломба кажется сделанной небрежно, не то, что я называю хорошей работой; кажется, задет и соседний зуб, но, возможно, это, результат огня. Левый верхний клык, пломба, литой фарфор на передней стороне.

— Секундочку, — сказал Уимзи. — В записке Мэггса говорится про плавленый фарфор. Речь об одном и том же?

— Нет. Другая технология. Ну, может, это и плавленый фарфор, трудно разглядеть. Я бы сказал, что литой, — но всё может быть.

— Давайте проверим это по журналу. Жаль, что Мэггс не проставил дату, кто знает, сколько мне придётся листать назад, и я не разбираю каракулей этого парня или его сокращений с прочерками.

— Вам не следует возвращаться слишком далеко, если это литьё. Материал был впервые получен только в 1928, из Америки. Тогда с ним был связан настоящий бум, но по некоторым причинам он здесь не привился. Однако некоторые его используют.

— О, тогда это не литьё, — сказал Уимзи. — Здесь нет ничего о клыке до 28 года. Давайте убедимся: 27, 26, 25, 24, 23. Вот что-то про клык.

— Именно то, — сказал Лэмпло, подойдя, чтобы взглянуть ему через плечо. Плавленый фарфор. Тогда я, должно быть, неправ. Легко проверить, вынув пломбу. Разное зерно, а также способ установки.

— Насколько отличаются?

— Ну, — сказал мистер Лэмпло, — бывает плавленый, понимаешь…

— И бывает литой. Это я уже понял. Вперёд, вынимай её.

— Как следует не получится, во всяком случае не здесь.

— Тогда забирай его домой и сделай всё там. Разве ты не понимаешь, Лэмпло, насколько это важно? Если это литой фарфор или неважно, как он называется, эту пломбу не могли поставить в 1923 году. А если её позднее вынимали, тогда это сделал, должно быть, другой дантист. И он, возможно, ставил и другие штуки, и в этом случае, эти пломбы должны быть там, а их нет. Разве ты не понимаешь?

— Я вижу, что ты слишком взволнован, — сказал мистер Лэмпло. — Всё, что я могу заявить, это то, что отказываюсь везти этого типа в мою операционную. На Харли-Стрит трупы не популярны.

В конце концов, тело было перемещено в стоматологическое отделение местной больницы с разрешения администрации. Здесь мистер Лэмпло, которому помогал штатный эксперт-дантист, доктор Мэггс и полиция, осторожно извлёк пломбу из клыка.

— Если это, — торжествующе заявил он, — не литой фарфор, я вырву собственные зубы без анестезии и проглочу. А что вы скажете, Бентон?

Дантист из больницы согласился. Мистер Лэмпло, который внезапно проявил живой интерес к проблеме, кивнул, и осторожно вставил зонд между верхними четвёркой и пятёркой около соседствующих пломб.

— Подойдите и взгляните на это, Бентон. С учётом воздействия огня и всей этой дряни, разве вам не кажется, что это очень недавняя пломба? Там, в точке контакта. Кажется, что сделана вчера. А здесь, секундочку! Куда приходит нижняя челюсть? Поднимите её. Дайте-ка мне немного копирки. Смотрите, какой здесь прикус, когда восьмёрка давит вниз. Эта пломба слишком выступает, чтобы можно было нормально жевать. Уимзи, когда эта нижняя правая восьмёрка была запломбирована?

— Два года назад, — сказал Уимзи.

— Это невозможно, — одновременно заявили оба дантиста, и мистер Бентон добавил:

— Если вы уберёте всю эту грязь, то увидите, что пломба новая. Ею ещё не кусали, я бы сказал. Послушайте, мистер Лэмпло, здесь что-то странное.

— Странное? Именно так, должен сказать. Вчера во время осмотра мне это и в голову не пришло, но посмотрите на эту старую дыру здесь сбоку. Почему её не запломбировали, когда вся другая работа была сделана? Теперь, когда я протёр, это чётко видно. У вас есть длинный зонд? Довольно глубокая и, должно быть, причиняла беспокойство. Инспектор, я хотел бы извлечь некоторые из этих пломб. Не возражаете?

— Действуйте, — сказал инспектор. — У нас много свидетелей.

Пока мистер Бентон поддерживал ужасного пациента, мистер Лэмпло, работая бормашиной, быстро высверлил пломбу из одного из задних коренных зубов, и, взглянув на неё, произнёс: «Черт возьми!», а это, как отметил лорд Питер, только показывает, чтó именно имеет в виду дантист, произнося «Ага!»

— Посмотрим четвёрку и пятёрку, — предложил мистер Бентон.

— Или семёрку, — вмешался его коллега.

— Придержите-ка, джентльмены, — запротестовал инспектор, — не портите весь экземпляр.

Не слушая его, мистер Лэмпло продолжал самозабвенно сверлить. Когда была вынута ещё одна пломба, мистер Лэмпло вновь сказал: «Черт возьми!».

— Всё в порядке, — сказал, усмехаясь, Уимзи. — Можете оформлять ордер, инспектор.

— А в чём, собственно, дело, милорд?

— Убийство, — сказал Уимзи.

— Но почему? — удивился инспектор. — Эти господа подразумевают, что у мистера Прендергаста появился новый дантист, который отравил ему зубы?

Нет, — сказал мистер Лэмпло, — по крайней мере, не то, что вы подразумеваете под отравлением. Но я никогда в жизни не видел такой работы. Смотрите, в двух местах этот тип даже не потрудился вообще снять омертвевшую ткань. Он только рассверлил дупло и вновь заделал его тяп-ляп. Почему у этого парня не развилась гранулёма, я не понимаю.

— Возможно, — предположил Уимзи, — пломбы были вставлены совсем недавно. — Алло! А там что?

— Здесь всё в порядке. Никакого разрушения. И не видно, что оно когда-то здесь было. Но в этом трудно быть уверенным.

— А я смею утверждать, никогда не было. Готовьте свой ордер, инспектор.

— Для убийцы мистера Прендергаста? А на чьё имя?

— Нет. На имя Артура Прендергаста за убийство некоего мистера Уильямса, а заодно за поджог и попытку мошенничества. И против миссис Филдинг, если вам по душе идея сговора. Хотя эту часть вы не сможете доказать.

Когда они нашли мистера Прендергаста в Руане, оказалось, что он продумал всю схему заранее. Ему оставалось лишь ждать, пока не подвернётся пациент его роста и комплекции с набором хорошим зубов и практически не имеющий родственников и знакомых. Когда несчастный Уильямс попал в его лапы, осталось сделать немногое. Миссис Прендергаст пришлось отправить в Уэртинг — поездка, которую она была с радостью готова предпринять в любое время, а служанка получила выходной. Затем были подготовлены необходимые зубные принадлежности, и жертву пригласили на чай в Уимблдон. Затем убийство — оглушающий удар сзади, сопровождаемый инъекцией. Затем медленный и отталкивающий процесс фальсификации зубов, чтобы они соответствовали зубам Прендергаста.

Затем обмен одеждой, и тело выносят и сажают в автомобиль. Шприц кладут там, где его могут не найти при поверхностном осмотре, но, скорее всего, найдут, если удастся обнаружить присутствие препарата; в первом случае это рассматривалось бы в пользу вердикта о несчастном случае, а во втором — о самоубийстве. Затем автомобиль пропитывают бензином, соединение ослабляют, канистры разбрасывают неподалёку. Дверь гаража и окно оставляют открытыми, чтобы история выглядела правдоподобней и чтобы обеспечить сквозняк, и наконец, автомобиль поджигают, устроив дорожку из бензина под дверью гаража. Затем стремительный бросок на станцию через зимнюю тьму и на метро в Лондон. Риск быть узнанным в метро был невелик — в шляпе Уильямса, его одежде и шарфе, обмотанном вокруг нижней части лица. Следующим шагом было забрать багаж Уильямса и сесть на бот-трейн, чтобы присоединиться во Франции к богатой и очарованной миссис Филдинг. После чего Уильямс и миссис Уильямс, возможно, возвратились бы в Англию, а может быть и нет.

— Убийца провёл настоящее криминологическое исследование, — заметил Уимзи в конце этого небольшого приключения. — Он хорошо изучил Роуза и Фёрнеса[6] и сделал выводы из их ошибок. К несчастью, забыл про литой фарфор. Спешил, да, Лэмпло? Ну, чем больше спешишь, тем меньше скорость. Что меня действительно интересует, так это на каком этапе фактически умер Уильямс.

— Замолчи, — сказал мистер Лэмпло, — и, между прочим, я все ещё должен закончить твою пломбу.