Сад Дьявола

ГЛАВА 25

Призрачное свечение дрожало и медленно исчезало. Небо стало лазурно-голубым, и Федоров, подняв глаза, увидел легкие белые облака там, где только что висели лишь плотные низкие серые тучи. Это было первым признаком того, что они снова переместились во времени, и он немедленно поднял бинокль, осматривая район вокруг корабля. Как ни странно, проходившая мимо советская рыболовецкая лодка осталась рядом, словно ничего не случилось. Неужели стержень № 25 не сработал?

Затем в голову пришло более мрачное понимание — магия стержня сработала как надо, только радиус воздействия оказался больше, чем они ожидали. Вероятно, лодка просто переместилась вместе с ними. Ну ни понос, так золотуха!

Они обыскали все, каждый корабль на воздушной подушке, каждую бронемашину и вертолет, но не нашили никаких признаков Орлова. Федоров просил Добрынина прекратить процедуру, но это уже было невозможно. Они уже ввели стержень в активную зону, и теперь шел вывод. Если эффект собирался проявиться, то уже ничего нельзя было сделать для его предотвращения. Вскоре они увидели уже знакомые явления — запах озона и необъяснимое ощущение холода. Теперь эти признаки исчезли.

— Малкин, немедленно отправить на лодку группу. Возьмите катер и пару пулеметов на всякий случай.

— Мне отправить Трояка, товарищ капитан второго ранга?

— Отправь Зыкова. Он подавлен из-за того, что упустил Орлова. Пусть сделает что-то полезное.

— Вы сами не очень-то веселы с тех пор, как узнали о том, что он пропал, товарищ капитан второго ранга, — ответил Малкин.

— Это действительно тяжело. Мы проделали путь из Владивостока в 2021, чтобы найти его. Уже найти его, и потерять в последнюю минуту было непросто.

— Так точно, товарищ капитан второго ранга.

Но Федорову не пришлось долго ждать хороших новостей. Вскоре Зыков связался с ним по переговорному устройству в куртке и сообщил то, что серьезно улучшило ему настроение.

— Чтоб меня черти побрали, товарищ капитан! Мы нашли Орлова! Он на этой шаланде, с ним еще двое в шинелях НКВД, но под ними у них форма цвета хаки. Я думаю, это англичане! Собирались хамить, но пулемет 12,7 мэмэ убедил их, что это плохая идея!

— Англичане? — Федоров ничего не понимал. Что британские военные могли делать на советской рыболовецкой лодке в Каспийском море? И как там оказался Орлов? Он отдал Зыкову приказ немедленно подвести лодку к «Анатолию Александрову», а сам бросился в радиорубку.

— Есть связь с берегом?

— Никак нет, товарищ капитан второго ранга. Мы попытались связаться с Каспийском, но не получили ответа.

— Радар?

— Работает некорректно, товарищ капитан. Увидели побережье только после перезапуска. Район в радиусе 15 километров от корабля чист, дальность обнаружения постепенно растет.

Похожая ситуация наблюдалась и на «Кирове», подумал Федоров. Все говорило о том, что корабль переместился во времени, но куда? Теперь, когда они все же нашли Орлова, задача была выполнена, но вернулись ли они в 2021 год? И ждал ли их еще мир? Затем он ощутил потребность увидеть Орлова и направился вниз.

Вскоре он обнаружил крупного начопера, в черной ушанке на голове и в шинели НКВД. Они не видели друг друга многие месяцы, хотя в данных обстоятельствах было бы уместнее говорить о десятилетиях. Федоров не смог сдержать улыбки.

— Господи, Орлов! Тяжело вас было найти! Вы знаете, сколько мы вас искали?

— Так и знал, что это будешь ты, — угрюмо ответил Орлов.

— Знал? Тогда почему не пытался выйти на контакт? Мы потеряли хороших людей, пока искали тебя!

— Думал, это понятно… Я не хотел, чтобы меня нашли, Федоров. Ты просто потащищь меня домой, чтобы я предстал перед трибуналом. Жизнь здесь показалась мне более занятной перспективой.

— Я здесь не для того, чтобы тебя судить. Просто нужно было найти тебя и отправить обратно. Ты хоть представляешь, что случилось с тех пор, как ты сбежал с корабля?

— Нет, конечно же! Меня таскали с одного корабля на другой, сначала я попал к испанцам, потом к британцам, потом к нашим, а потом, судя по всему, снова к британцам. А потом вы меня нашли.

— Кто эти двое?

— Да что б я знал. Они застрелили двоих морпехов Зыкова и потащили меня под дулом пистолета. Я планировал выбросить их за борт и снова сбежать, а потом появился Зыков. Он мне напоминает дурную тень.

Старший матрос улыбнулся.

— Я могу найти тебя где хочешь. По запаху, — пошутил он.

— Да? Ну так пару минут назад их было трое, так что лучше посмотри внимательнее. Один, похоже, свалился за борт, когда вас увидел.

Лицо Зыкова покраснело. Он быстро крикнул приказ нескольким морским пехотинцам, велев им взять резиновые лодки и найти этого человека.

Федоров сложил руки.

— Итак, ты пытался сбежать с корабля на Ка-226, - он был справедливо сердит на Орлова.

Орлов напрягся. Он ожидал этого вопроса и надеялся облегчить свое положение.

— О чем ты? Я не сбегал с корабля. Мы хотели установить РЛК «Око», но чертовы технари вставили кабели раком. Потому я взял кое-какой инструмент и сел в вертолет, чтобы закончить. Но чертов пилот доложил о пожаре в системе, и с электроникой вертушки началась полная жопа. Да, залежался я на мостике. Нужно было больше напрягать личный состав. Тогда, возможно, эта чертова система бы заработала.

— Почему вы не отвечали на запросы?

— Потому что рация сдохла, разумеется! Я думал, это очевидно.

— Но Карпов доложил, что вы намеренно нас глушите. Я был вынужден приказать Калиничеву произвести отстройку от помех, чтобы отслеживать вас.

— Да? Значит, система начала ставить их сама собой. Вероятно, из-за пожара. И кто, черт его бери, дал приказ сбить нас? — Орлов понимал, что лучшей защитой было нападение. — Мы пытались восстановить управление вертолетом. Потом я обернулся и увидел полную жопу С-300, идущих прямо на нас. Слава богу, у меня хватило соображалки нацепить парашют и выпрыгнуть прежде, чем они разнесли нас к чертовой матери. Пилоту не повезло. Его кровь на руках того, кто отдал приказ.

Федоров был потрясен, услышав версию Орлова. Она была весьма правдоподобна[55]. Они реагировали на случившееся под давлением обстоятельств своего рывка к Гибралтару наперегонки с британским флотом. Он только что принял командование кораблем и растерялся, думая одновременно о том, что может делать Орлов и о том, что может произойти, если оборудование с вертолета уцелеет. Он дал приказ сбить его, а Карпов был слишком рад стараться. Теперь он испытывал чувство вины за то, как справился с ситуацией. Представлять Орлова, удирающим на вертолете с корабля было одним, но теперь он стоял перед ним, усталый, взъерошенный, протащившийся через половину мира, чтобы найти себе какое-то безопасное укрытие.

- Мы… Мы не знали этого. Мы решили, что вы бежите с корабля. На борту вертолета имелись передовые технологии. Мы не могли допустить, чтобы они попали в руки испанцев или кого-либо еще из 1942 года. Вы знаете, что мы решили с адмиралом.

— Это все Карпов, да? Урод хотел от меня избавиться с тех пор, как пытался захватить командование. Он хотел сделать меня крайним. Я заметил, как он мгновенно перебрался обратно в рубку, пока я гнил в каюте, а меня потом разжаловали и сплавили к морпехам. — Он посмотрел на Зыкова, слушавшего это с ухмылкой, словно какой-то номер.

— Без обид.

— Без проблем, — усмехнулся Зыков. — Но что значит «сплавили»? Мне было не в лом добраться сюда поездом от самого Владивостока, чтобы найти тебя. Своих не бросаем.

— Что значит «от Владивостока»? Вы что, добрались туда?

Федоров рассказ ему обо всем, что произошло с тех пор, как Орлов покинул корабль и о том, как «Киров» в конце концов вернулся во Владивосток. Он также рассказал о начале войны, которая, возможно, еще продолжается.

— Это все достаточно сложно, — подытожил он. — Но, в общем, мы использовали стержень управления с «Кирова», чтобы вернуть сюда и найти тебя. Если то, что ты говоришь, правда, то никакого трибунала не будет. А теперь мы возвращаемся домой. Ты ничего не сделал, что бы могло вызвать проблемы? Мы уже достаточно вмешались в ход истории. Так что нужно было найти тебя и вернуть. И да, мы нашли твою куртку.

Орлов рассмеялся.

— Очень умно, Федоров. Я уже и забыл, что по ней меня можно отследить. Так что, когда вспомнил, затолкал ее комиссару в пасть.

— Ты убил комиссара?

— Разумеется!

— Зачем? Что он тебе сделал?

— Что сделал? Для начала обидел мою бабушку, и этого уже достаточно. Ты думаешь, он какой-то ангел? Он собирал девок для Берии — ты же знаешь историю. Я оказал миру услугу, придушив его.

Федоров понимал, что, вероятно, так и было. Молла и многие другие, подобные ему, не принесли в мир ничего, кроме боли и страданий, точно так же, как те НКВД-шники, с которыми они столкнулись во время своего пути на запад, и были ответственны за страдания и смерти десятков тысяч. Тем не менее, кто знал, какое влияние Молла оказал на ход истории? Его убийство уничтожило его и всех его потомков одним махом — и спасло тех, кого он еще мог убить, а также воспроизвело всех их потомков! Это могло оказать огромное влияние на ход истории. Он пытался объяснить это Орлову, но тот только потряс головой.

— А сколько немцев твои ребята пришили во время этой твоей операции, Федоров? Как насчет них? Насчет их детей и внуков? Так что не думай, что я какой-то сумасшедший монстр. Я разобрался с Моллой и не жалею. То, что сделал ты, намного хуже. Надо было оставить меня здесь, если уж ты так пекся о своих книгах.

Опять же, Федоров мог ощутить в словах Орлова сталь, потому что тот был прав. О чем он думал, отправляя в прошлое такие силы, чтобы попытаться вернуть одного человека? Он возложил всю вину за войну в будущем на Орлова, но тот подметил верно. Не было никакого способа узнать, был ли он ответствен за любые события в 2021 году, или за те сожженные города, которые они видели.

Теперь он начал сомневаться во всем, что делал с того самого момента, как принял командование кораблем. Все смотрели на него, ожидая решений, объяснений того, что происходит, но он был простым штурманом! Он совершенно не понимал, как это происходит и почему стержень № 25 выдает какие-то магические трюки. И это было лишь одной частью загадки. Что произошло на лестнице в Иланском? У него были мысли о том, что это имело какое-то отношение к случившемуся у Тунгуски, но это были не более чем его предположения. Понять это было невозможно. Нужно было просто пытаться жить с этим.

Вся тяжесть истории, которую он так любил, взвалилась на его отнюдь не саженные плечи. Он думал, что сможет обвинить во всем Орлова, но теперь ему начало казаться, что во всем мог быть виноват Карпов. Однако за этой мыслью появилось смутное ощущение того, что он и сам мог быть виновен во многом, и, что если он хотел найти во всем случившемся какую-то вину, то стоило в первую очередь посмотреть на себя.

Он пожал плечами, ощутив внезапную усталость. Оглядевшись вокруг, он увидел людей и технику, предоставленных ему адмиралом Вольским, дабы обеспечить успех его операции. Но радость от нахождения Орлова сменилась чувством глубокого уныния. Он понял, что, как бы не старался, он не сможет надежно двигаться по опасным водам истории в промежутке между 1942 и 2021 годами. И, между тем, он даже не знал, где они находятся!

— Так… — Он посмотрел на двоих британцев, понимая, что они стали еще одной проблемой, не считая того, что еще один из них, похоже, вообще пропал. Они явно были из 1942, и нужно было с ними что-то делать. Как вернуть их туда, откуда они были? Он не мог думать об этом. Слишком многое нужно было сделать. И, прежде всего, выяснить, где они.

— Зыков, отведите этих двоих вниз и найдите говорящего по-английски. Займемся ими позже.

Затем он пристально посмотрел на Орлова.

— Мы все устали, и вам, похоже, тоже надо хорошо поесть. Зыков, проводите капитана в столовую.

Он повернул голову к Зыкову.

— Наручники убрать. Орлов восстановлен в своем звании.

— Так точно. Новые звезды и хорошая еда всегда пойдут на пользу, верно?

— Верно, — сказал Федоров. — Но не пытайтесь здесь командовать. И пообещайте не сбегать с корабля.

— Кстати, где мы, Федоров? Что это за корабль?

— «Анатолий Александров». Плавучая атомная электростанция. На борту имеется стержень управления с «Кирова», который мы использовали для перемещения во времени… Куда-то. Постараюсь это выяснить. Вы теперь капитан второго ранга, хотя я боюсь, что «Киров» слишком далеко, чтобы вы смогли снова стать начальником оперативной части.

— А где он? Во Владивостоке?

— Да чтоб я сам знал…

Орлов поднял бровь и кивнул. Он не ожидал такой прухи. Федоров наивно повелся на эту кучу дерьма и выложил полную цену! Замечательно. Можно будет поесть, поспать, а потом подумать, что делать дальше. Однако какой-то частью себя он был рад быть дома.

— С возвращением, — сказал Федоров, и что-то в искренности его слов пробило его. Он обернулся, заставив свое вечно сердитое и хмурое лицо улыбнуться.

— Спасибо, Федоров, — сказал он. Он сам не знал почему, но он действительно был ему благодарен.

ГЛАВА 26

Трояк внимательно следил за берегом в бинокль. Они приближались к нему на скоростной моторной лодке, входившей в состав оборудования на «Аисте». С ним были Федоров и лучшее отделение морпехов. Они так и не смогли связаться с кем бы то ни было по радио, и единственное, что оставалось, это отправить на берег разведгруппу. Возможности использовать Ми-26 не было, так что моторная лодка представлялась наилучшим решением. Она была небольшой и совершенно незаметной по сравнению с кораблями на воздушной подушке, но при этом достаточно быстрой, чтобы оперативно доставить их на берег.

— Что же, по крайней мере, все на месте. Берег не так освоен, как в наши дни. Думаете, это еще 1942?

— Тогда где немцы? Они должны были уже добраться до порта в Махачкале. Железнодорожная станция уже горела, и мы должны были бы это видеть. А здесь вообще не видно никаких признаков боя.

Трояк кивнул, но ничего не сказал.

— Смотрите, вон маяк, построенный в начале девятнадцатого века, — он указал на холм, выступающий с берега, над которым возвышалась восьмиугольная башня с фонарем на вершине. — Это Анджи-Арка. Я был там раньше. Петр Первый разбил там лагерь во время персидского похода в начале восемнадцатого века. В то время это была небольшая рыбацкая деревня.

Трояк покачал головой.

— И как вам удается держать все это в голове, товарищ полковник?[56]

- Много читал, старшина. Чтение — мой способ попасть в иные миры, в которые у меня никогда не будет возможности попасть самому. Иногда это очень способствует тому, чтобы сбежать в прошлое и оставить тяготы и лишения обычной флотской жизни.

— Точно, пока не получается действительно попасть в прошлое и пострелять по немцам, — улыбнулся Трояк. — В прошлом может быть намного опаснее, чем на нашем корабле.

— Думаю, что да… Но где, черт возьми, мы оказались на этот раз? Можете направиться к песчаной косе к югу от гавани?

Они выбрались на берег, и морские пехотинцы Трояка рассредоточились по местности к удивлению группы рыбаков, разбиравших свои сети. Ничто в окружающем пейзаже не выглядело правильным, и Федоров понимал, что они, разумеется, не в будущем. Он видел ряды небольших зданий из саманного кирпича, что-то, напоминавшее общественную баню, несколько колодцев, из которых люди брали воду, и прочие здания самого разного размера.

Было видно, что здесь располагалась железнодорожная станция, подобная той, что они видели здесь же, но намного меньше. Федорову показалось, что он падает в какую-то проспать от мысли о том, что случилось в Иланском, когда он увидел, как станция стала другой, поезд пропал, а город превратился в небольшое скопление зданий. Господи, подумал он. Мы переместились во времени — но не вперед, а назад!

Он направился к одному из рыбаков, который отпрянул, явно напуганный его формой и морскими пехотинцами.

— Здравствуйте, — Федоров снял Ushanka, стараясь выглядеть менее угрожающим. — Мы моряки с корабля, севшего на мель. Мы потеряли ориентацию в шторм. Вы не подскажете, что это за порт?

— Что за порт? Да Петровск. Вы откуда?

Сначала Федоров смутился. Петровск? А затем он понял, что это старое название Махачкалы, которым город именовался до конца 1920-х[57]. Нужно было узнать точную дату.

— Мы вышли из Астрахани несколько недель назад, но море было к нам недобрым. Корабль сел на мель, и потребовалось несколько месяцев, чтобы сняться. Какой сегодня день? Может, уже и год сменился?

- Год? Да нет, еще лето, если вы хотите это знать. Погода говорит сама за себя.

— А какой год?

Человек недоуменно посмотрел на него.

— 1908, вестимо. Долго же вы были в море, если уже и забыли.

Федоров словно ожидал услышать именно этот год. Элементы головоломки начали складываться в его голове один за другим. Добрынин рассказал ему о том, что адмирал Вольский узнал о стержнях, которые отправил ему.

— Очень странно, — сказал он. — Генеральный инспектор обнаружил, откуда поступили материалы для их изготовления, и оказалось, что их шахт в районе Ванавары. Вы знаете, что это за место — у Подкаменной Тунгуски в Сибири!

В голове Федорова это слово превращалось в тома не рассказанной тайны. Он был очарован событием Тунгуски, будучи маленьким мальчиком, читал любую историю, какую он мог найти. Самое крупное воздействие в истории, которое было зафиксировано, было ощутимо на огромной территории, его последствия освещали небо даже в Лондоне, на протяжении нескольких дней после этого, и это случилось недавно, если этот рыбак был прав. Если бы было начало июля 1908 года, они могли бы видеть свечение в небе после наступления темноты даже так далеко на юге.

Тунгуска… Он вспомнил, как прочитал рассказ Александра Казанцева, пионера исследований НЛО в Советском Союзе. Было много теорий относительно того, что произошло, но Казанцев предположил, что это было крушение внеземного космического корабля. Федоров с нетерпением читал эти старые произведение, такие как «Пылающий остров», «Сильнее времени» и «Гость из космоса». В какой-то момент Казанцев предположил, что это, возможно, был советский временной корабль, потерявший управление! Как иронично, подумал он. Если бы Казанцев знал то, что знал Федоров!

Адмирал Вольский сообщил Добрынину, что крупные взрывы способны вызывать разрывы в ткани пространства и времени, в особенности, взрывы, имеющие ядерную природу. Они видели последствия этого собственными глазами, однако стержнень № 25 оставался загадкой, дирижерской палочкой, способной дать команду на открытие прохода между из временем и 1942 годом с определенной управляемостью. Но теперь что-то изменилось. Они всегда перемещались из 1942 в 2021 год и обратно, но теперь впервые продвинулись дальше в прошлое. Что-то пошло не так.

— Звук был неправильным, — сказал ему Добырынин.

— В смысле?

— В симфонии были другие инструменты, другие гармоники и ноты, которых я никогда раньше не слышал. Я знаю, как это звучит, Федоров, но я привык слушать работу реактора и действительно слышу это. В этот раз что-то было по-другому.

Затем, когда они обыскивали «Анатолий Александров» на предмет Орлова, Федоров с потрясением обнаружил, что кому-то стало слишком интересно, что за контейнеры погрузили на Ми-26, и этот кто-то их открывал! Чем этот кто-то думал, было выше его понимания, но крышки контейнеров не были должным образом закреплены! Сначала он забеспокоился о возможной утечке радиации, но Добрынин заверил его, что это совершенно новые стержни, никогда не использовавшиеся в работе.

— Мы поместили их в контейнеры радиационной защиты просто потому, что это было бы полезно, если бы все же пришлось их использовать.

1908 год… Он обнаружил еще один разлом во времени, связывавший 1942 год и этот самый год, в который произошло то, что случилось у Тунгуски. Похоже, что на работу стержня № 25 оказало влияние присутствие двух других стержней, и все вместе они пробились в этот самый год, когда материалы, попавшие в эти стержни, впервые появились из глубин космоса! Что это было — астероид, метеор, черная дыра или инопланетный корабль, не имело значения. Реальность, с который они столкнулись сейчас, заключалась в том, что они ушли значительно дальше во времени, и ущерб, который они могли нанести будущему, возрастал экспоненциально.

— Благодарю вас, — любезно сказал он. — Тогда мы вернемся на наш корабль. Мы, наконец, смогли снятся с мели. Хорошего вам дня. — Он кивнул Трояку, и морские пехотинцы собрались в лодке.

— Используйте весла, — тихо сказал он. — Нет смысла вызывать любопытство. Мотор запустим, когда уйдем подальше от посторонних глаз.

— И что дальше? — Спросил Трояк.

— Хороший вопрос, старшина. Курс на «Анатолий Александров». Мне нужно переговорить с Добрыниным.

— 1908 год? — На лице Добрынина отражалось глубокое потрясение. — Я боялся, что что-то такое случится, когда Вольский ставил мне задачу. «Просто найдите Федорова», сказал он, и проконтролируйте отправку вертолета. Мне ничего не говорили о попадании в 1908 год. Что случилось?

— Я надеялся, что вы поможете разобраться.

— Да… Что-то было не так. Звук был неправильным. Как это связано? Понятия не имею.

— Мы обнаружили, что пломбы на контейнерах с двумя другими стержнями были сломаны. Могло это оказать какое-то влияние?

— Мне приходило такое в голову. Но теперь, когда вы сказали об этом, я думаю, что в звуке были какие-то другие гармоники. Пошли более низкие ноты, которых я не ожидал услышать вообще. Единственное, что приходит в голову, это то, что нужно снова опечатать контейнеры и повторить процедуру. Но я не мог дать никаких гарантий относительно того, где мы окажемся.

Федоров задумался, и понимал, что было лишь вопросом времени, когда какое-то грузовое судно пройдет мимо них, так как они находились всего в пятнадцати километрах от порта, который в будущем станет российской военно-морской базой в Каспийске. Огромный Ми-26, стоящий на крыше плавучей электростанции, явно шокирует любого, не говоря уже о кораблях на воздушной подушке, пришвартованных рядом. В это время к нему подошел младший офицер со странным докладом.

— Товарищ капитан, — сказал он. — Мы мониторим эфир после попытки связаться с базой в Каспийске.

— Базой? — Федоров рассеянно взглянул на него, будучи все еще погруженным в собственным мысли.

— Так точно, товарищ капитан. Мы не получили ответа, но продолжили мониторить все частоты по вашему приказу, и только что приняли сигнал.

— Что за передача?

— В коротковолновом диапазоне, товарищ капитан. В нем был указан позывной «KIRV» и отправитель «NIK».

Федоров был явно ошарашен.

— Когда вы приняли это?

— Несколько минут назад, товарищ капитан. Это была единственная передача, которую мы приняли вообще.

— Можете запеленговать источник?

— Я когда-то служил на дальней станции, товарищ капитан. Сигнал был очень кратким, мы приняли его на секунду или две. Я не смог запеленговать источник, но в сообщении был указан префикс местоположения PN.

Работа специалиста дальней станции заключалась в получении и пеленге отдаленных источников радиосигналов на коротких волнах, которые могли распространяться на тысячи миль вокруг земли. Федоров был поражен! Он немедленно понял значение позывного — это был четырехсимвольный идентификатор «Кирова»! И имя отправителя тоже было очевидным. Николин по привычке добавлял его к любому передаваемому сообщению. Что же касается местоположения источника, то, будучи подготовленным штурманом, он хорошо знал QTH-локатор, систему, разделявшую мир на сектора по широте и долготе, каждой из которых соответствовала определенная буква. Сочетание двух букв давало приблизительные координаты источника, и он немедленно понял, что PN означало, что это было где-то в Тихом океане, в непосредственной близости от Владивостока!

Он бросился в радиорубку, чтобы найти карту с QTH-локатором и подтвердить свое предположение.

— Господи! — Сказал он. — Как это возможно? — Сигнал шел из сектора, в центре которого находилась Корея, частью он был расположен в Желтом, а частью в Японском море. Он видел сотни сообщений, переданных Николиным для учета перемещения судов, и они всегда заканчивались одинаково. Три дефиса, QTH-локатор, затем идентификатор отправителя NIK. Факты потянулись один за другим… «Киров» здесь… В 1908… В водах Кореи или Японии!

— Подготовить передачу на максимальную дальность! Усилить сигнал любым способом! Передать наш позывной, QTH-локатор и идентификатор отправителя FDV. Передача в коротковолновом диапазоне военных частот. Немедленно!

Сигнал был ясным и четким, намного сильнее фиксируемых переговоров на длинных волнах. Николин удивился, определив, что сигнал находится в диапазоне военных частот. Позывной ему ничего не сказал, хотя он и зафиксировал его — ANAV. Затем стандартный военный запрос и идентификатор получателя, конкретного человека, с которым желал связаться вызывающий. К его удивлению, это был он сам!

— Товарищ капитан…

Карпов находился в командирском кресле, следя за экраном «Ротана».

— Они передумали, Николин? — Он предположил, что тот принял сообщение от японцев. Последние несколько минут они вели обстрел из эскадры всеми тремя 152-мм артиллерийскими установками. Головной корабль, в котором он предполагал флагман, вывалился из строя, объятый пожаром в средней части, и загорелся еще сильнее, когда три новых попадания перебили мачту и снесли одну из трех дымовых труб. Черный дым из обломанной трубы затянул весь корабль.

— Никак нет, товарищ капитан… Кодированное сообщение на коротких волнах в военном диапазоне. С другого нашего корабля.

— Что? Роденко, фиксируете что-либо на радаре?

— Никак нет, капитан, только восемь кораблей противника.

— Определен позывной ANAV. Это наш корабль, «Анатолий Александров».

Карпов замер, а затем быстро повернулся к посту связи.

— Что? «Анатолий Александров»? — Карпов удивленно поднял брови. — Это плавучая атомная электростанция в Каспийске. Вольский намеревался использовать ее, чтобы эвакуировать Федорова. Уверены, что это был именно этот позывной?

— Так точно! Это не может быть никто другой. Связи на коротких волнах на дальние дистанции вообще не было до начала 1920-х! И код отправителя был FDV. Это «Федоров», товарищ капитан. Он всегда использовал такую подпись. Он пытается выйти с нами на связь. Эти волны могут достичь почти любой точки земли за счет эффекта отражения от ионосферы.

На мгновение Карпов ощутил полнейшую прострацию. Его словно застигли на месте тяжкого преступления. Он ощутил внезапный приступ вины, словно сигнал Федоров мсленно отбросил его на ту встречу с адмиралом Вольским, когда молодой штурман впервые изложил свой план по поискам Орлова. Федоров! Что он мог делать здесь…? В 1908 году!

Резкий грохот 152-мм установки выдернул его из раздумий. Карпов ощутил странное беспокойство, а затем резко повернулся к Самсонову.

— Прекратить огонь, — быстро сказал он. — Этого достаточно. Роденко!

— Товарищ капитан?

— Вернуться на прежний курс и разорвать контакт с противником. Уходить на запад, насколько возможно, за пределы их видимости. Затем изменить курс на 180 градусов при первой же возможности. Мне нужно заняться некоторыми делами с товарищем Николиным. На данный момент я полагаю, мы преподали противнику урок. Но это сообщение имеет первостепенное значение.

ГЛАВА 27

Это был небыстрый процесс. Сигнал постепенно исчезал и затем был потерян, но они смогли принять сообщение. Николин смог извлечь координатную метку.

— Это в Каспийской море, товарищ капитан. В непосредственной близости от Каспийска.

— Господи. Они, должно быть, запустили процедуру с этим чертовым стержнем № 25, и попали сюда же, как и мы. Но почему 1908? Наше перемещение было вызвано взрывом. Как они могли переместиться в тот же год и даже в те же числа? Бред какой-то.

— Принимаю голосовой сигнал. Они используют частоту выше 12МГц для улучшения четкости. Есть сигнал!

— … на этой частоте. Повторяю, говорит Антон Федоров с «Анатолия Александрова» в Каспийском море. «Киров», прием, как слышите меня?

Карпов кивнул, давая Николину сигнал ответить.

— Слышу вас ясно и четко, «Александров», это «Киров». Лейтенант Николин слушает.

— Принял, Николин! Рад тебя слышать. Где вы сейчас, прием.

Карпов потянулся за гарнитурой.

— Федоров? Что вы здесь делаете? Вы в курсе, какой сейчас год?

— Рад вас слышать, товарищ капитан. Мы действительно не знаем, как оказались здесь. Добрынин запустил свою процедуру, и вышло то, что вышло. Но я только что установил дату. Как поняли?

— И что, господи, вы собираетесь теперь делать?

— Хороший вопрос, капитан. Мы нашли Орлова! Но когда пытались переместиться домой, мы оказались здесь. Теперь мы должны решить, что делать. «Орлан» с вами?

— Нет.

На какое-то время воцарилась тишина. Затем голос Федорова вернулся, и в нем звучала неопределенность.

— «Орлан» не переместился с вами? А «Адмирал Головко»?

— Ни один из них не переместился с нами. Мы одни, и я понятия не имею, что случилось с «Орланом».

— Мог ли он остаться в 1945?

На этот раз заколебался Карпов.

— Это возможно, но, учитывая обстоятельства, с которыми мы столкнулись, я сомневаюсь, что он смог уцелеть.

Последовала еще одна пауза, показавшаяся ему бесконечно долгой. Карпов понимал, что Федоров умел читать между строк и понимал, что он на самом деле сказал. Он не был глуп. Скоро он поймет, что имел место какой-то бой, и что капитан не желал вдаваться в подробности. Однако следующий вопрос Федорова был очень опасен, и затронул саму суть дела.

— Капитан… Как вы смогли переместиться во времени? Стержень № 25 находится у нас.

— Не вижу смысла это обсуждать. Суть в том, что мы здесь, и никогда не сможем вернуться. По крайней мере, я так думал, пока не услышал твой голос.

— Я понял… Капитан, я не должен напоминать вас о том, насколько важно не делать ничего, способного изменить историю этого периода. Мы должны встретиться и передать вам стержень управления. Как поняли?

Карпов проигнорировал первую половину сказанного Федоровым.

— И как вы предполагаете сделать это? Вы предлагаете провести корабль в Черное море так, чтобы этого никто не заметил?

— У нас есть Ми-26 с запасом топлива и еще два стержня, которые могут обладать теми же свойствами, что и 25-й. Мы намеревались отправить их вас на Тихий океан.

— По воздуху? Это огромное расстояние. Даже для Ми-26.

— У нас есть достаточно топлива… Но было бы желательно, чтобы вы вышли в район поближе. Где вы сейчас находитесь?

— На данный момент в Японском море. — Карпов казался нетерпеливым, словно возмущенным этим внезапным развитием событий. Это, разумеется, означало, что спланированная им операция внезапно прерывалась, и им снова предстояло ввести этот адский стержень в ядерное месиво реактора «Кирова». И кто знал, что будет дальше? Они оказались в решающий момент истории, имея силу навязать свою волю времени. А теперь появился Федоров с еще одним диким планом спасения.

— Если бы вы смогли выйти в Аравийское море или даже Бенгальский залив, это обеспечило бы нам гораздо больший запас надежности по топливу. Я считаю, что тогда мы бы легко доставили вам стержень, как поняли?

Карпов поджал губы. Внутреннее сопротивление этому плану отчетливо отражалось на его лице. Он выпрямился, заметив, что Роденко внимательно наблюдает за ним. Он будет утверждать, что мы должны подумать об экипаже, подумал Карпов. Он снова захочет, чтобы мы все дружно собрались вместе на корабле, включая Орлова, да? Почему-то мысль о встрече с Орловым не казалась ему особенно привлекательной. Нужно было время, чтобы все обдумать, и решить, что делать. Он снова поднял трубку.

— Я должен обсудить это с офицерами и принять решение. Я свяжусь с вами на этой же частоте через сорок восемь часов, в 18.00.

Снова долгая пауза.

— Два дня? Зачем столько?

— Это долгий морской поход, Федоров. Нужно все обдумать и составить план.

— Хорошо, капитан. Если у вас будет альтернативный план, сообщите мне, и мы сделаем все возможное, чтобы вам помочь. Если же вы направитесь на запад, вам придется беспокоиться только о Сингапурском проливе. Проходите его ночью, и тогда большую часть пути вы сможете пройти в целом незамеченными. И постарайтесь привлекать к себе так мало внимания, как это возможно, прием.

— Я понял, Федоров. Мы обсудим это. Коне связи. — Он убрал гарнитуру, сильно сжав ее в руке.

Федоров! Неустрашимый Федоров. Он проделал весь путь через Сибирь, чтобы найти Орлова. Теперь он намеревался спасти «Киров» и благополучно вернуть их домой, но как? Они даже не могли вернуться сами. То, что «Анатолий Александров» переместился в 1908 год, само по себе оставалось загадкой, не имеющий ответа.

Да, я мог бы пройти половину мира ради этой встречи, но что дальше, подумал Карпов. Сработают ли другие стержни? А если да, то где окажется корабль? Вернемся ли мы в наше будущее и окажемся в эпицентре великой войны, одиноким кораблем, которому придется противостоять любому противнику, с которым он столкнется? Наши двадцать ракет не будут иметь особого значения. Здесь же они представляют собой огромную силу. Решающую мощь, способную бросить успешный вызов самой судьбе!

Он встал, будучи глубоко встревожен. Затем вспомнил и о противнике, с которым они только что столкнулись, и повернулся к Роденко, который продолжал следить за обстановкой на тактическом планшете.

— Роденко, доклад.

— Дистанция 48 000 и увеличивается. Их мачты имеют высоту несколько десятков метров, как и наша собственная надстройка, но через несколько минут мы должны уйти из пределов их видимости.

— Хорошо. Курс на юг. Поддерживать ход 30 узлов в течение десяти минут, а затем сбавить до двух третей. Не нужно перенапрягать пластырь. — Корабль все еще был ранен — усиленный пластырь закрывал пробоину, полученную после атаки немецкой подлодки на Средиземном море.

Карпов покачал головой, вспомнив об этом инциденте. Капитан подлодки был очень хитер, подумал он. Он затаился в неглубоком проливе, и даже когда его засекли, Федоров не дал приказа уничтожить лодку[58]. Он не хотел править свои книги по истории. Федоров, он так беспокоился о порядке и всегда пытался поставить разбитые тарелки на их место в шкафе. Он не видел общую картину, хотя, несомненно, хорошо знал историю. Он думал только о том, как организовать их встречу как можно скорее.

— Роденко, принимайте вахту.

— Так точно, товарищ капитан.

— Капитан покинул рубку!

Он направился к Золкину, хотя и сам не знал, зачем. Он понимал, что начмед скажет ему, что он не имеет права начинать собственную войну с Японией.

— На что вы надеетесь, капитан? Вам точно придется убивать, чтобы сделать это. Сколько еще людей должно умереть, чтобы удовлетворить вашу жажду власти?

— Вы можете думать, что я делаю это только для себя, Золкин, но это не так. Я делаю это ради России. Вы же знаете историю. Революция уже нарывает в этот самый момент, пока мы говорим. Троцкий, Ленин, Сталин, все они действуют. Даже человек, в честь которого назван этот корабль[59], где-то здесь. Им потребуется еще какое-то время, но гроза уже начинается.

- И что вы можете с этим сделать? Я считаю, что царь уже обречен. Первая Мировая война тоже приближается. Николай второй ее не переживет. Она обескровит страну и положит конец его царствованию. Как вы намереваетесь это предотвратить? И даже если бы, вы бы предпочли Романовых Сталину?

— Да, вы правы. Я не могу контролировать это. Но что я могу, так это сделать Россию тихоокеанской державой и отбиться от всех, кто с этим не согласен. Во Владивостоке произошло восстание сразу после этого катастрофического поражения от японцев. Они хотели отделиться и строить свою судьбу, не зависимо от европейской части России. Это то, что мы могли бы сделать.

— Что? И построить собственную уютненькую империю? И вы ожидаете, что я поверю в то, что вы делаете это ради Родины? Вы только что сказали, что умоете руки и бросите царя на произвол судьбы, когда придет Революция. И, позвольте напомнить, революция пришла и сюда. Большевики победили Деникина, и, наконец, адмирала Колчака, последнего из Белых[60].

— Да, но это было только в 1920 году. До этого мы сможем сделать многое. Большевики контролировали очень мало территорий в Сибири до конца Гражданской войны.

— И что же вы предлагаете сделать, капитан? Я слышал, вы объявили себя Наместником Дальнего Востока. Колчак тоже гнул эту линию. Разве не он объявил себя «Верховным правителем России»? И все что получил — это встречу с расстрельной командой.

— Колчак не был готов действовать на суше. Он был адмиралом, мало подготовленным к сухопутным сражениям.

— А вы даже не адмирал — вы капитан! Я уверен, что вы сможете взять под контроль море, Карпов, но Сибирь — это очень большая территория. Никто не увидит, как «Киров» отважно берет под контроль тайгу, став проводником вашей воли. Деникин и все остальные очень скоро поймут, что они бессильны повлиять на ситуацию в стране. Да, я полагаю, вы сможете взять под контроль Владивосток и, вероятно, удержать западные державы от интервенции. Но вы должны понимать собственные пределы. Вы хотите установить исторический путь для России? Что же, у России могут быть собственное мнение относительно того, чего она хочет. И что вы будете делать, если Деникин, Корнилов и другие белые пошлют вас к черту? Ваша мечта о Дальневосточной Республике исчезнет, как исчезла таковая мечта Колчака. И когда они, как вам хорошо известно, проиграют Красным, что вы будете делать?

— Прекрасная речь, доктор. Деникин был слишком занят евреями на Кавказе, и мне не нужно иметь с ним никаких дел. Но если я захочу, я смогу разбить Красную Армию, и обеспечить Белым победу.

— Как? Наши крылатые ракеты имеют слишком малую дальность для этого. Последние крупные сражения шли далеко в глубине страны в районе Орла и Самары.

Доктор сделал верное замечание. Дальность «Москитов-2» составляла всего 220 километров, а MOS-III всего 170. Карпов пожал плечами. Он не стал упоминать о ядерных боеголовках, но доктор, очевидно, сам помнил о них.

— Сила может заключаться в иных средствах, — сказал он.

— То есть, вы намерены снова начать взрывать?

— Я знаю, как вы этого боитесь, доктор, но этого может даже не понадобиться. Простой демонстрации может оказаться более чем достаточно.

— Как с американцами? От этого они вцепились в нас еще сильнее.

— Это не американцы 1945 года. Люди этой эпохи имеют намного меньше реальной силы. Их корабли — не более чем устаревшие ржавые ведра в сравнении с «Кировом».

— Капров, подумайте! Чтобы добиться чего-то такого, что вы, как я полагаю, задумали, вам потребуется тесно сотрудничать с этими людьми. К примеру, вам будет нужен кто-то вроде Колчака и белой армии, чтобы выступить против большевиков. В противном случае, те возьму верх, и в конечном счете из пожара гражданской войны появится Сталин. Что тогда? Вы готовы встретиться со Сталиным?

— А вы не понимаете, Золкин? Знание — это тоже сила. Я знаю все, что должно случиться. Сталин? На днях я считал кое-то. Вы знаете, где он сейчас? В тюрьме в Баку! Да я мог бы направить корабль в Черное море, отправить туда вертолет и покончить со Сталиным прежде, чем он сыграет какую-либо роли в истории России!

— Господи, да вы себя послушайте! Иногда мне действительно интересно, серьезно ли вы говорите… Хорошо. Допустим, товарищ капитан. У вас есть сила, это очевидно. Хотите убить Сталина? Полагаю, вас никто не остановит. Но сделайте это, и из темных углов истории восстанет кто-то другой, кто займет его место. И ваше знание будущего рассыпется в тот самый момент. Федоров говорил об этом. Все, что вы делаете, будет иметь самые драматические последствия. И знания, которые, по вашему, вы можете использовать, скоро станут бесполезны, потому что все изменится. Кто-то другой станет на место Сталина, и вы не будете знать, кто это и что с ним делать. История может оказаться гораздо более устойчивой, нежели вы полагаете.

Карпов пожал плечами.

— Это все пустопорожние дискуссии, — сказал он. — Вопрос в том, что нам делать с Федоровым.

— Федоровым? Да, он намерен нас спасти. Он хороший человек, капитан. Вы знаете это, как и я. Он хочет сделать все возможное, чтобы все шло своим чередом. Мир скоро скатиться в котел Первой Мировой войны, а он намерен вернуть нас домой, на Последнюю. Все скоро решиться без нас, с обе эпохи.

— И вы считаете, что это сработает? Я хочу сказать… В общем, как получилось, что он появился здесь, в 1908? А если эти стержни отбросят нас еще дальше назад? Федоров смело строит свои планы и схемы, но у него на самом деле нет никакого контроля над происходящим.

— Верно. В конечном счете, все мы находимся во власти времени и событий. Называйте это судьбой, волей Бога, но это нечто большее, чем вы, я или Федоров. Мы словно слепые в темном шкафу, ищем нужное пальто. Но что бы вы не решили, подумайте о людях на этом корабле. Они могут не разделять ваши мечты о завоевании. Вы даже не потрудились узнать, чего хотят они. Ну так вот, положите в свою коварную голову такую мысль. Предположим, что дедушка и бабушка кого-то на корабле не выживут в мире, который мы намерены построить. Что будет тогда? Неужели они все уже мертвы и никогда не рождались, как люди в том списке, который вы передали Волкову, который не нашел никаких свидетельств того, что они когда-либо существовали? А если погибнет ваш собственный дед? Что тогда?

ГЛАВА 28

Небо уже посерело, когда они прибыли к длинной дамбе, ведущей через Сауз-Лоу, уходя в море. Во время отлива в этом месте примерно на милю или более вокруг стояла сплошная равнина из мокрой грязи до самого Святого острова. Во время прилива дно полностью скрывалось под водой, отделяя остров от Англии на западе. Ранее именно приливы и отливы определяли возможность прохода на остров, и теперь вода изящно отступала перед его светлостью сэром Роджером Эймсом, герцогом Элвингтоном, быстро следовавшим по узкой дороге в автомобиле.

Его встретили голые базальтовые скалы острова. Это был твердый и прочный камень, веками хранившими секреты от мира. Они проследовали через Снук в узкой части Святого острова по узкой дороге, идущей вдоль побережья через деревню и мимо отвесных скал к замку Линдисфарн, стоящему на скале Беблоу. Мощенная дорога закончилась у лодочной станции, где виднелись три лодки, разрезанные пополам и положенные вверх дном на зеленой земле. Проход был перегорожен забором с дверью. Как странно, подумал он.

Он поблагодарил водителя и направился по длинной пологой лестнице к нижней батарее замка. Если мистер Томас был пунктуален, он должен будет ждать его там с багажом. Водитель поспешил убраться до прилива, так что он и Томас будут единственными людьми в замке накануне их великого приключения.

Они отправились на обед в зал с длинным деревянным овальным столом, располагавшимся рядом с огромным очагом в широкой арке из кирпича, поднимающейся к сводчатому потолку. Когда-то это была и старая хлебная печь, но теперь она лишь работала на обогрев помещения. Герцогу пришло в голову зайти в «корабельный зал», где под сводчатым каменным потолком висела деревянная модель старого парусного фрегата, словно совершавшего плавание среди люстр семнадцатого века. Затем им предстояло провести несколько часов в верхней галерее. Это время он мог провести за старинными книгами и прекрасной виолончелью, звуки которой эхом разлетались по пустым залам замка.

Иэн Томас вышел из «корабельного зала» молча.

— Господи, этот корабль словно призрак, будто плавает по комнате.

— Согласен, мистер Томас. Разве вам никогда не хотелось прокатиться на таком корабле?

— В принципе да, сэр.

— Что же, это можно будет устроить. — Герцог позволил словам повиснуть в воздухе, дав тонкий намек на предстоящее дело, очень интересовавшее Томаса. Но пока тот знал достаточно, чтобы не пытаться разнюхивать. Он уже понял, что если герцог решит, что ему что-то следует знать, то он ему скажет в свое время. Так что вместо этого он решил обратиться к более близким планам. После роскошного ужина они устроились со стаканами бренди в верхней галерее. Затем герцог встал, глядя на карманные часы.

— Мы покинем замок до наступления ночи, ваша светлость? Мне вызвать машину?

— В каком-то смысле да… Но машина нам не понадобится. Я хотел бы некоторое время прогуляться по берегу и посмотреть на то, как Святой Кутберт нанизывает свои бусины[61]. Вы будете так любезны отнести багаж в спальню на длинной галерее? Вы найдете ее прямо на площадке в верхней части узкой лестницы рядом с галареей на верхней батарее.

— Так точно, сэр. — Видимо, они собирались остаться на ночь.

Герцог прохаживался в огороженном саду, когда-то представлявшем собой огород для гарнизона замка в сгущающихся сумерках, наслаждаясь холодным морским воздухом в эту последнюю ночь. Он закончил прогулку, когда уже наступила темнота, вслушиваясь в рокот прибоя и воркование носившихся над волнами глупышей. В какой-то момент ему показалось, что он слышит вдали лай собаки. Он обернулся и будто заметил у замка белую овчарку, однако затем пес словно растворился в тумане.

Старый монастырь был построен на острове в VII веке, задолго до постройки замка многие века спустя в XVI. Преподобные святые Адиан и Кутберт, проповедовавшие Евангелие с этой изолированной островной базы, полагали, что это место представляет собой способ выйти из мира и пообщаться с морем и Богом. Адиан здесь и умер, его останки были погребены под руинами старого аббатства. Рассказывали, что в ту ночь у святого Кутберта было видение того, как Адиана забрали на небеса ангелы.

Да, это место всегда было порталом между мирами, подумал герцог. Ангелы приходили и уходили, святые покоились здесь, а монахи выводили их славные жития. Ему всегда нравилось Евангелие из Линдисфарна, и он даже пытался в какой-то момент выкупить его. Я могу сделать это, подумал он про себя, но не здесь… И не сейчас.

Монахи бежали с острова, когда сюда пришли викинги, и говорили, что они бродили несколько столетий, нося с собой тело святого Кутберта. Викинги, разорив побережье, почти уничтожили это место, и Линдисфарн был необитаем почти два столетия, пока сюда не пришли бесстрашные бенедиктианцы.

Солнце зашло очень поздно, около восьми часов, а Луна еще не взошла, и ночь сразу после наступления темноты была очень густой. Герцог в одиночестве прохаживался по тихому берегу, думая о том, чего добился за последние годы, о своем медленном, но неуклонном восхождении к богатству и славе, признанию пэром Соединенного Королевства, что было особенно необычно для того, кто не был членом Королевской семьи. Да, подумал он. Мне будет трудно чего-то добиться за оставшиеся мне годы, но острых ощущений, по крайней мере, будет хоть отбавляй. Я закис, поднявшись на самый верх. Пора начинать жить снова.

Вдыхая прохладный морской воздух, он тихо прощался с жизнью, из которой пришел сюда, со всем миром за пределом этого изолированного святого острова. Затем он направился по длинной широкой лестнице к замку, прошел мимо кладовой на нижней батарее, затем через кухню к лестнице на второй этаж. Замок, каким он был в эти дни, был любовно восстановлен сэром Эдвином Лютьенсом в 1902 году, перестроившим также верхний этаж в дом в эдвардианском стиле. Еще несколько часов они провели в гостевых спальнях, а затем вышли в предрассветную темноту. Низкий полумесяц висел над грязным берегом, идущим к Фулварк-Берн и Бактон. Последняя луна, подумал он. Луна девятого дня.

Мистер Томас отнес свой багаж в небольшую спальню, как ему и было сказано. Перед уходом они выпили по чашке горячего чая на кухне. Затем герцог направился к комнате в задней части узкой галереи, оказавшаяся небольшим чуланом.

— Я на минуту, — тихо сказал он, в одиночестве зайдя внутрь, держа руку в кармане пальто. Вскоре он появился обратно с кривой улыбкой на лице и блеском в глазах.

— Что же, мистер Томас, вы готовы?

— Разумеется, сэр. Я возьму сумки. Машина придет за нами утром?

— Нет, дорогой мой. Нести багаж придется вам. Туда.

К удивлению Иэна, герцог указал на открытую дверь чулана. Сперва он подумал, что его светлость намеревались оставить там сумки, чтобы они могли провести день за осмотром острова. Тем не менее, войдя внутрь, он внезапно ощутил холод сильного потока воздуха. Герцог вошел следом.

— Я возьму эту сумку, — сказал он, поднимая маленький фонарик и освещая темный проход в дальнем конце чулана. — Там будет трудно идти вдвоем. Просто слишком тесно. Просто подождите, пока я запру дверь. И смотрите под ноги, мистер Томас. Лестница длинная, и, возможно, с сюрпризами.

Томас слышал о тайных проходах в старых замках — каждый мальчишка в свое время мечтал по ним полазить. Ну что же, сбылась мечта, так сказать. Он предположил, что эта потайная черная лестница ведет к северной части замка. Зачем герцогу взбрело в голову идти по темной черной лестнице, он понятия не имел. Шагнув вперед на площадку, он поднял фонарик, и увидел несколько высоких и узких каменных ступеней. Все вокруг было затянуто паутиной, как и полагалось любому уважающему себя дому с привидениями. Герцог протянул ему сложенный зонт.

— Вот, возьмите от паутины. Если вы будете так любезны пойти вперед, я буду освещать вам дорогу.

— Хорошо, сэр. — Иэн поднял сумку, которую должен был нести, и все еще думал о том, что это было очень странный маршрут. Герцог двинулся следом с остатками багажа. В звуке закрывшейся за ними двери ощущался какой-то приговор, хотя он и не мог понять, почему.

Спустя тридцать шагов вниз они вышли к еще одной каменной лестнице и второй двери. Герцог поставил сумку, и со странным щелчком, напомнившим почему-то звук срабатывания какого-то электронного устройства, быстро вставил в замок небольшой металлический ключ.

— Еще один пролет, — тихо сказал он, когда дверь открылась со скрипом не смазанных петель.

Звук разлетелся по каменному коридору за ними. Иэн мог видеть, что дальше пролет уходил влево. Что же, по крайней мере, спустимся прямо на мостовую, подумал он. Дверь за ними закрылась с металлическим щелчком. Они спустились на еще тридцать очень крутых ступеней. Почему-то становилось все холоднее.

— Вот и уровень земли, — сказал герцог с улыбкой, открывая еще одну дверь, за которой виднелся еще один лестничный пролет, еще более темный и зловещий, чем те, по которым они уже прошли. Странно все как-то, подумал он.

— И вот мы подходим к сути дела, — сказал герцог, опуская сумку. — Мистер Томас… Вы уверены, что хотите сопровождать меня в путешествии, которое нам предстоит? Оно начнется здесь и закончиться еще очень не скоро.

— Сэр, я в полном вашем распоряжении.

— Обстоятельства могут стать тяжелы для нас обоих.

— Я понимаю, сэр. Можете на меня положиться.

Герцог долго смотрел на него, а затем процитировал, словно характеризуя предстоящее им путешествие:

Томас бросил на него ошеломленный взгляд.

— Это из «Фауста», Иоганна Вольфганга фон Гёте, мистер Томас. Мы намеревается продать душу дьяволу, дорогой мой человек. Что же, продолжим. Он указал на лестницу, освещая ее маленьким светодиодным фонариком.

Они спускались все ниже, в плотный, затхлый холод, который пробирал до костей, просачиваясь через пальто и жилеты. Иэн ощутил краткий приступ головокружения, ощущая некоторое подобие клаустрофобии от замкнутого пространства.

Да что со мной такое, подумал он? Я многие дни копался в узком туннеле, чтобы добыть прах Черчилля, и ни разу не ощущал ничего подобного. Но что-то здесь было, в этом глубоком, темном, тихом, холодном коридоре. Они вышли в длинный каменный зал, и на этот раз герцог обогнал его. Они снова свернули налево, и проход будто бы начал подниматься. Иэн уже утратил чувство направления, но по его прикидкам они все еще должны были находиться под замком. Путь преградила еще одна дверь, и герцог быстро открыл ее своим странным ключом.

— Настоящий лабиринт, ваша светлость. Я понятия не имел, что эти проходы под замком настолько обширны.

— И это правильно, мистер Томас, потому что никто не знает о них — по крайней мере, об одном их свойстве. Вот, последняя дверь. Позвольте мне достать ключ из кармана, и можем начинать…

В тот же самый момент двое других мужчин также спускались по узкой лестнице за тысячи миль и десятки лет от них. Капитан Волков толкнул англичанина на главную лестницу, быстро осмотрелся, а затем направился вместе с ним по темной черной лестнице. Куда пропал хозяин, подумал он? И где мои люди? Вся ситуация представлялась ему запутанной и просто нелепой. Что это были за придурки, наряженные в НКВД-шников? Кто бы это ни были, они заплатили сполна за свою реконструкцию, что бы это ни означало. Теперь он собирался найти свою группу и разобраться в этом бардаке. Значит, будет отчет. Придется вызывать представителей местных властей и судмедэксперта. Тем не менее, он был уверен, что его положение избавит его от проблем. Эти люди напали на офицера военно-морского флота и держали его под прицелом. Они получили то же самое в ответ. Это была самооборона.

Столовая, в которой они оказались, была очевидно той же, что и раньше, это Волков мог понять по расположению окон, но непонятно было то, что стекла были выбиты, а за окнами стояло янтарное зарево. Что такое? И где тела тех идиотов?

Волков напряженно насторожился, и Бирн ощутил, как его рука болезненно сжала его плечо. Они подошли к стойке регистрации, и Волков внимательно ее осмотрел. На столе лежал открытый журнал регистрации, рядом перо, словно ее так оставили минуту назад. Где администраторша, спрятавшаяся было под столом? Очевидно, сбежала, когда стало слишком опасно. Выстрелы сделали свое дело, подумал он — в фойе больше вообще никого не было. Он прищурился к записям в журнале и отметил имена: Ханс Кёппен, Эрнст Маас и Ханс Кнап. И дата была очень странной — 30.06.08. Рядом он увидел фамилию Бирн[62]. Англичанин говорил правду.

— Кёппен, — сказал он вслух. — Тридцатое июня? И год неправильный? 2008 что ли?

— Это один из участников, — сказал Бирн, бросив взгляд в журнал, словно стремясь подкрепить свою историю этому странному и опасному человеку с оружием.

— Участников?

— «Большой автомобильной гонки», сэр. Я должен был написать о ней.

— Да что ты несешь? Ничего подобного здесь нет и не было… — Он ничего не знал об известной исторической гонке по изнурительному маршруту из Нью-Йорка в Париж, не через Атлантику, а через Соединенные Штаты, Тихий океан, сибирскую часть России, а затем через Европу. Последние три машины завязли в сибирской грязи, а немецкая команда занимала второе место, пытаясь догнать американцев на их скоростном автомобиле «Летающий Томас».

Чем больше Волков осматривался, тем более странным ему все представлялось. На стойке регистрации больше не было компьютера, а мебель, кресла и лампы выглядели антиквариатом, хотя и в отличном состоянии. Все было по-другому, а еще этот календарь… Очевидно, просто для интерьера. Они сделали здесь все под старую гостиницу из предыдущих веков.

— И где хоть кто-нибудь?

— Вероятно, рядом с машинами, где и мне следовало быть, сэр. «Протос» отбывает этим утром. Это машина немецкой команды. Я просто побежал наверх, чтобы забрать свою записную книжку, но обнаружил, что зверь на верхнюю площадку заперта и начал стучать. Потом появились вы с тем пожилым человеком и… И я очень смутился, сэр. Вы с Мироновым?

— Что? Каким Мироновым? Я из разведки российского флота, и с меня уже хватит этого бреда. Что за Миронов?

Бирн пытался понять, что говорил Волков, несмотря на то, что плохо понимал по-русски. Но он понял достаточно, чтобы понять, что этот человек был офицером разведки, и предупреждение Миронова о царской тайной полиции — Охранке — теперь пришло ему в голову.

— Он просто был здесь, — сказал он, не зная, что ответить. — Я завтракал с ним. Я подумал, что вы его знаете.

Он видел, как Миронов поднялся по лестнице вслед за тем странным человеком, который назвался Федоровым. Затем Миронов спустился обратно с явно изумленным выражением лица. Он ничего не сказал, просто пересек столовую и вышел через главный вход.

Волков теперь смотрел на улицу.

— Вперед, — сказал он, грубо подталкивая Бирна к двери. Снаружи они увидели, что небо на северо-востоке все еще заливало странное зарево, словно от колоссального взрыва, охватившего пожаром тайгу. До них все еще долетали раскаты грома, словно от какой-то канонады или новых взрывов.

— Господи, — сказал Волков, уставившись на небо. Он мог принять это только за ядерный взрыв. — Они все-таки сделали это, — выдохнул он. — Началось.

ГЛАВА 29

На этот раз дверь представляла собой массивный каменный люк наверху, и они смогли поднять его только вдвоем со значительными усилиями. Он выходил в пустой холодный зал, дальняя стена и потолок которого обвалились, открывая внутренности помещения низкому небу. Вокруг висел сизый туман, подсвечиваемый бледным светом восходящего солнца. Холодный ветер, дувший в туннеле, и не думал стихать. Выбравшись из люка, Томас огляделся, и увидел разрушенные остатки замка, в котором они с комфортом провели вечер.

— Господи, где это мы?

— Терпение, мистер Томас. Вы не поможете мне подняться?

Томас протянул руки и помог герцогу забраться в люк. Тот подал багаж, а затем протянул Томасу руку, забираясь наверх сам.

— В этих старых плечах осталось не так много сил, — сказал герцог, выдыхая холодный сырой воздух.

— Господи, эту каменную крышку как будто не трогали несколько сотен лет!

— Я бы так не сказал. Но в этот проход никто не заглянет еще сто лет после того, как мы снова закроем его. Что же, давайте направимся к берегу. Там будет корабль, чтобы попасть на континент.

— Но сэр… Что случилось? — О чем говорили Его Светлость? Еще сто лет? — Это тот же замок, сэр, или мы добрались до развалин старого монастыря?

— Нет, мистер Томас, вы находитесь в замке Линдисфарн. Боюсь, что в настоящее время он пребывает именно в таком плачевном состоянии. Впрочем, пойдемте. У нас нет времени. И надежно поставьте на место эту крышку. Так нужно. — Крышка закрылась со странным щелчком.

Томас все еще был несколько смущен, но герцог выглядел очень целеустремленным, так что он просто взял багаж, и они двинулись через замок. Это точно был Линдисфарн. Томас узнал стены, расположенные на высокой скале над Святым Островом. Но над верхней батареей не было видно никакой надстройки в эдвардианском стиле. Все вокруг было неухоженным, стены и переходы находились в плачевном состоянии. Ввиду этих разговоров о надвигающейся войне он даже задумался, не сбросил ли кто-либо сюда бомбу, пока они бродили по переходам под замком. Нет, тогда бы он хоть что-то услышал. Кроме того, не было никаких следов ничего подобного.

— Прошу прощения, сэр… Но замок…

— Да, да, плачевное состояние, верно? Якобиты в прошлом здесь знатно пошумели. Большую часть времени это был не более чем старый пограничный наблюдательный пост. Его не восстановят еще много лет. Печи для обжига известняка Данди все еще работают, но я сомневаюсь, что мы найдем там кого-либо в такое время. Начинается прилив, и море отрежет остров от берега через два часа. К тому моменту мы должны покинуть его.

Томас снова был огорошен.

— Не восстановят еще много лет? О чем вы говорите, сэр?

— Не сейчас, мистер Томас. Я все объясню, как только мы благополучно выйдем в море.

Томас понял достаточно, чтобы не настаивать, поэтому просто пошел вперед с багажом вслед за герцогом. Они добрались до побережья у известняковых печей, где обнаружили две старые лодки, вытащенные на каменистый берег и привязанные к ржавому металлическому кольцу, вбитому в землю.

— Вот эта выглядит более крепкой. Отвяжите ее, и спустим ее на воду.

Они перевернули лодку, дерево которой было тяжелым и сырым после недавнего дождя. Под ней были спрятаны деревянные весла, завернутые в тяжелый брезент. Как только лодка оказалась в правильном положении, они взялись за ее корму и вытолкали по мокрому гравию в воду. Томас забросил в нее две свои сумки, а затем заработал веслами, пока лодка не встала носом навстречу вялому прибою.

— Вижу, у вас хорошие ботинки, мистер Томас. Все будет хорошо. Нам предстоит еще один рывок, так что, думаю, мне стоит вам помочь еще одной парой весел.

— Хорошо, сэр.

Через некоторое время они оба забрались в лодку, расположились на широкой деревянной банке и заработали веслами.

— Вы знаете, я когда-то участвовал в регате по Темзе, мистер Томас. Мы начали в три часа ночи у Хорсферри и добрались до Санбери к половине седьмого. Затем был этап до обеда до Лондон Старс и Стейнса. После этого я прошел прямо под Виндзорским мосток и к двум часам дня вышел к Итону. У меня, конечно, нет здоровья двадцатилетней давности, но я готовился, проводя ежедневные тренировки в течение последних полугода, так что на что-то сгожусь. Нам нужно управиться поскорее, так что я считаю нужным пройти через Саус-Лоу, а не через море вокруг острова. Думаю, тогда мы успеем.

Некоторое время они гребли, проходя долгие десять миль вдоль побережья до Бервика на реке Твид, где заметили очертания большого парусного двухмачтового судна, стоявшего на якоре у устья реки.

Томас был рад тому, что они приблизились к концу этого долгого пути, но вместе с тем по понятным причинам озадачен. Герцог намекал, что его желание прокатиться на паруснике вскоре может исполниться — и вот и он!

— Позвольте представить вам бригантину «Энн», мистер Томас. Как видите, это британского торговое судно с прекрасным парусным вооружением как на фок-, так и на грот-мачтах. Да, такелаж и рангоут в очень хорошей форме. Держу пари, она смотрится впечатляюще, когда эти паруса наполняются силой ветра.

— Впечатляет, сэр.

— Совершенно согласен… Хорошо. Я обещал изложить вам некоторые подробности, и, полагаю, лучше сделать это прежде, чем мы двинемся дальше. Вы можете обнаружить себя в весьма неудобной ситуации, мистер Томас, но я некоторое время наблюдал за вами, и выбрал вас именно потому, что счел, что у вас имеются характер и способность адаптироваться.

— Благодарю, сэр.

— Наше маленькое приключение может многого от вас потребовать. Сначала вы ощутите себя совершенно не в своей тарелке, но дальше будет еще больше.

Герцог посмотрел на Томаса, заметив смущение на его лице, на смену которому пришла кривая ухмылка.

— А… теперь я понимаю, сэр. Интересное приключение, как вы и намекали. Я понятия не имел, что на этой неделе у побережья может оказаться такой корабль, но, полагаю, он сыграет свою определенную роль.

— Да, но боюсь, что это не игра, мистер Томас. Потребуется много времени, чтобы объяснить вам все, но если вы просто примите как факт то, что находитесь в каком-то неправильном месте и позволите мне вести большую часть разговоров, когда мы поднимемся на этот корабль. Думаю, понимание ситуации вскоре придет к вам.

Томас поднял брови, но не был действительно удивлен. На протяжении многих лет он работал на многих знатных и богатых людей, и очень хорошо знал, какие у них могут быть причуды. Сэр Роджер Эймс ничем не отличался. Он был достаточно странным, чтобы собирать прах великих людей, чтобы делать из него драгоценные камни и проворачивать с ними разные дела в тайных кругах, о которых он не имел ни малейшего понятия. Томас был рад, что герцог приблизил его к себе, и решил, что не будет портить ситуацию. Так что подыграем и побалуемся. Какая-то грандиозная фантазия, небольшая прогулка на паруснике — а остальное — неизвестно. Замечательно. Он созрел для какой-то авантюры, хотя бы, чтобы сменить обстановку. Рытье туннелей под кладбищами ему определенно надоело. Прокатиться на этом корабле было намного более привлекательной альтернативой.

— Эй, на палубе! — Крикнул герцог, подняв руку, когда они подошли к бригу.

— Кого там принесло? — Гаркнул кто-то из-за фальшборта.

— Мистер Томас, можете называть меня сэром Роджером Эймсом, но не упоминайте, что я герцог. Можете обращаться ко мне «мистер Эймс», если хотите. Элвингтоны не были возведены в пэры до меня, и эти господа не знают такого герцогства. Просто скажите, что я хочу подняться на корабль и поговорить с капитаном Кэмероном.

Томас кивнул и приложил ладони ко рту, чтобы усилить голос.

— Его светлость сэр Роджер Эймс желает подняться на борт и немедленно встретиться с капитаном Кэмероном.

— Его светлость? — Снова раздался голос из тумана, и они услышали шаги кого-то в сапогах на палубе. — Ну ладно, залезайте. Там есть веревочная лестница.

— Не надо титулов, — благожелательно сказал герцог. — «Мистер Эймс» будет достаточно. Можете говорить «сэр». В эти времена это такая же простая вежливость, которая не обязательно указывает на рыцарское звание.

— Прошу прощения, сэр. Просто еще не отвык. Я буду внимательнее.

Но промах, допущенный Томасом, на самом деле сработал на них, потому что боцман услышал это, когда уже подумывал о том, как бы отправить этих внезапно появившихся бродяг на все четыре стороны. Вместо этого он поручил передать капитану, что некий джентльмен желает его видеть и называл по имени. Тем не менее, герцог, решив, что лишние разговоры будут ни к чему, решил еще раз напомнить это Томасу.

— Когда мы поднимемся на борт, мистер Томас, я бы посоветовал вам притвориться немым. Вы не должны говорить ни с кем о текущих событиях, новостях и, разумеется, ни о чем, связанном с нашей нелепой поп-культурой. На самом деле, было бы желательно, если бы вы прикинулись исполнительным, но не слишком умным. Прошу вас не оскорбляться, но начинаются достаточно деликатные дела, и я бы хотел задавать тон.

— Разумеется, сэр. Я понимаю.

Они подвели лодку к борту корабля, ударившись о него с легким стуком. Томас пришвартовал ее, а затем крепко взялся за веревочную лестницу.

— Я пойду первым, сэр? И спущу кого-нибудь за багажом.

— Хорошо.

Герцог поднялся, разминая уставшие плечи. Несмотря на ежедневные занятия, долгий путь в его 50 был достаточно утомительным, и он ощущал боль в плечах и руках. По лестнице он поднялся вторым, и Томас помог ему пройти через узкий проем на главную палубу.

— Вещи мистера Эймса еще внизу, — сказал он. — Ох, да. — Томас вспомнил указания.

Позвольте представить вам сэра Роджера Эймса.

Грузный мужчина в простой белой рубахе, жилете и серых штанах приветственно поклонился.

— Томас Делсон, сэр. Я боцман, приветствую вас на борту «Энн». Прошу прощения, но мы не ждали новых пассажиров.

— Да, я понимаю, но выбора не остается. Сейчас это единственный корабль у берега. Мне нужно срочно попасть кое-куда, и это единственное практическое решение. Итак, капитан Кэмерон на борту?

— Да, сэр, внизу, в своей каюте. Я отправил юнгу найти его. Следуйте за мной. — Он повернулся к двоим матросам, с интересом наблюдавшим за происходящим. — Эй, вы, возьмите багаж.

— Хорошо, — сказал герцог. — Мой лакей мистер Томас побудет здесь с сумками, пока я не улажу вопрос с капитаном. — Он предупреждающе посмотрел на Томаса, словно напоминая ему о своем предупреждении — давать себя видеть, но не давать себя слышать.

— Хорошо, сэр, — боцман окинул их взглядом и подумал, что одежда обоих была достаточно странной, но он не был готов пререкаться с ними. Этот джентльмен, безусловно, хорошо держался и выглядел выходцем из высшего класса, хотя и носил короткую стрижку без парика. Это было весьма необычно, но он решил предоставить капитану право разбираться.

Томас остался ждать, а боцман повел Эймса по короткому трапу к каюте капитана и мягко постучал в дверь.

— Войдите! — Раздался приглушенный голос, и боцман открыл дверь. — Капитан, к вам посетители. Один из них сэр Роджер Эймс.

Капитан сидел за узким деревянным столом, изучая карту, и встал с вежливой улыбкой.

— Не так часто по утрам случаются столь приятные сюрпризы. Входите, сэр. Вы свободны, мистер Делсон.

— Благодарю за то, что приняли без предупреждения, капитан, — сказал герцог. — Мне нужно срочно попасть на борт, и потому я намерен просить вас взять еще двоих пассажиров.

— Понятно, — капитан Кэмерон поднял тонкие брови. Это был мужчина в возрасте под сорок, в темно-синем капитанском жилете с медными пуговицами. Шинель висела на колышке неподалеку, вместе с черной прошнурованной золотой лентой войлочной шапкой.

— Приношу извинения за мой вид, — продолжил герцог. — Но в моем деле сейчас важнее практичность, чем приличия.

— Конечно, — ответил капитан. — Могу ли я узнать, куда вам требуется попасть?

— В любой порт на побережье Франции или Бельгии, сэр.

— Понятно… Хорошо, сэр, вчера мы пополняли запасы воды и провизии в Эдинбурге, а сюда зашли только для короткой стоянки. Могу ли я спросить, как вы узнали о нас?

— Достаточно сказать, что я занимаю положение, в котором могу это знать. У вас непростой корабль. Когда-то вам было выдано каперское свидетельство на действия против Соединенных Штатов, верно?

— Действительно, сэр. Это была жалкая ни на что не годная война, хотя мы в ней участвовали. А в последнее время снабжаем армию, собирающуюся на континенте. — Капитан странно посмотрел на него. — Простите бедного морского капитана, но я никогда не слышал о сэре Роджере Эймсе в Нортумберленде, сэр.

— Это так, и именно так мне и нужно, капитан. Если вы хотите знать правду, я простой джентльмен, который желает попасть на континент. Мне нужно принять участие в деле, которое проводит герцогиня Ричмонд в Брюсселе через пять дней, и потому отчаянно нуждаюсь в том, чтобы попасть на континент до этой даты. Как вы можете видеть, я путешествую налегке, всего лишь с одним лакеем, и, безусловно, готов оплатить наше здесь пребывание.

— Вам повезло, мистер Эймс. Я как раз сверялся с картами и готовился направиться в Остенде в течение часа. Буду рад принимать вас и вашего лакея на борту моего корабля.

— Замечательно. Вот… — Герцог сунул руку в карман, достал и положил маленький камешек на карту, прямо на место Остенде на побережья пролива Ла-Манш. — Я держал это в кармане на всякий случай. Боюсь, что обстоятельства сложились так, что другая валюта для меня неудобна. Большая часть моего маршрута уже устроена, однако случилась эта оплошность, но мне сказали, что ваш корабль вскоре отойдет с побережья.

Капитан уставился на драгоценный камень, маленький, но совершенно точно алмаз, и его тонкие брови удивленно выгнулись.

— Но сэр… — Начал он. — Это не обязательно…

— Ну, ну. Я буду настаивать, капитан Кэмерон. В эти дни торговые рейсы дают мало дохода. И я очень сомневаюсь, что вам удастся действовать по каперскому свидетельству, захватывая новые американские корабли в Атлантике, так что примите это, как знак моей признательности. Я понимаю, каким хамством с моей стороны было просто так появиться из тумана без всякого предупреждения.

— Хорошо, сэр. Это действительно достойная награда. Вскоре мы выйдем в море. Согласен, и приветствую вас на борту. Вы слишком добры. Я настаиваю на том, чтобы вы расположились в этой самой каюте, сэр. Мы прибудем в Остенде завтра к полудню.

Хорошо, подумал герцог. Просто замечательно.

ГЛАВА 30

— Боюсь, что, возможно, вы неверно меня поняли ранее, — сказал сэр Роджер. Он лежал на капитанской кровати. Иэн Томас сидел за столом рядом с их багажом. — Я надеюсь, вы хорошо рассмотрели этот корабль, пока мы ждали?

— Очень эффектно, — сказал Томас. — Я и не подозревал, что такие корабли еще есть, и должен вам сказать, что есть в них что-то такое. Он новый?

— Новый? Нет, мистер Томас. Он очень старый. Это британское торговое судно 1801-го года постройки.

— Очень аутентичная репродукция, сэр.

— Все не так. Это не репродукция вообще. Это действительно корабль, построенный в 1801 году в Ротерхите корабелом по имени Джон Рэндалл. Он построил более пятидесяти судов, включая такие известные корабли как HMS «Дефайенс». Сразу после этого, незадолго до своей смерти, он построил 74-пушечный линейные корабль «Илластриес». Это был очень трудолюбивый человек. Так что смею сообщить вас, что это действительно «Энн», небольшой бриг, использовавшийся Ост-Индийской компанией до 1817 года. Мы находимся именно на этом судне, а не на его реплике.

— Понятно… Поразительно, что его смогли сделать мореходным, не перестроив полностью.

— Восстановление не требовалось. Этот корабль еще свое послужит. Он будет продан через несколько лет, но пока что на дворе все еще 1815 год. С ними экипаж из 60 человек. В настоящее время они участвуют в транспортировке грузов для британской армии в Бельгии.

— Да, сэр. Я уже достаточно проникся и полагаю, что смогу сыграть свою роль. Мы одеты не по этому периоду, но я постараюсь не привлекать к себе внимания.

Герцог бросил на Томаса долгий взгляд и поджал губы.

— Это не театр, мистер Томас, не развлекательный круиз и не мои причуды. Через двадцать четыре часа мы прибудем в Остенде. Полагаю, если к тому времени я не смогу убедить вас в реальности происходящего, вы все увидите сами. Как только мы прибудем на континент, у нас будет всего несколько дней, чтобы добраться до пункта нашего назначения.

Томас не знал, что ответить, но решил быть осторожным в плане любых разногласий с герцогом в самом начале весьма долгого, судя по всему, пути. Он решил взять линию подыгрывания и попытаться понять происходящее.

— Раньше я из уважения не спрашивал о нашем маршруте, сэр.

— Разумеется, но думаю, что пора. Я собираюсь прибыть в Остенде, добраться в экипаже до Брюсселя и посмотреть, смогу ли я влезть в дело, наводку на которое дала мне герцогиня Ричмонд. Заметьте, я действую без приглашения. Это может быть немного рискованно, но я посвятил несколько дней вхождению в образ. Просто действуйте, как исполнительный лакей и я не думаю, что у нас возникнут проблемы.

— Так точно, сэр.

— Затем все примет очень интересный оборот.

— Могу ли я спросить, какой именно?

— Что же, в ту ночь придет немало новостей. Герцог будет там, вместе с принцами Оранским и Нассау, и множеством других, главным образом, армейских офицеров. Мы найдем квартиру в городе и оставим багаж там. Затем направимся на поле боя.

— Поле боя, сэр?

— Конечно. Зачем же еще мы здесь? 1815 год, десятый день июня, если быть точным. Герцог, о котором я говорю — фельдмаршал Артур Уэллсли, первый герцог Веллингтон, а поле боя, дорогой мой человек, вам очень хорошо известно — ни что иное, как Ватерлоо. — Он внимательно посмотрел на Томаса, пристально изучая его реакцию.

— Ватерлоо? Всегда хотел побывать там, хотя у меня никогда не было времени. Очередная реконструкция, сэр? Правда, я думал, что это должен будет быть июнь, а не конец лета, хотя очень многое зависит от погоды.

— Это не реконструкция, мистер Томас, не большая, чем корабль, на котором мы находимся. Я говорю о реальной битве при Ватерлоо, о которой вы должны хоть что-то знать.

Томас почесал голову, испытывая некоторую неловкость. Герцог держался весьма странно, явно желая полностью погрузиться в эту странную игру. Ну и хорошо, подумал он. Будем подыгрывать. В конце концов, ему было обещано несколько миллионов фунтов в качестве компенсации и полная оплата оперативных расходов. Так что если сэру Роджеру хотелось поиграть в игры, он, разумеется, не будет кочевряжиться и протестовать.

— А теперь нам предстоит поужинать с капитаном и офицерами, — сказал Эймс. — Помните о том, что я вам говорил. Вероятно, будут какие-то разговоры. Следите за мной, насколько сможете, и не поднимайте темы спорта или чего-то еще.

— Так точно, сэр.

Было уже поздно, а они оба давно не спали. Герцог расположился на капитанской кровати, а Иэн натянул гамак, который оказался весьма удобной штукой, особенно, когда корабль качался на волнах. После полудня они вышли на верхнюю палубу, где их встретил капитан Кэмерон и любезно пригласил на ужин в офицерскую кают-кампанию, как и предсказывал Эймс. Разумеется, ведь се делалось для развлечения герцога, подумал Томас. Что же, хоть поем на халяву.

У них самих не было ничего, кроме мюслей и энергетических батончиков, упакованных в багаже, так что оба были рады каплуну, поданному коком корабля, с картошкой, морковью, сельдереем и густым приятным соусом.

— Да, наш мистер Доусон — замечательный повар, — сказал капитан. Они сидели за длинным столом. К ним присоединились старший помощник лейтенант Эдвард Джонс и корабельный хирург мистер Джон М.Беннетт. Как и предполагал герцог, речь зашла о морских делах и войне 1812 года с Соединенными Штатами, по-видимому, ставшей частью истории корабля.

— Жаль, что война закончилась так плохо после фиаско в Новом Орлеане, — сказал Эймс.

— Ну, мы им показали, где раки зимуют, когда генерал Росс подпалил Вашингтон! — капитан налил себе еще вина, а затем наполнил бокалы гостей. — Ну и наглость! В королевском флоте в 1812 году было 600 кораблей, а когда началась война, у США было не более восьми фрегатов и еще четырнадцать шлюпов и бригов. Как я слышал, у нас в американских водах действовало 85 кораблей. Как американцам удалось продержаться — выше моего понимания.

— Да, — ответил Эймс. — Но что-то говорит мне что теперь Англия и Соединенные Штаты отложили свои разногласия и стали хорошими друзьями. На континенте снова встала срочная проблема с Бонапартом. Дьявол снова вырвался на волю.

— Действительно, сэр. Мы так и не узнали никаких новостей, только постоянно осуществляем поставки припасов и продовольствия.

Томас посмотрел на «капитана», понимая, что человек должен играть свою линию, развлекая герцога. Сэр Роджер продолжал:

— Как мне известно, вскоре произойдут некоторые достаточно значимые события, в которых будет фигурировать старина Бони и люди, марширующие под триколорами.

— Велли справиться, — сказал капитан.

— Не сомневаюсь. Хотя говорят, что французы собрали значительные силы и, несомненно, движутся на север, — Эймс явно развлекался по полной.

По мере наблюдения за этими людьми, отмечая их выражения, одежду и подлинность во всех отношениях, которые они представляли, Ян Томас все больше и больше поражался. Он подумал, что этот Эймс должен быть богатым. Боже мой, он потратился и устроил все это маленькое шоу, нанял актеров такого уровня, и теперь он играет свою роль с таким, ничего не выражающим лицом, что ты думаешь, что это действительно 1815!

— Бони скоро сунет нос в Бельгию, если уже не пересек границу, — сказал сэр Роджер.

— Веллингтону особо нечего ему противопоставить, учитывая, что его армия являет собой сборище голландцев, — капитан Кэмерон заканчивал свой капон. — Большинство дивизий, имеющих боевой опыт, все еще не вернулись после фиаско в Америке. — Он сделал глоток вина.

Это также привлекло внимание Иэна Томаса. Вино было старинным, по крайней мере, этикетки содержали четкую дату — 1810-й год. Должно быть, реквизит, подумал он, поскольку в 2021 году такое старое вино не может быть таким приятным. Однако внимание к деталям у этих реконструкторов было просто поразительным.

— Я бы не переживал за Веллингтона, — ответил сэр Роджер. — У него крепкие и суровые люди под командованием. Ребята Мэйтленда чего стоят! То же самое можно сказать о частях Хилла и Пиктона. И не стоит забывать о пруссках! У старого Блюхера более ста тысяч под командованием, по крайней мере, так говорят.

— А вы неплохо проинформированы, — сказал капитан Кэмерон. — Но никто на самом деле не знает, чему сейчас верить. Французы могут действовать очень сдержанно. Мы были в Остенде три дня назад, и никакой серьезной почты в Великобританию не было. Похоже, вся французская пограничная зона перекрыта. Никто не переходил ее с другой стороны. Местные говорят, что они стреляют даже в птиц, летающих через реку. Так что, боюсь, господа, что этот тупик в водовороте европейских дел лучше всего можно назвать затишьем перед бурей.

— Вы верно говорите, капитан, — согласился сэр Роджер. — Французские агенты тем временем проникают в Бельгию. Там сильны симпатии к французам. Веллингтон будет на мероприятии, которое я намереваюсь посетить в Брюсселе и ему нужно будет ходить осторожно, и внимательно следить за Бонапартом. Я расскажу вам все, джентльмены, если вернусь в ближайшие дни.

— Как вы оцениваете перспективу, если все же будет война, сэр Роджер?

— Разумеется, придется болеть за Веллингтона…

Так все и продолжалось. Томас слушал, пока вино не притупило чувства и снова вызвало сонливость.

Вскоре они вернулись в капитанскую каюту на ночь. Герцог лег на кровать, закрыв глаза. Каюта освещалась масляной лампой, а мягкое покачивание корабля только усиливало тягу в сон.

— Вы замечательно держались, мистер Томас. Довольно странно принимать пищу без телевизора на фоне, радио, мобильного телефона или сенсорной панели за столом. Наверное, вы думаете, что все это грандиозное представление для одного глупого старика, у которого слишком много денег и свободного времени?

Томас улыбнулся, радуясь тому, что герцог был честен с ним сейчас, или это так казалось.

— Да, — продолжил Эймс. — Чтобы устроить такую реконструкцию, понадобилось бы очень много денег. Целый корабль и его экипаж, впечатляет, да? Так вот, вы еще ничего не видели, дорогой мой человек. Вино было недурным, верно?

— Да, сэр, хотя, возможно, его было слишком много. Эти люди наполовину заставили меня поверить в то, что я нахожусь на британском корабле из другой эпохи. Очень убедительно, сэр.

— Да, вполне. Ну что же, тогда спите, а когда вы проснетесь утром, хорошенько осмотрите Остенде, когда мы будем входить в порт. Полагаю, вам все станет ясно.

Томас явно нуждался в отдыхе в эту ночь, последнюю ночь пресловутого затишья перед бурей, как капитан выразился за ужином. К середине следующего дня они заметили землю и направились к небольшой гавани, и то, что он там увидел, невозможно было организовать ни за какие деньги.

Это никак не был Остенде 2021 года. Город отличался настолько поразительно, что сперва он подумал, что они вышли к какому-то меньшему населенному пункту на побережье. У причалов не было никаких высотных зданий или гостиниц, никаких кранов для разгрузки контейнеров. Он не видел никаких машин на прибрежной дороге к северу, никаких признаков присутствия значительных морских судов или круизных лайнеров… Только парусные корабли. Двух- и трехмачтовые парусные корабли, в таком количестве, которого он в жизни не видел. Это должно было быть нечто совершенно особенное, подумал он. Однако когда «Энн» подошла к узкому входу в залив, он вдруг понял, что это был совершенно иной город. Из иного времени.

Сэр Роджер оперся на фальшборт и улыбнулся.

— Бывали когда-нибудь в Остенде?

— Пару раз, сэр…

— И все изменилось, не так ли? Я пытался намекать вам, где мы находимся, мистер Томас, но теперь позвольте теперь сказать прямо. Вы не увидите здесь автомобилей, автобусов и пароходов. Не увидите самолетов, уродливых линий электропередач или высотных зданий со стеклянными фасадами. Они остались в том мире, который мы покинули.

Томас бросил взгляд на гавань, увидев людей, каждый из которых был одет в одежду этой эпохи. Затем он повернулся к Эймсу с выражением не верящего изумления на лице.

— Да, — сказал Эймс. — Поход по той лестнице, по которой мы спустились в замке Линдисфарн, и был тем путешествием. С каждым шагом мы уходили все дальше во времени и пространстве. Годы проходили мимо, и как бы то ни было, мы достигли давно ушедшей эпохи. Как я уже говорил, это не игра и не театральная постановка. Это действительно 1815 год, и после того, как я пообщаюсь с герцогиней Ричмонд, мы отправимся на битву при Ватерлоо.

Томас не мог поверить в то, что слышал, но факты были более чем убедительны. Это была явно не современная Европа. Он или еще спал, или был сильно с бодуна, или герцог говорил правду!

— Ватерлоо? — Только и смог сказать он. — Как такое возможно? Как…

— Как это возможно, я расскажу вам позже. Более подробно. Что же касается зачем… Я надеюсь, вы упаковали военное снаряжение в наш багаж. Хорошая винтовка с приличной дальностью пригодится нам очень скоро. Нужно кое-кого убить.

ГЛАВА 31

Путь на поезде был долгим, но адмирал Того, наконец, добрался до порта Куре, желая новостей. Экипаж ждал его на вокзале, немедленно доставив в штаб, где он с удивлением обнаружил Саито, все еще ожидавшего его. Видимо, вице-адмиралу и министру по морским делам также было любопытно, что происходит, раз уже он преодолел весь путь из Токио, чтобы встретиться с адмиралом и обсудить этот вопрос.

— Вы говорите, это русский корабль? — Спросил Того. — Вы в этом уверены?

— Таков был доклад. Корабль даже назывался в радиограмме, которую мы получили: «Киров». Он перехватил пароход «Тацу Мару» и мы видели, что они сделали. В атаке погибло тридцать два человека. Все было бы еще хуже, если бы «Канто Мару» не оказался поблизости и не подобрал выживших. Капитан Кавасэ был на маневрах у Амори с несколькими миноносцами и разумно сообщил мне в Токио прежде, чем предпринять какие-либо действия. Он доложил, что это был очень большой военный корабль. Очень большой. Должно быть, мы никогда не видели его раньше. Поэтому я передаю этот вопрос вам. Что вы намерены делать?

— «Киров»… Да, я не знаю такого корабля. Вице-адмирал Камимура вышел из Миадзуру со своей эскадрой броненосных крейсеров и двумя броненосцами, которые мы захватили у русских. Я полагал, что это напомнит им, что случилось в прошлый раз, когда они бросили нам вызов на море. — Того сделал глоток зеленого чая. — Мне только что сообщили, что от него поступил рапорт по беспроводному телеграфу, так что я решил, что чай будет не лишним, пока мы ожидаем дешифровки.

Ждать пришлось недолго. Словно по команде раздался аккуратный стук в дверь и Саито выжидающе повернул голову.

— Что же, они не стали ждать, пока ваш чай остынет. Будем надеяться, что это хорошие новости.

Вошел адъютант, вручив Того распечатку. Саито с интересом посмотрел на него. Того некоторое время читал донесение, и что-то на его невозмутимом лице выдавало беспокойство.

— Камимура доложил о столкновении, — сказал он, наконец. — Они заметили русский корабль и были обстреляны им с большой дистанции. Поврежден флагман Камимуры и два других корабля. Затем русские оторвались от них прежде, чем эскадра смогла сблизиться. В последний раз корабль направлялся на юг в Японское море.

— Значит, возможно, они идут прежним курсом, — сказал Саито. — Хорошо! Русские идут прямо на нас. Они еще что-нибудь сообщили?

— Многое… Крейсер «Идзумо» адмирала Камимуры получил восемь попаданий и был вынужден покинуть строй в самом начале боя. Тем не менее, оценка повреждений говорит о том, что снаряды были малого калибра, возможно, 6 дюймов.

— И сколько раз наши канониры сумели попасть в русский корабль?

— Судя по всему, наши корабли не смогли подойти на дальность стрельбы. Это наиболее необычно.

— Но наши крейсера быстроходнее российского броненосца! Намного быстрее.

— Судя по докладу Камимуры, это не так. Он сообщает, что русский корабль помимо новых дальнобойных орудий развивал огромную скорость. Орудия такого калибра имеют дальность до 15 000 метров, но на такой дистанции вряд ли могут попасть, если только удача не одарит корабль своим вниманием. Нет. 6-дюймовые орудия наиболее эффективны на дальности не более 8 000 метров, и только тогда могут показывать какую-либо точность стрельбы. Но «Идзумо» получил восемь попаданий, находясь вне пределов досягаемости своих более крупных 8-дюймовых орудий. Этот корабль также смог уйти от наших крейсеров, несмотря на все попытки его догнать. Да, барон, это должен быть какой-то новый корабль. В этом нет сомнений, учитывая все обстоятельства.

— Вы уверены, что Камимура не преувеличивает, чтобы скрыть свой позор? Какие силы имелись в его распоряжении?

— Шесть броненосных крейсеров и два броненосца.

— И он не смог найти и потопить единственный русский броненосец? Это позор. Неудивительно, что он сообщает подобное.

Того поставил свой чай, продолжая мрачно просматривать отчет Камимуры.

— Нет, господин министр, — решительно сказал он. — Камимура считает, что это корабль нового типа, как и я. Он надежный офицер, не теряющийся в бою. И он не станет преувеличивать ради сокрытия личного промаха. Должно быть, этот корабль прошел мимо наших постов в Цусимском проливе и прибыл в Урайдзё в последние недели. Мы были не так бдительны, как должны были бы, и он ускользнул от нас. — Урайдзё было японским названием Владивостока.

— Что вы хотите этим сказать, адмирал Того?

— Это означает, что в уравнении войны на море появилась новая переменная. Скорости и дальность… Корабль, по этому отчету, полагался именно на них. Разумно, если один корабль сталкивается с превосходящими силами.

— И все равно, я не могу представить себе, чего хотят добиться русские, совершая это — атаки на невооруженные торговые корабли и обстрелы наших крейсеров! Это оскорбление!

— Возможно, вам следует спросить то у них, господин министр.

— Я сделал многое. Не думайте, что я забыл об этом деле, когда проинформировал вас о случившемся с «Тацу-Мару». Я принял телеграмму от русской службы, но они утверждают, что ничего не знают ни об инциденте, ни о любом корабле, соответствующем описанию противника. Разумеется, это ложь, потому что наши шпионы в Урайдзё сообщили, что на прошлой неделе в город прибыл большой русский военный корабль, и был встречен мэром города на берегу. Вскоре он снова направился в море. На следующий день произошло нападение на «Тацу-Мару».

— Понятно… Я не имел этих сведений. Корабль, должно быть, направился прямо к проливу Цугару.

— Почему же, по-вашему, я все-таки прибыл из Токио? Вы же знаете, что в этот самый момент американский флот идет на Гавайи.

— Разумеется. Только не говорите мне, что еще есть офицеры, утверждающие, что мы должны заманить его в засаду и утвердить господство над всем Тихим океаном. Я очень устал от тушения этих пожаров.

— Слухи все еще циркулируют, несмотря на все ваши приказания, некоторые полагают, что приближение американского флота, безусловно, представляет угрозу.

— Теперь вы начинаете говорить, как репортеры из лондонской «Таймс», барон. Разве не вы сами заявлял, что расположение вашего флота не несет угрозы американцам?

— Действительно, но ситуация изменилась. Предположим, что это новейший русский корабль, отправленный сюда с их верфей на Балтике. Вы хорошо знаете, что в последние годы англичане создали новейший грозный тип линкора. Их «Дредноут» — грозный корабль с десятью 12-дюймовыми орудиями. У наших броненосцев их всего по четыре, и у нас не будет ничего, способного соперничать с этим кораблем еще не менее четырех лет. Предположим, что русские также создали новейший корабль и хотят проверить нас в бою.

— Тогда это было очень глупое решение. Один корабль? Такой корабль должен иметь поддержку. Он должен стать сильным флагманским кораблем, но, разумеется, не действовать в одиночку. Мне все равно, насколько он быстр. Столкнувшись со всей мощью нашего флота, он сможет использовать эту скорость, только чтобы сбежать от нас. Какая польза от корабля, который не сможет вести бой? Помимо того, рисковать новейшим кораблем, а также провоцировать международный инцидент… Скажем так, это был бы поступок очень глупого человека. Возможно, русская миссия говорит правду. Возможно, они не знают об этом корабле. Возможно, имеют место действия недовольного капитана.

— Значит, вы верите в заявления русских?

— На данный момент. Было бы очень невежливо предполагать, что они нагло врут нам.

— Но что, если это все же обман?

— Это будет установлено тем или иным образом, и очень скоро. Это будет определено в море, где мы будем иметь дело с любым врагом, угрожающим нашей стране. Как только я потоплю этот русский корабль, они смогут отрицать что угодно. Это уже ничего не изменит.

Раздался аккуратный стук в дверь, и в кабинет вошел адъютант, низко поклонившись и попросив прощения. На этот раз телеграмма предназначалась для морского министра. Саито быстро просмотрел ее, и глаза его расширились от удивления.

— Вот мы и добрались до сути, адмирал. Только что было получено сообщение по беспроводному телеграфу от некоего человека по фамилии Карпов, с того самого корабля, который мы обсуждали. Он заявляет, что вводит морскую блокаду, направленную на недопущение прохода наших кораблей в Желтое море. Он угрожает атаковать и потопить любой корабль под японским флагом, который попытается это сделать. Что за наглость! Кто он такой? Я никогда не слышал его имени!

— Как и я, барон.

— Я поручу своим людям это выяснить. В то же время, что намереваетесь делать вы? Такое заявление является прямым нарушением Портсмутского договора. Его намерения состоят в том, чтобы изгнать наши гарнизоны из Порт-Артура и Маньчжурии, отрезав их от снабжения по морю, и заставив их получать припасы по суше из Кореи. Это, разумеется, невозможно и недопустимо.

Того некоторое время молчал. Затем спокойно посмотрел на барона Саито и сказал:

— Этот человек либо очень глуп, либо очень смел, если думает, что сможет требовать этого, имея в распоряжении один корабль. Это совершенно невозможно. Поэтому я подозреваю, что где-то там могут быть больше российских кораблей, вероятно, планирующих застать нас врасплох. Как я уже говорил, такой корабль нуждается в поддержке флота.

— Мы бы совершенно точно знали, если бы какие-либо российские корабли направлялись сюда.

— Согласен… Я обсуждал это с адмиралом Камимурой, и он придерживается того же мнения.

Саито нахмурился, на его лице появилось нехорошее выражение.

— Американский флот, — сказал он с сомнением в голосе. — Он направляется сюда в этот самый момент. Рузвельт сделал многое своим вмешательством в Портсмутский договор. Мы получили гораздо меньше, чем заслужили своей победой. Многие даже говорили, что к нам отнеслись, как к побежденным. Вы видели демонстрации и протесты в Токио. И теперь мы заняты оформлением приглашений и подготовкой церемоний для будущего визита их «Великого Белого флота» в конце этого года, но что, если он прибудет раньше, адмирал? Что, если американцы достигли какого-то секретного соглашения с Россией? Вы знаете, что царское правительство стоит непрочно, и наша победа только ухудшила его положение. В Европе назревает крупная буря. Англичане начали искать подходы к царю, ища его поддержки на случай войны. Они также могли обратиться к американцам. Все это очень подозрительно.

— Разбираться во всех этих паутинах и дипломатических тонкостях — ваша задача, барон. Я ограничусь военной составляющей ситуации. Если корабль направляется на юг и намеревается создать крупный инцидент, то военное решение напрашивается само собой.

— Что вы предлагаете?

— Корабль не может занять какую-то одну позицию для обеспечения блокады Японского моря. Это просто слишком большая площадь для патрулирования одним кораблем. Нет, он должен занять позицию в районе Вэйхайвэя и Инчхона в Корее. Это узкий проход, который мы должны постоянно держать открытым — и, следовательно, стратегический район. Вот почему англичане оказались достаточно умны, чтобы разместить свою Китайскую Станцию там, в Вэйхайвэе. А чтобы добраться до этих вод, корабль должен будет сначала пройти Цусимский пролив. Мы выведем Императорский флот из Куре и Сасебо, и направимся в Порт-Артур с большим конвоем транспортных кораблей. Двигаясь достаточно быстро, мы сможем перекрыть Цусимский пролив и поймать этот корабль в стальную сеть, как поймали российский Балтийский флот в 1905.

— Согласен… Еще одна победа стала бы идеальным исходом этого дела.

— Верно. Если этот Карпов захочет прервать наше сообщение с Порт-Артуром, ему придется показаться и вступить в бой. Обстрел нескольких крейсеров и бегство ему не поможет. Ему придется остановится и использовать нечто большее, чем 6-дюймовые орудия, когда он увидит Японский Императорский флот, затмевающий собой горизонт. И если он сбежит, это только усилит позор и унижение, которые мы уже навязали русским, и сделает нас только сильнее.

— Хорошо, адмирал. Я совершенно согласен. Возможно, вы правы, и это лишь мятежный капитан с манией величия или жаждой мести. С точки зрения дипломатии, такая линия, действительно, является наилучшей. Это позволило бы избежать нарушений договора, а затем, когда все закончится, мы сможем сделать наше недовольство известным и потребовать возмещения ущерба за потопление «Тацу-Мару» и повреждения, нанесенные нашим военным кораблям. Я уверен, что с вашим планом, вопрос будет решен очень легко.

— Рад слышать это, барон. Но на вашем месте я бы связался с Порт-Артуром и убедился, что они не окажутся застигнуты врасплох какими-либо действиями на суше. Если корабль действует по указаниям российского правительства, его действия, безусловно, будут поддержаны на суше.

— Да, я сделаю это. Но что насчет американцев, адмирал Того? Что, если мои предположения верны?

— Тогда мы подготовим им очень холодную встречу, когда они прибудут, — тихо сказал Того. — Вместо Императорского дворца и Чайных садов, мы устроим им встречу силами Императорского флота в открытом море. Я не сторонник этого и даже не считаю это необходимым, но вы должны понимать, что мы способны защититься. Наш флот стал еще больше после победы над Россией. Никакая сила не способна противостоять нам на Тихом океане, даже англичане. Если мир не извлек этого урока из войны в 1905 году, мы готовы преподать его снова.

— И, тем не менее, мы должны внимательно следить за «Великим белым флотом». Кстати, об англичанах — они ведь наши союзники? Их Китайская эскадра в Вэйхайвэе могла бы оказаться очень для нас полезна.

— Возможно… Но я не считаю, что это будет необходимо. На самом деле, все это может оказаться не необходимым. Камимура вернулся в Миадзуру для устранения повреждений, но полон решимости снова выйти в море, чтобы прикрыть район у югу. Возможно, он снова найдет этот корабль и справится с ним прежде, чем это сделаем мы. Все это может оказаться не более чем бурей в стакане, барон.

ГЛАВА 32

RMS «Монтигл» был еще одним кораблем Канадского Тихоокеанского пароходства, переведенным с Атлантического океана в 1906 году, чтобы усилить транс-тихоокеанское сообщение. Это был невыразительный двухвинтовой пароход водоизмещением 5 478 тонн, с одной трубой на корме, способный выдать 12 узлов, если повезет. В отличие от других кораблей пароходства, он был лишен стремительных и гладких обводов клипера и не был способен устанавливать рекордов скорости. На протяжении многих лет его грузы варьировались от скота и угля во время Англо-Бурской войны до замороженных продуктов в рефрижераторных установках. Префикс RMS означал «Королевский почтовый корабль», что означало, что он также выполнял официальные перевозки почты. В последнее время он был переоборудован, получив комфортабельные каюты на 97 пассажиров, и возможность размещения еще тысячи пассажиров на нижних палубах.

Он только что выполнил почтовый рейс из Ванкувера в Йокогаму, а затем направился в Шанхай. Оттуда «Монтигл» направился на восток через японское море, пройдя Цусимский пролив. Он должен был зайти в Амори у Сангарского пролива, а затем совершить кратковременный заход в Датч-Харбор, после чего направиться обратно в Ванкувер.

В этот день ему просто не повезло телепаться прямо через «запретную зону», установленную Карповым. Капитан понимал, что не может держать под контролем все море, но, где бы не находился «Киров», ни один корабль не мог пройти без его прямого разрешения. Это был первый корабль, с которым они столкнулись после потопления «Тацу-Мару» и краткой стычки с японским флотом. Он решил, что должен дать понять другим державам региона, что их судоходство в японских водах также является нежелательным. В то же время, жесткая линия могла снова вдохнуть в него решимость, как и в экипаж. Внезапное появление Федорова испортило все.

Потому доклад об обнаружении одиночной надводной цели он встретил с молчаливым удовлетворением. На самом деле, три часа назад он приказал изменить курс на пятнадцать градусов влево, чтобы подойти ближе к побережью Японии и посмотреть, что они могут там найти.

— Николин, запросить корабль. Потребуйте назваться, запросите груз и пункт назначения.

Ответы были получены очень скоро, и ясно говорили, что почта из Китая могла расцениваться как контрабанда, и корабль не мог продолжить свой путь без досмотра, так как все почтовые отправления в Японию были блокированы.

— Товарищ капитан, — спросил Роденко, не вполне понимая, что тот делает. — К чему нам беспокоиться о корабле типа этого?

— Среди почты могут быть военные и дипломатические документы, Роденко. Пришло время блокировать их отправку. Кроме того, нам придется действовать не только против японских судов, но и против судов под иностранными флагами. Как только мы заявим об этом на примере нескольких кораблей, судоходство в Японию серьезно сократится. Новости о злобной акуле в этих водах — именно то, что нам нужно. Мы высадим группу на корабль и конфискуем груз почты. Подготовить группу из двадцати морпехов через пятнадцать минут.

— Так точно, — хотя было очевидно, что ситуация была Роденко не по душе, тот, тем не менее, передал приказ вертолетный ангар, где размещались морпехи. Они должны были подготовиться к высадке на корабль, а Карпов, тем временем, подвел «Киров» как можно ближе к пароходу.

— Это даст им возможность хорошо рассмотреть, с чем они столкнулись, и, безусловно, произведет то впечатление, которое мне нужно.

Однако капитан парохода, даже напуганный внезапным появлением монструозного военного корабля по правому борту, все еще нашел в себе силы выразить протест.

— Товарищ капитан, в соответствии с международным морским правом они требуют неприкосновенности, как корабль нейтральной страны, осуществляющий коммерческие перевозки.

— Ответьте, что эти воды более не являются зоной нейтрального судоходства. Это зона военной блокады.

Николин передал сообщение, но капитан парохода продолжал протестовать, заявляя, что согласно морскому праву досмотр является незаконным, и он вправе принимать любые меры, чтобы не допустить его.

— Не допустить? — Улыбнулся Карпов. — Думаю, ему нужно объяснить доходчивее. Самсонов!

— Товарищ капитан?

— АК-100 к стрельбе. Выстрел по курсу.

— Есть, — Карпов увидел, как носовая артустановка быстро повернулась, и ствол с резким грохотом откатился от отдачи, отправляя снаряд в цель. В ответ с «Монтигла» поступил еще более резкий протест.

— Товарищ капитан, — сказал Николин. — Они угрожают подать российскому правительству официальную ноту протеста и заявляют, что наши действия возмутительны и являются по сути пиратством.

— Возмутительны? Как красочно. Самсонов, один снаряд по кормовой части корабля. В район дымовой трубы. — Затем он повернулся к Николину. — Передайте им, что мы выведем из строя их ходовую часть, если они откажутся сотрудничать.

Резкий грохот выстрела снова разорвал воздух, и снаряд ударил в цель с яркой вспышкой, вызвав пожар. Карпов ухмыльнулся, увидев в бинокль, как экипаж корабля заметался, пытаясь погасить огонь.

— Спросите у их капитана, стоит ли нам повторить? — Сказал он с самодовольным видом.

Пароход быстро поднял белый флаг, и у досмотровой команды больше не было проблем с проверкой корабля. Там они обнаружили и конфисковали пять больших мешков с почтой. Когда они вернулись на «Киров», капитан сказал им сохранить их, и он посмотрит эту почту позже.

— Старшина, были проблемы?

— Никак нет, но мы видели пострадавших. От второго снаряда погибли трое гражданских.

— Прискорбно, — сказал Карпов. — Но, что теперь говорить. Возможно, их капитан теперь прочистит уши и в следующий раз будет слушать приказы.

Чтобы подкрепить преподнесенный Карповым урок, Николин отправил кораблю последнее предупреждение: «RMS «Монтигл», вам приказано следовать в ближайший порт. В случае вашего нового появления в этих водах, вы будете уничтожены».

Николин передал это сообщение, но оно возымело гораздо большие последствия, чем он или Карпов могли себе представить, так как среди 97 пассажиров, размещенных в каютах на «Монтигле», было несколько американских граждан, которым не повезло наблюдать за происходящим с кормы парохода. Второй выстрел Самсонова разом оборвал жизни троих из них и жизни всех их потомков. И, помимо того, выбил предохранитель в горячем сердце одного очень неординарного человека, когда-то принявшего решение защищать американских граждан, где бы они ни находились.

Этим утром Теодор Рузвельт пребывал в прекрасном настроении, изучая прогресс своего последнего грандиозного мероприятия.

— Да, мы достаточно неплохо держали на расстоянии все европейские державы на протяжении последних ста лет, до того, как покончили с испанцами, мистер Мэхэн. — Известный военно-морской теоретик находился с ним в президентском охотничьем лагере в Йеллоустоне. — Как вам хорошо известно, это было в немалой степени следствием принятия вашей политики в отношении военно-морского флота. С началом нового века мир был по-настоящему впечатлен лишь двумя делами, совершенными США — во-первых, проектом Панамского канала, объединившего два океана выдающимися достижением инженерного искусства. Во-вторых, это кругосветное плавание Великого Белого флота. Ничто в истории нашего флота не имело такого значения для нашей страны. Это самое важное, чего я добился для этой страны в мирное время, заставив заткнуться всех этих пижонов в Конгрессе. Когда это плавание закончиться, ни у кого не будет сомнений в том, что Тихоокеанское побережье принадлежит Америке в той же степени, что и Атлантическое.

— Совершенно с вами согласен, господин президент. Морская мощь является фундаментальной основой национального величия. Британцы являются наиболее ярким примером этого в прошедшие века.

— Верно, но что вы думаете о японцах? Похоже, что они тоже читали ваши книги, мистер Мэхэн. Поражение российского тихоокеанского и балтийского флотов в 1905 году было действительно ошеломительным. Мне не нужно говорить вам о том, что вскоре США могут столкнуться с Японией как с крупной тихоокеанской державой.

— Возможно, это ваша национальная судьба, господин президент. Теперь мы контролируем Гавайи и Филиппины после недавней победы над европейской державой — благодаря огромным усилиям в этой небольшой, но жаркой войне[63]. Испанцы определенно получили хороший урок. Да, это может в свое время привести к конфронтации с Японией.

- Наш флот уже находится на Тихом океане и движется на запад, хотя, несмотря на распространяемые слухи, я не считаю, что у японцев имеются намерения его атаковать. Согласны ли вы со мной в том отношении, что ситуация в Европе пока остается стабильной?

— Верно, сэр.

— Следовательно, мне нечего бояться, отправляя весь флот на Тихий океан.

— Не на данный момент, сэр. Я боюсь, скоро в Европе начнутся проблемы, но не там, где мы опасаемся. Это будет Германия. Со временем, все может дойти до войны. Однако пока это плавание на запад представляется прекрасной демонстрацией нашей возможности перебросить флот с Атлантического океана в Тихий в любой момент по нашему усмотрению. И это закрепит тот факт, что у нас есть мощные базы для обеспечения флота на Тихом океане, а также друзья в Австралии и Новой Зеландии.

Встреча Великого Белого флота на западном побережье была ошеломительной. В Сан-Франциско более 300 000 человек бросили все, чтобы увидеть корабли флота. Они воплощали цель Рузвельта о кругосветном походе, но теперь перед ними стоял вызов величайшего океана на Земле. Пока что путь с Восточного побережья прошел весьма успешно, и корабли хорошо показали себя в некоторых очень сложных условиях, в особенности при проходе Магелланова пролива.

Однако к моменту захода в Сан-Франциско оказалось, что два броненосца — «Мэн» и «Алабама» — были вынуждены остаться в городе из-за проблем с ходовой частью, и были заменены кораблями «Небраска» и «Висконсин». Командующий флотом адмирал Эванс, проведший корабли от Хэмптон-роудс, был вынужден сдать командование адмиралу Спэрри по причине болезни. Тем не менее, две эскадры, каждая состоящая из двух дивизий по четыре броненосца, вышли из Сан-Франциско в сопровождении судов снабжения, угольных транспортов, госпитального судна «Релиф» и плавучей базы «Пантера». Это было действительно грандиозное мероприятие, удивительная демонстрация растущей как морской, так и индустриальной мощи Америки. Но вскоре все оказалось омрачено тенью войны, которой в эту эпоху никто не ждал и не планировал.

Внезапно в лагерь влетел верховой в клубах пыли, быстро спешился и подбежал к сидевшему у костра Рузвельту. Он резко вытянулся, отдал честь, а затем вытащил кожаный пакет из сумки на бедре.

— Господин президент, новости с Тихого океана!

— И что там такого, чтобы отправлять спецкурьера, солдат? Неужто нельзя было подождать, пока я получу утреннюю газету? По твоему виду можно подумать, будто ты гнал во весь отпор всю ночь!

— Это от мистера Рута, сэр. Новая вспышка военных действий между Россией и Японией. — Рут был бывшим министром обороны, которого сменил Уильям Говард Тафт после того, как Рузвельт выиграл выборы 1904 года. Теперь он являлся государственным секретарем и был сильным сторонником постоянной военной готовности.

— Россией и Японией? Я думал, мы закрыли этот вопрос много лет назад. Дай посмотрю, — Рузвельт потянулся в карман за очками. — Что же… Хорошо… Ваше присутствие, господин Мэхэн, может оказаться большой удачей, хотя нам придется отложить нашу охоту.

— Я определенно надеюсь, что русские не вторглись снова в Маньчжурию, господин президент.

— На земле ничего, уважаемый Мэхэн. Все по вашей части — в Японском море произошел бой между российскими и японскими кораблями! По-видимому, российский броненосец потопил японский пароход… Что там дальше?… — Президент подался вперед, поправляя окуляр. — Нда уж, господи. Русские обстреляли канадский пароход. На борту находились американские пассажиры, и трое из них были убиты!

— Прискорбно, сэр. Зачем им делать это?

Рузвельт сложил руки я явным недовольством. Теперь в нем тлел гнев.

— Нет, черт возьми, я думал, что очень четко дал понять, что будет, если американским гражданам будет причинен вред за границей. Это дело в Марокко было мощным примером того, что нас нельзя пытаться пугать!

В 1904 году марокканский бандит Раисули похитил американского гражданина по фамилии Пердикарис и его сына из их дома в Танжере. В рамках своей избирательной кампании Рузвель выразил мощный протест и заявил, что «это правительство желает получить Пердикариса живым или Раисули мертвым!». Лозунг завел электорат и помог ему переизбраться на второй срок, хотя шаг в рамках «димломатии канонерок», выразившийся в отправке в Танжер семи военных кораблей, был, в сущности, показухой.

— Есть ли какие-либо детали, сэр? — Мэхэн подался вперед, явно будучи заинтересован.

— Подробности достаточно ясны, мистер Мэхэн. Какой-то безумный русский капитан атакует суда в Японском море… Вот. Сказано, что он потопил японский пароход, вступил в бой с японским флотом, а затем обстрелял канадский корабль, что привело к гибели трех американских граждан. Я потратил немало своего политического капитала на переговоры по этому проклятому Портсмутскому договору, и русские легко отделались. Японцы хотели весь Сахалин, но мы договорились об этому, чтобы позволить им сохранить лицо. Теперь они снова намерены поджечь эту старую пороховую бочку?

— Указано ли там, что это за корабль, сэр? У русских во Владивостоке осталось очень мало чего после войны.

— И именно поэтому это настолько бессмысленно. У них побдиты оба глаза, разбит нос и сломана челюсть. Японцы нанесли им сокрушительное поражение в Цусиме. Теперь они поднимаются после последнего удара рефери и применяют подлый прием. Это очень неспортивно.

— И очень неразумно, сэр. Россия не может позволить себе еще один конфликт с японцами.

— Верно… Неразумно бить рефери, мистер Мэхэн. Возможно, мы должны объяснить им, насколько неразумно применять подлые приемы! Эй, вы! — Президент подозвал курьера. — Передайте сообщение Сперри на Великий Белый флот. Скажите ему, что я хочу, чтобы они совершили короткий заход на Гавайи, а затем направились в Йокогаму, а не в Манилу. И как можно скорее!

Мэхэн удивленно поднял брови.

— Вы намерены изменить маршрут флота? Сэр, возможно, мы слишком остро реагируем на случившееся…

— Слишком остро? Слишком остро реагируют женщины и дети, мистер Мэхэн! Президент Соединенных Штатов делает именно то, что намерен делать. И он считает, что требуется небольшое изменение маршрута флота. Русские определенно привлекают к себе внимание. Флот не должен был посещать Японию до октября, но теперь я хочу, чтобы он оказался в японских водах при первой же возможности. Мы отправим сообщение японскому послу и приложим все усилия, чтобы вопрос был решен правильным образом. Если Россия и Япония намерены снова выйти на ринг, на этот раз нашим рефери станут шестнадцать броненосцев Великого Белого Флота!

ГЛАВА 33

Вице-адмирал Хэдуорт Лэмбтон-Мью отложил свежий экземпляр «Лондон Газетт», который с радостью получив вскоре после публикации. В настоящее время данные для печати передавались телеграфом на большинство важных баз флота, а Китайская станция являлась важной базой, командование которой он принял недавно, сменив вице-адмирала Мура. Особенно заинтересовался новостями о странном свечении в небе в начале месяца, наблюдаемом в Лондоне. Очень необычно.

— Что же, — сказал он стоявшему перед ним капитану. — У них, возможно, будут какие-то дела, кроме как пухнуть от жары, — он прочитал вслух заметку из газеты: «Букингемский дворец, 21 июля 1908 года: Его Превосходительство граф Комура, чрезвычайный и полномочный посол его Величества Императора Японии попрощался с Его Величеством после завершения своей миссии».

Он посмотрел на капитана Льюиса Клинтора-Бейкера поверх очков для чтения.

— Похоже, они снова решили сменить обувь, что означает, что нам, вероятно, будет нанесен официальный визит. Неприятно, что в наши дни уже мы вынуждены обхаживать японцев, но все изменилось, не так ли?

— Действительно, сэр, и в этом причина моего визита.

— Неужели? Что случилось, капитан Бэйкер?

— Нужно поменять кое-кого, адмирал. Один из моих офицеров слег с лихорадкой, и нужно будет заменить персонал мостика «Короля Альфреда» для запланированных учений. — Он передал адмиралу тонкую коричневую папку, очевидно, с личным делом того, кого видел кандидатом на эту роль.

— Как корабль, капитан?

— Отлично, сэр.

«Король Альфред» был флагманским кораблем британской Тихоокеанской эскадры, дислоцированной на Китайской станции в порту Вэйхайвэй. Будучи расположена на длинном полуострове провинции Шаньдун, она располагалась прямо у «ворот» в Желтое море, и только Гонконг имел для Британии большую стратегическую ценность. Из Вэйхайвэя Королевский флот мог следить за всеми морскими перевозками в Желтом море, главным образом за кораблями, направляющимися в Порт-Артур и Далянь, которые в последние годы стали предметом конфликтов, будучи «воротами в Маньчжурию».

«Азиатский старик» Китай снова пострадал после поражения от Японии на рубеже веков и интервенции европейских держав в Маньчжурию. Теперь снова вернулись японцы, все еще разгоряченные великой победой в Русско-японской войне 1904-05 годов. Тем не менее, несмотря на все эти раздоры и беспорядки, британцы сохранили свои посты в Гонконге и Вэйхайвэе.

«Король Альфред» был крупнейшим британским кораблем, действующим в азиатских водах в настоящий момент. Будучи по классификации броненосным крейсером, корабль был сравним по размерам с старыми броненосцами японского флота. Японский флагман «Микаса» имел полное водоизмещение 15 380 тонн и длину всего 132 метра. «Король Альфред» имел практически такое же водоизмещение 14 150 тонн и был почти на тридцать метров длиннее. Однако вооружение крейсера не было сравнимым с 305-мм орудиями броненосцев. Его основу составляли шестнадцать 152-мм орудий, дополненных главным калибром в виде двух более крупных 234-мм орудий в одноорудийных башнях на носу и на корме. Это был один из четырех крейсеров типа «Дрейк», и при скорости в 23 узла он был быстрее любого сравнимого по размерам корабля в регионе. На нем были установлены также новейшие системы управления огнем и электрические приводы для всех 152-мм орудий, повышавших скорость зарядки и стрельбы.

Адмирал Мью просмотрел дело, проговаривая, по своей привычке, вслух:

— Прошел штурманскую и лоцманскую программу… Артиллерийскую 8 сентября 5-го… Торпедную 13 октября 5-го… Что же, ваш офицер хорошо подготовлен.

Он открыл раздел характеристик, составляемых на молодых офицеров их непосредственными командирами.

— Капитан Брэдфорд полагает его обладающим хорошими профессиональными знаниями, ревностным и прилежным… А вот здесь, через год, капитан Браунинг находит его кропотливым и устойчивым, но достаточно глупым. Вице-адмирал Дуглас тоже не был им впечатлен и говорит о его плохих манерах.

— Согласен, что в 3-м так и было. Но за эти годы он стал намного лучше.

— Аттестация вахтенного офицера, май 1906-го… Ну, штурманом ему не быть. Провалил тест на зрение в том году.

— Штурманом я оставлю мистера Грейвза, сэр.

— Действуйте по усмотрению. Но, кажется, я вспоминаю того молодого человека, о котором мы сейчас говорим. В те годы он был несколько упрямым. Служил на «Эксмуте», когда он был флагманом флота. Вроде бы я помню случай, когда этот молодой человек командовал подъемом шлюпки, когда сзади к нему подошел командир и начал сам отдавать приказы. И этот нахальный юноша просто развернулся, снял перчатки, саблю, передал их командиру и ушел вниз!

Капитан Бэйкер рассмеялся.

— Да, сэр, это он. В 1905 он был довольно ершистым, но с тех пор нам удалось значительно его сгладить.

— Кропотливый… Постоянно совершенствуется… Надежный, настоятельно рекомендуется к назначению на командную должность. Это ваша характеристика, капитан Бейкер. Почему вы находите его таковым?

— Потому что это так и есть, сэр. Этот парень новичок на Китайской станции. Он прибыл сюда в мае прошлого года по ротации. Я оценил его работу «под палубой» и полагаю, что он полностью готов к переводу на мостик.

— Для офицера он прослужил под палубой не так уж много, и, если вы находите его таковым, я, безусловно, соглашусь с вашей оценкой. — Адмирал обратил внимание на имя молодого офицера на первой странице личного дела.

— Джон… Хорошее христианское имя.

— Так точно, сэр. Личный состав зовет его просто Джеком, и, похоже, они его действительно любят.

— Очень хорошо, капитан. Можете переводить своего лейтенанта на мостик. Кто знает, быть может, это будет для него полезно. Посмотрим, как он проявит себя во время маневров.

— Я уверен в нем, адмирал. Я полагаю, что он хорошо справится. Он представляется мне амбициозным и решительным.

— Верно. Каждый молодой лейтенант полагает, что в один прекрасный день станет Первым лордом Адмиралтейства или Адмиралом Флота, не так ли?

— Этот молодой лейтенант сможет вас удивить, сэр.

Похоже, что капитан Бэйкер знал, о чем говорил. И решительному молодому лейтенанту по имени Джон Кронин Тови действительно было суждено воплотить в жизнь все свои устремления.

— Живее, ребята, — сказал Тови. — Разве не видите, что старый «Кент» уже раскочегарился? — Лейтенант указал на стоящий на якоре трехтрубный крейсер «Монмут». Пришел приказ готовиться к запланированным учениям, и Тови был раз выйти из душной гавани в море, где, по крайней мере, они сами смогут создать себе ветер, если достаточно разведут пары.

— У них же только одна труба работает, лейтенант, — ответил гардемарин.

— И это на одну больше, чем у нас.

— Но у нас же их четыре, сэр. Как на развести пары быстрее, чем такая мелочь, как «Кент»?

— Ломом и такой-то матерью, джентльмены! Вперед! Если мы не будем готовы поднять якорь через час, они выйдут впереди нас и будут маячить перед нашим носом на всем выходе из гавани. Давайте сделаем их! — У него был приказ развести пары, и, черт его бери, он сделает это, причем задолго до того, как HMS «Кент» задымит всеми тремя трубами. И так и будет.

— Мистер Тови, сэр!

Молодой офицер обернулся, увидев еще одного матроса, направлявшегося к нему.

— Что случилось?

— Приказ капитана Бэйкера, сэр. Вы освобождаетесь от своей должности и должны немедленно прибыть на мостик.

— Мостик?

— Что вы натворили на этот раз, лейтенант?

Тови было оглянулся, ища, кто это сказал, но тот уже выбрался черех люк и скрылся. В последний раз капитан вызывал его туда, дабы объяснить некоторые правила военно-морского этикета, нарушение которых он допустил во время дискуссии в офицерской кают-кампании накануне вечером. Вероятно, капитану было еще что сказать.

— Знаешь, что я думаю? — Тови поднял голову, обращаясь к нему. — Капитан тоже может иметь чертовски хороший обзор на «Кент». Так что все ноги в руки и в кочегарку.

Он покачал головой, потому что на самом деле не знал, чего капитан хотел на этот раз и беспокоился, что это действительно как-то может быть связано с его словами накануне вечером. Офицеры обсуждали тактику морского боя, и общее мнение склонялось к тому, что во внезапном бою с одиночным противником наилучшим вариантом было держать максимальную дистанцию. Броненосные крейсера часто выполняли задачи разведки и действовали небольшими группами, или даже в одиночку.

— Чего? Это бортовой 152-мм батареей? — Выпалил Тови. «Король Альфред» нес по восемь 152-мм орудий с каждого борта, но мог также развернуть на борт обе башни с 234-мм орудиями, чтобы ввести их в дело. — Нужно подойти чертовски ближе, чтобы так кого-то поразить, — сказал он. — Эти орудия в теории имеют дальность более 13 600 метров при полном заряде, но на такой дальности попасть можно разве что случайно. Я бы развернулся к врагу носом и дал полный ход, выжав каждый узел из котлов. Сближаемся, ведя огонь из всех носовых орудий, затем разворачивается и даем полный бортовой на дистанции менее 9 000 метров. А еще лучше 7 000. — Это была тактика, которую ему предстояло использовать в будущем, хотя все дистанции были совершенно иными. В один прекрасный день Тови проведет более чем один бой.

— Концентрированный огонь всегда предпочтительнее, на любой дистанции, — раздался голос у него из-за спины. Тови скрестил руки, не обернувшись, чтобы посмотреть, кто это сказал, но немедленно парировал своим острым умом, который вскоре принесет ему мировую славу.

— На любой дистанции? Я за то, чтобы использовать орудия на той дистанции, которая позволит достичь наилучшего огневого решения. Если для этого потребуется полагаться на скорость и броню, то быть по сему. — Воцарившаяся после его слов полная тишина побудила его все же повернуть голову и увидеть капитана Бейкера, неодобрительно поджавшего губы. Он вошел в кают-кампанию в самый разгар дискуссии.

Позднее этим вечером он вызвал Тови на мостик и отвел в штурманскую рубку для разговора наедине.

— Послушайте, мистер Тови… Что касается ваших слов в кают-компании в тот вечер… Если вы когда-либо вознамеритесь спорить с другими офицерами, вам лучше оглянуться и смотреть в глаза человеку, о котором вы говорите.

— Так точно, сэр. Виноват. Я не хотел вас оскорбить.

— Это не оскорбление, Тови. Это просто вопрос приличия.

— Так точно, сэр.

— Очень хорошо. На этом все.

— Сэр! — Тови отдал честь и собирался уходить, но капитан подозвал его ближе.

— Вы верно поняли одну вещь, — тихо сказал он.

— Сэр?

— Но все же немного о скорости и броне. Я думал об этом, и обнаружил одно обстоятельство, которое, разумеется, зависит от ситуации. Просто помните о том, что «Король Альфред» является флагманским кораблем, молодой человек. В этом качестве он будет возглавлять формирование в виде, как ожидается, боевой линии. Таким образом, в девяти случаях из десяти мы должны думать не об отдельном корабле, а о всей эскадре. И здесь необходима концентрация огневой мощи, мистер Тови. Не забывайте об этом.

— Разумеется, сэр. Благодарю вас.

Тови никогда не забыл этого, и начал понимать суть морского боя — попытку найти идеальный баланс огневой мощи, скорости и броневой защиты. Это была сложная химия стали, условий моря, ветра и наблюдения за всплесками снарядов — все это могло означать разницу между победой и поражением в морском бою. Он понимал и другое — прежде всего, нужно узнать своего врага и хорошо его изучить.

Ему предстояло получить возможность проверить свои теории достаточно скоро, и встретиться в морском бою с человеком, с которым ему предстояло встретиться многие годы спустя в холодных водах Северной Атлантики, в другой жизни, которой у него никогда не будет, если сейчас он не найдет способа выжить.

ГЛАВА 34

Они ждали в Японском море уже несколько дней, пока Карпов пытался решить, что делать. Ему казалось, что едва он начал свою кампанию, как Федоров словно появился рядом, бросив на него тень вины со своей вечной одержимостью не сломать тонкую структуру истории. Ну простите, господин Федоров, подумал он, корабль такой мощи непременно оставит после себя след. Я просто дал щелбана этим японским крейсерам, а они ничего не смогли сделать. Канадский пароход вообще просто под руку подвернулся. Мне нужно решать, оставаться здесь, или попытаться вернуть корабль домой.

Сам он знал, глубоко внутри, чего он хочет, но теперь, когда экипаж узнал, что существует путь домой, было трудно сжечь последний мост. Золкин был совершенно прав.

Эта мысль тяжким грузом взвалилась на его плечи, но внезапно именно она принесла возможное решение. Золкин! Слова начмеда вернулись к нему:

«Мы словно слепые в темном шкафу, пытающиеся найти свое пальто. Что бы вы не решили, подумайте о людях на корабле. Они могут не разделять вашей мечты о завоеваниях. Вы даже не потрудились подумать о том, чего хотят они?».

Разумеется! Вот и ответ. Он огласит обстоятельства экипажу и посмотрит, за что станут они. Все будет решено тайным голосованием. Ничье имя не будет названо. Они смогут говорить, что думают, без страха. И тогда, он, по крайней мере, будет знать, на чем стоит.

Он изложил все свои соображения: «Мы отбились от всех врагов, с которыми столкнулись, и выжили, чтобы сражаться снова, — сказал он по общекорабельной трансляции. — Теперь мы находимся здесь, далеко от дома, и, не взорвав еще одну ядерную боевую часть, вероятно, здесь и останемся. Но недавно мы выяснили, что капитану второго ранга Федорову удалось попасть в этот же год. Сейчас он находится в Каспийском море не борту «Анатолия Александрова». Он предлагает доставить нас новые стержни управления реактора на вертолете. Однако, если мы их используем, нет никакой гарантии, что что-то вообще произойдет. Или же мы можем переместиться в будущее, а возможно, еще дальше в прошлое. Итак, у нас два варианта: либо попытаться встретиться с Федоровым и посмотреть, что будет, или же остаться в эпохе, где мы находимся, чтобы изменить мрачное будущее, с которым наша страна столкнется в ближайшие десятилетия».

Он рассказал об истории этого региона и периода, о перспективах восстановления позиций России на Тихом океане, о том, что в результате Япония не сможет обрести военную мощь и развязать войну с американцами на Тихом океане. «Россию впереди ожидают тяжелые годы, — подытожил он. — Революция уже идет, и двигают ее только те люди, которые осмеливаются действовать здесь и сейчас. Да, мы можем попытаться вернуться в наш мир компьютеров и удобств, в котором остались наши близкие. Но, как мы видели, этот мир может оказаться не столь уютным, если продолжится война, на которой мы сражались. Кто-то из вас понимает, что вернувшись туда, мы можем найти лишь пепел истории, которую я намерен изменить. У нас если шанс предотвратить эту войну и построить свое будущее. Я понимаю, что это потребует от каждого из вас много жертв, оставить всю свою прежнюю жизнь там и начать новую здесь. Поэтому я оставляю решение вас, экипаж. Мы прошли долгий путь. Теперь вам предстоит решить, где все мы окажемся в ближайшие дни».

Он дал им возможность обсудить это и решить, как они относятся к ситуации, все еще сохраняющейся в Японском море. Двадцатого июля голосование было окончено. Карпов нервно расхаживал по рубке. Николин подсчитал результаты и объявил:

— Товарищ капитан первого ранга. 128 голосов за то, чтобы отправиться на встречу с Федоровым. 582 за то, чтобы остаться здесь с вами у штурвала.

Карпов закрыл глаза, когда Николин начал зачитывать результаты, и теперь открыл их с улыбкой.

— Пять к одному, — тихо сказал он. — Вы можете огласить результат для экипажа. Затем нам нужно заняться строительством того нового мира, который я им пообещал. И если это означает изменение этого мира, пусть будет так. — Он посмотрел на Роденко, оценивая его реакцию. Тот кивнул, и капитан воспринял это как знак согласия, хотя у него не было возможности узнать, как старший помощник проголосовал на самом деле.

Решение было принято.

В тот же день 18:00 Карпов подошел к Николину, и тот вышел на связь на коротких волнах, как он и обещал Федорову. Теперь оставалось убедить еще одного человека, подумал он, понимая, что Федоров точно не одобрит его решение. Через десять минут Николину удалось установить связь.

— Федоров слушает, — раздался знакомый голос. — Мы давно ждали вас, капитан.

— Мы готовы ответить, Федоров. Мы рассмотрели ваш план, я обсудил его с офицерами, Золкиным и всем экипажем, как поняли?

— Рад это слышать, капитан. Вариант прохода в Аравийское море вам представляется наиболее вероятным? Если нет, Бенгальский залив в пределах досягаемости. Я бы хотел отправить вертолет прямо на Тихий океан, но мы потратили слишком много топлива на поиски Орлова, и это небезопасно. Слишком длинный маршрут, как поняли?

— Вам не придется беспокоиться об этом, Федоров… Мы приняли решение остаться здесь.

— «Киров», повторите? Что вы решили, как поняли?

— Мы остаемся здесь, на Тихом океане, в 1908 году. Наша цель — защищать Россию, и мы это сделаем, но в том месте и в то время, когда корабль, подобный этому, будет иметь решающее значение в мире.

Последовала долгая пауза.

— Я правильно вас понял, капитан? Вы остаетесь? Но вы не можете этого сделать! Опасность…

— Мы можем и мы будем действовать, Федоров, — оборвал его Карпов.

— Что, господи, вы намереваетесь…

— Во имя Бога мы не делаем ничего, Федоров. Это война. Мы знаете историю лучше всех. Мы восстановим Россию в качестве Тихоокеанской державы и помешаем Японии обрести военную мощь, которая приведет ее во Вторую Мировую войну. Вы хотите, чтобы мы вернулись домой? Все, что нам там останется, это сидеть и ждать ракетно-ядерного удара. И, кроме того, вы даже не знаете, сработают ли другие стержни, которые вы намереваетесь нам отправить. Или я не прав?

Опять долгая пауза…

— Верно, капитан, но все, что вы делаете, может возыметь ужасные последствия, которые вы в принципе не можете предвидеть сейчас. В рубке «Кирова» все может казаться простым, но так не бывает никогда. Вы должны хотя бы попытаться доставить корабль домой. Я поступил именно так, чтобы найти Орлова, и мы, наконец его нашли. То, что вы предлагаете, безумие! Вы можете изменить все!

— Именно, Федоров. Все верно. Мы можем изменить все.

— Не могу поверить! Вы понятия не имеете, что делаете. Вы предаете меня, вы предаете собственную клятву адмиралу Вольскому, Карпов! Вы помните это? А как насчет России, которую вы поклялись защищать? Наша родина не здесь, она в 2021 году. У нас здесь нет никаких дел.

— Не думайте, что это лишь моя воля, Федоров. Хотите представить меня предателем и отправить в девятый круг ада? Лучше править здесь, чем служить на небесах, да? Ну хорошо. Но вы должны знать, что я задал этот вопрос всему экипажу, и они проголосовали за это с преимуществом пять к одному. Мы остаемся здесь. Как мы здесь оказались? Вы задумывались об этом? Мы здесь по какой-то причине, Федоров, и я считаю, что знаю, по какой именно. А если вы должны вернуться в будущее, делайте то, что должны.

— Вы должны одуматься, Карпов. То, что вы предлагаете — безумие!

— А это еще нужно доказать, товарищ капитан второго ранга. Если вы вернетесь, вы сможете ознакомиться с историей, которую мы будем писать, и убедиться, победим ли мы. Как только мы закончим свои дела, мы свяжемся с вами снова, если вы останетесь в этом времени, и тогда посмотрим. Но не ждите нас. Весь мир перед нами, Федоров. Я знаю, для вас это самое страшное. Вы хотите сохранить все, как есть, в целости и сохранности, но это явно невозможно. Мы не смогли ничего добиться в 2021, или даже во всех этих сражениях Второй Мировой войны. Но теперь мы непобедимы, и вы знаете это, друг мой. Здесь мы действительно решающий фактор. И это все, что имеет значение. Больше мне сказать нечего. Я желаю вам и адмиралу удачи. Да, я знаю, вы будете судить меня. Но то же самое будет делать время и судьба. Конец связи.

— Карпов… Послушай свой рассудок! Ты не сможешь сделать этого!

Карпов дал Николину резкий знак рукой прервать связь, и сделал это, хотя видел боль в глазах молодого офицера. Он посмотрел на Роденко и остальных, понимая, что это будет самым сложным.

— Я знаю, как вы все относитесь к Федорову, — тихо сказал он. — Но вы все также знаете, что он готов на все, чтобы все осталось точно так, как тогда, когда мы покинули Североморск. Но поймите то, что он не может быть ни в чем уверен, вне зависимости от того, что мы делаем. В том, что он оказался здесь, в 1908 году, было не больше сознательного действия, чем у нас. То есть, он на самом деле никак не контролирует происходящее. Да, трудно отвернуться от него, но мы должны это сделать. Мы здесь, в этих водах, на этом корабле. Мы все решили остаться и сражаться. Так что спасибо Богу за Федорова, но он не понимает, что мы должны делать. Он всегда был белым ангелом, я всегда был темным демоном. Он никогда не поймет меня, как белое не способно понять черное. — Он вздохнул и медленно подошел к командирскому креслу. — Курс 180, скорость двадцать.

— Есть, товарищ капитан. Курс сто восемьдесят, скорость двадцать.

Федоров застыл с выражением шока на лице. Добрынин смотрел на него из кресла рядом с главным пультом.

— Итак, Сатана рухнул с небес и теперь правит в аду, — тихо сказал он. — Не могу сказать, что я удивлен так же, как и вы, Федоров.

— Он сошел с ума, — сказал Федоров сломленным голосом. — То, о чем вы говорите, не так далеко от истины. Девятый круг Ада предназначен для предателей, в особенности, для предателей своей страны[64]. Карпов пытался сделать это все время. Я ощущал это и до того, как узнал, что он здесь. Он намеревался убить Черчилля и Рузвельта на конференции Атлантической хартии. Затем он утверждал, что мы можем уничтожить Мальту или Гибралтар и изменить ход войны. Затем были японцы, а потом американцы. Он все это время искал свое Ватерлоо, и теперь нашел его — здесь!

- Что вы имеете в виду?

— Он совершенно прав относительно того, что корабль непобедим. При умелом маневрировании, в эту эпоху нет ничего, способного представлять для него угрозу. Поэтому я могу только догадываться, что твориться у него на уме. Вероятно, он намеревается бросить вызов японцам и переиграть итоги русско-японской войны. Это достаточно очевидно, но одному черту ведомо, что может начаться дальше. Все, что угодно. Если он развяжет новую войну, это изменит всю историю России, да историю всего мира. Россия, возможно, даже не вступит в Первую Мировую войну. И по-настоящему страшно становиться от того, что у него есть ядерное оружие. В 1908 году.

— И что мы можем сделать? — Добрынин поднял руку. — Вы хотите все-таки отправить Ми-26? Он мог бы достичь Тихого океана, если бы мы взяли только самое необходимое — еду, топливо и эти два стержня. Возможно, хватит даже одного.

Разум Федорова был охвачен хаосом планов и контрпланов, на смену которому приходил ужас от понимания того, что намеревался сделать Карпов. Как он мог что-то решать в такой момент? Он ощущал себя совершенно бессильным. Но просто сидеть и ничего не делать было нельзя. Однако идея искать «Киров» в Тихом океане представлялась бесплодной, и Добрынин выразил ее очевидным продолжением.

— И опять же, даже если он найдет корабль, Карпов может отказаться использовать стержни. Он даже может приказать сбить Ми-26, если захочет[65].

- Золкин был прав, — подавленно сказал Федоров. — И я сглупил, полагая, что смогу доверять Карпову без адмирала Вольского, способного держать его под контролем.

— Технически, Карпов сейчас является действующим командующим флотом. Вольский осуществляет стратегическое командование, но Карпов получил оперативное командование Краснознаменным Тихоокеанским флотом. Фактически, это делает его вашим командиром.

— Да, и что случилось с этим флотом?

— Полагаю, мы этого никогда не узнаем… Если не вернемся и не прочитаем об этом, как и сказал Карпов.

Глаза Федорова внезапно просветлели.

— Да… Это единственное, что мы можем сделать. Мы выполнили свою задачу, и по какой-то причине оказались здесь. Кто знает, почему? Возможно, просто, чтобы узнать, что задумал Карпов, но сделать с этим мы не можем ничего вообще. Вы правы. Он просто откажется использовать стержни.

Добрынин согласно кивнул.

— Значит, мы возвращаемся домой, — категорично сказал Федоров. — По крайней мере, пытаемся. Если мы вернемся, и от мира что-то останется после Карпова, мы сможем узнать, что он сделал. Это будет известно по истории, времена, места, события.

— И что это нам даст?

— У нас все еще будут стержни управления. Это может показаться странным, и я сам еще не все понял, но я думаю, что Карпов прав в одном. В этот год — 1908 — случится что-то решающее. Мы все провалились через какую-то дыру во времени в этот милый уголок ада. Все падшие ангелы собрались вместе, и все должно решиться здесь. Вопрос как? Что мы можем сделать? Идея с вертолетом бесполезна. И весь мой план с «Анатолием Александровым» был бесполезен. Нам не нужен был Орлов. Я был неправ. Не он был демоном, которого мы выпустили в мир. Это был Карпов!

— И что же нам делать?

— Остановить его прежде, чем он сделает нечто необратимое, вот что.

— Но как, Федоров? Корабли на воздушной подушке и морпехи нам тоже не помогут.

— Не здесь… И не сейчас. Сначала мы должны вернуться домой. Добрынин… Вы говорите, что слышите все, что происходит в реакторе, верно?

— Он издает определенные вибрации. Да, я слышу это, словно музыку, если можно так выразиться.

— Значит, попробуем еще раз. Как сказал однажды в шутку доктор Золкин, вы могли бы сыграть партию на реакторе и отправить нас домой. Есть ли возможность корректировать ход процедуры, чтобы что-либо изменить?

— Возможно, — сказал Добрынин, погружаясь в размышления. — Я мог бы изменить порядок замены стержней. Я подметил определенные моменты… Еще на «Кирове». Возможно, я мог бы попробовать сделать кое-что по-другому.

— Определенные моменты? Вы помните, как это было, когда мы смешались вперед?

— В принципе, да… К примеру, каждый раз это был стержень с четным номером, хотя раньше я не придавал этому значения.

— А при последнем смещении?

Добрынин улыбнулся.

— Это звучит странно, но да! Возможно, именно поэтому оно звучало по-другому. Я ожидал, что тональность будет возрастать, но все пошло не так.

— Что же, это уже кое-что. Давайте используем четный стержень, хотя и не пойму, как это может быть связано.

— Все они расположены в разных частях активной зоны, поэтому нейтронный поток может изменяться. Практически, как разные ноты на инструменте, если можно так выразиться.

— А вы сможете вспомнить мелодию перемещения вперед? Это возможно?

— Разумеется. Я слышу это каждый раз, как это случается. Частота понижается, когда мы смещаемся во времени назад, и растет, когда смещаемся вперед. Я узнаю звучание, как только услышу.

— И, возможно, стоит добавить в оркестр те два других стержня в контейнерах. На этот раз они опечатаны, но кто знает, что это даст. Я знаю, это может быть пальцем в небо, но мы должны попытаться. Мы должны так или иначе вернуться домой прежде, чем Карпов совершит что-то катастрофическое.

— Но что это даст? Разве когда мы вернемся, все не будет так или иначе кончено? Карпов и весь экипаж давно будут мертвы — пройдет сто тринадцать лет!

— Я полагаю, что смысл есть, — задумался Федоров. — Если мы покинем это время прежде, чем он сделает нечто серьезное, у нас еще может быть шанс. Предположим, мы узнаем, что он сделает, а затем вернется — еще прежде, чем он это сделает!

— Допустим. И что? Вы намерены обсудить это с Карповым?

— Нет, Добрынин. Я намерен остановить его.

— Но как, Федоров? Вы так и не ответили.

— Думаю, у меня есть план, но сначала нужно каким-то образом вернуться, а затем найти способ снова сместится в это время. Я могу надеяться только на ваши уши. Вы помните, как звучала последняя симфония, доставившая нас сюда?

— Помню? Да я ее записал! Я слушал работу реактора с тех пор, как мы попали сюда, пытаясь понять, что случилось. Поэтому в последнее время я заимел привычку записывать звуки работы реактора, чтобы иметь возможность покопаться в них и попытаться понять, смогу ли я вывести какой-либо технический процесс.

— Замечательно! Тогда у нас есть шанс вернуться сюда снова — в 1908 год. Я рассчитываю на это — на самом деле, могу сказать, что на это будет рассчитывать весь мир. Давайте начнем. Единственное, мне еще кое-что нужно сделать.

— Но Федоров… Предположим, что я справлюсь с этой магией и верну нас обратно. Что вы будете делать? Мы столкнемся с той же проблемой, что и сейчас.

— Нет. Мы будем на на Каспии. Как только мы вернемся, мы сможем отправиться во Владивосток со всеми стержнями. И как только мы это сделаем, «Киров» будет совсем рядом.

— А если Карпов не даст вам подняться на борт?

— Не беспокойтесь. У меня есть план. Но сначала, нужно решить последнюю проблему здесь.

ГЛАВА 35

Федоров сел перед двумя мужчинами. Радист по фамилии Ченко сел рядом с ними в качестве переводчика. Старшина Трояк стоял за их спинами, пристально следя за всеми.

— Капитан второго ранга Федоров, — начал он. — Кто вы такие?

— Дэвид Сазерленд, лейтенант Его Величества специальных сил. Это сержант Джек Терри.

— Что вы здесь делаете?

Сазерленд знал правила — фамилия, звание, личный номер. Он назвал первые два, но это были русские, предположительно союзники, а не враги, хотя они и были вынуждены рассматривать их как таковых в силу обстоятельств операции[66]. И все же он был настолько потрясен тем, что увидел, что сомневался в здравости собственного рассудка и вообще ощущал себя рыбой, выброшенной на берег. Поэтому он решил поговорить с этими людьми и попытаться хотя бы что-то узнать о них.

- Нас отправили найти человека — того, что был с нами, когда нас взяли ваши морпехи.

Это дало Федорову отправную точку. Значит, их отправили на поиски Орлова? Что бы это могло значит? Значить это могло то, что британцы знали о нем. Что же они могли узнать, чтобы предпринять подобную операцию?

— Значит, вас отправили на поиски Орлова. Кто?

— Какое это имеет значение? Мы получили приказ найти его, и мы его нашли прежде, чем вы не появились.

— Здесь, на Каспии? Что заставило вас полагать, что он находится здесь?

— Я не вправе обсуждать это, сэр, — Сазерленд сложил руки, все еще ощущая сильное расстройство и необъяснимое чувство того, что здесь происходило что-то очень странное. Когда-то он называл себя «везучим скорпионом» и «вечным шотландском искателем приключений», но это было нечто гораздо большее, чем он рассчитывал.

— Ясно… — Федоров обдумал ситуацию. — С вами был третий член группы?

На этом моменте Сазерленд показался очень подавленным. Порядок напоминал ему, что он должен ничего говорить о Хаселдене. В конце концов, нашептывал ему внутренний голос, возможно, он все же просто упал за борт, пока мы не видели? Нет! — Заявил другой голос. Ты хорошо знаешь, что ты видел!

— Он… Он просто исчез! — Выпалил Сазерленд, посмотрев на сержанта Терри, словно все еще пытался убедить его в чем-то. — Я говорю, как есть — Хаселден стоял рядом со мной, а потом просто исчез. — Сказав это, он понял, что русские, вероятно, решат, что он им зубы заговаривает, чтобы не раскрыть каких-то важных сведений. Поэтому он очень удивился, когда молодой офицер подался вперед с очень серьезным взглядом.

— Исчез? Прямо у вас на глазах?

— Именно, — упрямо ответил Сазерленд, хотя сержант Терри посмотрел на него хмуро и неодобрительно.

— Значит, вы трое были на лодке, а потом увидели, как один из вас исчез?

— Вот такие дела, — Сазерленд ощущал себя полным идиотом, но решил, что сказал «А», говори и «Б».

— Вы уверены, что он не просто упал за борт? Наши люди искали его несколько часов, но никого не нашли.

— Что же… Мне хотелось бы в это верить, сэр. Да, это что-то бы объяснило, за исключением того, что я видел собственными глазами. Я… Я смотрел прямо на него, а он… Он просто исчез!

Сержант Терри удивленно поднял брови, решив, что лейтенант все же сломался под давлением всего, что они прошли. И все же Сазерленд был в «Черном дозоре» в Дюнкерке. Он прошел через множество гораздо более сложных операций. Как он мог дать слабину сейчас?

— Вы тоже это видели? — Спросил Федоров сержанта.

Переводчик перевел, и сержант Терри покачал головой.

— Я был в рубке и следил за Орловым, так что ничего не видел.

— Понятно… — Федоров предельно серьезно посмотрел ему в глаза. Британский лейтенант заговаривал зубы, или был серьезен? Он казался совершено подавленным, хотя держался. Но было понятно, что он испытал нечто, что его сильно надломило. Говорил ли он правду о третьем человеке? Затем он вспомнил то, что сломало запруду в его мышлении. Хаселден! Он назвал третьего Хаселденом!

Когда они впервые вернулись во Владивосток, Федоров провел некоторое время над изучением того, что могло измениться в ходе Второй Мировой войны в результате их действий. Он уже слышал эту фамилию, пытался вспомнить где… Вот! Он изучал операции, сравнивая с теми, что были описаны в его книгах, оставшихся на борту «Кирова». Они несли историю мира, из которого они пришли, хотя те же тома, изданные в мире, в который они прибыли, отличались. Он вспомнил. Операция «Согласие»! Да, операция в статье из журнала «Россия Сегодня». Он даже вспомнил название статьи «Британцы вспоминают павших в не достигнутом «Согласии».

Этот журнал взял с собой Марков, когда находился в контрольном зале Приморского инженерного центра во время исследования стержня № 25. Он переместился вместе с нам в 1942, и, вероятно был обнаружен, чем ясно поведал об операции, запланированной британцами в следующий месяц. Именно это заставило его поверить в то, что история все еще нестабильна, подвергается тонким изменениям, именно это заставило его искать какие-то следы Орлова в прошлом. Он нашел их, и направился к Карпову. В голову пришли воспоминания о разговоре в флагманской рубке «Кирова»…

«Я давно пытался выяснить, что произошло с ним, и думаю, что, возможно, напал на его след прошлой ночью.

— Вы имеете в виду, в книгах по истории?

— Разумеется. Нельзя прожить в мире, не оставив никаких следов. Опять же, к счастью, мы живем в информационную эпоху, и я нашел некоторые архивные данные. Готовьтесь, вас это удивит. Я нашел следы Орлова в истории и, думаю, что могу понять, куда он направился после того, как спрыгнул с того вертолета.

— И что вы смогли найти?

— Похоже, что он был задержан британцами и доставлен в Гибралтар. Затем он сбежал. Дальше я обнаружил след в этой самой книге. — Он поднял новый экземпляр «Хронологии войны на море».

— Его фамилия фигурировала в описании столкновения советского тральщика и немецкой подводной лодки на Черном море. И я пошел по «хлебным крошкам». Он был подозреваемым в убийстве троих сотрудников НКВД в Поти. Затем стало интереснее — на него начали охоту британцы. Вот… — Он открыл новую закладку и показал Карпову текст: «25 сентября 1942 года, операция «Эскейпед»: небольшая группа коммандос направлена в Каспийский регион на поиск предполагаемого советского агента».

— Но здесь ничего не сказано об Орлове, — возразил Карпов.

— Да, эта книга довольна расплывчата, но я нашел еще два источника, которые дали мне более подробные сведения. Они остались после Орлова. Они были серьезно засекречены, но я смог раскопать…»

Значит, это были те самые люди! Британские коммандос, отправленные на операцию «Эспейпед», чтобы найти Орлова! Теперь он вспомнил и фамилию капитана Хаселдена, командира группы, и именно его судьба заставила его порыться в этой части истории. Предполагалось, что Хаселден погиб по время операции «Согласие», отмененного британского рейда на Тобрук.

Господи, подумал Федоров. Хаселден был зомби, живым мертвецом. Это был замечательный пример человека, который должен был умереть, но жил, и именно ему поручили операцию «Эскейпед» по поиску Орлова. Это изменение истории привело Федорова к нахождению следов Орлова среди «писем мертвецов», позволивших обнаружить его в Кизляре. Его захватывало, как все эти факты накручивались друг на друга, как все эти люди оказывались тесно связаны переплетенными нитями тайны.

Он посмотрел на Сазерленда, понимая, почему тот так мучается по поводу того, что действительно видел, как Хаселден исчез. Но почему так случилось? Потому, что Хаселдену было все это время суждено умереть? Была ли его смерть просто записана в амбарную книгу Времени? Затем в голову пришла другая мысль.

— Третий член вашей группы, которого вы назвали Хаселденом… Я могу спросить, сколько ему лет?

Сержант Терри посмотрел на Федорова со странным выражением.

— Не могу сказать, что я вообще это знаю.

— Что же… Федоров зашел с другой стороны. — Вы все выглядите молодыми, рискну предположить, что вам обоим не намного больше двадцати. — Глаз у него был наметан. Сазерленд родился в 1920 году, и в 1942 ему было всего двадцать два. Сержант Терри, переживший войну и умерший в 2006 в возрасте 85 лет, был всего на год моложе. — Это будет весьма странным вопросом, но было ли Хаселдену примерно столько же?

— Какое это имеет значение? — Ответил Терри, полагая, что русский офицер забрасывает какую-то наживку. Сазерленд должен был держать рот на замке. Что случилось с лейтенантом? Он пристально посмотрел на него, желая подбодрить.

Федорову его ответ сказал все. Хаселден был их командиром. Он уже опросил Орлова, получив от него описания, и Орлов также полагал, что Хаселден был главным. Если он был старше лейтенанта, то должен был быть майором или хотя бы капитаном. Да, он должен быть старше и опытнее, чем эти двое. Им было лет по двадцати, и, соответственно, родились они примерно в 1920 году. Но если Хаселден был намного старше, то он мог родиться… До 1908 года! Что будет с человеком, если он попытается попасть во время, когда уже был хотя бы ребенком? Если Хаселдену было под сорок в 1942 году, когда мы оказались в 1908, он мог быть младенцем или ребенком.

Да! Очевидно, человек не мог появиться в том времени, когда уже существовал. Он часто задумывался об этом. Что будет, если они переместятся в ближайшее прошлое, уже после того, как должны были родиться? Что будет с ними в момент собственного рождения? Могли ли две версии одного и того же человека, существовать в один момент времени? Это был сводящий с ума парадокс, но сейчас, он, возможно, получил ответ — решительное НЕТ! Время не допустит такого. Хаселден не переместился вместе с ними, потому что он уже родился в 1908 году. Сазерленд говорил правду. Он просто исчез в момент перехода, будучи стерт в забвение парадоксом.

Время подводило собственный баланс, однако теперь ему предстояло решить, что делать с ними. Он не мог сказать им, где они находятся, а оставив их здесь, он в скором времени получит тот же самый парадокс, поскольку через несколько лет они должны будут родиться. Но как ему вернуть их в 1942? Они готовились снова запустить процедуру со стержнем № 25. Если они случайно вернутся в 1942, останется просто отвести их подальше от «Анатолия Александрова». Если же они переместятся куда-то еще… Он понял, что их судьба оказалась каким-то образом связанной с его собственной, с Орловым, со всеми остальными.

— Хорошо, господа, — тихо сказал он. — Мы должны будем задержать вас на некоторое время. На самом деле, возможно, нам придется задержать вас на достаточно длительное время. Я не могу объяснить вам все сейчас, но со временем, когда мы закончим наши дела, я попытаюсь. Тем временем, старшина Трояк обеспечит вас всем необходимым.

Он вышел из помещения и направился в оперативный центр к Добрынину, готовящемуся снова выполнить процедуру. Он изучал показания за время прошлой процедуры, и решал сложную задачу — попытаться отменить последствия и вернуть их домой.

— Мы сделаем это?

— Не могу знать, товарищ капитан. Можем только попытаться. Готовы начинать.

— Хорошо. Мы и так здесь слишком долго. Я потратил это время, пытаясь найти пропавшего британского офицера, потом мы ждали связи с Карповым, но теперь, похоже, я все понял относительно него. Корабль в боевом положении. Радары не фиксируют ничего в радиусе пяти километров, так что, надеюсь, мы никогда с собой не прихватим. Давайте начинать.

Отдав этот приказ, он внезапно ощутил холод в груди. Что будет, если Карпов радикально изменит историю, в результате чего окажется, что относительно 2021 года мы даже никогда не родились? Если мы попытаемся вернуться туда, как можно будет объяснить наше появление в 2021? Мы исчезнем, как Хаселден? Он понял, что они могут переместиться прямо в небытие. Затем другой голос словно успокоил его. Карпова бы просто здесь не было, если бы они не выжили на «Кирове» и пропали бы во время их странной одиссеи. Каким-то образом он был неотъемлемой частью всего этого, и парадокс не мог протянуть свою руку, чтобы украсть его.

В голову пришла более мрачная мысль… Что, если Карпов сделает что-то, что приведет мир к катастрофе? Что, если стержень № 25 благополучно доставит нас в 2021 год, но от мира не останется ничего — только те опустошенные города, которые мы видели всякий раз, когда перемещались вперед. Это означало, что Последняя война случалась до 2021 года! Вот почему мы видели разрушения! Но у нас был «Киров», чтобы вернуться в прошлое и повторить попытку. Но что мне делать с теми средствами, что есть на «Анатолии Александрове»? Голова шла кругом. Однако времени думать об этом не было.

Добрынин кивнул, посмотрел на техника за пультом, и поднял палец, словно дирижер, дающий команду оркестру начинать.

— Стержень номер восемь готов. Можем начинать.

Техники начали работу над пультами, и Федоров уже мог слышать изменения звука работы реактора, когда сервомоторы и другие системы включились для обеспечения процедуры вывода стержня из активной зоны реактора. Стержень № 25 уже замер над активной зоной, ожидая погружения в ядерный суп.

Добрынин закрыл глаза и прислушался. Он помнил звук, сопровождавший их падение в этом время, и теперь он словно звучал наоборот. Он вслушивался в тонкую увертюру звуков и едва заметных вибраций, которые, казалось, не замечал никто, кроме него. Затем он мягко поднял руку.

— Начать вывод стержня. Время на второй интервал.

Вот она, подумал он, песнь ангелов. Он слышал это, ощущал это, с каждой дрожью понимая, что произойдет дальше. Он произвел несколько корректировок, то тонко увеличивая скорость вывода, то наоборот замедляя. И все это время стержень № 25 вел свою арию, голосом, выбивавшийся из хора в 48 других голосов, обеспечивающих контроль ядерной реакции, солист, предвосхищающий набирающий силу хор нейтронного потока.

Прошло немного времени прежде, чем начались все те же странные эффекты. В воздухе запахло озоном, появилось внезапное ощущение холода. Во все стороны от «Анатолия Александрова» пошли странные люминисцирующие волны. Затем воздух вокруг корабля словно сгустился, окутав его густым туманом.

И он исчез.

ГЛАВА 36

Симфония закончилась, затихая в бесконечности, чтобы обрести новую форму в новое время. Добрынин слышал каждую ноту, каждый ритм и каждый интервал, тонко корректируя процедуру в соответствии с гармониками, которые слышал уже много раз.

Они вернулись — куда-то, и Федоров, не теряя времени, начал пытаться это выяснить, как только стало ясно, что «Анатолий Александров» зафиксировался в новом времени. Он направился к радиорубке и немедленно отправил запрос на военно-морскую базу в Каспийске на частотах, зарезервированных для его операции. К собственному удивлению, они получили подтверждающий сигнал, а вскоре услышали и голосовой вызов.

— «Дикий гусь», я «Золотая жила», слышим вас отлично, как поняли?

— «Золотая жила», я «Дикий гусь», прошу подтвердить дату и время, — к его большому удивлению и восторгу, они возникли в 2021 году, всего через несколько часов после того, как исчезли! Конечно, подумал он. Мы бы не смогли прибыть в то время, пока еще были здесь. Они могли вернуться только во время после своего отбытия, иначе должны были столкнуться с парадоксом встречи со своими двойниками. Если случившееся с Хаселденом о чем-то говорило, время не допустило бы этого.

— Добрынин, вы сделали это! Господи, эта музыка все-таки вернула нас домой! И мы еще не опоздали! У нас есть время, чтобы что-то предпринять. Как вам это удалось?

— Не спрашивайте. Просто скажите спасибо, что мы здесь.

— Верно, и нам нельзя терять времени. Нужно все подготовить. Стержень № 25 и два других у нас есть. Отправьте их на вертолете в Каспийск. Там стоит Ан-225, и он сможет доставить их во Владивосток быстрее, чем что-либо, что я могу себе представить. А пока дайте связь с адмиралом Вольским по защищенному каналу с высшим приоритетом!

— Так точно, товарищ капитан второго ранга.

Адмирал Вольский слушал то, что рассказывал ему Каменский, пытаясь осознать все это, и желая, чтобы Федоров был рядом. Загадочный бывший офицер КГБ предоставил ему поразительные свидетельство попадания Карпова в 1945 и судьбы Краснознаменного Тихоокеанского флота, снова провалившегося в ад войны. Теперь он еще и задавался вопросом, как проходит операция «Анатолия Александрова».

— А что насчет этого, Каменский? Вы знаете, что случилось с Федоровым и Добрыниным?

— До некоторой степени. Могу сказать, что «Анатолий Александров» благополучно прибыл в 1942, как и планировалось. Затем что-то случилось… Что-то очень необычное. Потому я только что из специального пункта связи. Мы получили еще одно сообщение.

— Еще одно письмо? От кого? От Федорова?

— Не письмо, адмирал. Звонок, и да, от вашего юного штурмана. Я сказал ему, что мне нужно предварительно обсудить с вами ряд вопросов. Вызов удерживается на первой линии, если вы решите поднять трубку. Я полагаю, мы могли бы узнать больше о случившемся, и получить ответы на некоторые вопросы.

Вольский взглянул на него и потянулся через стол к телефону, быстро переключаясь на первую линию.

— Вольский слушает, — сказал он.

— Товарищ адмирал! Говорит Федоров. Как я рад вас слышать!

— Федоров… Мгновение… — Он нажал кнопку на спикерфоне, чтобы Камерский тоже мог это слышать. — Где вы сейчас?

— На борту «Анатолия Александрова» на Каспии, товарищ адмирал.

— Слава Богу! Добрынин нашел вас. Это хорошие новости. Как успехи? Вы нашли Орлова?

— Так точно, товарищ адмирал. Это был долгий путь, но мы его прошли, и вернулись.

— А Ми-26? Вы отправили его на Тихий океан со стержнями управления?

— Никак нет. Я бы вынужден отменить эту операцию. Нам был нужен вертолет, чтобы найти Орлова. Это долгая история, товарищ адмирал, но я все объясню, как только мы до вас доберемся.

— Значит, «Киров» остался заперт в 1945? У меня есть веские основания полагать, что он был уничтожен.

— Никак нет, товарищ адмирал…. Корабль не в 1945. Был еще один инцидент. Это все Карпов. Он взялся за старое. Он полагает, что может сделать нечто великое.

— Мы обсуждали это вопрос с кое-кем здесь, но исход ситуации нам до конца не ясен.

— Я хочу сказать, что «Киров» снова переместился во времени, товарищ адмирал. Должно быть, произошел еще один ядерный взрыв, как в первый раз. И вы понимаете, что это значит…

— Да, да. Карпов снова применил ядерное оружие. У нас есть тому доказательства. Вы были правы, Федоров. История еще не затвердела. Она продолжает изменяться.

— Так точно, товарищ адмирал. Я полагал, что это был Орлов, но это был Карпов. Его отбросило дальше в прошлое. Корабль сейчас в 1908 году.

— Что? В 1908? Это способно шокировать. Как вы об этом узнали?

— Потому что мы тоже там были, товарищ адмирал. Я доложу вам об этом по прибытии, но я должен сообщить, что мы смогли связаться с Карповым по коротковолоновой связи и предложили им ваш вариант. Он обратился к экипажу, и они проголосовали за то, чтобы остаться!

— Что? Невозможно.

— Я полагаю, что Карпов смог убедить их, что им лучше остаться там, чем попытаться вернуться. Я сам ничего не понимаю. С другой стороны, мы действительно не можем знать, что случиться, если они попытаться применить обнаруженные вами стержни.

— Но что теперь, Федоров? Корабль остался в 1908 году?

— В настоящее время существует настоятельная потребность в двух вещах, товарищ адмирал. Во-первых, нам нужен коридор для как можно более быстрого перелета из Каспийска во Владивосток. Мы возьмем с собой стержни.

— Я немедленно это обеспечу, капитан.

— Хорошо, товарищ адмирал. И второе — нам нужен корабль. На Тихом океане. Я объясню вам, зачем, как только прибуду. Вы сможете это организовать?

— Полагаю, что да… — Вольский задумался, пытаясь понять, что замыслил Федоров.

— Я объясню вам все по прибытии, товарищ адмирал. Но поверьте, у меня есть план. Конец связи.

Каменский улыбнулся, когда адмирал повесил трубку.

— Какой предприимчивый молодой человек. 1908 год? Это весьма интересно, и чем больше я думаю об этом, тем больше все обретает некий смысл. 1908… Вы знаете, что в этот год упал тунгусский метеорит?

— Какое отношение это имеет к кораблю? — Вольский видел элементы головоломки, но еще не мог собрать их воедино.

— У вас когда-нибудь заводились кроты в саду, адмирал?

— Причем здесь это?

— Это очень умные животные, к счастью, они живут мало, но они очень умны. Если в вашем саду заведется один, он станет маленьким местным дьяволом, и будет кормиться всем растущим, убивая газон, цветы и все остальное. Поверьте мне, я имел не одну войну с этими тварями в моем саду. Они роют туннель, делают вход, а затем главную камеру, где создают гнездо, запасы пищи и запасные выходы. Вы можете пытаться травить их всем, чем можно, газом, водой, ловушками. Это очень умные и настойчивые дьяволята.

— Господин Каменский! Пожалуйста, говорите по существу!

— Прошу прощения, адмирал, но я к этому и веду. Посмотрите: крот роет ход в земле, на разных глубинах. Я пытался раскопать одну его сеть, чтобы поставить ловушку, и обнаружил только то, что у этой сволочи была еще одна, более глубокая сеть туннелей. Вот, с чем мы столкнулись. «Киров» впервые провалился в кротовую нору после взрыва на «Орле». Это забросило вас в ходы на уровне 1941 года, и ваш корабль с трудом оттуда выбрался. Вы разрывали землю истории в процессе этого, и, каждый раз, выбираясь на поверхность, видели ее мертвой и безжизненной, не понимая, что именно вы стали причиной этого. Но в этом саду были и более глубокие норы, адмирал, и я полагаю, что «Киров» только что обнаружил одну такую, провалившись в 1908 год! Кто знает, кто прорыл эти ходы? Возможно, то, что появилось из космоса в тот же день в конце июня 1908 года, было тем самым дьяволом в саду. Возможно, именно оно породило эти ходы во времени, сохранившиеся по сей день.

— Вы снова говорите о Тунгусском метеорите?

— Да, и теперь я начинаю видеть связь. Поскольку судьба оказалась к нам благосклонна, мы обнаружили в этих стержнях фрагменты материалов с места падения Тунгусского метеорита. Вставьте их в ядерный реактор, и они станут замечательными лапами, отлично роющими почву времени, верно?

— Я понял… — Ответил Вольский, наконец, осознав проблему.

— Да, и мы рылись в этом саду дьявола, будто мышь, поселившаяся в заброшенной кротовой норе. Поверьте мне, я занимаюсь садоводством уже давно. И, по словам вашего товарища Федорова, у нас есть еще и крот в лице Карпова. То есть дьявол все еще не ушел из сада.

— Да, и теперь я будто уже слышу Федорова. Он скажет, что в 1908 году Карпов сможет нанести ходу событий такой урон, что история измениться до неузнаваемости.

— Очень точно сказано, адмирал. С таким кораблем, как «Киров», он сможет нанести серьезный вред и очень быстро. Ничто не сможет противостоять ему, по крайней мере, на море. И этот вред может серьезно изменить ход событий и на земле, о котором нам вскоре предстоит узнать.

— Верно, Каменский! Так почему бы вам не воспользоваться теми связями, которые вы упоминали ранее? Разве мы не можем узнать, чем все закончиться? Разве это уже не история, о которой мы можем прочитать в любой библиотеке?

— Возможно… А, возможно, и нет. Помните, как я рассказывал вам, почему помню прежнюю историю, в отличие от всех прочих?

— Да, вы сказали, это потому, что вы перемещались во времени.

— Да, пара забавных кротов, вы и я, — улыбнулся Каменский. — Итак, я говорил насчет мертвой зоны, своего рода глаза урагана, где все еще тихо и спокойно. Вы ощущаете это, адмирал? Мы сидим здесь, глубоко под землей, в нашей уютной норе и ожидании того, что может стать концом всего человечество. Сидим, ожидая ракетно-ядерного удара. Эта война завязывалась девять долгих дней, и теперь действительно начнется. К сожалению, начало и конец — это одно и то же, когда речь идет о ядерном ударе. Я предполагаю только, что другие, подобные нам, наши свои укромные норки, и некоторые из них могут быть дырами во времени, а не только в пространстве.

— Другие?

— Мы не единственные, кто знает о тех вещах, что мы обсуждаем здесь, адмирал. Да, если и другие, и некоторые из них могли найти способ копаться в саду судьбы. Но мы здесь, вы и я, а мир вокруг задыхается. Мы можем слышать, как часы отсчитывают последние секунды, которые могут быть нам отпущены, и этот звук становится все громче. В любой момент часы могут пробить. Что будет дальше? Этого мы не знаем. Но в этот момент мне представляется, что время и судьба ожидают чего-то, что станет решающим элементом для всего.

— Ожидают чего?

— Скорее кого-то, человека, от которого действительно зависит исход этого сложного переплетения событий.

— И кто это? Карпов? У него всегда был черт на плече.

— Да, он определенно находится в том времени и в том месте, когда может все изменить, и как только он сделает нечто необратимое, наше время может закончится. Но я не думаю, что это Карпов.

— Не Карпов? Кто тогда? Орлов? Он смог сделать нечто большее?

— Возможно, свою работу в саду он уже сделал, адмирал. Нет. Думаю, сейчас мы ждем самолета, который доставит нам стержни. И мы ждем Федорова.

Вольский задумался. Федоров спешил сюда со стержнями, которые тони собрали.

— Я понял… Но разве мы не можем просто узнать, чем все закончиться, сверившись с вашей библиотекой?

— Нет, я полагаю, нам нужно просто ждать. У товарища Федорова есть какой-то план, как он нас сказал, но пока он действительно его не исполнит, мы не увидим результата здесь и сейчас. Может наступить момент, когда старые книги изменятся, и мы сможем это увидеть. Но на данный момент не будет ничего, пока Федоров не прибудет сюда и снова нас не покинет… Только тогда мы сможем узнать, что может случиться. С другой стороны вы, возможно, решите сопровождать его и физически принять участие в истории, которой еще не случилось. Это может быть более занимательным, чем просто прочитать об этом. Так что нам придется подождать его и посмотреть, чем все закончится.

— Господи, Федоров… С еще одним планом. Я просто задаюсь вопросом — что на этот раз?

Каменский опустился в кресло. На лице его появилась кривая усмешка.

— Вы уже не выглядите таким подавленным, адмирал. Пройдет не слишком много времени прежде, чем мы поймем, что из этого всего выйдет. А пока же, предлагаю вам поручить принести нам по чашке чая.

— Значит, с адмиралом вы договорились? — Добрынин хлопнул Федорова по спине. — Но я до сих пор не понимаю, как вы планируете это сделать. Какой корабль сможет остановить «Киров», если у адмирала вообще что-то осталось во Владивостоке? Кроме того, не забывайте, что мы все еще воюем с американцами. Выйти в море может быть очень сложно.

— Вы правы. Это не корабль. В составе Тихоокеанского флота нет ничего, что может представлять угрозу для «Кирова». Я должен был уточнить. Мне нужна подводная лодка. Вы говорили, что сами предложили это адмиралу Вольскому, когда он впервые предложил вам операцию с Ми-26. Мы вернулись, и можем заполучить проклятую атомную подводную лодку, на которую установим стержни, а затем вам придется опять подирижировать оркестром. Если мы установим стержни в реактор подводной лодки, а затем проиграем ту же «мелодию», что вы записали на «Анатолии Александрове», мы сможем вернуться в 1908 год. Возможно, это рискованно, но попытаться стоит. Если мы вернемся, мы окажемся не на плавучей электростанции в Каспийском море. Нет, тогда мы окажемся в японском море на борту того, чего Карпов больше всего боится и с чем больше всего вынужден считаться — атомной подводной лодки. Тогда он, возможно, прислушается.

— Хороший план. Но что, если он не захочет нас слушать? Федоров долго смотрел на него, но ничего не ответил.