Саджо и ее бобры

Глава X Пустая корзинка

Когда Саджо скрылась из виду, Шепиэн задержался еще на минутку; быстро обрызгал свою одежду водой и укрепил весла внутри челна, продернув их сквозь ременные петли.

Как недоставало ему отца! Все, что было в его детских силах, он сделал ради спасения трех жизней (он относился к маленькому бобренку так, как будто тот был его младшим братцем и его нужно было во что бы то ни стало спасти). Но правильный ли он выбрал путь?

Саджо ушла вперед одна, ему надо спешить!

Вскинув челн себе на спину, Шепиэн просунул голову в ременную лямку и быстро двинулся в путь. Но за эту минутную задержку пламя уже перекинулось совсем близко, почти догнало его. И пока Шепиэн бежал — быстро, как только в силах бежать четырнадцатилетний мальчик с челном на плечах, — он увидел недалеко в стороне полыхавшую сплошную огненную стену. А внутри этой стены деревья валились с грохотом, разрывались с громким треском ружейного выстрела.

Шепиэн бросился вперед, прямо в багровый дым, как в пещеру. Он задыхался; от накаленного воздуха кружилась голова; дым слепил глаза. Стиснув зубы, мальчик продолжал свой путь под рев и грохот объятого неистовым пламенем леса. Еще не тронутые вершины деревьев ловили огонь второпях, с ужасающими зловещими взвизгиваниями, неистовыми звуками, и пламя скользило с дерева на дерево, развеваясь багряными стягами, все ближе подползая к тропе.

Под челном еще было немного чистого воздуха, что помогло Шепиэну, но жара становилась нестерпимой. Один раз охваченная пламенем сосна свалилась так близко от тропы, что ее пылающая вершина преградила ему путь целым вихрем огненных языков и горячих искр. Пришлось потерять несколько минут драгоценного времени, пока не улегся огонь под вспыхнувшей хвоей. Потом Шепиэн, не спуская каноэ с плеч, перескочил через горящий ствол. Гибнущая сосна обдала мальчика своим горячим дыханием, он чуть не задохнулся и упал на колени по ту сторону ствола. Но вот он поднялся и поспешил вырвать челн из пламени. Только лисий хвост воспламенился и весь обуглился. Шепиэн продолжал свой путь.

На перевернутый кверху дном челн падали куски пылающей коры, а раскаленная зола дымилась и тлела, и казалось, что челн горит, — по правде сказать, это могло вот-вот случиться.

Но почему же Шепиэн до сих пор не догнал Саджо? Ведь девочка должна была бежать медленнее с такой неудобной ношей, как берестяная корзинка, чем он с челном, хотя и более тяжелым, но зато хорошо сбалансированным устойчивым грузом. У Шепиэна вдруг мелькнула ужасная мысль: быть может, Чилеви прогрыз корзинку и убежал, а Саджо задержалась, чтобы найти его? Неужели она осталась где-то позади? Впереди дым начинал рассеиваться, потянуло свежим ветерком с озера.

Изнемогая от усталости, с затуманенными, слезящимися глазами, еле держась на ногах от головокружения, Шепиэн споткнулся еще раз и упал со всего размаха вместе с каноэ на что-то мягкое, что преградило ему путь. Поперек тропы ничком лежала Саджо! Одной рукой она крепко сжимала корзинку — пустую: Чилеви наконец прогрыз себе выход и убежал.

Не помня себя Шепиэн вылез из-под челна и с трудом поднялся на ноги; взяв сестренку на руки и тяжело переводя дыхание, он кое-как добрел до озера. Колени его дрожали, в ушах звенело.

Он положил девочку на берег, обрызгал ей лицо водой, стал растирать руки и закричал:

— Саджо, Саджо, скажи мне что-нибудь! Скажи!

Девочка открыла глаза и прошептала чуть слышно:

— Чилеви...

Шепиэн промолчал: он не мог сказать сестре, что бобренка нет, что корзинка пуста.

И вот снова дым повалил на них даже здесь, у озера. Весь волок был охвачен пожаром. Намочив быстро шаль и набросив ее на лицо Саджо, Шепиэн бросился к ладье. Поднять ее Шепиэн был уже не в силах; к счастью, она лежала невдалеке, и он поволок ее в воду, кормой вперед, носом к берегу, чтобы удобнее было нагружать.

Быстро побросав поклажу на дно челнока, Шепиэн на руках перенес туда Саджо и уложил ее поближе к носу. Девочка все еще сжимала корзинку и звала слабым голосом:

— Чилеви, Чилеви, Чилеви!.. — Стонала и снова повторяла: — Чилеви!..

Перескочив ловко через поклажу, Шепиэн занял свое место на корме и быстро стал отчаливать от берега. Он чуть было не разрыдался, вспомнив про маленького пушистого друга, которому теперь уже не в силах был помочь. Шепиэн утешал себя только мыслью, что чутье поможет зверьку найти путь к воде и что, быть может, теперь он уже достиг озера и остался жив, хотя и отбился от друзей... Вдруг позади раздался резкий удар по воде и громкий всплеск. И — что бы вы думали! — заблудившийся Чилеви был тут как тут, довольный и счастливый, высказывающий с помощью хвоста свое особое мнение по поводу огненного врага, который чуть было не погубил его. Шепиэн закричал от радости:

— Саджо! Саджо! Чилеви спасен! Чилеви на озере! Смотри!

Не в силах еще подняться, Саджо залилась слезами; лежа на дне каноэ, она рыдала так сильно, что казалось, сердце ее разорвется; она не плакала раньше, когда думала, что маленький друг погиб, но теперь, когда она знала, что он спасен, она позволила себе плакать сколько хочется, и так громко и так долго, как плачут только от радости!

Чилеви плавал поодаль, на глубоком месте озера, и был вне опасности. Челн все еще покачивался на мелкой воде, совсем близко от берега, потому что ему трудно было двигаться кормой вперед.

На опушке леса, наклонившись над водой, стояла огромная дуплистая сосна, объятая пламенем. Шепиэн все еще пытался оттолкнуть челн на достаточное расстояние от берега, чтобы иметь возможность сделать поворот (на все, что произошло, потребовалось гораздо меньше времени, чем рассказать об этом). Но вот кора дерева, иссушенная жаром, с треском отделилась от ствола, огненные языки побежали вверх, к макушке, и прекрасная, раскинувшаяся веером вершина сосны, веками царившая над лесной чащей, вспыхнула массой огней, которые разлетелись высоко в воздухе. Обгоревший ствол не в силах уже был сопротивляться полыхающему огню и сдался — могучее дерево дрогнуло и стало падать вперед, к озеру; пошатнулось немного в сторону, а потом устремилось по своей огненной тропе прямо к челну. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее падала гордая сосна, и страшный огненный веер на ее макушке летел вниз.

Непреодолимый ужас охватил Шепиэна. В отчаянии он круто затормозил челн, погнал его обратно и со всего размаха врезался в берег.

За кормой с оглушительным треском рухнул в воду пылающий ствол. Огонь, встретившись с водой, зашипел, неистово завыл и, умирая, заволок все кругом пеленой дыма и пара. Шепиэну ничего не стало видно.

Набежавшие волны качали и бросали каноэ из стороны в сторону. Маленькая Саджо, не помня себя от страха, вскочила на ноги и что-то кричала, кричала... Шепиэн перескочил через борт лодки и по воде подбежал к ней, обнял сестренку, приласкал, уверяя ее, что ничего больше не случится.

А вдали проказник Чилеви задорно шлепал хвостом по воде; может быть, он хотел показать, как падает дерево, — в таком случае, скажу вам, что это было довольно неумелое подражание.

Через несколько минут челн уже покидал берег, на этот раз без всяких приключений. Бобренок, радуясь, что его нашли, покорно позволил поднять себя за хвост. Очутившись в каноэ, зверек стал ползать по вещам, обнюхивать детей, бегать кругом и, казалось, был очень доволен и взбудоражен. Он вовремя успел выскочить из корзинки и не опалил ни одного волоска. По-видимому, это произошло благодаря тому, что на своих коротеньких ножках он находился очень близко к земле и огонь скользил над ним; а вот теперь он радовался встрече с детьми на озере — это была минута, счастливая для них всех.

Саджо почувствовала себя лучше; она могла теперь сидеть, но грести Шепиэн ей не позволил. Девочка сидела лицом к брату и рассказывала ему о своих приключениях. Рассказывала о том, как, задыхаясь от горячего, удушливого дыма и не в состоянии ничего видеть, она искала Чилеви, когда он выскочил из корзинки; как у нее закружилась голова и она упала. Где это было, она не знала и встать уже не смогла. Дальше девочка ничего не помнила — она очнулась, только когда Шепиэн обрызгивал водой ее лицо. Она не помнила, что звала

Чилеви, но знала, что он убежал, и видела, словно во сне, как он исчез в облаках дыма.

Когда Саджо кончила свой рассказ, она вдруг залилась громким смехом, глядя в упор на брата. И чем больше она смотрела, тем громче смеялась. Шепиэн даже немного испугался: не помутился ли у сестры рассудок после всех пережитых волнений и страхов?

Но скоро все выяснилось.

— Шепиэн! — воскликнула девочка. — Твое лицо!.. Если бы ты только посмотрел на себя! Да ведь ты остался без бровей!

И вдруг Саджо притихла. Ощупывая свои брови, она с волнением спросила:

— А как мои? Все ли в порядке?

Девочка наклонилась через борт каноэ и стала смотреть в воду на отражение своего лица. Но челн двигался, по воде бежали круги, поэтому она, естественно, ничего не видела.

— Ах, останови же челн, я ничего не вижу! Скажи, как мои брови?

Саджо так волновалась, что теперь Шепиэн не мог удержаться от смеха. «У девочек всегда так, — подумал он про себя, — беспокоятся о пустяках. До бровей ли тут! Хорошо, что в живых остались».

Это было справедливое замечание — ведь жизнь детей висела на волоске: неосторожный шаг — и у этой повести не было бы счастливого конца.

Наши путешественники благополучно продвигались вперед, хотя челн, пострадавший довольно сильно, в нескольких местах дал течь. А поаади пламя перекинулось на отмели и ринулось дальше. Словно победоносная армия, оно оставляло на своей тропе только одну почерневшую, дымящуюся пустыню. Да, наши маленькие друзья были спасены, и, если бы не головная боль да резь в глазах, они были бы в очень хорошем настроении. Шепиэн чувствовал удовлетворение от того, что победил пожар. Маленькая Саджо утверждала, что нет ничего страшнее на свете, чем лесной пожар, и раз они благополучно прошли прямо через него (так ей казалось), то теперь, конечно, обязательно разыщут Чикени. Что же касается Чилеви, то он уже совсем забыл об этой неприятной истории и, ни о чем больше не размышляя, растянулся на дне челна, приткнулся головой к ногам Саджо и немедленно заснул.

В тот день дети рано разбили свой лагерь в хорошем безопасном месте — на острове посреди озера. Забот у них было очень много — нужно было все привести в порядок после схватки с пожаром.

Шепиэн ничего не мог сделать со своими бровями — оставалось ждать, когда они сами вырастут, — и занялся осмотром каноэ. От игривого прекрасного лисьего хвоста остался только почерневший, скрючившийся кусочек кожи. Краска на всей поверхности челна потрескалась, вздулась пузырями, местами совсем сошла; почти исчез настороженный глаз птицы. От сильного толчка, когда челн врезался в берег, оторвался большой кусок бересты на носу; растопилась сосновая смола, которой залиты были щели; во многих местах остались глубокие черные следы от упавших горячих углей, которые тлели там никем не замеченные. Палатка и одеяла были насквозь прожжены залетевшими искрами.

В общем же, надо сказать, что дети вышли из этой беды довольно благополучно, могло быть гораздо хуже.

Оказалось, что крышка с корзинки Чилеви потеряна, а сбоку зияет большая дыра — это была доля участия бобренка в общей битве. Но вокруг росло много берез, и Шепиэн стал срезать с них кору, чтобы привести всё в должный порядок. Прежде всего он наложил заплату на дыру в корзинке, потом смастерил новую крышку, которая закрывалась почти так же плотно, как и старая, и, наконец, сделал несколько заплат на каноэ и залил их свежей смолой. Что же касается пострадавшего птичьего глаза на носу челна и лисьего хвоста на корме, то их восстановление пришлось отложить на некоторое время. А маленькая Саджо с иглой в руках уже усердно латала палатку и одеяла в прожженных местах, — надо сказать, что индейские девочки и женщины никогда не отправляются в путешествие, не захватив с собой иголку с ниткой.

Когда начало темнеть, все уже было готово, чтобы назавтра продолжать путь.

В тот вечер, усевшись рядышком, дети смотрели вдаль на Большую землю и думали, как близки они были от гибели и как легко могло случиться, что не пришлось бы им снова увидеться с отцом, по которому они так тосковали. Даже теперь доносился до них глухой рев пожара и видно было зловещее зарево, охватившее небесный свод на много миль. Небо зарделось от красивого, но ужасного света — самой страшной стихии диких мест, перед которой все беспомощны, которая может явиться так легко и шутя уничтожить огромные леса, тысячи животных и целые города, населенные людьми. Все эти ужасные несчастья могут произойти от спички, небрежно брошенной легкомысленным человеком.

Позже, когда Шепиэн лежал на подстилке из зеленых веток и смотрел на холщовую стенку палатки, он видел по отражению, как зарево понемногу блекло — огонь угасал среди болот и скал, куда он в конце концов перекинулся. Мальчик подумал, что еще одно такое испытание — и он станет совсем взрослым.

Глубоко вздохнув, Шепиэн посмотрел, как сладко спит сестренка, обняв Чилеви. Он закрыл глаза и скоро сам перенесся в волшебный мир снов.