Сага о Западных Землях

II

Они пробыли в море сорок дней и благополучно достигли Исландии. У Рогового побережья они бросили якорь и сошли на берег. Неподалеку от места, где они высадились, находился двор Орма, сына Эвинда. Орм был годи, а это значит – староста и к тому же языческий жрец. В то время и в Исландии, и в Норвегии все были язычниками. У Орма было капище, и там стояли идолы: деревянные фигуры Одина, Тора и других богов. Орм часто приносил им жертвы, хотя многие уже тогда считали, что это глупость – верить в богов.

Орм вышел навстречу Торвальду и Эйрику и спросил, кто они и откуда прибыли. Те назвались.

– Мы хотим здесь поселиться, – сказал Торвальд. – Тесновато нам стало в одной стране с Хаконом ярлом.

– Это нетрудно утсроить, – сказал Орм. – И вряд ли вам придется жалеть о своем решении.

– Я тоже так думаю, – сказал Торвальд. – Если правда все то, что рассказывают об Исландии.

Орм сказал, что поможет им найти жилье.

– А пока вы можете погостить у меня.

Тогда Эйрик сказал:

– Едва ли нам понадобится чья-то помощь. У нас хватит денег, чтобы купить столько земли, сколько нам нужно.

Орм сказал:

– Делайте как хотите. Но от ваших ленег будет мало проку, если вы станете зазнаваться и не заручитесь поддержкой влиятельных людей.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Эйрик. – К тому же у нас есть кое-что посильнее денег, и наши враги в Норвегии уже убедились в этом.

Орм вернулся к себе и был весьма сердит. Его жена Торгерд спросила, что это его так разгневало. Орм сказал:

– Сюда приехали два викинга, и вид у них такой, словно они собираются захватить страну. Похоже, это новое соедство не сулит нам ничего хорошего. И вряд ли мы станем долго терпеть их выходки.

Торвальд и Эйрик купили на Роговом побережье хутор, который назывался Скалы, и поселились там. Надо сказать, что в то время дома в Исландии строили не так, как теперь. Главное строение в Скалах было длиною в шестьдесят сажен, а шириною в восемь. Длинные стены там были земляные, а короткие – из бревен. Крыша была двучкатная, крытая дерном, а потолка не было вовсе. Вдоль стен шли деревянные скамьи и спальные ниши, а посередине – очаг длиною в четыре сажени и большие земляные печи. В них варили пищу.

К главному дому были пристроены хлевы для скота и светелка, где жили незамужние девушки.

Эйрик взял на себя все заботы по хозяйству. Дела у него бымтро пошли в гору, так что пришлось нанять еще десять работников к тем пятнадцати рабам, которые у нних были.

Эйрик держался гордо и независимо и не держал дружбы ни с кем из соседей.

Однажды зимой Торвальд заболел. Он целыми днями лежал на лавке и не мог подняться. Вот Торвальд почувствовал приближение смерти и велел позвать Эйрика.

– Сын мой, – сказал Торвальд. – Уже третью зиму мы живем здесь в Исландии, и дела у нас как будто идут хорошо. Почему же ты все время срачен и зол и сторонишься людей? По-моему, никто здесь не мешает тебе жить, как ты хочешь. Люди не лгали, когда говорили, что в Исландии нет другого конунга, кроме закона.

– По мне, так и этого многовато, – сказал Эйрик.

– Чего же ты хочешь?

– Не знаю, – говорит Эйрик. – Но порой мне бывает жаль, что я не рожден конунгом.

– Ты слишком много на себя берешь, – говорит Торвальд. – Вот тебе мой совет: отправляйся на нашем корабле в викингский поход.

Я не вижу иного способа утолить твою злобу. Заодно ты сможешь добыть себе славу и богатство.

– Что проку в богатстве, – говорит Эйрик, – Если не можешь распорядиться им, как считаешь нужным. К тому же, по-моему, викингские походы – на такое уж славное дело. Нынче много всякого сброда можно встретить в море.

Торвальд помолчал и немного погодя сказал:

– Мне не всегда было просто понять тебя, Эйрик, вот и сейчас я не знаю, что у тебя на уме. И все же я хочу, чтобы ты выполнил мою последнюю волю. Ты должен жениться на достойной женщине, и лучше всего, если это будет исландка из знатного рода. И я хочу, чтобы ты поклялся мне не затевать распрей ни с кем в этой стране, если, конечно, тебя не вынудят обстоятельства.

Эйрик обещал исполнить волю отца. Вскоре Торвальд умер. Эйрик похоронил его с великими почестями и насыпал над ним курган, как полагалось у язычников.

Весной Эйрик поехал в Хаукадаль (Ястребиную долину) и посватался к Тьодхильд, дочери Ёрунда. Тьодхильд была хороша собой, на своенравна и несговорчива. Они сыграли садьбу той же весной в Ястребиной долине. Потом Эйрик и Тьодхильд поехали в Скалы.

Эйрик захотел пристроить к дому светлицу для Тьодхильд, но у него не было леса. Тогда он пошел к Орму, сыну Эйвинда, и сказал, что хочет купить у него половину холма к западу от Скал.

Этот холм принадлежал Орму. В то время там росли березы и ели.

Теперь там пустошь.

– Я не хочу продавать землю, – сказал Орм. – Но могу продать бревен, сколько тебе нужно.

Эйрик настаивал на своем и сулил Орму большие дентги, но тот не соглашался. Тогда Эйрик сказал:

– Ты, верно, думаешь, что я так и буду бегать к тебе всякий раз, как только мне понадобится пара досок. Но ты этого не дождешься.

– Не понимаю, чем тебе не нравится мое предложение, – сказал Орм.

– Не удивительно, – сказал Эйрик. – Я от многих слышал, что меня трудно понять. Тогда ты, должно быть, не поймешь и того, что я скажу сейчас.

– Ну и что же ты скажешь?

– А то, что тебе следует поблагодарить моего отца Торвальда: ты обязан ему больше, чем кому-либо другому.

Потом Эйрик вернулся к себе в Скалы и был в большом гневе.

– Собирайтесь, – сказал он своим людям. – Я не намерен больше оставаться здесь на Роговом побережье.

Никто не смел ему перечить, потому что его очень боялись.

Тем же летом Эйрик продает усадьбу и перебирается на юг, в Ястребиную долину. Там он расчищает незанятый участок земли возле Озерного Рога и строит двор. Своему новому жилью он дает название Эйрикова усадьба. Эйрик и здесь ведет себя заносчиво, не желает ни с кем знаться и все делает по-своему. Скоро пошли у него нелады с соседями, а особенно с Вальтьовом из Вальтьового двора и с Храфном Драчуном из Двора игрищ.

Эйрик сдружился с Торбьёрном, сыном Вивиля. Торбьёрн жил на Купальном Склоне. Он был годи, жил на широкую ногу и слыл очень щедрым человеком. Нрав у Торбьёрнабыл такой же гордый и неуступчивый, как у Эйрика. Люди говорили, что это их и сблизило.

На вторую зиму после того, как Эйрик переселился в Ястребиную долину, Тьодхильд родила сына. Его назвали Лейвом. Мальчик рос крепким и сообразительным.

У Эйрика были два раба-ирландца, Кьяртан и Бран. Они пасли овец. Однажды три овцы потерялись, и пастухи поехали верхом их разыскивать. Вот они поднимаются на обрыв, что возвышался над усадьбой Вальтьова. Они видят внизу каких-то овец, и им кажется, что это те самые, которых они ищут. Кьяртан и Бран спускаются к Вальтьовову двору. Здесь они теряют овец из вида. Пастухи выезжают на ячменное поле Вальтьова, рыщут там повсюду и топчут посевы. Вальтьов видит это и говорит своим работникам:

– Глядите, вон скачут люди Эйрика Рыжего. Поедем и проучим их хорошенько, чтоб неповадно было впредь топтать мои поля.

В то время у Вальтьова гостил Храфн Драчун. Он сказал:

– Давно пора это сделать, и сейчас как раз подходящий случай.

Они садятся на коней, всего семь человек, и скачут к ирландцам. Те пускаются наутек, но их настигают, и Вальтьов сшибает обоих на землю древком копья. Потом Вальтьов, Храфн и их люди избили эйриковых рабов и привязали их, окровавленных и едва живых, к лошадям лицами назад. Лошади пришли домой в Эйрикову усадьбу, а ирландцы так и сидели на них, пока их не отвязали.

– Вот так штука, – сказал Эйрик7 – Кто же это вас так отделал?

Узнав о случившемся, Эйрик сказал:

– Я поклялся не ввязываться в распри, пока возможно. Поэтому я не стану мстить вашим обидчикам. Да я и сам поступил бы так же, будь я на месте Вальтьова. Но я считаю, что только тот достоин называться мужчиной, кто умеет постоять за себя. Решайте сами, что вам теперь делать.

Некоторое время все было спокойно. Вальтьов и Храфн поначалу опасались мести и были настороже. Вот подошло время вызовов в суд. Люди ожидали, что Эйрик начнет тяжбу против соседей, но Эйрик не сделал этого. Он даже не поехал на альтинг. Надо сказать, что в то всремя на альтинг съезжались многие знатные люди и простые бонды со всей Исландии. Там принимались законы и разбирались тяжбы, и не было в стране другой власти, кроме этого всенародного собрания.

Вальтьов иХрафн увидели, что Эйрика нет на тинге. Тогда они совсем расхрабрились. Храфн был большим болтуном. Он заходил в землянки, что во множестве стояли на поле тинга, и всем своим родичам и друзьям рассказывал, как они с Вальтьовом "укротили Эйрика Рыжего".

– Теперь-то он перестанет задаваться, – говорил Храфн. -

Вот, даже не решился приехать на тинг, видно, со стыда не хочет никому попадаться на глаза. Есть такие люди: строят из себя героев и кричат больше всех, пока кругом тихо, а как дойдет до дела – их и след простыл.

Торбьёрн с Купального склона услышал эти речи и после тинга поехал прямиком к Эйрику и рассказал ему обо всем, что там говорил Храфн. Эйрик усмехнулся и сказал:

– Плохо мое дело. Так недолго и трусом прослыть, – и велел позвать Кьяртана и Брана.

– Не пойму, что вы за люди такие, – сказал Эйрик своим рабам, – что позвоялете избивать себя и даже не думаете возвращать долги. Поезжайте немедленно к Вальтьову и поступите с ним, как считаете нужным.

Ирландцев не пришлось долго упрашивать. Они тотчас же садятся на коней и едут к Вальтьовову двору. Они поднимаются на гору и устраивают обвал на усадьбу Вальтьова. Огромные камни с грохотом летят в долину и пробивают в трех местах стену главного дома. Дом обрушивается, и под обломками погибают сам Вальтьов и многие из его людей. А Кьяртан и Бран ворзвращаются в Эйрикову усадьбу. Эйрик сказал:

– Давно бы так.

И обещал дать им обоим вольную после сенокоса.

Жил в Ястребиной долине человек по имени Эйольв, по прозвищу Дерьмо. Его стали звать так с тех пор, как один сосед пришел требовать с него уплаты долга, а он спрятался в отхожем месте, со страху не смотрел, куда ступает, и встал на подгнившую доску.

Эйольв приходился родичем Вальтьову. Двор Эйольва и Двор Игрищ, где жил Храфн Драчун, стояли ограда к ограде. Вот Эйольв узнает о случившемся и спешит к Храфну за советом.

– Как ты думаешь, сосед, – говорит Эйольв, – Сам собой случился этот обвал, или тут не обошлось без злого умысла?

– Сам собой только пол в нужном месте проваливается, – говорит Храфн. – А на том склоне камни всегда держались крепко. Обвал устроил Эйрик Рыжий или его рабы. И я первый назову тебя трусом, если ты не отомстишь за родича.

– Не лучше ли начать тяжбу против Эйрика и обвинить его в убийстве?

– Не выйдет, – отвечает Храфн. – Ведь для этого нужны свидетели.

– Тогда, может быть, ты захочешь поехать со мной? Один я едва ли одолею Эйрика. Народу у него много, да и сам он, говорят, силен как бык, хоть и не вышел ростом.

– Этого еще не хватало, – говорит Храфн. – Чего ради я стану впутываться в это дело? Убит твой родич, а не мой.

– Не так уж ты отважен, как про тебя рассказывают, – говорит Эйольв. – Но я не стану долго тебя упрашивать. Поеду один, и будь что будет.

Он уходит от Храфна, и руки у него дрожат, и он все время дергает пряжку у себя на плаще.

На другой день Эйольв берет меч, копье и щит, и скачет на восток, к усадьбе Эйрика. С ним едут восемь его людей. Вот они приездают на луг, где рабы Эйрика пасли овец. Там были Кьяртан,

Бран и еще двое работников. Эйольв скачет прямо к ним, громко кричит и машет копьем.

– Вот она, наша вольная, – говорит Кьяртан Брану. – Ловко же наш хозяин умеет загребать жар чужими руками.

Эйольв пронзил Брана копьем, а его люди зарубили Кьяртана.

Два других пастуха убежали.

– Повезло нам, – сказал Эйольв. – Отомстили за Вальтьова и не получили даже ни одной раны.

– По-твоему, это достаточная месть? – спросил один из работников. – За такого знатного человека, как Вальтьов, следовало убить кого-то поважнее, чем эти два раба.

– Нет уж, – сказал Эйольв. – Кто мудр, должен знать меру.

Едем домой, да поживее.

Они направились сначала в соседнюю усадьбу и объявили о совершенном убийстве. В то время считалось недостойным, совершив убийство, не объявить о нем. Такое убийство называлось тайным умерщвлением. Затем Эйольв вернулся в свою усадьбу.

Пастухи прибежали к Эйрику и рассказали о том, что случилось.

– Это меняет дело, – сказал Эйрик. – теперь я свободен от клятвы.

И он идет в чулан, где хранилось оружие, и берет меч и копье. Потом он надевает синий плащ с большой медной застежкой на груди и направляется к выходу.

– Куда это ты собрался? – спрашивает Тьодхильд.

– К Эйольву, куда же еще, – отвечает Эйрик.

– Не стоит этого делать. Ты и так уже нажил много врагов.

– И еще больше дал поводов для насмешек, когда оставлял безнаказанными обиды, которые мне наносили. Хватит с меня. Я еду, и немедленно.

– Сколько человек ты возьмешь с собой?

– Не потащу я много народу к Эйольву Дерьмо. Поеду один.

Но женщины настояли, чтобы он взял хотя бы одного работника.

– Да помгут тебе боги, – сказала Грелёд, дочь Альгольва.

– Спасибо на добром слове, – сказал Эйрик. – Надеюсь, мне не понадобится ничья помощь.

Эйрик и его работник по имени Коль сели на коней и поехали к усадьбе Эйольва. У самого дома они спешились. Эйрик постучал в дверь древком копья. Из дому вышел Эйольв с секирой в руках.

Увидев Эйрика, Эйольв бросился обратно и попытался закрыть дверь. Но Эйрик удержал дверь ногой и вошел в дом.

– Что-то ты дрожишь, Эйольв. Видно, жалеешь, что тебя выловили из нужника, когда ты провалился туда десять зим назад. Ну, да я в том не виноват. Уж я бы точно не подал тебе руки.

С этими словами Эйрик рубит Эйольва мечом по шее так, что голова слетела с плеч. Тут подбегают работники Эйольва, но не решаются напасть. Эйрик выходит во двор, и они с Колем садятся на коней. Эйрик говорит громко, так, чтобы его слышали в доме:

– Я, Эйрик, сын Торвальда, объявляю об убийстве Эйольва, сына Хамунда. Я объявляю об этом по закону, в день убийства, так, что меня слышат.

Эйрик едет на восток, и вскоре видит под холмом усадьбу Храфна Драчуна. Она называлась Двор Игрищ, потому что там каждую зиму играли в мяч на льду тростникового озерка. Эйрик остановил коня и некоторое время сидел молча. Потом он сказал:

– Теперь поздно поворачивать. Все равно этого не избежать, так лучше сделаем это сейчас, чтобы два раза не ездить.

И он поскакал вниз, к дому Храфна. Он увидел каких-то женщин и спросил, дома ли хозяин. Те сказали, что Храфн косит сено с пятью работниками.

– Тем хуже для него, – сказал Эйрик. Он поехал на луг, разыскал Храфна и крикнул ему:

– Бросай-ка косу и бери оружие, да поживее!

– Ты, видать, совсем сдурел, Эйрик, – сказал Храфн. -Что это тебе взбрело в голову? Мы, кажется, не враждуем.

– Ты называл меня на альтинге трусливым рыжим недоростком.

Теперь у тебя есть возможность проверить это на деле. Посмотрим, хватит ли у меня роста, чтобы дотянуться до тебя острием копья.

– Вранье, – сказал Храфн. – Не говорил я этого. Впрочем, раз ты сам награждаешь себя такими прозвищами, то я, пожалуй, не стану спорить. И если вам так хочется поскорее сдохнуть, что вы нападаете вдвоем на шестерых, то я и тут не буду возражать.

Храфн взял меч и прикрылся щитом. Его работники тоже вооружились. Эйрик метнул в Храфна копье. Острие пробило щит, вонзилось Храфну в глаз и вышло из затылка. Храфн умер на месте. Тогда Эйрик бросился на людей Храфна с мечом. Коль от него не отставал, и они ранили двоих, а остальных обратили в бегство.

– Хватит на сегодня, – сказал Эйрик. В соседнем дворе он объявил об убийстве. После этого они с Колем вернулись в Эйрикову усадьбу.

У Эйольва Дерьмо был брат по имени Гейрстейн. Его хутор назывался Пески. Гейрстейна считали большим знатоком законов. Когда Гейрстейн узнал об убийстве Эйольва, он сказал:

– Теперь-то Эйрик не уйдет от ответа, как в тот раз, когда он устроил обвал на Вальтьовов двор. Я начну тяжбу против него и добьюсь, что его объявят вне закона и изгонят из страны. И уж я постараюсь не ударить в грязь лицом, потому что дело тут верное.

Гейрстейн тотчас же начал тяжбу. Он созвал девятерых соседей места убийства и двух свидетелей. Он назвал их всех по именам и сказал:

– Я призываю вас в свидетели того, что я обвиняю Эйрика, сына Торвальда, в том, что он незаконно первым напал на Эйольва, сына Хамунда, и нанес ему рану, которая оказалась смертельной и от которой Эйольв умер. Я объявляю об этом при девяти соседях места убийства, и объявляю по закону.

Гейрстейн повторил это дважды, как тогда полагалось. Потом он снова назвал своих свидетелей и сказал:

– Я призываю вас в свидетели того, что я требую, чтобы все эти девятеро соседей места убийства поехали на альтинг и засвидетельствовали, что Эйрик, сын Торвальда, первым незаконно напал на Эйольва, сына Хамунда, и нанес Эйольву рану, которая оказалась смертельной и от которой Эйольв умер. Я требую, чтобы вы сказали все, что сказать вас обязывает закон, что я потребую от вас на суде и что относится к этому делу. Я требую этого от вас по закону, так что вы сами слышите.

И это он тоже повторил дважды.

Эйрик узнал, что Гейрстейн начал против него тяжбу, и сказал Тьодхильд:

– Найдется ли кто-нибудь среди твоих родичей, кто согласился бы оказать мне поддержку в этом деле? Сам я не слишком хорошо разбираюсь в законах и не смогу вести защиту.

– Нечего рассчитывать на помощь моих родичей. Случилось то, о чем я тебя предупреждала. Сам теперь и выпутывайся. Не думаю, чтобы многие согласились помогать тебе, ведь ты ни с кем не желал знаться. К тому же, после того, что ты совершил, нет никакой надежды на благополучный исход дела.

– Я не часто обращался к тебе за помощью, – сказал Эйрик. -

И, как теперь вижу, правильно делал.

Тогда Грелёд сказала:

– Обратись к Торбьёрну, сыну Вивиля. Он не откажет тебе в поддержке. Человек он мудрый и уважаемый, и вряд ли кто-то лучше него знает законы.

– Это хороший совет, – сказал Эйрик. – Так я и сделаю.

Тьодхильд сказала:

– Запомни, Грелёд, если Эйрика изгонят, ты тоже здесь не останешься. Мне надоело, что ты все время лезешь не в свое дело и держишься так, как будто хозяйка здесь ты, а не я.

– Конечно, я не останусь, – ответила Грелёд. – Уж в этом ты можешь быть уверена.

Эйрик поехал на Купальный Склон к Торбьёрну и рассказал о случившемся.

– Дела мои, похоже, плохи. Я не знаю законов и не смогу вести тяжбу. Я всегда стремился к тому, чтобы самому выбирать законы, по которым мне жить. Теперь-то я вижу, что из этого ничего не выйдет, пока я живу в Исландии. А податься отсюда мне некуда, и придется, видно, считаться с тем, что здесь принято.

И он попросил Торбьёрна о поддержке.

– Согласен, – сказал Торбьёрн. – Я возьму на себя ведение тяжбы, потому что считаю, что твое дело правое. Но это дорого нам обойдется, и не следует особо рассчитывать на успех.

Эйрик поблагодарил Торбьёрна, как умел, и вернулся домой.

Вот подошло время альтинга, и Эйрик с Торбьёрном поехали на поле тинга. Тогда у каждого рода была на поле тинга своя палатка, а вернее сказать землянка: земляные стены, которые на время тинга покрывали сукном или кожами. У Эйрика не было своей землянки, и он стал жить в землянке Торбьёрна.

Вот тинг начался. На третий день Гейрстейн поднялся на Скалу Закона, назвал своих свидетелей и сказал, что обвиняет Эйрика в убийстве Эйольва, сына Хамунда. Затем он сказал так:

– Я говорю, что за это Эйрик должен быть объявлен вне закона и изгнан, и никто не должен давать ему пищу, указывать путь и оказывать какую-нибудь помощь. Я говорю, что он должен лишиться всего добра, и половина его должна отойти мне, а другая половина – тем людям из четверти, которые имеют право на добро объявленного вне закона.

Здесь нужно сказать, что Исландия была тогда поделена на четыре четверти: северную, восточную, южную и западную, и у каждой четверти был свой суд.

Гейрстейн говорил дальше и сказал:

– Я объявляю об этом суду южной четверти, в котором по закону должно рассматриваться это обвинение. Я объявляю ою этом по закону. Я объявляю об этом со Скалы Закона, так, чтобы все слышали. Я объявляю, что Эйрик, сын Торвальда, должен быть судим этим летом и объявлен вне закона.

Люди нашли, что Гейрстейн говорил хорошо и складно. Вот пришло время, когда суды должны были разбирать дела. Гейрстейн назвал свидетелей и принес присягу. Потом он изложил свое дело суду. Затем он велел соседям занять свои места.

– Гейрстейн допустил ошибку, – сказал Торбьёрн Эйрику. – Ведь один из соседей, которых он назначил, находится с ним в троюродном родстве.

Торбьёрн выступил перед судом и сказал:

– Я отвожу этого человека из числа соседей, потому что он троюродный родственник Гейрстейна. Я отвожу его законным отводом, по установлениям альтинга и общенародным законам.

Потом Торбьёрн обратился к оставшимся восьмерым соседям и сказал:

– Вы должны быть справедливы к обеим сторонам. Вы должны объявить суду, что не можете вынести решения, потому что вас восемь, а должно быть девять.

Тут Гейрстейн приуныл, а люди стали говорить, что тяжба, похоже, проиграна. Гейрстейн отправился в землянку своего родича Одди и спросил, не знает ли он, как спасти тяжбу.

– Это не так уж сложно, – сказал Одди. – Назови своих свидетелей и дай присягу в том, что большинство соседей назначены правильно. А за того, кого Торбьёрн отвел, тебе придется заплатить три марки серебра. Тогда, по закону, тяжба может продолжаться.

Гейрстейн сделал все, как сказал Одди. Тут уж приуныл Торбьёрн.

– Не иначе, как кто-то помог Гейрстейну, – сказал он. – Я уверен, что сам он не знал этого закона.

Эйрик спросил, есть ли у них еще возможность сорвать суд.

– Нет, – сказал Торбьёрн. – Но я постараюсь добиться более мягкого приговора. Однако будь готов к тому, что дешево отделаться не удастся.

– Эьто не так уж важно, – сказал Эйрик. – В любом случае, я сумею постоять за себя. Мне просто хотелось узнать, насколько это сложно – добиться справедливого решения.

Торбьёрн сказал:

– Мы с тобой не так понимаем справедливость, как большинство людей.

Тяжба между тем идет своим чередом. Свидетели принесли присягу и дали свои показания. Потом Гейрстейн выступил перед судом и сказал:

– Я требую, чтобы соседи, которых я вызвал для этой тяжбы против Эйрика, сына Торвальда, вынесли бы решение, виновен он или нет. Я требую этого по зкону, на суде, так что все судьи слышат это.

Соседи выступили перед судом. Один из них произнес решение, а остальные подтвердили его. Вот что он сказал:

– Мы все принесли присягу, и вынесли решение, и были единодушны в своем решении. Мы выносим решение против Эйрика и объявляем, что он виновен в том, в чем его обвиняют. Мы выносим это решение в суде южной четверти, как этого потребовал от нас Гейрстейн.

– Так я и знал, что этим кончится, – сказал Эйрик. – Не стоило и надеятся на что-то другое. Однако Гейрстейну придется еще немало потрудиться, чтобы получить то, что он себе отсудит: мою жизнь и мое добро.

Нужно сказать, что в Исландии испокон веку не было никакого войска, и исполнять приговоры суда приходилось самим истцам.

Впрочем, дела это не меняло: никто из объявленныхвне закона не умер своей смертью. Говорят, один человек по имени Греттир прожил вне закона девятнадцать зим, а другой, Гисли, – тринадцать, но и они в конце были убиты.

Торбьёрн сказал Эйрику:

– Еще не все потеряно. Ведь мне должны дать слово для защиты.

Вот Гейрстейн снова выступает перед судом и говорит так:

– Я предлагаю Торбьёрну, сыну Вивиля, которому Эйрик передла защиту своего дела, изложить свои возражения против того обвинения, которое предъявлено Эйрику, сыну Торвальда. Я предлагаю по закону, на суде, так что судьи слышат.

Торбьёрн встал и назвал своих свидетелей. А это были те два работника, что пасли тогда овец с Кьяртаном и Браном. Они были свободными людьми и могли выступать в суде. Торбьёрн сказал:

– Я призываю вас в свидетели того, что я возражаю против обвинения, которое Гейрстейн предъявил Эйрику, сыну Торвальда. Я возражаю законным возражением, на том основании, что в тот день, когда Эйрик убил Эйольва, сына Хамунда, Эйольв поехал к Эйрику м враждебными намерениями, первым незаконно напал на его людей и убил двух рабов. Я требую, чтобы эти убийства были учтены судом.

Я требую, чтобы из наказания, полагающегося Эйрику за убийство свободного человека, судьи вычли то наказание, которое полагалось бы Эйольву за убийство двух рабов. Я требую этого по закону, так что судьи меня слышат.

Когда Торбьёрн кончил говорить, Эйрик спросил:

– Много ли останется от моего наказания?

– Мало, – сказал Торбьёрн. – Но подожди радоваться. По правде говоря, мое требование не вполне законно, но я надеюсь, что Гейрстейн этого не знает.

Свидетели Торбьёрна принесли присягу и подтвердили слова Торбьёрна. Они сказали, что Эйольв убил двух рабов Эйрика, Кьяртана и Брана. Гейрстейн не стал отводить возражение. Он сказал:

– Что верно, то верно. Хотя никто не скажет, что Эйольв убил этих рабов без причины. Пусть судьи теперь вынесут приговор. Но если вы, Торбьёрн и Эйрик, и дальше будете юлить и крючкотворствовать, я начну против вас тяжбу за умышленный обвал на усадьбу Вальтьова.

И Гейрстейн сказал судьям, чтобы они судили. В конце дня был вынесен приговор. Эйрика присудили к изгнанию из южной четверти, и он должен был уплатить родичам Эйольва виру в пять марок серебра. Такой же выкуп ему пришлось заплатить родичам Храфна Драчуна.

– На этот раз обошлось, – сказал Торбьёрн. – Но будь осторожен: может случиться, что в другой раз выкрутиться не удастся.

Эйрик стал благодарить Торбьёрна. Торбьёрн сказал:

– Благодари не меня, а судьбу, что дала нам не самых мудрых противников. Гейрстейн мог бы отвести мое возражение, знай он законы получше.

– Теперь-то я увидел, на что годны эти законы, – сказал Эйрик. – Выходит по ним, кто лучше умеет молоть языком, тот и прав.

Потом Эйрик и Торбьёрн поехали по домам. Эйрик, не мешкая, грузит добро на корабль, а остальное продает, и плывет на запад, в Брейди-фьорд (Широкий фьорд). Он должен был покинуть южную четверть до середины зимы, иначе его объявили бы вне закона. Эйрик купил два острова в Широком фьорде – Пушичный и Бычий. Он сказал:

– Не очень-то хорошо я умею ладить с соседями. Для всех будет лучше, если я поселюсь на острове, пусть люди пореже попадаются мне на глаза.

После тяжбы с Гейрстейном Эйрик стал известным человеком в Исландии. Большинство считали его гордецом и забиякой, но были и такие, кто говорил, что он вел себя, как подобает мужчине. И все сходились на том, что эта тяжба принесла ему славу. Многие теперь приглашали Эйрика на пиры и звали погостить. Эйрик сдружился с некоторыми из своих новых соседей, что жили на островах Широкого фьорда: с Херьольвом, Стюром, Эйольвом и другими. Первую зиму он провел у Стюра с Южного острова. Летом он построил усадьбу на Бычьем острове и назвал ее Эйрикова усадьба. Эйрик жил, как и прежде, на широкую ногу.

Тем летом у Эйрика и Тьодхильд родился второй сын. Его назвали Торстейном. Рассказывают, что Эйрик так любил своих сыновей, что нянчился с ними чуть ли не больше матери.

Осенью Эйрик позвал соседей на пир. Приехали Стюр, Эйольв со Свиного острова, Херьольв и много другого народу, а также Торгест с Широкого Двора. Этот Торгест был очень жаден до денег и любил роскошь. Говорят, он даже спал у себя дома на тюфяке из гагачьего пуха.

У Эйрика были красивые резные доски красного дерева, которые приделывали к скамьям во время праздников. Вот и теперь Эйрик велел украсить ими скамьи. Пока продолжался пир, Торгест не сводил глах с этих досок. После пира гости стали разъезжаться. Эйрик дал каждому богатые подарки, как было принято в то время.

Торгесту достался золотой перстень.

– Красивый перстень, – сказал Торгест. – Да и пир был хорош.

Но люди стали бы еще больше прославлять твою щедрость, если бы ты дал мне вместо перстня вот эти скамьевые доски. Уж очень они мне приглянулись.

– Это чресчур, – сказал Эйрик. – Ведь таких досок нет больше ни у кого в Исландии. Торвальд, мой отец, добыл их в викингском походе, когда воевал на юге, в Стране Франков.

– Значит, ты не хочешь подарить мне доски?

– Не хочу, – говорит Эйрик.

– Тогда дай мне их взаймы, и я верну тебе их сразу после праздника середины зимы.

Эйрик нехотя согласился, и Торгест увез доски к себе на Широкий двор. Торбьёрн, сын Вивиля, сказал:

– Опрометчиво ты поступил. Этот Торгест так скуп, что тебе нелегко будет вытребовать назад свое добро.

– Пусть только попробует не отдать, – сказал Эйрик.

После праздника середины зимы Эйрик послал Коля, своего работника, к Торгесту за досками. Вскоре Коль вернулся ни с чем.

Он сказал, что Торгест не хочет возвращать доски.

– Сначала он говорил, что вовсе не брал их, а потом, когда я увидел их у него в доме, он сказал, что получил их в подарок.

– Он поплатится за это! – говорит Эйрик и идет к ларю с оружием. Его лицо и шея побагровели, как это всегда случалось с ним, когда он гневался. Тьодхильд сказала:

– Вот ты каков, Эйрик! Готов убить человека за пару никчемных досок!

Эйрик сказал, что дело не в досках.

– Но я никому не позволю грабить меня и водить за нос, пользуясь моей добротой. Я не собираюсь убивать Торгеста: слишком много чести. Но свое добро я у него заберу.

Эйрик взял с собой шестерых работников. Они плывут на лодке, а потом идут пешком, пока не приходят к Широкому двору. Эйрик врывается в дом и сразу видит свои доски: они стоят у стены.

Торгеста в доме не было. Эйрик отталкивает людей Торгеста, берет доски и выходит.

– Едем домой, – говорит он своим людям. – У Торгеста хватило ума не попадаться мне на глаза.

Они идут к берегу, где оставили лодку. Коль говорит:

– Какие-то люди гонятся за нами. По-моему, это Торгест и его сыновья, и с ними еще четверо.

Эйрик остановился и стал ждать, пока те приблизятся. Когда первый из бегущих оказался на расстоянии полета копья, Эйрик бросил копье и пронзил этого человека насквозь. А это был один из сыновей Торгеста. Тогда Торгест крикнул своим людям, чтобы они смелее нападали и рубили изо всех сил.

– И пусть никто из них не уйдет отсюда живым!

Потом Торгест стал поносить Эйрика и называть его вором и рыжим недомерком. Эйрик сказал:

– Языком молоть всякий умеет, не то, что рубиться мечом. Что-то ты никак не решишься подойти ко мне ближе, только брешешь издалека, как трусливая собака.

Вот люди Торгеста подбегают к Эйрику. Они бьются, и Эйрик убивает другого сына Торгеста, а Коль – еще одного человека. Тут Торгест видит, что дело плохо, и велит своим отступать. Эйрик и его люди не стали их преследовать и вернулись к себе на Бычий остров. В ту же ночь еще трое умерли от ран: двое у Торгеста и один у Эйрика.

С тех пор в Эйриковой усадьбе все мужчины постоянно были при оружии. Эйольв, Стюр и Херьольв обещали Эйрику свою поддержку и готовы были приехать, как только станет известно, что Торгест готовится к нападению.

Торгест собрал у себя много народу. Ни та, ни другая сторона не нападала, и так продолжалось долго. В конце лета к Эйрику на Бычий остров приехал Торбьёрн. Эйрик встретил его с большими почестями и спросил, что слышно нового.

– Новости есть, – сказал Торбьерн. – и все больше плохие.

Торгест собирается вызвать тебя в суд за убийство сыновей, а твоих людей – за убийство двоих работников.

– Такое уже приключалось со мной, – сказал Эйрик. – Тогда все обошлось. Если ты и в этот раз поможешь мне, думаю, мы сумеем посрамить Торгеста.

Торбьёрн сказал:

– Не надейся на это. Теперь все обстоит гораздо хуже, чем тогда. Торгест заручился поддержкой многих влиятельных людей, и они намерены расправиться с тобой во что бы то ни стало. На примирение они не согласятся, даже если ты предложишь двойную виру за каждого убитого.

– Означает ли это, что ты отказываешься мне помочь?

– Нет. Я сделаю все, что смогу, но боюсь, что этого будет мало.

– Только это я и хотел узнать: что ты не откажешь мне в помощи, даже если дело безнадежно, как теперь.

Торбьён сказал:

– Ты должен передать мне право вести тяжбу, по закону и при свидетелях.

– Нет, – сказал Эйрик. – Достаточно того, что я убедился в твоем благородстве, а злоупотреблять им я не хочу. Раз дело безнадежно, не будем попусту тратить время. Я не передам тебе тяжбу, а сам и вовсе не поеду на тинг.

Тьодхильд сказала:

– Что я слышу, Эйрик! Ты отказываешься от защиты и обрекаешь себя на верную гибель! Никогда ты не отличался умом, но такой глупости я от тебя не ожидала: бросаться в бой из-за жалких скамьевых досок и сидеть сложа руки, когда речь идет о твоей жизни! Подумал бы хоть о том, что обрекаешь своих детей на нищету: ведь объявленный вне закона лишается и земли, и всего добра.

– Это верно, – сказал Эйрик. Потом он помолчал немного и добавил:

– Я позабочусь, чтобы моим сыновьям не пришлось ходить с сумой, когда я буду осужден.

Он обратился к Торбьёрну и сказал:

– Друг Торбьёрн! Я хочу отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Я дарю тебе Пушичный остров вместе со всеми постройками и скотом, который там пасется, а также половину всего добра, что есть в доме. Я делаю это сейчас, пока еще могу распоряжаться своим добром. Я хочу передать тебе право на владение этой собственностью по закону и при свидетелях, и пусть дарственная вступит в силу за день до суда.

Торбьёрн принялся отговаривать Эйрика, но все было тщетно7

Тогда Торбьёрн сказал:

– Я сберегу твое добро и верну его тебе, если будет такая возможность. И я обещаю позаботиться о твоей жене, сыновьях и всех домочадцах. Никто из них не будет терпеть нужды, пока я жив.

Торбьёрн и Эйрик расстались еще большими друзьями, чем были, если такое возможно. Эйрик раздарил много добра другим своим друзьям: Херьольву, Стюру, Эйольву и Ингольву с Островного Лежбища. Договоры вступали в силу за день до суда, а совершалось все в большой тайне, так что Торгест ни о чем не подозревал. Эйрик оставил себе только Бычий остров, свою усадьбу и корабль, а также ту часть имущества, которое являлось приданым Тьодхильд, и ее не могли отобрать по суду.

Вот приходит время тинга, и Торгест начинает тяжбу. Он хорошо ведет дело и не допускает ни одной ошибки. На тинге нет ни ответчика, ни другого человека, которому была бы поручена защита. Кончается дело тем, чего и следовало ожидать: Эйрика и его людей объявляют вне закона. Это означало, что они лишаются всего добра, всякий может безнаказанно их убить, и никто не должен давать им пищу, указывать путь и оказывать другую помощь.

Сразу после тинга Торгест едет с большим отрядом на острова, чтобы убить Эйрика и завладеть его добром.

Тем временем Эйрик узнает о случившемся, и по нему не видно, чтобы он пал духом. Он сказал:

– Не страшна та беда, к которой успел подготовиться. Не видать Торгесту ни меня, ни моего добра.

– Что ты задумал? – спрашивает Тьодхильд.

– Снаряжу корабль и уеду отсюда.

– Нет такого места, где бы тебя ждали. Если ты даже здесь не ужился, то в странах, где правят конунги, а не законы, не уживешься и подавно.

Эйрик сказал:

– Мне и не нужно, чтобы меня ждали. Я сыт по горло этой страной и ее законами. Тем более я не поеду на восток, в Норвегию или любую другую страну, где и вовсе нет правды.

– Так куда же ты собрался?

– Поплыву на запад, в открытое море.

Когда Тьодхильд услышала эти слова, она набросилась на Эйрика с бранью и стала всячески поносить его и называть глупцом.

– Ты еще более безумен, чем я предполагала. Что ты будешь делать на западе, где нет ничего, кроме моря до самого края света? Многих уносило в те воды бурей, но мало кто вернулся живым, и никто не встречал там земли.

– А я слышал, что Гуннбьёрн, сын Ульва Вороны, открыл на западе какие-то островки и видел большую землю.

– Гуннбьёрн был припадочный и к тому же глупец. Всем известно, что ему померещились эти островки, ведь он так и не смог потом отыскать их, хотя дважды пытался.

– Может, и так, и все же я остаюсь при своем решении. Я не вижу для себя другого выхода, кроме как открыть новую землю и поселиться там. Даже если я не найду земли и погибну в море, все равно это лучше, чем пасть от руки вора и труса, или жить в чужой стране и подчиняться законам, конунгам или кому-то еще.

Тьодхильд сказала:

– Вижу, тебя не убедить. Поступай, как знаешь. Мне нет дела до твоих дурацких выходок. И не надейся, что я поеду с тобой.

– Я и не надеюсь, – сказал Эйрик.

Тогда Тьодхильд забирает свое приданое и едет в Ястребиную долину к Ёрунду, своему отцу. Но о разводе она не объявляет. Тьодхильд взяла с собой Торстейна, их младшего сына, но старшего,

Лейва, Эйрик не отпустил. Рассказывают, будто они долго из-за этого бранились и только что не подрались.

В тот же день Грелёд пришла к Эйрику и завела такой разговор:

– Я слышала, тебе предстоит нелегкое плавание.

– Не известно, каким оно будет, – ответил Эйрик. – В любом случае, едва ли я поверну назад.

– Я тоже так думаю. Тебе всегда удается задуманное, и удача редко оставляет тебя, иначе ты не решился бы взять с собой сына.

– Зачем ты говоришь мне все это?

– Когда я подарила корабль тебе и твоему отцу, мы условились, что мне не будет отказано в месте на этом корабле. Я хочу воспользоваться своим правом и поплыть с тобой. Тем более, что тебе понадобится женская помощь, раз ты берешь с собой Лейва.

Эйрик сказал, что будет рад, если Грелёд поедет.

Вот стало известно, что Торгест с войском едет на Бычий остров. У Торгеста было так много народу, что они едва помещались в двадцати лодках. Эйрик тогда грузит на корабль остатки своего добра, перегоняет корабль в Эйриков залив и прячет его там. Потом он едет на Свиной остров к Эйольву, своему другу, и просит спрятать его и тех из его людей, кого объявили вне закона, на то время, пока Торгест обыскивает острова. Эйольв укрыл их в заливе Димуна. Оттуда они ходили к кораблю и тайно снаряжали его для дальнего плавания. С Эйриком остались некоторые из его домочадцев, а другие поехали на Купальный Склон к Торбьёрну. Сам Торбьё рн жил в эти дни у Стюра, эйрикова друга, чтобы быть поблизости, если Эйрику понадобится помощь.

Торгест обыскивал острова несколько дней и никого не нашел.

Это его весьма опечалило, а пуще всего он огорчился, когда узнал, что добра ему достанется куда меньше, чем он рассчитывал.

Торгест уехал с островов, но не прекратил поисков и искал теперь на берегу.