Саланга

3

Утром, посвежевший после сна и холодного душа, сэр Сэмюэль вышел в гостиную. За столом сидели Моритэль и девушка. Она была вчера в компании, но ничем по поведению не отличалась от остальных и Сэмюэль не помнил ее имени. Тонкий запах орехов говорил о том, что она из лесных жителей, в отличие от степных Моритэля и его семьи. Они пахли полынью.

— Садитесь, сэр Сэмюэль-младший. Нам надо поговорить, — сказал Моритэль.

Сэмюэль сел.

— Это саланга. Она проводник. Она поведет вас в мелонизовую чащу.

Сэмюэль наклонил голову в знак приветствия.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил он. Ведь саланга — это просто «лесная жительница».

— Нет.

Про себя Сэмюэль удивился, но в ответ лишь кивнул головой в знак понимания.

— Дело в том, Сэмюэль, что мелонизовая чаща, как вы знаете, является центральным объектом нашего эпоса и вход туда непосвященным не разрешен. Те, кто нарушал этот запрет, обратно не возвращались. И это не была месть людей. Это чаща убирала лишних носителей знания. Поэтому те, кто хоть раз ходил в мелонизовую чащу и возвращался, образовали нечто вроде клуба, как у вас говорят, где они могли делиться своими знаниями друг с другом. Мы не знаем, примет ли чаща вас. Из всех проводников саланга — самая опытная. Несмотря на ее возраст, ей всего 25 лет, она прожила в чаще более 7 лет и никто не знает лучше нее всех троп этого места. Поймите нас, вы не местный житель и даже не житель этой планеты. Мы одобряем ваш интерес к нашей истории, но удивлены, что вы выбрали объектом изучения такое странное место, как мелонизовая чаща. Поэтому у нас с салангой возникли некоторые вопросы на этот счет. Мы зададим их вам, а вы уже сами решите, отвечать на них или нет. Только мы по вашим ответам будем судить о том, пустить ли вас в путь, или попросить улететь отсюда, и никогда больше не возвращаться.

— Задавайте вопросы, — сказал Сэмюэль.

— Какая истинная цель вашей поездки? — спросила саланга.

— Изучение истории Лиоликумбы.

— А точнее?

— Изучение истории мелонизовой чащи.

— Почему вы так заинтересовались чащей?

— Потому что ее возраст по данным исследований превышает возраст вашей планеты почти вдвое.

— Что вы собираетесь сделать с информацией, которую получите?

— Или я опубликую ее, или не опубликую. Как я могу судить о том, чего у меня нет.

— У вас есть при себе оружие?

— Нет.

— Лекарства?

— Нет.

— Что вы хотите еще рассказать нам о своей миссии?

Сэмюэль вздрогнул. Слово «миссия» было сказано на английском языке. Саланга знала английский язык.

— Да ничего особенного. Мои исследования были оплачены Институтом геологии, у меня три года срока до сдачи доклада в печать, у меня нет родственников, болезней и состояния. Вот, вроде, и все.

Долгий взгляд саланги изучил его лицо. Лицо было честным и немножко недоуменно-обиженным. Как раз таким, каким должно быть.

— Ладно, — обратилась саланга к Моритэлю. — То, что он не сказал сейчас, он вынужден будет сказать потом. Я берусь за это безнадежное предприятие.

— Мы выходим сегодня ночью, — сказала она Сэмюэлю. — Придумайте себе имя покороче, чем сэр Сэмюэль-младший. А то однажды я не успею вас позвать.

— Меня можно звать Сэм. А как я буду звать вас?

— Кричи мне «Эй!». Я отзовусь. В 23:00 я выхожу.

Будь готов.

Весь остаток дня Сэм слонялся по дому. Салангу он до вечера не видел. Хозяева делали вид, что не замечают его, даже Ким не заговаривал с ним.

К 23:00 он был готов. С небольшим рюкзаком за плечами он сидел на земле у входа в дом. Саланга вышла с заднего двора, кивнула ему головой, махнула на прощание дому, где ей никто не ответил, и пошла на восток. У нее не было никаких вещей, кроме ножа, прикрепленного к правой икре и широкого пояса, с которым ни один саланг не расставался даже ночью.

Они шли всю ночь. У жителей Лиоликумбы хорошо развито ночное зрение. Сэму пришлось надеть очки, чтобы не заблудиться. Он не мог понять, почему они не поехали или не полетели, а пошли.

Ведь пройти за ночь они смогли бы от силы километров 50, а до ближайшего леса было не меньше 300 км. А до ближайшего мелониза было 750 километров. «Этак мы за месяц дойдем до первой кочки», — бурчал про себя Сэм, но упорно шел за салангой. Она двигалась быстрой, легкой и тихой походкой.

Степные жители ходят прямо, смотрят вдаль, занимают всегда больше пространства, чем остальные. Движениями они больше всего напоминают оленей или ланей. Лесные жители ходят, аккуратно ступая, чуть не сгибая колени, готовые в любой момент отойти в сторону, нагнуться, прыгнуть. Они смотрят «широко», стараясь как можно больше уловить одним взглядом. Уши их всегда слушают звуки леса. При этом они изящны, как кошки, и их нельзя назвать неуклюжими.

Такая походка была и у этой саланги. Она даже в степи шла так, будто тут росли деревья.

Каково же было изумление Сэма, когда наутро, когда начало светать, он увидел в нескольких километрах впереди лес. Да не просто лес, а огромные мелонизы, чьи прямые стволы улетали в небо на десятки метров. Это была мелонизовая чаща.

— Этого не может быть! — воскликнул он, — Мы не могли пройти такое расстояние за одну ночь.

— Если этого не может быть, так как же ты здесь стоишь?

— Как это у тебя получилось? Я шел следом за тобой. Мы никуда не заходили, нигде не сворачивали. Каким образом мы прошли весь этот путь? Сколько километров?

— Отвечаю на все вопросы по порядку. У меня это получается так же, как и у всех. Вспомни поговорку, «Кто выходит на ночь на восток, тот проходит целый год пути».

Сэм вспомнил. Смысл этой поговорки был переведен специалистами как «Кто раньше встает, тому бог подает». На едином языке эта поговорка звучала как удивительно музыкальное двустишье, которое обычно напевали ленивым малышам. Но теперь он с каким-то страхом понял, что смысл поговорки был буквальным, а не метафорическим. Сколько же еще буквального таилось в великом множестве их фольклора!

— Каким образом, — продолжала саланга, — этого никто не знает. Известно только, что если идти, не останавливаясь, всю ночь с одной и той же скоростью, не оглядываясь и не разговаривая, то утром приходишь к этому лесу. А сколько километров, сам посчитай. Мы вышли из города Красивых Снов, а стоим перед мелонизовой чащей на острове Вечной Любви.

— Где? Я в первый раз слышу это название.

— Естественно, из космоса этого острова не увидеть, по морю к нему не доплыть, по воздуху не долететь. На него можно попасть только таким путем. Всем приходится топать ножками.

— Так не бывает. Мы делали полную картографию планеты. У вас два материка и тридцать островов.

— Тридцать один.

— Где же он находится тогда?

— Здесь, на расстоянии ночи пути на восток из любой точки планеты.

— Этого не может быть! Это мистика какая-то! — Сэм всплеснул руками.

— Как угодно, — пожала плечами саланга. — Я не собираюсь тебя перевоспитывать. Давай остановимся. Сейчас не лучшее время, чтобы входить в чащу.

— Послушай, — не унимался Сэм, — может быть, этот остров находится в другом измерении? Может быть, каждый человек на этой планете, когда идет ночь напролет на восток, как бы запускает программу своего перемещения? Это ведь телепортация! Это невероятно, я должен записать!

Он достал из рюкзака толстый записной куб с утроенной плотностью записи. Таких кубов обычно хватало на десять лет непрерывного разговора.

Быстро заговорив в куб по-английски, Сэм в своем волнении даже не вспомнил, что саланга знает этот язык. И только на фразе «это может принести огромный коммерческий успех» он осекся и взглянул на нее. Та и не скрывала, что внимательно слушает его и было ясно, что она все понимает без труда.

— Институт геологии, я думаю, не сумеет оценить коммерческий успех телепортации, — с усмешкой произнесла саланга.

— Откуда ты знаешь английский?

— Почему тебя интересует коммерческая сторона телепортации?

— Что ты знаешь о телепортации?

— Зачем ты идешь в мелонизовую чащу?

После этого обмена вопросами, Сэм разозлился. В конце концов, саланга это обычная девчонка, которая насмехалась над ним. Он захотел показать ей, что с ним не стоит шутить. Сэм сделал рывок вперед, чтобы повалить ее. Однако он схватил руками воздух. В эту же секунду она ударила его рукой по шее, а когда он завалился на спину, скрутила ему руки неизвестно откуда взявшимся жгутом и завела их за голову. Правой рукой она приставила свой охотничий нож к его горлу.

— Не надо думать, что я глупее тебя. У нас примерно равные силы. Только я у себя дома, а ты на чужой территории. Ты нужен мне и ты нужен планете. Не зли нас с ней. Понял?

Сэм кивнул. Он был оглушен и ошарашен. Так себя с ним не вел никто.

Саланга слезла с него, убрала нож обратно и спрятала жгут в поясе. Потом она подала ему руку, и он взялся за нее, чтобы встать. Сэм отряхнулся и сказал:

— Извини, я погорячился. Больше этого не повторится.

— Надеюсь.

Оба были уставшими и голодными. Они перекусили тем, что было в рюкзаке у Сэма и стали молча чего-то ждать.

Через некоторое время саланга сказала:

— Мы должны просидеть здесь до вечера. Потом пойдем в чащу. Если ничего за это время не произойдет, значит, нам повезет на всем пути.

И как только она это сказала, из леса послышался гам и в небо поднялась туча птиц.

— О, черт! Это вороны! Хватай свой мешок, бежим.

Надеюсь, ты бегаешь очень быстро.

— А в чем дело?

— Это убийцы. Они не пустят нас в чащу живыми.

Эти слова придали Сэму сил и они побежали.

Бежали они в чащу, как к единственному месту укрытия, а значит навстречу стае. Правда, они бежали не по самому короткому пути, а чуть в сторону от птиц, да и те еще не летели к ним, а только формировали свой клин. Это дало им несколько лишних минут. Но бежать было слишком далеко. Лес оказался дальше, чем это виделось.

Саланга летела, как стрела. Сэм изо всех сил старался не отстать, но видел, что с каждым шагом она отрывается от него. Он понял вдруг, что она успеет добежать, а вот он — нет. Да и птицы, конечно же, охотились за ним, а не за ней. Он уже слышал жуткий гвалт у себя за спиной и почти совсем отчаялся.

— Эй! — заорал он что было сил.

Саланга оглянулась и остановилась.

— Черт! — в эту секунду он догнал ее. — Давай сюда мешок!

Она содрала с него мешок и со всего размаху кинула его в воронью стаю. Птицы с криком набросились на него и Сэм воспользовался этой секундой. Вдвоем они побежали еще быстрее. Но рюкзака воронам хватило ненадолго. Они снова надвигались. Лес был совсем близко, но стая была ближе, и она надвигалась. Вдруг среди жуткого гвалта над бегущими наступила секундная тишина.

До первых деревьев оставалось всего десять метров. В этот момент тишина сменилась ревом и свистом падающих тел. Птицы перешли в атаку.

— А-а-а-а!!! — закричал Сэм и, пригнув голову, в последний момент вбежал за деревья. Сзади послышался грохот ударившихся о землю десятков птичьих тел. Они не смогли затормозить. Сверху их придавили следующие.

Пробежав еще метров десять по инерции, Сэм упал на колени. Сердце колотилось, перед глазами были красные круги. С такой скоростью он не бегал давно. Рядом тяжело дышала саланга.

— Господи, откуда здесь вороны! Это ведь Лиоликумба, а не Земля!

— Это не Лиоликумба. Это остров Вечной Любви.

— Ничего себе вечная любовь! Что же тогда творится на острове Вечной Ненависти!

Саланга показала рукой на его спину.

— Посмотри!

Он стянул с себя куртку и только теперь почувствовал, что кожа на спине жутко болит.

Спина куртки отсутствовала. Вместо нее были жалкие лохмотья.

— О, черт! Мы еле успели! — Сэм посмотрел на салангу. — Если бы не ты, мне бы пришел конец.

— Запоздалая благодарность. Кто-то пять минут назад хотел преподать мне урок.

— Но я же извинился!

— Ладно, чего уж там. Ну-ка, покажи лучше спину!

Он повернулся к ней спиной.

— Да-а… — протянула она. — Здесь работы целому госпиталю.

— Что, так плохо?

— Обойдется, сейчас обработаю.

Сэм тоскливо посмотрел за деревья, стая уже улетела, только мертвые тела лежали на земле.

— Все мои лекарства остались в рюкзаке. Да и все остальное. Стоило собираться в дорогу!

— Думаю, там уже нет ни лекарств, ни рюкзака.

Так что не стоит даже думать о том, чтобы выйти из леса.

— Я и не собирался. Мне таких трудов стоило попасть сюда…

— У меня есть подозрение, что выбраться отсюда нам теперь будет гораздо труднее, чем попасть.

В это время саланга достала из своего пояса какие-то порошки и листья и стала обрабатывать спину. Сэм морщился, но терпел.

— Глубоких ран нет, только порезы. Ты легко отделался, чего не скажешь о твоей куртке. Через две недели у тебя не останется даже шрамов на спине. А с одеждой надо что-то придумать. Осенью в одних брюках не походишь.

Саланга сняла с Сэма остатки рубашки, на секунду задумалась, потом сказав, «ну-ка, ну-ка», достала из своего волшебного пояса нитку с иголкой и села за работу. Ножом она отрезала рукава рубашки и бесполезные остатки спины куртки и рубашки. Потом перед рубашки она приложила к спине куртки и пришила его задом наперед, а рукава рубашки вложила в рукава куртки и тоже подшила. Теперь куртка-рубашка застегивалась и сзади с спереди и не имела воротника. Вид у нее был несколько странный, но главную свою задачу согревать, она выполняла, а больше ничего и не требовалось.

— И кроме того, очень удобно обрабатывать раны.

Не надо снимать, можно только расстегнуть.

— Ну, ты мастер! Тебе нужно участвовать в выставках авангардистской моды.

— Хватит смеяться, давай отдыхать. До утра нам теперь некуда торопиться, поэтому весь остаток дня будем сидеть и набираться сил на дальнейшую дорогу.