Самое темное узилище

Глава 8

Ко времени, когда они достигли устроенного им лагеря, Атлас был возбужден до предела. Всю дорогу Ника была прижата к его боку, ее женственный аромат наполнял его обоняние, ее тепло опаляло его тело.

Заметив поставленный им шатер, она задохнулась от восторга. Взгляд широко распахнутых карих глаз метнулся к нему с удивлением, перед тем как она помчалась вперед, не останавливаясь, пока не скрылась за пологом. Изнутри донесся новый вздох.

Улыбаясь, Атлас последовал за ней. Ему нравилась эта мягкая сторона ее натуры. Ника стояла в центре, осматриваясь по сторонам, явно желая охватить все одновременно. Он устелил пол мехами и даже доставил сюда маленький круглый столик, на котором сейчас красовались ее любимые блюда. Фарфоровая ванна уже была наполнена, от воды, на поверхности которой плавали розовые лепестки, шёл пар.

Чтобы никто не посмел сказать, что Атлас, бог Силы Титанов, не знает, как очаровать женщину.

Ника приложила руки к сердцу, взгляд ее был прикован к блюду с клубникой и кусочками сыра.

- Откуда ты знал, что я это люблю?

Потому что он всегда чувствовал малейшие ее побуждения. Он наблюдал из своей камеры, как она ела это со своими друзьями, и злился, что это не он находился рядом, наслаждаясь ее чувством юмора. Однако в этом он не собирался признаваться.

- Догадался, - наконец-то сказал он.

Она опустила взгляд на ковер и топнула своей босой, грязной ногой.

- Я не понимаю, почему ты делаешь это, Атлас.

- Не ты одна, - ответил он севшим голосом.

- Но…

- Просто получай удовольствие, Ника. Это все, что я могу дать тебе.

Она взмахнула ресницами и пристально посмотрела на него.

- Но с чего бы тебе вообще хотеть давать мне что-либо?

- Хватит анализировать причины моих действий. Это не обман и не наказание, даю слово. И еда не отравлена, если ты этого боишься.

Он преодолел разделяющее их расстояние, положил руки ей на плечи и подтолкнул ее к столу.

Сев за стол, они ели в молчании. Восторг, читавшийся в ее лице, восторг, усиливавшийся с каждым новым кусочком, заставлял Атласа ликовать. Она глоток за глотком смаковала вино, постанывая с каждой новой каплей.

Привести ее сюда стоило риска попасть под гнев Крона, подумал он.

Хотя Крон просто приказал ему оставить ее в Тартаре. Что он и выполнял. Облака вокруг тюрьмы являлись частью этого измерения. Потому технически он не нарушил никаких правил. Однако Крон, будучи верен себе, посмотрит на это иначе.

Все же Атлас не сожалел ни о чем. Он никогда не видел этой радостной, жаждущей стороны характера Олимпийской богини, и нашел, что она нравится ему так же сильно, как и все остальное в ней. Слишком сильно, сильнее, чем стоило бы.

Проглотив все до последней крошки, она обратила внимание на ванну.

- Это для меня?

Лучась крайним нетерпением, она все же не двинулась к ней.

- Да. Но я не могу оставить тебя. Ты же знаешь это, правда?

Она прикусила нижнюю губу и кивнула.

- То есть или я искупаюсь под твоим присмотром, или не искупаюсь вообще.

- Именно.

Он ожидал, что она будет спорить с ним. Проклятье, она могла бы и вовсе отказаться. Чего он не ожидал, так это того, что она поднимется на ноги и не колеблясь снимет свое платье. Он шумно выдохнул при виде ее наготы. Он уже и так считал ее особенной, прекрасной… но теперь, теперь… святые боги . Она была лучшим из божественных творений.

Кожа, такая золотистая и гладкая, обтягивала изящные мускулы и сочные изгибы. Ее мягкая грудь, идеального размера, чтобы наполнить его ладони, соски такие же красивые и розовые, как ему помнилось. Его рот наполнился слюной.

Богиня прошла к ванной и ступила внутрь. Ее попка, спинка… его имя. Он оказался на ногах прежде, чем понял что делает. Он хотел целовать это клеймо, за что она наверняка отругает его. Он не будет извиняться за то, что заклеймил ее. Черта с два. Оно нравится ему, это клеймо.

Ника медленно обернулась, и, удерживая его взгляд своим, опустилась в воду. Прятать желание, овладевшее им, не было смысла – оно поглощало его, снедало, и заставляло его чувствовать себя таким же обнаженным, как и Ника. Однако ее лицо оставалось замкнутым.

Она стала не спеша намыливать принесенным им мылом все свое тело. И ничуть не казалась смущенной, пока над ней взвивалась мыльная пена, скользя по ослепительно прекрасной груди и прячась под лепестками роз. Ника вымыла также волосы, и вскоре мокрые локоны обрамляли ее лицо, ложась на плечи.

С каждым ее движением он приближался к ней на дюйм. Просто не мог ничего с собой поделать. Наконец-то она завершила омовение и встала. Новое зрелище для его глаз. Все изгибы плоти, которую он желал более всего на свете, теперь были влажными. Он хотел слизать каждую каплю.

- О чем ты думаешь? – спросила она. Голос ее был так же лишен эмоций, как и лицо.

- Ты нужна мне, - сумел выдавить из себя он.

Наконец-то. Ответная реакция. Облегчение и желание, столь неистовое желание охватило ее, и она подарила ему улыбку сирены.

- Тогда ты получишь меня.

Она совершенно неожиданно передразнила его слова. Но, как он ранее ей говорил, не было смысла анализировать выбор сердца. Ни для одного из них. Не сейчас. Он за секунду преодолел разделяющее их расстояние. Через еще секунду его руки обвили ее и выхватили из ванны. Их губы встретились в диком танце, языки, сплетаясь, искали друг друга. Поцелуй длился и длился, топя его в ее сущности.

Он не желал останавливаться даже на мгновение, но ему надо было избавиться от одежды. Если вскоре он не испытает прикосновение кожи к коже, то сгорит в огне желания. Тяжело дыша, он сорвал рубашку, ботинки, а затем штаны.

Притянул ее вновь в свои объятия. Наконец-то. Благословение небес. Кожа к коже. Оба зарычали от опьяняющего их чувства. Ее соски царапали его грудь, его клеймо, в то время как они прижимались бедрами. Затем она склонилась, проводя языком по буквам своего имени – о боги, он никогда так не был счастлив от того, что они у него есть.

Покончив с последней буквой, она проложила дорожку поцелуев вниз по его животу. Стала на колени.

Собралась ли она… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… но ведь он ей не настолько нравился, чтобы сделать это. Или настолько?

- Что ты…

Она втянула его плоть глубоко в рот.

Откинув голову, он зарычал. Весь этот влажный жар дарил экстаз, который он познавал впервые, поскольку ничто не дарило ему такого удовольствия. Она двигалась вверх-вниз, позволяя ему ударяться о стенку ее горла.

- Боги! Не дай мне кончить.

Она рассмеялась, отодвинулась и лизнула его яички.

- И когда это я тебя слушалась?

- Хитрюга.

С тихим рыком он также опустился на колени. Она испробует на вкус его семя. Позднее. Больше всего, больше, чем экстаза, он хотел оказаться внутри нее, и ему не хотелось этого ждать.

- Разведи свои ножки для меня.

Едва она подчинилась, он глубоко проник в нее двумя пальцами. Еще больше влажного жара. И к его радости…

- Ты готова для меня.

Еще никогда он не был так горд тем, что довел женщину до этой точки.

Она дрожала, вынуждена была вцепиться в его плечи, чтобы не упасть.

- Я готова каждый проклятый раз, когда вижу тебя.

И ей это не нравилось, как он понял по ее тону, но он мог только наслаждаться подобным признанием.

- Со мной та же история.

Сначала она моргнула, словно не могла позволить себе поверить ему. Выглядела столь ранимой, столь – смеет ли он надеяться? – исполненной надежды. Затем она сладко поцеловала его в губы и вдохнула его аромат.

- Не говори таких слов, - прошептала богиня.

- Почему нет? Я говорю правду.

- Потому что они с-сводят меня с ума.

Более пьянящей фразы еще не было произнесено.

- Давай закончим с этим, пока я не сгорел, милая.

- Пожалуйста.

Он уже был покрыт пленкой пота и задыхался, когда сел на пол, притягивая ее к себе. Усадил ее себе на колени, вынуждая обвить ногами его талию. Когда ее пальцы запутались в его волосах, он приподнял ее, располагая ее изнывающую сердцевину на кончике своей эрекции.

- Готова? – хрипло спросил он.

Вот он. Момент, которого он, казалось, ждал вечно.

- Готова.

Он толкнулся вперед, а она опустилась на него, и тогда он оказался целиком внутри, погруженный в нее, сделав то, ради чего ему пришлось предать своего царя, своего правителя. Это было даже лучше, чем он помнил, лучше, чем мог вообразить. Он не мог медлить, не мог дать ей времени привыкнуть. Он снова и снова толкался внутрь, отстранялся, слишком переполненный наслаждением, неспособный ни на что иное, кроме как слиться воедино с этой бурей. Возможно, она чувствовала то же самое. Ее ногти царапали его спину, а стоны звенели в его ушах.

Боги, он был уже так близко. В огне. Сгорал. Отчаянно. Он просунул руку меж их тел и надавил большим пальцем на его любимую точку в ее теле.

- Атлас, - выкрикнула она, внутренние стенки ее тела сжали его.

Она достигла оргазма, утонув в его существе, и эта мысль позволила ему также переступить последнюю черту. Он взорвался внутри нее, утонув в ее существе, самый неистовый оргазм в его жизни поглотил его.

Они вместе повалились на мягкие меха. Он по-прежнему удерживал ее в объятиях, не желая отпускать. Теперь… навсегда?

«Да, навсегда», подумал он и широко распахнул глаза. Он хотел ее навсегда. Хотел больше, чем один раз. Должен был получить больше, чем один раз. Когда он полностью простил ее, он не знал. Когда он смягчился, он также не знал. Он знал только то, что она стала важной частью его жизни. Возможно, и всегда была; он же просто был слишком глуп, чтобы понять это.

Что же, сатиры рогатые, ему делать?

Они могут быть вместе каждую ночь после его смены, но у них никогда не будет уединения, и вскоре ее гордость будет против его любовных поползновений, поскольку он будет вынужден отказать ей в свободе. Ситуация была бы такой же самой для него ранее. Кроме того, она была слишком драгоценной для него, чтобы обижать ее хоть чем-то. Но проблема заключалась в том, что он не мог быть без нее. Он только что это доказал.

«Проклятье», - в следующий миг подумал он, ощущая тошноту в животе. – «Проклятье!»