Сапфо и Алкей (сборник)

Радужно-престольная Афродита,

Зевса дочь бессмертная, кознодейка!

Сердца не круши мне тоской-кручиной!

Сжалься, богиня!

Ринься с высей горних, – как прежде было:

Голос мой ты слышала издалече;

Я звала – ко мне ты сошла, покинув

Отчее небо!

Стала на червонную колесницу;

Словно вихрь, несла ее быстрым лётом,

Крепкокрылая, над землею темной

Стая голубок.

Так примчалась ты, предстояла взорам,

Улыбалась мне несказанным ликом…

«Сапфо!» – слышу: «Вот я! О чем ты молишь?

Чем ты болеешь?

Что тебя печалит, и что безумит?

Все скажи! Любовью ль томится сердце?

Кто ж он, твой обидчик? Кого склоню я

Милой под иго?

Неотлучен станет беглец недавний;

Кто не принял дара, придет с дарами;

Кто не любит ныне, полюбит вскоре —

И безответно…»

О, явись опять – по молитве тайной

Вызволить из новой напасти сердце!

Стань, вооружась, в ратоборстве нежном

Мне на подмогу!

Мнится мне: как боги, блажен и волен,

Кто с тобой сидит, говорит с тобою,

Милой в очи смотрит и слышит близко

Лепет умильный —

Нежных уст!.. Улыбчивых уст дыханье

Ловит он… А я, – чуть вдали завижу

Образ твой, – я сердца не чую в персях,

Уст не раскрыть мне!

Бедный нем язык, а по жилам тонкий

Знойным холодком пробегает пламень;

Гул в ушах; темнеют, потухли очи;

Ноги не держат…

Вся дрожу, мертвею; увлажнен по́том

Бледный лед чела: словно смерть подходит…

Шаг один – и я, бездыханным телом,

Сникну на землю.

Богу равным кажется мне по счастью

Человек, который так близко-близко

Пред тобой сидит, твой звучащий нежно

Слушает голос

И прелестный смех. У меня при этом

Перестало сразу бы сердце биться:

Лишь тебя увижу, уж я не в силах

Вымолвить слова.

Но немеет тотчас язык, под кожей

Быстро легкий жар пробегает, смотрят,

Ничего не видя, глаза, в ушах же —

Звон непрерывный.

Потом жарким я обливаюсь, дрожью

Члены все охвачены, зеленее

Становлюсь травы, и вот-вот как будто

С жизнью прощусь я.

Но терпи, терпи: чересчур далеко

Все зашло…

Ты, Киприда! вы, Нереиды-девы!

Братний парус правьте к отчизне милой!

И путям пловца, и желаньям тайным

Дайте свершенье!

Если прежде в чем прегрешил, – забвенье

Той вине! Друзьям – утешенье встречи!

Недругам – печаль… Ах, коль и врагов бы

Вовсе не стало!

Пусть мой брат сестре не откажет в чести,

Чту воздать ей должен. В былом – былое!

Не довольно ль сердце мое крушилось

Братней обидой? —

В дни, когда его уязвляли толки,

На пирах градских ядовитый ропот:

Чуть умолкнет молвь – разгоралось с новым

Рвеньем злоречье.

Мне внемли, богиня: утешь страдальца!

Странника домой приведи! На злое

Темный кинь покров! Угаси, чту тлеет!

Ты нам ограда!

. . . . . . . . .

. . . . . . . . .

Хмуришь бровь, на ласку мою не хочешь

Лаской ответить.

И друзей лишаешь стихов прекрасных,

Чту под звучный строй семиструнной лиры

Расцвели б в устах; на меня в печали

Копишь обиду.

Горькой желчью ты про себя питаешь

Душный гнев. Внемли ж: у меня ни злобы

В мыслях нет к тебе, ни отравы в сердце;

Мира хочу я…

. . . . . . . . .

Мнится, легче разлуки смерть, —

Только вспомню те слезы в прощальный час;

Милый лепет и жалобы:

«Сапфо, Сапфо! несчастны мы!

Сапфо! как от тебя оторваться мне?»

Ей в ответ говорила я:

«Радость в сердце домой неси!

С нею – память! Лелеяла я тебя.

Будешь помнить?.. Припомни все,

Невозвратных утех часы, —

Как с тобой красотой услаждались мы.

Сядем вместе, бывало, вьем

Из фиалок и роз венки,

Вязи вяжем из пестрых первин лугов, —

Нежной шеи живой убор,

Ожерелья душистые —

Всю тебя, как Весну, уберу в цветы.

Миром царским волну кудрей,

Грудь облив благовоньями,

С нами ляжешь и ты – вечерять и петь.

И прекрасной своей рукой

Пирный кубок протянешь мне:

Хмель медвяный подруге я в кубок лью»…

. . . . . . . .

. . . . . . . .

Издалече, из отчих Сард,

К нам стремит она мысль, в тоске желаний.

Что таить?

В дни, как вместе мы жили, ты

Ей богиней была, одна!

Песнь твою возлюбила Аригнота.

Ныне там,

В нежном сонме лидийских жен,

Как Селена, она взошла —

Звезд вечерних царицей розоперстой.

В час, когда

День угас, не одна ль струит

На соленое море блеск,

На цветистую степь луна сиянье?

Весь в росе,

Благовонный дымится луг;

Розы пышно раскрылись; льют

Сладкий запах анис и медуница.

Ей же нет,

Бедной, мира! Всю ночь она

В доме бродит… Аттиды нет! —

И томит ее плен разлуки сирой.

Громко нас

Кличет… Чуткая, ловит Ночь

И доносит из-за́ моря,

С плеском волн, непонятных жалоб отзвук.

Оживись, о священная,

Спой мне песнь, черепаха!

Я к тебе взываю, Гонгила, – выйди

К нам в молочно-белой своей одежде!

Ты в ней так прекрасна. Любовь порхает

Вновь над тобою.

Всех, кто в этом платье тебя увидит,

Ты в восторг приводишь. И я так рада!

Ведь самой глядеть на тебя завидно

Кипророжденной!

К ней молюсь я…

Выше гор златой храм.

Муз собор святой, к нам!

Муза, с высоты золотого трона

Мне напомни песнь, что в земле Теосской,

Где прекрасны жены, сложил усладно

Лирник маститый!

Нежных Харит

Кличу семью,

Муз пышнокудрых кличу.

О, Правда! вплетать

Любо тебе

Зелень живую в кудри,

И гибкие ты

Нежной рукой

Ветви кустов ломаешь.

Зане веселит,

Правда, тебя,

В круге Харит блаженных,

Весенний убор!

Кто ж не венча́н,

Тот не угоден вышним.

Из Фокеи тебе фаты,

Афродита, пурпурная!

Ты честных не отринь даров.

Белую козу принесу я в жертву,

И на твой алтарь возлиять я стану…

Я твои дела величала лирой;

Слава дел твоих мне хвалу стяжала…

Дай, златовенечная Афродита,

Пу сердцу мне вынуть желанный жребий!

Что кличешь щедрую

Афродиту, Сапфо?

Кипр ли твой престол, иль Пафус, Панорм ли, —

К нам, на пир подруг, низойди, Киприда,

И сама разлей в золотые чаши

Нектар небесный,

Растворен весельем и легкой негой…

Что, Киприда, творить

Нам повелишь?

Никнет Адо́нис,

Нежный Адо́нис!

«Бейте в перси, взрыдав,

Девы, по нем!

Рвите хитоны!

Умер Адо́нис!»..

Плащаницей льняной

Ты повила

Тело, богиня!..

О, мой Адо́нис!

Стань благосклонный пред нами; лик прекрасный

Нашим очам яви!

С неба сходит, покрыв

Плеч белизну

Алой хламидою.

Видит Леда: яйцо,

Снега белей,

В алых лежит цветах.

Молвят: может Арей,

Силой своей,

В плен и Гефеста взять.

Критянки, под гимн,

Укрест огней алтарных,

Взвивали, кружась,

Нежные ноги стройно,

На мягком лугу

Цвет полевой топтали.

Вкруг пещеры Нимф, затаенной, влага

Хладных струй шумит меж ветвей зеленых,

И с листвы, колеблемой вод паденьем,

Льется дремота.

Напиток в котле

Был растворен амброзийный;

Его разливал

В кубки Гермес-виночерпий

Бессмертным гостям;

Полные чары подъемля,

Они жениху

Здравицу в лад возглашали.

Я негу люблю,

Юность люблю,

Радость люблю

И солнце.

Жребий мой – быть

В солнечный свет

И в красоту

Влюбленной.

Словно ветер, с горы на дубы налетающий,

Эрос души потряс нам…

…Те, кому я

Отдаю так много, всего мне больше

Мук причиняют.

Эрос вновь меня мучит истомчивый —

Горько-сладостный, необоримый змей.