Саранча

Вторая часть

Дада. Солнце взойдет ровно в шесть часов и сорок шесть минут, а зайдет в восемнадцать часов и сорок шесть минут, что делает завтрашний день не совсем обычным. Дело в том, дорогие телезрители, что завтра осеннее равноденствие, или же, на языке профессионалов, эквиноциум, то есть день, когда Солнце пересекает небесный экватор и перемещается из северного земного полушария в южное. (Неправильно показывает юг.) А непрофессионалам я должна напомнить, что это грустная для нас новость, потому что осеннее равноденствие означает и официальное окончание еще одного лета и приближение зимы. (Печально вздыхает.)Завтра утром облачно и дождливо сначала в северных, а потом и в центральных областях, в то время как на юге страны в первой половине дня будет сухо. (Опять неправильно показывает юг.) Во второй половине дня прояснение, вызванные антициклоном воздушные потоки буквально сдуют облака, скопившиеся над нашей прекрасной страной, и уже в послеполуденные и вечерни часы произойдет резкое повышение температуры. Ветер слабый, до умеренного, южный. Давление выше нормы, минимальная температура днем от двенадцати до пятнадцати градусов, максимальная до двадцати пяти. (Дада работает на национальном телеканале, поэтому и выражается соответствующим образом.) Такая погода сохранится всего несколько дней, ну, а потом конец. Поэтому призываем вас — пока еще есть возможность, воспользуйтесь этим бабьим летом, пока оно не закончилось, потому что никто из нас не знает, что принесет нам завтрашний день. (Слова напоминают бред, она смотрит в камеру.) От имени съемочной группы, от имени всего национального телеканала, желаю вам приятного вечера. (Дада немного выжидает. Смотрит куда-то наверх.) Готово? (Ответа нет.) Что опять происходит с моим гримом? Почему у меня так блестит лицо? (Дада ждет ответа. В бешенстве шипит.) Пожалуйста, объясните, наконец, кто-нибудь этой девчонке, как нужно работать.

Фредди. Почему никто ничего не ест? Для кого я заказал столько еды?

Этим летом Фредди сделал операцию. У него коллаген во рту и натянутые веки. Выглядит он как чудовище. Надежда может и положила бы себе что-нибудь, но ей не хочется выделяться. Она колеблется.

Милан. Я, может быть, выпил бы еще немного вина…

Фредди. Бутылка перед тобой. Наливай сам.

С этого момента и дальше Милан наливает себе сам.

Дада. И, Макс, когда вы выходите? Я имею в виду, вы поправились?

Макс. Полностью.

Жанна. Причем невероятно быстро, просто чудо какое-то!

Макс. Конечно, мне очень повезло. В том смысле, что я вовремя обратился, важна была каждая минута. Вот, пусть вам Жанна подтвердит мнение консилиума — если бы я приехал чуть позже, то все…

Жанна. … было бы кончено.

Дада. Ужас. Но откуда вы узнали, как вы почувствовали, что вам грозит? Все-таки это инсульт!

Макс. Легкий. Легкий инсульт. Да вот так, просто почувствовал. Интуитивно.

Надежда смотрит на него. Он отводит глаза.

Макс. Странное состояние, я имею в виду болезнь. Когда понимаешь, что все… все так относительно.

Макс (говорит не умолкая). Вот, сейчас ты здесь, а в следующий момент тебя уже не будет. Когда почувствуешь, что только случайность отделяет тебя от…

Дада. Смерти?

Макс шокирован. Он не любит произносить это слово.

Макс. От этого. Не люблю я это слово. Просто-напросто понимаешь, что живот это ничто, так, мираж… И начинаешь обо всем думать совершенно иначе. Тогда задаешь себе вопрос, а что я, в сущности, сделал для этого мира? Что здесь после меня останется? Ничего!

Дада. Перестаньте, прошу вас. Не надо так!

Макс. Ничего, уверяю вас, одни мелочи. Какие-то крошечные… точечки в истории. Этот человек полагает, что он точечка в истории. А разве это так уж мало?

Макс. И тогда начинаешь совсем иначе смотреть на вещи. Перераспределяешь в голове весь пазл, решаешь что-то сделать, что-то, в чем действительно есть смысл. Как только я почувствовал себя немного лучше, я раздал почти все свои деньги. Пожертвовал на детей-беженцев, на две церкви и на санаторий в Промайне. (Поясняет.) Санаторий тоже для детей. (Наслаждается весомостью своего поступка.) Разумеется, все это анонимно.

Макс очень важен. В собственных глазах. Все молчат, восхищенные. В той или иной степени. Потом Надежда искренне спрашивает. И вообще безо всякой иронии.

Надежда. Как же анонимно, если… вы нам сейчас рассказали?

Жанна. А вы на вы? Старая школа, да Макс?

Макс игнорирует оба вопроса.

Макс. Во всяком случае, к работе я приступаю в эти выходные. Суббота, вечер, прайм-тайм.

Дада. Если бы вы знали, как мы этого ждем! Просто истосковались!

Жанна. Именно так, хочу, чтобы вы этознали. Настоящего телевидения просто нет. Остались одни развлечения.

Надежда. А что такое мираж?

Опять ей никто не отвечает. Может быть, никто и не заметил ее вопроса.

Жанна. А ты, Фредди, смотришь Макса?

Фредди скучен этот разговор. Он трогает свои губы.

Фредди. Нет.

Все замирают, словно не уверенные, что правильно расслышали. Но Фредди подтверждает.

Фредди. Нет, нет. Не смотрю.

Макс. Правда?

Макс улыбается. Он думает, да, неплохая шутка. Этот человек, Макс, настолько суетен, что просто не может представить себе, что есть кто-то, кто его не смотрит.

Фредди. Я телевизор вообще не смотрю. Только порнушку и Даду.

Дада. Фредди!

Ну, началось. Дада на все, или почти на все, что говорит ее брат, отвечает подчеркнутой артикуляцией его имени. Тем временем Надежда потихоньку смеется.

Надежда. Ох!

Толкает локтем Макса, который этим вечером, словно укутанный звукоизоляцией, ничего не чувствует. Дада взглядом простреливает Надежду.

Фредди. Мультяшки, мультяшки, а не порнушки! Я ошибся.

Вообще-то, на самом деле, нет, он не ошибся. Скалится.

Дада. Дорогой, не говори так…

Фредди. По правде говоря, не знаю, на что смешнее смотреть, на тебя, когда обнаруживается, что ты не знаешь, где находится юг, или на зайчика, который бежит прямо на охотника…

Дада. Ты что хочешь сказать…?

Фредди. … а охотник начинает за ним гнаться. Чтобы загнать в него пулю.

Дада. Ты что, хочешь сказать, что я не знаю, где юг?

Надежда умирает от смеха. И Милан бы тоже хотел, но не смеет.

Фредди. Такая прелесть, ты опять неправильно показала.

Дада. Ты, дорогой, ничего в этом не понимаешь! И не знаешь, что у нас за техника, монитор опять сломался.

Фредди. При чем здесь монитор? Ты-то должна знать стороны света?

Теперь не выдерживает и Милан. А Надежда так просто готова описаться от смеха.

Надежда. Ой, не могу…

Дада поворачивается к Милану. Она совершенно спокойна.

Дада. Кто эта особа? (Она имеет в виду Надежду.)

Милан (пожимает плечами). Понятия не имею. (Подливает себе вино.)

Надежда. Так я же … Надежда. Мы вместе работаем.

Дада абсолютно игнорирует Надежду. Оборачивается к Фредди. Смотрит на него вопросительно. Надежда тем не менее продолжает.

Надежда. Я тебя сегодня гримировала. И вчера. И позавчера. Всю прошлую неделю.

Дада продолжает смотреть мимо Надежды. И смотрит она, в частности, на Фредди. Причем вопросительно.

Дада. Как она сюда попала?

И Фредди пожимает плечами, показывает на Макса.

Дада. Это что, какая-то ваша подруга?

Макс предпочел бы не отвечать, но это невозможно. А если уж отвечать, то: нет, я с ней вообще не знаком, но и это невозможно. Поэтому он начинает неопределенно тянуть.

Макс. Ммммммммм… (Потом неожиданно выворачивается.) Милан, мне понадобится твой отец.

Его ммммм… перескальзывает в другое «м». Надежда грустнеет. Мужчина, с которым она пришла на этот неприятный ужин, с совершенно неинтересными ей людьми, делает вид, что с ней незнаком. Или отказывается признать, что знаком. В любом случае — стыдится ее.

Милан. Зачем?

Макс. Для интервью. Я готовлю нечто совершенно спешл. Тайная полиция и коммунистическое прошлое…

Милан. Он не согласится.

Дада. Почему не согласится?

Жанна. Да, почему?

Милан. Не захочет говорить об этом.

Жанна. Откуда ты знаешь, может и захочет.

Макс. Мне люди не отказывают. Ты только договорись о контакте.

Милан. Наверняка не согласится.

Дада. Ну откуда ты знаешь, что не захочет? Почему ты так в этом уверен?

Милан. Да так. Интуиция.

Дада. Кого интересует твоя интуиция? Человек попросил тебя о контакте, и не более того. Это-то ты можешь сделать?

Милан подливает себе вина. Молчит.

Дада. Знаете что, оставьте вы его. Я сама вам это устрою. Я договорюсь с ним о контакте.

Милан (смотрит в свой бокал). Я вам говорю, он не согласится. Об этом он не говорит.

Надежда. Но почему? Может быть он что-то скрывает? В старости люди часто что-то скрывают, знаете. Моя бабушка, например, скрывала, что во время войны она была и с четниками, и с партизанами, и что дважды бежала от них. Ей не хотелось, чтобы об этом знали.

Жанна и Милан смеются. Фредди по-прежнему скучает. Дада по-прежнему делает вид, что не видит и не слышит Надежду. Она смотрит сквозь нее даже тогда, когда смотрит на нее, она не нервничает, она даже не то, что не нервничает, а просто не проявляет абсолютно никаких чувств, никакой реакции. Она просто выше всего этого.

Жанна. И от четников, и от партизан? Это гениально…

Надежда. Да, да, и от тех, и от других…

Макс (ему неприятно. Он шепчет ей). Прекрати…

Надежда (не понимает). Что?… но так оно и было! Сначала она сбежала в партизаны, то есть все думали, что она просто убежала из дома, но на самом-то деле она убежала за одним типом, настоящим негодяем. Вообще-то он был гимназистом, а по тем временам это кое-что значило. Две ночи она просидела в какой-то яме, буквально в яме, в земле, она там ждала связного. А когда попала к партизанам, тот тип сказал, что у него есть невеста, и что про бабушку он и слышать не хочет, и что пусть она идет своей дорогой и не портит ему репутацию перед боевыми товарищами. Бабушка поплакала, поплакала и решила вернуться домой. Наутро партизанский отряд двинулся в одну сторону, а бабушка в другую. На следующий день она была дома. (Надежда делает небольшую паузу. Оказывается, почти все ее слушают.) Дома — психушка. Мать на грани самоубийства, потому что они, понимаете, все были за четников. Ее выпороли и закрыли на ключ, чтобы она немножко остыла. А она поздно вечером вылезла из окна — и в лес. На этот раз к четникам.

Всем очень интересно.

Фредди. Ни фига себе, твоя бабушка просто какой-то миротворец нации? Действительно, реальная психушка!

Надежда. Да нет, она ни о чем таком и не думала. Просто хотела оправдаться перед матерью, искупить вину. А там она встретилась с такими типами! Все бородатые, бабушка рассказывала, просто жуть, что такое. И они говорят — чего тебе здесь надо, мы серьезные люди, королевская армия, у нас женщинам не место, отправляйся домой! Она опять в слезы, плачет, плачет… А один из них был такой симпатичный, приветливый, и следил за собой, в смысле гигиены.

Смех.

Макс (стараясь, чтобы никто не заметил). Надежда, хватит…

Жанна. Ну, дай ей закончить. И?

Надежда. И ничего. Я точно не знаю. Но у них там что-то было. Наутро бабушка с ними рассталась, куда податься не знает, домой теперь возврата нет, нашла опять ту самую яму, дождалась связного и в отряд.

Милан. В партизанский?

Надежда. Ну, да, в партизанский. А тот ее парень, у которого была невеста, той ночью погиб.

Милан. Ужас.

Надежда. Ну, да. Бабушка у них там осталась, там и родила, а тут война как раз и закончилась. Пришло освобождение.

Жанна. Родила? От того…?

Фредди (вставляет). Который иногда мылся?

Надежда (кивает головой). Родила маму. Мою маму.

Фредди. Гениально.

Надежда. Вообще-то довольно грустно.

Жанна. Макс, молодец! Где ты ее выкопал? Ты просто превзошел самого себя!

До Надежды начинает доходить, что все над ней просто смеются.

Надежда. Что вы имеете в виду?

Макс. Ладно, Жанна, не надо…

Жанна. А, простите, это что же, значит ваша мама, получается, ублюдок? Четницкий ублюдок?

Повисает молчание. Молчит даже Фредди. Жанна пытается объяснить.

Жанна. А имела в виду, что формально это так. Ваша мама…

Надежда. Моя мама мертва. Она умерла.

Всем становится неприятно.

Жанна. Ах, как это страшно. Такая молодая?

Надежда. Она была не молодая. Примерно вашего возраста.

Жанна держит удар. Спокойно отвечает.

Жанна. Да. Бедняжка. Жаль, что вы так ужасно про нее рассказываете.

Надежда. Я?! А что такого ужасного я сказала…?

Все молчат. Милан пьет. Дада повторяет свой вопрос. На этот раз прямо Максу. Так, словно Надежды здесь вообще нет.

Дада. Это ваша жена?

Жанна. Это его девушка, а его жена это я.

Милан теперь уже достаточно пьян, чтобы свободно смеяться тогда, когда ему хочется.

Дада. Простите?

Макс. Бывшая жена. Бывшая…

Жанна. Будь добр, мне больше нравится выражение первая. Первая жена. Потому что была и вторая, итретья. Все бывшие, но я первая.

Макс. Третья не бывшая.

Дада. А, нет? Не понимаю.

Милан (умирает от пьяного смеха). Как же ты глупа!

С этого момента Дада полностью, так же как и Надежду, игнорирует и Милана. Словно он не существует, словно она вообще его не видит. Если даже Милан что-то и говорит, Дада ведет себя с той сдержанностью, которую должна продемонстрировать, как ведет себя настоящая дама в случае, если, например, городская сумасшедшая задерет перед ней юбку и покажет свое нижнее белье. Настоящая дама просто выше этого.

Дада. А вы… детей у вас не было?

Макс. Наш брак был недолгим.

Жанна. Всего семь лет.

Макс. Мы были слишком молоды.

Жанна. Несколько младше, чем вы сейчас.

Макс. Карьера только начиналась.

Жанна. Его карьера, не моя.

Макс. Что ты хочешь этим сказать?

Жанна. Ничего. Только то, что сказала.

Макс. Ты хочешь сказать, что из-за меня осталась одинокой?

Жанна. Одинокой? Но я вовсе не одинока!

Макс. Ах, да. Извини. И как поживает госпожа матушка.

Жанна. Прекрасно. У нее перелом бедра.

Макс. Правда. Как это произошло.

Жанна. Да вот так и произошло. Из-за тебя.

Макс. Из-за меня? Да что ты говоришь.

Эти вопросы Макса, в сущности, и не вопросы. Поэтому нет вопросительных знаков.

Жанна. Она услышала, что ты женился в третий раз, и упала в обморок. Прямо на лестнице.

Макс. Мне действительно жаль. Я пошлю ей цветы.

Дада. Значит, третья — она? (Показывает на Надежду.)

Жанна. А вот и нет.

Дада оборачивается к Максу. Ждет ответа.

Дада. Ничего не понимаю.

Она действительно ничего не понимает. Так она утверждает. И сейчас Макс, которым Дада так восхищается, оказавшись в положении, когда ему нужно проявить себя или говном, или человеком, набирается храбрости.

Макс. Нет. Надежда не моя жена. Но сегодня вечером она здесь со мной.

Дада. А, вот оно что.

Милан. Ну, теперь тебе ясно?

Дада молчит. Она его вообще не слышала.

Милан. Может быть есть еще что-нибудь, что можно тебе объяснить? Нарисовать? Еще что-нибудь, чего ты не понимаешь, давай, объясним, где юг, например.

Дада не реагирует. Ждет, когда городская сумасшедшая опустит подол и закроет трусы.

Милан. Или ты это уже знаешь? Ты все уже сама узнала? (Неприятно.)Ну, Дада, покажи нам всем, где какая часть света? Ну, давай, пожалуйста, ты же знаешь…

Дада медленно встает, осторожно, ведь она же беременна. Мы думаем, что она хочет уйти. Она же, кашлянув, начинает. Показывает, как и обычно перед своей невидимой картой.

Дада. Восток слева, запад справа, север наверху, а юг там, где ты ворвался в одну деревню, убил двух мирных жителей, выбросил оружие и дезертировал. Сбежал из своей части. И из четников, и из партизан.

Тишина. Гробовая тишина. Никто не произносит ни слова. Дада садится.

Милан начинает что-то бормотать.

Милан. Это была случайность… Трагическая случайность. Суд все выяснил.

Теперь Дада опять не реагирует. Не говорит ни слова. Опять не видит, не слышит мужа. Все молчат.

Милан. Вино еще есть?

Фредди встает, двигается демонстративно, с важностью павлина, берет сразу четыре-пять бутылок вина и все сразу бухает на стол.

Фредди. Чтобы не вставать каждый раз. (Неприятно.) Что вы все такие скучные, мрачные, сконцентрированные на самих себе. Я вас не за этим пригласил! Можно ведь поговорить и о более приятных вещах. Вот, например, обо мне! Вы хоть что-нибудь заметили? (Надувается от важности. Демонстрирует свое лицо.)

Надежда. Тебе больно? Что с тобой произошло?

Фредди. Ничего со мной не произошло! Просто я немножко освежился. Макс, что скажешь?

Макс. Не вижу никакой разницы.

Жанна. Какой же ты грубый!

Фредди. Вот, видишь! Видишь!!! Все надо мной издеваются…

Жанна. Они просто ничего не понимают. Ничего не понимают в пластической хирургии!

Фредди. Знаешь, похоже, и ты не понимаешь! Смотри, сколько ты мне этого коллагена накачала. Кажется, что я накурился до охренения!

Дада. Фредди!

Фредди. Что Фредди?! Что?!!

Дада. Это отвратительно. Немедленно прекрати сквернословить.

Фредди (грустнеет). Не думал я, что все так получится. Я не хотел. Действительно не хотел… (Фредди буквально борется со слезами.) Я просто хотел получить еще одно лето. Еще только одно лето. Хотел быть молодым, хотел путешествовать, отправиться куда-нибудь на машине, просто так, без цели, ехать и ехать, вырваться из города, на автостраду, куда глаза глядят. А на въезде на автостраду была эта собака. Эта запыхавшаяся, обезумевшая, огромная собака, которая пыталась бежать за каждым автомобилем, за каждым проезжающим грузовиком, она лаяла и скулила, и смотрела так умоляюще и так грустно, и бегала туда-сюда, то и дело перебегала дорогу, пыталась понять, как ей вернуться домой! (У Фредди текут слезы.) Ее туда просто кто-то завез и оставил…!

Фредди начинает рыдать. Он рыдает страшно, неуемно, весь трясется. Никто не понимает, что произошло. А тот, кто понимает, молчит. Жанна обнимает своего приятеля.

Жанна. Ну, ну. Успокойся. Прими мою таблетку

Жанна достает из кармана какие-то пилюли, протягивает Фредди. Фредди отказывается.

Фредди. Не нужен мне валиум, ничего мне не нужно! Не хочу успокаиваться! Я не хотел…

Фредди продолжает плакать. Жанна как ребенку дает ему лекарство и воду.

И у Милана начинают течь пьяные слезы.

Макс. Смотри, теперь и он. Ты-то что плачешь?

Милан. Не знаю.

В тот же момент откуда-то сверху, из какой-то чужой квартиры, с какой-то чужой террасы раздается музыка «Ночь и день». Все поворачиваются в ту сторону.

Макс. Это что?

Фредди. Соседи. Включают, когда трахаются.

Дада. Фредди!

Фредди. Извини.

Макс. Надо же.

Надежда. Как я люблю эту песню.

Милан. Я ее ненавижу.

Надежда. Почему? Она такая красивая. Давайте, давайте танцевать!

Танцевать никто не хочет, встает одна Надежда. Начинает пританцовывать в стиле танцев под биг-бэнд.

Надежда. Ну, Фредди, пойдемте со мной!

Берет его за руку. Он вяло отказывается.

Фредди. Я не умею танцевать.

Надежда. Умеешь. Это не трудно. Пошли.

Фредди уступает. Встает.

Фредди. Я же говорил, не умею…

Надежда. Просто слушайся меня!

Надежда начинает танцевать так феноменально, словно всю жизнь снималась в фильмах Винсента Минелли. И Фредди, сам не понимая, как это может быть, ведет себя как идеальный партнер. Его ноги движутся сами, движения тела соответствуют движениям ног, оба они изумлены своим мастерством. Танцуют просто волшебно, под оглушительную музыку.

Жанна. Ты только посмотри, как она танцует?!

Макс. Ха, а ты что думала?

Фредди смеется, Надежда смеется, они танцуют и им очень хорошо. Все смотрят на них. Звонит мобильный, у Дады. Дада кричит в телефон.

Дада. Алло? Алло? Я ничего не слышу из-за этой музыки! Алло?

Надежда и Фредди делают роскошный поворот. Дада уже просто орет.

Дада. Алло, солнышко, говори громче, мама тебя не слышит! (Передает телефон Милану.)Возьми, я ничего не понимаю. Похоже, твой отец сделал очередную глупость!

Милан берет телефон, Надежда резко останавливается, тут и музыка прерывается. Надежда высвобождается из рук Фредди.

Надежда. Кто-то умер.

Никто не обращает на нее внимания, все слушают разговор.

Милан. Алло? Алло? Что случилось, говори?… Нет, Алегра, ты не можешь поговорить с мамой. Мне скажи, что случилось… Потому что я так тебе говорю… ПОТОМУ ЧТО Я ТАК ТЕБЕ ГОВОРЮ!!!.. Что значит, плохой? Что он сделал?… Как это не шевелится?!.. Потряси его!.. Алегра, ты слышишь, что я тебе сказал, потряси его, потряси посильнее!.. Тряси сильнее, он должен почувствовать, ударь его как следует, я тебе говорю! Алегра, Алегра…

Дада абсолютно спокойно берет у Милана телефон, прерывая его на полуслове.

Дада. Детка, мама здесь. Слушай меня внимательно и делай только то, что я скажу. Сейчас ты выйдешь из кухни и оставишь дедушку там. Иди в свою комнату, включи телевизор и жди меня. Ты поняла? В свою комнату и включи телевизор. Когда я приеду, ты мне перескажешь, что смотрела. Да, детка, так. Мама сейчас приедет.

Дада выключает телефон. Смотрит на присутствующих. Выходит без слов.

Милан встает, шатаясь идет за ней. Макс, Фредди, Надежда не знают, что сказать. Жанна знает.

Жанна. Макс. Накрылось твое интервью.

Надежда. Эй! Что вы тут делаете?

Симич делает вид, что не слышит. Это тем более дико, что стоит он буквально в двух шагах от нее.

Надежда. Слышите, я к вам обращаюсь?

Симич делает вид, что смотрит перед собой, бессмысленно заслоняя зонтом лицо.

Надежда. Может быть, вы считаете, что невидимы? У вас что, какой-то волшебный зонтик?

Симич несколько поколеблен, но все же держится. Делает вид, что не слышит. Надежда выкрикивает.

Надежда. Эй, Гарри Поттер!?! Я с вами разговариваю!

Симич выглядывает из-за зонта. Надежда ликует.

Надежда. Добрый день!

Симич как бы удивлен.

Симич. А, это вы?

Надежда. А кто же?

Симич. Я вас не видел.

Надежда. Зачем обманывать? Почему вы за мной следите?

Симич. Я? Слежу за вами? Какая чушь…

Надежда. Что вам от меня нужно? Почему вы меня преследуете?!

Симич. Девушка, вам что-то померещилось.

Надежда. Всякий раз, стоит мне оглянуться, я вижу как вы у меня за спиной что-то вынюхиваете!

Симич. Понятия не имею, о чем это вы. Я иду на свидание.

Надежда. На свидание с кем? С похоронным агентством?

Симич складывает зонт. Хочет идти.

Симич. Вы просто невоспитанная девчонка. (Проходит мимо нее.)

Надежда. Ах, как я обиделась!

Симич больше не произносит ни звука.

Надежда. И куда вы теперь?! Куда идете? Слышите?! Вы мне не ответили!

Симич уходит.

Надежда. Прекратите за мной следить, или я заявлю в полицию!

Симич исчезает из вида. Надежда очень недовольна. Ей бы хотелось продолжить препирательство с ним. Она взбегает по ступенькам, толкает дверь подъезда. Закрыто.

Надежда. Опять закрыто. Всегда закрыто! Ну, чем я виновата!

Надежда начинает колотить в дверь. Кричит.

Надежда. Бабушка! Бабушка, это я! Бабушка, ты меня слышишь?!!!

Надежда в бешенстве пинает дверь ногой.

Надежда. Что же это происходит с этими людьми? С этими ужасными старыми людьми?

Спускается по ступенькам, подходит к окну, приподнимается на цыпочки, с трудом дотягивается до щели в жалюзи.

Надежда. Бабушка, открой, это я, Надежда! Я хочу с тобой повидаться. Открой, пожалуйста. Прости, что я сержусь, Прости, пожалуйста. Впусти меня. Хочу на тебя посмотреть.

Надежда ждет. Ответа нет. Она опять приподнимается на цыпочки. Говорит в закрытое жалюзи окно.

Надежда. Я соскучилась по тебе.

Никакого ответа, ничего. Надежда вздыхает. Садится. Симич появляется из-за угла дома. Смотрит на нее. Надежда его не видит. Из-за закрытого окна и спущенных жалюзи доносится тонкий голос. То же самое слабенькое сопрано напевает ту же мелодию. Надежда не двигается с места, потому что уже знает. Знает, что если сейчас предпримет какую-то попытку, волшебство исчезнет. У нее начинают течь слезы. Симич произносит, стоя на углу.

Симич. Там никого нет. Эта квартира пустая.

Надежда встает, вытирает слезы, идет. На Симича не смотрит. Голос замолкает.

Симич. Подождите! У меня для вас кое-что есть.

Надежда не останавливается. Она уходит. Симич спешит за ней. Запыхавшись, догоняет ее. Из обшарпанной дешевой папки достает синюю пластиковую папочку.

Симич. Я проверил. И в районной управе, и на кладбище. Вот, здесь все бумаги: некролог, номер участка и номер захоронения.

Надежда смотрит на него, не понимая.

Симич. Она умерла два года назад. Простите. Но кто-то должен был вам это сказать.

Надежда, не глядя на него, берет папку.

Симич. Значит, народу было много?

Милан. Много. Пришлось даже на целый час отложить отпевание. Выстроилась целая очередь тех, кто пришел проститься.

Симич. Отпевание?

Милан. Так мы решили.

Симич. Он не очень-то уважал все это.

Милан. Ну, что ж.

Симич. Вы правы.

Симич некоторое время молчит, потом продолжает.

Симич. А кто-нибудь выступал?

Милан. Четверо.

Симич. Всего? И что говорили?

Милан. Я не слушал. Это все есть в газетах, почитайте.

Симич. Вы правы. Извините. Глупо, что я вас расспрашиваю. (Оба молчат.) Мне жаль, что я не был.

Милан. Это не важно.

Симич. Я просто не мог придти. Это было бы некрасиво. Знаете, мы с вашим отцом расстались не по-людски.

Милана этот рассказ совершенно не интересует. Он вообще выглядит совершенно отсутствующим.

Милан. Вот как?

Симич. Он вам не рассказал?

Милан. Профессор, мне мой отец ничего не рассказывал. Вы и сами знаете.

Симич. Знаю, знаю. Просто я подумал… он меня не вспоминал?

Милан. Вообще никогда.

Симич. Это странно. Я знаю, что наше расставание стало для него потрясением.

Милан. Если даже это и так, мне он не сказал ничего.

Симич. Хорошо. Не важно. Кому-нибудь сказал. Я еще об этом услышу. (Оба молчат.)А девочка? Как она это перенесла?

Милан. Хорошо, она такая. Папа умер практически у нее на глазах. Упал на пол на кухне, где они с ней сидели. Алегра говорит, что ничего и не слышала. Ничего. Просто увидела, что он мертв.

Симич. Несчастный ребенок.

Милан. Знаете, он все завещал ей. И квартиру, и деньги. Мы живем теперь, фактически, у нее.

Жанна замечает Милана. Кричит ему.

Жанна. Милан!

Милан и Симич оборачиваются. Симич встает, как и всегда в присутствии женщин. Милан просто машет рукой.

Жанна. Я слышала, у вас девочка! Поздравляю.

Милан. Да, девочка. Спасибо.

Жанна. Желаю вам счастья!

Милан кивает головой, кисло усмехается.

Симич. Милан, что же вы молчите? У вас родилась дочка!

Милан только кивает головой, кисло улыбается.

Симич. Так я должно быть вас задерживаю!

Милан. Ничего страшного. Но теперь мне действительно уже пора.

Симич. Конечно, я понимаю.

Милан. Скажите, зачем вы меня пригласили? Вы хотели мне что-то передать. Что это такое? Это у вас в папке? Наверняка что-то важное, что-то о чем, по-вашему, я должен знать? (Симич колеблется.) В этой ободранной папке, которую вы повсюду таскаете за собой, в этой старой папке, которую вы так судорожно сжимаете, что в ней? Что вы там прячете: бумаги, письма, документы? Там черным по белому написано, кем был мой отец, да? И вы сейчас думаете, а что было бы, если бы я все это знал? (Симич не отвечает. Милан вообще-то от него этого и не ждет.) И что, если я это узнаю? Или не узнаю? Теперь и так все кончено. Теперь это действительно безразлично. Ему это безразлично. (Милан встает.) Сейчас мне, и правда, пора.

И Симич встает.

Симич. Разумеется. Конечно, идите. Вот, это вам.

Симич протягивает конверт. Милан машинально берет. Открывает, внутри билеты. Не меньше пятидесяти.

Милан. Что это? Билеты… Билеты лото?

Симич. Это вам отец оставил. Попросил меня передать вам.

Милан смотрит на номера билетов. Он почти плачет.

Милан. Спасибо вам, спасибо…

Симич. Не за что, сынок. Ну, идите уже.

Милан трогается с места. Оборачивается.

Милан. А не согласитесь ли посидеть со мной где-нибудь? (Симич колеблется.) Пойдемте?

Симич. Ну… можно.

Милан. Пошли.

Милан рад. Обнимает старика за плечи. Оба уходят. Некоторое время на сцене ничего не происходит. Только Жанна со своей матерью, упорно, шаг за шагом, со скоростью улитки, прогуливаются из одного конца сцены в другой. Потом Петровичка говорит.

Петровичка. Какой жуткий этот молодой человек. Такой несимпатичный.

Жанна. Да, действительно.(Курит.) И, представь себе, у такого есть жена. И дети.

Петровичка. Слышала, слышала. (Прогуливаются.) Знаешь, что. Дай-ка мама тебе скажет. Ты лучше всех их вместе взятых.

Жанна улыбается. Может быть немного кисло, но все же улыбается. Потом они еще некоторое время прохаживаются молча. В конце концов уходят со сцены.

Фредди. Осторожно, папа. Не торопись. Тихонько. Время у нас есть. Спешить нам некуда.

Старик не отвечает. У него то же неприятное выражение лица, та же палка, тот же взгляд, устремленный вдаль, только он весь белый от сахара.

Фредди. Ну-ка, давай. Сейчас мы это снимем. Осторожно. Ты только не упади.(Фредди невероятно нежен к отцу. Осторожно раздевает его, почти сюсюкает над ним.) Как же ты испачкался. И где ты только нашел столько сахара. (Фредди вообще не корит отца. Он действительно обеспокоен.) Ну, давай, сначала одну ногу, потом другую. Обопрись на меня. (Йович ничего не понимает, ничего не слушает, не смотрит на сына. Фредди, тем не менее, помещает его в ванну.) Вот так. Отлично. Хорошая вода? Не горячо? (Ответа нет. Фредди встает на колени, губкой трет отцу спину.) Потихоньку, потихоньку. Время у нас есть. Спешить нам некуда. (Фредди купает отца.) Теперь давай лицо. (Отец не понимает. Фредди все равно трет ему лицо. Потом делает гримасу. Тихо говорит.) Но папа. Не надо в ванну.

Старик смотрит куда-то в пространство.

Макс. Я беспокоился.

Надежда. О ком? Обо мне, или о себе?

Макс. Ты действительно не хочешь больше работать?

Надежда (качает головой). Осталось много вещей и квартира. Теперь я живу здесь. (Надежда спохватывается, предлагает. Ради приличия.) Это тут, сразу за углом. Не хочешь зайти?

Макс. Не стоит, по-моему…

Надежда (улыбается ему). По-моему, тоже…

Некоторое время молчат.

Макс. Знаешь, меня тоже здесь не было, когда умерла моя мама. И на похоронах не было. Я был в командировке.

Надежда. Это потому, что ты боишься смерти. Боишься от нее заразиться.

Макс. Нет, это потому, что похороны никому не нужны. Мертвым все равно, а живым от них ничуть не легче. Кладбища не место для живых людей.

Надежда. А чего бы ты хотел? Чтобы тебя не хоронили?

Макс. Нет.

Надежда. Кремировали?

Макс. Нет!

Надежда. А что же?

Макс. Ничего. Я не хотел бы ничего.

Надежда. Но что-то придется делать.

Макс. Может и не придется.

Надежда. Но ведь однажды тебе придется умереть!

Макс. А откуда ты это знаешь?

Оба замолкают. Надежда смотрит в небо.

Надежда. Какой прекрасный день. Говорят, последний.

Макс. Иногда они ошибаются.

Надежда. Сказали, с завтрашнего дня снова дожди.

Макс. Посмотрим.

Надежда. Эта новая, та, что вместо Дады, совсем не плоха.

Макс. Эх, а ведь ее место могла занять ты. Я бы смог это устроить…

Надежда смеется. Встает.

Надежда. Спасибо тебе. (Надежда протягивает ему руку.) Ну, вот…

Макс встает. И он протягивает руку.

Макс. Уходишь.

Обмениваются рукопожатием. Как совершенно чужие люди.

Надежда. Мне пора.

Макс. И мне пора. Скажи, а откуда ты знала все это? Что это за фокус?

Надежда. Это не фокус.

Макс. А что?

Надежда (пожимает плечами). Не знаю.

Макс. А, скажи… Не знаешь ли ты еще чего-нибудь.

Надежда. О тебе?

Макс. Например.

Надежда. А что?

Макс. Не знаю. Ну, это… Когда я…?

Надежда. Когда ты — что? (Макс молчит.) Умрешь?

Макс садится.

Макс. Не люблю я это слово.

Надежда. От слова тебе никакого вреда не будет. (Надежда смотрит на него.) Знаешь, как говорила бабушка — умереть вообще не страшно. Страшно только быть старой.

Макс. Похоже, эта твоя бабушка и в самом деле была какой-то необыкновенной.

Надежда. Я же тебе говорила. (Надежде очень приятно. Ей действительно приятно, что этот человек похвалил ее уже несуществующую бабушку.) Теперь я и правда пойду. Не вставай. (Надежда встает и идет. Макс все-таки тоже встает. Надежда оборачивается.) И еще, Макс. Знаешь. На самом деле, я думаю, ты прав. На самом деле, я думаю, ты действительно может быть и не…

Макс. Умру?

Надежда кивает головой.

Надежда. Так мне кажется. Я почти уверена. Я вижу это совсем ясно. Ты будешь тем самым. (Машет ему рукой. Весело, так, словно провожая в дорогу.) Увидимся, Макс!

Надежда уходит. Макс хотел еще что-то сказать ей. Еще что-то спросить. Что-то выразить. Проститься. И, тем не менее, он просто садится. Размышляет с довольным видом. И тут с ним происходит инсульт. Прежде, чем это до кого-нибудь доходит, наступает полная —

Габриэлю,

Париж 2005 г.