Глава 10

Конрад оправился от потрясения, вызванного смертью Дженни, дней через десять. Вначале ему казалось невероятным, что она мертва, и только на похоронах он окончательно осознал, что их несчастливому партнерству пришел конец.

Следователь, который вел это дело, пришел к заключению, что ее смерть явилась результатом несчастного случая. Было обнаружено, что высокий каблук одной из ее туфель запутался в бахроме шали. Следовательно, было ясно, что она оступилась, когда спускалась по лестнице, упала и сломала шею.

Конрад предоставил улаживать все формальности отцу Дженни, а сам оставался в новом убежище Фрэнсис. Для Дженни он уже ничего не мог сделать, а ответственность за безопасность Фрэнсис висела на нем тяжким грузом.

Конрад часто вспоминал слова О'Брайена: «Это не был несчастный случай… Феррари… мой сынишка…» Как и каждый полицейский офицер в стране, он знал о Вито Феррари. Неужели Том хотел сказать, что Вайнер был убит и сделал это Феррари? Конрад предупредил Мак Кена, что Феррари может быть в городе, и попросил его проинструктировать своих людей, но Мак Кен в ответ сообщил, что никаких следов убийцы синдиката не обнаружено.

Но Конрад волновался. Если это Феррари убил Вайнера, то жизнь Фрэнсис в серьезной опасности. Поэтому он принял максимум предосторожностей для ее охраны. Он перевез ее в отель «Океан» в Варвуде – маленьком городке в пятнадцати милях от Пасифик-Сити. Отель был десятиэтажным зданием, построенным на краю скалистого обрыва, обращенного к морю. Форест распорядился, чтобы им был предоставлен весь верхний этаж отеля. Специальные стальные двери перегородили вход на верхний этаж. Двадцать самых надежных полицейских Мак Кена день и ночь патрулировали на лестничных площадках и этажах. Приняв такие меры, Конрад постепенно убедил себя, что добраться до Фрэнсис теперь совершенно невозможно. Мэдж Филдинг и две женщины-полицейские не выпускали ее ни на мгновение из виду, и было решено, что до суда она не будет покидать своей комнаты.

Последние дни Конрад постоянно встречался с ней. Чем больше он общался с ней, тем больше в нем росла любовь к ней. Он был воодушевлен, когда обнаружил, что она, похоже, была разочарованной, если другие обязанности вынуждали его отсутствовать. Хотя им вместе было легко и беседы проходили без усилий, Конрад ощущал барьер, исключающий всякую близость между ними. Ужасные преступления ее отца стояли между ними, и Конрад знал, что, прежде чем он сможет оказать ей личную протекцию, нужно разрушить этот барьер.

Мэдж рассказала ей о Дженни, и несколько ее слов соболезнования заставили его почувствовать себя неловко.

– Для меня это удар, – сказал он Фрэнсис, – но мы с Дженни все равно не смогли бы жить вместе. Наш брак разрушился бы рано или поздно. Поэтому это не совсем то, что бывает, когда теряешь любимого человека. Вы понимаете? Мне жаль ее. Она так любила жизнь.

Вечером, на десятый день после смерти Дженни, Конрад нашел возможность сделать первый шаг к более близкому взаимопониманию между ними. Ему пришлось отлучиться в Пасифик-Сити для дачи показаний по делу, над которым он работал до смерти Джун Арно. Свои обязанности по охране Фрэнсис он возложил на Ван Роша и был совершенно спокоен, так как доверял ему, как самому себе.

Он вернулся в отель вскоре после семи часов и сразу же пришел на верхний этаж. Мэдж была свободна от дежурства и пришла к нему в номер.

– Все в порядке? – спросил он, распаковывая вещи.

– Нет, – ответила Мэдж. – Она меня беспокоит, Пол. Она несчастна, и я думаю, что боится.

Он перестал разбирать чемодан и быстро взглянул на нее.

– Боится?

Она кивнула.

– Да. Она ничего не говорит, но после твоего отъезда кажется подавленной и нервной. Если кто-нибудь стучит в дверь, она чуть ли из кожи не выпрыгивает. Она о чем-то размышляет, но, похоже, ни к чему не приходит. Я замечала это и раньше, но сейчас, как мне кажется, стало хуже.

Конрад закурил сигарету.

– Было бы необычно, если бы она была спокойной. Время идет. Столько событий.

– Да, конечно, но я думаю, что здесь что-то другое. Скорее всего она размышляла о Вайнере. Она полностью не убеждена, что он умер в результате несчастного случая.

– Я думал, что она уже забыла об этом.

– Боюсь, что не забыла.

– Кто с ней сейчас?

– Ван.

– Я поговорю с ней, – сказал Конрад, представляя, что это может быть как раз тот случай, которого он ждал. Если только ему удастся разрушить барьер… Если бы только ему удалось привлечь ее на свою сторону…

Он пошел к номеру Фрэнсис, отмечая по дороге бдительность четырех полицейских, находящихся в коридоре. У двери он задержался, затем позвонил и вошел. Ван и две женщины-полицейские читали. Фрэнсис стояла у окна, выходящего на море. Когда Конрад вошел, она не обернулась. Он сделал знак, чтобы их оставили одних. Когда все вышли, он закрыл дверь и подошел к ней.

Далеко внизу был скалистый берег. Был отлив, и полоска песка золотом сверкала на солнечном свете.

– Держу пари, вы многое бы отдали, чтобы поплавать, – сказал он спокойно. – Сожалею, что приходится держать вас здесь. Вам уже это надоело?

– Нет, не думаю, – сказала она безразлично.

– Я думал о вас, Фрэнсис, – сказал он после затянувшейся паузы. – Вы думали, что будете делать после суда?

– Похоже, нет особого смысла думать об этом, – ответила она усталым, безразличным голосом.

– Почему вы так говорите?

– Это же очевидно, не так ли? Пит сказал, что они никогда не позволят мне дать показания, так зачем мне думать о будущем?

Он посмотрел на нее.

– Бога ради, Фрэнсис! Вы не должны так говорить. Здесь вы в безопасности. Никто не сможет добраться до вас, и вы будете в безопасности до суда.

– В безопасности? – переспросила она, наклоняясь, чтобы увидеть песок внизу. – Вы и Питу говорили то же самое, а он уже мертв.

– Я не говорил бы так, если бы хоть на мгновение подумал, что вам что-то угрожает, – спокойно сказал Конрад.

Она быстро повернулась и посмотрела ему в лицо.

– Я не понимаю…

– Да, не понимаете, – он отошел от нее. – Я обещаю, что до вас никто не дотронется. Даю слово.

Она повернулась спиной к окну и смотрела, как он расхаживает по комнате. В ее глазах появилось заинтересованное и удивленное выражение.

– Это Вайнер вбил вам в голову мысль, что Маурер всемогущ, – продолжал Конрад. – Я не собираюсь утверждать, что он не будет пытаться добраться до вас. Обязательно будет. Но, уверяю вас, успеха он не добьется. Это место очень хорошо охраняется. Я обо всем подумал. – Он остановился и посмотрел на нее. – Вы знаете, как я потел над этим. Значит, вы не чувствуете себя в безопасности?

– Нет.

– Но почему?

– Я никак не могу забыть, что говорил Пит. – Она вдруг села. – И я хочу еще раз вам повторить. Пит сказал, что никакая сила на земле не спасет меня, если я заговорю. Он сказал, что его уже никто не сможет спасти, и он мертв. – В ее голосе прозвучала истерическая нотка. – Пит сказал, что его время истекает! Он сказал, что Маурер может купить любого полицейского, который охраняет его. Откуда я знаю, не купил ли уже Маурер этих женщин, которые сидят со мной?

Конрад был очень удивлен и даже шокирован, поняв, как работают ее мысли.

– Вы не должны так думать, – сказал он и схватил ее за руки. – Посмотрите на меня, Фрэнсис. Я люблю вас. Разве вы не видите, что я люблю вас? Я клянусь вам, что никто вас не тронет. Вам не о чем беспокоиться.

Она с удивлением смотрела на него.

– Вы любите меня? Вы? Я не думала…

– Я и не предполагал, что вы думаете об этом, – спокойно сказал Конрад. – Я не собирался говорить вам это, но я не могу, чтобы вы думали, будто вам что-то угрожает. Вы мне дороже, чем жизнь. Вы не должны подозревать Мэдж и двух других женщин. Им можно доверять. Они очень надежны и не допустят к вам никого, так же как и я.

Она отпрянула от него.

– Но как вы можете любить меня? Вы же все знаете обо мне. Вы не можете меня любить.

– Послушайте, Фрэнсис! Прекратите говорить чепуху. Вы не можете отвечать за своего отца.

Она с горечью посмотрела на него.

– Легко говорить, – сказала она. – Говорить очень легко. Вы не знаете, каково это, когда люди пальцами показывают на вас, шепчутся за спиной, убирают детей с вашей дороги. Вы не знаете, что значит оказаться загнанной вопящей толпой, как я была загнана в ту ночь, когда убивали моего отца. И теперь это все начинается сначала. Какая же я дура, что все рассказала вам! Что за дура!

Он встал перед ней на колени.

– Фрэнсис, если позволите, я позабочусь о вас. Я все придумал. Я увезу тебя сразу же после суда. Мы вместе начнем новую жизнь. Я хочу жениться на тебе. Никто не будет знать, куда мы уедем. Мы поедем в Англию. У меня там есть друг, который хочет, чтобы я вложил немного денег в его фирму. Он хочет, чтобы я стал его партнером. Есть дом, где мы сможем жить, никто вас там не знает. Позвольте мне построить для вас новое будущее.

Она резко поднялась и, не глядя на него, подошла к окну.

– Будущее? – горько спросила она. – Но у меня нет будущего. – Она смотрела на красный огненный шар, медленно опускающийся за горизонт и отбрасывающий отблески на поверхность моря. – Мое время уходит, Пол. У меня нет никакого будущего, есть только настоящее.


– Это должно выглядеть как несчастный случай, Джек, – сказал Голович. – Если появится хоть малейший повод считать это убийством, с нами покончено. Большое расследование выведет нас из игры. Суд – такая штука, если начнут давить, кто-нибудь да расколется. Поэтому это обязательно должно выглядеть как несчастный случай.

Маурер, сгорбившись, сидел за столом. Его маленькие глазки гневно сверкали. Уже десять дней он обдумывал, как ему добраться до Фрэнсис Колеман, но мощная оборонительная стена, возведенная Конрадом, обескураживала его.

– Она должна умереть! – орал он. – Единственный способ добраться до нее – поджечь отель. Затем, когда копы вытащат девчонку, мы набросимся на них.

Голович умоляюще сложил руки.

– Нам нужно придумать другой способ. Нам нельзя делать это подобным способом. Это прикончит нас.

Маурер вскочил с места и забегал по кабинету.

– Какой другой способ?! Черт побери! Нет никакого другого способа! Как нам добраться до нее, если мы не выкурим ее из отеля? На кой черт это обязательно должно выглядеть как несчастный случай?

Голович скривил свое блестящее от пота лицо. Последние десять дней были для него очень опасны и трудны. Для него было большим облегчением, когда Маурер послал за ним и предложил забыть все, что он говорил ему во время их последней встречи. Он понимал, что сейчас Маурер не может обойтись без него. Проблема была слишком серьезна, чтобы он сам мог с ней справиться.

– Феррари смог бы это сделать, – сказал Голович. – Уверен, что смог бы.

Маурер остановился и внимательно посмотрел на него.

– Он все еще в городе?

Голович, ожидающий взрыва, с готовностью кивнул.

– Он сейчас как раз в баре.

– Мы распишемся в полной своей беспомощности, если пригласим его, Эйб, – сказал Маурер. – Ты понимаешь это?

– Но мы действительно беспомощны. Я бы его не приглашал, если бы мы не провалились с попыткой убить Вайнера. Я знаю, ты осуждаешь меня, но другого выхода не было, как нет и сейчас. Если кто-нибудь и сможет добраться до девчонки, то это только Феррари.

Маурер вернулся к своему столу и сел. Он уставился в него, сморщив лицо и сузив глаза. Несколько минут он размышлял. Затем снял трубку.

– Луи? Попроси Феррари зайти ко мне в кабинет. Он в баре.

Голович сел. Это было моментом его триумфа. Он чувствовал себя отмщенным. Теперь Маурер делал то, что следовало делать.

– Ты правильно делаешь, Джек, – сказал он. – Это единственный способ.

Маурер поднял голову.

– Ты обманываешь себя, Эйб, – сказал он почти мягко. – Ты думаешь, что я поступаю по-твоему, но это не так. Феррари позаботится о девушке, а я позабочусь о нем. Надеюсь, теперь тебе видна разница между управлением организацией и тем, чтобы позволить организации управлять тобой?

Голович сжался.

– Позаботиться о Феррари? Что ты хочешь этим сказать?

Маурер показал зубы в ухмылке, которая сделала его похожим на волка.

– Увидишь, Эйб.

Они сидели, глядя друг на друга несколько долгих минут. Потом дверь открылась, и вошел Феррари. Он бесшумно прошел по комнате, взобрался на кресло, повозился там, устраиваясь поудобнее, и посмотрел на Маурера настороженными блестящими глазами.

– Относительно девушки, – сказал Маурер. – Она меня беспокоит. Эйб говорит, что ты сможешь уладить это. Сможешь?

Феррари поднял брови.

– Конечно. Это моя работа – улаживать такие дела.

Глаза Маурера сверкнули, но лицо осталось непроницаемым.

– Я заплачу десять грандов.

Феррари покачал головой.

– Двадцать. Если бы это дело стоило десять, ты бы сделал его сам.

Маурер пожал плечами.

– О'кей, я не торгуюсь. Значит, двадцать. Почему ты так уверен, что сможешь справиться с этим делом?

– У меня никогда не было промахов, и я не собираюсь их совершать. Ты ищешь трудности, а я ищу решение…

– Это должно выглядеть как несчастный случай.

Феррари кивнул.

– Это и будет несчастный случай.

Лицо Маурера стало пурпурно-красным.

– Ты даже не знаешь, где она! Ты ничего не знаешь об обстановке. Как ты можешь так уверенно говорить об этом?

Феррари насмешливо улыбнулся.

– Фрэнсис Колеман находится в отеле «Океан» в Варвуде. Живет на верхнем этаже в комнате, выходящей на море. Там двадцать человек охраны, пятеро в помещении, где она находится, пятеро охраняют верхний этаж, пятеро – в трех комнатах под ее окнами и пятеро – отдыхают. Никто не может войти в отель без специального пропуска. Никого не подпускают к верхнему этажу. Лифты поднимаются только до девятого. Три женщины-полицейские находятся с ней круглые сутки и не спускают с нее глаз. Когда она принимает ванну, дверь остается открытой, и одна из женщин сидит снаружи. Ей не разрешается покидать комнату. Нет никакой возможности взобраться по стене до ее окна, так как окна внизу охраняются. Крыша перпендикулярна зданию, и единственное слуховое окно охраняется и днем, и ночью. Что заставило тебя думать, что я не знаю обстановки?

Маурер почувствовал, как холодок пробежал у него по спине. Он смотрел на Феррари так, будто тот вдруг превратился в змею.

– Ты лжешь! Откуда ты все это знаешь? Я наблюдал за отелем днем и даже не обнаружил комнату, где она находится!

Феррари улыбнулся.

– Но ты – любитель, а я – профессионал.

Маурер проглотил это оскорбление, так как чувствовал, что оно справедливо.

– Но откуда ты узнал?

– Я поднимался на десятый этаж. Слушал и наблюдал. Я даже видел ее.

Маурер изумленно смотрел на него.

– Ты там был?! Но как ты туда забрался?

– А вот это – мой секрет, – ответил Феррари.

После долгой паузы Маурер сказал:

– Ладно, о'кей. Тогда расскажи, каким образом ты сделаешь так, чтобы ее смерть выглядела случайной?

Феррари скрестил свои короткие ножки, зевнул, потянулся и положил руки на колени.

– Интересная задача, трудная, но решаемая. Я думаю, что только один человек в мире сможет ее решить.

– Ты действительно сможешь ее решить?

– Я дорожу своей репутацией. Если я не решу ее, ты не заплатишь мне ни цента. Но ты заплатишь. Я решу ее.

– Но как ты это сделаешь?

– Это мое дело. Я никогда не обсуждаю своих планов. Мне нужны две вещи. Мне некогда заниматься этим самому. Мог бы ты сделать их для меня?

– Что?

– Мне нужен самолет и пилот высшего пилотажа.

Маурер выпучил глаза.

– Пилот высшего пилотажа? Может, ты хочешь посадить самолет на крыше отеля?

Феррари улыбнулся.

– Ничего такого рискованного. Я просто хочу, чтобы он отвлек внимание. Трюк действительно очень прост. Ты видел хорошего фокусника? Когда он выполняет фокус, то добивается того, чтобы вся аудитория смотрела на то, что получается, а не на то, как он это делает. Пилот отвлечет внимание и позволит мне выполнить мою работу.

– Я достану тебе самолет и пилота высшего пилотажа. Когда они тебе нужны? – спросил Маурер.

– Сегодня среда. Ну, скажем, в пятницу. Мне нужно будет поговорить с пилотом. Я должен проинструктировать его.

– Когда ты ее пристукнешь? – спросил Маурер.

– В субботу вечером. Это удобное время. Выстиранное белье привозят в субботу вечером, – сказал Феррари и сполз с кресла.

– Белье из прачечной? – растерянно переспросил Маурер. – Какое это имеет отношение к делу?

– Самое непосредственное, – ответил Феррари и направился к двери. – Я приду сюда в субботу утром. Пришли ко мне пилота, чтобы я смог с ним поговорить.

Он вышел и закрыл дверь. Маурер глубоко вздохнул.

– Что ты об этом думаешь, Эйб?

– Думаю, что он сделает это, – ответил Голович.

Маурер кивнул.

– Думаю, ты прав. Ловкий змееныш, не правда ли? – Маурер встал. – У меня есть дела, Эйб. Скажи Луи, пусть зайдет ко мне.

Голович внимательно посмотрел на него и, ничего не прочитав на лице Маурера, вышел. Тот принялся расхаживать по комнате.

Через несколько минут пришел Сейгель.

– Вы меня звали, босс?

– Да, – ответил Маурер. – Садись, Луи.

Сейгель сел. Он со страхом смотрел на Маурера.

– У меня есть для тебя работа, Луи, – мягко сказал Маурер. – Феррари едет в отель «Океан» в Варвуде вечером в субботу. Ты тоже поедешь туда. По пути назад ты должен будешь встретиться с ним. Тебе нужно позаботиться о нем для меня.

Сейгель вытаращился на него.

– Феррари?

– Точно.

– Вы хотите, чтобы я его прикончил?

– Именно так.

– Бога ради, мистер Маурер!

– Именно это, Луи, – повторил Маурер. – Либо он, либо ты, Луи.


Каждый уик-энд отель «Океан» был переполнен, и в эту субботу бассейн и обширные лужайки были забиты людьми, приехавшими сюда из Сан-Франциско и даже из Лос-Анджелеса покупаться и позагорать.

Конрад сидел в плетеном кресле под тенистым деревом и наблюдал, как люди играли, загорали, судачили вокруг бассейна. Он все время следил за длинным подъездом, который вел к отелю, ожидал прибытия машины Фореста.

Около половины пятого он заметил его машину. Он встал и помахал рукой. Машина резко остановилась. Из нее вылез Форест, что-то сказал шоферу, затем пошел через лужайку к Конраду. Машина проехала к отелю, Форест подошел к Конраду.

– Хэлло, Пол, – сказал он. – Вы неплохо устроились. Масса хорошеньких девушек. Есть на ком остановить взгляд.

– Слишком их много, – ответил Конрад, подавая Форесту другое кресло. – Я не знал, что здесь бывает так много народу на уик-энд. Мои ребята с ума сходят, проверяя у них пропуска.

– А они их проверяют?

– Снаружи это бесполезно, но у каждого входящего в отель проверяют.

Форест сел.

– Как дела?

Лицо у Конрада изменилось.

– Она в достаточной безопасности, но становится все более подавленной. Боюсь, что Вайнер посеял много сомнений у нее в голове. Теперь, когда шок, вызванный смертью Вайнера, прошел, она сожалеет о своем признании. С ней у нас могут быть неприятности позже. Она даже может попытаться отказаться от своих показаний.

– Ты так и не добился у нее подписи под показаниями?

Конрад покачал головой.

– Нет. Она не станет их подписывать. Она думает, что, пока она их не подписала, Маурер не станет охотиться за ней. Рассуждение, конечно, наивное. Маурер с гораздо большей вероятностью попытается добраться до нее до того, как она это сделает. Я ей говорил об этом до тех пор, пока не посинел, но так ничего и не добился. Дело в том, что она все больше боится. Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с ней сами. Я больше не могу.

Форест быстро взглянул на Конрада, затем подался вперед и похлопал его по колену.

– Эта девушка для тебя что-нибудь значит, Пол?

– Вы очень сообразительны, сэр, – ответил Конрад, криво улыбаясь. – Ну что ж, я отвечу. Она настолько много значит для меня, что я попросил ее выйти за меня замуж. Я безумно люблю ее.

Форест кивнул, снял шляпу и вытер лоб носовым платком.

– А она любит тебя?

Конрад покачал головой.

– Думаю, нет. Она не в состоянии думать обо мне. Она считает, что у нее нет будущего.

Форест посмотрел на загорающую на лужайке высокую стройную девушку в белом купальнике, лежащую на спине с закрытыми глазами.

– На свете есть много девушек и немало красивых, Пол. Только выбирай. Мне не хотелось бы вмешиваться в твою жизнь, но мне кажется, что ты сделал не вполне удачный выбор.

– Это из-за ее отца?

– Да. Я тебя высоко ценю, Пол. Когда-нибудь ты станешь окружным прокурором. Если же ты обзаведешься женой с таким прошлым, то карьеру тебе не сделать.

Конрад беспомощно зашевелился.

– Я знаю, что вы думаете обо мне, сэр, и ценю это, но карьера не самое главное для меня в жизни, когда встречаешь женщину, с которой хотел бы провести остаток своих дней. Бог с ней, с карьерой. Я так думаю.

Форест достал сигару, откусил кончик и закурил.

– Ладно, хорошо, это твое дело. Какие у тебя планы, Пол?

– В настоящий момент никаких. После суда я надеялся отвезти ее в Англию. Я говорил ей об этом, но она не желает даже думать о будущем. Она говорит, что ей осталось очень мало жить. Она не может отделаться от мрачного предчувствия, что скоро умрет.

– Не могу сказать, что я осуждаю ее, – спокойно заметил прокурор. – Она выступает против самой мощной гангстерской организации в стране. Ее показания разнесут в клочки рэкет на миллионы долларов, и Маурер не такой человек, чтобы упустить из рук такое богатство. Честно говоря, Пол, у нее немного шансов выжить.

Конрад сжал кулаки.

– Они не смогут здесь до нее добраться. Реальная опасность появится, когда она войдет в здание суда.

– Ты абсолютно уверен, что она здесь в безопасности?

– Да, я уверен. Для начала они должны хотя бы знать, что она здесь.

– А ты уверен, что они не знают?

Конрад напрягся и посмотрел на Фореста.

– На что вы намекаете, сэр? Вы думаете, они знают, где Фрэнсис?

Форест пожал своими мощными плечами.

– Я не знаю, но Маурер не дурак. Дженни знала об этом отеле, Пол?

– Дженни? Почему вы об этом спрашиваете?

– Так она знала об этом отеле?

– Мне пришлось оставить ей номер телефона. Она оставалась совсем одна, сэр. Я не хотел, чтобы она не знала, где я. Но я внушил ей, насколько это секретно.

– В таком случае ей надо было только позвонить по телефону, чтобы выяснить, что это отель «Океан», – сказал Форест, выпуская дым в неподвижный жаркий воздух.

– Я не понимаю, куда вы клоните, – резко сказал Конрад. – Несмотря на все ее многочисленные недостатки, она никогда не стала бы разговаривать ни о чем, связанном с моей работой.

– Я просто предупреждаю тебя, Пол. Мы должны учитывать все, если только хотим обеспечить девушке безопасность. Твою жену видели в Парадиз-клубе, штаб-квартире Маурера. Она знала, где была спрятана мисс Колеман, и теперь она мертвая. Я, может быть, говорю чепуху, но, Бога ради, не позволяй себе убаюкиваться до такой степени, что появится ложное ощущение безопасности. Нет никакой безопасности, пока Маурер руководит организацией.

– Я сознаю всю опасность, – сказал Конрад, – но вы можете исключить Дженни. Она погибла от несчастного случая. Я ее десятки раз предупреждал об этой бахроме. Она постоянно наступала на нее, но ни разу не побеспокоилась об этом. Я не могу сделать больше того, что сделал, для безопасности Фрэнсис. Абсолютно ничего сделать больше нельзя. Вы сами это увидите, когда подниметесь наверх. И если вы решите, что я что-то упустил, я приму меры.

Форест что-то проворчал. Он следил за подъезжающим большим белым фургоном. На его боку хромированными буквами была выложена надпись:

«ВАРВУДСКАЯ ГИГИЕНИЧЕСКАЯ ПРАЧЕЧНАЯ»

– Если ты доволен, тогда я тоже буду доволен, – сказал он. – Но мне иногда становится не по себе, когда я подумаю, как много зависит от показаний этой девушки. Это же первый раз после того, как Маурер оказался в седле, когда у нас появился шанс привлечь его к суду.

Конрад проследил взглядом в том же направлении, в каком смотрел Форест, и так же безразлично проводил взглядом фургон прачечной, пока тот не скрылся за поворотом.

– Нам слишком долго не удавалось поймать Маурера, – сказал он. – Пока Маурер на свободе, нам придется держать Фрэнсис здесь.

– Каждый корабль в море оповещен, – снова заговорил Форест. – В океане не так трудно спрятаться, Пол. Но рано или поздно ему придется когда-нибудь зайти за топливом и припасами, и тогда мы его накроем. – Он встал. – Ну, хорошо, Пол, давай осмотрим твои оборонительные редуты. Попробую найти в них дырку.

Конрад тоже поднялся, и они вместе пошли в отель.


В начале седьмого коридоры, кухни и кладовые отеля «Океан» стали шумными от кипучей деятельности, так как персонал готовил обеды для более чем пятисот гостей.

Совсем не похожие на сверкающий роскошный ресторан помещения для персонала были темными и сырыми. Повара, красные и потные, проклинали длинный ряд корзин, привезенных из прачечной. Корзины стояли в проходе, и пробираться между ними было очень неудобно.

Эти корзины не убирали с вечера до следующего утра, когда их должны были распаковать, рассортировать белье и отправить наверх.

Вито Феррари лежал, согнувшись, в одной из верхних корзин. Он слышал вокруг себя шум и наблюдал через дырочку в корзине снующий персонал. Через полчаса основная работа переместится в кухни и ресторан. Тем временем он ждал. Ожидание не было для него испытанием. Терпение было важнейшим фактором для профессионального убийцы, и он обладал определенным терпением. Он заплатил всего двенадцать долларов за то, чтобы его тайно провезли в подвал отеля «Океан» в бельевой корзине. Человек, ведавший доставкой белья, проявил простодушие и поверил в историю Феррари относительно любовной связи между ним и женой метрдотеля. Ему показалось забавным, что карлик может влюбиться до такой степени, чтобы платить деньги за возможность посмотреть на жену метрдотеля в щелочку бельевой корзины. Пронести Феррари в подвал в бельевой корзине было несложно. Он весил не более девяноста фунтов, а корзины иногда были значительно тяжелее.

Так Феррари ожидал в своей корзине, держа в руке часы. В десять минут восьмого хождение стало уменьшаться. В половине восьмого в длинном узком коридоре между кухней и кладовыми стало пусто и тихо. Феррари осторожно поднял крышку корзины, вглядываясь в слабо освещенный коридор. Он прислушался, затем выскользнул из корзины, прикрыл крышку и, держась поближе к более темной стене, бесшумно и быстро пошел по коридору до лифта для персонала. Он добрался до конца коридора, выходящего в большое помещение, забитое ящиками с пивом. Он услышал, как один лифт пришел в движение, и спрятался за ящиками. Лифт остановился, и два официанта, маневрируя тележкой с подносами, вышли из него и пошли по коридору, оставив дверь лифта открытой. Через несколько секунд Ферарри был уже в лифте и нажимал на кнопку девятого этажа. Лифт мягко тронулся и быстро пошел вверх. Он прислонился к стенке и ковырял в зубах деревянной щепочкой. Он был спокоен и невозмутим, как епископ на приеме.

Лифт остановился. Феррари знал, что это был первый опасный момент. Если бы кто-нибудь оказался в коридоре, когда он открыл дверь лифта, его планы могли быть легко разрушены. Это был риск, на который можно было пойти. В любом плане, как бы тщательно он его ни разрабатывал, всегда было два-три опасных момента. Такой риск был приемлемым, так как до сих пор удача ему не изменяла. Он не видел причин, почему она покинет его на этот раз. Поэтому он не колебался. Когда его рука нажимала на кнопку, открывавшую дверь, другая рука скользнула под пиджак и сжалась на рукоятке пистолета.

В коридоре было пусто. Он покинул лифт, проскользнул через коридор и спрятался за занавесом, прикрывающим одно из окон, выходящих на море. Едва он туда встал, как услышал, как кто-то проходит и усмехается. Все же удача не покинула его. Он выглянул в щелочку и сам себе кивнул. Большой плотный мужчина, на котором как будто было написано: «коп», медленно прошел по коридору. Он прошел мимо того места, где спрятался Феррари, и скрылся за поворотом коридора. Феррари немедленно покинул свое убежище и быстро прошел в противоположном направлении. Пройдя около пятидесяти ярдов, он снова нырнул за портьеру и остался там, прислушиваясь и наблюдая.

Вдруг в нескольких ярдах от него открылась дверь, и появилась девушка. На ней было открытое платье с низким вырезом, и Феррари с интересом смотрел на ее кремовую шею и плечи. Она закрыла дверь, но оставила ключ в замке. Он наблюдал, как она медленно прошла к лифту и, что-то напевая, нажала на кнопку. Толстый полицейский прошел по коридору обратно. Он прикоснулся к шляпе, приветствуя девушку. Та ослепительно улыбнулась ему в ответ, и он пошел дальше не оглядываясь. Дверь лифта открылась, и девушка вошла в кабину.

Феррари ждал. Через несколько минут полицейский вернулся. Он близко прошел от того места, где спрятался Феррари, и снова исчез за поворотом в коридоре. Феррари вышел из-за портьеры, подошел к двери комнаты, которую только что покинула девушка, тихонько открыл ее и заглянул.

В комнате было темно. Он вынул ключ, вошел в комнату, закрыл дверь и запер ее. Затем зажег свет. Постель была застлана, и комната выглядела убранной. Феррари решил, что горничная уже была здесь и что ему снова повезет, его не потревожат, по крайней мере, в течение часа. Он выключил свет и, подойдя к окну, раздвинул занавески. Окно выходило на бассейн и лужайки. Феррари были видны яркие огни, масса все еще купающихся и загорающих людей вокруг бассейна, снующие взад-вперед официанты в белых куртках, разносящие на подносах напитки.

Феррари знал, что комната Фрэнсис находится в той части отеля, которая выходит к морю. Он знал также, что все окна на девятом этаже той стороны отеля охраняются. Чтобы добраться до ее окна, ему нужно будет залезть на крышу, перебраться через нее и затем спуститься с другой стороны. Это должно быть опасное и трудное восхождение, одно из наиболее опасных его восхождений, но он был спокоен.

Он долгое время изучал крышу через мощный бинокль и наметил для себя маршрут. Он раздвинул занавески, сел на подоконник и посмотрел вниз. Было еще недостаточно темно, чтобы предпринимать свою попытку. Через полчаса темнота скроет его от любого, кому вздумается посмотреть на крышу. Он сидел, глядя на освещенный бассейн, совершенно ни о чем не думая, расслабив мышцы. Стрелки на его часах медленно двигались. Небо постепенно темнело. В начале десятого он решил, что стало достаточно темно.

Он вынул из-под пиджака длинный моток шелковой веревки. Этой веревкой он несколько раз обвил свое тощее тело. На одном конце веревки был покрытый резиной крюк, а на другом – кольцо. Он встал на внешний выступ окна и посмотрел вверх. Над ним был балкон одной из спален на десятом этаже. Он подбросил крюк, который зацепился за каменный выступ и удержался там. Феррари поднялся по веревке без усилий. Он влез на балкон, заглянул через окно в пустую комнату и постоял некоторое время, наблюдая за людьми внизу, пока не убедился, что никто его не заметил. Затем он взобрался на балюстраду балкона и посмотрел вверх на крышу, которая возвышалась над ним примерно футов на двенадцать. Водосточный желоб проходил по всей длине крыши, и он снова подбросил свой крюк. Он зацепился за желоб, и Феррари потянул, испытывая его на прочность. Он не согнулся, но заскрипел под его сильными настойчивыми рывками, и без дальнейшей проволочки Феррари выбросил себя в пустоту и пополз вверх по веревке, пока его когтистые пальцы не уцепились за желоб. Он подтянулся несколько выше желоба, сдвинул крюк и забросил одну ногу в желоб. Некоторое время он оставался в таком положении, сохраняя равновесие. Перед ним была крутая крыша, далеко внизу сверкали огни прожекторов, голубая вода бассейна, непрерывно двигались автомобили, похожие отсюда на детские игрушки на зеленом ковре. Феррари начал очень медленно наклоняться вперед, в то же время вытягивая другую ногу и подтягивая ее к желобу. Теперь он балансировал только на руках. И небольшая ошибка могла оказаться фатальной. Он же был совершенно спокоен, но сознавал опасность. Когда он сказал Мауреру, что только один человек в мире может выполнить эту работу, он был вполне искренен. Этот момент балансирования оказался самым тяжелым в его жизни испытанием. Он не испугался, но подумал, что переоценил свои возможности. Он слегка наклонился вперед, затем начал подтягивать к себе лежащие в желобе ноги. Как только он начал сгибать ноги в коленях, он вдруг почувствовал, что теряет равновесие, и на долю секунды центр его тяжести оказался сзади. Его пальцы впились в холодный жестяной желоб, и он резко опустил голову на грудь. Благодаря этому центр тяжести снова слегка сместился вперед. Целую минуту он оставался недвижим. По его лицу тек пот, дыхание со свистом вырывалось из груди. Он был на волосок от смерти, и это мгновение его потрясло. Когда он немного отдохнул, он снова наклонился вперед и снова начал подтягиваться. На этот раз ему удалось подтянуть под себя ноги, согнув колени. Он выглядел крошечным черным шариком, едва державшимся на краю желоба. Продолжая клониться вперед, он медленно выпрямил ноги, подавая свое тело вперед вверх. Его руки выбрались из желоба и распластались по крыше. Теперь он уже стоял ногами в желобе, прижавшись телом к кровле. Он снова замер, восстанавливая дыхание. Затем он медленно освободил веревку, которая висела у него на шее, и бросил крючок вверх к коньку крыши. Ему пришлось бросать четыре раза, прежде чем крючок зацепился, и один раз, пытаясь как можно лучше бросить его, он чуть было не потерял равновесие. Но как только Феррари удостоверился, что крючок зацепился прочно, он, держась за веревку обеими руками, пошел по крыше и, добравшись до конька, уселся на него верхом. Теперь он смог себе позволить взглянуть вниз, на море, спокойно омывающее скалы в сотнях футов под ним. Где-то как раз под краем крыши была комната Фрэнсис.

Он мог увидеть свет из окна как раз внизу, услышать музыку, передаваемую по радио. Закрепив кольцо на конце веревки вокруг своей лодыжки, Феррари, держась за нее, спустился вниз, пока его ноги не коснулись желоба. С этой стороны крыша была не такая крутая, и он без труда смог сесть на нее. Затем он бесшумно перевалился через край крыши, перевернувшись при этом вниз головой и удерживаемый только кольцом, пристегнутым к лодыжке. Заглянув в большую, просторную комнату, в первый момент он даже не поверил, что ему так повезло. Он нашел комнату Фрэнсис с первой попытки. В комнате были трое – две женщины-полицейские и Фрэнсис. Женщины находились в отдалении от окна: одна читала, а другая вязала. Фрэнсис сидела перед туалетным столиком и расчесывалась. Феррари висел вниз головой над окном в темноте и наблюдал за ней. Через минуту или около того она отложила расческу и поднялась. Голубой халат подчеркивал ее бледность. Она направилась к креслу у окна и села в него. Феррари снова уцепился за веревку и забросил себя обратно за водосточный желоб. Он посмотрел на часы. Они показывали половину десятого. Нужно было ожидать еще полчаса.

И он принялся ждать.


Конрад поднял голову, когда Форест вошел в комнату. Форест пообедал и, прежде чем прийти к нему в комнату, совершил прогулку по этажам. Он сел в глубокое кресло с видом человека, хорошо отдохнувшего и удовлетворенного.

– Неплохой обед, – заметил он. – Здесь неплохо готовят, правда?

– О, конечно, – безразлично ответил Конрад. Сам он даже не заметил, что ел за обедом. – Ну, сэр, что вы о ней думаете?

– Хорошая девушка и при этом чертовски хорошенькая, – ответил Форест, вытягивая ноги. – Я долго разговаривал с ней и, думаю, убедил ее подписать заявление. Конечно, она боится Маурера. Вайнер сделал свое дело, внушив ей страх перед ним, но она обещала так или иначе сообщить мне свое решение завтра утром. – Он поднял голову. – Я замолвил за тебя словечко, Пол.

– Да? И как она отреагировала? – спросил Конрад, выпрямляясь.

– Она, кажется, немного ошеломлена тем, что ты хочешь на ней жениться. У нее масса комплексов, и это неудивительно. Ты должен быть терпеливым, Пол. Это займет немало времени. Я сказал ей, что, если она подпишет заявление, мы будем финансировать ее поездку с тобой и мисс Филдинг на пару месяцев в Европу сразу же после суда. Ей это, похоже, понравилось.

– Правда? Вы так любезны, сэр. А относительно финансирования? Казначейство же никогда не пойдет на это.

– Никакой надежды, – сказал Форест и засмеялся. – Это уж не твоя забота, Пол. Я дам тебе отпуск на пару месяцев, если ты положишь конец этому рэкету.

– Я сделаю это. А она действительно сказала, что ей нравится такое предложение?

– Я сделал предложение, – сказал Форест, потирая с хитрым видом свой нос. – Я посоветовал ей посмотреть Венецию. Если ты не сможешь завязать роман в гондоле, тогда ты совсем не тот мужчина, за которого я тебя принимаю. Ты был когда-нибудь в Венеции? Я возил туда жену на медовый месяц. Лучшего места в мире нет.

– Ловлю вас на слове, – сказал, улыбаясь, Конрад. – Ну, это все в будущем, а теперь лучше поговорим о ее безопасности до суда. Что вы думаете о предпринятых мною мерах безопасности?

– Отлично, – ответил прокурор. – Они не смогут до нее добраться, теперь я это и сам увидел. Хорошая работа, Пол. А какие у тебя планы насчет перевозки ее в здание суда? – Он вздрогнул. – Этот самолет летит совсем низко…

Неожиданный свист воздуха и рев самолетного двигателя напугал их обоих.

– Это, наверное, ночной рейс Пасифик-Сити – Лос-Анджелес, – сказал Конрад, глядя на часы. Было ровно десять. – Я думаю, что лучшее из того, что можно сделать, – это забрать ее отсюда в бронированном автомобиле с эскортом мотоциклистов. Мы будем держать ее в здании суда. Там есть в подвале несколько комнат, которыми мы можем воспользоваться. Там не очень-то приятно, но это всего только на неделю или около того. Окон там нет и всего один выход.

– Да, – сказал Форест. – Но мы должны еще поймать Маурера.

– Все еще никаких новостей?

– Вардан звонил несколько минут назад. Он говорит, что по городу ходят слухи, будто Маурер вернулся. Они сейчас его ищут.

Конрад выпрямился на стуле.

– Вернулся? Кто пустил этот слух?

– Снова самолет… – сказал Форест, когда маленький моноплан пронесся мимо окна. Он встал и подошел к окну.

Летящий к морю самолетик сверкал красными неоновыми огнями. Он был похож на какую-то райскую птичку. Самолетик сделал бочку, мертвую петлю и полетел обратно к отелю.

– Рекламный трюк, – сказал Конрад, без интереса наблюдая за самолетом.

Его голова была занята Фрэнсис. Мысль поехать вместе с ней в Венецию заставила его сердце биться сильнее. Это путешествие даст ему шанс уговорить ее.

– Неплохо выполняет, – заметил Форест, выглядывая из окна, чтобы лучше видеть самолет, который облетел вокруг отеля и помчался вниз, к морю. – Интересно, что он рекламирует? Эй, посмотри, посмотри, Пол!

Немного раздраженный детским интересом Фореста, Конрад подошел ближе к открытому окну. Самолет летел теперь немного ниже скалистых утесов, практически на уровне отеля. Фигура, освещенная красными и голубыми огнями, стояла на одном из крыльев. Она махала рукой, когда самолет проносился мимо отеля.

– Безрассудный дурак, – проворчал Конрад. – Чего только люди не делают за деньги!

– Когда я был мальчишкой, – сказал Форест, – я хотел стать воздушным акробатом. У этого парня действительно железные нервы. Посмотри на него!

Самолет теперь возвращался, летя еще ниже, чем прежде. Акробат теперь стоял на руках, балансируя на самом краю крыла. Конрад слышал перекрывавшие рев двигателя крики людей в саду, приветствующие самолет.

– Вот он опять, – сказал Форест и еще дальше высунулся из окна. – Он стоит теперь на одной руке.

Конрад чувствовал, что дорожка, на которой они стояли, вдруг сдвинулась, когда Форест коснулся подоконника и высунулся из окна. Он увидел, что тот подался вперед и стал неистово хвататься за подоконник. Конрад ухватил его за пиджак и напрягся, когда почувствовал, что тот потерял равновесие и падает наружу. Одно ужасное мгновение он подумал, что пиджак вырвется у него из рук. Затем Форесту удалось зацепиться за раму окна и перевалиться обратно в комнату.

– Бога ради… – задыхаясь, сказал Конрад.

Форест побледнел. Он был потрясен.

– Спасибо, Пол, – сказал он хрипло. – Черт возьми! Я почти вывалился. А тут далеко падать… Фу! Думаю, дорожка соскользнула…

Конрад встал как вкопанный, лицо его побелело. Сквозь рев возвращающегося самолета они оба услышали леденящий кровь дикий, ужасный вопль.

– Что это? – воскликнул Форест.

Конрад бросился из комнаты, ничего не видя, пробежал по коридору к комнате Фрэнсис. Двое полицейских шли с противоположной стороны. Конрад толчком распахнул дверь. Обе женщины-полицейские стояли вдали от открытого окна с побелевшими лицами. С посеревшим лицом Мэдж Филдинг заламывала руки. Фрэнсис не было.

– Мэдж! Что случилось? – спросил Конрад прерывающимся голосом.

– Она выпала! Она высунулась из окна, глядя на самолет, и вдруг неожиданно закричала. Я бросилась к ней, но было слишком поздно. Казалось, ее вытянуло из окна. Она боролась, потом дорожка выскользнула у нее из-под ног, и она выпала.

Форест промчался мимо Конрада к окну и выглянул наружу. В двух сотнях футов под ним, словно сломанная маленькая кукла, вытянувшись на залитом лунным светом песке, лежала Фрэнсис. Некоторое время он смотрел на нее, потом отошел назад. Конрад подошел к стулу и сел.

– Ну, вот так-то, – сказал Форест тихим злым голосом. – Черт возьми! Мое дело против Маурера выпало в окно.

Самолет еще раз пронесся над отелем, потом его неоновое освещение погасло, и он снова быстро ушел к морю.

Загрузка...