Сборная солянка

ХАХАЛЬ

Оно ведь как, с кем-то тут же скентуешься, а кого-то сразу на дух не переносишь. Взять хоть хахаля моей сеструхи Элспет, вот уж от кого с души воротит. Я и увидел-то этого хмыря только на Рождество, так еще задолго до того маманя мне все уши прожужжала: “Грег то, Грег сё, Грег такой славный парень!”

Тут уж хочешь не хочешь, а задумаешься, чем же он старуху-то мою охмурил?

Короче, Рождество, праздники, понимаешь, все носятся с выпученными глазами, а по мне так хрень это все. Одни бабки тратят, а другие их себе в карман кладут – вот и весь праздник. Ну мы-то обычно посемейному встречаем. Правда, я тут как раз к телке своей переехал, и у нас с Кейт это первое Рождество вместе. Уже и поцапаться из-за этого успели. Рождество никогда без скандала не обходится, вечно все друг другу нервы мотают.

Ну и Кейт моя, сами понимаете, разнылась, что мы к моей родне идем, а не к ее. Я, мой брательник Джо со своей благоверной и двумя их спиногрызами, да сеструха Элспет – мы всегда на Рождество у мамани собираемся. Традиция и все такое. Так я Кейт и сказал: Рождество я завсегда у мамани встречаю. Бывшая-то моя, эта корова Джун, малявок к своей мамаше поведет. Мне наплевать, а вот маманя внучат на праздник не повидает. Такая вот эта Джун злобная стерва.

С бабами на Рождество лучше не спорить. Кейт надулась и заявила, что я могу идти к своим, а она пойдет к своим. Ну я ей и ответил, чтоб сильно-то не борзела: идем к моей мамане, потому что я так сказал. Начихать на мою старушку я не позволю.

Ладно, договорились вроде. Ближе к Рождеству звоню я мамане спросить, когда прийти. А она мне: “Так, сейчас посмотрю, когда Элспет с Грегом прийти собирались”.

Нет, ну что за хрекь, а? Короче, к Рождеству у нас с Джо этот дол баный ухажер Элспет, Грег ил и как там его, уже в печенках сидел. В сочельник я с кентами оттягивался, и Джо, поди, тоже – по морде видать, что хреново ему совсем. Ночка была та еще: коксика нюхнули до фига, а уж сколько шампанского высосали – бутылки только отлетали. Вот это я понимаю: Рождество такое и должно быть, чтоб оттянуться по полной программе. Шампусик я особенно уважаю, сидел бы да лакал до скончания веков. Видать, кровь у меня голубая, аристократ хренов.

Поутру потом, конечно, колбасит не по-детски, ну да хрен с ним.

С утра мы с Кейт опять хватанулись. У меня башка трещит, в носовые пазухи будто бетона налили, я кое-как пытаюсь собраться, чтоб к мамане идти, а тут еще эта коза говорит:

– Фрэнк, как ты думаешь, что мне надеть? Глянул я на нее и сказал:

– Тряпки.

Ну, она заткнулась ненадолго. Потом я ей говорю:

– Мне-то почем знать? Я ж не баба, в тряпье не разбираюсь.

Посмотрела она на меня и говорит:

– Я имела в виду, принарядиться или как?

– Да мне по фиг, хоть бальное платье надевай! – отвечаю. – Лично я не собираюсь влезать в смокинг, чтобы сидеть у мамани и пялиться в ящик. Надену джинсы, рубаху и свитер – для меня сойдет.

Она вроде отстала, оделась так неброско, но со вкусом.

Так я и знал, что Кейт надуется, ну и черт с ней. Если ей хочется все Рождество ходить надутой, то пусть ее.

Короче, заваливаемся мы к мамане, а там уже Джо со своими.

– Привет, Франко! – Это мне Сандра, его благоверная.

Ну я ей тоже “Привет!” говорю. Не перевариваю я ее, уж больно она языкастая. Не знаю, как ее Джо терпит. Дело его, конечно. Уж я бы терпеть не стал. Кейт с ней ладит, и то хорошо: хоть спиногрызы к Джо не пристают, и мы с ним можем тихо-мирно пивко пососать. Открыл я баночку и приготовился хорошенько нажраться – а для чего ж еще Рождество?

Сидим мы, значит, пивасик потягиваем, смурные с похмела, и думаем про себя, что если этот хмырь Грег, или как там его, выступать начнет, то мы ему быстро пасть заткнем, даром что Рождество.

Тут открывается дверь, и заходит Элспет, а за ней высокий черноволосый хлыщ, расчесанный на косой пробор. А вырядился-то, мама дорогая! Пальтишко на нем, костюмчик – сразу видно, пижон! Но больше всего достал меня его пробор. Сам не знаю почему, бывает же так, что какая-то мелочь без всякой причины бесит. Мало того, он еще и веник притащил! Нет, вы только прикиньте, цветочки на Рождество дарить!

– Это вам, Вэл, – говорит этот хмырь и чмокает мою маманю в щечку. Потом ко мне подходит: – А вы, наверное, Франсис, – и руку протягивает.

“Да на хрен бы ты мне сдался, за ручку с тобой здороваться!” – подумал я, но не устраивать же скандал? Не по душе мне пришелся этот пижон – знаете, как иногда бывает? Как ни старайся, а от некоторых с души воротит. Ладно, думаю, Рождество все-таки, праздник и все такое, не стал связываться и протянул ему руку.

– Приятно познакомиться, – говорит мне этот сукин сын. – Элспет мне много о вас рассказывала. И надо заметить, только хорошее.

Я хотел было спросить, что за хрень он несет, умник какой выискался, но он уже повернулся к моему брательнику и говорит:

– А вы, должно быть, Джо.

– Ага, – ответил Джо и протянул руку, но с кресла вставать не стал. – А вы, значит, парень нашей Элспет будете?

– Он самый, – расплылся в улыбке этот хмырь, и, вижу, этак сеструхе моей ручку жмет. А она-то, дурища, на него с таким восторгом пялится, будто первый раз в жизни ухажера подцепила.

– Ах, какая славная пара, – заворковала Сандра, точно жирная голубка, из тех, что когда-то держал мой папаня. Помнится, после того, как однажды старикан задал нам очередную трепку, я свернул парочке голубей их жирные шеи. А интереснее всего было подпалить им перышки. Животики надорвешь, глядя, как они пытаются взлететь, охваченные пламенем, и вопят от боли. Уж я вас, голубки и голубчики, заставлю поворковать!

Иногда я лазал на голубятню и поджаривал парочку жирных засранцев или гвоздь им в башку вбивал. Просто так, чтобы поглядеть на поганую рожу папани, когда он приходил домой и только что кипятком не ссал. Грешил на всех: хулиганье, цыган, соседей, хозяев пивнарей. Готов был поубивать половину нашего вшивого городишки. А я сижу напротив него, морда кирпичом, и глазками невинно так хлопаю: “Ох, и которого ж на этот раз порешили, папочка?” А папаня-то чуть не ревмя ревет. Со злости весь дом разнесет и опять пошел за воротник закладывать. Пожалуй, это ведь я его до пьянки-то довел. А не фиг было этих жирных засранцев разводить.

И Сандра эта, та еще корова. Поджарить ее на Рождество вместо дурацкой индейки, так можно будет половину нашего вшивого городишки целый год кормить. Не знаю, уж как насчет засадить в нее вертел, да и знать не хочу! Увольте меня от таких обязанностей, на хрен мне это не надо!

И вот подплывает эта жирная корова к хахалю Элспет и говорит заигрывающим таким тоном, точно шлюха:

– А я Сандра, жена Джо.

И этот хмырь, натурально, чмокает ее в обе щечки, вот ведь извращенец! Чужую жинку целовать да еще в чужом доме! Причем на семейной рождественской вечеринке. Ну я посмотрел так на свою Кейт и подумал, что если он с ней тот же фокус попытается проделать, то получит по башке, гомик недоделанный!

Но Кейт не будь дура, заметила, как я на нее посмотрел, и все мигом усекла: она у меня дрессированная, не то что некоторые. Глазки-то в пол сразу и уставила. Надо будет с Джо парой слов перекинуться насчет его Сандры: куда это годится, так мужика позорить. Я-то эту жирную корову знаю – верно говорят, горбатого могила исправит. Когда-то кликуха у нее была “тридцать второй автобус”, потому что на ней каждый чувак успел проехаться. Ну про это-то мне лучше помолчать.

Смотрю, Кейт моя, значит, ручку так протягивает для рукопожатия и, не поднимая глаз, бормочет:

– А меня Кейт зовут.

Ладно, неплохо. Похоже, вдолбил я ей наконец, что не фиг с парнями заигрывать. Вот и хорошо, ей же лучше. Я так думаю, что ежели девка уже с кем-то, то не хрен другим глазки строить. Кто этих баб знает, что у них в башке, нет им в этом деле веры, а в отношениях без доверия никуда.

Грег-то обалдел от такого, улыбнулся неуверенно. Скользкий какой-то тип. Бывает ведь, что некоторые просто действуют на нервы. А этот хмырь похож на того страхового агента, который приходил к нам, когда мы еще пацанами были. Вечно нас конфетами угощал, дрянной дешевкой, леденцами всякими. По нему сразу было видно, что на самом деле наплевать ему на нас, подлизывался просто. Но конфеты я все равно брал, и правильно делал, хоть и на дух этого сукина сына не переносил.

Маманя вышла из кухни вся красная. Видать, сутра жарила-парила. На Рождество она вечно из кожи вон лезет, чтоб все как у людей было. Стал бы я так надрываться, торчать у плиты весь день. Не понимаю я этого. А теперь ей приспичило собрать всех в кучу и устроить торжественное открывание подарков. Кому на хрен сдались эти подарки? Лично мне они по фиг. На шмотки и все такое у меня самого бабла хватает, беру себе то, чего захочу. Телке вот своей дал двести на тряпки, и мамане тоже две сотни. Брательнику дал стольник – на подарки спиногрызам, и сеструхе пятьдесят. Подарки я только своим малявкам покупаю, да и то потому, что если дать моей бывшей деньги на велик или “плейстейшн”, то она купит какую-нибудь дрянную дешевку, а остальное потратит на курево. Приходится самому покупать. С остальными проще: вот вам бабло и отвалите от меня, сами купите, что захотите.

С подарками так оно и надо, зачем лишние заморочки? А уж вся эта фигня с упаковкой! Да на хрен она сдалась, лично я ничего упаковывать не собираюсь.

И вдруг такое зло меня взяло.

Гляжу на свою Кейт: стыдобища! Ведь дал ей двести на тряпье, а она заявилась к моей мамане будто засранка какая-нибудь. Толи дело Элспет: постаралась, надела черное вечернее платье, и все ради этого вонючего Грега. Даже корова Сандра, и та расфуфырилась. Курица ободранная, а разоделась, как павлин, но хоть попыталась прилично выглядеть. А Кейт что? Рождество все-таки, а она оделась как чувырла и в таком виде в гости к моей мамане приперлась!

Короче, собрались они все, разворачивают подарки, и только и слышно “ой, какая прелесть!” да “ой, я как раз такую хотела!” Ну и тут меня зовут мои подарки открывать. Ладно, думаю, хрен с вами, лишь бы отвязались. Раз уж вам это так важно. Кейт подарила мне голубую рубашку “Бен Шерман”, Джо и Сандра – желтую. В подарке от мамани рубашек оказалось целых три: черная, коричневая и голубая в полосочку. Должно быть, я всем сказал подарить мне “Бен Шерман”: с рубашкой-то трудно промахнуться. Остался последний сверток с надписью: “Франсисуот Элспет и Гре-га. С Рождеством!”

Ну, думаю, еще одна рубаха. Открываю, а там свитер с эмблемой нашего футбольного клуба.

– Какая прелесть, – говорит маманя.

– Да, это новая эмблема, – отвечает Элспет. – Ирландская арфа, корабль Лейта и замок Эдинбурга.

Они все лыбятся, а меня наизнанку выворачивает. Поиздеваться надо мной вздумали? По мне, покупать мужику шмотье с официальной эмблемой какого-нибудь клуба – это все равно что назвать его извращенцем. Я эту дрянь ни в жизнь не надену! Такое только пацанам носить да придуркам.

– Ну спасибо, – говорю, сквозь зубы так.

А сам думаю: “Как приду домой, так сразу эту хрень в помойное ведро выкину!”

Ладно, если б Элспет до такого додумалась – что с баб взять, бестолковые! Но если это Грег покупал, значит, поиздеваться хотел, не иначе. Короче, такое зло меня взяло, и чтоб не ляпнуть чего лишнего, пошел я на кухню за холодным пивком. Охолонул немного и подумал, что если этот Грег весь из себя дамский кавалер, то небось и сам такая же бестолочь, как и все бабы.

Башка все трещала со вчерашнего, тяпнул я две таблетки от головы, пивком запил и пошел обратно. А там уже Грег со спиногрызами играет, все их игрушки повытаскивал. Ему, что ли, игрушки дарили? Здоровый лоб, а у дитев подарки позабирал. Оттянул я Джо в сторонку и повел на кухню.

– Ты, – говорю, – приглядывай за этим хмырем, когда он возле детишек отирается. Он же явный педик, сразу видно!

– Да ну? – не поверил Джо и заглянул в комнату.

– Как пить дать педик! Сам знаешь, эти гады умеют прикидываться невинными овечками, по виду и не скажешь. Зуб даю, он и в списках полиции числится. У него все на роже написано.

Вдруг маманя на кухню заходит.

– Ну и чего вы тут застряли, от бутылки никак оторваться не можете? Идите-ка, пообщайтесь, Рождество все-таки!

– Уже идем, ма, – говорю я ей, а сам на Джо смотрю. Этот хмырь Грег, похоже, старушке нашей мозги хорошо запудрил. А что с баб возьмешь? У них и сроду-то мозгов нет, да только мы с Джо не вчера на свет родились, всяких хмырей повидали.

С маманей лучше не спорить, а то она весь день дуться будет. Пошли мы к остальным, я в кресло уселся, взял программу и стал отмечать стоящие передачи по ящику. Кто-то ж должен решить, что нам смотреть, пока все друг с другом не перегрызлись, вот я и решу. Самое милое дело на Рождество – сидеть с парой банок пива перед теликом.

О, класс! Джеймса Бонда показывают, вот-вот начнется.

Лучше Шона Коннори Бонда никто не сыграл. Разве эти слюнтяи-англичашки могут настоящего Джеймса Бонда сыграть?

Нет, не подумайте, будто я тащусь, что парень из Тол кросса стал Бондом. У нас в Лейте нашлись бы ребята не хуже Коннори. Вот хоть старина Дэйв Робб, завсегдатай в нашей пивнушке. Он почти ровесник Коннори и в свое время мужик был крутой, это хоть кто подтвердит. Чем только не занимался. Из парня вроде него вышел бы классный Бонд, если б только его научили.

– Франсис, не дури! – говорит маманя. – Сдался тебе этот Бонд.

– Ма, так ведь я уже включил.

Она надо мной встала, точно фараон у обезьянника, и пульте меня требует. Хрен вам! Маманя, кажись, забывает иногда, что это не только ее хата, но и моя тоже. Может, я не всю жизнь в ней прожил, но все-таки здесь вырос, так что я у себя дома. А у мамани это порой из памяти вылетает.

– Ты своего Бонда уже сто раз видел! – ноет она. – Пусть детишки мультики посмотрят, на Рождество подаренные!

– Мультики хотим, – вякнул один из спиногрызов, малявка Филип, тот еще стервец, весь в мамашку пошел.

Нет, ну бывают же недоумки, все им надо разжевать!

– Видик он на то и видик, – объясняю я, – чтоб его смотреть, когда вздумается. А киношку с Бондом когда вздумается не посмотришь. Смотри, когда показывают, или не увидишь вовсе. А что за Рождество без Джеймса Бонда? Скажи ведь, Джо? – поворачиваюсь я к брательнику.

– Да мне как-то фиолетово, – отвечает Джо. Сандра смотрит на него, потом на меня, потом на

Кейт. Вот ведь корова, раздулась, как воздушный шарик – сразу видно, тоже что-то вякнуть хочет. И точно, с подковырочкой так говорит:

– Значит, опять мы будем смотреть то, что хочет Фрэнк. Ну ладно.

– А ты, – посмотрел на нее Джо, – заглохни.

– Да маманя ведь верно говорит, что детишки…

– Заглохни, я сказал! – оборвал ее Джо и добавил вполголоса: – Я тебя предупредил.

Она нахохлилась, но глаз не поднимает и помалкивает в тряпочку.

Джо посмотрел на меня и покачал головой.

Наконец-то, ей давно следовало язык-то укоротить!

Маманя перевела взгляд на Грега и Элспет. Они сидели в сторонке, все перешептывались да пересмеивались, до остальных им и дела нет. Между прочим, мы тут типа всей семьей Рождество празднуем. Миловаться могли бы и на улице.

– А вы что хотите посмотреть? – спрашивает их маманя.

Они переглянулись так, будто им все по фиг, и этот хмырь Грег говорит:

– Лично я с Фрэнком. Давайте Бонда посмотрим, по-моему, очень веселая киношка. – И напыщенным таким тоном передразнивает: – А, мистер Бонд, я вас уже заждался…

Тут маманя моя рассмеялась, и даже Джо оскалился. Аспиногрызы и вовсе животики надорвали. И всем вдруг жутко захотелось посмотреть Джеймса Бонда – после того, как хмырь Грег им об этом сказал.

Ну и на хрен мне теперь этот Бонд?

Эта сладкая парочка, Грег и Элспет, всю киношку перешептывались и в телик вовсе не глядели. На кой черт он тогда выделывался, типа давайте Бонда посмотрим? После киношки я как раз собирался переключить на дурацкие мультики – надо же и детишкам праздник устроить, – а эти двое вдруг встали прямо перед теликом. Только собрался им сказать, что они не прозрачные, черт возьми, и сигнал от пульта блокируют, как этот хмырь Грег рот открыл:

– У нас есть небольшое объявление, – говорит. И Элспет этак к нему прижимается и за ручку его берет. Маманя моя смотрит на них с таким видом, будто ждет объявления последнего номера в лотерее. Грег прокашлялся и дальше продолжает: – Даже не знаю, как сказать… В общем, вчера я попросил Элспет оказать мне честь стать моей женой, и я очень рад, что она согласилась.

Маманя вскочила, сама не своя, руками взмахнула, точно вот-вот запоет, но вместо этого разрыдалась, стала молоть всякую ерунду: как это замечательно, она не может поверить, что ее малышка выходит замуж, и все такое. Короче, маманя на ровном месте размякла, будто ей чего в наливку подсыпали. Как бы не этот хмырь Грег и подсыпал – ох, не нравится мне его хитрая морда! Сандра с Кейт тоже слюни распустили, а малявка брательника спросила, можно ли ей быть подружкой невесты, и ей сказали, что, конечно же, можно, – в общем, сплошные слюни и розовые сопли. Я ушам своим не поверил: надо же, пожениться они собрались! Наша Элспет хочет выйти за этого хмыря в пижонском костюмчике!

И чем она только думает! Впрочем, что с нее взять, она вечно ходила, задравши нос, тоже мне, принцесса. Хотя чему удивляться? Избаловали ее с детства: младшенькая, да к тому же единственная девка в семье. Все вокруг нее прыгали, доставалось только нам с Джо. Вот и воображает, что ей все позволено. Кому-нибудь следовало бы вправить ей мозги, чтоб поняла, что в жизни все по-другому совсем.

Ну, сижу я, значит, башка трещит, и вдруг Элспет достает кольцо и надевает на палец, полюбуйтесь, мол. Тут такие визги начались!

– Какая прелесть! – ахнула Сандра. – Грег перед тобой на колено вставал? Ой, ну конечно же, вставал! – И глянула на Грега, потом презрительно так на Джо посмотрела.

Черт бы побрал эту Элспет! И чего она выделывается? Последний-то ее хахаль нормальный парень был. Кен его звали. Тачка у него была здоровенная, все чин чином, и хата неплохая. Правда, замели его, с коксом поймали, типа банковал. Тоже мне, нашли за что сажать! У нас все этим балуются. Да и какой из кокса наркотик? Это ж не герычем ширяться. Времена такие, нынче кокс в моде. Вот только многие у нас все еще живут в каменном веке и знать не хотят, что времена изменились.

Этот хмырь Грег исчез, потом появился с огромной бутылкой шампанского и бокалами. Сандра уставилась на паршивую бутылку, будто на долгожданный вибратор. А красавчик Грег хлопнул пробкой, она через всю комнату перелетела и в потолок стукнулась. Я туда, проверить, не осталось ли вмятины. Жаль, не осталось, а то бы пришлось этому хмырю раскошеливаться на ремонт маманиного потолка. Дуракам везет. Разлил он шампанское по бокалам, Джо тоже взял, а я отмахнулся.

– Терпеть не могу эту дрянь.

– А, пиво предпочитаете, – говорит он.

– Предпочитаю.

– Да ладно тебе, – вмешалась маманя. – Такой повод, помолвка сестры все-таки.

– А мне по фиг. Ненавижу шампанское, пузыри эти дурацкие, тошнит меня от них, – ответил я ей, глядя на масляную рожу Грега, его боковой проборчик и пижонский наряд. Так и хотелось сказать, что на самом деле меня тошнит от этого хмыря, но я прикусил язык, чтоб не портить Рождество.

Промолчать-то я промолчал, но справки навести не помешает. Этот псих Грег какой-то странный, похож на тех, что никак не определятся, сверху они или снизу, если вы поняли о чем я. Небось трахает втихую гомиков на Кэлтон-хилл, а наша Элспет ему просто для прикрытия нужна.

Как бы он ее еще СПИДом не наградил, наверняка ведь уже успел подцепить.

Эта языкастая сучка Сандра решила сказать тост:

– За Элспет и Грега!

И все, как бараны, за ней повторяют:

– За Элспет и Грега!

Я молчу, но глаз с этого хмыря не свожу. Ох, парень, как же ты меня достал. Все остальные прыгают вокруг него, даже Джо ему руку жмет. Лично я никому руку жать не собираюсь, не дождетесь.

– Пожалуй, пора на стол накрывать, – засуетилась маманя. – Это мое самое счастливое Рождество за много лет. Если бы твой папаня был с нами… – Она смотрит на Элспет, и глаза у нее на мокром месте.

Ну да, если б папаня был с нами, то сделал бы то же самое, что и всегда: нализался вдрызг и выставил нас из дома.

Этот хмырь Грег берет мою маманю за ручку, а другой рукой прижимает к себе Элспет.

– Вэл, как я вчера сказал Элспет, я больше всего жалею, что мне не суждено было познакомиться с Джоном.

Что этот хмырь сказал про моего папаню? Знал бы он моего старика! Вообразил, что если удалось запудрить мозги Элспет, то он может все тут прибрать к рукам? Задурил девке голову, конечно, она на него кинулась – с горя, после того, как беднягу Кена засадили. Видал я таких хлыщей, как этот Грег. вечно они норовят какой-нибудь девкой попользоваться.

Нет, сеструха моя зря собралась за него замуж выходить, и надо ей об этом сказать.

Ну, садимся мы за стол. Маманя нарочно посадила меня рядом с этим пижонистым педиком. Хорошо, что Джун забрала малявок к своим, хоть ее мамашка та еще сучка.

– А ты чем занимаешься? – спрашивает Джо у Грега.

Не успел тот рот открыть, как встряла Элспет:

– Грег работает в городском совете.

– Тогда поговорил бы там насчет муниципального налога, задолбали уже, – говорю я.

Маманя и Джо с Сандрой закивали – ловко я этого хлыща поддел. На хрен вообще сдался этот совет? Только бабки дерут и ни хрена не делают. Закрыть его на хрен, так никто и не заметит.

– Грег налогами не занимается, – напыжилась Элспет. – Он работает в отделе планирования. – И, раздувшись от гордости, добавила: – Начальником.

Ах, в отделе планирования? Так ведь невооруженным глазом видно, каким таким планированием этот сукин сын занимается: хочет втереться в доверие, стать хозяином в доме! Ну уж нет, зря губу раскатал!

Сидит тут, понимаешь, винишко попивает, ужин за обе щеки уписывает, да с таким видом, точно какой-нибудь герцог хренов!

– Вэл, – говорит этот хмырь, – вы просто превзошли себя. Такая вкуснятина, что пальчики оближешь.

А я сижу рядом с ним, злой, как черт, аж от злости проглотил кусок, не разжевывая. И попалась мне какая-то фигня, косточка, что ли, да и застряла в горле. Глотнул я вина.

– Я хочу предложить тост, – поднял бокал Грег. – За семью.

Я попытался кашлянуть, а косточка крепко застряла и не выходит. Дышать не могу, да еще нос после вчерашнего забит намертво, в пазухах полно дряни скопилось…

Мать твою за ногу!

– Дяде Фрэнку нехорошо, – вякнул один из спи-ногрызов Джо.

– Франсис, что с тобой? Ты подавился? – спрашивает маманя. – Ой, да он весь красный стал…

Отмахнулся я от них всех и встал со стула. Эта тупая корова Сандра принялась совать мне кусок хлеба.

– На, заешь, проглоти…

Какое тут проглоти! Я и так задыхаюсь, а она меня и вовсе угробить хочет!

Оттолкнул я ее, ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу, башка закружилась. Вижу, все перепугались до смерти. Я кашлянул, застрявшая кость вроде выскочила, но тут же снова упала куда-то вниз, прямо в легкие.

А-а-а-а-а! Задыхаюсь!

Я вцепился в стол, замолотил по нему кулаками, потом за горло схватился… Да чтоб тебя!

И тут меня как треснут по спине! Раз-другой, в горле что-то сдвинулось, и я снова могу дышать… Дышу, надо же… Живой все-таки!

– Франко, ты в порядке? – спросил Джо. Я кивнул.

– Молодец, Грег, – говорит мой родимый брательник. – И что б мы без тебя делали?

– Это точно! – вторит ему эта корова Сандра.

Я кое-как прихожу в себя, пытаюсь сообразить, что произошло.

– Мне кто-то по спине врезал, – говорю я Грегу. – Это ты?

– Ага, – отвечает. – Я думал, ты косточкой подавился.

Ну я и врезал ему в ответ, прямо в наглую рожу. Он отшатнулся, руки к лицу прижал, бабы с детишками визг подняли, а Джо меня за руку хватает.

– Франко, твою мать! Ты свихнулся? Парень тебя спас!

Спас он меня, на фиг! Я вырвал руку.

– Он меня по спине треснул! Чтоб какой-то козел на меня руку поднял? Да еще в хате моей мамани, и к тому же на Рождество! Совсем уже охренел!

Маманя вопит, кроет меня на все корки, и Элспет туда же.

– С нас хватит, – заявила, глядя на меня, и покачала головой. И говорит мамане: – Мы уходим.

– Нет, не уходите! – Маманя ее уламывает. – Рождество все-таки!

– Нет уж, мы пойдем. – И на меня пальцем показывает: – Это он все испортил. Надеюсь, теперь ты доволен. Ну и ладно, а мы пошли отсюда. Сами празднуйте свое вонючее Рождество!

Этот хмырь Грег стоит, запрокинув голову, к носу салфетку прижимает, но кровь все равно хлещет и уже рубашку залила.

– Да ладно, ничего страшного! -лыбится он, чтоб всех успокоить. – Фрэнк просто перепугался, был в шоке и сам и не свой… со мной все в порядке… все не так плохо, как кажется…

Ну, думаю, тогда я тебе еще не так врежу. Сажусь на свое место, все еще пытаясь отдышаться, а они такую катавасию устроили! Элспет слезами заливается, а хахаль ее успокаивает:

– Зайка, да ведь он не нарочно. Давай еще посидим немного, ради Вэл.

– Ты его не знаешь! Вечно он все портит! – рыдает моя сеструха. Просто ей в очередной раз приспичило разнюниться: избаловали девку.

Джо и Сандра прыгают вокруг мамани и детишек. Маманя, как всегда, завела свою пластинку: что ж это она не так сделала? Да это я дурак, на фиг я вообще сюда приперся?

Короче, положил я себе еще жратвы, долил вина. А они все орут. Так и хочется сказать: вы жрать-то будете или нет? Если будете, так заткнитесь, а если нет, то валите отсюда, дайте челу спокойно пожрать.

Ладно, может, и не стоило ему с ходу морду бить, прямо в хате. Надо было сначала на улицу вывести. Так ведь этот козел совсем оборзел, за что и получил. Нуда, помочь он попытался – так ведь хребет мне чуть не сломал. Охренеть! А вообще, похоже, все дело в том, что с кем-то тут же скентуешься, а кого-то сразу на дух не переносишь, и, как ни старайся, а корешами не станешь.

Ох и дура моя сеструха, что выходит замуж за этого хмыря!