Сценарии кинофильмов Андрея Звягинцева

Предисловие Андрея Звягинцева

На творческих встречах у меня довольно часто спрашивают: «Каким должен быть сценарий, чтобы он заинтересовал вас?» Можно предположить, что любопытно это исключительно профессионалам – писателям и сценаристам, но я встречал похожий интерес и в аудиториях самых широких, не обязательно в условиях специализированных мастер-классов. Такое обстоятельство побуждает меня предположить, что вопрос этот занимает не только специалистов.

Именно по этой причине и чтобы ответить на вопрос публики о сценарии: «Каким же он должен быть?», я и согласился на предложение издательства о публикации книги. Нужно оговориться, речь здесь идёт только о том, каким вижу сценарий именно я, а если шире – каким видим его мы с моим постоянным соавтором Олегом Негиным. Есть разные мнения о том, что должно быть в сценарии, чтобы «продать его за миллион»; какие истории нравятся продюсерам и почему; как должно быть устроено драматическое повествование и каким оно не должно быть ни при каких обстоятельствах. Все эти споры и частные мнения кажутся пустыми. Человека нельзя научить рассказывать истории, если он не призван это делать. Максим Горький не учился в институте, который носит теперь его имя. Если у автора есть дар рассказчика, он чувствует сам, как нужно строить сюжет, он сам чувствует, что тот или иной канон необходимо разрушить, чтобы найти новое выражение. Он чувствует сердцем – средоточием своего таланта, – как и о чём следует говорить. Обучением ремеслу можно и, наверное, нужно заниматься; кому интересно, пожалуйста. Вот только научить таким образом можно исключительно ремесленным «прихватам», «приёмам», «трюкам» и прочему барахлу, которому место в индустрии, но не там, где обитает искусство. Уверен, сценарий может быть любым. Годару вовсе не нужен был сценарий, фильм «торчал» у него в голове. Помню, по его завету я вышел на съёмку своей первой короткометражки «Выбор» с двумя страничками А4 и робкими заметками в них от руки. Все, кто говорят, что сценарий должен быть непременно таким или этаким, водят вас за нос, продают то, чего не знают сами. Сценарий нужен: продюсеру – чтобы знать, во что он вкладывает деньги; режиссёру – чтобы контролировать происходящее на площадке и ясно помнить, что уже снято, а что только предстоит снять.

Сказанное выше только на словах звучит радикально. На практике всё обстоит так – текст сценария записан на бумаге: а) чтобы актёры могли выучить свои реплики заранее и б) чтобы у группы была возможность подготовиться к необходимости иметь на площадке нужный реквизит, костюм и прочие элементы кадра. Когда у всей группы в руках единый текст, в котором заранее согласованы детали материального мира, легче работается всем цехам. Это вовсе не значит, что я не ценю огромную внутреннюю работу над замыслом и общей конструкцией сценария, в полной мере проделываемую автором, я говорю лишь о способе записи результатов этого труда, я предпочитаю держать в руках текст, который назвал бы технической записью.

Такое отношение к предмету можно назвать странным, но для меня сценарий не обязательно должен обладать достоинствами, отличающими хорошую литературу. В этом мы солидарны и, можно сказать, давно и совместно выработали общий язык с Олегом Негиным, моим соратником и другом, который написал четыре сценария из пяти, представленных здесь. Текст рассматривается нами, безусловно, как принципиально важное и первостепенное, но между тем промежуточное звено на пути к экрану. Мы согласовываем только общую канву сюжета, драматические узлы, какие-то значительные или незначительные детали. Остальную работу Олег ведёт самостоятельно. Это правильно ещё и потому, что, даже обсудив предварительно план, заранее зная сюжетную схему, я всегда читаю первый вариант как сюрприз, это всегда новая реальность для меня и всегда – волнующая. Крепости нашим творческим отношениям придаёт тот немаловажный факт, что мы со встречным доверием относимся к идеям друг друга и без обиняков, смело рассматриваем предложения по сокращениям или изменениям в диалогах или в общей композиции. Ну и, как правило, за месяц до выхода на съёмочную площадку всегда наступает такой момент, когда мы садимся за текст вдвоём и чистим его уже набело, внося коррективы или даже значительные изменения.

Не хочу спорить с иными мнениями, потому что знаю, есть и те, кому нужен текст, поднимающийся до высот большого литературного стиля. Чья-то творческая фантазия и режиссёрская мысль воспламеняются от подробного описания, включающего в себя множество прилагательных форм, живописующих происходящее или атмосферу событий, подробные ремарки, детализирующие внутренние переживания или состояния героев. Олег уходит от этих элементов письма, потому что у нас нет в них нужды. Имена существительные, глагольные формы и, разумеется, диалоги – вот материя и плоть наших текстов. Наши персонажи «встают» или «садятся», «входят» или «выходят», «закрывают» или «открывают» и всё реже «смотрят исподлобья», «смущённо прячут глаза» или «меланхолично покачивают ногой».

Строго говоря, почему я затрагиваю тут тему свойств или достоинств именно литературного качества сценарного текста и не нахожу для себя в них необходимости? Да просто потому, что в конце концов завершающие нюансы характеров или обстановки, состояний персонажей или ландшафта со всей неизбежностью будут продиктованы самой натурой: природным ли даром актёров, цветовым или световым наполнением интерьера, мизансценическим решением эпизода, силой и полнотой ветра, что будет гнать по небу кучевые облака или чёрную мрачную тучу. Одним словом, всё, что по плечу литературному дару автора, в конечном итоге будет вписано в белое полотно экрана не пером писателя, а самой реальностью, собранной воедино рукой автора фильма. И это не значит, что таковым я объявляю режиссёра. Все, кто сделали фильм возможным, являются его соавторами: сценарист, оператор, художник картины, художник костюма, композитор, актёр, гримёр, монтажёр – все они полноправные авторы того, что мы с вами видим на экране.

В этой книге пять полнометражных сценариев, но сказать несколько предваряющих слов я хочу только о первых двух, поскольку три последних сценария – это наши с Олегом самостоятельные тексты, не опирающиеся ни на какие литературные источники, созданные исключительно по воле вдохновения и в лоне нашего творческого союза, другими словами исключительно авторские вещи. История их создания, возможно, когда-нибудь будет описана авторами, но не в этом сборнике. Два других текста – каждый имеет свою историю, и будет правильно поделиться здесь некоторыми деталями этих историй.

«Возвращение». Сценарий, по которому был снят фильм, носил название «Ты» и написан был Владимиром Моисеенко и Александром Новотоцким. Прочёл я его в январе 2001-го, но решил взять за основу своего первого фильма только летом, спустя полгода. Тогда-то мы с ними впервые и встретились. Работали вполне слаженно и плодотворно; оба автора с лёгкостью принимали мои предложения по переработке сценария. Я называю это творческой отзывчивостью – увидеть в чужих идеях смысл, впустив их в пространство своего замысла. Помню реплику Володи Моисеенко: «Андрей, если вдруг этот фильм не будет снят, позволишь нам оставить твой вариант финала?»

Однажды, уже весной 2003-го, не без волнения и трепета я пригласил их впервые посмотреть готовую картину к себе домой. Выяснилось, что всё это время мы с Новотоцким жили по соседству. Тогда я обитал в Большом Сухаревском переулке. Он жил на той же улице, буквально в сотне метров от моего дома, на противоположной стороне.

Володя умер 22 марта 2011 года, когда ему было всего 48 лет. Три года спустя, в 2014-м, и так же в конце марта, 25-го числа, ушёл и Александр, ему исполнилось 55.

За время совместной работы у нас не возникало неразрешимых противоречий, что, на мой взгляд, является несомненной заслугой ребят. И только после выхода фильма в прокат, когда в прессе появился ряд статей, авторы которых по-своему интерпретировали то, что являлось материалом моих интервью, между нами пробежала искра недоверия. Ребята позвонили мне и выразили недовольство тем, что пресса описывает сценарий как «гангстерский триллер», который был «существенно переработан режиссёром и превращён в притчу». Доказать, что я не произносил таких слов или по меньшей мере не так прямолинейно высказывался на этот счет, было невозможно, и потому я предложил им опубликовать оригинальную версию сценария. Так мы и поступили. В первом номере журнала «Киносценарии» за 2004 год был напечатан вариант текста, который впервые попал мне в руки.

В память о них я и в этом сборнике решил предложить читателю оригинальный текст.

Там даже имена героев другие: Андрей и Иван в фильме – в сценарии названы были Арчилом и Давидом. Кстати, это тот пункт, за который авторы держались, что называется, обеими руками. Это можно понять – за время работы над текстом их герои сроднились со своими именами накрепко, навсегда. Я знал определённо, что имена нужно менять, но решился поговорить с ними об этом только за день до отъезда в экспедицию. На моё счастье, они вдруг с лёгкостью согласились с моим предложением.

В 2004 году публикацией в журнале наш пустой конфликт мы разрешили, но именно тогда я сформулировал для себя, что киносценарий – плод вдохновения, таланта и труда сценариста – является промежуточным звеном между замыслом и тем, что в результате будет являть собой готовый фильм. В этой связи можно было бы сказать, что режиссёр – такой же автор своего фильма, как сценарист – автор своего сценария. Однако всё не так. И режиссёр, и сценарист – если это не одно лицо – как сиамские близнецы, оба и есть авторы фильма.

«Изгнание». На титуле публикуемого здесь текста только две фамилии: Олега Негина и моя. Имени Артёма Мелкумяна, с которого всё началось, в книге нет, хоть оно и значится в титрах фильма. А история такая. Как-то весной 2004-го мне передали сценарий кинооператора Артёма Мелкумяна, который назывался «Запах камня». Это был волнующий, замечательный текст адаптации произведения Уильяма Сарояна «Что-то смешное. Серьёзная повесть». Артём сам написал сценарий по мотивам этого произведения. Когда мы с ним вскоре встретились, он сказал, что доверяет мне полностью, потому что видел мой фильм «Возвращение».

Я знал, что материал ждёт доработки и, кроме того, требует собственного взгляда на историю, рассказанную в повести Сарояна. Поскольку мы с Артёмом совсем не знали друг друга, а для того, чтобы сотрудничать, нужно было бы потратить немало времени, чтобы сблизиться, почувствовать общие интенции в отношении кино как такового, другими словами стать соратниками. Такое сближение не гарантировано и, кроме потраченного времени, обязательно потребует усилий с обеих сторон. Мне было комфортнее работать с Олегом, с которым у нас уже было в запасе несколько собственных идей, понимание друг друга и желание двигаться дальше совместно.

Мы с Олегом сели за стол и зимой – летом 2005-го перерабатывали сценарий.

Спустя два года, в мае 2007-го, фильм был готов и на показ для съёмочной группы я пригласил Артёма Мелкумяна. К сожалению, картина ему не понравилась, притом настолько, что теперь, когда впервые встал вопрос о публикации сценария, он предпочёл снять свою фамилию с титула. Я решил, что об этом необходимо сказать здесь, в предисловии к публикации.

Мне досадно, что фильм не был принят человеком, который стоял у истоков его рождения. Жаль, что я обманул доверие автора, но это лишний раз доказывает, что все мы разные и что даже один и тот же текст воспринимаем часто совершенно по-разному, притом будучи уверенными, что понимаем друг друга вполне. Посмотрев фильм, Артём примерно так и сказал с интонацией досады в голосе: «Там ведь совершенно другая история». Это обстоятельство лишний раз ставит вопрос о понимании как таковом: мы смотрим на один и тот же предмет, но видим в нём каждый своё.

Знаю, предисловия несут исключительно вспомогательную функцию – часто эти страницы так и остаются не читанными, – и всё же не могу оставить этот текст без финала.

Почему я не говорю тут о главном? Что есть замысел? Что есть идея? Откуда, из каких эмпирей спускается эта нежданная, но так жадно призываемая гостья? Каким огнём обожжена та сила, что побуждает высказаться?.. Дело в том, что это и есть главное, с чего начинается любой фильм, любой творческий акт; то, чему никогда и никто тебя не научит; что нельзя выразить, потому что это сама поэзия. Есть только факт творчества, он всегда переживается изнутри, как сон, который не сказуем – никто не увидит его таким, каким он явился тебе. Это тот зов, который просвечивает сквозь строки текста, та божественная глина, которой склеен скелет сюжета. Другими словами, тайна творчества, о которой невозможно сказать ничего, кроме того, что она существует.