Счастливые Земли

Глава 1

Дмит, заплывший жиром северянин, в очередной раз закашлялся. Гезеш с трудом сдержал отвращение, вызываемое видом колыхающейся в спазмах туши.

Боров, отъевшийся хряк. Но только не загибайся, не надо. Впрочем, такие твари живут долго. Закон бытия.

— Мальчик мой, — наконец просипел Дмит. — Весточка пришла от Младенчика. Хорошая весточка. Добрая. Славная такая вестулька.

Гезеш еле отыскал на пухлом лице толстяка узкие щелочки глаз. Младенчик. Опять он.

— У Безмолвной, уф-ф-ф, — толстяк поерзал в кресле. — У Безмолвной Рощи Кладбище образовалось.

Гезеш стиснул зубы. Да, иной вести от Младенчика, личного колдуна Дмита, можно было не ждать. Два подонка друг друга стоили.

Жирный боров и пухленький, вертлявый чародей.

— Завтра, нет, лучше сегодня — возьми своих ребятишек, покарауль, — Дмит вновь закашлялся. — Что делать — знаешь.

— Понял, — коротко кивнул Гезеш и, скользнув взглядом по опостылевшим, увешанным картинами стенам, повернулся к двери.

— Погоди, мальчик. — Сейчас можно не сдерживаться. Можно стиснуть челюсти и сузить глаза. Дмит не увидит.

— Я помню уговор, да, — хихикнул за спиной толстяк. — Из Гаваней корабль вышел, мальчик мой. Через двенадцать дней будет здесь. Я помню свои обещания.

Гезеш обернулся, едва сдерживая беснующееся сердце. Корабль!

— Ты хорошо работал, да... — улыбнулся Дмит. — Готовься. На нем и поплывете.

— Благодарю, — коротко кивнул Гезеш, и в этот момент расплывшаяся в кресле туша не вызывала отвращения.

— Лишь одно условие, — Лесоруб напрягся, чувствуя, как сжимается нутро.

— Чтоб Проклятого твоего близ корабля даже не видели, — неожиданно жестко предупредил Дмит. И вновь закашлялся.

Лесоруб кивнул. Гнев сразу предупреждал, что так и будет.

— Иди, — едва шевельнулась жирная масса.

С нескрываемым удовольствием Гезеш вылетел из покоев Дмита. Два рослых, косматых охранника, со свирепым видом караулящих дверь, проводили капитана Искателей презрительным взглядом.

Они имели на это право. Элита! Гвардия! В грязи не копаются! И им не надо на север...

Сегодня непогодилось. С моря несло черные клочья туч, ветер сводил с ума флюгера Аннтейр-Дарга. После тяжелого запаха благовоний в покоях Дмита свежий воздух обжег горло.

У крыльца Гезеша ждал Друз. Овечий, белого цвета полушубок, загорелое, обветренное лицо, слезящиеся от ветра глаза.

Теплело. Снег еще не сошел и вовсю сверкал на крышах домов, но кое-где уже слышалась веселая капель.

— Корабль будет через двенадцать дней! — Гезешу не терпелось поделиться с другом радостью.

Друз просиял:

— Ну, наконец-то!

Мимо, приветливо кивнув, прошли трое стражников. Искателей в городе знали. Кто-то любил, кто-то нет, но знали.

Лихие наемники Эльнайского посла.

Уже пять месяцев, как они торчат в Аннтейр-Дарге, работая на Жирного Дмита.

Друз поправил перевязь с мечом.

— Есть еще работенка. — Гезеш, наконец, ступил на обледенелую землю.

— Не сомневаюсь, — фыркнул друг.

— Пошли. — Лесоруб натянул на голову вязаную шапку и, поскальзываясь, направился к пристани. Именно там находился обжитый Искателями домик.

В воздухе витала весна. Даже на лицах окружающих чувствовалось ее приближение. В это время года больше улыбаются.

Весна... Весна!

Как долго они ее ждали! Пять месяцев. Пять долгих месяцев!

Когда остатки Гур-Даргского обоза вошли в Аннтейр-Дарг, в тот день, именно в тот проклятый день, ушел последний корабль на север. В Гавани.

Капитан посудины наотрез отказался брать с собой путников. Не помогли ни угрозы, ни попытки сунуть суровому морскому волку деньги. Ничего!

Корабль принял на борт доставленное караваном золото и ушел. Следующий должен был прийти только весной. И то мрачный капитан предупредил, что Диких с собой не возьмет.

Хотели было держать путь по побережью, но ужасные истории о Свирепом Умрале возымели свое действие. Джаззи отказался наотрез, его поддержал Паблар. Друз сомневался, но все же склонялся к идее остаться. Единственный, кто рвался на север посуху Мудрый. Но и тот умолк, когда, наконец, заговорил Гнев. Горящий спокойно предупредил, что желающих пересечь Свирепый Умрал он сожжет самолично, чтобы те меньше мучились в будущем.

Другой дороги к Счастливым Землям, кроме как по морю, — не было. Через Урочище идти — смерти подобно. Через Свирепый Умрал — тоже. Оставалось ждать весны.

Предупреждение капитана помнили хорошо. Сам вид моряка давал понять, что слово тот держит и с собой не возьмет.

Тогда-то на них и вышел человек Дмита, сделав предложение, от которого невозможно было отказаться. Кров, питание, небольшая сумма сверху и обещание переправить Диких на север, в небольшое, но богатое королевство Эльнаи. Искатели, не колеблясь, согласились.

А потом выяснилось, что за работа их ожидала. Потом и состоялось знакомство с колдуном Младенчиком, с молчаливым охотником Гав-Гавом и щуплой, костлявой Марой. Последняя, кстати, была единственной женщиной на умральском побережье. И, если б не ее хозяин — Дмит, оказалась бы еще и самым богатым человеком.

Одна шлюха на весь Умрал. Опытная, циничная, злая северянка. Стоит сказать, что большая часть заработанных Искателями денег перекочевывала в ее карман. А оттуда обратно к Дмиту. Толстяк-эльнаец, правда, заботился о Маре как только мог. И та работала, как умела.

Гезеш один раз соблазнился воспользоваться ее услугами. Пунцовый от смущения, сунул женщине деньги. Мара бегло пересчитала монеты и затащила Лесоруба в чулан. Там, прикрыв дверь, рукой деловито довела воина до боеготовности, развернулась спиной, приподняла подол и прижалась мягкими ягодицами к дрожащему от неуверенности и желания Гезешу. Затем с легким вздохом приняла его в себя и быстро, со знанием дела, удовлетворила. Пока воин очухивался — шлюха уже выскользнула из чулана, забыв о его существовании. Собственно, Гезеш к ее услугам больше не прибегал — не впечатлило. А вот Джаззи бывал у Мары регулярно, при этом она его ненавидела и не упускала случая вставить крепкое словцо в адрес весельчака. Но тот упорно приходил вновь, протягивал ей монеты и злорадно скалился. Отказать женщина не могла. Этого бы не понял Дмит.

Загадочный Гав-Гав тоже прибыл с севера. Поначалу он всегда сопровождал выполнявших заказы Искателей, но уже спустя два месяца Дикие с ним встречались редко. Охотник, с невыразительным бородатым лицом, тусклыми серыми глазами и равнодушным голосом, словно не имел возраста. Ему можно было дать и двадцать и пятьдесят лет. Среди новых «знакомых» Гав-Гав казался заботливым отцом и суровым наставником. Только благодаря ему Искатели еще не окончили свои дни где-нибудь в лесах возле Аннтейр-Дарга. Он многому их научил.

Самым противным был Младенчик. Колдун как будто специально находил работу погрязнее, сообщал Дмиту и с мерзким огоньком в глазах следил за успехами Искателей.

Вот и сейчас он подкинул Диким очередное Кладбище. Не самое противное из заданий, но и не самое приятное.

На сей раз могильник объявился у Бесшумной Рощи. День скачки на юг. Бывать там Искатели не любили. Место немоты мира. Царство зловещей, мертвой тишины.

Можно орать, колотить мечом в щит — разорвать безмолвие не удастся. Ни единого звука не раздастся среди деревьев. А вот лесные твари прекрасно ориентируются по запаху.

У «Морской Мечты», таверны, где коротали дни Искатели, Гезеш все-таки поскользнулся, взмахнул руками в попытке удержать равновесие и грохнулся на снег.

Шедший чуть позади Друз ехидно хмыкнул. Лесоруб со льдом не дружил. Постоянно падал. Это даже стало дежурной шуткой.

— Завтра будет шторм, — порою с серьезным видом заявлял Джаззи. — Кэп ни разу не упал.

Привычно отряхнувшись и одарив друга вымученной улыбкой, Гезеш шагнул на крыльцо.

Войдя в таверну, Лесоруб сразу же наткнулся взглядом на Мару. Шлюху как раз снимал низкорослый пожилой умралец. Не в первый раз. Почти весь городок пользовался услугами северянки. Гезеш знал, что среди гарнизонов Аннтейр-Дарг считался наиболее «теплым» местечком. Как раз из-за Мары.

Джаззи, Теккен и Паблар сидели в «Искательском углу». Дикие постоянно занимали небольшой стол под ведущей на второй этаж лестницей. Гнев с неделю как уехал в Гур-Дарг, лишив обитель Искателей обогрева. Благодаря отъезду Горящего «по делам», как выразился Проклятый, Рыбаку и Родинке сегодня опять выпала поездка к угрюмому дровосеку за топливом. Широкоплечий, вечно хмурый лесоруб жил на окраине леса, к востоку от Аннтейр-Дарга и крайне неохотно принимал гостей. Казалось бы, чего проще — нарубить дров самим. Однако в округе умральского порта частенько попадались деревья, убивающие незадачливого путника. Ударил по стволу топором — тут тебе и смерть на месте. Поэтому старались пользоваться услугами знатоков.

Мудрый слегка приболел и из дома не выходил. Седовласый солдат целыми днями валялся на лежанке и буравил взглядом потолок. Гезеш сильно беспокоился за приятеля. Одержимость Счастливыми Землями пугала капитана Искателей все больше и больше.

Паблар, увидев Лесоруба, приветственно поднял кружку с элем. Надо сказать — напиток хозяин «Морской Мечты» варил знатный.

— К нам идет корабль! — Друз опередил командира и лишил того удовольствия быть «добрым» вестником.

Гезеш слегка обиделся, молча плюхнулся на лавку и посмотрел в сторону стойки. Улыбающийся хозяин уже наливал еще две кружки. Вкусы и привычки Искателей он выучил быстро. Мара тем временем потащила пожилого умральца на второй этаж.

— Лучшая новость, братья! — Теккен расплылся в улыбке и грохнул кулаком по столу. За полгода в Аннтейр-Дарге боец, и без того лохматый, зарос еще больше.

— Надо выпить, — задумчиво заявил Паблар, — повод есть. Жирная тварь не обманет?

— Кладбище у Безмолвной. — Гезеш зло смерил взглядом Друза. Тот, сообщив про корабль, молча, с ожиданием в глазах уселся за стол. Как обычно, Лесорубу предоставлялась честь донести до друзей новости похуже.

Воодушевившийся было Джаззи поник.

— Значит, не напиваемся, — помрачнел Теккен. Он больше прочих не любил Кладбище. Особенно ЭТО. Определенное... Блуждающее... Впрочем, его не любили все Искатели.

Впервые Дикие, посланные вместе с Гав-Гавом на могильник, запомнили проклятое место на всю жизнь.

Когда среди сползающихся к черной прогалине трупов увидели тела Медведя и Меха.

Тьму пока не встречали. Это значило, что мадрал, скорее всего, жив.

Или у нелюдей свои Кладбища?

Крепостная стена окружала Аннтейр-Дарг скорее для вида, чем для безопасности. Кладка во многих местах разрушилась, из города легко можно было выйти через одну из десятков прорех.

Запустение. Порт оживал только с прибытием кораблей из Гаваней. В остальное время Аннтейр-Дарг казался мертвым. Редкие прохожие, в основном — солдаты, неспешно выполняющие поручения командиров. Покосившиеся деревянные избы, редкие каменные строения. Посреди города в небо вздымалась серая, покрытая сетью трещин башня начальника гарнизона.

Каждое воскресенье Гуххат, командир расквартированных в Аннтейр-Дарге умральцев, устраивал ленивый смотр. Строил солдат на площади перед башней, проходился вдоль рядов скучающих воинов, говорил про необходимость «быть начеку», а затем удалялся в башню и не высовывался оттуда до следующего «парада».

После гибели Золотой Сотни работы дружинникам в Западном Умрале стало совсем мало. Единственной внешней силе — Хозяевам Рек — ссориться с Гур-Даргом смысла не было. Торговля шла бойко, а война — дело хлопотное.

Нет, в лесах еще встречались банды. Но самая большая из них не насчитывала и двух-трех десятков разбойников.

Одну из таких шаек, выполняя поручение Дмита, отловили Искатели. Жалкое было зрелище. Изголодавшиеся, озлобленные, грязные люди. Зимой добычи почти нет, и лихой люд раньше старался пробраться на север, вдоль охраняемого тракта, мимо Свирейн-Дарга. Но с тех пор как связь с гарнизоном Свирепого Умрала прервалась, никто не рисковал отправляться в далекое путешествие.

Поэтому воины Аннтейр-Дарга скучали. Весной придет корабль, за пару дней до этого явится из столицы смена и караван. Можно будет отправиться домой. Без опаски.

Так что зимой жизнь в порту замирала.

Иногда, обычно раз в три дня, через весь город проходили телеги с дровами. Возницы лениво спрыгивали на снег, стучали в дверь очередного жилища и, неторопливо поглядывая на зимнее синее небо, ждали, пока обитатели дома торопливо таскали к поленнице аккуратные березовые чурки.

По словам старожилов, дров никогда не бывало много. На восточной окраине мрачно возвышался склад. Целое лето наряды умральцев исправно заполняли его дровами, и все равно — в последние дни зимы приходилось ехать в лес, так как хранилище пустело.

В доме Искателей всегда было тепло. Потому что они работали на Дмита, и деньги на топливо толстяк выдавал исправно.

— Выезжать надо. — Теккен ехать не хотел, но упорно боролся сам с собой. — До Безмолвной путь неблизкий. К вечеру только доберемся, если повезет.

— Надо, — согласился с ним Паблар и хлебнул эля. — Мудрый не поедет, с седла вывалится. Гнев в Гуре, Родинка и Рыбак только вечером вернутся. Значит, впятером?

Гезеш коротко кивнул. Больше, собственно, и не надо. Двое следят за лесом, остальные разгребают трупы.

— Пошли, что ли? — Теккен хмуро глянул на друзей. Джаззи пожевал губами, одним залпом допил остатки и неожиданно расплылся в улыбке: на стол перед Гезешем водрузили кружку теплого эля. Ее подружка пристроилась напротив Друза.

— Иди, что ли, — фыркнул Друз. — Дай согреться.

— Коней сюда приведите, раз допили. — Лесоруб пригубил парящийся напиток. Горячий эль он любил.

Паблар с хитрой улыбкой отпил из давно остывшей кружки.

— Допивай давай! — возмутился Теккен.

— Куда торопиться? Пока вы коней приведете... — осклабился не желающий выходить из таверны Паблар.

— Ребят, мне, что ли, идти? — прищурился Гезеш. — Вдвоем не справитесь?

Джаззи, сияя как отполированный шлем, поднялся из-за стола, склонился над кружкой Паблара. Почувствовав неладное, приятель прикрыл ее руками.

Отвлекли ребят шаги спускающейся Мары. Ее клиент, скорее всего, еще приходил в себя. Быстро она!

— Даже плюнуть в кружку не дает. Друг, называется! — шутливо возмутился Джаззи и навис над Теккеном. Тот тяжело вздохнул, но оторвался от лавки.

— Давайте побыстрее. — Гезеш вновь пригубил согревающий напиток.

— Корабль точно будет? — проговорил Паблар, едва за Джаззи захлопнулась дверь.

— Дмит сказал — да. В любом случае ему с нами связываться не захочется. Младенчик не защитит. Все равно достанем, — нахмурился Гезеш. — Проклятие, как мне здесь надоело!

— Да, тухло, — согласился приятель.

— А мне понравилось. Здесь спокойно, — промолвил Друз. — Честно говоря — я б тут жить остался.

— И во все оставшиеся дни трахал бы эту костлявую корову, — поморщился Паблар и кивнул на отирающуюся у стойки Мару.

— Тут спокойно! Если бы не Блуждалка — совсем хорошо бы было...

Гезеш, наслаждаясь ощущениями, про себя согласился с товарищем.

«Морскую Мечту» Лесоруб любил. Приятно слушать треск камина, приглушенную беседу двух умральцев у стойки, деловитое покашливание хозяина таверны.

Согревающий эль, приятели за одним столом. Прошлое вспоминалось как плохой сон. Дороги, дороги, дороги.

Следы Безумия. Повсюду.

А в городе их нет.

— Сегодня мы его опять не найдем. — Друз сделал могучий глоток.

— Не сомневаюсь. — Паблар хищно ощерился.

Гезеш согласно кивнул. Блуждалку они проверяли раз десять, все время в разных местах. Задание Дмита не менялось. Труп человека с золотым медальоном на шее. Наверняка разбойнички подобрали, без толку искать. Но толстяк упорно посылал их на поиски Бороды.

Описание пропавшего Искатели помнили наизусть: высокий, в синей котте и красных парусиновых штанах, волосы темные. На шее — золотой амулет, в виде колеса.

Сколько трупов пришлось перетаскать... Но поиски неизменно проваливались.

Борода, так звали пропавшего. Человек, выполнявший деликатные поручения Жирного Дмита. Борода... Он уехал в Гур-Дарг за три недели до появления в Аннтейр-Дарге Искателей и пропал в лесу.

— Плакал дмитовский амулет, — неожиданно улыбнулся Паблар. — Упер его синекоттый.

Воин упорно звал пропавшего именно так — синекоттый. Не Борода, как Гезеш, не «цель», как Друз. Синекоттый... По определению — труп.

— Золотых побрякушек ему мало? — Лесоруб потянулся, с удовлетворением услышав, как хрустнули позвонки.

— Нас это не касается, — заметил Друз. — Есть работа. Ее надо выполнить. Причины — лучше не знать. Дольше жить будем.

Гезеш знал, что приятель до того, как оказался в Колонне, был наемником. В последнее время замашки солдата удачи проскальзывали в нем все чаще.

А Паблар... Улыбчивый Паблар, уроженец Стургода (далекого северного королевства), в прошлом считался неплохим наемным убийцей.

Зима много поведала про каждого Искателя. Теккен, оказывается, какое-то время разбойничал в андагедских лесах, затем осел в небольшой деревеньке, на юге. А потом в один день потерял жену и дочку.

Виною оказался Ветер. Теккен ездил по делам в город, а когда вернулся — узнал о свалившемся горе. Амина, рыженькая, полненькая хохотушка, и Лима, которой и годика-то не исполнилось, — погибли.

Перед закрытой дверью деревенского убежища...

Потом была Колонна.

Родинка служил десятником в дружине лихого северного князя в стране, которой, по словам Дмита, не существовало лет как триста. Приятель даже имя свое вспомнил. Хув Гул.

Искатели, не сговариваясь, продолжали звать его по-прежнему. Так как без улыбки произнести имя друга не могли.

Джаззи, как ни смешно это оказалось, — был притворным шутом в Дундэйле. В Колонну попал после того, как Король-Отец погиб во время переворота, а на следующий день город спокойно принял новую власть. Предал своего правителя. Благородного, мудрого человека...

В тот день Джаззи впервые позвала Колонна. И через неделю он сдался.

Мудрый по-прежнему твердил про Счастливые Земли, вспоминал супругу. Говорил про неодолимую Черную Стену на юге. Стену, отгораживающую его страну от Безумия. От ада.

Рассказывал про жену, про детей. Про то, как каждое лето в его городе проходил карнавал. Про циркачей.

Искатели слушали и не верили. Циркачи, актеры, карнавалы — все казалось таким незнакомым, загадочным.

А Гезеш и Рыбак так ничего и не вспомнили. Лесорубу ночами снился пустой город и высокая колокольня. С башни на Искателя смотрел человек в стальной маске и смеялся. И больше никого.

Башня и безумец.

Один и тот же сон.

— Господин! — В таверну влетел Джаззи и грохнулся на колени. — Господин, кони у порога!

— Дурак ты. — Напрягшийся было Гезеш облегченно выдохнул. Друг опять дурачился.

— Пожалуйте во двор, господин, нас ждет Блуждалка. Самая короткая дорога, самые лихие кони! Только сегодня и только у нас!

При упоминании Кладбища хозяин таверны сухо кашлянул.

Местное проклятие, тревожащее и после смерти. Из-за него в округе не было ни одной могилы. Мертвых хоронили в Гур-Дарге.

— Иди, раб. — Паблар подыграл Джаззи.

Убийца подошел к коленопреклоненному другу.

— Но сначала, в знак признательности, поцелуй мой сапог!

— Можно, я вам просто в плащ высморкаюсь? — подобострастно заявил Джаззи.

— Завязывайте, — прервал представление Гезеш.

Паблар кривился от смеха, повторяя: «В плащ... Высморкаюсь... Хы!»

Друз молча прошел мимо развлекающегося шута. Хлопнула дверь, с улицы донеслось лошадиное ржание. За коней Гезеш Дмиту был благодарен. Добротные скакуны. Выносливые, выученные. На таких и в бой можно идти. Да и верхом путешествовать всегда веселее.

До Безмолвной Рощи добрались быстро. Солнце лишь клонилось к закату.

Ветер трепал отороченные мехом плащи, под копытами хрустел снег. Поднявшись на холм с одиноким валуном на вершине, Искатели остановились, оглядывая снежное поле, поросшее пробивающимся из-под белого покрывала жалким кустарником, и березовую стену Рощи.

Шагах в двухстах от кромки леса неприятно темнело Кладбище.

— Может, тут остановимся, — предложил Теккен. Он кутался в теплый плащ, стараясь хоть таким способом укрыться от пронизывающего ветра.

— Тут дует. Лучше там. — Друз деловито кивнул на Могильник. — Проще будет.

— Там тоже ветер, — нервно заметил Теккен.

— Зато к мертвякам ближе... — пожал плечами коренастый наемник.

— О да! Это весомый аргумент, — фыркнул Джаззи, — с ними всяко спокойнее!

— Тебе очень хочется в трупах копаться? — Друз похлопал беспокоящегося коня по холке. Животное испуганно всхрапывало, косясь на прогалину мертвых.

— Младенчика бы сюда, — мрачно пробормотал Паблар.

Гезеш с ним согласился, колдун Дмита исправно находил места, где объявилось Кладбище, но ни разу к ним не приближался. Для грязной работы, по мнению гаденыша, вполне годились Искатели.

— Встанем у Блуждалки, — решил Гезеш. — Безопаснее.

Ни на миг Лесоруб не забывал, что рядом Безмолвная Роща. Что на огонь полезут ее бесшумные обитатели. Могильник должен отпугнуть тварей.

— Больно много трупов в этот раз. — Паблар нахмурился, оглядывая поле. К Кладбищу со всех сторон ползли мертвецы. Черные, серые точки на белом полотне.

— Поехали. — Гезеш пришпорил коня. Животное неохотно сделало один шаг и испуганно заржало. Из-под снега под его копытами пробивалась костлявая рука. — Твою мать...

— До ночи бы обыскать, а? — Скакун Паблара оказался менее труслив. Косясь на выбирающегося покойника, лошадь все-таки побрела к Могильнику. — Завтра их будет гораздо больше, — добавил Паблар, даже не обернувшись на товарищей.

Искатели молча выехали на поле, мрачно ожидая неприятную работу. Двум счастливчикам предстояло разбить лагерь, стреножить коней, попытаться сгрести снег для мало-мальской защиты от ветра, пока остальные, сдерживая тошноту, будут бродить среди добравшихся до Кладбища покойников и разыскивать Бороду.

Хорошо еще, что, достигнув проклятого места, трупы успокаивались. Ходить среди копошащихся останков — занятие не для слабонервных.

След Безумия. Кладбища, заставляющие мертвых покидать могилы и ползти вперед, на проклятый маяк. Жуткое зрелище. Дергающиеся на земле фигуры, потерянные по пути куски тел и молчаливое усилие облезающих и костлявых пальцев, впивающихся в плоть земли.

Мертвецы не опасны. У них одна цель — добраться до Могильника и вновь обрести покой. Как-то раз, ночью, сила Блуждалки протащила через лагерь Искателей труп женщины. Мимо спящего Рыбака, мимо задремавшего на дежурстве Теккена.

Но когда в воздухе завоняло паленой костью и плотью — проснулись все.

Она проползла через костер. Медленно, следуя проклятому зову.

В ночи еще долго тлели обрывки ее одежды.

Счастье разбивать лагерь досталось Теккену и Паблару, чему те искренне обрадовались. Остальные направились к Кладбищу. Трупов пока набралось немного, штук тридцать. В основном — полуистлевшие скелеты. Попалась пара в прогнивших доспехах. Бороды среди мертвецов конечно же не оказалось.

— Еще с десяток по полю ползут, — заметил Джаззи. — Нормально, не так уж и много.

— Второй день, — спокойно напомнил Друз. Основной поток усопших начинался на третий-четвертый день. — Надо бы березку одну свалить. Для костра-то.

— Смеешься? — Гезеш кивнул в сторону Безмолвной Рощи.

— Труп прихватим. Зверье не сунется. Сам знаешь — мертвяков этих они боятся, — невозмутимо заметил Друз. — А деревьев-убийц тут точно нет. Здесь другой дряни хватает.

— Я, пожалуй, пройдусь, подползающих гляну, — торопливо заявил Джаззи.

Наемник хмыкнул и испытующе посмотрел на Гезеша. Мол, тоже струсишь?

— Я за топором, — Лесоруб проигнорировал его взгляд.

В лагере ржали испуганные мертвечиной кони. Стреноженные, привязанные к вбитым в замерзшую землю кольям.

Искатели специально с собой железные штыри возили.

Подхватив топор, Гезеш развел руками в ответ на немой вопрос Теккена. Нет Бороды, нет!

Когда Лесоруб вернулся к Кладбищу, Друз обматывал небольшой скелет своим плащом. Под ногами весело хрустел снег. Кусал щеки бодрый морозец. Неподалеку бродил Джаззи, выискивая среди ползущих мертвецов Бороду.

— Пошли. — Наемник обвязал сверток веревкой, проверил узел и потащил за собой спеленатого покойника.

Едва друзья покинули прогалину, труп зашевелился, стремясь вернуться к Могильнику.

Снегоступы помогали, но все равно идти было трудно. Проваливаясь в снег по колено, два Искателя брели к лесу. Скребся завернутый в плащ мертвец.

Гезеш скрежетал зубами, ловя себя на мысли, что ему интересно, кем был этот скелет при жизни. Заслужил ли он покой? Что, если после смерти судьба «оберега» уготовлена, например, Друзу? Или, не дай Творцы, самому Гезешу?

Противно, мерзко, страшно.

Под сводами Безмолвной Рощи на Искателей опустилась тишина. Друз указал на ближайшую березу и извлек меч из ножен. Оно понятно. Оберег оберегом, а надо быть начеку.

Гезеш вытащил из-за пояса топор, примерился и ударил по стволу. Тишина. Сверху посыпался снег, попал за воротник, и Лесоруб зло, но бесшумно проклял уходящую зиму. Холодно!

Когда дерево, ломая ветви соседей, рухнуло и утонуло в сугробах, Друз толкнул Гезеша и указал на что-то в лесу.

Командир Искателей мигом вспотел от страха. Местные твари. Смесь волка с медведем. Огромные жуткие создания... Они бежали. Неслись по Безмолвной Роще на восток, не обращая на людей внимания. Друз тем временем вложил меч в ножны, развязал сверток и принялся снегом чистить плащ. Его спокойствию и уверенности в себе можно было позавидовать. Методично смотав веревку и обвязав ею пояс, наемник шагнул к поваленной березе.

— Завтра будет жарко, — мрачно сообщил он, едва на Искателей обрушился мир звуков.

Гезеш промолчал. Дотащив бревно до лагеря, они рухнули на снег, перевели дух и, не сговариваясь, поглядели на Рощу.

Твари леса спасались бегством, это было ясно. И никаких сомнений не оставалось — отчего. Мертвецы. Много мертвецов...

То, чего боялись Искатели. Когда-то давно в здешних краях бесновалась война. И все павшие в одной из забытых битв сейчас ползли сюда. Раньше приятелям везло — среди трупов редко попадались бывшие солдаты.

Паблар вызвался дежурить первым. Вторая очередь досталась Джаззи, как он ни сопротивлялся. Стоять в дозоре у Кладбища — значит всю ночь обходить лагерь и оттаскивать в сторону подползающих к шатру мертвецов.

После короткого ужина Гезеш залез в палатку, завернулся в теплый зимний плащ и уснул.

Пылающие дома, под ногами чавкает болото. На запад бегут уцелевшие. Воздух смердит их страхом.

Труп молодого парня, лицо обезображено ударом булавы. Где-то верещит женщина. В ее голосе даже не ужас. Нет слова, способного дать правильное определение этому визгу.

Нога ступает па прежде живое тело. Справа рослый мужчина с равнодушным лицом вонзает копье в шевелящегося на земле старика.

По заслугам. По заслугам. По заслугам.

От визга сводит зубы, глаза сами ищут источник противного звука.

Где она?

Хрипит сосед слева, силится вытащить из горла грубую стрелу. Лучник, спрятавшийся в осоке, натягивает тетиву, глаза его безумны. Закрыться щитом, броситься вперед. Настичь. Наказать.

Поздно.

Стрелка сносит ревущий в ярости латник. Все еще верещит женщина. Найти! Заткнуть! Кричать надо было раньше. Не сейчас, не перед забралами Смерти.

Визг обрывается.

Хорошо!

Гезеш вздрогнул, вырываясь из лап сна. Как ему надоели ночные видения! Хоть не спи. Колонна является все чаще. Образы смерти, ненависти, звериного торжества. Проклятие! Что за городок он видел? Неужели тот Озерный, о котором говорили жители Болотного Зуба?

То есть... Он там был?!

Лесоруб передернулся, стараясь отвлечься от ужасных мыслей. Сквозь ткань палатки виднелось играющее пламя очага. Скрипел снег под ногами совершающего обход Паблара.

Спать больше не хотелось. Глядя в потолок, Лесоруб думал о корабле. Скорее бы к Черной Стене. В Счастливые Земли.

Дмит говорил, что Мудрый прав. За барьером есть страна. Счастливая или нет — толстяк не знал. А когда услышал, что путь Искателей лежит за Черную Стену, долго смеялся.

— Мальчик мой, — сказал он, когда успокоился. — Никто и никогда там не был. Стена не пропустит. Глупая затея, дружок. Она убивает, пожирает прикоснувшегося к ней. Забудь. На востоке славной Эльнаи есть свободные земли. Паши, сей. Живи, одним словом. А про Стену даже не думай.

Гезеш тогда выслушал Дмита, но от идеи не отказался. Он полностью игнорировал молчаливое осуждение со стороны Гнева. Навязчивая идея Мудрого была Лесорубу ближе, чем убежденность Горящего. Командир Искателей хотел идти своей дорогой. Но иногда по ночам с ужасом понимал, что, в конце концов, все равно окажется в землях Колонны. Один или с войском — но он обречен. И путь на север — лишь прелюдия к новому вторжению. Иллюзия свободы. Что за него все давно решили. Гнев, Тьма, Эвар... А он не хочет! Не собирается!

Все дороги ведут к смерти. Легенда о Прорыве — ложь! Один раз он обманулся. Второго не будет. Но ведь заставят идти! Заставят!

А еще Гезешу все чаще снился тот город с башней и каменная громадина на холме. Развевающиеся стяга на донжоне. Рослые стражники на воротах.

И имя. Или название?

Фурмагар...

Тепло, спокойно на душе от этого слова!

Фурмагар...

В шатер заглянул Паблар, пнул ногой Джаззи и исчез.

Смена.

Разбуженный заворочался, глубоко и с сожалением вздохнул. Гезеш понимал друга. Вылезать из-под теплого плаща на мороз, для того чтобы остаток ночи оттаскивать подползших к лагерю мертвецов — приятного мало.

Наконец Джаззи выбрался наружу, тихо ругнулся и шепотом предложил другу впасть в спячку до лета.

Ответом было хихиканье Паблара. Странный смешок, хитрый.

— Слышь, — неожиданно громко возмутился Джаззи. — Это совсем не смешно!

От льда в голосе приятеля Гезеш напрягся и выполз из шатра. Паблар неуверенно улыбался, досадуя, что приятелю шутка не понравилась.

— Совершенно! — лязгнул Джаззи.

Гезеш понял, что произошло. В десяти шагах от лагеря полз мертвец. Из спины покойника торчал ярко сверкающий факел.

— Убери, — помрачнел Лесоруб. Паблар с видимым облегчением бросился выполнять указание. Бывший убийца понял, что зря затеял жестокий розыгрыш.

— Я как представил, что какой-нибудь дурень в меня так же факел вставит... И будет ржать... — признался Гезешу Джаззи.

— Ладно, сглупил он. — Лесоруб махнул рукой и полез обратно в тепло. Уже засыпая, алебардист услышал глухой голос Паблара:

Извини, не знаю, что на меня нашло. Забыл, что они когда-то... Тоже живыми были.

Замяли, — в тон ему ответил шут.

На третий день дежурства Кладбище исчезло. Перед Безмолвной Рощей вырос холм мертвых тел. Гезеш долго не мог забыть кошмар того дня, после розыгрыша Паблара.

Из леса на Могильник наступал океан мертвых. Сколько их пало в древней битве? Тысяча? Две?

Искатели, крепко сжав зубы, ходили среди ползущих к Блуждалке скелетов. Спотыкались, перепрыгивали через тех, кто много лет, а то и веков назад лишился в забытом сражении жизни.

Синекоттого Искатели уже ненавидели.

Его не оказалось и здесь.

Когда отряд вернулся в город — Гезеш отправился на доклад к Дмиту, а остальные в «Морскую Мечту». Напиваться. Перед глазами стояло колыхающееся море мертвецов. Океан заслуживших покой воинов, вырванных из объятий земли безумной волей Кладбища.

Друз на обратном пути предположил, что такой поток трупов, оборвавшийся уже к вечеру, — говорит о том, что усопшие не в первый раз ползут к проклятому месту. Слишком кучно лезли. Что Блуждалка вытащила их из курганов много лет назад. И слава Безумию, что могильник тащит мертвецов с небольшой территории. Что не тянутся к нему тела со всей Кимании.

Искатели молча согласились.

На крыльце Дмита Гезеш столкнулся с Младенчиком. Колдун с мрачным видом спускался по ступенькам и задумчиво шевелил губами, словно вел спор с невидимым собеседником.

Увидев Гезеша, он натянуто улыбнулся:

— Как Кладбище?

— Как обычно, — не скрывая неприязни, ответил Гезеш.

— Не любишь, — довольно хмыкнул Младенчик. — Ох, не любишь.

— Не за что. — Лесоруб разом вспомнил все унизительные работы, которые находил слуга Дмита.

— Ты это заслужил, — с таинственным видом прищурился колдун.

— Чего? — Гезеш напрягся.

— Заслужил, говорю. — Младенчик поиграл желваками и неожиданно добавил: — Или великий ГЕЗЕШ считает, что судьба к нему несправедлива? Это даже не кара тебе, нет. Это то, что я в силах сделать. Была б моя воля...

— Откуда ты знаешь мое имя! — Лесоруб опешил. Никто из Искателей никогда не называл так командира, памятуя о его просьбе. Но Младенчик узнал.

— Я много знаю, — оскалился колдун. — Больше, чем ты сам. Желаю тебе не достичь Гаваней. Надеюсь, корабль хозяина пойдет ко дну.

Гезеш схватил его за воротник и процедил:

— И чем я заслужил твою любовь, колдун?

— Ты вспомнишь, ой, вспомнишь, — весело заявил тот. — Большая вина на тебе, большая...

— Говори!

— Слова злы, слова призовут. Я скажу, оно услышит. Ты узнаешь, я умру, — вдруг захныкал колдун.

— Говори!!

— Небо смотрит на меня, — забился Младенчик. — Отпусти! Не трогай меня, выродок!

Гезеш тряхнул толстячка:

— Говори!

— Не трогай меня, выродок! — заорал тот. — Оно видит меня! Отпусти! ОТПУСТИ-И-И-И!

Лесоруб отбросил верещащего Младенчика в сторону и посмотрел на одобрительно ухмыляющихся стражей Дмита. Безумного колдуна никто не любил.

Слуга эльнайского посла вскочил на ноги и бросился прочь, словно убегал от самой смерти.

Гезеш ступил на крыльцо, стараясь успокоить колотящееся сердце. Что колдун о нем знает? Ведь знает же! Имя точно нигде не всплывало.

Откуда тогда? С такими мыслями Гезеш вошел в покои Дмита. Толстяк расплылся в кресле, а у алебардиста появилось четкое ощущение, что за все то время, которое Искатели провели на Кладбище, боров ни разу не покинул свой трон.

— Знаю, мальчик мой, — увидел его Дмит. — Ты не нашел Бороду!

— Да!

— Но его нашел я. — Лицо толстяка исказилось в злобной гримасе.

Лесоруб заметил, что в углу, на лавочке, примостился Гав-Гав. Охотник едва заметно кивнул Искателю. Привет, мол.

— Нехорошим мальчиком он оказался. Милый, милый Борода! — прошипел Дмит. — Его в Эльнаи видели! Жив-здоров, представляешь? И как только пробрался?!

Гав-Гав тихо хмыкнул, глядя на перекосившееся лицо Гезеша.

— Понимаю, дружок, понимаю, — заметил реакцию Лесоруба и Дмит. — Если встретишь его — можешь убить. Разрешаю.

Гезеш молчал. Все эти Кладбища, эти поиски — зря?

— Отдыхай, мальчик мой. Придет корабль, и поплывешь ты в славную Эльнаи... Я буду скучать. — Дмит закашлялся. — Иди, дружок. Зайдешь ко мне тогда, — отдуваясь, продолжил он, — когда «Ястреб» причалит.

Гезеш покинул дом толстяка в плохом настроении. Припадок Младенчика, нашедшийся в далекой стране синекоттый... Даже столь близкое прибытие корабля не радовало. Лесоруб смертельно устал.

Вернувшийся из Гур-Дарга Гнев на следующее утро отправился в путь. Друзья проводили Горящего до северной окраины города, а потом вновь отправились коротать время в «Морскую Мечту».

Дмит не обманул, хотя половина Искателей и ждала обратного. В назначенное время «Ястреб» вошел в порт. За день до этого в город прибыл караван из Гур-Дарга.

Тот же хмурый моряк, обещавший Гезешу, что ноги Диких на его корабле не будет, с видимым недовольством принял на борт восьмерых Искателей. Приказ Дмита он выслушал молча. Зло покусывал ус. Грубо покашливал, но ни слова не промолвил.

Утром следующего дня «Ястреб» отправился к Гавани. Гезеш в момент отплытия стоял на корме и смотрел на Аннтейр-Дарг. В сердце дрожала грусть. Город стал почти родным. Старые башни, обваливающиеся стены. Тесные улочки и хижины рыбаков. Зимнее спокойствие за окном и треск поленьев в камине «Морской Мечты».

Даже многочисленные, часто неприятные заказы Дмита неожиданно показались веселыми приключениями.

Глубоко вдохнув морской воздух, Гезеш увидел на пристани Младенчика. Колдун смотрел на корабль с ненавистью, которую, как показалось Лесорубу, человек просто не способен испытывать. Наверное, от таких страстей и появлялись Горящие.

Поймав взгляд алебардиста, Младенчик сжался и спешно засеменил прочь. Он боялся Искателя. Колдун! Один из немногих в мире — боялся какого-то Проклятого!

Вскоре Аннтейр-Дарг скрылся из виду, но Гезеш еще долго стоял на корме, наслаждаясь мощью ленивого моря.

Ровно через неделю после отплытия «Ястреба» в порт неведомым образом пробралась тварь из Безмолвной Рощи. Город шумел в страхе. Усилилась охрана, на улицах появились патрули. Никто не хотел страшной судьбы, настигшей Младенчика. Монстр разорвал колдуна на части, но, слава Творцам, был убит подоспевшими стражниками.

Дмит умер осенью, в своем любимом кресле. Отказало сердце.

Мара, за полгода сколотив состояние (больше не надо было делиться с толстяком), к горю всего Умрала, вскочила замуж. Ее избранник, бывалый охотник по прозвищу Гав-Гав, с того дня стал улыбаться гораздо чаще.

Глава 2

Гезеш вспоминал долгое плаванье как плохой сон. Постоянная тошнота, ставший родным правый борт «Ястреба». Такой надежный, такой спасительный. Лесоруб регулярно висел на нем, отдавая морю полупереваренную пищу. И рядом частенько тем же самым занимался Друз. Общая беда сблизила их еще больше. Отдуваясь, отплевываясь, они переглядывались друг с другом, криво, понимающе улыбались и брели назад в трюм.

День за днем: волны, холодный ветер, крики боцмана и ругань матросов. А вокруг ревело море. Друзья старались из трюма не выбираться, чтобы не попасть под горячую руку недовольного их присутствием капитана.

Путь прошел тихо, без приключений. Если не считать одного страшного эпизода. Лесоруб оказался свидетелем ухода в Колонну пожилого матроса. Дюжий боцман костерил бедолагу такими словами, что у воина уши сворачивались. А седой моряк затравленно вздрагивал, понуро смотрел на палубу и едва ли не плакал.

Здоровяк прошелся по всей родне провинившегося. Какая-то мелочь, просто досадная оплошность, но бугаю хотелось выплеснуть ярость. Вот и орал.

А потом матрос окутался сиянием и с равнодушным Видом шагнул за борт. Капитан, конечно, боцмана выпорол, но...

Эльнаи ждали с нетерпением как моряки, клянущие буйную по весне пучину, так и мечтающие сойти на берег Искатели.

Но когда впереди замаячил материк, Дикие радовались гораздо сильнее.

Мудрый напрочь отказался покинуть нос судна и, вцепившись в борт, не отводил глаз с приближающейся земли. Когда кто-то из матросов попытался прогнать Искателя с палубы, воин, не отрывая взгляда от берега, молча взялся за меч. Больше седовласого никто не трогал, и, когда отряд сошел на пристань, капитан «Ястреба» наконец вздохнул с облегчением.

Приятели очутились в белокаменной Гавани. Шумная, веселая, пьяная. Гезеш насчитал в порту как минимум пять кораблей. Пузатые, с рострами в виде воинов, с развевающимися флагами. Золотой лев на голубом фоне. Герб Эльнаи.

Город бурлил. Ржали кони, носилась чумазая детвора, вопили торговцы, заманивающие прогуливающихся мимо прохожих. Чинно вышагивали стражники в голубых перекидках.

На Искателей не обращали внимания. Только торговцы порой окликали странников, да и те смотрели с недоверием. По виду воинов трудно судить — есть ли у них лишние монеты.

Деньги... Да, тут они были в ходу. На одной из ведущих в порт улочек Искатели наткнулись на попрошайку. Одноногий, худющий мужчина лет сорока.

— Подайте несчастному охотнику за гдаффами. Жена голодная, дети голодные, — запричитал нищий.

Гезеш кинул ему золотой. Глаза бывшего охотника округлились, и он шустро припрятал свалившееся на него богатство.

— Зря, — раздался за спиной Лесоруба наглый голос. — Все равно пропьет, а гдаффов он и в глаза не видел. Достаточно было и медяшки.

— Спасибо, великий воин, да не дрогнет рука твоя! — протараторил попрошайка. — Да затупятся клинки врагов твоих.

Гезеш обернулся. Советчиком оказался молодой парень. Двадцати лет или чуть старше. Кожаная куртка с наклепанными пластинами. Серые стеганые штаны, высокие сапоги. Добротная перевязь с потертыми ножнами. Лесоруб приподнял забрало и вопросительно глянул в голубые глаза незнакомца:

— Чем обязаны?

— Меня Гором звать, — улыбнулся тот. — Вы с юга прибыли? Хотя, что я спрашиваю, сегодня же только «Ястреб» прибыл? Аннтейр-Дарг, верно?

— Ну да, — прищурился Гезеш. Он заметил, как Искатели медленно обступили незнакомца. Без угрозы, из любопытства.

— Спокойнее. — От внимания Гора движение воинов не ускользнуло. Но он придал ему другое значение. — Я проводник!

— Кто? — не понял Гезеш.

— Проводник, знаю все Мертвые Зоны в округе, могу отвести куда угодно. Плата — сущие гроши. Золотой за день пути!

— Что за Мертвые Зоны? — поинтересовался Паблар.

— О-о-о, — расплылся в улыбке Гор, — вы даже этого не знаете? Тогда вам без меня точно не обойтись. На первой же загнетесь.

— Далеко отсюда до Счастливых Земель? — Вопросу Мудрого никто не удивился.

— До Черной Стены — семь дней, это летом. Верхом. Сейчас дороги разнесло. Раньше чем через две недели из города лучше не выходить. Бесполезно. И Мертвых Зон по пути очень много. Сами не доберетесь, — весело сообщил Гор. — Но в Счастливые Земли проход закрыт. Если даже от гдаффов уйдете, то Страж точно никого не пустит.

— Что еще за страж? — деловито осведомился Друз.

— Страж Ворот. Прохода через стену. Она ж от Ангифии до Стургода длится, а пройти, по слухам, можно только в одном месте. Как раз у его цитадели. Но он никого не пускает, да и вообще — враки это, думаю. До замка еще дойти надо, а гдаффов там пруд пруди.

— Вранье, — убежденно заявил седовласый.

— Вот и я говорю — вранье, — ухмыльнулся проводник.

— Нет! Это ты врешь! — процедил Мудрый.

Гор окинул воина быстрым взглядом и спорить не стал. Почувствовал, что рискует.

— Ну так что, по рукам? — проговорил эльнаец. В последние дни Гезеш и сам склонялся к мысли, что через таинственную Стену не пройти. Безумная вера друга гнала прочь подленькие сомнения, но ненадолго.

— Друга дождемся и решим, — мрачно сообщил Лесоруб.

— Откуда друг? — живо поинтересовался парень.

— С юга, по побережью идет.

Лицо Гора вытянулось:

— Он смертник? Через Свирепый Умрал?!

— Он Горящий, — злорадно ответил Друз. — Ему плевать на все с высокой колокольни.

— Еще хуже. — Гор, как показалось Гезешу, специально издевался над Искателями и получал садистское удовольствие.

— Это почему? — удивился Паблар.

— Весна, Низины затоплены. До мая пеший путь не восстановят. А на паром Проклятого никто не возьмет, сами понимаете.

— То есть как — затоплены?'

— Скрылись под водой, — ехидно пояснил проводник. — Каждую весну Низины превращаются в море. Обойти невозможно. Черную Стену никто не отменял.

— Ты не умничай, а по делу говори, — Теккена задели интонации Гора. — Или жить надоело?

— Хочешь драки? — просиял молодой эльнаец.

— Драки не будет, — буркнул Джаззи, — а вот убийство...

Гезеш так и не понял, что произошло. Клинок Гора, оказавшийся у горла, недовольный рык Искателей. Мечи, готовые обрушиться на голову проводника.

Нищий, словно излечившись от травмы, спешно ретировался.

Лесоруб скосил глаза на легкое, но смертельно опасное острие. Пара дюймов — и смерть.

— Опусти клинок, парниша, — хмыкнул Родинка.

— Это вы опустите, — проводник держал меч у горла капитана и напряженно скалился. — А то зарежу его, и все дела!

Гезеш инстинктивно шагнул назад, видя, как удивленно расширились глаза Гора. Среагировать на движение Лесоруба эльнаец не успел и теперь оказался в глупом положении

— Не трогать его! — Капитан Искателей потер занывшее горло.

— Опустить оружие! — На улочку ворвался отряд стражников. Видимо, нищий все же поднял тревогу.

— Как же так? — произнес удивленный Гор и уставился на свою руку. — Что же я так лопухнулся, а?

Стража Гавани приблизилась, настороженно глядя на ворчащих, но убирающих мечи Диких. Эльнаец все еще неуверенно улыбался и с подозрением смотрел на Гезеша. Наконец и он вложил клинок в ножны.

— Старею... Как же я так, а? — сокрушенно покачал головой юноша.

— А! — От стражников отделился рослый воин. На его голубой перекидке, выделяя его среди остальных, красовался золотой лев. — Гор! Мы рано. Жаль, что господа тебя не зарубили, а?

Проводник кисло ухмыльнулся:

— Я вот не жалею, что-то жить захотелось.

— Десятник Ксим к вашим услугам. — Стражник кивнул Диким. — Ну что, Гор, опять в камеру?

— Да иди ты, — отмахнулся проводник, — никто же не пострадал.

— Это-то меня и печалит. Грохнули б тебя, и вся недолга. — Ксим кивнул своим мыслям и бросил стражникам: — Гора в острог. Пущай денек посидит.

— Ксим! — возмутился юноша.

Десятник превратился в статую, безучастно наблюдая за тем, как стражники уводят молодого эльнайца. Едва возмущенные вопли стихли, Ксим повернулся к угрюмым Искателям.

— Гор парень заносчивый, горячий, уж простите дурака, — неожиданно попросил он. — Сами вы нездешние, чую. Местные его обычно игнорируют.

— С юга, — коротко ответил Гезеш.

— Оно понятно, такие железки только там найти можно. — Ксим кивнул на его панцирь. — Не тяжело пехоте с такой дурой таскаться?

— Нормально...

— Доспех сейчас только в Дундэйле да Умрале делают. У них руды хватает... Но у вас совсем древние, — с видом знатока произнес стражник.

— Ан-Да-Гед, — грубо сообщил Лесоруб, старательно намекая, что разговаривать не собирается.

— Понимаю, не до бесед, — посмурнел десятник. — В Гавани впервые?

— Да.

— По этой улице, потом налево и выйдете на площадь. Там постоялый двор, «Твердыня» зовется. Дешево, кормят справно, да и места вроде были. — Указав направление, Ксим ленивым салютом попрощался и зашагал к порту. Стражники угрюмо потопали следом.

— Щенка надо проучить, — наконец выдавил из себя бледный от ярости Джаззи.

— Потом поговорим. — Гезеш опять дотронулся до горла.

— А ты вообще больной, — огрызнулся друг. — А если бы этот кретин не растерялся? Очень хотелось порадовать нас своим мертвым видом? Ты его клинок видел? Это же не меч! Эта дура колет, понимаешь? Ему надо было лишь выпад провести — ты б в крови своей захлебнулся.

— Тише будь, — поморщился Лесоруб.

— Ну да, конечно, — язвительно улыбнулся Джаззи и, поправив ножны, зашагал в указанную Ксимом сторону. — Как что не по-твоему — сразу тише будь!

Гезеш и сам не понимал, что на него нашло. Соображай Гор быстрее — валяться бы Лесорубу на каменной мостовой. Но с другой стороны — вряд ли проводник решился б на атаку. Бравада бравадой, но ведь наверняка понимал, что Искатели, не задумываясь, отправят юнца в бездну. И никакая стража его не защитит.

Мощеные, ухоженные улицы Гаваней, праздно шатающийся народ — все Искателям было в новинку. Гезеш постоянно сравнивал эльнайский порт с Гур-Даргом, и последний неизбежно проигрывал. Да, та же толчея, да, те же шумы. Но здесь не было страха и ненормальной обреченности, как в столице Умрала. Приветливые лица, спокойствие.

Наверное, так выглядели города древности. Счастливые, мирные, бурлящие повседневной суетой.

Посреди указанной Ксимом площади возвышалась изящная белая смотровая башня. Присмотревшись, Гезёш заметил на ее вершине дозорного. Значит, не все спокойно в стране, раз часовые торчат в центре города.

«Твердыню» Искатели нашли с трудом. Невзрачное трехэтажное здание с обшарпанными стенами. Под стать тусклой, потертой вывеске. У входа скучал вихрастый паренек с чумазым личиком. В руке мальчуган держал покусанную баранку.

Странники прошли внутрь, чувствуя, как жжет их восхищенный взгляд парня.

— Все хотят надеть блестящие железки и нацепить на пояс меч. Вот она — недалекая мечта, — прокомментировал восторг ребенка Мудрый. Ступив на берег, седовласый оживился. Словно пес в предвкушении долгожданной кормежки.

Хлопнула дверь, в воздухе запахло жареным мясом.

Друз целеустремленно зашагал в глубь полупустого трактира, разыскивая хозяина. Здесь царил полумрак, на стенах чадили масляные лампы, но света давали немного. Искатели, оглядывая таверну, сняли шлемы. За круглым столом в центре зала сгорбился закутавшийся в красный плащ человек. У дальней стены пировало пять бородатых мужиков, судя по нарядам-люди зажиточные. Двое стражников угрюмо обменивались рублеными фразами, искоса поглядывая на вошедших. Откуда-то неслись странные, мелодичные звуки.

— А железо — символ смерти, — продолжал Мудрый. — Значит, каждый хочет таким образом служить ей. Нести гибель.

— Заткнись, — равнодушно посоветовал Паблар; убийца со стуком водрузил шлем на ближайший стол. Прислонил к ножке щит и сел на крепкий табурет. Мужчина в красном угрюмо смерил гостей мутным взором и вновь уткнулся в кружку. Пьяный, скорее всего.

Друз тем временем исчез в кухне.

Бряцая сталью, пристраивая доспехи, Искатели заняли места. На шум оглянулся один из бородатых, скользнул по Диким веселым взором и вернулся к празднику. Из двери показался Друз, удивленно пожал плечами и исчез в проеме, ведущем на второй этаж. Искатели молча ждали, вслушиваясь в незатейливую мелодию невидимого музыканта.

— Я расскажу вам историю, — пробился грустный голос сквозь шум таверны. Бородачи притихли, стражники уткнулись в кружки. — Расскажу легенду про славную южную землю. — Голос так вплетался в мелодию, что казалось, будто они неразделимы.

— Это кто? — удивленно спросил Джаззи. Рассказчика не было видно. Резко вскинули головы стражники, яростные взгляды полоснули Искателя, и тот осекся.

Мелодия зазвучала громче, мягко окутывая слушателей.

— Расскажу о горе и настоящей дружбе. О роли случая и силе надежды. История простого человека...

Гезеш завороженно слушал.

— Земля богата на чудеса. Она рождает и забирает. Хранит и помнит. Земля юга — щедра, земля юга — добра. — Пауза. — Была... Пришло время Безумия, пришла кара, пришел ужас... До нас долетели лишь отголоски тех времен. Вот один из них...

Боль обожгла разодранные пальцы, пробежалась по всем телу, лизнула огнем ноги. Воздух со стоном вырвался из легких. Камень... Проклятый камень! Как же больно...

Демид стиснул зубы, чувствуя, как те крошатся под давлением отчаяния. Вперед. Только вперед. Напрягая все силы, он еще раз подтянулся, сходя с ума от невыносимой муки. Хорошо... Хорошо, только вперед! Там ребята, они помогут! Они должны помочь. Рывок! Пальцы впиваются в очередной выступ, боль хрустит гнилыми клыками, тело корчится, но ползет дальше. Рывок! Боль! Рывок! Боль!

— Сволочь, скотина, тварь! — подгоняя себя, прорычал Демид. — Господи...

Пальцы жжет так, словно он держит в руках угли. Посмотреть бы... Последние несколько часов это желание гложет Демида, словно голодный пес. Словно зверь, добравшийся до вожделенной кости. Посмотреть бы... Сейчас ему казалось, будто от пальцев ничего не осталось, будто он скребет проклятые камни обнажившимися фалангами. Как же больно...

Рывок!

— Скотина, — заскулил Демид и замер. Боль пульсировала в руках, в голове, в ногах... В ногах...

Веки защипало — слезы попали на ссадины. Проклятие! Как же это страшно звучит: «в ногах»... Ног у Демида не было. Больше не было...

— Господи, помоги мне, — прохрипел он, отгоняя от себя воспоминания. Отгоняя образ карла с топором, что с глумливой улыбкой заносил над ним свое орудие. Отгоняя толпу, собравшуюся посмотреть на его мучения. Отгоняя мысли о том, что теперь ему никогда не ступить на пыльный тракт, не станцевать на пьяную лову в каком-нибудь кабаке. Даже по нужде не отойти.

— Господи, — провыл Демид, голосом распугивая зловещие думы.

Рывок!

— Господи...

Рывок!

Кожа на лице словно стальная, так и тянет к земле. В висках гудит кровь. Распухшие губы готовы лопнуть, стоит прикоснуться к ним языком. Облизнуть страшно.

И боль. Невыносимая боль!

Жить...

Демид всегда боялся смерти. Даже кукушек никогда не спрашивал о том, сколько ему осталось. Боялся того, что мало времени выделят бессердечные птицы. Но тот страх ни в какое сравнение не шел с нынешним. Он почти труп. Если бы карлики не прижгли ему культи, то давно изошел бы кровью и тихо скончался где-нибудь среди бесконечных пещер. Среди этих богом проклятых камней.

А почему? Что он сделал хозяевам подземелий? Ничего! Да, он солдат Святой Церкви, но карлы не считаются еретиками! За что же его?

Рывок!

— Господи... Гоооспооодиии! — зарыдал от боли Демид. Уткнулся лбом в камни, бессильно скрипя зубами. Сколько еще осталось? Сколько он уже прополз? Когда выход из пещеры? Когда этот поганый выход?! А вдруг он заблудился?! Вдруг последние секунды его жизни будут скрашены только звоном капели в абсолютной тьме подземелья?

— Ребята, — провыл он, — Помогите...

Не услышат. Не ответят. Может, даже и не ждут. Сколько прошло с того момента, как он отлучился «на пару минут» в пещеру? День? Два?

Не ждут...

— Нет! Ждут, — всхлипнул Демид. — Мы же друзья!

Рывок.

— Ждут!

Рывок.

— Мама... — Демид разрыдался, лежа на камнях подземелья. Ему не выбраться. Никак. Ползти дальше бессмысленно! Если его не нашли до сих пор — то никогда не найдут. Скорее всего, списали как без вести пропавшего. Сейчас так бывает. Война с еретиками пожирает Святые Земли. Точат зубы продавшие души умральцы, шлют на соседей новые напасти колдуны Ан-Да-Геда.

Но Славный Дон? Киран? Они не могли его бросить! Они же друзья! Они будут ждать!

Рывок.

Пальцы... Проклятые пальцы! Больно... Как больно...

Но почему так произошло? Почему именно с ним? Почему? Он никогда никому не делал зла. Он верный слуга Господа!

Рывок.

Отдохнуть... Хоть пару секунд. Пусть немного утихнет боль. Думать о чем-нибудь красивом. Озеро, а на нем кувшинки. И солнце заходит. Сосны в золото красит. Где-то птица поет. А на берегу, на песке... Ноги...

— Ну почему?

Мама всегда говорила, что мужчина должен терпеть боль. Мама... Могла ли ты знать, какой она может быть? Мама...

Раааааз...

Ползти. Ползти и не отдыхать. Сложно заставить причинить себе боль, вцепиться пальцами в жесткий выступ. Отдых не нужен. Только бы доползти. А там ребята... Они друзья, они должны ждать...

Раз!

БОЛЬ!

Тьма...

Лесная тропинка под ногами. Извивается, плутает среди деревьев. Если идти по ней, то выйдешь прямо к окраине деревни. Там еще домик такой, красивый очень, одна умральская семья поставила. Дворец почти. Тропинка как раз мимо него проходит. Побыстрее бы дойти. А там мама... Там друзья собрались. Сегодня праздник. Середина лета... Старый Севор будет играть на лютне, а жилистый Киргон напьется и начнет рассказывать о далеких странах. Здорово! Скорее бы домой! Он делает первый шаг и падает... Боль... Ноги...

Вынырнув из забытья, Демид заплакал от обиды и беспомощности. Не сдерживая слез, он перевернулся на спину, слушая свои глухие всхлипы.

— Что же мне делать?! Так не должно быть! Я не хочу умирать, — сквозь рыдания пробормотал он, разгоняя гул звенящих капелью пещер. — Я не хочу... Господи, прости меня, грешника. Во славу твою прожил эти годы. Позволь и дальше нести свет твой, Господи...

Темнота зловеще окутала израненное тело. Демиду показалось, что она встала ему на грудь. Поставила ногу на горло.

— Нет, — прохрипел Демид и перевернулся на живот. Боль резанула ноги, пальцы отозвались пульсом страдания.

Раааз...

— За что, Господи?

Раааз...

— Если ты слышишь меня, помоги!

Раааз...

— Помоги, мать твою! Если ты есть — помоги!

Раааз...

— Сволочь... Я всю жизнь тебе прослужил. Почему ты меня бросил? — процедил Демид и прислонился пылающей щекой к камням. — Сволочь...

Ветерок... Легкий ветерок пробежался по мокрым щекам, впился ледяными иголками в разбитые пальцы. Ветерок? Где-то рядом выход!

Раз! Раз! Раз! СВЕТ!

— Господи, прости меня. — Из глаз Демида вновь полились слезы. Слезы радости. Счастья. Он видел потолок пещеры. Выход совсем-совсем рядом!

— Помогите! — попытался крикнуть Демид, но из горла вырвался лишь сдавленный стон.

Выход рядом!

Рывок! Боль! Плевать на боль! Там свет! Рывок! Рывок! Рывок! Господи, как же больно! Рывок... Рывок... Рывок...

Свет! Это точно выход. Вон тот валун, похожий на большого ежа. Именно у него Демид остановился, когда его схватили карлы. Осталось чуть-чуть!

— Помогите! Господи, кто-нибудь! — прохрипел Демид и, собрав остатки сил, вновь вцепился в камень изуродованными пальцами.

Раз... Раз... Раааз... Раааз...

Вот он, выход. В пятнадцати футах. Вон, ветер кусты шевелит... Взгляд Демида упал на руки.

— Боже... — прошептал он. Отростки черно-красного цвета, с белыми прожилками оголившихся костей.

Рааа...

— Нет! — взвыл Демид. Силы кончились.

А если там никого нет? Если ребята ушли? Станет и целый отряд искать пропавшего солдата? Нет... Не станет...

Рааа...

Нет сил. Нет сил! Пятнадцать футов до выхода и нет сил! Господи! Да помоги же ты мне!

— Боже, помоги мне. Пожалуйста, — всхлипывая, пробормотал Демид, примериваясь к очередному камню. Свежий ветер острым дыханием резал пальцы.

Рааааааз... Раааааз... Еще! Еще! Ну! Господи... Ну! Ну! Раз...

Демид вывалился на площадку перед пещерой. Пусто... Никого... Лишь кем-то забытый дырявый котелок у самого обрыва. Ребята... Ребята?! Вернитесь, ребята!

— Я же тут, ребята, — провыл Демид, в надежде оглядывая небольшой выступ. Глаза жгло солнце, но он не обращал на это внимания. Никого нет... Они ушли!..

Все, кончено... Он обречен. Беспомощный калека, один, в горах... Господи, за что?.. Почему они его бросили? Почему?!

— Что мне делать?

Взгляд Демида приковал закоптившийся котелок. У обрыва... Выход... Раааааз...

— Ну, сегодня я пойду по центральному тоннелю. — Славный Дон подержал ладони у костерка, впитывая его тепло. — С карлами договорились вроде. Так что я спокоен.

— Не думаю, что можно расслабляться, — покачал головой Киран. — Я видел глаза уродцев, когда мы с офицером вышли к поселению. Видели они Демида, руку на отсечение дам. Видели, скоты... Я боюсь, что не только видели, но и...

— Заткнись, а? — Дон передернулся. — Без тебя тошно!

— Как хочешь, — пожал плечами Киран. — Ладно, иди уже. Я пока вздремну. Устал я ползать по этим тоннелям.

— Найти бы его... Иначе отряд не догоним, — хлопнув руками по коленям, Дон поднялся и оглядел горизонт. — Погодка должна быть неплохой.

— Иди уже, а?

Сверху что-то звякнуло.

— Слышал? — напрягся Киран.

Дон сорвался с места:

— Кто-то у выхода!

Раааа...

Рассказ прервался, и Гезеш первым делом посмотрел на свои ноги. На месте.

Душа выла от приступа отчаяния, болели ободранные ТАМ пальцы.

— Ох, ни хрена себе! — Бледный Теккен уставился на дрожащие руки. — Ни хрена себе.

На лицах стражников играли снисходительные, понимающие улыбки. Мол, впервые, да?

— Что это было? — просипел Джаззи, он украдкой бросил взгляд на ноги.

— Не знаю, но мне не понравилось! — мрачно заявил Рыбак. Он тяжело поднялся из-за стола. — Такую дрянь увидеть.

— Я чего-то не пойму, — подал голос Мудрый. — Байка и байка.

— Мне ползать по камням байкой не показалось. — Рыбак со злобой оглядел зал.

— Какие камни? — неуверенно улыбнулся Мудрый. — Рассказали сказку, причем скучно. Менестрели в Счастливых Землях лучше поют.

— Ты ничего не видел? — удивился Гезеш.

— Видел? — не понял Мудрый.

— Его мысли далеко впереди, — раздался голос рассказчика, — он не думал о том, что слушал. Потому не видел.

Высокий юноша с осунувшимся лицом.

— Я прошу простить меня, если бы знал, что в «Твердыне» иноземцы — показал бы совсем другую историю. — Незнакомец, извиняясь, развел руками.

— Так это ты! — шагнул к нему Рыбак. Паблар и Родинка преградили другу путь.

— Прошу простить, — вновь извинился юноша.

— Эта история, — Гезеш мотнул головой, вытряхивая память боли, — она была на самом деле?

— Не знаю, — коротко ответил рассказчик.

— А кто...

Лесоруба оборвали появившиеся у стола Друз и хозяин двора. Нашел-таки!

— Иди отсюда, — процедил Рыбак, с ненавистью глядя на юношу.

— Кто ты? Как?! — изумленно прошептал Теккен.

— О! — суетливо замахал руками толстенький трактирщик. — Это наша легенда! Мы зовем его магом. Но на самом деле он бард, хотя волшебства, как видите, не чурается!

— Спасибо, — кивнул рассказчик. — Тот, кто слушает и слышит, — видит то, что я хочу показать. Или испытывает чувства, о которых мне хочется поведать. Я много знаю...

— Эта история...

— Тогда уже объявился Святой Ларс. Может быть, прошло не больше десяти лет с начала Эпохи.

— А что за карлы? — насупился Мудрец, удивившийся восторгу на лицах товарищей.

— В то время они обитали в Святых Горах. Пока храмовники не истребили этот народец. — Маг горько вздохнул. — У меня есть история последнего карлы.

— Не надо, — с угрозой заметил Рыбак.

— Хорошо, думаю, кому-нибудь из вас было б интересно ее послушать. Но раз нет... — Гезеш поймал на себе жгучий взгляд юноши и обомлел. В глазах Мага горел восторг.

— Чего надо? — немедленно нахмурился Лесоруб.

— Нет-нет... Ничего, — испуганно развел руками бард, — я, пожалуй, пойду.

— Иди давай! И молчи. — Хмурый Рыбак сел за стол, со злобой посматривая на чародея.

Тот торопливо поклонился и скрылся в темной нише.

— Чего желают уважаемые воители? — подобострастно улыбнулся хозяин.

— Две комнаты, недели на две. — Гезеш перевел взгляд на его хитрую, лисью физиономию. Проныра, как пить дать. — И пожрать чего горячего.

— Что будет угодно покушать? Есть, утка, зайчатина, есть жирненький кабанчик.

— Так, — потер руки Друз. — Предоставьте это мне.

Бывший наемник долго спорил с хозяином таверны, перечислял блюда, изумлялся ценам. В итоге выяснилось, что плут трактирщик хотел содрать с иноземцев двойную плату. Но нарвался на пройдоху посолиднее.

После плотного ужина Искатели разбрелись по комнатам. Внизу остались четверо. Друз, Джаззи, Паблар и Мудрый. Эти решили гулять ночь напролет. Гезеш хотел остаться с ними, но друзья воспротивились. Каждый из них помнил случай в Аннтейр-Дарге. в самом начале зимы. Лесоруб тогда впервые решил просто кружечку пропустить, а пить наравне со всеми. Среди ночи он пропал. Неожиданно. Искали всем отрядом, пьяные, гомонящие. Стражу на уши поставили.

Гезеша нашли на окраине. Он целеустремленно ломился в дверь заброшенного дома. Поломанная алебарда (как только умудрился?) валялась па дороге, а воин с ревом бился в заколоченную дверь.

Для Искателей это было бы пьяным чудачеством, если б Гезеш не орал в мертвый дом:

— Мы — Зло!!!

Крик отрезвил всех. Даже с трудом держащегося на ногах шута

Ситуацию объяснил Гнев.

— Зовет Колонна, — уверенно заявил он и запретил командиру пить. Вот так просто.

Сейчас Горящий был далеко и наверняка застрял Низин, поэтому опеку над Гезешем взял Джаззи. Лесоруб понимал желание друзей уберечь его. Но все равно обижался.

— Может, я и не хотел напиваться? Просто посидеть, поговорить, — вслух пожаловался он потолку комнаты. Лесорубу досталась единственная кровать, остальные устроились отдыхать на полу. Сейчас там ворочался Родинка и сопел Рыбак.

— А-а-а! — тихо завыл Родинка. — Гезеш, мать твою, хватит дуться. Лучше спи! Что ты как маленький?

— Обидно...

— А в Колонну на пьяную голову учесать — необидно? Тем более сейчас, когда до Стены рукой подать!

— Дайте поспать, а? — зашевелился недовольный Рыбак.

— А я думаю, что зря мы к ней идем, — признался Гезеш. Мысли, украдкой посещавшие его в последние дни, вырвались, наконец, наружу.

— Чего? — не понял Родинка и даже приподнялся на локтях, в желании увидеть лицо друга и понять, всерьез ли тот говорит.

— Ничего, — огрызнулся Лесоруб. — Все твердят, что через Стену не пройти. Все. Даже слухов нет о тех, кому удалось.

— Ну да, мы ж постоянно в курсе всех слухов, — ехидно хмыкнул Родинка.

— Угомонитесь! — прорычал Рыбак.

— Тоже верно. — Гезеш задумался. — Держимся особняком. Какие слухи?

— Вы меня достали, — приподнялся Рыбак. — Спать!

— Успеется, — весело фыркнул Родинка. — Мы тут надолго.

— Сомневаюсь... — пробурчал охотник.

Он оказался прав. Ближе к утру Гезеша разбудил шум отдаленной драки и глухой вопль Мудрого. Искатели вмиг оказались на ногах. Когда Лесоруб в одной рубахе вылетел из комнаты, на лестнице промелькнула спина Теккена. Рыбак и Родинка, спавшие в акитонах, снесли плохо соображающего командира с дороги и, грохоча сапогами, устремились вниз.

Гезеш понял, что зря расслабился. Спал в кровати, разделся. Непозволительная роскошь. Но как хотелось стащить надоевшие, пропитавшиеся потом и пылью тряпки! Вот теперь пора расплачиваться. Экипироваться времени нет.

Поэтому в зал он вылетел в одной рубахе, но зато с алебардой в руках.

Искатели опоздали. Рыбак что-то орал на улице. Теккен с растерянным видом замер у двери. В проходе между столами лежал Друз. Родинка грязным куском тряпки суетливо затыкал жуткую рану на животе друга.

Грохнула дверь, и на пороге возник взбешенный Рыбак.

— Песий город! Удрали! — Он бросился к слабеющему другу.

— Кончается, — провыл Родинка. Гезеш пошатнулся, ноги задрожали.

— Кто?! Друз! Кто это был?! — заорал Рыбак.

На миг блуждающий взгляд приятеля стал осмысленным.

— Бородатые... — прохрипел наемник и обмяк.

— Он кончается! — Родинка беспомощно посмотрел на Лесоруба. Рыбак ринулся на поиски хозяина.

— Твою мать, что встал? Друз помирает! — проорал он на бегу.

Гезеш растерянно шагнул к телу. Мимо промелькнула яркая тень. Родинка предостерегающе поднял руки, но, отлетев в сторону, лишь изумленно ойкнул. Над Друзом склонился постоялец в красном плаще. Тот самый, что был в таверне, когда в нее вошли Искатели.

Стоя посреди зала в рубахе, с алебардой в руках, Лесоруб пытался понять, что происходит. Человек в красном что-то крикнул, зал озарился слепящим алым светом, Друз дернулся и заорал от боли.

— Отойди от него! — очнулся Теккен и кинулся к телу друга. Маг, а это без сомнений был чародей, повернул к Искателю голову, и молодой алебардист с воплем отлетел к двери.

Движение Лесоруба колдун остановил одним словом:

— Стоять!

Ноги окаменели. Друз орал от терзающей его боли, а Гезеш замер на месте, не в силах даже пошевелиться.

— Он затягивает рану! — радостно заорал Родинка.

— О чудо, — ехидно скривился маг.

Друз корчился на полу, скреб руками доски и выл от боли.

В зале появился Рыбак, волочащий за собой упирающегося хозяина таверны. Увидев склонившегося над орущим Друзом мага, он бросил свою ношу.

— Что происходит?

— Лечим, — деловито сообщил волшебник.

Бывший наемник, наконец, умолк.

— Будет на ногах уже утром. — Маг поднялся и оправил плащ.

Гезеш рухнул на пол, едва исчезли сдерживающие его чары.

— Где остальные? — с трудом проговорил Лесоруб.

— Сейчас узнаем. — Рыбак обернулся к пытающемуся отползти трактирщику.

— К Зеву повезли, как пить дать, — ответил за него чародей. На вид лет сорок, скуластое лицо, глубоко посаженные темные глаза, тонкие губы. И полное отсутствие бровей. — Меня зовут Дурень, — улыбнулся маг. Спокойно, уверенно.

— К какому Зеву?! — не понял Гезеш.

— К обычному. — Волшебник отряхнул ладони.

— Что за бородачи у тебя гуляли? А?! — Рыбак встряхнул хозяина «Твердыни».

— Уважаемый, — Дурень подошел поближе, — я готов ответить на ваши вопросы, причем более подробно и совершенно добровольно.

Рыбак опешил, а белый от ужаса трактирщик торопливо закивал:

— Господин Дурень много знает, лучше его спросите. А я человек маленький, мне до лиходеев дела нет!

— Вольные Ловцы это были. — Маг едва заметно улыбнулся. — Напились, вот и попали ваши друзья под раздачу. В городе Вольным работать запрещено. А за одного чужака как-никак три золотых дают. Вот жадность и взыграла. Впрочем, в любом случае, на выходе из города вас вся шайка дожидается.

— Что за Вольные? — Рыбак все же отпустил трактирщика.

— Вы, Дикие, попали в чудесный край. Славный Эльнаи! — с издевкой сообщил маг. — Земли без Безумия.

— Ты загадками говорить будешь? — начал звереть Теккен.

Родинка положил на плечо друга руку и сухо напомнил:

— Он Друза спас.

— Надо ребят выручать! А не лясы точить. — Теккен стукнул древком алебарды о дощатый пол.

— Зев откроется только через четыре месяца. До того момента ваших товарищей не тронут, — спокойно проговорил Дурень. — Поэтому бежать в ночь с рожами, искаженными праведным гневом, — не к спеху. Сначала я объясню вам, куда же вы попали, дорогие мои. Так что, хозяин, эля на всех. И, разумеется, за счет заведения. Беседа будет долгой.

Трактирщик противиться не стал. Кряхтя и матерясь, Искатели оттащили Друза в комнату и бросили на кровать.

Глава 3

Шут очнулся оттого, что ему на лицо лилась вода. Дернулся, попытался укрыться. Голова тупой болью напомнила о попойке.

— Это дождь, — спокойно сообщил голос Паблара.

Приоткрыв глаза, Джаззи увидел над собой тяжелое серое небо. По лицу, навевая звериную тоску, барабанили ленивые капли. Впрочем, связанные руки и ноги погружали в уныние гораздо успешнее.

— Что случилось? — Шут зажмурился. Одна из лихих капель залетела прямо в глаз.

— Я еще не понял, — честно признался убийца.

— Ничего не помню, — пожаловался Джаззи. — Надеюсь, мы никого не убили?

— Мы — нет... — раздался голос Мудрого, — а вот они... Друз кинжалом в живот получил.

— Чего? — Сердце бывшего шута замерло.

— Ничего, — огрызнулся Мудрый. — Зарезали его...

— Да что произошло-то? — Джаззи рванулся, пытаясь освободить руки.

— Лежи смирно, щегол, — добродушно пророкотал чей-то голос.

— Не долдонь, дятел, — машинально отозвался Джаззи. Через миг он понял: молчание — золото. Жуткий удар бросил его обратно в беспамятство.

— Отбить своих вам не удастся. А вот выкупить — легко. Вольным глубоко плевать на Зев и лезущую оттуда дрянь. Золото важнее. — Дурень допивал вторую кружку. Лицо мага раскраснелось, глаза сверкали.

Искатели сидели, задумчиво переваривая рассказ волшебника. Славный Эльнаи! Гезешу хотелось вернуться в Аннтейр-Дарг и придушить Дмита. Толстяк мог бы и рассказать о Зеве. Об огромной яме в центре великого королевства, из которой порою лезли чудовищные твари. Об обычае каждый год, в середине лета, гнать в Зев триста шестьдесят пять пленников. Жертв, проще говоря. Дмит не сказал, хотя знал, что скармливают яме иноземцев да эльнайских преступников. Что судьба Искателей предрешена. Что Диким в северной стране, если отряд меньше трех десятков, делать нечего.

Дурень говорил с ехидцей, посмеиваясь, упиваясь ужасом воинов. Он объяснил странное поведение Гора, молодого проводника. Провокация. Стоило бы Искателям ослушаться приказа стражников и не опустить оружие — повязали бы всех и отправили б в Лагерь. К остальным жертвам Зева.

Вольные работали на дорогах. Иноземных купцов не захватывали, лишь грабили. А чужаков продавали в Лагерь. Стража смотрела на лихих охотников сквозь пальцы. Народ старался не замечать.

А странники обходили Эльнаи стороной.

Поэтому нужное количество жертв набиралось редко. И тогда в течение года, каждый день, у Зева торчали солдаты, готовые встретить не получившую свою жертву тварь.

Дурень рассказывал об этом с улыбкой:

— В конце концов — все хотят жить. А своих скармливать — неправильно все же. Раньше, лет десять назад, дружина короля каждый год, осенью, уходила в набег в земли за Низинами. Хватали первых попавшихся жителей и тащили к Зеву. Но потом там рыцари свой форт поставили и встретили очередной набег короля. Уложили всю его дружину, а самого вздернули. Мол, земли теперь под защитой Дундэйла, и наплевать, что сама страна далеко-далеко на юго-востоке. Ведь если надо — Орден и сюда доберется.

Гезеш с уважением покачал головой. Королевство рыцарей, единственное противостоящее Безумию, с каждой историей нравилось ему все больше.

— Так вот, — маг уткнулся в третью кружку, — можно только выкупить. Но никто не мешает Вольным просто забрать деньги, а вас отправить в Лагерь к друзьям. Насколько я их знаю, так они и сделают. Отбить своих... Впятером... Собственно — сами понимаете?

— Да уж, понимаем, — зло согласился Рыбак. — Тебя так увлекает твой рассказ? Издеваешься?

Гезешу тоже так показалось. Маг хитро хихикнул, поднял палец к потолку:

— Терпение! Меня смешит сложившаяся ситуация!

— А нас нет!

— Терпите! Обхохочетесь. — Дурень уже напился.

Джаззи очнулся во второй раз. Застонал. Голова раскалывалась.

Повозку, в которой он лежал, нещадно трясло, отчего к горлу подкатывал ком, и Искатель с трудом боролся с тошнотой.

— А куда едем? — прошептал он.

— Не знаю. — Голос Паблара молотом ухнул по больной голове. Сжав зубы, шут процедил:

— Да не ори ты, слышу.

— Я не орал, — громыхнул Паблар.

— О, соловушка проснулся. — От знакомого рокочущего баса Искателя передернуло. — Опять петь будешь?

— Нет, — простонал Джаззи, которому каждый звук был что гвоздь в голову. — Ты точно дятел.

Поняв, что сказал, он сжался и тихонько, жалобно хныкнул.

Удар вновь отправил его в небытие.

— Это и правда смешно, — вновь хихикнул Дурень. — Если просто прд... перд... представить. Да хотите знать, что я тут делаю? А я скажу!

Искатели тоскливо переглянулись.

— Я тут жду! — воскликнул маг. Веселье мигом покинуло чародея. — Жду уже два месяца. Два долгих, проклятых месяца. Я же тоже иноземец! Да! С Ангифии. Это славные соседи. Славного, славненького Эльнаи, да...

— Не понимаю... — растерялся Гезеш.

— Они отправили в Лагерь мою жену. Мою Килавочку! — яростно рявкнул Дурень.

Сделав огромный глоток, чародей рыгнул и осоловевшим взглядом окинул Искателей:

— Вы можете себе прд... прес... представить тридцатилетнюю женщину, напавшую на стражника? Я — нет! А они обвинили! И в Лагерь. — Маг шумно вздохнул. — Из города мне... ме... не... выбраться... — Дурень поник. Помолчал, собираясь с силами. Его хорошо развезло. Пробубнив себе под нос заклятие, он мотнул головой: — Они ждут. Я маг, но со всеми не справлюсь, — неожиданно четким голосом продолжил маг. — Я отправил весточку другу. Да... Как только понял, с чем столкнулся.

Дурень протрезвел, и Искатели обменялись многозначительными взглядами. Хорошо быть волшебником. Чародей опять хохотнул:

— Вы поймете, почему я смеюсь...

— Да что ты? — процедил Рыбак, которому уже давно надоел треп Дурня.

— Поймете. Дело в том, что он должен прибыть сегодня утром! Ха-ха! А дорога из Гаваней всего одна!

— И что? — холодно поинтересовался Гезеш.

— Мой друг — Клай Буйвол! — гордо сообщил маг.

Дурень, хихикая, наблюдал за реакцией Диких. Искатели молча ждали продолжения. Улыбка сползла с лица чародея, и он неуверенно кашлянул:

— Вы не знаете, кто такой Клай?

Рыбак ядовито улыбнулся и медленно кивнул.

— Он же один из ваших! Из Диких! Из Колонны вышел! Вы же друг за друга на все готовы! — затараторил Дурень.

— Не знаем мы никакого Клая, — медленно проговорил Гезеш.

— А я что-то слышал... — подал голос Теккен. — Что-то знакомое...

— Клай Буйвол. Командир Синего Легиона, — уныло сообщил маг. — Я думал, посмеетесь.

— Гы... — коротко ответил Родинка.

Бывший дундэйлский шут очнулся в третий раз. И взвыл. Грохот, невообразимый грохот. Лязг железа, храп коней, чей-то хохот. И сотрясающаяся от тяжелой поступи земля. Сущий ад для головы Искателя. Да еще и накинутая на лицо вонючая тряпка, от которой тошнота нахлынула неописуемая. Со стоном Джаззи повернулся на бок и проблевался.

— Эй, мужик, что это у тебя в повозке шевелится? — крикнул молодой голос.

У Искателя от шума выступили слезы.

— Кабанчиков прикупил, — громко ответил знакомый бас.

— А ну, покажи кабанчиков, — хохотнул молодой.

— ЗАТКНИТЕСЬ!!! — не выдержал Джаззи.

— А ну стоять! — В молодом голосе послышалась сталь. — Говорящие у тебя кабанчики, смотрю.

С лица Джаззи откинули тряпье.

— Еще и связанные...

Искатель смотрел на синее орущее пятно, заполонившее серое небо.

— Гляди-ка, а этот еще и проблевавшийся! Эй! Держите бородатого!!!

— Не ори, гад! — взвизгнул Джаззи.

— Хам, — коротко ответило пятно, и Искатель привычно лишился сознания.

Синий Легион взбудоражил весь город. Разбив лагерь у северной части, он погрузил Гавани в нервное ожидание. Поднятые по тревоге стражники мрачно готовились к возможному нападению. Силы были не равны.

Синий Легион — крупнейший Дикий отряд Кимании. Полторы тысячи опытных бойцов. Проклятие городов, оказавшихся рядом. Губернаторы хватались за сердце, когда Клай Буйвол входил в ратушу. В головах мигом зрели образы разоренных провинций. Нет, Легион не грабил, не сжигал. Все проще.

Клаю надо кормить своих солдат. Золота он не жалел, благо этого добра у отряда хватало. Частенько Легион уходил из города, оставив там груду монет. И крайне редко «благодарные» жители тех мест могли найти в окрестностях хоть что-то съедобное. Ведь золото, как известно, совсем не усваивается.

Отказать же Синему Легиону в продаже провианта — значит смертельно его обидеть. Тогда город все равно будет опустошен, вот только денег не оставят. Клай Буйвол — любимчик короля Эльнаи. Правитель северного королевства закрывал глаза даже на то, что командир Дикого отряда при любом удобном случае развешивал на придорожных деревьях Вольных Ловцов. Надо сказать, что метод такой казни Буйвол любил. Потому и вешал профессионально, без дилетантского садизма, когда жертва долго дрыгается в петле, испражняется и получает последний в жизни оргазм. Лишь сухое «крак» сломанной шеи, и труп готов.

Дрэйл Умный, правитель Эльнаи, не зря получил говорящее прозвище. Он прощал Синему Легиону любые выходки, справедливо полагая, что их лучше иметь среди союзников, а не врагов. На всякий случай. Над королевством до сих пор висела дундэйлская угроза. Форт за Низинами Дрэйла серьезно беспокоил, и в случае войны поддержка Буйвола оказалась бы хорошим подспорьем.

Общий друг короля и ангифийского мага шагал по пустым улицам Гаваней в сопровождении десятка вооруженных до зубов головорезов. Клая не просто так назвали Буйволом. Двухметровый, широкоплечий детина, ударом кулака способный свалить коня. При недюжинной мощи командир Легиона был умен, хитер и прозорлив. Редкое сочетание силы и интеллекта. Страшный враг.

Из окон процессию провожали напуганные взгляды жителей. Рассеянная улыбка Клая никого не обманывала. О ней знали все. Воин с ней убивал, с ней хоронил павших соратников. Буйвол даже во сне улыбался.

Гезеш под шумок отправил отошедшего от лечения Друза в город. С поручением раздобыть коней. Наемник был настолько изумлен спасением от лап смерти, что согласился скорее инстинктивно. Лишь проблуждав полдня по опустевшему городу, он понял, что подписался на невыполнимую задачу. Торговать сегодня никто не собирался. Все с ужасом ждали, когда Буйвол направится в ратушу за провиантом.

Клай и Дурень при встрече чуть ли не рыдали от радости. Обнимались, хлопали друг друга по плечам, ангифийский маг бился в истерике, а Буйвол смущенно улыбался.

Сильна дружба. Провести войско через всю страну, по распутице, потому что тебя позвали — поступок героический.

Гезеш с радостью обнаружил в «свите» Клая Мудрого. Как раз он и проводил Буйвола к «Твердыне». Седовласый успокоил командира Искателей: ребята живы, Джаззи, правда, досталось, но лекарь Легиона свое дело знает и к больным головам привычен.

К счастью Гаваней, Клай у ратуши не появился. И как только Синий Легион покинул эльнайский порт, город вздохнул свободно. Никто не заметил, что пропал молодой наглый проводник Гор.

Тот, на свою беду, попался на пути озверевшего Друза. Наемник, отчаявшийся найти коней во внезапно опустевшем городе, встрече несказанно обрадовался. С пустыми руками возвращаться не хотелось, а дерзкого юношу проучить стоило. Так обезоруженный Гор предстал перед довольным добычей Гезешем.

Искатели покинули город вместе с Легионом, захватив с собой плененного проводника. Лесоруб про загадочные Мертвые Зоны не забыл. Гора на веревке волокли за скрипучей телегой, и никто ни слова не сказал мрачным охранникам несчастного. Легионерам наплевать, а стражникам хотелось пожить подольше. Поэтому на воротах солдаты местного гарнизона сделали вид, что в упор не видят захваченного юношу. Неправильный город. Неправильная страна. Неправильные люди.

Синий Легион направлялся к Эльнарду, столице королевства. Более безопасной дороги Искатели не знали. Мимо проплывали чудесные леса, уютные деревеньки. Портили впечатление лишь дороги. Весна обратила тракт в болото грязи. Без ругани не обходилась ни одна миля, застревали телеги, яростно матерились пехотинцы, всадники отчаянно понукали запинающихся коней. Над дорогой постоянно висел дикий гвалт.

Войско шло к столице радеть за судьбу жены Дурня. И Гезеш был уверен, что король, не задумываясь, исполнит «просьбу» старого друга.

Весна расцветала. Грело солнце, в лесу встречались проталины. Все чаще слышались птицы.

На одном из привалов Гезеша отыскал Буйвол и с хитрой улыбкой предложил Лесорубу вступить в состав Синего Легиона. На тактичный отказ здоровяк отреагировал совершенно спокойно. На вопрос; где Дурень, Клай неопределенно махнул рукой в сторону головного отряда и отошел. С тех пор Лесоруб не видел ни его, ни ангифийского мага. Оба будто специально избегали общества Искателя. Правда, и странники старались держаться подальше от основного отряда, в хвосте.

Плененный Гор пару раз попытался удрать в лес, но после мрачного обещания Друза подрезать проводнику связки на ногах — смирился с участью пленника и, трясясь в телеге, грустно глядел на проплывающие мимо весенние красоты Эльнаи.

В Эльнард войско вошло через две недели. Сказались дороги и размеры отряда. Одинокий всадник летом, за это же время, успел бы добраться до Черной Стены и вернуться обратно в Гавани.

Искатели в столицу заходить не стали. Гезеш понимал, что у отряда есть два пути. Первый: влиться в Легион и спокойно бродить по городу, не опасаясь загреметь в пресловутый Лагерь. Второй: к Эльнарду не приближаться, а незаметно затеряться в лесах и двигаться дальше на север. Все, кроме Гора, были за второй вариант. Мнение пленника, разумеется, не учли.

Ни с Дурнем, ни с Буйволом прощаться не стали. Ушли тихо, не привлекая внимания офицеров. Рядовым легионерам на разошедшиеся с Искателями дороги было глубоко наплевать.

Ангифийский маг все-таки жену у Лагеря отбил, стрелою домчал до родной земли и никогда больше в Эльнаи не появлялся.

Килава, супруга Дурня, умерла через четыре года, во время родов. Магу не удалось спасти любимую, но ребенок выжил. По мере взросления мальчик внешностью все больше и больше походил на местного сердцееда Гукра.

Стоит отметить, что вскоре после такого «открытия» тело дамского угодника нашли нанизанным на флюгер собственного дома.

Все мужья в округе наконец-то вздохнули с облегчением.

Дурень умер в постели, окруженный светловолосыми любящими внуками. Все, как один, являлись полной копией сына.

Перед смертью маг истерично хихикал.

Глава 4

Лес звенел от пения птиц. Снег почти стаял, и лишь изредка на пути Искателей попадались белые полянки. На небе все чаще сияло солнце, и не за горами были по-настоящему теплые деньки.

Гезеш с удовольствием вдохнул запах весеннего леса, смешанный с дымом костра, и растянулся на сухом, поросшим ягелем пригорке.

Приятны такие минуты. Над огнем вертел с оленьей ногой, аромат будоражит, заставляет захлебываться слюной. Родинка о чем-то спорит с ухмыляющимися Теккеном и Джаззи. Рыбак торчит на берегу чудесного лесного озера. Мудрый все еще спит, закутавшись в теплый плащ. Паблар возится с раздобытым у Синего Легиона старым арбалетом, пытается отремонтировать спуск.

Картину спокойствия портил лишь привязанный к дереву, осунувшийся Гор да мающийся от безделья Друз. Наемник лениво точил меч, и от противного звука ныли зубы.

На уютной поляне странники отдыхали уже второй день. Переводили дух. Наслаждались покоем. Мучился лишь эльнайский проводник, представляющий, сколько еще ему придется сопровождать Диких. Гезеш обещал отпустить его только у Черной Стены. А до нее, да еще и пешком, — долгие-долгие дни пути.

Друз на миг отвлекся от заточки и крутанул вертел, поджаривая мясо с другой стороны. Родинка, наконец, махнул на собеседников рукой, чем вызвал веселый смех, и побрел в лес за дровами.

Гезеш нежился в лучах солнца и лениво размышлял.

Они вышли из Колонны вшестером. Фарш остался далеко на юге, Медведь погиб в Умрале. Казалось, что это было так давно и так недавно одновременно. А ведь все изменились. Родинка теперь больше отмалчивался, Рыбак стал гораздо злее. Хотя... Сейчас он опять светился счастьем. Исчезла его грубость, растворилась мрачность. Человек леса?

Мудрый... Он давно ничем, кроме Стены, не интересовался и каждый день спрашивал Гора:

— Скоро уже?

Проводник все время мрачно мотал головой.

Гезешу вспомнилась та ель, у Топей, как они сидели под тяжелыми ветвями и с ужасом вслушивались в ночной лес. Как же хорошо тогда было!

Теперь все иначе. Пройденный путь сравним лишь с прожитой жизнью. Цель близка, и Лесоруб даже думать не хотел, что будет дальше. Все эти дороги, все лица. Кировей, Лир, Мех, Тьма, Медведь, Фарш — никого больше нет рядом.

Где-то на западе ждет Гнев, отрезанный от друзей Низинами. А впереди Счастливые Земли.

Для всех ли? Медведь не хотел к ним идти, счастливой ли оказалась дорога для добродушного здоровяка?

А Фарш, нашедший свою родину? Нужны ли они ему теперь? Может, для Гора земли счастья — это Гавани? А Тьма отыскал бы покой только в Урочище? Чего хотели Лир? Мех? Кировей? Чего хочет Джаззи, если ему достаточно того, что рядом идут Искатели?

Гнев мечтает о небытии, Родинка грезит миром, а Гезешу ночами снится загадочный Фурмагар.

Чем страна за Стеной отличается от прочих? Чем?! Отсутствием Безумия? А есть ли оно в Эльнаи? Только Зев, и от того правитель королевства старается защитить своих подданных. Странным способом, но все же! И в других местах тоже живут люди, многие из которых счастливы. Человек ко всему привыкает, приспосабливается.

— Ай, хороша дура! — В лагерь ворвался растрепанный Рыбак. — Хороша!

В руках Искателя билась крупная рыбина. Локтя два в длину.

Глаза Рыбака горели азартом. Раздираемый восторгом, охотник подскочил к Друзу.

— А? Какова?!

— Большая, — равнодушно согласился тот. Джаззи вмиг оказался рядом с удачливым приятелем.

— Смотри, а! — Рыбак ткнул добычей в грудь другу. Лесоруб не сдержал улыбки, глядя на счастливого товарища.

— Ну ты, зверюга, — Джаззи щелкнул рыбу по морде. — Ишь!

— Я вообще не ожидал такую выловить! — делился радостью охотник.

Искатели подходили к нему, восхищенно цокали языком и качали головами.

Добычу Рыбак поджарил лично, постоянно что-то приговаривая и улыбаясь. Куски он раздавал тоже сам. Наиболее, на его взгляд, вкусный охотник отдал Гезешу. Капитан Искателей едва не прослезился от такого шага.

Весь оставшийся день Рыбак зубоскалил, шутил, — словом, находился в замечательном расположении духа. Глядя на него, радовались и остальные.

Наутро пустились в путь.

Облаченные в ненавистные доспехи, воины тяжело шли на север. Во главе отряда шагал Друз, толкая перед собой Гора. После того как проводник попытался завести Искателей в Мертвую Зону, его все время гнали первым.

Проклятое место они помнили хорошо. Усеянная костями поляна. Людей, птиц, животных... Если бы бредущий впереди Паблар не пнул шишку, а та не разорвала волшебную пелену ловушки...

Гор Мертвые Зоны чувствовал и промолчал специально, в надежде хоть так уйти от Искателей.

Били его всем скопом, методично, с упоением.

С тех пор проводник подобные шалости себе не позволял и добросовестно указывал на очередную ловушку.

Тем более что все равно очутился бы в ней первым.

На третий день пути Искатели вышли к небольшому селу. И вот тут случилось то, чего никто не ожидал.

Шедший за Друзом Рыбак замер и расширившимися глазами уставился на покосившиеся дома.

— Ты чего? — Рядом с ним остановился Джаззи. Охотник резко огляделся и вновь повернулся к деревне.

— Что стряслось?

Искатели с удивленными лицами окружили приятеля. Друз флегматично потянул за веревку, одергивая Гора. Парень чуть слышно простонал, но остановился.

— Это Терновка... — чуть слышно пробормотал Рыбак. — Это Терновка! А вот там, — он указал рукой на восток, — озеро Большое!

— Эй, Рыбак, — тихо окликнул его Джаззи.

— Меня зовут Мраф... — На глазах Рыбака выступили слезы. — Мраф! А это моя деревня, братцы! Вон видите? Дом у леса?!

Друзья уставились на справную избушку. Из трубы вился дымок.

— Не ходи, — вдруг произнес Теккен. — Не надо. Если там...

Рыбак его не слышал. Он торопливо шагал по чавкающей грязи к заветному дому.

— За ним, — бросил Гезеш.

— Если там чужие люди — ему хуже станет, — закончил Теккен.

В деревне загомонили собаки. Встревоженные селяне выскочили из хижин кто с вилами, кто со старыми мечами, но, увидев вооруженный отряд, быстро попрятались.

Рыбак замер, словно наткнулся на невидимую стену.

Из его дома вышла пожилая женщина.

— Мама! — воскликнул охотник и сорвался с места. Искатели остановились, провожая взглядами бегущего приятеля.

Женщина пошатнулась, ухватилась за перила крыльца. На изможденном лице воцарилось недоверие.

— Мама! Я вернулся!

— Мраф... — выдохнула мать Рыбака и потеряла сознание.

— Не ходи, говоришь, — съязвил Джаззи.

— Повезло... Просто неимоверно повезло. — Мрачный Теккен сплюнул на землю, глядя, как Рыбак возится с упавшей матерью.

В сердцах Искателей дрожала грусть. Рыдала очнувшаяся счастливая старушка, плакал Рыбак, на крыльцо выбежала растрепанная девушка и бросилась на шею вернувшемуся брату. Или мужу?

Хотелось отвернуться, тихо уйти, не мешать чужому счастью. Но Искатели стояли.

Рыбак проводил их до ведущей на север тропы. Убеждал остаться в деревне, заманивал пробудившимися воспоминаниями. Друзья улыбались, но отказывались. Когда настало время прощаться, на охотника было больно смотреть.

— Столько прошли... Столько... — шептал он.

— Ты нашел свои Счастливые Земли, брат, — сказал ему Гезеш, крепко обнял и отошел, уступив место Родинке.

Искатели давно скрылись в лесу, а Рыбак все еще стоял на тропе и сжимал в руках меч Родинки. Друг ушел, забрав клинок Мрафа. На память...

Дома ждала мать, ждала любимая. Минуло три года, как он ушел в Колонну. Всего три года прошло с того дня, как он узнал, что отца скормили Зеву.

Сейчас боль давней утраты смылась водопадом счастья и дождем грусти. Он вернулся домой, но расстался с друзьями.

Мраф прожил долгую, счастливую жизнь. Но иногда вечерами выходил на крыльцо и, сжимая старый меч, долго, с грустью в глазах смотрел в сторону, куда много лет назад ушли семеро Искателей... А потом переводил взгляд на далекий юг и тяжело вздыхал.

Глава 5

Черная Стена уже третий день закрывала горизонт. Угрожающе нависала над рощами и редко встречающимися деревеньками. Птицы на фоне зловещего мрака казались белыми, мечущимися точками.

— Дальше застава будет, — мрачно заявил Гор. За месяц он сильно изменился. Из глаз исчез нагловатый блеск, устало вытянулось лицо.

Дикие расположились на краю оврага. Лес до сих пор не избавился от весенней сырости. Хлюпанье под ногами да тяжелый влажный воздух — вечные спутники бродяги — порядком Искателям поднадоели. Но выбора не было. По дорогам идти опасно, можно ненароком встретиться с Ловцами и загреметь в Лагерь.

Над головами бесновался весенний хор птиц.

— Сколько до нее? — отстраненно поинтересовался Друз. Наемник с усталым видом покусывал тоненькую, сорванную по пути веточку.

— К вечеру будем. Но придется на дорогу выйти. Ловушек в лесу очень много. Хранитель не жалует тех, кто пытается тайно к Стене пройти. Да и гдаффы опять же. Напоретесь еще!

— А по дороге пропускает? — Родинка шмыгнул носом, ощерился и раздраженно сморкнулся.

— Раньше пропускал, но я говорил, что теперь туда входа нет. — Гор уныло посмотрел на черную махину Стены. — Отпустите меня, а?

— Зачем это? — фыркнул Друз. — Проще зарезать. Ведь сразу же Вольных наведешь.

Джаззи и Паблар злорадно хохотнули. Проводника в отряде не любили, да и Лесоруба судьба Гора волновала мало. Близки были Земли, близка Стена. Не до него.

— Зачем я вам нужен? — Парень поник. — Дальше Мертвых Зон не будет. От Стены к парому дорога прямая, чистая. Отпустите...

— Не боись. — Родинка подошел к проводнику. — На дорогу выйдем и отпустим.

— О! У нас новый командир, — желчно заметил Друз.

— Тише будь, — посоветовал ему Гезеш и посмотрел на Гора. Тот совсем пал духом. — Доберемся до тропы, и можешь идти куда хочешь.

Парень, под недовольные возгласы Искателей, с благодарностью поймал взгляд Лесоруба и судорожно кивнул:

— Спасибо. Я никому, правда! Не скажу! Ни Вольным. Ни...

— Понесло парня, — протянул наемник.

— Я правду говорю. Только отпустите!

— На дороге, — напомнил Гезеш и опять уставился на Стену. Он ее боялся. Осталось совсем чуть-чуть, а его страшит близость заветной цели. Даже Мудрый помрачнел, едва увидел черную пелену. В сердцах большинства Искателей поселились едкие сомнения. Что, если всё зря? Что, если нет никаких Счастливых Земель, а за Стену попасть невозможно? Что, если рассказы Дмита, Гора, Эвара — правда? С чего странники взяли, будто пройдут проклятый барьер?!

Гезеш был уверен, что путь окончится неудачей, и уже планировал, куда двинется дальше. Дундэйл. Страна-борец. Можно, конечно, отправиться и в Ангифию, благо недалеко, но Гор как-то рассказал, что граница с тихим королевством закрыта. Указ соседского монарха — пускать только жителей Ангифии, остальным хода нет. Достойный ответ Эльнаи. Мол, вы наших скармливаете, а мы люди благородные, мучить не будем. На границе подстрелим, и всего-то делов. Однако морские пути не перекрыли, торговля между соседями процветала.

Так что командир Искателей уже планировал идти в Дундэйл. Словам Гнева, что Диких в королевстве рыцарей сразу вешают, Лесоруб верить не хотел. Догадывался, конечно, что Горящий опять прав, но где написано, что семеро странников — бывшие Проклятые? Это не Стена, рожденная Безумием, это люди. Их можно обмануть, убедить.

Мудрый в последние дни сдал еще больше. Вид близкой цели его выматывал, пожирал силы. Безумный огонь во взоре седовласого с каждым шагом горел все ярче, выжигал нутро, опалял соседей. Мудрый слабел на глазах.

На дорогу вышли неожиданно. Только что ломились сквозь едва зазеленевшие заросли, спотыкались о корни, и тут — тропа. Заросшая, много лет не видевшая колес.

— На север, — махнул рукой Гор и с опаской посмотрел на чертыхающихся воинов.

— Иди, — заметил его испуг Гезеш. — Свободен.

Друз с невозмутимым видом обрезал веревку, опутывающую пояс проводника. Сплюнул, криво улыбнулся и отошел от неуверенно переминающегося с ноги на ногу Гора.

— Иди давай, — повторил Лесоруб, перехватил алебарду и зашагал по тропе на север. Искатели молча последовали за командиром.

Гор с трудом дождался, пока солдаты скроются за поворотом. До последнего ждал, что кто-нибудь из них передумает, обнажит меч и вернется. Или Паблар с ехидной улыбкой сдернет с плеча арбалет, не спеша его зарядит и просто пустит на прощание стальной болт.

Ничего подобного не случилось. Дикие ушли, растворились в лесу, и проводник поспешил по тропе на юг, мечтая о встрече с Вольными Ловцами.

Он сломал себе шею спустя четыре дня. Неудачно свалился в овраг.

Заставой оказалась небольшая, покосившаяся изба с подгнившим крыльцом, повисшими на одной петле ставнями да залатанной крышей, украшенной огромным вороньим гнездом. Во дворе колодец — «журавль», небольшой дровяной сарай. Место запущенное, но жилое. У дома сидел здоровенный, косматый черный пес. Увидев бредущих по дороге воинов, он глухо зарычал, но с места не сдвинулся.

— Это застава? — удивился Джаззи. Собака ощетинилась и легла, не сводя умных глаз со странников.

— Сейчас узнаем, — пожал плечами Гезеш. — Друз.

— Я туда не пойду! — мрачно сказал наемник. Взгляд сурового Искателя не отрывался от разлегшегося у крыльца животного.

— Я подарю тебе щенка, — внезапно догадался Джаззи. Друз боялся. Опытный наемник смотрел на собаку, как на врага. — Славного, милого, черненького щеночка!

— Зарежу обоих, — многозначительно заметил Друз.

В доме что-то звякнуло, грохнуло, раздался придушенный возглас. Пес недовольно тявкнул и, повернув голову к двери, неуверенно вильнул хвостом.

Та со зловещим скрипом отворилась, и на крыльце появился бородатый, заспанный здоровяк. Подтягивая штаны, он в изумлении воззрился на замерших Искателей и многозначительно промычал:

— Вы че?

— К Стене правильно идем? — Лесоруб не смог придумать вопроса поумнее.

Мужчина покосился на нависающую над лесом черную громадину, одернул рубаху и растерянно кивнул:

— Ну да.

— Спасибо, — Гезеш закинул алебарду на плечо и зашагал по тропе.

— Эй! — Здоровяк суетливо спустился с крыльца. — А туда нельзя.

Лесоруб замер, медленно повернулся.

— Это почему? — опередил его вопрос Мудрый.

Бородач смутился:

— Дык, запрет Стража. Рыцари вмиг на копье посадят.

— А ты кто?

— Круд я, — осклабился мужчина, — сторож. Смотрю, чтоб никто не прошел. Предупреждаю.

— Один? — деловито поинтересовался Паблар.

Круд нахмурился, почувствовал намек убийцы:

— Мое дело сторона, мне Страж платит, чтоб я народ на дороге назад поворачивал. Иначе их без вопросов на эти... На копья, короче.

— Нам очень надо, — произнес Мудрый. Глаза на изможденном лице полыхнули сумасшедшим огнем.

— Да зачем? — удивился Круд. — Все одно, либо гдаффы сожрут, либо рыцари убьют, либо Стена сожжет.

— Нам в Счастливые Земли надо, — упрямо продолжил седовласый.

— Понятно, что туда. Все туда идут, да только никто не прошел. Я ж говорю: либо гдаффы, либо Стена, вот. Народу померло — ужас как много. — Круд оглядел Искателей. — А при позапрошлом стороже Стражи запретил проходить. Мол, все равно крышка.

— Нам надо! — упорствовал Мудрый.

— Убьют, — пожал плечами Круд.

— Посмотрим еще, — неприятно улыбнулся Друз.

— А че смотреть? Любой рыцарь вас всех и положит. А если не один будет — так уж и точно, как пить дать. Или гдаффы, того... Скушают.

Искатели растерянно переглянулись. Всё зря?

— Послушай, приятель, мы с Ан-Да-Геда сюда идем! Неужели ничего нельзя сделать? — возмутился Гезеш.

— Почему нельзя? Можно! — неожиданно улыбнулся Круд. — А Ан-Да-Хед это где?

— Что? — Гезеш напрягся.

— Рыцарей здесь подождать. Места тут тихие, на дичь богатые, — кивнул бородач на окружающий лес. — Гдаффы за барьер не заползают. Благодать, да и только. Так Ан-Да-Хед эта где?

— На юге, далеко. Как часто здесь рыцари появляются? — Лесоруб напряженно размышлял. Что дальше-то делать?

— А это когда как. Могут неделями не объявляться, а могут и несколько раз за день. — Круд слегка успокоился, видя, что Искатели прислушиваются к его словам и не собираются нарушать запрет Стража.

— Последний когда был?

— Да денька три назад, — нахмурился сторож, вспоминая. — Или четыре? Ну, может быть, пять...

— Гезеш! Сзади! — вдруг заорал Друз. Одновременно с его воплем залился хриплым лаем пес.

Лесоруб обернулся. Из леса, с севера, к нему неслась огромная тварь. Гезешу показалось, что это покрытый зеленой чешуей медведь-переросток. Ноги Искателя налились свинцом, сердце остановилось.

Не успеть. Никак не успеть. Лесоруб даже забыл, что сжимает в одеревеневших руках алебарду.

Распахнув слюнявую пасть, тварь прыгнула вперед, и лес потряс яростный рев. Гезеш закрыл глаза, чувствуя непреодолимую апатию. Кончено...

Визг сменился раздосадованным воем, а удара все не было. Приоткрыв один глаз, Лесоруб уставился на беснующуюся в десяти шагах от него тварь. Завывая, пуская вязкую слюну, существо молотило по воздуху лапами. Глядя в зеленые глаза чудовища, Лесоруб сделал шаг назад. Тварь взвыла, боком прыгнула вправо, ударила когтями по невидимой преграде. Попыталась ее укусить, вновь прыгнула и была отброшена назад. Рухнув на землю, существо вскочило, разразилось душераздирающим воплем и скачками умчалось в лес.

— Штаны у всех сухие? — поинтересовался из-за спины капитана Джаззи.

— Во! Это гдафф и был. Не бойтесь, Страж против них надежный барьер поставил. Еще ни одна не прошла, — раздался довольный и при этом немного удивленный голос Круда. — Я ж говорю — запрет!

— Кто как, а я туда не пойду, — медленно проговорил Родинка.

— Я тоже, — хрипло согласился с ним Гезеш. С трудом взяв себя в руки, он обернулся к товарищам. Искатели с опаской косились на лес впереди. А в глазах Мудрого застыли слезы отчаяния.

— Нам никогда здесь не пройти, — бормотал он. — Никогда...

— Слышь, коренастый, — сторож засеменил к Друзу, — как ты его назвал? — Бородач кивнул на Гезеша.

— Лесоруб, — нагло, с вызовом ответил наемник.

— Не... Не так... — помотал головой Круд. — Гезеш?

Лесоруб заметил, как насторожившийся Паблар медленно снял с плеча арбалет.

— Тебе послышалось, — с намеком улыбнулся Друз.

— Да нет же! — не понял его Круд.

— Да. — Лесоруб уставился на сторожа, краем глаза заметив, что Паблар, скрывшись за спинами друзей, заряжает арбалет. Бородач не мог этого увидеть.

— Да, меня зовут Гезеш.

— Ох ты! — всплеснул руками Круд. — Ох ты!

Сторож заторопился к дому.

— Стоять! — одернул его стальной голос Паблара. Убийца вскинул готовое к стрельбе оружие.

Круд остановился, медленно повернулся к Искателям. На его широком лице застыла печать изумления:

— Вы че?

— Куда заторопился? — Паблар сделал несколько шагов вперед, сокращая дистанцию. Арбалет игрушка ненадежная, на таком расстоянии можно и промахнуться.

— Дык... — беспомощно развел руками бородач. — Гезеш ведь! Сигнал дать надо. Страж велел!

— А зачем? — чересчур мягко спросил Паблар. И сделал еще один шаг. Круд побледнел, подался назад. — Стоять! — рявкнул убийца.

Здоровяк застыл.

— Не ведаю. Все сторожа такой наказ получают. Появится странник по имени Гезеш — трубить в рог. Рыцари прибудут.

— Не нравится мне это, — поделился с друзьями Друз. — Не к добру.

— Не убивайте! — взмолился Круд.

— Надо валить его, кэп. — Паблар не сводил глаз со сторожа.

Гезеш знал, что не надо. Откуда? Почему? Но просто был уверен в том, что от Стража опасности можно не ждать.

— Ну, так я убираю его? — лениво улыбнулся убийца.

— Нет, — решился Лесоруб. — По-другому нам к Стене не попасть.

— Да хрен с ней, со Стеной! — возмутился Паблар. — А если им твоя голова нужна?

— Нет. Пусть сигналит, — твердо сказал Гезеш. — Опусти арбалет.

— Но...

— Опусти!

Паблар зло разрядил оружие в землю и присел, выковыривая болт.

— Век не забуду! — благодарно выдохнул Круд и скрылся в избе. Через несколько мгновений округу прорезал громогласный рев рога. Подскочил испуганный пес, коротко взвизгнул и бросился под крыльцо.

— Большой, — прокомментировал звук Родинка. — Причем очень.

Гезеш огляделся в поисках места, где можно присесть. Неподалеку от тропы виднелось поваленное дерево. Как раз.

На душе было неспокойно. Тревожно. Не опасность, совсем нет, скорее какое-то эхо из прошлого.

Плюхнувшись на бревно, Лесоруб стащил с головы шлем и блаженно улыбнулся. Свежий воздух приятно холодил взопревшую под сталью голову.

Рядом присел встревоженный Родинка:

— А что, если и впрямь они по твою голову?

Гезеш с улыбкой посмотрел на дом сторожа. Круд так и не вышел. Затаился. Искатели расположились прямо на тропе, на щитах. Видно было, что воины нервничают.

— Тогда меня убьют, — пожал плечами Лесоруб и понял, что после этих слов как будто камень с души свалился. Стало так спокойно.

— Может, в лес вернемся? — предложил Родинка.

Гезеш мотнул головой и устало улыбнулся:

— А зачем?

— Ну...

— Да и поздно уже, — неожиданно хмыкнул Лесоруб. Родинка поднял голову и увидел...

По тропе с севера ехало пять рыцарей.

Величественные, закованные в тяжелую броню всадники не торопились. Как будто все это время находились неподалеку и ждали сигнала. Стальные гиганты верхом на могучих конях. Родинка даже присвистнул от восхищения.

Каждый рыцарь сжимал в правой руке копье, на котором от безветрия поник серый флажок.

Преодолев смятение, Гезеш оторвался от бревна и зашагал навстречу всадникам. Одинаковые шлемы с решетчатыми забралами, одинаковые серые перекидки, треугольные щиты того же цвета. Усеянные шипами перчатки, массивные поножи, латные наплечники. Лесорубу показалось, что рыцари являются полной копией друг друга. Даже коней отличить невозможно.

Искатели нерешительно поднимались с земли, с опаской глядя на приближающихся гигантов.

Гезеш оказался у невидимого барьера раньше рыцарей. Всадники остановились, не доезжая до Лесоруба пяти шагов.

— Гезеш? — прогудел кто-то из них. Кто? Низкий, равнодушный голос как будто шел от всех воителей сразу.

— Да!

— Родергрим ждет тебя, следуй за нами.

— А... — Гезеш вспомнил чешуйчатого медведя.

— Гдаффов не бойся. Своих людей можешь забрать с собой.

Рыцари медленно развернули коней. Неспешно, спокойно. Красиво.

Лесоруб махнул рукой нервно переглядывающимся друзьям и облегченно перевел дух. Значит, не нужна его голова Стражу. Интересно, он тоже будет склонять его к Прорыву? Наверняка — да.

Гезеш ухмыльнулся. Главное — дойти до Черной Стены. Попытаться ее пройти. И забыть об этом проклятом мире.

Дальнейший путь показался Лесорубу картиной бреда. Рыцари больше не произнесли ни слова. Они игнорировали любые вопросы, словно находились в иной реальности. Настоящие стальные статуи. Могучие кони мягко ступали по проснувшейся после зимы земле, не всхрапывали, не ржали. Хранили молчание под стать хозяевам.

Рыцари безропотно замирали, стоило Искателям встать на привал, на ночевку. Во мраке бледнели их недвижимые силуэты, и то, что воители ни разу не спешились, говорило яснее любых слов. Они не люди. Искатели и сами избегали разговоров, словно заразившись тишиной от безмолвных воинов.

Пару раз отряд атаковали гдаффы, и рыцари оживали. Из неторопливых, отстраненных существ всадники превращались в стремительных бойцов.

До Искателей не добралась ни одна из чешуйчатых тварей. Все закончили свои дни на копьях безмолвных гигантов.

Так прошло еще два дня пути. А на третий тропа вывела на огромное, безжизненное, когда-то выжженное поле, северный край которого обрезала черная пелена.

Посреди пустоши возвышался древний замок. Серые камни на фоне Стены казались ослепительно белыми.

— Родергрим ждет, — прогудели рыцари и остановились. — Идите.

Искатели направились к крепости, не сводя глаз с черной преграды, отделяющей Счастливые Земли от всего остального мира и слитой с мраком горелого поля.

Шли молча, напряженно, неуверенно. Цель, ради которой пришлось пересечь Киманию, была рядом.

Мудрый на каждом шагу спотыкался, тишину разрывало его тяжелое дыхание. Непонятно, как он до сих пор не сорвался на бег.

У ворот старого замка стоял человек. Он отличался от рыцарей, последние дни сопровождавших небольшой отряд Искателей. Невысокий, худой, с глубоко запавшими усталыми глазами. Стеганый подшлемник на голове. Из доспеха лишь простенькая «бригантина» да грубо сработанные поножи. Зрелище вызывало только жалость.

Зато два стальных серых гиганта по бокам незнакомца блистали несокрушимой мощью.

Едва Искатели приблизились, ожидавший вперил тяжелый взгляд в Гезеша и криво ухмыльнулся:

— Рад вновь видеть тебя, Гезеш. Ты совсем не изменился.

Лесоруб молча кивнул.

— Я Родергрим, но, думаю, ты меня не помнишь?

— Откуда ты меня знаешь? — сипло выдавил уставший Гезеш.

— Колонна опять играется... Ладно, разговоры потом. Сначала ужин. — Родергрим развел руками и окинул Искателей снисходительным взглядом. — И не смотрите на НЕЕ такими глазами. ОНА никуда не денется...

Лесоруб не сразу понял, что воин имеет в виду Стену.

— Прошу за мной.

Хозяин крепости развернулся и широко зашагал в замок. Лязгнули сталью рыцари-телохранители, сопровождая своего господина.

— Идемте к Стене, — глухо сказал Мудрый. — Зачем нам этот замок?

— Я не сомневался в тебе, Дугар, — неожиданно воскликнул остановившийся Родергрим. — Тебя манит твоя новая родина?

Лицо седовласого Искателя перекосилось от боли. Хозяин замка, еле сдерживая ярость, вернулся:

— Ты не можешь подождать всего один день, Дугар?! Так?

— Я так долго шел... — Мудрый затравленно сжался.

— Ах вот оно как! — Родергрим подошел к нему вплотную.

— Слышь, — подался вперед Джаззи, в желании защитить товарища. Тотчас же громыхнули изготовившиеся к бою телохранители.

— Пошли! — зло рявкнул Родергрим и повернулся к одному из охранников: — К Стене доставить гдаффа! Живо!

— Эй! — Гезеш понял, что происходящее далеко зашло. — Зачем гдаффа?

— Увидишь. — Перекошенное лицо Стража заставило Лесоруба отпрянуть. — Прости...

Оттолкнув седовласого, Родергрим зашагал к Стене. За ним последовал один рыцарь. Второй уже исчез в замке.

Мудрый, не глядя ни на кого, поплелся к черной преграде.

— Ребят, — жалобно проговорил Теккен. — А может, не надо? Мне все это совсем не нравится.

— Мудрого же не бросим, — резонно возразил Паблар. Искатели переглянулись.

— Да, не стоит, — кивнул Джаззи.

— Пошли, — устало выдохнул Гезеш.

— Мужики... — Теккен затравленно глянул на Стену.

— Не ломайся, брат! — Друз с усмешкой хлопнул приятеля по плечу. — В обиду не дам.

Искатели поспешили за удаляющимся Мудрым. Из ворот тем временем выехала повозка с клеткой. За железными прутьями бесновался зеленый гдафф.

— Дугар — это ведь Мудрый, так? — заговорил шагающий рядом с Гезешем Друз.

— Выходит, что так, — Лесоруба терзала тревога. Он ничего не понимал.

— И этот, — наемник кивнул на фигуру Родергрима, — его знает?

Похоже, да...

— И тебя он тоже знает?! — повысил голос Друз.

— Да...

— Что за срань тут творится?! — Наемник в сердцах сплюнул на мертвую землю.

— Меня больше интересует, зачем там эта тварь, — подал голос Паблар. Убийца остановился, заряжая арбалет.

Родергрим замер в паре шагов от Черной Стены. По мере приближения к творению Безумия становилось все холоднее. Такое чувство, будто в кровь впрыскивали ледяную воду.

— Что, Дугар! Вот она? — с ненавистью воскликнул Страж, едва Мудрый подошел поближе.

Искатели остановились рядом. Паблар настороженно держал в руках арбалет, поглядывая то на трясущегося в ярости хозяина замка, то на старшего товарища.

В приближающейся скрипящей повозке взревел гдафф.

— Да, Дугар?! — бесновался Родергрим.

— Не называй меня так! — неожиданно взмолился Мудрый.

— Что все это значит? — рявкнул Гезеш.

— Вот они, Счастливые Земли! — Хозяин замка ткнул рукой в черную пелену. Лесорубу показалось, что тьма колыхнулась, попытавшись ухватить теплую плоть. — Вот они! За Черной Стеной! — Страж в нетерпении воззрился на медленно приближающуюся повозку.

Мудрый сжался, всхлипнул, глядя на Стену словно голодный пес на требуху.

— Старый, ты чего? — Теккен воткнул древко алебарды в землю и подошел к приятелю.

— Ты вновь приполз сюда, мразь! — продолжал Родергрим. — Опять бежишь?

Седовласый задрожал.

Телега с воющим гдаффом остановилась рядом с хозяином замка.

— Ты помнишь, что случается с попавшими в Стену, и все равно пришел?!

Родергрим махнул рукой, и четверо рыцарей, сопровождавших повозку, быстро выпрягли коней и толкнули телегу с клеткой в сторону проклятой преграды.

Пелена колыхнулась и, едва клетка с ревущим гдаффом коснулась темного барьера, прыгнула вперед, вцепившись в зеленую тварь. Чудовище заверещало от боли. Мириады черных языков, извиваясь, пронзили тело монстра. Жадно опутали добычу и, пульсируя, принялись ее пожирать.

Визг прервался. Молчаливые рыцари выволокли повозку назад.

Клеть опустела. Стена не оставила ни следа от прежде могучей твари.

И тут пелена посветлела. Сквозь тьму проступило огромное окно. Завороженные зрелищем Искатели не могли оторвать глаз от представшей перед ними картины.

Они увидели озеро. Синее, спокойное озеро. На зеркальной глади покачивалась лодка, в которой дремал рыбак. На берегу бегали друг за другом двое мальчуганов. Наверное, они смеялись. По эту сторону Стены не слышно ни звука.

Вдалеке, над кромкой леса, виднелись башни замка.

— Вот они, Счастливые Земли... — глухо проговорил Родергрим. — Стена может показать их, приняв свою жертву.

Неожиданно завыл Мудрый. Он подскочил к прозрачному окну и жадно всмотрелся в открывшуюся ему картину.

Ребятишки на берегу остановились и обернулись на обмерших Диких.

— Они нас видят... — сообщил хозяин замка. — Но через Стену нам не пройти.

Мудрый заплакал.

— Ты помнишь, ЧТО ты сделал, чтобы туда попасть?! — повернулся к нему Родергрим, затем неожиданно осекся и заорал: — Отойдите от него!

Искатели машинально отпрянули. Лишь Теккен вцепился в плечо Мудрого и потянул его назад. Окно стремительно темнело.

— Да! — вдруг четко сказал седовласый. И улыбнулся.

— Отойди от него! — взвизгнул хозяин замка.

— Да пошел ты! — огрызнулся Теккен, продолжая тянуть приятеля назад.

— Отойди, дурак! — Страж бросил взгляд на рыцарей. — Взять его!

— Тек, назад! — внезапно понял Гезеш.

Мудрый резко развернулся и толкнул опешившего приятеля в закрывающееся окно. Черные языки впились в тело Теккена, и Искатель завопил от боли. Лязгнули латами рыцари, бросившиеся к седовласому. Вскинул арбалет убийца.

А Мудрый шагнул в Стену. Арбалетный болт пролетел мимо, и в тон вою Теккена заорал Паблар:

— Тварь старая! Ах ты погань!!!

Раздираемый черными языками Теккен утих. На землю, жалобно звякнув, упала его «шапель». А во вновь образовавшемся окне было видно, как бежит к озеру Мудрый. Живой.

— Тварь! — Друз плюхнулся на землю и обхватил голову руками. Что-то простонал Джаззи. Родинка на одеревеневших ногах подошел к валяющемуся на земле шлему. Присел. Взял его в руки и посмотрел на побледневшего Родергрима.

— Ты идиот, — прошептал Искатель.

Заматерился скрученный рыцарями Паблар. Он с обнаженным мечом попытался прорваться к хозяину замка, но тщетно.

— Ты поганый кретин. — Родинка поднялся на ноги. — Ты должен был сказать!

Страж молчал.

— Все, кто проходит в Счастливые Земли... — проговорил Гезеш. — Все... Они проходят ТАК?..

— Да...

Глава 6

Над полем повисла тишина. Даже Паблар обмяк в руках рыцарей. Гибель Теккена, предательство Мудрого — слишком много потрясений сразу.

— Я скорблю по вашему другу, — глухо, но все-таки немного равнодушно сообщил Родергрим. — Оправдываться не хочу. Да и незачем.

Гезеш в ужасе смотрел на «шапель» погибшего товарища. Тек... Произошедшее не укладывалось в голове. Хотелось завыть. Ведь не хотел молодой алебардист идти к Стене. Не хотел!

Чувствовал?

— Зато теперь знаете, какова цена за проход в Счастливые Земли, — проговорил Страж.

— А почему ты сам в нее не прыгнул, а? — прошипел Джаззи. — Показал бы на себе.

— Я думал об этом. Много раз. Наплевать на свою роль и шагнуть в НЕЕ самому. — Хозяин замка с неприязнью глянул на Стену. — Но, увы...

— Точно — увы, — ощерился бывший шут. — Козлобаран грязный! Твою мать... Тек...

— Я не жду благодарностей, — Родергрим усмехнулся. — В Фурмагаре знали, что все так и будет.

— Что ты сказал? — удивился Гезеш.

— Какой, на хрен, Фурмагар?! — рявкнул Джаззи. — Какие благодарности? Ты головой думать пытался, идиот?!

Родинка плюхнулся на землю, не выпуская шлем друга из рук.

— Память возвращается к тебе, хорошо... Фурмагар, Гезеш. Твоя и моя родина. Насмешка над миром. Изощренное издевательство. — Родергрим проигнорировал слова шута.

— Фурмагар — это страна? — Лесоруба замутило. Но разум требовал раздвинуть завесу беспамятства.

— Город, — отрезал хозяин замка. — Колыбель Безумия. Оно явилось именно оттуда.

— Расскажи! — почти взмолился Гезеш. Все померкло перед желанием знать. Смерть Теккена, поступок Мудрого — все... Потом откликнется в душе этот шаг, но сейчас хотелось лишь одного. Понять прошлое.

— Кэп, ты че с ним разговариваешь? Эту тварь закопать надо! — возмутился Джаззи. К нему шагнул один из рыцарей, стремясь защитить хозяина. Но шут и не думал нападать.

— Фурмагар — небольшой городок на юге Кимании. Безумие пришло оттуда. И вина здесь не наша. С таким же успехом оно могло возникнуть и здесь, и в Дундэйле, и в Аххане. Но объявилось именно у нас. — Взгляд Стража затуманился. — Неожиданно. Вечером я возвращался домой, думал о чем-то неважном, мелочи какой-то... А утром ко мне и брату пришел Лик Безумия. Новый Хозяин Фурмагара.

Гезеш нахмурился. Память закрыта тяжелым покрывалом. Лишь название города отдавалось в сердце щемящей тоской.

Он раздал роли. Каждый житель, из тех, кого он избрал, получил свою... Все Безумие принес в мир именно наш город. Ветер, умершие, Топи, Горящие. Все... Лишь Колонна и Стена — порождение именно Лика.

— Не понимаю, — честно признался Лесоруб.

— Ты потом вспомнишь. Что толку объяснять?

— Я хочу знать!

— Хорошо, — улыбнулся Родергрим. — Объясню... Дугар бы рассказал лучше. Он всегда был балаболом. Но попробую. Это судные века, Гезеш. У каждого жителя Фурмагара своя роль и свое проклятие. Мы должны совершить предначертанное или умереть. Но смерть наша выпускает в мир толику Безумия. Я обречен сторожить Черную Стену и ждать тебя. Ты — идти войной на Колонну. Но если мы умрем... В мир придет еще что-нибудь. Может, объявится очередное Урочище? Или Умрал превратится в пустыню? Я не знаю. Но так было всегда...

— Да что ты за дерьмо долдонишь, урод! — заорал Паблар. — Что ты долдонишь? Ты Тека убил!

— Погоди! — обернулся к нему Гезеш.

— Заткнись! — рявкнул в ответ убийца. Рыцари скрутили воина пуще прежнего, и он застонал от боли.

Лесоруб подавленно промолчал. Он не ожидал такого от приятеля, но тот прав. Не время для разговора, но как унять зуд внутри?

— Зачем? — наконец спросил у Родергрима капитан Искателей.

— Не знаю. Так решил Лик.

— Кто он?

— Не знаю, — устало пожал плечами фурмагарец. — Может быть, он — Творец, а может, и сам мир. Не знаю. Я много думал об этом. И, знаешь, склоняюсь к мысли, что все это испытание. Лик ждет окончания игры. Когда все фишки лягут там, где ему надо.

— Фишки?

— Фурмагарцы. Те, кто составляли мозаику его планов.

— А сколько их еще?

— По-моему, почти никого не осталось. Большая часть погибла в самом начале. Сейчас же... Ты. Я. И Дугар...

— А его роль?

— Его? — Родергрим улыбнулся. — Он один из тех, кто должен был идти на Колонну. Как видишь — мой брат отказался играть по чужим правилам...

— Брат? — удивился Гезеш.

— Да. Он мой брат...

— Почему ты его не убил?!! — вновь заорал Паблар.

— Потому что роль идущих на Колонну досталась четверым, — спокойно ответил фурмагарец. — И первым сюда пришел Годар. Он хотел уйти от своего предназначения.

— Ну и?

— Я убил его. Так появились гдаффы. Мне стоило больших трудов установить барьер, не позволяющий этим тварям расползтись по всей Кимании. Убей я Дугара — и еще одно проклятие оказалось бы на моей совести.

— А кто четвертый?

— Фамуш... Он тоже мертв. А убил его ты!

— Как?! — удивился Лесоруб.

— Вы шли на Прорыв вдвоем. Фамуш держался в тени, но был готов сыграть роль вместо тебя... Я не знаю, как и когда ты его убил, но после этого на севере возникли Серые Долины...

— Гезеш!!! — Перед глазами знакомое лицо. — Очнись, Гезеш! Борись!

На устах холодная улыбка. Сталь вонзается в грудь

склонившегося человека.

— Зло... — вырывается со свистом из легких.

Фамуш! Это же был Фамуш! Лесоруб похолодел.

— Вспомнил? — грустно хмыкнул Страж. — Вы тоже приходили к Стене. Но я вам не поверил.

Ветер треплет плащи рыцарей-големов. Их здесь сотни. Лес копий смотрит в небо. Ни движения, ни звука.

Впереди всех Родергрим. Почему-то в голову лезет всякая чушь... Вспоминается старый луг за окраиной Фурмагара. Игра в рыцарей, когда старая тряпка превращается детским воображением в плащ, а выломанная палка становится мечом. Род любил быть «хорошим» и всегда плакал, когда ему доставалась роль «плохого».

— Ты не пройдешь, — повторяет приятель детства. Глаза темны, усталый вид.

— Исполни предначертанное. — Голос Гезеша сух. За спиной ждут боя бойцы Легенды. Их меньше, чем рыцарей. Они слабее. Но они готовы умереть.

— Ложь! Годар и Дугар сказали то же самое и ушли. Вы с Фамушем последние, но вы всегда были хуже них. Злее. Раз предали они — предашь и ты, — громко говорит Род. — Прочь.

— Мы идем на Прорыв! Исполни предначертанное!

— Ты лжешь!

— Нет! Это ты лжешь. Ты боишься! И скрываешь свой страх за злобой! — Гезеш злится.

— Я не хочу убивать вас. Но не пущу!

— Исполни! Ты должен!

— Ты был прав. Я боялся тогда, на поле. Может, в этом задумка Лика? Сделать так, чтобы все роли сыграли, как им сказано? Зная, чем все для них закончится? Чтобы шаг был осознан? И до тех пор Безумие не уйдет? — Родергрим поежился. — Я был не готов тогда... Я и сейчас не готов, если честно.

— Что тебе предначертано? — спросил Гезеш.

— Я должен умереть... Моя жизнь смысла не имеет. Все, что я сделал, — никому не нужно. Важна только смерть. Осознанная... Определенная...

— Не понимаю.

— Я защитил Эльнаи от гдаффов, я создал армию големов, истребляющих этих тварей. Я закрыл границы, чтобы уменьшить приток подонков, желающих войти в Счастливые Земли и пожертвовать чужой жизнью... Но это все не важно, оказывается. Только смерть! — Фурмагарец скривился и поманил его рукой: — Подойди.

Гезеш приблизился, настороженно глядя на старого знакомого:

— Я еще не решил, идти ли мне на Прорыв...

— Да мне уже плевать. Я должен сыграть свою роль, — криво ухмыльнулся Родергрим.

Мир пошатнулся. По крайней мере, так показалось Гезешу. Словно все вокруг залила прозрачная смола. Каждое движение — борьба с вязким воздухом. В голове истошно вопит разум, но тело не успевает среагировать.

Едва Лесоруб подошел к Родергриму, как тот схватил его и швырнул в объятия Стены. Языки жадно пронзили тело Искателя, в ушах повис звон тишины. Только что был предостерегающий вопль Родинки, лязг рыцарских лат, когда големы повалили вскочившего на ноги Друза. Матерщина Паблара и проклятия Джаззи... А теперь — безмолвие.

Гезеш чувствовал, как леденит нутро проникшее Безумие. Боли не было. Словно холодные пальцы жадно шарят по всему телу да обмирает испуганное сердце.

«Свобода есть, — раздался в голове Лесоруба вкрадчивый голос. — Возьми ее».

В этот миг на Искателя обрушился шум деревьев и пение птиц. Воин упал на траву по ту сторону Стены...

Вскочив на ноги, Гезеш обернулся и столкнулся взглядом с изумленным Родинкой.

«Ты прошел!» — проговорил голос внутри. Сердце обхватили ледяные пальцы, слегка сжали, будто подгоняя.

Родергрим с напряженным видом наблюдал за Лесорубом.

«Ты достиг цели! — вновь напомнил о себе невидимка. — В том замке, за лесом, сегодня будет праздник. В честь весны. У них всегда весело!»

— Ты кто?

«Глупый вопрос. Какая разница? Успокойся! Ты долго ждал этого момента! Иди на север. Знаешь ли ты, что здесь не бывает войн?»

— Почему я жив?!

«Ты расстроен? — удивился собеседник. — Тебе не вернуться. Ты прошел! Без жертвы, понимаешь? Проклятия остались за Преградой!»

Гезеш посмотрел на удивленного Джаззи. Увидел, как шевелятся его губы. Что он говорит?

Волосы взъерошил порыв ветра. Какой запах... Свежий, нежный.

«Здесь и вправду хорошо», — промолвил голос.

Шаг вперед. К Стене...

«Ты не пройдешь!» — повторил невидимка.

— Да кто ты такой? — заорал Гезеш. — Кто?

Молчание. Рука тянется к прозрачной поверхности. Неотвратимо. Зачем? Вдруг — смерть? Может, в этот раз она его сожрет? Родергрим не шевелится, буравит взглядом. Ждет? Чего?

Пальцы касаются ледяной преграды. Неуверенно, боязливо. Стена не пускает. Легкий толчок. Яростный удар о холодный барьер. Назад пути нет?

«Я же сказал», — равнодушно замечает голос.

Родергрим оживляется, что-то произносит.

«Оно тебе надо? Мир равнодушия? Готовый смириться с чем угодно? Ты же многое видел, Гезеш! Вспомни! Церковники и Ан-Да-Гед? Сестры Гур-Дарга? Та деревня на болотах? Зев Эльнаи? — неожиданно разозлился невидимка. — Не сомневайся. Иди в Земли Счастья. Потому что за Стеной всем на всех наплевать».

Шаг назад. Родергрим хмурится, кривит губы.

— А ребята?

«Ты дурак? Зачем они тебе? Все равно либо погибнут, либо сгинут в Колонне. Их судьба предрешена. Им никогда не познать счастья! А ты прошел Стену!»

— А ты врешь, — улыбнулся Гезеш.

«Да?»

— Рыбак нашел свои Счастливые Земли...

«И бросил вас! — рявкнул голос. — А...» Невидимка осекся, помолчал и хмыкнул.

— Ты хочешь, чтобы я стал таким, как Мудрый? — заметил Гезеш. — Рыбак нас не бросил. Это другое.

«Все равно не пройдешь». — Лесорубу показалось, что обладатель голоса пожал плечами.

Алебардист бросился на Стену. Удар, холод, боль!

Еще раз — удар!

Родергрим побледнел, беспомощно оглянулся на Искателей.

«Ты точно дурак...»

Удар! Удар!

Фурмагарец на той стороне поник.

Удар! Удар!

Удар!

Родергрим зажмурился. Гезеш понял, что воин плачет.

Удар!

И тут Страж шагнул вперед и подал Лесорубу руку. Сквозь Стену. Гезеш секунду смотрел на агонию Родергрима, на пронзающие его языки. А потом схватился за протянутую кисть.

Тишина. Холод. Страх.

И голос.

С издевкой и удивлением произнесший:

«А вот это уже интересно...»

Рухнув на мертвую землю, Гезеш понял, что теряет сознание.

— Братка, ты как? — раздался вопль Джаззи.

И наступила тьма.

Первыми словами очнувшегося капитана Искателей было:

— Что он сказал?

— О, Гезеш ожил, — послышался радостный возглас Джаззи.

— Что сказал Род?

— Не хочу, — буркнул откуда-то голос Друза. — Он сказал — я не хочу. И шагнул...

Я был не готов тогда... Я и сейчас не готов, если честно...

— Наверное, это и была его роль? — предположил Родинка.

Моя жизнь смысла не имеет. Все, что я сделал, — никому не нужно. Валена только смерть. Осознанная... Определенная...

Гезеш сел и посмотрел на Черную Стену. На валяющиеся доспехи Родергрима и Теккена. Сердце вновь сжали ледяные пальцы. От резкой боли на глазах выступили слезы.

Важна только смерть.

— Что будем делать, кэп? — поинтересовался Друз.

Только смерть...

— Похоронить надо... — неуверенно заметил Родинка. — Хоть и доспех, а надо...

Смерть...

— Хороним, — сквозь зубы процедил Лесоруб. — Обоих...

Глава 7

Станет ли привычной утрата? Притупится ли боль при очередной потере? Или станет только хуже? Выгорят чувства или будут пылать еще ярче? Гезеш понять не мог. Покачиваясь в седле, он слушал мерный стук копыт да всхрапывание коней.

Путь Искателей лежал к Низинам.

Големы Родергрима сопроводили Диких только до барьера. Обеспечили лошадьми и вернулись к Стене, нести вечную вахту.

— Сколько нам ехать до парома, кэп? — Джаззи поравнялся с командиром.

— Откуда мне знать? — мрачно отозвался тот.

Первым ехал ссутулившийся Паблар. С ним старались не разговаривать. В глазах убийцы стыла ненависть ко всему миру, и под горячую руку никто попадать не хотел.

— Просто спрашиваю. — Джаззи со сдвинутым на затылок шлемом казался диковинной птицей.

— Не знаю. Неделя? Две? Может быть — три? — Лесоруб понуро пожал плечами.

— Интересно, как там Гнев?

— А что ему сделается? — неожиданно разозлился Гезеш. — Вот уж с кем все будет в порядке — так это с ним. Бессмертный! Бей-убивай — ему все равно!

— Не думаю, что его это устраивает. — Джаззи необычайно серьезно посмотрел на командира. — Мне кажется, ему похуже приходится.

— Да что ты говоришь? — съязвил Лесоруб.

— То и говорю... Он и живой и неживой одновременно. И повидал дерьма побольше нашего.

Сзади выругался отмахнувшийся от ветки Друз.

— Думаешь? — ехидно хмыкнул Гезеш.

— Уверен. — Джаззи потрепал коня по холке. — Просто уверен.

— Кто следующий, Джаз? — Гезеш не выдержал. — Кто?

— Вот не надо о таких вещах думать, — вздрогнул бывший шут. — Просто не надо...

— Да нет, давай подумаем! Родинка? Друз? Паблар? Ты?

Джаззи промолчал, глядя куда-то в сторону. Гезеш вдруг подумал, что не шутовское у него лицо. Отнюдь. Серьезное. Грустное. Больше подошло бы поэту или менестрелю.

— Никто! — резко ответил друг. — Никто! Так и запомни. Больше никто не умрет!

— Твои бы слова да Творцам в уши...

— Вот увидишь, — уверенно кивнул Джаззи. — Никто не погибнет! Я не позволю!

— Кэп, предлагаю на ночлег становиться. Темнеет, — раздался крик Друза.

— Не позволю! — повторил шут.

В небе прохрипел ворон.

У Низин отряд оказался через две недели.

Первой, что увидели Искатели, была россыпь шатров по берегу у парома.

Запах затхлой воды драл ноздри уже второй день, но на море Дикие внимание обратили позже. Сначала — чужой лагерь.

Шатров двадцать. Самый большой располагался на небольшом холме у леса. Над навесом красовался флаг с гербом. Повернутый вверх рукоятью окровавленный меч.

— Дикие? — предположил Друз. Наемник ехал первым, и едва увидел палатки — попятился, приказал затаиться. Про Зев помнили. Про Ловцов тоже.

— Похоже на них. — Гезеш внимательно оглядел лениво копошащийся лагерь. Человек двести, не меньше. Ждут чего-то.

— Что делать? — почему-то прошептал Друз.

— Дикий Дикому не враг, — вспомнил старую пословицу Лесоруб.

— Надеюсь. — Наемник был настроен более скептически.

— Торчать здесь будем? Или все же поедем? — окрикнул их Паблар.

— Там что, бабы голые? — поддержал его Джаззи.

— Сотни две. И любая даст, — парировал Друз.

— Заинтриговал! — Шут соскочил с коня и подошел к друзьям. Минуту молчал, изучая лагерь, а потом невинно поинтересовался: — Слушай, а чего даст-то? Чует мое сердце — любви от них не дождаться. Может, в лесу переждем?

— Чего даст, того не надо. Я тоже за то, чтобы в лесу подождать. Не люблю чужих... — Друз, прищурившись, посмотрел на главный шатер.

— Да, скорее всего, так и поступим. Мне к ним лезть не хочется. — Гезеш стряхнул с рукава невесть откуда взявшегося паука и по-детски шмыгнул носом.

Последнюю неделю непогодилось. Редкий день обходился без дождя. Искатели уже давно мечтали о сухом ночлеге, но пока что не везло.

— Стоим ровно, не шевелимся, — раздался голос за спинами Искателей.

Гезеш вздрогнул и хотел, было повернуться, как его одернули:

— Я сказал, не шевелиться!

— Точно — дадут, — кисло улыбнулся Джаззи.

— А теперь медленно поворачиваемся, — продолжил голос.

Дикие обернулись. Три арбалетчика в «шапелях» и серых ливреях. На каждой напротив сердца вышит меч.

Еще один стрелок замер неподалеку, поводя оружием от Родинки к Паблару. Последний, встретив взгляд Лесоруба, виновато пожал плечами. Да, мог бы и предупредить!

— Кто такие? — спросил арбалетчик справа. По всей видимости — старший.

— Дикий отряд Искателей Покоя, — вымученно отрапортовал Гезеш.

— Где остальные?

— Кто?

— Остальные бойцы, — поморщился арбалетчик.

— Да все здесь, — развел руками Лесоруб.

— Я сказал, не шевелиться! — напомнил стрелок.

— Хорош отряд! — фыркнул тот, что стоял по центру. — Важный, видимо.

— Молчать, — оборвал его правый и слегка опустил арбалет. — Кто главный?

— Я, — признался Гезеш.

— Ты со мной. Остальным к коням. Медленно. И не рыпайтесь, ребята с этих игрушек влет бьют.

— А вы сами-то кто будете? — осмелился спросить Лесоруб.

— Отряд Мечей. — Стрелок повел оружием: — Прощу к командиру.

Сопровождаемый взглядами друзей, Гезеш зашагал к лагерю. Арбалетчик следовал за ним в пяти шагах. Как раз хватит, чтобы наверняка всадить болт в спину, вздумай Искатель бежать.

Вода пахла омерзительно. И ветер сегодня дул со стороны Низин.

Лагерь при виде пленника слегка оживился. Сидящие вокруг костров бойцы привставали, разглядывая бредущего Искателя. На шум из палаток высовывались их товарищи.

— Иди давай, месяц вас тут ждем, — поторопил Гезеша арбалетчик.

Лесоруб не стал спорить, двигаясь к главному шатру Мечей.

У входа замерло двое солдат; при виде приближающихся один из них откинул полог и исчез внутри.

«Зачем их ждут?» Вот единственная мысль, что мелькала в голове Гезеша. И с какой целью? Варианта всего два... Оба Лесорубу не нравились.

Из шатра выскочил стражник, а следом за ним вышел невысокий, мускулистый человек. На смуглом лице, из-под черной гривы волос, сверкали хитрые цепкие глаза.

— Это кто? — неприветливо буркнул он.

— Взяли на северной тропе, Антаг. Говорят — Искатели Покоя.

— Да? — прищурился незнакомец. — Неужто сам Гезеш? По описанию вроде похож.

— Ну, я Гезеш, — насторожился Лесоруб.

— Ну-ка, подойди. — Антаг поманил его рукой.

— Вперед! — толкнул Гезеша арбалетчик, и Искатель вынужденно шагнул к пологу.

Страшный, испуганный вой раздался из палатки:

— Убери-и-ите его!

Охранники вцепились в оружие, порывисто метнулись ко входу, но командир их остановил. Лесоруб растерянно попятился.

— А-а-а! — надрывался голос в шатре.

— Антаг! — умоляюще попросил один из охранников. — Хватит, а?

— Уберите-е-е! ОНО РЯДО-О-ОМ!

— Значит, обойдемся без твоего убийства, — хмыкнул командир Мечей. — Не зря он в Храм пошел...

Голос верещал, не переставая. Как только дыхания хватало? И откуда в человеческой душе столько боли и ужаса? Что заставляло бедолагу так орать?!

— Что происходит? — Гезеш наткнулся спиной на арбалет безразличного стрелка и замер. Визг прекратился.

Антаг склонил голову набок, изучая Лесоруба:

— Не похож ты на героя...

— Да я и не говорил, что я герой! — возмутился Искатель. — Что вам надо? Кто это орал?!

— Орал — оракул, — нервно ухмыльнулся Антаг. — Должность у него такая — орать.

— Он полез за пазуху и выудил оттуда грязный свиток:

— Просил тебе передать. Я так понял — вы знакомы были.

— Что это? — Лесоруб шарахнулся от подарка как от ядовитой змеи.

— Письмо, — пожал плечами Антаг.

— Я не умею читать! Что происходит?! — Гезеш все-таки взял протянутое послание.

— Мы его в Эльнаи встретили. Точнее — он сам нас нашел.

— Да кто?!

— Оракул! — раздраженно рявкнул Меч. — Вернее, тогда он еще им не был. Бородой себя звал. Знакомо?

Борода? Гезеш едва сдержался от того, чтобы не взвыть. Разум зашелся в истерике, отказываясь понимать происходящее. Подручный Дмита, которого они искали в Аннтейр-Дарге?! Оракул? Знакомый?

— Я ничего не понимаю! — взмолился Лесоруб.

— Я тоже плохо вникаю, но ничего. Вместе быстро разберемся, — немного ехидно заметил Меч. — Ну-ка, еще раз подойди!

— Командир, — попросил арбалетчик. — Зачем Бороду так мучить?

— А ты, кстати, оружие-то опусти, — отмахнулся Антаг. — Давай, Гезеш, иди сюда!

— Зачем? — не понял Лесоруб.

— Подойди, я сказал!

Гезеш с замиранием сердца послушался, но едва в шатре заорали — отпрыгнул назад. Крик тут же стих.

— Здорово! — фыркнул Антаг. — Ладно, закончим это издевательство.

Он тяжело вздохнул, посмотрел на стражников, виновато улыбнулся и исчез в палатке, а когда вылез наружу — сжимал в руке окровавленный нож.

— Ты?.. — изумился Гезеш.

— Да, именно я! — с вызовом посмотрел на него Меч. — Борода как из Храма выполз — ходить не мог. Гадил под себя! Кормили его лишь бульоном и только с ложки! Ты хотел бы ТАКОЙ жизни, а? Если да — то я не прав, прости. Тебя убивать, если что не буду. А он отмучился!

— Куда пленных, Антаг? — окликнул его один из конвоиров. Остальных Искателей доставили к командному шатру.

— Отпускайте, свои это, — отмахнулся тот и кивнул охранникам: — Труп уберите. И похороните как полагается.

Солдаты послушно исчезли в палатке.

Антаг наклонился, сунул нож в голенище сапога и внимательно посмотрел на Лесоруба.

— Он сознательно в Храм пошел. Хотел сделать так, чтобы мы были уверены, что ты это ты! После твоей кампании и гибели тысяч в землях Колонны — доверия, как сам понимаешь, мало. Но оракул признал в тебе след Безумия. Теперь любой Дикий отряд присоединится к Прорыву, не задумываясь. А Мечи будут первыми!

— Какой Прорыв, твою мать?! Ты о чем? — заорал Лесоруб. Все, сорвался. Накопившиеся злоба и обида наконец нашли выход: — Я не собираюсь ни в какой Прорыв! Да на хрен он мне сдался-то, а?! Оставьте меня в покое! Я не хочу никуда идти! Я в Дундэйл направляюсь! Жить, понимаешь? Вы достали меня своими легендами! Я уже был в вашем Прорыве. Я видел, чем все закончилось! Я туда больше НЕ ПОЙДУ!!!

Гезеш осекся. Нет, не из-за выражения лица опешившего Антага и не от собственной храбрости.

Охранники вытащили из шатра труп оракула. Невероятно худое тело в грязной, изодранной одежде, сквозь которую виднелась изъеденная язвами кожа.

Лицо убитого Лесоруб узнал сразу...

Бартел!

Наступила тьма...

— А знаешь, когда мы свергнем Безумие, я женюсь, — убежденно говорит Бартел, улыбается, смотрит в небо. — Нет, правда! Без дураков! Ведь это так здорово — жить в уютном домике, с супругой, не думая о плохом, не ожидая, что до тебя какое-нибудь проклятие доберется!

Гезеш хмыкает.

Над полем, у которого остановились странники, гуляет летний ветерок. После дороги, после пройденных миль — отдых свят.

— А ты что делать будешь? — спрашивает друг.

— Не знаю, — протягивает Лесоруб. — Не знаю...

— А ты тоже женись! — советует Бартел. — Моя родит сына, твоя — дочку! И жить наши семьи будут в мире без Безумия! А потом, когда дети вырастут, сыграем их свадьбу и будем нянчить общих внуков! Каково, а?

— Договорились, — не удерживается от улыбки Гезеш. — Мне нравится!

— Все бы отдал, чтоб так оно и было! — произносит друг. — Скорее бы...

— Да. — Лесоруб чувствует неясное смятение в душе.

— Вот вы где, голубки. — К ним по полю спешит Фамуш. — Чего так далеко забрались?

— Будущее строим, — отвечает Бартел, приподнимается на локте и глядит на дорогу.

— Ну и как успехи? — Фамуш падает в траву, раскидывает руки и счастливо вздыхает: — Здорово!

— В порядке, — говорит Гезеш. — Вот, Бартел признался, что жениться хочет!

— Ну, значит, женится! Он такой! На все пойдет ради цели!

Фамуш был прав: Бартел действительно оказался готов на все...

— Ты живой? — раздался голос Антага, и Лесоруб открыл глаза. В душе стенала боль, хотелось заплакать, взвыть от отчаяния и с корнем вырвать воспоминания. Бартел... Борода... Оракул... Все перепуталось!

— С ним бывает, — рядом присел Родинка. — Видения...

— Он, — прохрипел Гезеш, — он пошел туда, потому что сомневался?

— Ну да! Странный был человек. Я не решился бы, — Антаг посмотрел в сторону, куда унесли убитого. — Так ты его знал?

— Да... Мы были друзьями...

Отряд Бартела, под названием Легенда, подобрал его и Фамуша в Ан-Да-Геде. Тогда тот город еще не напоминал кладбище. В нем бурлила жизнь, и о Топях думали как о чем-то запредельно далеком. Война с храмовниками Святых Земель осталась позади, и люди не ждали от будущего ничего плохого.

Как много образов, и как схожи они с тем, что Гезеш пережил, будучи Искателем. Те же дороги, те же города. Но только Безумия стало больше.

Они с Фамушем шли к Черной Стене, к Родергриму... Зачем? Тут память замолкала. Но к Стражу Врат надо было идти...

О Прорыве Бартелу рассказал Фамуш, и командир Легенды сразу ему поверил. Почему? Отчего капитаны отрядов готовы были ради мифической цели идти на край света? Да, не все, но большинство! Они сдружились... Почти побратались. Фамуш, Бартел и Гезеш. Два проклятых фурмагарца и капитан Дикого отряда.

Теперь остался только Лесоруб. Фамуш мертв, погиб и Бартел. А Безумие по-прежнему царит над Киманией.

Зачем они шли к Стене? Да, поговорить с Родергримом, но о чем?!

— Не хотел бы я быть твоим другом, — жестоко сообщил Антаг. — Послушал я твою истерику и подумал: а для чего погиб твой «старый друг»?

— Я не знал... Не знал! Я пойду куда надо...

— Эй, кэп, ты в порядке?

— Я давно не в порядке, Родинка, — проговорил Гезеш. — И никогда в порядке не буду.

— Ладно, пойду думать, куда вас пристроить... — поднялся Антаг. — Паром будет послезавтра. Больше сотни не погрузим, так что на ту сторону придется в два захода перебираться.

— Мы хотели, чтобы наши дети поженились, — вдруг сказал Лесоруб. После таких слов любая фраза показалась бы кощунством, но Гезеш продолжил: — Не вышло...

Поднявшись, он опустил взгляд на землю и увидел втоптанное в грязь письмо старого друга. Весть из прошлого... Что в ней?

Переборов непонятный страх перед свитком, он взял его в руки, развернул и вцепился глазами в неровные строчки.

Что хотел сказать Бартел? Знал ли он, что Лесоруб не умеет читать? Наверняка знал...

— Что тут написано? — прошептал Гезеш.

— Дай глянуть, — очутился рядом Джаззи. Получив письмо, он нахмурился. — Размыто много, но могу...

— Не сейчас! — Лесоруб отобрал послание мертвого друга. — Потом! Потом, ладно?

— Хорошо, кэп, — удивился шут. — Как скажешь...

— Ну что, — Гезеш натянуто улыбнулся, — готовы идти на Колонну?

— На Колонну так на Колонну. Хоть куда, — осклабился Джаззи.

Друз пожал плечами, с удивлением посмотрел на командира Родинка, хмыкнул Паблар.

«Все равно ничего не выйдет», — неожиданно объявился в голове знакомый голос. С того дня, на черном Поле, он ни разу не давал о себе знать, и Гезеш даже забыл о нем. Понадеялся, что это был дух Стены...

Лесоруб сорвался с места, едва сдерживаясь от ярости. Что надо проклятому невидимке?

— Эй, кэп! — окликнул его Родинка. — Ты куда?

— Сейчас вернусь! — огрызнулся алебардист.

«Ты меня удивляешь, — хмыкнул неизвестный собеседник в голове. — Зачем тебе это? Опять погубить тысячи? Тебе нравится ходить по кругу? В Колонну, из Колонны, в Прорыв, в Колонну, из Колонны, в Прорыв? Для чего это ТЕБЕ?»

— Мне этого не надо, — ответил Гезеш. Сейчас его никто не слышал, воин брел в сторону леса, украдкой оглядывался по сторонам, опасаясь увидеть кого-либо, кто станет свидетелем нелепой беседы.

«Раз не надо — то зачем? Не понимаю!»

— Ты не поймешь...

«Просвети, будь ласков, — фыркнул голос. — Если тебе не надо, то ради чего?»

— Ради тех, кто уже пожертвовал собой. Ради старой дружбы!

«Сколько пафоса! — хохотнул голос. — Пожертвовал собой, ну надо же!»

— Это моя роль.

«А если бы твоя роль была — голову себе разбить? Или утопиться?» — вкрадчиво поинтересовался невидимка.

— Смотря для чего...

«А для чего этот сумасшедший отправился в Храм? Для чего спалил себя малютка Род? А?»

— Кто ты такой? Чего тебе от меня надо? Не просто же так они...

«А вдруг они тоже не знали?!» — ударил голос.

— Кто ты такой?

«Я — разум. Подумай головой — зачем тебе все это? Поумней!»

— Стать Мудрым? — зло улыбнулся Гезеш и остановился. Тут его точно никто не услышит. — Или его братом? Бартелом или сбежавшим капитаном Черной Звезды? Выбор небольшой и очевидный!

«Глупец...» — фыркнул собеседник и замолчал.

Лесоруб присел, поднял комочек сырой земли и несколько минут переминал его в пальцах, потом резко развернулся и зашагал к шатру Антага. Голос не объявлялся.

— Че произошло-то? — спросил Джаззи, когда Гезеш подошел к друзьям.

— Они нас ждали, — глухо ответил Гезеш. — Дождались...

— Это-то я понял, а что за труп вытащили?

— Друг это его, — недовольно напомнил Паблар. — Слушал бы внимательнее...

— Вы его тоже знаете, кстати. — Лесоруб хрустнул шеей.

— То есть?

— Это Борода, которого мы в Аннтейр-Дарге искали.

— Гарду мне в зад, правда, что ли? — изумился Джаззи. — Ничего себе игрушки!

— В письме, надеюсь, найдется ответ на все вопросы, — хмыкнул Друз. — Гезеш, ты не переживай сильно. Понимаю — тяжко так на старых друзей натыкаться, но все ж — держись, а?

— Спасибо. — На душе Лесоруба потеплело.

Их подселили в шатер лучников. Главным там оказался долговязый умралец Керххар. Указав место, где Искатели могли разместиться, стрелок устроился у входа и с равнодушным видом уставился на серое небо. Любопытства он не проявил, как, впрочем, и большинство простых Мечей. Какая разница, кого подобрал командир? Кого ждали? Надо, значит, надо.

Равнодушие...

Вечером Искатели устроились у костерка, сжимающего письмо шута.

Джаззи с непривычно серьезным видом развернул послание, посмотрел на Гезеша и тяжело вздохнул:

— Как-то неправильно это... Письмо-то тебе...

— Читай. Если не ты — то кто?

— Ладно, — поморщился шут.

«Ну, привет тебе, Гезеш, — приступил к чтению он. — Привет-привет-привет. Если ты читаешь эти строки, значит, я не зря пойду в Храм. Значит, все было не зря. Сколько хочется сказать, ты не представляешь. А еще больше хочется дать тебе в морду. И это желание невыносимо, поверь. Времени у меня много, наверх двинемся лишь с восходом, в проклятую гору, а дальше... Дальше для меня ничего не будет». Это он о чем? — Джаззи посмотрел на Лесоруба.

— Видел того сумасшедшего? Это его письмо. Хватит дурку играть! Читай, не отвлекайся, — хмуро рыкнул Паблар.

— Ладно. Тут размыт кусок. С трудом разобрать можно.

— Читай!

— Хорошо... Так... Во! «Вспомнишь ли ты меня, интересно? Говорит ли тебе что-нибудь имя „Бартел“? Помнишь капитана Легенды?! Первого отряда, присоединившегося к тебе? Помнишь, как начинали? Как шли по Умралу в составе всего пятидесяти шлемов? Крохи... И чем все закончилось? Какая армия вошла в земли Колонны? Тысячи!» — Джаззи прервался. — А вот дальше — разобрать не могу! Кусок размыт...

— Дальше!

— Хорошо! Так... «Начало имеет свой конец, так уж повелось. Один вопрос мучает меня с тех пор, как я очнулся в Топях. Да-да-да. Я тоже побывал в Колонне. Как и ты!» Опять размыто! После этого: «Что, если весь Прорыв — фарс? А ты — самозванец, сумасшедший или вообще слуга Безумия?! Пишу тебе и знаю, что ответа не получу. Что никогда не узнаю правды! Впрочем, я надеюсь, что легенды не врали. Что ты и есть тот самый человек, способный победить ЭТО! Антаг обещал тебя убить, если то, чем я стану, промолчит при встрече. А мертвые не читают...» — Шут покачал головой. — Ух, ничего себе!

— Завязывай, Джаз! Читай без комментариев! — раздраженно заметил Паблар.

— Угу. «Знаешь, а мы ведь выследили тебя, когда ты в Колонну ушел. Выследили! Я и Фамуш. Мы целый месяц прятались в лесах. Искали тебя, ждали. И когда увидели...» Тут размыто... Вот, дальше: «Я говорил ему, что бессмысленно останавливать дошедшего до Колонны. Говорил. Но он не слушал, хотел тебя вернуть. Хороший был человек... Безумцы его не тронули, пока он бежал сквозь их ряды. О чем он думал, интересно? Но неважно. Они не тронули. А ты — убил! А потом в Колонну ушел я, и, когда очнулся, когда вспомнил все — решил выбросить прошлое. Уверен был, что все ложь, что ты — самозванец. Чудом добрался до Аннтейр-Дарга, устроился к Дмиту в подручные... И, знаешь, это были счастливые дни. Грязная работа, не грязная — она мне нравилась. Я столько повидал, что...» Опять размыто! Так... Вот, что дальше идет: «Помнишь ли ты ту повозку в Гур-Дарге? Не узнал меня? Ха! А я сразу тебя заприметил».

Джаззи закатил глаза к небу:

— Где письмо хранили? Это не чтение, а угадай букву! Снова кляксы какие-то!

— Он был в Гур-Дарге? — удивился Родинка.

— Похоже... — Лесоруб махнул рукой. — Дальше давай!

«Я тебя ненавижу, Гезеш. Всей душой ненавижу! За Фамуша, за ту ложь. Ты говорил — ворота откроются. Ты говорил, что мы войдем в Фурмагар без боя. А мы верили, идиоты... С чего ты взял?!»

— Я про ворота уже слышал, — насторожился Друз. — Ты уже говорил об этом, кэп!

«Сколько людей погибло! — продолжил шут. — А ради чего? Ради того чтобы их лидер окутался сиянием и ушел в Колонну?! „Так, тут что-то было, но он зачеркнул. Ладно...“ В Гур-Дарге я попытался тебя отравить, подсунул вино, убрал свидетелей. Бросился к Золотым Сотням... Кстати, знаешь ли ты, что они работали на Дмита? Думаю, нет! Я сделал все, чтобы тебя убить. Но Безумие хранит своих детей! Спасло от отравы, от стали золотосотенников...»

— Опаньки... — опешил наемник.

— Заткнитесь! — рявкнул Гезеш, вслушиваясь в послание из прошлого.

— «Младенчик хотел помочь. Перед тем как на корабль сесть, я все колдуну рассказал. И капитану запретил тебя на борт брать! Думаешь, там Дмит всем заправлял? Да они только и искали повода, чтобы насолить жирдяю. Прямые приказы, разумеется, выполняли, но если толстяк не обращал внимания — работали на меня. А Младенчик не справился. Я получил от него весточку, когда через Низины перебирался. Хотел в Дундэйл податься, а не вышло. Угробить тебя колдун пытался не раз, но не удалось...» Размыто. «Значит, я ошибался!» Размыто! «Но я искуплю свой грех. Страшно мне, Гезеш. Вдруг ты сам — одно из проклятий Кимании? Человек, ведущий армии на убой! А? Тут и оракул не поможет...» Размыто. Очень много размыто! Так... Нет, это почти все. Только последние строчки: «...я не сумасшедший. Если ты самозванец — то моя жертва спасет тысячи, если же ты очередное проклятие — то мне не хочется жить без надежды. А я хочу верить, что Безумие победят! Все. Прощай».

— Да... — только и промолвил Друз, когда Джаззи закончил читать письмо. — Да...

Лесоруб подавленно смотрел на костер, а в ушах звучали слова шута:

«Вдруг ты сам — одно из проклятий Кимании? Человек, ведущий армии на убой!»

А действительно — вдруг? Но Родергрим сказал, что у него определенная роль! Не врал ведь! Не просто же так шагнул в Стену?! Но кто поймет Безумие?!

— Кэп, Страж больше знал, не бери в голову, — словно прочитал его мысли Родинка.

Друзья переглянулись. В письме Бартела была своя логика. Никто не задумывался, какими бывают проклятия. Но то, что Гезеш — плод Безумия... Невозможно! Но вдруг?! Мало ли что бывает?

Из Лесоруба будто вырвали кусок плоти: такое чувство опустошения и невероятного сомнения его захватило. Как понять, кто он? Кто говорил правду? Что, если роль Родергрима была — соврать и умереть?

— Я — спать, — буркнул Гезеш и направился в палатку. Страх перед мыслями, стыд перед друзьями. Никого не хотелось видеть, а из желаний в голове металось лишь одно — исчезнуть и никогда не вспоминать болезненного письма. Сделать так, чтобы его не существовало.

Лесоруб не видел, как шут бросил свиток в огонь.

— Ерунда все это! — неуверенно произнес Джаззи. — Ерунда! Кэп — не проклятие!

— Угу, — буркнул Друз.

Утром к берегу пристал паром. Скрежет цепи, по которой полз огромный плот, скрип лебедки, запах гнили и моросящий дождь навевали уныние и тоску, Предстоящий путь казался мукой. Никуда плыть не хотелось. А на душе, при вспоминании письма Бартела, скребли кошки.

Бригадир паромщиков — плечистый, бледноватый мужик — сегодня плыть отказался, сославшись на усталость работников. Гезеш охотно ему поверил — выглядели те неважно. Еще бы, три дня ходить по скользким бревнам, вращая рычаг лебедки.

Антаг пообещал Гану, как звали бригадира, что Мечи помогут переправиться. Здоровяк отрицательно помотал головой, сказал: «Завтра» — и удалился в избушку, возвышающуюся над берегом на огромных сваях. Здесь работники отдыхали.

День прошел серо. Под вечер морось перешла наконец-то в ливень. На западе громыхала гроза, и Лесоруб лишь порадовался, что отправились не сегодня. По такой погоде плыть — приятного мало.

У входа в шатер лучники сколотили небольшой навес для костра, но, как только дождь усилился, Мечи перебрались внутрь. Кто-то завалился спать, кто-то принялся играть в кости.

Двадцать человек под одним тентом, по которому барабанят тяжелые капли. Обычный воинский уют.

Места Искателям достались в глубине шатра, чему Гезеш только радовался. Спокойнее почему-то именно в самом дальнем углу от входа.

Говорить не хотелось. Может, от вчерашнего потрясения, а может, от умиротворяющего шума дождя. В голове погибающей птицей билась одна-единственная мысль.

На Прорыв.

Глава 8

Отправились с утра. Паромщики с недовольным видом проследили, как перебираются на борт воины. Как тащат бряцающие железом мешки. Доспех на себе никто перевозить не решился, так как плавать в кольчуге, конечно, можно, но недолго и только на глубину.

Антаг дал последние инструкции своему помощнику. Звероподобного вида боец по прозвищу Дубина должен был сопровождать Гезеша.

Смачно хакнули паромщики, уперлись руками в рычаг. Зычно скомандовал отправление бригадир. Заскрипела лебедка, и паром с трудом двинулся с места.

Здесь воняло еще сильнее, чем на берегу. Низины... Земля, каждый год затапливаемая морем. Так было всегда, и Безумие тут совершенно ни при чем.

Спать приходилось на мокрых бревнах. Каждый выкручивался как умел, и тем, у кого были щиты, повезло больше всех. Остальные глухо матерились и скрипели зубами от постоянной сырости. Больше всего ругались кольчужники. Отдраивать такой доспех, чтобы свести ржавчину, — труд нелегкий.

На третий день, хотя Искателям казалось, что прошла вечность, в дымке вонючего тумана появился слабый огонек.

— Земля, едрить, — довольно громыхнул бригадир паромщиков. Сейчас за лебедкой стояли Мечи.

— Давай, братва, навались! — воскликнул один из воинов.

— А-а-а-а-р-р-рх! — взревели Дикие. Скрип цепи сводил скулы. Хотелось как можно быстрее избавиться от опостылевшего звука.

— Что за огонь, а? — крикнул кто-то из Мечей.

— Горящий стоит. Давно уже, — ответил бригадир.

— А! Точно! Видели же!

Джаззи, сидящий у края парома и поплевывающий в темную воду, вскочил на ноги. В тумане начала угадываться фигура Проклятого.

— Гне-е-е-ев! — заорал шут.

— Вашу мать! — долетел до парома яростный вопль. — Какого хрена вы так долго?!

— Гнев! — с улыбкой поднялся Паблар.

— Уроды! — донеслось с берега.

— Его трудно не узнать, — поделился с Гезешем сияющий убийца. — Здорово, а?

Лесоруб кивнул. Приятно слышать голос старого приятеля, которого не видели уже месяца два.

— Навались, мужики! — проорал один из Мечей у лебедки. — Мне уже обрыдло спать на бревнах! Эту ночь на травке поваляемся!

— Ну, прям! Мы тебя обратно отправим, — хохотнул кто-то еще.

— Зарежу!

Паром ожил. Бойцам не терпелось ступить на землю, покинуть ненавистный «корабль». Слышались шутки, веселая брань.

Гезеш улыбался. На душе неожиданно потеплело. Сейчас даже самый угрюмый Меч казался ему почти что братом.

Паром мягко уперся в берег, и воины повалили на землю. У самой цепи замер Гнев. Без доспеха. Просто огненный человек.

— Сжег совсем? — Первым с бревен соскочил Джаззи.

— Пока вас дождешься — можно и наковальню спалить, — рыкнул Горящий.

— Да ладно тебе!

Гезеш сошел на берег одним из последних. Не хотелось толкаться.

Оказавшись на земле, Мечи усердно разминали затекшие за время плаванья мышцы. Деревенское утро сотрясал веселый гвалт.

— А где остальные? — спросил Гнев, когда все Искатели собрались рядом с ним.

— Все, брат, — нахмурился Джаззи.

— То есть как — все?! — прогудел Горящий, и огонь поалел.

— Нет больше ребят. Мудрый сволочью оказался, Теккена убил... А Рыбак деревню свою нашел. Там и остался, — сообщил Гезеш.

Гнев вспыхнул, заставив друзей отшатнуться.

— У него там невеста, мать. Вот он и остался.

— Как погиб Тек?

— Черная Стена. Мудрый сбежал в Счастливые Земли. А туда, оказывается, можно пройти, только скормив Стене живого человека... Вот он и...

— Ах ты... — отшатнулся Гнев. — Вот скотина-то! — Пламя Горящего посинело. — Какой же я идиот! Ведь слухи ходили!

— О чем? — не понял Лесоруб.

— Я слышал про Дверь в Счастливые! И про цену прохода. Мудрый... Вот сволочь! Убил бы!

— Я попытался, промахнулся, — понуро признался Паблар.

— Мы идем на Прорыв, Гнев, — тихо сообщил Гезеш. Огненный человек замер. Казалось, даже языки пламени остановились.

— Все-таки решил? — с облегчением спросил он. — Когда я шел сюда, знал, что Низины не пустят. Боялся, что вы все же уйдете в Счастливые Земли...

— А если бы ушли?

— Тогда бы я тут стоял вечно. Мне терять нечего.

— Понятно. Да. Это отряд Мечей, — Лесоруб обвел рукой галдящих воинов. — Они уже с нами.

— Ты сделал правильный выбор.

— Надеюсь...

Искатели замолчали.

— Так ты был за Стеной? — вдруг удивленно спросил Гнев.

— Да!

— То-то я думаю, чем от тебя веет. Печать получил! — задумчиво проговорил он. — Тогда нам надо в Храм. В любом случае — по дороге.

— Зачем? — попятился Гезеш. Он вспомнил, что стало с Бартелом.

— Если ты его пройдешь — ни у кого сомнений не останется. И Проклятые присоединятся, — пожал плечами Гнев. — А это очень хорошая поддержка. В первый Прорыв ты к ним не пошел.

— Я и сейчас не пойду! — возмутился Гезеш. — Зачем вам умалишенный лидер?

— Ты прошел Стену и вернулся. Не знаю как и знать не хочу. — Горящий отвернулся от Лесоруба. — Храм тебя пропустит. Наверное...

— Слышь, Гнев, давай без «наверное», — заметил Джаззи.

Проклятый промолчал.

— Командир, предлагаю покинуть деревню. — Рядом появился Дубина.

Гезеш заметил, что Мечи спешно экипируются.

— Почему?

— Это север... — ответил за здоровяка Горящий. — Местные наверняка пошлют гонца в Дундэйлский форт. Если уже этого не сделали. А рыцари Диких не любят. Здесь, правда, никто их не любит. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что дундэйлцы из форта вылезут. Тут неподалеку Наемные Воины стоят. День-два пути. И еще где-то поблизости бродит Лавина.

— А это что? — Гезеш вспомнил Ветер. От таких названий ничего хорошего в голову не приходило.

— Отряд Лавина здесь? — оживился Дубина.

— Да, пытаются расчистить дорогу на Умрал. — Гнев повернулся к Мечу.

— Сумасшедшие, — хмыкнул тот. — В их духе... Так что, командир, выдвигаемся?

— Да, — кивнул Гезеш.

Едва Меч отошел, Лесоруб поинтересовался:

— Что за Лавина?

— Сотня бойцов, может, чуть больше. У них капитан — бывший дундэйлский паладин, — поделился Горящий. — Грамотный отряд, сейчас охотятся за тварями Свирепого Умрала. Наплодилось там гадости, скажу я...

— Ты-то как дошел? — опомнился Паблар.

— Да что мне сделается? Спалил одну деревушку, правда. Она, правда, другого и не заслуживала. Вы бы пока снарядились, — напомнил Гнев.

— Что за деревушка?

— Даже не спрашивай. Там Безумие хорошо развернулось. Одно скажу — это не люди, а животные какие-то были.

Искатели, поглядывая на Мечей, торопливо облачались в доспехи. Не хотелось задерживать весь отряд.

Минут через двадцать Дикие покинули пределы деревни. Пересекли огромное поле пшеницы и скрылись в еловом бору. И только там Дубина объявил привал и выставил дозоры, дабы отследить — попытаются ли местные жители снарядить гонца в форт.

Как сказал помощник Антага — к закату им необходимо было добраться до небольшого озерца к востоку отсюда, и там уже можно вставать лагерем. Тем более что по дороге сюда Мечи его немного обжили.

К ночи прибыли на место.

Деревня гонца не выслала, поэтому рыцарей Дундэйла не опасались. Осталось только дождаться вторую половину Дикого отряда Мечей.

Тиха и спокойна была эта неделя. Даже погода, и та вовсю баловала раскинувшийся в лесу лагерь. Близилось лето.

Гнев рассказал многое о путешествии через Свирепый Умрал. Деревня дикарей, почти потерявших сходство с людьми, утративших дар речи и регулярно уходящих в набеги. За едой. За мясом. Человеческим мясом. Безумие чудовищ не трогало. Зато с ними расправился Гнев. Просто так, по дороге.

Леса Свирепого Умрала кишели «умершими», несусветными тварями, то ли просочившимися из Урочища, то ли здесь уродившимися. Один раз Гнев набрел на заваленную камнями пещеру и с удивлением обнаружил, что в ее недрах обитает какое-то племя. Из разговора с невидимым часовым, затаившимся по ту сторону преграды, он узнал, что здесь находится один из городов-фанатиков. Эти звали себя Истинными Умральцами. На слова Горящего, что кроме них в мире полно народа — стражник пригрозил позвать магов и посоветовал убираться «монстру» подобру-поздорову. Мол, ему приятно, что проклятые твари обладают зачатками разума, но смущать его дух лживыми речами не стоит. Гнев ушел. С чародеями, памятуя о тюрьмах Святого Ларса, он связываться не рискнул. Магия бывает разной, часть пасует перед Проклятыми, а часть нет. Вдруг местные волшебники могут справиться с Горящим?

Гнев впервые шел прямиком через лес. Весной это можно себе позволить. Сырость убережет чащу от пожара. Обычно дорога его лежала по тракту и сводила только с местной живностью, опасающейся приближаться к огненному страннику.

Так что путешествие оказалось ему в новинку.

Искатели слушали истории Гнева и, в свою очередь, рассказывали об Эльнаи. Паблар, захлебываясь от смеха, вспоминал приключение с Дурнем. Джаззи не забывал напомнить Друзу и Гезешу о морском путешествии. Те смущались, а приятели добродушно хохотали над гримасами шута.

Что еще надо человеку? Спокойствие и близость друзей. Поэтому о дурном не думали.

Вечером седьмого дня у озера объявились остальные Мечи. Мир закончился. С утра вышли на дорогу и направились на восток, в сторону Ухкува.

Что есть путешествие? Как описать серые, унылые, наполненные переходами дни? Марш, привал, марш, привал!

Отдых.

Дикие, глухие места. Заброшенные деревеньки, дремучие леса — все укутано тяжелым душным туманом. Дымка рассеивалась только к вечеру, и то не всегда.

Единственное жилое поселение, на которое набрели странники, осталось у парома.

Гезеш удивлялся, вспоминал рассказ встреченного в Гаванях мага. Как правитель Эльнаи мог найти пленников в столь безжизненных краях? Или деревеньки таятся в глухих дебрях, а жители избегают встреч с чужаками? Скорее всего — второе.

Путники шли по следам Наемных Воинов. Незнакомый отряд опережал Искателей на четыре дня хорошего хода. Интересно, какую цель они преследуют? Куда идут?

Из рассказов Лесоруб знал, что для Диких в Кимании есть земля обетованная. Королевство Стургод. Там всегда найдется работа, там не так много Безумия, а с местными жителями, если что, разговор короткий. Сталь в руку, щит поднять, и доказывай свою правоту. Кто сильнее — тот и у власти.

Но пробираться к Стургоду надо через Серые Долины (те самые, что возникли после того, как Гезеш убил Фамуша), и немногие отряды решались на такой поступок. Путь Искателей тоже должен был вести по проклятым местам, но на вопрос Лесоруба: «Чего ждать?» — Мечи лишь хмурились и отмалчивались.

А Гнева Гезеш сам старался избегать. Прорыв, легенды... Одержимость Горящего угнетала капитана Искателей.

Почему он должен идти неведомо куда и исполнять неизвестную роль? Нет, «почему» — вопрос неверный. Да, обязан! Потому как многие пожертвовали всем ради того, чтобы он дошел. Но понятия «должен» и «хочу» — совершенно разные. И Гезеш о цели путешествия старался не думать. Идут и идут, а что дальше — потом узнает.

Порою Лесоруб ежился, понимая, что давно смирился с Безумием. Он видел, что и среды хаоса, ужаса люди могут смеяться, любить, жить!

Тогда в чем смысл избавления? Кому станет легче? Даже если представить, что путешествие увенчается успехом — что дальше?

Да, Кладбища омерзительны, но их можно избегать! Да, смертельно опасны Топи, но зачем туда ходить? Да, Колонна сеет смерть, но ведь Болотный Зуб существует! И Гур-Дарг с умершими! И закаленные Ветром и Бравым Легионом храмовники Святых Земель. А Зев Эльнаи? Ну а как бы он сам поступил, будучи на месте короля?

Чем Безумие хуже обычного мира? И почему Гезеш должен сыграть нелепую, таинственную роль в партии того, кто сотворил хаос в Кимании?

Ведь не Лесоруб его создал! Не он виноват!

Но справедливости нет и не будет!

Миля за милей, лес за лесом, десятки заросших кувшинками озер да быстрые речушки. Царство дикой природы. Каково же было удивление солдат, когда из чащи на тропу вышел человек.

Порванная одежда, старые, дрянные сапоги. В руках незнакомец сжимал грубо сделанное копье.

— Разойдись! — завопил кто-то из Мечей.

Воины, оказавшиеся на пути оборванца, бросились врассыпную.

Странника окутывало сияние. Еще один раб Колонны. Сколько ему идти до тех пор, пока он не встанет плечом к плечу с тысячами таких же обреченных, озлобившихся?

Что послужило причиной его проклятия?

Вставший на пути — уходит сам. Убивший — погибает.

Заповеди, которые должен знать каждый.

Гезеш вспомнил, сколько раз видел подобных странников. В Аннтейр-Дарге, зимой, один из воинов умральского гарнизона окутался сиянием прямо на глазах у Диких. Стоял, опершись на алебарду, хмурился. А потом пошел в сторону Колонны.

Тот моряк, спрыгнувший с корабля во время плавания к Гаваням.

Случайный путник в Эльнаи, которого, приняв за лазутчика, подстрелил молодой боец Синего Легиона. Арбалетчик умер на месте, даже удивиться не успел (как раз его оружие и заполучил Паблар).

Лир...

Как же много Проклятых ждало на юге? Сколько Колонн марширует по дорогам за Темной Крепостью?! Представить страшно.

День за днем шагать по пустым землям, вдыхать сквозь зубы запах дороги, слушать шумы леса — нетрудно, ноги привыкли. Странники даже расслабились немного.

В один из вечеров Антаг, подсевший к трапезничающим Искателям, сообщил, что таким темпом они достигнут Серых Долин уже через неделю. И что путь обещает быть спокойным.

Сглазил...

То утро обещало ясный, безоблачный день. По небу ползли крохотные облака, дул теплый ветер. Лето вступило в свои права. Сюрпризов никто не ждал, но судьба распорядилась иначе.

Первым встревожился Гнев. Горящий резко подозвал Антага и довольно грубо что-то сообщил. Гезеш не слышал его слов, но командир Мечей посерел лицом, и над отрядом пролетел вопль:

— Атака с юга!

Загорланили десятники, бойцы спешно доставали оружие, смыкали щиты, с непониманием смотрели то на капитана, то на лес.

— Следы Урочища! — крикнул Гнев.

Проклятые Безумием чувствуют его дыхание, но в словах Горящего все равно засомневались.

— До него с неделю топать! Откуда? — раздался удивленный возглас.

— Молчать! — сипло рявкнул на любознательного бойца один из десятников.

Лес молчал. Воины напряженно всматривались в густые заросли, неуверенно переступали с ноги на ногу.

— Гнев? — Антаг вопросительно покосился на огненного человека.

Тот полыхнул пламенем, шагнул к краю дороги.

— Я ж лес спалю, — почти провыл он.

Доспехи Проклятому так и не раздобыли. Не было драк, не на кого ему излить свои чувства.

— Ты уверен, что Урочище?

— Да! Безумие там! В лес даже не суйтесь!

Гезеш облизнул пересохшие губы. Что за ужас скрывается в чаще? Твари Урочища? Гневу виднее, но почему так тихо?

Вдох за выдохом, лениво ползет время. Стояли долго, Горящий ругался, осматривал густой кустарник. Пожар во время боя с Золотыми Сотнями научил его осторожности. Тут пламя вмиг сожрет всю округу. Да и ветер...

Первым не выдержал сам Антаг. Командир Мечей вышел из строя, обернулся на солдат, сказал:

— Стоять! — и исчез в зарослях. Его окрикнули, но воин не отозвался.

Отсутствовал разведчик долго. Воины зароптали, то и дело слышались неуверенные предложения следовать на поиски, но дальше слов не заходило. И когда Антаг вернулся — строй поломался, рассыпался на миг, но вновь грохнули смыкающиеся щиты.

Побледневший, пошатывающийся боец вышел на дорогу и плюхнулся на землю. Стащив трясущимися руками шлем, он махнул солдатам:

— Отбой...

— Что там? — спросил его Гезеш.

— Там? Там — Лавина... Сам посмотри... Если хочешь... Это... Я никогда такого не видел, — промямлил Антаг.

Лесоруб неуверенно направился по следам товарища.

— Стой! — Меч обтер мокрое лицо. — Один не ходи. Мало ли... Лихой! Ты со своими — за ним. Голову сниму, если что!

Рослый мечник послушно кивнул. В глазах бойца плясали сумасшедшие огоньки. Говорящее прозвище полностью себя оправдывало.

Вокруг царил густой лес, молодые деревца, кустарник. Ветки цепляли за ноги, бились о шлем, закрывали обзор. Если б раньше здесь не прошел Антаг — Лесоруб точно бы не проломился.

Следом, сквозь зубы цедя проклятия, пробирались остальные. Дебри окончились столь неожиданно, что Гезеш просто вывалился на поляну. И обмер...

Сдернуть шлем он не успел, так что вырвало Лесоруба прямо в нем. Сзади послышались сдавленные вскрики охраны.

Раньше вместо поляны тут тоже был бурелом. Площадка шагов сорок в диаметре образовалась после немыслимого боя. Столько крови, ошметков человеческих тел Гезеш никогда не видел. Разорванные на части, поглоданные трупы, а среди них мертвые туши бурых косматых тварей.

Скинув с себя шлем, Лесоруб с омерзением вытер лицо, стараясь не смотреть на место сражения.

— Больше десятка полегло, — прохрипел голос. Лихой разглядывал поляну с ужасом. — Точно Лавина. Перекидки белые.

Он врал. Белого на поляне не нашлось бы. Розовое, красное, бурое, но не белое!

Добравшись до листьев рябины, Гезеш сорвал пучок и принялся протирать забрало. Тошнило нещадно. Воздух смердел кровью и гнилью.

— Дней пять лежат. Зверье хорошо поглодало...

— Да заткнись ты! — просипел Лесоруб, и его опять вырвало.

— С юга шли... — Лихой, не слушая алебардиста, пошел по краю поляны, стараясь не ступать на ковер смерти. — Убегали?!

— Они их с самого Урочища тащили? — ужаснулся кто-то из Мечей. — Неделю?!

— Вечная память, — тихо сказал еще один. — Они все-таки победили...

Гезеш поднял на него взгляд. Бородатый воин указывал на поляну. Солдат, в бурой от крови перекидке, посреди месива смотрелся жутко. Мертвый лавинец глядел в небо пустым взором, но на его лице застыла победная улыбка. Рядом с погибшим валялась убитая тварь, напоминающая крота-переростка. Из пасти чудовища торчала рукоять клинка.

— От потери крови помер, — бородач сплюнул. — Ногу ему отгрызла, с-с-с-стерва.

Вернулся Лихой, замер над отдувающимся Гезешем.

— Бежали! Лавина — и бежала... Немыслимо! Здесь, судя по следам, на ночь встали, но их все равно догнали. Жаль ребят, они дело делали!

— Надо похоронить, — буркнул еще один Меч.

— Надо, — согласился Лихой. — Заслужили.

— Думаешь, что этих рядом нет? — простонал Гезеш.

— Точно нет. Говорю — этот от потери крови умер, а не от клыков. Значит, перед смертью последнюю завалил. — Бородач шагнул вперед и протянул руку Лесорубу. — Идем назад, а? Лихой, ты как?

— Двинулись. — Десятник сдержанно кивнул. — Но они и погибнуть умудрились особенно! Всю жизнь были ненормальными и смерть нашли такую же. Неделю уходили! Видать, своими же жертвовали. Оставляли по десятку, чтобы хоть как-то задержать? Иначе не пойму, как вообще сюда добрались. Хотя... Может и уцелел кто?

— Жалко ребят...

— Да... Идем!

Как ни странно, желающих похоронить павших нашлось много. Отряд Лавина, живая легенда Диких, как сказал Гнев. Не наемники, не шатающаяся банда. Их капитан, бывший дундэйлский паладин, как вышел из Колонны — продолжил дело своей страны и, как мог, боролся с плодами Безумия.

И вот решил расчистить дорогу через Свирепый Умрал... Гур-Дарг армию не рискнул послать, а сотня сорвиголов пошла по собственной воле.

Дикие Лавину уважали, хоть никто и не следовал ее примеру, а некоторые так вообще держали за сумасшедших. Гнев сказал, что капитан погибшего отряда брал к себе только лучших, в то время как остальные принимали всех желающих. Соискатель должен был доказать свои умения и храбрость. И мало кому удавалось. Но все же в Лавину шли.

После похорон Антаг нашел Гезеша и коротко сообщил:

— Завтра на тракт выйдем, к Свирейн-Даргу который. А через пару дней Ухкув начнется...

Больше они ничего в этот день друг другу не сказали. Да и незачем было.

К дороге через Свирепый Умрал вышли, как и обещал командир Мечей, на следующий день. И с удивлением обнаружили на развилке сидящего человека в грязной перекидке. Незнакомец поднял руку, приветствуя странников.

Лавинец?

Дикие молча шли мимо, удивленно поглядывая на подозрительного бойца, но не смея остановиться без команды. Антаг дал ее, только когда поравнялся с воином.

Исхудавший, перепачканный в высохшей крови, покрытый шрамами, как свежими, так и не очень, солдат вымученно улыбнулся:

— Доброго пути!

— Лавина? — Командир Мечей замер над сидящим.

— Она самая... — кивнул тот. — Она самая. Вот, жду тех, кто уцелел.

— Мы вчера в лесу видели следы боя, на что вы напоролись?

Лавинец помрачнел:

— Значит, никто не дошел. Наверное, Восьмая Кисть была... Я надеялся, что хоть они выберутся.

— Что произошло?

Не знаю! Не повезло, — воин натянуто ухмыльнулся. — Наткнулись на эту стаю у Свирейн-Дарга. Явно из Урочища твари! Как там оказались — не пойму. В первой схватке отбились, но половина братьев полегла.

Он неожиданно хмыкнул:

— Зверушки-то разумные! И мстительные. Паладин решил, что бежать надо, не думая.

— Паладин? — спросил Гезеш.

— Их капитана так зовут.

— Звали, — поправил лавинец. — Его в первую ночь порвали. Обидно получилось. Дорогу-то аж до Свирейн-Дарга расчистили! Удалось ведь. А форт — пуст оказался. Да и эти... Мы и следы путали, и засады устраивали. Но каждую ночь лезли, сволочи.

— Свирейн мертв?

— Нет, там что-то другое. Ворота настежь, и никого, и, может быть? Хотя вряд ли... Надписи там на стенах жуткие. Паладин как прочел — лицом посерел. «Не смотрите за стену!» Похоже, что-то из Урочища пришло. И кротов этих небось оно же и привело.

— А ты-то как выжил?

Воин вздрогнул, его лицо окаменело, и, глянув в небо, он тяжело вздохнул:

— Ладно, что толку врать? Я себе слово дал, время исполнять... На третью ночь осталось лишь тридцать семь братьев. Мы решали, кто на этот раз будет отвлекать кротов, пока остальные драпают. Моя Кисть вызвалась... Мы пошли в сторону, откуда эти твари постоянно лезли... И я сбежал! Получается — предал братьев!

Антаг промолчал.

— Значит, я последний лавинец. Обидно... Последний брат Лавины опозорил цвета отряда! Бросил своих...

Гезеш неожиданно почувствовал жалость к сидящему воину. Почему? Ведь тот спраздновал труса и выжил, в то время как все друзья погибли. Поступок недостойный, но как поступил бы сам Лесоруб?

— Лавина не бежит. Но братьев больше нет. Я один. — Солдат поморщился. — Я сижу здесь четыре дня и жду, когда кто-нибудь выйдет. Слово себе дал если я последний, то должен умереть с честью!

Дикие молчали. Никто не осуждал его, никто не винил, но на лавинца старались не смотреть.

— Я сдержу слово!

— Присоединяйся, — проговорил Антаг.

— Нет, у меня другая дорога. Меня ждут братья.

— Одурел?

— Меня ждут братья, — повысил голос солдат и улыбнулся. — Удачи!

Отряды зашагали по тракту. Дикие старательно отводили взгляд от сидящего на распутье бойца. Гезеш на этот раз шел последним, и когда дорога нырнула в сторону, то остановился на повороте, чтобы посмотреть назад.

Одинокий лавинец поднялся, подхватил оружие и ступил на тропу к Свирейн-Даргу.

Сумасшедший...

Пышный лес неожиданно закончился, будто обрезанный Творцами, и вокруг воцарилась безжизненная степь. Сухая трава едва прикрывала черную землю. Кое-где встречались небольшие островки высохших, скорчившихся от настигшего мир проклятия, деревьев. Даже небо здесь казалось мертвым, нависшим над головой разбухшей тушей, готовым рухнуть и размазать по земле бредущих воинов.

Вдали, у горизонта, темнели холмы.

Антаг с каждой пройденной милей мрачнел все больше и больше. Простые Мечи вели себя под стать командиру. С тоской поглядывали вперед, кривились, угрюмо сплевывали на погибшую землю. Гезешу показалось, что воины очень не хотят идти дальше на восток.

— Птиц тоже нет, — неожиданно проговорил Родинка. В последнее время он стал молчуном. За долгий путь в компании Искателей весельчак и балагур здорово изменился. Стал серьезнее, задумчивее. Теперь слово из него приходилось вытягивать клещами.

— Тут ничего нет, — заметил идущий рядом Паблар. — Хорошее место.

— Родина? — немедленно фыркнул Джаззи. Он, наоборот, с каждым днем становился все общительнее, угрюмость отряда действовала ему на нервы. Шут старался поддержать любой разговор, иногда даже заводил беседу сам с собой. Лишь бы слышать что-нибудь еще, кроме бряцанья металла и стука сапог.

Паблар лишь пожал плечами, поправил сползший при этом арбалет.

Дундэйлский шут понял, что разговора не состоится, и переключился на одного из бредущих рядом Мечей.

— Приятель, а чего все такие унылые?

Воин холодно посмотрел на заинтересованное лицо Джаззи.

— Ухкув это. Тут радоваться нечему...

— А чего плохого? Земля черная, никого нет, ветра нет, тишь да гладь! — делано удивился шут.

— Еще не дошли, — насупился Меч. — Это лишь пограничные земли... Вот дальше...

Воин сплюнул, поежился на ходу и замолчал.

— Что дальше? — не отставал от него Джаззи.

— А дальше будет Ухкув, — резко ответил тот, давая понять, что болтать не намерен.

— Мы все погибнем! — восторженно заорал Джаззи. — Мы все уйдем во тьму, буаха-ха-ха-ха!

Гезешу показалось, что на шута уставились все Мечи сразу. Почему-то стало за него стыдно.

— Бодриться надо, — разозлился весельчак. — А то как на похоронах. Скучно!

— Скоро повеселишься, — процедил тот воин, кого пытался допрашивать шут. — Ухохочешься.

— То, чем пугают, на вид всегда не такое страшное, как могло быть, — философски парировал Джаззи.

— Боевое построение! — донеслась команда из головы отряда.

— Вот почти и пришли, — фыркнул Меч. — Смотреть в оба!

Дорога поднималась на высокий холм, воины спешно занимали боевой порядок. Щитники по краям, между ними пикинеры, арбалетчики, лучники.

Искатели сгрудились вокруг Гезеша, демонстрируя окружающим, как они его охраняют.

— Помогай, нелегкая, — хлопнул забралом кто-то из слева.

— Чего ждать? — деловито осведомился у него Паблар.

— Всего. Если вдруг кто налетит — бей. Тут все враги.

Гезеш попытался разглядеть Гнева. Горящий шел впереди отряда, но отсюда Лесоруб его не видел.

В небе тягуче, раскатисто громыхнуло.

— Вот только дождя не хватало, — пробурчал Джаззи, поддавшийся всеобщему напряжению.

Отряд поднялся на холм, перевалил его и принялся спускаться. Тут-то у Лесоруба и захватило дыхание от открывшегося на долину вида.

Леса, мертвые леса, серые стволы, редкие черные ветви. Россыпи камней меж деревьев. Справа, вдалеке, постоянно что-то вспыхивало, озаряя мрачную долину красноватым светом.

— Что это? — почти шепотом поинтересовался Гезеш.

— Без понятия, — лаконично ответил Паблар, он на ходу проверил мешок с арбалетными болтами.

— Слышите? — Джаззи с испуганным видом оглянулся. Долина гудела. Едва заметно, ровно. Словно тысячи голосов тянули одну ноту.

— Слева движение, — рыкнул один из Мечей.

Лесоруб резко вспотел, обернулся: по холму сбегало несколько темных силуэтов. Фигуры можно было бы назвать человеческими, если б не одно «но». Тени прижимались к земле настолько низко, что Гезеш и представить себе не мог подобного.

— Оживились, с-суки, — процедил кто-то сзади. — Ночью будет жутковато

— Кто это?

— Местные, — обрезал тот же воин.

В небе вновь громыхнуло, уже намного ближе, с востока несло черные тучи.

— Стемнеет сегодня раньше, — заметил Паблар. — Когда остановимся?

— Не жди остановки, — мрачно посоветовал уже знакомый Искателям Меч. — Идти будем до тех пор, пока не выйдем из долины.

— Да ладно? — Убийца опешил. — А почему дневку не сделали?!

— А вот так, — издевательски хмыкнул воин. — Тут на ночь вставать нельзя... И рядом с этими холмами тоже. Не волнуйся — света для пути хватит.

— А что это горит? — спросил его Гезеш.

— Не знаю и знать не хочу. Добрые вещи по ночам в лесах не светятся.

Через полчаса по доспехам забарабанил дождь. Громыхало гораздо чаще, гроза проходила прямо над путниками.

Промокшие, злые, они шли по извивающейся лесной тропе, мимо мертвых деревьев. Тени сопровождали отряд, не пытаясь приблизиться. Но их становилось все больше. Уже крикнул кто-то из воинов: «Движение справа». Уже тренькнула раз тетива лука, и раздался раздраженный вопль стрелка.

— Дождь... — угрюмо выругался Паблар. — Стрелять бесполезно.

Впереди сиял пламенем Гнев, словно путеводная звезда отряда. Гезеш чувствовал, что начинает ненавидеть Проклятого. Все ему нипочем. Нечего бояться.

— Что за твари? — в очередной раз возмутился Джаззи. Он буравил взглядом лес, тени обнаглели настолько, что не пытались скрыться. Слава Творцам, что и не нападали.

Когда зарядил ливень, хлесткий, злой, впереди раздался яростный вопль и короткий предсмертный крик.

— А-а-а, Безумие. — Джаззи поплотнее сжал клинок.

— Пробуют на прочность, — прокомментировал происходящее Меч слева. — Если дождь не утихнет — нападут.

— Да что это за твари?! — возмутился Гезеш. Вода заливала смотровую щель шлема, и Лесоруб скорее угадывал, чем видел, что происходит вокруг.

— Я же сказал — местные, — донесся голос Меча.

— Дерьмогадство, — буркнул Джаззи.

Когда Искатели проходили мимо убитой тени, Гезеш чуть не взвыл от ярости. Из-за дождя труп, валяющийся на земле, он почти не разглядел. Лишь понял, что существо действительно похоже на человека.

Больше нападений не было. Дождь медленно утих, небо чуть посветлело. А отряд все полз по лесной тропе, и все скользили в чаще загадочные силуэты.

Шли долго. На землю опустилась ночь, и лишь алое зарево с юга давало шанс увидеть во тьме хоть что-нибудь. Бойцы шагали молча, изредка слышалась чья-то брань, когда под ноги попадалась незаметная во мраке выбоина.

Ноги ныли от напряжения. Каждый шаг давался с трудом, Гезеш с тоской понимал, что остановись отряд на привал — и алебардист не поднимется. Просто не сможет.

К низкому гулу долины добавился звон в ушах. Усталость давала о себе знать.

— Долго еще? — поинтересовался Лесоруб.

— Достаточно, — донеслось справа.

От красных вспышек людям казалось, что лес танцует безумный танец. Пляска мертвых деревьев. Жутко. Очень жутко.

Когда небо начало светлеть, Гезеш уже с трудов переставлял ноги, моля судьбу даровать отдых. В душе ворочалась ярость, когда очередной поворот выводил не на холм, а одаривал путников следующей темной лентой. Сколько еще можно идти? Когда уже?!

— Холмы! — донесся с головы отряда крик Антага. — Держись, братки! Дошли, слава Творцам!

И в этот момент с хвоста колонны донесся вопль:

— Атака слева!

Гезеш едва успел сообразить, что происходит, как из чащи вылетели силуэты. Прижимаясь к земле, цепляясь за нее руками, тени ринулись в бой.

Меч слева с рыком развернулся, встречая нападающих. Рядом с ним застыл Джаззи. Паблар, матерясь, заряжал арбалет.

Когда в щит шута врезалась первая тварь — Гезеш понял, что ошибался. Это не люди. Может быть, раньше они ими были, но не теперь.

Справа отряд атаковали мигом позже. Лесоруб схватился за алебарду, случайно заехал древком по шлему склонившегося Паблара, услышал проклятие убийцы и пристроился за спиной Джаззи.

Долговязый Меч отбросил одну тварь щитом и рубанул вторую. Лесоруб с трудом уклонился от клинка товарища и встретил еще одного нелюдя ударом алебарды.

— Не мешай, дурак! — взвыл Меч и с хаканьем развалил очередного противника. Гезеш отпрянул. Да, сейчас от него толку нет. Бойцам и так не развернуться, а тут еще и он лезет. На место алебардиста встал Паблар, выстрелом сбил прыгнувшего безволосого ощерившегося карлика и принялся деловито перезаряжать арбалет. Вокруг шумел бой. А Лесоруб даже не мог помочь товарищам, чтобы случайно не зашибить кого-нибудь из них.

Лес стонал от воплей людей и визга нападающих. Сейчас Гезеш мог разглядеть их как следует. Худющие, безволосые, перемещающиеся почти на четвереньках карлики. Оружия у них не было. Вполне хватало зубов да когтей.

Драка прекратилась неожиданно: словно повинуясь неведомому зову, твари бросились бежать.

Дикие остались на месте, долговязый Меч с трудом удержал рванувшегося вперед Джаззи.

— Вперед! На холмы! — проревел впереди голос Антага.

Подгонять отряд не пришлось.

Пока шли, Гезеш насчитал около десятка убитых Мечей. Края дороги были завалены бледными телами напавших. Долговязый сквозь зубы костерил Ухкув, с опаской вглядываясь в фигуры убитых товарищей. Когда поднялись на холм, он облегченно вздохнул. Видимо, его друзей среди павших не нашлось.

На вершине Диких встретил ветер, и Антаг скомандовал привал.

По краю холма выстроились едва держащиеся на ногах щитники и арбалетчики, напряженно ожидая новой атаки.

— Какой привал? — крикнул Гезеш.

— На восточные холмы местные не поднимаются. Тут ветер. Они его боятся. Может, шальной какой забежит, ну да ребята встретят! — раздался крик Антага.

Мимо Лесоруба прошел Гнев, направляясь за телами убитых Мечей.

— Гнев, кто это?! — спросил его Джаззи.

— Потом, — пророкотал Горящий.

— Отдыхаем до полудня. К вечеру будем у оазиса. — Антаг приблизился к Гезешу. — Цел, вижу?

— А толку? — фыркнул тот и растянулся на земле. Его трясло от слабости и злости на себя. — Как дурак стоял, сделать ничего не мог.

— Да, алебардой в таком строю особенно не помашешь, — согласился командир Мечей. Он был бодр, крепок. Будто бы и не шел ночь напролет вместе со всеми. Большая часть воинов с трудом держалась на ногах, а Антаг бурлил энергией. — Мы неплохо отделались. — Он поглядел на долину. — Я боялся, что больше потеряем. Если бы атаковали во время дождя...

— Повезло, — Гезеш закрыл глаза. Немедленно закружилась голова и к горлу подкатил ком тошноты.

Встряхнувшись, Искатель сел.

На холме появился Гнев, волочащий за шиворот двоих мертвецов. Мечи заворчали, глядя на такое обращение с погибшими товарищами.

— Вам тела или жаркое принести? — неожиданно рявкнул Горящий. Лесоруб понял, что Проклятый в бешенстве.

— Спокойнее! — окликнул Огненного Антаг.

Тот лишь махнул рукой и вновь зашагал вниз.

— Поганое место... — пробормотал Гезеш.

— На востоке будет еще одна долина, — мрачно заявил Антаг. — Сейчас земли поспокойнее пойдут, даже дневку с комфортом проведем. Но потом, после Храма, опять придется так идти.

Гезеш посмотрел в сторону их пути. Небо. Простое небо, ничего не видно. Вставать и идти к краю холма не хотелось. Не было сил.

— Отдыхайте, — Антаг оглядел Искателей. Выглядели друзья довольно жалко. Джаззи осоловевшим взглядом пялился на долину. Паблар, стиснув зубы, массировал икры. Тяжело дышал измученный переходом Родинка, не сводя глаз с верхушек мертвых деревьев.

А Друз уже уснул! Заметив это, Гезеш не удержался от смешка. Наемник везде наемник. Есть возможность поспать — он ею воспользуется.

— Отдыхайте, — повторил Антаг.

Лесоруб устало кивнул, скинул шлем и повалился на спину.

В следующий миг он тоже спал.

В полдень вымотанный отряд спустился вниз.

Здесь мертвые участки леса встречались реже и все чаще попадались живые деревья. Местность изобиловала холмами. Всю дорогу одни холмы. Небольшие, не чета тем, через которые перевалил отряд утром, но когда в очередной раз приходилось забираться на возвышение — измученные мышцы выли от боли.

Один раз Дикие миновали крошечную ощетинившуюся частоколом деревеньку. На смотровой вышке стоял худой лучник, настороженно изучая проходящих мимо солдат.

На него не обратили никакого внимания и, не останавливаясь, прошли мимо поселения.

Стрелок что-то гортанно крикнул своим, нехорошо улыбнулся и больше не сводил с бойцов жгучего взгляда, пока те не скрылись в лесу.

К вечеру показался обещанный Антагом оазис, и отряд застонал от облегчения, увидев небольшое лесное озерцо с примыкающим к нему диким лугом.

Здесь решили остановиться на несколько дней, и если бы Антаг вздумал погнать отряды дальше, то, Гезеш был уверен, у Мечей сменился бы капитан. После зверского убийства прежнего.

До утра все с наслаждением отдыхали, конечно, за исключением дозорных и часовых. Те с молчаливой завистью глядели на спящих и мстительно будили смену. Но едва взошло солнце — лагерь оживился Антаг отправил пару десятков бойцов в лес, на охоту у озера расположились рыбаки.

Припасы отряда подошли к концу, и дни отдыха в богатой зверьем местности командир Мечей решил провести с пользой.

Искателям, как обычно, досталась роль безучастных к общей суете отдыхающих. Они не раз и не два ловили на себе недовольные взгляды Диких, но старательно их игнорировали. Поначалу, еще на том берегу Низин, Гезеш пытался поговорить с Антагом, что не стоит относиться к ним, как к избранным.

Тот лишь ухмыльнулся и сообщил, что если Лесоруб не избран, то он не капитан Мечей.

Спорить алебардист не стал. Поэтому сейчас равнодушно поглядывал на деловито снующих воинов и лениво грелся в лучах солнца. Стоит сказать, что Паблар и Джаззи новой должности бездельников только радовались. Друз и Родинка, наоборот, горели желанием поработать, но против раздраженного приказа Гезеша: «Не хотят — не надо» — идти не решались.

Тепло, по-летнему тепло. В ветвях щебетали птицы, от озера доносился запах воды.

Гезеш почувствовал, что стало припекать.

— Привет, Гнев! — радостно воскликнул Джаззи. — Просуши мне стегач, а?

— Перебьешься. — Горящий застыл над Лесорубом: — Ну что, отдыхаете, Искатели Покоя, а?

В голосе Проклятого царили довольные нотки. Наслаждаясь пением птиц, веселой бранью в лагере и гудением огня от Гнева, Гезеш умиротворенно кивнул.

— Ну и славненько. — Горящий присел на корточки, и командир Искателей невольно отодвинулся от жара подальше.

— Давно с вами не общался, — хмыкнул Проклятый.

— Новые друзья? — ехидно поинтересовался Джаззи.

— Сейчас я больше нужен там, — многозначительно заметил Гнев. — Уж это точно. Вы тут дурью страдаете, находитесь на положении королей, а мне так нельзя.

— Ну да, ты ж велик и могуч, — подал голос Паблар, он лениво щурился, глядя на всполохи огня в груди товарища.

— Смешно, — кивнул тот.

— Ты чего такой довольный? — Шут подобрался поближе, ненароком подтолкнув к Горящему отсыревший стегач. Гнев сделал вид, что поступка Джаззи не заметил.

— Ну, тут есть две причины. Во-первых — вы все еще живы. — Гезеш готов был руку дать на отсечение, что Проклятый улыбается. — А во-вторых, скоро Храм!

Лесоруб помрачнел.

— Скоро, это когда? — оживился Джаззи.

— Неделя, может, чуть больше. Потом оттуда дойдем до второй долины, проскочим ее и выйдем к Стургоду. А вот там уже путь заканчивается. Дошли, считай.

— Стургод — это что? — поинтересовался весельчак.

— Это страна, — ядовито ответил ему Гнев.

— Ну и слава Безумию, я уж подумал, что очередное дерьмогадство, — с видимым облегчением заулыбался Джаззи. Шут приложил руку к сердцу и шумно выдохнул.

— Дерьмогадство? — хмыкнул Гнев. — Хорошо придумано...

— Что в Храме? — угрюмо поинтересовался Лесоруб. Все благостное настроение как ветром сдуло.

— В Храме Проклятые. Ты войдешь туда, поговоришь с Хранителем, выйдешь и пойдешь в Стургод, — пожал плечами Гнев.

— Довольно подробно объяснил, у меня лично вопросов больше нет, — засмеялся Джаззи.

— А чего размусоливать? Печать на Гезеше есть? Есть. Храм ему ничего не сделает. То, что он тот самый, кого там ждут — это точно. Так что войдет, выйдет и вперед — в путь.

— На Прорыв, во славу убогих и обреченных! — протараторил шут.

— Именно, — неожиданно улыбнулся Друз.

— Всех порежем! — раздухарился Джаззи. — Колонну порубим в капусту, капусту продадим Хозяевам Рек, на вырученное золото купим песка и засыплем Ахханские Топи, гы!

— Не, лучше отправим тебя в Аннтейр-Дарг, к Маре, — фыркнул Паблар, — купишь ее лет на пять, чтоб она либо тебя удавила, либо сама себя.

— Мара? — задумался Джаззи. — А ведь идея! Толстого Дмита угробим и бум ржать, пока он ползает от Кладбища к Кладбищу!

— Если Прорыв удастся, ни Кладбищ, ни Топей больше не будет, — проговорил Гнев. — Безумие уйдет!

— Скучно, — в шутку расстроился Джаззи. — Не хочу! Давайте не пойдем? Вот всех обманем и не пойдем. Заставим Гнева выжечь Аннтейр-Дарг, оставим Мару только. Поселимся там, создадим королевство. Джаззия, например. Королем сделаем... — Шут задумался, оглядел друзей. — Ну, думаю, только меня можно. Да и к названию подходит. Джаззи, король Джаззии! Владыка Гнева! А?

— Гнев, — вдруг спросил Гезеш. — Если я... Нет, если мы дойдем и победим Безумие... То ты...

— Да, — кивнул Горящий. — Очень на это надеюсь...

— Но...

— Я устал, Гезеш. Я очень устал. Я пережил столько, что хватит на сотни жизней. Единственное светлое, что у меня есть, — вы. Но если Безумие не падет — я и вас похороню... — Огненный почти цедил, с трудом справляясь с эмоциями.

Джаззи молча сел на землю, хмуро достал из сапога нож и принялся ковыряться в земле.

— Я хочу умереть, пойми. — Гнев резко поднялся на ноги. — Очень давно хочу... Ты бы знал, как это больно — гореть... И, если честно, мне глубоко наплевать — избавится мир от Безумия или нет. Главное — что меня не станет!

— А как же мы без тебя? — произнес Паблар.

— Легко! Женитесь, наплодят вам детей. Джаззи в Аннтейр-Дарге осядет, с Марой своей ненаглядной. Друз тоже к тому городу неровно дышал. Да и вообще — все там и окажетесь. Будете в кабаке вспоминать былые дни, качать головами. А у меня все будущее — гореть. И ничего другого.

— Гнев, давай не будем об этом. — Родинка умоляюще посмотрел на Горящего.

Тот молча развел руками:

— Хорошо... Ладно, отдыхайте, я пойду, с Антагом поговорю.

— О чем?

— О дороге к Храму.

Проклятый отошел.

— А ведь и впрямь, что делать будем, когда Колонну вынесем? — спросил друзей Родинка.

— Я б к Рыбаку съездил... Там бы, может, и поселился где-нибудь.

— А я даже не задумывался об этом, — в замешательстве улыбнулся Джаззи. — Это если серьезно говорить. Не знаю, куда хочу. В Ан-Да-Гед? Я не дурак. В Умрале поселиться? Ну, разве только в Аннтеире, и впрямь. Там хорошо было, если Кладбища не вспоминать. Эльнаи? Нет, спасибо. Дрянь страна. Может, Стургод? Но я его не видел. А к Рыбаку... Только если съездить. Я деревню не люблю, там грязь, коровы. Плохо там!

— Я тоже не знаю, — коротко ответил Паблар и посмотрел на Друза. — А ты?

Наемник задумчиво кусал губы:

— Смеяться будете...

— Да ладно, не будем! — просиял Джаззи.

— Будете!

— Не будем, — пошевелился Гезеш и перевернулся на живот, глядя на приятеля. Отчего-то вспомнился их разговор с Бартелом, и сразу же стало страшно. Мотнув головой, Лесоруб выбросил дурные мысли из головы.

— Я хочу на корабле плавать, — смущенно заявил Друз.

— Тебя ж наизнанку выворачивало! — удивился шут.

— Я привыкну. Просто тянет, понимаешь? Не знаю, как объяснить.

— Да, брат, — покачал головой Паблар и с восхищением воззрился на наемника. — Хорошо желание!

— А куда Гезеш подастся? — Джаззи перевел общее внимание на командира. — Тоже в мореходы?

Лесоруб опешил. А ведь и он не задумывался. Вот, пройдет все, закончится путь. И что дальше?

— Я не знаю... — наконец вымученно улыбнулся он.

— Самый популярный ответ, — кивнул Паблар. — Да и чего задумывать? Еще до Храма не дошли, а от него на юга переть. Мы хоть через год-то там будем?

Год. Целый год... Срок ли?

«Вот, послушай, что люди говорят. Зачем этот ваш Прорыв? Никто даже не знает, как ему после него жить», — раздался в голове мерзкий голосок, а сердце сдавила ледяная кисть.

Гезеш повернулся на спину и закрыл глаза, игнорируя собеседника.

«Не отмалчивайся, я же тебе добра хочу», — проворчал невидимка.

Лесоруб улыбнулся, глядя на синее небо, и промолвил:

— Вот бы все места как это, а?

— Точно, — поддержал его Джаззи. — Тут хорошо!

Голос замолчал, и Гезеш хмыкнул себе под нос. Маленькая, но победа!

Солдаты Антага провиантом запаслись на славу. Весь следующий день коптили на кострах мясо, рыбу, и к вечеру окрестный лес пропах заманчивыми запахами.

А незадолго до заката в лагере объявилось пятеро незнакомцев.

Возглавлял их высокий одноглазый старик с изуродованным страшными шрамами лицом. Справа от него пританцовывал молодой парень, улыбающийся миру кривыми гниющими зубами. По виду — слабоумный. Третьим был мрачный воин в кожаной броне, он с явным недовольством смотрел на оцепивших спутников Мечей.

А еще с ними пришли две воительницы. Молодые, лет под тридцать, пышноволосые, крепкие, поглядывающие на Диких с нескрываемым презрением.

Компания подобралась странная. Хотя Гезеша она оставила равнодушным. Мало ли кто по лесам бродит. Тут двести бойцов, и без него разберутся. Но когда к путникам подбежал Антаг и почтительно склонился перед старцем, Лесоруб опешил.

— Кто позволил? — услышал он. Говорил старик. Вернее — скрипел, с трудом сдерживая обуревающую его злость. Красотки снисходительно кривили губы, Дурачок улыбался, а воин, не сводя глаз с Мечей, задумчиво покусывал ус.

— Прошу прощения, но люди сильно устали, — оправдывался Антаг. — Просто необходимо было остаться еще на одну ночь.

— Две ночи провели! Третью захотелось? — возмущенно процедил старик. Гезеш решил подойти поближе к беседующим.

Дурачок неожиданно засмеялся. Громко, истерически. Стоявшие вокруг Мечи инстинктивно сделали шаг назад.

— Мы целые сутки шли по долине...

— Меня не касается! Вы остановились на моей земле на ТРИ НОЧИ! — взревел старик.

Его боец захлопнул забрало и повернулся к ближайшему Дикому.

Почему-то Гезеш был уверен, что старик не идиот. Что его товарищи и вправду могут вступить в бой с двумя сотнями воинов и победить...

Красотки, элегантно ступая, разошлись в стороны, насмешливо вскинули головы.

— Мы уйдем ранним утром! — Антаг хмуро оглядел приготовления спутников старца.

— Что творится? — Рядом с Гезешем появился Паблар. Он сжимал в руках взведенный арбалет.

— Я вообще не понимаю! — поделился с ним Лесоруб, запнулся о корень и, с трудом сохранив равновесие, приблизился к командиру Мечей.

— Вы сейчас никуда не уйдете, — почти пропела одна из женщин и осеклась.

Дурачок старца вдруг плаксиво захныкал.

— Кто ты?! — Налитый кровью глаз старика с ужасом воззрился на Лесоруба. — Кто?

— Гезеш я, — опешил Искатель.

— Лин Бовей! — гулко воскликнул Проклятый. Гнев быстро шел к гостям. — Какая встреча!

— Гнев... — узнал его тот. Воспоминания; судя по голосу, были не очень приятные.

— Он самый! Тебе здесь нечего ловить, сам понимаешь...

— Кто это? — прокаркал Бовей.

Мечи расступились, пропуская Проклятого. Гезеш заметил, как на лице Антага проскользнуло заметное облегчение.

— Он наш друг!

— В нем Безумие! Оно сильнее, чем в тебе! Он — один из тех, кто обрек наш мир на мучения! — заорал старик.

— Истину говоришь, Бовей, а теперь пошел вон отсюда, — с угрозой проговорил Гнев.

Одноглазый попятился, растерянно огляделся:

— Но вы тут три дня! Закон един...

— Обирать будешь местных, а не Дикие отряды. — Горящий развел руками.

— Но закон! Не больше двух ночей на этой земле! — прокаркал старец.

— Твой закон? Не испытывай судьбу, Бовей, проваливай!

Лесоруб отметил, что лица красоток осунулись, исчезло презрение, снисхождение, и наружу выглянул страх.

Мужчина-воин повел плечами, тяжело вздохнул, но оружия не опустил.

— Но!..

— Проваливай, Лин. Только зря свои таланты похоронишь, — предупредил его Гнев.

Старик обернулся, наткнулся на умоляющие взгляды воительниц, покосился на плачущего дурачка и, наконец, уставился на усатого воина. Уверенный вид последнего придал ему сил.

— Вы должны заплатить. Один человек, и все! — Лин Бовей гордо вскинул голову.

— Я сказал — рабов набирай в другой раз, — вспыхнул Гнев. — Вали отсюда!

Старик что-то прошипел, оглядел мрачные лица Мечей, сухо кашлянул и посмотрел на Антага:

— Встречу еще раз — так просто не отделаешься!

Затем мутный взгляд вонзился в Гезеша:

— А ты... Творцы еще накажут тебя!

Лесоруб попятился, столько злобы оказалось в словах Лина Бовея. Откуда?

Процессия удалилась. Первым семенил дурачок, за ним, постоянно оглядываясь, шагали воительницы. Последним лениво уходил воин.

— Местный маг, чтоб его, — сплюнул огнем Гнев.

— Я боялся, что ты не успеешь подойти, — поделился с ним Антаг.

— Их же всего пятеро! — удивился Гезеш.

Мечи медленно расходились по своим делам.

— Эти пятеро, не будь рядом Проклятого, покрошили бы в капусту всех, — с сарказмом ответил командир Диких. Видимо, он хорошо понервничал, беседуя со старцем. — Но бабы-то как изменились, когда ты подошел!

— А что такого?

— Маг он, понимаешь? Его бойцов ничем не взять. Неуязвимые. И дурак его — колдун. Бей их, руби — им нипочем! — Антаг хрустнул шеей. — А вот сила Безумия его чары рассеивает, пока рядом.

Теперь Гезеш понял, отчего с воительницами произошла такая перемена. Стало противно. Обидно. Захотелось догнать и...

— Эта скотина за лишнюю ночь на своих землях постоянно жертву требует. Рабов копит...

— А чего отпустили?

— Потому что убей мы их сейчас — все вокруг будет кишеть толпами ухкувцев. Даже двести шлемов не испугают, — поделился Гнев. — А так — тихий оазис.

— Но это же...

— Да, — рявкнул Горящий. — Именно так. Это — неправильно. Но у кого сила, тот и прав в этих землях. Сюда даже Дундэйл не суется. Бесполезно. Эти пятеро столько людей накрошили — ты бы знал...

— Ночью могут вернуться, — предположил Антаг.

— Лин — да, вояка его — да. А бабы и дурак не сунутся. Можешь не беспокоиться. Старик сюда один или с приятелем не пойдет. Голова на плечах имеется. Но я покараулю. — Горящий пылал от ярости.

— Хорошо, спасибо. — Командир Мечей вернулся в лагерь.

— Мрази, — не мог успокоиться Гнев. — Всесильные воины, мать их! Если бессмертны — то они великие! А если нет — в кусты, поджав хвост! И ведь приходится мириться. Убей сильную мразь — набежит куча слабых!

— Гнев...

— Иди спать, завтра вам придется долго идти, — прорычал Горящий.

Искатель потоптался на месте.

— Иди, говорю!

— Что он во мне увидел?!

— Предназначение твое небось. Иди, давай!

Лесоруб тяжело вздохнул и пошел в лагерь.

Привычный рев рога обозначил начало нового дня. Неприятная побудка. Гезеш в последнее время всерьез подумывал о том, чтоб отобрать «инструмент» у Антага и расколошматить его о дерево. Противный звук, от него нутро дрожит.

Мечи к такому подъему относились спокойно. Гезеш кутался в плащ, прищурившись, поглядывал на скользящие по озеру солнечные блики, а воины уже гремели доспехами, раздавались короткие команды десятников.

— Не хочу никуда идти, — поделился Джаззи. Шут, как и капитан Искателей, еще лежал на земле и недовольно морщился.

Слова приятеля подстегнули Лесоруба, и он решительно поднялся на ноги:

— Надо.

Джаззи насупился, рывком откинул плащ, но вставать не спешил.

— Подрываемся! — прогудел объявившийся Гнев. — Дорога дальняя!

— Когда я сдохну? — поинтересовался у неба шути тяжело сел.

Проклятый пропустил слова приятеля мимо ушей.

Идти никуда не хотелось. В голову лезли воспоминания о Серой Долине. Воображение рисовало столь же приятные образы будущей дороги.

— В Стургоде наотдыхаетесь. — Горящий приблизился к сидящему шуту, и тот вскочил на ноги.

— Отвали, костер ходячий!

Гнев гулко хохотнул.

Через час Дикие вышли на дорогу. И вновь в ушах грохот сотен сапог, вновь мучает тело доспех. Без последнего ходить не рисковали. Лучше потерпеть жару, чем при очередной встрече с «чудесами» Кимании получить клинком в голову или почувствовать клыки на горле.

Но, к удивлению Искателей, путь по землям Ухкува проходил довольно мирно. Мимо проплывали заросшие поля, густые чащи с мертвыми пятнами погибших участков леса, небольшие, по большей части затхлые озерца

Пару раз дозорные останавливали отряд, замечая в дорожной пыли свежие следы гигантской твари, но ни разу Дикие не подверглись атаке таинственного монстра. Ночевать старались на открытой местности. Антаг сказал, что так безопаснее. В лесу по ночам местное зверье наглело и могло напасть даже на столь крупный отряд. Памятуя о следах на дороге, Искатели с Мечом не спорили.

Вдоль тракта порою встречались древние столбы-указатели. Покосившиеся, прогнившие, испещренные старинными письменами. Могилы прошлого.

Перевести надписи не смог даже Гнев. На просьбу Гезеша Горящий отреагировал с удивлением, но иногда все же подходил к дорожным знакам и пытался разглядеть выжженные закорючки. Но каждый раз лишь разводил руками в немом бессилии.

Шесть сотен лет провожали столбы редких путников. Шесть веков ютились по краям омертвевшей дороги. Они видели много, но рассказать не могли.

Гезеш отметил, что на протяжении всего пути по Ухкуву им встретилось только одно поселение, с тем нервным лучником на вышке. Правда, удивительно, что в таких землях вообще кто-то жил.

Так и шли, оглядывая серые, унылые пейзажи заброшенной страны. И лишь на восьмой день увидели подобие города. Над березовой рощей, слева от дороги, показались шпили замка, и на следующем перекрестке Антаг уверенно повел отряд к поселению.

Им оказался старый, полуразрушенный замок. Прорехи в стенах были убого заделаны темными от времени бревнами. Ров вокруг давно пересох и зарос мусором. Покрытый мхом, а кое-где и травой, мост последний раз поднимался, наверное, еще до Безумия. Проход в замок преграждал частокол, за которым ждали Диких.

Над кольями торчали головы в нелепых шлемах, грозно поглядывали на незваных гостей самострелы. Антаг остановил отряд и снял с пояса клинок. Положив его на землю, командир отряда поднял руки и направился к частоколу:

— Дикий отряд Мечей! Мы не причиним вам вреда.

В замке промолчали. Но Гезеш видел, что защитники при словах Антага даже не пошевелились.

— Чего надо? — наконец прокаркал голос.

— У нас кончается провиант. Готовы торговать! — Меч не лукавил. Запасы, что путники заготовили в роще Лина Бовея, подходили к концу.

— Торговать? — оживился голос. — Арбалеты, мечи, доспех! Другое не возьмем.

Антаг обернулся на Диких, подумал и согласно кивнул:

— Хорошо!

— К воротам не подходите, перестреляем! — пообещал невидимка.

— Сколько еды за один меч дают, интересно? — пробормотал стоящий рядом с Гезешем Джаззи.

— Можно и без торговли обойтись, — буркнул Друз. Наемник с прищуром оглядывал замок. — Пригрозить сжечь их к едрене фене. Я клинок не отдам.

— Кровожадный ты, — заметил шут.

— Так проще, — невозмутимо откликнулся тот.

Ворота частокола отодвинулись, достаточно для того, чтобы прошел один человек, и из замка просочился невысокий мужчина. Грязный, в лохмотьях, с ржавым нагрудником. На потрепанном поясе висел кинжал.

— Есть мясо, есть хлебный корень, — протараторил посланник, жадно поглядывающий на доспехи Диких. Странный человек, и двигался необычно, будто прижимаясь к земле и в любой миг готовый бежать под защиту стен.

— Мясо какое? — деловито поинтересовался Антаг.

— Есть вяленое, есть свежее. Свежее дороже и его мало. Все разобрали до вас.

— Кто?

— Ходит тут много разных. Я не обязан помнить, — хищно осклабился человек.

— Дикие?

— А кто же еще, дикие-дикие.

Частокол вновь заскрипел, выпуская наружу двоих латников.

— Ого, — удивленно проговорил один из Мечей. — Дундэйлцы!

Гезеш моментально забыл о жителе замка, уставившись на приближающихся рыцарей. Длинные снежные туники, черные плащи. Все блестит чистотой, сверкают массивные доспехи. На белых щитах темнеет башня.

Антаг сделал вид, что дундэйлцев не видит, а вот посланник приободрился:

— Сколько и чего надо?

— И того и этого телега. Цена обычная.

Тот окрысился:

— Десять клинков, пять арбалетов и вот тот топор! — Он ткнул в алебарду одного из Мечей.

— Дам пять клинков и арбалет. Топор не дам.

Рыцари безмолвно замерли за спиной торговца. Глаз в прорезях забрала Лесорубу разглядеть не удалось.

— Вообще ничего не получите! — взвизгнул житель замка.

Антаг промолчал.

— Даю кольчугу, — наконец произнес он.

— Две!

— Одну, — хмуро надавил командир Мечей.

— И шлем! — попытался продолжить торг посланник.

— Нет. Иначе дела не будет. Сами дичи настреляем.

— По рукам, — торопливо согласился местный «купец» и засеменил к воротам. Рыцари остались на месте.

— Мы рады, что Дикие отряды решили вести честный торг, — пророкотал один из них.

— Дикие не обманывают, — буркнул Антаг.

Говоривший многозначительно хмыкнул.

— Что здесь делают воины Дундэйла?

— Готовимся к эвакуации местного населения, — заговорил второй. — Ждем ударный отряд из Цитадели.

— Надеюсь, у Дундэйла нет претензий к отряду Мечей? — прищурился Антаг.

— Вы не на наших землях, — ровно ответил рыцарь. — Торг вели честно. Мы проследим, чтобы и разошлись вы с замком не менее достойно.

Кто-то из Мечей за спиной Гезеша тихо проворчал, но дундэйлцы этого не услышали.

— Кто торговал до нас?

— Неделю назад проходил отряд Наемных Воинов, — медленно ответил латник. — Направились в сторону Серых Долин, на восток. Думаю, в Стургод.

— Подземелье уже вывели?

— Они отказались, — произнес первый. — Эвакуация проводится лишь с согласия жителей.

Лесоруб, затаив дыхание, смотрел на двух дундэйлцев. Оба всем своим видом олицетворяли несокрушимую мощь... И порядок.

— Надеюсь, Воины не встретятся с вашим отрядом, — хмыкнул Антаг.

— Надейтесь, — чуть кивнул второй рыцарь. — Вижу, с вами Горящий? Куда направляетесь? В Храм?

— Не ваше дело, — неожиданно огрызнулся командир Мечей.

— Мы не станем охотиться. У нас задача вывести людей из Ухкува.

Гезеш почувствовал, что Антаг медленно закипает от бешенства. Воина задевало снисхождение рыцарей.

— Да и мало нас, — добавил первый.

— Честно, по крайней мере, — скривился командир Мечей.

Это были враги. Настоящие враги. В воздухе звенела ненависть.

— Рыцари Дундэйла не врут, — мягко сообщил второй латник.

— Если вы их выводите, зачем им оружие? — сдержался Антаг.

— Нас это не касается. Раз хотят — пусть берут.

После этих слов беседа сошла на нет. Мечи молча ждали обещанную телегу, а рыцари на время превратились в стальные статуи.

— А что за Подземелье? — шепотом поинтересовался у соседа Гезеш.

— Есть тут город, дальше на восток. В руинах замка, катакомбах живут. Поганое место, — охотно ответил хмурый Меч. Воин исподлобья следил за дундэйлцами.

— Это чем?

— Они на свет вообще не выходят. Только стражники и бывают на поверхности. Я как-то внутри был. Больше не пойду. Жители ужасны! Мне черви больше по душе.

Гезеш передернулся от омерзения. Сумасшедший мир!

Со скрипом вновь открылись ворота в частоколе, и пятеро мужчин в видавшем виды рванье вытолкали наружу груженную провизией повозку.

Рыцари ушли, только когда Мечи распихали провиант по дорожным мешкам, а телега с пятью мечами, арбалетом и кольчугой рослого воина, до сих пор недовольно поглядывающего на своего капитана, вкатилась обратно, под защиту стен.

Едва дундэйлцы скрылись в замке, Антаг яростно выругался, обматерил возмущенного арбалетчика, того, чье оружие пошло на размен, и скомандовал:

— Вперед!

Отряд направился на север, к Храму.

Поговорить с капитаном Мечей Гезеш не решился, поэтому отошел в сторону и дождался, пока не проползет мимо стальная змея бойцов. Гнев шел в хвосте отряда.

Горящий, едва поравнялся с Лесорубом, обреченно поинтересовался:

— Ну что?

Гезеш запнулся. Вертящийся на языке вопрос замер. Да, наверное, устал Проклятый от вечных вопросов...

— Было бы в замке дундэйлцев побольше, они бы напали, не раздумывая. Видимо, их всего двое... — прогудел Горящий. — Уж очень они Диких не любят. Ты это хотел спросить?

Лесоруб помотал головой, нахмурился. В ушах противно зазвенело.

«Ба-бах!» — иронично вклинился в мысли голос. И Гезеш рухнул на дорогу.

Грохот копыт, белые всадники в черных плащах с ревом несутся в бой.

Стальной клин дундэйлцев летит на ощетинившийся копьями строй, над которым развевается флаг с плачущим кровью глазом.

— За Дундэйл! — единый клич сотен глоток. Вопли, грохот падающих на землю закованных бойцов, истошный визг напоровшихся на копья коней.

— За Дундэ-э-эйл!

— Зло-о-о! — ревет Колонна.

Строй рвется, на поле десятки тел погибших при столкновении рыцарей. С каждым мигом дундэйлцев все меньше, но и от прежде несокрушимой линии врага остаются жалкие островки, да и те сметает подоспевшая пехота. Воздух пахнет кровью, ужасом и смертью.

— Мы не дойдем! — рычит за спиной дундэйлец Марк. Командир тысячи воинов. — Легенда врала!

–Дойдем! — упрямо говорит Гезеш.

— Это последние, слышишь? — орет рыцарь. — Последние! Гвардия Бастиона!

Он указывает рукой на поле, где уже угасает сражение.

Гезеш молчит. Он не может оторвать взгляда от одного из спешившихся паладинов. Стоя над трупом своего коня, латник отчаянно рубится сразу против троих противников.

Пехота, в основном Дикие отряды, сметает на своем пути крохотные кучки воинов Колонны.

— Зло! — рев из леса.

Оттуда показываются ряды щитов. Справа. С фланга! Как их проглядели разведчики?!

— Это конец! — вопит Марк.

Сражавшийся дундэйлец падает, волна Диких, заметивших новую опасность, неуклюже разворачивается, пытается перестроиться и встретить врага. Но поздно.

— Легенда врала! Врала! — где-то на заднем плане кричит рыцарь, а Колонна уже врезается в неровный строй Диких.

Легенда врала!

Зло!

Врала!

Зло!

— ВРАЛА! ЗЛО-О-О!!!

— Очухался? — голос Паблара. Убийца для порядка хлестнул Лесоруба по щекам. — Опять память?

Гезеш, до боли стиснув зубы, уставился в голубое небо.

— Что на этот раз? — Паблар с ярко выраженным интересом на лице заслонил собою чудесный вид.

— Ничего особенного, — прохрипел Гезеш. Рассказывать он ничего не хотел...

Загадочный Храм объявился в северных землях Ухкува, когда пришло Безумие. Возник, словно ниоткуда. Будто Творцы со скуки решили сотворить небольшое чудо. Посреди пустошей выросла гора, неведомая сила выдолбила в ней ступени. А наверху, среди угрюмых скал, мрачной глыбой застыл Храм.

Кто из Проклятых первым нашел святилище? Кто сделал его таковым? Почему Горящие, Призраки, Каменные решили искать приюта именно здесь?

Гезеш пытался расспросить об этом Гнева. В конце концов, кому, как не Проклятому, знать причины? Но тот говорить отказывался. Чувствовалось, что к Храму огненный человек идет с большой неохотой. Словно на плаху.

Лесоруб узнал только одно — в Храме очень много Проклятых. Они его не покидают.

Что заставляло Гнева и подобных ему бродить по Кимании, когда большая часть товарищей по несчастью держатся вместе? Почему кто-то из обреченных искал покоя в Святых Землях, если у них была обитель? Ответов Гезеш конечно же не получил.

Стоя у подножия горы, глядя на отвесные скалы, поросшие мхом и чахлым кустарником, слушая завывания ветра наверху, Лесоруб все больше и больше убеждался, что не хочет никуда идти. Что впереди ничего хорошего не будет.

— Встанем у озера. — Антаг с хмурым видом кивнул на крошечный водоем, раскинувшийся рядом со скалами.

— Как долго туда подниматься? — спросил воина Гезеш.

— День минимум, может, и подольше. С утра выходим?

— Кэп, давай мы с тобой пойдем? — Джаззи задрал голову, разглядывая холодные вершины.

— Нет, — мотнул головой Лесоруб.

— Дело твое, — пожал плечами шут. — Только когда полезешь — доспех скинь.

— Правда? — не удержался от яда фурмагарец. — Может, еще и алебарду оставить? Ведь с ней так удобно по горам ползать!

— Не заводись, кэп!

Гезеш махнул рукой и вновь посмотрел наверх:

— Не хочу я туда идти, Джаз. Очень не хочу... Но надо!

— Да понимаю я все, — покачал головой шут.

Пока разбивали лагерь, Лесоруб сидел на берегу озерца и швырял в невероятно прозрачную воду камешки. Зрелище расплывающихся по глади кругов завораживало не на шутку.

Поэтому, когда к Гезешу подошел Гнев, Искатель очнулся только от гула пламени.

— Спать иди, — хмуро бросил Горящий. — Дорога трудная. Выходим на рассвете.

— Гнев, — Лесоруб кинул в озеро еще один камень, — а почему ты сам в Храме не сидишь?

— Есть причины, — отрезал Проклятый. — Иди спать.

Поднявшись с земли, алебардист лениво отряхнулся. Шатры солдаты Антага установили, и можно было отправляться на боковую. Но Гезеш не торопился.

— Не понимаю, почему ты не пытаешься быть с похожими на тебя. Странно это...

— А ты бы попробовал шесть веков стоять на месте и... — Гнев вспыхнул, замолчал и зло добавил: — Все увидишь. Иди спать.

Проклятый отошел, оставив Гезеша думать над загадочной фразой. «Шесть веков стоять на месте и...» Что «и»?

Ночью ему опять приснился сон.

Черный силуэт незнакомого замка, нависающий над дубовой рощей. Вязкий воздух, зловонный ветер. Меж деревьев силуэты людей.

Страшно. Хочется броситься назад, оправдать свою трусость инстинктом самосохранения. Но ноги медленно несут оцепеневшее тело к лесу. Холодный пот по спине. Дрожат колени, и трясутся руки. Нервно дергается правое веко.

У дерева стоит Медведь... Вместо лица под помятым шлемом — кровавое месиво.

Он же сгорел?

— Зачем это, Гезеш? — хрипит Медведь. — Зачем все это?! Почему?

— Что?

— Ради чего я умер?! — срывается на крик погибший приятель. — Что после меня осталось?!

Лесоруб молчит. Ему нечего сказать.

— Зачем мы ушли с болот? Ты помнишь Ан-Да-Гед?— спрашивает Медведь. — Помнишь ель, под которой мы прятались от духов?

— Помню...

— И я помню. Только там мне было хорошо... Тогда я был человеком. И ты тоже. Потом мы стали... Как назвать это, Гезеш? Кем мы стали?

— Искателями, — отвечает звонкий голос, из леса выходит Теккен. — Мы чего-то искали. Покой... А зачем он нам сдался? Пока не было четкой цели, все казалось лучше.

«Слушай их!» — голос Стены.

— Даже с Безумием можно примириться. И жить! Мы же куда-то спешили. С чем-то боролись! А в итоге? — зло кричит Теккен.

— Нас больше нет! — взрыкивает Медведь.

— Нас больше нет, — появляется Кировей.

Мех, кто-то в форме Ан-Да-Геда, рослый умралец. Из леса выходят и выходят мертвецы.

— Зачем? — гремит многоголосый хор.

Неожиданно все исчезает, и перед Гезешем оказывается Бартел.

— Я тоже умер из-за тебя, — говорит старый друг, — как и все остальные... Оценил ли ты? Мы принесли себя в жертву! Я, Родергрим... Тебе все равно? На Фамуша тебе тоже плевать?

— Нет, я... Я скорблю, — Гезеш хочет спрятаться от жгучего взора оракула.

— Тебе все равно... Но знай, равнодушие никогда не победит равнодушие. Ради тебя погибнут тысячи! Они ЕЩЕ погибнут. На что ты променял их жертву? Загляни в себя. Посмотри внимательно! Признайся, тебе ведь плевать на них! Они придут со всех сторон света, чтоб встать под твое знамя! Но не это тебе нужно?!

— Я...

— Ты предал их. Уже предал!

— Но...

— Ты уже предал их... Дикие отряды пойдут не на войну с кем-то! Они пойдут против Безумия!

— Ты не прав. — Гезеш вспомнил равнодушие рядовых Мечей.

— А ты хотел поклонения? Они идут на смерть, понимаешь? А Эвар? Антаг?

— Они капитаны!

— Они не родились ими!

— Чего ты хочешь?! — взрывается Лесоруб. — Я исполню свою роль! Какой бы она ни была.

Ты должен хотеть ее исполнить, — тихо говори Бартел. — И тогда ворота Фурмагара откроются!

— Как я могу заставить себя чего-нибудь хотеть? — возмущается Гезеш.

— Этим ты нас и предал...

Отдуваясь, стараясь унять беснующееся сердце, выкинуть из головы обрывки сна, Гезеш выскочил из шатра и увидел Горящего. Проклятый стоял на окраине лагеря и смотрел на гору. Пылающая фигура среди утреннего тумана.

— Утро. — Лесоруб остановился рядом с приятелем.

— Мешок там, — неприветливо буркнул тот и ткнул огненной рукой в сторону. — Припасы, чтоб ты с голода не опух.

— Спасибо...

— Ешь, и пошли.

— Я не голоден, — улыбнулся Гезеш, сон медленно уходил из памяти.

— А я говорю — ешь и пошли! — прорычал Горящий.

— Ты чего? — удивился Лесоруб.

Проклятый промолчал, выразительно показал на мешок и словно забыл о существовании алебардиста.

Плохое утро. Мерзкий сон и обидное поведение приятеля. А еще и идти куда-то надо!

Насупившись, Лесоруб сжевал кусок холодного вяленого мяса и запил водой из озера. Упаковав припасы обратно в мешок, он угрюмо нахохлился, глядя на спящий лагерь и лениво прохаживающихся мимо шатров часовых.

— Пошли, — окликнул его Гнев.

Когда двое путников остановились у первой ступеньки, Горящий промолвил:

— Путь будет трудным, — и шагнул на лестницу к Храму.

Он не ошибся... Уже на сотой ступени Гезеш стал задыхаться от усталости.

Где-то на середине пути Гнев переместился за спину Искателю.

— Рухнешь если, поймаю, — ответил Проклятый на немой вопрос друга. — Поджарю слегка, но зато жив останешься.

Слава Творцам, помощь Горящего не пригодилась. Но на последнюю ступень Лесоруб уже вползал. Ноги прямо выли от боли. Казалось — пора бы им привыкнуть к постоянным нагрузкам, но — увы.

Переводя дух, Гезеш лежал спиною на камнях и глядел в холодное серое небо.

— Вставай. До Храма еще идти и идти, — безжалостно заявил Гнев.

— Ты меня не на жертву ведешь, часом? — попытался отшутиться Гезеш. — Дай передохнуть.

— Темнеет, — напомнил Горящий.

Лесоруб тяжело вздохнул и медленно поднялся на ноги. Хотел, было подойти к лестнице и посмотреть вниз, но Гнев молча преградил ему дорогу.

— Насмотришься еще...

Искатель спорить не стал и обернулся. Они стояли на огромном каменном плато, погруженном в молочную дымку тумана. Или это были облака?

— Где твой Храм-то?

— Там, — лаконично ответил Проклятый и зашагал вперед.

Гезеш глубоко вздохнул и последовал за Горящим. Здесь ветер свихнулся окончательно, ревел среди камней, рвал одежду, пытался свалить с ног. Однако после лестницы идти все равно было несравнимо легче.

Шли долго. Впереди, словно маяк, светился Гнев, и Лесорубу ничего не оставалось, кроме того, чтобы буравить спину товарища угрюмым взглядом и послушно брести следом.

Вот и все... Скоро объявится загадочный Храм. До цели совсем чуть-чуть осталось. Но отчего же душу рвут сомнения? Почему хочется развернуться и бежать прочь?

Гезеш с каждым шагом все больше и больше терзался едкой мыслью, что не хочет идти за Гневом. Что если появится хоть какой-нибудь шанс избежать Храма, то Лесоруб им воспользуется. Сердце рвалось из груди, в ожидании скорого момента, когда пути назад не будет.

Проклятый не оборачивался. Он почти бежал, ничуть не заботясь о том, следует ли за ним Искатель.

Как страшно... Отвоевывая у ветра бьющийся плащ, Гезеш не отрывал взгляда от Горящего. И только когда тот остановился, позволил себе осмотреться.

Над ними нависал огромный, безжизненный замок. Ни единого огонька, ни одного движения. Только вой ветра и больше ни звука.

— Пришли, — глухо сообщил Гнев.

— Нам внутрь? — просипел Гезеш. Горло вмиг пересохло, и Искатель мечтал, чтобы Горящий сказал: «Нет».

— Разумеется, — Проклятый обманул надежды приятеля и зашагал к массивным, распахнутым настежь воротам.

«Не иди, — очнулся голос в голове. — Если дорожишь жизнью — не иди...»

— Там смерть?

«Там дороги назад уже не будет». Гезеш потоптался на месте, глядя, как исчезает во мгле Горящий. Огонь угасал.

— Но мне надо идти...

«Тебе — нет. Им — да».

— Загадки, — поморщился Гезеш.

«Нет. Просто тебе-то всего этого точно не надо».

— Какая моя роль? — неожиданно спросил Лесоруб.

«Узнаешь», — ответил голос и умолк.

Искатель коротко хмыкнул и зашагал к Вратам.

Всего один шаг. И мир развалился надвое. Виски будто сдавил стальной обруч, невидимые заклепки впились в затылок, и Гезеш охнул от боли. Мороз вновь окутал сердце, напомнив о Черной Стене. Лесорубу показалось, будто через его тело проходит грань меж осколками вселенных. Позади ревел ветер и клубился туман. А впереди горели тысячи факелов. И ни один из них, Гезеш был уверен, никогда не угаснет.

— Гнев? — прогремел из-под купола Храма уставший голос. — Ты решил вернуться?

— Нет! — звонко ответил ему обнаженный юноша у входа. Это Гнев?! Гезеш оторопел.

— С тобой человек с печатью? — удивился невидимка.

— Это Гезеш, — представил ошеломленного Искателя парень. — Тот, что ходил на Колонну много лет назад.

— Гнев?! Ты... — изумленно просипел Лесоруб. Горящий скривился, будто от пронзившей его боли.

— Тот бедняга приходил из-за него?

— Бартел? — Лесоруб заметил смятение Гнева. Проклятый об оракуле не знал. — Да... Из-за меня.

— И чего же ты хочешь, Гезеш?

Искатель смутился. Ничего он не хочет!

— Время, Надежда. Помощь Проклятых ему пригодится. Он вновь идет на Колонну! — заговорил Горящий.

— Думаешь, имеет смысл? — засомневался голос.

Лесоруб вдруг понял, что Гнев в зал не входит. Стоит на пороге, между Киманией и Храмом. И не горит!

— Имеет, Надежда... Надо подниматься. Хватит тут сидеть! Время Прорыва!

— Время Прорыва... — облегченно вздохнул невидимка.

Гезеш смотрел на черные ниши в стенах. На чадящие над ними трескучие факелы. В каждой кто-то стоял... Лесоруб физически ощущал близость затаившихся во тьме существ.

— Мы идем в Стургод! Храм не лишил его разума! Время пришло! — Гнев обернулся на Искателя.

— Ты готов исполнить свою роль, человек? — провыл голос.

Давай без этого, Надежда! Мы все здесь — люди! — неожиданно усмехнулся Проклятый.

— Я еще не знаю того, что мне предназначено. — Лесоруб попытался быть торжественным.

— Всем нам предназначена только смерть, — вмешался еще один голос. Из дальней ниши в зал ступила девушка. Как только ее нога коснулась освещенного пола — тело Проклятой стало прозрачным. Призрак? Гнев опустил глаза и склонил голову, будто стараясь не смотреть на незнакомку. — Только смерть.

У Гезеша перехватило дыхание. Она ослепительна. Прекрасна... Идеальна...

— Карна, — отчего-то с трудом произнес Гнев. — Рад видеть тебя.

Красавица с грустью кивнула, поедая глазами лицо Горящего. Лесоруб вдруг поймал себя на мысли, что ревнует ее к другу.

— На Прорыв! — неожиданно взревел Гнев.

На Прорыв так на Прорыв, — проговорил невидимый Надежда.

— На Прорыв!!! — взорвался Храм единым воплем множества глоток.

Из ниш в зал выходили люди. Шаг в пятно света, и сдавленный вскрик. Занялся огнем рыжеволосый бородач, с хрустом окаменела симпатичная толстушка. Превратился в призрака белобрысый мальчуган.

Храм наполнился стонами боли и проклятиями.

В нишах они не мучаются?!

Упругая ладонь ветра выпихнула Гезеша из святилища. Мир вновь подпрыгнул, и Лесоруб потерял сознание. Очнулся он от гула огня.

Гнев...

Горящий стоял над Искателем, глядя в сторону Храма. Рядом со старым другом парила прозрачная фигура Карны... Грустный взгляд девушки наполнял Гезеша желанием немедленно помочь ей, ободрить. Но слова были лишними.

Проклятые покидали стены убежища. Скрипели каменные суставы, заплевывали тьму огнем горящие фигуры. Молча выплывали призрачные силуэты.

— Теперь ни одна армия не остановит нас, приятель, — хохотнул Гнев.

Гезеш промолчал. Он смотрел на обитателей Храма, и душу его заливал восторг. Горящий прав. Теперь их никто не остановит. Серые Долины больше не казались непреодолимыми.

Спуск вниз дался Лесорубу гораздо труднее. Не раз Искатель, не рассчитав прыжка, чуть не сваливался с огромной ступени. Спасала шагающая впереди каменная туша. Гнев специально назначил этого Проклятого для подстраховки, а сам шел позади и всякий раз предостерегающе вскрикивал, стоило Гезешу неудачно покачнуться.

Карна все время плыла рядом с Горящим, но ни разу не произнесла ни слова. Не могла. Таково проклятие Призраков. С другом Лесоруба она общалась жестами. А Искателю было не до разговоров, хотя очень хотелось увидеть, как красавица адресует хоть какой-нибудь знак ему и только ему. На лестнице это оставалось лишь мечтами.

Не свалиться бы!

Последняя ступенька Гезешу не далась. Гудящие ноги подкосились, и Лесоруб рухнул вниз. Растянувшись на земле, он устало закрыл глаза. Вставать не хотелось. Ничего не хотелось. Просто лежать, не шевелиться, наслаждаться покоем и ни о чем не думать.

— Проклятые покинули Храм! — донесся как с того света голос Надежды. — Время Прорыва!

— Слышь, старый, ты в порядке? — Над Гезешем склонился Джаззи.

— Отвали, — одними губами ответил тот.

— Не заводись, кэп. — Шут присел на корточки и хлопнул друга по бедру.

Лесоруб угрюмо промолчал, переводя дух. Разгоряченное тело, касаясь прохладной земли, не желало вставать.

— Давай до лагеря дойдем, — заботливо предложил Джаззи.

Гезеш медленно помотал головой:

— Дай в себя прийти...

Хорошо, — согласился шут. Проклятие, Лесоруб никогда не видел друга таким серьезным.

— Я не знал, что Горящих так много, — вдруг произнес Джаззи.

— В Храме они не горят.

— То есть?

— В Храме они не горят, — безэмоционально повторил Гезеш. — Не мучаются.

— Э...

— Они стоят в темных нишах. Обычные люди. Гнев был обычным человеком...

— А какого хрена он тогда по миру шатается? — изумился Джаззи

— Не знаю... Не трогай меня, ладно?

— Хорошо!

Гезеш лежал на спине, смотрел на острые зубы скал и пытался представить, как он год от года, век от века, каждый день стоит в темной нише и ждет. Но ему не больно. Он нормальный человек. Там.

— Скоро уже, — вдруг проговорил шут. — Скоро...

— Не рассчитывай.

Серые Долины прошли без потерь. Надежда — в прошлом какой-то полководец — прочно взял управление войском на себя. Гезешу лишь оставалось брести вместе с друзьями в центре отряда и считать мили от привала до привала, в то время как по всей округе носились Проклятые, отпугивая бледных карликов.

Земли Стургода встретили Мечей и воинов Храма безжизненными пустошами. Бесконечная степь, по которой сухой ветер гонял тучи противной пыли.

Последняя была везде. Скрипела на зубах, густой кашицей падала на землю при плевке, лезла в глаза. Даже из бурдюков с водой приходилось отпивать, стараясь не проглотить мерзкий осадок.

Путь по степи занял еще дня два, и под конец странники уже рычали от злости и ненависти к окружающему миру.

Первый город, вернее, его останки, солдаты встретили вечером второго дня. Сначала Гезеш и не понял, что перед ним не огромная россыпь камней, а развалины. Следы еще одной войны, давным-давно пролетевшей над Киманией.

Пересохшее русло реки, обветренные валуны. Уныние захватило Гезеша почти с головою. Такие пейзажи радовать не могли.

Отряд расположился в небольшой низине, старательно укрывшись от опостылевшего ветра.

— Послезавтра будет Удачливый, — сообщил Антаг, когда Гезеш с друзьями пытались уснуть после ужина. Пришел, встал над душой и нетерпеливо поглядывал на Лесоруба.

— Это еще что?

— Город, — пожал плечами Меч. — Небольшой, но там можно простоять пару дней. Но мы думаем там заявить о Прорыве!

— И? — недовольно поднял брови Гезеш. — Ты это хотел сообщить?

— Тут такое дело. Я с Надеждой говорил. Он меня и послал к тебе, — замялся Антаг.

— Ну?

— Он сказал, что тебе нельзя с армией идти...

— Одурел? — зашевелился Джаззи. — Что значит — нельзя?

— Большой риск. Как только станет известно, что здесь собираются армии на Колонну — выступит Дундэйл. Рыцари постараются убрать тебя всеми способами.

— Если я пойду туда один — это еще больший риск, — заметил Гезеш.

— Ты пойдешь через Урочище, а потом через Дундэйл. До самой Крепости на юге.

— Можно, я его здесь и сейчас сам прикончу? — деловито осведомился Друз. — Чего зря в Урочище гонять? Результат будет одинаковый.

— Мадралы проводят, к ним уже ушел один из Призраков.

— Мадралов не осталось, Антаг, — мягко напомнил. — Почти все погибли во время прошлого Прорыва.

— Почти все, — выделил Меч. — Надежда знает, что делать.

— Почему он сам со мною об этом не поговорил? — Лесоруб поплотнее закутался в плащ, мрачно сверля Дикого взглядом.

— Он сказал, что лучше эту новость я расскажу.

— Бред, — вновь подал голос Друз. — Полный бред. Не вижу смысла.

— Вы уже все решили? Без меня?! — возмутился Гезеш.

— Спокойнее, — примиряюще поднял руки Антаг. — Земли Дундэйла абсолютно безопасны. Говорят, что даже голая девственница может спокойно пройти от северных Укреплений до Крепости, и никто ее не тронет.

— Я не понимаю вашей затеи! — повысил голос Лесоруб.

— Дундэйл пойдет на все, лишь бы убрать Безумца, как они тебя прозвали. Любые методы. Даже ненавистные им. Наемные убийцы, магия, подкуп какого-нибудь отряда. Что угодно. Рыцари — страшный враг!

— А в Урочище, стало быть, я буду в большей безопасности?

— С мадралами — да.

— Мадралы никого и никогда не водили по своим землям... — заметил Джаззи. — Помню, мой король пытался договориться с ними. Бесполезно.

— А Мадральские Гончие, без сомнения, погибли в первом Прорыве, хотя до этого в случае опасности всегда ретировались с поля боя, — парировал Антаг.

— Один Гезеш не пойдет, — буркнул Родинка. — Я с ним.

— Это понятно, Род, все мы с ним, — фыркнул Паблар. — Я думаю, он и так не пойдет. Потому что глупость. Нормальный убийца перехватит его на входе в Урочище.

— Убийцы будут искать того, кто возглавляет армию Прорыва, — улыбнулся Меч. — Никто ведь не знает, как выглядел Безумец. А поднявшийся Храм Проклятых точно убедит Дундэйл и отряды — что во главе стоит именно тот Гезеш!

— Подмена? — хмыкнул Паблар. — И кто же эта жертва?

— Я, — развел руками Антаг. — Гезеш — это я.

— Не похож, — покачал головой Друз. Было неясно, всерьез он или нет. — Раскусят вмиг.

— Кто?

— Веселые Гады, например!

— Гнев убедит их, чтоб узнали.

— Бред...

— Тебе лучше добраться до Крепости незамеченным. И ждать там ударную армию. С тобой постоянно будет Призрак, они могут на расстоянии общаться, правда, только с Проклятыми...

— А через все Урочище, прямо к Топям, мадралы проводить не смогут? — фыркнул Паблар.

— Они не Творцы. Может, и довели б, но рисковать не станем. Главное — миновать северные укрепления Дундэйла и пограничные земли. А там уже все просто.

— Мы ничего не знаем про Дундэйл... — вяло попытался возразить Гезеш.

— Я знаю, — сказал Джаззи. — Отвертимся. Скажем, что беженцы Ухкува, например.

— Неплохой вариант, — кивнул Антаг.

— А мне не нравится, — пробурчал Родинка, он откинул плащ и сел. — Вся эта затея совершенно не радует.

— Есть еще время подумать. Когда будет ответ мадралов — тогда и решим. Но до того дня я — Гезеш. Даже если ты пойдешь с основной армией.

— А чем не вариант? — схватился за соломинку Гезеш. Идти в Урочище совсем не хотелось.

— Тем, что тогда вы становитесь простыми бойцами и идете в бой наравне со всеми. Опекать тебя никто не сможет, и шансы получить случайную стрелу или погибнуть от неожиданного налета врага — сильно возрастают.

— А если чуть позади?

— Война, Гезеш, это злая игрушка. Мы не собираемся стирать с лица земли все живое, — устало ответил Антаг. — А это значит, что в тылу точно останутся враги, наверняка будут буянить и наши вояки. Совершенно точно — объявятся разбойники, стаи дезертиров и прочая шваль. Мы в Стургоде. Здесь и так подобного добра навалом. Лучше всего быть в Дундэйле и идти на юг по землям, куда еще не пришла война...

— Как мне надоело бродить, — почти провыл Гезеш и натянул плащ на голову, давая понять, что разговор окончен.

— Недолго осталось. Запомни — ты больше не Гезеш...

— А как же те, которые знали тебя как Антага?

— Думаешь, не узнают?

— Дикие, как ты сам знаешь, многого не помнят из прошлой жизни. Я не исключение. Просто вспомнил, и все...

— Понапридумывали, — буркнул Лесоруб, услышал согласное хмыканье Паблара и закрыл глаза. Хотелось спать... Будущее еще далеко, а вот завтрашняя дорога скоро. Не время думать.

С той беседы возмущенный Гезеш несколько раз порывался поговорить с Гневом, но Горящий словно специально уходил в дальние патрули. Вместе с Надеждой. Избегали? Не хотели разговора?

Приятеля удалось отловить, только когда до города оставалось совсем немного. То ли Гнев зазевался, то ли сам решил, что пришла пора для беседы, но Лесоруб его поймал. Раздраженный, злой Искатель с ходу бросил Проклятому обвинение:

— Ты все за меня решать вздумал?

Гнев коротко мотнул головой, мол, давай отойдем, и зашагал в сторону от развалившегося на привале отряда.

— Ну? — наконец проговорил Горящий, когда они отошли достаточно далеко. — В чем претензии?

— Хватит мною распоряжаться, Гнев! С чего вырешили, что я соглашусь идти с мадралами?

— Ну, ты же не идиот, должен понимать, — пожал плечами Проклятый.

— Что понимать? Я тебе игрушка-артефакт? Даю вечную жизнь и нескончаемые стрелы?

— Нет!

— Тогда какого хрена вы решаете, что мне делать и куда идти?

— Нам лучше знать, что делать, — жестко сообщил Гнев. — Так будет спокойнее всем. Это мы — твои инструменты, если хорошо подумать. Мы соберем людей, организуем, поведем их на юг, зачистим местность, а потом уже начнется твоя история. Все это мы не для себя делаем, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Тебе просто хочется сдохнуть! Ты ради этого уже на все готов!

— Дурак ты, — плюнул огнем Горящий. — Да, я хочу умереть. Мне все это надоело — дальше некуда. Но, мать твою, ты так и не понял ничего, пока по Кимании ходил? Тебя все устраивает? Ты не хочешь избавить мир от этой дряни?

— Нет, не устраивает. Но не делайте из меня оловянного солдатика!

— Если ты останешься с армией — тебе придется быть именно солдатиком. Погибнут тысячи, если мы вообще наберем достаточно сил. Погибнут для того, чтобы некто Гезеш пробился к Фурмагару. И ты, если будешь среди них, тоже погибнешь! Поэтому пойдешь лесом. С мадралами.

Гезеш плотно сжал зубы.

— И не корчи рожи! — взревел Гнев. — Как ребенок! Когда твоя цель — спасение тысяч, думать о своих интересах не стоит.

— Почему же это моя цель? — взбеленился Лесоруб.

«Правильно, — проснулся голос в голове. — Так его!»

— Ты сам рассказывал мне про Лик Безумия! Он ведь ничего просто так не сделал! Ты — фурмагарец. У тебя своя роль!

— Я ее даже не помню! — Гезеш уже не раз пожалел, что как-то поведал Горящему о родине и рассказе Родергрима.

— Вспомнишь, — вдруг успокоился Гнев.

— Мне тоже надо будет умереть? — ехидно спросил его Гезеш.

— Я не знаю... А если так, то что?

Лесоруб похолодел. А что, если его роль та же, как у Родергрима и прочих?

— Если надо будет — не умрешь? — продолжал допытываться Гнев.

— Я не хочу умирать!

— А если вдруг?

— Это моя жизнь!

Горящий неожиданно шагнул к Лесорубу и схватил его за грудки. Воротник мигом занялся огнем, и Искатель закричал от боли.

— Уже не твоя! — прорычал Проклятый и отбросил Гезеша в сторону. — Твоя жизнь — жизнь тысяч!

Лесоруб с воем сбивал с себя пламя. От лагеря уже бежал перепуганный Родинка.

— Ты сдурел? — проорал он.

Гнев встал над Гезешем и прогудел:

— Мы все думаем о себе. Хочется быть в центре, хочется, чтоб тебя любили, уважали. Заботились. И наше Я стоит гораздо выше прочих. Своя рубаха ближе к телу, моя хата с краю. Но пока ты не начнешь думать о других — ждать внимания к себе глупо! Запомни это, Гезеш.

Горящий отошел, а Искатель, подвывая, лежал на земле, чувствуя, как пылают болью ожоги, а душу режет обида.

Гнев... Как он мог так поступить?

— Он спятил? — Родинка плюхнулся рядом с Искателем. — Ты в порядке?

— Тварь! — простонал Гезеш. — Костер ходячий!

— Чего это он?

— Не важно, — огрызнулся Лесоруб.

— Хорошо припекло, — Родинка закусил губу, глядя на обожженную шею приятеля. — Странно, что волосы не спалил...

— Да пошел ты со своими удивлениями! — взвился Гезеш.

— Спокойнее! — неожиданно резко ответил друг. — Я за лекарем. Лежи, не шевелись.

Сказав это, воин оставил Лесоруба одного. «Вот так-то, Гезеш. Спасение мира, то-се. Оно тебе надо? Ты для них даже не человек», — влез голос.

— И ты пошел! — скрипнул зубами Искатель.

«Я единственный, кто тебя понимает, приятель. Тебе меня не гнать надо, а холить и лелеять».

Заткнись, скотина!

«Грубо...»

ЗАТКНИСЬ!

Лекарь, мужичок средних лет, из Мечей, при взгляде на ожоги лишь махнул рукой:

— Ерунда. — И полез в мешок за мазью.