Счастье любит тишину

– А мужики наши охотятся, – напомнил он, – и мы едим эту их «хорошенькую» добычу.

– Им можно, они тут свои, а мы пришлые, нам нельзя, – что-то понятное только ей объяснила Варвара.

– А рыбу ловить можно? – усмехнулся Костромин.

– Рыбу можно, – разрешила ему жена и даже кивнула: – Она глупая.

Он посмеялся, и мужики, слышавшие их разговор, следом за ним поулыбались, но, когда Варюха устроилась на своем специальном стульчике за мольбертом рисовать, старшой проводников тихонько заметил Костромину:

– А ведь права жена твоя, Максимыч: нам можно зверя добывать, у нас с тайгой свои договоры и обычаи, а вы пришлые, ее не слышите. Вам тихонько надо, – ухмыльнулся, покачал головой одобрительно и добавил: – Смотришь, молодая совсем, городская, пичуга маленькая, а понимание правильное имеет. Недаром, значит, художница.

А Варя работала.

Увлекалась, забывая обо всем, засиживалась до сумерек за работой так, что спину потом разогнуть не могла, но ожила, ожила.

Костромин видел, как отходит она от тяжести душевной, излечивается, возвращается к себе прежней, к полной жизни, энергии радости, улыбок и смеха.

Потихоньку, день за днем, но лечила Варвару природа, исцелял душу Алтай. И ее, и его. Костромин явственно чувствовал изменения в своей душе, словно вливалось в него нечто незримое, мощное, и накапливалась какая-то сила, духовная, что ли.

Мужики, которые взялись их сопровождать, были коренные жители, такие матерые лесные люди, живущие в двух мирах – большую часть времени в лесах, а меньшую в цивилизации с семьями. В относительной цивилизации – села, поселки.

Но профессионалы они были классные, совершенно точно.

Когда Костромин и администратор их экспедиции, которого специально нанял Гондаров в Барнауле для подготовки столь непростого мероприятия, объяснили мужикам суть их похода и что именно собирается делать Варвара, те переглянулись понимающе меж собой, хмыкнули саркастически и старшой переспросил, уточняя задачу:

– То есть нам надо водить по определенным местам девушку-художницу, чтобы она рисовала, и мужа ее, который ее сопровождает?

– Да, – подтвердил администратор.

– Они москвичи и никогда в жизни не ходили по лесам?

– Да, – снова подтвердил администратор.

– Все понимают, какой это… – он назвал конкретным эпитетом данную задумку. – Нам их что, по чащобе на руках носить и веточкой мошкару отгонять?

Администратор бесстрастным тоном с невозмутимым лицом назвал цифру предлагаемого гонорара.

Мужики крякнули, вновь переглянулись и потребовали столько времени на подготовку, сколько они посчитают нужным, и людей, и экипировку они возьмут такую, какую посчитают необходимой.

Клиент Гондарова оказался весьма щедрым, скажем так: заказчиком и ценителем творчества Варвары. Когда дизайнер показала ему работу Вари и объяснила свою задумку, мужик настолько возбудился идеей, что первоначальный замысел сделать пару-тройку гравюр любимых мест где-нибудь недалеко от городов и населенных пунктов – что-то вроде приятного пленэра на пикнике – превратился в целую подборку рисунков и гравюр со всего Алтая, и оплачивал он этот свой каприз весьма и весьма нехило.

Очень щедро. Более чем.

Ожидая от московской странной парочки только того самого, что старшой обозначил матерным словом, мужики нехотя взялись делать свою работу, внимательно и неодобрительно поглядывая на Костромина как на главу семейства. Ну, и на самом деле, какой нормальный мужик разрешит своей жене холеной-лелеянной, городской неженке тащиться в тайгу дикую с походным бытом, с кострами и палатками, по определению опасную к тому же!

Но, когда они присмотрелись к ним обоим повнимательней, подмечая любые мелочи, да еще увидели, как работает Варвара, прониклись такой уважухой, что прощали ей абсолютно все заморочки совершенно городского урбанистического человека.

И к Юрию почти сразу прониклись должным уважением, почувствовав в нем руководителя из числа истинных, не балаболок. Мастеровой человек, у которого голова и руки к какому-то делу приучены, везде приспособится и быстро обучится чему-то новому прикладному, переймет новый опыт.

К тому же Костромин не стыдился своего неумения в незнакомом ему ремесле, корону московского перца крутого не носил и спрашивал, не стеснялся, что да как делать, советовался, перенимал опыт и не боялся показаться неумеющим, и мог упорно учиться, повторяя какой-нибудь навык, действие множество раз, пока не получалось.

Поэтому мужики как-то сразу притерлись друг к другу, уважительно относились, и замысел дизайнера постепенно воплощался в жизнь, поражая всех – Варвару силой и мощью своего творчества, которое она и не подозревала и не слышала ранее в себе, а вот, поди ж ты, этот загадочный Алтай пробудил, вытащил нечто глубинное, яркое, непростое. Костромина радовало, что жена отошла от беды, расцвела на природе, да и ему самому легко и вольготно задышалось, ему необычайно нравились эти непростые места, эта походная суровость, будни, требующие настоящих мужских действий, решений.

Костромин четко, на всю жизнь, запомнил день и час, когда они с Варюхой окончательно исцелились от своего горя и скорби.

У них выпало три дня отдыха перед походом к следующему месту назначения. Тот же барнаульский администратор, что устраивал экспедицию, подобрал им очень достойный туристический кемпинг, расположенный аккурат посередине между двумя точками их назначения. Ну, чуть в стороне, но условно можно считать, что посередине. К тому же это оказалась ближайшая база, на которой можно было нормально отдохнуть и подготовиться к следующему этапу экспедиции.

Другой вариант – город, до которого пилить с сотню километров, а то и больше.

Словом, кемпинг оказался лучшей идеей во всех отношениях.

Юрий с Варварой поселились в небольшом, но очень уютном коттедже с кухонькой, приличной душевой с туалетом и не самой маленькой спальной-гостиной в одной комнате, а мужиков поселили в большом доме на двенадцать коек, но тоже вполне приличном, с кухней и с душем. Хотя в этом хозяйстве имелась своя столовая и кухня, на которой очень неплохо готовили, не хуже, чем в ресторане, а то и получше, и в основном местные традиционные блюда.

Предлагала эта туристическая база множество увлекательных экскурсий и развлечений, но это уже не про них. Спасибо, но мы спать-отдыхать, нам развлечений и без того достаточно.

Единственное, от чего Юрий и мужики не смогли удержаться, – это неспешная достойная рыбалка, на которую работники базы возили на «уазиках» за тридцать километров от кемпинга.

Варя же, пожелав удачи и знатного улова, устроилась на веранде их домика за мольбертом, что-то рисовала, доводила до совершенства уже сделанные рисунки, словом, занялась любимым делом.

Когда под вечер мужчины вернулись, она все еще сидела за мольбертом, но на суровый вопрос мужа, помнит ли она о запрете на чрезмерное увлечение работой, вызывающей у Вари боли в спине, весело отрапортовала, успокаивая его, что обедать ходила, и вообще отдыхает, и не напрягается, а затем поинтересовалась уловом.

А вот удался! Да еще как!

Довольнехонькие были они с мужиками, так по-мужски крепко и победно. Повар базы, приняв уважительно знатную добычу, обещал приготовить такую вкуснотищу небывалую, которой они и не пробовали никогда.

И приготовил. Именно такую, как обещал.

Персонал кухни накрыл великолепный стол для их компании прямо на веранде коттеджа, а готовить приладились на небольшой площадке перед ним.

Костромин пригласил за стол и повара и всех его помощников – рыбы хватало более чем, половину улова они так и вовсе на кухню в общий котел отдали.

Обалденно вкусно было! И такие у них посиделки получились потрясающие! Тихо, неспешно, а уж вид вокруг, а звуки… Горы вдалеке, лес густой и темный, переходящий в ажурный легкий подлесок ближе к базе, птицы гомонят наперебой, быстрая, громкая на перекатах небольшая речушка шумит – и такое умиротворение души наступает, не передать… да еще под богатое угощение, да люди все бывалые, тертые, интересные и рассказчики веселые. Мужики выпивали, как водится, но совсем немного, под ушицу знатную да горячую рыбку с мангала, ну и немного для разговора – все были не злоупотребляющими, а Костромин с Варварой так и вовсе не пьющие.

Рассказывали что-то об Алтайском крае, о своей жизни, о традициях и всякие интересные случаи из скитальческих лесных будней – и все неторопливо, с хитрым народным прищуром и шуткой.

Кра-со-та! Красота-а-а!

«Гость» к ним приходил – ежик, смешной такой, деловитый, – влез по двум ступенькам на веранду, обошел весь стол, всех обнюхал и остановился возле Вари.

– У нас тут ежей много, – поулыбался забавному зверьку повар, – умные такие, своего никогда не упустят, а туристы их балуют. Вы, наверное, тоже чем-то кормили? – спросил он у Варвары.

– Да, он приходил к нам вчера и сегодня, когда я рисовала, я ему молока налила и яблочка дала. Это один и тот же ежик, точно, у него такое беленькое пятнышко на мордочке, мы с Юрой рассмотрели.

– Ну, вот он и пришел за добавкой, – посмеялся повар.

Разошлись уж в темноте полной, так им хорошо сиделось, что не хотелось прекращать застолье, ребята помогли убрать и унести в столовую посуду и отправились спать, встали-то на рыбалку ни свет ни заря.

А ночью Костромина разбудила Варя.

– Юра, – трясла она его за плечо. – Ну, Юра! Проснись. Сделай что-нибудь!

– Что случилось? – в полусне пробормотал Костромин.

– Он топает! – сообщила недовольным тоном Варвара.

– Кто? – пробормотал он.

– Георгий.

– Какой Георгий? Он же Гога, он же Гоша? – начиная просыпаться, поинтересовался Юрий и перевернулся на другой бок, чтобы взглянуть на жену. – Поклонник твой местный?

– Нет, Георгий – это наш ежик, – с самым серьезным видом пояснила Варвара.

– И когда он стал Георгием? – смачно зевнул Костромин.

– Днем, когда вы были на рыбалке, я дала ему громкое имя, – тем же серьезным тоном сообщила Варвара.

– Зачем ему громкое имя? – закрыв глаза, попытался было снова сбежать в сон Юрий.

Но жена не предоставила ему такой сладкой возможности и снова потрясла за плечо.

– Потому что он молодец, победитель и все такое. Я смотрела, как он эти две ступеньки преодолевает, прямо как мы по горам ползли: цепляется передними лапками, а потом так смешно перебирает задними, подтягивая их, пару раз падал, но все-равно взял вершину.

– Угу-м… – согласился Костромин, погружаясь назад в сон.

– Юра, не спи! – потребовала она и принялась трясти с новой силой.

– Не сплю, – уверил он и, добавив в голос чуть больше бодрости, поинтересовался: – Так. И ты меня разбудила, чтобы рассказать о Георгии?

– Нет, я тебя разбудила, потому что ты очень умный и должен придумать, что сделать, чтобы он не ходил по веранде. – И пожаловалась капризно: – Он ужасно топает туда-сюда и сопит громко-громко.

– Ты его прикормила, вот он и забирается на веранду, ищет блюдце с молоком. Его надо просто отнести на землю, – зевнул от души Юрий.

– Я уже выносила, – призналась Варвара. – Но он вернулся. И снова топ-топ-топ, и сопит, сопит, спать невозможно! Что делать-то?

– Взять блюдце с молоком и яблоко, дать ему понюхать и, приманивая, спуститься с лестницы, положить еду на землю, – давал дельные советы Костромин, – и там оставить. Он поест и в следующий раз станет искать блюдце у крыльца. Все, – и перевернулся обратно на другой бок.

– Я говорила тебе, что ты гений? – весело спросила Варвара, подскакивая с кровати.

– Позавчера, – подтвердил он, устраиваясь поудобней.

– И сегодня, когда увидела ту здоровенную рыбу, которую ты поймал, – напомнила она.

– И сегодня, – совсем сонным голосом подтвердил Костромин, но резко открыл глаза от озарившей его мысли и приказал: – Стой! – Снова повернулся и посмотрел на жену, накинувшую куртку поверх коротенькой шелковой ночнушки. – Ты так, что ли, собралась идти? Замерзнешь, холодно там. – Перекатился, сел на кровати и проворчал недовольно: – А-а-а, с тобой пойду, а то еще забодает тебя там этот Георгий.

Он поднялся с кровати, натянул походные спортивные брюки, взял плед с кресла, закутал поверх куртки жену и распорядился:

– Ну, идем возвращать животное в его естественную среду обитания.

Еж был благополучно выманен блюдцем с молоком и несколькими кусочками яблока с веранды на участок перед домом, где и получил свое вознаграждение за великолепно исполненный трюк слезания со ступенек. Вернули живность в мать-природу.

А Юрий и Варя остановились, обнявшись, засмотрелись на далекие горы с посветлевшими от близкого рассвета вершинами, зачарованные открывающейся картиной, прислушались к себе, к миру и даже непроизвольно дышать тише стали.

Наступал тот самый удивительный момент, когда перед торжеством возрождающегося солнца затихает природа, словно затаив дыхание перед величием красоты и торжеством жизни, что несет с собой новый рассвет, замолкают птицы, и кажется, что даже речка шумит не так весело, и накрывает мир торжественная тишина, в которой ощущается и величие жизни, всегда побеждающее смерть…

Они одновременно почувствовали высоту этой минуты и ощущение торжественной святости внутри себя, отзывающуюся резонансом на эту небывалую тишину – нечто непередаваемо высшее, величественное…

Костромин медленно развернул к себе Варвару, наклонился, поцеловал… и они нырнули в потрясающей красоты и силы чувство, в эту вознесенную восторженность. Непередаваемое величие ощущалось в их душах, когда они соединились телами в тишине под побеждающим рассветом и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

И Костромин смотрел в поразительные глаза своей жены, из которых выкатились две крупные слезы… и переживал нечто непередаваемое.

– Все, – печально и торжественно тихо сказала она. – Ушел…

– Все, – подтвердил он, проживая с ней вместе одно чувство и откровение на двоих. – Отпустили…

Они чувствовали в тот миг, как покидает их совсем, окончательно скорбь по неродившемуся ребеночку и освобождается душа от боли…

Он перекатился на бок, притянул жену к себе, укрыл их обоих пледом. И они лежали, смотрели вверх, на вершины начинающих розоветь гор, и им казалось, что маленький ангел улыбнулся и помахал рукой откуда-то оттуда с рассветного неба, послал воздушный поцелуй, постепенно растворяясь в небесной вышине…

А ежик с громким именем Георгий сопел и подбивал носом пустое блюдечко от молока, требуя добавки.

Победитель…

Костромин до сих пор помнил те чувства, что они пережили тогда вместе с Варюхой, словно эти ощущения отпечатались во всем организме, в каждой клетке. Воспоминания об этом моменте, накрыв его с головой, делали нынешние терзания еще больнее, еще более темными и безысходными…

Сладкая пытка воспоминаниями продолжалась.

Он поднялся разбитым и уставшим от самого себя и пошел бегать, надеясь хоть немного отстраниться от этого мучения.

Ей снилось то величественное утро на Алтае, когда они лежали обнявшись, глядя в высокое светлеющее небо, в которое улетал их не родившийся ангелочек, прощаясь с ними и улыбаясь светло и грустно… И эта высь в душе…

Варвара снова проснулась в слезах и, не открывая глаз, все тянула и тянула нить памяти…

Алтай оставил в душе обоих неизгладимое впечатление и совершенно очевидно изменил их, сделав сильнее, принеся что-то неуловимое, тонкое, установив какие-то новые душевные настройки.

Выяснилось, что эта поездка сделала Юрия с Варей заядлыми путешественниками по отдаленным уголкам страны. С той самой поездки началось их увлечение такого рода туризмом, и они несколько лет подряд путешествовали, заразив своим энтузиазмом и приобщив к этому увлечению еще две пары своих друзей. И вот катались, где на личных машинах по тысячи-две километров от Москвы, а где на самолете летали, куда не доехать на автомобиле.

Но это в будущем.

А тогда…

Тогда, вернувшись из экспедиции, Варвара доработала свои рисунки, встретилась с дизайнером, и они решили, с каких работ следует делать гравюры. После выполнения заказа Варвара с Юрием получили приглашение от самого клиента посетить его в новом доме. Лично.

Клиент неплохо заплатил Варваре за работы, а если посчитать, сколько он потратил на достойную организацию экспедиции, так даже очень круто заплатил, получив в собственность и рисунки, и оттиски, и сами «доски» с гравюрами. Дизайнер даже интересно обыграла их в интерьере.

Юрий с Варей поразились, увидев, что ее работы представлены не только в двух гостиных комнатах – малой и большой, но развешены во всем доме, даже в комнате отдыха в банном комплексе.

Заказчик, известный всей стране человек, от души благодарил художницу за работу, восхищался ее талантом и, главное, признался, что она смогла передать не только сам вид памятных ему мест, но и общее настроение, все именно так, как ему самому это виделось, помнилось и совпадало идеально с его вкусом.

Ну и как бы слава богу, и спасибо вам, а мы пойдем.

Поздоровкались, как говорят в Украине, с барином, и хватит с нас.

Но заказчик к тому же пообещал порекомендовать Варвару как талантливого художника друзьям и знакомым. Впрочем, сами ее работы, выставленные в его доме, уже были бо-о-о-ольшой рекламой ее творчества, если учесть, какие у него бывают люди.

Кстати, не просто пообещал, но и исполнил обещание.

Но об этом чуть позже.

Варвара же четко поняла, что хочет в дальнейшем заниматься именно рисунком и гравюрой, а не архитектурой, поэтому и созрело ее естественное решение уйти с работы. Юрий поддержал, а Гондаров, вздохнув тягостно в своей любимой манере, смирился, напомнив Костромину:

– Я тебе тогда еще сказал: девочке следует вплотную заняться рисунком, у нее талант. Впрочем, в архитектуре она тоже была хороша. Отпущу, разумеется, и выходное пособие выдам приличное, заказчик тот нас разрекламировал всерьез благодаря твоей Варваре.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Юрий.

– Тебе спасибо. Вам с Варварой, – ответил взаимностью Гондаров и пояснил: – Благодаря твоей, скажем так, протекции у меня работал действительно талантливый дизайнер, а не тот рекомендованный мажорчик. А на ее место я возьму одного классного мальчика. Пацан – гений. То, что он творит, идет вразрез с любыми канонами и с современной трактовкой, но гениально, взрывает все устои и правила. Возьму, хотя его никто не берет. А потому что не понимают, что лет через пять он будет недосягаем в своем творчестве. А я понимаю.

– Тогда удачи. Гении бывают весьма капризны, – пожелал Костромин.

– Не помешает, – усмехнулся Гондаров.

Варвара засела дома, доделывая рисунки, привезенные из Алтая, те, что оставила для себя и друзей, да в надежде на участие в какой-нибудь выставке. Костромин купил ей небольшой домашний станок для гравюр, сам его установил, настроил наилучшим образом и частенько помогал жене «откатывать» доски, порой даже с удовольствием участвуя в этой части творческого процесса.

Теперь их некогда большая комната казалась совсем небольшой, стало вдруг как-то неожиданно мало места для жизни.

И само собой задумалось – прилетело, так сказать, вместе с крепким словцом, когда Костромин однажды утром долбанулся большим пальцем ноги о станину станка – о срочной необходимости расширять пространство проживания путем приобретения жилплощади гораздо большего метража.

Это, если резюмировать, в действительности сценка получилась колоритная.

– Мать твою!! У-ё-ё-ё!! – скакал на одной ноге Костромин, держа ушибленный палец. – Надо немедленно квартиру нормальную покупать, пока не убились к такой-то матери!! И хватит откладывать! Расхлебаем!

Варвара, задорно хохоча, приложила лед, завернутый в кухонное полотенце, к его пострадавшему пальчику и даже дула на него для большего психологического эффекта.

Ну, прокричал – надо действовать. И Костромин серьезно занялся квартирным вопросом.

Да и правду говоря – назрело уже давно!

Полгода назад Костромина назначили начальником отдела в Центральном управлении холдинга, и получал он теперь очень нехилые деньги. Поверьте – очень нехилые! Он и раньше-то хорошо зарабатывал, но теперь с прежними доходами не сравнить.

Шуб, брильянтов-драгоценностей, машин класса люкс и усадеб на Рублевке Варвара от мужа не требовала и, мало того, категорически отвергала эдакое нуворишество, с ее точки зрения, дешевое. Две шубы ее пока вполне устраивали, а за руль ей категорически было нельзя, потому как Варвара и вождение автотранспортного средства оказалось так же несовместимы, как порох и горящая горелка в руках ребенка, то есть нет. Совсем нет! После первой же попытки попробовать.

Вот совсем и окончательно. Такси прекрасно перевозило ее нежное тело, когда муж, в силу занятости, не имел возможности делать это сам.

Точка.

До дома на природе в элитном поселке они с Костроминым пока не доросли морально. Нет, материально, сильно крякнув, затянув пояса в режиме плотной экономии, палаты каменные аль деревянные можно было и потянуть за пару-тройку лет стройки.

Да только ни Варвара, ни Юрий пока не прочувствовали прелести загородной жизни и не испытывали тяги перебираться поближе к природе, им вполне хорошо жилось и в Москве.

Это все к тому, что финансы позволяли Костромину вплотную заняться покупкой жилья. Начнем с того, что практически сразу после женитьбы они с Варварой решили, что надо копить на свою квартиру, открыли специальный счет в банке, и Костромин принялся откладывать деньги на приобретение жилья.

Но потратился. Во-первых, дачу под Ростовом для родителей он купил совсем недавно. Те поначалу отнекивались, но переубедить Юрия трудно, особенно когда его безоговорочно поддерживает жена.

Поэтому родители поотказывались некоторое время да махнули рукой и с удовольствием принялись выбирать себе дом. Объездили многие дачные поселки и нашли то, что им понравилось и сразу легло на душу, как родное – и участочек на пятнадцать соток (а им больше и не хотелось), и домик не большой, не маленький, в самый раз, с тайным прицелом и надеждой на внуков. Да и сам поселок, окруженный хорошим лесом, явно грибным и ягодным, начинавшимся сразу за задней калиткой их участка, – все по душе. По сердцу.

Костромин привез бригаду строителей, своих, проверенных, те сделали капитальный ремонт, оснастили дом всем необходимым: отоплением, горячей водой, канализацией, даже ледник соорудили большой. И полностью перестроили баню, увеличив ее и поставив современное оборудование. Даже грядки сделали высокие, поднятые над землей в коробах.

Все, этот долг Костромин отдал.

На новогодние праздники они с Варварой, двумя Юриными друзьями по институту и их женами поехали на Байкал. Классно было, не передать! Поморозило, правда, хорошенько, но впечатления от поездки это нисколько не испортило, лишь прибавило остроты.

Очень здорово попутешествовали.

Дача под Ростовом – это не домик в элитном поселке в Подмосковье, понятное дело. Но брешь ощутимую в сбережениях пробила. Оставалось рассчитывать только на зарплату Костромина, учитывая еще и тот факт, что Варвара с работы уволилась и жить теперь приходилось только на его заработки, хотя свой взнос в общие семейные сбережения она внесла приличный – то, что получила за работы от заказчика, и то самое большое выходное пособие от Гондарова.

Но сбережения сбережениями, а жизнь – это жизнь.

Зарплата, особливо большая, разумеется, хорошо, но на одну зарплату даже уровня топ-менеджера высшего звена крупной компании квартиру разом не купишь, тем более что повседневные расходы еще никто не отменял. Например, тот факт, что при такой должности Костромин обязан был соответственно выглядеть, то есть дорого и качественно одеваться, ездить на представительском автомобиле и… и все остальное тоже соответственное.

Достоверно зная все про стройки и торговлю жилплощадью, про ипотеки и жилищные кредиты, Костромин пошел своим путем. А именно: переговорил с самым высоким начальством холдинга, и они предоставили на выбор несколько квартир, собственником которых являлось само предприятие, с возможностью приобретения жилья по внутрихолдинговым ценам. А это со-о-о-всем другие цены, поверьте. Как сказал ему начальник:

– При том как и сколько ты работаешь на холдинг, Юрий Максимович, вообще-то квартиру тебе следовало дать бесплатно, как некоторым нашим коллегам. Но дать могу только двушку-маломерку в типичном эконом-проекте, сам понимаешь какого качества. А ты, смотрю, – и он заглянул в заявление, что лежало перед ним на столе, – хочешь площадь сто двадцать в элитном проекте. Так что извини, но придется тебе ее выкупать. Сумму для тебя поставлю самую минимальную, какую только можно, да еще и со скидками.

Нормальный предприниматель высшего эшелона. Чего, спрашивается, ты не дал ту самую двушку раньше? Ну, продал бы сейчас ее Костромин, добавил денег и приобрел бы то, что хотел.

Бизнес есть бизнес: не просил, не настоял – пролетел. Не знал? Не подумал? А-а-а, ну что ж! Нам же выгодней, что не знал.

Все по правилам.

Но начальство все же совесть какую-никакую имело, Костромина и на самом деле ценило всерьез и понимало, что откровенно обошло очень ценного работника, ну, очень ценного, и сделало некоторые поблажки и большие преференции при подборе и продаже квартиры и при ее отделке. Да и рассрочку беспроцентную оформили, за что отдельное большое спасибо от четы Костроминых.

На самом деле чего ворчать? Ту бы двушку, что ему могли бесплатно дать, Костромин понимал, пришлось бы до ума доводить неизвестно сколько и вкладываться всерьез материально, чтобы потом продать. Без этого никак, и еще неизвестно, в какие бы деньги вышел.

Словом, влез Костромин в дело приобретения жилья по самую макушку.

Сам выбирал квартиру, зная досконально все о домах и проектах, по которым они строились, кто и как возводил, где какие недостатки, какие достоинства. Бригаду отделочников свою взял из самых лучших мастеров, к тому же бригадир многим был ему обязан и делал все на совесть, от души.

А Варвара тем временем с упоением и радостью погрузилась в творчество, да только с реализацией оного ничего у нее не получалось, хоть тресни.

Костромин и ее родители подключили всех знакомых, все связи, чтобы продвинуть работы Варвары, целые масштабные операции проводили, рекомендуя ее как художницу, рекламируя, предлагая ее рисунки и гравюры. Леонид Николаевич повсюду носил с собой папку с работами дочери, ходил на переговоры.

Но…

Ничего. Тишина.

Сколько их, художников-то? В одной Москве сотни тысяч разнообразных. Вон, только Суриковский каждый год тысячи выпускает.

И где они все?

И всем надо реализоваться, и у большинства тоже есть знакомые-перезнакомые, родные и далекие.

Выставок на всех не хватает, а уж признания и подавно.

Так и сидела Варюха за мольбертом, печатала на станке, ходила, как на работу, в разные учреждения художественной направленности, объединения и группы, предлагая себя, да все без толку.

Кое-что взяла та самая дама дизайнер, несколько работ купили другие дизайнеры, но на этом все.

Вот и сидела Варя без заказов, считай, восемь месяцев.

Но на пороге грустного отчаяния любимый муж неожиданно увлек Варвару интересным проектом – самой сделать дизайн их новой квартиры. Сделать и реализовать, как говорится, «под ключ».

– Ты же архитектор и художник, – обескуражил он ее за ужином в ресторане, куда специально пригласил для этого разговора. – К тому же кто как не ты лучше всех знаешь наши вкусы, пристрастия, привычки. Например, какой диван я люблю: чтобы на нем можно было и сидеть, и валяться, как в удобной люльке, – широкий и глубокий. Предупреждаю заранее: другой мне не нужен. Или с какой стороны кровати ты любишь спать и что тебе необходимо под рукой. Какие цвета, формы предметов… – улыбаясь, объяснял он.

– Ну, конечно! – вскричала она и, подскочив с места, кинулась обнимать и целовать мужа. – Конечно! Как я сама не догадалась! – И зацеловывала его, радостно смеясь. – Ты гений, Юрочка!! Ты точно гений, Юра! – Слушай, – говорила она возбужденно, – я настолько погрузилась в рисунки и попытки куда-нибудь их пристроить, что забыла обо всем на свете! – И расцеловав его в щеки еще пару раз, сияя глазами, в которых полыхали от эмоций огоньки, торопливо объясняла: – Я же подумала об этом, еще когда мы обсуждали покупку квартиры. Но так мимолетно, подумала и забыла. Ну, надо же! – И отвлеклась от мужа, погрузившись в свои размышления. – Я даже представляю, что и как там можно сделать! Классно получится, вот увидишь!

– Обязательно, – легко согласился он и напомнил: – А теперь мы можем торжественно поесть по этому поводу.

Реализация идеи заняла восемь месяцев, после чего долгожданный переезд состоялся.

И с въездом в свою квартиру, в которую они оба влюбились с первого дня проживания, так хорошо, тепло и невероятно уютно в ней оказалось, начался новый интересный этап их жизни.

Варвара получила предложение поучаствовать в неком конкурсе на право стать художником-оформителем в издательском проекте.

Дело в том, что тот замечательный клиент, любитель Алтая, рекламировал Варвару гостям, посещавшим его дом. Как-то среди этих самых гостей оказался издатель одного небольшого, но, можно сказать, элитного издательства, которое занимается выпуском классики в книгах высокого качества, на специальной дорогой бумаге, в дорогих переплетах и главное – с авторскими иллюстрациями. Что-то среднее между обычной книгой и суперэлитными фолиантами за тысячи-тысячи. Дорого, богато, со вкусом и пока еще доступно, хоть и людям с достатком.

Вот одним из проектов этого издательства стало издание иллюстрированных книг Гоголя.

Вы представляете себе, какое это поле для фантазии художника?!

Гоголь! Николай наш Васильевич! С его Диканькой, «Вием» и «Мертвыми душами»? Это же пир души, ей-богу!

Варвара пропала вся в этом конкурсе с головой и потрохами!

Рисовала даже во сне. От переутомления и постоянного напряжения исполняла работу реально, то есть спала и водила рукой, мысленно рисуя, рисуя так, что Костромину приходилось ее будить, обнимать и успокаивать, укачивая.

Конкурс Варя выиграла, но не на все произведения, а именно на те самые «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Но это вообще-то победище!

У Варвары очень здорово получилось. Очень! И на презентации книги ее и других художников чествовали долго и со вкусом.

И отчего-то именно в этот момент начали «выстреливать» все долгие протежирования семьи, и за первой работой неожиданно последовало предложение поучаствовать в большой совместной выставке «Российская графика». Варя засела на пару месяцев за мольберт, готовясь к выставке, увлекаясь, как обычно, до полного погружения.

Выставка прошла замечательно, Варвару отметили как одного из выдающихся молодых художников и пригласили сразу в два проекта: один снова издательский, очень интересный – сказания Древней Руси, а второй дизайнерский – цветная гравюра, а это техника немного иная, многослойная, которую предстояло освоить и изучить.

И началась загруженная и необычайно захватывающая жизнь Варвары в творчестве.

Теперь она была занятой, востребованной художницей.

У Костромина тем временем дела тоже шли своим чередом, но на каком-то этапе настигли его непростые размышления о будущем.

Чувствовал Юрий, что достиг своего потолка в работе в этом холдинге. К тому же азарт пропал, что ли, некая лихость, стремление добиваться чего-то нового, пошла рутина бесконечная, начинавшая угнетать. И мыслилось что-то, мелькало в голове все чаще и чаще, пока никак не оформляясь в конкретную идею, но что-то манкое, возможное…

Два года пролетели практически незаметно, отмеченные лишь вехами Варвариных достижений, сделанных ею работ, прошедших выставок и торжественным внесением последнего взноса за квартиру, ставшей окончательно их собственностью.

– Стапятидесятитрехлетняя старушка с криком «Повезло вам, сволочи!» внесла последний вклад за ипотеку! – прокомментировала последние события Варя и рассмеялась заразительно.

Конечно, было много интересного в их жизни – удивительные поездки в летние и зимние отпуска. С приснопамятного Алтая они стали заядлыми путешественниками. И каждое путешествие проходило неповторимо, надолго оставаясь в памяти и в рисунках Варвары. Ну и в фото, и видео, разумеется.

Все у них складывалось замечательно, вот только детей не получалось.

Совсем.

Прошли еще раз обследование, которое лишь подтвердило вердикт врачей четырехлетней давности – абсолютно здоровы, замечательно совпадают по всем показателям, никаких противопоказаний и препятствий к беременности нет.

Есть, понимали все.

И прекрасно понимали, какие именно препятствия – некий стоп-кран у Варвары в подсознании: страх снова потерять ребенка. И к врачу ходить не приходилось, все было настолько очевидным и прозрачным, хоть она и посетила психолога, лишь подтвердив свои предположения на этот счет.

Ну, подтвердила, и что? Посещать сеансы и рассказывать про отношения в семье и свои детские страхи? Или проходить жесткую терапию? Варя категорически отказалась от любых вариантов.

– Не хочу обсуждать это с чужим человеком! – заявила Варвара Юрию, когда он завел разговор об этом.

– Ну, хорошо, – вздыхал он. – Обсуждай со мной.

– А что мне с тобой обсуждать? – пожимала она плечами. – Мы оба все об этом знаем. – И улыбалась ободряюще: – Да само как-нибудь пройдет, Юр!

Но не проходило, настаивать Костромин не хотел, хотя подозревал, что не все так просто, как кажется и как пытаются объяснить им врачи, – психосоматика, страх снова потерять ребенка. Возможно, есть что-то еще, какое-то иное препятствие, и Юрий даже стал немного побаиваться: вдруг это болезнь потяжелее и страшнее, надо бы пройти более расширенное обследование.

Он попробовал еще раз поговорить об этом с Варей, она выслушала доводы мужа и обещала серьезно подумать над его предложением. Но вскоре у нее начался новый проект, а у Костромина закрутились такие дела, что он не смог думать про что-то иное, кроме них.

Все его душевные терзания, все сомнения и туманные прикидки вылились наконец сформировавшимся решением. А именно – уходить из холдинга и начинать свое дело!

Вот так – ни много ни мало!

И как только Костромин это понял, осознал всю серьезность своих намерений, тут же просветлело у него внутри и словно ослаб зажим какой-то многолетний, и стало понятно, что это именно то самое, чего хотела душа и к чему стремилась, чтобы двигаться вперед, делом заниматься, развиваться.

Пошел к начальству – сдаваться.

А начальство хоть и было опечалено из-за потери специалиста такого уровня, но решение Костромина, что удивительно, поддержало и даже, выслушав основную концепцию Костромина, обещало одним из первых подписать с ним договор на совместную работу.

Он обалдел даже немного от столь необычного поворота.

Бывают же чудеса!

Идея состояла в том, что Костромин задумал создать предприятие, занимающееся всеми видами работ с электрикой, а также оптико-волоконными системами, в том числе освещением, оснащением и иллюминацией любого уровня, направлений и масштабов – условно говоря: от лампочки в подполе деревенского дома до электрификации той самой деревни, в которой находится этот дом с подполом, и подсветки Кремля с меняющимися ритмами и фазами – хоть хороводы световые на фасадах выводить.