Счастье — это теплый звездолет

Джилшет толкала тяжелую погрузочную тележку так быстро, насколько возможно в темноте, от всей души надеясь, что охранник в луче прожектора впереди ее не остановит. В последний раз, когда она проходила мимо, он привстал и вгляделся в нее страшными белесыми глазами инопланетянина. Тогда в тележке были только ферментирующие контейнеры, доверху набитые фруктовой массой из амлата.

Теперь все изменилось: в одном из контейнеров прятался ее единственный сынок Джемналь. На погрузку и взвешивание ушло четыре минима. Еще столько же — четыре-пять минимов — нужно, чтобы докатить тележку до космического корабля, где ее соплеменники погрузят контейнер на транспортер, И никак не меньше, чтобы найти и освободить Джемналя. Джилшет толкала тележку из последних сил, ее слабые антропоморфные ноги дрожали.

Когда она приблизилась к воротам, залитым светом прожектора, терранец повернул голову.

Джилшет съежилась, стараясь еще больше уменьшиться в размере, стараясь не рвануться вперед. Зачем она тянула, почему не спрятала Джемналя в контейнер раньше? Другие матери давно так поступили, а она все не решалась. В последнюю минуту ее одолели сомнения. Неужели тому, что готовилось так долго и тщательно, суждено осуществиться? Неужели ее соплеменники, хрупкие малютки-джулиане, способны одолеть могущественных терранцев на грузовом космическом корабле? Корабль спокойно стоял в конусе света. Должно быть, у них получилось, иначе вокруг не было бы так тихо. Значит, другие дети в безопасности. Она различала в темноте брошенные пустые тележки; те, кто привез их сюда, вероятно, уже внутри. Это и впрямь происходило — их великий побег к свободе… или к смерти… Вот и она почти миновала охранника, почти достигла цели.

— Эй!

Делая вид, что не слышит хриплого гавканья терранца, она припустила вперед, но он в три громадных шага догнал ее и перегородил дорогу.

— Оглохла, что ли? — спросил он на своем диалекте терранского.

Джилшет работала на дальней плантации амлата и почти не понимала его языка. Она могла думать лишь о том, что время неумолимо утекает, пока он простукивает контейнер, не сводя с нее взгляда. Ее огромные джулианские глаза в обрамлении черных ресниц излучали мольбу. Забыв предупреждения, она скорчила сизое личико в гримасе страдания, которую терранцы именовали улыбкой. Как ни странно, в ответ он улыбнулся, словно тоже испытывал боль.

— Моя лаботать, сэл, — выдавила она.

Еще один миним, и еще. Если он не отпустит ее прямо сейчас, Джемналь обречен. Она почти слышала слабое хныканье, словно одурманенный ребенок внутри уже сражается за последний вдох.

— Моя идти, сэл. На колабле селдиться! — От ужаса она осклабилась еще шире, не подозревая, что в глазах терранца ее улыбка выглядит как заигрывание.

— Подождут. А знаешь, для джулячки ты недурна. — Он издал горлом странный булькающий звук. — Моя обязанность — проверять, нет ли у аборигенов оружия. Сними это. — Он дулом ткнул в ее ветхую грязную джелму.

Три минима. Она сорвала с себя джелму, обнажив широкобедрое коротконогое тельце с двойными сосками на груди и выпирающей сумкой. Еще несколько ударов сердца, и будет слишком поздно: Джемналь погибнет. Она еще может спасти его — нужно только дернуть ремни, откинуть крышку, и ее сынок будет жив! Но если она так поступит, их замысел будет раскрыт, она предаст их всех. «Джаласанта, — взмолилась она, — где мне взять мужество? О мои джулиане, где взять силы, чтобы позволить ему умереть? Я плачу за свое неверие».

— Развернись.

Она подчинилась, ощерясь улыбкой боли и ужаса.

— Так-то лучше, почти как у человека. Господи, как давно я не был дома. Иди сюда. — (Она почувствовала его ладони на своих ягодицах.) — Смешно тебе? Как тебя зовут, джулячка?

Последний миним истек. Онемев от горя, Джилшет пробормотала словосочетание, означавшее Матерь Мертвого.

— Что за шурум-бурум? — Его голос изменился. — Так-так, хорошо. А родом ты откуда?

Слишком поздно, слишком поздно. Порченая Лал семенила к ним со всех ног. Ее бритое лицо было размалевано розовым и красным. Лал распахнула яркую джелму, обнажив тельце, нелепо раскрашенное в подражание картинкам, которые обожали терранцы. Личико Лал скривилось в изучающей ухмылке.

— Я Лал. — Она взмахнула пальцами, высвобождая цветочную эссенцию, которая нравилась терранцам. — Будешь делай, в меня чпок-чпок?

Почувствовав, что внимание охранника к ней ослабевает, голая Джилшет со всех ног рванула через бесконечное поле, толкая тележку перед собой, понимая, что опоздала, не желая расстаться с надеждой. Вокруг нее в темноте метались тени последних джулиан, бегущих к кораблю. За ее спиной Дал тянула охранника к сторожке.

В последнее мгновение он обернулся и нахмурился:

— Что здесь делают эти джуляки?

— Им велеть. Им таскать бидоны. — Лал погладила его по щеке, ее ловкие джулианские пальчики скользнули в промежность инопланетянина. — Чпок-чпок, — промурлыкала она, призывно скалясь. Охранник пожал плечами и, хмыкнув, обернулся к ней.

Корабль стоял без присмотра. Это был видавший виды космический грузовик, летающий завод по переработке амлата. Его выбрали за громадный отапливаемый трюм, где фрукты ферментировались в пути, и ценимые терранцами энзимы успевали дозреть к пункту назначения. В трюме можно жить, а продуктов переработки амлата хватит, чтобы прокормить тысячи. К тому же грузовики этого типа курсировали один за другим, и за десятилетия джулиане-уборщики сумели кое-как, по винтику, разобраться в его системе управления.

Грузовик был стар и потрепан. Терранская звезда империи и номерные знаки давно нуждались в покраске. Первое слово названия стерлось, остались только несколько букв чужого языка: «…КАЯ МЕЧТА». Мечта какого-то терранца, теперь она стала мечтой джулиан.

Но не Лал. В будущем ее ждали только страдания и смерть. Она больше не могла рожать, ее короткие двойные родовые каналы были разорваны жесткими терранскими пенисами, а нежная пористая джулианская матка безнадежно повреждена. Поэтому Лал избрала любовь, что выше обычной любви, — отдать всю жизнь без остатка ради своих соплеменников. Ядовитый цветок у нее в волосах позволит ей умереть, когда «Мечта» будет в безопасности.

Но пока до этого было далеко. За грузной тушей терранца Лал разглядела огни другого корабля, крейсера-разведчика. По несчастливому стечению обстоятельств именно сейчас он готовился ко взлету.

Спотыкаясь, старый Джалун ковылял через космопорт в сторону крейсера. На нем были белая куртка и женская джелма, в которые терранцы наряжали своих официантов. В ладони он сжимал завернутый в салфетку маленький предмет. Три луны над его головой быстро сближались, так что его хрупкая фигурка отбрасывала тройную тень. Тень пропала, когда он вступил в круг света из корабельного шлюза.

Здоровяк-терранец возился с запорами шлюза. Приблизившись, Джалун заметил на боку терранца кобуру. Отлично. Затем он узнал его, и неджулианская ярость заставила оба сердца заколотиться быстрее. Этот терранец изнасиловал его внучку и одним ударом переломил хребет внуку, когда тот бросился на защиту сестры. Усилием воли Джалун подавил гнев, скорчив страдальческую улыбку. Джаласанта, не дай мне оскорбить Единое!

— Куда прешься, весельчак? Что ты здесь забыл? — Он не узнал Джалуна, для терранцев все джулиане были на одно лицо.

— Командна послать меня, сэл. Сказать, плаздник. Сказать, спелва офицел.

— Покажи.

Еле сдерживая ярость и ощерив рот в улыбке до ушей, Джалун отогнул край салфетки.

Космолетчик присвистнул:

— Если это то, о чем я думаю, хвала звездам родного неба! Лейтенант! — крикнул он, впихивая Джалуна в трюм. — Смотрите, что прислал шеф!

В кают-компании лейтенант и еще один космолетчик разглядывали микрокарты. У лейтенанта на боку тоже висела кобура. Снова везение. Джалун напряг тонкий джулианский слух: больше на корабле никого не было. С гримасой ненависти во весь рот Джалун низко поклонился и развернул салфетку перед лейтенантом.

На белоснежном куске материи лежал крошечный каплевидный флакон из аметиста.

— Командил велеть отнести. Сказать пить, уже отклыто.

Теперь пришла очередь присвистнуть лейтенанту. Он благоговейно принял флакон.

— Знаешь ли ты, что это, старый весельчак?

— Нет, сэл, — соврал Джалун.

— Что там, сэр? — спросил третий, самый молодой космолетчик.

— Это, сынок, самая невероятная, самая ценная и восхитительная субстанция, которая когда-либо вольется в твою юношескую глотку! Ты слышал о «Звездных слезах»?

Младший космолетчик нахмурился.

— Весельчак прав, — продолжил лейтенант, — ее нельзя долго держать открытой. Что ж, на сегодня мы закончили. Должен заметить, старик не на шутку расщедрился. Что он сказал, джуляка?

— Плаздник, сказать, у него плаздник.

— Какой-то праздник. Ладно, от добра добра не ищут. Джон, достань три рюмки. Только чистые.

— Слушаюсь, сэр. — Здоровяк полез за рюмками на верхнюю полку.

Стоя рядом с громадными терранцами, Джалун в который раз поразился контрасту между их ростом, силой, красотой и собственной тщедушной фигуркой с покатыми плечами и слабыми конечностями. В юности среди своих он считался силачом, да и теперь был покрепче других, но по сравнению с мощью терранцев джулианская стать выглядела пшиком. Возможно, они правы и он действительно принадлежит к низшей расе, расе рабов… Затем он вспомнил то, что знал, и расправил хрупкие плечи. Молодой космолетчик что-то говорил.

— Лейтенант, сэр, я не буду пить «Звездные слезы».

— Не будешь? Почему?

— Я обещал, дал клятву.

— Что за безумие! Дал клятву? Кому?

— М-моей маме, — с несчастным видом промямлил юнец.

Его товарищи покатились от хохота.

— Сынок, ты далеко от дома, — ласково сказал лейтенант. — Мы с удовольствием разделили бы твою долю, верно, Джон? Но мне больно смотреть, как человек отказывается от величайшего наслаждения в жизни. Забудь про мамочку и приготовься испытать невероятное блаженство. Это приказ… Так-так, весельчак, всем поровну. А если прольешь хоть каплю, я тяп-тяп тебе оба твоих крошечных поцика. Слышишь?

— Да, сэл. — Джалун аккуратно наполнил рюмки омерзительной жидкостью.

— А сам-то ты пробовал, джуляка?

— Нет, сэл.

— И не попробуешь. Ладно, поехали. За следующий порт назначения, и чтобы жизнь там била ключом.

Джалун молча отступил в коридор и подождал, когда космолетчики опрокинут рюмки. В груди клокотали гнев и ненависть, хотя зрелище было для него не в новинку: терранцы обожали «Звездные слезы». Это было символом их порочной натуры, их отхода от Джаласанты. Терранцев не извиняло невежество, слишком многие из них объясняли Джалуну, из чего сделаны «Звездные слезы». Ибо то были вовсе не слезы, а телесные выделения расы восхитительных крылатых созданий с далекой планеты. Когда они испытывали физические или душевные муки, их железы выделяли жидкость, которую терранцы находили столь опьяняющей. Чтобы добиться этого, влюбленную пару отлавливали и пытали до смерти на глазах друг у друга. Джалуну не раз доводилось слышать жуткие подробности, которые он не отважился бы пересказать.

Теперь он наблюдал за терранцами, удивляясь, что его яростный взгляд их не настораживает. Он знал, что снотворное безвкусно и безвредно, это подтверждали годы испытаний. Однако веществу, чтобы подействовать, требовалось от двух до пяти минимов. Тот, кого наркотик усыпит позже остальных, может поднять тревогу. Джалун был готов предупредить это ценой своей жизни — если сумеет.

Лица трех космолетчиков изменились, их глаза просияли.

— Теперь понимаешь, сынок? — прохрипел лейтенант.

Юнец только кивнул, уставившись в пустоту восхищенным взором.

Внезапно Джон подался вперед и хрипло проговорил: «Что?» Его голова упала на руку.

— Эй, эй, Джон! — Лейтенант двинулся в сторону здоровяка, но его ноги подкосились, и он рухнул поперек стола. Оставался только юнец.

Неужели поднимет тревогу? Джалун подобрался, готовясь дать бой, отлично понимая, что терранец своими сильными руками просто его раздавит.

Но юнец повторил: «Что? Что?» Затем, провалившись в сон, запрокинул голову, сполз на пол и захрапел.

Джалун подбежал к ним, снял оружие с двух громадных бесчувственных тел и поднялся в рубку, пытаясь вспомнить все, что усвоил за долгие годы. Значит, так, передатчик. Джалун сорвал кожух и принялся палить. Грохот оружия испугал его, но он не останавливался, пока прибор не почернел и не расплавился.

Теперь бортовой компьютер. Компьютер горел плохо, но, кажется, Джалуну удалось достаточно его повредить. Ближний к нему металлический ящик на потолке внушал беспокойство — Джалуну про него не говорили, поскольку джулиане еще понятия не имели о способности новых крейсеров к резервному копированию. Для порядка Джалун пальнул в ящик и вернулся к оружейной консоли.

Чувства, которых он не знал раньше, затуманивали разум и взор. Джалун палил бездумно, стремясь повредить то, что плавилось или взрывалось, не сознавая, что оставляет неповрежденным тяжелое вооружение. Нелепые пришпиленные картинки с грудастыми терранскими женщинами, которые принесли его народу столько горя, он сжег дотла.

Затем он совершил свой самый глупый поступок в жизни.

Вместо того чтобы, не останавливаясь, миновать кают-компанию, он всмотрелся в лицо космолетчика, который искалечил его внуков. Оружие жгло руки. Джалуна обуяло безумие: он принялся палить космолетчику в голову. Ненависть длиною в жизнь, вырвавшись, несла его на крыльях пламени. Непостижимо, но он пристрелил двух других терранцев и заспешил в реакторный отсек.

Гнев и отвращение к себе застилали глаза. Забыв инструкции, как пользоваться рукой-манипулятором, которые заучивал часами, Джалун рванулся прямо к реактору, где голыми руками попытался выдернуть стержни, но джулианских сил не хватило даже на то, чтобы их расшатать. Рассвирепев, Джалун принялся палить прямо в реактор, снова схватился за стержни, подставляя незащищенное тело под смертоносные лучи.

Когда некоторое время спустя остатки команды вошли в крейсер, они обнаружили живой труп, намертво вцепившийся в реактор. Джалун выдернул только четыре стержня, не причинив реактору никакого вреда.

Едва взглянув на него через защитное стекло, оператор взмахнул тяжелой рукой-манипулятором и впечатал джулианина в стену. Затем вставил стержни на место, проверил уровень радиации и подал сигнал: «Готов к взлету».

Старейшина Джайкал вошел в рубку сразу после того, как терранец завершил очередной регулярный сеанс связи. Это было частью тщательно разработанного плана: до следующего сеанса оставалось максимальное количество времени, к тому же джулиане так и не научились проникать в пустую рубку.

— Эй, папаша, что ты здесь забыл? Тебе сюда нельзя, проваливай!

Джайкал широко улыбнулся, затаив на сердце печаль. Этот терранец Шиган был на свой грубоватый лад добр к Джулианам. Добр и уважителен. Называл по именам, никогда не приставал к джулианским женщинам, ел аккуратно, не пил мерзость. Даже выказывал интерес к священному учению — Джаласанте, Жизни по совести, Единению в любви. Мягкие скулы Джайкала поползли вверх в стыдливой улыбке.

— Добрый друг, я пришел поделиться с тобой, — произнес он слова ритуального приветствия. — Тебе известно, что я плохо владею твоим языком. А теперь ты должен уйти.

Джайкал не знал, как по-террански «поделиться»; может, в их языке и нет такого слова.

— Длуг, я плинести тебе кое-что.

— Хорошо, только не здесь. — Видя, что старик не трогается с места, терранец встал, намереваясь его вывести. Внезапно терранец вспомнил, что означает джулианская улыбка. — Что это, Джайкал? Что ты принес?

Джайкал протянул руку с тяжелым предметом:

— Смелть.

— Что… где, где ты это взял? О, боже правый, убери ее от меня! Она заряжена! Чека выдернута…

Украденная и надежно припрятанная строительная взрывчатка была тщательно собрана, детонатор установлен. В результате последовавшего взрыва осколки передатчика, смешавшись с останками Джайкала и его друга-терранца, усеяли землю внутри периметра и за ним, в полях амлата.

Космолетчики и сотрудники станции высыпали из баров, поначалу не соображая в темноте, что случилось. Затем их внимание привлекли огни и суета вокруг ангаров с трансформаторами. Маленькие серые фигурки, спотыкаясь и улюлюкая, со всех ног неслись к ангарам и забрасывали их горючими снарядами.

— Чертовы джуляки хотят вывести из строя силовую установку! За ними!

Кобура свисала с ручки кресла рядом с кроватью начальника базы. Превозмогая стыд и боль, Солаль не сводила с нее глаз, терпеливо дожидаясь своего шанса. Если бы Бислат, «мальчик» начальника, помог ей! Но он был нужен на корабле.

Сегодня начальник базы был ненасытен. Глотнув из мерзкого фиолетового флакона, он многозначительно сощурил маленькие терранские глазки. Солаль улыбнулась и снова предложила ему свое трепещущее, нелепо изуродованное тельце, но не угадала: он хотел, чтобы она поработала ртом. Трудясь чувствительными пальчиками и дрожащими губками, Солаль надеялась поскорее услышать звук, которого ждала, и еще что рация не загудит, извещая о крахе их замысла. Почему так тянется время? Взглянуть бы еще разок на волшебную звездную карту терранцев, в дальнем углу которой запечатлены священные и непостижимые символы ее народа! Где-то на краю вселенной у джулиан есть дом, или — промелькнуло в голове, пока тело исполняло свою отвратительную работу, — целая джулианская империя!

Теперь он пожелал войти в нее. Солаль почти не ощущала боли; ее изувеченное тельце давно зажило в приятной для этого терранца форме. Она была всего четвертой «девочкой» начальника базы. Прежде были другие начальники базы, кто-то похуже, кто-то получше, и «девочки» без числа, сколько джулиане помнили. Именно «девочки» вроде нее и «мальчики» вроде Бислата первыми разглядели трехмерное изображение звездного неба в личных покоях начальника базы и принесли своему народу невероятную весть: где-то по-прежнему существует родина джулиан!

Раз одна из «девочек» очередного начальника базы отважилась спросить его о джулианских символах.

Тот только плечами пожал:

— Это черт знает где, на другом конце вселенной, туда полжизни лететь. Я ничего про них не знаю. Кто-то просто пошутил, наверно. Джуляки тут точно ни при чем.

Однако символы сияли, крошечные изображения древнего джулианского солнца во славе. А значит, предание не лгало: они не уроженцы этой планеты, а потомки колонистов, которые путешествовали между мирами, как терранцы. Выходит, великие джулиане до сих пор живы!

Если бы только до них добраться! Но как, как?

Послать им весточку? Невозможно. И даже если получится, сумеют ли те джулиане вызволить их из-под ига могущественных терранцев?

Нет, какой бы непостижимой ни казалась задача, решать ее предстоит самим.

Так зародился и так на протяжении многих жизней развивался их смелый замысел. Мало-помалу, преодолевая великие трудности и держа план в строжайшем секрете, слуги, бармены и сборщики амлата запомнили магические цифры — тау-пространственные координаты далеких звезд. Рваные руководства и обрывочные разговоры космолетчиков помогли собрать воедино фантастическую концепцию тау-пространства. Порой могущественные терранцы, забавы ради, не чурались отвечать на вопросы аборигенов. Те, кто был допущен внутрь кораблей, уносили с собой обрывки знаний о том, как работает терранская магия. Скромные «мальчики» днем и покорные «девочки» ночью стали прилежными учениками и учителями, раскрывая одну за другой тайны своих господ, и волшебство становилось знанием. Планируя все до мельчайших деталей, ведомые одной лишь безумной надеждой, они готовились совершить свой невероятный полет.

И вот судьбоносный момент, ради которого они жили, настал.

Или нет? Почему ничего не происходит? С улыбкой терпя привычные страдания, Солаль в душе была близка к отчаянию: Выходит, все было зря, несбыточные мечты, и впереди их ждут все те же унижения и боль? Начальник знаком велел ей ублажить его другим способом. Сама не своя от горя, Солаль подчинилась.

— Осторожно! — Он с такой силой стукнул ее по голове, что у Солаль потемнело в глазах.

— Плостите, сэл.

— А ты отрастила длинные зубы, Солли. — Это была не шутка: с возрастом зубы у джулиан становились крупнее. — Начинай учить своему ремеслу джулячку помоложе. Или выдерни их.

— Да, сэл.

— Еще одна царапина, и я сам их выдерну… Святой Джебулибар, что это?

За окном полыхнуло, от грохота вздрогнули стены. Начальник базы отшвырнул Солаль в сторону и подскочил к окну.

Дождалась! Это происходило наяву! Медлить нельзя. Солаль взобралась на кресло.

— Боже милостивый, похоже, взорвался трансформатор. Что…

Начальник базы бросился к рации, но на него смотрело дуло в трясущихся руках Солаль. От изумления он утратил дар речи. Когда Солаль нажала на спуск, начальник базы так и рухнул на пол с развороченной выстрелом грудью и крайним изумлением на лице.

Потрясенная, Солаль двигалась словно во сне. Она убила. Убила терранца. Живое существо. «Я пришла поделиться с тобой», — произнесла она ритуальную фразу и, не отводя изумленных глаз от света за окном, приставила дуло к голове и нажала на спуск.

Ничего.

Что она сделала не так? Мечта разлетелась вдребезги, оставив ее наедине с жестокой реальностью. Солаль лихорадочно ощупывала непривычный предмет. Как сделать, чтобы он снова заработал? Для этого есть какой-то механизм? Она не знала, что означает красный огонек индикатора: начальник базы не озаботился перезарядить оружие после охоты.

Солаль все еще сражалась с непослушным оружием, когда двери распахнулись и ее тело схватили чужие руки. Посреди криков и топота ее запястные железы сочились алыми джулианскими слезами, ибо Солаль знала, что умирать будет долго и мучительно.

Ее уже допрашивали, когда Солаль услышала долгожданный низкий гул взлетающего космического корабля. Им удалось! Отныне ее народ обретет свободу! Сквозь боль она слышала возгласы терранцев: «Джуляки оставили свой поселок. Все молодые на том корабле!» И между ударами, которые наносили ей палачи, двойное джулианское сердце трепетало от радости.

Однако радость была недолгой: судя по звуку, вслед за «Мечтой» в небо стартовал терранский боевой крейсер. Ее соплеменники обречены! В отчаянии Солаль возжелала немедленно умереть в руках терранцев, но прожила еще какое-то время и успела услышать оглушительный взрыв, означавший погибель ее расы. Она умерла в отчаянии, не сказав ни слова своим мучителям.

— Если вы, мартышки, правда намерены управлять этим кораблем, отожмите прежде рычаг триммера, иначе нам всем капец!

Говорил терранский пилот. Они взяли его в плен третьим, поэтому даже не стали затыкать ему рот.

— Давай, отожми, да-да, красный рычаг! Сейчас он в посадочном положении. Я не хочу разбиться в лепешку!

Юный Дживад, потерявшийся в громадном пилотском кресле, лихорадочно выстраивал в мозгу тщательно заученную схему приборной панели. Красный рычаг, красный рычаг. Дживад сомневался. Он оглянулся на пленных пилотов. Невероятно, но три огромных связанных терранца беспомощно валялись у стены, которой вскоре предстояло стать полом. В соседнем кресле, держа пленников на мушке, сидел Бислат. В руках он держал один из двух похищенных и долго ждавших своего часа терранских бластеров, предназначенных для великой цели — захвата «Мечты». Первый терранец поверил в серьезность их намерений только после того, как Дживад прострелил ему ногу.

Сейчас он лежал в углу, кляп во рту заглушал стоны. Поймав взгляд Дживада, он энергично закивал, подтверждая слова товарища.

— Я оставил рычаг в посадочном положении, — настаивал пилот. — Если попытаешься взлетать так, нам всем конец.

Третий пилот кивнул.

В голове Дживада крутились заученные наизусть схемы. Древняя «Мечта» не была типовым космическим кораблем. Дживад продолжил возиться с системой зажигания, не трогая красный рычаг.

— Отожми его, дурень! — проорал пилот. — Матерь Божья, тебе жить надоело?

Бислат тревожно поглядывал то на Дживада, то на терранца. Он тоже изучал устройство космических грузовиков для перевозки амлат, но не так тщательно.

— Ты уверен, Дживад?

— Как я могу быть уверен? Мне кажется, на таком старом корабле красный рычаг предназначен для слива топлива. Они называют это аварийным прерыванием запуска. Видишь терранскую букву «а»?

Пилот услышал его.

— Это не аварийный рычаг, «а» значит «авиагоризонт», ты, мартышка! Отожми рычаг, иначе мы все разобьемся!

Двое пилотов с кляпами во рту отчаянно закивали.

От волнения тело Дживада вспыхнуло синим и затрепетало. В голове поплыл туман, мешая соображать. Никогда еще джулианин не осмеливался усомниться в слове терранца, ослушаться его приказа! Последним усилием воли Дживад вызвал в памяти пожелтевший от времени фрагмент схемы.

— Не разобьемся, — промолвил он.

И, сознавая, что судьба его народа находится в его слабых руках, Дживад запустил стартовый механизм.

Щелчок — металлический лязг снизу — хриплое шипение, сменившееся невыносимым грохотом. Старый грузовик заскрипел, потянулся, опасно накренился. Неужели разобьются? В эти мгновения Дживад пережил тысячи смертей.

Но горизонт остался ровным. Содрогнувшись, «Мечта» рванулась вверх, выше и выше, в открытый космос. Все наземные ориентиры пропали — победа! Дживад, вдавленный в кресло, ликовал. Они не разбились, терранцы солгали.

Все звуки смолкли. Преодолевая атмосферу, «Мечта» устремилась навстречу звездам!

Но не только она.

Едва лишь перегрузка уменьшилась, эхо радостных возгласов прокатилось по кораблю, первый из товарищей выбрался из трюма сообщить, что там все живы, а целитель занялся ногой раненого пилота, как в кабине прогремел грубый терранский голос:

— Эй, вы, на «Мечте»! Включить тормозные двигатели. Переходите на орбиту для посадки, или мы вас собьем.

Джулиане оцепенели. Дживад понял, что голос исходит от передатчика, который он включил, запуская программу взлета.

— Это патрульный крейсер, — объяснил терранский пилот. — Они у нас на хвосте. Тебе придется подчиниться, мартышка. Они от нас мокрого места не оставят.

Инструмент справа от Дживада пронзительно заверещал. «Индикатор близости массы», — прочел он и неохотно повернулся к терранцу.

— Не страшно, просто одна из чертовых местных лун. Послушай, тебе придется дать задний ход. На этот раз я не обманываю. Я помогу тебе.

— Переходите на орбиту для посадки! — гремел голос.

Но Дживад отвернулся и принялся за работу. Он понимал, что так нельзя. Без сомнения, он убьет их всех. Но он знал, что таково желание его соплеменников.

— Последнее предупреждение. Сейчас мы откроем огонь, — произнес строгий терранский голос.

— Они не шутят! — завопил пилот. — Ради бога, дай мне ответить, дай отозваться!

Два других пилота барахтались в своих путах, яростно вращая глазами. Теперь, в отличие от прошлого раза, они не изображали испуг, а по-настоящему перетрусили. То, что задумал Дживад, особой трудности не представляло, но требовало времени. Он нащупал передатчик и, не замечая затравленного взгляда Бислата, поднес его к губам:

— Мы готовы, но придется подождать, это непросто.

— Вот и умница! — с облегчением выдохнул пилот. — Видишь контроллер дельта-вэ, прямо под шкалой тяги? Чертовски непросто, да? Давай я сам.

Дживад не слушал его, продолжая делать свою работу. Он с благоговением вводил священные координаты, с детства запечатленные в памяти, координаты, которые, если он не ошибется, приведут его народ через тау-пространство туда, где светят джулианские звезды.

— У вас три минима, — произнес голос из передатчика.

— Говорю тебе, они не шутят! — взвился пилот. — Что ты делаешь? Развяжи меня!

Дживад не слушал. Индикатор массы заверещал еще громче, но Дживад не обращал внимания. Когда он повернулся к небольшому тау-пульту, до пилота наконец-то дошло.

— Нет, ты этого не сделаешь! — возопил он. — Ради бога, не делай этого, идиот! Если войти в тау-пространство так близко к планете, нас просто вдавит в нее! — Голос пилота сорвался на визг, его товарищи мычали и корчились на полу.

Вероятно, они правы, с горечью подумал Дживад. Миг славы — и неизбежный скорый финал.

— До выстрела один миним, — бесстрастно сообщил грубый голос из передатчика.

— Стой! Не смей! Нет! — надрывался пилот.

Дживад поднял глаза на Бислата. Тот уже понял, что происходит. Он крепко сжал губы в настоящей джулианской улыбке и изобразил ритуальный жест покорности судьбе. Это заметили джулиане в коридоре, и по кораблю прошелестел тихий вздох.

— Огонь! — рявкнул передатчик.

Дживад повернул тау-тумблер до упора.

Вой сирен резко оборвался, цвета поблекли, сама ткань пространства содрогнулась, когда по почти невероятной случайности три ближайшие, наиболее массивные луны выстроились в одну линию с небольшими дополнительными энергиями крейсера и его сдетонировавшего снаряда, так что на микромикроминим «Мечта» оказалась в околонулевой точке относительно массы планеты. В этот миг корабль испустил свое тау-поле, искривил вокруг себя обычные измерения и запущенной из пальцев виноградной косточкой устремился в разрыв бытия, который и есть тау.

Окружающее пространство-время сотряс взрыв, планета и ближайшие луны содрогнулись. Миг удачного расположения масс был так краток, что металлический стабилизатор крейсера и камень с остатками травы и земли позже обнаружили намертво впечатанными в хвостовую часть трюма, к немалому изумлению джулиан.

Радость и облегчение были так велики, что требовали выхода, и на всем корабле джулиане соединили свои голоса в священном песнопении.

Они были свободны! «Мечта» вырвалась в тау-пространство, где враги никогда их не найдут! Они благополучно летели вперед.

Благополучно летели неведомо куда, сквозь бессчетные годы, с тающими запасами воздуха, еды и питья.

Джаткан позволил бесценному древнему свитку свернуться и бережно отложил его в сторону. Джаткан был одним из детей, провезенных в контейнерах с амлатом. Иногда ему казалось, что он вроде бы помнит великую ночь побега. И он Точно помнил чувство избавления от кошмара.

— Ждать долго, — заметил его младший сродник, почти ребенок. — Расскажи нам о терранских чудовищах.

— Они не чудовища, просто очень отличаются от нас, — мягко поправил Джаткан.

Он поймал взгляд Саласвати, забавлявшей своих младших сродников подле иллюминатора маленькой каюты, где хранились свитки. Ему подумалось, что когда он и Салас состарятся, то останутся последними из джулиан, видевшими живых терранцев. И определенно последними, кто помнит ужас, который те внушали, и печать рабства, выжженную в душах родителей. Да, хорошо, что так, но не будет ли это в некотором смысле потерей?

— …Рыжеватыми, а иногда светлыми или темными, почти безволосыми, с маленькими яркими глазами, — рассказывал он ребенку. — И огромными, размером с этот иллюминатор. И однажды, когда тех троих, что были на «Мечте», выпустили размять ноги, они ворвались в кабину, изменили настройки гироскопа, и корабль начал вращаться быстрее и быстрее, а всех прижало к стенам. Терранцы рассчитывали, что поскольку они сильнее нас, то сумеют с этим справиться.

— И тогда они захватили бы «Мечту» и вышли из тау-пространства к терранским звездам!

— Но нас спас старый Дживад! — подхватили хором две юные слушательницы.

— Только тогда он был молодым Дживадом. Великая удача, что он оказался у центральной колонны, где хранилось оружие, к которому никто не притрагивался сотни дней.

— Джулианам всегда везло.

— Нет, — ответил Джаткан. — Нет, нам ни к чему суеверия. Просто так сложилось.

— И он убил их всех! — выпалил ребенок.

Стало очень тихо.

— Никогда не произноси это слово с такой легкостью, — строго промолвил Джаткан. — Думай, что говоришь, малыш. Джаласанта…

Обращаясь к ребенку, он снова поразился противоречивости своих слов: «малыш» уже почти сравнялся с ним ростом, как и он, в свою очередь, вырос сильнее и больше своих родителей. Несомненно, причиной была переработанная терранская еда, пусть и скудная. То, как быстро росли молодые, подтверждало еще один старый миф, будто некогда их предки были великанами, которые измельчали, живя на неплодородной планете. Неужели все старые легенды обернутся явью?

Он снова пытался объяснить детям и прочим весь ужас решения, которое пришлось принять Дживаду, и его ярость, когда соплеменники не позволили ему наложить на себя руки. Джаткану до сих пор было больно вспоминать этот день. Несчастный бился о стены, периоды апатии сменялись вспышками гнева, пока наконец ему не полегчало. Затем — долгие часы споров, соплеменники убеждали Дживада, что им не обойтись без его знаний об устройстве корабля. И боль в его голосе, когда Дживад признался: «У меня мелькнула эгоистичная мысль, что теперь их воздух, еда и вода достанутся нам».

— Поэтому он отказался от полной порции еды и спит на голом железе.

— И поэтому он всегда так печален, — вздохнул ребенок, пытаясь осознать услышанное.

— Верно.

Джаткан знал, что им никогда этого не понять — им, не видевшим своими глазами насильственно умертвленное живое существо, пусть даже чуждое и враждебное. С соблюдением положенных ритуалов три тела поместили в контейнер для переработки — так же, как поступали джулиане со своими покойниками. И теперь все они несут в себе частицы терранской плоти. Какая ирония.

Печаль омрачила ход его мыслей. Еще несколько дней назад он не сомневался, что эти юные создания и дети их детей никогда не узнают, что значит «убить». Теперь он не был в этом уверен… Лучше об этом не думать.

— Путевой журнал никогда не прерывался? — спросила Саласвати. Ей, как и Джаткану, было непросто держать малышей в рамках, пока тянется это бесконечное ожидание.

— Никогда.

Пальцы Джаткана бережно листали пестрые страницы журнала, сшитого из разрозненных клочков и обрывков бумаги. Страница за страницей под ровным джулианским почерком скрывались ярость и боль: «Голод… порции пришлось урезать… сломался… воды не хватает… починить… взрослые порции снова пришлось урезать… не хватает кислорода… детям… вода кончается… детям нужны… сколько еще мы выдержим… осталось недолго… недостаточно… когда же…»

Перед ним лежала вся его жизнь, жизнь всех его соплеменников: медленное угасание внутри огромного вращающегося цилиндра, который был их миром. Нескончаемые сомнения: удастся ли им выбраться отсюда? И если удастся, то куда? Неужели им суждено окончить свои дни в этой бесконечной, бездонной пустоте?

Изредка что-то происходило. Однажды прямо по курсу возник странный светящийся корабль с непостижимыми инопланетными существами, которые пялились на них из иллюминаторов. Возник и так же внезапно исчез.

Где-то в волшебном компьютере «Мечты» была запущена программа, введены координаты, но никто не знал, успешно ли идет процесс и идет ли до сих пор? Стодневный цикл сменился тысячедневным, и томительное ожидание сказывалось на всех по-разному. Некоторые умолкали, кто-то без конца бубнил ритуальные слова, кто-то пытался отвлечься рутинными заботами. Старый Бислат был их лидером, никто не мог сравниться с ним в храбрости и бодрости духа. Однако именно Дживад, несмотря на ужасное деяние, которое он совершил, несмотря на отшельничество и добровольный обет молчания, оставался символом их веры. И дело было не в том, что именно он поднял «Мечту» в космос, а после спас их еще раз, а в непоколебимой чистоте его помыслов.

Листая бортовой журнал, Джаткан рассуждал, что, возможно, детям, не знавшим другой жизни, легче перенести тяготы здешнего существования и бесконечное ожидание обещанного Дня.

А затем — о важности этого события недвусмысленно свидетельствовал изменившийся почерк — случилось чудо, и настал первый из Дней. Неожиданно, когда они готовились к трехтысячедневной спячке, корабль содрогнулся, и уши заполнил непривычный грохот. Все вскочили с мест, мгновенно утратив ориентацию. Раздался невыносимый металлический скрежет — и старый корабль вышел из тау-поля в обычный космос.

Обычный? Звезды — солнца из легенды — сияли во всех иллюминаторах, некоторые на фоне непроглядной темноты, иные в облаках света! Дети и взрослые носились от иллюминатора к иллюминатору, вскрикивая от удивления и восторга.

И не сразу пришло понимание: они по-прежнему одиноки в бесконечном пустом космосе, одни среди неизвестных сил и существ, а запасы тают день ото дня.

Они сделали то, что давно намеревались: послали джулианский сигнал бедствия, в максимально, как надеялся старый Дживад, возможном диапазоне. Отряд смельчаков совершил вылазку в открытый космос, кое-как приспособив под это терранские скафандры. Они закрасили жуткую терранскую звезду, намалевав поверх нее огромное солнце во славе, а поверх терранских букв написали слово «Мечта» на собственном языке. И даже если они все еще в пределах терранской империи, хуже уже не будет.

— Моя мать выходила в космос, — похвасталась Джаткану его старшая сродница. — Это была опасная вылазка и очень смелая.

— Конечно. — Джаткан с любовью коснулся ее.

— Я бы тоже хотела выйти наружу, — вмешалась в разговор младшая.

— Не сейчас. Подожди.

— Это вечное «подожди». Мы только и делаем, что ждем.

— Да, это так.

Ожидание, вечное ожидание, а между тем условия становились все хуже, а надежда все иллюзорнее. Не зная, куда податься, они тащились к ближайшей яркой звезде, и только самые стойкие верили, что будущее сулит что-нибудь, кроме смерти.

Так продолжалось до того самого Дня — величайшего из дней, — когда странная вспышка прямо по курсу обратилась громадным космическим кораблем, нависшим прямо над ними.

И на корме его они увидели эмблему: солнце во славе.

Даже самые маленькие дети никогда не забудут этого дня.

С помощью какого волшебства гостям удалось сблизиться и состыковаться? Как сумели они открыть заржавевший главный шлюз? И вот те, кто летел на «Мечте», узрели, как мечты становятся явью. В потоке свежего воздуха удивительные джулиане — настоящие, без обмана джулиане! — ступили на борт «Мечты». Громадные, как терранцы, крепкие и высокие, излучающие силу и здоровье, они подняли руки в древнем приветствии. Как морщились они, вдохнув затхлый воздух трюма! Как удивленно заморгали, когда вокруг грянула благодарственная песнь!

Их предводитель терпеливо повторял на родном, хоть и странно звучащем языке: «Я ханрид Джемналь Висад. Кто вы такие?» Крошечная старушка, сжимая в руке листья каких-то выращенных на гидропонике растений, бросилась к нему с криком: «Джемналь, мой погибший сынок! О мой сыночек, ты ли это?» И прежде чем аккуратно отодвинуть ее в сторону, он смущенно улыбнулся, склонился над ней, обнял и назвал матушкой.

Затем последовали объяснения, недоверие, и великие джулиане разбрелись по кораблю, каждый в сопровождении толпы обожателей. Они бегло просмотрели старые карты и с привычной легкостью открыли и скопировали тау-программу. Кажется, они и сами пребывали в недоумении: по всей видимости, то, что совершила «Мечта», не имело аналогов. Один из великанов принялся задавать малопонятные вопросы о типах терранских кораблей и эмблемах на одежде терранцев.

— После, после, — велел ему ханрид Джемналь.

И занялся доставкой на «Мечту» еды, питья и запасов воздуха.

— Мы проложим вам курс к одной из наших баз, — сказал он. — Трое наших полетят с вами, когда будете готовы.

Из-за радостного возбуждения Джаткан не сразу осознал, что все их спасители вооружены.

— Это патрульный корабль, — удивленно промолвил старый Бислат. — Ханрид — воинское звание, этот корабль защищает Джулианскую федерацию миров.

Он объяснил молодым, что это означает.

— Теперь мы не беззащитны! — (Старые глаза сияли.) — Отныне нашу веру, путь добра, путь Джаласанты не втопчут в грязь!

Джаткан, нога которого ни разу не касалась грязи, тем не менее отлично его понял. Его переполняло ликование. Даже вечно суровое лицо старого Дживада немного разгладилось.

На борт «Мечты» ступили женщины — и снова чудеса! Прекрасные великанши, которые делали с ними странные и малоприятные вещи. Джаткан выучил новые слова: «прививка», «дегельминтизация», «антисептика». Их одежду забрали и вернули чистой и благоуханной. Джаткан слышал, как ханрид Джемналь беседовал с одной из богинь:

— Я понимаю, ханлаль, тебе хотелось бы ободрать этот трюм и вышвырнуть в открытый космос все, кроме их голых тел. Но ты должна понять: мы имеем дело с живой историей. Эти обноски, весь этот жалкий кроличий садок — история, к которой можно прикоснуться рукой. Если хочешь, доказательство. Нет, вымой их, присыпь и опрыскай тут все, что пожелаешь. Только выглядеть это должно по-прежнему.

— Но, ханрид…

— Исполняй.

Джаткану не пришлось долго гадать, что они имели в виду, ибо настал день великого визита на восхитительный корабль гостей. Там они могли видеть и осязать дивные предметы, все сплошь великанских размеров. Там вкусили превосходной еды, соединили свои голоса в песне и выучили новые слова для старых джулианских гимнов. Когда они вернулись на «Мечту», корабль был пропитан специфическим запахом, от которого они чихали несколько дней подряд. Вскоре они заметили, что перестали чесаться, — насекомые, ставшие частью их жизни в трюме, куда-то исчезли.

— Их отослали, — объяснила мать Джаткана. — Кажется, на корабле им не место.

— Их убили, — бесстрастно заметил старый Дживад, прервав обет молчания.

Затем на борт прибыли трое исполинских джулиан, которым предстояло отогнать «Мечту» на базу. Ханрид Джемналь представил их.

— А теперь мне придется попрощаться. Вас ждет теплый прием.

И когда они пропели ему и остальным прощальную песнь, это было почти так же трогательно, как и в день встречи.

Всю дорогу их защитники были заняты таинственными манипуляциями на панели управления «Мечты». Старый Бислат и другие мужчины с живым интересом следили за их работой, но Дживаду, казалось, не было до них дела. Вскоре они снова вошли в тау-пространство, но теперь у них было вдоволь еды и питья! Спустя всего десять периодов сна раздался знакомый скрежет, и их выбросило в дневной свет. Синее солнце сияло из всех иллюминаторов.

Под ними маячили неясные очертания планеты. Джулианский пилот посадил «Мечту» в громадном космопорте. Здесь стояли бессчетные корабли, а за взлетным полем раскинулась бесконечная сеть сверкающих, словно земные звезды, огней.

Джаткан выучил новое слово — «город». Он и не чаял когда-нибудь узреть подобное.

Почти сразу после приземления пятерых старейшин с «Мечты» с почетом препроводили на встречу со старейшинами этого чудесного места. Их увезли в удивительном наземном корабле. Глядя им вслед, те, кто остался на «Мечте», заметили, что их корабль окружил световой барьер. Теперь им оставалось только ждать возвращения старейшин.

— Они не торопятся, — сонно заметила младшая.

— Давай взглянем еще, — предложил Джаткан. — Поменяемся местами, Саласвати?

— С удовольствием.

Джаткан подвел свое маленькое семейство к иллюминатору, а семейство Саласвати неуклюже отодвинулось — они еще не привыкли, что сила тяжести направлена к корме.

— Смотри, сколько там народу собралось!

И правда. В темноте за барьером теснились бесчисленные джулиане, сотни и сотни серых лиц были обращены к «Мечте».

— Мы история, — процитировал ханрида Джемналь.

— Что значит «история»?

— Наверное, важное событие. Сюда, старейшины возвращаются.

Поднялась суета, толпа расступилась, и наземный корабль медленно въехал в пустое пространство между Джулианами и «Мечтой».

— Смотри, Саласвати!

Столпившись у иллюминатора и вытянув шеи, они смотрели, как старейшины и великаны-сопровождающие выходят из наземного корабля и тепло прощаются друг с другом ритуальными жестами.

— Бежим, старейшины будут говорить у центральной колонны!

Бежать было непросто, учитывая, что привычные «верх» и «низ» поменялись. Родители уже сидели по бокам от двери центральной шахты. Младшие вскарабкались на всевозможные подставки и колени взрослых. Было слышно, как старейшины медленно поднимаются по давно забытой центральной лестнице туда, откуда смогут обратиться ко всем сразу.

Когда старейшины показались, Джаткан решил, что они выглядят усталыми, но их глаза сияли воодушевлением и торжеством. В то же время в лицах старейшин чувствовалась странная напряженность.

— Нас приняли очень тепло, — начал свой рассказ Бислат, когда все собрались. — Мы видели чудеса, о которых можно рассказывать дни напролет. В свое время и вы их увидите. Мы познакомились с местными старейшинами и были приглашены на праздничный обед. — Он помедлил. — Некоторые старейшины расспрашивали нас о терранцах. Кажется, для них это очень важно, несмотря на то что наши знания давно устарели. Те из вас, кто помнит старую жизнь, должны попытаться восстановить в памяти подробности. Цвет их одежд и знаки различий, названия и внешний вид терранских кораблей. — На лице Бислата появилась удивленная улыбка. — Странно, как небрежно, даже презрительно, они упоминали терранцев! Мы решили, что теперь их империя утратила большую часть своего могущества. Возможно, она существовала слишком долго или слишком разрослась вширь. Наш народ, — он воздел руки в благодарственном жесте, — не боится терранцев!

Безмолвный недоверчивый ропот прокатился по рядам слушателей.

— И тем не менее это так, — успокаивая толпу, сказал Бислат. — А теперь о том, что ждет нас. Вы должны понять, что мы для них настоящее чудо. Видимо, наш полет и впрямь был чем-то беспримерным, и они им восхищаются. Но мы отличаемся от них во всем… как будто выходцы из другой эпохи. И дело не только в размерах. Самый неразумный здешний ребенок куда лучше нас приспособлен к жизни в этом мире. Мы не сможем просто раствориться среди них, не важно, в городе или в окружающих землях, хотя все они джулиане и наши единоверцы. Мы, старейшины, видели достаточно, чтобы это понять, со временем поймете и вы. Возможно, кто-то из вас уже тоже об этом думал, верно?

Ответом ему был всеобщий одобрительный гул. Даже Джаткан согласился, что в глубине души его уже посещала эта мысль.

— Со временем, разумеется, все изменится. Наши дети или дети наших детей будут такими же, как здешние джулиане, да и все мы будем учиться.

Бислат широко улыбнулся. Однако Джаткан не мог отвести взгляда от Дживада. Тот стоял без улыбки, потупившись, а на лице застыла печаль. И впрямь, какая-то тень пролегла между старейшинами. Но что случилось?

— Они нашли для нас плодородную землю, — возвысил голос Бислат. — Пустующую землю в прекрасном новом мире. «Мечта» останется здесь как напоминание о нашем великом полете, а нас посадят на другой корабль, где будет все необходимое, и дадут сопровождающих. — Руки старейшины снова взметнулись вверх в благодарственном жесте, а голос задрожал от наплыва чувств. — Так начнется наша новая свободная жизнь, жизнь в мире и безопасности среди джулианских звезд, среди народа, исповедующего нашу веру!

Но не успели слушатели затянуть священную песню, как старый Дживад поднял руку.

— Нашу веру, Бислат? — резко спросил он.

Певцы сбились с ритма и удивленно замолчали.

— Ты видел сады истинного Пути, — возразил тот неожиданно резко. — Видел выгравированные священные тексты, видел посредников…

— Я видел множество великолепных мест, — прервал его Дживад, — видел праздных, разодетых служителей.

— Нигде не написано, что исповедовать Путь следует в лохмотьях, — возразил Бислат. — Пышность свидетельствует о том, как почитают здесь нашу веру!

— А рядом с одним из этих священных мест, — неумолимо продолжил Дживад, — я видел джулианина, старого, как я, в обносках, подобных моим, согбенного под тяжким грузом. Ты не упомянул об этом, Бислат. Ты также забыл упомянуть о том, как молоды здешние верховные старейшины. Подумай об этом! Вероятно, старая мудрость тут не в чести и в ходу новые веяния.

— Дживад, — вмешался другой старейшина, — здесь много такого, что мы пока не в силах понять. Дай время и…

— Кое-что Бислат отказывается понимать, — резко ответил Дживад. — Он также отказывается говорить, чем нас угощали.

— Нет, Дживад! Не надо, умоляю! — Голос Бислата дрогнул. — Мы же согласились, что ради всеобщего блага…

— Я не соглашался! — Дживад обернулся к рядам слушателей. Его потерянный взгляд был обращен вовне. — О мои соплеменники, — произнес он торжественно, — знайте, что «Мечта» так же далеко от дома, как и прежде. Да и существует ли он, наш дом? Вместо дома мы обрели Джулианскую федерацию миров, растущую могущественную силу среди звезд. Да, здесь мы в безопасности, но между империей и федерацией разница невелика. Бислат поведал вам, какой едой эти так называемые старейшины нас угощали, но не сказал, каким питьем.

— Они сказали, это конфискованное! — воскликнул Бислат.

— Какая разница? Наши великие джулиане, наши собратья по вере, — веки Дживада печально сомкнулись, а голос упал до хрипа, — наши джулиане… пьют «Звездные слезы».