Счет

8

Наш второй матч в сезоне – это настоящая катастрофа. Нет, не так. Это страшная, кровавая бойня.

Всю дорогу до раздевалки никто не произносит ни слова, унижение от победы ползет за нами, как лужица смолы. С таким же успехом мы могли стянуть вниз штаны, выставить в воздух задницы и попросить команду соперников отшлепать нас. Блин, мы протянули им победу на блюдечке. Вернее, мы протянули им победу всухую!

Стягивая с себя свитер, я мысленно проигрываю каждую секунду матча. Любая сегодняшняя ошибка нашей команды навсегда отпечаталась в моей памяти, как тавро. Проигрывать всегда отстойно. Проигрывать дома – еще хуже.

Елки-палки, сегодня в «Малоун» будет куча разочарованных фанатов. Я не горю желанием встречаться с ними и знаю, что мои товарищи по команде расстроены не меньше. Особенно Хантер, который так торопливо снимает с себя форму, как если бы по ней бегали сотни огненных муравьев.

– Сегодня ты сделал несколько отличных бросков, – говорю я ему, и это сущая правда. Пусть наша команда проиграла, не забив ни единого гола, но это не значит, что мы не пытались. Мы бились до последнего. Просто команда соперников оказалась немного сильнее.

– И было бы здорово, если бы хоть один достиг цели, – бубнит он.

Я сдерживаю вздох.

– Сегодня их вратарь был на высоте. Даже Джи не смог пробить его.

Именно в этот момент к своему шкафчику подваливает Гаррет и тут же спешит поддержать нахмуренного первокурсника.

– Не переживай так, парень! Сезон только начался. Мы еще наверстаем.

– Ага, конечно. – Хантера не переубедить.

Но мы не успеваем вселить в него надежду, потому что в раздевалку входит Дженсен, а за ним – Фрэнк О’Ши.

Тренер не теряет времени даром и произносит одну из своих коротких послематчевых речей. Как обычно, складывается ощущение, будто он говорит по пунктам.

– Мы проиграли. Это дерьмово. Но не сдавайтесь. Нам просто нужно еще больше стараться на тренировках и не ударить лицом в грязь в следующем матче. – Кивнув нам на прощание, Дженсен с хмурым видом уходит.

Я бы решил, что он зол на нас, но только его победные речи звучат примерно так же: «Мы выиграли. И это здорово. Но не обольщайтесь. Мы будем продолжать тренироваться с тем же усердием и выиграем еще больше матчей». Если кто-то из наших новичков ждал, что тренер скажет что-то эпичное и мотивирующее, наподобие речи Курта Рассела в фильме «Чудо», то их постигло жестокое разочарование.

О’Ши остается в раздевалке. Когда он подходит ко мне, я невольно напрягаюсь, но, к собственному удивлению, слышу:

– Хорошо страховал сегодня. Отличный блок во втором периоде.

– Спасибо. – Неожиданный комплимент пока вызывает подозрение, но О’Ши уже отошел к Логану, чтобы похвалить его за потрясающую силовую игру в третьем периоде.

Я бросаю форму в одну из огромных корзин для грязного белья, а затем направляюсь в душевую, где смываю с себя зловоние неудачи. Я ненавижу проигрывать, но никогда не позволяю себе думать об этом больше десяти минут. Мой отец научил меня этой уловке, когда мне было восемь, – после сокрушительного поражения на поле для лакросса.

– У тебя есть десять минут, – сказал он мне, – на то, чтобы подумать о том, что ты сделал не так, и о том, как сейчас тебе плохо. Готов?

Он действительно нажал кнопку на своих часах, чтобы засечь время, и в течение десяти минут я размышлял, сердился и страдал от своего унижения. Я вспомнил каждую свою ошибку и мысленно исправил ее. Представил себе, как дал по зубам каждому игроку противоположной команды. А потом папа сказал, что мое время вышло.

– Ну вот, все закончилось, – сказал он. – Теперь ты должен смотреть только вперед и понять, как стать лучше.

Черт, до чего же я люблю своего отца!

Когда я выхожу из душа, то уже больше не чувствую горечи поражения, она засунута в папку под названием «Всякое дерьмо» в моем внутреннем архиве.

По-моему, у Гаррета есть точно такой же архив, потому что, когда мы встречаемся с Ханной на парковке, у него очень жизнерадостный вид. Он стискивает в объятиях Ханну и чмокает ее в губы.

– Привет, детка.

– Привет. – Она еще крепче прижимается к нему. – Ну и холодрыга! Не удивлюсь, если сейчас пойдет снег.

Она права. На улице морозно, и наше дыхание выплывает белыми облачками.

– В бар или домой? – спрашивает догнавший нас Логан.

– В бар, – отвечает Гаррет. – У меня нет настроения принимать сегодня гостей. Что скажете?

После матчей мы либо отправляемся в «Малоун», либо приглашаем наших товарищей по команде и друзей к нам домой, но, очевидно, сегодня никто не хочет устраивать вечеринку дома.

– В бар, – повторяет Логан, и я киваю в знак согласия.

– Мы ждем Такера? – Я осматриваю парковку, но нашего соседа нигде не видно. – И где Грейс?

– Так уже уехал с Фитци, – отвечает Логан. – А Грейс сегодня не придет. Она на радио.

С бесстрастным видом я поворачиваюсь к Ханне.

– А что насчет твоей второй половинки?

– Я здесь, – с хмурым видом отвечает Гаррет.

– Я имел в виду ее другую вторую половинку. – Я улыбаюсь Ханне. – Где твоя подружка, та маленькая блондинка, королева драмы?

– Сегодня у нее нет настроения выходить в люди. Она хандрит.

– Хандрит из-за чего? – Но я уже знаю ответ. Из-за бывшего парня, это же очевидно.

Ханна подтверждает мою догадку.

– Из-за Шона. Он звонил ей сегодня утром. Не знаю, о чем они говорили, но после их разговора она стала какой-то тихой и с тех пор хандрит. Я бы осталась с ней, но не хотела пропустить игру.

Гаррет наклоняется и целует ее в раскрасневшуюся от мороза щеку.

– Я рад, что ты пришла. Мы ценим твою поддержку, детка.

– Мне так жаль, что вы проиграли, – говорит Ханна, но меня больше заботит то, что Элли грустит в полном одиночестве.

Наверное, она сейчас утешается мороженым, а на заднем плане играют Mumford amp; Sons.

– Ты уверена, что тебе не нужно вернуться к ней, заплести ей косички, например? – спрашиваю я Ханну. – Вы ведь так поддерживаете друг друга, да?

– Да, Дин. Именно так. Заплетаем косички, потом устраиваем бой подушками голышом, а затем практикуемся в поцелуях.

– А мне можно прийти? – говорим мы с Логаном в унисон.

– Размечтались. И я пока не собираюсь домой. Я переписывалась с Элли во время третьего периода, и она заверила меня, что у нее все хорошо. Пьет «Маргариту» и смотрит свой ужасный сериал. Кстати, он действительно ужасный. Сегодня меня домой и силком не затащишь.

– Что за сериал? – с любопытством спрашивает Гаррет.

– Такого кошмара с телевидением еще не случалось, – весь ответ Ханны, и мы дружно смеемся.

Логан хлопает по капоту моего «бумера».

– Ну что, едем?

Я нерешительно мнусь на месте.

– А ты не против поехать с Джи и Уэллси? Мне нужно еще кое-куда заехать. Я встречусь с вами в баре.

– Не вопрос, – с легкостью отвечает Логан. Он уходит от моей машины к «джипу» Гаррета.

Я забираюсь на водительское сиденье и завожу мотор, но жду, пока «джип» уедет, и только потом выезжаю со своего парковочного места. Мне нужно в одно-единственное место, о котором моим друзьям знать необязательно.

Когда в дверь стучат, моя первая мысль, что это Шон. И я начинаю молиться, чтобы это был не он, потому что после нашего странного, тяжелого утреннего разговора я еще не готова увидеться с ним.

«Я прощаю тебя».

Он выпалил эти три слова в ту же секунду, как я ответила на звонок. Мне же пришлось бороться с собой, чтобы не выплюнуть в ответ какую-нибудь гадость, потому что прощение подразумевает, что я поступила неправильно, переспав с другим парнем. Но это не так. Я не изменяла ему. Не лгала. Конечно, я совсем не горжусь тем, что так быстро после расставания с Шоном переспала с Дином, но я не буду первой, кто пытался найти утешение в случайном сексе, и точно не буду последней.

И все же, несмотря на негодование, вызванное его «прощением», часть меня испытала от этого облегчение. Видит бог, как сильно мучило меня чувство вины из-за той ночи с Дином, так что, может быть. именно прощения я и искала, когда признавалась во всем Шону.