Сдаётся кладбище

Глава 1

Великий О. Генри не без причины отзывался о Нью-Йорке как о Багдаде-на-Подземке. Приключения в духе «Тысячи и одной ночи» могут происходить и часто происходят именно там.

Действительно, учитывая прискорбное поведение сэра Генри Мерривейла в упомянутой подземке…

Но давайте вначале укажем на нескольких персонажей, чьи жизненные дороги, по иронии судьбы, соединились этим жарким днем, в понедельник 6 июля, когда сэр Генри Мерривейл в твидовой кепке и костюме для гольфа, который вызывал бы эстетические страдания даже без его физиономии и брюха, прибыл на «Мавритании» в Америку.

Термометр показывал девяносто восемь градусов. Горизонт нижнего Манхэттена выглядел раскаленным на фоне неба цвета кипящего молока. Когда все пассажиры в половине третьего высадились с лайнера, сэра Генри Мерривейла уже успели неоднократно сфотографировать и проинтервьюировать. Он высказывался о международном положении настолько громко и неосмотрительно, что даже репортерам стало не по себе.

— Послушайте, сэр, — вмешался один из них. — Возьмите свои слова назад. Они не для печати.

— Ох, сынок! — презрительно махнул рукой Г. М. — Я всего лишь назвал сукиного сына сукиным сыном. Это достаточно просто, не так ли?

— Слушайте! — взмолился фотограф, который метался туда-сюда позади штатива своей камеры, как снайпер в засаде. — Вы говорите, что вам нравится наша страна, верно?

Г. М. устремил на него такой злобный взгляд сквозь большие очки, что под фотографией вполне подобающей выглядела бы надпись: «За поимку — вознаграждение 5000 долларов». К тому же он снял шляпу, чтобы солнце могло сверкать на его лысой голове.

— Я хочу, чтобы вы выражали удовольствие! — снова взмолился фотограф.

— Я это и делаю, черт возьми!

— Каковы ваши планы, сэр Генри?

— Ну… — промолвил великий человек. — Я должен посетить одну семью в Вашингтоне.

— Но разве вы не останетесь на какое-то время в Нью-Йорке?

— Очень хотел бы. — На лице Г. М. появилось выражение, которое старший инспектор Мастерс, будь он здесь, охарактеризовал бы как сочетание тоски с проказливостью. — Было бы неплохо навестить пару друзей. А может быть, побывать на Поло-Граундс.[1]

— На Поло-Граундс? — воскликнул кто-то из репортеров. — Но ведь вы англичанин, не так ли?

— Угу.

— И вы понимаете в бейсболе?

Г. М. разинул рот. Это выглядело так, словно покойного Эндрю Карнеги[2] спросили, слышал ли он когда-нибудь о городских библиотеках.

— Понимаю ли я в бейсболе? — свирепо отозвался Г. М. Подтянув брюки, он подозвал к себе репортеров.

Примерно в то же время, когда великий человек давал интервью, один из упомянутых им друзей находился неподалеку, если отсчитывать расстояние по прямой. Мистер Фредерик Мэннинг из Фонда Фредерика Мэннинга вошел в главный офис банка «Тоукен» и спустился в хранилище к сейфам.

Оттуда мистер Мэннинг вышел спустя минут двадцать с изрядно потолстевшим портфелем. Солнце, которое вырезало сверкающий клин в нижнем Бродвее, подмигивало ему с зеленых и желтых такси. Остановившись под коринфскими колоннами банка, мистер Мэннинг негромко выругался.

Он не любил жару, принадлежа к людям, у которых от солнца краснеет и шелушится кожа. В пятьдесят один год Фредерик Мэннинг оставался привлекательным мужчиной, худощавым, чуть выше среднего роста, с серебристыми волосами и парой ярких голубых глаз, чье выражение он старался скорее скрывать, чем использовать. Мэннинг обладал репутацией опытного бизнесмена, хотя контролировать бизнес он в основном предоставлял своему адвокату, скорее будучи светским человеком и ученым.

— Ну ладно! — пробормотал Мэннинг себе под нос. После этого он обратился к нижнему Бродвею с цитатой из Мильтона,[3] напугав нескольких прохожих, и взмахом руки остановил такси.

Приехав в свой клуб, Мэннинг в одиночестве съел ленч. В связи с водоворотом последующих неприятных событий следует упомянуть, что мистер Гилберт Байлс, прокурор округа Нью-Йорк, был членом того же клуба. Мистер Байлс, которого пресса описывала как «самого хорошо одетого прокурора», несколько раз посмотрел в сторону Мэннинга с другой стороны ресторана.

Но Мэннинг, очевидно настолько поглощенный своими мыслями, даже не заметил старого знакомого; едва притронувшись к еде и ни разу не подняв взгляда, он производил арифметические подсчеты на обороте пустого конверта. Наконец, поколебавшись, он дважды написал «Лос-Анджелес».

— Кофе, сэр? — спросил официант.

— Недостаточно хорошо! — пробормотал Мэннинг и зачеркнул слова.

— Тогда принести вам что-нибудь еще, сэр?

— А? — рассеянно отозвался Мэннинг и написал слово «Майами».

— Если вы не хотите кофе…

Фредерик Мэннинг очнулся. Голубые глаза на розовом лице, обрамленном серебристыми волосами, вновь обрели яркость. Скомкав конверт, он отбросил его в сторону.

— Прошу прощения, — извинился Мэннинг с обаятельной улыбкой, очаровывавшей многих. — Конечно, кофе.

Вскоре он уже шагал под палящим солнцем к Лубар-Билдингу на углу Пятьдесят пятой улицы и Мэдисон-авеню.

Все офисы двадцать второго этажа имели общий вход. На его стеклянной панели красовалась надпись маленькими золотыми буквами: «Фонд Фредерика Мэннинга». Это напоминало о школе Фредерика Мэннинга в Олбени — сугубо филантропической и не приносящей прибыль, которая пыталась обучать искусству. Говорили, что у Мэннинга всего две страсти в жизни и одной из них является эта школа. В данный момент в его душе бушевали эмоции, которые немногим из его друзей доводилось видеть.

И тем не менее неприятности начались, как только он открыл дверь.

— Мистер Мэннинг! — окликнула его женщина средних лет, сидящая за столом и похожая на школьную учительницу.

— Да, мисс Винсент?

Мисс Винсент была встревожена, что совсем не подобало секретарю на рецепции. Скорее ее глаза, чем слова или жесты, подозвали Мэннинга к столу, где он учтиво снял шляпу.

— Я подумала, лучше сообщить вам, — негромко сказала мисс Винсент, — что ваша дочь ждет в вашем кабинете.

— Какая дочь?

— Мисс Джин, сэр. — Последовала едва заметная пауза. — И с ней мистер Дейвис.

Мэннинг, склонившийся вперед, опершись обеими руками на стол, резко выпрямился. Мисс Винсент скорее почувствовала, чем увидела, вспышку гнева при словах «мистер Дейвис», и она догадывалась о причине. Но взгляд Мэннинга оставался непроницаемым, а голос — спокойным.

— Моя секретарша здесь? — спросил он.

— Да, мистер Мэннинг.

— Хорошо. Благодарю вас.

Устланный мягким ковром узкий коридор слева тянулся мимо маленьких, похожих на коробки офисов, с боками из матового стекла. Все выглядело очень холодным и очень современным, являясь неподходящим фоном для Мэннинга, которого сейчас нельзя было назвать ни тем, ни другим. В конце коридора находилась дверь в его личный кабинет.

Презрительно скривив рот, Мэннинг посмотрел на пол. Очевидно, с целью способствовать кондиционированию воздуха мраморный бюст Роберта Браунинга[4] — единственное украшение подобного рода в офисах — использовался в качестве дверного стопора, дабы удерживать дверь в приоткрытом состоянии.

Мэннинг, чей гнев проявлялся только в усиленной тщательности каждого движения, аккуратно перешагнул через бюст, вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

— Привет, папа! — послышался слегка дрожащий голос его младшей дочери.

— Добрый день, сэр, — произнес голос мистера Хантингтона Дейвиса-младшего.

Напряжение возникло не вследствие прихода Мэннинга. Оно уже существовало, но усиливалось с каждой следующей секундой.

Большой квадратный кабинет находился в углу здания — в каждой из стен справа и слева от Мэннинга было по два окна, но жалюзи были опущены более чем наполовину, оставляя комнату затененной. Серая мебель, включая массивный диван, выглядела столь же бескомпромиссно, как невыразительный мягкий ковер на Полу или фотографии в рамках школы Фредерика Мэннинга и ее достижений.

Молчание длилось, покуда Мэннинг вешал шляпу и не спеша садился за большой письменный стол в углу между стенами с окнами.

— Папа! — заговорила Джин Мэннинг.

— Да, дорогая моя?

— Я хочу задать тебе вопрос, — продолжала девушка, — и ты должен мне ответить! Пожалуйста!

— Конечно, дорогая, — отозвался ее отец, ни разу не взглянув в сторону молодого мистера Хантингтона Дейвиса.

— Ну… — Джин пыталась взять себя в руки.

Девушке было двадцать один год. Она сидела на диване в белом шелковом платье, поджав под себя одну ногу. Джин с длинными золотистыми волосами, завитыми на кончиках, очень хорошенькая, по счастью, была избавлена от того стереотипа красоты, который делает многих современных девушек похожими друг на друга, словно все они одновременно шагнули со страниц единственного же журнала мод и двинулись парадом по Пятой авеню.

Джин использовала очень мало косметики в основном благодаря легкому, но красивому загару. Взгляд ее голубых глаз был прямым и честным, хотя и немного наивным.

— Это правда, — осведомилась она, — что ты шляешься с этой ужасной женщиной?

Фредерик Мэннинг ответил не сразу.

Сторонний наблюдатель сказал бы, что вопрос по-настоящему испугал его. Глаза Мэннинга блеснули, челюсти сжались, а ноздри расширились.

— Помимо термина «шляешься», который я ненавижу, и слова «ужасная», которое не соответствует действительности… — начал он.

— О, прекрати! — взмолилась Джин, стукнув кулаком по валику дивана.

— Прекратить что?

— Ты отлично знаешь что! — Она вздрогнула, словно паук побежал по ее обнаженной руке. — Ты… содержишь ее?

— Разумеется. Я считаю это правильной процедурой. Надеюсь, тебя это не шокирует?

— Конечно нет! — Джин возмущало предположение, что ее может что-либо шокировать, хотя оно вполне соответствовало действительности. — Просто, папа… это выглядит неприличным для человека твоего возраста!

— Ты в самом деле так думаешь, дорогая? — улыбнулся Мэннинг.

— И это не все. Ты забыл о маме.

Мэннинг побарабанил пальцами по столу:

— Твоя мать умерла восемнадцать лет назад. Неужели ты ее помнишь?

— Нет, но…

Джин, с трудом сдерживающая слезы, не замечала, что лицо ее отца было почти таким же бледным, как ее собственное.

— Но ты всегда говорил нам, что обожал маму, — продолжала она. Ее взгляд устремился на мраморный бюст, служивший дверным стопором. — Что относился к ней вроде Роберта Браунинга к Элизабет Барретт,[5] и даже после смерти мамы!

Мэннинг закрыл глаза.

— Ты меня очень обяжешь, Джин, если не будешь говорить «вроде», имея в виду «как». Такая чудовищная безграмотность…

— Я тебя не понимаю! — в отчаянии воскликнула Джин. — Какая разница, как я говорю?

Лицо Мэннинга покраснело.

— Ты говоришь, дорогая моя, на языке Эмерсона[6] и Линкольна, По и Хоторна.[7] Не унижай родную речь.

— О, папа, ты отстаешь на сто лет!

— Однако я, по-видимому, чересчур современен, поддерживая отношения с мисс Стэнли?

— Эта женщина… — горячо начала Джин, но остановилась, пытаясь, без особого успеха, имитировать усталую циничную манеру своей старшей сестры Кристал. — Полагаю, мужчины во все времена общались со шлюхами. Но ты!.. Повторяю, папа, ты отстаешь на сто лет! Вероятно, поэтому твоя школа… — Джин снова оборвала фразу, но на сей раз с другой интонацией.

— При чем тут школа? — осведомился Мэннинг. На его висках обозначились голубые вены.

Увидев, что взгляд дочери скользнул по туго набитому черному портфелю, лежащему на столе справа, Мэннинг спрятал его в правый ящик стола.

— Так при чем тут школа? — повторил он.

Джин огляделась в поисках помощи.

— Дейв! — воскликнула она.

Мистер Хантингтон Дейвис-младший прочистил горло и поднялся с кресла в дальнем конце комнаты.

В кабинете с полуопущенными жалюзи было так темно, что лица на расстоянии выглядели смутно. Мистер Хантингтон Дейвис — новейший партнер отцовской фирмы «Дейвис, Уилмот и Дейвис» — в свои тридцать лет был более чем уверен в себе. Его гладкие черные волосы блестели, как атлас, когда он подходил к столу.

— Могу я кое-что сказать, сэр? — осведомился Дейвис беспечным тоном.

— Разумеется, — отозвался Мэннинг. Он окинул молодого человека взглядом, лишенным всякого выражения, как мог бы смотреть на пустой холст.

Дейвис улыбался приятной белозубой улыбкой. Его светло-серые глаза сияли на смуглом, как у индийца, лице, а высокая крепкая фигура, служившая источником радости для портного, свидетельствовала о страсти к физическим упражнениям, которыми Мэннинг, мягко выражаясь, пренебрегал.

— Я бы хотел задать вам один вопрос, мистер Мэннинг. — Дейвис небрежно оперся кулаком о стол. — О чем вы думаете?

Мэннинг соединил кончики пальцев:

— Я думаю о том, почему мы с вами так не нравимся друг другу.

— Папа! — вскрикнула Джин.

Белоснежные зубы Дейвиса сверкнули на загорелом лице.

— Это неправда, мистер Мэннинг. Вы мне очень нравитесь. И я не могу не нравиться вам.

— Почему вы так думаете?

Не сводя глаз с фигуры за столом, Дейвис вытянул руку за спиной и поманил к себе Джин. Девушка соскользнула с дивана и взяла его за руку.

— Ну, — снова улыбнулся Дейвис, — вы ведь не возражаете против моей женитьбы на Джин, не так ли? Вы дали согласие без всяких оговорок.

— Я всегда соглашаюсь, чтобы избежать волнений и суеты, — сказал Мэннинг. — Сестра Джин уже трижды побывала замужем.

— Послушайте, сэр! — Несмотря на всю самоуверенность, в голосе Дейвиса звучали нотки отчаяния. — Мы с Джин должны пожениться в августе. Теперь это семейное дело. Я хочу помочь вам! Вы мне не доверяете?

— Не доверяю ни на дюйм.

— Но почему? Почему вы так меня не любите?

— Не знаю, мистер Дейвис. Назовите это инстинктом.

Дейвис подал Джин знак вернуться на диван, потом расправил плечи и выпрямился. В своем отлично скроенном синем костюме он словно воплощал молодую Америку, преуспевающую в бизнесе.

— Боюсь, мистер Мэннинг, — заговорил он строго, но доброжелательно, словно обращаясь к ребенку, — вы не понимаете, в каком скверном положении оказались. Должен предупредить, что у вас могут быть серьезные неприятности. Что вы на это скажете?

Мэннинг поднял взгляд.

— Только то, молодой человек, что ваша наглость способна потрясти даже мумию.

Дейвис беспечно пожал плечами:

— Поступайте как вам будет угодно. Очевидно, до вас еще не дошли слухи.

— Какие слухи?

Дейвис решил игнорировать вопрос.

— Возможно, — продолжал он, — мне не следовало говорить вам это, тем более что я вряд ли сумею вам помочь. Но я хотел, чтобы вы знали, что я останусь вашим другом, в какую бы передрягу вы ни угодили.

— Какие слухи? — повторил Мэннинг.

— Ну, сэр, мне лучше быть с вами откровенным. Говорят, что ваш Фонд Фредерика Мэннинга… — Дейвис окинул взглядом комнату, — в чертовски плохом состоянии и его ожидает крах. И что вы увязли в этом по уши.

Последовало молчание. Мэннинг медленно поднялся из-за стола. Луч солнца, проникший сквозь жалюзи, пробежал по его серебристым волосам.

— Вы нахальная молодая свинья, — сказал он.

Хотя Мэннинг говорил негромко, последнее слово было подобно стуку брошенного ножа. В этот момент он словно возвышался над Дейвисом с его щегольским костюмом и загаром.

— Ведь это неправда, папа? — воскликнула Джин. — Насчет… деловых неприятностей?

— Конечно нет, — с достоинством ответил Мэннинг и повернулся к Дейвису. — Убирайтесь! — крикнул он. — Немедленно…

Внезапно его лицо изменилось, а взгляд, устремленный на Дейвиса, стал почти дружелюбным. Для человека, незнакомого со странным чувством юмора Мэннинга, такая перемена была бы непостижима.

— Скажите, мистер Дейвис, — спросил он как ни в чем не бывало, — вы заняты сегодня вечером?

Дейвис недоуменно уставился на него.

— Если нет, — продолжал Мэннинг, — то не могли бы вы приехать в Мараларч и пообедать с нами?

— Разумеется, я приеду, — ответил Дейвис.

— Этим утром я говорил Джин, моей старшей дочери Кристал и моему сыну Бобу, что вечером, за обедом, должен сообщить им нечто очень важное. Там будет мой адвокат, а вы станете шестым. Я также надеюсь заполучить весьма выдающегося седьмого гостя.

— Седьмого гостя? — переспросил Дейвис, настороженно наблюдая за Мэннингом. — Не возражаете сообщить мне, кто это?

— Мой старый друг из Англии. Его зовут Мерривейл — сэр Генри Мерривейл.

Джин, стоящая в середине комнаты, сделала жест отчаяния:

— Только этого нам не хватало, не так ли?

Ее отец нахмурился:

— Я не вполне тебя понимаю.

Голубые глаза Джин смотрели на него в упор.

— Вечером ты собираешься сообщить нам нечто ужасное? Пожалуйста, не отрицай! Я знаю, что это так! Что ты намерен нам сказать, папа?

Мэннинг выглядел внушительно даже в свободном белом костюме из шерсти альпака.

— Это может подождать. — Он заколебался. — Но если тебя шокировало то, что я сказал только что, Джин, вечером ты будешь потрясена куда сильнее.

— Сэр Генри Мерривейл… — повторила Джин.

— Право, дорогая моя, я не понимаю, почему…

— Кристал в полном восторге, — объяснила Джин. — Она отыскала его в «Дебретте».[8] У него родословная длиннее, чем твоя рука, а после имени следует целая куча почетных званий. Неужели нам не хватало только английского баронета, настолько чопорного и утонченного, что мы все будем бояться говорить с ним?

— Теперь понятно. — Мэннинг посмотрел на часы. — Господи, лайнер должен был прибыть в половине третьего, а сейчас уже половина четвертого! Одну минуту.

Он снова сел за стол и щелкнул селектором, связывающим его с секретаршей.

— Мисс Энгельс!

— Да, мистер Мэннинг? — ответил слегка запыхавшийся женский голос.

— Вы отправили утром радиограмму на «Мавританию»?

— Да, мистер Мэннинг.

— Я послал Паркера встретить корабль и привезти старого Г. М., если он сможет его похитить. В чем дело? Корабль не прибыл?

— Прибыл, мистер Мэннинг. Мистер Паркер звонил минут пять назад. Но я… не хотела вас расстраивать. Он не мог подобраться к сэру Генри.

— Что значит не мог подобраться?

— Ну, сэр Генри сошел на берег в компании репортеров. Они уехали в такси и начали играть в покер в задней комнате бара на Восьмой авеню. Бармен не впустил мистера Паркера.

— Играть в покер? — воскликнула Джин Мэннинг, сразу ощутив сочувствие к другу отца. — Они заманили в ловушку этого бедного простодушного англичанина и оставят его без гроша в кармане!

— Успокойся, Джин… Да, мисс Энгельс?

— Мистер Паркер ждал в аптеке, сэр. Минут через сорок пять сэр Генри вышел из бара, засовывая в карманы пачки денег. Он сказал, что должен ехать в Вашингтон, сел в такси и крикнул водителю, чтобы тот отвез его на вокзал Гранд-Сентрал.

— Но с Гранд-Сентрал нельзя уехать в Вашингтон! — вмешался Хантингтон Дейвис. — Ему нужен вокзал Пенсильвания! Разве его не предупредили?

— Мистер Паркер очень сожалел, сэр, — виновато добавила секретарша, — но не мог продолжать преследование. Он позвонил из аптеки своему другу… — очевидно, мисс Энгельс заглянула в блокнот, — мистеру Саю Нортону.

— Отлично! — просиял Мэннинг.

— Кто такой Сай Нортон? — спросила Джин.

— В течение восемнадцати лет Сай Нортон был лондонским корреспондентом «Эха», — ответил ей отец. — Он знаком с сэром Генри куда короче, чем я. Я даже не знал, что он вернулся в Нью-Йорк. — Мэннинг снова заговорил в селектор: — Мистер Нортон уже вышел на след?

— Да, сэр. Он позвонит, как только будут новости.

— Спасибо, мисс Энгельс. Это все. — Мэннинг лихорадочно потер руки.

— Но Гранд-Сентрал… — снова начал Дейвис.

— Не сомневаюсь, — спокойно отозвался Мэннинг, — сэр Генри знал, что едет не на тот вокзал.

— Он не в своем уме, сэр?

— Отнюдь. Лучше всего его характеризует слово «пакостник».

— Но…

— Сэр Генри не должен ехать в Вашингтон! — свирепо прервал Мэннинг. — Он должен быть в Мараларче сегодня вечером и уж непременно — завтра утром. Но мне интересно, что он делает сейчас?

Глава 2

Голоса многих громкоговорителей, глухие и в то же время скрипучие, передавали свое сообщение обширной территории вокзала Гранд-Сентрал.

— Сэр Генри Мерривейл. — Легкая пауза. — Пожалуйста, пройдите в офис начальника вокзала на верхнем этаже около прохода тридцать шесть.

Тем не менее старик не появился.

Сай Нортон, покуривая сигарету возле стола справок, окидывал взглядом сравнительно небольшую толпу.

Восемнадцать лет назад, когда его впервые послали в Лондон в качестве корреспондента «Эха», собор Святого Павла не произвел на него — как и на многих других разумных людей — особого впечатления. Он написал, что сооружение выглядит точь-в-точь как вокзал Гранд-Сентрал с целым акром складных сидений.

Теперь, когда Сай Нортон стоял в главном зале верхнего этажа, слыша шарканье ног, к нему вернулись старые воспоминания, приятные и нет, в том числе лицо одной девушки…

— Сэр Генри Мерривейл! Пожалуйста, пройдите в офис начальника вокзала на верхнем этаже около прохода тридцать шесть.

Эхо объявления вновь замерло среди бормотания толпы.

На Сае Нортоне был серый фланелевый костюм, купленный еще до войны; синий галстук свисал поверх двубортного пиджака. Он выглядел добродушным человеком лет сорока с небольшим, что соответствовало действительности; худощавое ироничное лицо обрамляли густые светлые волосы.

Несмотря на шрамы, оставленные временем и войной, Сай умудрился сохранить энергию молодости. Он даже не слишком возмущался, когда несколько недель тому назад его вежливо уволили с работы.

«Мы замечаем, — телеграфировало начальство из Нью-Йорка, — что вы теряете американскую точку зрения».

«А кто бы не потерял ее за все эти годы?» — думал Сай Нортон. Неужели дело было в том, что он стал видеть события со слишком многих точек зрения и из слишком многих стран? Или что он наконец стал заниматься настоящей журналистикой вместо более ранних причуд? Или, что самое главное…

— Мистер! — окликнул хриплый голос, сопровождаемый топотом ног.

К нему подбежал мальчишка лет двенадцати с грязной физиономией, чьей помощью Сай заручился благодаря деньгам и льстивым обещанием работы в стиле Дика Трейси.[9]

— Его здесь нет, — сообщил он, запыхавшись и оглядываясь вокруг с видом заговорщика. — Они вызывали его пять раз и больше не хотят этого делать.

— Скверно, — вздохнул Сай. — Я рассчитывал, что он пойдет туда.

— Для чего?

— Если бы он услышал громкоговоритель, то наверняка захотел бы воспользоваться им сам и обратиться ко всему вокзалу.

Мальчишка вытаращил глаза.

— Это еще почему?

— Потому что, — признался Сай, — мне самому часто этого хотелось, только духу не хватало. Конечно, ему бы не позволили прочитать лимерик[10] о девушке из Мадраса, но он бы, безусловно, попытался.

— Мистер, мы должны найти его!

Горящие глаза Сая устремились на светящиеся часы над столом справок. Было без двадцати пяти четыре.

— Если он не слышал громкоговоритель, — вслух рассуждал Сай, — то либо покинул вокзал, либо торчит в одном из магазинов в этих аркадах. Вероятно, в книжном.

— Тут полным-полно книжных лавок, — обрадовался мальчуган. — Пошли!

Он помчался в направлении стороны, выходящей на Вандербилт-авеню. Сай Нортон, радуясь, что не прибавил за пятнадцать лет ни фунта, побежал следом.

Они исследовали освещенные аркады, поразившие бы изобилием товаров любого лондонца и все еще поражавшие Сая. Их шаги по мраморному полу отдавались гулким эхом, покуда мальчик, затормозив у последней аркады, не указал вперед.

Слева располагался книжный магазин издательства «Даблдей». Они не нашли там Г. М. Но Сай, бросив взгляд на ряд стеклянных дверей метро в конце коридора и увидев, кто находится за ними, издал торжествующий возглас и сунул в руку мальчика еще одну долларовую купюру.

— Это все, Дик! Задание выполнено! — И он устремился в одну из стеклянных дверей.

На него пахнуло теплым дыханием метро. Справа, за восемью турникетами с новыми металлическими темно-зелеными перегородками, установленными, когда стоимость проезда возросла до десяти центов, виднелась лестница, ведущая вниз к поездам, связывающим Гранд-Сентрал с Таймс-сквер.

Слева, у стены, выложенной белыми плитками, находилась будка размена денег с решеткой над отверстием. В промежутке между турникетами и будкой, но на значительном расстоянии от обоих, стоял очень большой и очень старый чемодан, украшенный многочисленными наклейками, свидетельствовавшими о совершенных путешествиях. На чемодане, скрестив руки на груди, как Наполеон, отбывающий на Святую Елену, восседал сэр Генри Мерривейл.

Лицом к нему, уперев кулаки в бока, стоял полицейский.

Некоторые утверждают, что, если бы Сай Нортон вмешался немедленно, все было бы хорошо. Но для таких лиц у Сая имелся уверенный ответ: «Коп не находился на дежурстве. Это был полицейский, работающий на мотоцикле — в кожаных крагах и прочем. К тому же он пребывал в хорошем настроении».

Во всяком случае, пребывал, когда впервые увидел Г. М.

— В чем дело, папаша? — весело осведомился полицейский. — У вас нет денег на подземку?

Г. М. выпятил брюхо и злобно сверкнул глазами поверх больших очков.

— Конечно, у меня есть деньги, — ответил он, сунув руку в карман и протягивая горсть мелочи. На кончике одного пальца он удерживал десятицентовую монету, а на кончике другого — пятицентовую. — Но за пятьдесят лет, — продолжал Г. М., бросив взгляд сначала на десяти-, а потом на пятицентовик, — я так и не смог понять, почему маленькая стоит больше, чем большая.

— Что-что?

— Не важно, сынок. Я просто размышляю.

Молодой полицейский, которому очень шла униформа, подошел к Г. М. и посмотрел на него.

— Кто вы, папаша?

— Я старик, — отозвался Г. М., возвращая деньги в карман и выразительно стуча по груди. — И я, похоже, спятил.

— Я имею в виду, вы в некотором роде англичанин?

— Что значит «в некотором роде»? Я англичанин с головы до пят!

— Но вы говорите как американец, — возразил полицейский, словно гоняясь за ускользающим воспоминанием. — Погодите! Знаю — вы говорите как Уинстон Черчилль! Он тоже говорит как американец — я слышал его по радио. Конечно, — неосторожно добавил полицейский, — во многих отношениях он и есть американец.

Лицо Г. М. побагровело.

— Но скажите, папаша, — продолжал полицейский, — почему вы сидите здесь на чемодане? И из-за чего вы спятили?

Г. М. с усилием взял себя в руки. Его голос, сначала напоминавший хриплое ворчанье из погреба, стал спокойным. Он снова выпятил брюхо.

— Я хочу сделать заявление, сынок.

— О'кей, делайте.

— Я хочу заявить, что эта подземка, которую следует называть метро, — самая нелепая из всех, какими я когда-либо пользовался.

Полицейский Алоизиус Джон О'Кейси, родившийся в Бронксе, несмотря на свое добродушие, почувствовал себя уязвленным до глубины души.

— Что не так с этой подземкой? — осведомился он.

— Ох, сынок! — простонал Г. М., с отвращением махнув рукой.

— Я спрашиваю вас, папаша, что не так с этой подземкой?

Саю Нортону, стоящему у стеклянных дверей, прикрывая лицо шляпой, чтобы спрятать усмешку, вопрос полицейского казался вполне оправданным. До часа пик было еще далеко. Всего несколько человек прошло через турникеты, направляясь вниз. Возле будки размена денег лежала свернутая кольцом веревка, оставленная рабочими. Внизу мерцали красные и белые огоньки — отходил очередной поезд.

— Я спрашиваю вас, папаша, что не так с этой подземкой?

— Я вошел сюда, — сказал Г. М., — опустил десять центов в щель возле турникета и сел в поезд.

— Ну и что?

— Первая станция, куда я прибыл, — продолжал Г. М., — называлась «Таймс-сквер». Прекрасно! Но на следующей станции я посмотрел в окно и увидел, что она называется «Гранд-Сентрал». Господи! — подумал я. Какую путаницу, должно быть, создают две станции с одним названием! Поезд поехал дальше, и черт меня побери, если следующая станция опять не называлась «Таймс-сквер», а следующая — «Гранд-Сентрал»!

— На этой линии только две станции, папаша, — мягко объяснил полицейский О'Кейси. — «Гранд-Сентрал» и «Таймс-сквер».

— Это я и имел в виду!

— Что?

— Что хорошего в линии подземки, где только две станции?

— Но на «Таймс-сквер» можно пересесть на другие линии! — Охваченный вдохновением полицейский судорожно глотнул. — Слушайте, папаша, куда вы хотите ехать?

— В Вашингтон, округ Коламбия.

— Но вы не можете ехать в Вашингтон на подземке!

Протянув руку, Г. М. сделал оскорбительный жест в направлении вышеупомянутой подземки.

— Понимаете, о чем я? — осведомился он.

— Вы пьяны! Я должен вас арестовать! — заявил полицейский после грозной паузы.

— Видите эти турникеты? — ухмыльнулся Г. М.

— Вижу. Ну и что?

— Я только что заколдовал их — наложил на них древние чары вуду.[11] Спорим, что я могу пройти через любой турникет, не опустив в щель десять центов?

— Слушайте, папаша!..

— Хо! Думаете, я шучу?

Г. М. поднялся — твидовые брюки гольф подчеркивали бочкообразность его фигуры. Выпятив брюхо, он приблизился к ближайшему турникету, изящно, как балетный танцор, взмахнул обеими руками и протиснулся через лязгнувшую перегородку.

— Вернитесь! — завопил полицейский О'Кейси.

— Конечно. — Г. М. протиснулся назад и тут же прошел через другой турникет — снова не заплатив. — Вуду, — объяснил он, скромно кашлянув.

Полицейский уставился на него, потом атаковал турникет, как бык — закрытые ворота. Но турникет его не пропустил.

— Видите, сынок? — с сочувствием произнес Г. М. — Вы не можете сделать это, не зная волшебных слов вуду. Думаю, — добавил он, — у парня в будке для размена подскочило давление.

Посмотрев на будку, полицейский О'Кейси убедился, что это правда.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — вопил парень за зарешеченным окошком.

Великий человек не обратил на него внимания:

— Повторяю: все турникеты заколдованы. Вы не сможете пройти через них, не заплатив, если не знаете волшебных слов.

Полицейский револьвер 38-го калибра дрожал в кобуре на бедре О'Кейси. Но любопытство оказалось сильнее инстинктивного стремления к закону и порядку.

— Слушайте, папаша, — тихо сказал он. — Я знаю, что это трюк. Но что это за слова?

— «Фокус-покус, — тут же ответил Г. М. — Аллагазам. Холодное железо и Робин Гуд». Вот и все.

— Но я не могу этого произнести!

— Почему?

— Не знаю. — Полицейский покраснел. — Но это звучит нелепо… — Он указал пальцем на турникет и проговорил: — «Фокус-покус! Аллагазам! Холодное железо и Робин Гуд!» — Устремившись к турникету, он пробежал через него так легко, что едва не полетел с лестницы вниз головой.

Но ни полицейский О'Кейси, ни сэр Генри Мерривейл не предвидели того, что произошло потом.

Раздался гром аплодисментов, отозвавшийся гулким эхом в стенах мрачной пещеры. Полицейский О'Кейси забыл о толпе, которая может собраться как «заколдованная» при малейших признаках какого-либо забавного происшествия. Через аркаду из Гранд-Сентрал и два других входа на станцию хлынули люди.

О'Кейси побагровел, как свекла. Но Г. М., которого даже злейший враг не назвал бы робким, принял исполненный достоинства вид, словно Наполеон при Аустерлице, и поклонился так низко, насколько позволяло брюхо. После этого он снова пробежал взад-вперед через два турникета, прежде чем полицейский схватил его за шиворот.

— Отойдите назад! — крикнул О'Кейси толпе, которая повиновалась, поскольку он был при оружии.

— Джейк! — обратился полицейский к чахоточного вида юнцу, сидящему в будке, который сразу выскочил, заперев за собой дверь. — Что-то не так с этими турникетами.

— С ними все в порядке, — возразил Джейк. — Люди пользовались ими весь день! Ты сам это видел!

— Это всего лишь вуду, — сказал Г. М.

— Заткнитесь, папаша! Джейк, у стены лежит веревка. — Полицейский указал на нее. — Привяжи один конец к решетке твоего окошка, а другой к железному столбику в конце турникета на той стороне. Никто не пройдет к поездам, пока… Действуй!

Наблюдая за привязыванием веревки, О'Кейси постепенно терял голову.

— Взгляните в лицо фактам, сынок! — утешил его Г. М. — Если вы знаете пароль, то можете получить свободный доступ на станцию. Вам даже не придется перелезать через турникет или под ним.

К несчастью, зычный голос Г. М. донес эти слова, по крайней мере частично, до возбужденной толпы. Послышались возгласы:

— Что они там делают?

— Разве вы не слышали? Станция заколдована.

— Вы можете получить свободный доступ в подземку, если перелезете через турникет или под ним.

Сквозь толпу словно пропустили электрический ток. Новость распространилась мгновенно.

— Уверяю вас, сэр! — говорил маленький человечек, честно повторяя то, что он, как ему казалось, услышал. — На станцию можно приобрести свободный доступ!

— Истинная правда! — подтвердил коммивояжер, которому хотелось поскорее выбраться из толпы. — Ведется психологический эксперимент.

— И все, что нужно, это перебраться через турникет?

— Да!

— Тогда чего мы ждем? Пошли!

И толпа с двух сторон устремилась вперед.

Бывают ситуации, когда хроникер, хотя он должен быть точным, предпочитает опустить вуаль над происходящим. Кроме того, установленные факты достаточно скудны.

Это была не толпа, а скорее приливная волна. Лопнув, веревка вырвала из окошка будки решетку, чей звон явился гонгом, возвестившим начало первого раунда. Впоследствии никто не мог вспомнить, кто именно начал драку, хотя сплетенные тела тут же покатились с лестницы.

Бесспорно, что кто-то нырнул в окошко и начал собирать деньги. Однако был виден только его зад, обтянутый синими брюками, по которому старая леди яростно колошматила зонтиком. Полицейский О'Кейси, отброшенный назад, споткнулся о чемодан Г. М. и остался лежать на полу, оглушенный. Сэр Генри Мерривейл, цитируя его же слова, всего лишь стоял, никого не беспокоя.

Внезапно чья-то мускулистая рука, вынырнув из давки, схватила его за руку. Под мятой фетровой шляпой блеснули зеленые глаза Сая Нортона.

— Пошли отсюда! — скомандовал Сай.

— Господи! — воскликнул Г. М. — Сынок, я даже не знал, что вы здесь!

— Зато я знаю, где вы будете через десять минут, — отозвался Сай. — Вы окажетесь в кутузке, сэр, и проведете там тридцать дней.

— У меня там чемодан, — запротестовал Г. М., — и очень ценная шляпа.

— Мы заберем их позже. Идите к аркаде!

Наклонив голову, они, подобно двойному тарану, устремились в указанном направлении.

Когда они выбрались в аркаду, там, к счастью, успела собраться толпа зевак, с которой было легко смешаться. Но Сай при виде еще двух полицейских, спешивших к эпицентру беспорядков, предпочел втащить Г. М. в аптеку, имеющую другой выход.

В аптеке было спокойно, несмотря на толпу у фонтана с содовой.

— Ваши ценные бумаги — паспорт, аккредитив и прочее — при вас? — осведомился Сай.

Великий человек многозначительно похлопал себя по нагрудному карману.

— Отлично! Тогда остается только проблема с вашим чемоданом. Вы знаете какое-нибудь влиятельное лицо в этом городе?

Г. М. задумался.

— Я знаю окружного прокурора, сынок, — парня по имени Гилберт Байлс. Он прислал мне письмо, которое начиналось вопросом: «Как поживаете, старый сукин сын?» Насколько я знаком с американским стилем, это дружеское обращение.

Сай Нортон облегченно вздохнул:

— Тогда вам, вероятно, удастся благополучно выпутаться из этой передряги. Позже мне придется рискнуть вернуться за вашим чемоданом. А тем временем, пока не объявили полицейскую тревогу, я должен доставить вас в Мараларч вместо Вашингтона. Я… — Внезапно он оборвал фразу.

На некотором расстоянии лицом к ним стояла с неуверенным видом стройная девушка в белом платье без рукавов. Легкий загар подчеркивал яркость ее голубых глаз и блеск волос натурального золотистого цвета.

Какой-то момент Сай Нортон был потрясен сходством девушки с… Потом он понял, что сходство не такое уж близкое. Но тем не менее оно имело место.

В свою очередь, девушка смотрела на Г. М., словно пытаясь узнать его по описанию.

— Прошу прощения… — Она шагнула вперед. — Вы, случайно, не сэр Генри Мерривейл?

Г. М. кашлянул и скромно поклонился.

— Черт возьми, да вы по-настоящему хорошенькая! — отметил он с искренним восхищением. — В этой стране полным-полно хорошеньких девушек, но половина из них настолько испорчена, что заслуживает порки. К вам это не относится.

Казалось, девушка с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

— Благодарю вас, — сказала она. — Я Джин Мэннинг. Мой отец прислал меня отыскать вас, так как мистер Дейвис должен был вернуться в свой офис. — Ее взгляд стал озабоченным. — По какой-то таинственной причине он думает, что у вас могут быть неприятности. Если так, у меня здесь машина.

— Где именно? — тотчас спросил Сай. — Мы можем быстро к ней добраться?

— Я много знаю об этом вокзале, — странным тоном произнесла Джин. — Например, знаю коридор, который выведет нас на угол Сорок шестой улицы и Парк-авеню.

— Тогда нам лучше отправиться в Мараларч, мисс Мэннинг. Простите, но дело серьезное. Если объявят полицейскую тревогу…

— Полицейскую тревогу? — воскликнула Джин.

— Да… Ну нет, не выйдет! — Сай схватил за фалду Г. М., который собирался отойти, жадно глядя на фонтан содовой. — Я доставлю вас туда даже ценой собственной жизни. А по дороге вы ответите на несколько вопросов!

— Ох, сынок! — простонал Г. М. — Теперь мы в безопасности. Они не могут… — Его массивная лысая голова повернулась, словно предупрежденная телепатическим инстинктом.

Сквозь стеклянную дверь аптеки на них, подобно воплощению мести, смотрело лицо полицейского О'Кейси.

— Бежим через наружный выход! — крикнул Сай Нортон.

Глава 3

Г. М. не отвечал ни на какие вопросы, пока большой желтый автомобиль, выбравшись из центра города, ехал по Вестсайдскому шоссе вдоль Гудзона.

Джин в красной косынке на голове сидела за рулем. Г. М. с упрямым выражением лица с трудом поместился между ней и Саем Нортоном.

— Послушайте, Г. М., — сделал еще одну попытку Сай. — Насчет суматохи, устроенной вами сегодня…

— Меня похитили, — заявил Г. М., уставясь в ветровое стекло. — Я должен был навестить одну семью в Вашингтоне.

Верх автомобиля был опущен. Несмотря на прохладный ветерок, жара еще не совсем отступила. Слева от них тянулась темно-голубая лента реки, усеянная яркими блестками. Справа виднелись многоквартирные дома на Риверсайд-Драйв, серевшие на фоне зелени, словно итальянские виллы.

Сай молчал, пока они не добрались до моста Джорджа Вашингтона.

— Полицейской тревоги нет, — сказал он наконец. — Никто даже не заглянул в машину.

— Знаю, — кивнула Джин. — Но я каждую минуту посматривала в зеркало заднего вида и ожидала услышать позади вой сирен.

— А все из-за вас, Г. М.!

— О, ради бога…

— Никто вас не похищал, — продолжал Сай, — потому что вы и не собирались ехать в Вашингтон.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— И я докажу это, — настаивал Сай, — на основании вашего поведения. Вы отлично знали, как функционирует эта линия подземки, верно?

— Ну… — смущенно пробормотал великий человек.

— Вероятно, на корабле вы услышали о трюке, с помощью которого можно бесплатно пройти через турникет. — Любопытство мучило Сая, как ранее полицейского О'Кейси. — Кстати, как вы это проделали?

— Ага! — На лице Г. М. мелькнуло злорадство, прежде чем оно вновь стало деревянным. — Ловкий трюк! Может, я объясню, в чем там дело, а может, и нет.

Сай с трудом сдержал гнев:

— Вам не терпелось на ком-нибудь испробовать этот трюк. Вы ускользнули на Гранд-Сентрал и сидели на вашем чемодане, как…

— Как паук, — подсказала Джин.

— Вот именно — как паук в ожидании жертвы, когда вам подвернулся этот злосчастный коп. Сначала все шло мирно, но потом он сказал, что Уинстон Черчилль — американец, вы пришли в ярость и решили преподать ему урок. Правильно?

— Между прочим, — проворчал Г. М., — я, кажется, еще не представил вас друг другу?

— Вообще-то нет, — улыбнулась Джин.

— Подумать только! — воскликнул Г. М., ухватившись за возможность избежать вопросов. — Это Джин Мэннинг, дочь моего старого друга. А этот парень, — он постучал Сая по плечу, — Сай Нортон, который восемнадцать лет был корреспондентом нью-йоркского «Эха».

— Очень приятно, — серьезно сказала Джин.

Надо признаться, это моментально отвлекло Сая. Все это время он ощущал присутствие Джин из-за ее сходства кое с кем. Конечно, Джин была моложе и проще, но память о минувших годах…

— Я больше не корреспондент «Эха», — сообщил Сай. — Меня уволили три недели назад.

— Почему, сынок? — резко осведомился Г. М.

— Очевидно, — вздохнул Сай, — я не слишком хорошо работал.

— Я этому не верю! — заявила Джин.

Сай чувствовал, что он выглядит старше своих лет и, вероятно, нуждается в бритве, что старая шляпа, купленная давным-давно на Бонд-стрит, должно быть, кажется такой же неуместной в его собственной стране, как и он сам.

— Какова настоящая причина? — допытывалась Джин.

— Не знаю. Во время поисков маэстро я думал о нескольких причинах, но, по-видимому, дело в другом. Я ненавижу лейбористскую партию и не скрывал этого. А нью-йоркский владелец «Эха» — один из «либералов», которые обожают хвалить то, о чем не имеют понятия. — Сай усмехнулся. — Но это не важно. Мне нужна информация от Г. М. Любому путешественнику — тем более знающему эту страну так, как вы, сэр, — должно быть известно, как добраться до Вашингтона. Почему вы не испробовали ваш трюк на вокзале Пенсильвания, а сделали это на Гранд-Сентрал?

Неожиданно Г. М. прекратил сопротивление.

— Ладно, — проворчал он. — Не то чтобы я не хотел ехать в Вашингтон — я собирался туда завтра. Было бы невежливо, если бы я этого не сделал. А разве я когда-нибудь бывал с кем-то невежливым, вонючий вы хорек?

— Конечно нет!

— А разве не с Гранд-Сентрал можно доехать до места под названием Мараларч?

Последовала пауза, заполненная негромким гудением мотора.

— Значит, вы собирались посетить нас? — Лицо Джин выражало беспокойство и почти испуг. — Не возражаете, если я спрошу, почему?

— Потому что, — ответил Г. М., — я получил на корабле радиограмму от вашего старика. Хотите взглянуть?

Порывшись в обширном внутреннем кармане, Г. М. достал радиограмму и продемонстрировал ее Джин и Саю:

«ЕСЛИ ВЫ ПОСЕТИТЕ МЕНЯ В МАРАЛАРЧЕ ОКРУГ УЭСТ-ЧЕСТЕР ВСЕГО В ДВАДЦАТИ ОДНОЙ МИЛЕ ОТ НЬЮ-ЙОРКА Я ПОКАЖУ ВАМ ЧУДО И ПРЕДЛОЖУ ОБЪЯСНИТЬ ЕГО».

Г. М. отложил радиограмму.

— «Покажу вам чудо и предложу объяснить его»… — повторил вслух Сай. — Не знаю, слышали ли вы об этом, мисс Мэннинг…

— Пожалуйста, просто Джин.

— Хорошо, Джин. Не знаю, слышали ли вы, что сэр Генри — один из лучших в Англии специалистов по запертым комнатам, невозможным ситуациям и невероятным преступлениям.

— Преступлениям? — воскликнула Джин. — А кто говорил о преступлениях?

— Простите. Я не имел в виду…

— Но почему вы сказали… — Джин оборвала фразу. — Вам известно, что вы очень похожи на Лесли Хауарда?[12]

Сай закрыл глаза.

— О боже! — пробормотал он.

Джин сразу напряглась:

— Я сказала что-то не то, мистер Нортон?

— Нет. И я вовсе не хочу принизить Лесли Хауарда. Его смерть стала для всех в Англии личной утратой. Но это потому, что он был великим патриотом и славным парнем. А что касается этих чертовых фильмов… Неужели все ваши мысли и вся система ценностей должны руководствоваться такой дешевой чепухой?

Лицо Джин покраснело под золотистым загаром.

— Если фильм является подлинным произведением искусства…

— Джин, — мягко произнес Сай, — кино в целом имеет такое же отношение к искусству, как комикс к Рембрандту. Неужели вы можете всерьез воспринимать моральные устои, от которых затошнило бы даже Тартюфа?

— Но ведь они действуют на любые типы менталитета!

— В самом деле? — с интересом осведомился Сай. — Тогда помоги боже этим типам!

— Вы говорите совсем как мой отец!

— Если так, Джин, то это величайший комплимент. Ваш отец — один из самых замечательных людей, каких я когда-либо знал.

— Вот как? — Руль дрогнул в руках Джин. — О, это ужасно!

— Полегче, девочка моя! — негромко сказал Г. М.

Они приближались к мосту Генри Хадсона через реку Гарлем. По молчаливому согласию Джин остановила машину, и Сай Нортон сменил ее на месте водителя.

— Папа очень изменился, — промолвила Джин, прикрыв рукой глаза.

— В каком смысле? — спросил Сай.

— Прежде всего, он встречается с ужасной женщиной по имени Айрин Стэнли. И хотя я не понимаю в бизнесе, говорят, что он растрачивает деньги из Фонда Мэннинга и может попасть в тюрьму.

Небо над рекой Гарлем потемнело. Когда они ехали по мосту, во влажном воздухе ощущался слабый запах грозы.

— Папа очень высоко ценит ваше мнение, сэр Генри, — внезапно сказала Джин. — Что вы думаете об этой ситуации?

Глядя на Г. М., теперь сидящего по другую сторону от Джин, они видели, что скандалист в метро превратился в старого маэстро.

— Понимаете, девочка моя, — отозвался Г. М., все еще держа радиограмму, — получив это послание, я принял его за шутку. Хо! — подумал я. Значит, Фред Мэннинг полагает, что может творить чудеса?

— Но что он под этим подразумевал? — воскликнула Джин.

— Пока еще не знаю. Мне казалось, визит к нему будет походить на посещение Поло-Граундс или… хм!., моей приятельницы в Бронксе. Но похоже, дело куда серьезнее.

Снова последовала долгая пауза.

— Вы думаете, папа действительно… превратился в мошенника? — неуверенно заговорила Джин.

— Нет! — рявкнул Г. М. — Я не поверил бы в это, даже если бы увидел его на скамье подсудимых.

— Согласен, — пробормотал Сай Нортон.

Маленькие острые глазки Г. М. блеснули под большими очками.

— Вижу, девочка моя, какое-то событие сильно вас расстроило. Что произошло?

Очевидно, понимая, что находится среди друзей, Джин рассказала о разговоре в рабочем кабинете Мэннинга. Что-то в этой истории явно заинтересовало Г. М., хотя он воздержался от комментариев.

— Роберт Браунинг, а? — пробормотал старик.

Джин недоуменно заморгала.

— О, вы имеете в виду… ну, во время занятий в школе папа дважды ездил в Олбени читать лекции. Он ведет курс занятий по Браунингу и еще один по викторианским романистам. Конечно, папа отстает от века на сотню лет, но ему это нравится.

Г. М. отложил радиограмму и провел рукой по массивной лысой голове.

— Сколько времени продолжается это странное поведение?

— С тех пор, как он познакомился с… с этой женщиной.

— А вы с ней встречались?

— Слава богу, нет! Но я… — Джин умолкла, судорожно глотнув.

— Понимаете, — продолжал Г. М., снова массируя голову, — Фред Мэннинг был в Англии, когда я познакомился с ним. Я знал, что у него есть семья, но это все, что мне известно. Сколько вас? Где вы живете? Каково ваше прошлое?

— Тут нечего рассказывать!

— И все-таки расскажите.

— Ну, мы живем в поместье в Мараларче. Оно не слишком большое и шикарное. Полагаю, папа состоятельный, но не богатый человек. Я… никогда особенно об этом не думала.

— Если вам не приходилось об этом думать, девочка моя, значит, он достаточно хорошо обеспечен. Угу. Продолжайте.

Джин немного подумала:

— Территория вокруг дома довольно обширная. Позади папа соорудил для нас бассейн. Там еще есть участок леса, бейсбольная площадка для Боба и заброшенное кладбище, которое закон запрещает трогать.

Сай Нортон краем глаза разглядывал короткий нос, широкий рот и золотистую прядь волос девушки.

— Моей сестре двадцать четыре года, — продолжала Джин. — Кристал только что развелась в третий раз. Она очень хорошенькая — не то что я — и ужасно умная и, в отличие от всех нас, обожает вращаться в обществе. — Джин невольно засмеялась. — Мне не терпится взглянуть на ее лицо, сэр Генри, когда она увидит вас!

Г. М. неверно понял эту фразу.

— Ну, — промолвил он со скромным видом, который не обманул бы и ребенка, — я обладаю природным достоинством, которое внушает людям благоговейный страх, пока они не познакомятся со мной поближе. Рассказывайте дальше.

— Боб, мой брат, старше меня, но моложе Кристал. Ему двадцать два. Он очень славный, но не так умен, как моя сестра. Его ничего особенно не интересует, кроме бейсбола и автомобилей. Окончив колледж, он не знает, чем заняться. Иногда папа так сердится на него, что я… готова его убить!

Г. М. с любопытством посмотрел на нее.

— Кого вы готовы убить? — спросил он. — Брата или отца?

— Я имела в виду папу. Конечно, не на самом деле.

— Понятно. Кто-нибудь еще живет с вами?

— Нет. Кроме старого Стаффи — одного из трех слуг. Он делает все — начиная от прохода по дому с пылесосом и кончая массажем папиного колена. Когда-то давно Стаффи был знаменитым бейсболистом… — здесь Г. М. слегка вздрогнул, — но об этом вам лучше расспросить Боба… Не знаю, что еще вам рассказать. — В голосе Джин послышались истерические нотки. — Мы самая обычная семья!

Взгляд Г. М., который мог беспокоить как дурной глаз, не отрывался от девушки.

— Вы можете рассказать мне, чего именно вы боитесь, — ответил он.

— Не понимаю.

— Понимаете. Чего именно вы опасаетесь после ссоры в кабинете вашего отца?

Джин разгладила на коленях юбку. Она посмотрела наверх, словно прося помощи у неба, потом вновь опустила взгляд. Сай Нортон почувствовал прикосновение ее руки.

— Когда Дейв и я пришли сегодня в папин офис…

— Дейв, — прервал Г. М., — это ваш жених Хантингтон Дейвис?

— Да. Он чудесный — похож на… — Джин собиралась сделать очередное сравнение с киноактером, но посмотрела на Сая Нортона и стиснула зубы. — Я говорила с мисс Энгельс — папиной секретаршей. Она сказала, что папа ушел в банк «Тоукен» и вернется в офис только после ленча. Когда он пришел, то нес в руке туго набитый портфель.

— Ну?

— Что, если у папы неприятности и он собирается исчезнуть с кучей денег, взяв с собой эту ужасную женщину?

— А как же чудо? — осведомился Сай.

— Чудо?

— Он обещал продемонстрировать Г. М. чудо и предложить объяснить его. В бегстве нет никакого чуда, если только он не собирается превратиться в дым и исчезнуть у вас на глазах.

— Перестаньте! — крикнула Джин.

Сай извинился. Он сам не понимал, что подсказало ему эту картину. Тем не менее она была настолько рельефной, что некоторое время маячила перед тремя парами глаз, словно призрак на ветровом стекле.

— Не волнуйтесь, девочка моя, — успокоил Джин Г. М. — Я повидал на своем веку немало странных вещей, но такого никогда не видел и вряд ли увижу.

— Я не беспокоюсь, потому что это глупо, — ответила Джин. — Но сегодня вечером… — Она повернулась к Саю. — Вы останетесь у нас на ночь, не так ли?

— Не могу. У меня с собой нет никакой одежды.

— У сэра Генри тоже нет, — указала девушка. — Но у папы всегда полно новых зубных щеток и бритв для гостей. — Она устремила на Сая умоляющий взгляд, которому он не мог противиться. — Папа собирает нас, чтобы сделать какое-то объявление, которое, по его словам, нас потрясет. И если он так говорит, то не шутит!

— Угу, — кивнул Г. М. — И когда же должно состояться это событие?

— Сегодня вечером за обедом.

Сай Нортон расправил плечи.

На западе сгущались грозовые тучи.

Глава 4

Очередной раскат грома пророкотал над домом минут за пять до того, как подали обед, который должен был начаться в восемь. Кристал Мэннинг мерила шагами гостиную.

Снаружи образовался потоп. Невысокий и длинный белый каркасный дом с зелеными оконными рамами был едва виден сквозь пелену дождя тем, кто шел по Элм-роуд со станции Мараларч, расположенной между Ларчмонтом и Мамаронеком на железнодорожной линии Нью-Йорк-Нью-Хейвен-Хартфорд.

Молния призрачно сверкала за окнами гостиной, по которой бродила Кристал Мэннинг. В комнате, как и во всем доме, горели все лампы.

Стройная и не слишком высокая Кристал хорошо знала, как выгодно подать свою зрелую фигуру, с которой отлично гармонировали темно-голубые глаза и каштановые волосы, при свете казавшиеся черными. Парикмахер Адольф утверждал, что создал для нее особую прическу, хотя рядовой зритель при виде прямого пробора и волос, свисающих ниже скул, сказал бы, что это стиль наших предков женского пола столетней давности.

Нам незачем знакомиться с именами трех бывших мужей Кристал. Но мы можем проследить хотя бы некоторые из ее мыслей.

— Проклятие! — пробормотала Кристал.

Она надеялась, что из-за грозы свет не погаснет. Жаль, что в доме нет дворецкого. Правда, работы для него здесь было бы немного, но само его присутствие выглядело бы недурно.

Конечно, это вина папы. Он мог бы купить одно из поместий к востоку позади дома — рядом с плавательным бассейном, лесом и старым кладбищем, — которые выходят к проливу.

Почему бы и нет? Папа вполне мог себе это позволить! А теперь он лишил ее возможности встретить как следует почетного гостя. Кристал вспомнила, как столкнулась с отцом на лестнице менее двух часов назад.

— Конечно, — сказала она, словно констатируя очевидный факт, — мы переоденемся к обеду сегодня вечером?

— Нет, дорогая. Чего ради нам переодеваться? Мы никогда этого не делаем.

Кристал едва смогла сдержать раздражение.

— Возможно, ты забыл, — осведомилась она, прикрыв веками темно-голубые глаза, — что мы принимаем выдающегося гостя?

— Сэра Генри? Он в любом случае не сможет переодеться к обеду. Насколько я понял, он потерял чемодан с одеждой во время беспорядков на Гранд-Сентрал.

Кристал хотелось, чтобы ее отец воздержался от этих утомительных шуток. Она вспоминала его, стоящим на полпути вверх по лестнице в белом костюме, с порозовевшим от солнца лицом и искорками в глазах.

— Сейчас он прилег вздремнуть, Кристал, и храпит, как лев, наевшийся люминала. Пожалуйста, не беспокой его. Я дам тебе указания по телефону.

Пальцы Кристал с алыми ногтями начали барабанить по стойке перил.

— Я отнюдь не возражаю исполнять обязанности хозяйки дома…

— Спасибо, дорогая.

(Звучала ли в этих словах ирония?)

— Но думаю, ты мог бы отнестись ко мне с немного большей предупредительностью, чем к Джин. Этот англо-американский газетчик… Надеюсь, он достоин приличного общества?

— Достоин, — мрачно ответил Мэннинг. — Более того — он любит книги.

Безусловно, старый черт намеренно упомянул об этом, думала Кристал. Напротив гостиной, с другой стороны широкого коридора, находилась библиотека, три стены которой были уставлены до потолка книгами, приобретенными у букинистов. Кристал понимала бы, если бы ее отец собирал первые издания. Но это были просто старые потрепанные книги, так как, по словам отца, он бы чувствовал себя не в своей тарелке, держа в руках новые.

Кристал интересовало, что подумает сэр Генри Мерривейл об этой кошмарной коллекции.

— Разумеется, я переоденусь к обеду, — заявила она.

Кристал так и сделала, облачившись в черное с серебром платье, которое, учитывая ее незаурядную сексапильность, воспламенило бы даже монаха-трапписта.[13]

Теперь же, стоя в желто-голубой гостиной с залитыми дождем окнами, она пребывала в последней стадии гнева. Кристал дала понять, что коктейли и канапе должны быть поданы в половине восьмого, так как нафантазировала себе полчаса перед обедом с сэром Генри Мерривейлом в безукоризненном вечернем костюме, потягивающим коктейль и рассказывающим о своих приключениях с тиграми в Симле.

Однако в комнате, кроме нее, не было ни души.

— Проклятие! — снова пробормотала Кристал. Снаружи на лестнице послышались шаги. Кристал быстро пригладила платье, но это оказался всего лишь ее брат.

Роберт Мэннинг, симпатичный высокий молодой человек с рыжеватыми волосами и слегка тронутым веснушками лицом, вошел в гостиную с рассеянным видом. Боб не удосужился переодеться к обеду, и цвета его галстука бросались в глаза на расстоянии десяти ярдов.

— Добрый вечер, Боб.

— Привет, Крис.

Улыбка Кристал была не лицемерной, но несколько натужной. Она указала на большой шейкер и тарелки с канапе.

— Выпьешь коктейль?

Боб задумался над предложением.

— Пожалуй, нет, — печально вздохнул он. — Я сейчас тренируюсь.

— Тогда возьми канапе. Уверена, это не помешает тебе проделать «бант» с трехсот футов.

— Неужели ты не знаешь, Крис, что такое «бант»? — Пальцы Боба машинально стиснули рукоятку воображаемой биты, а карие глаза блеснули. — Его проделывают таким образом, чтобы игрок мог…

— Минутку, дорогой! — Кристал подняла руку, и ее сердце забилось чаще в предвкушении встречи с почетным гостем.

В комнату вошли трое мужчин. Первым, очевидно, был Нортон, который, как тотчас же решила Кристал, походил на Лесли Хауарда. Потом она увидела длинные серебристые волосы отца, коротко подстриженные на висках. А затем…

При виде сэра Генри Мерривейла в брюках гольф и очках, съехавших на кончик широкого носа, Кристал была ошарашена не менее, чем если бы один из тигров Симлы просунул голову в дверь. Но она была толковой и сообразительной девушкой. В конце концов, трудно было рассчитывать, что гость будет выглядеть точь-в-точь как Роналд Колмен.[14] В любом случае в ее доме находился знаменитый отпрыск древнего рода.

— А это, — представил ее отец, — моя дочь Кристал. Сэр Генри Мерривейл.

Кристал улыбнулась, опустив веки, опушенные черными ресницами.

— Пускай у меня выпадут кишки, — заявил «отпрыск древнего рода» голосом, который, очевидно, был слышен в кухне, — если вы не менее хорошенькая, чем ваша сестра! Фред, у вас монополия на хорошеньких девушек?

— Кристал выглядит недурно, — согласился Мэннинг. Слова застряли у Кристал в горле при столь уничижительном, по ее мнению, замечании отца.

— Значит, вы одобряете меня, сэр Генри? — с трудом выговорила она.

— Одобряю? — отозвался великий человек. — Гореть мне в аду, если я хотел бы увидеть вас в алжирской пивной, полной французских матросов.

— П-почему?

— Потому что они из-за вас перерезали бы друг другу глотки, — объяснил Г. М. — А это массовое убийство. Но разве вам бы не понравилось, если бы мужчины убивали друг друга ради вас?

Посмотрев на Г. М., Кристал пришла к выводу, что он… любопытный экземпляр.

— Кстати, — продолжал Г. М. — Говоря о возне на диване…

Фредерик Мэннинг громко прочистил горло.

— А это мой сын, — представил он.

Боб Мэннинг, высокий, долговязый и рыжеватый, протянул руку с глуповатой улыбкой.

— Как поживаете, сэр?

— Превосходно. А вы тот парень, который интересуется автомобилями и бейсболом?

— Да, сэр. Но… разве вы не играете в крикет? Я имею в виду… — Боб бросил взгляд на брюхо Г. М., — не играли, когда были моложе?

Лицо Г. М. слегка покраснело, но он ответил со снисходительным жестом:

— Когда я был гораздо моложе, сынок, то играл и в бейсбол.

Боб сразу оживился:

— Слушайте, сэр! Не могли бы вы завтра прийти на площадку? Лось Уилсон обещал быть там. Он великолепный питчер и бросит вам несколько легких мячей, если вы хотите немного попрактиковаться.

— А вот и Джин с Дейвом. Приятно видеть тебя снова, Дейв! — Кристал кивнула в сторону двери — ее только что представили Саю Нортону, и знакомство казалось ей не лишенным определенной перспективы. — Это мистер Нортон.

Джин и Дейвис, пренебрегшие вечерними туалетами, старались держаться незаметно. Сай Нортон обменялся рукопожатиями с Дейвисом, чьи белые зубы блеснули в дружелюбной улыбке на загорелом лице. Сай невзлюбил его с первого взгляда.

— Боюсь… — начала Кристал и повысила голос: — Папа!

— Да, дорогая?

— Нам нужно поторопиться с коктейлями. Я распорядилась подать обед в восемь, а кухарка — сущий тиран!

— Это не важно, Кристал. — Низкий голос Мэннинга всегда привлекал внимание, когда он использовал его подобным образом. — Я велел отложить обед до девяти, так как решил сначала покончить с делом.

Очередной удар грома грянул на фоне несмолкаемого шума дождя. В голосе Мэннинга не было ничего зловещего, однако Джин вцепилась в руку Дейвиса, а Кристал широко открыла глаза. Лицо Боба вновь поскучнело — казалось, он не слышал отца.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Мэннинг.

Пройдя по мягкому ковру через желто-голубую гостиную, он опустился на стул под лампой для чтения. Дизайнер, обставлявший эту комнату, снабдил ее весьма причудливой мебелью.

Сай сел неподалеку от Боба Мэннинга. Г. М. разместил свои телеса в бесформенном кресле. Джин и Дейвис уселись на краю дивана; на другом краю, возле лампы, поместилась Кристал, дабы свет подчеркивал белизну ее кожи на лице и в глубоком вырезе черного с серебром платья.

— Нет, — остановил ее Мэннинг, когда она протянула руку к шнуру звонка. — Не зови Стаффи. На какое-то время мы обойдемся без коктейлей и канапе.

Сай Нортон, вспомнив, о чем они говорили в машине, почувствовал себя не в своей тарелке.

— Я обращаюсь к троим моим детям, — продолжал Мэннинг. — Конечно, я предпочел бы сделать это приватно, однако есть причина, о которой я умолчу, но по которой нам понадобятся свидетели. — Он соединил кончики пальцев и произнес тоном судьи в кресле: — Я спрашиваю вас троих. Считаете ли вы, что я всегда был достаточно хорошим отцом?

Вопрос, вызвал у Сая Нортона желание спрятаться от смущения под стул. Такой же эффект он произвел на остальных, за исключением сэра Генри Мерривейла.

Дождь барабанил по окнам.

— Ну разумеется! — воскликнула Кристал, широко открыв удивленные глаза.

— Д-да, — неуверенно промолвила Джин и отвернулась.

Боб Мэннинг сидел неподвижно, уставясь в пол.

— Конечно, папа, — пробормотал он с явным усилием. — Ты был великолепным.

— Еще один вопрос, — снова заговорил Мэннинг. — Сколько раз вы слышали об идеальном браке?

— Ох, папа! — воскликнула Джин. — Ты опять о Роберте Браунинге и Элизабет Барретт?

В глазах Мэннинга мелькнули искорки.

— Ты абсолютно права, — ответил он. — Я мог бы упомянуть Браунинга и Элизабет Барретт. Но сначала я скажу о другом. Вы трое были достаточно любезны, — легкая улыбка внезапно исчезла, — выразив ваше мнение обо мне. Теперь позвольте сообщить, что я думал о вас. — Мэннинг сделал паузу. — Когда вы родились, я не любил вас, а временами ненавидел. После смерти вашей матери мне понадобились годы, чтобы хотя бы немного привязаться к вам.

Шокированное молчание было подобно щелканью бича.

— Вам когда-нибудь приходило в голову, — продолжал Мэннинг, — что даже по-настоящему идеальный брак может быть не испорченным, но сильно пострадавшим от навязчивых созданий, именуемых детьми? Безусловно, не приходило! Сентиментальность нашего времени не позволяет подобных мыслей.

В браке, который я имею в виду, муж и жена являются абсолютно всем друг для друга. Больше никто им не нужен. Если они нуждаются в детях, дабы «связать их воедино», значит, они никогда не были по-настоящему счастливы — в отличие от вашей матери и меня.

Послышался звон, когда Кристал опрокинула стакан для коктейля.

— Моя мать… — начала она. Мэннинг поднял руку.

— Твоя мать чувствовала то же, что и я, — устало произнес он. — Но она была добросовестной и потому оставалась хорошей матерью до самой… — Мэннинг посмотрел на Г. М., словно собираясь дать ему объяснения. — Все произошло почти восемнадцать лет назад. Мы плыли по реке на пароходе, радуясь, что наконец остались вдвоем. Но котел взорвался, и большинство пассажиров, включая мою жену, утонули. Я оказался наедине с той стороной брака, которая, справедливо это или нет, была мне не по душе.

«Ради бога, замолчите! — думал Сай Нортон. — Кристал на все наплевать, что бы она ни говорила. Боб вообще не слишком вас любит. Но Джин! Джин с ее прижатыми к глазам руками и таким лицом, словно ее ударили хлыстом!»

Хантингтон Дейвис — воплощенная добродетель и респектабельность — поднялся с дивана и подошел к Мэннингу.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но вы уверены, что отдаете себе отчет в своих словах?

— Думаю, что да.

— Когда у людей рождаются дети, у них появляется долг…

— Я исполнил этот долг, мистер Дейвис. Три свидетеля только что это подтвердили, хотя и не слишком уверенно.

— Я имею в виду… — Дейвис тряхнул головой, как будто проясняя мысли, — что заводить детей — наш долг, не так ли? Что бы произошло, если бы весь мир думал так же, как вы?

— Старый вопрос, — сухо промолвил Мэннинг. — Не позволяйте ему лишать вас сна. К счастью, большинство любит детей. Я — досадное исключение. И все же… — Мэннинг хлопнул по подлокотнику кресла, — если бы двадцать тысяч родителей могли слышать сейчас мои слова, сколько из них тайком согласились бы со мной?

— Вы… — начал Дейвис, но вовремя сдержался.

Мэннинг медленно встал со стула. Оба стояли прямо, как гренадеры, глядя друг другу в глаза.

— Пожалуйста, Дейв, вернись! — воскликнула Джин. — Я должна выяснить кое-что!

Дейвис повиновался. Но он шел назад, не поворачиваясь, дабы продемонстрировать, что не избегает взгляда будущего тестя. Мэннинг снова сел.

— Послушай, папа! — взмолилась Джин. — Все прекрасные слова, которые ты говорил о маме, были правдивы?

— Каждое слово, Джин, — мягко ответил ей отец. — И пожалуйста, запомни, что я говорил о вас как о маленьких детях, а не о таких, какие вы теперь.

— Тогда… я пыталась спросить тебя днем, но ты уклонился от ответа… почему ты должен унижать себя связью с этой женщиной, Стэнли?

— Потому что, Джин, восемнадцать лет — слишком большой срок для траура. Цветы увяли. Да, мисс Стэнли вульгарна. — Рот Мэннинга изогнулся в странной загадочной улыбке. — Но я нахожу ее стимулирующей. Могу процитировать Браунинга:

— Надеюсь, никого производить на свет мне больше не придется, — вежливо добавил Мэннинг.

— Цитата несколько выпадает из контекста, не так ли? — спросила Кристал, пытаясь сохранить небрежный тон. — Браунинг был молодым человеком, когда написал это.

— А мне пятьдесят один год, — улыбнулся ей отец. — Возможно, на два или три года меньше, чем твоему последнему мужу.

Лицо Кристал побелело. Она и Боб притворились, будто не заметили, как Джин упомянула об Айрин Стэнли.

— Мы все отлично знаем, дорогой папочка, — беспечно промолвила она, — что не можем состязаться с тобой в остроумии. Но неужели необходимо оскорблять нас?

— Оскорблять, дорогая? — Мэннинг был искренне удивлен. — Уверяю тебя, я не пытался вас оскорбить.

— Тогда почему ты говоришь нам все это?

— Потому что, — ответил Мэннинг, — со мной, вероятно, кое-что произойдет — самое позднее завтра. Я хочу обеспечить ваше будущее на тот случай, если вы никогда не увидите меня снова.

Глава 5

Гробовое молчание нарушал только шум дождя.

Джин и Дейвис обменялись взглядами. Боб сидел с открытым ртом. Кристал смотрела на отца, словно услышала шутку дурного вкуса.

— О чем ты говоришь? — осведомилась она.

— Никогда не увидим тебя снова? — недоверчиво переспросил Боб.

— На какое-то время постарайтесь забыть об этом, — сказал Мэннинг. — Мистер Беттертон — помните моего адвоката? — сообщил по телефону, что не сможет добраться сюда раньше девяти. Но пока он нам не нужен. Давайте сосредоточимся на обеспечении вашего будущего. — Он откинулся назад, соединив кончики пальцев. — Начнем с тебя, Кристал. Ты старшая.

— Папа, я требую объяснений… — дрожащим голосом начала Кристал. В ее глазах блеснули слезы.

— Не думаю, — продолжал Мэннинг, — что я должен беспокоиться о тебе в финансовом отношении. Ты — вернее, твой адвокат — способна проявлять истинный гений в выбивании алиментов. Если тебе действительно нужно одно из поместий в Сэнди-Рич на проливе, почему бы не купить его самой.

— Купить? — Кристал была удивлена.

Мэннинг рассмеялся:

— Ты достаточно состоятельная женщина, Кристал. Просто тебе никогда в жизни не приходило в голову покупать что-нибудь, так как ты могла заставить сделать это какого-нибудь мужчину. Тем не менее… — он заколебался, — возможно, я неверно сужу о тебе. Что касается тебя, Боб…

— Слушай, папа, — с усилием произнес Боб, не отрывая глаз от пола. — Мы с тобой друг друга не понимаем. Не могли бы мы перескочить через это?

— К сожалению, нет. И не используй этот ужасный глагол «перескочить». — Голос Мэннинга смягчился. — Тебе двадцать два года. Ты должен решить, чем хочешь заниматься в жизни. Почему ты думаешь, что я тебя не понимаю?

— Книги! — фыркнул Боб. — Вечно одни книги! Если кого-то они не интересуют, ты смотришь на него как на грязь.

— Сожалею, Боб. Но мы говорим о твоем будущем. По-твоему, ты можешь преуспеть как профессиональный бейсболист?

Прошло секунд двадцать, прежде чем Боб поднял голову.

— Нет, — ответил он. — Я недостаточно хорош для этого.

Вероятно, только Сай Нортон догадывался, каких усилий ему стоило признать это. Сай хотел сказать что-то ободряющее, но Боб отвернулся.

— Тогда я сделаю другое предложение, — заговорил Мэннинг. — Что, если я передам в твое полное владение самую современную автомастерскую?

Боб неуклюже повернулся на стуле.

— Не может быть! — недоверчиво воскликнул он.

— Неужели мой сын слишком горд, чтобы работать руками? — мягко осведомился Мэннинг. — Я был так уверен в твоем согласии, что уже купил мастерскую. Мистер Беттертон привезет бумаги.

Боб открыл рот и тут же закрыл его, облизнув сухие губы. Его лоб наморщился под рыжеватыми волосами.

— Папа, я никогда не думал…

— Почему ты не пришел и не поговорил со мной?

Боб отмахнулся от этой идеи. Однако ему не давала покоя другая мысль.

— Забудь об этом, — пробормотал он. — Почему ты сказал, что мы не увидим тебя снова?

— Да! — подхватила Кристал.

Мэннинг игнорировал обоих, опять став холодным и бесстрастным, как судья.

— И наконец, — сказал он, — мы переходим к будущему самой младшей — Джин.

Хантингтон Дейвис выпрямился на диване, обняв Джин за плечи.

— Прошу прощения, сэр, — с достоинством произнес он, — но вам незачем беспокоиться о будущем Джин. Я могу об этом позаботиться.

— В самом деле? — с сарказмом осведомился Мэннинг. — Зная ваше положение в фирме вашего отца, я в этом сомневаюсь.

— Мне тоже известно ваше финансовое положение. Когда вы покинете нас навсегда…

— Прекрати! — запротестовала Кристал. Она поднялась, стукнувшись о столик для коктейлей. — Ты говоришь так, словно папа собирается умереть!

— Может быть, так оно и есть, — вмешался новый голос.

Джин вскрикнула. Но когда они повернулись к двери в холл, напряжение слегка ослабло.

Они не слышали, как подъехало такси, как открылась и закрылась парадная дверь, не слышали шагов в холле и грохота вешалки, когда на нее воздрузили мокрые плащ и шляпу.

В дверях стоял низкорослый коренастый мужчина лет пятидесяти с небольшим. Редеющие черные волосы, аккуратно зачесанные назад, не совсем закрывали череп. Квадратное лицо было гладко выбрито. Пара проницательных глаз смотрела сквозь стекла пенсне. Саю Нортону не хотелось бы играть с этим человеком в покер.

— Здравствуйте, мистер Беттертон, — поздоровалась Джин.

Адвокат Мэннинга улыбнулся. Хауард Беттертон производил впечатление дружелюбного, но не слишком общительного человека.

— Прошу прощения за мелодраму, — извинился он. — Но мне пришлось быть мелодраматичным, учитывая то, что я обнаружил в холле.

На какой-то ужасный момент воображение нескольких человек…

— Нет, ничего особенно страшного, — сухо заверил Беттертон. Казалось, он сразу ощутил настроение присутствующих, если не его причину.

— В холле?

Впоследствии Сай не мог припомнить, кто задал этот вопрос.

— У подножия лестницы, где любой мог об него споткнуться, — ответил Беттертон, — кто-то оставил большой старый чемодан с иностранными наклейками. И на нем лежит револьвер 38-го калибра.

— Револьвер? — воскликнула Кристал. — Не может быть!

Все запротестовали, словно присутствие револьвера было таким же невероятным, как появление заблудившегося льва.

Сэр Генри Мерривейл, который в течение всего разговора молчал, опустив уголки рта, внезапно начал приподниматься с кресла.

— Знаете, — заговорил он, — я думаю, что чемодан принадлежит мне. Но как, во имя сатаны, он сюда попал?

— Не знаю, — отозвался Мэннинг. — А как насчет револьвера?

— Г. М.! — многозначительным тоном произнес Сай.

— Ну?

— Сегодня, во время… инцидента в подземке, вы, часом, не прихватили оружие этого копа?

— Честное слово, нет, сынок, — с сожалением ответил Г. М. — Мне это не пришло в голову.

Он вышел в холл. Хауард Беттертон в старомодном темном костюме и черном галстуке бесшумно двинулся по комнате.

— Что здесь происходит? — осведомился он. — Почему все так расстроены?

— Я отвечу вам, — сказала Джин, вскакивая с места. — Я брошу вызов папе, если больше никто этого не сделает!

— Джин! — резко произнес ее отец.

Но девушку было невозможно остановить. Напряженная, как струна, она стояла посреди комнаты; ее золотистые волосы дрожали вместе с телом.

— Папа собирается убежать с Айрин Стэнли. — Звонкий голос Джин перекрывал звук дождя. — И более того — он намерен превратиться в дым и исчезнуть у нас на глазах.

— Бедная девочка пьяна, — заметила Кристал.

— Успокойся, Джин, — проворчал Боб.

— Но именно это он собирается сделать! — Джин посмотрела на отца. — Не так ли?

В дверях гостиной возник сэр Генри Мерривейл, обследующий револьвер. Сай Нортон наблюдал за ним, хотя остальные, похоже, этого не делали. Револьвер оказался не полицейским кольтом 38-го калибра, как ожидал Сай. Он походил на старый «смит-и-вессон».

При свете из гостиной Г. М. открыл барабан. По блеску патронных гильз было видно, что револьвер заряжен.

— Не так ли? — повторила Джин.

— Исчезнуть у нас на глазах? Право! — фыркнула Кристал. Но ее подбородок вздрагивал. Она посмотрела на отца. — Конечно, это истеричный вздор.

— Нет, дорогая, — отозвался Мэннинг. — Джин говорит правду.

Г. М. с резким щелчком закрыл барабан.

— Вам лучше знать это, — продолжал Мэннинг, — чтобы вы не думали, будто я умер или как-то пострадал. Но это все, что вы услышите, если… — его голубые глаза устремились на Джин, — если ты не догадалась о чем-то еще в моих планах.

— Не догадалась, — ответила Джин и добавила: — Честное слово!

— Думаю, это к лучшему, — кивнул Мэннинг.

Хлопнув себя по коленям, он поднялся со стула и с улыбкой окинул взглядом комнату.

— То, что я собираюсь сделать, в каком-то смысле опасно, но в то же время просто до нелепости. И никто не знает об этом, кроме меня. Секрет заперт здесь. — Он постучал себя по лбу. — Вы слышите меня, сэр Генри?

Г. М., каким-то образом умудрившийся спрятать револьвер, наблюдал за ним, сдвинув брови и упершись кулаками в бока.

— Слышу, — проворчал он. — Вы бросаете мне вызов, сынок. Скажите, откуда именно вы намереваетесь исчезнуть?

Мэннинг покачал головой.

— Боюсь, это означало бы сказать слишком много.

— Ладно. Когда вы собираетесь исчезнуть?

На лице Мэннинга отразились какие-то эмоции, но он тут же подавил их. Однако сэр Генри Мерривейл видел, что он посмотрел на детей с тоской, любовью и надеждой.

— Я исчезну, когда вы менее всего будете этого ожидать, — ответил Мэннинг. — Пойдем обедать.

Глава 6

— Мистер Нортон! Мистер Нортон!

Вздрогнув, Сай пробудился от глубокого, но беспокойного сна. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, где он.

Сай находился в ярко освещенной солнцем большой спальне в задней части дома, которую делил с сэром Генри Мерривейлом, в пижаме Мэннинга. Между кроватями его и Г. М. стоял широкоплечий коротышка в белой куртке, улыбаясь во весь рот и держа на весу поднос с завтраком.

— Я Стаффи, — представился вновь пришедший тоном человека, не возражающего поболтать. — Я пробыл с мистером Мэннингом двадцать один год. А теперь он мой хозяин. Вот ваш завтрак, сэр.

— Спасибо, — поблагодарил Сай, садясь и ставя нагруженный поднос на колени. — Сколько сейчас времени?

— Уже восемь, — мрачно предупредил Стаффи, как будто Сай проспал до полудня.

Стаффи с его блестящими глазами, смуглым лицом и избытком энтузиазма можно было бы принять за мужчину средних лет, если бы его движения не сковывал ревматизм, а коротко стриженные волосы не поседели.

— Мисс Джин хочет, чтобы вы после завтрака спустились к бассейну. — Стаффи положил на кровать черные плавки и склонился вперед с видом заговорщика. — А где Хэнк?

— Какой Хэнк?

Стаффи затрясся от беззвучного смеха.

— Когда мы были с ним знакомы в… дайте вспомнить… 12, 13 и 14-м году, его еще не называли «сэр Генри». Мы тогда тренировались в Джексонвилле. Но ш-ш! Никому ни слова! Я храню это в секрете. Увидимся позже.

— Буду нем как рыба, — пообещал Сай, интересуясь, в чем заключается секрет.

Очевидно, это был тот самый бывший знаменитый бейсболист, о котором говорила Джин. Сай, в школе и колледже с увлечением игравший в бейсбол, хотя и не достигший особых успехов, не мог сообразить, какое у него было спортивное прозвище. Но когда слуга направился к двери, внезапная мысль заставила Сая крикнуть:

— Стаффи!

Результат, в смысле проворства слуги, оказался поразительным.

— Мистер Мэннинг ушел? — спросил Сай.

— Куда ушел?

— Он исчез?

— Господи! — с упреком пробормотал Стаффи. — Разве можно так пугать людей? Мистер Мэннинг не ушел, так как сегодня ему не нужно быть в офисе. Он подстригает изгородь на южной стороне.

— Я просто поинтересовался. Извините.

Дверь закрылась.

Сай посмотрел на кровать Г. М. На откинутых покрывалах стоял поднос, очищенный от всего съедобного. За дверью в ванную неожиданно послышался звук льющейся воды, сопровождаемый громким фырканьем. В местопребывании Г. М. сомневаться не приходилось.

Откинувшись на изголовье кровати, Сай пожалел, что они угодили в эту передрягу. Вчера вечером, после обеда, Кристал почти впала в истерику, да и Джин держалась немногим лучше. Сай четко вспомнил пронзительный голос Кристал: «Если ты не собираешься видеть никого из нас снова, какой смысл в твоем трюке с исчезновением?»

И спокойный голос Мэннинга: «Я не рассчитываю на привязанность кого-либо из вас. У меня нет для этого никаких оснований».

Все прочие сцены выветрились из головы Сая Нортона во время завтрака. Его все еще удивляло, что здесь, в Америке, можно достать любые продукты — бекон, яйца, настоящий белый хлеб. Что касается этой чертовой Кристал…

В этот момент его размышлений дверь ванной открылась, и в комнату шагнула величавая фигура сэра Генри Мерривейла в купальном костюме.

Бросив на нее взгляд, Сай подавился кофе.

На Г. М. был купальный костюм образца примерно 1910 года в красно-белую полоску. Из коротких рукавов торчали толстые руки, а из доходящих почти до колен штанин — могучие ноги, несущие вперед его красно-белое брюхо, словно флагманский корабль Нельсона во время сражения.

— Хм! — произнес великий человек.

Окинув взглядом свое отражение в зеркале, он кашлянул и принял в изножье кровати Сая торжественную позу.

— Я собираюсь поплавать, — объявил Г. М.

— П-понятно…

— Что с вами, сынок? Что тут забавного?

— Вы держали этот костюм десятилетиями в нафталине, — осведомился Сай, — или вам его изготовили по заказу?

— Изготовили по заказу, — строго ответил Г. М. — Предпочитаю старые способы.

Он указал на огромный чемодан с большим картонным именным ярлыком, на котором красовалось только одно слово «МОЙ», написанное большими красными буквами.

— Хорошо, что мне вернули чемодан. Люблю пользоваться собственной бритвой.

— Чемодан вам вернули, — заметил Сай, — но никто не знает каким образом. Кухарка нашла его в кухне, и на нем лежал револьвер. Горничная, естественно, поставила чемодан как раз в том месте, где об него легче всего было споткнуться. Никто не признается в том, что хотя бы видел это оружие, которое, кстати, сейчас лежит в незапертом ящике в библиотеке.

Г. М. сделал суетливый жест:

— Вы намерены оставаться в кровати весь день или пойти со мной к бассейну?

— Я присоединюсь к вам, — пообещал Сай, — как только побреюсь и приму ванну.

Отодвинув в сторону поднос, он подошел к одному из двух окон, выходящих на восток.

Ни в доме, ни на участке не слышалось ни звука. Был теплый и мягкий летний день, еще не ставший жарким. Трава местами поблескивала после дождя, продолжавшегося до середины ночи.

Позади дома находилась узкая терраса с металлическими стульями. Две ступеньки вели к коротко подстриженной траве вокруг бассейна. Сам бассейн, выложенный не кафелем, а гладким серым камнем, имел около шестидесяти футов в длину и около сорока в ширину — его длинная сторона шла параллельно дому. В свою очередь, параллельно ей, за еще одной полосой травы тянулся длинный ряд кустов рододендрона.

Широкая, но короткая дорожка вела прямо через середину кустов к коричневым кабинкам для переодевания. Две белых маленьких стрелки с надписями «Леди» и «Джентльмены» указывали соответственно направо и налево.

Солнце поблескивало на гладкой поверхности воды. У северного края бассейна находилась вышка для прыжков в воду. За кабинками зеленел лес.

— Нам незачем спешить, — заметил Сай. — Там еще никого нет.

Но все же, когда через двадцать минут они подошли к бассейну, там уже было оживленно.

Предусмотрительный Стаффи оставил для них сандалии с пробковыми колпачками для пальцев и ремешком через подъем. Сай был в черных плавках. Г. М., прикрывший свой вышеупомянутый костюм белым махровым халатом, напоминал одного из наиболее злонамеренных римских императоров. Сойдя с крыльца, они зашагали к длинной западной стороне бассейна.

— Эй! — окликнул их голос Джин, к которому присоединились приветствия Дейвиса и Беттертона.

На противоположной стороне бассейна, по широкой дорожке между рододендронами, ведущей к кабинкам, поправляя купальную шапочку, шла Джин Мэннинг. Розовый купальный костюм оттенял золотистый загар ее кожи. Рядом шагал Дейвис, на чьей атлетической смуглой фигуре красовались только алые плавки. Оба выглядели сошедшими с обложки журнала.

Позади, в коричневом купальном костюме, чуть менее старомодном, чем у Г. М., шел Хауард Беттертон с мячом для водного поло в руках.

Джин шагнула на широкую полосу травы между кустами и длинной стороной бассейна. О том, что вчера вечером она была сильно огорчена, свидетельствовали лишь темные тени под глазами.

— Помните, Сай! — крикнула она через бассейн. — На купание остается только пятнадцать минут. Потом теннис. А после, может быть, поплаваем еще.

— А ты помни, — сказал ей Дейвис, — что я взял выходной, чтобы доставить тебе удовольствие.

Они не стали идти к трамплину на северном краю. Бассейн окружал поросший мхом парапет, а еще ниже, над самой поверхностью воды, тянулись перила для рук.

Джин и Дейвис красиво нырнули с парапета в темную и непрозрачную, благодаря серым каменным бортам, воду и тут же скрылись из вида.

— Я более осторожен, джентльмены, — промолвил адвокат Беттертон.

Он бросил в воду мяч для поло и остановился на краю бассейна.

— Откуда у вас с утра столько энергии? — крикнул ему Г. М.

— Сам не знаю, — признался Беттертон. — Очевидно, из-за стремления быть бодрым и свежим перед работой. Ведь работа это все — по крайней мере, так говорят.

Он скорчил гримасу и улыбнулся. Коренастый и волосатый адвокат без пенсне постоянно моргал. Коснувшись воды ногой, он нашел ее вполне удовлетворительной. Сая Нортона восхищали его тактичность и непроницаемое лицо.

— Значит, через пятнадцать минут теннис, — сказал Беттертон. — Прошу прощения.

Не теряя достоинства, он шагнул вперед и с оглушительным плеском плюхнулся в воду.

— Г. М.! — свирепо прошептал Сай.

— А?

— Когда и где Мэннинг собирается исчезнуть? — Сай посмотрел на бассейн, и ему в голову пришла дикая мысль. — Вы не думаете, что…

— Не думаю. — Старый маэстро также был обеспокоен. — Только не при ярком дневном свете и не после завтрака. Для таких вещей нужны ночь и уханье совы. Как в деле с бронзовой лампой.[15]

Футах в двенадцати позади них над травой были установлены широкие качели с оранжевой обивкой и навесом от солнца. Ни сэру Генри Мерривейлу, ни Саю уже не хотелось развлекаться в стиле тритонов (правда, они бы ни за что в этом не признались). Поэтому они уселись на качели лицом к бассейну.

— Готова? — крикнул Дейвис среди плеска воды и взмахнул рукой.

Белый мяч, блеснув на солнце, полетел над водой к Джин, которая держалась одной рукой за ступеньку вышки. Беттертон неторопливо шагал по дну, как задумчивый проповедник.

Увидев Джин Мэннинг в купальном костюме, Сай уже не так беспокоился из-за ее сходства кое с кем. Джин выглядела куда менее зрелой, да и вообще, со вчерашнего вечера он думал об особе, которая должна была менее всего занимать его мысли, — избалованной и эгоистичной Кристал.

Голос Г. М. пробудил его от размышлений.

— Где Фред Мэннинг? Вы видели его сегодня утром, сынок?

— Нет. Но Стаффи сказал, что он подстригает изгородь. Не знаю, чем он занимается еще…

— Что касается этого, — вмешался сам Мэннинг, — могу заверить вас, что очень немногим.

Он приблизился с южной стороны в сандалиях на пробковой подошве — таких же, как у Г. М. и Сая, — настолько бесшумно, что его приход удивил, словно появление призрака.

Но Фредерик Мэннинг был вполне осязаем. На нем были его обычный свободный костюм из белой шерсти альпака и неплотно прилегающая к голове шляпа. Легкий шелковый шарф был повязан вокруг шеи и вправлен в пиджак в стиле сельского джентльмена. Одежду дополняли хлопчатобумажные перчатки, а в руке он держал садовые ножницы.

Мэннинг щелкнул ножницами в воздухе, как будто обезглавливая муху.

— Уверяю вас, — добавил он, взглянув на часы, — что еще несколько часов вы можете ничего не опасаться. А пока не хотите ли поплавать?

— А вы? — осведомился Г. М.

— Нет. Интересно, — продолжал Мэннинг, глядя на ножницы, — почему человек в здравом уме должен вести себя как полоумное земноводное, когда он может спокойно сидеть и читать? Или зачем ему загорать до такой степени, что становится больно надевать рубашку?

Из бассейна снова донесся плеск. Сбоку от Мэннинга, стоявшего лицом к Г. М., Сай увидел лицо Джин. Она больше не улыбалась, а казалась озадаченной и почти испуганной. Потом она поплыла кролем к мячу для поло.

— Скажите, сынок, — спросил Г. М. — Вчера вечером, во время обеда, у вас был долгий телефонный разговор с Нью-Йорком. А когда вы вернулись к столу, то выглядели как кот, проглотивший канарейку. В пределах… э-э… правил осведомиться, о чем был разговор?

Мэннинг с усмешкой посмотрел на него.

— Коли на то пошло, — ответил он, — то вы сами звонили в Нью-Йорк. Прошу прощения, но мне было любопытно узнать, какой номер вы записали в блокноте у аппарата. Это был телефонный номер в Бронксе.

Выражение лица Г. М. стало строгим и чопорным.

— Это не имеет отношения к делу! — заявил он. — Вчера я говорил молодому Нортону…

— Господи! — воскликнул Мэннинг. — Посмотрите туда!

Мэннинг смотрел мимо края качелей в сторону задней стены дома. Он мог иметь в виду один из стульев на террасе, который, как пришло в голову Саю, походил на электрический стул в Синг-Синге.

Но Мэннинг указывал на фигуру, которая только что вышла на крыльцо. Это была Кристал в легком халате поверх купального костюма и с купальной шапочкой в руке.

Позади из бассейна доносились плеск и громкие голоса. По какой-то причине пребывание в бассейне всегда заставляет людей кричать.

— Еще один нырок, мистер Беттертон, — напрягала голос Джин, — и мы выходим. Готов, Дейв?

— Почти, — пропыхтел Дейвис.

Мэннинг все еще глазел на Кристал, стоящую на фоне освещенного утренним солнцем белого дома с зелеными оконными рамами.

— С тех пор как она была девочкой, — сказал он, — я ни разу не видел ее поднявшейся с постели раньше половины двенадцатого. Уверяю вас, что-то не так. Что именно могло привлечь ее сюда?

После этого события начали происходить быстро.

Так как в подобного рода повествовании должно быть точно установлено, что кто-то говорит правду, мы будем наблюдать за сценой тренированными глазами Сая Нортона.

Сперва он услышал звук вдалеке — где-то возле дома и, вероятно, на Элм-роуд, ведущей к железнодорожной станции. Поначалу напоминавший тихий детский плач, звук превратился в вой бэнши.[16] Он приближался и умолк, очевидно, у парадной двери дома.

Фредерик Мэннинг с удивлением попятился, оказавшись почти у парапета бассейна.

Несомненно, он узнал вой сирен полицейских мотоциклов.

— Боюсь, — сказал Мэннинг, щелкнув большими ножницами, — что это началось раньше, чем я ожидал.

Повернувшись к Г. М., он с серьезным видом вложил ему в руку ножницы.

— Я хочу, чтобы вы приняли их как маленький сувенир. Возможно, я какое-то время не увижу вас снова. — И затем полностью одетый Мэннинг нырнул головой вниз в бассейн.

Г. М. стоял неподвижно.

На сей раз старый маэстро сэр Генри Мерривейл был застигнут врасплох чем-то, чего он никак не ожидал. Его лицо как будто раздулось, а глаза выпучились под большими очками.

Шляпа Мэннинга кокетливо выплыла на поверхность. За ней последовала одна из его сандалий на пробковой подошве.

Из бассейна, почти у ног Сая и Г. М., появилось моргающее и отфыркивающееся лицо Хауарда Беттертона, который ощупью ухватился за перила.

В тот же миг с другой стороны из воды вынырнули Джин и Дейвис, радостно стукнувшись головами.

— Пора выходить, мистер Беттертон! — окликнула Джин через плечо.

Очевидно, никто из купальщиков не слышал полицейских сирен и не видел нырок Мэннинга. Джин и Дейвис, выбравшись на землю, зашагали по широкой дорожке к кабинкам, когда на поверхность всплыл потемневший от воды альпаковый пиджак Мэннинга, за которым последовали брюки.

Хауард Беттертон вцепился в голое колено Сая.

— Мне кажется, — пропыхтел он, — что-то вроде обнаженного тела пронеслось мимо меня, когда я исследовал глубины. Интересно…

— Вылезайте из бассейна! — резко прервал Сай.

Он поднял взгляд. Джин и Дейвис уже повернулись и шли назад. Джин снимала шапочку, тряся золотистыми волосами, а Дейвис откидывал с глаз мокрые волосы.

Беттертон, отряхиваясь, как бобр, сел на парапет, опустив ноги в воду.

Джин и Дейвис стояли на парапете, оглядываясь вокруг. В тот же момент Кристал Мэннинг, чей пляжный халат походил на черное цветастое кимоно, появилась у южного края бассейна.

Затем все внезапно осознали, что произошло.

Потревоженная вода сверкала на ярком солнце. По какой-то причуде пробковые сандалии Мэннинга плыли по обеим сторонам шляпы, словно представляя его самого. Остальная одежда, включая шелковый шарф и трусы, плавала вокруг.

Пять пар глаз уставились на одежду. Только Г. М., чей взгляд скользил по краям продолговатого бассейна, не смотрел на нее. Но все шестеро стояли молча и неподвижно, как парализованные.

Вероятно, Джин первой поняла, что случилось. Она указала рукой на одежду, собираясь заговорить, но ее опередил Беттертон.

— Это все-таки произошло, — очень тихо сказал он.

Последовала пауза.

— И более того. — Дейвис указал на дом. — Копы уже здесь.

Глава 7

Из-за северной стороны дома, у которой находился теннисный корт, появились трое мужчин — один в штатском и двое в униформе.

Дейвис, по-видимому чувствуя, что выглядит слишком черствым, попытался проявить беспокойство, которого не испытывал.

— Что, если с мистером Мэннингом произошел несчастный случай? — воскликнул он. — Может быть, он ударился головой о дно. Я нырну и…

— Оставайтесь на месте, сынок! — Голос Г. М. был негромким, но удержал всех (за одним исключением) в тех же позах. — Я хочу, чтобы никто из вас не говорил ни слова — понятно? — пока я не подам вам знак.

— Мое пенсне! — вскрикнул Беттертон, спрыгнув наземь. — Я оставил его в кабинке. Мы все оставили там наши вещи, чтобы переодеться для тенниса! Я не могу разговаривать с полицейскими, не видя их!

Коренастая волосатая фигура в коричневом купальном костюме повернулась к другой стороне бассейна.

К Саю и Г. М. со шляпой в руке и вежливым выражением лица приближался окружной прокурор Гилберт Байлс.

Они находились в округе Уэстчестер, и Сай Нортон не мог не задуматься, почему мистер Байлс из округа Нью-Йорк появился там, где у него нет полномочий. Но, бросив на прокурора быстрый взгляд, Сай продолжил наблюдать за бассейном.

«Наш самый хорошо одетый окружной прокурор», как именовала его пресса, отнюдь не был напыщенным позером. Если он выглядел гораздо старше своих лет, то потому, что серьезно относился к своей работе.

В узких карих глазах высокого мужчины, чьи темные волосы еще не настолько отступили ото лба, чтобы он казался лысым, поблескивали едва заметные искорки юмора. Волевые черты желтоватого лица усиливал острый подбородок. При виде сэра Генри Мерривейла он застыл как вкопанный.

— Г. М.! — с усмешкой воскликнул мистер Байлс. — Значит, вы здесь, старый греховодник!

— Привет, Гил, — поздоровался Г. М.

Вновь приняв величественную позу, «старый греховодник», чей купальный халат распахнулся, демонстрируя обтянутое полосатым купальным костюмом брюхо, переложил садовые ножницы в левую руку, чтобы обменяться рукопожатиями с прокурором.

Усмешка Байлса исчезла так же быстро, как удивление. Его узкие глаза скользнули по неподвижным фигурам вокруг бассейна.

— Вы гостите здесь?

— Верно, сынок.

— А вы можете догадаться, почему я здесь оказался?

— Угу. В общих чертах.

— Я хочу видеть мистера Мэннинга. — Байлс поджал губы. — У нас есть основания считать, что он растратил сто тысяч долларов.

Все молчали — только Кристал слегка вскрикнула. Тема растраты не упоминалась со вчерашнего вечера, но безобразное слово висело в воздухе.

— Уверяю вас, — продолжал Байлс, — я предупредил его.

— Предупредили? — осведомился Г. М. — Каким образом?

— Вчера вечером я позвонил ему и сказал, что буду здесь… — Байлс посмотрел на часы, — в половине десятого. Я сказал, что, вероятно, с моей стороны было бы infra dig[17] приезжать самому в автомобиле и забирать его для допроса. Понимаю, что возвещать о своем прибытии сиренами мотоциклов — дурной вкус. Но у меня были причины для столь необычного поведения. — Тон Байлса внезапно изменился. — Где он?

Г. М. выглядел обеспокоенным.

— Это сложный вопрос, сынок. Он нырнул сюда. — Г. М. указал на бассейн ножницами. — Вот его одежда.

— Вижу. А когда он вынырнул?

— В том-то и дело, что он не вынырнул.

— И сколько же он пробыл в бассейне?

— Около пяти минут.

— Пять минут! Никто не может остаться в живых, проведя под водой… — Байлс оборвал фразу. — Мне нужен растратчик, а не самоубийца.

— Ох, сынок! — простонал Г. М., взмахнув ножницами. — Если бы я думал, что это самоубийство или несчастный случай, мы все тотчас бы нырнули следом.

— Тогда о чем вы говорите?

— Он нырнул в этот бассейн и не вынырнул, — с серьезным видом объяснил Г. М. — Если бы мужчина ростом в пять футов и десять дюймов, голый как редиска, выбрался бы из воды, по-вашему, я бы его не заметил? Но…

— Но что?

— Готов поставить сотню долларов против старого башмака, — спокойно ответил Г. М., — что сейчас его нет в бассейне.

Окружной прокурор стоял неподвижно, глядя на Г. М. прищуренными глазами.

На той части черепа Байлса, где волос уже не было, поблескивали капельки пота. Он выпятил подбородок и задумчиво шевелил нижней губой. Но в карих глазах снова появились странные искорки юмора.

— Он наверняка в бассейне, — сказал Байлс. — Хотите, чтобы я поверил в чудеса?.. О'Кейси!

— Да, сэр?

Голос, а не имя заставил Сая Нортона круто повернуться. Два полицейских стояли позади окружного прокурора. С ощущением падающего сердца Сай смотрел в глаза полицейскому, который вчера был сбит с ног во время беспорядков в метро.

Уже некоторое время полицейский О'Кейси имел вид человека, который хочет крикнуть, но не осмеливается. Его взгляд был устремлен на Г. М., остающегося вежливым и бесстрастным, как праведник с Востока. Услышав слово «чудеса» рядом с собственной фамилией, О'Кейси больше не мог сдерживаться.

— Сэр, — обратился он хриплым голосом к окружному прокурору, — могу я поговорить с вами наедине?

— Позже, приятель. Я хочу, чтобы вы…

— Сэр, это важно!

Байлс озадаченно посмотрел на него и кивнул. Полицейский О'Кейси, делая обеими руками зловещие жесты, отвел его назад футов на двадцать.

Джин Мэннинг и Хантингтон Дейвис бесшумно подбежали по траве к Кристал, после чего все трое быстро подошли к Саю Нортону и Г. М. Они были сильно потрясены, хотя, вероятно, по разным причинам, и старались говорить тихо.

— Предположим, — со слезами на глазах сказала Джин, которая нервничала больше других, — с ним действительно произошел несчастный случай! А мы даже не попытались его спасти!

— Чепуха, ангел! — запротестовал Дейвис, хотя ему явно было не по себе. — Кроме того, что именно произошло? И каким образом старый хрыч это проделал?

Кристал, все еще закутанная в черный халат с золотыми цветами, бросила задумчивый взгляд на Сая и загадочно улыбнулась.

— Вы слышали обвинение, которое они выдвинули против отца? — спросила она.

— Естественно.

— Если он когда-нибудь украл хотя бы содержимое детской копилки, я брошу мужчин и уйду в монастырь. Это просто нелепо!

— Тише! — свирепо прошипел Сай. — Я пытаюсь услышать, что полицейский говорит окружному прокурору!

Сай не мог слышать полицейского и видел только его яростные жесты. Но голос Байлса прозвучал четко, когда он взглянул на Г. М.

— Ну, допустим, он критиковал подземку. Многие так делают.

Жесты стали еще энергичнее. Байлс начал терять терпение.

— Что значит заколдовал турникеты?

На сей раз пантомима была по-настоящему выразительной. Полицейский О'Кейси делал гипнотические пассы, принимал боксерские позы, изображал прыжки через препятствия, а потом начал быстро вращать руками, словно изображая тысячу людей, катящихся вниз по ступенькам Нью-Йоркской публичной библиотеки.

— Чепуха! — воскликнул Байлс. — Сэр Генри Мерривейл — выдающийся и достойный человек. Он не мог быть замешан в подобную историю. А если и был… — странная нотка в голосе Байлса наводила на подозрения, что ему уже все известно, — я уверен, что Нью-Йорк посмотрел бы на это сквозь пальцы. А теперь пойдемте со мной.

Он подвел безмолвного полицейского к группе у бассейна. Сай Нортон быстро осуществил процедуру представления. Байлс вежливо кивнул каждому.

— Благодарю вас. Многие люди, мистер Нортон, помнят вас как единственного иностранного корреспондента, который никогда не теряет голову и не впадает в истерику… О'Кейси!

— С-сэр?

— Насколько я помню, вы один из чемпионов по плаванию в полиции. Снимите одежду, нырните в бассейн и найдите Мэннинга!

Уши полицейского приобрели цвет томата.

— Послушайте!.. — Он судорожно глотнул, пытаясь отсрочить неизбежное. — Однажды я слышал историю о парне, который тоже исчез из бассейна!

— Вот как?

— Да, сэр. Только это было не днем, а ночью, и один край бассейна не был виден. Убийца нырнул и выбрался в водолазном костюме.

Сэр Генри Мерривейл возвел очи горе.

— Знаете, — задумчиво промолвил он, — мне живо представляется Фред Мэннинг, сидящий на дне в водолазном костюме и пускающий пузыри.

— Если вы думаете, что он еще там, О'Кейси, то приведите его… Да-да, можете остаться в нижнем белье!

— Я могу одолжить ему плавки, — добродушно предложил Дейвис.

О'Кейси облегченно вздохнул и вместе с Дейвисом поспешил вокруг бассейна к кабинкам. В тот же момент послышался новый голос.

— Доброе утро, мистер Байлс, — вежливо поздоровался Хауард Беттертон. — Насколько я понимаю, вы хотите повидать моего клиента?

Беттертон, полностью одетый во фланелевые брюки для тенниса, рубашку и спортивный пиджак, поправил пенсне. Черные волосы были аккуратно зачесаны назад.

— Доброе утро, мистер Беттертон, — отозвался окружной прокурор.

Казалось, друг друга приветствуют дуэлянты или игроки за шахматной доской.

— Но боюсь, я не смогу увидеть вашего клиента, — добавил Байлс. — Если мне не поможет полиция.

— Ну, не знаю. — Беттертон критически нахмурил брови.

— Нам придется опечатать офис мистера Мэннинга…

— Прежде чем я смогу вам это позволить, — прервал Беттертон, — думаю, было бы разумно обсудить юридический аспект наедине.

Байлс кивнул.

— Покончив с бассейном, — сказал он, еще сильнее прищурив карие глаза, — я хочу побеседовать приватно с сэром Генри Мерривейлом. После этого я в вашем распоряжении.

— Это меня устраивает, — чопорно согласился Беттертон.

— Ныряйте, О'Кейси! — крикнул Байлс.

Полицейский повиновался.

Следующие пятнадцать минут были, вероятно, самыми мучительными. Светловолосая голова О'Кейси то появлялась, глотая воздух, то снова исчезала под водой.

Глядя на этот каменный бассейн, думал Сай, понимаешь, что это не шутка и не изобретательный трюк. Предметы одежды Мэннинга — шляпа, сандалии, пиджак и прочее — отплывали друг от друга, словно он сам распадался на части, что выглядело не смешно, а ужасно. Все, казалось, это чувствовали, кроме Кристал, которая скользнула поближе к Саю Нортону.

— Правда, жаль, что они, вероятно, не дадут нам сегодня поплавать? — шепнула она и, как бы случайно, распахнула халат.

Бело-розовая кожа Кристал редко подвергалась воздействию солнца. Ее черно-золотой купальник, очевидно, был самым откровенным из всех, когда-либо изобретенных. Темно-голубые глаза провоцирующе посматривали на Сая, а на губах играла полуулыбка. Волосы с пробором посредине теперь казались светло-каштановыми. Сай мог ощущать ее близость, даже не глядя на нее.

«Черт бы тебя побрал! — думал он. — За то, что ты смущаешь мой покой, за то…»

Полицейский О'Кейси выбрался из бассейна у ног Байлса и, задыхаясь, остался лежать лицом вниз.

— Я обыскал каждый дюйм, — пропыхтел он. — Его там нет.

— Но он должен быть там!

— Вот все, что там было.

Мяч для гольфа выпал из его руки и покатился по траве. Байлс снова выпятил челюсть и окинул группу взглядом.

— Предупреждаю: если имел место какой-то заговор… — Он сделал паузу. — Если кто-то из вас помог ему, или вы все сговорились клясться, будто он упал в бассейн, хотя ничего подобного не было…

— Вы позволите мне ответить? — осведомился Сай.

— Слово за вами, мистер Нортон.

— Недавно вы сделали мне комплимент, отметив, что я не теряю головы. Так вот, мистер Мэннинг действительно нырнул в бассейн. Тогда там было четверо, но вышли оттуда только трое. — Сай посмотрел на Беттертона, Дейвиса и Джин. — Когда они вышли, то все время оставались у меня на глазах. Никакого заговора не было. Все это чистая правда.

Поза и голос Сая, спокойно стоящего в черных плавках с пересекающим ребра длинным белым шрамом, внушали уверенность.

— Но этого не может быть, — возразил Байлс.

— Почему?

— Потому что это невозможно!

— Старая песенка! — промолвил Г. М. — Она буквально преследует меня! Никак не могу от нее отделаться.

— Погодите! — Байлс щелкнул пальцами. — Хотя это не моя епархия, но я заинтригован. Существует объяснение, настолько очевидное, что оно не приходило мне в голову!

Сай вздрогнул. О'Кейси поднялся и поплелся вокруг бассейна переодеваться.

— Какое объяснение? — спросил Сай.

— Из бассейна есть потайной выход ниже уровня воды.

— Никакого выхода нет, мистер Байлс! — воскликнула Джин, отошедшая в кабинку и вернувшаяся в халате. — Там только впускное и выпускное отверстие для воды. Впускное снабжено железной решеткой и фильтром, а выпускное — только решеткой. Каждое не более восьми дюймов в поперечнике.

— Простите, мисс Мэннинг, но я имел в виду не эти отверстия.

— А что же?

— Почему ваш отец построил бассейн из камня, а не из кафельных плиток?

Джин тряхнула золотистыми волосами, блеснувшими на солнце.

— Но бассейн построили давным-давно! — ответила она. — Думаю, основная причина была в том, что мы все любили подводные игры. Например, бросали горсть не плавающих мячей для гольфа и проверяли, кто вытащит больше. А еще игра под названием «Том-Том-Тащи», когда две команды…

— Ваш отец — хороший пловец?

— Конечно, папа умеет плавать, — с сомнением отозвалась Джин. — Но он ненавидит физические упражнения — признает только гантели и тому подобное.

— Возможно ли выпустить воду из бассейна?

— Очень легко! В доме вы найдете маленького старика в белой куртке по имени Стаффи. Он наш слуга и покажет вам, как это сделать.

— Феррис! — Байлс повернулся ко второму полицейскому — энергичному молодому человеку, явно жаждущему деятельности. — Найдите Стаффи и выпустите из бассейна воду.

— Есть, сэр!

Байлс хлопнул себя по бедру.

— Думаю, теперь я могу себе представить, как действует этот выход. Понимаете, сэр Генри… — Он оборвал фразу и повысил голос. — Г. М.! Куда, черт возьми, он делся?

Недолгое время казалось, будто Г. М. исчез, как Мэннинг. Но он всего лишь сидел на качелях под навесом, погрузившись в раздумье и злобно уставясь на садовые ножницы, которыми рассеянно щелкал.

Ножницы, хотя и не новые, обладали острыми и отполированными лезвиями. Они казались абсолютно сухими, хотя петля для подвешивания была смазана. В руках Г. М. ножницы выглядели как оружие. Байлсу пришлось крикнуть, чтобы пробудить старого маэстро от размышлений.

— Что такое? — буркнул Г. М., подняв взгляд и отложив ножницы.

— У меня здесь… — Байлс похлопал себя по внутреннему карману, — ордер, предписывающий Мэннингу передать все его книги — я имею в виду бухгалтерские — окружной прокуратуре. К сожалению…

Хауард Беттертон, курящий сигару, тут же оказался рядом.

— Я собирался спросить у вас, мистер Байлс, какими полномочиями вы обладаете в округе Уэстчестер.

Байлс улыбнулся:

— Это может подождать до нашего совещания. Конечно, досадно, что я не могу воспользоваться ордером…

— Ах, вам досадно! — рявкнул Г. М. с такой свирепостью, что оба юриста отпрянули. — Каково же, по-вашему, мне, старику?

— Но почему исчезновение Мэннинга должно…

— Он одурачил МЕНЯ! — Г. М. выпрямился и постучал себя по груди. — Заставил меня наблюдать за ним, а потом обвел вокруг пальца. Конечно, вчера вечером перед обедом он выдал жуткое вранье — назовем это ложным указанием, — которого я ожидал. Но сегодня утром он вручил мне эти ножницы и велел хранить их как сувенир, а потом исчез. Таково его представление о шутке! Но я доберусь до него!

— Это хорошая новость, — улыбнулся окружной прокурор. — Хотя не думаю, что нам понадобится ваша помощь, Г. М. Очевидно, вы уже раскрыли тайну?

Со звуком, напоминающим всасывание, поверхность воды дрогнула.

— Ну… нет, — проворчал Г. М. — Но у меня есть минимум три нити, которые помогут откопать несколько ключей к разгадке, если только я буду правильно использовать лопату.

Уровень воды в бассейне быстро понижался.

— Какие нити? — резко осведомился Байлс.

— Во-первых, — сказал Г. М., потирая лысую голову, — я думал о бюсте Роберта Браунинга.

Два юриста недоуменно уставились друг на друга.

— Кто-нибудь объяснит мне, — заговорила Кристал Мэннинг, снова закутавшись в халат, — при чем тут Браунинг? Не могли бы мы для разнообразия переключиться на Теннисона?[18]

Г. М. посмотрел на нее поверх очков.

— Вы очень умны, девочка моя, — серьезно заметил он.

Кристал присела в насмешливом реверансе.

— Когда ваш отец вчера вечером процитировал Браунинга, — продолжал Г. М., — вы сразу узнали поэму «Бегство герцогини». Интересно, заметили ли вы что-нибудь еще?

— Конечно нет! — Кристал широко открыла темно-голубые глаза. — А что еще там было?

— Думаю, мы можем забыть о Браунинге, — нетерпеливо вмешался Байлс. — Каковы другие нити, которые вы считаете столь важными? — не без сарказма спросил он.

Г. М. кивнул в сторону бассейна. Шляпа, сандалии, садовые перчатки, пиджак, брюки, шарф и трусы теперь вращались в воронке, образовавшейся в процессе слива воды.

— Мне кажется, — сказал Г. М., — в этом бассейне кое-что есть.

— Что именно?

— Полегче! Дайте мне закончить! Когда бассейн осушат, в выпускном отверстии наверняка окажется много застрявших клочков бумаги.

— Ну?

— Я хочу, чтобы вы нашли мне… — Г. М. немного подумал, — сложенный в несколько раз лист длиной около шести дюймов и шириной около дюйма.

— За каким чертом он вам понадобился?

— Потому что я старик, — строго ответил Г. М. — Это очень важно, сынок. Попросите ваших людей поискать его.

— Ладно. Что еще вам нужно?

Г. М. устремил взгляд на фигуру приближающегося к ним полицейского О'Кейси, уже полностью одетого.

— На вид вы крепкий парень, — обратился к нему Г. М., словно никогда не встречал его раньше. О'Кейси застыл как вкопанный, стиснув зубы. — Если окружной прокурор не возражает, я хотел бы дать вам несколько распоряжений.

— Выполняйте указания сэра Генри, О'Кейси, — велел Байлс.

Выражение лица полицейского, когда он посмотрел на безмятежного Г. М., очень заинтересовало бы художника.

— Наша третья нить, — сказал Г. М., — садовые ножницы. — Он подобрал их и протянул О'Кейси. — Возьмите их, сынок.

Полицейский повиновался как загипнотизированный.

— Возможно, вы не заметили, — продолжал Г. М., — что на южной стороне участка находится самшитовая изгородь около четырех футов в высоту и около ста футов в длину. Я хочу, сынок, чтобы вы подстригли эту изгородь.

Последовало долгое молчание. Наконец полицейский О'Кейси обрел дар речи.

— Всю чертову изгородь? — завопил он.

— О'Кейси! — прикрикнул Байлс.

— Но этот… должен находиться в тюрьме! Он…

— Никогда не используйте бранных слов, сынок, — посоветовал Г. М. тоном проповедника. — Нет, не всю чертову изгородь. Достаточно двенадцати футов. Потом принесите мне ножницы.

Несчастному полицейскому осталось только выполнять поручение.

— Если бы я не знал вас так хорошо… — Окружной прокурор закусил губу. — И это вы называете нитью?

— От этого зависит абсолютно все, сынок! — Г. М. посмотрел на небо. — Мы должны провести эксперимент, и как можно скорее!

— Но что это докажет?

Остатки воды с громким бульканьем стекали с южного края глубиной в пять футов к десятифутовой глубине под вышкой. Гладкие стенки бассейна, состоящие из плотно прилегающих друг к другу каменных плит, покрывал тонкий слой слизи.

— Сейчас мы найдем выход! — сказал Байлс.

Почти все члены группы прыгнули на дно в поисках потайного выхода. Через пять минут они молча вернулись на парапет.

Никакого выхода в бассейне не оказалось. Но Мэннинга тоже там не было.

Глава 8

Спустя некоторое время Г. М., Сай Нортон и Гилберт Байлс собрались в доме для приватного разговора, о котором просил окружной прокурор. Библиотека с двумя окнами спереди и сзади тянулась через все здание.

Следует с сожалением отметить, что Г. М., будучи поглощенным какой-либо проблемой, полностью терял чувство приличия. В библиотеке было жарко, поэтому он снял халат и, нимало не смущаясь, уселся прямо в своем полосатом купальном костюме, закинув ноги на стол и куря сигару.

Байлс предложил ему гаванскую, которую он с презрением отверг.

— Это настоящая уилингская[19] сигара, — заявил он, вынув упомянутую сигару изо рта, — такие в добрые старые дни продавали по пять центов за пару. Так что у вас на уме, Гил?

Сай Нортон, который поднимался переодеться, вернулся как раз вовремя, чтобы услышать этот вопрос. Байлс рассеянно указал ему на стул. После этого с высокого и желтолицего окружного прокурора как будто соскользнули фальшивая борода и парик.

Байлс весело усмехнулся — при этом его лицо стало словно шире, а подбородок сделался менее острым. Он сел, расслабившись и явно наслаждаясь происходящим.

— Знаете, Г. М., — сказал Байлс, — я написал вам, что вы старый сукин сын, и был абсолютно прав.

— В вашем письме были и другие, столь же очаровательные термины, — кивнул Г. М. — Если бы в Англии прокурор продиктовал подобное послание, его секретаршу пришлось бы приводить в чувство нюхательной солью.

— О, я сам отпечатал письмо на своей машинке. Но скажите, ваши заявления насчет трех нитей, конечно, выдумка?

— Это чистая правда, Гил.

— Человек нырнул в бассейн и не вынырнул, но когда бассейн осушили, его там не оказалось. Вам не кажется, что это чересчур?

— Кажется, но ничего не могу поделать. Это произошло!

— А не лжете ли вы все, чтобы поддержать Мэннинга?

— Нет! — рявкнул Г. М.

— Ну, это не важно. — И Байлс отмахнулся от проблемы с небрежностью, от которой у Сая Нортона волосы встали дыбом. Окружной прокурор почесал острый подбородок, который был бы синеватым, если бы он не брился дважды в день, и его лицо стало серьезным. — Вместо того чтобы спрашивать, что у меня на уме, Г. М., скажите, что на уме у вас.

— Скажу, — отозвался Г. М., выпустив кольцо дыма. — Вам не слишком нравится Фред Мэннинг, верно?

— Верно. — Байлс соединил пальцы рук на столе. — Мы члены одного клуба, и он никогда мне не нравился. Я с первого взгляда понял, что этот тип — мошенник.

— Каким образом?

— Он был слишком лощеным, слишком вежливым. Я никогда не доверял таким людям. Неделями до нас доходили слухи, что дела в его фонде пошатнулись, но мы не могли действовать, не имея фактических оснований. А теперь, слава богу, он у нас в руках.

— Почему?

— Этот его фонд…

— Погодите, сынок! — Г. М. взмахнул сигарой. — Может, такие фонды имеются и в Англии, но будь я проклят, если слышал о них. О чем вы говорите?

— Школа Фредерика Мэннинга, — начал объяснять Байлс, — является чем-то вроде вспомогательной организации для крупных университетов. Она независима, но студенты получают зачеты в университетах за выполненные там работы по литературе, живописи, музыке и тому подобному. Школа Мэннинга считается неприбыльной организацией. Мэннинг обращается к состоятельным филантропам, интересующимся такими проектами, убеждая их вносить крупные суммы денег. Школа имеет много стипендиатов. Это слово означает примерно то же, что и в Англии, — человека, который что-то изучает и преподает, получая за это деньги. — Байлс склонился вперед и постучал по столу. — Я буду сообщать вам факты, не называя имен. Некоторое время тому назад один молодой человек в Мичигане получил письмо, подписанное Мэннингом. «Мы рады сообщить вам, — говорилось в письме, — что вы избраны стипендиатом Генриха Гейне в области сатирической поэзии». Термины я изобретаю, но вы понимаете суть?

Г. М. сонно кивнул:

— Да, сынок.

— «Это предполагает, — продолжал Байлс цитировать воображаемое письмо, — стипендию две с половиной тысячи долларов в год. К сожалению, наши фонды не позволяют начать выплаты сразу же. Согласитесь ли вы принять почетное звание и отказаться от стипендии до следующего года?»

Байлс сделал паузу. В его глазах светилось негодование человека, которому пришлось усердно работать во время обучения в юридической школе.

— Бедняга в Мичигане подвергся сильному искушению. Он уже получил степени бакалавра и магистра искусств и теперь работал над диссертацией, чтобы стать доктором философии. Ученые разбираются в бизнесе, как я в санскрите. Ему подвернулся шанс проучиться бесплатно целый год, а потом получать «стипендию». — Байлс невесело улыбнулся.

— Угу, — кивнул Г. М. — И парень согласился?

— Да. Вам понятна схема?

— Деньги идут в карман Мэннингу, а в книгах указано, что стипендия выплачивалась?

— Это лишь малый способ доения фонда. Есть и куда более масштабные. Но молодой человек в Мичигане получил анонимное письмо. Там говорилось, что весь бизнес основан на мошенничестве, и если он этому не верит, то пусть напишет другому человеку в Западной Вирджинии. Молодой человек так и сделал. Оказывается, человек в Западной Вирджинии получил такое же письмо, но там предлагалась стипендия в области музыки. Оба пришли в ярость, и я их не упрекаю. Они приехали в Нью-Йорк, и кто-то направил их в отдел жалоб моего офиса. Не возражаете, если я расскажу о личном приключении?

— С Мэннингом?

— Да.

Байлс поднялся, и яркое солнце осветило высокую фигуру «нашего самого хорошо одетого окружного прокурора» среди уставленных старыми книгами дубовых стен.

— Я говорил вам, что мы с Мэннингом состоим в одном клубе?

— Угу.

— Вчера мы были там на ленче. Он меня не заметил, но я видел его. У него на коленях лежал портфель, который он побоялся, видимо, оставить в гардеробной. А во время ленча Мэннинг был так поглощен конвертом, на котором писал слова или цифры, что официант с трудом оторвал его от этого занятия. Тогда Мэннинг скомкал конверт, бросил его и направился к выходу.

— Ну?

— Мне стало любопытно. — Байлс поднял брови. — Когда я последовал за ним, то подобрал конверт. Среди прочего на нем были серии чисел, обозначающих прибыль более сотни тысяч. Пора было вмешаться!

— Вы знали, что он собирается сбежать? А сотня тысяч буксов…

— Баксов, — с улыбкой поправил Байлс.

Последовало зловещее молчание.

Поправить американский сленг Г. М., который он сам считал безупречным, было более страшным оскорблением, чем обвинить его в шулерстве или рукопожатии с сэром Стаффордом Криппсом.[20] Но тактичный Байлс сразу же успокоил не успевшую разразиться бурю.

— Прошу прощения, это моя ошибка. Букс — более современная версия.

— Ха-а-а! — шумно выдохнул Г. М., откинувшись назад в своем полосатом купальнике и попыхивая сигарой.

— Но я не могу понять Хауарда Беттертона. — Байлс нахмурился. — Вы же юрист, Г. М.! Неужели его поведение не показалось вам странным?

— Может, и показалось. Но ваш закон, хотя и был основан на нашем, двигался очень странными путями.

Байлс вернулся к столу и сел.

— Хауард достаточно проницателен. Этим утром он изрядно суетился, но не пытался бросать в меня стулья. Хауард должен знать… — Байлс постучал по внутреннему карману, — что я получил этот ордер в этом округе через полицию Уайт-Плейнс, поэтому могу забрать Мэннинга в Нью-Йорк. Он должен знать, что в девять утра выдана еще одна повестка на имя человека, который управляет нью-йоркским офисом Мэннинга. И тем не менее Хауард ничего не предпринимает.

Г. М. что-то буркнул. В его глазах появилось странное выражение, которое Сай Нортон не мог понять.

— Это вы звонили Мэннингу вчера вечером?

— Да. Но я не думал, что он сбежит и тем самым признает свою вину. — В глазах Байлса мелькнули искорки. — Вероятно, вы понимаете, почему мне наплевать на тайну бассейна?

— В общем, да. Это не ваше дело, а полиции. Но если они поймают Мэннинга…

— Когда они поймают Мэннинга, — поправил Байлс, — не будет иметь никакого значения, как он выбрался из бассейна. Все равно я смогу отдать его под суд! Но до того… Вот тут-то и нужны вы.

— Я? — воскликнул Г. М. с внезапной тревогой.

Голос Байлса стал тихим и уговаривающим.

— Публика не станет интересоваться Мэннингом, пока его не поймают. Но тайна бассейна — другое дело! Каждая газета в Нью-Йорке будет ее обсасывать.

— По-моему, вы говорили, — вмешался Сай, — что тайна бассейна — наша общая выдумка.

— Я все еще так думаю. Но если это не так, тем лучше. Теперь слушайте, Г. М.! Вы хорошо известны в этой стране, как взламыватель запертых комнат и ниспровергатель чудес. Газеты вас любят, потому что ваши истории для них отличный материал. Ваша задача — держать их на расстоянии и попытаться разгадать тайну.

— Погодите! — рявкнул Г. М., сбросив ноги со стола с грохотом, потрясшим всю комнату. — Я не могу оставаться в Нью-Йорке! А если бы и мог, меня похитили.

— Что значит — похитили?

Голос Г. М. стал жалобным:

— Ну, практически похитили. И я уже говорил всем, что должен навестить одну семью в Вашингтоне.

Байлс улыбнулся:

— Г. М., это очень важно. Я уверен, что, если вы позвоните этим людям в Вашингтон и объясните им обстоятельства, они вас поймут. Какой номер их телефона?

— Не знаю. Надеюсь, вы сможете его раздобыть. Они живут в месте, которое называется Белый дом.

— Белый…

Байлс молча уставился на Г. М., потом опустил локти на стол и подпер кулаками лысеющую голову.

— Это правда? — осведомился он. — Судя по вашим высказываниям о лейбористском правительстве, которые цитируют вчерашние вечерние и сегодняшние утренние газеты, я бы подумал, что вас скорее повесят, чем пошлют с дипломатической миссией.

— Ох, сынок! Это не дипломатическая миссия. Я просто доставляю президенту письмо от его старого друга в Англии. В этом нет никакого секрета — вы могли бы прочитать его по радио. Но, по-вашему, вежливо заставлять президента ждать?

Байлс издал стон.

— Но я скажу вам, что я сделаю, — добавил Г. М. после паузы. — Я заключу с вами маленькую сделку.

— Вот как? — Байлс вскинул голову. Любая сделка, предлагаемая Г. М., сразу вызывала у него подозрение.

— В вашем офисе, Гил, есть бухгалтеры?

— Бухгалтеры? В окружной прокуратуре их шесть — специально для подобных дел!

— Фонд Мэннинга, — продолжал Г. М., — не выглядит таким уж большим и сложным. Можете доказать мне, что Фред Мэннинг — мошенник, за двадцать четыре часа?

— За двадцать четыре часа? Ну-у…

— Скотленд-Ярд, — усмехнулся Г. М., — мог бы сделать это за полдня.

Среди наглых выдумок Г. М. — а имя им легион — эта была наиболее наглой. Но она возымела необходимый эффект. Гилберт Байлс вздрогнул, как укушенный гремучей змеей.

— Я бы хотел напомнить, — холодно отозвался он, — что американская эффективность…

Г. М. поднялся и хлопнул ладонью по столу. Байлс тоже встал.

— Так можете вы доказать, что Мэннинг — мошенник, за двадцать четыре часа? — повторил Г. М. — Я бросаю вам вызов!

— А вы можете раскрыть за двадцать четыре часа тайну бассейна? — осведомился Байлс. — Я бросаю вызов вам!

— Ладно, я это сделаю!

— И я тоже!

— Пожмем друг другу руку!

Именно в этой героической, хотя и необычной позе, напоминающей скульптурную группу, их застали Боб Мэннинг, Джин и Кристал, которые вбежали в комнату и застыли как вкопанные.

Г. М. и окружной прокурор с виноватым видом прервали рукопожатие. Но трое вновь пришедших, за возможным исключением Кристал, были слишком переполнены эмоциями, чтобы замечать что-либо. Рыжеватый долговязый Боб в шортах и открытой рубашке цвета хаки, казалось, пытался обрести твердость и напористость. Джин и Кристал — одна в белом пляжном халате, а другая в черном — явно подстрекали его.

— Слушайте!.. — начал Боб агрессивным тоном, но оборвал фразу и посмотрел на Байлса. — Прошу прощения, сэр, но кто вы такой?

Байлс представился. Он был вежлив, словно разговаривал с губернатором.

— Что я хочу сказать… — Боб запнулся. — Ну… теперь я глава семьи. — Похоже, он сам не поверил своим словам, так как быстро добавил: — И мы… я подумал, что, если здесь происходит какое-то совещание, касающееся нас, я должен на нем присутствовать.

Байлс собирался выставить всех троих, когда поймал взгляд Г. М. Прежде чем окружной прокурор успел согласиться, Боб заговорил снова:

— Во-первых, поместье переполнено копами. Сейчас они у бассейна.

— К сожалению, мистер Мэннинг, — вздохнул Байлс, — мне пришлось позвонить в полицию Уайт-Плейнс. Просто отвечайте на их вопросы, и они не причинят вам лишнего беспокойства.

Веснушки ярче выступили на лице Боба.

— Во-вторых, — продолжал он, — я не видел, что произошло сегодня утром. Я не спал практически всю ночь — думал кое о чем…

Сай знал, что он думал об автомастерской, которую теперь никогда не получит.

— Но послушайте! — Боб больше не казался глуповатым — он выглядел внушительно. — Если кто-нибудь говорит, что мой отец украл деньги… — он судорожно глотнул, — это касается и копов у бассейна — я расквашу ему физиономию.

Сай вскочил:

— Кто занимается копами у бассейна?

— Дейв, — быстро ответила Джин, и ее светлая кожа порозовела от восхищения. — Просто великолепно, что он взял на себя инициативу! Очевидно, это благодаря армии.

— Совсем забыла, дорогая, — солгала Кристал, наморщив лоб. — Дейв был на фронте?

— Ты отлично знаешь, что не был! Он служил в настолько важном департаменте, что никто не знает, чем там занимались. Ты когда-нибудь видела Дейва в мундире? Он выглядит чудесно!

— Почему бы вам не сесть? — предложил Байлс. — У нас действительно секретное совещание… — Сай заметил, как все трое встрепенулись, — но я не возражаю против вашего присутствия. Возможно, вы даже сумеете нам помочь.

Они быстро разместились вокруг круглого стола. Кристал с беспечным видом села рядом с Саем.

— Что вы подразумеваете под помощью? — Голос Боба все еще был хриплым.

— Кто знает? Может быть, информацию…

— Я знаю очень много. — Джин поджала губы. — Но не собираюсь говорить.

— Даже со мной? — Улыбка Байлса наводила на мысль о змее-искусителе.

— Нет! Ни с кем! — крикнула Джин. — Потому что, даже если папа действительно взял эти деньги… успокойся, Боб!.. — его никогда не найдут! Никогда!

Байлс колебался.

Сай Нортон мог поклясться, что его следующее замечание было не хитростью, а искренним старанием подготовить семью.

— Лучше бы вы этого не говорили, мисс Мэннинг.

— Почему?

— Потому что я должен предупредить вас, дабы вы избежали потрясения. Вашего отца поймают за несколько недель — возможно, еще раньше. Он не сможет убежать. В качестве доказательства, что я не блефую, могу описать вам методы, которые обычно используют.

— Да! — сказала Кристал, опустив глаза.

— Странно, но факт, — продолжал Байлс, сначала посмотрев на стол, потом подняв голову, — что большинство бегущих из Нью-Йорка старается выбраться как можно дальше. Еще более странно, но столь же правдиво, что большинство направляется в Калифорнию или Флориду.

— А теперь вы тоже не блефуете? — спросила Кристал.

— Нет, — ответил Байлс. — Вчера за ленчем ваш отец скомкал и отбросил конверт, покрытый цифрами. Его нашли. На конверте он дважды написал «Лос-Анджелес», потом зачеркнул и написал «Майами».

По комнате пробежал легкий шорох.

— И наконец, — снова заговорил Байлс, — позвольте назвать вам еще один пункт, который завлечет его в западню. Вся его красота в том, что он никогда не придет в голову ни ему, ни вам. Оглядитесь вокруг!

Три лица вопрошающе повернулись в разные стороны. Они увидели уставленные книгами стены, мебель, обитую декоративными тканями, а за приоткрытыми двойными дверьми в северной стене край шахматной доски в кабинете Мэннинга. Два задних окна были ярко освещены солнцем; передние были голубовато-белыми.

— Боюсь, я не понимаю, — пробормотала Кристал.

— Вы ничего не замечаете?

— Нет!

— С тех пор как я знаю вашего отца, — сказал Байлс, — он обшаривает букинистические магазины. Все книги здесь из вторых рук — других он не покупает. Он так же не может удержаться от посещений букинистов, как алкоголик от баров. — Байлс сделал паузу. — Полиция разошлет циркуляры во все букинистические магазины страны — с фотографиями, описанием внешности и обещанием вознаграждения. Куда бы он ни отправился, его все равно схватят.

— Нет! — с триумфом воскликнула Джин. — Они не узнают его! Пластический хирург…

Наступило гробовое молчание.

Джин прижала обе руки ко рту — в ее голубых глазах застыл ужас.

— Какой пластический хирург? — резко спросил Байлс.

(Чистая случайность или уловка?)

В тот же момент полицейский О'Кейси вошел в комнату, держа большие ножницы. Не удостаивая взглядом сэра Генри Мерривейла, он положил ножницы на стол рядом с ним и обратился к Байлсу:

— Я подстриг ровно двенадцать футов изгороди, сэр.

Глава 9

Момент был весьма напряженный.

Г. М., которому, очевидно, хотелось сразу же обследовать ножницы и в то же время продолжить тему пластической хирургии, бросил ножницы под стол, где никто не мог их видеть. Байлс подал знак О'Кейси, и тот быстро вышел.

— Ты дура, Джин! — сердито сказал Боб. — Они знают всех пластических хирургов. Им останется только найти нужного и…

— Прошу прощения, — пробормотал Байлс и вышел из комнаты.

— Он пошел к телефону давать указания о начале поисков, — проворчал Боб. — Видишь, что ты наделала?

— Минутку, сынок, — послышался спокойный голос Г. М.

Боб и Джин сразу же повернулись к старику в расчете на помощь. Несмотря на его свирепую внешность, молодежь инстинктивно к нему обращалась, чувствуя родственную душу. Например, он мог понять причину, по которой его десятилетний внук выстрелил в зад сэру Эзми Фозергиллу из духового ружья.

Джин вскинула голову, тряхнув золотистыми волосами.

— Вы не выдали никакой тайны, девочка моя, — успокоил ее Г. М. — Фактически так даже лучше.

— Лучше?

— Угу. Я уже принял вызов нашего хитроумного друга — у него добрые намерения, но работа всегда на первом месте. Лично я заключил бы пари на десять буксов, что ваш старик и близко не подойдет ни к какому пластическому хирургу, а если он уже это сделал, копы ничего не узнают. Но не говорите ничего Байлсу! Пускай полиция опрашивает столько пластических хирургов, сколько сумеет найти.

— Но это правда, — прошептала Джин, — что пластический хирург может сделать лицо неузнаваемым?

— Нет, девочка моя. Не в том смысле, в каком вы имеете в виду. Он может… — Г. М. внезапно умолк, словно на него снизошло вдохновение.

— Не беспокойся, Джин, — мягко промолвила Кристал. — Мы знаем, как ты предана папе, потому что ты всегда была его любимицей. Можно даже понять неожиданную преданность Боба, хотя это не так легко.

— Он мой отец, — просто объяснил Боб. — А теперь они говорят, что он мошенник!

Кристал снисходительно улыбнулась. Сай только теперь заметил, как похожи светло-голубые глаза Джин на темно-голубые глаза Кристал, которая смотрела на него тем же провоцирующим взглядом.

— Послушай, дорогая, — с искренним сочувствием обратилась Кристал к сестре. — Никто в здравом уме не мог бы поверить, что папа растратчик. Но если бы он смылся с сотней тысяч, я бы им только восхищалась.

— Вам нравится крупная игра, не так ли? — спросил Сай.

— Все ее разновидности. — Кристал снова посмотрела на него и опять повернулась к Джин. — Кажется, эта его женщина — танцовщица с веером или воздушным шаром.[21] Она молода и привлекательна… Не сжимай кулачки, Джин. А ты, Боб, не ерзай от смущения каждый раз, когда упоминают танцовщицу с веером. Факт в том, что мужчины в папином возрасте часто срываются с цепи и совершают поступки, которые посторонним кажутся глупыми. Но они не так глупы, если только их понять. Ради бога, дайте папе перебеситься! Эта женщина…

Из дверного проема послышался спокойный голос Байлса:

— Думаю, если не возражаете, нам лучше узнать имя этой женщины.

Ковры в доме были слишком мягкими! Джин с досадой стукнула кулаком по столу. Она и Боб уставились друг на друга.

Байлс подошел к столу и снова сел напротив Г. М.

— Я бы хотел, чтобы вы этого не касались, Гил, — устало произнес Г. М. — Это вам не поможет. Но если вам нужна информация, лучше получите ее от меня.

— Да? — поторопил Байлс, достав маленькую записную книжку.

— Девушку зовут Айрин Стэнли.

Джин смотрела на Г. М. с отвращением, как на предателя. Байлс с удовлетворением заметил этот взгляд.

— Ее адрес, — продолжал Г. М., — Восточная 161-я улица, 161.

— Номер телефона? — спросил Байлс, не отрываясь от книжечки.

— Моттхейвен 9-5098.

Взгляд Г. М. вовремя остановил Джин, которая, очевидно, знала, что это ложь, и едва ее не разоблачила. Сай Нортон также заподозрил трюк, поскольку это был тот самый телефонный номер в Бронксе, по которому Г. М. разговаривал вчера вечером.

— Ее настоящее имя, — сообщил Г. М., — если вас это интересует, не Айрин Стэнли, а Флосси Питерс. Но вы называйте ее Айрин Стэнли.

— Род занятий?.. О, прошу прощения! — Байлс улыбнулся и спрятал книжечку. — Поверьте, — обратился он к остальным, — нам лучше знать такие вещи.

В этот момент в дверях появился нетерпеливый и раздраженный Хауард Беттертон. Два голоса прозвучали одновременно.

Один принадлежал Беттертону.

— Мне пора побеседовать с окружным прокурором.

Вторым был голос Байлса.

— Ну, Г. М.! Доставайте ваши садовые ножницы и расскажите нам, какой великий ключ к разгадке они содержат!

Снова наступило молчание. Даже Беттертон, который открыл рот для продолжения негодующей речи, закрыл его и поспешил к столу. Тайна ножниц пробуждала всеобщее любопытство.

— Ладно. — Г. М. бросил в пепельницу выгоревшую сигару и полез под стол. — Так как у меня остается менее двадцати четырех часов до того, как я наконец смогу отправиться в Вашингтон, я собираюсь продемонстрировать вам все доказательства и все то, что я обнаружил — если вы только сможете правильно это интерпретировать. Буду говорить прямо.

Старший инспектор Мастерс мог бы удостоверить, что натуру Г. М. можно назвать прямой с таким же успехом, как штопор. Однако по какой-то причине Г. М. находил удовольствие, мистифицируя только Мастерса. Сая интересовало, сдержит ли он слово, данное Байлсу.

— Этим утром, — продолжал Г. М., — Мэннинг вроде бы подстригал южную изгородь. Так сказал слуга Стаффи и сам Мэннинг, появившись у бассейна около четверти десятого и размахивая ножницами у меня перед носом.

— Ну?

Г. М. уставился на пепельницу:

— Когда он появился с ножницами, они выглядели такими же, как вы увидели их немного позже, — острыми, чистыми, отполированными и абсолютно сухими. Взгляните на них теперь. — И он бросил ножницы на стол.

Лезвия были влажными. К ним пристали зеленые кусочки самшитовой изгороди.

— Понимаете, — объяснил Г. М., — гроза началась вчера до восьми вечера, дождь лил полночи. Когда я утром вышел из дома с Саем Нортоном, на лужайке еще были лужи. Вам все ясно?

— Выходит, Мэннинг не мог подстригать изгородь сегодня утром! — воскликнул Байлс.

— Правильно, Гил.

— Он солгал! Это важно?

— Он произнес абсолютно ненужную ложь, сынок. Если Мэннинг был сосредоточен на своем трюке с исчезновением, к чему весь фокус-покус и размахивание садовыми ножницами, если только они не являются жизненно важными для этого трюка? Найдите ответ — и вы сможете интерпретировать великий ключ к разгадке!

— Но что, черт возьми, это означает?

— Я сказал, что собираюсь продемонстрировать вам все улики и доказательства, — деревянным голосом ответил Г. М., — но я не говорил, что собираюсь их объяснять.

— Мистер Байлс! — Хауард Беттертон откинул назад редкие пряди черных волос. — Вы обещали уделить мне десять минут, а во второй половине дня я должен быть у себя в офисе. Может быть, пройдем в кабинет?

— Да, — согласился Байлс, посмотрев на часы. Он был в ярости на Г. М., но старался не показывать этого. — И нашему британскому другу придется прервать свою в высшей степени полезную демонстрацию и пойти с нами.

Джин незаметно ткнула Боба в ребра.

— Как глава семьи… — с достоинством начал Боб и поднялся.

— Разумеется, мой мальчик! — с улыбкой согласился маленький адвокат, похлопав по плечу долговязого Боба. — Поймите, мистер Байлс, — продолжал он. — Я не защищаю… э-э… этические принципы моего клиента. Но если он действительно это сделал, на то были причины, о которых будет заявлено в суде. Вы готовы, сэр Генри?

Г. М. встал в своем полосатом купальнике, подхватил пляжный халат и достал из кармана еще одну дешевую сигару.

— Готов, — ответил он и повернулся к Байлсу. — Но я хочу предупредить заранее. Я не намерен болтать с прессой, пока не раскрою это чертово дело!

— А я думал, вам нравится беседовать с журналистами!

— Да, когда мне есть что им сказать. И когда я сообщаю им интересную информацию, передние полосы газет шипят, как сковородки в аду! — Г. М. посмотрел на Сая. — Можете оградить меня от них, сынок? Это ваша работа.

— Но они будут охотиться за вами! — возразил Сай. — Что я им скажу?

— Что я пьян, — просто ответил великий человек. — Скажите им, что хотите, только, ради бога, держите их на расстоянии, пока у меня в башке не появится какая-нибудь четкая идея! Вы сделаете это?

Сай молча кивнул. Двойные двери открылись. За ними оказалась еще одна уставленная книгами комната с коричневыми кожаными креслами и шахматным столом. Байлс закрыл их снова, но не совсем плотно — с двойными дверьми такое бывает часто.

В библиотеке остались только Сай, Джин и Кристал; Сай чувствовал приближающуюся бурю.

— Вы плохо думаете о папе, Сай, не так ли? — обратилась к нему Джин.

Ему не хотелось огорчать ее.

— Не то чтобы плохо, Джин. Я знал его много лет и всегда относился к нему с уважением. Он словно воплощал хорошие манеры, культуру, достоинство — все традиционные добродетели. Даже его увлеченность Браунингом… не важно. Дело не в деньгах и не в танцовщице с веером. Но ведь ваш отец — не обычный жалкий растратчик. Он намеренно и с какой-то радостью разбил вдребезги все, что собой представлял.

Сай знал, что зашел слишком далеко, но не мог остановить поток слов. Когда Джин посмотрела на него, ее глаза казались бесцветными.

— Вы просто невыносимы! — крикнула она.

Молчание, воцарившееся в душной библиотеке с подержанными книгами, нарушало только гудение голосов в соседнем кабинете.

Кристал теперь сидела у края длинного стола спиной к двум восточным окнам. Ее халат снова распахнулся. Сай, жалея, что не может взять свои слова обратно, отошел и сел справа от Кристал.

— Скажите, — тихо заговорила она, — почему вы так несчастливы?

— Несчастлив? — Сай поднял голову. — Черт возьми, я вовсе не несчастлив!

Пальцы Кристал с алыми ногтями барабанили по столу.

— Знаю, вы думаете, что это мой обычный подход к мужчинам. Спросите почти каждого, несчастлив ли он, и он ответит, что нет, но будет думать, что да. Но я спрашиваю искренне. Кого вам так напоминает Джин?

Сай вздрогнул так сильно, что толкнул стол, и лежащий на нем карандаш скатился бы на пол, если бы Кристал не поймала его.

«Женщина, — с горечью подумал Сай, — способна все разглядеть через бинты, шарфы и синие очки, которые мы носим на манер Человека-невидимки!» Эта двадцатичетырехлетняя и вроде бы легкомысленная девушка видела его насквозь, словно он был таким же прозрачным, как Хантингтон Дейвис.

— Почему вы думаете, что Джин мне кого-то напоминает? — спросил он, стараясь говорить небрежным тоном.

Темно-голубые глаза Кристал не были ни кокетливыми, ни провоцирующими — они смотрели серьезно и печально.

— Вчера вечером, когда я впервые увидела вас, — сказала она, — вы показались мне привлекательным и… — Кристал скорчила гримасу, — в определенном смысле перспективным. Но позже…

— Да?

— Вы все время наблюдали за Джин, причем ваш взгляд никак нельзя было назвать алчным. Он словно говорил: «Джин похожа на нее и в то же время нет. Она не такая оживленная, не такая…» О, не знаю! — Кристал сделала паузу. — Кого вам напоминает Джин?

Сай облизнул губы.

— Мою жену, — ответил он. — Она умерла.

Снова наступило долгое молчание.

— Простите, — сказала Кристал. — Я не хотела причинить вам боль.

— Вы и не причинили. — Но это была ложь. Сай словно ощутил внезапный укол.

— Давайте переменим тему, ладно? — предложила Кристал. — Где вы заработали шрам на боку? Я заметила его в бассейне. На войне?

— Не совсем. Во время воздушного налета.

— Вот как? Вы побывали во многих авианалетах?

— Как и миллионы других людей. Моя жена погибла во время одного из них.

Последовала очередная пауза. В поисках новой темы для разговора глаза Сая скользнули по купальному костюму Кристал, видимому благодаря распахнувшемуся халату.

— Каким образом ваша кожа остается такой белой, если вы много плаваете? И вы, и Джин светлокожие, но у Джин есть хотя бы легкий загар.

— Он искусственный, — засмеялась Кристал. — Это благодаря лосьону, который Джин заказывает у аптекаря. Разве вы не заметили, что она хватает халат, пробыв в воде чуть больше пары минут? Я решаю проблему, вообще не бывая на солнце.

— И никогда много не плавая?

— Да. Это слишком утомительно. Я…

В соседней комнате раздался грохот, за которым последовали тарахтящие звуки. Вслед за этим послышался голос Байлса:

— Какой вы неуклюжий! Зачем опрокидывать шахматный стол?

— Гореть мне в аду, если это я! — отозвался возмущенный голос Г. М. — Это молодой человек…

— Прошу прощения. — Голос Боба звучал хрипло. — Но мистер Байлс сказал…

Кто-то в кабинете подошел к двойным дверям и захлопнул их наглухо. Казалось, звук подействовал на Кристал. Она заговорила тихо и быстро, словно не могла остановиться:

— Джин много рассказывала мне о вас вчера вечером — мы поздно засиделись. Вы сильно расстроились, потеряв работу?

Сай засмеялся — возможно, слишком громко.

— Нет, — ответил он. — Тут вы впервые оказались не правы. Если вы имеете в виду деньги… — теперь он говорил правду, — то у меня есть личный капитал, дохода с которого мне хватит, даже если я больше никогда не буду заниматься журналистикой.

— Вы несчастливы в Америке, не так ли?

— Не болтайте чепуху, Кристал! Конечно, счастлив!

— Вероятно, вы убедили себя в этом, но в глубине души понимаете, что это не так.

— Послушайте…

— Вы тоскуете по Европе — особенно по Англии, какой она была до войны. Но эти дни ушли навсегда. Вы это понимаете, и это отравляет вам существование. Вы жаждете жизни, полной «хороших манер, культуры и достоинства». Не отрицайте это — я слышала, что вы говорили Джин. Вот почему вам так нравился папа. А теперь вы ненавидите его, потому что он оказался не соответствующим образцу. Что касается вашей жены…

— Ради бога, Кристал!..

— Вы стараетесь лелеять память о ней в браунинговском духе. Но у вас это не получается, как не получилось бы ни у кого. И вы ненавидите папу за то, что он тоже не смог этого сделать.

Поднявшись из-за стола, Сай подошел к одному из восточных окон и посмотрел наружу, стоя спиной к Кристал. Широкие лужайки поблескивали на полуденном солнце. Вокруг бассейна суетилось несколько человек. За кустами рододендронов виднелись кабинки для переодевания, а за ними зеленел лес. Но Сай ничего этого не видел — все сливалось у него перед глазами.

Достав пачку сигарет, он зажег одну из них дрожащими руками и вернулся к столу.

Кристал, чья напускная утонченность безупречной хозяйки дома испарилась, съежилась на стуле, словно собираясь заплакать.

— Знаете, — заговорил Сай, — ваша способность читать чужие мысли…

— Только ваши мысли. Неужели вы не понимаете?

— …просто сверхъестественна и может напугать кого угодно.

— Вы считаете меня испорченной и эгоистичной. — Кристал вскинула голову. — Может быть, так оно и есть. Я никогда особенно об этом не думала. Но одна вещь, которую сказал обо мне папа, меня потрясла, потому что это неправда!

— Должны ли мы вдаваться в это, Кристал?

— Да!

— Почему?

— Вы знаете это не хуже меня.

Сай знал. Он влюбился в Кристал Мэннинг. Когда он смотрел в ее темно-голубые глаза, ему казалось, будто она становится частью его самого. Что могло произойти между ними дальше, осталось неизвестным, так как идиллию нарушило вторжение извне.

В библиотеку вошли полицейские О'Кейси и Феррис.

— Старик с большим животом, — почтительным тоном информировал Сая Феррис, — сказал, что я, вероятно, найду это в бассейне. Так оно и вышло.

На ладони он держал промокший кусок газеты, сложенный в несколько раз, длиной в семь дюймов и шириной в один. Поискав место, где мокрая бумага не причинила бы вреда столу, Феррис аккуратно положил ее на рукоятку ножниц, а потом шагнул назад, словно собираясь отсалютовать.

— Он потрясающий детектив!

— Я даже перестал сердиться на него, — добавил О'Кейси. — Не стану ничего говорить, чтобы они не подумали, будто я спятил, но это не человек!

— Брось! — фыркнул Феррис. — Конечно, толковый коп это одно, но…

— Не могли бы мы повидать его, сэр? — обратился к Саю О'Кейси.

Покуда Кристал отвернулась, притворяясь, будто ее здесь нет, Сай с трудом вернул себя в реальный мир, где существуют полицейские.

— Кого вы хотите повидать?

— Старика с большим животом.

— Он на совещании. — Сай провел рукой по лбу, чтобы прояснить ум. — Боюсь, что его нельзя беспокоить. Вы хотите что-то ему передать?

О'Кейси, казалось, не слышал вопроса:

— Он заколдовал турникеты, потом заколдовал бассейн, а теперь заколдовал электрический стул.

— Заколдовал… что?

В голове у Сая мелькнуло воспоминание. Стоя у бассейна, когда появилась Кристал, он посмотрел назад на террасу и увидел гротескную пародию на электрический стул. Тогда Сай подумал, что у него разыгралось воображение…

Подойдя к окну справа, он посмотрел на южную сторону задней террасы.

— Я не заметил это, когда ходил подстригать изгородь и возвращался, — продолжал О'Кейси. — Потому что был сердит и ничего не замечал. Но посмотрите сами, сэр!

На освещенной солнцем террасе какой-то юморист поместил копию электрического стула с электродами и металлическим шлемом в натуральную величину.

Глава 10

Хотя дневной свет был еще ярким, на западе, за железнодорожной станцией, тянулась длинная алая лента заката, а в атмосфере уже ощущалась близость вечера, когда на переднем крыльце дома Сай Нортон отбивал последнюю атаку репортеров.

— Нет! — вежливо, но твердо заявил он. — Вы не можете видеть сэра Генри. Он заперт в винном погребе.

Неизбежный вопрос озвучило несколько голосов.

— Потому что он пьян, — ответил Сай, вызвав очередную сенсацию.

— Но почему он напился сейчас?

— Потому что, — объяснил Сай, — его мозг не в состоянии должным образом работать над делом, если он не парализован алкоголем на две трети. Надеюсь, вы это понимаете?

В гуле голосов звучало сочувствие. Объяснение, данное на пороге респектабельного дома в Мараларче, казалось настолько необычным и в то же время искренним, что все, кроме самых подозрительных, были склонны ему поверить.

— Можем мы процитировать ваши слова?

— Разумеется, — ответил Сай, интересуясь, как эту новость воспримут в Вашингтоне. — Лейтенант Троубридж уже сообщил вам основные факты. С его позволения, я собираюсь кое-что добавить. Некоторые из вас знают меня, не так ли?

Послышался утвердительный хор.

— Отлично! Тогда слушайте! Я поведаю вам по-настоящему сенсационную историю!

История и впрямь вышла сенсационной. Но, как и рассчитывал Сай, основная ее часть — что Фредерик Мэннинг сбежал с деньгами возглавляемого им фонда — полностью отодвинулась на задний план. На первый взгляд все выглядело так, будто, заключив пари, Мэннинг нырнул в бассейн и будто растворился.

— А как насчет макета электрического стула?

— Считают, что это тоже шутка. Несколько свидетелей, которые приходили к бассейну рано утром, смутно заметили нечто вроде стула — я цитирую — «с покрывалом на нем», но не обратили на него особого внимания. Когда покрывало сняли, мы не знаем. Стул был обнаружен полицейским Алоизиусом Дж. О'Кейси.

Вскоре Сай избавился от репортеров — по крайней мере, он на это надеялся.

Закрыв парадную дверь, Сай прислонился к ней головой. В доме с наполовину опущенными жалюзи вновь воцарилась тишина.

Беттертон и окружной прокурор уехали в Нью-Йорк в автомобиле Байлса после ленча, за которым возникали лишь отрывочные разговоры.

Детектив-лейтенант Троубридж из Уайт-Плейнс удивил Джин, Кристал и Боба. Они ожидали увидеть толстого людоеда, рычащего и жующего сигару. Вместо этого их глазам представился спокойный вежливый мужчина моложе сорока лет, который всего лишь записывал показания и не донимал их вопросами о чудесах. Что касается макета электрического стула…

— Отнесите его в полуподвал, — распорядился Байлс, — но не показывайте Г. М. Его хватит апоплексический удар, а мы не хотим, чтобы наша лошадь взбесилась на старте.

Именно в полуподвал поспешил Сай Нортон, остудив голову о дверь в темном и безмолвном доме.

Где же Кристал? После ленча она в слезах заперлась в своей комнате… Стоп! Он не должен думать о Кристал!

Сэр Генри Мерривейл действительно находился в винном погребе, хотя и не был заперт. Сокрытие его от прессы именно там не представляло опасности, так как Г. М., пьющий только виски, пренебрегал даже хорошими винами. Но его настроение нельзя было назвать дружелюбным.

Спустившись в тусклый полуподвал, пахнувший старыми белилами, Сай открыл дверь винного погреба — продолговатого помещения, все стороны которого, за исключением стены с дверью, были уставлены до потолка рядами бутылок. В центре, под пыльной желтой лампой, на старом стуле восседал Г. М., ненавидяще глядя на четыре неоткупоренные бутылки шампанского, стоящие перед ним на полу.

— Закройте дверь, — проворчал он, не меняя позу роденовского «Мыслителя».[22]

Сай повиновался.

— На вас еще не снизошло вдохновение?

Г. М. что-то буркнул. Он все еще был в купальном костюме, но достоинство, присущее Мерривейлам, побудило его надеть брюки. Поддерживаемые древними подтяжками поверх красно-белых полосок верхней части купальника, они делали его похожим на громилу из Бауэри[23] конца прошлого века.

— Понимаете, половину задачи я уже решил, — сказал Г. М. — Другая половина не должна составлять труда. Но… — Он задумчиво указал на четыре бутылки шампанского с покрытым золотой фольгой верхом. — Проблема в том, как превратить четыре бутылки в три, но иметь при этом четыре.

— Это займет много времени, не так ли?

— Нет, черт возьми! Не должно занять. Позвольте подать вам намек.

— Спасибо. Я знаю ваши намеки.

— Я серьезно, сынок. Вы даже не видите всей тайны! Что произошло с носками Мэннинга и его наручными часами?

— О чем вы?

— Все могут подтвердить, — продолжал Г. М., — что, когда мы встретили его у бассейна, он был в носках. Что касается…

— Погодите! — прервал Сай. — Я помню, что на нем были часы. Он посмотрел на них и сказал, что должно пройти еще несколько часов, прежде чем нам следует начать беспокоиться о его исчезновении.

— Продолжая держать нас в напряжении. Верно.

— Я помню кое-что еще. На нем была и рубашка.

— Нет! — резко возразил Г. М. — Это одно из его ложных указаний. Мэннинг — специалист в этой области. На нем не было рубашки, но он заговорил о том, как его беспокоит солнце, указал на шарф вокруг шеи и сказал, что в результате ожогов «становится больно надевать рубашку». Вы автоматически пришли к выводу, что он был в рубашке. — Г. М. нахмурился. — Вся его другая одежда оказалась в бассейне, сынок. Что же произошло с носками и часами?

Сай этого не знал. Воображение подсказало ему нелепый образ Фредерика Мэннинга, вылезающего из бассейна в одних носках и часах.

— Понимаете, — продолжал Г. М., — наш друг Гил Байлс пребывает в счастливом заблуждении, считая, что поймать Мэннинга не составит труда. — Его лицо приняло злорадное выражение. — Когда Гил излагал свои статистические доводы молодым людям…

— Они звучали достаточно убедительно.

— В какой-то мере да. Трюк с наблюдением за букинистическими магазинами выглядит недурно. Но статистика, которая в любом случае, как правило, чушь собачья, помогает отыскать ординарную личность. А если Фред Мэннинг ординарная личность, то я Гарри Гудини![24]

— Ну и в чем же состоит его фокус?

Г. М. продолжал изучать четыре бутылки шампанского.

— Ну, возьмите, к примеру, скомканный конверт с числами и названиями городов, который Фред якобы выбросил…

— Вы хотите сказать, что это тоже была уловка?

— Сынок, если бы вы были умным человеком, собирающимся дать деру, стали бы вы записывать все подробности в ресторане вашего клуба и услужливо оставлять конверт окружному прокурору, который вас терпеть не может?

— Значит, это было еще одно ложное указание.

— Конечно, — фыркнул Г. М. — И Гил попался на приманку.

— А настоящий план бегства…

— Сколько бы денег он ни присвоил, это никак не сто тысяч долларов. А если он куда-то и собирался, но явно не во Флориду и не в Калифорнию.

— Поскольку вы сейчас в разговорчивом настроении, не могли бы вы сообщить мне что-нибудь еще?

Задумчиво глядя на бутылки шампанского, Г. М. с усилием наклонился, коснулся одной из бутылок и передвинул ее вперед и назад, словно непрофессиональный игрок в шахматы.

— Теперь вы должны догадываться, — сказал он, бросив на Сая многозначительный взгляд, — что мы не можем верить ни единому слову, сказанному с самого начала этой истории. Но, будучи стариком, я сообщу вам кое-что услышанное мною сегодня от Джин. Девушка сама не понимает, что мне сказала.

— Ну и что же?

— Фред Мэннинг обладает феноменально острым слухом. По радио он слышал фоновые эффекты, которые больше никто не мог уловить. Он участвовал в тесте с камертоном и намного опередил остальных. Но в теперешнем предприятии это едва ли могло ему помочь. Не мог же он…

— Не мог — что?

Г. М. поднял взгляд.

— Мне душно, — заявил он трагическим тоном. — У меня клаустрофобия. Сколько я еще должен буду торчать здесь, как Человек в железной маске? Эти зануды из прессы еще не убрались?

— Думаю, что убрались, — неуверенно ответил Сай. — Но нам лучше переместиться в лес.

— В какой лес?

— Так как вы замечаете все микроскопические детали, то не могли не заметить, что за кабинками у бассейна находится лес. Давайте попытаемся.

Прокравшись наверх, словно пара грабителей, они вышли из дома с юго-восточной стороны. Сай, произведя разведку, обнаружил только покинутую террасу и пустую лужайку вокруг бассейна.

— Все в порядке, — сообщил он.

Г. М., подтянув брюки, заковылял следом. После этого две вещи произошли одновременно.

Боб Мэннинг вышел из кухонной двери с северо-восточной стороны в старой бейсбольной униформе с вензелем «У. М.». В одной руке он держал биту, а другой жонглировал тремя мячами.

В тот же момент фотограф с камерой и лампой-вспышкой потихоньку выбрался из-за северного угла дома, словно выслеживая добычу.

Сэр Генри Мерривейл с поразительной быстротой спрятался за выступом дымохода. Фотограф, окинув ландшафт быстрым взглядом, скрылся где-то впереди.

— Слушайте! — сказал Боб, подойдя к Г. М. и Саю. — Что здесь происходит?

— Надеюсь, — с достоинством осведомился Г. М., — у вас здесь нет индейского племени, которое стало бы гоняться за мной с томагавками? Этот парень — чистой воды Соколиный Глаз. Я должен спрятаться!

— Спрятаться? — воскликнул Боб. — Тогда пошли со мной на поле!

— Какое поле?

— Бейсбольное — вон за теми деревьями! Моя команда как раз сейчас тренируется. И… — Боб многозначительно понизил голос, — Лось Уилсон как раз там. Вчера вечером вы фактически обещали, что придете и попробуете потренироваться.

— Я бы с удовольствием, сынок. Но у меня столько дел…

— Вам абсолютно нечего бояться, сэр Генри!

Г. М., открывший рот для дальнейших объяснений, посмотрел на Боба.

— Нечего бояться? — переспросил он.

— Абсолютно нечего! Если я скажу Лосю, он будет подавать мячи так, что любой сможет их поймать.

Г. М. устремил на Боба долгий взгляд. Как и вчера вечером, его лицо начало багроветь, словно у человека, которого душат.

— Это необычайно любезно с его стороны, сынок, — произнес он мурлыкающим голосом. — Истинно спортивное предложение. Где, вы сказали, находится это поле?

Они прошли через террасу, мимо лужайки вокруг бассейна, кустов рододендрона и кабинок для переодевания. В лесу было прохладно. К одному из буков прислонилась Кристал Мэннинг в целомудренно белой блузке и черных слаксах.

— Хочешь показать им бейсбол? — приветствовала она брата, не взглянув на Сая. — Не возражаешь, если я тоже пойду?

Боб уставился на нее.

— Не возражаю… — начал он и повернулся к спутникам с таким видом, словно приближался конец света. — Вчера вечером эта женщина думала, что «бант» — то же самое, что «трипл». А теперь она хочет смотреть игру!

— У тебя есть возражения, дорогой?

— Конечно нет! Пожалуй… — Боб слегка покраснел, — я лучше побегу вперед. На мяче, который у них есть, начала рваться покрышка, и я несу им три новых. Прошу прощения.

В действительности он хотел предупредить свою команду, скромно именующую себя «Ужас Мараларча», чтобы она обращалась с бедным стариком как с хрустальной вазой. Боб быстро нырнул в кустарник, а трое остальных с Кристал посредине зашагали по дорожке.

Оказавшись вдали от членов своей семьи, Кристал бросила на Сая укоризненный взгляд, словно спрашивая: «Почему вы не отыскали меня?», и обратилась к Г. М.:

— Сэр Генри!

— Угу? — отозвался отпрыск древнего рода.

— Почему вы солгали окружному прокурору сегодня утром?

«Значит, она тоже это заметила», — подумал Сай.

— Когда именно, девочка моя?

— Когда он спросил вас об этой женщине — папиной куколке. Вы нарочно дали мистеру Байлсу адрес и телефон женщины по имени Флосси Питерс, которая вовсе не Айрин Стэнли.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я наблюдала за лицом Джин! Я понятия не имею, где живет Айрин Стэнли, и уверена, что Боб тоже. Но Джин, безусловно, это знает, и поняла, что вы дали не тот адрес. Это верно?

— Абсолютно верно, девочка моя, — признал Г. М.

Они шли в прохладных зеленых сумерках, терзаемые комарами. Внезапно Сай остановился:

— Слушайте, Г. М.! Вы пытаетесь дурачить не только английскую, но и здешнюю полицию?

— Может быть, самую малость, сынок.

— Я скажу вам, что вы сделали, — уверенно заявил Сай. — Вчера вечером вы позвонили этой девушке в Бронкс и объяснили ей, что нужно делать. Если бы полиция явилась к ней сегодня, она должна была назваться Айрин Стэнли и вести себя соответственно. Конечно, это не обмануло бы полицейских надолго, но на несколько часов сбило бы их со следа.

Они зашагали дальше. Г. М. задумался, надув щеки.

— Может быть, сынок, — согласился он. — Эта девушка умеет врать.

— Значит, вы не ищете Мэннинга, а защищаете его!

— Защищаю и буду защищать, пока мне не докажут, что он мошенник. А потом…

Но Кристал, похоже, думала совсем о другом.

— Сэр Генри, кто такая Флосси Питерс? — осведомилась она.

— Я уже говорил всем, — раздраженно отозвался Г. М., — что у меня есть здесь друг. Она славная девушка, и я иногда захожу к ней поболтать.

— Вы порочный старик, — серьезно сказала Кристал.

Выражение оскорбленной добродетели на лице Г. М. посрамило бы святого Антония.

— Не знаю, о чем вы говорите! — рявкнул он.

— У вас в Нью-Йорке любовница.

— Но это неправда! Я ведь не остановился у нее, не так ли? Она… — Внезапно он умолк.

Они выбрались на открытое пространство, и множество глаз устремилось на них с поля.

Когда Сай Нортон посмотрел на бейсбольную площадку, по его венам словно пробежал импульс, дремавший годами.

«Черт возьми! — подумал он. — Это лучшее любительское поле, какое я когда-либо видел!»

Выбитая почва после жаркого дня была сухой и рассыпчатой. По сравнению с ней площадка с подстриженной травой сверкала зеленью. Базы и линии были недавно побелены. Зрелище поистине радовало глаз.

Многие члены команды в белой униформе с вертикальными полосами бегали по полю, а некоторые практиковались в ударах от домашней базы. Около ряда бит у дагаута стоял старый Стаффи в униформе «Филадельфийских атлетов» тридцатилетней давности.

Усмехнувшись при виде Г. М., Стаффи продолжал пританцовывать, словно исполняя военный танец, насколько ему позволял ревматизм.

Рядом с ним стоял Боб Мэннинг, готовый приступить к процедуре представления. Он не совсем понимал, как это делать, но на поле чувствовал себя как дома.

— Ребята из «Ужаса Мараларча»! — провозгласил он голосом не то радиодиктора, не то тамады. — Позвольте представить нашего сегодняшнего гостя — лорда Мерривейла!

Приветствия и аплодисменты сотрясли воздух.

Повысив Г. М. до звания пэра, Боб полагал, что все британские титулы одинаковы или, по крайней мере, взаимозаменяемы.

— Лорд Мерривейл, — продолжал он, — знаменитый английский крикетист. Он никогда не играл в бейсбол, но хотел бы попробовать и показать нам, как это делается.

Аплодисменты перешли в овацию.

Сай понимал, что это всего лишь вежливый способ скрыть хохот. Шорт-стоп,[25] согнувшись от смеха, опустился на одно колено и взмахнул перчаткой. Бейсболистов, большинство которых было гораздо моложе Боба, развеселило зрелище английского лорда — причем самого странного из всех, какого они только могли вообразить, — явившегося строить из себя дурака.

Молодость есть молодость — все это было вполне естественно. Но Саю это не нравилось. Он не хотел, чтобы старик выглядел нелепо.

Г. М., как всегда, купался в лучах славы. В ответ на приветствия он сначала поклонился, затем поднял над головой обе руки и потряс ими, как боксер, выходя на ринг.

«Ужас Мараларча» неистовствовал.

Старый Стаффи сделал еще один прыжок. Рядом с битами лежала губная гармоника. Стаффи подобрал ее, готовясь к какому-то ритуалу.

— Хэнк! — окликнул он надтреснутым голосом.

— Стаффи! — отозвался «английский лорд». Поднеся гармонику ко рту, Стаффи заиграл старую песню:

Только мертвец мог бы устоять перед этим. Даже на Сая нахлынули сентиментальные воспоминания.

Ощущение земли, втираемой в руки! Пыль и яркое солнце! Подкладки маски кетчера[26] на щеках! Прыжок к раннеру[27] за секунду до удара!..

— Что тебе нужно, Хэнк? — с беспокойством спросил Стаффи.

— У тебя есть шлем? Дай мне его!

— А как же обувь? Ты не захватил…

— Черт с ней, с обувью! Дай мне шлем!

Боб с мегафоном в руках приказывал команде занять места.

— Вон там Лось Уилсон, — сказал он Г. М. — Эй, Лось!

Молодой человек постарше, выглядевший неуклюжим и добродушным в соответствии с прозвищем, улыбнулся и отбросил биту.

— Джимми, — попросил Боб, — займи вместо меня первую базу. Я хочу понаблюдать.

— И я тоже, — сказала Кристал, которую забавляло всеобщее возбуждение. — Ох уж эти американцы!

— Что вы подразумеваете под «этими американцами»? — сердито осведомился Сай Нортон. — Стаффи, не возражаете, если я буду кетчером?

— Вы слишком легковесны для кетчера, мистер Нортон.

— Знаю. Но я всегда им был.

— Ладно, валяйте, — согласился ветеран. — Я буду судить.

Сай, пристегивая нагрудник с помощью коренастого усмехающегося кетчера, испытывал дрожь, словно это был чемпионат страны. Он просовывал пальцы в перчатку, покуда его компаньон прикреплял маску. Снаряжение казалось одновременно более легким и более громоздким, чем раньше. Сай более двадцати лет не держал в руке бейсбольный мяч. Несомненно, он потерял сноровку.

Но если это не беспокоило Г. М., который по возрасту годится ему в отцы, то почему должно беспокоить его?

Сай метнулся к домашней базе. Члены команды проходили мимо, продолжая усмехаться.

— Чай и крикет, милорд? — сказал один из них.

— Как пожелает ваша милость, — отозвался другой.

Сай с любопытством посмотрел им вслед. Неужели эти ребята искренне полагают, что англичане разговаривают подобным образом? Как в Англии считают, будто американцы говорят исключительно на гангстерском сленге. Ничего не поделаешь — об этом позаботились чертовы кинофильмы. Если бы только Г. М. не настаивал… Но Г. М. уже шагал к базе.

Шлем на его голове съехал набок, еще сильнее подчеркивая сходство с громилой из Бауэри в 1890-х годах. На его лице играла самодовольная ухмылка. Беспечно размахивая двумя тяжелыми битами, он подошел к месту отбивающего и занял позицию, выпятив зад и уставясь на питчера.

Старый Стаффи Тайлер, некогда гордость «Филадельфийских атлетов», был искренне счастлив. Повернув шлем и натянув маску, он склонился к Саю, присевшему за домашней базой.

— Начинаем! — прозвучал его надтреснутый голос, словно перед настоящей игрой.

Глава 11

«Ну, — подумал Сай, — держись!»

Его взгляд сквозь маску скользнул по полю и вернулся к Лосю Уилсону на питчерском холмике. К Кристал и Бобу, стоящим у дагаута, присоединились весело переговаривающиеся Хантингтон Дейвис и Джин.

— Поехали! — крикнул Боб.

Лось Уилсон встрепенулся. Он и раньше сталкивался с выглядевшими зловеще отбивающими, но еще никогда не видел такой физиономии, как у толстого «лорда Мерривейла», который уставился на него смертоносным взглядом африканского колдуна. Но радость пребывания на поле заставила его забыть об этом.

Усмехнувшись, Лось подал старику легкий мяч, но вложив в него определенную долю энтузиазма, дабы показать, что играет всерьез.

К сожалению, изысканные строки Роберта Браунинга оказались бы здесь неуместны. Описание должно быть более «земным». Звук, который издала бита Г. М., можно передать одним кратким словом «БАМ»!

То, что Г. М. якобы отбил мяч на четверть мили, конечно, легенда. Но стоящие на краю поля застыли, наблюдая, как мяч летит на восток через ограду и деревья, растворяясь в темнеющем небе.

— Неплохо, Хэнк, — заметил Стаффи Тайлер. Сердце и душа Сая Нортона танцевали хорнпайп.[28] Кристал, Джин и Боб громко аплодировали.

Сэр Генри Мерривейл, небрежно опершись на биту, с упреком обратился к Лосю Уилсону:

— Почему бы вам, сынок, не начать подавать по-настоящему?

Хотя игроки поздравляли Г. М., они про себя посмеивались над этой счастливой случайностью. Лицо Лося выражало откровенное любопытство. Стаффи передал другой мяч, который Сай бросил питчеру.

Мэннинг, который мог бы написать свое имя на каждой подаче, делал изощренные подготовительные движения. Сай знал, что мяч опишет кривую, которая ставит в тупик новичков.

— Ну? — пробормотал сэр Генри Мерривейл.

Склонившись вперед, он отбил мяч прямиком в первую базу. Вопль, вырвавшийся одновременно из многих глоток, свидетельствовал, что недолгая практика сменилась напряжением настоящей игры.

Бейсболист на первой базе метнулся влево, чтобы отразить мяч рукой в перчатке, и упал лицом вниз. Правый принимающий побежал за мячом, но тот перескочил за линию, подпрыгнул в траве и исчез в заброшенном колодце.

На мгновение воцарилось молчание.

— В чем дело, сынок? — крикнул Г. М., обращаясь к стоящему позади него Стаффи. — Неужели у вас нет ни одного приличного питчера?

Кристал Мэннинг негромко засмеялась.

То, что из ушей Лося Уилсона пошел дым, опять же легенда. Лось держал себя в руках. Но игроки на поле проявляли беспокойство. Забава переходила в нечто противоположное.

— Последний мяч! — крикнул Стаффи Уилсону своим надтреснутым голосом, передавая мяч Саю. — Рваный вы выбросили, так что следите за этим!

— Постараюсь, Стаффи, — мрачно отозвался питчер.

Сай Нортон, потеющий под маской и нагрудником, понимал, что чувствуют игроки. Запах бейсбольной пыли пьянил, как кокаин. Белые фигуры напряглись, стоя на цыпочках и скользя глазами по базам.

Сняв перчатку, Лось Уилсон вытер грязь с обеих рук, снова надел перчатку и выпрямился с мячом.

Позади Сая послышался голос самого неортодоксального судьи.

— Он собирается задать тебе работу, Хэнк, — шепнул Стаффи. — Это его коронный трюк.

Лось, стоя боком к отбивающему, прижал мяч к животу и резко выбросил руку вперед.

Мяч угодил в перчатку Сая тремя дюймами ниже биты Г. М., который даже не шевельнулся. Правая рука Сая не коснулась мяча, который застрял в его левой перчатке.

— Пролет один! — крикнул Стаффи, взмахнув правой рукой.

Сай, ощущая судороги в ногах, выпрямился и бросил мяч назад Лосю Уилсону. Лось усмехнулся стоящему неподалеку игроку, который усмехнулся в ответ.

Сай вновь присел, чувствуя напряжение, которое только что испытывала вся команда. «Пусть Г. М. еще хотя бы один раз отобьет мяч и сотрет усмешку с их физиономий!» — молился он про себя.

Мяч снова пролетел низко, но задел угол базы, прежде чем угодить в перчатку. Сай едва не упустил его. Бита Г. М. дрогнула лишь слегка.

— Пролет два! — объявил Стаффи.

Сай бросил мяч назад так высоко, что Лосю пришлось подпрыгнуть.

Сэр Генри Мерривейл с видом высокомерного безразличия отошел от места отбивающего и, перекладывая биту из одной руки в другую, вытер руки о зад брюк.

Хотя этика запрещала смеяться вслух, все игроки «Ужаса Мараларча» (кроме отсутствующего кетчера) ухмылялись. Они снова симпатизировали Г. М., так как теперь могли жалеть его.

Г. М. вернулся на свое место. Его взгляд опять стал смертоносным.

Лось Уилсон, собираясь повторить трюк, приглаживал холмик ботинком с шипами.

— Вы готовы, лорд? — окликнул он с насмешливым сочувствием.

— Готов, сынок, — отозвался Г. М. — Только будьте внимательнее.

Игрок в центре поля, хотя и не мог это слышать, плюхнулся на спину, болтая ногами в воздухе в приступе беззвучного хохота.

Снова усмехнувшись, Лось выбросил вперед руку, и…

— Черт побери! — воскликнул Стаффи Тайлер.

Казалось, едва мяч покинул руку Лося, как раздалось громкое «БАМ!» и он взметнулся кверху между центром и левой стороной поля. Лежащий на спине центровой игрок вскочил и, выругавшись, помчался к ограде. Игрок слева присоединился к нему.

Но у них не было ни единого шанса. Оба с разбега стукнулись об ограду, когда мяч оказался позади на несколько дюймов, пролетев сквозь ветки дерева и покатившись по земле.

— Настоящих питчеров, похоже, не осталось, — вздохнул сэр Генри Мерривейл.

— Не то что в наши дни, — печально согласился Стаффи. — Кто из них нравился тебе больше всех, Хэнк? Мэтти? Старый Пит? Уолтер Джонсон? Боб Шоки?

Лось Уилсон, профессиональный бейсболист, оказался достойным характеристики, данной ему Бобом Мэннингом. Он не стал швырять перчатку на землю или поднимать пыль ботинками с шипами, а подошел к Г. М. и протянул руку.

— Поздравляю, лорд. Не знаю, как вам это удалось в вашем возрасте, но я не видел такого удара с тех пор, как поступил в низшую лигу.

Большинство игроков «Ужаса Мараларча», возглавляемых все еще ошеломленным Бобом, восторженной Джин и снисходительно улыбающимся Дейвисом, столпилось вокруг Г. М.

— Значит, вы не лорд? — воскликнул Лось Уилсон среди гула голосов.

— Нет, сынок! Несколько лет назад эти вероломные псы пытались запихнуть меня в палату лордов, но я их одурачил. Если вас интересует мой титул, то я всего лишь баронет.

— Этот сукин сын, — вмешался Стаффи, — был прирожденным отбивающим. Хэнк тренировался с нами три сезона. А знаете, почему он не записался в нашу команду? Потому что не хотел получать деньги.

— Не хотел… что?

— Это как-то связано с любительским статусом в Англии, — объяснил Стаффи. — Я не понимал этого тогда, не понимаю и теперь, но если ты не любитель — ты вошь.

Сай Нортон отошел в сторону.

У края леса он увидел наблюдающую за ним Кристал.

— Боб Мэннинг, — снова послышался голос Стаффи, — возьми нескольких игроков и иди с ними на старое кладбище искать мяч, который Хэнк туда загнал! В ограде есть калитка, или можете обойти вокруг. Но мы больше не будем покупать ни одного мяча до воскресенья!

— Ладно, Стаффи.

Сай стянул маску через голову и бросил ее на траву. Услужливый кетчер «Ужаса» помог ему избавиться от нагрудника и подкладок. Чувствуя усталость, Сай направился к Кристал, которая отошла в лес, так что оба оказались в зеленом сумраке.

— Знаете, — сказал Сай, — в какой-то момент я полностью потерял голову.

— Какой кошмар! — с горечью произнесла Кристал. — Полностью потерять голову, топать ногами и для разнообразия стать человеческим существом!

Сай засмеялся:

— Я не это имел в виду. Но мне понравилась команда Боба. Они хорошо отнеслись к бедному старику, пока он не начал делать из них дураков. Старый греховодник нарочно пропустил два мяча, а потом перебросил через ограду третий. Это была всего лишь игра, но как же этим ребятам хотелось выиграть!

— Человек всегда старается выигрывать. Как иначе можно преуспеть в жизни?

Сай снова усмехнулся:

— Когда мне было четырнадцать лет, меня отправили в престижную школу, где учили быть джентльменом и сдавать экзамены в колледж. Я до сих пор с удовольствием о ней вспоминаю. Но одна вещь всегда меня озадачивала.

— Какая?

— Каждый раз во время спортивных состязаний какие-нибудь маньяки безумствовали, как будто имело хоть какое-то значение, выиграем ли мы в футбол у команды Хотчкисса или Лоренсвилла. Кто-то даже написал песню, на три четверти состоящую из слова «честь». Мы героически пели, что должны выиграть ради «чести школы».

— И что в этом плохого? — осведомилась Кристал, сама воспитанная в подобных принципах.

— Все, дорогая моя. Если кто-то не собирается отравить квартербека или подкупить рефери, при чем тут честь?

Стоя рядом с Кристал в пышной зелени леса, он удивлялся, почему она изрекает эти банальности. Но Кристал рассердилась по-настоящему.

— Сай Нортон, вы просто невозможны! Не понимаю, почему я… — она внезапно понизила голос, — почему я бегаю за вами таким скандальным образом! Неужели вы совсем меня не любите?

— Если вы спрашиваете меня, хочу ли я спать с вами, — ответил Сай с прямотой, заставившей Кристал вздрогнуть, — ответ «да». Если вы спрашиваете, нравится ли мне ваше общество, ответ такой же. Но… быть влюбленным? Когда Энн была жива, я знал, что это такое. А теперь… я не уверен.

Ни одна женщина в подобных обстоятельствах не удержалась бы от замечания, сделанного Кристал.

— Рассказать вам о моих трех мужьях?

— Нет!

— Почему нет?

— Потому что я настолько ревную к ним, что хочу отыскать их и заколоть флорентийским кинжалом!

Сай обнял и поцеловал Кристал. Но оба сознавали опасность ситуации в подобной обстановке и быстро отпрянули друг от друга.

— З-забавно! — запыхавшись, вымолвила Кристал. — Мои идеи насчет влюбленности всегда совпадали с вашими.

Сай воздержался от комментариев.

— Но, — продолжала Кристал, — любовь существует, верим мы в нее или нет. Как вам может подтвердить Джин, мои отец и мать…

Сай снова заключил ее в объятия. Он коснулся щеки и шеи Кристал — таких гладких, что пальцы едва их ощущали, — а она положила голову ему на плечо.

— Вы хорошо помните вашу мать? — спросил Сай.

— Только смутно. Мне было шесть лет, когда она умерла. Мама была очень доброй, но для нее во всем мире не существовало никого, кроме папы. Ее хобби была живопись. Папа…

— Слушайте! — прервал Сай и вскинул голову.

Сначала до них донеслись только голоса людей, засыпавших Г. М. вопросами.

— Я был преотличным филдером,[29] — скромно сказал Г. М.

— Черта с два! — проскрипел Стаффи Тайлер. — На базах он никуда не годился. Но стоило поставить его к бите, и он забрасывал мяч в соседнее графство.

— Время обеда уже давно прошло! — забеспокоилась Кристал. — Кухарка будет в ярости…

Сай схватил ее за руку и подвел к краю леса.

Теперь он услышал чей-то крик, доносящийся издалека. Бейсбольное поле еще сохраняло свои цвета, хотя сумерки сгущались.

В голосе, выкрикивающем нечленораздельные слова, звучал ужас; со стороны ограды приближалась фигура в белом. Сай смутно различал открытую калитку.

Человек споткнулся о вторую базу, упал в пыль, но сразу поднялся и двинулся дальше. Первое слово, которое удалось четко расслышать, было «мертвый».

Казалось, над толпой разразилась буря. Игроки отбегали от Г. М. в разные стороны. Сай, не отпуская руку Кристал, поспешил к передней группе.

Бежавший молодой человек, который теперь еле плелся, оказался одним из тех, кого послали за потерянным мячом. Задыхаясь, он с трудом произносил слова вроде «фонарь» и «доктор».

— В чем дело, сынок? — осведомился Г. М.

— На кладбище… — еле вымолвил молодой человек, — на одном из надгробий…

— Ну?

— Мы с Биллом нашли чье-то тело!

Глава 12

Только Г. М., Сай и Дейвис подошли к ограде поля. Все остальные — даже Боб Мэннинг, который не ходил искать потерянный мяч, — остались возле дагаута.

Темно-зеленая ограда высотой в десять футов отмечала границу владений Мэннинга. Сай вспомнил, что Джин упоминала об этом. Ограда тревожно маячила в сумерках, была видна также распахнутая настежь калитка с маленькой задвижкой на внутренней стороне.

— Вы двое, — обратился Г. М. к Саю и Дейвису, — следуйте за мной гуськом. У кого-нибудь есть фонарь?

Оба ответили отрицательно. Г. М., чья бейсбольная кепка куда-то исчезла, что-то проворчал и заковылял по старому кладбищу.

Оно занимало не более сотни квадратных футов и с трех других сторон было окружено тисовой изгородью почти в восемь футов высотой.

Но тисы поникли, а многие черные и серые надгробия покосились, склонившись к земле, словно стараясь что-то разглядеть сквозь желто-зеленую траву. Маленький мавзолей с черной дверью на южной стороне наполовину скрывала живая изгородь. Она окружала и еще меньшего размера кенотаф[30] на северной стороне кладбища, также с дверцей и чем-то вроде окон.

Ни звука не раздавалось в этом покосившемся лесу могил. Казалось, время остановилось здесь еще в прошлом столетии.

— Сюда! — внезапно окликнул нервный голос, и по спине Сая забегали мурашки.

В дюжине футов от старого кенотафа с колоннами стоял на коленях молодой человек. Пока он не заговорил, его спортивная форма в сумерках выглядела белесым могильным камнем.

Г. М. начал пробираться по шелестящей траве. В одном месте путь преграждало упавшее или опрокинутое тонкое черное надгробие. Повсюду был птичий помет, а в траве чернело большое пятно, словно от кострища, здесь кто-то пытался развести огонь.

Молодой человек в форме поднялся с колен.

— Я Билл Уодсуорт, — сказал он. — Мы нашли…

— Да, — кивнул Г. М. — Это Фред Мэннинг. Мэннинг сидел, прислонившись спиной к надгробию, свесив голову с серебристыми волосами и вытянув ноги вдоль могильного холмика. На нем были светло-серый летний костюм, белая рубашка и голубой галстук. На пиджаке, в нескольких дюймах от левой подмышки, темнели пятна крови, которая промочила рубашку и еще сочилась.

Г. М. с усилием опустился на колени рядом с ним.

— Я… пытался пощупать его пульс, — пробормотал Билл Уодсуорт. — По-моему, он дышит. Нужно вызвать врача.

Сай Нортон воздержался от упоминания, что многочисленные степени старого грешника включали бакалавра медицины.

— Положите его на спину, — распорядился Г. М. — Только осторожно!

Сай, Дейвис и юный Билл приподняли Мэннинга и бережно опустили его на холмик.

Струйка крови стекала по сравнительно новому для этого кладбища надгробию. Сай Нортон ошеломленно уставился на лишь слегка стершуюся надпись:

В память о Фредерике Мэннинге

Сай упрекнул себя за тупость, увидев под надписью даты рождения и смерти: 1822–1886.

— У кого-нибудь есть перочинный нож? — спросил Г. М., осторожно снимая с Мэннинга пиджак.

Юный Билл Уодсуорт быстро достал из кармана маленький острый нож с четырехдюймовым лезвием — такова наибольшая длина, которую позволял закон. Г. М. с любопытством посмотрел на нож, потом начал расстегивать шелковую рубашку Мэннинга.

— Все зажгите спички! — приказал он. — И продолжайте их зажигать!

Сай Нортон и Хантингтон Дейвис достали коробки и чиркнули спичками. Хотя они склонились вперед, при свете красноватых огоньков могли видеть только затылок лысой головы Г. М.

— Угу! — пробормотал он и выпрямился. — Где здесь ближайший телефон?

Юный Билл указал на восточную изгородь.

— На Фенимор-Купер-роуд есть бензозаправочная станция и табачная лавка.

— Позвоните в ближайшую больницу, — сказал Г. М., протягивая горсть мелочи, — позовите к телефону врача и передайте ему сообщение от другого медика — только, ради бога, ничего не напутайте!

— Постараюсь, сэр.

— Скажите ему, — продолжал Г. М., — что у пострадавшего две колотые раны в левом боку, одна над другой. Обе задели легкое, но не коснулись сердца. Понятно?

— Да, сэр.

— Обе раны «всасывающие» — запомните это слово. Скажите ему, что левая сторона легкого, вероятно, наполняется сгустками крови. Здесь неподходящее место для операции, и если он хочет оперировать в больнице, пусть поскорее пришлет карету «скорой помощи». Ясно? Тогда повторите!

Билл повиновался, продемонстрировав незаурядную точность.

— Потом позвоните в полицию Уайт-Плейнс, позовите лейтенанта Троубриджа и попросите его приехать сюда как можно скорее. Это все. Бегите!

Билл стал пробираться среди могил и крапивы к высоким железным воротам в восточной стороне изгороди. Ворота стали видны, только когда он раздвинул листву и перелез через них, как орангутан.

— Теперь вы, сынок! — Г. М. указал на Дейвиса. Старый маэстро так нервничал, что его рука дрожала.

Хотя Дейвис все еще недоверчиво разглядывал неподвижную фигуру на могильном холмике, он успел взять себя в руки.

— Говорите, что мне делать.

— Лейтенант Троубридж оставил дежурить в поместье одного копа. Я не знаю, где он сейчас, но найдите его и приведите сюда. Да, и принесите фонари.

Дейвис кивнул, собираясь уходить. Но человеческая натура оказалась сильнее его. Он стиснул кулаки.

— Я хочу знать, как Мэннинг здесь оказался! — Ухоженные черные волосы Дейвиса поблескивали даже в сумерках, но что-то — вероятно, неожиданное лицезрение человека, которого он считал исчезнувшим навсегда, — казалось, уменьшило присущий ему шарм. — Я хочу знать, как он выбрался из бассейна и улетел… приземлился здесь, полностью одетый!

— Мы все хотим это знать, мистер Дейвис, — заметил Сай.

Одежда самого Дейвиса состояла из спортивного пиджака и белых фланелевых брюк. Выражение его лица, обычно демонстрирующее то, как должен выглядеть преуспевающий мужчина, внезапно стало человечным.

— Я спрашиваю не ради собственного любопытства, — добавил он. — Мне известно, что меня здесь не слишком высоко ценят. Но Джин сходит с ума от тревоги…

— Это верно, сынок, — серьезно согласился Г. М. — И она почувствует себя еще хуже, когда узнает об этом. Не говорите ей ничего — пока.

— Я… — Дейвис оборвал себя на полуслове. — Простите, я забыл, что должен выполнить поручение. — И он быстро зашагал по траве.

В вечернем воздухе ощущался запах растений и тлена. Невдалеке стоял серый каменный ангел с такой трещиной на шее, что его голову легко можно было отделить ударом лопаты. Сай внезапно осознал то, что, по-видимому, инстинктивно чувствовал Дейвис.

Мрачная и напряженная атмосфера исходила не от кладбища, а от распростертой фигуры Фредерика Мэннинга под надгробием, над которым было выгравировано его собственное имя.

Мэннинг должен был встать и поклониться им с вежливой, чуть насмешливой улыбкой. Но он лежал на холмике с белым лицом и растрепанными волосами. Наклонившись ближе, Сай увидел, что его туфли выглядят совсем новыми — на желтоватых лакированных подошвах виднелось всего лишь несколько царапин. Появление Мэннинга создавало еще более сложную проблему, чем его исчезновение.

Сэр Генри Мерривейл бродил среди могил, скрестив на груди руки.

— Г. М.! — Сай указал на Мэннинга. — Он в очень скверном состоянии?

— В достаточно скверном, учитывая сгустки крови в легком. Но шанс у него есть.

— Вы этого ожидали?

Г. М. остановился и посмотрел на Сая поверх больших очков.

— С вашей стороны, сынок, весьма любезно считать старика всеведущим, каковым он отнюдь не является. Нет, черт побери, я этого не ожидал! Но теперь я понимаю, что это логично и… и даже неизбежно.

— Едва ли он сам ударил себя. — Сай сделал паузу. — Значит, это убийство?

— Да. Наверняка.

Запах растений, казалось, усиливался.

— Каким оружием? Вы его нашли?

— Нет. Но, по-моему, — Г. М., нахмурившись, вынул из кармана брюк нож, который дал ему Билл, и раскрыл его, — это было тонкое лезвие длиной около четырех дюймов. Вроде этого.

— Вы ведь не думаете, что этот паренек Билл…

— Нет-нет! Но такие ножи здесь широко распространены?

— Да, среди мальчишек. По крайней мере, были раньше. Я очень гордился своим.

— Его можно купить и носить при себе, не вызывая подозрений?

— Очевидно. — Сай снова указал на могилу. — Здесь похоронен один из родственников Мэннинга. Думаете, это семейное кладбище?

Г. М. покачал головой:

— Нет, сынок. На надгробиях разные фамилии. Кроме того, будь это кладбище семейным, Фред Мэннинг не допустил бы такого разрушения. Меня просто интересовало…

Он подошел к могиле, взглянул на Мэннинга и посмотрел направо.

Лицом к ним, всего в дюжине футов, находился фасад почерневшего каменного кенотафа или мемориала. Очевидно, его соорудили в начале XIX века. Памятник окружали маленькие колонны, и сверху прикрывал купол, на котором виднелась табличка с надписью.

Расшифровать первые буквы было невозможно. Но остальное читалось даже в сумерках:

«Майор ДЖОН КЕДУИК МЭННИНГ, родился 1 мая 1734 г.

и погиб в битве при Лонг-Айленде во время

Войны за независимость Соединенных Штатов

27 августа 1776 г.».

Слова проникали в сердце Сая Нортона подобно звукам старых горнов или призрачных барабанов.

— Мэннинг должен был гордиться этим, верно? — сказал Г. М.

— Да.

— Тогда почему кладбище заброшено? Почему оно разрушается, оказавшись зажатым между бейсбольным полем и современной автострадой? В Англии невозможно забросить кладбище — это церковная собственность. Но здесь нет никакой церкви. Кому оно принадлежит?

— Не знаю! — огрызнулся Сай. Его кусали комары, и он чувствовал себя пребывающим в середине XVIII столетия. — Но Джин говорила нам в автомобиле, что это место «закон запрещает трогать».

— Погодите! — прервал Г. М. — Дайте мне спичку!

Сай бросил ему коробок.

Г. М. чиркнул спичкой, с трудом опустился на колени в высокой траве возле могильного холмика, на котором лежал Мэннинг, и протянул спичку вперед, в сторону кенотафа.

— Угу. Так оно и есть. Капли крови ведут в направлении… — Он кивнул на кенотаф, чья дверь некогда сверкала бронзой.

Он осторожно ощупал обмякшее тело Мэннинга и вытащил из правого бокового кармана пиджака большой, абсолютно новый ключ. Не будь ключ таким новым, подумал Сай, он мог бы подойти к замку дверцы кенотафа.

— Снова говорю вам: это было неизбежно! — Г. М. повернулся к Саю. — Сколько сейчас времени, сынок?

Сай посмотрел на часы и ответил, что уже десять минут десятого, внезапно вспомнив о наручных часах, которые носил Мэннинг, когда нырнул в бассейн…

Снова кивнув, Г. М. наблюдал, как Сай подошел обследовать левую руку Мэннинга. Перевернув ладонь, он увидел на левом запястье коричневый ремешок наручных часов.

— Осторожнее с этой рукой, сынок! — взмолился Г. М., когда Сай снова перевернул запястье.

— Здесь часы, — сказал Сай. — Они так промокли, что под стеклом видны капли. Часы остановились на 9.36.

Г. М. наклонился:

— Верно, сынок. Именно тогда он нырнул в бассейн, а с тех пор не снимал часы.

— Как он это проделал, Г. М.? — взорвался Сай. — От этого зависит абсолютно все!

— Полегче, Сай! Лично я хотел бы услышать объяснение по поводу «заброшенного кладбища».

Два новых голоса, один за другим, послышались в темноте.

Первый принадлежал Джин Мэннинг:

— Я могу это объяснить.

Джин приближалась со стороны ограды с фонарем, чей луч скользнул по еще одному каменному ангелу.

Второй голос донесся с закрытых на железный засов ворот в восточной стене, на которые снова влез юный Билл Уодсуорт, чья белая форма четко виднелась на фоне черного неба.

— Доктор говорит, что будет оперировать здесь! — крикнул Билл. — Он сейчас приедет.

Г. М., ковыляя в траве, перехватил Джин, прежде чем она успела подойти к неподвижной фигуре на могильном холмике. Как бы ему ни хотелось быть стариком, возвышающимся над человеческими страстями, он не мог сдержать сочувствия и жалости к наивной и преданной Джин.

Преградив ей путь, Г. М. положил свои ручищи на плечи девушки.

— Как вы об этом узнали? — проворчал он. — Неужели Дейвис…

Луч фонаря теперь был устремлен на землю. Но света было достаточно, чтобы видеть встревоженное лицо Джин с широким ртом и голубыми глазами.

— Я не видела Дейва, — ответила она. — Но слухи… Стаффи гонялся за мной по всему дому, но мне удалось ускользнуть. Я знаю, что это папа. Он…

— Нет, девочка моя. Он серьезно пострадал, но жив.

За увитой диким виноградом решеткой ворот в восточной стене мелькнул свет фар. К воротам подъехали два автомобиля.

— Это доктор, — сказал Г. М. — Вам незачем видеть…

— Я не уйду! Вы не можете прогнать меня!

— Конечно нет, куколка. Вы просто пройдете со мной.

Взяв ее за левую руку и подав знак Саю подойти с другой стороны, Г. М. заслонил своим туловищем могильный холмик и повел Джин к маленькому кенотафу.

— Я многое знаю, — продолжала девушка. — Я знаю, почему это кладбище нельзя трогать, и расскажу вам, если вы позволите мне остаться. Понимаете, я… иногда тайком следовала за папой, когда он ходил в то место, где разыскивают людей, и даже когда он посещал… вы знаете кого.

Г. М. достал из кармана большой ключ и кивнул в сторону кенотафа.

— Бояться нечего, — сказал он Джин. — Там никто не похоронен — это мемориал, который вы, вероятно, тысячу раз видели снаружи.

— Конечно. Но почему…

Обернувшись, Г. М. крикнул парню в белой форме, все еще сидящему на железных воротах:

— Вы объясните им, что к чему?

Тот кивнул и исчез. Судя по звукам, он начал ломать старый замок тяжелым камнем.

Г. М. уверенно вставил ключ в замочную скважину почерневшей от возраста бронзовой двери. Ключ не только подошел, но и замок оказался смазанным. Сай Нортон услышал щелчок.

— У меня есть к вам несколько вопросов, куколка, — Г. М. посмотрел Джин в глаза, — и они очень важные. Возьмите фонарь, Сай. Теперь мы попробуем…

Дверь открылась почти беззвучно.

— Черт побери! — с искренним удивлением воскликнул Г. М.

Вопреки ожиданиям, отравленный временем воздух не пахнул на них изнутри. Там было лишь слегка душнее, чем на кладбище. Когда луч фонаря осветил помещение, Сай и Джин были также поражены увиденным.

Согласно табличке на стене, в 1802 году маленькая комнатка была украшена панорамой сцен Войны за независимость. К этому времени живопись маслом на плотной штукатурке должна была покрыться слоем грязи. Но кто-то — по-видимому, недавно — отмыл ее дочиста.

Несмотря на трещины и пятна сырости, на стенах четко выступали краски плохого, но усердного художника. Красные мундиры смешивались с сине-желтыми среди кремового пушечного дыма. Вашингтон в Йорктауне[31] выглядел ростом в семь футов.

— Черт побери! — снова пробормотал Г. М.

Примерно на уровне пояса вокруг комнаты тянулся мраморный выступ, на котором стояли три пустых ведра, старомодный таз и кувшин с двумя губками и другие предметы для очистки стен.

— Проведите лучом фонаря под выступом, сынок! — велел Г. М. Саю. — И по полу!

Под выступом стоял большой новый чемодан свиной кожи, сверкающий медными заклепками. Почти в центре сравнительно чистого мраморного пола лежал револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра.

От этого места цепочка капель крови тянулась к выходу.

— Спокойно! — сказал Г. М., когда Джин отпрянула. — Кажется, это тот револьвер, который я вчера вечером обнаружил на моем чемодане. Где же он был с тех пор?

— Как я напомнил вам сегодня утром, — отозвался Сай, — Мэннинг положил его в незапертый ящик, где любой мог до него добраться.

Игнорируя предупреждения Сая насчет отпечатков пальцев, Г. М. поднял револьвер.

— Сообщаю вам как криминологический факт, сынок, — устало произнес он, — что полезные отпечатки можно получить только на рукоятке огнестрельного оружия. А рукоятка этого револьвера из испещренного вмятинами орехового дерева, на котором отпечатков не остается.

Понюхав дуло, Г. М. пошарил в нем спичкой.

— Так! — пробормотал он. — Дуло чистое. Из этого оружия давно не стреляли. Интересно…

Казалось, его внезапно осенило вдохновение. Щеки Г. М. раздулись, как у людоеда в пантомиме. Открыв барабан, в котором виднелись края патронов, он вытащил одну пулю, внимательно изучил ее и взвесил в руке. Проделав это со всеми пулями, покуда Сай изнывал от нетерпения, Г. М. закрыл барабан.

— Так! — повторил он, бросив револьвер на мраморный пол. — Неужели вы и теперь не понимаете, что означает это место?

Глава 13

Хотя Сай это понимал, он тем не менее был взбешен, когда мысли Г. М. тут же приняли иное направление.

— Дайте мне фонарь! — велел сэр Генри Мерривейл.

Его шаги отзывались гулким эхом. Хотя бронзовая дверь закрылась за ними, теперь Сай видел, почему воздух в помещении был, по крайней мере, пригодным для дыхания.

В закругленной стене имелись три маленьких окошка из толстого стекла, так залепленные грязью снаружи, что были едва заметны.

Окно напротив двери было частично разбито по диагонали. Это произошло недавно — на мраморном выступе под ним поблескивал осколок. Г. М. поднес фонарь ближе, оставив в темноте большую часть помещения.

На выступе под разбитым окном темнели пятна. Г. М. повернулся — Сай и Джин прикрыли ладонью глаза от света фонаря.

— Так! — опять пробормотал Г. М., скользнув лучом по принадлежностям для чистки на мраморном выступе. — Думаю, это ваш отец очистил фрески?

— Да, — ответила озадаченная Джин. — Он занимался этим с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Конечно, с перерывами — иногда он забывал. И ему приходилось работать тайком…

На сей раз озадачен был Г. М.

— Тайком? — переспросил он.

— Да, потому что однажды старый мистер ван Селларс подал на него в суд, так как по закону здесь абсолютно ничего нельзя…

— Придержите автобус! — Г. М. прижал руку ко лбу. — На минуту, куколка, мы забудем о том, почему это место должно оставаться в виде мусорной свалки. У меня есть другие заботы. Ваш старик недавно очищал эту стену?

— Да, совсем недавно. Но почему…

Передвигая фонарь так, что лица нарисованных солдат то появлялись, то исчезали, Г. М. обследовал три пустых ведра на выступе. Одно было сухим, а два — слегка влажными. Одна губка — черная как смоль — высохла полностью, а другая — темно-коричневая с желтым краем — была почти сухой. В металлическом тазу виднелись следы беловатого осадка. Старые тряпки, грязные полотенца…

Сай знал, что доктор и его ассистенты трудятся снаружи при свете фонарей, а может быть, уже закончили работу.

Почему Г. М. не расспрашивает Джин? Возможно, он специально тянет время, ожидая, когда увезут Мэннинга?

Хрупкая фигурка девушки в зеленом платье стояла, слегка приподняв руки, словно готовясь опять защитить глаза от луча света.

Бросив задумчивый взгляд на потолок и тщательно изучив пол, Г. М. повернулся к ней:

— Как же я восхищаюсь вашим отцом!

— Потому что он очистил эти картины?

— Не совсем. Это связано с тем, о чем я спрашивал вас только что. Вы понимаете, что означает это место?

— Можно мне ответить? — вмешался Сай. — Это второй дом Мэннинга.

— Второй дом? — переспросила Джин.

— Слушайте, куколка. — Казалось, Г. М. готовится к очень сложной и деликатной операции. — Ваш отец собирался сбежать со своей подружкой Айрин Стэнли. Он мог никогда не вернуться — не вздрагивайте! — а мог вернуться скорее, чем вы думаете. Но он должен был сделать много приготовлений, которые не мог осуществить дома. Понимаете?

— Что значит «скорее, чем я думаю»? — быстро осведомилась Джин.

Г. М. проигнорировал вопрос:

— Если бы вы посмотрели на подошвы его туфель, то увидели бы, что они почти совсем новые. Теперь взгляните… — луч фонаря метнулся в сторону, — на новый чемодан свиной кожи под выступом. Вы обнаружите в нем новую одежду без меток, предназначенную для новой жизни. Далее вспомните, что произошло сегодня утром у бассейна. Фред Мэннинг нырнул в него и вскоре незаметно оттуда выбрался…

— Как? — спросил Сай.

— Заткнитесь, — велел ему Г. М. и снова посмотрел на Джин. — Но когда он выбрался из бассейна, куколка, ему нужна была одежда. А у него ее не было.

Сай начал терять терпение.

— И вы утверждаете, что Мэннинг на глазах у всех нас вылез из бассейна абсолютно обнаженным?

— Практически да. Все, что на нем было, это…

— Часы и носки, — закончил Сай.

— Вы собираетесь заткнуться, сынок?

— Ладно, молчу.

— Теперь вы понимаете, куколка, что, когда ваш отец вышел из бассейна, он должен был найти какое-то укрытие.

— Зачем ему укрытие, если он стал невидимым? — осведомился Сай. — Прошу прощения! Я больше не скажу ни слова.

Они находились в почти полной темноте, поскольку Г. М. направил луч фонаря в пол.

— Но найти укрытие оказалось легко, — продолжал он. — Мэннингу достаточно было пробраться в лес, обойти бейсбольное поле, где никто не должен был появляться почти до вечера, проникнуть на кладбище и войти сюда. Здесь он мог одеться.

Последовало молчание. Сай слышал тяжелое дыхание Джин.

— Если он сделал это, — заговорила она, — то почему не ушел?

— Потому что пока не мог уйти.

— Не мог?

— Не мог, так как здесь у него была назначена встреча. — Г. М. поставил фонарь на мраморный выступ.

— С кем?

— С кем-то из вашего дома.

«Это приближается, — подумал Сай. — Я слышу это, как свист бомбы в былые дни».

— Понимаете, — терпеливо объяснил Г. М., — человек, который должен был встретиться с вашим отцом, не мог последовать за ним сразу. Ваш отец отлично знал, что до конца дня здесь будут находиться окружной прокурор и полиция, поэтому чье-либо отсутствие сразу заметят. Встретиться здесь можно было только в начале вечера. Бейсбольная практика послужит камуфляжем, а «Ужас Мараларча», при всем уважении к этой команде, не так часто перебрасывает мяч через ограду.

Луч фонаря на мраморном выступе освещал зеленое платье Джин. Чуть выше во мраке испуганно поблескивали ее глаза.

— Но почему этот человек должен был встретиться здесь с папой? — спросила она.

— По двум причинам, — ответил Г. М. — Во-первых, из-за якобы украденной сотни тысяч долларов. А во-вторых, потому что он намеревался убить вашего отца и почти в этом преуспел.

Снова гробовое молчание. Лицо Джин выражало ужас, потрясение и недоверие, причем последнее перевешивало остальное.

— Убийца? — Она произнесла это слово так, словно никогда не слышала его раньше.

— Да.

— И он был в нашем доме вчера вечером?

— Да. Вот что, мне кажется, здесь случилось. Убийца явился сюда с этим револьвером. Произошла ссора, и он выстрелил в упор.

— Но послушайте! — вмешался Сай. — Мэннинга ударили ножом, а не подстрелили. И вы сами сказали, что из этого револьвера не стреляли.

— Нет, — подтвердил Г. М. — Из него не могли стрелять, так как из всех гильз удалили порох, заменив его клочком бумаги вокруг пули. Конечно, это работа Мэннинга. Очевидно, прошлой ночью он вырвал жало. Разумеется, Мэннинг мог просто удалить патроны или заменить их холостыми. Но он знал, что враг попытается убить его, а враг мог обнаружить, что оружие не заряжено. Всегда спокойнее стоять под дулом револьвера, зная, что он безвреден.

— Ну и что было дальше? — нетерпеливо спросил Сай. — Продолжайте!

Г. М. покосился на Джин:

— Убийца выстрелил — может быть, пару раз, — но услышал только щелчок. Мэннинг бросился на него с голыми руками, и в дело пошел нож с тонким лезвием длиной около четырех дюймов…

— Вроде ножа, который лежит у вас в кармане?

— Ох, сынок! Я понятия не имею, какой это был нож. Знаю только, что небольшой, иначе Мэннинга уже не было бы в живых.

— Как бы то ни было, — с чувством облегчения допытывался Сай, — убийцей не могла быть женщина?

— Я не стану выражать на этот счет свое мнение. Но старомодный английский коп сказал бы, что могла, так как нож — женское оружие, следующее после яда.

Г. М. внезапно сделал угрожающий жест. Хотя в полумраке он казался всего лишь большим силуэтом, Сай и Джин отшатнулись.

— Предположим, я Мэннинг и атакую вас голыми руками, — продолжал Г. М. — Что вы станете делать? Не наносить удар прямо в грудь, иначе он просто схватит вашу правую руку с ножом. Нет, вы сделаете финт левой рукой под его левой подмышкой и ударите его сбоку. Такое проделывали раньше, и не только итальянцы.

— Так вот оно что! — заговорила Джин Мэннинг. Ее золотистые волосы безжизненно повисли. Казалось, она двигается ощупью в мире мертвых. — Вот причина для допроса третьей степени! Вы думаете, что я пыталась убить папу…

— Нет-нет, куколка! Я знаю, что вы больше всех любите вашего старика и никогда бы не причинили ему вреда. — Нежность в голосе Г. М. звучала гротескно — старик редко проявлял подобные эмоции. — Вот почему все это так чертовски сложно!

Джин тут же попыталась защитить другого человека, которого она любила.

— Но вы не думаете о… Дейве?

— Снова нет. Для этого у него кишка тонка и мозгов маловато. — Голос Г. М. смягчился. — Но если он вам нужен, куколка, забирайте его на здоровье.

— У него достаточно мозгов! Он…

— Я должен был сказать вам все это, прежде чем задать один вопрос. Вы можете не захотеть на него ответить, так как думаете, что Сай Нортон и я настроены против вас и вашего отца…

— Так оно и есть!

— Вы также будете бояться, — устало продолжал Г. М., — что история попадет в газеты. Но, черт возьми, это в самом деле важно!

Джин взяла себя в руки:

— Что у вас за вопрос?

— Где действительно живет Айрин Стэнли?

Джин отвернулась. При свете фонаря, падающем на зеленое платье, Сай видел, что она дрожит.

— Я не хочу отвечать, — тихо сказала она.

— Послушайте, куколка! После покушения на вашего отца — а я предупреждаю, что он может не пережить его, — все изменилось. Я должен найти Айрин Стэнли!

— Почему вы не спросите ваших друзей в полиции?

— Потому что я защищаю вашего отца, а не преследую его!

— Полагаю, по этой причине — не отрицайте, потому что я была у бассейна, — вы клялись, что доберетесь до него?

— Я на момент обезумел, куколка, потому что он провел меня. Но я не имел этого в виду.

В дрожащем смехе Джин слышались слезы. Сай, хотя и не понимал, почему так важно найти Айрин Стэнли, попытался помочь.

— Разве вы не слышали, — обратился он к Джин, — как Г. М. дал окружному прокурору фальшивый адрес и номер телефона Айрин Стэнли, чтобы сбить их со следа?

— Боюсь, вы забыли собственные слова, мистер Нортон. — Джин безжалостно процитировала Сая: — «Он намеренно и с какой-то радостью разбил вдребезги все, что собой представлял». Вот что вы сказали!

— Куколка моя, — снова заговорил Г. М., — мы должны найти Айрин Стэнли сегодня вечером! Где она?

— Я не хочу говорить вам это! — крикнула Джин. — И вы не можете меня заставить!

В бронзовую дверь громко постучали. Все вздрогнули. Сай открыл дверь. В проеме появился тяжело дышащий Хантингтон Дейвис с фонарем в руке.

— С трудом нашел вашего полицейского, — сообщил Дейвис, — он был чертовски далеко от бассейна, где ему следовало находиться.

Они увидели синюю униформу и серебряные пуговицы полицейского. Лицо его было серьезным. Позади не было ни врачей, ни фигуры на могильном холмике — только серая мгла.

— Вы сэр Генри Мерривейл? — спросил полицейский.

Г. М. шагнул вперед. Джин выхватила у него фонарь, словно защищаясь от слез.

— Да, — ответил Г. М. — Это я послал за вами. Где мистер Мэннинг? И как он?

— Они только что уехали. — Полицейский кивнул в сторону железных ворот. — Он очень плох. Доктор Уиллард говорит, что операция прошла благополучно, но трудно что-то сказать наперед. Кристал и юный Боб заставили их отнести отца домой вместо того, чтобы отправить в больницу.

— А лейтенант Троубридж уже приехал?

— Нет, сэр. Его не могут найти.

— У меня нет никаких полномочий давать вам указания, полицейский, — сказал Г. М. — Но вы считаете, что можете мне доверять?

Полицейский посмотрел на него и улыбнулся.

— Думаю, что да.

— Вот ключ от этого кенотафа. — Г. М. протянул ему ключ. — Заприте его и стойте у двери снаружи до прибытия лейтенанта. Здесь находятся важные улики…

— Улики?

— Да. Особенно на выступе и, если я не ошибаюсь, в чемодане под ним. Если Мэннинг умрет, кое-кто отправится на электрический стул.

Полицейский присвистнул.

— Я хочу, чтобы лейтенант поставил кого-нибудь охранять эту дверь до семи утра… — Г. М. потер руками голову. — Но он может не захотеть сделать это. У вас есть блокнот и карандаш?

— Они всегда при мне.

— Тогда войдите внутрь, и я напишу мои доводы.

Полицейский повиновался. Дейвис последовал за ним.

Как только дверной проем оказался свободным, наружу пулей вылетела Джин Мэннинг и кинулась прочь.

— Джин! — воскликнул Дейвис.

Г. М. схватил его за руку.

— У меня есть инструкции для вас, сынок, которые могут дать кое-какие результаты. — Он посмотрел на Сая. — Бегите за ней, чертов вы дурень! Остановите ее!

Сай выпрыгнул из кенотафа в высокую траву. Он мог уверенно следовать за Джин, так как ей пришлось использовать фонарь, чтобы пробираться среди надгробий. Сай, однако, налетел на некоторые из них. Но, выбежав сквозь калитку на бейсбольное поле, Джин выключила фонарь.

Долгие сумерки позволяли разглядеть смутные очертания. Джин, едва видимая в своем зеленом платье, бежала через поле, где белели базы. Саю с трудом удавалось не отставать от нее. Он жадно наполнял легкие ароматами вечернего леса.

«Мы должны найти Айрин Стэнли сегодня вечером…» Почему?

Джин добралась до леса, где ей снова пришлось зажечь фонарь.

Хотя она бежала по широкой тропинке, но начала спотыкаться. Сай понимал, что это не от недостатка энергии, а от чувства полной беспомощности и безнадежности.

Он попытался окликнуть ее, но горло перехватывали спазмы.

Девушка выбежала из леса на открытую лужайку. Вероятно, она находилась футах в двадцати от Сая, когда внезапно замешкалась. Слева от нее высились кабинки для переодевания, а тропинка впереди них шла через параллельный ряд кустов рододендрона.

Повинуясь животному инстинкту скрыться из поля зрения, Джин побежала по тропинке, но, обессилев, прислонилась к одной из кабинок, закрыв лицо руками.

Сай медленно приближался к ней. Происходящее напоминало зачарованную сцену из детской сказки.

На западе, позади длинного дома, остатки заката все еще алели на темном горизонте. Широкая тропинка пересекала кусты у середины длинной стороны бассейна, по какой-то причине, известной только полиции, наполненного снова. На темной неподвижной поверхности воды поблескивали красноватые отсветы заката.

Джин заговорила первой.

— Что я вам сделала? — спросила она, как ребенок, не отводя рук от лица. — Почему вы так меня не любите?

— Я вовсе не не люблю вас, Джин. И остальные тоже. — Сай негромко засмеялся.

— Что тут забавного? — с обидой сказала Джин.

— Я просто подумал о Джордже Вашингтоне на той панораме Войны за независимость. Он выглядел минимум на семь футов роста. А из-за маленьких окошек художнику пришлось оставить без головы лорда Корнуоллиса и двух других британских генералов.

Выключив фонарь и бросив его на землю, Джин повернулась с виноватой улыбкой:

— Когда вы приехали сюда вчера, то показались мне таким… симпатичным!

— Надеюсь, Джин, вы по-прежнему так думаете.

Внезапно девушка, казалось, осознала, где находится. Она посмотрела на бассейн, где на воде дрожали алые блики. Чуть поодаль на фоне красноватого неба темнели высокие кусты.

— Это место, где… — Она указала вперед. — Сай, они не думают, что я имею отношение к…

— Конечно нет!

— Вы стояли на противоположной стороне бассейна, глядя через него. А голова мистера Беттертона торчала из воды прямо под вами. Она выглядела так забавно.

— Его голова? Почему?

— Ну, не знаю. Как мяч для водного поло или что-то еще… — Джин на мгновение нахмурилась, но тут же отбросила тревожную мысль. — А вот здесь стояла я. — Она встала примерно на расстоянии фута от правого края кустов лицом к кабинкам. — Я разговаривала с Дейвом, а потом повернулась направо, к кабинкам для женщин. Дейв должен был пойти налево, но вы крикнули, и мы оба обернулись. Я увидела вас, часть лица сэра Генри и голову мистера Беттертона.

При чем тут голова мистера Беттертона? Сай знал, что должен узнать адрес Айрин Стэнли, покуда Джин в дружелюбном настроении, но его мучил один вопрос.

— Джин, вы были в бассейне, когда ваш отец подошел поговорить с Г. М. и со мной. Вы обратили внимание на его носки?

— На его носки?

— В них было что-нибудь необычное?

— Н-нет. Просто пара коричневых шелковых носков, какие он всегда носил. Я заметила их только потому, что на нем были слишком короткие брюки.

— А было что-нибудь странное в его наручных часах? Красные отблески на воде почти полностью потускнели.

Силуэты кустов начали сливаться с небом. Сай боялся слишком давить на Джин, видя, как она дрожит. Но девушка опередила его, коснувшись руки:

— Я вела себя ужасно глупо, Сай. Айрин Стэнли не имеет для меня никакого значения. Если я скажу вам ее адрес, вы отпустите меня домой к папе?

В этот момент сэр Генри Мерривейл появился на другой тропинке между кустами и кабинками. Услышав слова девушки, он поспешил подойти.

— Эта женщина в Нью-Йорке, — добавила Джин. — Если хотите знать, где именно…

— Рад слышать это, куколка. Черт возьми, время идет! Есть какой-нибудь поезд, которым я мог бы поскорей добраться в город?

Джин посмотрела на светящийся циферблат своих часов.

— Если поторопитесь, вы можете успеть на поезд без трех минут десять. Но они отходят каждые полчаса, так что это не важно.

— Еще как важно! — Г. М. постучал по плечу Сая. — Берите машину и поезжайте следом за мной вместе с обеими девушками. — Джин протестующе вскрикнула, но он продолжал: — Я должен сначала произвести разведку. Возьмите и Боба, если сможете его найти. Нужно договориться о месте встречи… Так какой адрес Айрин Стэнли, куколка моя?

Джин засмеялась почти истерически.

— Никто, кроме, может быть, полиции, никогда бы не догадался, каков ее адрес. Она живет в Гранд-Сентрал. — Джин криво улыбнулась. — Разве я не говорила вам, сэр Генри, когда мы впервые встретились, что многое знаю об этом вокзале?

Глава 14

Часы у справочного стола главного зала Гранд-Сентрал показывали без пяти минут полночь.

В одной из аркад со стороны Вандербилт-авеню большинство стеклянных окон еще были освещены. За одним из них находилась большая комната с зеркалами и белыми кафельными плитками, на потолке которой гудели вентиляторы размером с винты океанских лайнеров. Здесь продавали франкфуртеры, гамбургеры и другие деликатесы, которые прибывшим из Англии казались пищей богов.

Облокотившись о мраморный прилавок, сэр Генри Мерривейл только что умял четвертый франкфуртер и обдумывал возможность продолжения.

Если не считать торчащей за воротником бумажной салфетки, Г. М. был одет вполне прилично. На голове у него красовалась новая свободно сидящая на голове панама, купленная по прибытии из Мараларча. Менее чем за полтора часа он достиг многого.

Причудливое сочетание озадаченности, надежды и отчаяния придавало злобной физиономии Г. М. страдальческое выражение. Молодой человек за прилавком, чье имя Дидрих Бринкер свидетельствовало о предках, покоящихся в голландских могилах, был встревожен.

— Вы хорошо себя чувствуете, папаша? — спросил он.

Г. М., который, за неимением других собеседников, вступил бы в разговор даже с чучелом совы, поспешил его успокоить:

— Дело не в хот-догах. Я должен попасть на самолет, вылетающий в Вашингтон завтра утром в 11.45!

Молодой человек тут же отодвинулся.

— Нет денег? — холодно осведомился он.

— Денег у меня сколько угодно. — Г. М. продемонстрировал пачку купюр, заставив встрепенуться других клиентов у прилавка. — Все дело в парне по имени Гил Байлс. За последние полтора часа я поговорил по телефону с девушкой по имени мисс Энгельс, повидался с девушкой по имени Айрин Стэнли и с еще одной по имени Флосси Питерс…

Шокированный Дидрих подумал, что старик для своего возраста весьма проворен с дамами.

— Я посетил каждую аптеку, которая была открыта! — продолжал Г. М. — Половина всей проблемы была для меня ясна, когда я еще торчал в винном погребе. Но другая половина до сих пор в тумане! Если бы я мог понять…

Внезапно Г. М. оборвал фразу и выпрямился. В зеркале напротив он увидел мужчину в штатском, с карманами, набитыми газетами, чье лицо показалось ему знакомым. Это было лицо полицейского Алоизиуса Дж. О'Кейси.

— Погодите! — взмолился полицейский О'Кейси, моментально материализовавшись рядом с Г. М. Его голос звучал почтительно и даже благоговейно. — Выслушайте меня, сэр Генри!

Неизбежный термин «папаша» в обращении к Г. М. напрочь исчез из лексикона и даже из головы О'Кейси.

— Я на вас не сержусь, — продолжал полицейский. — Сегодня я сказал Феррису: «Я даже не могу больше сердиться на него, потому что он не человек».

— Ну… — Старый маэстро был умиротворен. — Хотите хот-дог?

— Спасибо. Один большой франкфуртер и оранжад! — крикнул О'Кейси и тут же понизил голос, заговорщически опершись локтем на прилавок. — Разные йоговские фокусы мне до лампочки, но я уважаю мозги. Поэтому я сказал себе: «Сэр Генри Мерривейл знает больше трюков, чем любой другой…

— Хм! — скромно произнес великий человек.

— …но об одном трюке он не догадывается — в отличие от меня». — Полицейский О'Кейси прекратил цитировать собственные мысли. — Я знаю, как мистер Мэннинг выбрался из этого бассейна.

— Что такое, сынок?!

— Знаю! — повторил О'Кейси. — И знаю секрет мяча для водного поло.

Он подобрал франкфуртер и откусил сразу целую треть. Г. М. выглядел все более озадаченным.

— Разве вы не помните, что они сначала играли в мяч? Что с ним стало потом? — осведомился О'Кейси, не переставая жевать.

— Послушайте, сынок! Я…

— Мистер Мэннинг подготовил мяч заранее, понимаете? Поэтому никто ничего не знал. Он изготовил приспособление, чтобы просунуть голову в мяч, запечатать его, чтобы не пропускать воду, и дышать сквозь резину. Когда он нырнул, ему оставалось только шагать по дну с головой, выглядевшей как большой мяч.

Г. М. устремил на полицейского долгий взгляд:

— Угу. А если бы кто-нибудь саданул по мячу, когда его башка была внутри? Или если бы мы увидели, как мяч вылезает из бассейна и идет на двух ногах?

— Кончайте придуриваться, — сказал О'Кейси. — Сколько времени вы наблюдали за бассейном? Может быть, минут пять до нашего прибытия. Так вы сказали окружному прокурору. И десять минут после того. Согласен, у мистера Мэннинга ничего бы не вышло, если бы он стал вылезать у всех на глазах.

— Об этом я и говорю, сынок!

— Слушайте, сэр Генри! — Полицейский доел франкфуртер и постучал по прилавку. — Был промежуток времени, когда вы сидели на качелях и болтали о Роберте Браунинге, скомканной мокрой бумаге и садовых ножницах, а остальные столпились около вас спиной к бассейну. Тогда-то мистер Мэннинг и вылез из воды с мячом на голове и потихоньку смылся!

— Не морочьте мне голову, сынок, у меня и без вас забот полон рот! Вы же сами ныряли в бассейн и сказали, что его там нет!

О'Кейси покачал головой:

— Я плавал по дну и искал мертвое тело, сэр. Если он держал ноги на весу, я бы его не заметил. — Он склонился вперед и таинственно постучал по плечу Г. М. — Это еще не все. Что вы думаете об электрическом стуле?

Г. М. снова посмотрел на него:

— Я думаю, что не хотел бы на нем сидеть. А что, сложился консенсус насчет того, что меня следует туда отправить?

— Нет-нет! Я имею в виду электрический стул, который я нашел на террасе!

В этот момент в царство хот-догов вошел Сай Нортон, который, стоя снаружи, слышал каждое слово. Он успел вовремя, чтобы увидеть, как Г. М., побагровев, ухватился обеими руками за сползающую панаму.

— Дайте мне еще один хот-дог, — потребовал он. — Они паршивые, но этот парень еще хуже. О боже! Электрический стул!

Полицейский О'Кейси обратился через прилавок к Дидриху, который, заглянув в газету под прилавком, кивнул в ответ.

— Я обнаружил электрический стул, — заявил О'Кейси, произведя гальванизирующий эффект на других клиентов. — Так говорится на странице двадцать шесть. Разве вы не знали об электрическом стуле, сэр Генри?

— Полегче, сынок! При чем тут…

— Прочтите это, — предложил полицейский, доставая из кармана газету и открывая страницу с отмеченной колонкой.

Г. М. взял газету и поправил очки. Отмеченный раздел занимал солидную часть полосы.

— Как вам это нравится? — пробормотал О'Кейси. — Он даже не знал о стуле!

— В газете сказано, что он был пьян в стельку, — объяснил Дидрих.

По какой-то причине под гудящими вентиляторами воцарилось молчание. Большинство клиентов читали вечерние газеты. Все уставились на Г. М., словно в ожидании атомного взрыва.

Медленно положив газету на прилавок, Г. М. с открытым ртом устремил невидящий взгляд в зеркало напротив. Перетасовав в уме все данные, он обрел дар речи.

— Клянусь шестью рогами сатаны, я нашел разгадку! — воскликнул Г. М.

Сай Нортон, до сих пор благоразумно не вмешивавшийся в происходящее, схватил его за руку.

— Боб Мэннинг и обе девушки ждут у стола справок, где вы назначили нам встречу, — сказал он. — Я думал, вы снова сорвались с цепи и пытаетесь испортить подземку. Пошли!

— Иду, — согласился Г. М.

Но прежде чем положить деньги на прилавок и повернуться, он пожал руку полицейскому О'Кейси.

— Сынок, если кто-то когда-нибудь удостоится похвал за раскрытие тайны бассейна, большая их часть должна отойти вам.

— Вы имеете в виду, что я был прав насчет мяча для водного поло?

Г. М. ответил «нет», но его голос утонул в криках тех, кто требовал объяснений. Ловко маневрируя, Сай вывел Г. М. в аркаду и главный зал.

Там Г. М. остановился и повернулся с сердитым видом.

— Не возражаете объяснить, — осведомился он, — почему никто не сказал мне ни слова об этом чертовом электрическом стуле на террасе?

— Таковы были распоряжения Байлса.

— Вот как? Если эта рептилия пыталась меня одурачить…

— Он не пытался вас одурачить, — запротестовал Сай, — а просто считал, что макет электрического стула не имеет никакого значения и только отвлечет вас.

— Отвлечет меня! — повторил Г. М. гулким голосом оракула. — Будь я трижды проклят! Неужели вы не понимаете, что стул дает ответ на другую половину тайны?

— Вы серьезно?

— То, что я сказал этому копу, — отозвался Г. М., осенив себя крестом, — так же серьезно, как падение Эмпайр-Стейт-Билдинга. Я вам говорил, что существуют две половины проблемы?

— Да.

— Первую я раскрыл. А почему? Потому что я понял, что здесь применен тот же принцип, который я использовал в фокусе с турникетами в подземке.

— Вы хотите сказать, что беспорядки в подземке как-то с этим связаны?

— Они основаны на том же принципе. Простой трюк, который может проделать любой.

— Но вы же ничего не объясняете, а только…

Г. М. поднял руку.

— Вторая половина проблемы выглядела более легкой, но была гораздо труднее. Казалось невозможным, чтобы Мэннинг точно рассчитал время для своего трюка. Но с фальшивым электрическим стулом или его эквивалентом солнце засияло вновь. Как бы то ни было, дело раскрыто! — Он полез в карман за деньгами. — У меня для вас поручение, сынок. Я встречусь с Бобом Мэннингом и девушками у стола справок и поведу их… — Г. М. указал на огромный голубой купол, — туда, куда мы собирались. А тем временем…

Но Сай колебался.

— Нам пришлось нелегко с Джин, — сказал он. — Она не хотела покидать дом, пока доктор Уиллард практически не выставил ее. Кристал и Боб тоже не в своей тарелке. Думаете, сейчас подходящее время, чтобы…

— Доверьтесь мне, сынок.

— Хотел бы. Что я должен делать?

— Аэровокзал как раз напротив. Идите туда… — Г. М. сунул ему в руку деньги, — и купите мне билет на рейс в Вашингтон завтра утром в 11.45. Скажите, что я приеду автомобилем из Мараларча. Потом следуйте за нами к Айрин Стэнли по указаниям Джин.

— У вас есть какой-нибудь багаж, кроме чемодана?

— Дорожный сундук. Но его отправят в Вашингтон кораблем. Поторапливайтесь!

Сай повиновался. Ему нужно было только пересечь Сорок вторую улицу и подняться на эскалаторе в аэровокзал. Хотя приобретение билета не заняло много времени, каждая лишняя секунда раздражала его.

Он переговорил с девушкой, которая делала таинственные телефонные звонки. Нет, сэр Генри не поедет в аэропорт от аэровокзала. Нет, ему не нужен экипаж, который авиакомпании упорно именуют «лимузином» вместо того, чтобы использовать простое слово «автобус».

Через несколько минут Сай вернулся в главный зал Гранд-Сентрал.

Инстинкт предупреждал его о катастрофе. Сай знал, что встреча детей с любовницей отца неизбежно являет собой весьма эмоциональную сцену. Зачем понадобилось отыскивать Айрин Стэнли так спешно?

«Прекрати! — велел он себе. — Не думай об этом!»

Окинув взглядом огромный зал с большими окнами во всех стенах и мраморной галереей, Сай начал пробираться через толпу к северо-восточной стороне, где нашел арку с надписью «Служебные помещения».

Поднявшись по мраморной лестнице внутри, он оказался на широкой галерее. Слева, за бюро информации для туристов, находились большие стеклянные двери.

В помещении, похожем на вестибюль обычного офисного здания, было тихо. Справа виднелись три лифта. Один из них открылся, как только Сай нажал кнопку.

— Верхний этаж, — сказал он негру-лифтеру в красной форменной фуражке.

Лифтер не выказывал удивления. Сай уже знал, что на первых шести этажах расположены железнодорожные офисы, а на верхнем — седьмом — личные помещения, не связанные с железной дорогой.

Мысль, что кто-то может иметь здесь квартиру, казалась Саю такой же нелепой, как предположение о роскошных апартаментах на верхнем этаже вокзалов Виктория или Пэддингтон. За стеклянными дверцами лифта мелькали мраморные коридоры и темные офисы.

— Верхний этаж, — сказал лифтер.

Сай вышел. Дверцы бесшумно закрылись, и кабина начала спускаться.

— Тут что-то не так! — произнес Сай вслух.

Если это был жилой этаж, то самый странный, какой он когда-либо видел. Его шаги скрипели на голом бетонном полу. С потолка свисала единственная лампа без абажура.

Свернув направо, Сай начал подниматься по окованным железом ступенькам. Верхняя половина стен была окрашена в белый цвет, а нижняя — в ярко-красный.

Впереди появился широкий длинный коридор с рядом красных дверей в правой стене на солидном расстоянии друг от друга.

Сай подошел к одной из них и прочитал надпись золотыми буквами: «Майрон Т. Керкленд». Кто это такой, черт возьми? На следующей двери было название популярного иллюстрированного журнала. Медленно шагая по коридору, Сай отметил, что большая часть помещений занята студиями фотографов или художников по рекламе.

Почему же Г. М. понадобилось так быстро найти Айрин Стэнли? Было два возможных объяснения. По его словам, Мэннинг собирался бежать с этой женщиной. В таком случае она, вероятно, знала о его планах, знала, с кем Мэннинг должен был встретиться в кенотафе, и могла представлять опасность для убийцы.

С другой стороны, Айрин Стэнли сама могла быть убийцей…

Звук шагов пробудил Сая от размышлений. Из-за выступа правой стены появились трое Мэннингов — Боб шел между Кристал и Джин.

— Сай! — Даже мягкий голос Кристал звучал в пустом коридоре слишком громко. — Хорошо, что вы здесь! Я не могу справиться с этой парочкой!

— Я буду дерзкой, — с угрожающим спокойствием заявила Джин, — и предупреждаю об этом.

Боб уставился в пол, стиснув кулаки.

— Вы еще не видели ее? — спросил Сай.

— Нет. Это все равно… — Кристал поискала сравнение, — что ожидать в приемной дантиста. Посмотрите туда!

В стене за выступом находились двери меньшего размера. На одной из них виднелись золотые буквы: «Студия Стэнли».

— Похоже, Г. М. проводит подготовительное совещание, — сказала Кристал. — Эта женщина…

— Ради бога, держите себя в руках!

— Стараюсь изо всех сил. Но она убедила папу бежать, уничтожить результаты его работы и является косвенной причиной, во всяком случае, того, что сейчас он на волосок от смерти. Вы ожидаете, что мы будем вести себя цивилизованно?

Сай физически ощущал в атмосфере ненависть, смущение и даже страх. Внезапно Г. М. открыл красную дверь.

— Входите, — проворчал он.

Кристал первой переступила порог, за ней последовали Джин и Боб. Сай, боявшийся сцен больше смерти, вошел последним. Г. М. закрыл дверь.

У Сая, пытавшегося скользить глазами не выше плинтусов, создалось смутное впечатление о высокой, но не слишком большой комнате с серыми стенами. Но ему пришлось поднять взгляд.

На диване у противоположной стены, поджав под себя ноги и держа дрожащие руки на раскрытой книге, сидела женщина со спокойным и мягким лицом, сохраняющим следы подлинной красоты. Справа от нее горела лампа, оставляя в тени левую сторону лица. Как и трое Мэннингов, женщина буквально излучала смущение и страх.

Потом Мэннинги заговорили, инстинктивно высказывая все, что у них на уме. Слова натыкались друг на друга, спотыкаясь в бурном море эмоций.

— Здесь что-то не так, — неуверенно промолвил Боб. — Я думал…

— Хочу сразу дать понять, что я не желала сюда приходить, — высокомерным тоном заявила Джин.

— Боюсь, мисс Стэнли, — холодно сказала Кристал, — что мы вторглись…

— Заткнитесь! — рявкнул Г. М.

Казалось, симфонический оркестр внезапно умолк посреди концерта.

Г. М. указал на женщину, сидящую на диване:

— Это Айрин Стэнли, которая собиралась бежать с вашим отцом. Это женщина, которую вы считали падшей. Это единственная женщина, которую он когда-либо любил. — После паузы Г. М. добавил: — Это ваша мать.

Глава 15

Впоследствии Сай не мог вспомнить, как долго они простояли так, ошеломленные и лишившиеся дара речи. Во всяком случае, ему понадобилось время, чтобы осознать ситуацию.

Тем не менее при первом же взгляде на женщину в студии с серыми драпировками и единственной горящей лампой Сай почувствовал сходство с кем-то знакомым. Теперь он понимал, что это сходство с Кристал.

Те же темно-каштановые волосы. Те же темно-голубые глаза. Правда, Айрин Стэнли (будем называть ее так) была выше Кристал, чья зрелость была только телесной. Эта женщина лет сорока с небольшим обладала тем же качеством вкупе с более глубокой и, возможно, более привлекательной зрелостью.

Из всех присутствующих она выглядела наиболее смущенной и испуганной. На ней было вишневое шелковое платье; запачканный красками халат висел на спинке дивана. В голове у Сая мелькнуло замечание Кристал о матери: «Ее хобби была живопись».

Инстинктивно коснувшись левой щеки и сразу опустив руку, Айрин Стэнли выпрямилась на диване. Книга выскользнула у нее из рук.

— Я… я не знаю, что сказать, — беспомощно заговорила она мелодичным голосом, неуверенно переводя взгляд с одного на другого. — Мне очень стыдно, и я боюсь вас. Пожалуйста, помогите мне — скажите, что вы тоже смущены!

Казалось, что-то вот-вот должно взорваться, но взрыв задерживается.

— Ничего не понимаю! — пробормотал Боб.

Джин, белая как привидение, повернулась и указала пальцем на Г. М.

— Вы знали это! — крикнула она. — Знали все время! Вы не имели права так поступать!

Г. М., стоявший упершись кулаком в бок и демонстрируя скромную гордость, широко открыл маленькие глазки.

— Будь я проклят! — с видом мученика воскликнул он, словно со скамьи подсудимых. — Почему я всегда оказываюсь виноватым? Я только стараюсь помочь людям, а когда мне это удается, они смотрят на меня с удивлением и говорят: «Что здесь делает этот старый сукин сын? Пните его в зад!» — Г. М. схватил свою панаму. — С меня довольно! Я не намерен оставаться здесь и…

Разумеется, они винили Г. М., так как должны были обвинить хоть кого-то, и в глубине души понимали, что он возражает против этого не так сильно, как говорит. Но его остановила Айрин Стэнли:

— Сэр Генри!

Она смущенно посмотрела на детей. Сай чувствовал, что, по-своему, эта женщина куда более привлекательна, чем Кристал.

— Я… хочу показать вам кое-что. Это поможет вам понять… — Айрин Стэнли облизнула губы. — Вы видели правую сторону моего лица. Теперь посмотрите на левую.

Медленно, как инвалид, который не осмеливается сделать первый шаг, она начала поворачивать шею, чтобы свет лампы справа от нее падал на другую сторону лица. Остальные выглядели озадаченными.

— Ну и что? — спросил Боб. — Что тут не так?

— Вы ничего не замечаете?

— Нет, — ответила Кристал. Тем не менее в ее глазах промелькнуло сочувствие.

Слезы блеснули в глазах Айрин Стэнли. Ее душа — если такая субстанция существовала, — вероятно, истекала кровью.

— Некоторые говорят мне, что даже при дневном свете не замечают… почти ничего. Конечно, они просто жалеют меня. Но три месяца назад вы бы побоялись подойти ко мне!

— Пластическая операция, — пробормотала Джин.

— Я не могу все вам рассказать, — продолжала женщина, — но я была бы «мертва» и по сей день, если бы Фред не нашел меня. Сэр Генри, вы один обо всем догадались. Расскажите им!

Г. М. поправил очки и опустился в кресло, свирепо глядя на детей Мэннинга.

— К вашему сведению, тупоголовые вы мои, — заговорил он, — это было самое рискованное предприятие, на которое я когда-либо решался. Я панически боялся, что сделаю промах, так как у меня не было абсолютно никаких доказательств. Все мои выводы основывались исключительно на характере Мэннинга и некоторых его словах, которые слышали и вы.

Вчера вечером, когда Мэннинг ораторствовал в библиотеке, я думал — особенно когда услышал о разговоре в его офисе, нечто вроде «Сынок, тут все не так. Вы выдаете кусочки правды вперемешку с кучей вранья». И вранье в основном касалось его любовной истории.

Я не утверждаю, что любой мужчина может восемнадцать лет хранить браунинговскую верность покойной жене. Иногда он посматривает на лакомые кусочки. Такое случается… хм!., даже с людьми, обладающими самым возвышенным умом!

Но, — продолжал Г. М., внезапно слезая с пьедестала и вновь становясь здравомыслящим человеком, — я могу сказать вам, чего Фред Мэннинг никогда бы не сделал. Его идеализация супружеской любви в духе Роберта Браунинга и Элизабет Барретт дышала искренностью. Он жил ради нее. Как ваше настоящее имя, мэм?

Так называемая Айрин Стэнли сидела с закрытыми глазами. По ее щекам текли слезы.

— Элизабет, — ответила она.

Эмоции вновь забурлили — ощутимо, как водоворот. Джин села в кресло, опустив голову на руки.

— Поэтому я скажу вам, — снова заговорил Г. М., — чего Мэннинг никогда бы не сделал, — если только это не являлось выдумкой с целью пустить семье пыль в глаза. Он не стал бы заявлять собственным детям, что намерен сбежать — вероятно, навсегда — со шлюшкой, чья вульгарность его, видите ли, стимулирует. Кто сказал вам, что ее зовут Айрин Стэнли и что она вульгарная шлюшка? Сам Фред Мэннинг. Но помните его хитрую улыбку, когда он говорил это вчера вечером? Нет! Фред Мэннинг никогда бы так не поступил, если только это не было очковтирательством. Такое просто не в его характере.

— А кто бы подумал, — спросила Джин, вздрагивая от сдерживаемых рыданий, — что в его характере растратить деньги фонда?

— Ну, что касается этого… — Г. М. слегка нахмурился, словно речь шла о какой-то незначительной формальности. — Окружной прокурор доказал, что ваш отец растратил деньги?

Последовала пауза.

— Вы хотите сказать… — начала Джин.

— Заткнитесь! — прервал ее Г. М. — Вчера вечером, говоря о своей веселой шлюшке, Фред Мэннинг процитировал Браунинга. И более того, он процитировал «Бегство герцогини» — поэму, которую написал молодой Браунинг перед женитьбой, дабы убедить Элизабет Барретт бежать с ним, что она и сделала.

А что мы слышали о покойной жене Фреда Мэннинга? Только то, что она утонула после взрыва котла на старом речном пароходе. Тело, очевидно, так и не нашли.

Но что происходит на открытых пароходах, когда взрывается котел? Что заставляет их тонуть? Пожар. Теперь предположим, что жена Мэннинга не умерла? Что пожар…

На следующий день наша юная Джин подала мне идею. Ее отец собирался повидать пластического хирурга. Она думала, что операция изменит его внешность после побега. Но, как я вам говорил, это невозможно. Никто, даже Фергюсон в Эдинбурге или Рихтер в Вене, не в состоянии осуществить такое.

Кроме того, Мэннингу пришлось бы лежать после операции, и полиция наверняка добралась бы до него.

Нет, нет, нет! Все это не соответствовало действительности. Но что может сделать пластическая хирургия, если человек сильно обгорел…

Джин выпрямилась:

— Так вот почему вы сказали мне, что я ничего не выдала?

— Угу.

— И вот почему вы были готовы держать пари, что папа даже близко не подойдет к пластическому хирургу и у полиции не будет ни одного шанса?

— Конечно, куколка. Если бы такое произошло, все было бы кончено. Но вы подали мне настоящую идею, когда появились вечером на кладбище, и я пытался помешать вам увидеть вашего отца, лежащего на могильном холмике.

— Я ничего вам не говорила!

— Разве? Вы сказали, что следовали за ним, когда он «ходил в то место, где разыскивают людей». Разыскивают людей! Это могло означать только крупную частную фирму вроде «Персьют», количество неудач которой размером с булавочную головку. Предположим, Мэннинг чувствовал, что его жена не умерла, и пытался разыскать ее. И предположим, несколько месяцев назад ее удалось найти. — Г. М. тряхнул головой. — Конечно, все это были только догадки. Но я должен был рискнуть!

— И вы оказались правы, — со слабой улыбкой отозвалась Айрин Стэнли. — Что касается случившегося со мной… Нет, пожалуйста!

Все заговорили одновременно. Айрин Стэнли опустила глаза, с которых успела тайком удалить следы слез, потом подняла их снова.

— Пожалуйста, думайте обо мне как о посторонней! — взмолилась она. — Я пытаюсь думать так же о вас. Иначе нам будет нелегко. Можете это сделать?

— Я, пожалуй, могу, — пробормотала Кристал, — хотя сочувствую тебе всем сердцем.

— Когда Фред и я поженились… — Айрин Стэнли ни разу не использовала слова «ваш отец», — мне было только восемнадцать. И когда произошел взрыв, я была еще очень молодой и, вероятно, глупой. Мне обожгло всю левую сторону лица…

Быстро сунув руку между подушками дивана, она достала ручное зеркало, поднесла его к правой стороне лица, куда падал свет, и так же быстро спрятала назад. Сай догадался, что зеркало всегда было рядом.

— Я не возражаю обсуждать происшедшее, — продолжала женщина, — так как это было очень давно. Но когда меня вытащили из воды и отправили в больницу, я приняла решение…

— Ты не должна рассказывать нам… — вскрикнула Джин.

— Прошу тебя, Джин.

— Извини. — Джин опустила голову.

Женщина, так похожая на Кристал, но чей характер с годами приобрел мягкость, не свойственную старшей дочери, снова заколебалась.

— Я думала, мужчины ценят только… физическую привлекательность. Возможно, это правда. Мне казалось, я буду внушать Фреду ужас. Я не могла бы этого вынести! — Ее голос дрогнул, но она сдерживала эмоции. — Поэтому я поступила так, как поступали до меня другие женщины, — позволила считать, будто я утонула. — Айрин Стэнли приподняла плечи и посмотрела на диван, показав изящную линию шеи и темно-каштановые волосы. — С годами я поняла, что вела себя глупо и даже жестоко. Но я бы сделала это снова. Не стану утомлять вас подробностями прожитых лет. Мне приходилось работать, но не на людях, я старалась, чтобы никто не видел мое лицо. Я шила, стирала, снова занялась живописью и — спустя долгое время — добилась кое-каких успехов. — Она поднялась с дивана, как хозяйка на вечеринке с коктейлями. — Осталось немного.

— Осталось очень много, — возразила Кристал. — Но пожалуйста, не расстраивайся.

Женщина спокойно посмотрела на дочь, которая была чуть ниже ее.

— Я приехала в Нью-Йорк три года назад. Несколько моих картин выставили в галереях. Но я была и оставалась рекламной художницей, хотя не осмеливалась просить работу в агентстве из-за… — Она коснулась левой щеки. — Я рекламная художница и потому могу арендовать эту студию. Вам она нравится?

Все ухватились за возможность переменить тему. Они знали, что это всего лишь минутная передышка, что дьявол никуда не делся, но пытались заслониться от него.

Сай отметил скромный вид студии: белые стены, бетон внизу. Часть комнаты от потолка до пола была задрапирована серым бархатом. На полу — мягкий и темный ковер. Занавесь с одной стороны слегка покачивалась, подсказывая, что служит перегородкой с соседней комнатой.

Повсюду были материалы для живописи маслом и акварелью. У одной из стен Сай увидел стопку холстов. Возле мольберта стоял табурет для натурщицы, а рядом лежало фотооборудование для съемок рекламы. Они находились в центре Нью-Йорка, но здесь можно было ощущать себя в космосе.

— И ты действительно живешь здесь? — спросил Боб.

Айрин Стэнли засмеялась:

— Официально — нет. Ради бога, не пытайся раздобыть тут квартиру. Их не существует. Но… — она кивнула в сторону бархатной перегородки, — там у меня кровать, телефон на имя «Студии Стэнли» и примитивные умывальные принадлежности. Если я хочу заночевать здесь, это никого не беспокоит.

— А как насчет еды?

— Готовить тут не позволяют — это против правил. Но первые пять месяцев мне было так спокойно! Я могла спускаться в кафе, прикрыв щеку вуалью, и никто ничего не замечал.

— Но неужели ты раньше не думала о пластической операции? — воскликнула Джин.

— Сначала я не могла ее себе позволить. А потом мне казалось, что шрамы слишком старые для хирургии.

Вопрос Джин, заданный из благих побуждений, прозвучал бестактно.

— И, находясь вдали от нас, ты никогда не скучала… — Она не договорила.

Айрин Стэнли поправляла один из холстов у левой стены — венецианскую жанровую сцену XVI века. Ее изящная фигура выпрямилась на фоне серого бархата.

— Да! — произнесла она сдавленным голосом. — Очень скучала!

Холст со слабым стуком упал на пол.

— Иногда я могла забыть его… и вас тоже, — поспешно добавила женщина, — на полгода и даже на год. Но потом какая-нибудь мелочь напоминала мне о прошлом, и я мучилась, как от боли.

— Подожди! Я не хотела…

— А теперь я расскажу вам, что произошло в этой студии, когда я снова встретила Фреда. Я не знала, что люди из частного детективного агентства выследили меня. Я просто чистила кисти, сидя левой щекой к двери, когда она открылась и вошел Фред. Он не стал причинять мне лишнюю боль, притворяясь, будто ничего не замечает, а только сказал: «И это все, что беспокоило тебя, Бетти? Мы справимся с этим за одну-две недели». Тогда я… заплакала.

Если ранее в голосе Айрин Стэнли, или Элизабет Мэннинг, слышались нотки гнева, то теперь они исчезли. Она говорила просто, как о повседневных делах.

— Это произошло несколько месяцев назад. С тех пор я начала жить снова. Недавно, сэр Генри, вы упомянули Рихтера в Вене.

Г. М., сидевший в кресле, подпирая кулаком подбородок, молча кивнул.

— Фред привез его сюда на специальном самолете, и он сделал это… — Она коснулась левой щеки.

— Я по-прежнему думаю, мэм, что только двое людей в мире могли это сделать.

— Что касается Фреда… — Оборвав фразу, она достала из-за стопки холстов еще один, тщательно спрятанный. Это был портрет Мэннинга, на котором он выглядел как живой. — Казалось, Фред не постарел ни на день, — продолжала женщина, сняв с мольберта пустой холст и заменив его портретом. — Только волосы поседели преждевременно. Руки, плечи и торс были как у человека на двадцать лет моложе. Он оставался таким же безумно романтичным и… и глупым, — она улыбнулась, — каким я знала его прежде. Мы собирались отправиться во второй медовый месяц и уже все спланировали.

Но тут дьявол выскочил из укрытия.

— То-то и оно, — прервал сэр Генри Мерривейл. — Мы должны услышать об этих планах раньше копов. Пожалуйста, расскажите о них.

Сай затаил дыхание. Айрин Стэнли бросила на него странный взгляд, отошла к дивану и снова села.

— Это не имеет значения, — сказала она Г. М.

— То есть как?

— Вы пришли сюда, сэр Генри, чуть позже половины одиннадцатого и деликатно сообщили мне о происшедшем. До того я читала дневные и вечерние газеты, но только смеялась над трюком Фреда с исчезновением. Вы сказали мне, что кто-то пытался его убить, дважды ударив ножом в бок, и попросили подождать детей, что я и сделала.

— Да, мэм. Но почему вы говорите, что это не имеет значения?

Темно-голубые глаза оставались непроницаемыми.

— Это зашло слишком далеко. Если Фред умрет, умру и я.

Послышался сдавленный крик — Сай не мог определить, чей именно.

Г. М. поднялся.

— Может, перестанете болтать вздор? — осведомился он.

— Вы бы не называли это так, если бы знали мою жизнь.

— Но разве вы не хотите, чтобы человека, который пытался убить вашего мужа, поймали и наказали?

— Его никогда не поймают и не накажут, — ответила она.

В студии, казалось, похолодало. Фредерик Мэннинг с насмешливыми глазами и длинными седыми волосами, подстриженными на висках, смотрел на них с портрета.

— Когда вы ушли, сэр Генри, я словно обезумела. — Айрин Стэнли стиснула руки. — Я должна была позвонить и узнать, что с Фредом. Но слуги бы не поверили, что я его жена. Тогда я подумала о Стаффи — он говорил вам, что пробыл в доме двадцать один год?

— Да, — пробормотал Сай Нортон.

— Сначала Стаффи тоже мне не верил. Но я убедила его, напомнив разные вещи, которые самозванка не могла бы знать.

— Понятно. Ну и что он сообщил?

— Фред несколько раз приходил в сознание. Детектив — лейтенант… не помню фамилию — все время был с ним.

Кровь бросилась ей в лицо, несмотря на все самообладание. Впервые стал заметен красноватый след у левого глаза и еще один возле подбородка.

— Фред отказывается назвать имя человека, напавшего на него. Вернее, он клянется, что не знает, кто это был. Понимаете? Он кого-то защищает. Это значит, что… — Медленно повернувшись, она посмотрела сначала на Кристал, потом на Джин и наконец на Боба.

За бархатной занавесью-перегородкой начал звонить телефон.

Глава 16

Айрин Стэнли вскочила:

— Это Стаффи! Он обещал звонить каждый час, будут новости или нет. Прошу прощения.

Она исчезла за занавесью. Сай изучал три лица, смотревшие ей вслед.

— Мама чудесна! — воскликнула Джин. — Я всегда идеализировала ее, но не думала, что она такая на самом деле!

— Ты в своем уме, Джин? — яростно прошептал Боб, схватив сестру за руку. — Неужели ты не понимаешь, что она имела в виду?

— Что?

— То, что на папу напал один из нас!

Они говорили тихо, чтобы слышать слова женщины за занавесью. Кристал в легком атласном жакете поверх золотистого вечернего платья подошла к Саю. Ее глаза сияли.

— Джин права — мама чудесна. Но, по-моему, она слегка не в себе. Сай!

— Ну? — Сай достал из внутреннего кармана карандаш и старое грязное письмо.

— Вы верите тому, что она сказала?

— Она сказала многое. Что вы имеете в виду?

— Что мужчины ценят женщин только за их физическую привлекательность?

— Господи, Кристал, откуда я знаю? — простонал Сай. — Вероятно, это правда.

— Черт бы вас побрал! — тихо сказала Кристал.

— Но возраст не имеет значения. Вам двадцать четыре года, а вашей матери, должно быть, около сорока трех. Но если бы вы обе вошли в эту минуту в бальный зал, не было бы ни одного мужчины, который не посмотрел бы на вас.

Кристал начала повторять «черт бы вас побрал», но ей помешали слезы.

— Что вы пишете на обороте этого письма? — после паузы осведомилась она.

Сай бросил взгляд на Г. М., который сидел, уставясь на свою сигару. Хотя это не входило в задачи репортера, Сай набросал заголовок и написал под ним несколько строк.

— Посмотрите на старого маэстро, — сказал он.

— Смотрю. Ну и что?

— Теперь я уверен, что знаю, в каком направлении он работает — не только, чтобы раскрыть дело, но и чтобы поставить всех на свои места. Остается лишь одно пустое пространство в центре — чертова загадка бассейна. Все прочее мне ясно. Если мы сможем сообщить в газеты…

— Спасибо, Стаффи, — послышался голос за занавесью. — Держите меня в курсе, ладно?

Они услышали, как трубку положили на рычаг. Элизабет Мэннинг — теперь уже никак не Айрин Стэнли — вернулась в студию.

— Он в том же состоянии, — сообщила она. — Не лучше и не хуже.

Г. М. поднялся:

— Теперь, мэм, что касается ваших с Фредом планов…

— Ради бога, сэр Генри!

— Вы очень беспокоитесь о вашем муже, — сказал Г. М. — Вас заботит его репутация?

— Репутация?

— Господи, неужели вы не знаете, что он якобы ограбил фонд и хотел сбежать с сотней тысяч долларов?

— Какой вздор!

— Вот как? Вы говорили, что читали дневные и вечерние газеты. Там об этом не упоминалось?

— Нет! — Женщина задумалась, прижав руку ко лбу. — Там говорилось, будто Фред исчез, заключив пари, или что-то в таком роде… Подождите! Была одна невразумительная статейка…

— Весьма невразумительная, — кивнул Г. М. — Окружная прокуратура помалкивает, пока не будет уверена полностью. Если кто-то проделал трюк с новостями, можете благодарить этого парня. — Он подозвал Сая. — Кажется, мы запоздали с представлениями, а я предпочитаю соблюдать приличия.

Женщина слегка улыбнулась:

— Мистер…

— Нортон, — подсказала Кристал, взяв Сая за руку. — Мистер Нортон мой гость.

Тон ее мягкого голоса делал смысл слов абсолютно ясным. Мать посмотрела на нее и глубоко вздохнула.

— Я следила за твоей судьбой на расстоянии. Твоим последним мужем был балканский сановник по имени граф Ямми-Ямми или что-то в таком роде. Ты любила его?

— Нет, — ответила Кристал. — Но, как видишь, я не пользуюсь его титулом.

Сай, ненавидевший подобные разговоры, умудрился сунуть письмо в руку Г. М. Старик с торчащей в уголке рта сигарой сначала пытался отмахнуться, потом взглянул на бумагу и прочитал написанное.

Лицо Г. М. быстро меняло выражение. Но Саю на секунду удалось увидеть то, что он надеялся увидеть — радостный взгляд озорника, поджигающего фейерверк под стулом учителя.

— Это правильная линия, Г. М.? Могу я передать это в прессу, ссылаясь на вашу поддержку?

— Можете, сынок, — серьезно ответил великий человек, возвращая бумагу. — Только не по этому телефону, иначе они все услышат! Звоните снаружи!

Извинившись, Сай вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору с красно-белыми стенами. Его принципы были сугубо новоанглийскими или просто британскими: внешние сдержанность и достоинство с таящимся внутри озорством.

В конце коридора у железной лестницы он обнаружил телефонную будку. Сначала Сай намеревался проигнорировать «Эхо» — газету, где он работал прежде. Но, несмотря ни на что, лояльность сделала свое дело. Он набрал номер «Эха», связался с редактором финансового отдела и говорил с ним несколько минут.

— Теперь послушай, — отозвался редактор. — Я не увольнял тебя, Сай! Это не моя епархия. Я был за тебя!

— Знаю, Зэк.

— Так что если эта история — всего лишь пьяная болтовня в баре, а звучит она именно так…

Сай решил рискнуть:

— Если тебе нужно подтверждение, Зэк, позвони в окружную прокуратуру, а потом в главное полицейское управление. Можешь даже попробовать звякнуть в Уайт-Плейнс.

И Сай положил трубку. Выполнив свой долг, он позвонил в Ассошиэйтед Пресс, Юнайтед Пресс и несколько газет, где у него были друзья, потом поспешил назад в студию. Первыми словами, которые он услышал, открыв дверь, были «тайна бассейна».

Более того, эмоциональная температура успела подняться до опасной точки.

Элизабет Мэннинг сидела на краю дивана, опустив голову и нервно теребя подушки. Г. М., отложив сигару, придвинул кресло ближе к ней. Кристал, Джин и Боб стояли рядом с бледными лицами.

— Слушайте, девоч… я хотел сказать мэм, — говорил Г. М., словно имея дело с взрывчатым веществом. — Вам понятно, что они думают, будто ваш муж украл сто тысяч?

— Да.

— И что они пропустят вас через мясорубку, так как считают, что вы в этом замешаны, если только я их не удержу?

— Да.

— В таком случае позвольте мне задавать вопросы и отвечайте на них коротко и ясно!

— Хорошо, — ответила женщина, не поднимая головы. Луч солнца поблескивал в ее темно-каштановых волосах, не тронутых сединой.

— Вы говорите, что собирались отправиться с Фредом во второй медовый месяц. Куда именно?

— В Мехико.

— Когда?

— Самолетом, который вылетает… уже вылетел в полночь.

— Где вы собирались встретиться?

— Здесь, в студии. Фред обещал прибыть не позже девяти.

— Вы знали, что он намеревается «исчезнуть»?

— Да, знала.

Грудь Элизабет Мэннинг тяжело вздымалась. Но она смотрела прямо в глаза Г. М.

— Почему он собирался исчезнуть?

Казалось, все присутствующие затаили дыхание. Элизабет Мэннинг бросила взгляд на Кристал, Джин и Боба.

— Фред говорил, — ответила она, — что никогда не любил своих детей, пока они не повзрослели, что они, безусловно, должны это чувствовать и с полным основанием ненавидеть его…

— Тихо! — рявкнул Г. М., протянув руку к группе, стоящей позади него, но глядя не на них, а на их мать.

— Но, — продолжала она, — это подало ему другую мысль. «Если так ко мне относятся мои дети, — внезапно подумал Фред, — то что говорить об остальных?» Он жил только ради своей школы и памяти обо мне, поэтому считал, что у него, вероятно, во всем мире нет ни единого друга.

Потом Фред нашел меня. Он так ликовал из-за нашего второго медового месяца, что решил «исчезнуть», притворившись беглецом, — тогда ему удалось бы узнать, заботит хоть кого-нибудь, жив он или мертв. Впрочем, по его словам, это не имело значения, раз он вернул меня… — Она внезапно замолчала, прижав руки к глазам.

Г. М. жестом снова заставил умолкнуть группу позади.

— Ужасно думать, — добавила женщина, снова посмотрев на Боба, Джин и Кристал, — что кто-то из вас мог пытаться убить его! Если вы этого не делали… — ее лицо смягчилось, — я покорнейше прошу у вас прощения.

Сай Нортон, стоя немного позади Кристал, бросил взгляд на портрет Мэннинга на мольберте.

Он не сомневался в правдивости рассказа Элизабет Мэннинг. Такое поведение было вполне характерным для Фредерика Мэннинга. Это объясняло почти все. Сай радовался, что человек, которым он так восхищался, оправдан или почти оправдан.

Но Г. М., на лице которого не дрогнул ни один мускул, выглядел безжалостным.

— Теперь насчет этих денег, — холодно заговорил он. — Какую сумму ваш муж собирался взять с собой в ваше второе свадебное путешествие?

Жена Мэннинга снова выпрямилась:

— Я не спрашивала. По-моему, он упоминал о двух или трех тысячах долларов.

— И сколько времени он намеревался оставаться «исчезнувшим»?

— Недолго! Около двух недель.

— Угу. Но если он хотел казаться даже мнимым беглецом, полиция стала бы его разыскивать. Как он мог садиться в самолет, останавливаться в гостиницах и пересекать мексиканскую границу, не будучи узнанным?

Улыбка на ее лице свидетельствовала о мнении, что все мужчины, в сущности, дети. Такой философии придерживается большинство женщин.

— В моей спальне, — она кивнула на бархатную занавесь-перегородку, — Фред хранил… ну, принадлежности для маскировки. Он говорил, что переоденется здесь.

— Когда придет сюда в девять вечера?

— Да.

— Неужели двух или трех тысяч долларов достаточно, чтобы сделать портфель набитым?

— О портфеле я ничего не слышала. — Женщина сдвинула тонкие брови. — Но не думаю, что он бы выглядел набитым, даже если бы деньги были в мелких купюрах.

— Согласен. Фред говорил вам, что собирается проделать трюк с исчезновением в бассейне?

— Да.

— И рассказывал, как именно он намерен это осуществить?

— Нет. Он сказал, что расскажет мне позже. Это доставляло ему удовольствие. Фреду нравилось мистифицировать людей.

— Это я заметил, — мрачно произнес Г. М. — Значит, он ничего вам не объяснил?

— Нет. Хотя подождите! Фред говорил, что это как-то связано с его шляпой.

Сначала часы и носки, а теперь шляпа! — подумал Сай.

— А он упоминал, что исчезнет в половине десятого утра? — осведомился Г. М.

— Не совсем.

— Что вы имеете в виду?

— Когда Фред последний раз звонил мне утром в понедельник, он сказал, что, вероятно, «исчезнет» следующим утром, но не сможет сразу приехать ко мне, так как у него назначена встреча в кенотафе на старом кладбище. — В глазах женщины мелькнуло отчаяние. — Я еще восемнадцать лет назад говорила, что на этом кладбище нужно повесить объявление: «Сдается».

— Кладбище сдается? Почему?

Вновь зазвонил телефон, царапая по напряженным нервам.

— Это опять Стаффи, — сказала Элизабет Мэннинг. — Пожалуйста, извините.

Она поспешила за занавесь. Сай еще никогда не видел Г. М. таким — он выглядел безжалостным, как палач.

— Стаффи никогда нельзя было подпускать к телефону, — проворчал Г. М. — Он путал сообщения и всегда звонил не вовремя, как сейчас. Ведь и часа не прошло с его прошлого звонка…

— Почему вы не можете быть с ней помягче? — хрипло осведомился Боб. Его кадык прыгал на длинной шее. — Почему вы должны разговаривать как коп?

Джин молча отвернулась, глядя на портрет отца. Но Кристал поддержала Боба:

— Вы не имеете права так себя вести, сэр Генри! И вы отлично это знаете!

— До сих пор я руководил вами правильно, не так ли? — огрызнулся Г. М.

Из-за занавеси доносился голос Элизабет Мэннинг. Она вошла в студию сгорбленная и побледневшая, но улыбнулась и снова опустилась на диван.

— Никаких изменений. Все то же самое. — Она посмотрела на Г. М. — Вы говорили…

— Кладбище сдается, — напомнил он.

— Ах да! — Она несколько оживилась. — Давным-давно, сэр Генри, четыре семейства совместно приобрели этот участок для кладбища. А когда мы поселились в Мараларче, Фред обнаружил, что здесь похоронены некоторые из его предков. Он хотел привести кладбище в порядок, но мистер ван Селларс воспротивился, считая, что в таком состоянии оно живописнее. Участок принадлежал ему, поэтому никто ничего не мог сделать. Фред недавно говорил мне, что один раз мистер ван Селларс подавал на него в суд. Г. М. провел руками по голове.

— А зачем объявление «Сдается»? — допытывался он.

— Для убийц.

— Что-что?!

— Я сама это предложила много лет назад. Понимаете, кенотаф Мэннинга и мавзолей Ренфилда напротив него на южной стороне никогда не открывались. На кладбище никто не ходил. Если у вас был ключ от мавзолея, вы могли бы убить кого-нибудь, запереть тело там, и никто никогда бы об этом не узнал — даже случайно.

— Да, — кивнул Г. М. — Я уже говорил вам, что ваш муж подвергся нападению в кенотафе.

Элизабет Мэннинг нервно облизнула губы:

— Вы имеете в виду, что я ответственна…

— Нет-нет! Но вы знали, что Фред должен был встретиться с кем-то в кенотафе. Он говорил вам, кто этот человек?

— Нет.

— И не дал никакого указания или хотя бы намека?

— Нет. — Она судорожно глотнула. — Кроме того, что это связано с членом семьи.

— С каким именно?

— Не знаю. Но он говорил серьезно. Фред сказал, что встреча не займет много времени, а потом он пойдет пешком по Фенимор-Купер-роуд до Ларчмонта и сядет там без трех минут восемь на поезд. После этого мы должны были встретиться.

Речь и поведение Элизабет Мэннинг заметно изменились. Она походила на девушку возраста Джин, как будто вернувшись в прошлое.

— Мы должны были встретиться, — повторила она.

Внезапно Боб Мэннинг склонился над спинкой кресла Г. М.

— С ней что-то не так! — с тревогой сказал он.

Женщина встала и медленно повернулась к детям.

— Простите. Я не сообщила вам, что действительно услышала по телефону. Ваш отец мертв.

Она впервые сказала «ваш отец».

В наступившем гробовом молчании женщина подошла к портрету Фредерика Мэннинга и протянула руку, словно собираясь коснуться его. Но ее колени подогнулись, и она тяжело опустилась на пол рядом с мольбертом.

— Что с ней? — снова спросил Боб. — Она в обмороке?

Выйдя из ступора, Г. М. опустился около женщины на колени.

— Нет, сынок, — ответил он. — Она отравилась.

Побледневшая Джин вскочила, опрокинув столик с журналами.

— «Если он умрет, я тоже умру», — процитировала Джин. — Она держала яд наготове, возле телефона!

Г. М. пощупал пульс женщины и приподнял ее веко, казалось молча ругая себя. Сай подал ему руку, помогая встать. Подойдя к занавеси, Г. М. замешкался в поисках прохода. Сай нашел его, и оба вошли в соседнее помещение.

Они оказались в узкой продолговатой каморке с еще одной перегородкой, за которой, очевидно, находилась ванная. Над аккуратной койкой и комодом горела лампочка.

На столике у кровати, рядом с телефоном, стоял пузырек емкостью в пять унций, с этикеткой «Микстура матушки Миры». Пробка лежала рядом.

— Но это английское лекарство! — пробормотал Сай. — Его принимают от простуды в очень маленьких дозах и с большим количеством воды. Как оно сюда попало?

— Не знаю, сынок. Но в пузырьке тинктура аконита.

— Аконита?

Г. М. взял пузырек в руки.

— Она действует не так быстро и не обжигает внутренности, как знаменитая синильная кислота, но еще более смертоносна.

— И вы не можете ничего сделать?

— Ох, сынок! — Г. М. взмахнул кулаками. — Без желудочного зонда? Без атропина и… дайте подумать… дигиталиса? Без кислорода, который может понадобиться? Едва ли нам удастся найти врача на железнодорожном вокзале.

— Мы можем попытаться. — Сай Нортон поднял телефонную трубку.

Оказалось, что они могут заполучить даже нескольких врачей. Доктор Джейкобс обещал прийти немедленно. Впервые Сай осознал всю эффективность лабиринта внизу.

Г. М. представился доктору по телефону и быстро объяснил ситуацию, а потом вернулся в студию.

— Отнесите ее в соседнюю комнатку и положите на кровать, — велел он Саю и Бобу. Они повиновались. — А когда придет доктор, уходите из «спальни». Зрелище не из приятных, и вам незачем здесь торчать.

— Сколько она приняла этой гадости, Г. М.? — шепнул Сай.

— Сынок, я не знаю, был ли пузырек полным. Если был, то полторы унции.

— Это плохо?

— Более чем плохо.

Через пять минут, которые казались мучительным часом, прибыл доктор Джейкобс с носильщиком, притащившим все необходимое, и скрылся с Г. М. за серой занавесью.

В студии начался долгий период ожидания.

Когда Элизабет Мэннинг потеряла сознание, было без четверти час ночи. Именно это время показывали часы Сая.

Кристал, сняв атласный жакет, сидела в своем золотистом платье, уставясь в пол. Изможденная долгим нервным напряжением Джин заснула на диване.

Боб беспокойно бродил по комнате, несмотря на просьбы не мельтешить. Найдя среди полотен автопортрет Элизабет Мэннинг, он носил его под мышкой как талисман.

— Полагаю, старые романтики сказали бы, — заметила Кристал, — что им лучше умереть вместе.

Но миссис Мэннинг по какой-то причине уже запала Саю в сердце, и он сердито огрызнулся на Кристал.

Куря одну сигарету за другой, Сай так часто смотрел на часы, что в конце концов снял их и положил в карман.

Сначала из-за серой занавеси доносились только невнятные звуки. Бархатная перегородка покачивалась, когда доктор Джейкобс или Г. М. задевали ее. Позднее Сай начал различать слова:

— Мне это не нравится — попробуем дигиталис.

— Какую дозу, сынок?

— Сотую грана. — И гораздо позже: — Теперь кислород, но будем продолжать искусственное дыхание.

Едва слышимое шипение кислородного баллона тем не менее звучало в голове у Сая, точно кузнечные мехи. Откинувшись назад и закрыв глаза, он пытался определить местоположение студии на верху Гранд-Сентрал.

Высокие окна, должно быть, размещались на задней стороне изгиба плоской крыши и были обращены через Сорок вторую улицу к Четвертой авеню. Если пройти по ней, скажем, до Двенадцатой улицы, можно попасть в букинистические магазины, которые так любили Мэннинг и сам Сай.

Владельцы этих магазинов, как и в книжных лавках на Черинг-Кросс-роуд, не беспокоили вас и не задавали вопросы. Вы просматривали пыльные книги, внезапно натыкаясь на нужные вам название, фрагмент или строку стихотворения…

Любовь подобна ангелу и птице…[32]

Нет, черт побери, это снова Браунинг! Сай бросил взгляд на Кристал, которая казалась такой печальной и одинокой, что ему стало стыдно. Подойдя, он поднял девушку, опустился на стул и усадил ее к себе на колени.

Кристал обняла его за шею и положила голову ему на плечо. Они молча сидели, покуда Джин спала, а Боб мерил шагами комнату с картиной под мышкой.

Один раз он остановился и загадочно произнес:

— Было половина восьмого, не так ли, когда вы и Г. М. отправились на поле?

Сай рассеянно согласился.

Кислород продолжал шипеть. Лампы казались все более яркими, а лица — более четкими. За окнами, вероятно, начало светать. Сай слышал, как часы тикают в его кармане.

Внезапно шипение прекратилось.

После перешептывания, казавшегося бесконечным, Г. М. вышел из-за серой занавеси. Душевное состояние великого человека проиллюстрировало то, что он поискал шляпу, надел ее и направился к двери, а потом повернулся, словно что-то вспомнив.

— Все в порядке, сынок, — обратился он к Саю. — Она будет жить.

Руки, спина и плечи Сая онемели от долгого удерживания на коленях Кристал. Девушка медленно встала. Боб застыл, разинув рот. Потом за бархатной перегородкой пронзительно зазвонил телефон.

— Заткнитесь! — рявкнул Г. М., обращаясь неизвестно к кому. — Я не собираюсь подходить…

Но доктор Джейкобс, очевидно, уже снял трубку. Вскоре он шагнул в студию.

— Это вас, сэр Генри, — сообщил он. — Кажется, окружной прокурор. Звонит из Мараларча.

— Байлс? И что этой рептилии от меня нужно?

Смуглолицый врач, только что справившийся с почти безнадежным случаем отравления аконитом, еще пребывал в напряжении.

— Насколько я мог понять, он хочет отправить вас в тюрьму. Думаю, вам лучше поговорить с ним.

Доктор Джейкобс вытер лоб носовым платком. Сай достал из кармана часы, с удивлением обнаружив, что сейчас только пять минут четвертого. Г. М. медленно, как крадущийся к жертве тигр, двинулся к занавеси и телефону.

— Слушайте! — раздался в трубке громкий голос окружного прокурора.

— Нет, это вы слушайте! — рявкнул Г. М. Потом он махнул рукой. — Ладно, Гил, здесь произошла скверная история, и я сейчас не в настроении для перебранки. Когда мы услышали, что Мэннинг мертв…

Последовала долгая пауза, наводящая на мысль о перерыве связи.

— Мэннинг? — с удивлением и подозрением переспросил Байлс. — О чем вы говорите? Мэннинг и не думал умирать!

На сей раз пауза была со стороны Г. М.

— Мэннинг не умер? — завопил он.

Из студии донесся стук упавшей картины. Кто-то вскрикнул — вероятно, Кристал.

— Когда мы прибыли сюда, — сказал Байлс, — горничная передала нам слова доктора Уилларда. Мэннинг вне опасности. Конечно, состояние у него скверное — жар и прочее, — но через месяц он будет в полном порядке. Если кто-то беспокоится…

Взгляд Г. М. медленно устремился к фигуре на кровати, теперь укрытой одеялом до подбородка.

Следует признать, что старый грешник был тронут. Протянув руку — Г. М. скорее бы умер, чем позволил бы кому-нибудь это видеть, — он похлопал по плечу лежащую без сознания женщину.

— Это хорошая новость, — произнес он в трубку. — Чертовски хорошая.

Прикрыв рукой микрофон, Г. М. крикнул находящимся за занавесью, давая им понять, что никогда не верил трагическому известию:

— Разве я не говорил вам, что этот болван Стаффи всегда путал сообщения?

— Что вы делаете там в три часа ночи? — холодно осведомился Байлс.

— А что вы делаете там в это же время?

— Я приехал сюда ради удовольствия поднять вас с постели. Не смог противостоять искушению сообщить вам, сколько времени я продержу вас в тюрьме.

Г. М. прикрыл один глаз.

— Так вы думаете, что можете запихнуть меня в каталажку?

— В настоящее время, — ответил Байлс, — я холю и лелею свой гнев, дабы он не остыл. А когда получу ордер…

Г. М. медленно опустил трубку вниз, словно склоняясь над поверженным врагом и держа его одной рукой за горло. При этом шляпа его свалилась, несколько смазав гладиаторский жест.

— Предупреждаю вас, Гил! Если вы…

— Насколько я понимаю, — продолжал голос неумолимо, — сейчас вы находитесь в квартире подлинной Айрин Стэнли. Немедленно приезжайте в Мараларч, братишка, и увидите, что я с вами сделаю!

— Погодите! Произошло что-то еще?

— Что-то еще! — простонал Байлс. — Жду вас в Мараларче! — И он бросил трубку.

Глава 17

Было еще совсем темно, когда большой желтый автомобиль выехал из Нью-Йорка с Джин на заднем сиденье, спящей, но теперь видящей счастливые сны. Сай сидел за рулем, а Кристал поместилась между ним и Г. М. Боб остался с матерью.

Они остановились, только чтобы купить пачку первых утренних газет, которую бросили на заднее сиденье. На Вестсайдском шоссе горели фонари, а река едва дышала запахом утра.

За всю поездку было сказано едва ли десять слов. Но радостное ощущение того, что Мэннинг и его жена снова пребывают в этом мире, наполняло салон.

Лицо сэра Генри Мерривейла выражало злорадное предвкушение какого-то события. Похожее выражение, только лишенное злорадства, застыло и на лице Сая, чьи мысли, казалось, витали далеко. Кристал спала, положив голову Саю на плечо.

Когда они свернули с Денфорд-авеню на Элм-роуд в Мараларче, небо стало призрачно серым, а деревья приобрели четкие очертания. В воздухе чувствовалась сырость летней росы. Проехав мимо фасада длинного белого дома, машина повернула на подъездную аллею.

Ряд окон слева и справа от парадной двери был освещен. Г. М. посмотрел в сторону библиотеки.

— Он там, сынок.

— Вероятно, с наручниками, — кивнул Сай.

В продолговатой библиотеке с окнами в передней и задней стене их ждал окружной прокурор Гилберт Байлс.

Он не обнаруживал никаких признаков усталости. Куполообразный частично облысевший череп, наблюдательные темные глаза, насмешливая улыбка, лицо, сужающееся к подбородку, — все это придавало ему вид терпеливого Мефистофеля.

— Джин спит на ходу, — сказала Кристал, стоя в дверях. — Можно я уложу ее в постель, а потом приготовлю кофе?

— Отличная идея, мисс Мэннинг, — отозвался Байлс с вежливым поклоном.

Окружной прокурор стоял у стены, уставленной старыми книгами. Прямо за его локтем Сай увидел пустой промежуток там, где ранее находилась «История испанской инквизиции» Ли.

Байлс держал книгу в руке, лениво перелистывая страницы.

— Я искал несколько подходящих методов допроса, — объяснил он с печальным вздохом. — Но боюсь, они были бы незаконны.

Это поведение, особенно учитывая тонкие голубоватые вены, вздувшиеся на висках Байлса, не обманывало никого. В любой момент он мог испустить яростный вопль и забегать по комнате.

— Что касается вас, сэр Генри…

— Привет, Гил, — поздоровался Г. М. с удивительной мягкостью.

— Садитесь!

Покуда Сай Нортон помещал газеты на свободном стуле, Г. М. сел, закинул ноги на стол и зажег вонючую сигару.

— Начнем, — продолжал Байлс, взмахнув «Испанской инквизицией», — с вашего поведения в подземке в понедельник.

— Не лучше ли начать с чего-нибудь другого? — вмешался новый голос.

Сай слегка вздрогнул.

Он не заметил у другой стены с книгами коренастую щеголеватую фигуру в кресле. Это был Хауард Беттертон с безмятежным лицом, на котором поблескивало пенсне, также не проявляющий признаков утомления.

— Мы начнем с того, с чего я сказал, мистер Беттертон, — отозвался Байлс. — И не говорите мне, что я нахожусь в округе Уэстчестер. То, о чем я намерен говорить, касается города Нью-Йорка.

— Как вам будет угодно, — пожал плечами адвокат. Байлс повернулся к Г. М. и ткнул в его сторону «Испанской инквизицией».

— Вы испортили эту чертову подземку! Это серьезное правонарушение. Пострадали люди…

— Кто именно пострадал, сынок?

— Из разменной будки украли деньги. Это еще серьезнее.

— Сколько именно денег, Гил?

— Точная сумма составляет тридцать семь центов, но для закона это несущественно. Ваше преступление настолько серьезно…

— Слушайте, Гил! — прервал Г. М. — Почему вам непременно нужно блефовать, не имея на руках козырей? Вы могли отдать меня под суд, но это не является уголовным преступлением ни по вашим, ни по нашим законам.

— Значит, вы это признаете! — Байлс выглядел глубоко оскорбленным. — Больше всего меня обижает ваша неблагодарность! Знаете, кто замял эту историю? Кто вернул ваш чемодан? Полицейский департамент!

Г. М. молча уставился на свою сигару.

— Вы бы удивились, — обратился Байлс к Саю, будучи не в силах сдержать поток красноречия, — сколько мелочей находят дорогу к столу комиссара полиции. Чемодан этого старого негодяя был открыт, и среди предметов, скромно отмеченных словом «МОЕ», оказались вещи с его именем.

— И благодаря им вы его опознали? — спросил Сай.

— Он хорошо известен, будучи титулованной особой и к тому же моим другом. Тем более что в тот же день в газетах появилось интервью, где он использует термин «ублюдок» по отношению к британскому министру информации.

— Но он и есть ублюдок, — проворчал Г. М.

— Поэтому комиссар, — продолжал Байлс, — решил, что нам лучше забыть обо всем и вернуть чемодан анонимно.

— Каким образом его вернули? — быстро осведомился Сай.

— Просто втолкнули в кухонную дверь этого дома, — ответил Байлс, — когда в кухне никого не было. Я даже не знал, где остановился Г. М.

В глубине души Сай думал, что полиция проделала достойную работу. Очевидно, Г. М. тоже так считал.

— Я очень вам признателен, Гил. Правда, я уже догадывался об этом…

— Догадывались?

— Ох, сынок! Сегодня утром у бассейна, когда коп О'Кейси пришел в ярость и хотел отправить меня в кутузку, вы успокаивали его, как мать. Только слабоумный не догадался бы, что вы уже все знаете — вас выдал ваш голос.

Сай припомнил сцену у бассейна и пришел к выводу, что это правда. Но Г. М. интересовало другое.

— Могу я задать вам вопрос об этом чемодане, Гил?

— Задавайте! — угрожающе произнес Байлс.

— Когда вы возвращали чемодан, вы прислали вместе с ним револьвер 38-го калибра?

Байлс закрыл глаза.

— Нет, — ответил он, с усилием сдерживаясь. — Как правило, мы этого не делаем. Конечно, если бы чемодан принадлежал очень важной персоне, мы могли бы послать полицейскую дубинку или гранату со слезоточивым газом. Черт возьми! — взорвался Байлс. — Вы ожидали револьвер?

— Полегче, Гил. Не рвите на груди рубашку!

— Я не рву! — В качестве доказательства окружной прокурор расстегнул жилет. — Но надолго меня не хватит! — Он снова указал на Г. М. «Испанской инквизицией». — Вы окончательно рехнулись!

Лицо Г. М. напоминало морду провинившегося пса.

— Разумеется, Гил, — согласился он. — Можно мне задать еще один вопрос?

— Нет! Хотя ладно. Спрашивайте.

— Ваши бухгалтеры закончили работу над книгами в Фонде Мэннинга около половины двенадцатого ночи, не так ли?

Байлс, застегивавший жилет, резко вскинул голову:

— Откуда вы знаете?

— Могу объяснить. — Г. М. затянулся сигарой. — Если бросить вызов янки, потребовав сделать что-то за двадцать четыре часа, он этим не ограничится и выполнит работу за двенадцать, чтобы доказать, на что способен. Не знаю почему, но это так.

Байлс собирался заговорить, но снова закрыл рот.

— Когда вы не позвонили мне в половине двенадцатого ночи — а у вас был телефонный номер, так как я звонил в ваш офис, — я догадался, что вы закончили аудит. Прошло ровно двенадцать часов со времени нашего пари. И я догадался о новостях. Так вы закончили, Гил?

— Да!

— Мэннинг мошенник? Он украл сотню тысяч? Что не так с его книгами?

Кашлянув, Хауард Беттертон поднялся с кресла и подошел к столу.

— Боюсь, — сказал адвокат Мэннинга, — именно это расстраивает окружного прокурора. С бухгалтерскими книгами мистера Мэннинга все в порядке.

— И деньги не пропали?

— Ни цента.

— Как же вы меня удивили! — усмехнулся Г. М. и снова сунул в рот сигару.

— Фактически, — продолжал Беттертон, — Фонд Мэннинга никогда не был в таком превосходном финансовом состоянии… Да, и еще одно! Думаю, сэр Генри и мистер Нортон, вы оба слышали о двух молодых людях — одном из Мичигана и другом из Западной Вирджинии?

Сай кивнул.

— Им выплачивают стипендию — одному за исследования в области музыки, а другому в области поэзии. Предполагали, будто Мэннинг объявил их стипендиатами, а деньги прикарманил. Это и побудило окружного прокурора к активным действиям. У меня при себе… — Беттертон достал лист бумаги с отпечатанным текстом, — копия письма, отправленного мистером Мэннингом мистеру Дигби Перселлу за день до своего исчезновения. Мистер Перселл — молодой человек из Мичигана. Точно такое же письмо молодому человеку из Западной Вирджинии находится в досье.

Беттертон протянул бумагу Г. М., и Сай прочитал через его плечо текст:

«Дорогой мистер Перселл!

После моего письма от 10 июня я с ужасом узнал, что канцелярская описка привела меня к серьезной ошибке. Буду рад объяснить это при встрече. Но могу заверить, что наши фонды были и есть в удовлетворительном состоянии. В качестве извинения прилагаю наш чек на $2500 (две тысячи пятьсот долларов) единовременно, вместо нашей обычной системы выплаты стипендий…»

— Благодарю вас. — Беттертон забрал письмо и положил в карман.

Теперь Байлс выглядел по-настоящему опасным. Он вновь обрел уверенность и мефистофельское спокойствие. Черные волосы и брови резко контрастировали с желтоватым лицом. Перелистывая страницы книги, он скользил внимательным взглядом темных глаз по лицам собравшихся.

— Вы все об этом знали! — обратился Байлс к Беттертону.

— Я знал, что Фонд Мэннинга в благополучном состоянии.

— И поэтому не пытались бросать в меня стульями!

— Я умолял вас не делать этого, сэр. Но поскольку вы настаивали…

Байлс криво усмехнулся:

— Настоящий заговор. — Он посмотрел на Г. М. — И вы тоже в нем участвовали!

— Полегче, сынок! Придержите автобус! Я всего лишь подстрекнул вас к расследованию финансовых дел Мэннинга, так как отлично знал, что он не мошенник.

— Вы намеренно сообщили мне ложную информацию! Вы сказали, что подружка Мэннинга — танцовщица с веером…

— Я этого не говорил. Мэннинг сказал нечто подобное Кристал, а она распространила эти сведения.

— Вы специально дали нам неправильный адрес и номер телефона! Полиция шла по ложному следу практически целый день…

— Благодаря этой подружке?

— Это ваша подружка, старый вы упырь!

— Ох, сынок! Вы шокируете меня своими предположениями.

— Вы не только препятствовали полиции в выполнении ее долга, но помогли преступнику бежать от правосудия!

— Кстати, сынок, какое преступление совершил Мэннинг?

Байлс сверкнул глазами.

— Это мы и постараемся определить.

Он шагнул назад, все еще листая книгу.

— Я утверждаю, — продолжал Байлс, словно обращаясь к присяжным, — что всю суету с арестом Мэннинга затеял он сам. Кто написал письма стипендиатам с ловушкой в них? Мэннинг! Кто отправил им анонимные письма, побудившие их обратиться ко мне? Готов поклясться, что Мэннинг! Кто пустил слух, что фонд ненадежен? Снова Мэннинг! Кто практически напрашивался на арест? Мэннинг! Кто исчез, заставив нас думать, что обвинение справедливо? Мэннинг!

При каждом повторении фамилии Г. М. кивал.

— Все в яблочко.

— Но почему? — осведомился Байлс. — Какого черта Мэннинг это проделывал? Он не может хотеть, чтобы его считали вором, даже если обвинение ложно. Это заговор, и вы с Беттертоном в нем участвуете! Если нет, то объясните, почему?

— Могу объяснить, Гил.

— Вот как? — Байлс с подозрением наморщил нос.

— Но у меня имеется «почему» для вас. Почему вы так стараетесь запихнуть кого-нибудь в каталажку?

— Ладно, — буркнул окружной прокурор, внезапно сбавив тон. — Скажу вам прямо.

И он начал ходить взад-вперед по комнате.

— Я угодил в передрягу. Может быть, мне не следовало в это встревать, потому что мне не нравится Мэннинг, и предоставить все Уэстчестеру, но я вмешался. Я явился в офис Мэннинга с целой армией бухгалтеров, но ничего не обнаружил. Завтра, когда мне придется отчитываться, я буду выглядеть дураком. Более того, комиссар придет в ярость. Хотя нью-йоркская полиция в этом не участвует, но теперь каждый чертов репортер думает обратное. Отрицать не имеет смысла! А когда между окружным прокурором и комиссаром полиции начинаются трения, вмешивается мэрия. — Байлс прекратил ходьбу. — И я стану козлом отпущения!

Г. М. с любопытством разглядывал его сквозь сигарный дым.

— Так! — пробормотал он. — И потому вы хотите бросить кого-то другого волкам?

— Я этого не говорил!

— Можете бросить меня, сынок. Я не стану сопротивляться, хотя мог бы. Но скажите честно: вы действительно намерены отправить меня или кого-нибудь еще в кутузку?

Поколебавшись, Байлс подошел к столу, набрал воздух в легкие, протянул руку и вытянул указательный палец в дюйме от носа Г. М.

— Я мог бы… — начал он и остановился, опустив руку.

Байлс снова начал мерить шагами комнату. Свет разгорающейся зари падал на его расстроенное лицо с длинным носом и острым подбородком. Он подходил к книжным полкам, смотрел в окна, заглядывал в камин…

— Проклятие! — Байлс швырнул в очаг «Испанскую инквизицию». — Нет, я не собираюсь этого делать. Просто я был сердит. Забудьте об этом.

Он вернулся к столу, сел и опустил голову на руки.

— Я знал, что вы это скажете, Гил, — сонно заговорил Г. М. — Беда в том, что на вас свалят то, в чем вы не виноваты, верно?

— Да!

— И полицейский комиссар в ярости?

— Я же сказал…

Г. М. покачал головой:

— Знаете, по-моему, вам следовало бы заглянуть в утренние газеты… Нет, не начинайте чертыхаться! Сай, положите газеты на стол!

Сай повиновался.

— Читайте медленно и внимательно, — продолжал Г. М. — Не говорите ни слова и, ради бога, не выходите из себя, пока не дочитаете до конца.

Шорохи рассвета обволакивали дом. Сай интересовался, что случилось с Кристал, которая должна была готовить кофе.

Из горла окружного прокурора начали вырываться странные звуки. Сай жалел об отсутствии скрытой камеры, которая могла бы запечатлеть выражение его лица. Наконец Байлс поднялся, выпучив глаза.

— Спокойно, сынок! — мягко упрекнул Г. М. Сняв ноги со стола, он бросил сигару в пепельницу. — Я не могу изложить вам это американскими газетными штампами, но это должно выглядеть примерно так. — И Г. М. заговорил странным пронзительным голосом: — Невиновность Фредерика Мэннинга была доказана окружным прокурором Байлсом, который никогда не верил инсинуациям против честности Мэннинга. «Я докажу вам!» — заявил окружной прокурор. Это была быстрейшая работа, когда-либо проделанная окружной прокуратурой…

Байлс издал нечленораздельный звук. Сай ткнул Г. М. в бок:

— Тайна плавательного бассейна!

— Это должно быть вначале?

— Конечно!

— Загадка бассейна решена! — снова начал вещать Г. М. — Полицейский Алоизиус Дж. О'Кейси, простой нью-йоркский коп и ирландец с головы до пят, разгадал эту тайну, восторжествовав над британским детективом, старым пьяницей по фамилии Мерривейл, который оказался в тупике и признал свое поражение.

— Господи! — простонал Байлс.

— Своим триумфом О'Кейси во многом обязан окружному прокурору Байлсу, — продолжал Г. М. — Он взял с собой этого сообразительного ирландоамериканца, когда отправился обследовать бассейн. Быстрый глаз О'Кейси заметил мяч для водного поло… — Г. М. прервал чтение воображаемой газеты. — В начале статьи объясняется, как Мэннинг просунул голову в мяч. Он просто шел по дну и выбрался из бассейна, когда все смотрели на меня. Но так как мяч не позволял ему видеть, он упал и сейчас прикован к постели в результате несчастного случая.

Байлс взмахнул экземпляром «Рекорд».

— Но ведь все это неправда? — осведомился он.

— Ох, Гил! — запротестовал Г. М., словно обращаясь к ребенку. — Конечно, неправда. Но скажите, как фамилия комиссара полиции?

— Финнеган.

— А мэра?

— О'Доннелл.

— То-то и оно, — кивнул Г. М. — Я не могу представить их скрежещущими зубами над этой статьей. А вы?

Байлс судорожно глотнул:

— Но эта история с мячом для водного поло — вздор!

— Это не вздор, Гил, — заверил его Г. М. — У меня были сомнения, когда я ее услышал, но я посидел и подумал. Если просунуть в мяч голову, а я, кажется, вижу способ это сделать, то остальное не так уж трудно. — Его глаза злорадно блеснули. — Думаю, когда я вернусь домой, то заставлю кое-кого поломать голову. Еще одна британская тайна с исчезновением.

— Вообще-то это американская тайна, — холодно заметил Байлс. — И такое случалось раньше. Вы когда-нибудь читали старую книгу «Нью-Йоркская тюрьма Тумз», изданную в 1874 году?

— Нет, сынок. А ее следует прочесть?

— Она есть здесь. — Байлс отошел к одной из полок и вернулся с толстым томом в выцветшем зеленом переплете. — Раньше за тюрьмой Тумз протекала река. Один заключенный бежал, напялив на голову деревянную утку.

Сай Нортон стукнул кулаком по столу.

— Где же ваше газетное чутье, мистер Байлс? — воскликнул он.

— Прошу прощения?

— Это будет нашим дополнительным сообщением! Много лет назад из Тумз бежал заключенный, спрятав голову в резиновую утку…

— В деревянную!

— Сделаем ее резиновой — это лучше звучит. Полицейский О'Кейси, усердно изучающий криминологию, вспомнил об этом случае. Тогда все этому поверят!

— Мистер Нортон, вы ответственны за эту фантастическую кучу вранья?

Сай поколебался:

— Я просто подумал, что знаю, какой линии придерживается Г. М., — будто Мэннинг невиновен, и это должно быть доказано. Что касается О'Кейси…

— Здесь говорится, — прервал Байлс, подобрав «Эхо», — что О'Кейси обратился к британскому аристократу, когда тот пил шампанское в клубе «Сторк».

— Фактически, — усмехнулся Сай, — это произошло у прилавка с хот-догами на Гранд-Сентрал.

— Понятно. Вы превзошли Ананию,[33] мистер Нортон. Что дальше?

— О'Кейси изложил свою теорию при многих свидетелях. Г. М. пожал ему руку и сказал, что большая часть славы за раскрытие дела должна принадлежать ему. Тогда О'Кейси спросил, действительно ли он его раскрыл. Г. М. ответил «нет», но этого никто не слышал. Понимаете?

— Возможно. Продолжайте.

— О'Кейси решил, что он в самом деле разгадал тайну. Я рискнул, предполагая, что он тут же помчится со свидетелями в свой участок, а может быть, даже в главное полицейское управление. Позвонив еще раз перед уходом из студии, я узнал, что он так и сделал.

Хауард Беттертон, улыбнувшись, похлопал окружного прокурора по плечу:

— Мне кажется, вам лучше как можно скорее позвонить и подтвердить эту историю. Особенно ту ее часть, которая касается… э-э… несчастного случая с мистером Мэннингом.

— Но я не могу этого сделать! — воскликнул Байлс.

— Почему, сынок? — осведомился Г. М.

— Потому что в ней нет ни слова правды! Кроме того, это неэтично и противозаконно!

— Ох, Гил! — удивился Г. М. — Как же вам удается добиваться правосудия, не обходя закон?

— Вы проделывали такое в Англии? И никогда не попадали за решетку?

— Я попадал в полицейский участок. Судья был очень суров, но меня ни разу не приговаривали к тюремному заключению. Так что постарайтесь успокоиться.

Последовала долгая пауза, во время которой Байлс стоял у стола, опираясь руками о подоконник. Его взгляд, устремленный на Г. М., выражал слишком много эмоций, чтобы их описывать.

— Я уже дважды говорил вам, что вы старый сукин сын. Но я никогда не осознавал, какой вы замечательный сукин сын. Спасибо. — Он сел. — Я присоединяюсь к команде лжецов.

— Отлично! — просиял Хауард Беттертон.

Внезапно тон Байлса изменился:

— Но я все еще не понимаю, зачем Мэннинг проделал этот трюк! Почему он практически признался, что украл деньги, хотя он их не крал? Почему он очернил себя без всякой на то необходимости?

— Это я и собираюсь вам рассказать. — Г. М. взял очередную сигару и посмотрел на Беттертона. — Кристал Мэннинг давно пора принести кофе. Не возражаете помочь ей?

Беттертон нахмурился:

— Но в такой момент…

Сай видел подобное раньше. Словно по волшебству, сонная груда костей и мяса пробуждалась и наносила удары с мощью тарана.

— Выметайтесь, сынок, — приказал Г. М.

— Как хотите, — подчинился Беттертон и вышел, не теряя достоинства.

Г. М. склонился над столом, глядя на Байлса:

— Мэннинг поступил так, потому что это был единственный способ достичь того, к чему он стремился, — разоблачить негодяя, который потом пытался убить его.

В глазах Байлса мелькнуло подозрение.

— Но этого человека не смогут осудить за попытку убийства, — возразил он. — Вы говорили с лейтенантом Троубриджем? Если жертва не желает давать показания…

— Знаю. Дело придется замять. — Г. М. понизил голос. — Но не могли бы вы, я и Троубридж, сугубо неофициально, вывалять эту особу в грязи?

— Погодите! — с тревогой запротестовал Байлс.

В этот момент кто-то постучал по плечу Сая. Это оказалась Эмили, горничная Мэннингов, с осунувшимся от бессонницы лицом.

— Мисс Кристал хочет вас видеть, — шепнула она.

— Сожалею, но я занят.

— Мисс Кристал говорит, что это очень срочно. — Эмили сжала его плечо.

Если бы это был кто угодно, кроме Кристал…

Терзаемый любопытством Сай последовал за Эмили из комнаты.

Г. М. продолжал бормотать, склонившись вперед.

— Но кто этот несостоявшийся убийца? — осведомился Байлс. — И как, во имя сатаны, Мэннинг выбрался из бассейна?

— Слушайте, — сказал Г. М.

Глава 18

— Кто это сделал, Сай? — послышался голос.

Медленно двигаясь по направлению к кухне, Сай прикасался к ноющей голове и глазам, которые казались наполненными песком. Во всех прочих отношениях он чувствовал себя почти неестественно бодрым.

В просторной кухне, чье сверкающее белизной оборудование радовало глаз при свете, проникающем из обращенных на восток окон, Сай сел за стол и закурил сигарету. Перед ним находился массивный серебряный поднос со столь же массивным кофейным сервизом.

— Я приготовила кофе, — сказала Кристал после первого вопроса, на который не получила ответа. — А потом просто сидела здесь и думала. Кофе не очень горячий.

— Это не важно. Выпьете чашечку?

— Нет, спасибо.

Сай заметил, что Беттертон не заходил в кухню — очевидно, адвокат вышел подышать свежим воздухом. Взяв кофейник, он налил себе чашку черного кофе и быстро ее выпил.

— Ваш отец оправдан по всем обвинениям, Кристал, — сообщил Сай.

— Знаю. Я слышала большую часть разговора, стоя за дверью, — призналась девушка. — Вы быстро работаете! А кажетесь таким ленивым…

— Часть работы хорошего репортера, — объяснил Сай, — состоит в том, чтобы разузнать то, что должно произойти, и действовать с быстротой молнии, прежде чем это случится. Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Расселл из лондонской «Таймс»?

— Нет. Кто он?

— Сто с лишним лет назад он был чопорным субъектом с бакенбардами.

— А-а, — протянула Кристал, теряя интерес.

Она погасила сигарету о белую металлическую крышку стола.

— Но он умел реагировать на происходящее с поразительной быстротой, — продолжал Сай. — Расселл опубликовал условия секретного договора Бисмарка с Австрией, когда на нем еще не высохли чернила. Он отлично поработал в Крыму. Он… не важно. В наши дни не так соревнуются в погоне за сенсациями.

— Ничего не выйдет! — неожиданно воскликнула Кристал.

— О чем вы?

Девушка переоделась в яркое домашнее платье. Ее губы слегка дрожали при утреннем свете.

— О нас с вами, конечно, — ответила она, словно других тем не существовало вовсе. — Вы ненавидите все современное, а я обожаю. Так что у нас ничего не получится, не так ли?

— Вероятно.

Кристал, ожидавшая, что Сай будет развивать эту тему, явно сердилась за то, что он этого не сделал.

— Как я сказал, — снова заговорил Сай, — ваш отец оправдан по всем обвинениям. Кстати, он не шутил, говоря об автомастерской. Боб получит ее — вернее, уже получил.

— Боб обеспокоен, — задумчиво промолвила Кристал. — Помните, как он спросил: «Было половина восьмого, не так ли, когда вы и Г. М. отправились на поле?»

Сай налил еще одну чашку кофе. Слова Кристал живо напомнили ему бейсбольное поле во вторник вечером.

— Да, — кивнул он. — Судя по тому, что ваш отец сказал вашей матери, именно на это время ему назначили встречу в кенотафе. Но, как вы спросили, кто это сделал? Кто назначил встречу?

Кристал, смертельно уставшая, но не желающая этого признавать, уставилась на кофейник.

— Бесполезно спрашивать у каждого: «Где вы были в половине восьмого или немного позже?» — продолжал Сай.

— Почему?

— Потому что все сновали вокруг поля, когда Г. М. произвел свой триумфальный выход и начал расправляться с мячом. Любой мог ускользнуть к кенотафу и вернуться за несколько минут. Ничего не стоило обойти ограду и скрыться за деревьями. Что, по словам Г. М., и сделал ваш отец, уходя от бассейна к кенотафу.

— Значит, любой мог покинуть поле незаметно?

— Боюсь, что да.

— Это не мог быть кто-то из членов семьи! — настаивала Кристал.

— Я тоже так думаю. Но ваша мать…

— Я все еще не привыкла к этому слову. — Плечи девушки поникли. — Когда думаешь о ком-то, как о присутствующем незримо, словно ангел-хранитель, а он потом оказывается настолько привлекательной женщиной, что заставляет тебя выглядеть глупо, как вы сами сказали…

— Я этого не говорил!

— Говорили — не отрицайте! — Викторианская прическа Кристал подчеркивала ее бледность.

— Если и говорил, то имел в виду совсем другое!

— Более того, — продолжала Кристал. — Вы видели, как она относится к моим… моим трем бракам. Я выходила замуж, потому что… черт возьми, я думала, что это может быть забавным, а больше мне все равно делать было нечего!

— Кристал, кто распустил нелепый слух, будто ваша мать была танцовщицей с воздушным шаром или веером? Кажется, Г. М. думает, что это ваш отец.

— Так оно и было! Он рассказал мне, а я, как последняя дура, передала это Джин. Она чуть в обморок не упала! — Кристал переменила тему. — Моя мать думает, что не существует великой любви, кроме ее собственной. Но я знаю, что это не так! Послушайте, Сай, если вы любите меня хотя бы так, как говорите…

Она встала. Сай последовал ее примеру.

— Я говорю не о браке! — Слово «брак» Кристал произнесла почти с отвращением. — Люди только притворяются, что принимают брачные обеты всерьез! Но если бы мы поехали на Бермуды на несколько месяцев и попытались выяснить, действительно ли мы любим друг друга…

— Вы в самом деле этого хотите?

— Да!

— Если вы собираетесь на Бермуды на пару месяцев, — вмешался ворчливый голос сэра Генри, который протиснулся в кухню, сердито глядя на них, — то лучше обратите внимание на то, что происходит теперь.

Придвинув стул к столу, Г. М. спокойно извлек полицейский револьвер 38-го калибра, который засунул за пояс брюк, как пират, и положил его на стол.

— Знаете, как им пользоваться, сынок? — обратился он к Саю.

— Знаю и умею, — ответил Сай. — Но я чертовски скверный стрелок.

— Тогда вы не получите оружие. — Г. М. снова спрятал револьвер за пояс. — Но лучше пойдем со мной. Стрельба ожидается… — его взгляд устремился на белые электрические часы на стене, показывающие без четверти семь, — минут через двадцать. Нет-нет, не в доме! — Его сердитый взгляд заставил умолкнуть попятившуюся Кристал. — А также объяснение того, каким образом Мэннинг выбрался из бассейна.

— Послушайте! — Сай залпом выпил чашку остывшего кофе. — Почему вы не можете просто рассказать нам… Да-да, знаю! — поспешно добавил он, когда Г. М. начал выпрямляться. — Вы старик! Мы это понимаем. Но не могли бы вы хотя бы намекнуть…

— Я говорил вам прошлой ночью, — напомнил Г. М., — что трюк Мэннинга был основан на том же принципе, который я использовал для фокуса с турникетами в подземке.

— И это должно многое нам объяснить, не так ли?

— Хотите услышать об этом трюке?

— Да!

Г. М. окинул кухню внимательным взглядом, поблескивая глазами под стеклами очков.

— Представьте себе, что вы находитесь в подземке, — начал он. — Для удобства вообразите, что на той самой линии из двух станций, где перед каждым турникетом есть обширное свободное пространство.

— Не надо мне напоминать — я был там.

— Так вот, — продолжал старый людоед. — Как и многие хорошие трюки, этот осуществляется до того, как вы его проделываете. Прежде чем привлечь к себе внимание, вы просто слоняетесь перед восемью турникетами и бросаете десятицентовые монеты, скажем, в четыре из них, не пользуясь ими. Другие люди все время проходят через турникеты, которые постоянно щелкают. Но в каждом из ваших четырех турникетов всегда остается лишний десятицентовик, сколько бы человек им ни воспользовалось. Тогда вы обращаете на себя внимание, садясь на чемодан и ожидая как…

— Как чертов паук, — усмехнулся Сай, вспоминая слова Джин.

Г. М. скромно кашлянул.

— Потом вы выбираете вашу жертву, говорите ей, что заколдовали турникеты с помощью вуду, и проходите сначала через один, а затем через другой…

— Погодите! — прервал Сай. — Полицейский О'Кейси пытался пройти после вас через второй турникет, но он его не пропустил. Вы сказали, что ему следует произнести заклинание. Он сделал это и прошел через турникет, как Моисей на небо.

— Верно, — согласился Г. М. — Но разве вы не заметили, что я сделал перед этим?

— Нет.

— Я сказал славному полицейскому: «У парня в будке размена наверняка подскочило давление» — и указал на будку, находившуюся за спиной О'Кейси. Естественно, он обернулся, а я тем временем бросил в турникет еще один десятицентовик. Вот и все. Можете ругать старика на чем свет стоит, но отнеситесь к этому уроку серьезно, тупоголовые вы мои, — добавил Г. М. — Это принцип ложного указания. Вот почему мы до определенного момента не замечаем многих улик, которые находятся у нас перед глазами. — Он с трудом поднялся и обратился к Саю: — Время идет, сынок. Пора отправляться на рандеву.

— Но что должно произойти? — Голос Кристал звучал хрипло. — Вы уходите, Сай?

— Это раскрытие карт, девочка моя, — сказал Г. М. — Думаю, ему лучше пойти со мной.

Сай повиновался.

Выйдя через кухонную дверь, они шагнули в белый рассвет. Лужайка вокруг бассейна поблескивала росой. Тишина разлилась вокруг. Свернув налево, они слышали собственные шаги. Далеко справа, среди веток одного из кустов рододендрона, Сай увидел мяч для водного поло.

Он попытался заговорить, но Г. М. опередил его, когда они шли мимо кабинок к лесу.

— Нет, сынок, я уже говорил вам, что мяч не имеет к этому отношения. Кто-то просто бросил его туда, и с тех пор он там лежит.

— Куда мы идем?

— На кладбище. — Г. М. коснулся торчащего за поясом револьвера.

— А рандеву со стрельбой необходимо?

— Ну… не совсем. — Г. М. надул щеки. — Стрельба может и не состояться. Но вы помните указания, которые я давал на кладбище вчера вечером, когда полицейский присоединился к нам в кенотафе?

Зеленый балдахин леса казался безжизненным, если не считать птиц, порхающих среди деревьев наверху.

— Вы дали этому копу ключ от двери кенотафа, — ответил Сай, — и велели ему стоять на страже у запертой двери всю ночь до…

— Угу. Почему вы остановились?

— До семи утра. Вы также оставили записку для лейтенанта Троубриджа. А потом вы приготовили ловушку?

— Которая может не сработать.

— Но послушайте! Вы и Байлс заявили, что несостоявшееся убийство придется замять и никакого преследования не будет!

— Не будет судебного преследования. — Г. М. снова притронулся к револьверу за поясом.

Сай молчал, пока они не подошли к другому концу бейсбольного поля.

Кто решил, что все сверхъестественное должно происходить в сумерках или ночью? Сай выбрал бы раннее утро, когда все застыло, а бейсбольное поле выглядело так, словно на нем ни разу не играли.

Подойдя к зеленой ограде, они увидели, что калитка с засовом приоткрыта. Справа громоздилась куча брезента, словно прикрывая автомобиль.

— Если вы за кем-то охотитесь, — прошептал Сай, — он не может нас заметить?

— Нет, сынок, — также шепотом отозвался Г. М. — Наш друг уйдет с другой стороны. Это точно.

Неожиданно Г. М. обратился к куче брезента:

— Не закрывайте калитку на засов, пока Ларкин не уйдет с дежурства. Понятно?

Одна складка брезента шевельнулась, словно отвечая утвердительно.

Они шагнули на кладбище.

В обычных обстоятельствах картина, представляющая Г. М., ползущего на четвереньках, могла вдохновить кого угодно. Но Саю, видевшему лицо старого маэстро, она не казалась забавной. Они ползли почти бесшумно, двигаясь к югу по песчаной почве, а не по траве, вдоль внутренней стороны ограды.

Потом Сай выглянул из-за почерневшего надгробия.

Нигде ничего не шевелилось.

Плотная тисовая живая изгородь с трех сторон окружала кладбище, возвышаясь почти на восемь футов. Жесткая трава едва не доходила до пояса. Рядом виднелись каменный ангел с потрескавшейся шеей и плита на четырех ножках. На южной стороне маячил массивный мавзолей Ренфилда.

К северу, по диагонали от Сая, у кенотафа Мэннинга дежурил полицейский. Сам круглый кенотаф с черными колоннами, поддерживающими куполообразную крышу, казался наполовину поглощенным высокой изгородью, давящей на него сзади.

Полицейский шевельнулся и посмотрел на часы. Сай сделал то же самое.

— Ровно семь, — шепнул он Г. М.

Полицейский зевнул и потянулся. За исключением бензозаправочной станции и аптеки на некотором расстоянии вверх по Фенимор-Купер-роуд, не было никаких признаков жизни почти на целую четверть мили вокруг.

Неуверенно взглянув на большой ключ, который он держал в руке, полицейский сунул его в карман, потом направился к калитке, выводящей на бейсбольное поле. Его шаги звучали неестественно громко.

Калитка закрылась за ним.

Снова наступило молчание. Нервы Сая были напряжены до предела.

— Десять минут восьмого, — прошептал он Г. М. — Похоже, ваш план не срабатывает.

— Я и не утверждал, что он сработает, — раздался ворчливый шепот. — Понимаете, я должен успеть на самолет в Вашингтон в 11.45 и… — Г. М. оборвал фразу.

Из-за кенотафа послышался грохот, как будто молоток колотил по плотному стеклу. Потом оттуда же раздался револьверный выстрел.

Маленькие птички взмыли вверх с шумом, который могли бы издавать фазаны. Казалось, воздух наполнился ими. Из-за изгороди донесся мужской голос, который Сай не мог опознать:

— Разбил заднее окно, которое и так было разбито… Если кто-нибудь попытается выбраться через изгородь…

Еще два выстрела. Потом с левой стороны от кенотафа, где ветки изгороди были тоньше, послышался треск.

— Пытается выбраться на кладбище! — продолжал тот же голос.

Сай разглядел три фигуры в синей униформе с кольтами 38-го калибра — одну у восточной стены, а еще две южнее, ближе к мавзолею.

Треск ломающихся веток звучал у самых колонн кенотафа, как будто кто-то пытался проползти в сад.

— Хо! — воскликнул Г. М. Он поднял свой револьвер и выстрелил.

Было очевидно, что Г. М., несмотря на хвастовство прошлыми достижениями, не являлся метким стрелком.

На черной колонне появилась белая отметина, что сопровождалось звуком рикошетирующей пули. Еще два выстрела прозвучали с двух разных сторон. Казалось, каждый звук усиливает мощный громкоговоритель.

После паузы кто-то выстрелил снова.

Объект стрельбы, целый и невредимый, нырнул в высокую траву.

— Ветра почти нет! — крикнул Г. М., с трудом выпрямившись. — Следите за травой и стреляйте туда, где она начнет шевелиться!

Сай Нортон обрел дар речи:

— Г. М., вы спятили, как и все остальные?

— Почему, сынок?

— Кладбище не так уж велико! Если вы хотите кого-то выкурить, почему не использовать слезоточивый газ?

Не обратив на него внимания, Г. М. выстрелил снова. Голова каменного ангела с треснутой шеей покачнулась и свалилась в траву. Еще два выстрела прогремели с юга. Верхушка надгробия разлетелась на куски.

— Прекратить огонь! — скомандовал Г. М. — Видите плоскую каменную плиту на ножках? Кто-то лежит рядом с ней, а может быть, заполз под нее. Обойдите вокруг и пригнитесь, чтобы мы могли стрелять, не попадая друг в друга, когда я просчитаю до трех. Готовы?

— Я сдаюсь! — пропищал чей-то голос из высокой травы.

— Прекратить огонь! — повторил Г. М. — Ладно, вставайте!

Из травы медленно поднялась фигура. Мужчина ошеломленно озирался.

Г. М. указал на нее:

— Вот парень, который помог Мэннингу проделать трюк с исчезновением и которого Мэннинг хотел разоблачить ради дочери, решившей выйти за него замуж. Это Хантингтон Дейвис.

Глава 19

В широком бетонном коридоре аэропорта Ла-Гуардиа задержалась группа людей.

Перед Г. М. стояли Кристал Мэннинг и Сай Нортон. Чуть поодаль держался окружной прокурор Байлс, чей голубоватый подбородок был так чисто выбрит, а одежда так выглажена, будто он и не бодрствовал всю ночь.

— Посмотрите на часы, Г. М.! — говорил Сай.

— Вижу, сынок! Но…

— Сейчас десять. Ваш самолет не взлетит до без четверти двенадцать. Вы не можете опоздать на него!

День был теплым и солнечным. В коридоре становилось жарко.

— Мы уже знаем каркас истории, — настаивал Сай. — Знаем, что планировал Мэннинг, что сделал и чего сделать не смог. Остаются пробелы — исчезновение из бассейна и то, что произошло между Мэннингом и Дейвисом в кенотафе.

— Согласна! — кивнула Кристал.

— Судя по усмешке окружного прокурора, — продолжал Сай, — он уже это знает. Но Кристал и я пребываем в неведении. Расскажите нам!

— Ладно, — проворчал Г. М., изображая усталость.

В действительности он ни за что бы не упустил возможность поведать о своих успехах. Снова отказавшись от благородной «Короны», предложенной Байлсом, Г. М., в нарушение всех правил, достал и зажег дешевую сигару.

— Я говорил вам у бассейна, — начал он, — что у нас с самого начала имелись три нити, которые должны были привести к другим ключам. Перечислю их снова. Во-первых, бюст Роберта Браунинга. Во-вторых, предсказанный и вскоре найденный кусок промокшей газеты длиной около семи дюймов и шириной около дюйма, сложенный в несколько раз. И в-третьих, большие садовые ножницы.

— Подождите, — вмешался Сай. — Вы не забыли о наручных часах и носках?

Г. М. сердито посмотрел на него.

— Хорошо, включим и их. Тогда нитей будет четыре. На секунду, — продолжал он, жуя сигару, — я попрошу вас забыть о бюсте Браунинга. Это реальный ключ к важной сцене, на которой я не присутствовал, — сцене с участием Мэннинга, Джин и Дейвиса в офисе Мэннинга после ленча в понедельник. Я услышал о ней от Джин, когда мы вечером ехали в Мараларч. Что более важно, прошлой ночью у меня был долгий разговор с мисс Энгельс, о чем я сообщил продавцу хот-догов. Мисс Энгельс — секретарша Мэннинга. В некоторых аспектах эта сцена была настолько многозначительной, что мы временно отложим ее. Вернемся ко мне. — Он постучал себя по груди. — После того как утром во вторник Мэннинг нырнул в бассейн, я был полностью озадачен. Но одна мысль застряла у меня в башке. Почему, когда Мэннинг нырнул, с него не свалилась шляпа?

— Шляпа? — повторила Кристал.

— Миссис Мэннинг говорила прошлой ночью, что это как-то связано с его шляпой, — вспомнил Сай.

— Вы сами можете подтвердить, — обратился к нему Г. М., — что шляпа всплыла на поверхность после того, как Мэннинг скрылся под водой. И если подумать, это очень странно. Как вы все знаете, Мэннинг носил — в том числе у бассейна — неплотно прилегающую к голове панаму. Вчера вечером я был настолько этим заинтригован, что купил себе такую же.

Г. М. сдвинул свою панаму сначала вперед, потом назад и затем вбок, сопровождая это злорадной усмешкой.

— Это распространенный вид шляпы без кожаной ленты внутри. Прошлой ночью, к примеру… — Г. М. указал на Байлса, и тот усмехнулся, — я разговаривал с вами по телефону в «Студии Стэнли». Я снова разволновался, наклонился вперед, и моя шляпа тут же упала. Но рано утром меня заинтересовало, как Мэннинг мог нырнуть, не потеряв свою покрышку.

Едва ли он смазал шляпу клеем или цементом. Поэтому я вспомнил приспособление, которое мы используем, чтобы слишком свободная шляпа не сваливалась, — кусок газетной бумаги, сложенный в несколько раз, шириной в дюйм и длиной в шесть или семь дюймов, засунутый внутрь шляпы. Я предположил, что такая штука окажется в бассейне, и был прав!

Следовательно, Мэннинг специально постарался, чтобы шляпа оставалась на голове. Это должно было иметь какое-то значение. Ответов могло быть несколько, но наиболее вероятный из них…

— Какой? — поторопил Сай.

— Стремление прикрыть волосы. Далее, — продолжал Г. М., игнорируя посыпавшиеся на него вопросы, — перейдем к садовым ножницам. Мэннинг размахивал ими у нас перед носом. Как я говорил тогда, он изо всех сил старался внушить нам ненужную ложь — даже велел Стаффи подтвердить, будто он подстригал изгородь.

Но никакую изгородь Мэннинг не подстригал. Ножницы были сухими, и к ним не пристало ни кусочка зелени. Следовательно, эта ложь также являлась частью его плана. Будучи готовым к ложным указаниям, я понимал, что ножницы должны были всего лишь отвлечь внимание от чего-то еще, что также находилось у нас перед глазами, но мы этого не замечали…

— Стоп! — прервал Сай. — Перед нашими глазами не было ничего, что мы бы не заметили!

— А разве вы не забыли, — осведомился Г. М., — что на Мэннинге была также пара больших белых хлопчатобумажных перчаток? Садовых перчаток?

Последовала пауза, во время которой Сай вспомнил о перчатках.

— Сначала он старался скрыть свои волосы, — продолжил Г. М., — а потом свои руки. Вскоре у меня открылись глаза. Я разговаривал с Гилом и еще несколькими людьми в библиотеке. Добрый старый Хауард Беттертон настаивал на совещании с окружным прокурором. Я пошел с ними и с Бобом Мэннингом в соседний кабинет и сидел там за шахматным столом. Но, если помните, двойные двери закрылись неплотно, и я мог слышать то, что говорили в библиотеке.

Кристал в бело-голубом платье уставилась на него.

— Но после того как Джин убежала, в библиотеке оставались только Сай и я! — воскликнула она.

— Угу, — согласился Г. М. — Тем не менее, подремывая в кабинете, я услышал замечание, от которого у меня по лысине забегали мурашки. Когда его смысл дошел до меня, я опрокинул чертов шахматный стол и был вынужден свалить это на Боба.

— Но что именно вы услышали? — спросила Кристал. — И кто это сказал?

— Вы, — ответил Г. М. — Сай упомянул о легком загаре Джин. А вы сказали: «Он искусственный. Это благодаря лосьону, который Джин заказывает у аптекаря».

Действительно, существует препарат для загара, который не смывается в воде, сколько бы вы ни плавали. Но это не беспокоило меня ни тогда, ни позже. Я вспомнил о другом обстоятельстве.

Подходя к бассейну, Мэннинг был в носках. По крайней мере, мне так казалось. Но в бассейне носков не обнаружили! Скажите, — Г. М. указал на Сая, — какого они были цвета?

— Повторяю, что не обратил внимания на носки, — ответил Сай. — Но Джин позднее сказала мне, что они были коричневыми.

— В том-то и дело! — кивнул Г. М. — Теперь перед вами ряд странных фактов, которые не могут быть совпадениями! Перчатки на руках Мэннинга плюс шарф, скрывающий его шею, плюс упоминание о лосьоне для загара.

Отметим, что кожа Мэннинга не позволяла ему загорать. Он просто становится розовым, как омар. Предположим, Мэннинг покрыл все тело — от ступней до верха шеи — двумя или тремя слоями обычного темного лосьона для загара, который можно купить где угодно. Лосьон не водонепроницаем, однако обладает достаточной устойчивостью и не смылся бы в воде, если бы Мэннинг оставался в ней недолго.

Казалось бы, в таком случае, что у него на ногах коричневые носки? Да! Потому что, если помните… — Г. М. опять ткнул пальцем в Сая, — сандалии на пробковой подошве, которые выдал нам Стаффи, обладали кожаными колпачками, скрывающими пальцы. А на Мэннинге были такие же сандалии.

Но зачем Мэннингу было покрывать себя лосьоном под белой одеждой, делаясь смуглым, как индиец?

Стоп! В этом доме был только один человек, загоревший чуть ли не дочерна, — Хантингтон Дейвис!

Имелось ли какое-нибудь другое сходство между этими двумя? Да! Дейвис — худощавый и атлетически сложенный. Мэннинг тоже худощавый и жилистый — он на двадцать лет старше Дейвиса, но сохранил отличную фигуру. Прошлой ночью жена Мэннинга упомянула, что его руки, плечи и торс остались такими же, как двадцать лет назад. И это не все, тупоголовые вы мои. Они одного роста.

— Одного роста? — озадаченно переспросила Кристал.

— Вспомните, девочка моя, вечер понедельника в гостиной, когда была гроза. Ваш старик и Дейвис ссорились. Они стояли прямо, как гренадеры, глядя друг другу в глаза, находящиеся на одном уровне. Ага, теперь вспомнили!

Но между этими двумя есть одно различие — если, скажем, смотреть на них сзади. У Дейвиса глянцевые черные волосы, а у вашего отца — серебристые. Мы снова возвращаемся к тому странному факту, что Мэннинг, засунув в шляпу сложенную в несколько раз бумагу, старался скрыть свои волосы.

Предположим, Мэннинг покрасил волосы в черный цвет опять же обычной краской, которую можно купить в любой аптеке. Мог он скрыть черные волосы? Легко! Мэннинг носит длинные серебристые волосы, но, как вы заметили, коротко подстригает их на висках. У него нет и намека на бакенбарды. А на затылке волосы скрывали шарф и сдвинутая вниз шляпа.

Наконец, предположим, что под свободной одеждой на нем были алые плавки.

В качестве воображаемого теста представьте рядом Фреда Мэннинга и Хантингтона Дейвиса. Оба одинакового роста и телосложения, с одинакового цвета загаром, с одинаковым черным цветом волос. Представьте их стоящими спиной к вам примерно в сорока футах, которые составляют ширину бассейна. И пусть любой случайный знакомый попробует отличить их друг от друга.

— Значит, произошла подмена? — осведомился Сай.

— Угу.

— Но даже если так, — начала Кристал, — каким образом…

— Скоро узнаете. Все просто как пирожок. Но сначала позвольте вернуть ваше внимание к ключу номер один: бюсту Роберта Браунинга. Это продемонстрирует нам голоса, выражения лиц, чувства, психологические ключи, помимо физических.

Мимо по коридору проехала тележка с багажом. Голос в громкоговорителе заставил Г. М. вздрогнуть, но окружной прокурор Байлс успокоил его, посмотрев на часы:

— У вас полно времени. Продолжайте.

— В понедельник днем, — снова заговорил Г. М., — Мэннинг вернулся с ленча, оставив в столовой клуба скомканный конверт для вас. — Он посмотрел на Байлса, но тот оставался невозмутимым. — Мэннинг пришел в свой офис. Секретарша окликнула его, и он подошел к ней. Она сообщила, что его ждут Джин и Дейвис. Мэннингу это, очевидно, не понравилось, но он только спросил, у себя ли мисс Энгельс.

Дальнейшее вы можете видеть и слышать глазами и ушами мисс Энгельс. Она сидела в каморке рядом с офисом своего босса со стеклянной перегородкой, не доходящей до потолка.

Мэннинг идет в свой офис. На полу, придерживая дверь открытой, стоит мраморный бюст Браунинга. Почему он там находился?

Если кто-то предполагает, что с целью помочь кондиционированию воздуха, то это чушь. Кондиционирование одинаково в любой комнате. Мэннинг смотрит на бюст с ненавистью, как будто ему неприятно видеть его там. Если так, то ему достаточно подобрать бюст и закрыть дверь. Но он оставляет его на полу. Почему?

И почему мисс Энгельс была так взволнована, когда Мэннинг обратился к ней по селектору? Почему она сказала, что не хотела беспокоить его из-за телефонного звонка? Конечно, потому, что она слышала весь их разговор через открытую дверь. Чего Мэннинг и добивался.

Иными словами, вся сцена в офисе была заранее подстроена и отрепетирована с целью быть обнародованной. Все три актера участвовали в замысле.

Кристал прервала его, нервно теребя сумочку:

— Я уже слышала, что Джин тоже была в этом замешана. Но это невозможно! Если она в этом участвовала…

— Только абсолютно невинно! — в свою очередь прервал Г. М. — Джин понятия не имела о грязной работе. Она честная и наивная девушка, к тому же плохая актриса, как вы, вероятно, заметили это позже по ее поведению. Джин просто думала, что защищает отца.

Эта девушка полна высоких романтических идей. Отец — ее идол после Дейвиса. Если он говорит ей, что разорился, растратил кучу денег и собирается бежать с еще большей суммой… ну, такое постоянно происходит в фильмах, Джин это кажется вполне естественным.

Единственной ошибкой было рассказать ей о любовнице и назвать ее танцовщицей с веером. Вряд ли Мэннинг сознавал эффект этого поступка, пока Джин не упомянула об этом в офисе, — и это не было игрой. Думаю, сторонний наблюдатель мог бы поклясться, что Мэннинг застигнут врасплох. Но Джин оставалась лояльной.

И еще одно в этой сцене в офисе не являлось игрой. Мэннинг по-настоящему ненавидел и презирал Дейвиса, так же как Дейвис ненавидел его. Вот в чем секрет.

Именно поэтому секретарша в приемной была так расстроена, сообщая Мэннингу о присутствии Дейвиса. Должно быть, в офисе все знали о чувствах Мэннинга к будущему зятю. Даже узнав о сцене, так сказать, из вторых рук, я представляю, как эти чувства кипели, стараясь вырваться наружу.

Нет, дети мои, истина обозначилась не тогда, когда Мэннинг кричал: «Убирайтесь!» — это входило в сценарий, а когда он спокойно сказал Дейвису: «Интересно, почему вы и я так не нравимся друг другу?» И когда на вопрос Дейвиса: «Разве вы мне не доверяете?» он ответил: «Ни на миллионную дюйма». — Сэр Генри Мерривейл стукнул кулаком по подлокотнику скамейки. — В этом был смысл всего плана. Мэннинг вернул себе жену. Возможно, у него были друзья. Он мог быть полностью счастлив, если бы осуществил еще один замысел. Гил… — Г. М. указал на окружного прокурора, — постоянно задавал мне один и тот же вопрос. Почему Мэннинг притворялся, будто украл деньги, если он их не крал? Почему он чернил свое имя? Зачем это исчезновение, если в нем не было никакой необходимости?

Ответ короток и ясен: из-за Хантингтона Дейвиса.

Джин, любимое дитя Мэннинга, была влюблена в Дейвиса и не желала слышать ни одного слова против него. Поэтому Мэннинг намеревался доказать Джин, что ее обожаемый юный герой в действительности хитрый и никчемный сукин сын.

— Но если Дейвис знал, что Мэннинг его ненавидит… — начал Сай.

— Заткнитесь, — строго сказал Г. М. — Потому что теперь мы подходим к загадке бассейна.

Его сигара погасла, но он продолжал жевать ее.

— Понимаете, Мэннинг до тонкостей разработал план своего исчезновения. Как бы ни легли карты, как бы ни вели себя люди, он был готов к нему. В понедельник вечером Гил позвонил Мэннингу и сообщил, что приедет за ним утром с полицейскими сиренами. Но я готов держать пари, Гил, что, если бы вы не позвонили ему, он сам позвонил бы вам. Стали бы вы тогда гоняться за ним?

— Да, — признался Байлс. — Он разозлил меня почти так же, как обычно злите вы.

Г. М. игнорировал оскорбление.

— Если бы этого не произошло, ничего бы не изменилось, — продолжал он. — Любое сообщение насторожило бы копов, а подозрения Байлса насчет растраты довершили бы дело. Если бы копы прибыли гораздо позже, чем их ожидал Мэннинг, это не внесло бы корректив. Два непредубежденных свидетеля — Сай Нортон и ваш покорный слуга — подтвердили бы факт чудесного исчезновения Мэннинга.

Разумеется, он предназначил нам эту роль — даже поместил нас в одной спальне. Утром Джин передала, чтобы мы шли к бассейну, и Мэннинг наверняка бы позаботился о том, чтобы хотя бы один из нас добрался туда. Не имело значения, прыгнем мы сразу в воду или нет. Мэннинг всегда мог выманить нас из бассейна, прошептав какую-то таинственную информацию, и поставить нас в нужное ему место — что он позже и сделал.

Мы вшестером находились в бассейне или около него. Дейвис, Джин и Беттертон были в воде. Сай и я сидели на оранжевых качелях с длинной стороны бассейна. А Мэннинг подошел к нему с фальшивым загаром, крашеными волосами и в красных плавках под своей обычной одеждой.

Но прежде чем нырнуть, Мэннинг должен был убедиться, что Дейвис незаметно выбрался из бассейна.

— Погодите! — Кристал протестующе подняла руку. — Дейв должен был незаметно выбраться из бассейна? Почему?

Г. М. удрученно посмотрел на нее:

— Ох, девочка моя! Когда Мэннинг был готов нырнуть, Дейвис не мог находиться в бассейне. Там должны были оставаться только двое — Джин и Беттертон. Мэннинг стал бы третьим. Но мы должны были думать, что в бассейне четверо, иначе трюк бы не сработал!

Мэннинг, чтобы заставить Сая и меня повернуться спиной к бассейну, использовал простейший способ ложного указания. Только подумать, ведь я этого не понял! Хотя сам применил тот же трюк с полицейским О'Кейси в подземке!

Если помните, Сай, Мэннинг указал на заднюю стену дома и воскликнул: «Господи! Посмотрите туда!» Мы слезли с качелей и подошли к нему, оказавшись спиной к бассейну. Фактически он указывал на вас. — Г. М. повернулся к Кристал. — Вы находились у крыльца, направляясь к нам.

— Но я не имела к этому отношения! — запротестовала Кристал.

— Теперь знаю, что не имели. Но это была вторая половина проблемы после того, как я решил первую. И она сводила меня с ума до полуночи.

— Почему? — допытывалась Кристал.

— Почему? — страдальческим тоном отозвался Г. М. — Объясню вам, девочка моя! Саю известно о феноменальной остроте слуха вашего отца. Поэтому, когда я торчал в винном погребе, работая над первой половиной проблемы, я знал одно. Он слышал сирены мотоциклов задолго до того, как их услышали остальные, и понял, что, если ему нужно колоритное шоу, пора действовать.

Не подавая никакого сигнала, Мэннинг поворачивается и восклицает: «Господи! Посмотрите туда!» Вы уже вышли из задней двери, но сирены мог слышать только Мэннинг. Если вы действовали заодно с ним с целью отвлечь наше внимание, пока Дейвис вылезает из бассейна, то как отец мог с вами связаться?

Он никак не мог это сделать. Значит, вы не были сообщницей и оказались там случайно. А ваш отец намеревался указать на фальшивый электрический стул.

Макет пробыл на террасе, где Мэннинг его оставил, полночи, но стул никто не замечал, так как он накрыл его тканью. Идя к нам, Мэннинг сорвал ткань и бросил ее под стул.

Расчет был безошибочным. Зрелище заряженного электрического стула на лужайке, несомненно, привлекло бы всеобщее внимание.

Возглас Мэннинга послужил сигналом для Дейвиса в бассейне. Оглядевшись вокруг и убедившись, что мы на него не смотрим, Дейвис произнес несколько слов, чтобы его голос донесся из бассейна, и скользнул как угорь через парапет на другой стороне. Наклонившись, он пробежал по тропинке между кустами в сторону кабинок для переодевания, повернул налево и скрылся из вида.

Кристал не могла заметить Дейвиса, так как мы втроем заслоняли его от нее. Но, являясь новым элементом, она могла погубить план. Поэтому Мэннинг, дабы быть уверенным, что Кристал не увидит Дейвиса, указал на нее вместо стула. В результате она посмотрела на него, когда он заговорил.

Что касается остававшегося в бассейне Беттертона, то он не мог ничего видеть. Вы заметили, как он щурился и моргал. Человек с очень слабым зрением в воде почти слеп. Первое, что сделал Беттертон, услышав о приезде окружного прокурора, — это побежал за пенсне, без которого, по его же словам, он ничего не видел.

Но вернемся к ключевому моменту. Полицейские сирены завыли на дороге. Мэннинг попятился к парапету бассейна. Продолжая свои фокусы-покусы, он сказал, что не ожидал их так рано, потом передал мне ножницы и нырнул.

Не помню, сколько времени я простоял, пяля глаза на бассейн. Но это было не слишком долго. Вскоре голова Беттертона появилась из воды у ног Сая, стоявшего на парапете.

На противоположном краю бассейна, в сорока футах от нас и спиной к нам, выбрались из воды Джин и якобы Дейвис, держась за перила и склонив друг к другу головы. Кто бы заподозрил, что эта счастливая парочка на самом деле не Джин и Дейвис, а Джин и ее отец?

Если помните, фальшивый Дейвис ни разу не повернулся и не произнес ни слова. Джин, напротив, повернулась и окликнула: «Пора выходить, мистер Беттертон!» Потом она и ее компаньон зашагали по тропинке между кустами к кабинкам.

Работа была легкой и эффективной. Помните, что настоящий Дейвис с настоящим загаром поджидал, прячась за кустами. Когда пара дошла до конца тропинки, Джин повернула направо, к кабинкам для леди, а фальшивый Дейвис — налево, к кабинкам для джентльменов.

Почти сразу же Джин повернулась и зашагала назад, лицом к бассейну, как будто ее позвали. С противоположной стороны настоящий Дейвис всего лишь прошел мимо фальшивого и тоже двинулся к бассейну.

Оба скрылись из вида всего лишь на долю секунды. Джин и Дейвис вернулись так быстро, что любой мог наблюдать за происходящим и не заметить подмену…

Г. М. сделал паузу, так как Сай Нортон издал протестующий возглас.

— Я клялся тогда и клянусь теперь, — заявил Сай, — что ни на миг не упускал этих двоих из виду. Да, я мог быть обманут, но…

Губы Г. М. скривились в усмешке.

— Мы видели происшедшее вашими глазами, — сказал он. — Вы искренне верили тому, что говорили. Но если бы ваши показания были записаны, я мог бы продемонстрировать на их же основании, что то, в чем вы клялись, не является правдой в буквальном смысле слова.

— Что вы имеете в виду?

— Беттертон схватил вас за лодыжку (нет, он не участвовал в заговоре!) и что-то сказал вам, а вы в ответ крикнули: «Вылезайте из бассейна!» — и посмотрели вверх. Следовательно, это противоречит вашим словам, что вы ни на миг не упускали из виду Джин и Дейвиса. Повторяю: все произошло настолько молниеносно, что, даже если бы ваше заявление соответствовало действительности, это ничего бы не изменило. Далее, вы помните вчерашний вечер?

— Какую именно его часть?

— Когда Джин убежала из кенотафа, а вы последовали за ней и догнали ее на той же тропинке через кусты к бассейну?

Темно-красная полоса заката на горизонте… красноватые отблески на воде… Высокие кусты, похожие на живую изгородь…

— Понимаете, — продолжал Г. М., — тогда Джин практически все объяснила бы вам, если бы вы слушали ее внимательно. Она очень симпатизирует вам, сынок…

— Вот как? — осведомилась Кристал, и ее темно-голубые глаза вспыхнули.

— Джин была испугана, опасаясь, что мы связываем ее имя с исчезновением отца. Помните, как она спросила вас, не подозревают ли ее… и так далее?

— Но откуда вы это знаете? Ведь вас там не было!

— Вы имеете в виду, что не видели меня. Я прятался и появился в нужный момент. Джин даже сообщила вам, что она и Дейвис повернулись в разные стороны к кабинкам для леди и джентльменов, но так и не добрались до них. Однако вы не звали ни Джин, ни Дейвиса, а крикнули только Беттертону. Почему же они вернулись?

— А как насчет наручных часов Мэннинга?

Г. М. сдвинул панаму на затылок.

— Понимаете, Мэннинг прыгнул в бассейн в часах, и я, по глупости, удивлялся, что они не блеснули, как бриллиант, когда Мэннинг (притворяясь Дейвисом) выпрыгнул из воды с противоположной стороны.

Но один взгляд на эти часы — помните, как Мэннинг лежал на могильном холмике с обращенными вверх внутренними сторонами запястий, — сообщил мне, что я могу забыть об этом. Когда фальшивый Дейвис вылезал из бассейна, внутренние стороны его запястий были обращены к нам. Часы были на темно-коричневом ремешке с тусклой пряжкой. На расстоянии сорока футов и на фоне коричневого загара разглядеть их не представлялось возможным. Мэннинг попросту забыл о часах — вот и все.

Теперь мы переходим к кладбищу. Я продемонстрировал… хм… скромные успехи в бейсболе и отбросил туда один мяч. Благодаря этому мы нашли Мэннинга на одном из могильных холмиков. После этого я отправился в кенотаф и… — Г. М. покачал головой. — Сынок, я сказал Джин, что восхищаюсь ее отцом. Так оно и было. Потому что это явилось венцом всей его игры.

Мэннинг действительно ходил в кенотаф очищать в приливе энергии панораму Войны за независимость. Но как ловко он это обыграл! Мэннинг использовал наличие чистящих материалов для сокрытия того факта, что он удалил фальшивый загар и краску для волос, прежде чем кто-либо увидел его снова.

Джин заявила, что ее отец чистил панораму недавно. Но ведь не в тот же день! Когда мы вошли в кенотаф менее чем через двенадцать часов после исчезновения Мэннинга, что мы там обнаружили? Из трех пустых ведер два были еще влажными внутри. Из двух губок одна, абсолютно черная, которой явно вытирали стены, была совсем сухой, а другая, с темно-коричневыми пятнами, но с желтым краем, показывающим угол, за который ее держали, — еще влажной. В металлическом тазу виднелся беловатый осадок. Наконец, часть заднего окна была разбита, а на выступе оставались темные пятна, где на него вылили подкрашенную воду.

Это были улики! Более того, я сказал, что улики наверняка найдутся в новом чемодане свиной кожи, где оказались плавки.

Мэннинг располагал достаточным количеством времени и убежищем, о котором никто бы не подумал. Недавно я говорил вам, что обычный темный лосьон для загара, даже наложенный в несколько слоев, не является полностью водонепроницаемым — его можно удалить с помощью воды, мыла и губки. Мэннинг просто стоял в этом тазу и поливал себя из кувшина. Воду на полу он мог вытереть тряпкой, да и солнце, которое нещадно палило весь день, все равно бы ее высушило.

С краской для волос было не так легко. Но ему требовалось только взять осветляющий шампунь (спросите у аптекаря, как я сделал около Гранд-Сентрал) и вылить его на черную краску. Волосы вскоре должны были посветлеть и стать вполне сносной имитацией цвета собственных волос Мэннинга, если не разглядывать их при ярком свете.

А когда мы нашли Мэннинга умирающим вместе со всеми доказательствами того, что произошло в действительности, мне пришлось иметь дело с Джин. Стоя в кенотафе, она прекрасно знала, что все это означает, и боялась даже света фонаря. Покуда Мэннинг боролся со смертью снаружи, я был вынужден расспрашивать ее. Мне нужно было узнать подлинный адрес Айрин Стэнли — жены Мэннинга. — Г. М. медленно вынул из кармана носовой платок и вытер им лоб. — Мне казалось вероятным, что Мэннинг поделился с женой своими планами. Если она узнает, что на Мэннинга напали, то поймет, что это Дейвис, и может все рассказать. Но то же самое, несомненно, пришло в голову и несостоявшемуся убийце. Айрин Стэнли грозила опасность. Ее следовало предупредить, прежде чем это сделают газеты. Ну, я оказался не прав. Даже старик… — Г. М. кашлянул, — иногда может ошибаться. Вот почему я был так расстроен, когда позже расспрашивал ее.

Но труднее всего мне пришлось с этой девочкой, Джин. В кенотафе она задавала вопросы об отце, а потом спросила о Хантингтоне Дейвисе. Вы понимаете, чем это было чревато?

Сай задумчиво кивнул:

— Если бы Джин заподозрила, что ее обожаемый Дейв покушался на жизнь ее отца, она бы повредилась в уме.

— Поэтому я солгал ей, — проворчал Г. М. — Я сказал, что ему не хватило бы на такое ни духу, ни мозгов — что, в общем, было недалеко от правды. Но никто не смеет утверждать, будто я вводил вас в заблуждение! — Он окинул группу свирепым взглядом. — Я очистил Дейвиса от подозрений только ради Джин. Скажите, что еще я мог сделать в подобных обстоятельствах?

Ответом было неловкое молчание.

— Конечно, Дейвис не был круглым идиотом, — продолжал Г. М. — Ему бы не хватило мозгов придумать такой план, как придумал Мэннинг, но он мог помочь его осуществлению и улучшить его, обратив себе на пользу.

Между прочим, Мэннинг и Дейвис здорово пересолили, играя другую отрепетированную сцену в гостиной в понедельник вечером. Они должны были поссориться после героического заявления Дейвиса, что он в состоянии поддерживать Джин финансово. Мэннинг не смог удержаться от презрительного замечания: «Зная ваше положение в фирме вашего отца, я в этом сомневаюсь». На это Дейвис ответил, что финансовое положение Мэннинга ему тоже известно. Но откуда Дейвис мог его знать?

Этот фрагмент бросался в глаза, как тигриные когти в салонной комедии. Дейвис, несомненно, был соучастником. Более того, кажется, я говорил вам, что Мэннинг произнес тем вечером явную ложь, заявив, что секрет его будущего исчезновения известен только ему.

— Но если Мэннинг и Дейвис ненавидели друг друга, — спросил Сай, — как мог Мэннинг убедить Дейвиса помочь ему в его плане? И почему они должны были «притворяться» не любящими друг друга?

— Ох, сынок! Если в плане Мэннинга Дейвис фигурировал как сообщник, люди стали бы его подозревать, полагая, что Мэннинг не любит его и не доверяет ему?

— Вряд ли.

— И Дейвис это понимал, хотя с трудом мог поверить, что Мэннинг или кто-либо еще может испытывать к нему неприязнь. Что касается того, как Мэннинг заманил его в ловушку… — Г. М. сделал паузу и виновато обратился к окружному прокурору: — Вероятно, Гил, вы слышали о стрельбе, которую мы устроили для Дейвиса сегодня утром на кладбище?

Байлс холодно посмотрел на него:

— Не слышал ни официально, ни неофициально. Вы меня шокируете!

— Ну разумеется. Лейтенант Троубридж тоже о ней не слышал. — Г. М. повернулся к Саю. — Теперь вы понимаете, сынок…

— Я должен был понять сразу, — с горечью отозвался Сай, — что никто во всем мире не может быть таким скверным стрелком, каким казались вы, если только вы специально стремились не попасть в Дейвиса. Вот почему вы не применили слезоточивый газ, и копы тоже стреляли мимо?

— Только чтобы напугать Дейвиса до смерти, — промолвил старый грешник, — и вытянуть из него правду. «Благодарю вас, ребята, это все», — сказал я копам, повел сломленного Дейвиса в дом и получил полное признание.

— А каким образом Мэннинг подцепил его на крючок?

— Некоторое время назад Мэннинг предложил Дейвису участие в явно мошенническом предприятии, и Дейвис даже бровью не повел. Тогда Мэннинг пошел дальше. Если они выполнят грязную работу как партнеры, пообещал он, у каждого будет документ, разоблачающий другого, если тот вздумает раскрыть карты. Они написали два экземпляра текста примерно следующего содержания: «Фредерик Мэннинг, намеревающийся бежать с любовницей, украдет сто тысяч долларов из фонда. Если Хантингтон Дейвис поможет ему проделать трюк с исчезновением, то получит пятьдесят тысяч при условии, что откажется от всех прав на Джин».

— И оба подписали такое соглашение? — осведомился Сай.

— Да, сынок. Мэннинг знал, что ему ничего не грозит. Дейвис не возражал против отказа от Джин, даже если бы это когда-либо получило огласку — а такого быть не могло. Раз Мэннинг разорился, Джин больше не представляла для него ценности.

— Но парень влюблен в Джин! — запротестовал Сай. — Я готов в этом поклясться! Он не мог так ловко притворяться!

— Конечно, он влюблен в нее, сынок.

— Но тогда…

— Боюсь, — вздохнул Г. М., — вы не понимаете этих молодых людей, заведомо обреченных на успех. Дейвис сказал бы вам с искренними слезами на глазах, что брак с дочерью бедного человека не имеет смысла. Его социальное положение, спортивные достижения, брокерская фирма — все это заслуживает лучшего.

— Ясно, — буркнул Сай Нортон. — Но вы, кажется, думаете, что Мэннинг загнал его в угол. Каким образом?

— Вы это поймете, когда я закончу последний эпизод моего повествования. Вчера вечером, в половине восьмого, Дейвис ускользнул с бейсбольного поля с заряженным, как ему казалось, револьвером 38-го калибра. Возникает вопрос, как «смит-и-вессон» оказался на моем чемодане. Теперь вы знаете, что чемодан вернули копы. Дейвис приехал в Мараларч с револьвером, потому что у него были свои планы. Но вместо того чтобы положить его в дорожную сумку, молодой болван спрятал оружие в глубокий карман плаща. Потом он осознал, что ему придется повесить плащ в гардероб в холле, как это сделал Беттертон. Дейвис поспешил на поиски надежного тайника. В кухне никого не оказалось. Но, стоя там с револьвером в руке, он услышал, как кто-то идет, и запаниковал.

Парень действовал чисто инстинктивно. Но вряд ли он мог найти лучший способ избавиться от револьвера, чем положить его на мой чемодан у кухонной двери. Слуги обычно полагают, что все, лежащее наверху чемодана — например, теннисная ракетка или клюшка для гольфа, — принадлежит его владельцу, даже если бы они сочли его чокнутым.

Дейвис знал, что сможет проследить, куда отправится револьвер, и забрать его. Это ему удалось. Но он не знал, что патроны теперь были набиты бумагой — об этом позаботился Мэннинг.

Итак, в половине восьмого вчерашнего вечера, покуда я демонстрировал владение битой, Дейвис отправился к кенотафу. Мэннинг, успевший одеться и удалить маскировку, ждал его. Сумерки сгущались.

У меня мурашки бегают по коже, когда я вспоминаю, как Элизабет Мэннинг, говоря прошлой ночью об объявлении «Сдается кладбище», воображала именно то, что Дейвис намеревался сделать с ее мужем! Дейвис не собирался делить деньги — он решил убить партнера. Мэннинг, разумеется, должен был иметь при себе ключ от кенотафа, и Дейвис запер бы тело там.

Подобные места, если опустить над замочной скважиной металлический щиток, становятся почти герметическими. Никто не смог бы обнаружить тело. Все считали бы Мэннинга беглецом и искали бы его где угодно, только не здесь.

Когда Дейвис шагнул в кенотаф и закрыл за собой дверь, он не обратил внимания на частично разбитое окно. В обычных условиях выстрелы бы не услышали на бейсбольном поле.

— У вас при себе сто тысяч? — осведомился Дейвис.

— Они здесь, — ответил Мэннинг, кивнув в сторону чемодана свиной кожи. В действительности при нем была только пара тысяч, снятая с собственного банковского счета.

Дейвис выхватил револьвер, который прятал за поясом под спортивным пиджаком свободного покроя, и выстрелил. Раздался только щелчок.

Дейвис, начиная терять голову, выстрелил снова с тем же результатом. Мэннинг молча наблюдал за ним.

— Я рад, что вы это сделали, — спокойно сказал Мэннинг, — так как вы не получите ни цента из ста тысяч долларов. Вам не приходило в голову, что теперь я беглец? Что я исчез? Все узнают это через несколько дней. И вы не можете разоблачить меня с помощью вашего экземпляра договора, не разоблачив и себя тоже. Что касается моего экземпляра, то он у меня в сейфе. Моя секретарша получила указание передать его Джин в запечатанном конверте завтра в полдень. Джин знает, что деньги были украдены. Но она не знает, что вы готовы бросить ее из-за денег, и увидит это признание, написанное вашей собственной рукой. А теперь убирайтесь!

Мэннинг действительно так поступил со своим экземпляром, понимая, какое впечатление это произведет на идеалистически настроенную юную девушку вроде Джин. Но он продолжал дурачить Дейвиса насчет денег, и это довело парня до безумия. В его кармане лежал большой перочинный нож из тех, которые, как мне сказали, можно купить, не привлекая внимания. В полумраке Дейвис открыл его за спиной и атаковал Мэннинга, которому пришлось защищаться голыми руками. Мэннинг получил две колотые раны в бок. Легочные раны обычно чувствуют не сразу — их действие начинается внезапно, как удар раскаленной кочергой. Мэннинг опустился на одно колено, но встал и снова бросился на Дейвиса, не обращая внимания на нож.

Но Дейвис больше не мог смотреть ему в глаза. У него сдали нервы, и он выбежал на кладбище. Мэннинг, как всегда заботясь о порядке, запер дверь кенотафа, положил ключ в карман и погнался за Дейвисом. Но силы покинули его, и он рухнул на могильный холм. Дейвис не сомневался, что Мэннинг убит. Он мог вернуться и спрятать тело, но в это время через ограду перелетел бейсбольный мяч и покатился по кладбищу. Игроки, вероятно, побежали бы его искать. Дейвис едва успел вернуться на поле и смешаться с толпой, поздравляющей меня.

В общем, это все. Конечно, Мэннинг отказался обвинять и даже назвать человека, напавшего на него. Но он оберегал не Дейвиса, а Джин, не желая, чтобы она оказалась в этом замешанной.

Что касается маленькой ловушки, которую я устроил, поместив копа у двери кенотафа и надеясь, что Троубридж оставит его там на всю ночь, то внутри имелись вполне реальные улики, позволявшие доказать, что Мэннинг замаскировался под Дейвиса…

— И вы думали, — прервал Сай, — что Дейвис вернется уничтожить их?

Г. М. выглядел удивленным.

— Господи, конечно нет!

— Нет? Но Дейвис стоял там, когда вы отдавали распоряжения!

— Разумеется. Я хотел, чтобы он их слышал. Дело было не в маскировке — само по себе это не преступление. Но неужели вы не понимаете, что, по мнению Дейвиса, находилось в чемодане свиной кожи? Сотня тысяч буксов! Я не сомневался, что он рискнет забрать их, и оказался прав. Финиш.

— Как насчет Джин? — тихо спросила Кристал.

— И вы, и я знаем, что Джин это переживет, — ответил Г. М. — Неудачная любовь не может погубить в двадцать один год…

— Как и в любом другом возрасте, — добавил Сай.

— А кроме того, — продолжал Г. М., — не все девушки обожают парней, заранее обреченных на успех, верно? — Он бросил взгляд на Кристал.

— Рейс двадцать восемь, — объявил гулкий голос через громкоговоритель. — Рейс двадцать восемь. Филадельфия-Балтимор-Вашингтон…

Вздрогнув, сэр Генри Мерривейл начал делать суетливые жесты, словно ища чемодан, который уже забрал носильщик. Вместе с остальными пассажирами, прибывшими в так называемом «лимузине», великий человек направился в главный зал аэропорта.

Все формальности подошли к концу. Кристал, Сай и окружной прокурор Байлс наблюдали, как самолет Г. М. развернулся и занял место на взлетной полосе.

— Он имел в виду меня! — воскликнула Кристал.

— В каком смысле? — спросил Сай.

— Я повторяла, что ты должен добиться успеха, и мне было наплевать, как ты это сделаешь! Но теперь я так не считаю.

— Лично я, ангел мой, предпочитаю легкую жизнь, — усмехнулся Сай. — Конечно, за одним исключением.

— Два месяца на Бермудах?

— Вот именно! — И он обнял ее.

Серебристый самолет заскользил по полосе под аккомпанемент усиливающегося рева моторов. Окружной прокурор Байлс, подпирая кулаком подбородок, провожал его таким странным взглядом, что Сай спросил:

— Что-нибудь не так, мистер Байлс?

Самолет оторвался от земли.

— Нет, — ответил Байлс. — Я просто испытываю жалость к нашей прекрасной столице.

— Почему?

— Можете себе представить, — задумчиво промолвил окружной прокурор, — что старый черт натворит в Вашингтоне?

Самолет промчался над деревьями, набирая высоту.