Сеанс гипноза

Пиры государя

– Отворяй! – колотил служилый в ворота. – Государь в гости жалует!

Вице-канцлер Шафиров, крещеный еврей, заметался по своему большому дому, раздавая подзатыльники нерасторопным холопам:

– Государь с минуты на минуту пожалует, шевелитесь!

Петр любил являться без предупреждения, да не как-нибудь, а с многочисленными сопровождающими. Случалось, хозяевам приходилось принимать до двухсот человек нежданно-негаданно. А накормить и напоить всех? Так что дом Шафирова ходуном ходил, дворня заполошно визжала, повсюду раздавался топот ног, ставились столы, готовилось съестное.

– Кур рубите, окаянные! – вопил Шафиров дворне. – Да молодых петушков, не старых, чтобы сварились скоро. А покуда на стол мечите все, что в доме имеется! Да! Рыбу пред государем не ставить! У него от нее несварение и вспучивание живота происходит. Скатерти, скатерти новые стелите, бестолочи!

Через час во двор въехал Петр и еще человек сто. Вице-канцлеру повезло принять небольшое количество, а то, бывало, напьются государевы прислужники и творят бесчинства, до поджогов дело доходило.

Петр вошел в дом, за ним его потешка – арап с графитовой доской, на которой Абрам записывал важные мысли, приходившие внезапно на ум государю. Встретил царя вице-канцлер по всем правилам: стол заставлен яствами, на подходе уж и лапша куриная, и пироги, золотую чарку водки лично поднес. Царь выпил, крякнул и приказал:

– Баб зови пить за мое здоровье.

Слово государя – закон, а он всегда баб требовал за стол, так что хошь не хошь – а сажай. Вскоре на одной половине стола сидели мужчины, а на другой – женщины. Абрам откровенно скучал, не любя пьяные разгулы государя, который, напившись, а делал он это часто, становился невменяемым.

– Пейте! – то и дело повторял Петр.

И все безоговорочно выпивали до дна полные чарки водки, а она уж не лезла внутрь. Кое-кто и под стол упал, а царю было все мало, он пуще прежнего веселился.

– А кто та черноокая красавица? – спросил Петр Шафирова. – Почему не пьет?

– То дочь моя, государь.

– Позвать!

Юная Шафирова подошла к государю, присела, не смея поднять глаз на Петра. Тот налил водки добрую чарку, протянул девушке:

– Пей!

– Благодарю, государь, – ответила она, – я не пью.

Абрам со страхом и любопытством изучал девушку, посмевшую отказать Петру. Что-то будет!.. Царь наградил ее пощечинами:

– Скверное еврейское отродье, я научу тебя слушаться!

На щеках девушки алели пятерни, а в глазах дрожали слезы. Она выпила, присела в извиняющемся поклоне и отошла к окну. О, эти черные глаза! Они живо напомнили Абраму сестру Латану. Арапчонок подошел к Шафировой, погладил по руке девушку, та повернула к нему лицо в дорожках из слез и тихо прошептала:

– Мы всегда будем чужими, Абрахам.

Эти слова задержались в его памяти на всю жизнь.

Петр пил еще долго. Абраму страшно хотелось спать, а царь и не думал ехать домой. Дочь Шафирова сидела скромно в углу, Абрам положил голову ей на колени и дремал. Но вот с удивлением заметил, что царя не стало в трапезной. Уехал, забыв Абрама? Мальчик помчался искать господина. Перебегая с лестницы на лестницу, он уловил ухом глухой голос Петра. Абрам – туда, в закуток под лестницей. Да так и замер в недоумении. Девка в холопском платье сидела у государя на бедрах, бесстыдно выставив ноги, да еще повизгивала:

– Да что же это, Петр Алексеевич… Неужто можно обидеть девушку? Пустите…

– Я тебе колечко подарю, дура, – шептал в запале Петр.

Абрам выпятил нижнюю губу, а плечи поднял к ушам, не понимая происходящего. Петр припер девку к стене и толкал задом, зачем-то кусал ее. Вдруг царь повернул к нему лицо и грозно свел брови:

– Пошел вон, сукин сын!

Абрам поплелся восвояси с выпяченной губой, пожимая плечами…

Наконец хлынул дождь. Сразу же запахло свежестью, стало легче дышать. Пар костей не ломит? Еще как ломит. Артур несся по трассе, изредка поглядывая на Дашку. Она спала беспокойно…

Артуру везло во всех отношениях: замечательные любящие родители, еще один отец за океаном в стране мечты, ко всем прочим везениям – он спец высшего класса, пред которым благоговеют, по мнению многих – внешне красив, если относиться к цвету кожи нейтрально; несмотря на тяжелое финансовое положение большинства, он имеет деньги. А не сложилось пресловутое счастье. Один приятель-москвич, тоже хирург, на сию тему высказался однозначно:

– Любовь-морковь?.. Смешно, честное слово. Для меня больше смысла имеет «морковь» – утоляет голод и содержит каротин. Первое же слово – лишь абстрактный смысл и никакой пользы, напротив, истощает нервную систему, которой и без того достается. Элементарный инстинкт размножения гомо сапиенсы называют любовью. Но когда они кончают жизнь самоубийством из-за так называемой любви, я вижу в них лишь недоразвитость. Стоит ли бесценную жизнь подчинять слову? И это в наше время? Глупо. В мире, помимо любви, много занимательного. От меня требовалось размножиться – я размножился, а совокупляться можно без душевных затрат. Так вот, счастье – это не трепать попусту нервы, то есть жить с максимальным внутренним комфортом.

Артур тогда пожал плечами, мол, как знаешь. Ну, у них там, в Москве, выработан собственный иммунитет против всяческого рода вирусов типа совесть, любовь, порядочность. Нам до них далеко, хотя многим и в провинции с успехом удается избавиться от «лишних» качеств в характере. А пока Артур придерживается иного мнения, правда, насчет секса…

Где-то в классах девятом-десятом на Артура пошла мода. Девчонки с ума сходили, строчили записочки, телефон разрывался от звонков. Отец, наблюдавший за ошалелыми девчонками, четко обрисовал разницу между влечением в постпереходном возрасте и любовью. Кстати, сокровенным Артур делился с отцом, впрочем, так и должно быть. Первый сексуальный опыт, скрыв даже от отца, приобрел с полувдовствующей соседкой старше его лет на пятнадцать, ее муж пропадал по полгода в каких-то командировках. В те времена по телику шли лишь пуританские фильмы и в литературе скромно опускались скользкие эпизоды, так что поднабраться опыта было негде, несмотря на научные труды Фрейда и его последователей, которые все же имелись в домашней библиотеке. Естественно, с друзьями Артур часто говорил на волнующую тему, но и это все ограничивалось теорией и мечтами…

Однажды под вечер соседка Рая попросила Артура помочь вбить в стену гвозди. Вбил. И получил столбняк от прижатого к нему женского тела. Поцелуи с привкусом вина и сигарет показались отвратительными. Но при виде обнаженной груди и оголенных ног, он возбудился чрезвычайно, не представляя, что с «энтим» делать. Конечности одеревенели, лоб покрылся испариной. Рае же было глубоко безразлично, обладал ли юный любовник опытом – она управляла его руками, отдавала команды. Первую позицию изучил «сидя в кресле трупом». Зато Рая, освободив от одежды нужный предмет, издала вопль ведьмы на помеле во время полета. Вскочив на Артура, она прыгала и визжала, а его сковал ужас: на вопли сбегутся соседи, взломают двери, а тут порнография в лучшем виде. Ничего подобного не случилось, но Артур долго не мог прийти к желанному результату, вымотал гостеприимную хозяйку до изнеможения.

Домой он приплелся обессиленный, с неприятными ощущениями гадливости, дав себе слово, что больше никогда этого не повторится. Данного слова хватило на полторы недели. По ночам преследовали обнаженные части женского тела, а по утрам, покрытый липким потом, бежал в туалет. Хотелось, хотелось всегда и везде. Ровно через полторы недели он прятался в кустах, карауля Раю с работы. Артур прождал ее часа три, а около восьми вечера появилась и она, постукивая каблуками и покачивая широкими бедрами с застарелым целлюлитом. Едва открыв двери квартиры, она под сильным натиском очутилась в комнате, затем на диване. Артур яростно срывал с нее вещи, не заботясь о сохранности. Налетчик уже имел представление о сексе, навалился на предмет вожделения и старательно ерзал.

В тот день он впервые спал вне дома, а рядом с бабищей под вывеской «Рая». Стоило во сне нащупать ее мягкую грудь, он тут же вскарабкивался на спящую женщину и работал, работал со всем остервенением юности. Но Рая оказалась еще и умной женщиной, укротившей необузданный африканский темперамент Артура. Понимая, что их отношения нельзя назвать романом, она решила из них выжать максимум удовольствия, а потому настойчиво учила юношу обращению с женщиной и разнообразным тонкостям секса. Первое – попросила предупреждать о визитах, а не набрасываться, как голодный волк на кусок мяса. Она шла навстречу и во времена приездов мужа, правда, тогда приходилось довольствоваться травой в парках и подъездами в чужих домах.

После пиратского налета на Раю домой Артур явился утром. Он, может, и на день остался бы у соседки, но надо же было в школу собраться – как ответственный человек с детства, Артур без уважительной причины не сачковал. И впервые ему досталось по-крупному. От отца получил затрещину, а от матери – водопад слез. С виноватым видом принял упреки, соврав, что ночевал у одноклассника, дескать, засиделись допоздна, а телефона у того нет. На уроках Артур откровенно спал. Когда учителя будили, поднимал на них виноватые глаза с застывшей болью. Мальчик болен – решила классная и отпустила домой подлечиться. На самом деле болело между ног и казалось, что главный мужской орган распух навсегда.

Больше двух лет продолжались секс-упражнения с Раей. Отцу он рассказал о ней, когда она сделала аборт, сохранив имя в тайне. На следующий же день отец отвел грешника в вендиспансер, а убедившись в исключительно хорошем здоровье Артура, снабдил не только презервативами, но и коротким наставлением:

– Прими к сведению, истинное наслаждение ты получишь только с любимой женщиной. Если ж и она будет любить тебя и хотеть, узнаешь большее, очутишься между сном и явью. Все остальное – удовлетворение похоти, случка, ничего общего не имеющая с любовью. Поэтому будь осторожен в выборе.

Запомнил. Может, потому и миновала его чаша влюбленностей и связанных с ними разочарований, что слова отца навечно врезались в память. Встречая девушек, Артур спрашивал себя: та или не та? Попадались не те. Однажды на него «упала» старшекурсница, затем последовала вторая, третья… Рая не удивилась исчезновению Артура, встречаясь с ним, она здоровалась и приветливо улыбалась. Он был благодарен ей. Потом пересеклись дороги с Дашей.

В институте образовалась группа «не разлей вода» из Артура, Игоря и Кирилла. Походы (включая и по девчонкам), баскетбол, восточные единоборства (на занятиях борьбой настаивал отец, считая, что Артур должен уметь постоять за себя в нашем несовершенном мире), студенческие тусовки. Ну и корпение по ночам над конспектами и учебниками, хроническое недосыпание, трясучка перед зачетами и экзаменами.

Самым старшим был Игорь, он поступал в медицинский несколько лет подряд. Бесспорным лидером являлся Артур. Внешне малопривлекательный Кирилл немного терялся между двумя рослыми и жизнерадостными, но такими разными парнями. Артур мулат, синеглазый Игорь здорово оттенял друга пшеничными волосами. Щуплый Кирилл, задумчивый и молчаливый – как говорили, «сам себе на уме», – больше наблюдал за спортивными успехами друзей, радовался и гордился их дружбой. Кириллу много приходилось заниматься, к сожалению, медицинская наука давалась ему тяжко. Друзья, естественно, помогали, ведь для того они и существуют.

Кирилл и Артур попали в институт после первого захода, то есть сразу по окончании школы, но при этом родители обоих, несмотря на связи и отличную подготовку мальчиков, дали взятку. В те недалекие времена платное обучение представлялось капиталистическим кошмаром, образование давалось якобы бесплатно, то есть гарантией твоего поступления являлась некая сумма в кармане. Противно, мерзко, а что делать? Мысль об армии приводила в неописуемый ужас маму и отца: мулат в Советской армии, что может быть хуже? Только белый в гетто для белых при господстве черных. Посему родители подстраховались. Предки Кирилла, видимо, рассуждали подобным образом о своем сыне, который был у них в единственном экземпляре, да еще поздний ребенок. Игорь же, отслужив в десантных войсках, добился зачисления в мединститут своим горбом – родные в свое время не наскребли на взятку. Все трое попали на один курс и в одну группу.

Дарья всхлипнула, Артур притормозил и обеспокоенно обернулся. Нет, все нормально, она спит. И снится ей что-то страшное, что, собственно, неудивительно после таких событий. Честно говоря, он тоже устал. Одно приключение на дороге чего стоило! Артур съехал на обочину, решив немного – минут двадцать – подремать. Он положил скрещенные руки на руль, опустил на них лоб, а дождь шумно барабанил по крыше…

Однажды под вечер, отдохнув на лоне природы и тем самым отметив переход на предпоследний курс, ребята выпрыгнули из душной электрички. Попрощавшись с однокурсниками, решили, что радостное событие будет неполным, если не принять немного внутрь градусов, ну, совсем чуть-чуть. Куда направить стопы? Конечно, к Кириллу. Его предки только счастливы будут, видя сына перед носом каждую секунду, они и накормят, и нальют. Но на троллейбусной остановке застряли: никак не подкатывал нужный номер.

– Ой, смотрите, какие хорошенькие провинциалочки, – промурлыкал вдруг Кирилл.

– Можно подумать, мы – столица, – пробормотал Артур, поворачиваясь к объекту внимания друга.

Две девчонки с вытаращенными глазищами оглядывались вокруг, стоя друг к дружке спиной, словно находясь посреди своры собак. Обе плохонько и не по моде одеты, а растерянность в лицах и робость в позах выдавали дремучую провинцию. Видать, сроду трамваев и троллейбусов не видели живьем. Одна – высокая темная шатенка с развевающимися до плеч волосами, красивым румяным лицом, грудастая и бедрастая (но до женщины с веслом не дотягивала, хотя в этом плане у нее имелись перспективы), от нее исходила энергия и сила. Другая – миниатюрная, вариант русской Аленушки: длинная пепельная коса, завитушки вокруг лба, явно накрученные матушкой-природой, а не на бигуди, с большими серыми глазами и, что удивительно, черными ресницами и бровями, будто их нарисовали, от нее исходил покой и уравновешенность. Тут-то и подскочило сердце к горлу Артура, а через мгновение плюхнулось в колени.

– Вам нужна помощь? – спросил он, подойдя к девушкам.

У девчонок челюсти отъехали вниз: почти негр, настоящий, запросто говорит по-русски. Дома слышали рассказы подруг, поступивших в вузы, что там, в больших городах, негров этих тьма-тьмущая разных цветов; синие, черные, как сковородка, темно-коричневые; с приплюснутыми широкими носами, с белыми белками и зубами, с толстенными губами, а ладошки у всех светлые. Этот не совсем соответствовал описаниям. Черты у него вполне европейские, малость покрупнее только, потом, он очень даже светло-коричневого цвета, и глаза карие вместо черных, как смола. Тем не менее перед ними стоял самый настоящий негр со светлыми ладошками и густыми, закручивающимися волосами. Живой, разговаривающий негр! А не из телепередачи «Клуб кинопутешественников». Барышни онемели.

– Артур, ты напугал их, девчонки впервые видят мулата, – сказал, усмехаясь, Игорь.

– Девчонки, не бойтесь, это наш, советский мулат, – ехидно успокаивал их Кирилл, – выращенный на социалистических идеалах, как и вы.

– Чего это вы с нами говорите, будто мы из леса выползли? – обиделась первая.

– Провинция – тот же лес, – промурлыкал Кирилл.

– Очень заметно, что мы из глубинки? – спросила та, что с косой.

– Не очень, – хихикнул Кирилл.

– Да не слушайте его, – вступил Артур. – Вам куда?

Сложно сказать. Приехали поступать в университет на журналистику. Вечер. Знакомых нет. Куда идти? Ничего, ночь пересидят на вокзале, а пока вышли из здания вокзала осмотреться. Артур подхватил чемодан сероглазой:

– Поехали. У нас в доме одна женщина сдает комнату абитуриентам и заочникам. Повезет – останетесь у нее, нет – придумаем что-нибудь.

В троллейбусе перезнакомились. Первая – Марина, вторая – Даша. Устроившись на задней площадке, девушки глядели в окно, стараясь не упустить интересное. Масса народу, широкие проспекты, огромные здания ошеломили их. Не привыкшие ездить на «рогаче», они то и дело теряли равновесие, падали на ребят во время торможения, смеялись. Марина смущалась с кокетливым жеманством одалиски, успевая стрелять глазами направо и налево, а Даша, цепляясь за Артура, не упускала из поля зрения мелькавшие улицы. Она едва доставала ему до подмышек. Глядя сверху на девушку, Артур пересчитал веснушки на ее носу – тринадцать штук, незаметно трогал косу и нечаянно дернул.

– Ты что? – удивилась Даша.

– Как ненастоящая, – виновато оправдался Артур.

Она улыбнулась, а он понял, что сердце его плюхнулось в колени навсегда.

Комната оказалась свободной, хозяйка обрадовалась: все же, когда знакомый рекомендует, значит, не каких-то там привел. Она долго объясняла девушкам, что надо говорить соседям. Артур слушал и усмехался: вокруг все в курсе, что берет тетка квартирантов, но она упорно рассказывает сказки о якобы родственницах, приехавших то поступать в вузы, то на сессию. Зачем?

С тех пор жизнь трех друзей изменилась. Они не расставались, нет, но троица увеличилась до пятерки. На первый экзамен отправились дружно впятером. Дашка медалистка, ей всего-то нужно было сдать один вступительный экзамен, но описать волнение девушки было практически невозможно. Дашу зачислили, а Марина провалилась на том же первом экзамене, но возвращаться домой не собиралась ни под каким соусом. Она быстренько подыскала работу с помощью Кирилла, ну, а точнее – при помощи его родителей, и принялась осваиваться с прелестями большого города.

Минимум раз в неделю друзья встречались впятером на протяжении двух лет. У Кирилла и Игоря шла бескровная война за расположение Марины, отдававшей явное предпочтение Игорю. Но наедине им не удавалось остаться, потому что за Игорем хвостом ходил Кирилл. Марина уже не походила на дремучую провинциалочку. Приобретя тусклый лоск от шика обеспеченной жительницы большого города, она перекрасила волосы, научилась пользоваться косметикой, «современный» вид ей придавала сигарета. Живя впроголодь, что на фигуре не отражалось, деньги она тратила на модные шмотки, которые приобрести можно было лишь на толчке, встав ни свет ни заря. Как человек тщеславный, она не думала отказываться от журналистики и корпела за учебниками. Поступила лишь с третьего захода.

Артур свободно общался с Дашей, выкраивая время для встреч и среди недели. Он постепенно приручал ее, избавляя от предрассудков. Получалось. Вдвоем они гуляли в парках, сиживали в кафе (в то время на десятку здорово можно было покутить), ходили в кино… О, как замечательно сидеть в темном зале с хорошенькой девушкой и смотреть какой-нибудь детективчик, когда она, переживая за героев фильма, жмется к тебе ближе и ближе… Особенно Артуру нравилось кормить Дашку пирожными, она могла их слопать жуткое количество.

– Ну ты и сластена, – говорил он, наблюдая за сладкоежкой. – Представляешь, Дашка, к тридцати годам ты превратишься в невообразимую толстуху.

– Подумаешь, – не расстроилась она, – к тридцати годам мне ничего не будет нужно, наступит старость.

Наивное заблуждение Артур не подверг сомнению, так как в ту пору ему стукнуло двадцать два года, а Дашке вообще едва исполнилось восемнадцать.

Как-то к Артуру подкатила целая делегация из студенческого театра, предложив ему роль… Отелло. Он отказывался, пришлось бы реже встречаться с Дашей, но Даша же и разрешила проблему, придя в восторг от предложения: она приходила на все репетиции, ждала Артура в зрительном зале. Премьера офигенная была! Артура одели в… Во что могут одеть Отелло в студенческом театре? Конечно, замотали простыней. Дашка прорыдала от начала до конца целых час десять, поскольку трагедию играли в сокращенном варианте. Артур просто произвел фурор, когда дико завопил: «Крови! Крови! Крови!» Потом отец сказал, что в этом месте он напомнил ему ротвейлера на цепи, охраняющего мешок картошки. Отец неделю ходил под впечатлением, закатываясь хохотом, повторял без конца: «Лучшей комедии в жизни не видел».

Но это папино, так сказать, восприятие трагедии, остальные остались довольны, выказывали восторги, включая Дашку. Нет, здорово он тогда выдал. Но больше решил с искусством не связываться. А после премьеры он танцевал с Дашкой почти в темном зале. Набравшись смелости, Артур поцеловал ее в переносицу… Она словно ждала первого шага, приподнялась на цыпочки, обхватила его шею руками… В следующий момент Артур оторвал ее от пола, и они целовались так, будто перед смертью последний раз в жизни. Он был счастлив…

Накатил и диплом. Все трое защитились, особенно отличился Артур блестящими показателями и вытекающей отсюда перспективой. Его ждало не унылое распределение в захолустье, а предложение работать в родном городе и в одном из лучших хирургических центров. Мама подарила квартиру, в которой они когда-то жили до появления Ивана Ивановича. Отец из-за океана передал деньги на машину. Каково? Чем не сказка? Осталось решить вопрос с Дашей, близок час, и их объединит постель, а после она вряд ли отрицательно отнесется к предложению руки и сердца. Хватит целоваться по закоулкам. Так и наступил планируемый момент.

Накануне вручения дипломов друзья собрались впятером отметить начало нового этапа – вступление в самостоятельную жизнь. Мать Артура накрыла великолепный стол и укатила вместе с отцом на дачу, там шло строительство дома. Одновременно ремонтировалось будущее жилье Артура, поэтому друзей он встретил в доме, где провел сознательную часть жизни. Марина попала впервые в респектабельный дом, обойдя который, выпалила:

– Ух ты! Пятикомнатный люкс!

Да, по сравнению со многими жили неплохо. Артур одевался с иголочки, чему способствовал заокеанский отец, передавая посылки и «зелененькие» с оказией, о сыне в России он не забывал, в общем, у Артура всегда водились деньги.

Но вот Марина впервые открыла глаза на темнокожего друга, ранее он ее не интересовал. Увидев воочию шикарный дом, прикинула в уме, что из сего может следовать, стоит лишь захотеть с ее-то внешностью… Она повернула вечер в совершенно другое русло. Не заботясь об окружающих и о том, какой дискомфорт создает своим поведением всем без исключения, Марина переключилась целиком на Артура, подчеркнуто оказывала внимание одному ему. Игорь злился, Кирилл тосковал, Дашка растерянно хлопала глазищами, Артур терпел, жалея, что затеял пир, и жаждал одного: поскорей избавиться от ребят и остаться с Дашкой наедине. Вечер близился к финалу, снесли посуду на кухню. Артур готовил кофе, а Марина напросилась в посудомойки. Он и не предполагал, во что обернется банальное мытье посуды. Марина вдруг:

– Я тебе нравлюсь?

– Дружбу с людьми, которые мне не нравятся, не вожу, – уклончиво ответил он, хотя в тот момент она ему жутко не нравилась.

– А как женщина?

– Конечно, – решил не обижать девушку.

– Поцелуй меня.

Тут бы и послать ее к чертовой бабушке, помешала деликатность. Он чмокнул Марину в щеку.

– А говорят, вы такие страстные, темпераментные… – разочарованно протянула она.

– Кто это – мы?

– Ну, мулаты, негры… Целоваться надо не так.

Неожиданно она обняла его и изобразила «страстный» поцелуй. Артур попробовал расцепить ее руки, но Марина цепко держалась, пришлось просто переждать.

– Ну как? – спросила она, не выпуская Артура из объятий.

– Впечатляет.

Равнодушно-лживый тон не мог ускользнуть от проницательной девушки, но ничуть не смутил ее. Следующую попытку обольщения Артур предотвратил:

– Маринка, я не соперничаю с друзьями.

– Брось, ты просто без ума от Дашки, так? И чем же она лучше меня?

Хлопнула входная дверь. Интуитивно он почуял неладное. В гостиной ребята с кислыми минами рассматривали журналы, звучала музыка, Дашки не было. Артур бросился вдогонку. Она не успела убежать далеко, обогнал ее и преградил дорогу.

– Оставь меня, – оттолкнула его Даша.

– Я тебе все объясню…

– Не нужны мне твои объяснения. Прощай.

– Дашка, глупенькая…

– Никогда больше не приходи ко мне. Никогда!

Удержать ее он не смог. Далее еще интересней разворачивались события, крыша ехала от непонятностей. Марина скоропостижно выходит замуж за… Кирилла. Игорь в расстроенных чувствах запил. И вдруг! Дашка выходит замуж за Игоря! Артур в полнейшем тупике до сих пор находится – как это произошло. Он просил Марину рассказать подруге правду, на что та ответила:

– Нет, дорогой. Ты проявил слабость, ты и объясняйся.

Он ненавидел ее. Дня за три до свадьбы все же отловил Дашку.

– Не делай глупостей, – сказал, – я люблю тебя.

– Твою любовь я видела, – расплакалась та.

– Неужели идиотский эпизод, в котором моей вины нет…

– Если ты сейчас обманываешь, что потом будет? Уходи.

Артур испытывал настоящую муку, присутствуя на свадьбе. Даша тоже не была похожа на счастливую новобрачную, а Игорь нализался вусмерть. «Из этого ничего хорошего не выйдет, – думал Артур. – Подождем». Потом он не видел всех месяца три, Даша с мужем уехала к маме, Артура отправили в Москву на стажировку. Вернувшись, он первым делом разыскал ее. Она была подавлена и с такой невероятной грустью в глазах, что он не удержался:

– Долго будешь дурью маяться? Ты же несчастлива. Уходи от Игоря, пока не поздно.

– Поздно. Я беременна.

Больших усилий стоило не впасть в депрессию, благо, занимался любимым делом, а это неплохое лекарство. С друзьями Артур прекратил всяческое общение, так, иногда, раз в год, перезванивался с Кириллом, но от встреч отказывался. Игорь работал в госпитале почти на окраине города, Артур – в центре, Кирилл… С ним дело обстояло сложней. Когда на столе пациенты мрут один за другим… у Кирилла появился страх перед операционной. Но, на его счастье, пошла чехарда в стране, позволившая переключиться на иное поле деятельности. Отец Кирилла – важная «шишка» в городе – приложил лапу к снятию заведующего аптеками, а на теплое место пристроил сына. Люди хотят жить, за здоровье готовы выложить последнее. На этой страсти и сколотил состояние новый нувориш.

Как-то Артур встретил на улице Дашу с четырехлетним сыном. Она обрадовалась, а он огорчился: не прошло, не вылечился. Даша изменилась, похорошела (к глубокому огорчению Артура), движения ее стали мягче, девчоночья угловатость исчезла, но умные глаза счастьем не светились. Часа три они гуляли, сидели в кафе, болтали. Маленький Никита покорил Артура, впоследствии они стали друзьями. Возвращаясь из различных поездок, Артур не забывал привезти подарок Никите, вез подарки и Даше, но ни разу не отдал их ей, они так и лежат на антресоли. Оказалось, что и Даша с Игорем не поддерживали отношений с Кириллом и Мариной. По инициативе Даши пятерка вновь стала видеться, только друзьями их сложно уже было назвать, скорее приятелями. Игорь попивал, попивал прилично. Когда же Артур застукал его в постели с другой… И где?! В собственной квартире! Дашке он ни словом не обмолвился, хотя язык чесался, – вдруг неправильно поймет. Решил: пусть катится, как катится, все равно когда-то всплывет, потому что долго так продолжаться не может.

Артур встрепенулся – нет, не получится вздремнуть, лучше уж ехать вперед.