Седьмое море

Море седьмое, Балтийское

– Так что Дима получил свою ненаглядную в подарочной упаковке, нетронутую – усмехнулся Голицын, заканчивая свой рассказ.

– И вы этим поступком, судя по всему, очень гордитесь? – спросил Алексей, на которого рассказ Даниила Валерьевича произвел неприятное впечатление.

Да, банальный любовный треугольник, но, судя по тому, что рассказал Голицын, получается, он трус. И человек весьма предприимчивый и расчетливый, раз женился на полковничьей дочке, москвичке, а не на бедной провинциалке.

– Я же ясно сказал: Дашу я не любил – раздраженно сказал Голицын. – Где тут подлость? Я женился вовсе не по расчету, а по взаимной любви, а в том, что кто-то влюбился в меня, я, уж извините, не виноват. – Даниил Валерьевич развел руками. – Да вы хотя бы знаете, сколько их было?!

– Догадываюсь. А сейчас? Вы по-прежнему любите свою жену и равнодушны к Дарье Сажиной?

– Какое это имеет отношение к исчезновению Анжелики? – все больше раздражаясь, спросил Голицын.

– Если вашу жену убили, ревность вполне могла послужить мотивом.

– Дарья столкнула Анжелику за борт?!

– Вы отрицаете такую возможность?

– Нет, но… Черт! – Даниил Валерьевич откинулся на спинку стула.

«Как быстро он ее предал – грустно подумал Леонидов. – Впрочем, он предал ее двадцать лет назад. А это уже, что называется, послевкусие. Голицын словно смакует свое предательство. Не стоит ему верить, вот что».

– Расскажите мне о новогодней ночи – попросил Алексей. – Когда вы в последний раз видели свою жену?

– Кажется, за столом. Или нет. В баре.

– Кажется?

– Мы все были пьяные. Новогоднюю ночь я помню смутно. Сажин поначалу держался, часов до двух ночи он был как стекло. Даша ушла первой, где-то в половине второго. Она вообще жаворонок. Еле высидела до боя курантов. Димка посидел еще немного с нами, но потом увидел, как Зебриевич напивается, и сказал, что ему, пожалуй, тоже пора. И ушел. Но где-то через полчаса, точно сказать не могу, на часы я, извините, не смотрел, мы с Сажиным столкнулись у выхода на открытую палубу. Он меня даже не заметил, сразу повернул к бару. И я понял: что-то не то. С чего вдруг Димка решил напиться?

– И вы нашли причину?

– Я вскоре догадался, почему Сажин такой мрачный.

– И?.. Говорите же, Даниил Валерьевич!

– Дело в том, что его жены в каюте не оказалось – усмехнулся Голицын.

– Вы наверняка это знаете?

– Да.

– Потому что… Ну же! Договаривайте!

– Все было как в тумане – повторил Голицын и провел ладонью по лицу, словно снимая с него невидимую паутину. – Я помню открытую палубу, пронизывающий ветер, с неба сыплется ледяная крупа… И Дашу.

– Вы были с ней на открытой палубе? – уточнил Алексей.

– Похоже, да.

– И вы с ней?.. Неужели целовались?

– Послушайте, я мало что помню. Напился, признаю. Может быть, мне это лишь приснилось?

– Значит, вы нарушили слово, данное Сажину – кивнул Алексей. – Он ведь вас предупреждал: не приближайся к моей жене. А это, по-вашему, не подлость?

– Так ведь она сама… – развел руками Голицын.

– А вы привыкли брать все, что плохо лежит? – насмешливо спросил Алексей.

– Послушайте, мне не нравится ваш тон! Это были вполне невинные поцелуи!

– Ой ли? – прищурился он. – Для вас, возможно, все это ничего не значило. Как и двадцать лет назад. Но для нее? Вы вновь подали ей надежду. Что же вы творите-то, Даниил Валерьевич?! Сдается мне, вы за что-то мстите Сажину. И за что? Он оказался прав? Женитьба на полковничьей дочке не принесла вам счастья? Когда вы говорите о жене, я не слышу в вашем голосе счастья. В лучшем случае равнодушие. А то и раздражение. Да, ваша жена красивая. Хотя смой с нее всю косметику, отцепи наклеенные волосы и ресницы, еще неизвестно, что в итоге останется. И жить-то приходится с человеком, не с его внешностью. Дети у вас есть?

– Сын – машинально откликнулся Голицын. Видимо, Алексей попал в точку.

– Сколько ему?

– Федору? Двадцать.

– Федор Даниилович? И кто его так назвал?

– Тесть – неохотно признался Голицын. – Нормальное имя – пожал он плечами. – Федор Голицын.

– Чем он занимается? Учится?

– Вроде бы учится – Даниил Валерьевич тяжело вздохнул. Видно было, что разговор о сыне ему неприятен. – Или врет. По его мнению, он гениальный рок-музыкант. Хотя, по моему мнению, его так называемые песни – полное дерьмо.

– Может, вы просто отстали от жизни? У нас свои вкусы, у молодежи свои.

– Бросьте – поморщился Голицын. – Я говорил с продюсером. Точнее, с тремя продюсерами. Ни один из них не взялся за раскрутку Феди. Это так называемое кино не для всех. Очень специфическая музыка. Но есть свои плюсы. К моим деньгам Федя равнодушен. И вообще к деньгам. У него даже машины нет. Он ездит на велосипеде.

– Для здоровья полезно – пожал плечами Алексей. – Были же в свое время хиппи?

– Он не хиппи, он дебил – раздраженно сказал Голицын. – В нем странностей – как тараканов в общаге. Не понимаю: откуда это? Я пытался пристроить его в заграничный колледж, он оттуда сбежал. Из московского элитного вуза его вышибли. Не хочу об этом думать, но боюсь, что Федя – наркоман.

– Наркоманы не ездят на велосипеде. Не заботятся о своем здоровье.

– Он не из-за здоровья это делает, а из-за своего ослиного упрямства. И все из-за этой дуры! – в сердцах сказал Голицын.

– Вы имеете в виду его мать? – невинно спросил Алексей. Кажется, Даниил Валерьевич разоткровенничался.

– Анжелику с детства избаловали, вот и получилась закоренелая эгоистка. Родив мне сына, она сочла, что исполнила свой долг, дальше уже я, как отец, должен обо всем позаботиться. А меня дома нет целыми днями. Мальчик рос с нянями, которые постоянно менялись. Мать он видел либо нетрезвой, либо занятой с маникюршей или массажисткой. Когда Анжелика, вспомнив, наконец, о том, что она мать (а чаще всего это было, когда увольнялась очередная няня), брала ребенка на прогулку, они зависали в каком-нибудь торговом центре. Федя часами зевал на диванчике, в то время как его мать мерила двадцатую пару туфель или десятое по счету платье. Потом ребенок получал мороженое, они шли в ближайший бар, где заметно повеселевшая мама обмывала покупки. А ребенок ел пиццу или очередное мороженое.

– И как он дошел до рок-музыки? – с интересом спросил Алексей, у которого был сын того же возраста, что и Федя Голицын. И Леонидов тоже целыми днями пропадал на работе. Вдруг это судьба всех мальчиков, которые недополучили внимание отца?

– Анжелика потащила его на кастинг – поморщился Даниил Валерьевич. – Ей пришла в голову бредовая идея пристроить нашего сына в какой-нибудь «Дом-2». Или в эти, как их? – всякие проекты со звездами. Славы моей жене захотелось. Там Федька и нахватался всякой дряни, за кулисами этих треклятых проектов. Типа, все в твоих руках, талант пробьет себе дорогу, будь собой, и рано или поздно мир тебя оценит и прогнется. Теперь мой сын, обрив голову и зачем-то проколов пупок и оба уха, целыми днями лупит в барабан в арендованном гараже, в компании таких же отмороженных. Все окрестные кошки и собаки уже разбежались, ко мне трижды приходили из полиции, соседи жалобами замучили. Я имею в виду Фединых соседей по гаражу. От меня он год назад съехал. Я пытался с ним поговорить, но он послал меня к черту. Сказал, чтобы я не лез в его жизнь и засунул свои бабки себе в… – Голицын вновь поморщился. – В общем, мы не нашли общий язык – подвел итог он.

– Понятно. А у Сажиных есть дети?

– Дочь. Ей тоже двадцать. Хорошая девушка. Учится в МГИМО, работает и неплохо зарабатывает. Серьезная, спортом занимается, по ночным клубам не шатается. И в барабан не бьет – горько сказал Голицын. – Даже на пианино не играет.

– Я вижу, вы не любите музыку – невольно улыбнулся Алексей.

– После того, как побывал на концерте у сына – да, – отрезал Голицын и вдруг передернулся. – Ненавижу.

– Значит, из Дарьи Витальевны получилась хорошая мать?

– Но это не значит, что я о чем-то пожалел. Что сделано, то сделано.

– А материальное положение Сажиных?

– Вам лучше поговорить с Дарьей – замялся Голицын.

– Хорошо. Давайте вернемся к новогодней ночи. До двух часов все было более или менее нормально. Вы выпивали, иногда встречались у шведского стола и, наверное, танцевали.

– Нет. Хотя… Вроде бы мы с Дашей… – Голицын опять замялся.

– А что Сажин?

– Я видел его с Анжеликой.

– Чем они занимались?

– Разговаривали – пожал плечами Даниил Валерьевич.

– Не целовались?

– Хотите сказать, Димка решил мне отомстить? – усмехнулся Голицын. – Он этого не сможет.

– Почему?

– Он до сих пор безумно любит свою жену. Не верите мне – спросите у других.

– Хорошо. Я поговорю со всеми. Ну а ваше алиби?

– Не понял?

– Вдруг это вы столкнули жену за борт?

– Ну да, вместе с паспортом. А потом кинулся в полицию. Да, мы поругались. Не стану этого скрывать. Жена слишком много выпила на банкете. В последнее время Анжелика чрезмерно увлекалась спиртным. И много курила. Ее образ жизни нельзя назвать правильным. А все эти пластические операции, дорогостоящие омолаживающие процедуры? Деньги на ветер – поморщился Голицын. – Две бутылки шампанского в день и пачка сигарет – это не диета. Но именно на такой диете и сидела в последнее время моя жена. В Новый год она явно перебрала. А пьяная она невыносима. Мы поскандалили. Видимо, жена решила мне отомстить. Не увидев ее утром в каюте, я так и подумал. Но сумочка, которую нашли на палубе… Неужели же Анжелику все-таки убили?

– Значит, последним ее видел Сажин? – задумчиво спросил Алексей.

– Я видел, как они вместе уходили наверх.

– А там открытая палуба, на которой и нашли сумочку. Ну а вы с Дарьей Витальевной когда там побывали? До или после?

– Разумеется, до.

– И после этого вы жену не видели?

– Нет. Я ушел в свою каюту и лег спать.

– А Дарья Сажина?

– Ушла к себе.

– Вы ее проводили?

– До каюты? Разумеется, нет!

– Побоялись наткнуться на мужа?

– Я его еще тогда предупреждал: Даша всю жизнь будет любить только меня. Она – как бы это сказать? – очень цельный человек. Одно мое слово – и она бы ушла от мужа.

– И вы всю жизнь держите лучшего друга в таком напряжении?! – ужаснулся Алексей.

– А он меня не… – Голицын осекся.

– Что он?

– Так. Ничего. Не думайте, что Димка Сажин – белый и пушистый. Вы просто его не знаете.

– Подвожу итог: внятного алиби ни у кого из вас нет. Зато у Дарьи Сажиной есть мотив. Она вас ревновала к жене. Осталось разобраться с мотивами остальных. Насколько, к примеру, сильна была ваша ненависть к Анжелике? Кстати, как ее по отчеству?

– Ивановна.

– К Анжелике Ивановне. У вас к ней сильное чувство, сразу видно. Но вряд ли это любовь. Еще надо узнать, о чем говорил с Анжеликой Сажин, когда они поднялись наверх. И насколько пьян был Зебриевич.

– Сема-то здесь при чем? – вяло спросил Голицын.

– А вот это я и буду выяснять. И начну, пожалуй, с Дарьи Витальевны. А с вами мы прощаемся, но ненадолго.

…Дарья Сажина пришла к нему на следующий день. Леонидов ждал этого визита с интересом. Вот человек, который реально ненавидел Анжелику Голицыну и не скрывал этого. Так неужели?..

– Здравствуйте. – Она стояла в дверях и неуверенно оглядывалась. – Можно я войду?

– Да, конечно. – Леонидову уже позвонили с проходной и сказали, что к нему поднимается вызванная повесткой Дарья Витальевна Сажина.

– Я сяду?

– Садитесь.

Она присела на стул, все так же неуверенно оглядываясь по сторонам. Будто пытаясь сообразить: а где я? В первый момент Алексей не мог понять своих впечатлений от Дарьи Сажиной. Сначала она показалась ему некрасивой и какой-то измученной, но буквально через минуту он уже думал, что Дарья Сажина – невероятная красавица. Она абсолютно не умела скрывать своих чувств, все они были написаны у нее на лице. Волны то гнева, то отчаяния, то какой-то наивной, почти детской радости или печали накатывали на лоб и щеки этой странной женщины, затопляли ее светлые глаза то до глубокой синевы, а то и почти до черноты. Плохо сдерживаемые эмоции то и дело искажали рот с красиво очерченными губами, ломая его идеальную линию, или же преображали улыбкой, и невольно хотелось улыбаться в ответ. Женщина-море, непонятная, непредсказуемая, и уж точно Даниил Голицын такой ее отчаянной любви не стоил. Но в том-то и была прелесть Дарьи Сажиной, что она никаких ценников не замечала и на чувства свои эти ценники не навешивала.

– Догадываетесь, зачем я вас пригласил? – со вздохом спросил Алексей. Он уже понял, что будет ничуть не легче, чем с Даниилом Голицыным. Сейчас эта женщина затопит кабинет своей любовью к нему, и попробуй тут сопротивляться!

– Из-за Анжелики?

– Как вы думаете, что с ней случилось?

– Я думаю, ее убили – радостно сказала Дарья Витальевна и тут же погрустнела.

– Кто убил?

– Я не видела – смутилась она.

– Но уверены, что ее нет в живых?

– Да.

– Почему?

– Он ведет себя так… Дан. Он свободен, понимаете?

– Вам виднее.

– Да – кивнула она. – Мне виднее.

– Он встречался с вами после того, как вы вернулись из круиза?

– Да. – Она до ушей залилась краской.

– Не буду спрашивать, что об этом думает ваш муж.

– Мы встречались в кафе – торопливо заговорила Дарья Витальевна. – Это вполне невинно. А Дима… – Она словно поперхнулась, в ее внезапно потемневших глазах теперь было отчаяние. – В конце концов, я самостоятельная женщина! – неожиданно разозлилась она. – Я живу с ним из жалости и потому что слабовольная. Муж меня любит до безумия, до какого-то фанатизма, а я не могу этому сопротивляться. К тому же мы живем на мои деньги. Дима простой менеджер.

– И вы не можете оставить его без средств к существованию? – с иронией спросил Алексей.

– Он мне очень помог, поддерживал меня, когда я пыталась встать на ноги, он единственный в меня верил. Если хотите, он подарил мне меня! – с вызовом сказала Дарья Витальевна. – И я не могу просто так его бросить. Он сказал, что умрет, когда это случится, и я ему верю. К тому же у нас дочь – закончила она.

– Дочь уже взрослая.

– Но Алиса привыкла к тому, что у нее полноценная семья! Мама и папа. Нельзя травмировать ребенка разводом, в каком бы возрасте этот ребенок ни находился.

– Но ведь сейчас Даниил Валерьевич свободен. И вы недавно встречались. Я уж не говорю о том, что случилось на новогоднем банкете. Точнее, после него.

Дарья Сажина снова вспыхнула до самых корней волос.

– Мы просто вспоминали молодость – пролепетала она и стала похожа на ребенка, укравшего в магазине шоколадку.

– Даниил Валерьевич рассказывал мне вашу историю. После того, как он женился на Анжелике, а вы вышли замуж за Дмитрия Сажина, ваши пути разошлись. Эта история так и осталась бы в прошлом, и сдается мне, это было бы лучше для вас всех. Как получилось, что вы снова оказались в Москве? И почему ваш муж стал работать у Голицына?

– Да как-то так вышло… – Она замялась. – Хорошо, я расскажу.

– Внимательно слушаю.