Седьмое солнце

Глава 4.

Генри, как и обещал, появился утром, но в палату проник весьма неожиданным образом. Солнце уже взошло, когда Роуз разбудил шум, который исходил со стороны окна. Кларк поднялась на локтях, все еще не до конца проснувшись и удивленно наблюдала за происходящим в оконном проеме. За краем шторы было видно не все. Сначала с щелчком отворилась створка, затем на подоконник опустилась небольшая спортивная сумка, потом появились руки. Спустя мгновение Роуз увидела Генри, который подтянулся и, стараясь не создавать лишнего шума, пытался влезть в окно. Обнаружив, что Роуз не спит, Генри замер и по-дурацки улыбнулся.

– Доброе утро! Не думал, что ты уже проснулась.

В этот момент его рука подогнулась, и парень исчез из оконного проема. В следующее мгновение раздался грохот и едва слышный стон. Роуз вскрикнула от неожиданности и закрыла рот рукой, но через пару секунд Генри уже вновь торчал в окне, улыбаясь, как ни в чем не бывало. Он ловко подтянулся, забрался в проем и легко спрыгнул с подоконника отряхиваясь. Роуз удивленно наблюдала за ним. Уотерс молча повернулся к сумке, достал из нее термос и произнес:

– Хорошо, что кофе остался цел!

Роуз расхохоталась. Серьезный и всегда сосредоточенный Генри Уотерс стоял перед ней взъерошенный, в пыльной одежде, с торчащими в волосах засохшими травинками и радовался, что не пролил кофе. К тому же в палату он пролез через окно. Генри рассмеялся в ответ, осознав, как, должно быть, комично и странно ситуация выглядела со стороны. Роуз так искренне и заливисто хохотала, что рану на животе закололо. Тогда она успокоилась и заговорила, тяжело дыша:

– В дверь войти не мог?

– Вышло бы не так эффектно, – широко улыбаясь ответил Генри. – На самом деле с вот этим, – он поднял термос, словно это был бокал шампанского. – Лорен бы меня сюда даже на пушечный выстрел не подпустила.

– О, да ты правила нарушаешь? – с доброй иронией произнесла Роуз, намекая на безупречную репутацию Генри.

– Все только ради тебя! – сделав лицо нарочито серьезным, ответил парень. Его глаза горели озорными огоньками.

Уотерс открутил крышку термоса, и комнату наполнил крепкий аромат свежего кофе. Роуз так полюбила этот напиток в «Blackhills», что уже не представляла жизни без него. Наполненные кофейники каждое утро ставили на стол во время завтрака. Роуз никогда не разбавляла кофе молоком. Ей нравился насыщенный вкус с легкой горчинкой. Поэтому, когда она ощутила любимый аромат, то на мгновение забыла, про привычную сдержанность.

– Ты чудо! – воскликнула Роуз. Если бы она могла встать с кровати, то непременно обняла бы Генри. Ее лицо было уже не таким бледным, как днем ранее, и она буквально сияла, переполняемая искренней радостью от проявленной к ней заботы.

Роуз выпалила первое, что пришло на ум, а сообразив, что слишком эмоционально отреагировала, покраснела. Она испугалась своей откровенности и решила, что сдержанность все-таки не помешает. Но это решение тут же позабылось, стоило Генри продолжить разговор. Ей нравилось говорить с ним. В обществе парня Роуз чувствовала себя так хорошо, что запрещать искренность было бы глупо. Она не стеснялась смотреть ему в глаза, Уотерс отвечал взаимностью. Между ними сразу произошел контакт. Роуз искренне восхитилась заботой Генри, но это было слишком странным, учитывая, что они толком не знали друг друга.

– Если тебя так радует кофе, готов хоть каждый день лазить в окно.

Роуз лишь улыбнулась. Больше ей не хотелось думать о том, что правильно, а что нет. Не хотелось вести себя по уставу, хотелось быть открытой. Реакция Генри лишь утвердила Кларк в этом желании.

***

Время летело незаметно. Генри должен был отбывать на место службы через несколько дней после экзамена. Парень получил назначение, успешно пройдя стажировку, но в связи с событиями, которые произошли на учениях, отъезд отсрочили. Точную дату не сообщали, поэтому каждый его день в стенах «Blackhills» мог стать последним.

Генри почти все свободное время проводил с Роуз. Каждое утро, как по часам, он залезал в окно с ароматным кофе. Лорен обнаружила его уже на третий день, но сделала вид, что ничего не знает. Ей, бесспорно, нравилась эта парочка, и она с умилением наблюдала за ними со стороны. Генри всеми силами старался скрасить пребывание Роуз в больничном блоке. Он понимал, как тяжело для нее чувствовать ограничения, не тренироваться, быть оторванной от коллектива, тем более в то время, когда ее одногруппники проходили интенсив перед отъездом на стажировку. Любой агент чувствовал бы себя не у дел в такой ситуации. Генри как мог развлекал Роуз, приносил книги, помогал с пропущенными уроками. Темы для разговоров не заканчивали. Притом что ребята были совсем разными, обнаружилось и много общего.

Им нравилось бывать вместе. Роуз было легко с Генри. В его обществе Кларк чувствовала себя спокойно. Обычно она ото всех закрывалась, но с ним же не хотелось прятаться. Роуз не думала об их взаимоотношениях, она просто радовалась, что у нее появился такой друг, как Генри, с которым она приятно проводила время, пока восстанавливала силы. Она знала, что через считаные дни они разъедутся и вряд ли когда-то увидятся. Работа агента не привязана к месту. Роуз размышляла, будет ли она скучать по Генри. Наверняка поначалу ей будет не хватать разговоров с ним, но это чувство быстро пройдет. Скучать не придется. Она будет занята сначала стажировкой, потом выпускными экзаменами, а после работой. А может, когда-нибудь они увидятся, если попадут на задание в одном городе. Приятно было знать, что такое может случиться.

Генри все трепетнее относился к Роуз. Это было видно невооруженным взглядом. Рядом с ней он расцветал, каждое его движение, мимика, речь были наполнены нежностью и заботой о подруге. В остальное время он был сам не свой. Растерянный, постоянно в своих мыслях. Такое поведение не было характерно для Генри Уотерса. В один из очередных визитов Квилл рассказал Кларк, что Уотерс не переставал думать о том, что должен был поступить иначе во время учений, проявить настойчивость и не спорить так долго с Квиллом. Это он как старший и как капитан должен был спасать положение и стойко сносить тяготы плена и пыток. Он, а не смелая, хрупкая девчонка. По словам наставника, боль и чувство вины буквально разрывали Генри на части. Он не мог простить себе то, что случилось с Роуз.

***

Роуз должна была отправиться на стажировку одновременно со всеми однокурсниками, но для этого нужно было окончательно прийти в себя и получить разрешение Лорен. И хотя лечение шло хорошо, Кларк пугала мысль о том, что она может не успеть оправиться.

Спустя шесть дней после возвращения Роуз к жизни, доктор Лорен пришла в палату с медсестрой, чтобы снять повязки и проверить как под действием инновационных препаратов заживают раны. Генри задерживался. Это был первый день, когда он не появился в окне с сияющей улыбкой. Организм Роуз быстро восстанавливался под действием лекарств, которые предоставили друзья директора Джонсона. Кларк уже вставала и осторожно ходила по палате.

Когда Лорен и медсестра приступили к делу, Роуз занервничала. До этого момента она не думала о последствиях ранений. Она выжила и не покалечилась так сильно, чтобы потерять возможность работать агентом. Этого было достаточно. Сначала повязки сняли с ног. Под коленной чашечкой красовался внушительный шрам и еще куча маленьких безобразной россыпью раскрасили смуглую от рождения кожу розоватыми пятнами. Это не сильно ударило по самолюбию, но Кларк тут же подумала об остальных ранах. Если мелкие осколки оставили такие следы, то чего ждать от ножевого удара. Вдруг стало не по себе, Кларк словно провалилась в пропасть, но нужно было возвращаться. Медсестра разрезала повязку на животе. Сердце замерло на мгновение, а в душе все словно потемнело. Роуз тут же принялась искать поддержку внутри себя и успокаивалась тем, что место не самое заметное. Она сможет смириться и может даже забыть со временем. Пока, глядя на шрам, перед глазами стоял мерзавец, который нанес увечье. Это пугало. Неужели она будет помнить злодея всю жизнь и страшные события намертво врезались в память?

Бинты упали с плеча, отклеили повязку за ухом, и вместе с этим стремительно падало настроение Роуз. Она стойко терпела сочувственные взгляды Лорен и милой молодой медсестры. Кларк не видела себя полностью, со всеми последствиями собственного героизма, а медработники наблюдали ее во всей красе. По их лицам было понятно, что внешний вид оставляет желать лучшего.

Перед тем как срезать повязки, с Роуз сняли больничную рубашку, которая прикрывала половину тела и скрывала все бинты. Теперь Кларк чувствовала себя уязвимой. Обезображенный вид и взгляды сожаления усугубляли ситуацию. Все трое молчали.

– Я хочу спать.

С этими словами Роуз натянула одеяло до самого носа и повернулась набок. Лорен и медсестра несколько мгновений постояли на местах, затем переглянулись и тихо вышли из комнаты. Роуз почувствовала жалость. Сочувственные взгляды совсем не то, что было нужно в тот момент. Кларк важно было найти в себе силы и стойко вынести очередное испытание. Почему увечья так повлияли на нее, она не могла объяснить даже себе.

Роуз не хотела спать, ей нужно было остаться в одиночестве. Она понимала, что тело больше не безупречно, и ей было любопытно рассмотреть изъяны получше. Большое зеркало находилось в общей душевой, через небольшой коридор от палаты. Туда Кларк и направилась, тихонечко шлепая босиком по холодной плитке, как только убедилась в том, что никто ее не остановит. Шаги давались с трудом, но любопытство брало верх. Спустя пару минут Кларк стояла у зеркала и рассматривала последствия ранений. Ей было тошно от того, что она видела. Довольно внушительный рубец на плече от первой полученной пули, длинный тонкий шрам за ухом и большой от ножа на животе. Изъяны на ногах она даже не брала в расчет. Глубоко внутри Роуз считала себя привлекательной и гордилась телом, которое заработала путем длительных изнурительных тренировок. Глядя в зеркало в тот момент, она уже так не думала. Дело было не только в шрамах – весь внешний вид был довольно ничтожным. Темные круги под глазами, подтеки от проходящих синяков по всему телу, на груди, ногах, животе, лице, нездоровая худоба, побледневшая кожа. Кларк успокаивала себя тем, что внешний вид – не самое важное. Важно то, что она не получила тяжелых травм, которые поставили бы крест на будущей карьере. Роуз должна была радоваться этому, но хотелось плакать от того, что она видела в отражении. И хотя Лорен пообещала, что от части ранений – на ногах и за ухом – шрамов не останется, а другие можно попробовать убрать, Кларк жалела себя.

Роуз никак не ожидала, что Генри появится именно в этот момент. Она вообще ничего не замечала и услышала, что кто-то приближается лишь в последнее мгновение. Позади послышались шаги и Кларк увидела отражение Уотерса в зеркале. Она не повернулась, все так же стояла в оцепенении, проводя рукой по шраму на животе, отрешенно уставившись в одну точку. В голове не было никаких мыслей, абсолютная опустошенность. Генри подошел совсем близко, Роуз чувствовала тепло его кожи, ощущала дыхание и биение сердца. Она уже решила попросить его уйти и оставить ее одну. Было так горько, что не хотелось никого видеть, не хотелось, чтобы кто-то обнаружил ее в таком состоянии – слабой и разбитой. Она ведь всегда была сильной и не показывала уязвимость ни одной живой душе. Любые слова в тот момент прозвучали бы как жалость. Роуз не хотела, чтобы ее жалели. Она привыкла сама проживать боль и преодолевать препятствия. Именно поэтому первым порывом было прогнать Генри, но по необъяснимым причинам она передумала и вместо просьбы уйти произнесла:

– И кому я теперь такая буду нужна?

Вопрос звучал риторически, безэмоционально – в пустоту. При этом Роуз медленно провела пальцами по шраму на шее, переходя к плечу. Фраза была криком отчаяния. Роуз даже никогда не задумывалась о том, чтобы быть с кем-то. Она собиралась посвятить жизнь работе и ничего кроме этого ее не интересовало. Этот вопрос в мыслях возник спонтанно, сам по себе. Она была незащищенной, и ей остро захотелось почувствовать себя нужной. Роуз не подразумевала Генри, но именно тот момент, его действия и слова прояснили все мысли, поставили все на места и перевернули сознание с ног на голову.

– Мне…

Генри произнес одно короткое слово, совсем тихо и с опаской, затем осторожно положил руки на бёдра Роуз и носом едва коснулся растрепанных волос девушки. Кларк ощущала жар его прикосновения и испытывала новые, странные чувства. Ей не хотелось, чтобы он убирал руки, но эмоции были слишком невыносимы по силе для ее состояния. В ушах зашумело. Понимание того, что она желает быть нужной Генри Уотерсу, что он хочет быть нужным ей, все что свалилось на нее в последнее время, сильно подействовало на еще слабое тело. Роуз теряла сознание. Она зашаталась и стала клониться в сторону. Генри бережно подхватил подругу на руки и побежал по коридору в комнату медперсонала.

Скорее всего, он чувствовал вину за то, что дал волю чувствам и корил себя за то, что не подождал более подходящего момента. С другой стороны, более подходящего момента могло не случиться. Ведь Генри в любой день мог покинуть «Blackhills» так и не сказав Роуз о своих чувствах. Он нежно прижимал ее к себе. Кларк выглядела такой хрупкой и беззащитной в его сильных руках.

– Эй, кто-нибудь, ей стало хуже, прошу, помогите!

– Ох, я же говорила ей не ходить! Еще слишком рано! Своенравная девчонка! – по-матерински заботливо и немного ворчливо произнесла пожилая медсестра, которая дежурила в это время.

Сквозь тяжелую завесу, которая отделяла Роуз от реального мира и забирала в темноту, она отдаленно слышала встревоженный голос Генри.

– С ней все будет в порядке?

Роуз была рада, что организм дал слабину по двум причинам. За мгновение до потери чувств она поняла, что Генри значит для нее больше, чем просто друг. Теперь он прикасался к ней и при этом не нарушал школьные правила. Поэтому будучи почти в отключке и чувствуя себя довольно паршиво, Роуз улыбалась как последняя дура, просто оттого, что он держал ее на руках. Это, конечно, было совсем не то прикосновение, о котором можно было мечтать, но за невозможностью лучшего, Роуз радовалась тому, что получила.

Второй причиной было то, что Кларк совсем не знала, как вести себя в подобной ситуации. Она не представляла, что нужно было ответить. Ей хотелось броситься в объятья Генри и поцеловать, но такую вольность она не могла позволить. Чувства смешались, и тело решило все проблемы за нее.

Когда Роуз пришла в себя, Генри сидел перед кроватью и легонько касался ее руки. Он делал это так нежно, что мурашки пробежали по телу не сколько от прикосновения, сколько от чувств, которые он, как ей казалось, вкладывал в касание. Теперь она видела, что Генри смотрит на нее совсем иначе. Может он и раньше смотрел так, только Кларк не придавала этому значения. Роуз чувствовала себя странно, но это было похоже на счастье. Ощущения, которые теперь наполняли разум и тело, были незнакомы до этого момента. Роуз никогда раньше не испытывала ничего подобного. Когда-то давно, еще будучи ребенком, она пообещала себе, что не будет ни с кем, никого и близко к себе не подпустит. Лучше быть волком-одиночкой, чем страдать от боли, которую причиняют люди. Так сложилось в ее искалеченной детской душе. Кларк не знала, что бывает иначе. В своей жизни она видела только плохие примеры отношений между мужчиной и женщиной.

Роуз сопротивлялась, но чувства, которые она испытывала к Генри, были сильнее. Она думала о том, чтобы прогнать его, забыть и запретить себе даже мысли о нем, но сердце велело поддаться порыву и идти в неизвестность.

Роуз и Генри не говорили вслух о том, что чувствовали. Все было понятно без слов. Они проводили вместе любую свободную минуту, но действовали осторожно. За плечами у каждого был свой багаж, который мешал броситься в омут, плюс ко всему существовали школьные правила, которые запрещали отношения.

Оба не знали, что ждет их в будущем. Пути молодых людей могли разойтись в любой момент и, как минимум год они не смогут увидеть друг друга, ведь Роуз нужно окончить школу. Они осознавали, что их профессия – это риск, длительные задания в разных уголках планеты и множество других «но». При всем при этом уже не могли игнорировать необходимость друг в друге.

Роуз стремительно шла на поправку. С каждым днем силы восстанавливались все быстрее. Она уже могла ходить самостоятельно и больше не падала в обмороки. Одним утром Генри пришел раньше обычного. Роуз еще спала, удобно устроившись на боку. Она больше не была подключена к мониторам и наслаждалась сном в удобных позах. Генри разбудил подругу, осторожно погладив по плечу. Роуз потянулась и посмотрела на него сонными глазами. Она потерла лицо и взглянула на часы.

– Ты сегодня рано, – Кларк зевнула, прикрыв рот рукой.

– Пришел пригласить тебя на свидание, – Генри улыбался, с умилением глядя на заспанную Роуз, кроме того, он подготовил сюрприз. Весь вид парня показывал, что ему не терпелось поскорее порадовать Роуз.

– Звучит интригующе. И куда же мы пойдем? В столовую или, может, на лужайку?

Слова Роуз звучали иронично. Она улыбалась, глядя на довольного Генри. Он весь светился и нисколько не обращал внимания на нотки сарказма в голосе Кларк. Он выглядел уверенным, без доли сомнения в том, что сможет удивить ее, даже несмотря на то, что в стенах школы придумать оригинальное свидание, да еще и не попасться, было довольно сложно.

– Мимо, но уверен тебе понравится.

– Что ж, тогда дай мне пять минут на сборы.

– Жду. Но только пять минут. У нас не так много времени.

Роуз упорхнула в душевую и ровно через пять минут стояла в дверном проеме, одетая в бежевые спортивные шорты почти до колен и толстовку того же цвета, волосы она собрала на затылке в высокий хвост. Ее кожа уже приобрела привычный оттенок, круги под глазами почти прошли, а щеки не казались такими впавшими. Генри сидел на подоконнике и листал книжку, которую оставил днем раньше для Роуз. Как только появилась Кларк, он встал, распахнул окно и театральным жестом пригласил подругу на выход.

– Шутишь? – брови Роуз поднялись в удивлении, она замерла.

– Ты же не думала, что кто-то позволит тебе выйти из палаты без осмотра в такую рань? Ну же, Роуз, куда подевался весь твой авантюризм? Спрыгнуть с подоконника первого этажа, вот это приключение! – теперь с иронией говорил Генри. Он не упускал случая пошутить над присущим Кларк безрассудством. – Обещаю вернуть тебя к подъему целой и невредимой. Никто и не заметит твоего отсутствия. Я все предусмотрел. Дежурная медсестра сделала обход полчаса назад, следующий будет только после подъема – через час.

Роуз посмотрела на друга с укоризной, в несколько уверенных шагов подошла к окну и забралась на подоконник. Генри спрыгнул и помог Роуз. Первый этаж был низким и, конечно, он не собирался рисковать здоровьем подруги. Уотерс относился к Роуз очень бережно. Аккуратно подхватив за подмышки, нежно поставил ее на землю, но не спешил отпускать. Их лица находились совсем близко друг к другу. Роуз держала Генри за плечи.

– Вот видишь, не так уж страшно, – тихо произнес он.

Роуз смотрела на его губы, а затем собрав всю силу воли, оторвалась от парня и сделала шаг в сторону. Ей невыносимо хотелось прикоснуться к его губам и прижаться к нему всем телом. Генри тоже не скрывал желания. Он дышал тяжелее обычного и смотрел на Роуз так, что сердце замирало. В то же время парень не делал лишних движений, на его лице отражалась борьба, но он должен был держать себя в руках ради Роуз. Уотерс уже окончил школу и если кто-то застанет их, отдуваться придется только ей. Несомненно, Генри не хотел, чтобы Кларк пострадала из-за него. Он знал, как для нее важна школа, рейтинг, и как подруга чтит правила. За нарушение запрета об отношениях могли даже исключить.

Генри привел Роуз к спортзалу – главное место всех сборов в «Blackhills». Тут проходили соревнования, жеребьевки, давали важные объявления. Тут висела электронная доска с рейтингом школы. Перед входом Генри удостоверился, что поблизости никого нет, и закрыл глаза Роуз своими ладонями. Кларк держалась за его запястья, и пара осторожно шла туда, куда говорил Генри.

– Еще немного. Аккуратно, тут порог.

С лица Роуз не сходила улыбка, а Генри сосредоточенно следил, чтобы подруга не оступилась.

– Готова?

– К чему?

– Увидеть то, за чем я тебя сюда привел.

– Я уж подумала, снова куда-нибудь прыгнем, – ухмыльнулась Роуз. Язвительностью и иронией она частенько пыталась скрыть истинные эмоции. Как будто все ее существо протестовало против того, чтобы с удовольствием принимать милые романтичные жесты Генри. Хотя на самом деле она наслаждалась каждым моментом, ей нравилось чувствовать заботу и внимание.

– Никак не успокоишься? – насмешливо отозвался Генри.

– Ладно, готова, – Роуз дернула плечами и замерла в ожидании. Она подчинилась моменту с легкой искренней улыбкой.

– Тогда смотри.

Генри осторожно опустил руки. Пара стояла перед доской с рейтингом, Роуз не сразу поняла, чему должна удивиться, а когда сообразила, то от неожиданности подкосились ноги. Она ахнула и закрыла рот руками. На верхней строчке голубыми буквами сияло “Роуз Кларк” и ее улыбающийся портрет рядом. Роуз возглавила школьный рейтинг. Заветная цель была достигнута. Абсолютное счастье длилось недолго. Кларк почти сразу осознала, что если она на вершине списка, то Генри больше не первый. Еще несколько недель назад это было бы ей безразлично, теперь она не могла в полной мере насладиться победой, ведь Генри стал важен для нее.

– Но, Генри, – воскликнула Роуз, повернувшись к нему лицом и все еще закрывая рот руками. Он тут же прервал ее на полуслове.

– Нет, даже не думай об этом.

– Как же я могу не думать, ведь я… Ты… Я не…

Роуз не могла подобрать нужных слов. Ей было стыдно за то, что она сместила друга и за то, что какая-то часть ее ликовала от этого. Смесь чувств лишила ее дара речи, она не могла сконцентрироваться и собрать мысли воедино. Генри будто без слов понял, что именно терзает Роуз.

– Тшшш, – он осторожно отвел ее руки от лица и медленно опустил вдоль туловища. Теперь они безжизненно болтались. Роуз была сама не своя. Широко раскрытыми глазами она смотрела на Генри и не могла вымолвить ни слова. На доску она больше не взглянула. Тогда Генри повернул Кларк так, чтобы она могла видеть рейтинг. – Ты должна посмотреть, – тихо произнес он. Роуз отрицательно замотала головой и опустила взгляд в пол. Он нежно поднял ее голову за подбородок и направил на заветную доску. – Ты это заслужила. Теперь все на своих местах. Вряд ли хоть кто-то достоин стоять рядом с тобой в этом списке.

Роуз открыла было рот, чтобы возразить, но Генри не дал ей сказать и слова.

– Никаких возражений. Это не пустые слова. Я правда так считаю. Ты, как никто другой, достойна считаться лучшей в «Blackhills».

Генри говорил так убедительно, что Роуз поверила. Она ощутила небывалое тепло в груди. Тело больше не пробивала дрожь, и она с гордостью смотрела на собственное имя, сияющее голубыми буквами. То ли слова Генри, то ли его поступок, а может, осознание своей силы придали Роуз столько уверенности, что она вдруг развернулась и обвила шею друга руками. Она решила, что непременно хочет поцеловать его, пока они точно одни и никто не увидит. Кларк встала на цыпочки. Стоило ей приблизиться к губам Генри, она поймала его удивленный взгляд. Едва он потянулся навстречу, как за дверью в кладовке что-то с грохотом упало, и молодые люди отпрянули друг от друга.

Повисла неловкая пауза. Оба почти сразу поняли, что там никого нет. Роуз сразу пришла в себя и осознала, что проявила безрассудство. Порыв быстро улетучился и, она произнесла твердо, без каких-либо эмоций:

– Думаю, пора возвращаться.

Генри все еще оставался в недоумении, он кивнул и рассеянно пробормотал:

– Да-да, и вправду пора.

Всю обратную дорогу Роуз проклинала себя за то, что дала волю чувствам. Она не волновалась о том, что подумал Генри, ее терзало то, что она чуть было не нарушила правила. Казалось бы, что в этом такого? Никто и не узнал бы, но для Кларк было важно, что она знала сама. «Blackhills» стал ее домом, островком спасения. После того ужаса, в котором Роуз жила до четырнадцати лет, она и рассчитывать не могла, что попадет в место, которое даст ей все – цель, обучение, работу, мотивацию, друзей, будущее. Всего этого не было бы, не повстречайся ей мистер Джонсон тем страшным летним днем. И как она решила отплатить человеку, который подарил ей шанс стать кем-то?

Роуз не пыталась найти оправдание, она корила себя за то, что отвлеклась от главной цели и дала себе послабление за пережитые боль и страх в плену. Кларк быстро взяла себя в руки и решила вернуться к прежней себе – целеустремленной, сосредоточенной и бескомпромиссной. Она разрешила Генри помочь ей забраться в окно, на этом хотелось поставить точку.

– Тебе лучше придумать на сегодня другое занятие, я буду весь день на процедурах, у меня вряд ли найдется минутка побыть с тобой. Зря потратишь время.

Роуз пыталась говорить уверенно и твердо, но голос то и дело подрагивал. Она старалась смотреть Генри в глаза, но то и дело опускала взгляд, растерянно перебирая пальцами. Внутри все переворачивалось, она разрывалась на части от чувств. Роуз знала, что для нее важно и не хотела предавать мечту, но с другой стороны, она была так счастлива в компании Генри. А теперь своими же руками выпроваживала его, осознавая, что это значит на самом деле.

Генри все понял. Ему не нужно было объяснять. Оба знали, что времени у Кларк полно, ведь они проводили каждый день вместе. Парень мрачно улыбнулся, пару мгновений смотрел в пол, а затем взглянул в глаза Роуз и произнес тихим тоном, полным смирения, горечи и понимания:

– Я тебя понял.

Было видно, что он не хотел просто так уходить. Уотерс замялся в нерешительности, но в итоге развернулся и уверенным шагом покинул палату через дверь. Его руки были опущены, а пальцы сжаты в кулаки.

Роуз еле стояла на ногах, когда шаги Генри затихли в коридоре. Она не плакала. На автопилоте переоделась обратно в пижаму и с головой зарылась в одеяло. Если она будет спать, то медсестра не станет беспокоить. Но Роуз не хотелось спать, она размышляла о правильности сделанного выбора. Генри был счастьем под знаком вопроса в ее уравнении. Закончить «Blackhills» и получить хорошую работу – цель, к которой она стремилась последние годы, и только это делало ее счастливой.

Роуз хорошо помнила события, которые привели ее в школу, поэтому и выбор был для нее очевидным. Хоть и болезненным. Генри одним своим присутствием давал ей то, о чем она всегда втайне мечтала. Лишенная любви и заботы девочка внутри нее нуждалась в том тепле, которое он мог подарить. Другая недоверчивая часть души считала, что это сомнительный повод рисковать всем, к чему она так долго стремилась. Где она окажется, отними у нее «Blackhills»?

Джонатан Джонсон забрал до смерти напуганную Роуз Кларк из детского распределителя. Она попала туда после очередного эпизода домашнего насилия, который на тот раз вышел из-под контроля ее горе-матери и стал общественным достоянием. Роуз было больно вспоминать те события, но она намеренно причиняла себе страдания, чтобы отсеять сомнения и укрепить веру в то, что для нее действительно важно.

В тот переломный день почти четыре года назад Роуз пробралась в комнату матери, чтобы поспать на кровати. У самой Роуз не было своей комнаты, а ее спальным местом служило старое раскладное кресло, расположенное в маленькой грязной кухне, окна которой выходили на шумную улицу. Квартира располагалась в неблагополучном районе. Пьяные сборища во дворе редко стихали раньше утра. Постоянные крики, песни и драки сопровождали каждый день.

Мать отсутствовала дома уже несколько суток. Она часто вот так пропадала, не оставив дочери ни еды, ни денег. Роуз совсем устала и обессилила. С улицы вновь доносились возгласы местных пьяниц, стояла невыносимая жара, и закрыть окно было смерти подобно. Кроме того, учебный год близился к концу, и Роуз много времени уделяла урокам, чтобы получить отлично по всем предметам.

Обычно Роуз спала чутко, но тогда так вымоталась, что уснула и не услышала, как вернулась мать. Сон был крепким, когда женщина завалилась в комнату с очередным “кавалером”. Роуз его раньше не встречала. Тяжелый горячий воздух наполнился резким запахом алкоголя, сигарет и пота. Она проснулась от шума и замерла, не издав ни звука, парализованная страхом. Пьяная пара зажималась в углу возле невысокого комода. В комнате было темно настолько, что едва просматривались очертания, лишь узкий луч блеклого оранжевого света от старой лампы в кухне тонкой линией проникал в помещение. Угол, в котором стояла кровать, оставался в полной темноте. Роуз перестала дышать и лишь небольшими порциями втягивала воздух сквозь мохнатое грязное покрывало, пахнущее пылью и когда-то пролитым дешевым виски.

Роуз боялась, что ее застукают в кровати, где она не имела права находиться. Мать била ее и за меньшее, а в ее комнату вход был запрещен.

Тем временем мужчина не медлил. Он резко подтолкнул мать Роуз к комоду и усадив ее на край, стал задирать юбку женщины. Ящики ненадежной дешевой мебели отодвинулись и с ударом вернулись на место, когда мужчина выпрямился. Роуз в этот момент дошла до исступления от страха, сознание металось в поисках выхода. Девочке стало так не по себе, что она выпала из реальности. В голове шумело, и она не могла привести рассудок в состояние, способное здраво мыслить. Под воздействием ужаса Роуз неконтролируемо всхлипнула, тем самым обнаружив себя.

– Что за черт? Кто здесь? – сквозь секундную тишину крикнул мужчина и отворил дверь полностью. Желтый кухонный свет заполнил комнату. И две пары глаз устремились на девочку, вжавшуюся в стену позади. Роуз так и продолжала сжимать покрывало, надвинутое практически до глаз. Она поджала колени и не двигалась. Мужчина выглядел недобро, весь его облик вызывал неприязнь. Высокий, с висящим пузом из-под сальной майки. Его кожа блестела от пота, а плечи и грудь покрывали завитки волос.

– Ах ты мерзкая девчонка! Сколько повторять, не смей заходить в мою комнату! – подхватила мать, одергивая платье и, включая свет.

Роуз молчала – ее парализовал ужас. Она дрожала. Девочка была совсем не робкой, и ее мало чем можно было напугать, но дома она всегда чувствовала себя как в самом опасном в мире месте и по непонятным причинам до смерти боялась мать. Женщина буквально вселяла ужас в дочь, даже когда просто находилась поблизости. Мать подошла к кровати, сверкая уничтожающим взглядом. Она тяжело дышала, от этого запах алкоголя становился более резким. Мать схватила Роуз, выдернула из-под одеяла и небрежно швырнула с кровати как котенка. Девочка упала на пол и сильно ударилась головой об угол комода, но не могла и пошевелиться. Ее настолько сковывал страх, что даже машинально она не потянулась к месту ушиба.

– Что за черт? – повторил мужчина, сморщив лицо так, что складок на нем стало еще больше, а густые брови сдвинулись слишком близко друг к другу, став единой линией.

– Прости, милый, сейчас я избавлюсь от этой мерзавки! – переменив тон на более услужливый, пролепетала мать. Затем она вновь направилась к Роуз решительным шагом. Девочка не пыталась сбежать, она покорно ждала.

Схватив дочь за ворот, мать потащила ее вон из комнаты. Роуз в это время пыталась хоть немного прикрыть тело футболкой, отчаянно оттягивая ее вниз, цепляясь дрожащими пальцами за край. К сожалению, руки совсем не слушались, и девочка то и дело выпускала из них ткань, обнажая тело. Кроме футболки и нижней части белья на ней ничего не было. Мать швырнула дочь в кухне и прокричала, отряхивая руки, как будто держала в них что-то неприятное:

– Сейчас я слишком занята, но завтра обязательно разберусь с тобой! Так и знай, мерзавка!

Роуз не напугали ее слова. Теперь было страшно оттого, что этот сальный мужик смотрел на нее странным, пугающим взглядом, потирая подбородок и причмокивая губами, пока мать тащила ее по коридору. Женщина ушла в комнату, громко захлопнув дверь. И только тогда Роуз стало немного лучше. Успокоившись, она промыла холодной водой ссадины, разобрала кресло, укрылась пледом и быстро уснула. Шум, который доносился из комнаты, она старалась игнорировать.

Роуз проснулась оттого, что почувствовала на коже, где-то в районе бедра прикосновения. Она медленно, с ужасом открыла глаза и увидела любовника матери на краю кресла, которое накренилось от его веса. Мужчина сидел слишком близко, откинул плед и гладил ее, криво ухмыляясь. Увидев, что Роуз не спит, он подмигнул и приложил палец ко рту, показывая тем самым, что нужно вести себя тихо. Роуз по сей день холодела от воспоминаний о том кошмаре, который пережила, будучи четырнадцатилетней девочкой. Она была неглупой и тут же поняла, что происходит. Сначала ее затошнило, страх снова парализовал конечности. Будто тысячи маленьких иголочек разом воткнулись в тело, и она вскрикнула. Мужчина грубо зажал рукой рот Роуз, буквально вжав девочку в спинку кресла. Рука воняла дешевым табаком, отчего тошнота только усилилась. Кларк как вчера помнила эту противную вонь. Выражение лица мужчины стало серьезным, брови сдвинулись, между ними образовалась складка в виде крупной галочки. Он выглядел угрожающе и, казалось, мог прихлопнуть маленькую Роуз одной рукой.

– Заткнись, не строй из себя недотрогу, сучка! Вы все такие, я-то знаю, – он говорил тихо и продолжал щупать свободной рукой, обезумевшую от ужаса Роуз. Она не придумала ничего лучше, как укусить мерзавца и, подтянув к себе ноги, рванула с кресла. Здоровяк вскрикнул от неожиданной боли и отшатнулся. Это отвлекло его, но он быстро сориентировался и успел схватить Роуз, когда та спрыгивала с кресла. Повалив ее на пол, хряк навалился сверху. Он тут же перешел к решительным действиям, движения стали более резкими и грубыми. Лицо мужчины оказалось слишком близко, он тяжело дышал. Роуз с трудом сдерживалась от того, чтобы не потерять сознание. Едкая вонь алкоголя и сигарет заполняла ноздри, его кожа была пористой и багровой. Кларк вырывалась как могла, хотя со стороны это выглядело как беспомощные попытки. Она не сдавалась. Она не верила, что это происходит с ней. Слезы ручьем текли из глаз. Было по-настоящему страшно, дыхание затруднилось. В какой-то момент она поняла, что поможет ей только чудо. Это чудовище прижало ее горло, все сильнее вдавливая в пол, и свободной рукой потянулось к ширинке. Роуз казалось, что в тот момент ее душа покинула тело и унеслась куда-то далеко от этого кошмара, потому что она уже не соображала, что происходит.

Из комнаты вдруг вышла мать. Сначала женщина замерла, уперев руки в боки, открыв рот и глотая воздух, как рыба, которую выбросило на берег.

– Что здесь происходит?! – завопила женщина, сопровождая возгласы нервной жестикуляцией. Мужчина прекратил лапать Роуз, замер, отведя голову в противоположную от матери сторону, а затем резко встал, изобразив на лице растерянность и невинность. Роуз продолжала лежать на полу, уже без движения, пытаясь восстановить сбитое дыхание и прийти в себя.

– Эй, детка, я вышел промочить горло, а эта маленькая шлюшка начала приставать, я ничего не мог поделать. Она просто набросилась на меня! – его голос моментально изменился, звучал ласково. Он вытянул согнутые руки вперед, направляясь к матери. Роуз ушам своим не поверила, но в тот миг ей и в голову не могло прийти, что мать встанет на сторону любовника. Она решила, что та сейчас же вышвырнет мерзавца и все закончится. Конечно, она будет бить Роуз, но лучше тысячи побоев, чем то, что чуть было не случилось. Роуз потихоньку расслабляла напряженное в борьбе тело. Она не смотрела на мать и ее любовника, ожидая, что он сейчас покинет их дом навсегда. Но она ошиблась, к ее удивлению, мать ответила ему, подав свои руки и посмотрев в глаза, как-то снисходительно и нежно, а затем вдруг набросилась на Роуз с кулаками, выкрикивая оскорбления, которые ни одна мать не должна говорить дочери.

– Маленькая шлюха! Так и знала, что ты этим промышляешь! Надо было давно придушить тебя! Ненавижу, шлюха! Как ты посмела! – мужчина присоединился к побоям, наверное, чтобы отомстить за укус и за то, что не смог исполнить задуманное, а может, просто хотел угодить матери.

Ударам не было конца. Роуз не сопротивлялась: она плохо понимала, что происходит. В детской душе окончательно что-то сломалось. Маленькая Кларк вновь погрузилась в бессознательное состояние, потому что в здравом уме такое вынести было сложно. Ей было безразлично, забьют ее до смерти или нет. В тот момент она хотела смерти и приняла бы ее как высшее благо. Но дальше произошло нечто странное, то что стало первым шагом на пути к новой жизни. Тяжелая нога любовника матери со всей силы ударила под ребра девочки. В этот момент гнев будто наполнил ее тело. Она буквально чувствовала как злость, словно кипящая лава поднимается внутри, растет, растет, растет. Роуз закрыла голову руками, окончательно сжалась в комок, а затем закричала, так громко, как только могла, выпуская из себя обиду, злобу, при этом все сильнее сжимаясь. Роуз кричала не от физической боли, а от эмоций, которые ее переполняли.

Вдруг в кухне треснуло окно, паутинкой расползлось на тысячу мелких частичек и осыпалось на улицу, часть осколков попала в квартиру. Мать и ее любовник замерли в изумлении. Они не двигались несколько мгновений, оставшись в тех позах, в которых были. Роуз тоже застыла от неожиданности и перестала кричать. Все это выглядело очень странно. Мать пришла в себя первой. Она быстро сообразила, что вопль дочери и разбитое стекло, очевидно, привлекли внимание, заметалась по квартире, в поисках причины, по которой окно разлетелось на куски.

– Ты что натворила, маленькая мразь?! Теперь без полиции вряд ли обойдемся! Ох, такое точно не оставят без внимания. Где тот выродок, который швырнул камень в окно? Небось кто-то из твоих дружков, сука! Кто-нибудь из тех, с кем ты трешься по подворотням, шлюха! Будешь зарабатывать на новое окно, теперь-то я не сомневаюсь, ты это умеешь!

Четырнадцатилетняя девочка щуплого телосложения, совсем еще не сформированная из-за плохого питания, плоская и несуразная, не понимала, почему с ней все это случилось. Почему взрослый мужчина хотел надругаться над ее телом. Почему мать не защитила ее. Почему ее били за то, что она подверглась попытке насилия. Почему она получает непристойные оскорбления. Она ведь ни капли даже своим видом, не то что поведением не заслуживала ничего подобного. Почему этот мужик позволил себе даже мысль, что может прикоснуться к ней. Почему родная мать вместо того, чтобы защищать своего ребенка, избила ее и нарекла шлюхой. Роуз было больно и дело было совсем не в побоях. Она не хотела так жить. Ей было так горько, что она не могла собрать волю в кулак, чтобы пошевелиться. Слезы неконтролируемым потоком стекали по щекам, волосы за ушами уже намокли. Она не производила ни звука, не всхлипывала и не вздрагивала.

Крики и разбитое окно действительно привлекли внимание. Шум было привычно слышать из квартиры Кларков, но в этот раз он сильно отличался от обычной ругани. Спустя минут пятнадцать в квартиру позвонили. Соседка – добрая пожилая женщина, которую неизвестно как занесло в столь неблагополучный район, испугалась и вызвала полицию. Двое служителей закона стояли в дверях. Роуз продолжала безразлично лежать на полу, когда один из них подошел и склонился над ней.

– Ты в порядке, дитя?

В тот момент, когда седовласый полицейский с добрым выражением лица и тревогой в голосе появился в поле зрения Роуз, она почему-то сразу поняла, что ее жизнь изменится. В плохую или в хорошую сторону – не имело значения. Она знала, что как прежде уже не будет и от этого стало немного лучше.

Мать пыталась все замять, но вид Роуз говорил сам за себя. Девочку забрали, сначала в больницу, где она пробыла несколько дней. Никаких серьезных повреждений не было: только синяки и ссадины. Затем в распределитель, откуда Роуз должны были отправить в детский дом. Там она и встретила мистера Джонсона – директора школы «Blackhills».

Роуз забилась в угол спальни и молча сидела в одиночестве после очередного разговора с детским психологом и просто смотрела в одну точку. Она мало разговаривала, только односложно отвечала на вопросы, которые ей периодически задавали. Мужчина с пепельными волосами, средних лет, в сером элегантном костюме вошел в комнату и сел напротив. Он выглядел серьезно, даже строго, но показался вполне добродушным. Он умел располагать к себе.

– Здравствуй, Роуз, – произнес мужчина. Кларк безразлично подняла на него пустые глаза и ничего не сказала в ответ. – Меня зовут Джонатан Джонсон, – он сделал паузу, ожидая реакции, которой вновь не последовало. – Тебе немало пришлось пережить в последнее время. Я бы очень хотел с тобой познакомиться, – Роуз смотрела на него пустым взглядом. Он не выглядел пугающим, и не было похоже на то, что он хочет причинить ей вред. Его расслабленная поза, открытое положение рук и улыбка, располагали. Безразличным тоном Роуз тихо произнесла только:

– Здравствуйте, сэр, – и опустив взгляд обратно, начала теребить нитку, торчавшую из штанины.

– Ты очень сильная и смелая девочка, – продолжил посетитель. Роуз, не стесняясь, закатила глаза, а он лишь снисходительно и понимающе улыбнулся. – Могу понять твое недоверие. Но все же продолжу, с твоего позволения. Ходить вокруг да около не буду. Это не в моих правилах. Я директор школы, специальной школы. И я хочу пригласить тебя учиться к нам. Ты бы хорошо вписалась в ряды моих учеников. У тебя для этого есть все необходимое. Если, конечно, есть самое главное – желание.

Так Роуз вытянула свой счастливый билет в будущее, о котором можно было только мечтать. Несмотря на все сложности и лишения, школа «Blackhills» подарила Кларк все самое ценное, что было в ее жизни. Она так и не узнала, чем привлекла внимание загадочного господина в элегантном костюме, и почему он посчитал ее подходящей ученицей для своей уникальной школы, но это не имело особого значения. Задав несколько вопросов, ответы на которые ее устроили, она согласилась. Роуз не было разницы, куда отправляться, но школа показалась интереснее детского дома. К тому же она знала, что из распределителя ее не отдали бы в руки плохих людей. Боятся было нечего. Так нелепая четырнадцатилетняя девчонка начала свой путь в новую жизнь. Жизнь специального агента.

Мать после того случая Роуз видела лишь однажды, спустя пару месяцев, на суде по лишению родительских прав. Весь процесс женщина кричала и продолжала называть дочь мразью и малолетней шлюхой, говорила, что ее жизнь покатилась к чертям с момента рождения ребенка. Желала дочери смерти в самых непристойных выражениях. Роуз еще не окрепла психически к тому времени и не успела оправиться от произошедшего. В суде ее сопровождал Квилл, который сразу отнесся к девочке с отеческой теплотой. Мать уверяла судью, что Роуз забрали в публичный дом, а не в какую не школу. Это ранило, а Квилл лишь раз заглянул в глаза новой подопечной и все понял. Он взял Роуз за руку и до конца слушания не отпускал.

По результатам суда мать лишили родительских прав, и больше Роуз никогда ее не видела. Со временем она стала забывать о том случае, о матери, о прошлой жизни. Подсознание как будто закрыло все ужасы детства на семь замков и убрало в самый дальний угол. Жизнь в «Blackhills», несомненно, сыграла в этом ключевую роль.

Вспомнив кошмар, из которого ее вытянул Мистер Джонсон, Роуз твердо решила не видеться с Генри, и это удавалось ей, хоть и не без труда. Генри не навязывался.

Роуз окончательно поправилась, но в день выписки ее ждало новое потрясение. Она избегала Уотерса, но рассчитывала, что парень придет поздравить ее. Этого не случилось. Она машинально искала его взглядом в общей столовой, затем в зале, на стадионе. Его нигде не было. Роуз злило, что он никак не появлялся. Кларк успокаивала себя тем, что точно сделала правильный выбор, отказавшись от Генри. Когда он не появился на обеде, она стала придумывать другие причины. Сначала решила, что он уже уехал и просто не попрощался, потом, что с ним что-то случилось. Роуз решила разыскать Квилла, чтобы невзначай спросить у него о Генри. Но не успела она подумать об этом, как наставник сам нашел ее.

Роуз сидела на пустой трибуне спортивного стадиона и смотрела, как студенты второго курса сдают кросс. Она бы с удовольствием побегала сама, только Лорен строго запретила нагрузки еще как минимум неделю.

– Вот ты где! Сбился с ног, пока искал. Мог бы сразу догадаться, что ты здесь!

Роуз удивленно посмотрела на Квилла. Он выглядел взволнованно, на лбу выступила испарина.

– Что случилось?

– Ничего. Ничего такого, просто нам надо поторопиться, можем не успеть.

Роуз сидела не двигаясь и смотрела на наставника большими глазами. Тогда он потрепал ее за плечо и поторопил, чуть более нервно, чем говорил мгновением ранее.

– Давай, давай, Рози! Ты же не хочешь опоздать?

Роуз напряглась еще больше. Квилл называл ее “Рози” только когда что-то случалось. Она не любила уменьшительно-ласкательную форму своего имени и предпочитала твердое “Роуз”. Теперь она точно знала, что что-то не так.

– Да куда опоздать-то? – Кларк поднялась и поспешила за Квиллом, потому что тот уже чуть ли не бежал вперед.

– Сама увидишь. Идем, скорее.

Квилл привел Роуз в ангар. Сразу несколько самолетов готовили к вылету. Она шла спокойно, но внутри нарастала тревога. Волосы развевались от ветра, который по большей части искусственно создавали лопасти винтов. Погода стояла чудесная, солнечная и теплая. На улице было суетно, люди сновали туда-сюда, от одного борта к другому. Жизнь вокруг кипела. Внутри ангара тоже было многолюдно. Роуз сразу заметила среди толпы Генри и в ту же секунду сообразила, что происходит. Квилл шел чуть впереди, осторожно ступая, опустив голову. Широким шагом он приблизился к наставнику Генри и протянул руку для рукопожатия. Генри пристально смотрел на Роуз, в его глазах было столько тоски, что от его взгляда становилось тяжело.

Роуз замерла, как вкопанная. Вся ее решимость разорвать отношения с Генри испарилась в то же мгновение, как она осознала, что он покидает «Blackhills». Квилл протянул руку Генри, а затем повернулся к Роуз и произнес, не скрывая огорчения:

– Прощайтесь…

Внешне наставник старался не показывать эмоций, но было видно, что он нервничал, места себе не находил. Его выдавали движения. Он нервно почесал затылок, не знал, куда деть руки: то прятал их в карманы, то доставал и суетливо пожимал пальцами.

Роуз осталась неподвижной, у нее внутри как будто что-то оборвалось. Осторожными шагами Генри приблизился к ней сам. Его лицо выражало мучительную боль скорого расставания, но он улыбался, видимо, старался держаться. Но все же глаза выдавали истинные чувства. Радужка потемнела и приобрела глубокий синий оттенок. Тоску невозможно было скрыть улыбкой. Неуверенные шаги приблизили его к Роуз. Оба давно знали, что совсем скоро Генри покинет «Blackhills», но несмотря на то, что Кларк избегала общество Генри, для нее стал ударом столь скорый отъезд. Одна часть души хотела, чтобы он уехал, чтобы не отвлекаться от своих главных целей, другая же желала, чтобы он оставался рядом как можно дольше. Увидев самолет, который унесет друга на тысячи километров в неизвестном направлении, Кларк вдруг испугалась, что это конец.

Генри подошел так близко, как только мог, насколько позволяла ситуация. Людей вокруг было слишком много. Роуз не двигалась, так и стояла, застыв, зацепившись большими пальцами за карманы брюк. Она слишком нервничала и не знала, куда деть руки, что делать и что сказать. Поэтому теребила карманы и смотрела куда угодно, только не на Генри. Он нежно взял ее запястья, и едва касаясь, провел по коже до локтей. В этот момент Роуз каждую секунду будто умирала, благодарила себя за то, что закатала рукава куртки и проклинала за то, что избегала друга. Уотерс взял Роуз за локти и замер. Большего позволить было нельзя. Кларк ожила и в ответ проскользила пальцами по его рукам, запоминая каждый миллиметр кожи, тепло, ощущения от прикосновений.

Роуз медленно перевела взгляд со сцепившихся рук и осторожно заглянула в глаза Генри. Ей было не по себе, она боялась смотреть на него, но и не посмотреть не могла. Они молчали, но говорили глазами. Им так много хотелось сказать друг другу, но слова могли все испортить. Генри аккуратно, чтобы никто не заметил, большими пальцами гладил локти Роуз, под нависающими складками рукавов куртки. Этого было так мало. Роуз как будто слышала его внутренний голос и ее ноги подкашивались от одной только мысли о поцелуе. Они не отрываясь смотрели друг другу в глаза и, кажется, даже не моргали. Так прошло минут пять, а показалось, всего мгновение. Никто не решался прервать момент прощания. Они так и не сказали друг другу ни слова. С безмолвной беседой покончил наставник Генри. Он с сожалением произнес:

– Нам пора… больше ждать нельзя…

Тогда Генри еще раз ласково посмотрел на Роуз и произнес тихо-тихо, шепотом, спокойным бархатным голосом:

– Я не прощаюсь. Буду ждать тебя через год у ворот «Blackhills», – он подмигнул ей и также медленно, провел по всей длине рук подруги, до самых кончиков пальцев. Тяжелый вздох вырвался из груди Роуз, когда контакт прервался. Слезы предательски наполняли глаза.

Кларк ничего так и не сказала, так и не нашла слов, которые бы стоили момента, к тому же она боялась, что голос сорвется. Лишь в последнюю секунду, когда Генри все еще смотрел на нее, она произнесла без звука, только движением губ: «Только дождись…, пожалуйста…», надеясь, что Генри прочитал безмолвное послание. Затем будто густой туман застелил все вокруг. Роуз не думала, что прощание принесет такую боль. Раньше она никогда не прощалась с дорогими людьми, не считая бабушки, но то было совсем другое.

Роуз, глядя на удаляющуюся спину Генри, осознала, что надо бежать, иначе она совершит глупость. Она резко развернулась и поспешила к выходу. Квилл зашагал вслед. Он с сожалением смотрел на Роуз и, казалось, на себе чувствовал ее боль. Они вышли из ангара в сторону леса, Кларк необходимо было уйти и чем дальше, тем лучше.

– Квилл, прогуляемся в лесу? – подавляя подступивший ком в горле, еле выговорила Роуз, изо всех сил сжимая руки в кулаки, чтобы не расплакаться.

– Как раз хотел предложить, – растерянно отозвался наставник, оторвав взгляд от земли. Он старался не смотреть на подопечную, но по выражению лица и складке на лбу было видно, что ему жаль, и он не знает, как облегчить ее боль.

Квилл и Роуз сели на припаркованный рядом мотоцикл и помчались вглубь леса. Квилл вёл. Кларк прижалась к его спине и обвила руками талию, так ей было проще держать себя в руках. Она чувствовала поддержку. Когда мотоцикл доехал до лужайки, Роуз спрыгнула с сиденья и осторожным шагом пошла вперед, как будто опасаясь, что не хватит сил дойти до нужного места, не разлетевшись на куски от боли, которая терзала душу. Она добрела до края лужайки, упала на колени и сжала траву в кулаки, так что костяшки пальцев побелели. Затем дрожащими движениями опустилась ниже, уткнулась лицом в землю, чтобы заглушить звук, и закричала. Боль вырывалась изнутри. Отчаянный крик подавляла земля, от этого рев звучал еще более душераздирающе. Внутри все разрывалось. Роуз толком не понимала, отчего было так плохо. Все годы в «Blackhills» Кларк провела в перманентном состоянии, без серьезных эмоциональных встрясок. Как только она попала в школу, ее жизнь стала стабильной и понятной. Несколько недель назад, с момента, как ее взяли в плен, все изменилось. Все стало сложно и с каждым днем становилось только сложнее. Жизнь ставила Роуз перед постоянным выбором, и это давалось тяжело.