Седьмой уровень

Пролог

Солнце клонилось к закату.

Мужчина в темном костюме, отвернув накрахмаленную манжету, взглянул на часы. В ту же минуту за его спиной раздался резкий звук. Били часы на двухметровой башне, установленной посреди сада. Впрочем, площадку на крыше универмага, засаженную скудной растительностью, можно было назвать садом лишь с большой долей условности.

Июльское солнце на исходе своего дневного пути полыхало оранжевым светом в зеркальном ущелье отливающих сталью небоскребов. На западе облака окрасились багрянцем, точно посреди них разверзлась гигантская доменная печь.

Вот и закончился этот долгий летний день…

Он закурил сигарету и медленно затянулся, не отрывая глаз от представшей перед ним картины. Сигарета была последней.

С высоты не видно людей, в вечерний час заполняющих городские улицы. Слишком крошечные, чтобы разглядеть их среди бесконечных зданий, бесконечных улиц, бесконечных окон.

Какими мизантропами должны быть ученые мужи, изучающие городскую экономику! — подумал он. Им нет дела до суетящихся людишек, их интересуют только трассы и магистрали.

По видневшейся слева скоростной дороге стройными рядами неслись машины. Сверху они были точь-в-точь как движущиеся мишени в тире. Со своего наблюдательного пункта в углу крыши-сада мужчина следил за ними, как завороженный.

Ну давай, стреляй! Попадешь — получишь обалденный приз!

Он бросил под ноги едва не обжегший пальцы окурок и растоптал каблуком. Пора идти.

Он и сам не понимал, зачем так долго, не отрываясь смотрел с высоты на город. Чтобы набраться решимости? Успокоиться? Или просто по привычке?

Он любил высоту. Когда смотришь на Токио сверху, чувствуешь себя в безопасности.

Только в такие минуты, когда он стоял на ветру, запрокинув голову в небесную синь, мрачные воспоминания двадцатилетней давности — запертый со всех сторон, он мечется, отчаянно ища выхода, спасаясь от дыма и пламени, — пусть ненадолго, отступали…

Он падает! Всего лишь миг, но в памяти этот миг растянулся стократ, казалось — падение длилось целую вечность. Всякий раз, когда случался очередной «приступ», он бормотал, уговаривая себя, как ребенка: «Ты уже не падаешь, ты уже в безопасности».

И тогда острая боль в душе утихала. Только застарелая рана на ноге напоминала о себе, но с этим он уже давно смирился.

Резко повернуть голову, чтобы снять напряжение в шее. «Надо взять себя в руки, — пробормотал он. — Потому что…

Начинается охота».

При этих словах бешено заколотилось сердце. Но он продолжал стоять неподвижно, широко расставив ноги, подставляя лицо теплому вечернему ветерку.

За спиной послышался голос:

— Син-тян, ну идем же!

Со стороны входа в сад приближалась тучная женщина. Пройдя мимо него, она подошла к основанию башни с часами. Там, на скамейке, два мальчугана лет десяти с жаром о чем-то спорили.

— Идем быстрее, папа скоро вернется с работы. И тебе, Мит-тян, пора. Давайте, поживее.

Мальчуганы, не прерывая разговора, неохотно поднялись. Даже не удостоив взглядом ту, которая, очевидно, приходилась одному из них матерью.

Направляясь к выходу, троица во главе с женщиной, обвешанной тяжелыми пакетами с покупками, дошла до того места, где стоял мужчина. Мамаша совсем выбилась из сил, а этим соплякам хоть бы хны! — подумал он.

От женщины резко пахнуло потом. До его слуха донесся обрывок разговора Син-тяна и Мит-тяна, сопровождаемого бурными жестами:

— И вот в чем фишка. Если дойдешь до седьмого уровня…

Он вздрогнул, точно ужаленный. Наверное даже подскочил от неожиданности. Все трое разом обернулись.

Встретился глазами с женщиной. Удивление на ее лице сменилось страхом. Она уже раскаивалась, что посмотрела на него. Железное правило: в мегаполисе, где беда подстерегает на каждом шагу, ни в коем случае нельзя встречаться глазами с мужчиной, болтающимся в одиночестве на крыше универмага.

— Извините, — сказал он. И вновь отвернулся к ограде.

Дрожь унялась. Судя по долетавшим фразам, дети говорили всего лишь о компьютерных играх.

Немного успокоившись, он решил, что теперь и в самом деле пора. Эти трое уже наверняка спустились на лифте.

Он уже сделал несколько шагов к выходу, когда мимо прошла, направляясь к ограде, молодая девушка. Проходя, скользнула по нему взглядом. Разумеется, не он привлек ее внимание, а его правая, слегка прихрамывающая нога.

К этому он привык. Девушка уже смотрела в другую сторону. Подняв руки, точно потягиваясь, она приблизилась к ограде, тихо воскликнула:

— Какая красота!

Голос прозвучал так восхищенно, так радостно, что он невольно обернулся. Она смотрела на него. На ее губах мелькнула улыбка, точно ее восклицание было обращено к нему.

— Теперь стали по-новому подсвечивать Токийскую башню, — сказала она.

Красавица. С легким загаром хорошо сочетались ярко напомаженные пунцовые губы. Когда она повернула к нему голову, золотая сережка в мочке уха сверкнула, отражая свет заката.

Но для него она была всего лишь маленькой девочкой. Ничего не сказав, повернулся спиной и, постепенно убыстряя шаг, так чтобы это не выглядело слишком нарочито, ушел.

Девушка не стала его догонять. Только слегка пожала плечами, мол, ну и пожалуйста, зря я с тобой, старикан, связалась.

Мужчина толкнул тяжелую стеклянную дверь. Струя воздуха, вырвавшаяся из холла с лифтами, взметнула галстук. Только тогда он заметил отсутствие булавки.

Провел рукой по рубашке. Нет. Где-то обронил.

Жалеть особо не о чем. Подарок, но не связанный с какими-то особо дорогими воспоминаниями. Нажал на кнопку, вошел в поднявшийся лифт. В кабине он был один. Спустившись вниз, вышел из универмага, пошел по улице. Поднялся по лестнице на станцию, затрясся в вагоне поезда. И все это время в голове постоянно крутилась фраза. Неотступно, неотвязно. То голосом Син-тяна, то его собственным.

«После седьмого уровня возврата нет…»

Юноша пришел первым и уже сидел у окна, попивая водянистый томатный сок. Школьником он был убежден, что обычай молодых людей целыми днями просиживать в кафе — это не для него. Сомнительное удовольствие чувствовать, как на тебя бесцеремонно глазеют со всех сторон!

Прошло совсем немного времени с тех пор, как он окончил школу, а его отношение к жизни уже успело круто измениться. Сейчас он уверен, что нашел область своих интересов, а главное, имеет соответствующие способности, позволяющие надеяться на успех. Редкое совпадение…

Юноша глазами поприветствовал приближающегося мужчину, слегка прихрамывающего на правую ногу. Конечно, он знал его как человека достаточно осмотрительного, и все же надо быть начеку. Как только мужчина сел напротив, он шепотом спросил:

— Хвоста не было?

— Вроде бы нет, — ответил тот. — Какая-то девица ко мне подвалила… Так мне во всяком случае показалось.

— Ого!

— Я бы удивился сильнее, узнав, что она за мной шпионит.

— Да уж, вряд ли.

Мужчина заказал кофе. Официантка пришла, ушла. Милашка, но не слишком любезная, подумал юноша, провожая ее глазами.

— Ты правда готов? — спросил мужчина, размешивая сахар.

— К чему?

Повисла пауза.

— Простите, — рассмеялся юноша. — Я не должен шутить. Дело серьезное.

— Еще есть время отказаться.

Мужчина поднял голову. Суровое лицо. Покрасневшие глаза. Наверно всю ночь не спал.

— Почему я должен отказываться? Это мой выбор.

— Но я ввязал тебя в это рискованное дело.

— А я ввязался.

Мужчина опустил чашку на блюдечко и потер рукой лоб.

— Чем бы все ни закончилось, победой или поражением, в любом случае хлопот не оберешься.

— Понимаю.

— Раз начав, уже не свернешь. А когда все кончится, полиция не станет с нами церемониться.

— Сказал же, я все понимаю.

Юноша почувствовал, что его слова прозвучали слишком радостно, слишком легкомысленно, и пообещал себе впредь говорить более солидно.

— Ради этого мне пришлось многое вынести, — сказал он.

Показал на свое лицо.

Бесчисленные шрамы и рубцы от швов. Отчетливо выделялись участки с пересаженной кожей. Страшная картина, запечатлевшая череду вновь и вновь повторявшихся операций, которые не всякий зрелый мужчина выдержит.

— Не хочу, чтобы это было напрасно.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Понятно.

Юноша достал книгу и положил на стол. На обложке был кадр из какого-то фильма.

— Обложка безвкусная, но написано просто и доступно. В качестве руководства сгодится. Я заложил в нужных местах. Вам нет смысла во все это углубляться, техническую сторону я беру на себя.

— Понятно, — повторил мужчина, забирая книгу.

Разговор занял не более получаса. Осталось начать.

Вызвав подружку, юноша беззаботно веселился всю ночь напролет. Ничто не угнетало, ничто не тревожило.

Подружка каждый раз, когда напивалась, называла его «мой Франкенштейн». В ее устах это прозвище звучало игриво, он не обижался.

Ничто не может его обидеть. Жизнь прекрасна.

Если удастся то, что они задумали, будет еще лучше. В этом юноша не сомневался.