Секрет еловых писем

Как я оказался на досках, которые означают весь мир

– Ура, я справилась с контрольной по английскому! – Кира вернулась домой и радостно швырнула в угол свой портфель. При этом едва не прихлопнула меня – я в панике еле-еле успел отскочить в сторону. Святые сардины в масле! В моем собственном доме в меня кидаются тяжелыми предметами. Какое безобразие!

– Ой, извини, Уинстон. Я нечаянно. Просто я тааак рада! Я жутко боялась английского, но все оказалось не так страшно. И поэтому я сейчас радуюсь. – Она наклонилась, взяла меня на руки и понесла к дивану. – Ну ты ведь сам знаешь, как иногда бывает неприятно в школе. – Она легла на солнечную половину дивана и аккуратно положила меня рядом. Я тут же простил ей неловкую историю с портфелем.

– Знаешь, Уинстон, на следующей неделе у нас в школе будет здоровская вещь! Я уже заранее радуюсь! – Она таинственно понизила голос, словно ждала, что я попытаюсь отгадать причину ее радости. Но этого, разумеется, не произошло – хоть я и был вынужден некоторое время находиться в теле Киры и, значит, учиться в ее классе, тем не менее я не стал экспертом в школьных делах. – Скоро у нас начнется курс «Актерская игра»! Он будет длиться целую неделю, а может, и дольше – просто супер! С нами даже будет заниматься заведующий репертуаром из настоящего театра. К тому же он еще и драматург. Круто, правда?

Ага. Мне это ровным счетом ничего не говорило. Актерская игра? Что это такое? Вот Вернер любит играть в шахматы, Анна – на рояле, а мать Вернера, прежняя владелица этого рояля, охотно играет в бридж. Впрочем, никто из них не играл целую неделю без перерыва, поэтому, вероятно, Кира имела в виду что-то другое. Все-таки к ним придет еще и какой-то важный человек откуда-то там. Я с недоумением посмотрел на Киру. Она усмехнулась:

– Ты не понимаешь, о чем я говорю, верно? В общем, речь идет о театре! А тот человек, драматург, поможет нам поставить спектакль. Сегодня нам это сообщила учительница музыки.

Кира, ты думаешь, что теперь-то я все понял? Да нет же! Для меня театр – это всего лишь какая-то непонятная штука, где сам я никогда не был, но слышал про нее от Вернера, потому что иногда вечером он наряжался, причесывался перед зеркалом, уходил и возвращался домой довольно поздно. Я демонстративно зевнул, а Кира удивленно вытаращила глаза:

– Что случилось с моим умным Уинстоном? Ты так и не понял, о чем я говорю, да? В общем, театральная постановка – это когда люди играют какую-нибудь историю. Тогда они делают вид, будто это не они, а кто-то еще, и изображают то, чего на самом деле не бывает. Понятно?

Так значит, театр – это то же, что и телевизор? Вернер как-то раз объяснил мне, что то, что показывают по телевизору, например в передаче под названием «Место преступления», на самом деле не происходило, просто это изобразили люди, которые называются актеры. Точнее, Вернер объяснил это не мне, а своему маленькому племяннику, которого привезли к нему на день, потому что его родители куда-то уезжали. Мы с ним смотрели телик, там кого-то застрелили, племянник начал реветь, и тогда Вернер ему и объяснил, что это все вроде как понарошку. Он так сказал, чтобы мальчишка перестал реветь. А я слушал его – и удивлялся: чего только двуногие не придумают! Делать все как бы понарошку – кому это нужно?

Но я отвлекся от своего рассказа. Короче, всю следующую неделю Кира должна будет делать что-то понарошку. И она этому радовалась! Странно, странно… Но такие уж они, эти люди.

– Уинстон, знаешь, что мне больше всего нравится?

Я склонил голову набок, чуть отодвинулся от Киры и внимательно на нее посмотрел.

– Ну, если точнее, там две здоровские вещи. Во-первых, наша постановка – это мюзикл, то есть мы будем петь. И во-вторых, ты тоже можешь в ней участвовать! Ведь мы поставим «Кота в сапогах», и я уже убедила учительницу музыки и того драматурга из театра, что настоящий кот на сцене станет сенсацией. Драматург даже сказал, что у нас получится интересный эксперимент.

Эксперимент? Я что, должен этому радоваться? По-моему, наоборот, это звучит скорее опасно – что-то вроде опытов над животными… Но Кира была в восторге и тараторила дальше:

– Наша директриса тоже согласилась на твое участие – в виде исключения! В общем, тебе можно будет бегать на сцене между кулисами, чтобы создавать нужную атмосферу. Классно, правда? – В ее глазах светилась радость.

Но для меня это были сразу две плохие новости. Что может быть хуже для чувствительных кошачьих ушей, чем человеческая речь? Правильно: когда люди поют. Их музыкальные вкусы приводят меня в ужас. Чаще всего то, что люди принимают за музыку, для меня просто ужас, от которого хочется бежать сломя голову! И сочетание слов «музыка» и «ты можешь участвовать» прозвучала для меня устрашающе! Я всегда думал, что кошкам запрещено появляться в школе – ведь у Киры были серьезные неприятности после моего появления в школе в облике кота. После этого я приходил туда уже в человеческом облике – и до сих пор радуюсь, что снова стал котом и избавился от школы! Нет-нет, я не хочу участвовать ни в каких играх двуногих! Пожалуй, впервые в своей жизни я позавидовал собакам, потому что они могут завыть, заскулить и этим выразить свое несогласие. А что мог я? Только жалобно мяукнуть.

Впрочем, Кира предпочла этого не заметить. Она почесала мне за ухом и шепнула:

– Завтра будут распределять роли и другие обязанности, а с понедельника начнутся настоящие репетиции. Утром я разбужу тебя и возьму с собой. Фрау Хейнсон, наша учительница музыки, сказала, что хочет взглянуть на тебя, и тогда вместе с господином Фернандесом, тем драматургом, они решат, годится ли моя идея. Короче, если ты покажешь себя с лучшей стороны, тебе позволят участвовать в нашей постановке.

Да, это уже не две, а три плохие новости: Музыка. Участие в постановке. Ранний подъем. Мяааууу! Шшшшш! Клянусь своей когтеточкой – Я! НЕ!! ХОЧУ!!!

Господин Фернандес оказался маленьким человеком в больших роговых очках и с доброй улыбкой. Еще он был сверху донизу одет в черное, и это мне моментально понравилось – ведь я тоже черный с головы до ног. Увидев меня, он сел передо мной на корточки.

– Да ты в самом деле симпатичный парень. Ну-ка, посмотрим, что мы можем сделать с твоим участием.

Я тут же замурлыкал. Немного саморекламы мне уж точно не повредит. И если сегодня утром я был самым несчастным котом в мире… впрочем, ладно – самым несчастным котом на нашей улице, то теперь театральная идея не казалась мне такой уж страшной. Все-таки это для меня прекрасная возможность снова чаще видеться с моими друзьями, Томом и Паули.

– Эй, с животными сюда нельзя! – Какой-то дядька сунул голову в дверь актового зала, потом сделал пару шагов в нашу сторону и показал на меня пальцем.

Фрау Хейнсон удивленно посмотрела на него:

– Позвольте спросить: кто вы такой?

– Альберт Шмидт из хозяйственной службы. Я исполняю обязанности завхоза. Господин Люттге заболел, у него радикулит. – Он смерил всех недобрым взглядом и снова показал на меня пальцем: – Я уже сказал, что с животными сюда нельзя.

Фрау Хейнсон протянула ему руку.

– Моя фамилия Хейнсон, я преподаю музыку. Вопрос о кошке согласован с фрау Розенблатт, нашим директором. Кошка нужна нам для театральной постановки.

Шмидт пожал плечами:

– Тогда ладно. Главное, чтобы животное тут где-нибудь не нагадило. Тогда я вышвырну его вон. – С этими словами он повернулся и вышел, оставив в воздухе запах, смутно мне что-то напоминавший. Какой неотесанный тип! Можно подумать, что я, породистый и умный кот Уинстон Черчилль, вот так пойду и сделаю в углу кучку или лужу! Без моего кошачьего туалета! Нет, какая возмутительная бестактность! Но, кажется, я в самом деле могу спокойно находиться в школе, и это самое главное.

Правда, сегодня утром я едва не остался дома: Анна поначалу не хотела выпускать меня из квартиры. Она считала, что на этой неделе я и так достаточно, как она выразилась, шлялся на улице. Тут я не совсем ее понимаю: все-таки она уже знала, что я не ради удовольствия или шутки вывалялся в мусоре. Ветеринар, к которому она носила Чупса, сказал даже, что тот, скорее всего, погиб бы в мусорном баке от теплового удара и что спасение пришло как раз вовремя. Значит, я настоящий герой, а не грязная вонючка!

К счастью, Кире удалось убедить мать, что я важный реквизит для театральной постановки (я не совсем понял, что это такое). Вот поэтому я и сидел теперь на сцене актового зала. Доски, которые означают целый мир, – так фрау Хейнсон только что назвала сцену. Я опять не очень понял, что она имела в виду. Точнее, вообще не понял, что Кирина учительница музыки хотела этим сказать. На мой взгляд, доски как доски, самая обычная древесина. Ничего-то они не означают. Но поскольку я тут всего лишь, как они сказали, реквизит, то я лег в сторонке и стал слушать, что господин Фернандес объяснял школьникам.

– Все вы наверняка уже хоть раз были в театре. Значит, видели и тех людей, без которых невозможен ни один спектакль. Как они называются? – Господин Фернандес обвел взглядом семиклассников, выстроившихся возле сцены. Какая-то девочка подняла руку:

– Актеры?

Фернандес кивнул и улыбнулся:

– Абсолютно верно. Вопрос простой, верно? Но для того чтобы театральная постановка появилась на сцене, нужны еще и другие люди. Вы можете сказать кто?

Снова несколько ребят захотели ответить. На этот раз Фернандес кивнул противной Леонии.

– Для театральной постановки важнее всего режиссер, – заявила она с важным видом.

– Правильно, – одобрил ее слова драматург. – Друзья мои, вы все знаете, кто такой режиссер? – спросил он потом.

Я этого не знал, но, разумеется, ответить ему не мог. Правда, в этом не было необходимости, поскольку Леония опередила всех своих одноклассников, прежде чем кто-то успел раскрыть рот.

– Режиссер главнее всех в театре, – затараторила она. – Актеры должны делать то, что он говорит! Поэтому он самый важный человек на сцене. Работа режиссера очень интересная и мне нравится. Я хорошо представляю себе, что нужно делать.

Ага, кто бы сомневался! Ясное дело, что Леонии нравится всякая работа, которая позволяет командовать другими. А по-моему, ей это идет, как корове седло!

Тут вмешалась фрау Хейнсон:

– Все не так просто, как тебе кажется, Леония. Создание театральной постановки – всегда коллективный труд. Режиссер хоть и руководит всей работой над спектаклем и проводит репетиции с актерами – но без своей труппы он ничего не сделает. А ведь кроме актеров над постановкой трудятся еще и другие работники театра – они отвечают за музыку, освещение, сценические костюмы, декорации и так далее. Еще есть суфлеры, которые при необходимости подсказывают актерам слова их роли. Вы уже познакомились с господином Фернандесом – он не только драматург, но и заведующий репертуаром: в театре это тоже важная профессия.

– Теперь, ребята, вы видите, сколько человек участвует в работе над театральной постановкой. Поэтому в нашем проекте дело найдется для каждого. Тогда получится действительно ваша собственная пьеса, – заключил драматург.

Леония снова подняла руку.

– Я хочу быть режиссером! – заявила она.

– Ты хотела бы, Леония! – мягко поправила ее фрау Хейнсон.

– Ладно, я хотела бы быть режиссером, – торопливо поправилась Леония.

Учительница музыки обвела семиклассников взглядом:

– Еще есть желающие?

Молчание. Неудивительно. Большинство ребят побаиваются подлую Леонию. Я знаю это по своим кратким гастролям в качестве ученицы 7-го «Б».

– Хорошо, Леония. Ты будешь режиссером.

– Теперь переходим к отдельным ролям, – продолжал драматург. – Конечно, прежде всего это Кот в сапогах. Кто из вас думает, что может успешно превратиться в кошку? Да при этом еще хорошо поет? Ведь Коту придется несколько раз петь соло. В его роли много текста. Ну, кто отважится на роль Кота?

Кира и Эмилия вызвались одновременно. Насчет Киры я не удивился – в конце концов, она идеально подходила для этой роли. Она не только могла превратиться в кошку – она уже была ею! Но вот Эмилия меня удивила. Чтобы в кого-то превратиться, все-таки нужно хоть иногда думать о других. Мне не верилось, что Эмилия хоть раз в своей жизни думала о ком-нибудь, кроме себя. Она такая же глупая коза, как Леония и остальные девчонки из их компании. Я могу даже спеть об этом! Стоит мне вспомнить, какую подлость устроили мне эти девчонки, когда я еще был Кирой… Они велели мне украсть майку – якобы для испытания моей храбрости. Но на самом деле они хотели лишь одного – чтобы у меня были серьезные неприятности. Поэтому они подстроили так, чтобы охранник того бутика обратил на меня внимание. МЯВ! Клянусь своими роскошными усами: тот, кто готов совершить такое свинство, не заслуживает роли такого благородного животного, как кошка!

– Еще есть желающие? – спросил Фернандес. Нет. Больше не поднялось ни одной руки. Понятное дело – Кира идеальная кандидатура. Вероятно, это сразу поняли все, кроме Эмилии.

– Когда какую-то роль хотят получить сразу несколько актеров, – продолжал Фернандес, – режиссер обычно беседует с каждым из них, просит сыграть фрагмент этой роли и только после этого принимает решение. Конечно, вы не актеры и пока не можете сыграть отрывок из роли. Поэтому я задам вам такой вопрос: почему вы считаете, что из вас получится хороший Кот в сапогах? – Он приветливо кивнул Кире. – Ну, отвечай ты первая.

– В общем, я давно пою в хоре и играю на пианино. По-моему, у меня есть какой-то музыкальный талант. – Неужели правда? Неужели Кира тоже умеет играть на этой штуке с клавишами? Вот уж не знал. За наш рояль она еще не садилась – чему я был рад. Как я уже упоминал, у людей и кошек очень разные представления о том, что такое красивая музыка. – Кроме того, у меня у самой есть кот, – продолжала Кира, – и поэтому я считаю, что много знаю об этом персонаже.

Фернандес и Хейнсон дружно кивали. Казалось, Кира их убедила.

Тут настала очередь Эмилии.

– Я считаю себя потрясающей актрисой, – заявила она. – У меня нет дома кошки. Но это и не важно – ведь я не хочу превращаться в кошку, я буду только играть ее. Я тоже пою в хоре, а кроме того, беру частные уроки пения. Ну, разумеется, и игры на фортепиано. По-моему, ясно, кто из нас двоих лучше. Эта роль просто создана для меня.

Фрау Хейнсон невольно покачала головой, а Том и Паули закатили глаза от возмущения. По-моему, они думали о том же, о чем и я. Всем же ясно, кто должен получить эту роль!

Однако, к моему огромному удивлению, господин Фернандес обратился к Леонии:

– Мы выслушали обеих претенденток. Теперь все решит режиссер. Как и в реальной жизни.

ЧТО?! Неужели ЭТА противная особа получила право все решать?

Леония широко ухмыльнулась:

– Роль Кота в сапогах получит Эмилия.

Фернандес покачал головой:

– Хорошо. Так и будет. Поздравляю, Эмилия.

Я ничего не понимал. Это просто сплошное недоразумение. И вообще, это не доски, которые означают целый мир. Это доски, которые загораживают мир и не дают видеть и понимать очевидные факты!