Секрет наследницы

Глава шестая

— Слава Богу, что вы есть, — мрачно сказал Джон, когда они вернулись в дом. — Если бы вы тогда не появились в комнате… — Он вздрогнул. — Рена, я едва узнал вас, когда вы заговорили в той слабоумной манере.

— Но поняли, о чем я говорила?

— Да. Я мог действительно оказаться в ловушке. Теперь я это ясно вижу, но тогда все было в каком-то тумане. Я не понимаю.

— Он опутал вас злыми чарами, — сказала Рена.

— Именно это я и чувствовал. Все время, пока он говорил, я знал, что что-то не так, но не понимал, что именно, потому как мой разум словно подернулся паутиной. Он как будто загипнотизировал меня. Но пришли вы и сдули эту паутину. — Граф усмехнулся. — Вы были блистательны. Выглядели самой глупой женщиной на свете, совсем не похожей на мою Рену.

Девушка улыбнулась.

— Некоторые вещи легче говорить, если тебя считают слишком глупой, чтобы воспринимать всерьез. Я не хотела открыто объявлять его негодяем на случай, если вы решите согласиться на его план.

— Думаете, я сделал бы это?

— Вам нужны деньги.

— И вы полагаете, я женюсь ради них?

— Я полагаю, что вы помните, как зависит от вас поселок, — тихо сказала она. — Но я рада, что вы не прибегаете к помощи Уингейта. Он — зло.

— Да, я тоже почувствовал в нем эту силу. Но добро одержало верх над злом.

Джон с нежностью посмотрел на Рену.

— Сейчас — да, — в печальной задумчивости произнесла девушка. — Но он вернется. Он не собирается сдаваться.

Рена с радостью рассказала бы Джону, что Матильда любит другого и будет сопротивляться этому браку так же отчаянно, как они. Но она дала Матильде слово не упоминать о Сесиле и поэтому ограничилась такими словами:

— Матильда может преподнести ему большой сюрприз. Она не настолько покорна, как он думает. Недаром она его дочь. Она дважды сказала мне об этом, и это правда.

— Она больше ничего вам не говорила?

— Ничего такого, что я могу повторить. Но она с нами заодно. Пойдемте выпьем чаю.

На кухне они принялись за кексы, которые Рена готовила для гостей, и девушка спросила:

— Что на вас нашло? Зачем вы выдумали историю, будто я ваша замужняя кузина?

— Я старался помочь, — обиженно сказал граф. — Вы так переживали за свою репутацию.

— Но меня в поселке все знают. Людям известно, что Колуэлл — фамилия моего отца, а не моего несуществующего мужа. Матильда не поверила ни слову. И, надо думать, ее отец тоже.

— К черту его и его мысли! Простите. Просто я не слишком хорошо справляюсь с такими делами.

— Вы скорее человек действия, — сказала Рена, улыбнувшись.

— Безусловно. Когда доходит до слов, я только путаюсь.

— Знаете, — задумчиво произнесла Рена, — я думаю, нам нужно сегодня вечером пойти в лес и поискать монеты; будет полная луна, она немного осветит местность. Вам нужно точно определить свое положение: вы, может быть, миллионер, сами того не подозревая. Джон?

Он сидел, уставив взгляд в пустоту, но вздрогнул и вернулся к разговору:

— Простите. Да, мы пойдем ночью в лес.

— Ваши мысли были далеко. Уж не загипнотизировал ли Уингейт вас на самом деле?

— Нет, я пытался вспомнить, где видел его раньше.

— В Индии.

— Нет, до этого. Он мне кого-то напоминает.

— Вероятно, портрет дьявола, — едко заметила Рена.

— Нет, это человек из реального мира. Ах, если бы только вспомнить, кто он!

— Не задерживайтесь на этой мысли, — посоветовала девушка. — Худшее, что вы можете сделать, — это вынашивать тяжкие размышления об этом человеке. Не пускайте его в свой разум: если только он туда попадет, вы его не прогоните.

— Никогда раньше не слышал от вас такого, — сказал Джон. — Вы как будто заглядываете в потусторонний мир.

— Возможно, так и есть. Я смотрю в ад и вижу там Уингейта. Это его дом, и он всех нас потащит за собой, если мы предоставим ему такую возможность.

— Значит, не предоставим, — пылко уверил ее Джон. — А теперь бросайте работу и отдохните немного, нас ждет беспокойная ночь.

Как и предполагала Рена, светила полная луна, однако к полуночи небо затянуло грозовыми тучами и поднялся холодный ветер.

— Может быть, отложим до завтра? — спросил Джон.

— Думаю, это небезопасно. И зачем нам луна? Возьмем лампу.

Вооружившись лампой и кутаясь в плащи, они покинули дом и зашагали по стонущему от ветра саду; двигаясь осторожно, перешли по старому мосту через ручей и скользнули в лес.

Ветер с каждой минутой набирал силу, и оказаться среди деревьев, которые хоть как-то защищали от яростных порывов, было облегчением. В то же время его шум в листьях и завывание между ветвей делали лес зловещим.

— Я бы с радостью вернулся, — сказал Джон. — Это слишком похоже на морской шторм.

Тут сверкнула молния и вскоре послышался отдаленный раскат грома.

— Давайте поскорее закончим, пока не полил дождь, — сказал Джон.

Рука об руку они пробирались меж деревьев. В этот миг снова блеснула молния и они увидели крест, грандиозный и величественный во мраке ночи. Он возвышался перед ними, поднимаясь к самому небу. Потом тьма снова окутала его.

Джон принес с собой большой нож, Рена держала лампу, а он принялся с его помощью раскапывать землю. Вынув часть грунта, он опустил руки в яму и стал лихорадочно отбрасывать комки земли в сторону. Девушка поднесла лампу ближе, пытаясь уловить блеск золота.

Но все было тщетно. Желтый цвет напрочь отсутствовал в черноте ночи.

Джон вновь погрузил руки в землю.

— Ну должно что-то быть, — простонал он. — Должно что-то… что это?

— Что-то нашли?

— Да, но не думаю, что это что-то особенное.

Вытащив руку из ямы, он поднес ее к лампе, и Рена увидела маленький кожаный кошелек. Открыв его, Джон показал девушке еще одну монету.

— Кажется, есть одна, — сказал он. — Но это все.

Они еще немного поискали, но больше ничего не нашли.

— Что же, по крайней мере, вы хоть что-то приобрели, — сказала Рена, стараясь подбодрить графа. — Стоило попытаться.

— Что вы сказали? — прокричал он, поднимаясь на ноги и прикрываясь от ветра.

Рена повысила голос и повторила свои слова.

— Пойдемте домой, — позвал Джон.

— Пойдемте.

В этот момент молния опять прорезала небо до самой земли, и в лесу, в узком пространстве между деревьями, Рена увидела Уингейта.

У девушки перехватило дыхание при виде этого нечистого, гнетущего силуэта, застывшего в жуткой неподвижности. Потом тьма как будто еще больше сгустилась, и раздался такой оглушительный гром, что казалось, земля раскололась надвое.

— Что такое? — спросил Джон у Рены, когда смог заговорить.

— Ничего, я… мне показалось, что я видела его… там.

Очередная вспышка молнии осветила место, куда указывала Рена.

Там никого не было.

— Рена, вы слишком много о нем думаете. Вы же сами говорили, что не следует этого делать.

— Да. Должно быть, мне почудилось, — произнесла она, словно в тумане. — Конечно.

— Пойдемте.

Джон схватил ее за руку и решительно повел прочь. Через несколько минут они вышли из леса и, преодолев открытое пространство, были уже дома.

Никогда еще кухня не казалась им такой уютной. Они захлопнули за собой дверь, задернули занавески и, прижавшись друг к другу, сели у печки, наслаждаясь ее теплом.

— Нужно выпить чаю, — сказала Рена, наливая воду в чайник.

— Бедная моя девочка! С вами все в порядке? Галлюцинации — это так на вас не похоже.

— Знаю, но думаю, что вы правы. Я позволяю мыслям останавливаться на нем, а этого нельзя делать. Да, Джон, что мы нашли? Посмотрите, прошу.

Граф вынул монету, которую тогда переложил в карман, потом пошарил в кошельке и достал еще одну. Они были такими же, как и найденные раньше.

— Вдруг они окажутся настолько ценными, что их может быть достаточно, — с надеждой сказал он.

Однако оба осознавали слабость такой надежды.

— Как можно это узнать? — спросила девушка.

— Я говорил, что прошлой ночью вернулся из пивной и написал письма. Одно из них адресовалось моему старому другу из Лондона. Он — удалившийся от дел священник, к тому же очень образованный историк, прекрасно разбирающийся в антиквариате. Я познакомился с ним, когда был юным корабельным гардемарином{4} на флоте. — Джон покраснел перед тем, как добавить: — Он вытащил меня из одной передряги. Все по моей собственной вине.

— Уверена, вы были демоном, — рассмеялась Рена.

Граф кивнул.

— Я был не самым послушным парнем в мире. Как бы то ни было, я обратился к преподобному Адольфу Тэнди, как можно подробнее описав монеты в надежде, что он ответит, какова им цена. Придется просто подождать его письма.

Его вновь заглушил яростный раскат грома, за которым послышался шум дождя.

Похоже, ничего больше не оставалось, кроме как идти спать и надеяться, что утром погода улучшится.

Рена проснулась в промокшем насквозь мире. Дождь смял за ночь высокую траву и наполнил ручьи. Девушка выскользнула из дома и вдохнула холодный, чистый воздух.

Она собиралась сразу же вернуться внутрь, но что-то поманило ее к мосту. Таким ясным утром страхи минувшей ночи казались абсурдными.

Рена остановилась на мосту, глядя на бегущую воду и наслаждаясь красотой дня. Конечно, она не видела никакого Уингейта при свете молнии. Он был всего лишь человеком, и, как с любым человеком, с ним можно бороться.

Девушка так погрузилась в эти размышления, что не слышала звука приближающихся шагов, но что-то в самой тишине заставило ее оглянуться.

И она увидела его.

Он стоял всего в нескольких шагах, молча наблюдая за ней.

Потрясение было ужасным. Как будто явился злой дух. Рена понятия не имела, долго ли он простоял так, пронзая ее холодным, безжизненным взглядом.

— Доброе утро, — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе.

Уингейт не стал отягощать себя любезностями.

— Вы очень умная женщина, — проскрежетал он. — Умнее, чем я решил поначалу. Лишь истинно тонкий ум может сыграть идиота так хорошо, как это сделали вы.

— Вы льстите мне, сударь. Уверяю вас, это была вовсе не игра.

— Не тратьте мое время на эту чепуху, — огрызнулся Уингейт. — Мы оба знаем, в чем суть дела.

— В таком случае, у вас есть надо мной преимущество.

Уингейт нетерпеливо вздохнул.

— Я придерживался лучшего мнения о вашей сообразительности.

— Не желаете пройти в дом? Я доложу его светлости…

— Стойте на месте. Я пришел к вам. Прогуляйтесь со мной.

Он сошел с моста и зашагал по заросшей тропинке к деревьям. Рена последовала за ним.

— Я думала, вы вернулись в Лондон, — рискнула заговорить девушка.

— Я остановился на ночь в местной гостинице, — лаконично ответил Уингейт. — Нужно кое-что обсудить.

— Тогда позвольте, я позову графа…

— Не с ним, с вами, — перебил он. — Просто дождитесь, когда я буду готов.

Внезапно он остановился, повернулся и посмотрел на дом. Они уже отошли от него на некоторое расстояние и могли ясно видеть все строение, включая башню, не очень гармонично, но величественно возвышавшуюся в центре.

— Человек, который строил этот дом, знал, что делал, когда возводил башню, — отрывисто произнес Уингейт.

— Башня изначально не входила в ансамбль, — заметила Рена. — Ее достроили век спустя при седьмом графе.

— Значит, он знал, что делал. Можно забраться на вершину и быть властителем всего, что видишь. Для этого и нужны башни. Но она должна быть выше. Гораздо выше.

— Она и так слишком велика для дома, — возразила Рена.

— Она должна быть выше, — упрямо повторил Уингейт.

У девушки появилось недоброе предчувствие. Вчера они выпроводили этого человека, а теперь он снова здесь как ни в чем не бывало. Воспринял ли вообще его разум, что Джон ему отказал? Рена начинала думать, что нет.

Взгляд Уингейта все еще был прикован к башне. Он заговорил с Реной, не глядя на нее.

— Проблема с моей дочерью состоит в том, что ее никогда не интересуют мужчины, которыми я хочу ее заинтересовать.

— Может быть, это оттого, что нельзя выбирать за других, — ответила Рена. — Это личное дело, и я считаю, что глупо было бы с ее стороны выйти замуж, если она не влюблена в этого человека.

Голос девушки сам собой смягчился на последних словах. Она замечталась, но гневный голос Уингейта вернул ее к действительности:

— Матильда полюбит и выйдет замуж за мужчину, которого я для нее определю. Разве способна женщина сделать правильный выбор, если ее отец настолько богат, как я? Разумеется, мужчины захотят жениться на ней: они знают, что мои кошельки набиты золотом. Но меня не проведешь.

— В таком случае мне кажется, что ваши деньги — это ее беда, — тихо ответила Рена.

— Вздор! Не порите этой слезливой чуши. Я знаю, что сделает ее по-настоящему счастливой не на короткое время, а на всю жизнь. Поэтому она должна научиться повиноваться мне.

— Вам нет дела до ее счастья, вы волнуетесь лишь о собственном, — сказала Рена. — Вы думаете только о том, как сделаться больше и важнее, чем вы есть на самом деле.

— Что вы сказали?

Терпение девушки начинало лопаться.

— Вы прекрасно слышали, что я сказала. Любовь идет из сердца, и только Господь может ее даровать.

Уингейт наконец оторвал взгляд от дома и посмотрел на девушку.

— Вы говорите серьезно? — спросил он. — Хотите сказать, что любовь — это нечто религиозное?

— Разумеется, — ответила Рена. — Люди ищут любовь, надеясь, что, не сумев найти ее в этой жизни, обретут в мире ином.

— Глупости! Брак — вот предназначение женщин, а также произведение на свет детей, которые понесут дальше имя и статус своего отца.

— Это вы так думаете, — парировала Рена. — Я же верю, что любовь исходит от Бога. Когда мы влюбляемся — это свято и не должно вытесняться деньгами, каким-то влиянием или чем-либо другим, что важно в нашем мире.

Уингейт уставился на нее, как будто не верил своим ушам.

— Похоже, вы действительно верите во все это.

— Всей душой!

Он издал какой-то хрюкающий звук, который следовало принять за смех.

— Что же, возможно вам так кажется. Но вы запоете по-другому, когда услышите, что я пришел сказать.

— Мистер Уингейт, меня не интересует ничего из того, что вы можете сказать.

— Всех интересуют деньги, миссис Колуэлл. Или следует говорить мисс Колуэлл?

Если он надеялся смутить Рену, то его ожидало разочарование. К его изумлению, девушка рассмеялась.

— Мисс будет правильно. Мой отец до недавнего времени был здесь священником, а теперь я экономка лорда Лэнсдейла. Он нафантазировал для меня мужа, чтобы вы не подумали того, что как раз и подумали.

— Вы очень откровенны.

— А меня ни капельки не волнует, что вы обо мне думаете, мистер Уингейт.

Рене с трудом верилось, что это она произнесла такие слова. Неужели она действительно является той холодной, уравновешенной особой, которая сейчас бросает вызов этому неприятному человеку и отказывается позволить ему вогнать себя в краску?

И он пошел на попятную, сделав вид, будто не услышал ее последней фразы.

— Значит, ваш отец был священником. Они всегда думают, что Бог появится в последний момент и сделает за них то, что они сами должны были сделать давным-давно. Но люди, которые хотят денег, должны бороться за них.

— А как насчет людей, которые не хотят денег, мистер Уингейт?

— Их не существует, — свирепо ответил он.

— Они существуют, но только в мире, в который вам хода нет. — И тихо добавила: — Вот почему вы их ненавидите.

Уингейт круто повернулся к Рене, и в его глазах опять вспыхнула злоба. Видно, на этот раз девушка задела его за живое.

— Я не ненавижу их, — сказал он наконец, — а презираю. Если есть деньги, можно купить множество вещей, которые делают человека счастливым.

— Да, — неожиданно сказала Рена. — Множество вещей. Но не все. Ваша трагедия в том, что вы не видите разницы.

— Что значит трагедия?

— Самая большая трагедия в мире.

— Не надо меня жалеть! — заверещал он.

Рена не ответила.

— Не надо меня жалеть, — многозначительно повторил он.

— Мне пора возвращаться в дом.

— Подождите! Я не сказал того, ради чего пришел. Я признаю в вас опасную женщину. И уважаю за это.

Рена молчала.

— Назовите вашу цену, — сказал он наконец.

— Пожалуйста, дайте мне пройти. Меня ждет работа.

— Я сказал, назовите цену. Она может быть высокой. Вы — препятствие на моем пути, и я готов устранить это препятствие способом, который будет приятен вам самой. Уезжайте отсюда и с комфортом живите на мои деньги.

— Вы ведь не думаете, что можете меня подкупить? — сердито спросила девушка. — Должно быть, вы не в себе.

— Послушайте, эта возмущенная добродетель совершено ни к чему. Я сказал, что хорошо вам заплачу, так что не тратьте мое время на бессмысленные высокопарные заявления.

Рена взглянула на него с гадливостью, как на какое-нибудь омерзительное насекомое.

— Вы… хорошо… заплатите? — задумчиво произнесла она.

— Чрезвычайно хорошо.

— Звучит великолепно, но не слишком точно.

— Значит, хотите услышать цифру? Пять тысяч фунтов.

Девушка рассмеялась.

— Хорошо, десять тысяч!

— Я думала, вы серьезный человек, мистер Уингейт. Желаю вам хорошего дня.

Она попыталась пройти мимо него, но тот схватил ее за локоть и лающим голосом произнес:

— Если я подниму цену выше, то взамен потребую большего, чем ваше молчание. Вы этого хотите, цепкая продажная девка?

Не успела Рена ответить на это оскорбление, как Уингейт произнес такое, что у нее перехватило дыхание:

— Хорошо, согласен. Я поселю вас в красивом доме на Парк-Лейн{5}. У вас будут драгоценности, слуги, наличные деньги, ложа в опере, какие угодно наряды. И вы будете принадлежать мне, в любую минуту дня или ночи, когда я только пожелаю.

«Он говорит серьезно», — подумала Рена, лихорадочно переваривая услышанное. У нее возникло дикое желание расхохотаться. Секунду назад она чувствовала себя оскорбленной, но это было слишком чудовищным для простой обиды.

И тогда пришла лукавая мысль…

«Нужно поделиться этой шуткой с Джоном. Как мы посмеемся вместе!»

Девушка взяла себя в руки. Ее собственное веселье было наиболее предосудительным во всей ситуации.

— Дальнейшее обсуждение бесполезно, — сказала она. — Я ухожу.

— Вы будете обсуждать это столько, сколько мне угодно, — рявкнул Уингейт, крепче вцепившись в локоть девушки.

— Мне нечего сказать, — крикнула она в ответ. — Вы мне не нравитесь, сударь. Я достаточно ясно выразилась?

— Только не говорите, что вам не нравятся мои деньги. Что ждет вас, останься вы здесь? Тяжелая работа с утра до ночи и одинокая старость? Вы же не думаете, что он женится на вас, не так ли?

Рена замерла, с ужасом встретив его разоблачающий взгляд.

Как этот жестокий демон докопался до тайны, спрятанной настолько глубоко, что даже для нее она открылась только теперь?

— Все эти красивые речи о любви, — с ехидством продолжал Уингейт. — Окружили себя розовыми мечтами, верно? Мечты и ничего более. Больше, чем любовницей, вы никогда для него не станете. Ему нужны деньги, а у вас их нет. Так вот, если вы можете быть его любовницей, то сможете стать и моей, а со мной вам будет в тысячу раз лучше, чем с ним. Я знаю, как обращаться с женщиной в постели и не только.

— До тех пор, пока не выбросите ее на улицу, и она станет такой же нищей и беспомощной, как раньше, — резко оборвала его Рена.

— Тогда вам придется как следует меня ублажать, чтобы я этого не сделал, не так ли? Клянусь Богом, мне понравится иметь вас в своем распоряжении! Какое сражение мы из этого устроим, миледи! В конце концов я одержу над вами верх и получу удовольствие, показав, кто хозяин. Видите ли, вы достойный оппонент, мне уже давно такие не попадались.

Отвращение заставляло девушку молчать, но теперь способность говорить вернулась к ней.

— Немедленно отпустите меня, — задыхаясь от ярости, произнесла она. — Я не буду вашей любовницей никогда в жизни. Я не приму ваших денег ни под каким предлогом и не позволю выжить себя из поселка.

— В таком случае мы будем врагами, — ледяным тоном сказал Уингейт. — Люди, которые делают меня врагом, всегда жалеют об этом. Ради вашего же блага, мисс Колуэлл, не становитесь на моем пути.

Рена бесстрашно встретила его взгляд, отказываясь уступать.

— Я стала вашим врагом с той самой минуты, как впервые увидела вас, — спокойно и отчетливо произнесла она, — и останусь им до конца своих дней.

—.. который может наступить раньше, чем вы думаете, если продолжите вести себя столь неблагоразумно.

— Не пытайтесь меня запугать… — начала Рена.

И тут же пронзительно закричала.

Она увидела… двух Уингейтов!

Второй появился за спиной первого и остановился, молча наблюдая за ними.

Пребывая во взвинченном состоянии, девушка испугалась этой картины больше, чем чего бы то ни было.

— Заткнитесь, черт бы вас побрал! — взревел Уингейт.

В ответ Рена показала куда-то за его плечо, продолжая кричать. Уингейт повернулся вслед за ее пальцем, и вдруг остановился как вкопанный, ослабив хватку на локте девушки, и этого оказалась достаточно, чтобы та смогла ускользнуть.

Рена бежала что было духу. Ужасающее зрелище как будто высосало все силы из ее тела, каждый шаг давался с трудом, но девушка продолжала бежать.

На повороте дороги она оглянулась и то, что увидела, усилило ее страх.

Два Уингейта шли навстречу друг другу.

Рена знала, что должно произойти: встретившись, эти демоны сольются воедино. И если она увидит, как это происходит, на нее падет проклятье.

Девушка отвернулась и побежала дальше сломя голову. Она, спотыкаясь, падая, хватая губами воздух и всхлипывая, отчаянно стремилась достичь безопасности дома. И Джона.

— Джон, — кричала она. — Джон!

И вдруг, словно по волшебству, он появился в дверях.

— Рена, что?.. Моя бедная девочка, что стряслось?

Какой блаженной милостью было почувствовать себя в объятиях его сильных, человеческих рук, услышать его такой земной голос, будто обладающий способностью изгонять чужой, страшный мир, который только что угрожающе надвигался на нее.

— Уингейт, — задыхаясь, проговорила Рена, — он был там.

— Он посмел вернуться?

— Да… он был рядом с домом… он говорил мне… такие ужасные вещи… но потом… Джон, его стало два!

— Я не понимаю.

— Он был двойным. Я говорила с ним, а потом он вдруг появился за спиной самого себя.

— Рена…

— Нет, нет, я не сошла с ума. Я видела это. Их было два, и я так громко закричала, что он отпустил меня. Я убежала, а когда оглянулась, они шли навстречу друг другу.

— Где это было?

— Сразу за мостом. Их должно быть видно отсюда. Джон поднял взгляд поверх головы девушки, и легкая морщина прорезала его лоб. Потом он шагнул вперед, к месту, с которого открывался лучший вид на лужайку, раскинувшуюся до самого ручья, а за ней на деревья.

Рена подошла к графу и почувствовала, что волосы у нее на голове зашевелились.

Там никого не было.