Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

Глава 1 Как выстрел Веры Засулич изменил жизнь Российской империи

Рассказ о тайных операциях спецслужб царской России волей-неволей придется начать с охраны царя. Ну, во-первых, охрана царя в течение десятилетий была сама по себе грандиозной спецоперацией. Все, что касалось охраны царя, за исключением разве что полуопереточного Его Императорского Величества конвоя и камер-казаков, было строго секретным не только для простого народа, но и для всех высших сановников империи, если, разумеется, не касалось их служебных обязанностей.

Ну а главное в том, что охрана царя к началу XX века стала основной задачей спецслужб империи. А содержание царской семьи и охраны (разделить финансовые расходы на них невозможно) достигло фантастических величин. Точную сумму пока не посчитал никто, но она сопоставима с содержанием Черноморского флота в 1900–1910 гг. И уж существенно превышала расходы на Сибирскую или Каспийскую флотилии вместе взятые. На содержание и охрану семейства Романовых в 1894–1914 гг. в России тратилось больше денег, чем во всех монархиях Западной Европы в совокупности.

Что же случилось в России на рубеже 80-х годов XIX столетия?

C XVIII века и до начала 70-х годов XIX века уровень террористической угрозы для российских монархов был крайне мал. Под террористической угрозой автор подразумевает нападение иностранцев и собственных подданных их числа частных лиц. Наибольшую же угрозу монархам представляла именно их охрана, то есть гвардейские полки.

Именно стрельцы (тогдашний примерный аналог гвардейцев) привели к власти Софью Алексеевну, Петра Алексеевича, гвардейцы – Екатерину I, Елизавету Петровну, Екатерину II и Александра I. При этом были убиты три императора – Петр III, Иван Антонович и Павел I.

В какой-то мере гвардейцы защищали страну от сумасбродств самодержавия. Недаром на Западе говорили, что русское самодержавие ограничено удавкой.

В такой ситуации император Александр I зорко следил за гвардейскими офицерами и сановниками. Так, лишь заподозрив в заговоре, без каких-либо реальных улик, он отправил в почетную ссылку в Тверь свою собственную сестру Екатерину Павловну, а ее фаворита князя Петра Багратиона – в Молдавию. С другой стороны, Александр I один, без охраны, ходил по центральным улицам северной столицы, а в Царском Селе по вечерам, театрально завернувшись в плащ и надвинув шляпу на глаза, спешил на свидание. Надо ли говорить, что сей маскарад не мог обмануть никого из встречных, включая лицеистов.

После 1825 г. целым рядом мер Николай I и его преемники выдавили из гвардии дух вольнодумства и превратили гвардейских офицеров в нерассуждающих вояк. Вспомним того же графа Алексея Вронского, блестяще описанного Львом Толстым. Скачки, адюльтер, карты и вино – четко очерченный круг интересов, и никакой политики.

Казалось бы, угроза жизни царей миновала. Вот, к примеру, в ходе коронационных торжеств в Москве в 1856 г. руководство охраны Александра II было куда более озабочено внешним видом царского конвоя, нежели безопасностью царя. Так, перед коронацией конвою выдали новые ружья и пистолеты новой системы, которыми они владеть толком не научились.

Коронация Александра II с точки зрения безопасности прошла без сучка и задоринки. Александр II продолжал периодически гулять по улицам Петербурга, правда, по предполагаемому маршруту его движения выставлялись многочисленные полицейские посты.

Но вдруг 4 апреля 1866 г. во время прогулки императора в него выстрелил из старого однозарядного пистолета 25-летний Дмитрий Каракозов. Интересно, что в момент покушения все чины полиции стояли навытяжку, глядя на царя и спиной к стрелявшему. Царь отделался легким испугом, террориста повесили, а императорские прогулки по Летнему саду продолжались.

И вот все изменил один выстрел Веры Засулич в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Всего один (!) выстрел, после которого градоначальник оправился сравнительно легко. Нонсенс! Этого быть не может! Ну так начнем все по порядку.

13 июля 1877 г. градоначальник Трепов решил объехать подотчетные «богоугодные» заведения и начал с Дома предварительного заключения, нечто типа современного следственного изолятора. По тюремному двору гуляли арестованные. Один из них, как показалось Трепову, не снял перед ним шапку. Им оказался студент Боголюбов (Емельянов А.С.), арестованный 6 декабря 1876 г. за участие в демонстрации молодежи на площади у Казанского собора в Петербурге, а затем приговоренный к каторжным работам.

Оцените нравы 70-х годов XIX века: за мирную демонстрацию совершеннолетним – каторга, а несовершеннолетним – монастырь, где они провели больше времени, чем старшие товарищи на каторге.

На самом деле Боголюбов снял шапку перед градоначальником, встретив его первый раз. Но когда тот пошел обратно, студент уже шапку снимать не стал – на Руси принято здороваться один раз в день.

Разгневанный Трепов приказал высечь студента, несмотря на то что телесные наказания в пересыльной тюрьме запрещены законом. А собственно, что такое закон перед волей градоначальника? И 30 лет спустя имели место случаи, когда гимназисты начальных классов не замечали на улице градоначальника, катящегося в коляске, и не успевали отдавать ему честь, за что заточались на несколько дней под арест.

Боголюбова высекли. В тюрьме начался бунт, жестоко подавленный. Ну а с Трепова, как говорится, как с гуся вода. И вот революционерка Вера Засулич решила отомстить за избитого студента, которого она раньше никогда не видела.

Любопытно, как сама Вера Ивановна попала в революцию. 30 апреля 1869 г. ее арестовали за письмо, полученное из-за границы для передачи другому лицу. Около года она провела в «Литовском замке» и Петропавловской крепости, в марте 1871 г. была освобождена, но сослана в село Крестцы Новгородской губернии, а затем в Тверь. Каково «преступление» и каково «наказание»!

И вот утром 24 января 1878 г. Вера Засулич пришла в здание Управления петербургского градоначальства на Гороховой улице на прием к Трепову и выстрелила ему из пистолета в грудь.

За пять лет (с 10 апреля 1873 г.) на должности градоначальника Петербурга генерал Трепов сколотил огромное состояние. В высшем свете он получил прозвище Федька-вор.

Ранение Трепова вызвало злорадство и в обществе, и даже в полиции. Сразу после покушения дом на Гороховой был оцеплен жандармами. На вопросы прохожих «Кого убили-то?» жандармы отвечали: «Кого надо, того и убили, господа, проходите и не останавливайтесь».

В самиздате ходило стихотворение:

Согласно высочайшей воле, прокуратура и МВД решили вести дело Засулич судом присяжных, причем, по словам А.Ф. Кони, «всякий намек на политический характер из дела устранялся с настойчивостью, просто странною со стороны министерства, которое еще недавно раздувало политические дела по ничтожнейшим поводам». Из следствия было тщательно вычищено все, имевшее какой-либо политический намек.

Заседание Петербургского окружного суда по делу В.И. Засулич под председательством А.Ф. Кони при участии судей В.А. Сербиновича и О.Г. Дена открылось ровно в 11 часов утра 31 марта 1878 г. Усиленный наряд полиции охранял все входы и выходы в здании суда. Пропускали только по пригласительным билетам.

Небольшой зал заседаний уголовного отделения окружного суда на Литейном проспекте был полностью заполнен. Места для публики занимали в основном дамы из высшего общества. За судьями, на стульях, поставленных в два ряда, сидели должностные лица судебного ведомства, представители высшей администрации.

Среди публики находились канцлер империи князь А.М. Горчаков, военный министр граф Д.А. Милютин, государственный контролер Д.М. Сольский, светлейший князь А.А. Суворов, петербургский губернатор И.В. Лутковский.

В состав присяжных вошли 9 чиновников, 1 дворянин, 1 купец, 1 свободный художник; старшиной присяжных был избран надворный советник А.И. Лохов.

Тут я нарочно обращаю внимание на социальный состав суда присяжных и публики в зале. Там не было не то что революционеров, но и обычных студентов.

Защитник Засулич Александров ничего не опровергал и не оспаривал, а просто объяснял, как и почему у подсудимой могла возникнуть мысль о мести. В зале раздались бурные аплодисменты, послышались крики: «Браво!» Подсудимая Вера Засулич плачет, слышится плач и в зале. Председатель А.Ф. Кони прерывает защитника и обращается к публике: «Поведение публики должно выражаться в уважении к суду. Суд не театр, одобрение или неодобрение здесь воспрещается. Если это повторится вновь, я вынужден буду очистить залу».

И вот после перерыва присяжные ушли в совещательную комнату. Длительное ожидание. Как писал очевидец: «Присяжные вошли в залу, теснясь, с бледными лицами, не глядя на подсудимую. Наступила мертвая тишина. Прошло немного времени, и старшина присяжных заседателей дрожащей рукой подал председателю опросный лист. Против первого вопроса крупным почерком было написано: „Нет, не виновна!“ Посмотрев опросный лист, А.Ф. Кони передал его старшине для оглашения. Тот успел только сказать „Нет! Не вин…“ и продолжать уже не мог.

Крики радости, истерические рыдания, отчаянные аплодисменты, топот ног, возгласы „Браво! Ура! Молодцы!“ – все слилось в один треск, стон и вопль, все было возбуждено… После того как шум стих, А.Ф. Кони объявил Засулич, что она оправдана. Боясь отдать ее в руки восторженной толпы, он сказал: „Отправьтесь в дом предварительного заключения и возьмите ваши вещи: приказ о вашем освобождении будет прислан немедленно. Заседание закрыто!“ Публика с шумом хлынула внутрь зала заседаний. Многие обнимали друг друга, целовались, лезли через перила к Александрову и Засулич и поздравляли их»[1].

Замечу, что и высшие сановники империи присоединились к овациям.

На следующий день после освобождения приговор был опротестован, и полиция издала приказ о поимке Засулич, но она успела скрыться на конспиративной квартире и вскоре, чтобы избежать повторного ареста, была переправлена друзьями в Швецию.

Так блестяще началась в России эпоха террора. Террор «Народной воли», а позже партии социал-революционеров физически не мог существовать без поддержки «общества», то есть десятков тысяч образованных людей России. Из них рекрутировали террористы и многие тысячи добровольных помощников. «Общество» собирало деньги и, замечу, совсем немалые, на нужды революционеров. И только дурак или жулик может считать всех недовольных царизмом невежественными людьми, начитавшимися западной либеральной, анархической и марксистской литературы.

Самое забавное то, что главными революционерами у нас были «товарищи» Романовы. Например, сколько катастроф принесло России проклятое крепостное право? О социальной и нравственной несправедливости крепостничества не писал только ленивый. О том, что крепостное право привело к экономической отсталости России, тоже писали десятки серьезных авторов. Но крепостное право – это и проигранные войны 1904–1905 гг., 1914–1917 гг. Это и войны с националистическими формированиями в 1917–1921 гг. и в 1941–1950 гг. И, наконец, распад России в 1991 г. Не исключено, что мы и в XXI веке заплатим страшную цену за глупость наших царей.

Спору нет, в XV – первой половине XVIII века крепостное право имело и ряд преимуществ. Вспомним, что помещик должен был защищать своих крестьян от внешней угрозы, кормить их в случае голода и т. д. Однако крепостное право приносило пользу только тогда, когда и крестьянин, и помещик находились на службе государству и выполняли множество обязанностей, включая очень тяжкие.

Наши историки называют захудалым род князей Пожарских. На самом деле предки Дмитрия Михайловича Пожарского были природными Рюриковичами, потомками удельных независимых князей Стародубских. А вот Иван Грозный взял да и послал два десятка князей Стародубских и Пожарских осваивать Казанскую землицу. И пошли князья Рюриковичи на восток вместе со своими дворами, тиунами, боевыми холопами и крестьянами. Так они и стали «захудалым родом».

От нас скрывают, что, захватывая новые земли, Иван III, Василий III, Иван IV каждый раз отправляли туда десятки тысяч людей: бояр с крепостными, богатых купцов, городских обывателей, которых в XV–XVII веках называли «переведенцами» и «сведенцами».

Историки уверяют нас, что, покорив Господин Великий Новгород, Иван III казнил или отправил в Москву всего лишь несколько десятков бояр и богатых купцов. На самом деле были депортированы десятки тысяч бояр вместе с дворней, богатых купцов, горожан. Причем не только из Господина Великого Новгорода, но и из Старой Руссы, Приневских земель (Водской пятины), Старой Ладоги и т. д., то есть со всей огромной территории бывшей Новгородской республики. Вывод их и заполнение переведенцами из Низовых земель занял свыше 20 лет.

Вспомним, как Петр Великий десятками тысяч переводил «людишек» из Москвы в Архангельск, в Азов, в Санкт-Петербург и т. д., невзирая на их родословные.

И вот уже у Екатерины II в огромной России возникла острая проблема нехватки людей, как образованных, так и просто рабочей силы. Кто должен был осваивать огромную Дикую степь, огромное Дикое поле, названное Потемкиным Новой Россией? Иван Грозный и Петр Великий, не мудрствуя лукаво, росчерком пера отправили бы туда несколько тысяч помещиков с «людишками». А Екатерина не рискнула пойти по этому пути и начала собирать с бору по сосенке на эти земли немцев, сербов, малороссов и т. д. и т. п. И получилась Россия Новая, но не очень русская.

Екатерина Великая закончила «русскую реконкисту», то есть освобождение русских земель от поляков, потерянных в результате войн с польско-литовским государством, начатое еще Иваном III. Но поскольку «реконкиста» затянулась, полякам удалось «соблазнить» дворянство Малой и Белой Руси. С 1596 по 1648 год практически все православное русское дворянство и боярство перешло в католичество, забыло свой язык, полностью приняло польский менталитет. И теперь русские дворяне Вишневецкие, Черторыйские, Тышкевичи, Лисовские, Булгарины, Владыевские и прочие считали себя исконными поляками.

Исключение представило лишь Левобережье Украины, где функции дворянства присвоила себе православная казачья верхушка, которую Екатерина II записала в потомственное русское дворянство.

Чтобы интегрировать Правобережную Малую и Белую Русь в состав империи, недостаточно было русских гарнизонов. Требовались десятки тысяч администраторов и учителей от начальной до высшей школы. А их матушке государыне взять было неоткуда. Дворяне еще шли на военную службу, но бросать свои поместья и служить в магистратах западных местечек, а тем более учить детей холопов – увольте!

Любопытно, что для решения аналогичных задач в Турции еще в XV веке был введен «налог кровью» для крестьян. Турки через православных попов забирали определенное количество толковых мальчиков в училища, готовившие администраторов и учителей. Любопытно, что часть правоверных давали взятки попам, чтоб те забрали их детей, записав как христианских.

Екатерина же оставила Правобережье и Белую Русь под властью польских помещиков, администраторов, ксендзов и униатских попов.

Александр II отменил крепостное право, и по всей России вознеслись памятники царю-освободителю. В годы революции их посносили, а сейчас восстанавливают вновь. Увы, его половинчатые реформы, дав поначалу определенные преимущества, в конце концов привели к гибели империи. Здесь и далее я не говорил и не буду говорить о социальной справедливости, правах человека, а только о государственных интересах России.

«Освобожденные» крестьяне были на долгие десятилетия прикреплены властью к земле, то есть якобы свободный человек не мог по своей воле передвигаться по России.

В 1861 г. в США был разгар освоения Дикого Запада, когда сотни тысяч американцев, ни у кого не спрашивая разрешения, отправились осваивать новые территории. Они имели оружие и успешно воевали с индейцами, мексиканцами, испанцами и т. д. Правительство в Вашингтоне не только не препятствовало, но и вводило законы, благоприятствующие переселению людей. Любопытно, что бы сейчас представляли Соединенные Штаты, если бы там с 1856 по 1881 год правил наш «царь-освободитель»?

Прозорливые администраторы много раз советовали и Александру II, и Александру III разрешить массовое переселение крестьян из Центральной России в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию, Прибалтику и т. д. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что территории, где русские составляют 1–4 % населения, немедленно отпадут в случае военного поражения России или революции.

Но разумные голоса при дворе заглушались хором сановников-землевладельцев: «А кто будет обрабатывать наши земли? Ведь стоимость труда батраков резко возрастет!»

Маленький пример. Советские историки скрывали, что крымские татары нанесли страшный вред России в Крымскую войну. И выселить их с полуострова приказал еще император Николай I. Но вот война закончилась, и Александр II даровал прощение предателям. Тем не менее религиозные фанатики начали подбивать татар уезжать из Крыма в Турцию. Стамбульские власти выдавали им большие пособия и предоставляли плодородные земли в Южной Добрудже и других местах.

До султанов дошло, что преобладание христианского населения в Болгарии и на всех Балканах неизбежно приведет к отпадению этих территорий от Османской империи. Поэтому они попытались изменить там демографическую ситуацию.

Казалось бы, добровольный отъезд крымских татар был божьим даром для России. Сколько бы сотен тысяч русских жизней было бы спасено в 1917–1920 гг. и в 1941–1944 гг. Но тут против желания татар грудью встали крымские землевладельцы во главе с графом М.С. Воронцовым. Они прикинули свои возможные финансовые потери в случае отъезда татар. А пока переселятся русские крестьяне, с учетом бюрократизма наших властей, пройдут годы.

Нет, царские солдаты не стали останавливать уезжающих татар штыками. Зато администрация вставила все палки в колеса переселенцам. В ход пошли обещания и т. д.

Мне возразят, что, мол, где-то и как-то русское правительство помогало переселяться в Сибирь и на Дальний Восток. Да, верно. Но это был тонкий ручеек, а должно было быть цунами, как в США на Диком Западе. Если бы Александр II разрешил всем крестьянам ехать на новые земли и забирать земель столько, сколько они могут обработать, снабдил их оружием, пусть устаревшим, ржавевшим в арсеналах, и дал небольшое пособие, сейчас в России были бы только губернии. Пусть даже с вкраплениями небольших национальных районов. Так, например, в Тифлисской губернии были бы районы Картвельский, Аджарский, Абхазский, Сванский и др.

Освобождение крестьян без земли было хуже, чем ошибка – это было преступление. К 1914 г. в России было всего несколько образцовых помещичьих хозяйств, как, например, Аскания Нова. Да и то ее хозяином был немец Фридрих Фальц-Фейн. Подавляющее большинство помещиков вели дела из рук вон плохо, а то и просто весело проводили время в Париже, оставив на хозяйстве воров-управляющих.

Для поддержки помещиков Александр III в 1885 г. учредил Государственный дворянский земельный банк. Его руководство действовало не по законам рыночной, а по законам будущей «советской» экономики. Ссуды помещикам выдавались на непомерно легких условиях. Так, предельный срок ссуд к 1890 г. был доведен до 66 (!) лет. Неуплаченные вовремя помещиком проценты попросту списывались. Фактически деятельность Дворянского банка – это была форма скрытого субсидирования государством дворянского землевладения. К 1 января 1914 г. долг помещиков Дворянскому банку составлял 894 млн рублей золотом.

Кроме того, имело место прямое субсидирование помещиков царем и царицей. Ежегодно по их указанию десятки помещиков получали огромные суммы помощи. Причем не за какие-то конкретные заслуги перед государством, а так – за древность рода, за вздохи и слезы во дворце перед высочайшими особами.

К 1914 г. помещичьи хозяйства России давали менее 25 % товарного хлеба. 52 % давали кулаки, остальное – середняки.

Никто из наших историков до сих пор не обратил внимание на вроде бы парадоксальную ситуацию – до войны Россия была крупнейшим экспортером зерна в Европу, а Германия – крупнейшим в мире импортером продовольствия. Но вот в конце 1916 г. в русских городах возникла катастрофическая нехватка продовольствия, приведшая к беспорядкам в Петрограде в феврале 1917 г. А вот в Германии хотя и были введены серьезные ограничения, не было ни голодных очередей, ни аграрных беспорядков.

Немец Михель безропотно кормил свою страну и армию и отдавал до 90 % произведенного продовольствия, а по некоторым видам товаров – и все 100 %. Русский же кулак, производивший к 1914 г. свыше половины товарного зерна, уже в 1915 г. его начал прятать. При грамотном хранении зерно пролежит и 10 лет, а можно его пустить на корм скоту и птице, а лучше – на самогон.

Уже осенью 1915 г. в больших городах у хлебных лавок появились «хвосты» – голодные очереди. Ну а армия получала только половину продовольственной нормы.

Любопытно, что вопрос о введении продразверстки, то есть принудительного отъема продовольствия у крестьян, царские министры неоднократно поднимали еще в 1916 г. Но решиться на подобное Николай II не мог, опасаясь всеобщего восстания в глубинке. У Временного же правительства на введение продразверстки физически не было сил. Царская полиция фактически развалилась, новая не была создана. Армию тоже нельзя было использовать, поскольку подавляющее большинство солдат и офицеров по разным причинам ненавидели кучку никого не представлявших министров.

Одной из важнейших реформ Александра II историки по праву называют судебную реформу. В результате Россия получила суд присяжных, независимую от властей адвокатуру, несменяемость судей и т. п., что вывело правосудие России на уровень передовых стран Западной Европы.

Но поскольку ни Александр III, ни Николай II не желали признавать законы, даже ими самими изданные, законность в России соседствовала с дичайшим азиатским произволом.

Начну с того, что все политические дела расследовались не судебными следователями, а жандармами. Какое дело считать политическим, а какое – уголовным, решали власти, а не суд. Политические процессы проходили при закрытых дверях, в строжайшей тайне, зачастую в отсутствие обвиняемых. С 1878 г. многие политические дела стали передаваться военным судам. Причем в 1887 г. был издан еще особый циркуляр, где военным судам прямо запрещалось применять другие меры наказания, кроме смертной казни, а если они находили основания для смягчения приговора, то это могло достигаться лишь ходатайствами о смягчении приговора при конфирмации. Известен случай, когда был в 24 часа повешен студент за хранение нескольких революционных прокламаций. Сам студент не был революционером. Он просто отказался доносить, кто дал ему прокламации. Нельзя сказать о массовости таких случаев. Но зато для жандармов стало нормой грозить виселицей людям за чтение нежелательной литературы. Бывали случаи, когда жандармы грозили несовершеннолетним барышням – или скажите, кто дал книжку, или вас немедленно повесят.

Чтобы не возвращаться более к военным судам, скажу, что в 1905–1907 гг. стали функционировать военно-полевые суды, действовавшие без всяких формальностей. Функции судей исполняли обычно армейские или гвардейские офицеры, в большинстве своем абсолютно незнакомые с законами империи. Например, обыскал патруль прохожего, нашли в кармане браунинг. Ношение оружия не запрещалось законами империи, но поручик или прапорщик решает отпустить прохожего или расстрелять на месте. Часто выполнение приговора военно-полевых судов сопровождалось глумлением над осужденными или их телами. Модно было по свежим могилам пустить солдат церемониальным маршем под звуки камаринской. В 1905–1907 гг. без суда или по приговорам военно-полевых судов было казнено, по разным данным, от 8 до 15 тысяч человек.

В 1914–1916 гг. жертвами военно-полевых судов стали десятки тысяч русских солдат, местных жителей и беженцев. Особенно беспощадно расправлялись с инородцами.

Последнее время у нас часто ругают Сталина за заградительные отряды, созданные в 1941–1942 гг., и за высылки семей военнослужащих, сдавшихся в плен. Но создание заградотрядов с пулеметами в тылу своих войск и ссылку в Сибирь членов семей сдавшихся в плен военнослужащих если не выдумал, то, во всяком случае, утвердил Николай II за четверть века до Сталина.

Кроме военного в России еще существовал и церковный суд. Я говорю «суд» чисто формально. На самом же деле это была такая же форма внесудебной расправы, как суд «особого присутствия сената», или военный суд. Судьбу подсудимого решала церковная иерархия или святейшие власти. Естественно, никакой гласности, никаких адвокатов. Мало того, не указывался даже срок заключения. В XIX веке в России существовало значительное число монастырских тюрем (в Соловецком, Валаамском, Спасо-Евфимиевом (Суздальском) и других монастырях). Содержание заключенных монастырских тюрем не регламентировалось никакими законами. Зачастую люди пожизненно сидели в каменных мешках-одиночках, из которых их не выпускали даже на прогулки.

Попасть в монастырскую тюрьму можно было буквально за что угодно. Дьякон Николай Добролюбов был заключен в Спасо-Евфимиевый монастырь в 1877 г. за «крайнюю нетрезвость и буйство», и был выпущен оттуда в 1904 г. В тюрьме он писал стихи. Законами империи за пьянство и буйство положен был арест на несколько суток, а Добролюбов отсидел 27 лет, да и то вышел благодаря революции.

Крепостной графа Головина за самооскопление и за оскопление своего господина (по его же приказу) провел 62 года (!) в одиночной камере Соловецкого монастыря, где и умер в 1880 г.

В 1877 г. Особое присутствие Сената приговорило двух несовершеннолетних подростков Якова Потапова и Матвея Григорьева к заключению в монастырь за участие в демонстрации в Петербурге на Казанской площади, организованной Плехановым. Яков Потапов был первым, кто публично вышел на улицу с красным знаменем, за что и оказался в одиночной камере Соловецкой тюрьмы.

В январе 1895 г. в Спасо-Евфимиевый монастырь был заключен купец Василий Рахов. «Преступник» на свои средства открыл в Архангельске ночлежный дом, детский приют на 40 человек, мастерскую для заработка нуждающимся и в голодные 1892–1893 гг. две столовые, более чем на сто человек каждая. В столовых он читал вслух Евангелие, жития святых и другие просмотренные цензурой книги. Он сопровождал чтение разъяснениями. Местное духовенство увидело в Рахове конкурента. Рахов был предан суду по обвинению в распространении штундизма, но был оправдан.

Несмотря на оправдание Рахова судом, местный архиерей, обвиняя Рахова в штундизме, просил Синод сослать его в Спасо-Евфимиевый монастырь. Выбор этого монастыря вместо ближайшей тюрьмы в Соловецком монастыре мотивировался опасением влияния Рахова на окрестное население, которое знало его. Синод удовлетворил ходатайство, и Николай II утвердил это решение. На свободу тяжелобольной Рахов вышел в 1902 г.

Благо Николай II прекрасно знал о монастырских тюрьмах, способных дать фору тюрьмам инквизиции XVI века, и лишь революция 1905 г. заставила его издать закон о закрытии всех монастырских тюрем.

Увы, мало кто даже из историков знает, что в 1905–1906 гг. была закрыта только часть монастырских тюрем, как, например, на Соловках или на острове Валаам. А другая часть, тот же суздальский Спасо-Евфимиевый монастырь, была лишь законсервирована и готова в любой момент принять новых узников. Еще в 1907 г. в смете Синода предусматривались средства на содержание тюремной стражи, а в 1908 г. эта стража была даже увеличена.

Ну а 8 сентября 1914 г. туда доставили нового «зэка» – митрополита греко-католической церкви Андрея (в миру графа Романа Шептицкого).

Таким образом, суд присяжных в России рассматривал только те дела, которые ему соизволяла передавать власть. Но и тут Александр III и особенно Николай II любили влезать даже в чисто уголовные дела, подведомственные суду присяжных. Вот, например, офицер соблазнил молодую девушку. Через некоторое время она попросила или жениться на ней, или оставить ее в покое. Как видим, довольно скромное пожелание. Офицер, не раздумывая, застрелил девушку. Суд присяжных приговорил его к каторжным работам, а царь решил, что за такие шалости достаточно и разжаловать в солдаты.

В 1907 г. в модном ресторане Санкт-Петербурга гвардейский офицер поднял тост за царя. Рядом спал пьяный студент. Офицер увидел, что кто-то не встал, и разрядил наган в голову спящего. На беду офицера студент оказался не революционером, а племянником важного сановника. Но и тут Николай II повелел оставить дело без последствий.

Страшным бедствием для России конца XIX – начала XX века были административные высылки. Конечно, ссылку даже в места не столь отдаленные не сравнить с пребыванием на сахалинской каторге или в тюрьме Спасо-Евфимиева монастыря. Зато административная ссылка происходила очень легко, буквально росчерком пера, а у ссылаемого не было никакой возможности защититься или просить обжаловать приговор, а точнее, распоряжение.

Административные высылки, за редким исключением, применялись не к революционерам или уголовным преступникам, а в лучшем случае – к людям подозреваемым или инакомыслящим. Но и эта категория лиц составляла ничтожный процент высылаемых. Большинство же их составляли люди чем-то неугодные или неудобные властям. Николаю II административные высылки очень импонировали. По его приказам в ссылку без объяснения причин и установления срока ссылки неоднократно отправлялись даже великие князья.

Вот характерный пример. В начале 1911 г. в Государственном совете обсуждался закон о введении земства в западных губерниях, внесенный премьером Столыпиным. Член Госсовета видный сановник В.Ф. Трепов специально добился аудиенции у Николая II с целью узнать, последует ли его приказ голосовать «за». Царь ответил, что он в таком деле приказывать не может и что здесь следует «голосовать по совести». Трепов истолковал эти слова как знак недоверия Столыпину, и Госсовет 92 голосами против 68 провалил закон.

В ответ Столыпин начал шантажировать царя отставкой. И в конце концов царь 10 марта 1911 г. в присутствии Столыпина подписал указы о перерыве сессий Госсовета и Государственной думы и приказал выслать из Петербурга членов Госсовета П.Н. Дурново и В.Ф. Трепова.

Ну полбеды, если бы правом административной высылки обладал бы один царь. Но такое право получили министры, губернаторы и даже чиновники меньшего ранга. Это было введено еще до Николая II, но Александра III все боялись и действовали более осмотрительно. Новый же царь смотрел сквозь пальцы на произвол своих слуг.

Вот, к примеру, в августе 1903 г. министр внутренних дел Плеве вызвал заведующего Особым отделом Департамента полиции С.В. Зубатова и без объяснения причин приказал сдать дела и ехать в ссылку во Владимир под гласный надзор полиции.

Что же случилось? Крупнейший провал охранки? Ничуть не бывало. Просто Плеве получил донос, что министр финансов С.Ю. Витте вступил в сговор с князем В.П. Мещерским и Зубатовым с целью свержения Плеве и передачи его портфеля Витте. Кстати, донос оказался ложным, но Зубатов уже был во Владимире, а вернуться из ссылки в Москву ему разрешили только в 1910 г.

Губернаторы при Николае II распоясались дальше некуда. Даже не революционеров, а просто инакомыслящих среди высланных было немного. Можно было выслать купца, торговавшего не по цене, установленной губернатором. Говоря современным языком – пышно расцветал рэкет. Причем главными рэкетирами были губернаторы и их ближайшие чиновники.

Освистать актрису на сцене было модой среди офицеров. Помните: «Обшикать Федру, Клеопатру, Наину вызвать (для того, чтоб только слышали его)». Обшикал поручик Клеопатру раз, два, а потом красотка отдалась «ответственному лицу», и поручика без объяснения причин отправляют в места не столь отдаленные. А могла ли актриса, скажем, не отдаться губернатору? Могла, но за такие штучки нижегородский губернатор Хвостов выслал весь театр из города. Это с одной стороны. А с другой – отдаваться надо было тоже с умом. Понравится молодому аристократу соблазненная им мещанка или купчиха, и предложит он сдуру ей руку и сердце. Тогда родственники аристократа сразу бегут к губернатору. И на следующий день девица-красавица вместе с родителями отправляется в долгий путь.

Вятский губернатор Камышский издал постановление: «Виновные в печатании, хранении и распространении сочинения тенденциозного содержания подвергаются штрафу с заменой тюремным заключением до трех месяцев». Объяснений, кого из литераторов считать тенденциозными, не последовало. Таким образом, за решеткой можно было оказаться за хранение Толстого, Достоевского, Булгарина или Каткова. А попробуй докажи, что они не тенденциозны.

Симферопольский вице-губернатор Массальный развлекался ловлей гимназистов на улицах. Если ребенок зазевался, не углядел в пролетке его превосходительство и не поприветствовал его, то немедленно шел под арест в каталажку на несколько дней.

Не отставали от губернаторов и градоначальники. Так, у Николая на хорошем счету был ялтинский градоначальник Думбадзе. Долго думал градоначальник, чем бы угодить жителям вверенного города, и наконец надумал: «А есть ли в частях, расквартированных вокруг Ялты, евреи?» – «Есть!» – «Так выслать их немедля!» Кого бы еще выслать, – задумался Думбадзе. И начал высылать по этапу дам, которые плескались в море без купальников. Вообще-то говоря, в начале века один купальник в России приходился на несколько тысяч женщин. Да и сам Николай II купался голышом, даже документальные кадры сохранились. Чтобы не прослыть женоненавистником, Думбадзе ссылал и мужчин, которые хоть и были одеты, но преступно наблюдали за обнаженными купальщицами.

Надо сказать, что на этом Думбадзе не успокоился и в 1915 г. издал указ «О соблюдении благочиния в купальных местах городов…» Там воспрещалось «лицам, купающимся с берега… оставаться вне воды для отдыха и т. п., если только они не имеют на себе носильного платья». В переводе на нормальный язык это означало, что человек, выйдя из моря, не мог находиться на пляже даже в купальном костюме, а немедленно должен был надевать верхнюю одежду.

26 февраля 1907 г. в экипаж Думбадзе из-за забора особняка купца Новикова была брошена самодельная бомба. Никто не был убит, нападавшие бежали. Хозяев в доме не оказалось. Тогда нерастерявшийся градоначальник приказал конвою сходить в бакалейную лавку, взять там бидоны с керосином и сжечь дом ни в чем не повинного купца. От особняка остались только каменные стены, поскольку полиция запретила тушить огонь.

Николаю II сей случай очень понравился, а Министерство внутренних дел тайно выплатило Новикову 40 тыс. рублей отступного.

Продолжать подобные истории можно до бесконечности. Спору нет, экономика России развивалась, народонаселение увеличивалось, но подавляющее большинство образованных людей понимали, что царский режим без кардинальных реформ падет, и не в отдаленном будущем, а в ближайшие годы.