Глава 5

Эбби


После урока испанского, который я провела этим утром в Верхнем Вест-Сайде, я встречаюсь с Харпер в кафе быстрого питания, чтобы пообедать. Она показывает мне свое помолвочное кольцо с огромным бриллиантом, и огранка «Принцесса» настолько же великолепна, как я и представляла. Несколько недель назад она обручилась, и они с Ником отправились в Италию, чтобы это отпраздновать, так что я впервые смогла его нормально рассмотреть.

— Ник — собственник, — шучу я, глядя на кольцо.

— Он именно такой. И не только потому, что тебе досталась моя квартира, когда я переехала к нему, — говорит она, подмигивая. Ее квартира — сделка века. Она принадлежит ее родителям, а цена за аренду смехотворна мала. Я безумно люблю Харпер и ее родителей за то, что сделали меня своим новым арендатором. И благодаря этому выбору жилья, переезд в Нью-Йорк стал для меня возможным.

— Я никогда бы не стала шутить об истинной любви, особенно, когда, благодаря ей, я получаю самую дешевую арендную плату на Манхэттене, — дразню я.

— И самая дешевая арендная плата в мире является самым большим признаком настоящей дружбы, — говорит Харпер, а затем вздыхает и расправляет плечи. — Но знаешь ли ты, какой второй по величине признак?

Я качаю головой.

— Неа. Но готова поспорить, ты собираешься мне это сказать.

Она откладывает свою ложку.

— Ты будешь одной из моих подружек невесты?

Я визжу.

Нет другого способа описать мою реакцию, кроме как настоящий пронзительный крик восторга. Я спрыгиваю с табурета у стойки и сжимаю ее в объятиях. Я где-то на сантиметров пятнадцать ниже, поэтому выгляжу, как коротышка рядом с ней.

— Так это «да», Эстер?

Я отпускаю ее, приглаживаю свою блузку и принимаю высокомерное выражение лица.

— Возможно. Зависит от того, каким будет платье.

Она усмехается.

— Оно ужасно. Я выбрала мятно-зеленое платье с оборками, желтым лифом и с рукавами-фонариками.

Я широко улыбаюсь.

— Значит, я буду похожа на пасху. Отлично!

Харпер пихает меня локтем и делает глоток своего чая.

— А если серьезно, то я хочу сделать черный основным цветом. Так что ты сможешь снова его надеть.

Я сжимаю ладони вместе, словно в молитве.

— Теперь вот это — самый большой признак дружбы.

— И раз уж черный цвет довольно сексуален, ты будешь выглядеть неимоверно горячо, и все одинокие мужчины падут к твоим ногам.

Я поднимаю обе руки высоко над головой.

— Господи, пусть на свадьбе Харпер польется дождь из сексуальных мужиков. — Я снова сажусь на стул. — И мой ответ: для меня неимоверная честь быть твоей подружкой невесты. А теперь расскажи мне о своих планах на свадьбу.

Поедая лапшу, она рассказывает мне о свадьбе своей мечты, и я наслаждаюсь каждой деталью. Когда мы выходим из кафе, она подхватывает меня под руку и говорит:

— Твоя очередь. Скажи мне кое-что. В своем классе испанского ты встретила каких-нибудь удивительно остроумных, ярких, добрых и красивых мужчин? Подожди. Нет. В парке. Ты нашла самого сексуального в городе мужчину-няню и собираешься родить от него самую очаровательную малышку по имени Энни?

Я смеюсь, когда мы пробираемся по переполненной улице.

— Потрясающе горячий гетеросексуальный мужчина-няня — словно красная панда. Редко встречается в дикой природе.

— Мне нравится, когда ты говоришь о зоологии. — Харпер убирает огненно-рыжую прядь со своей щеки. — Как насчет твоих занятий?

— Встретила ли я там красных панд? — выпаливаю я.

Она смеется.

— Ха. Там есть сексуальные парни?

В дополнение к курсам испанского языка я даю несколько уроков в корпорациях, которые помогают своим сотрудникам изучить больше языков для ведения международного бизнеса, а еще у меня есть несколько учеников, с которыми я занимаюсь персонально. Это хороший дополнительный заработок, даже несмотря на то, что няням и так хорошо платят. Но это Нью-Йорк. Юной леди требуется много денег для жизни здесь, даже несмотря на то, что она заключила превосходную сделку об аренде квартиры.

Мы останавливаемся на пешеходном переходе, когда загорается красный свет.

— У меня не было времени изучить свежее мясо на занятиях, — шучу я. — Поскольку, как ты уже знаешь, я пыталась научить их спрягать.

— Знаешь, как говорят: все начинается со спряжения. А затем это приводит к желаемому завершению.

Я закатываю глаза.

— Ты сумасшедшая. И настырная.

Она потирает руки, словно злодей из фильма, обдумывающий свой зловещий план.

— Но что, если ты нравишься одному из студентов? Ты была бы секси учительницей, а затем у тебя могли бы развиться запретные отношения с учеником, — говорит она шепотом, пока теплое солнце опаляет нас своими лучами.

— Не хочу тебя расстраивать, но я не думаю, что это запрещено, раз уж я учу взрослых.

Харпер щелкает пальцами.

— Проклятье. Что насчет Саймона?

Прямолинейность ее вопроса заставляет меня замедлить темп.

— А что насчет него? — отвечаю я, сохраняя спокойный тон. Я не хочу рассказывать, что мы подружились за просмотром «ИглКам». Крошечные хищные птицы совершенно очаровательны, и мне нравится беседовать с ним об орлах. Но если я скажу Харпер, что мы о них переписываемся, она все поймет, и мои неуместные чувства будут раскрыты. Я не уверена, что готова к этому.

— На работе все хорошо? — спрашивает она, потянув меня за руку, чтобы мы продолжили наш путь.

— Он — отличный босс. Очень непринужденный, спокойный и умный, и мы весело проводим вместе время. — И, черт возьми, я сказала слишком много. Я почти раскрыла себя.

Харпер резко тормозит на остановке возле закусочной. Оттуда доносится запах бекона, когда посетитель открывает дверь. Моя подруга тыкает меня в плечо и прищуривает свои голубые глаза, глядя на меня.

— Он тебе нравится, ведь так?

— Нет, — говорю я, громко смеясь, чтобы доказать, что не чувствую этого к нему. — Совсем нет.

Она скрещивает руки.

— Отрицание ни к чему тебя не приведет. И я это вижу.

— Как?

— Этот твой фальшивый смех для начала. И то, как ты описывала его черты характера своим «о-я-так-хочу-чтобы-он-был-моим» голосом.

Я пытаюсь отмахнуться от этого.

— А вот и нет, — отшучиваюсь я, но румянец, появляющийся на моих щеках, делает этот протест бессмысленным.

— А теперь и румянец на твоих щеках.

— Ладно, — говорю я с ворчанием. — Возможно, он мне немного нравится.

Она выгибает бровь.

— Немного?

— Хорошо, сильно, — признаюсь я.

Ее глаза загораются.

— Так и знала!

Облегчение неожиданно наполняет меня. Хорошо, что я призналась в том, что так долго держала в себе. Может быть, я хочу обсудить его. О, черт возьми, я всегда хочу говорить о нем.

— Думаешь, это смешно чувствовать что-то к своему боссу? — Я поднимаю руку, останавливая ее. — Подожди. Не отвечай. Я уже знаю. Это смешно.

Харпер обнимает меня.

— Я вовсе не думаю, что это смешно. Он — хороший парень, он без ума от своей дочери, гуляет с ней по городу, делает с ней всякие крутые вещи. Но ты знаешь это лучше меня. А еще я знаю, что прошлой осенью он решил найти кого-то, кто тоже будет делать крутые вещи вместе с ней. Кого-то, кто будет ходить в «Музей естественной истории» вместе с Хейден, а не писать смс своим подружкам-нянькам о том, что собирается делать после работы. Вот почему я посоветовала ему тебя. И я знаю, что эта работа важна для тебя, поэтому, чтобы ни случилось, будь осторожна, хорошо?

— Ты имеешь в виду всегда предохраняться? — говорю я с серьезным выражением лица.

Ее глаза почти выскакивают из орбит.

— Это не совсем то, что я имела в виду. Но да. Безусловно. — Она делает паузу, а затем продолжает серьезным тоном: — Но я имела в виду твое сердце.

— Я знаю, — мягко говорю я.

— Очень многое поставлено на карту. Вот почему я это говорю.

Я вздыхаю.

— Да, ты права. Я буду осторожна, обещаю.

Она указывает на меня.

— Увидимся в пятницу. Мы же по-прежнему собираемся пойти куда-нибудь?

Я киваю.

— Конечно. Только напиши мне время.

Подруга быстро обнимает меня, а затем убегает.

Я повторяю про себя ее предупреждение, пока иду к нему домой в Верхнем Ист-Сайде.

Будь осторожна.

Я медленно приближаюсь к его дому и вхожу в лифт. Когда нажимаю на кнопку его этажа, я кладу руку на свой живот и стараюсь успокоить буйство возбуждения в своем теле. Я осторожна, когда выхожу на его этаже и стучу в дверь, но дикая нервозность все-таки проносится сквозь меня.

Хейден открывает дверь, широко ее распахивая. Она обнимает меня за талию, почти повиснув на мне.

— Эбби! Присоединяйся к нашему чаепитию!

Она хватает меня за руку и тянет в гостиную, величественно указывая на свой голубой стол с динозаврами. Он сервирован для чаепития, и ее папа уже наслаждается чашечкой чая.

Я отчаянно пытаюсь не думать о том, как он коснулся моего лица прошлой ночью. Или как прислал мне смс сегодня утром. Или то, что он принес мне торт.

Но битва проиграна. Как я могу думать о чем-то другом, кроме сладких головокружительных мыслей, когда смотрю на него. Этот мужчина выглядит совершенно очаровательно, сидя за маленьким столиком: его колени высоко задраны, так как он сидит на крохотном стульчике и пьет чай со своей дочерью и игрушечным слоником.

Хейден хватает большой стул и ставит его рядом со мной. Я бросаю сумку, улыбаюсь Саймону и вливаюсь в вечеринку. Мое место за этим столом гораздо удобнее, чем у него.

— Хочешь еще персиково-малинового чая с кокосом и шоколадом? — спрашивает Хейден у слона.

Саймон поднимает серую игрушку и заставляет ее кивать.

— Да, пожалуйста. С медом, сахаром и сиропом, — говорит он низким голосом.

Хейден берет свой пластиковый чайничек и наливает чай для игрушки. Она поднимает чашку и смотрит на меня.

— Хочешь попробовать этот волшебный чай?

Я с энтузиазмом киваю.

— С радостью. Что делает этот волшебный чай?

Она шепчет, пока наливает мне чай:

— Твои волосы станут фиолетовыми.

Мои глаза округляются, и я хлопаю в ладоши.

— Я пришла на правильное чаепитие. Я как раз искала чай, который сможет это сделать.

Она вручает мне чашку, и я делаю воображаемый глоток. Потом провожу рукой по своим волнистым волосам, и Саймон притворяется удивленным.

— Это уже происходит. Я вижу фиолетовые пряди в твоих волосах.

Хейден стреляет в него красноречивым взглядом.

— Нет, папочка. Оказывается, она случайно выпила чай с радужным зельем, и как только ее волосы превратятся в радугу, гномы придут и украдут ее. — Она переводит свой взгляд на меня. — Эбби! Твои волосы окрашиваются во все цвета радуги!

Я открываю рот в форме буквы «О».

— Так будет всегда? — Я оглядываюсь, притворяясь, что ищу гномов. — Они придут за мной?

Хейден тут же наливает еще воображаемого чая.

— Нет, если ты быстро выпьешь противоядие, — говорит она и подталкивает ко мне чашку.

Я опустошаю ее за секунду.

— Мои волосы стали нормальными?

— Все в порядке, — заявляет она с улыбкой на лице.

— Фух. — Саймон проводит рукой по лбу. — Мы почти потеряли Эбби из-за гномов.

— Я так рада, что мы смогли спасти ее, — вторит Хейден с притворным облегчением.

Хейден продолжает угощать нас фиолетовым и черным печеньем (ненастоящим), неоновым тортом (также вымышленным), и, наконец, электрическим бисквитом (тоже не реальным). Все они очень вкусные.

— Что тебе понравилось больше всего? — спрашивает она у папы.

— Электрический бисквит, конечно, — отвечает он.

— Ты сможешь добавить его в меню ресторана Габриэля?

— Сделаю все возможное, чтобы обсудить это с ним.

Я улыбаюсь, слушая их разговор и ее интерпретации его работы. У них такие прекрасные отношения. Все так, как и должно быть, и легкость их разговора и игры завораживает. Это свидетельство того, как много он дарит ей, будучи отцом.

Хотя я и не хочу заводить детей в ближайшее время, но тот факт, что он превосходный отец… хорошо, я просто скажу: это очень сильно заводит. Когда я наблюдаю, как он общается со своей дочерью, то, как женщина, будто получаю передозировку мужской привлекательности. Саймон не один из тех отцов из ситкомов, которые становятся полнейшими шутами и не знают, что делать, когда его дочери нужно пописать или принять ванну, или надеть платье. Он не отец-одиночка, который нанял няню, потому что не может понять, как быть родителем.

Наоборот. Он это может. Он нанял меня потому, что занят работой, а не потому, что он один из тех идиотских отцов, которые забывают забрать своего ребенка из детского сада, как в плохой комедии, а потом несутся через весь город, чтобы встретить неодобрительный взгляд воспитателя. Саймон — полная противоположность этому. Он знает, как отвезти свою дочку к врачу, когда у нее лихорадка, и как купить ей одежду.

Боже мой, этот мужчина даже знает, как заплести ей волосы в косу.

Ну, в обычную косу. Не французскую. Возможно, это его ахиллесова пята.

Несколько недель назад я сказала Хейден, что если лечь спать с косичками, то утром ты проснешься с волнистыми волосами. Ей нравятся мои кудри и волнистые локоны, поэтому она просто умоляла его заплести ей волосы в косу. Хотя я была бы рада сказать, что научила его этому, но он уже знал все основы. Но когда Хейден следующей ночью попросила его заплести ей французскую косу, он повернулся ко мне, беспомощно пожимая плечами.

— Есть ли шанс, что ты покажешь мне, как заплести волосы моей дочери во французскую косу?

Он улыбался этой сладкой кривоватой улыбкой и смотрел полным надежды взглядом, что устоять было просто невозможно.

— И почему я думала, что ты никогда не спросишь? — Я показала ему, как заплести французскую косу, и, хорошо, ладно, может быть, в этот момент он был немного похож на отца из ситкома. Он не мог справиться с этим, как бы ни старался. Волосы Хейден были спутаны, мне пришлось прийти к нему на помощь и все исправить.

Итак, есть одна вещь, в которой он совсем плох. Никто не идеален.

Хейден доедает свое последнее вымышленное печенье и сжимает мою руку.

— Эбби, мы можем пойти сегодня в парк и поиграть в футбол?

— Конечно, — говорю я, когда мы встаем из-за стола и убираем все ее чайные принадлежности.

Саймон жестом указывает на свою рубашку и брюки, почти что извиняясь.

— Мне нужно идти. Встречи и все такое.

У него необычный рабочий день, но это нам даже на руку. Раз уж он часто опаздывает на ужины, то обычно он рядом с Хейден по утрам, чтобы отвезти ее в школу или на занятия. Сейчас же на дворе лето, и свое утро они проводят вместе, и я большинство дней прихожу не раньше двенадцати. Это хорошо и для меня тоже, потому что так у меня появляется время для репетиторства и преподавания по утрам.

После быстрых объятий с Хейден он прощается и уходит, закрывая за собой дверь.

Я глубоко вздыхаю от облегчения, когда он уходит. Я думала, что сегодня между нами возникнет неловкость, учитывая волнение и бабочек в груди, когда я приехала. Но, по-видимому, вчерашняя ночь была просто вспышкой, одним из тех моментов, когда есть напряжение и связь, но из этого так ничего и не выходит. Меня это устраивает. Между нами, возможно, и проскальзывают искры, но это не значит, что огонь обязательно вспыхнет.

Я провожу день с Хейден: пинаю футбольный мяч в парке, бегаю за ней вокруг детской площадки. Затем мы катаемся на карусели, и, наконец, останавливаемся у грузовичка с едой, покупаем хумус, питы и бутилированную воду на обед и, расслабляясь на скамейке в парке, болтаем об облаках, небе и деревьях.

Когда мы возвращаемся домой ранним вечером, я готовлю для нее ванну, а затем обязательно чищу свои зубы. После еды полезно чистить зубы, не так ли? Особенно если на обед был хумус. Я делаю это потому, что хочу, чтобы, когда ее папа придет домой через несколько минут, мое дыхание было свежим.

Даже если этот трепет в груди, когда я слышу, как отпирается дверь, может меня выдать.

Загрузка...