Сектор обстрела

Глава 6 Стрелок

Темнота царила такая, что было совершенно безразлично, держать глаза открытыми или закрытыми. Я пару раз проверил, действительно ли это так, а потом все-таки поднял веки — на случай, если неожиданно появится какой-нибудь источник света. Стоя в кромешной тьме, я напряженно вслушивался, пытаясь сообразить, куда я попал и как мне теперь выбираться из этого дерьма.

Угодив в такую более чем странную ситуацию, не стоит метаться, давать волю панике, начинать палить во все стороны или сразу пытаться исследовать окружающее пространство на ошупь. В Зоне все это очень вредно для здоровья. Да и не в Зоне, думаю, тоже не сильно полезно. Если тебя самым предательским образом подвело зрение, которое доставляет мозгу три четверти информации о внешнем мире, не следует немедленно совать руки туда, куда в обычных обстоятельствах слепая собака хрен не сунет. Сначала жизненно необходимо застыть неподвижно и внимательно прислушаться к происходящему — вдруг да обнаружишь в непосредственной близости от себя что важное, после чего тебе напрочь расхочется махать руками. Например, хриплое дыхание подкрадывающегося мутанта или тонкое, едва уловимое потрескивание электрической аномалии.

Когда я напряг слух, выяснилось, что вместе с гудением вихря и шорохом травы исчезли далеко не все посторонние звуки. Я различил, как слева от меня, там, где только что стоял Патогеныч, в полной тишине кто-то судорожно кашлянул. Позади донеслось шуршание автоматного ремня, скрипнули армейские ботинки, кто-то приглушенно выругался.

— Что за хренотень, народ, а? — донесся из темноты приглушенный голос Мухи.

Вытянув руку, я пошарил в абсолютной тьме и наткнулся на узкую прохладную ладошку Динки. Я тут же обхватил ее, и она вцепилась в мою ладонь, словно в спасательный круг. Ну, хвала Черному Сталкеру. А то мне на несколько ужасных ударов сердца показалось, что я в очередной раз потерял подругу. Но теперь все было не так уж плохо. Теперь уже можно было думать о том, как выбираться из создавшейся ситуации.

Там, где только что стоял Не Меченый, послышалось шевеление, что-то зашуршало, хрустнуло, и на высоте человеческой головы возникло мутное зеленоватое мерцание. Быстро выпустив руку Динки, я ухватился за подаренный Доктором автомат и направил его на загадочный источник света. По ушам со всех сторон ударил резкий лязг оружия, и вновь воцарилась тишина.

В наступившем безмолвии бледно-зеленый свет разгорелся ярче. Не Меченый поднял над головой цилиндр из какого-то материала вроде непрозрачного пластика, внутри которого лениво, словно северное сияние, колыхалось пламя неестественного цвета. И стало видно, что остальные ребята из нашей группы, включая меня, обступили самозванца полукругом, наставив на него стволы автоматических винтовок. Даже умница Динка, обеими руками сжимая рукоять достопамятного «Форта», который она не забыла прихватить из бункера Меченого, взяла подозрительного типа на мушку. Моя школа.

— Что? — удивился Не Меченый, увидев столько автоматных жерл сразу. — Это просто химический фальшфейер! Нам нужен свет, а эта штука не пожирает кислорода.

— Ты куда нас затащил, паскуда? — прорычал я, не сводя с него прицела.

— Я вас спас, — буднично пожал плечами матерый сталкер. — Это, — он описал фальшфейером, за которым в воздухе оставался расплывчатый след, широкий круг над головой, — силовая защитная сфера Смидовича. Раскрывается за доли секунды. Через нее не может проникнуть ни одна молекула какого-либо вещества, никакое излучение или ударная волна. Прекрасный переносной бункер, защищающий даже от ядерной бомбардировки. Военная разработка на основе аномалии Зоны под названием «барьер». Когда на Болотах станет малость поспокойнее, я его отключу.

Я опустил автомат. Недоверчиво хмыкнув, сделал шаг в сторону. И еще пару шагов. И еще пару. И еще.

И все. Потому что на следующем шаге я вдруг уперся в невидимую стену.

Нет, не так: на самом деле не было никакой стены, не во что мне было упираться. Просто в какой-то момент я вдруг почувствовал, что окружающее пространство ненавязчиво утормаживает меня, не позволяет двигаться с прежней скоростью. С каждым сантиметром сопротивление среды становилось все сильнее, пока, наконец, я не остановился, больше не в силах протискиваться сквозь воздух, ставший вдруг плотнее гранита. Однако при этом я не ощущал никакого давления с противоположной стороны, никакого препятствия. Я просто не мог идти дальше, и все тут, словно муравей, попавший в банку с медом.

— То есть через эту стену не проникает вообще ничего? — мрачно уточнил Патогеныч, пронаблюдав за моими потугами и снова повернувшись к Не Меченому, который то ли спас нас, то ли ловко загнал в ловушку.

— Вообще ничего, — с удовольствием подтвердил тот. — Включая фотоны света. Поэтому здесь так темно.

— И чем же мы тогда будем дышать, брат? — закономерно поинтересовался мой напарник.

— Тем воздухом, который захватила в момент развертывания сфера Смидовича, — любезно пояснил наш новый знакомый. — Она имеет пятнадцать метров в диаметре, так что воздуха тут достаточно. Кроме того, у меня еще есть портативный регенератор кислорода. В общем, одному человеку этого хватает на сутки-полтора. Восьми… ну, соответственно, в восемь раз меньше. Пару часов мы тут продержимся наверняка.

— А ты уверен, что когда мы через пару часов выйдем, то не наткнемся снаружи на этот хренов невидимый танк? — спросил Муха.

— Не думаю. — Не Меченый неторопливо опустился прямо на землю, устроился поудобнее. Хладнокровно проговорил: — Дело в том, что на поверхности сферы отображается рисунок, полностью повторяющий картину того участка окружающей среды, который она занимает. Ну, как у камбалы — знаешь? Только гораздо более искусно. С фотографической точностью. Сквозь нее даже можно смотреть: свет не отражается и не поглощается энергетической поверхностью сферы, а как бы обтекает ее. То есть на выходе глаз наблюдателя получает ровно ту же информацию, что и на входе, с противоположной стороны сферы. И наблюдателю кажется, что никакого препятствия перед ним нет вовсе. Силовая сфера для него абсолютно невидима. Нас не смогут здесь найти, разве что начнут целенаправленно прочесывать все поле и упрутся прямо в поверхность сферы. И то еще есть большой шанс, что ни черта не поймут при этом. А поле большое, и прочесывать его никто не будет. Я специально не стал включать силовое поле посреди леса — чтобы нас не демаскировали обломанные сучья, она непременно откусила бы ветки ближних деревьев, если бы те попали в зону ее действия. — Он поднял голову, словно удивившись, что мы по-прежнему неподвижно стоим вокруг него, обвел нас покровительственным взглядом, с интересом заглянул в один из стволов, все еще направленных ему в лоб. — Да вы присаживайтесь, ребята, присаживайтесь! — разрешил он. — В ногах правды нет. Присаживайтесь, нам еще долго здесь торчать. Несколько часов как минимум, для гарантии.

О как. Присаживайтесь, значит, братва. Можно. Стало быть, план действий на ближайшее время уже расписан и играть нам предлагается по правилам этого хрыча. Только вот не треснет ли у него харя от столь богатых раскладов?..

С другой стороны, нельзя не признать, что за жабры он нас взял крепко. Я уже попробовал стены этого каменного мешка на прочность, и без всякого успеха. Рыпаться нам пока некуда, так что можно и поговорить по душам — вдруг до чего внятного договоримся. В конце концов, он сидит тут вместе с нами, и мы всегда сможем взять его за глотку и хорошенько встряхнуть, если он не сумеет быть достаточно убедительным. Не исключено, конечно, что у него в поясе припасены еще какие-нибудь эффектные штучки, как у того Бэтмена, но бороться с восемью стволами одновременно ему будет трудновато даже при помощи эффектных штучек.

Я размышлял еще пару мгновений, потом все же задрал «калаш» стволом вверх, неторопливо опустился на траву напротив папаши, скрестив ноги по-турецки, и положил автомат на колени.

— Ну, раз так, самое время рассказать, откуда у тебя такое фантастическое оборудование, — негромко проговорил я. — Что-то я ничего не слышал о подобных военных разработках. Силовое поле ведь должно жрать уйму энергии, верно? От карманной батарейки его не запитаешь. И еще ты нам расскажешь заодно, кто нас преследует, раз уж тебе об этом что-то известно. И самое главное, чистосердечно выложишь, кто ты такой и почему так похож на Меченого. И откуда вообще знаешь о происходящем, если ты действительно не Меченый.

Подумав, Патогеныч последовал моему примеру. За ним нехотя устроились на земле остальные ребята.

Енот попытался присесть рядом со мной, но его ощутимо повело в сторону, качнуло, и мне пришлось ловить его под мышки. Паршиво выглядел Енот. Плохо было Еноту. Доктор, конечно, сделал все что мог, однако за одну ночь даже он не сумел привести нашего коллегу в полный порядок. Органическое поражение в Зоне — штука серьезная.

Парню сейчас были нужны абсолютный покой и регулярный гемодиализ, однако в настоящий момент не было возможности предоставить ему такую роскошь.

Не Меченый кинул на Енота оценивающий взгляд из-под насупленных мохнатых бровей, затем достал из нагрудного кармана разгрузки какую-то блестящую штуку, похожую на портативный инъектор. Деловито задрав нашему приятелю рукав, ткнул ему инъектором в запястье.

Енот взвыл дурным голосом.

Я рывком сдернул с колен автомат. Патогеныч вскочил на ноги.

— В чем дело, дядя? — угрожающе поинтересовался он.

— Все в порядке. — Стрелок спокойно спрятал инъектор, исподлобья посмотрел на нас. — Да расслабьтесь уже! Сейчас ему будет лучше.

Я перевел взгляд на Енота. Тот покачивался и отдувался, однако сумел сложить из большого и указательного пальцев колечко: все нормально типа.

— Да, так действительно куда лучше, — с трудом проговорил он. — Словно нашатырю нюхнул. Забористая мерзость…

— Часов пять будешь в норме, — сделал компетентное медицинское заключение Не Меченый. — Но потом тебе все-таки стоит поискать врача. Всю отраву из крови этот энерджайзер не выгонит, просто нейтрализует на какое-то время.

Покопавшись в рюкзаке, он извлек еще несколько пластиковых трубок, похожих на фальшфейеры, только другого цвета. Провернул каждую, чтобы контейнер внутри трубки надломился до хруста, и потряс в воздухе, чтобы равномерно распределить растекающийся гель по пластиковой таре. Затем сложил их на земле перед собой шалашиком, словно собирался разжечь костер. Только ничего разжигать не понадобилось — из-за происходящей внутри трубок бурной химической реакции они мгновенно нагрелись и теперь излучали ощутимое тепло. Не Меченый протянул к ним озябшие ладони и жестом показал нам: подсаживайтесь к «огню».

Я задумчиво разглядывал его карман, в котором исчезла блестящая штука, похожая на инъектор.

— Вот только не говори мне, что ты прибыл из будущего, — проговорил наконец я. — Договорились? Не существует у нас таких технологий, и когда еще возникнут — неизвестно. Но ты мне все равно не заливай, что ты из будущего, ладно? Все равно ведь не поверю. Это только в дурной фантастике бывает, которую про Зону разные графоманы пишут.

Динка продолжала стоять — наверное, боялась что-нибудь важное застудить себе на сырой и по-осеннему холодной земле. Я поставил автомат, прислонив к бедру, и усадил подругу себе на колено. Поскольку я сидел прямо напротив Не Меченого, теперь и она оказалась с ним лицом к лицу. И оба снова впились друг в друга пристальными взглядами, словно не могли до конца поверить собственным глазам.

— Нет, я не из будущего, — сказал он после небольшой паузы. — Я из настоящего.

— Уже неплохо, — оценил я.

— Только из другого настоящего, — добавил он. — Не из вашего.

— Яснее выражайся, — проронил я.

— Да, я тот самый Меченый, у которого на руке татуировка «S.T.A.L.K.E.R.», который стал легендой Зоны и дважды добирался до самого Саркофага. Рекорд. — Он невесело усмехнулся. — Но я не тот ублюдок, который вчера организовал похищение Дины и пытался убить тебя, Хемуль.

— Остаюсь в недоумении, — бесстрастно заметил я. — Вы что, цирковая династия братьев Меченых? Если ты в последний раз так и не уничтожил Монолит, как собирался, и не присоединился к «О-Сознанию», то каким образом сумел выжить? И кто тогда тот гном с твоим лицом, который все-таки присоединился?

— Сталкер, мне удалось выжить именно потому, что я на самом деле уничтожил Монолит, — сказал Не Меченый.

— Да? — Я иронически вздернул бровь. — И когда же это было, напомни? Что-то никаких слухов на этот счет не просочилось. Да и Хозяева продолжают черпать у Монолита силу. Не засчитано. Попробуй еще раз.

— Я же именно про это и толкую! — Дядя уселся поудобнее, видимо, настраиваясь на долгий разговор. — Я шел разрушить Монолит, чтобы уничтожить Зону. И я это действительно сделал. Но только в одной реальности. В вашей он остался цел.

— Не понимаю, — пожал плечами я.

Прекратить бессмысленный разговор с сумасшедшим, которому Радаром мозги выжгло, мне мешало только его невероятное сходство с Меченым, а также весьма загадочные обстоятельства, при которых мы с ним повстречались. Не могло все это быть просто случайностью. В этом надо было серьезно разобраться, тем более что времени у нас сейчас хоть отбавляй.

А что, не было ли действительно у Эдика Байчурина брата-близнеца, который, как и Динка, пошел в Зону его разыскивать и здесь потихоньку сбрендил от избытка впечатлений? Поди проверь… Как говорит в таких случаях один страус, чтобы объяснить происходящее, у меня для вас множество бредовых гипотез, господа, одна занимательнее другой.

— Я шел к Монолиту с противоречивыми чувствами, — тем временем неторопливо предавался воспоминаниям близнец Меченого. — У меня с собой был «Абакан» с подствольником, блестящий план, как отключить Радар, и десять кило взрывчатки в рюкзаке. Меня раздирали противоположные эмоции. Бросало то в жар, то в холод. Я думал по дороге: а что, если предварительно, перед взрывом, пожелать сто миллионов баксов и больше никогда ни в чем себе не отказывать? Нет, это будет гнилое шкурничество, тем более что мне все равно едва ли удастся уцелеть и воспользоваться этими деньгами. А что, если загадать, чтобы все люди, погубленные Зоной, ожили и вернулись к своим семьям? Какая высокая гуманистическая цель! А может быть, вообще потребовать счастья для всех, даром, и чтоб никто не ушел обиженным? Счастливое человечество — да об этом тысячи лет существования цивилизации никто и мечтать не мог! Или все-таки заказать себе власти — абсолютной, безраздельной, непререкаемой, — и попытаться исправить общество в качестве просвещенного монарха? Или, может быть, все-таки сто лимонов баксов?.. — Мой собеседник тяжело вздохнул. — В общем, похоже, что Монолит так и не смог вычленить самое заветное мое желание — единственный раз за все время своего существования, насколько я понимаю. Я оказался совершенно уникальным феноменом, можно гордиться. — Он криво улыбнулся. — Поэтому Исполнитель Желаний, чтобы не размениваться по мелочам, осуществил все мечты, с которыми я пришел к нему. Все семь штук. Оптом. Но для этого ему пришлось создать еще шесть параллельных вселенных…

— Не понимаю, — повторил я как попугай. Меня не покидало назойливое ощущение, что папаша грубо и откровенно меня разводит.

— А чего тут понимать? Меня раздирали семь противоречивых желаний. Каждое из них исключало другие, они не могли быть выполнены одновременно. Поэтому они осуществились все, но в параллельных пространствах для семи разных Меченых. Я жаждал богатства — и меня засыпало тоннами золотых монет, под которыми я и умер в страшных мучениях. Я хотел оживить мертвых… они действительно ожили, хлынули на ЧАЭС и первым делом растерзали меня в клочья, а потом, наверное, вернулись к своим семьям — черные, полуистлевшие, уродливые, кровожадные… Что-то мне подсказывает, сталкер, что их родным это никакой радости не принесло. А счастье для всех, даром, вообще оказалось самым паскудным из осуществившихся вариантов, потому что на самом деле не бывает так, чтобы всем сразу и одновременно было хорошо. Если кому-то хорошо, другому от этого непременно плохо, так плохо, что хоть в петлю. Таков объективный закон природы и человеческого общества. И когда тупой всемогущий минерал делает так, чтобы хорошо стало абсолютно всем… — Стрелка передернуло, фальшфейер в его руке качнулся, и по нашему убежищу пробежали зеленоватые тени. — Не хочется даже вспоминать, какая дрянь вышла. — Он мрачно посмотрел на меня. — А самое поганое, что все это я ощутил на своей шкуре, потому что чувствовал абсолютно все, что происходило с моими двойниками в других мирах. Я осознавал себя во всех параллельных реальностях сразу, мое сознание словно расщепилось на семь каналов. И вот что я тебе скажу, Хемуль: пять раз подряд умереть со сдвигом приблизительно в полсекунды так, как не пожелаешь злейшему врагу, — не стоит такого испытывать человеку. Можно ненароком повредиться в рассудке. Зато теперь я прекрасно знаю, как чувствует себя больной шизофренией. Семь полноценных личностей в одной голове, с каждой из которых происходит что-то свое, — это перебор.

Я выжидающе посмотрел на него. Семь минус пять, как известно, два. Значит, пять Меченых умерли, а в голове у Не Меченого по-прежнему двое. Шизофрения, говоришь?..

— Из семи раз я выжил только дважды, — подтвердил мои мысли собеседник. — Тот я, который жаждал абсолютной власти, был просто отброшен ко входу в ЧАЭС, а потом, верно поняв прозрачный намек, по знакомой дорожке пробрался в саркофаг Четвертого энергоблока, где его уже поджидали воскрешенные Монолитом члены «О-Сознания». Только теперь вместо того, чтобы снова расстрелять всемогущих Хозяев Зоны, он примкнул к ним. Это был тот Меченый, с которым вы уже встречались вчера. И наконец, тот я, который сейчас сидит с вами в силовой сфере Смидовича и единственным желанием которого было уничтожить Исполнитель Желаний, навсегда, без каких-либо оговорок, власти и сотни миллионов долларов. Без подпитки сверхъестественной энергией разрушенного мной Монолита Зона перестала существовать, и мне потом не составило труда спокойно вернуться в Харьков.

— Меченый рассказал нам, что «О-Сознание» заставило его присоединиться к ним под угрозой ужасной смерти, — сказал я.

— Меченый немного слукавил, — усмехнулся мой собеседник. — Не мог же он признаться своей дочери, что просто променял ее на власть. Для него это, конечно, уже не критично, но Дина могла очень расстроиться.

— И каким же образом произошло это чудесное расщепление реальностей? — сосредоточенно поинтересовался я. Рассказанная история уже понемногу начала укладываться у меня в голове, но не до конца. Да, если верить тем байкам, которые ходят про Монолит, он вполне способен на такое. Однако для полного правдоподобия этой истории здорово не хватало деталей и объяснений.

— Знаешь, есть знаменитый философский парадокс о невозможности существования всемогущего божества: а сможет ли Бог создать такой камень, который сам потом поднять не сможет? Всё, всемогущее божество в ловушке формальной логики: оно не сможет либо создать камень, либо поднять его после создания. В любом случае оно чего-то не сможет, а значит, оно вовсе не всемогущее. Всемогущий неразрушимый Монолит оказался в похожей ситуации: что делать, если самое сокровенное желание пришедшего к нему человека — уничтожить сам Монолит?..

Стрелок покачал головой. Я внимательно смотрел на него, пытаясь не потерять нить рассуждений.

— Однако всемогущее божество именно потому и всемогущее, что способно обойти даже неумолимый логический парадокс, — продолжал папаша. — Надо признать, из чувства самосохранения Монолит справился с предложенной безвыходной ситуацией на пять с плюсом. Он просто размножил реальности и в одной из них действительно оказался взорван мной. Таким образом получилось, что желание человека удовлетворено — Монолит уничтожен, но с другой стороны, он продолжил функционировать в нескольких параллельных вселенных. Закон причинности не нарушен, божество по-прежнему всемогуще, все довольны.

— Все равно не понимаю. — То ли я тупил после суток страшного нервного напряжения, то ли папаша действительно не силен был объяснять, хотя вроде бы искренне старался. — Как Монолит мог породить еще несколько реальностей? Он что, в самом деле Господь Бог, как болтают монолитовцы?

— На самом деле он ничего не порождал, это я так сказал для простоты. Чтобы понятно было. Если тебя интересуют подробности, он пошел по пути наименьшего сопротивления — воспользовался уже существующими возможностями Вселенной: семь раз подряд сдвинул самого себя на полсекунды вперед. Даже не назад, что оказалось бы настоящим путешествием во времени и все равно нарушало бы фундаментальные законы физики, а вперед, что в общем-то не противоречит основам мироздания и необратимому последовательному течению событий. Он просто полностью выбрасывал себя из реальности вместе с окружающим пространством, исчезал на полсекунды, а потом снова появлялся — и при этом оставался на прежнем месте полусекундой раньше, таким образом дублируя и самого себя, и все вокруг. Я не знаю, каким образом он добивался такого эффекта, однако факт налицо: он выполнил задуманное. Может быть, проецируя себя из полусекундного прошлого на то же самое место, где все еще находился сам, он заставил работать в своих интересах Вселенную и ее нерушимые законы. Ведь эти его действия создавали неразрешимый парадокс, угрожающий существованию Вселенной, и той пришлось как-то решать эту проблему…

Мы молчали. Папаша всерьез нас загрузил. Поняв по нашим лицам, что мы не очень врубаемся, Не Меченый пустился в объяснения:

— Есть такая научная гипотеза, что в том случае, если деятельность человека породит серьезный неразрешимый парадокс, противоречащий фундаментальным законам мироздания, вроде машины времени, сверхсветовой скорости или температуры ниже абсолютного нуля, Вселенная просто схлопнется, прекратит свое существование. Закроется, как программное приложение, выполнившее недопустимую команду. Однако тот, кто писал системный код Вселенной, оказался способнее специалистов из «Microsoft». И похоже, Монолит об этом знал и использовал это в собственных целях. Чтобы не допустить неразрешимого, смертельного для существования мироздания парадокса — возникновения в одной и той же точке пространства в один и тот же момент времени двух разных Монолитов, — Вселенная просто дублировала для каждого из дублей Исполнителя Желаний полный отпечаток истинной реальности, отстоящий от предыдущего ровно на полсекунды. Таким образом Монолит добился своего, заставив Вселенную самостоятельно умножить реальности во избежание коллапса. На это дело он наверняка израсходовал неимоверное количество энергии, но все равно бесконечно малое по сравнению с тем, что ему пришлось бы потратить для самостоятельного создания параллельных миров — и далеко не факт, что у него вообще хватило бы для этого ресурсов и возможностей.

Хм. По-прежнему мутновато, но уже что-то брезжит. Зафиксировали.

— С этого момента человеческая история потекла по семи разным направлениям в семи разных реальностях. Первые несколько мгновений они были абсолютно одинаковыми. А затем в каждой из них Монолит осуществил одно из моих заветных желаний. Не думаю, что те миры, где меня засыпало золотом или где я присоединился к «О-Сознанию», так уж сильно отличаются друг от друга. На глобальную обстановку эта важная для меня, но не существенная для человечества разница не повлияла никак. А вот реальность, в которую я выпустил армию живых мертвецов, наверняка здорово изменилась от такого потрясения… Что касается моего родного мира, где Монолит был уничтожен, то он по сравнению с другими параллельными мирами изменился больше всего. — Стрелок замолчал, переводя дух.

— Пока как-то не слишком научно звучит, — вклинился я в паузу.

— Слушай, я не доктор физики! — рассердился очередной Динкин папаша. — Рассказываю, как объясняли мне. На пальцах. Ты вот, например, хорошо представляешь себе принцип работы глубоко-вакуумного боеприпаса? А ведь рвешься объяснять его всякому встречному-поперечному. Излом структурной решетки пространства, блин!

— Мне так Нестандарт объяснял в свое время, пусть ему хорошо лежится, — буркнул я.

— Что самое интересное, про умножение реальностей мне тоже разъяснял Нестандарт, — фыркнул He Меченый. — Только в моей реальности он жив-здоров. Стал большим человеком, научным руководителем того самого института, который сейчас исследует грани между параллельными мирами. Он-то меня и разыскал, а потом привлек к работе. Вообще опытные сталкеры сейчас на вес золота. Че работает на Пентагон, Бубна — полковник спецслужб Украины. Кабинетный, правда — ноги у него так и не выросли. Но его бесценный опыт и знания очень пригодились военному ведомству. Про Нестандарта я уже говорил — между прочим, ту гигантскую псевдоплоть, с которой вы сразились в разгромленном научном лагере, в моем мире он все же довел до ума, и теперь стада этих тварей используют в качестве биологических танков. Борода, Муха и Патогеныч работают полевыми сотрудниками Нестандарта. А вот Енот давно погиб…

Енот хмыкнул. Я перевел озадаченный взгляд на него. О как. Глупо, наверное, сокрушаться по человеку, который умер в том мире, где мы даже не успели стать друзьями. Я ведь явился в Зону уже после того, как Меченый исчез, то есть присоединился к «О-Сознанию», а следовательно, раз Не Меченый в то же самое время уничтожил Зону, в его мире я туда так и не попал, просто некуда уже было попадать, поскольку к тому моменту, как я туда собрался, Зона уже прекратила свое существование. Следовательно, там я так и не встретил Енота. Как все запутано выходит…

Но вместе с тем все более и более правдоподобно.

Я не стал спрашивать, откуда Не Меченый знает про гигантскую плоть и про то, что я люблю порассуждать про глубоковакуумный боеприпас. И так ясно. Если он до сих пор осознает себя в двух мирах одновременно, значит, он знает все, что знал Меченый, а тот наверняка неоднократно следил за мной ледяным взглядом Хозяина Зоны, пока я был внутри Периметра. Вот только не стыкуется у тебя что-то, папаша. Меченый круглые сутки проводил в информационном пространстве ноосферы, и наверняка проблема того, каким образом Монолит размножил реальности, интересовала его не в последнюю очередь. И ты хочешь меня уверить, что получил об этом довольно важном обстоятельстве лишь обрывочные сведения от Нестандарта?! Не знаю, для чего ты темнишь, но взять это на заметку не помешает — что ты, папаша, для чего-то темнишь.

— Послушай-ка… — Я пощелкал пальцами, пытаясь сообразить, как к нему обратиться. «Не Меченый» — было в этом прозвище что-то глубоко дурацкое, как физиономия того страуса. — А как мне тебя, кстати, называть, а?

— «Меченый» тебя не устраивает? — равнодушно поинтересовался он.

— Меченого Динка вчера замочила в бункере неподалеку от Четвертого энергоблока, — пояснил я. — То есть ты — Меченый и он — Меченый? Какая-то нехорошая путаница получается. Рука сама тянется к «калашу».

— Тогда называй меня Стрелком, — милостиво разрешил Динкин папаша. — Когда-то меня звали еще и так.

— Так ты, выходит, действительно охотился сам на себя? — заинтересовался Муха, блеснув очками в свете фальшфейера. Легенда про грандиозную эпопею поисков Меченым загадочного Стрелка была хорошо известна в баре «Шти».

— Пришлось, — пожал плечами Стрелок.

— И кто же тебя подписал на это дело?

— Не знаю. До сих пор не знаю. Но сдается мне, я сам.

— Как это? — удивился Муха.

— Видимо, когда я понял, что неизбежно потеряю память на Радаре, я успел набрать на своем ПДА: «Убить Стрелка!» Похоже, я осознавал, что это единственный шанс заинтересовать самого себя после амнезии. Если бы я набрал: «Эй, парень, очнись, ты Эдик Байчурин по кличке Стрелок, у тебя жена Ольга и дочь Дина, и живешь ты по такому-то адресу», — то, придя в себя, я просто не обратил бы внимания на этот бред. Я просто не понял бы, что послание предназначено мне, и решил бы, что этот ПДА принадлежит кому-то другому. Но лаконичный приказ «Убить Стрелка!» без каких-либо пояснений — это загадочно и будоражит воображение. Я не смог бы просто отмахнуться от такого. Наверняка я тогда не сомневался, что эта жгучая тайна заставит меня шевелиться и искать таинственного Стрелка. Только так я получал шанс снова обрести себя после потери памяти.

— Да ты психолог, папаша! — оценил Патогеныч.

— Есть маленько.

— Ладно, Стрелок, — снова влез я, возвращая беседу в прежнее русло. — Ты рассказал нам занятную историю. Но я отчего-то не вижу в этой защитной сфере еще шести Хемулей.

— В смысле? — не понял папаша.

— Ну, как же. По-твоему выходит, что если я приторможу, то через полсекунды в меня врежется тот Хемуль, который позади. Если совершу рывок, догоню того, который впереди. Полсекунды — слишком маленький срок, за это время они не могут уйти далеко. Почему же я их не вижу?

— Ты не можешь встретиться сам с собой из других миров, — начал терпеливо пояснять Стрелок. — Ты не можешь ускориться сам и ускорить весь мир вокруг себя на те полсекунды, которые отделяют тебя от Хемуля, который впереди. Не можешь замедлиться, чтобы тебя догнал тот Хемуль, который сзади. Вы все движетесь одновременно вместе со своими мирами, и между вами всегда лежит граница в полсекунды, которую вам не преодолеть. Ну, как бы тебе объяснить… — Он закатил глаза к темному потолку, по которому плясали зеленоватые отблески. — Представь, что ты бежишь по лестнице в многоэтажном доме. Двумя пролетами ниже тебя с той же скоростью бежит другой человек, двумя пролетами выше — третий. Ты поднажал — остальные тоже ускорились, ты перешел на шаг — остальные синхронно тоже сбавили ход. Вы не способны встретиться, не способны увидеть друг друга. Вы даже не подозреваете о существовании друг друга, понимаешь? Но тем не менее вы движетесь по одной и той же территории с разницей в полсекунды, замедляясь и ускоряясь одновременно. Именно эта разница и критична, а остальные декорации не меняются. Между вами нет физической границы, однако преодолеть границу временную вы все равно не в силах.

— Выходит, если тот, кто бежит впереди, наступит, например, в пыль, я смогу увидеть его след? — сумрачно осведомился я.

— Нет, — покачал головой Стрелок. — Не сможешь. Впрочем, ты прав, метафора действительно хромает. Наверное, более правильной будет такая. Вы втроем бежите с разницей в полсекунды не по лестнице, а по трем параллельно движущимся эскалаторам. Понимаешь? То есть каждый из вас рано или поздно окажется в одной и той же точке пространства, увидит один и тот же рекламный щит на стене, ту же самую трещину на потолке, тот же мерцающий плафон на балюстраде. Только другие участники забега, когда ты попадешь в эту точку, либо уже миновали ее, либо еще до нее не добрались. Ты можешь оставить на ступенях отпечаток подошвы, сделать на поручне зарубку ножом, просто плюнуть, наконец, но никто не обнаружит следов твоего пребывания. Потому что они бегут по собственным мирам-лестницам, которые движутся одновременно с твоим чуть впереди или чуть позади — даже несмотря на то, что вы вроде бы минуете одни и те же места.

— И все-таки у нас есть шанс встретиться, — упрямо возразил я. — Если я сумею перемахнуть через барьер, разделяющий эскалаторы.

— В яблочко, — удовлетворенно отозвался Стрелок. — Похоже, суть ты уловил. Именно этот трюк я сегодня и проделал при помощи оборудования Нестандарта.

Ни черта я на самом деле не уловил, но картинка все же вышла довольно наглядная. И я уже понемногу начинал верить в тот бред, который нес мой собеседник. Уж больно складно все у него выходило.

— Так какая же реальность настоящая? — спросил я. — Ну, первая? Изначальная? Самая ранняя? Наша, твоя или какая-то другая?

— Понятия не имею.

— Как же так? — удивился я. — Ты ведь наблюдал процесс с самого начала. Наверняка ведь обратил внимание, какой из миров самый ранний, откуда пошел отсчет полусекунд.

— Хемуль, я не знаю, какое мое желание в какой реальности осуществил Монолит, — произнес Стрелок. — Для меня они все равноценны. Когда я ощутил себя одновременно в семи местах, а потом начал погибать раз за разом, мне было не до того, чтобы запоминать, которое из них изначальное.

Хм. Уж я бы наверняка запомнил такую важную информацию. Впрочем, чего взять с гражданского.

— А твой мир? — спросил я. — Ты сказал, что он сильно изменился? И каким же образом? Судя по футуристическим технологиям, у вас там теперь очень неплохо…

— Там плохо, сталкер, — покачал головой Стрелок. — Там очень плохо. Гораздо хуже, чем здесь. Нет, конечно, Зона была уничтожена, Монолит оказался разрушен, Хозяева Зоны погибли все до единого. Все получилось так, как я планировал. Вот только это не принесло счастья человечеству. Совсем наоборот. Мировые державы тут же наложили лапу на осколки Монолита. Когда я вернулся к Кордону, между частями миротворческих сил, принадлежавших разным государствам, уже шли ожесточенные бои за контроль над открывшейся территорией бывшей ЧАЭС и сохранившимися артефактами. Куски Монолита вывезли США, Россия, Великобритания, Германия, Украина и Польша. Чуть позже путем шпионских комбинаций или банальной перепродажи ими завладели также Франция, Италия, Китай, Индия, Япония, Бразилия и Израиль. Через некоторое время отдельные осколки, все еще обладавшие остатками божественного могущества, попали в руки стран-изгоев и международных террористов. Через два года началась Третья мировая война…

Я молча смотрел на него. Доводилось мне бывать на настоящей войне. Но даже я с трудом мог представить мировую войну с использованием осколков Монолита. Слишком уж это было страшно.

— Ситуация в мире и так была напряженной, — угрюмо продолжал папаша. — Россия вторглась на Кавказ и в Среднюю Азию, навстречу Китаю, который сделал то же самое с востока. Штаты оккупировали Боливию, Венесуэлу и Кубу, параллельно развалившись на Северо-Восточное Содружество и Юго-Западную Конфедерацию. Евросоюз, к власти в котором наконец пришли решительные люди, методично расчленял и поглощал Северную Африку. Достаточно было одной искры, чтобы этот тлеющий пороховой погреб взорвался, а тут — на тебе, целый факел. — Стрелок сплюнул. — В начале XXI века очень модной была теория о том, что демократические государства якобы никогда не воюют между собой. Оказалось, воюют, да еще как. Главное, как подать своего противника в СМИ: тоталитарной диктатурой, в которой власти убивают журналистов, или просто незрелой демократией, в которой разгоняют мирные демонстрации, на самом деле финансируемые враждебным государством… А может, настоящие демократии и правда не воюют друг с другом — вот только к тому времени, как был уничтожен Монолит, развитые либеральные государства, с трудом пережившие мировой финансовый кризис, уже давно переродились в общества омерзительного демократического тоталитаризма. А хуже всего было то, что осколки Монолита, как выяснилось, возможно использовать в качестве чудовищного оружия массового поражения, применение которого практически нельзя отследить. Они оказались зародышами новых Зон. Несколько недорогих и несложных манипуляций — и обширные территории противника превращаются в зачумленную, не предназначенную для жизни людей территорию, огромную Зону, а кто это сделал — неизвестно… Начались ответные удары по странам, подозреваемым в этих подлых диверсиях, а когда истерзанным коварными противниками членам Совета Безопасности ООН уже нечего стало терять, в ход пошло ядерное оружие.

О как. Жестко, однако. Впрочем, превратить часть территории противника в Зону — это, пожалуй, будет еще и похуже ядерной бомбардировки.

— Сейчас, пятнадцать лет спустя, Земля в моей реальности стала почти непригодна для существования рода человеческого. Она представляет собой практически одну огромную радиоактивную Зону, которой управляют самозваные Хозяева — бывшие мировые лидеры, уцелевшие в ядерной войне, главы транснациональных корпораций, международные военные преступники, имеющие доступ к осколкам Монолита. Как это ни парадоксально, существование Чернобыльской Зоны, в которой сумасшедшее «О-Сознание» надежно оберегало доступ к Исполнителю Желаний, оказалось гораздо лучше ее исчезновения. Выходит так, что отвратительная язва на теле Земли спасала планету от рака. — Он сухо кашлянул. — А что касается технологий… С того момента, как я уничтожил Зону, мировой науке стали широко доступны уникальные артефакты и феномены, которые ранее было слишком сложно добыть из-за непроходимых аномалий и установок зомбирующего излучения. А с тех пор, как началась война, гигантские ресурсы были вброшены враждующими сторонами в разработки, связанные с военным применением артефактов. По большому счету последние полтора десятка лет сохранившиеся остатки науки и промышленности ничем больше серьезно не занимались, кроме войны. Поэтому, разумеется, наша реальность оторвалась в этом отношении от вашей. Искусство массового убийства шагнуло далеко вперед, вместе с ним получила мощный толчок медицина катастроф, а также индустрия защитных средств вроде сферы Смидовича. Практически все современное оружие основано на аномальных эффектах Зоны. Но во всем остальном наш мир по сравнению с вашим — огромная отсталая помойка, гигантское зараженное кладбище, где хорошо живет уже даже не «золотой миллиард», а едва ли «золотой миллион», выжимающий последнее из старого, стремительно вырабатывающего свой ресурс механического оборудования, созданного еще предыдущим поколением. Остальные же роются в радиоактивных развалинах вокруг укрепленных городов «золотого миллиона» в поисках объедков либо отстреливают друг друга за лишнюю канистру бензина или пачку патронов, объединившись в моторизованные банды.

— Значит, ты для этого и решил прийти сюда из другого измерения? — спросил я. — Потому что у нас курорт по сравнению с вашим миром?

— Не только, — сухо проговорил он. В сотый раз за последние пять минут перевел взгляд на мою подругу и внезапно впервые обратился непосредственно к ней: — А ты выросла настоящей красавицей… — Он сделал паузу и добавил: — Червячок.

Динка продолжала изучающее и молча смотреть на него. Я ее вполне понимал: вчера она от радости уже повесилась на шею человеку, который совершенно этого не заслуживал. И он тоже называл ее «червячок».

— А у вас она что — не растет? — тупо спросил я, уже, кажется, начиная догадываться, в чем дело.

— У нас ее нет, — глухо сказал Стрелок. — После уничтожения Монолита я вернулся домой, поэтому она не поехала меня искать и тоже осталась дома. А через два месяца Дину изнасиловал и убил ее бывший парень.