Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ …И в будущее

(Бавария. Гармиш-Партенкирхен. 2005)

— Вы не хотите подкрепиться? — оторвал Ольгу от воспоминаний своим вопросом сосед в мятом сером костюме, совершающий путешествие в Аугсбург, — Я смотрю, вы задремали, но поскольку стюардесса объявила, что легкий завтрак развозят, решил вас немножко потревожить.

— Большое вам спасибо за заботу! — привычно выпалила она, автоматически открывая раскладной столик.

В голове невольно всплыло нежданно-негаданно оставшееся в памяти прошлогоднее сравнение. В прошлом году во время путешествия из Мюнхена в Париж в комфортабельном автобусе, как раз вместе с выходцами из бывшего Союза ей довелось наблюдать любопытный момент. Уезжали они рано, в семь утра. В это время за столиками кафе на улицах баварской столицы уже сидели, видимо, перед работой, некоторые жители и плотно завтракали белыми баварскими сосисками с картофельным салатом и кислой тушеной капустой, запивая все это пивом из больших, стоящих на круглых картонных подставках с фирменными рисунками кружек. У некоторых, перед кем на столиках таких кружек стояло сразу несколько, что особенно запомнилось, при этом были лоснящиеся, а то и потные, достаточно грубые лица.

Приехали в Париж они примерно в такое же утреннее время. Там также за столиками бесчисленных кафе на улицах сидело немало людей. Разница между теми, которых она вчера еще видела в Германии, и теми, кто был в этот день во Франции, состояла лишь в том, что в Париже в это время завтрак жителей состоял из кофе, круассанов всевозможных форм и размеров, свежеиспеченных, хрустящих булочек, намазанных маслом и повидлом, сыра, ну, пожалуй, еще и кукурузных хлопьев в молоке. Вот и все. Совсем разные люди. А живут и всегда жили и те и другие — не чета нашим. Даже сравнить нельзя.

Дребезжащая тележка стюардессы с аэрофлотским завтраком подкатила к Ольгиному ряду. Аккуратненькая светловолосая девушка в униформе, приветливо улыбаясь, протянула ей запечатанное в плотную фольгу традиционное корытце с едой и налила в темно-серый пластмассовый стаканчик из большого, поблескивающего хромом чайника давно остывший кофе.

«Как бы там ни было, но перекусить все же стоит, — подумала Ольга, распечатывая незатейливый, почти как в прежние времена, „подарок“ Российских авиалиний. — Это тоже неплохо», — решила она для себя, увидев в корытце кусочек омлета, не первой свежести булочку, которую в народе давным-давно прозвали «шайбой», кусочек серого хлеба в целлофане, пару ломтиков сильно соленого лосося с двумя крошечными листиками вянущего не первый день салата, рядом с упаковками клубничного варенья и масла.

Внимательно посмотрев на соседа, с энтузиазмом уплетающего легкий завтрак, она поклевала немножко то, что предложили ей перекусить. Потом, открыв шторку иллюминатора, посмотрела на проносящиеся под крылом самолета густые дождевые тучи и, поняв, что посадка не за горами, решила досмотреть свой сон. Или хотя бы еще немножко повспоминать, зная, что потом ей такой радости больше не представится. Тем более что нынешнее путешествие заранее казалось Ольге таинственным, загадочным и почему-то очень многообещающим. Она ждала от нынешней поездки чего-то такого, чего даже представить себе не могла раньше. Почему? Ответа на этот вопрос у нее не было. Поэтому она волновалась и переживала больше обычного, хотя в отсутствии эмоций себя упрекнуть не могла никогда.

«О чем же еще мы с Андреем во время той встречи в „Пожарной части“ говорили, о чем еще я хотела узнать? — лихорадочно перебирая в голове будоражившие ее все время мысли, думала она. — Да нет, я не только хотела, я и спросила его».

И Ольга дословно вспомнила их разговор. Она тогда спросила: «Андрюша, я все время еще и о другом, совсем не о том, о чем мы до этого говорили, хотела тебя спросить. Помнишь ли наши с тобой поиски иконы моей семьи?

— Еще бы не помнить, конечно, помню. „Спас Нерукотворный“. Разве это когда-нибудь забудешь? Ну и как поиски? Ты оставила их? Или продолжаешь и сейчас? — насторожившись, спросил он.

— Есть определенные сдвиги… — уклончиво проговорила в ответ Ольга.

И вдруг неожиданно для самой себя оживилась:

— Ты в Германии, как я понимаю, дело сегодня со многими коллекционерами имеешь, не так ли? Слушай, ни от кого ты никогда за эти годы не слышал случайно о ней? Понимаешь, это не праздный вопрос. Дело в том, что, как мне известно, в Германии-то и видели „Спаса“ нашего после войны.

— Не может быть! Что ты говоришь? Если бы я хоть краем уха слышал, то запомнил бы, конечно. Да и тебя бы нашел или передач как-то тебе. Так что все, что связано с пребыванием „Спаса“ в Германии, — это скорее „нет“, чем „да“. Хотя постой-ка, не будем торопить события.

Тут Андрей неожиданно достал из кармана пачку не особо популярных в России немецких сигарет, неторопливо открыл ее, достал одну, прикурил от горевшей на столе свечки, глубоко затянулся. После этого он ненадолго задумался, выпуская дымок, а потом добавил:

— Есть у меня одна мысль. Понимаешь, живет как раз в Баварии один коллекционер, старичок совсем. Его коллекция икон — одна из лучших сегодня в Европе. Можно будет с ним попытаться встретиться, когда ты приедешь, и поговорить об этом. Если он не знает, то мало кто об этом может вообще знать. Если, конечно, то, что „Спас“ после войны был в Германии, на самом деле соответствует истине.

— Было бы здорово, Андрюша, — обрадовалась Ольга. Как раз в этот момент Андрей посмотрел на часы.

— Вот уж точно, — ахнул от удивления он, — счастливые и вправду часов не наблюдают. Времени, моя дорогая, у меня осталось просто в обрез. Теперь я даже проводить тебя не сумею, извини. В аэропорт бы не опоздать.

Быстро расплатившись, они пулей выскочили на улицу.

— Какой же я дурак? — Андрей резко остановился. — Ни телефона твоего не узнал, ни своего не оставил. Ладно, вот тебе моя визитка. А Станислава срочно давай координаты, запишу. Обязательно приеду в Гармиш, когда ты там будешь, так и знай».

— Девушка, скоро посадка, нужно пристегнуть ремень и установить спинку кресла в вертикальное положение. И к вам, мужчина, это относится. Или вы персонального приглашения ждете?

Ольга открыла глаза. Над ней склонилась молоденькая стюардесса, которая минут сорок назад развозила по салону еду в скрипучей тележке.

— Извините, не хотелось будить, но что делать, надо подготовиться к посадке.

— Ничего, я не спала. Спасибо!

Меньше чем через тридцать минут самолет мягко приземлился в аэропорту Мюнхена. «Мюниха» — как сказал хриплый голос в динамике.

Быстро пройдя необходимые формальности, Ольга очутилась в крепких объятиях брата, давно поджидавшего ее у стеклянных дверей аэровокзала баварской столицы — огромного, светлого и просторного, со множеством магазинчиков и магазинов, бистро, кафе и ресторанов.

— Как долетела? Как Москва? Как родители? Как Галка? Как Генка? Как твой муж? — тут же засыпал ее бесчисленными вопросами Станислав, выспрашивая все и обо всем, пока, катя перед собой коляску с вещами, они шли к расположенной у выхода в город стоянке.

— Подожди, наговоримся еще. Дай хоть осмотреться, по сторонам поглядеть, в себя прийти после полета, — взмолилась Ольга.

Кофейного цвета «Мерседес», стрелка спидометра которого вскоре перевалила за отметку 140, лихо уносил их по автобану, одному из лучших в Европе, в сторону курортного Гармиша, к самым Альпам. Если в Москве, откуда часа три назад Ольга вылетала, стояла глубокая осень и явно чувствовалось приближение зимы, то в Баварии о ее приближении ничего не напоминало. Здесь господствовала еще мягкая, теплая и, как всегда, дождливая европейская осень: светило неяркое, но еще теплое солнышко, деревья, однако, уже покрылись багряно-желтой листвой. На этом спокойном, выдержанном в нежных раннеосенних тонах фоне особенно четко, резко и красиво выделялись видимые задолго до подъезда к Гармишу покрытые снегом вершины баварских Альп.

— Ух, ты! Красота-то какая! — вырвался у Ольги восхищенный вздох. — Это тебе не наш мрачный типовой урбанистический пейзаж.

Твердо держащий в руках руль и привыкший за годы жизни за рубежом бережно относиться к правилам дорожного движения Станислав лишь кивнул в знак согласия.

— Ты вовремя приехала, сестричка, — сказал он, когда они проехали довольно запруженное машинами объездное кольцо вокруг Мюнхена. — Как раз на днях в нашем Маршалл-центре десятилетие со дня его основания будет отмечаться. Сплошные торжества намечаются, будешь почетной гостьей, я тебе обещаю. Только прошу тебя, все же пристегни ремень, здесь не принято ездить непристегнутыми даже на заднем сиденье. Это не Москва.

Вот и первые нарядные, альпийские шале с кирпично-красной черепицей появились. Непременная герань на окнах, фрески и старинные картины на стенах домов были примечательны для внешнего облика уютнейшего немецкого городка Гармиш-Партенкирхена, расположенного около самой высокой вершины баварских Альп Цугшпитце.

Сегодня Гармиш-Партенкирхен был известен миру не только как столица зимней Олимпиады 1936 года, популярный горнолыжный курорт и одно из красивейших мест Германии, но и как штаб-квартира Европейского центра по изучению вопросов безопасности имени Джорджа К. Маршалла, где и трудился вот уже четыре года российский преподаватель Центра, доктор политических наук, профессор Станислав Усольцев, брат Ольги.

В первый приезд ее к брату в гости он не только рассказал ей подробно о самом Центре, в котором работал, но и сводил ее туда на экскурсию.

Маршалл-центр разместился в построенных в конце тридцатых годов для подразделений вермахта казармах, когда-то называвшихся егерскими. Сразу после Второй мировой американская армия использовала их как лагерь для военнопленных. Позже здесь расквартировалась горнопехотная дивизия бундесвера, а затем хорошо известный в бывшем Советском Союзе советологический центр, теперь уже тоже бывший. В 1993 году эту привлекательную во всех смыслах базу со своими службами, инфраструктурой, спортивным комплексом, богатой библиотекой, в том числе на русском языке, передали созданному тогда же Центру имени Маршалла. Те, кто хорошо помнит фильм «Судьба резидента», наверняка узнали бы то место в горах, куда немецкие разведчики привозили для проверки на вшивость героя известного актера Ножкина. Это и есть казармы «Шеридан» и «Крафт фон Деллмензинген», никогда, кстати, для подобных целей не использовавшиеся.

Тогда же, в самый первый приезд, Ольге повезло в том, что брат показал ей Центр, что называется, снаружи и внутри. У входа в него Станислава и Ольгу встречали с десяток вооруженных джи-ай. Глобальная война Против терроризма требовала повышенной бдительности и осторожности. Центр, где всесторонне изучают эту проблему, не был исключением. Не случайно девизом центра стали слова «К демократии через доверие и согласие». На эмблеме — факел, символ знаний и свободы, две руки, соединившиеся в крепком рукопожатии, — знак сотрудничества и дружбы.

Брат с гордостью показывал тогда Ольге огромную территорию Маршалл-центра, где каждый камень, как говорится, имеет имя, отчество и фамилию. И это вовсе не было пиаром, к которому за долгие годы реформ привыкли российские жители как к неотъемлемому элементу своей жизни. Нет. Так принято в любой цивилизованной стране. Ольге особенно запомнились зал Николсона, названный в честь офицера-страноведа, члена военной миссии США Артура Николсона, смертельно раненного в 1985 году на территории Восточной Германии; корпус Вернера — с характерными башенными часами и с американским и немецким флагами на флагштоках. Там располагался большой конференц-зал и залы для семинарских занятий. Корпус назвали в честь Манфреда Вернера, бывшего министра обороны Германии и генерального секретаря НАТО, активного сторонника создания международного учебного заведения по вопросам безопасности в Гармиш-Партенкирхене.

Перед входом в центр стоял памятник генералу Джорджу Маршаллу — единственному военному, удостоенному Нобелевской премии мира, чья концепция развития послевоенной Европы и легла в основу создания Европейского центра по изучению вопросов безопасности.

Американские профессора, администрация, обслуга — все жили на территории Центра. Станислав же с семьей, как и большинство работающих в Гармише ученых-иностранцев, — в самом курортном городке. Вот и ставшая знакомой за эти несколько лет небольшая уютная улочка, ведущая в центр, — Ахенфельдштрассе. А вот и нарядный трехэтажный особняк, к которому они лихо подрулили, где семья брата снимала два этажа.

Ольгу здесь давно ждали. К ее приезду, по всей вероятности, загодя активно готовились. На ней тут же повисли с радостными возгласами младшие дочки брата Ирина и Катюшка. Старший сын Костик уже третий год учился в США, в университете имени Дж. Вашингтона в Сиэтле. Первым делом Ольга раздала домочадцам свои московские подарки. А их было немало. И не только от нее с Олегом, но и от всей многочисленной родни. Каждый из их большого клана хотел порадовать семью Станислава, пользуясь Ольгиным визитом к брату.

— Молодец, дорогуля, аппетит у тебя, как и в детстве, отменный, и как же при этом тебе удается оставаться в такой отличной спортивной форме? — проговорил Станислав, когда они сели за стол, подкладывая Ольге громадный кусок айсбайна с кислой капустой — фирменного немецкого блюда, которое научилась великолепно готовить Наталья, его жена.

— Да покушать вкусно, как ты знаешь, мы все любим. Это у нас семейное, — отвечала Ольга, положив в рот кусочек аппетитнейшей свиной рульки, причмокивая от удовольствия, дабы показать, как ей на самом деле нравится то, что приготовили к ее приезду. — Это во-первых, — продолжала она, добавляя специально выбранный братом для нее соус из того большого количества баночек с приправами, которое всегда присутствовало за едой в его доме. — А во-вторых, как ты знаешь, толстых у нас в роду никого не было и нет. Вы все тоже не пятитонки, а настоящие стройняшки; судя по тому, как и сколько вы едите, совсем непохоже, чтобы, как просвещенные американцы, калории за обедом да за ужином подсчитывали. Что же касается меня лично, то специальный комплекс упражнений я каждый день, чтоб вы знали, делаю. Да и в фитнес Аллин, то есть Геннадиев теперь, — поперхнувшись на полуслове, поправила она себя тут же, — хожу. Точнее будет сказать — ходила до его разгрома, — опять поправилась она.

— Ты, я смотрю, настоящий препод, — засмеялась Наталья, шутя передразнивая Ольгу: — «Во-первых. Во-вторых. В-третьих».

— Подожди, — перебил ее муж, — о смерти Аллы все мы знаем, а о каком разгроме фитнеса, скажи, идет речь? Это что-то новое? Или все то же самое, только продолжение?

— О! Друзья мои, вы безнадежно отстали! Речь теперь уже идет не о смерти невестки нашей, а о ее убийстве. Вот какие у нас дела, — тихо проговорила Ольга, отодвигая в сторону тарелку. Аппетит у нее моментально исчез. — Представляете, Генка только в себя стал понемногу приходить, — продолжила она свой рассказ, — а тут, как из ящика Пандоры, на него новые неприятности посыпались и приключения, с этим связанные.

Станислав и Наталья искренне переживали, слушая полный драматизма рассказ Ольги. Наталья даже всплакнула, вспомнив непутевую Алку. Жалко ей ее стало до боли в сердце, от души жалко.

— Красивая все же она женщина, язык даже не поворачивается сказать — была. Энергичная, яркая, амбициозная, характера, конечно, не ангельского, но и Генку нашего никому в голову не придет эталоном добропорядочности и добродетели назвать, — задумчиво проговорил Станислав. — Не подходили они, по-моему, друг другу, слишком уж похожи были. Да и потом, каждый из них хотел всегда верх над другим взять. Так жить нельзя. Не жизнь — мрак какой-то. Да, что теперь об этом говорить, поздно уже рассуждать. Только вот еще что хочу сказать. Вы с Генкой из себя Пинкертонов сейчас не стройте ради бога! Без вас есть кому этим заняться. Найдут и накажут виновных. Я почему еще об этом говорю? Потому что помню прекрасно, как вы икону в свое время искали. Результатов-то этого поиска не видно до сей поры, а сил потратили уйму. Так ведь? Или я чего-то не знаю, сестренка?

Ольга промолчала.

— Еле-еле девчонок уговорила спать лечь, — войдя в гостиную, проговорила Наталья и устало присела на диван рядом с мужем. Однако посидев так немного, вскоре как бы встрепенулась: — Предлагаю немного пройтись перед сном. Ты как, Оля, не очень устала?

— Да мне ваш Гармиш всю последнюю неделю снился даже. Считайте, я уже готова.

Небольшой уютный городок, основанный в 1455 году, зажатый со всех сторон снежными Альпами, напоминал Ольге особой неповторимой своей аурой, мощеными улочками, небольшими аккуратными особнячками известный прибалтийский курорт советских времен Майори. Хотя, казалось бы, что могло быть общего у благополучного во все времена баварского альпийского курорта и прибалтийско-советского эрзаца «западного рая» Юрмалы?

Ахенфельдштрассе, на которой преспокойно несколько лет жил Станислав, упиралась в пешеходную зону Гармиша — Ам Курпарк. На углу ее расположилась лучшая кондитерская города — «Кренер» с яркими, пестрыми витринами, украшенными любопытными фигурками забавных сказочных зверюшек из марципанов, огромными свадебными тортами с многоярусными рядами свечек, дорогими, красивыми коробками конфет…

Хотя время было далеко не позднее, прогуливающегося народа на центральной улице было не много. Лишь редкие парочки, останавливаясь время от времени, глазели на ярко освещенные витрины, разглядывали выставленный на них товар.

— Ребята, а слабо нам по порции мороженого после такой еды съесть? Осилим? — спросила Наталья.

— Обожаю гармишское итальянское мороженое. Только мне не калорийное, а йогуртовое, легкое, — попросила Ольга.

Красивый молодой итальянец, широко улыбаясь, быстрыми движениями заполнил три вафельных рожка мороженым, протянул их Станиславу, не забыв спросить его при этом, кем ему приходится синьора и откуда она приехала.

— Не удивляйся такому интересу, нас-то эти продавцы давно знают, а ты для них новый кадр. Здесь у нас хоть и Европа, а как в русской деревне: появится кто чужой, всем тут же и интересно узнать, что за человек. Но это — наши милые приятности. А вот в самом Маршалл-центре, где люди по много лет варятся в одном котле, как в наших международных представительствах, консульствах, посольствах, особенно во времена Советов, только и сплетничают — кто, куда, с кем, зачем, почему. Все про всех все знают, да еще доносят, когда надо начальству, — сказала Наталья, останавливаясь перед магазином баварской национальной одежды.

— Посмотри, ну не прелесть ли? — И она указала на яркий баварский женский сарафан-диридр с рукавами фонариком, фартучком с кружевами. — Купила бы себе, а еще лучше — Галине в подарок. Она бы оценила, это точно…

— Тогда Иннокентию надо будет на ледерхозен разориться, не меньше, — захихикала Ольга, наглядно представив своего зятя в баварских мужских замшевых штанах по колено.

Центральную улицу города можно было неспешно пройти за пару часов, слизывая мороженое и глазея, как все и делали, на нарядно оформленные витрины магазинов, что очень радовало Ольгу в этот день. Однако дойдя до площади Рихарда Штрауса с занимательным цветным фонтаном из трех женских фигур, каждая из которых олицетворяла одну из героинь произведений великого композитора, Наталья взмолилась:

— А не пора ли нам домой, ребята? Почтенные бюргеры давно десятый сон видят, а мы все бодрствуем. Я, например, тоже с удовольствием бы уже легла. Да и Ольга, думаю, устала. Оля, ты еще не засыпаешь на ходу, а?

После ее слов Ольга вдруг почувствовала, как сильно она устала. День казался ей уже безразмерным. Утром — Москва. Днем — Мюнхен. Вечером — Гармиш-Партенкирхен. Впечатления переливались через край.