Семейная тайна

Айлин расчесала свои завитые волосы гребнем и уложила в модную прическу. Отложив гребень на прикроватный столик гостиничной спальни, она, глядя в зеркало, накрасила губы коралловой помадой.

– Как я выгляжу? – спросила женщина у Тони.

Он поднялся с кресла и подошел ближе, чтобы полюбоваться женой. Она сохранила стройную фигуру и всегда старалась выглядеть хорошо, но за последние двадцать лет черты ее лица заострились, а в линии рта чувствовалось разочарование. Да и Тони уже не был бойким, подвижным юнцом – с его-то лишними килограммами и редеющими волосами! Когда-то Айлин называла его мужчиной своей мечты – казалось, с тех пор прошла целая вечность. Тони знал: в том, что некогда красивое лицо его жены выражает разочарование, его вина.

– Я, как всегда, горд, что рядом со мной такая женщина. Ты дашь фору любой из этих нимфеток на пляже.

– Даже несмотря на то, что гожусь им в бабушки?

– Как по мне, ты выглядишь так же замечательно, как и в день нашей свадьбы, – улыбнулся жене Тони; ему хотелось, чтобы этим вечером она была счастлива. – Я заказал на семь часов столик в нашем любимом ресторане на набережной.

– О Тони, ты меня балуешь! Наш отпуск был таким замечательным, что мне не хочется возвращаться домой.

– Мне тоже, дорогая.

На мгновение его лицо омрачилось – за последние несколько дней Айлин пару раз уже видела это выражение.

– Тони, с тобой все в порядке?

Это определенно было не так.

– Просто понимаешь… дело в том, что… я получил письмо.

– Плохие новости? Это ведь никак не связано с Бэт или ее братом, правда? Мне никогда не нравился парень, за которого она вышла замуж, и я не удивлюсь, если он ведет себя по отношению к ней неподобающе. Понимаю, она просто друг и меня это не касается, но она такая замечательная девушка и я так к ней привязалась, что мне кажется, это меня все же касается, если ты понимаешь, о чем я.

– Нет, это не связано ни с Бэт, ни с Ронни.

– Тогда что? Не тяни, Тони, я теряюсь в догадках.

– Если ты дашь мне сказать…

– Что?

– Мэри… Мне написала Мэри. Она попросила меня о встрече и уже направляется сюда.

– Что?! Сейчас?! Мэри направляется сюда, чтобы поужинать с нами?

– Разумеется, нет, дорогая. Она написала мне на прошлой неделе. Кстати, она предложила встретиться завтра. Мэри известно, что сейчас мы здесь отдыхаем, и… подумала, что после счастливых дней, что мы провели вместе, это место как нельзя лучше подходит для встречи – так сказать, на нейтральной территории.

– Ну, она знает, что больше никогда не будет желанным гостем в нашем доме, – после того, что она сделала. По правде говоря, я не хочу ее видеть. И почему здесь? Какая наглость!

Тони взял Айлин за руку, заметив, что ее голос стал резким, а лицо потемнело от гнева.

– Послушай, дорогая, я виноват в этом так же, как и она, – а быть может, даже больше. Ты меня простила… – «Простила, но не забыла», – следовало бы добавить ему. – Возможно, Мэри хочет все исправить, возобновить нашу дружбу. А поскольку мы все вместе провели в этом городе так много прекрасных дней, полагаю, ей кажется, что тут это будет сделать куда легче, чем дома. Мэри ведь тоже не молодеет. Возможно, ей плохо. Думаю, нам нужно выслушать ее.

– О, неужели?

Айлин отвернулась и молчала так долго, что Тони посмотрел на часы, вспомнив о заказанном в ресторане столике. Он мысленно отругал себя за то, что лишь сейчас заговорил о Мэри. Тони надеялся, что, предвкушая ужин в любимом месте, его жена легче воспримет эту новость. «Впрочем, я далеко не впервые недооценил серьезность ситуации», – подумал мужчина с сожалением.

Когда Айлин вновь повернулась к мужу, ему не понравилось выражение ее лица, хотя ее слова можно было принять за примирение.

– Ладно, давай с ней встретимся. Послушаем, что она скажет после стольких лет.

– Спасибо, дорогая. Это очень великодушно с твоей стороны. Мэри сказала, что ближе к полудню будет ждать нас на Голубой скамейке. И еще она сказала, что сегодня вечером остановится в нашей гостинице.

– Час от часу не легче! Какого дьявола?..

– Понятия не имею, дорогая. Возможно, она боялась разминуться с нами. Вдруг мы не согласились бы с ней встретиться?

– Звучит безысходно…

– Да, думаю, тут ты права. Но давай послушаем, что она скажет.

Айлин тяжело вздохнула:

– Ладно, Тони, как скажешь.

– Вот и молодец!

Поцеловав жену в щечку, он вновь бросил взгляд на часы и принялся складывать в карман мелкие деньги.

– Пора идти. Кажется, мы уже опаздываем на несколько минут.

– Ты спускайся – и, возможно, тебе стоит перезвонить из холла в ресторан, чтобы предупредить о нашем опоздании, – а я проверю, все ли положила в сумочку.

Как только дверь за Тони захлопнулась, Айлин схватила лист бумаги и в спешке написала пару слов. Затем взяла один из элегантных синих конвертов и вывела на нем: «Для миссис Мэри Фостер». Если поспешить, она еще успеет оставить письмо на стойке регистрации, пока Тони занят телефонным разговором.

Глава вторая

В тот летний день, обещавший стать замечательным, двое рабочих целенаправленно шагали вдоль центрального причала; их грубые ботинки отбивали ритм по старым деревянным доскам, а на плечах висели тяжелые сумки с инструментами.

В такое теплое утро следовало трудиться с огоньком – ведь им предстояло восстановить легендарную Голубую скамейку, одну из старейших и весьма почитаемых достопримечательностей на побережье.

Старая скамейка, которую из года в год заботливо окрашивали в цвет небесной лазури, сразу бросалась в глаза тем, кто часто находил на ней умиротворение и возможность немного отдохнуть.

Если верить архивам, эта небольшая скамейка уже более восьмидесяти лет гордо возвышалась на одном и том же месте, где неизменно, год за годом, местные жители и многочисленные гости побережья могли обрести столь необходимое убежище. Дэнни восхищенно качнул головой. «Очень печально, но мы можем так никогда и не узнать, как эта малышка тут появилась», – мысленно сказал он себе. А как бы хотелось выяснить, кто ее здесь установил – незыблемо стоять всем ветрам назло. Временами старушку было немного жаль – когда отдыхающие уезжали и она начинала грустить, отчего краска на ней трескалась и осыпалась, а перила покрывались ржавчиной. Должно быть, эта скамейка была свидетельницей множества незабываемых мгновений и хранит секреты печальных влюбленных, некогда нашедших тут пристанище. «Хочется верить, что она простоит на этом месте еще долго, после того как мы с Джоном покинем этот мир», – подумал Дэнни, и его лицо озарила мягкая улыбка.

– Дэнни, братишка! – Джон Фергюсон окликнул коллегу, который быстро шел впереди него. – Притормози, друг! Нет нужды торопиться начать еще один трудный рабочий день. Да еще и в такую адскую жару!

Он тяжело, обреченно вздохнул.

– Если бы в мире была справедливость, мы с тобой сейчас валялись бы на пляже, принимая солнечные ванны.

– Черта с два, старина! – Дэнни и не подумал сбавить шаг. – Мы тут не для того, чтобы валяться на пляже. Нравится тебе это или нет, но мы с тобой, Большой Джон, – всего-навсего двое работяг, которым платят. С ограждением покончено, так что давай посмотрим, что еще нужно сделать. И, скажу тебе, мы должны радоваться тому, что нам все еще удается заработать в такие времена!

Дэнни продолжал торопливо шагать по причалу. Большой Джон тащился за ним, возмущенно восклицая:

– Да не беги ты! Куда так спешить? Эта скамейка еще всех нас переживет, зуб даю!

Джон завел свою пластинку, и теперь его было не остановить.

– Я серьезно, Дэнни! Пора сбавлять обороты. Годы у нас уже не те. Мы давно не мальчишки, такова уж правда жизни!

Очень кстати их отвлекла орава ребятишек: держа в руках мороженое, дети неслись по широким каменным ступеням к набережной.

– Чудно, как этим сорванцам удается избегать серьезных травм… в такой сутолоке. – Покачав головой, Джон отвернулся и пошел дальше.

Дэнни задержался на мгновение, провожая детей взглядом.

– Словно во время рождественской распродажи в Co-op![9] – рассмеялся он. – Толпы взбудораженных женщин, готовых вытрясти друг из друга душу и дерущихся за удачную покупку, словно кошки с собаками. Просто бедлам, вот что я тебе скажу!

Джон рассмеялся:

– Правда? А тебе-то почем знать? Или ты и сам бывал в тех очередях?

Он взял приятеля за плечо и подтолкнул его вперед.

– Довольно прохлаждаться! Займи свои мысли чем-нибудь полезным. Давай же, пока начальство не увидело, что мы бездельничаем.

С этими словами Джон быстро зашагал дальше. Дэнни приноровился к темпу коллеги, стараясь идти в ногу с ним. Здоровяк молчал, а Дэнни продолжал болтать:

– Мы с тобой отменно провели пару лет, да? Жили сегодняшним днем, кутили до рассвета, просаживая на скачках последние штаны! Наслаждались жизнью, несмотря ни на что и не думая о последствиях.

Теперь, когда годы их уже не щадили, воспоминания о былых похождениях одолевали друзей с особой силой. И каждый вспоминал лишь лучшее, несмотря на пережитые горести и невзгоды.

Джон дружески ткнул товарища локтем:

– Но мы с тобой прекрасные игроки – были и есть. Разумеется, когда остаются силы после тяжелой работы.

Дэнни всегда удавалось вызвать улыбку на лице Джона. В его глазах вновь запрыгали шальные огоньки при мыслях о старом добром прошлом. Отличавшийся прагматичностью, Джон был из числа тех людей, что всегда говорят прямо. В целом довольно прилежный, он любил работать и зарабатывать, а также все то, что могли дать ему деньги. Теперь, в шестьдесят лет, Джон был благодарен судьбе за то, что сохранил здоровье и работоспособность, но очень сожалел о том, что время пролетело так быстро. Большой Джон все еще умел мечтать, но теперь делал это с тяжелым сердцем.

Он оставался таким же красавцем-здоровяком, как и в лучшие годы, а земля под его ногами все так же дрожала, когда он ступал по ней своими тяжелыми ботинками.

Дэнни Маги и Джон Фергюсон дружили и работали вместе так долго, что никто из них уже и не помнил, как давно все это началось. Сейчас они были скорее братьями, нежели коллегами. Каждый из них заработал уважение товарища, пройдя проверку временем. Они редко спорили, но если уж спорили – обычно это случалось из-за работы или женщин, – то споры их были ожесточенными; впрочем, разногласия столь же быстро забывались. В каком-то смысле их союз был нетипичным: у каждого из них было свое мнение по многим вопросам, отличающееся от мнения приятеля. Однако их объединяли общие интересы и увлечения – и, прежде всего, страсть к футболу. Джордж Бест[10] был для них героем, а Стэнли Мэтьюз[11] – богом. Сейчас друзья чаще всего проводили досуг шумно и весело, рассказывая забавные истории о своем прошлом за кружкой пива или партией в бильярд либо же заглядываясь на хорошеньких женщин.

Малыш Дэнни (с годами он стал еще меньше, а волосы его поредели) обернулся к товарищу и ответил все с тем же мелодичным ирландским акцентом:

– Джон, дружище, поторопись! Ты же помнишь, мы хотели улизнуть сегодня пораньше, а у нас еще осталась кое-какая работенка.

– Думаешь, я забыл об этом? – Большой Джон сплюнул на землю. – Не нужно мне напоминать. И я знаю, что мы должны быть благодарны за то, что у нас есть работа. Я все понимаю.

– Ладно. И не забывай: у Блэкпула в летнюю пору есть свои бонусы, – мягко произнес Дэнни.

Он широко улыбнулся, устремив взгляд через ограждение вниз на пляж.

– Эй! – крикнул он возбужденно, указывая на что-то. – Глянь-ка на красотку внизу. Вон ту, на розовом полотенце у стены. – И Дэнни продолжил: – Просто безобразие, что мы с тобой не сидим там, на пляже, расслабляясь и болтая с этими куколками.

Джон бросил взгляд на блондинку и задорно подмигнул приятелю:

– Не забывай, что мы слегка староваты для охоты на юных красоток. У нас еще был бы шанс, имей мы кучу денег. Но, увы, ни ты, ни я не преуспели на этом поприще.

– Твоя правда, и это грустно. – Дэнни вздохнул. – А хуже всего то, что работать нам предстоит до скончания века.

В его голосе звучало неподдельное сожаление, а в голове роились воспоминания о женщинах, встретившихся ему на жизненном пути, особенной об одной.

Настроение у Дэнни испортилось. Он быстрым шагом направился дальше, крикнув Джону через плечо:

– Шевелись! И не думай, что я не вижу, как ты бросаешь взгляды на полураздетых девиц. Мы договорились, что нам обоим нужна эта работа, – хотя бы еще на пару лет. Так что придется проявить смирение.

Джон принялся подтрунивать над другом, пытаясь вновь поднять ему настроение:

– А ты, Малыш Дэнни, тоже не глазей по сторонам. Забудь о красотках – ведь они даже не смотрят на тебя, а?

Джон издал легкий смешок.

– Каждая из них с удовольствием провела бы ночь с таким красавцем, как я. А вот насчет тебя у меня большие сомнения: не думаю, что кто-нибудь из них обратил бы внимание на такого помятого доходягу.

Дэнни ответил приятелю в том же духе:

– Позволь тебе заметить, что этот старый пес полон жизненных сил. Мне еще рано на живодерню.

Джон лукаво подмигнул ему:

– Мне тоже. И, скажу тебе, в моей пороховнице еще осталось много отличного пороха.

Хохоча, словно два озорных школьника, они принялись вспоминать греховные похождения растраченной молодости, когда их мужская сила и страсть к женщинам были неисчерпаемы. Приятели жили на полную, а красотки слетались к ним, как мухи на мед.

Внезапно здоровяк нарушил идиллию тяжелым вздохом:

– Да, Малыш Дэнни, у нас и правда были отличные деньки. Как бы мне хотелось оставаться таким же молодым и полным сил!

Дэнни ответил с сожалением:

– Ты имеешь в виду те времена, когда на голове у нас было больше волос, всю грудь украшали пикантные татуировки, а с каждого боку было по женщине? – Он вздохнул, вспоминая. – Теперь красотки в прошлом, а татуировки «поплыли».

И, понизив голос, он добавил серьезным тоном:

– Как и все остальное – если ты понимаешь, о чем я.

– Да, еще как понимаю.

Джон погрузился в молчание.

– Я действительно беспокоюсь о будущем, – признался он в конце концов. – И как мы могли быть такими идиотами? Нам нужно было думать о старости. Мы вели слишком беззаботную жизнь, вот что!

– Нам остается винить в этом только себя. Мы никогда много не «зашибали», и все, что удавалось заработать, тут же спускали. Впрочем, что сделано, то сделано, нельзя повернуть время вспять. Какой смысл роптать? Напротив, следует благодарить небеса за то, что у нас была возможность наслаждаться жизнью, да и здоровье нас до сих пор не подводит. Думай о хорошем: у нас нормальная работа и регулярный заработок. И пусть поздновато, но мы все-таки начали задумываться о будущем.

– Не каждому рабочему везет так же, как нам. Взять хотя бы беднягу Лена Уотермана. Он на год или два младше нас, но так измучен артритом, что едва жив. Судьба может быть очень жестокой! Не упади он с крыши, до сих пор мог бы работать с нами. Но, похоже, с годами ему только хуже.

– Однако, клянусь Богом, годы проносятся мимо! Даже когда нам с тобой было по сорок, у нас уже было достаточно знаний, чтобы начать собственное дело. Нам следовало брать быка за рога, – тихо сказал Джон. – Ты прав, Малыш Дэнни. Нужно сосредоточиться на том, чего мы достигли, а не плакать над тем, что потеряли. Кто знает, быть может, еще не поздно начать собственное дело? Мы сможем достичь успеха – если это то, что нам нужно.

После обсуждения всего того, что тяжким грузом лежало на душе, оба почувствовали прилив сил. Теперь, продолжая свой путь по набережной, приятели шагали бодро, решительно расправив плечи; они были полны энтузиазма и готовы приступить к ежедневным обязанностям.

Достав из кармана старый испачканный носовой платок, Джон громко высморкался.

– Черт, похоже, я подхватил простуду.

Все еще держа платок у носа, он невнятно произнес:

– Глянь-ка! Видишь старую изможденную женщину на дороге? Бедняге, должно быть, тяжело тащить на себе этот огромный мешок… уверен, доверху наполненный детским барахлом, навязанным ей семьей. Незавидное у нее положение!

Дэнни посмотрел на женщину.

– Бедняга. Мне ужасно хочется ей помочь. Она выглядит утомленной.

Джон вытащил из кармана комбинезона клочок бумаги, на котором был набросан список заданий на неделю, – некоторые из них уже были вычеркнуты.

– Да ладно, дружище! Лучше пойдем дальше. У нас нет времени на спасение страждущих, да и, уверен, семья уже вышла этой женщине навстречу. И готов поспорить, что в складках этого мешка притаилась бутылка виски. Хитрая лиса!

Джон громко рассмеялся, а затем помахал списком у Дэнни перед носом.

– Думаю, ты захочешь начать с нее, – показал он в сторону Голубой скамейки. – Тебе не кажется, что малышка выглядит слегка потрепанной?

Джон хотел идти дальше, размахивая списком и говоря о том, что собирается заняться остальными делами, а скамейку оставляет в полное распоряжение Дэнни.

Его приятель остановился, чтобы полюбоваться старой знакомой.

– Она словно давний друг, – сказал он еле слышно. – Если ее не станет, это место изменится. И ты прав: скамейка действительно выглядит потрепанной. Но ее нельзя за это винить, ведь ей приходится стоять в строю сутки напролет, год за годом.

Дэнни громко засмеялся:

– В чем-то она такая же, как мы, а? Стоит всем невзгодам назло. И мы, подобно ей, научились быть сильными несмотря ни на что. Я бы хотел узнать ее историю.

Дэнни посмотрел на Голубую скамейку, и улыбка замерла на его губах, а душа, казалось, перевернулась. Этого не может быть… Конечно же, нет! На скамейке сидела прекрасная Мэри Фостер – одна.

Глава третья

Мэри направилась к Голубой скамейке рано утром. Получив записку от Айлин, она решила пропустить завтрак в гостинице – чтобы не столкнуться в столовой с бывшей подругой и ее мужем. Вместо этого Мэри купила себе чашку чаю в лавке на набережной и вполне могла бы насладиться прогулкой, если бы не волнение.

Почему она столько лет откладывала эту встречу? Чем дольше продолжалась ее нерешительность, тем сложнее теперь сделать этот шаг. Даже сейчас она чуть не убежала отсюда. Мэри хотелось забыть обо всем; ситуацию еще больше усложняло то, что тон записки Айлин был далеко не дружелюбным.

Тони согласился встретиться с тобой, и я решила пойти вместе с ним. Не знаю, Мэри, в какую игру ты играешь, но не смей, слышишь, не смей раскрывать ему нашу тайну!

Содержание записки не оставляло места сомнениям.

«В какую же “игру” я играю?» – спрашивала себя Мэри, сидя на Голубой скамейке и крепко сжимая в руках чашку с чаем. Что, черт побери, на нее нашло, зачем она приехала в Блэкпул одна – в надежде наладить отношения с друзьями, поделиться с ними важной тайной, составлявшей неотъемлемую часть ее жизни?! Все эти годы Мэри мучила совесть, и сейчас ей хотелось освободиться от этого груза, пока она еще сохраняла физическое и умственное здоровье. Но идея, казавшаяся ей дома разумной: встретиться с Айлин и Тони во время отдыха в Блэкпуле, городе, где они так много смеялись вместе, где получили столь яркие впечатления, – сейчас казалась глупой и способной повлечь за собой катастрофу. А может, уйти – встать и покинуть это место, притвориться, будто она никогда не искала этой встречи? Демон, преследовавший ее всю жизнь, и сейчас сидел у Мэри на плече и шептал ей на ухо, что весь этот идиотский план с самого начала был обречен на провал. Этот демон постоянно держал ее в подчинении, но сейчас, спустя двадцать лет после смерти Дерека, она ради своей семьи должна была стряхнуть его с себя и стать лучше. Дерек… Каждый день ей трудно было поверить в то, что вот уже столько лет его нет рядом. Ее мужу было едва за сорок, когда он скончался от сердечного приступа. И Мэри пришлось жить без него; впрочем, у нее все еще была Анна и прекрасный зять Дейв… и, конечно же, Кэти, милая девчушка. Кэти, смысл их жизни, нежданная радость, постепенно взрослела, превращаясь в молодую женщину, и Мэри должна была ей – всем им – открыть наконец правду. А вдруг она тоже, как Дерек, внезапно умрет и никогда не расскажет того, что обязана рассказать – именно она, а не Анна и не Дейв? Что тогда подумает о ней Кэти?

Мэри до сих пор помнила лицо Айлин в тот вечер, когда они сидели за кухонным столом, за которым провели за разговорами много часов на протяжении стольких лет. Поняв, что Айлин узнала о том, что они с Тони однажды ей изменили, Мэри почувствовала, что должна ей во всем признаться. Но в тот момент, боясь, что Айлин и Тони захотят забрать ее ребенка себе, сказала подруге ужаснейшую, постыднейшую неправду. Это было отвратительно, и Мэри сожалела об этом каждую секунду своей жизни.

Теперь же она чувствовала, что ей необходимо вернуться в исходную точку – туда, где все началось. Мэри окинула взглядом пляж. Волны мягко омывали берег. На песке уже расположились отдыхающие: были расстелены разноцветные полотенца, сложены шезлонги, установлены яркие ветрозащитные экраны – скорее для уединения, нежели для защиты от ветра в это замечательное летнее утро, – и, как всегда в летнюю пору, раздавались звуки радостных детских голосов.

Мэри тут же мысленно перенеслась на много лет назад, в те дни, которые они проводили здесь с Анной и Дереком; тогда Тони и Айлин еще были им хорошими друзьями. Потом началась война, и, разумеется, отпуск на побережье стал невозможен. А после… после того, как Дерек умер… все изменилось. Были и другие поездки, но чаще в Саутпорт[12], нежели в Блэкпул. Мэри не хотела столкнуться ненароком с Тони и Айлин. Малышке Кэти нравились эти поездки. Три поколения на пляже – вот что видели все, кто останавливал взгляд на этой маленькой семье.

Могла ли она и дальше жить во лжи? Ведь эта ложь никого не задевала – лишь с каждым годом все сильнее давила ей на плечи. Мудрые люди говорят, что тайное всегда становится явным, и Мэри знала, что ей нужно набраться смелости и сделать то, что подсказывает ей сердце, – пока не стало слишком поздно.

В нескольких ярдах она услышала мелодичный голос, показавшийся ей смутно знакомым.

– Прекрасный день для пикника на Голубой скамейке.

Женщина обернулась влево и увидела… святые небеса, спустя столько лет! Мужчиной, обратившимся к ней с мягким ирландским акцентом, был не кто иной, как Дэнни Маги!

– Дэнни! Это действительно вы! Какой чудесный сюрприз.

Его появление и вправду вызвало у Мэри радость. Придя в себя, она обнаружила, что стоит и горячо обнимает его.

– Мэри, в это замечательное утро вы словно бальзам для моих усталых глаз. Я уже и не надеялся когда-либо увидеть лучшую на свете девочку. Прошло немало лет с тех пор, как вы в последний раз удостаивали своим посещением эти места. Вы ни на день не постарели, с тех пор как мы виделись с вами в последний раз.

Все тот же Дэнни, обаятельный льстец-соблазнитель!

Мэри рассмеялась и отступила на шаг, чтобы получше его рассмотреть. Он мало изменился, но, вместе с тем, конечно же, стал старше – более худощавым, седым… лысым; веселые морщинки вокруг небесно-голубых глаз стали глубже. Да, Дэнни казался усталым – как человек, многое повидавший.

– Да вы и сами отлично выглядите, – сказала Мэри и осознала, что в ее словах есть доля правды. – Я так рада вас видеть!

– А Дерек и Анна не с вами? – спросил Дэнни.

Мэри собралась с силами – так было каждый раз последние двадцать лет, когда кто-нибудь спрашивал ее о Дереке.

– Давайте присядем – у вас ведь есть минутка? – и я расскажу вам свои новости, – сказала она, улыбнувшись, и, снова присев на скамейку, похлопала рядом с собой, приглашая Дэнни к ней присоединиться.

«Разумеется, это были далеко не все “мои новости”», – думала Мэри, глядя вслед уходящему Дэнни. Она поделилась с ним тщательно отредактированной версией последних двадцати лет – версией, которая содержала одну очень большую ложь.

Мэри помахала Дэнни рукой и улыбнулась, когда он обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Он сказал, что займется другими делами, а покраска Голубой скамейки может немного подождать до тех пор, пока Мэри не уйдет. Какой он милый… Впрочем, Мэри была уверена, что он не пропускает ни единой возможности пофлиртовать с отдыхающими женского пола. Удивительно, как он вообще успевал работать.

Дэнни тоже размышлял об этой встрече. Он почувствовал радость, когда увидел, что Мэри сидит на скамейке – совершенно одна. И хотя ирландец сочувствовал ей, когда слушал грустную историю о смерти Дерека, он не мог не думать о том – и пусть Бог его простит! – что теперь она свободна. Конечно же, Мэри жила в Чешире, но Дэнни действительно хотел бы увидеть ее снова, если бы у него появилась такая возможность.

«Старый дурак – вот ты кто! – ругал он себя. – Если бы Мэри узнала, о чем ты думаешь, она, конечно, уже бежала бы в противоположном направлении. И, в конце концов, что путного может выйти из этого твоего желания узнать симпатичную тебе женщину получше?!»

Но все же Дэнни был оптимистом, что подтверждалось его любовью к тотализатору. К тому же в жизни случаются куда более невероятные события, нежели встреча двух одиноких людей в зрелые годы.

Вскоре после ухода Дэнни появились Айлин и Тони; они шли рука об руку. Мэри сразу же их узнала. Она редко видела эту супружескую пару в родном городе и тут же подметила, что Тони набрал вес, и заметила слегка обвисший подбородок на его некогда красивом лице, теперь утратившем былую четкость черт. Отметила Мэри и то, как неуверенно держалась Айлин, несмотря на яркое модное платье и стильную завивку.

– Здравствуй, Мэри, – холодно сказала Айлин.

– Айлин… Тони. – Мэри встала и сделала пару шагов навстречу друзьям, чтобы обнять их, как в старые добрые времена, но затем передумала.

– Присядем? – Тони обратился к Мэри с виноватой улыбкой, и Айлин мгновенно заняла место посредине скамейки – так, чтобы сидеть между мужем и бывшей подругой.

Повисло неприятное молчание, и Мэри поняла – просто поняла всем сердцем, – что эта встреча была плохой идеей. Как она скажет то, что собиралась, и к тому же тут, на улице, где любой прохожий мог их увидеть и даже услышать?! Казалось, что здешний воздух наполнен счастливыми воспоминаниями о былых встречах на Голубой скамейке, когда они, развернув газету, ели рыбу с жареным картофелем или уплетали мятные леденцы, шутя и обсуждая планы на следующий день.

«Не делай этого!» – шептал демон на плече, и в этот раз здравый смысл был с ним согласен: сначала лучше прозондировать почву. Мэри глубоко вздохнула и начала:

– Я приехала в Блэкпул на пару дней и, как оказалось, остановилась в той же гостинице, что и вы. Было бы глупо не поприветствовать друг друга.

Тони улыбнулся:

– Приятно снова видеть тебя, Мэри.

Айлин промолчала.

Мэри нервно сглотнула. Господи, все шло совсем не хорошо.

– Итак, я решила…

– Поприветствовать нас. Да, ты уже сказала, – тихо произнесла Айлин.

– …что, несмотря на произошедшее между нами, мы могли бы это отпустить. Мы могли бы… могли бы…

– Забыть об этом? – спросила Айлин, приподняв бровь.

– Да… Нет! Ах, пожалуйста, я лишь надеялась…

– Поверь мне, Мэри: я никогда не смогу об этом забыть.

Айлин встала, решительно повернувшись к Мэри спиной:

– Прошу тебя, Тони, пойдем – поищем, где бы пообедать.

И больше не сказав ни слова, она взяла мужа за руку и потянула его за собой. Тони бросил на Мэри виноватый взгляд, оглянувшись через плечо.

Мэри смотрела им вслед, чувствуя себя маленькой и одинокой. У нее по щекам текли слезы. Либо она что-то сделала не так, либо – вполне возможно – это была худшая из ее идей. Ради своей семьи Мэри должна была пройти через это. Впрочем, после такого начала она понятия не имела о том, что теперь со всем этим делать.

Дэнни догнал Джона, который неподалеку возился с ограждением.

– Что-то я теряю сноровку, старина!

Дэнни вынужден был согласиться:

– Ну что ж, мы стали чуть медлительнее и иногда допускаем ошибки – но кто их не допускает?

Однако Джон был непреклонен:

– Понимаю, о чем ты. И ты прав. Но я беспокоюсь о том, что больше никто не захочет взять нас на работу – из-за возраста. А даже если нас кто-то и наймет, очень сомневаюсь, что нам предложат те же деньги, которые мы получаем сейчас.

Дэнни признал, что, вполне возможно, они лишатся значительной части дохода.

– Понимаю, о чем ты. Но всегда есть шанс, что наниматель примет во внимание наши прежние заработки, особенно если мы зарекомендуем себя как добропорядочные и надежные работники. Как я уже говорил, думай о хорошем.

Впрочем, Джона беспокоила еще одна мысль.

– Если наш начальник откажется дать нам рекомендации, которых мы заслуживаем, мы вообще лишимся возможности отыскать новую работу. А если все же ее найдем, что, если наш новый работодатель окажется отвратительным типом? Не знаю, смогу ли я с этим смириться, – после стольких лет я стал малость несговорчивым. Да, наш нынешний начальник может иногда на нас прикрикнуть, показать, что он – босс, но с ним можно договориться, если он видит, что мы справляемся с работой.

– Да, начальник у нас неплохой, – произнес Дэнни. – Просто мы уже к нему привыкли. Я бы не хотел работать на тирана, какую бы зарплату мне ни предложили.

Он вдруг ощетинился:

– Я бы рассвирепел и задал ему такого жару, что он бы меня надолго запомнил.

Джон не удержался и громко захохотал:

– Говоришь, задал бы ему жару? Коротышка!

– Что ты сказал?! – Подойдя ближе, Дэнни сжал кулаки, делая вид, будто готовится к драке. – Не зли меня, парень!

В его глазах заиграло озорство.

– Ты заблуждаешься, если думаешь, что этот коротышка стар и слаб. Вот что я тебе скажу: войдя в раж, я напоминаю разъяренного тигра.

– Правда? Ну, тогда можешь войти в раж прямо сейчас: мне послышался голос, очень похожий на голос нашего босса.

Джон шутливо подтолкнул Дэнни вперед, к пристройке, в которой хранились инструменты.

– Если он спросит, где мы пропадали, скажи, что нам нужно было взглянуть на скамейку, – какая-то старушка пожаловалась на то, что она стала шататься, а мы ведь не хотим, чтобы старая леди пострадала, верно?

– Эй вы, двое! В какие игры вы вздумали со мной играть?!

Из-за большой пристройки возникла фигура мужчины, сердито размахивавшего руками. Высокий, лысый, тощий как жердь, Джордж Мейсон обладал неожиданно хриплым голосом, похожим на скрип гравия под ногами.

– В чем дело? Вы никогда не приходите вовремя. Где вы пропадали?

Остановившись, Джордж оперся на стену пристройки, продолжая трясти кулаком и громко отчитывать подчиненных:

– Где вас черти носили?! У вас куча работы, а, как я погляжу, вы к ней еще даже не приступали!

Торопливо пятясь в пристройку, Джон и Дэнни попали под поток ругани, словно были подростками.

– ВАМ СЛЕДОВАЛО БЫТЬ НА МЕСТЕ БОЛЕЕ ПОЛУЧАСА НАЗАД! Я УРЕЖУ ВАМ ЗАРПЛАТУ ЗА НЕДЕЛЮ!

Делая шаг вперед, Джон попытался уладить конфликт:

– Простите, босс, но нам пришлось чуть дольше провозиться с ограждением. Мы обнаружили там шесть шатких столбиков, требующих замены, – а это на два больше, чем в списке. Да, и мы также уделили несколько минут Голубой скамейке… потому что получили жалобу. К нам подошла взволнованная женщина. Она сообщила, что, сев, почувствовала, что скамейка шатается… Она сказала, что одна из ножек немного «гуляет». Мы, конечно же, подумали, что вы захотите, чтобы мы взглянули на скамейку… и мы это сделали.

– Надеюсь! Ведь вам платят хорошие деньги за то, чтобы вы все здесь содержали в порядке. – Желая укрепить свой авторитет, начальник выразительно откашлялся. – Ладно! Время – деньги, так что займитесь-ка трещинами. Я знаю, что могу вам доверять и вы отлично справитесь со своей работой. За дело!

Когда Джордж Мейсон ушел, Дэнни весело прокомментировал:

– Вот так так! Я же говорил! Мы слишком хорошо выполняем свою работу, и начальнику это известно! Ему также известно, что, если он даст нам расчет, ему никогда не найти столь же трудолюбивых и дотошных работников.

Надменно улыбаясь, Дэнни лукаво добавил:

– Такие, как мы с тобой, на дороге не валяются.

К тому времени, как Дэнни закончил нахваливать их с Джоном умения и исключительную преданность работе, самооценка приятелей стремительно взлетела: оба почувствовали собственную значимость.

Мысли Дэнни вновь вернулись к утренней встрече на Голубой скамейке. В его памяти все еще жил образ Мэри, и он с нежностью пробормотал себе под нос:

– Я чувствовал, что что-то происходит. Она всегда казалась такой счастливой – тогда, столько лет назад, – но сейчас теплый свет в ее глазах немного угас. Однако, с другой стороны, каждый из нас угасает с годами.

Вспоминая время, проведенное в обществе Мэри, мужчина не мог избавиться от промелькнувшей в его душе тени подозрения. Он попытался мысленно во всем разобраться и обнаружил в себе странное чувство тоски по прошлому.

Это была грустная правда: в последние годы ему не хватало объятий красивой женщины, и в его одинокой душе царила ужасная пустота. От мысли о Мэри его сердце замирало.

«Старый дурак – вот ты кто! В жизни случаются куда более невероятные вещи, нежели встреча двух одиноких людей в зрелые годы… Если бы Мэри знала, о чем ты думаешь, она бы рассмеялась тебе в лицо», – ругал себя Дэнни.

Будучи человеком рациональным, он был уверен в том, что из его маленькой мечты узнать Мэри поближе ничего путного не выйдет. Но ему нравилось думать о ней.

– Джон, дружище… Ты ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретил!

Глава четвертая

Отпуск подошел к концу, и настало время прощаться, прежде чем такси увезет Мэри на железнодорожную станцию.

Айлин не хотелось уезжать – впрочем, она была рада покинуть это место, после того как приехала Мэри.

Сидя в холле гостиницы с сумками, пока Тони сносил вниз тяжелые чемоданы, Айлин снова размышляла о мотиве, приведшем сюда ее бывшую подругу. Мэри с сумкой и маленьким чемоданом тоже была в холле – ожидала такси у крошечной стойки регистрации.

В этот наиболее неподходящий момент – до того, как все они пойдут своей дорогой, Айлин раздумывала о том, стоит ли выяснить отношения с Мэри сейчас… пока та не села в такси и не исчезла.

Что касается гостиницы, было очевидно, что Мэри догадывалась, где они с Тони остановятся, и поэтому также зарезервировала для себя здесь номер. Когда-то все они время от времени селились тут вместе, но это было в те дни, когда они втроем еще были лучшими друзьями, задолго до того, как Мэри и Тони лишились доверия Айлин и разрушили крепкую, прекрасную дружбу двух женщин, которые двадцать лет назад были как сестры.

То, что случилось, было для Айлин тяжелым ударом. Она нашла в себе силы простить Тони за эту связь, и, возможно, простила бы и подругу, если бы Мэри не созналась в том, чего Айлин принять не смогла. После этого о прощении для Мэри не могло быть и речи. Это было попросту исключено.

Но почему Мэри появилась сейчас – после стольких лет?

Какую коварную игру она затеяла?

Со вчерашнего утра, когда они встретились на Голубой скамейке, Айлин прилагала максимум усилий, чтобы держаться с Мэри как можно спокойнее – и ради Тони, и ради того, чтобы не испортить себе отпуск. Но с тех пор, как Мэри призналась в связи с ее мужем (спустя несколько недель после инцидента), Айлин было тяжело даже думать о ней.

Айлин отчетливо помнила тот день, словно это было вчера. Мэри пришла к ней – ее мучило чувство вины, и она не находила себе места. Подруга призналась Айлин, что забеременела от ее мужа и ради всеобщего блага приняла решение покончить с этим раз и навсегда – решение кардинальное и преступное.

Происшедшее глубоко потрясло Айлин, и до этого дня она избегала встреч с Мэри. Сейчас же эта женщина вновь вернулась в их жизнь, и за ней, словно призрак, следовало прошлое. Чего же она все-таки добивалась? Вопросы без ответов терзали Айлин. Беспокойство по поводу того, что все эти годы она скрывала тайну от собственного мужа, не оставляло Айлин. Да, были времена, когда она принимала Мэри с распростертыми объятиями; но теперь это невозможно.

Теперь, после того, что она сделала.

Все эти два дня Айлин думала о том, могла ли Мэри преследовать единственную цель: завладеть Тони во второй раз? Но нет, вряд ли в таком случае она просила бы о встрече с ними обоими. И вряд ли стала бы пытаться соблазнить Тони, в то время как он проводил отпуск вместе с женой. Айлин решила: единственная возможность получить ответ – спросить об этом у самой Мэри. Но до того, как она успела это сделать, Мэри сама обратилась к ней.

– Айлин, хочу спросить у тебя кое-что. – Она замолчала и нервно перевела дыхание, прежде чем продолжить. – Обещай, что не расстроишься. Я правда не хочу доставлять тебе неприятности!

– О, неужели? – Айлин посмотрела ей в глаза. – А тебе не кажется, что ты поздновато спохватилась, – после того, что сделала?

– Я просто хочу сказать, как сильно сожалею о том, что произошло между мной и… ну, ты понимаешь, о чем я.

Под жестким, неодобрительным взглядом Айлин Мэри снова смутилась.

– Ну давай же! – Айлин прекрасно понимала, о чем говорит ее бывшая подруга. – Давай покончим с этим! Ты хочешь сказать, что сожалеешь об интрижке с моим мужем. Но ты уже говорила мне об этом много лет назад, и я не хочу слышать это снова. Тони был глупцом, ему польстило твое внимание. Он не любил тебя. Да, он совершил дурацкий и презренный поступок, но это ведь ты предложила ему себя, не правда ли? Ты видела, как сильно он меня любит, но хотела им завладеть.

Наклонившись к Мэри, Айлин перешла на шепот:

– Мне понадобилось немало времени, но я простила его, потому что его соблазнила женщина, которая знала, чего хотела, и которая использовала женские чары, чтобы добиться своего… какой бы вред это ни причинило моему браку!

Кивнув, она придвинулась ближе и продолжала шептать:

– Тони попал в твои сети. Ты увидела его – и забрала, и тебе было наплевать на то, что станет с моим браком и нашей дружбой!

Мэри попыталась заговорить, но Айлин решительно мотнула головой:

– Я не хочу слышать твои оправдания. Пусть далеко не сразу, но в конце концов я поверила Тони, упорно продолжавшему убеждать меня в том, что он сожалеет о случившемся. Что ему стыдно и он нуждается в моем прощении.

Мэри опустила глаза, и Айлин прошипела ей на ухо:

– Тони пошел за багажом и в любую минуту может вернуться, а я не хочу, чтобы мой муж слышал, о чем мы говорим. Он хороший человек. Пусть Тони и поступил плохо, но он совершил всего одну ошибку. А ты вернулась за ним. Ты имеешь на него виды, хочешь забрать его. Скажи мне правду: не это ли причина твоего приезда?

– Нет! Поверь мне, Айлин! Я никогда не думала отнимать у тебя Тони. То был момент слабости, безумное мгновение одиночества. С тех пор как умер Дерек, прошло всего два месяца, и я была раздавлена. Мне нужно было с тобой поговорить. Это к тебе я пришла тогда, Айлин, мой единственный друг! Я так в тебе нуждалась! Но тебя не было – был Тони, а я была в таком отчаянии…

Воспоминания о случившемся привели Мэри в смятение, и, вновь терзаемая чувством вины, она расплакалась.

– Мне так жаль… мне правда жаль! Айлин, пожалуйста… пожалуйста, поверь мне: это был миг уныния, мимолетный порыв. Я оказалась не в том месте… О Айлин! Если бы я могла повернуть время вспять – клянусь, я бы это сделала! Но мне нужна была помощь… Тони успокаивал меня, и да, я проявила слабость. Это были лишь безумные мгновения, которые к концу дня уже ничего не значили. Это было неправильно, этого никогда не должно было произойти…

Мэри хотела прикоснуться к Айлин, но та отдернула руку.

Глядя Мэри прямо в глаза, она жестко произнесла:

– Тони для меня все! Я знаю, как женщина может соблазнить мужчину, если она страстно его желает. В конце концов я простила мужа, но долгое время мы с ним были очень далеки друг от друга. Мы были на грани разрыва. Долгие месяцы меня убивала мысль о тебе и Тони, но любовь к этому мужчине заставила меня оставить все в прошлом.

Тихим, дрожащим голосом Айлин добавила:

– Да, я действительно пыталась простить и тебя, но так и не смогла – после твоего признания о ребенке и о том, как ты решила эту проблему… Я и представить себе не могла, что ты способна так поступить!

Чуть помолчав, она мягко продолжила дрожащим от эмоций голосом:

– Хоть это и произошло много лет назад… я все еще шокирована! Я и правда задумывалась над тем, можно ли сейчас наладить наши отношения, но потом снова вспомнила о твоем признании – о твоей беременности и решении лишить жизни этого еще не родившегося малыша. Как ты могла так поступить, Мэри?! Как?! Ведь это был ребенок Тони! Ты должна была хотя бы обсудить это с ним. Почему ты не пришла ко мне до того, как это сделала? Почему не сказала, что собираешься совершить? Мы же были подругами.

– Я хотела сказать тебе об этом, но очень боялась! Я запуталась! Я сходила с ума, Айлин. Этого не должно было произойти. Мне было за сорок. После смерти Дерека прошло всего пару месяцев. Вот, кажется, он был со мной – моя тихая гавань, – и вдруг его уже нет. Я совершенно растерялась. Внезапно вся моя жизнь перевернулась. Я не могла спать, не могла работать. Я стала задерживать выплаты по закладной. Мне было стыдно признаться в этом дочери. А потом я уже не могла позволить себе платить за дом.

На Мэри нахлынули воспоминания.

– Я пыталась бороться, но все было без толку. А затем, еще не осознавая, что я беременна, но понимая, что все становится только хуже, я получила от дочери и зятя предложение переехать к ним. Я продала дом и поселилась у детей. Я никогда об этом не пожалела, но ужасно скучала по Дереку! Одиночество было невыносимым, но я считала себя очень везучей, потому что у меня были родные люди, которые заботились обо мне, и была им за это несказанно благодарна.

Тихо всхлипывая, Мэри продолжала:

– А потом я узнала, что беременна. Мне было страшно и стыдно. Положение было невыносимым, но я должна была справиться с ним – единственным известным мне способом. Мой мозг лихорадило. Я начала подумывать о самоубийстве. Мне нужно было принять решение, Айлин, и как можно быстрее. У меня попросту не было другого выхода, кроме как сделать то, что я сделала.

Мэри замолчала: она рассказала столько, сколько было возможно.

Айлин зашипела:

– Я не хочу, чтобы Тони узнал о твоей беременности и о том, что ты сделала. Поняла?!

И тихо продолжила:

– Слишком поздно для сожалений. И поскольку мы решили быть честными друг с другом, есть кое-что, о чем тебе следует знать.

Айлин придвинулась ближе к Мэри.

– После того как мы все отсюда уедем, я больше никогда не хочу тебя видеть. Поняла?!

Мэри печально кивнула.

Айлин бросила быстрый взгляд в сторону лифта, но Тони все еще не было.

– То, что я скажу тебе сейчас, Мэри, никогда не должно быть произнесено снова. Никто не должен об этом узнать. Обещаешь?

Мэри кивнула:

– Да… обещаю.

Айлин подалась вперед.

– Я еще никому не говорила об этом, но хочу, чтобы ты знала, и, быть может, тогда ты сможешь понять мою боль и отвращение к тому, что ты сделала.

Глубоко вздохнув, Айлин снова зашептала, и на этот раз это был очень мягкий шепот.

– Я знала, Тони очень расстроен из-за того, что Бог так и не дал нам детей. Меня мучило чувство, что я его подвожу. Похоже, со временем он смирился с тем, что не станет отцом, – но отцовство всегда оставалось его тайной мечтой.

Голос Айлин задрожал, и она выдавила из себя улыбку:

– Правда в том, что я к этому привыкла. Мне нравится моя жизнь такой, как она есть сейчас: только я и Тони. Вот почему я не хочу, чтобы он узнал о твоей беременности и о твоем решении. Всегда помни, Мэри, что это был твой проступок, а не мой! Я даже думать боюсь, какую боль это может ему причинить! Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

Мэри знала, что украла у Тони альтернативное будущее.

– И я обещаю, что Тони никогда не узнает об этом от меня. Никогда!

Мэри приехала сюда, чтобы снять с души тяжесть глубокой тайны и поступить правильно, но всего через каких-то два дня осознала, что ее жизнь – и жизнь ее семьи – была гораздо более запутанной, чем она наивно полагала.

– От меня он об этом не узнает, – повторила Мэри.

Как быстро она передумала!

– Даю тебе честное слово, что ничего ему не скажу. Прости. Я очень сожалею, что открылась тебе, – добавила Мэри.

Она чувствовала себя одновременно проклятой и благословленной. И сейчас мысленно благодарила небеса за то, что в конце концов все образуется – без боли и страданий для людей, которых она любит и уважает.

К обочине подъехал автомобиль, и спустя мгновение водитель уже объявлял в холле гостиницы:

– Такси до станции для Мэри Фостер.

Мэри помахала рукой:

– Это я! Спасибо. Буду через минуту.

Она шепотом задала бывшей подруге мучивший ее вопрос.

– Айлин, пожалуйста, скажи, есть ли хотя бы малейший шанс, что ты когда-нибудь меня простишь? Как бы то ни было, мне действительно жаль, что все так произошло, – убежденно произнесла она. – И если бы был хоть какой-то способ вернуть все назад, я бы сделала это не сомневаясь.

Айлин в ответ лишь промолчала, и Мэри не могла ее в этом винить.

Впрочем, даже сейчас в глубине души она была убеждена, что, хотя все они, включая ее, испытали боль, она, Мэри, сделала в этой ситуации все, что могла.

– Не нужно ненавидеть меня, Айлин… пожалуйста, – попросила она, улыбаясь дрожащими губами.

– Я ничего не могу поделать со своими чувствами, Мэри. Но перед тем как мы расстанемся, хочу еще раз повторить то, о чем написала тебе в записке. Я так и не смогла рассказать Тони о твоем аборте. Какой в этом смысл, если дело сделано? Если бы я открыла ему правду, что бы это могло изменить? Ровным счетом ничего! Поэтому я решила никогда ему об этом не говорить. Я не хотела, чтобы он знал правду тогда, и не хочу, чтобы он узнал ее сейчас. Он вообще никогда не должен об этом узнать! Поняла? Тони не должен узнать о ребенке, который мог бы у него быть! Ты совершила страшное злодеяние, но что было, то прошло. Поезжай домой, к семье, Мэри! Что касается меня, я очень благодарна за то, что у меня есть любовь мужа, которая согревает меня и бережет. А ты, Мэри? Кому можешь довериться ты? Мне жаль тебя, потому что рядом с тобой нет никого, кто мог бы выслушать тебя и успокоить среди ночи, когда чувство вины не дает тебе спать. Я могла бы выслушать тебя тогда – если бы ты пришла ко мне. Возможно, мы придумали бы какой-то план, который спас бы всех нас. Но ты не открылась мне до тех пор, пока не стало слишком поздно – и ребенка уже не было. Сейчас я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Понимаю, – тихо прошептала в ответ Мэри. – Мне было очень тяжело потерять твою дружбу. С самого детства мы были вместе, как сестры, и сейчас мне страшно, что я могу тебя больше никогда не увидеть и не услышать.

Айлин не ответила.

– Простите, так вам нужно такси или нет?

Водитель начинал терять терпение.

– Да-да, уже иду, – помахала ему рукой Мэри.

– О, не торопитесь! Я подожду, – ответил водитель. – Счетчик-то все равно тикает, едем мы или стоим.

Айлин решила задать Мэри еще один вопрос, не дававший ей покоя эти несколько дней:

– Как ты нас вычислила? Как ты узнала, что мы с Тони будем в Блэкпуле именно сейчас и остановимся в этой гостинице? Тебе ведь даже было известно, на сколько дней мы зарезервировали комнату.

– Я помню, что вам всегда нравилось это место. А мне так нужно было с вами поговорить, чтобы наладить отношения! Я подумала, что вы выберете гостиницу, в которой мы с вами когда-то останавливались вместе в это время года. Поэтому я позвонила сюда, чтобы уточнить, – и моя догадка оказалась верной. Затем я написала Тони и попросила его о встрече.

Мэри бросила взволнованный взгляд на водителя.

– Прости, Айлин, но мне действительно нужно идти – иначе я рискую опоздать на поезд, а меня будет встречать дочь.

Сопровождаемая враждебным взглядом собеседницы, Мэри собрала сумки и убежала, не дождавшись Тони, чтобы попрощаться.

Убедившись в том, что Мэри покинула здание и села в такси, Тони спустился к Айлин. Он успокаивающе обнял жену за плечи и прошептал ей на ухо:

– Дорогая, я совершил ошибку, и не проходит ни дня, чтобы я не сожалел об этом. Я люблю только тебя. Только ты мне нужна, и так будет всегда.

Когда Тони обернулся, Мэри уже исчезла из виду. Исчезла из их жизни.

Быть может, навсегда.

– С вами все в порядке? – спросил водитель, глядя в зеркало на утиравшую слезы Мэри.

– Да, благодарю вас. – Она смутилась, осознав, что плачет в присутствии незнакомца.

– Из отпуска возвращаетесь?

Как все хорошие таксисты, он был словно рыцарь, всегда спешащий на помощь пассажирам.

– Можно и так сказать.

– Возвращаетесь на поезде?

– Да, я не умею водить машину. Но мне нравится путешествовать на поезде, так что все в порядке.

– Вас будут встречать?

– Да.

Заметив, что водитель любит поболтать, Мэри слегка улыбнулась:

– За мной приедет дочь, Анна, с внучкой Кэти.

– Ух ты, у вас есть внучка! – Водитель улыбнулся Мэри, глядя в зеркало заднего вида. – Внуки – это особый подарок. У меня их четверо – девочка и трое мальчишек. Самый младший – Шон, ему всего три года, настоящий сорванец. Еще есть Джон и Майкл. Ну и старшая – наша Лили, ей уже почти четырнадцать.

Он снова посмотрел на Мэри в зеркало и улыбнулся.

– Лили отчаянная болтушка. Без конца твердит о том, что станет медсестрой, как только достаточно повзрослеет. И, скажу вам, я в это верю, потому что у нее самое доброе и отзывчивое на свете сердце. Но если уж нашу Лили разозлить, она покажет характер, я вас уверяю!

На какое-то время в машине стало тихо – водитель сосредоточенно лавировал среди оживленного в связи с отпускным сезоном уличного движения.

– Я не вижусь с внуками так часто, как хотелось бы: работаю много, да и дети живут в разных местах, и до всех до них путь не близкий.

– Как жаль!

Мэри предпочла бы помолчать, но не хотела показаться грубой, не проявляя интереса к собеседнику. У нее в ушах все еще звучал последний разговор с Айлин. Сейчас у Мэри не было желания говорить о внуках… тем более с незнакомцем.

– А сколько лет вашей внучке, если не секрет? – спросил таксист.

– Она достаточно взрослая, чтобы знать, чего хочет. Независимая, уверенная в себе и за словом в карман не полезет!

Водитель рассмеялся:

– Прекрасно понимаю, о чем вы. Когда мы с Лили болтаем, у меня такое ощущение, словно из курятника выпустили всех кур!

Пошарив в кармане рубашки, он протянул Мэри фото:

– Это Шон. Наш маленький Тарзан! Плавает как рыба, гоняет в футбол с взрослыми мальчишками и лазает по деревьям, словно мартышка.

Водитель от души рассмеялся:

– «Рожденный побеждать» – это о Шоне. Он не пропадет, говорю вам!

Мэри одобрительно рассматривала фото ровно столько, сколько этого требовали правила хорошего тона, а затем вернула его владельцу.

Не прекращая следить за движением, водитель продолжал:

– Вы не ответили, сколько лет вашей внучке.

– Ну, она не такая юная, как ваша Лили.

После неприятных часов, проведенных в Блэкпуле, Мэри успокаивала мысль о том, что скоро она увидит свою любимицу.

– Ей восемнадцать, почти девятнадцать. Ее зовут Кэти. Она милая, хрупкая девочка. Добрая и заботливая, и просто обожает животных! Кстати, совсем недавно она стала заводить речь о том, чтобы бросить работу в магазине и пойти учиться на ветеринара.

– Но это ведь хорошо… или нет? – Мужчина уловил в голосе Мэри неодобрение.

– Вероятно, да. Но моя дочь Анна надеялась, что когда-нибудь Кэти станет школьной учительницей. Моя внучка прекрасно ладит с малышами. Когда-то она вела уроки пения в клубе для детей из нашей деревни. Но с тех пор, как внучка устроилась в магазин, ей некогда строить планы на будущее. Впрочем, думаю, у нее еще достаточно времени, чтобы подготовиться.

Гордо улыбаясь, Мэри продолжила:

– Кэти разрывается между работой в магазине и своими амбициями. С одной стороны, она любит детей. Но, с другой стороны, ей нравилось помогать в местной ветеринарной клинике. Она все время приводила в дом бродячих животных. Однажды Кэти принесла корзинку с котом. У него были ободраны оба уха – то ли несчастный случай, то ли кто-то сделал это нарочно, неизвестно.

– Какой кошмар! – Таксист ужаснулся от одной мысли о том, что кто-то мог совершить такое умышленно. – Да уж, в мире встречаются злые люди!

– Согласна. Но мы не знаем наверняка, было ли это сделано специально. Ветеринар предположил, что бедняга поранился, пробираясь под колючей проволокой. Однако раны были такими серьезными, что врач не мог сказать этого наверняка. Впрочем, ему удалось спасти несчастному оба уха. Кто-то оставил кота на пороге клиники. Возможно, эти люди не могли оплатить лечение. Кэти неделями спала с котом в одной постели. Внучка не отказалась от него, даже когда ветеринар предупредил ее о том, что, возможно, животное придется усыпить. Правда, слава богу, кот выжил, и ему даже удалось частично сохранить уши. Кэти назвала его Ларри. Он ходил за ней повсюду, но это было до того, как она устроилась в магазин.

– Сдается мне, у вас просто замечательная внучка, – подытожил водитель.

Переполняемая чувством гордости, Мэри кивнула:

– Благодарю вас! Кэти действительно замечательная.

– Вы часто видитесь? – продолжал водитель, по-видимому наслаждаясь обществом Мэри. – Держу пари, вы порядком по ней соскучились, пока отдыхали.

– Да, я очень скучаю по ней, когда уезжаю. Но эту поездку я совершила ради своих друзей из далекого прошлого.

– Правильно! Нельзя забывать старых друзей, – произнес таксист. – Их и так – раз, два и обчелся, а годы бегут так быстро, поэтому нужно держаться вместе. Я лично в этом убедился. Был у меня один очень хороший товарищ, на четыре года младше, чем я. Он умер от сердечного приступа. Знаете, это выбило меня из колеи. Теперь я стараюсь регулярно встречаться со своими школьными приятелями.

Слова таксиста глубоко тронули Мэри, поскольку заставили подумать и о внезапной кончине Дерека, и об ужасной ситуации, в которой оказались они с Тони и Айлин.

– Вы очень мудры, – заметила она.

Мэри устало вздохнула.

– За эти несколько дней я и правда соскучилась по Кэти и по дочери Анне. И, разумеется, по остальным членам своей семьи. По моему дорогому зятю Дейву… Он очень много работает. Водит грузовик.

Мэри улыбнулась.

– Анна говорит, бывает так, что, когда Дейв возвращается домой после долгих недель отсутствия, она даже не узнает этого мужчину на пороге – небритого и сильно похудевшего.

– Похоже, он работяга, – заметил таксист. – Снимаю шляпу перед вашим зятем. Не хотел бы я иметь работу, из-за которой мне пришлось бы неделями отсутствовать дома. Мне довелось повкалывать так с пару месяцев, когда я был помоложе, но больше я на такое не соглашусь! Вести огромную махину всю ночь до рассвета, нередко спать прямо в кабине на трассе или в автопарке – это не для меня, не в моем возрасте.

Мэри прекрасно его понимала.

– Просто компания платит водителям грузовиков хорошие деньги, и Дейв надеется скопить на собственное дело.

– Да, конечно, я понимаю. У каждого из нас есть мечты. Я надеюсь через пару лет уйти на пенсию. Или, быть может, прикуплю парочку такси и буду сидеть себе в теплом кабинете, раздавая заказы!

Мужчина громко рассмеялся.

– Ну, вот мы и на месте. – Он въехал на стоянку такси, расположенную при станции. – Счастливо вам добраться, и, надеюсь, дочь и внучка вас встретят.

Выйдя из автомобиля, таксист учтиво поставил чемодан у ее ног, затем назвал стоимость поездки. Мэри заплатила, добавив небольшие чаевые. Пересчитав деньги, мужчина спрятал их в карман брюк:

– Ну… большое спасибо! Желаю вам удачи!

– До свидания, и благодарю: я получила удовольствие от нашей беседы.

Внезапно почувствовав пустоту и растерянность, Мэри попрощалась с таксистом и пошла в направлении станции.

Когда сожаление и раскаяние вновь стали одолевать ее, Мэри приостановилась у витрины с украшениями. Впрочем, ей было совсем неинтересно, и она даже не понимала, на что смотрит.

Мэри почувствовала себя ужасно одинокой. Спустя мгновение по ее щекам покатились слезы. Смутившись, она поспешила скрыться от посторонних глаз в укромном уголке станционного вестибюля. Женщина достала носовой платок и принялась вытирать слезы.

Как она могла надеяться на то, что ей удастся вернуть прошлое и загладить свою вину? Ведь никто из нас не в силах это сделать.

«То, что случилось, уже случилось, и я сделала все, что могла, чтобы исправить ошибки, допущенные мной прежде, – думала Мэри. – Если бы только мне хватило смелости открыть Тони и Айлин правду! Быть может, тогда они смогли бы меня простить. Впрочем, должно быть, прошло слишком много лет. Может, так и должно быть, чтобы причастные к этому, но ни в чем не повинные люди были защищены».

Спеша на платформу, Мэри на ходу копошилась в сумке, ища обратный билет.

Женщина почувствовала огромное облегчение, когда, пройдя через турникет, увидела, что состав уже подан на посадку… и до отправления осталось всего лишь десять минут. Она принялась искать себе место.

Первый вагон был забит до отказа. Мэри поспешила к следующему вагону, в котором было меньше пассажиров. Она быстро отыскала место у окна и села.

Глубоко вздохнув, Мэри почувствовала себя усталой и очень одинокой.

Поезд уже собирался трогаться, и женщина пробежалась глазами по потоку пассажиров на платформе, все еще спешащих на посадку.

В ней теплилась надежда, что Тони и Айлин также будут там, но их нигде не было видно. Разумеется, она даже не знала, возвращаются ли они на поезде.

Нахлынувшая ностальгия принесла ей воспоминания о счастливых отпускных днях, и Мэри вдруг осознала, что может больше никогда не увидеть столь дорогих ее сердцу друзей.

– Простите, мадам. Чай или кофе?

Вкрадчивый голос проводника вернул Мэри к жизни.

– О, чай… спасибо!

Женщина смутилась, подумав, что он мог нечаянно услышать ее бормотание.

– И печенье, пожалуйста. Любое.

После того как проводник подал ей чай и печенье, она расплатилась и он ушел, мысли Мэри вновь вернулись в прошлое.

Она вспомнила, какое потрясение испытала, когда узнала, что беременна от Тони. С самого начала ей очень хотелось рассказать все Айлин – без утайки! – но это могло повлечь за собой еще одну проблему. Сначала Мэри отложила этот разговор, а затем так сильно переживала по этому поводу, что в конце концов у нее не было иного выхода, кроме как довериться кому-то другому – не Айлин, а кому-то, кто поймет и будет на ее стороне несмотря ни на что. Этот дорогой, любимый человек разделил с Мэри тревогу, вызванную худшей из дилемм, и вместо осуждения помог сохранить ее тайну, пройти через самые черные дни и до сих пор продолжал вести Мэри по жизни и хранить ее секрет.

Наконец-то после безжалостного самобичевания и долгих размышлений Мэри получила реальную помощь и решение было принято. Они переехали из старого дома туда, где никто не знал их семью, – лишь до тех пор, пока все не разрешится и не исчезнут поводы для неудобных вопросов.

В итоге все сложилось удачно, поступок был совершен и пути назад не было.

В последующие годы Мэри стала осознавать, что принесенная ею жертва подарила ей нежданную радость, ощущение покоя и, разумеется, чувство благодарности.

Впрочем, где-то в ее подсознании жила тревога из-за того, что однажды ей все же придется открыть правду. Одно было очевидно: последние годы она не получала истинного удовольствия от жизни. Ее существование было коктейлем из вины и радости, и колоссальных сомнений по поводу того, что она совершила.

Мэри согрешила и теперь платила по счетам. Испытывая отчаяние и при этом пребывая в полной готовности что-то изменить, женщина принялась воплощать свой план в жизнь, даже несмотря на то, что природное чутье предупреждало ее о возможных последствиях. Они, к счастью, пока не были разрушительными, но несомненно было то, что ее разрыв с бывшими друзьями не подлежал пересмотру. Впрочем, даже если она никогда не увидит Тони и Айлин, в жизни Мэри был еще один, более важный для нее человек, который однажды непременно узнает правду. Простит ли он ее когда-нибудь?

Это станет ясно лишь со временем.

Глава пятая

– После стольких лет… кто бы мог подумать… такое совпадение, а? – Скрестив руки на груди, Джон широко улыбнулся.

– И не говори! – Дэнни, романтик в душе, согласился с другом.

– Просто удивительно – встретить ее снова. И выглядит она так же хорошо, как и тогда, когда мы видели ее в последний раз. Та же неповторимая улыбка, как тогда, когда она наконец мне улыбнулась.

– Да, хотел бы я снова увидеть Мэри, – задорно подмигнул приятелю Джон. – Думаю, я бы ее разговорил!

Он ткнул пальцем в друга.

– Эй, Малыш Дэнни, да ты никак покраснел? А ведь и правда покраснел. Ну, это все объясняет: она тебе по душе.

– Может, да. А может, нет.

Взгляд Дэнни был совершенно бесстрастным. Он сосредоточился на пятнах ржавчины, которые Дэнни стирал с Голубой скамейки, весело насвистывая себе под нос.

– Увидимся позже, Малыш Дэнни, – хмыкнул Джон и зашагал вдоль набережной, толкая перед собой тяжелую тележку с инструментами.

– Если только не увидимся раньше.

Дэнни тихо прошептал:

– Мэри…

И его лицо невольно расплылось в улыбке. Это имя ей очень шло: спокойное, теплое и по-домашнему уютное – такое же, как она сама.

Мэри вздрогнула и пробудилась ото сна.

– Боже мой! Видимо, я задремала.

В Манчестере у нее была пересадка, и сейчас женщина чувствовала себя смертельно уставшей. Уловив на себе взгляд контролера, она взволнованно обратилась к нему:

– Простите, что за станция сейчас будет?

Полусонная, Мэри выглянула в окно, но все, что ей удалось рассмотреть, – это поездная магистраль и пасущиеся в поле коровы.

С первого взгляда она не узнала ни одного объекта по пути следования.

– Ох, надеюсь, я не пропустила свою станцию. Не могу разобрать, где мы, – всполошилась женщина. – А на станции меня будет встречать семья. Должно быть, они беспокоятся.

Контролер взглянул на ее билет:

– Поверьте, вы не пропустили своей станции!

Это был крупный мужчина с неровной, «прыгающей» походкой, румяным лицом и редкими светло-каштановыми волосами, словно вуалью покрывавшими его лоб. Ободряюще улыбаясь, он сказал Мэри:

– Дорогая, вам не стоит волноваться.

– В том-то и дело, – произнесла женщина, – что я волнуюсь. Не очень-то весело стоять на холоде и сквозняке, особенно если пассажир, которого вы ждете, не удосужился сойти с поезда.

Контролер встревожился, видя, что пассажирка себя «накручивает».

– Мы подъезжаем к вашей станции, так что лучше поторопитесь.

Его улыбка была такой же веселой, как и выражение сияющих карих глаз.

– Ну давайте же!

Помогая ей нести сумку и маленький чемодан, он повел Мэри к выходу, болтая по дороге.

Приближаясь к дому, Мэри чувствовала огромное облегчение.

– Надеюсь, дочь с внучкой уже ждут меня на платформе. С ними мне спокойнее, чем с таксистами, которые вечно несутся сломя голову, стремясь выполнить как можно больше заказов.

– Вы правы, дорогая. Проблема в том, что все мы должны выполнять свои обязанности, дабы иметь возможность платить по счетам. С возрастом становится все труднее, но всем нужно как-то выживать.

Подпрыгивая впереди нее, контролер продолжал болтать и улыбаться. Подойдя к выходу, он заслонил его от Мэри своей массивной фигурой, и когда поезд остановился, помог ей сойти и вынес из вагона ее чемодан и сумку.

– Огромное вам спасибо, – сказала Мэри и дружеским жестом протянула ему руку, которую контролер схватил и тряс так долго и усердно, что женщине стало не по себе.

– Быть может, как-нибудь мы встретимся снова. – Особый блеск в его глазах четко дал Мэри понять, что он считает ее очень привлекательной.

Контролер продолжал добродушно ей улыбаться:

– Должен сказать, вы уже не выглядите такой усталой, как в тот момент, когда садились в поезд. Несколько дней без сна и отдыха, я прав? Бурное веселье или что-то в этом роде? Угадал?

Мэри вспомнила тоску и гнев, сопровождавшие ее попытки помириться с Тони и Айлин.

– Нет, совсем не угадали! К сожалению, вы очень далеки от истины.

Контролер, любивший приударить за дамами, смутился:

– Простите… я не хотел вас расстроить. Я идиот! Просто вы выглядели немного усталой, словно танцевали ночь напролет. Вы проспали всю дорогу.

Он подмигнул ей:

– Но я присматривал за вами…

Контролер огорчился, когда увидел, что Мэри собирается уйти.

– Прошу вас, не уходите вот так просто!

Тут он краем глаза заметил приближающегося к нему пожилого джентльмена. Тот выглядел расстроенным. Принеся извинения Мэри, контролер пошел навстречу мужчине.

– Дорогая, я вернусь через минуту, – крикнул он ей через плечо. – Прошу вас, не убегайте, ладно?

Мужчина принялся жаловаться контролеру на плачевное состояние туалетов в поезде. Мэри улыбалась про себя, удаляясь от платформы и ища глазами Анну и Кэти. Пусть этот чересчур дружелюбный человек удостоит своим вниманием кого-нибудь еще, кто действительно в этом нуждается, – она же возвращается к своей семье.

Но когда поезд отошел, женщина задумалась о том, какой все-таки бесполезной была ее поездка в Блэкпул. Она ничего не решила. Вместо этого Мэри утратила последнюю надежду на то, что Айлин когда-нибудь ее простит. Ничего не изменилось, не наладилось, и ее дружба с Айлин, похоже, не подлежала восстановлению. Стоя в одиночестве на платформе, Мэри услышала позади звук движущегося состава. Она слегка улыбнулась. «Если бы у меня был выбор, я бы села на этот поезд и уехала куда глаза глядят. Уехала бы – чтобы никогда больше не вернуться», – думала Мэри.

Сердито мотнув головой, она напомнила себе о том, что дома ее ждет семья: Кэти, замечательная девочка, и ее любящие родители, Анна и Дейв, – хорошие и достойные люди, и все они любили ее, Мэри.

Анна и Дейв стали ее спасательным кругом, когда она отчаянно искала выход, и Мэри будет благодарна им до конца жизни.

В этот мрачный и значительный период Мэри была более-менее уверена лишь в двух обстоятельствах.

Нет ни единого способа изменить прошлое.

И нет способа узнать, что готовит нам будущее.

«Я действительно благодарна небесам за то, что у меня такая семья», – подумала женщина. По крайней мере, на своих родных она могла рассчитывать.

Мысль о том, что она скоро увидит дорогих ей людей, вызвала у Мэри улыбку.

– Если бы у меня их не было… даже не знаю, как бы я справилась, – сказала женщина сама себе еле слышно.

Она никогда не забудет, как они помогли ей в самые трудные, тревожные времена.

Мэри все еще чувствовала себя виноватой и потому была уверена, что не заслуживает их любви.

Тогда, в своем собственном доме, много лет назад, она чувствовала себя растерянной и одинокой после ухода Дерека. Но семья спасла ее. Они подарили ей новый дом. Дали смысл жизни и ни разу не упрекнули Мэри в ее ошибках. Они приняли ее такой, какая она есть. Дали ей второй шанс – быть собой и жить, наслаждаясь их любовью.

За всю свою жизнь Мэри не смогла бы в полной мере отблагодарить их за ту поддержку, которую они ей оказали, когда она нуждалась в них больше всего.

Но где же они? Начиная волноваться, Мэри отчаянно вглядывалась в собравшихся на платформе в надежде увидеть знакомые лица. Сейчас ей нужна была семья. Нужно было оставить плохое позади – хоть, впрочем, она и знала, что никогда не сможет этого сделать.

Даже в теплом и уютном месте, которое Мэри звала своим домом, бремя вины никогда не покидало ее. Оно тяжелым грузом давило на ее сознание.

Женщина беспокоилась о любимых людях, приложивших максимум усилий, чтобы ей помочь, когда никто другой не мог этого сделать. Впрочем, заботясь о Мэри – единственно возможным для них способом, – с годами они тоже получили вознаграждение – в виде радости, коей не знали прежде.

Однако то, что подарило ей спасение, в котором Мэри так нуждалась, само по себе стало бомбой замедленного действия. Самым большим страхом во всей этой истории было для Мэри то, что жертва произошедшего не простит ее, когда узнает правду. А срок приближался, и очень скоро все могло вылиться наружу.

На семейном совете было принято решение еще какое-то время не будить спящую собаку, во благо всей семьи. Мэри боялась, что ей придется держать все это в тайне до конца своих дней.

Годами живя во лжи, Мэри так и не обрела душевного покоя. Ее непрерывно мучила тревога, и временами на женщину накатывало ужасное отчаяние.

Каждую минуту Мэри с ужасом думала о том дне, когда правда выплывет наружу… когда вранье и шокирующее разоблачение ее догонят. Больше всего Мэри опасалась за жертву произошедшего – которая и не подозревала об отвратительном, пусть и продиктованном лучшими побуждениями решении, которое было принято тогда, много лет назад.

Пока этот человек жил в неведении, Мэри и ее заботливые сообщники могли лишь уповать на то, что поступили правильно. Иногда Мэри молилась о том, чтобы тайное никогда не стало явным и никто бы не пострадал. В другие дни ее самым заветным желанием было выкрикнуть правду во весь голос, взобравшись на крышу блэкпульской Башни.

Слава богу, все эти годы тайна бережно охранялась ее семьей, и у них уже возникло ощущение, словно и не было никакого сговора. Нет вранья. Нет притворства. И – как следствие – нет наказания. Жизнь просто шла своим чередом – и для Мэри, и для ее семьи. Но что, если вдруг возникнут неудобные вопросы, которые требуют ответов?

Каждый из соучастников все больше боялся неминуемого дня, когда тайна перестанет быть тайной и всех захлестнет поток душевных мук.

Глава шестая

Дейв подвез жену и дочь на станцию, чтобы встретить Мэри. Анна убедила его, что домой они доберутся на такси: поезд может опоздать, или же Мэри могла не успеть на пересадку в Манчестере, и тогда ждать придется довольно долго. Они выехали задолго до прибытия поезда; Дейв знал, что жена волнуется за мать и хочет поскорее узнать, удалось ли той наконец рассказать своим бывшим друзьям Тони и Айлин о Кэти. Дейв надеялся, что удалось. Его жена была терпелива и всячески приободряла мать, которая постоянно испытывала колебания, и он хотел бы, чтобы Мэри больше не пришлось нести бремя своей тайны – их общей тайны – и дальше. Дейв был человеком простым и считал, что сейчас, когда Кэти уже повзрослела, ей нужно рассказать правду, какой бы болезненной она ни была.

Был чудесный день, и, выполнив пару мелких дел, Дейв наслаждался перерывом между рейсами, поэтому решил не спеша прогуляться к киоску за газетой, а затем, вероятно, почитать во дворе за чашкой чая.

Сворачивая на улицу, где был расположен его дом, Дейв услышал громкие голоса и увидел грузовик без бортов, припаркованный прямо перед соседним домом, объединенным с его жилищем общей стеной. Двое мужчин ожесточенно спорили прямо на тротуаре. Подойдя ближе и замедляя шаг, чтобы ничего не упустить и привлечь к себе как можно меньше внимания, чтобы в конфликт не вовлекли и его, Дейв с удивлением обнаружил, что ссора вспыхнула из-за таблички «Сдается в аренду». В грузовике виднелось несколько таких табличек, и одну из них водитель, видимо, как раз хотел установить на тротуаре перед домом, и тут на него накинулся сосед Дейва, Боб:

– Какого черта ты делаешь? – кричал он. – А ну живо забирай свой знак! Этот дом не сдается.

– Но у меня есть инструкции от владельца, – заявил мужчина.

– Какие еще инструкции? – орал Боб. – Что-то я ничего не слышал о том, чтобы этот дом сдавался. Его арендую я, а владелец ничего мне не сказал. Так что забирай этот чертов знак и проваливай.

– Но у меня инструкции… – снова начал было мужчина, однако Боб, не отличавшийся терпением, зато обладавший зычным голосом и колоссальным опытом общения с шумной семьей, где ему регулярно доводилось отстаивать свою правоту, заорал на мужчину во все горло: – Я же сказал: этот дом не сдается! У него уже есть арендаторы – я его арендатор, – так что забирай свой знак сейчас же. Я не шучу! Нет, не вздумай отворачиваться! Я арендую этот дом и никуда не собираюсь уезжать, пока владелец сам этого не потребует. А так, как ты, поступать не годится. Это подло! Нечестно! У меня жена и дети, и куча обязательств перед другими людьми. Как нам быть без крыши над головой? Скажи мне как?!

Водитель грузовика принялся осторожно отступать. Ярость Боба нарастала, язык становился все выразительнее, а голос – громче. Наконец бедняга-водитель забыл обо всем и бросился к грузовику.

– Даже не думай! – продолжал вопить Боб. – Не смей уезжать и оставлять здесь этот знак. Не смей, слышишь?!

Боб кинулся вслед за обидчиком, чтобы четко разъяснить ему, где самое место его знаку. Перепуганный мужчина завел двигатель, и грузовик рванул с места. Автомобиль стремительно набирал скорость, но Боб был не из тех, кто быстро сдается. Он продолжал преследование, несясь по улице и обещая водителю грузовика все круги ада, если тот немедленно не уберет табличку с его участка.

Очень скоро грузовик скрылся за углом, а Боб остался посреди дороги, продолжая выкрикивать проклятия и ругательства. К этому времени на него начали обращать внимание и другие соседи.

Дейв разумно рассудил, что его это не касается. Он не хотел в этом участвовать и вообще был бы счастлив не видеть недавнюю сценку. Поэтому он прошмыгнул в дом, в то время как Боб разъяренно тряс кулаком вслед удалившемуся грузовику, и занял удобное положение, чтобы слышать и видеть, что будет происходить, когда сосед вернется на свою половину.

Сначала Боб крепко стукнул кулаком по табличке перед домом, а когда та не сдвинулась с места, с угрюмым видом направился в здание. Вскоре до Дейва донеслась ссора, и он решил вернуться к первоначальному плану – а именно почитать газету за чашкой чая на заднем дворе, где он мог все слышать и при этом оставаться незамеченным. Парень Кэти, Ронни, снимал у Боба и Пэгги угол, поэтому Дейв считал своим долгом знать как можно больше. Ронни был хорошим молодым человеком, трудолюбивым и вежливым, и Дейву не хотелось бы, чтобы он остался на улице вместе со своим нерадивым хозяином.

Вскоре обвинения лились сплошным потоком: Боб и Пэгги не сдерживали эмоций.

– Что значит ты не заплатила ренту?! Как ты могла это сделать?! Отвечай!

– А как я могла ее заплатить, если ты украл деньги, которые я отложила, и спустил их в пивной?!

– Украл?! Ты обвиняешь меня в краже денег, которые и так были моими!

– Они были отложены на арендную плату за дом, Боб. – В голосе Пэгги появился сарказм, словно она разговаривала с идиотом. – Понимаешь, деньги, которые мы платим владельцу, чтобы у нас была крыша над головой.

– Ну и что? Раньше тебе ведь всегда удавалось платить, верно?

– Какой же ты бестолковый! Как, по-твоему, я могла это делать, если ты продолжал воровать у меня деньги и все пропивать?! Я уже несколько недель не плачу ренту.

На мгновение воцарилась тишина, но Дейв подозревал, что после такого откровенного признания ссора лишь усилится. Разумеется, терпение Боба снова ему изменило, и он разразился ругательствами. Впрочем, Пэгги не осталась в долгу.

– …а если тебе и этого мало, то я тебе скажу вот что: на нас еще и жалобы поступают! – кричала Пэгги. – Соседи нажаловались владельцу на наших детей.

– Кто именно?

– А я почем знаю, Боб? Вряд ли он мне скажет. Я получила от него письмо, в котором написано, что наши дети сильно шумят по вечерам. Сказал, что это предупреждение.

– Знаешь, это ты виновата. Воспитывать детей – твоя забота, а ты так ленива, что не можешь справиться даже с этим. Ты вообще не следишь за детьми – вырастила их грубиянами без капли уважения к людям.

– Кто сказал, что это моя забота?! Ты их отец – вот и скажи им!

– Сказать им что? Что их мать не может с ними справиться? Когда я ругаю их, тебе это не нравится. Вот они и не обращают на меня внимания. Или сказать им, что их мать – прирожденная лгунья? Получает письмо от арендодателя – и не говорит мне ни слова – мне, главе семьи! – а затем не платит за дом, и об этом тоже молчит!

– Ну вот, я говорю тебе об этом сейчас.

– Слишком поздно, глупая ты женщина! Мы почти бездомные. Ты создала эту проблему – тебе ее и решать.

И так продолжалось довольно долго – один перекладывал вину на другого, и никто ничего не делал, чтобы как-то выйти из положения. Шум нарастал, и вскоре Дейв услышал звук, очень похожий на звон бьющейся посуды.

– Пойду выскажу ему все, что думаю! Он не может выселить нас без официального уведомления! – вопил сосед. – Это противозаконно!

– Тогда у тебя будут неприятности, Боб, ведь хозяин присылал нам уведомление.

– Когда? Отвечай когда? Когда это он присылал нам уведомление?

– Не знаю, недавно, пару недель назад. Прислал какое-то нахальное письмецо, в котором просил нас выехать. Я была так зла, что выбросила его в помойное ведро.

– Что ты сделала?..

– Ты слышал!

– Не могу поверить, что ты такая идиотка. Чем, ты думала, это для нас закончится? Ты что, полагала, это все сойдет тебе с рук – хозяин просто возьмет и забудет об этом? Ты правда так думала?

– Заткнись, Боб! Я сыта по горло тобой и твоим хозяином.

– Нет, это ты заткнись. Заткнись и слушай!

Крики продолжались, ругательства становились все изощреннее, и Дейв поспешил укрыться в доме. Он уже узнал более чем достаточно.

Спустя некоторое время раздался стук в заднюю дверь. На пороге стоял Ронни, парень Кэти, с рюкзаком.

– Входи, Ронни, – сказал Дейв. – Я слышал ссору соседей.

Переступая порог, Ронни иронично улыбнулся.

– Похоже, только глухой ее не слышал, – сказал он.

Крики Боба и Пэгги доносились до них и сейчас, и несколько секунд мужчины просто стояли и слушали.

– Дейв, мне нужно искать новое жилье. Нет смысла тянуть, раз уж сложилась такая ситуация. Так что я уезжаю. Кэти дома? Не хотелось бы исчезнуть, не попрощавшись с ней.

– Но как быть с твоей работой, Ронни? И как же Кэти? Я знаю, за последние несколько месяцев ты и наша девочка очень сблизились, и если ты уедешь, это разобьет ей сердце.

– Я бы ни за что не хотел обидеть Кэти. Конечно, я бы никогда этого не сделал. Она для меня все. Но из гаража меня только что уволили – у них не хватает работы. А то, что происходит сейчас за стеной, – это стимул к тому, чтобы двигаться дальше. Я имею в виду найти какое-нибудь место с достойной оплатой, подкопить денег – и обеспечить нам с Кэти будущее. Я не могу ее подвести, но мне нужно осмотреться, изучить спрос, а здесь, я уже знаю, для меня ничего нет. Я быстро устроюсь и затем смогу строить совместные планы на будущее с Кэти.

– Мне жаль, Ронни, что тебе нужно искать себе новую работу, и Кэти ужасно расстроится, когда об этом узнает. Сейчас ее нет дома. Она поехала на станцию встречать бабушку. Они с матерью уже давно выехали из дому, но неизвестно, когда вернутся.

Эта новость озадачила Ронни, но затем ему в голову пришла идея:

– Я поеду на станцию, и, быть может, мне удастся отыскать Кэти там. На тот случай, если мы с ней разминемся, я оставлю ей записку. Мне нужно успеть найти место для ночлега и еще увидеться с Бэт, так что я лучше пойду.

– Разумеется, – ответил Дейв.

Ронни был хорошим парнем и очень заботился о сестре, которая была единственным родным ему человеком. Дейв не мог пожелать для Кэти лучшего мужа, но она была еще слишком молода, чтобы думать о серьезных отношениях.

– Я найду лист бумаги. Думаю, в чайнике хватит чая еще на одну чашку – если, конечно, тебе удастся ее нацедить.

Ронни рассмеялся и налил себе чаю, который к этому времени был уже очень крепким, но не горячим. Дейв исчез и спустя мгновение появился с блокнотом, шариковой ручкой и конвертом.

Ронни наспех набросал пару фраз, пока Дейв из вежливости держался на расстоянии, слыша звон посуды и приглушенный шум ругательств за стеной.

– Думаю, хорошо, что ты вырвался оттуда, парень, – сказал Дейв, когда Ронни сворачивал лист исписанной бумаги и запечатывал его в конверт.

На конверте парень написал «Кэти» и нежно поцеловал его, перед тем как отдать Дейву. Затем залпом допил чуть теплый чай и крепко пожал отцу своей девушки руку.

– Спасибо, Дейв. Надеюсь, скоро увидимся. Скажите Кэти… скажите ей, что я с ней свяжусь. Она знает…

Ронни кивнул в сторону конверта, который Дейв положил за тостер.

– Если поторопишься, ты еще можешь застать ее на станции, – заметил мужчина и указал в сторону двери. – Береги себя, парень. И удачи!

– Спасибо, Дейв.

– Очень скоро мы увидимся.

– Я в этом уверен. До свидания.

Ронни закинул за плечи тяжелый рюкзак и, улыбаясь и махая рукой, двинулся по тропинке к фасаду здания; скандал, бушевавший во второй половине дома, переместился в сад. Боб и Пэгги швырялись цветочными горшками, продолжая оскорблять друг друга.

Дейв надеялся, что его дочери и ее парню все же удастся встретиться на станции и попрощаться. Узнав об отъезде Ронни, Кэти будет безутешна.

Глава седьмая

Мэри, все еще нетерпеливо ища глазами родных на станции, поставила чемодан на скамейку и принялась мерить шагами платформу, пока окончательно не выбилась из сил. Присев на скамейку, женщина стала наблюдать за очередным прибывшим поездом, из которого выходили пассажиры. Мэри закрыла глаза и, откинувшись на спинку холодной железной скамейки, вновь стала думать о своем затруднительном положении.

Постепенно погружаясь в сон, она почувствовала легкое дуновение ветра – и в этот миг умиротворения ее сердце встрепенулось при звуке знакомого голоса, который окликнул ее с дальнего конца платформы:

– Мама, вот ты где!

Мэри открыла глаза и радостно улыбнулась, увидев, как в ее направлении спешат две ее дорогие девочки, Кэти и Анна… И вот они уже бегут к ней, широко улыбаясь и раскинув руки в ожидании объятий.

После удручающей встречи с бывшими друзьями в Блэкпуле Мэри почувствовала себя счастливой, и одновременно при виде родных ей захотелось плакать.

Женщина с воодушевлением поспешила навстречу своим девочкам.

– Дорогие мои! – воскликнула она. – Как же я рада видеть вас обеих! Я боялась, что что-то перепутала и вы не будете меня встречать, но вы все-таки приехали.

Ее голос дрогнул, когда она добавила:

– Вы даже не представляете себе, как я по вас соскучилась!

Почувствовав легкое недомогание, Мэри остановилась, чтобы поставить чемодан на землю, и мысленно поблагодарила Господа за то, что Он дал ей такую семью. Затем она снова с распростертыми объятиями поспешила навстречу дочери и внучке. Мэри чувствовала себя неимоверно счастливой – ведь в ее жизни существовали эти две прекрасные девочки!

Когда она была уже достаточно близко и силуэты встречающих обрели более отчетливые контуры, Мэри залюбовалась ими. Анне исполнилось тридцать девять лет. Она была худощавой и привлекательной, с коротко стриженными светлыми волосами, светло-зелеными глазами и улыбкой, которая способна осветить самый дождливый день. Анна была доброй и заботливой и всем сердцем была предана семье. Ее громкий задорный смех всегда поднимал Мэри настроение.

Кэти, которая бежала, держа Анну за руку, была красивой. У нее были глаза цвета горячего шоколада и длинные густые каштановые волосы, собранные сзади в хвост и повязанные голубой лентой. Девушка опередила мать и закричала:

– Бабуля, я так рада, что ты вернулась! Мама была не уверена, на какую именно платформу прибудет поезд, поэтому мы приехали пораньше и узнали об этом в кассе. А потом, разумеется, нам захотелось чего-нибудь выпить. И вот – ты уже здесь, а нас нет.

Крепко обняв мать, Анна принялась извиняться:

– Да, ты называла мне номер платформы, но я куда-то задевала клочок бумаги, на котором его записала.

Увидев, что с Мэри все в порядке, она успокоилась.

– Мы уже давно приехали. На одной из платформ есть небольшой бар. Тебя все не было, и мы уж было подумали, что ты села не на тот поезд…

– Что? Ах вы хитрюги!

Смеясь, Мэри прижала их к себе:

– Я не настолько глупа, чтобы перепутать поезда. Гм… Мне, конечно, уже перевалило за шестьдесят, но, слава богу, мозги я еще пока не растеряла.

Внезапно ей на глаза навернулись слезы.

– Мне так не хватало вас обеих!

Обхватив руками лицо дочери, Мэри мягко добавила:

– Я так рада вас видеть, правда, очень рада.

Она обняла Кэти:

– Девочка моя, ты выглядишь усталой. Сдается мне, ты провела без сна не одну ночь.

Анна многозначительно улыбнулась и произнесла, обращаясь к дочери:

– Должна сказать, ты крепко сдружилась с семьей, живущей у нас за стеной, и это привело к тому, что пару раз ты засиделась у них допоздна. Мне дважды пришлось приходить за тобой, ты не забыла? Хорошо хоть вы были в саду и я могла вас видеть.

Закатив глаза, Кэти пояснила Мэри:

– Мама ведет себя так, словно я ребенок, а я уже взрослая! Мне восемнадцать, и я могу отвечать за свои поступки. Мы просто слушали музыку и веселились, вот и все. Они хорошие люди. Мы не делали ничего плохого.

– Уверена, что не делали! Просто мамы всегда волнуются. К тому же я не сомневаюсь в том, что мама тебе доверяет. Поэтому не злись и забудь об этом, хорошо?

Кэти ответила:

– Ладно, больше не скажу об этом ни слова.

– Ну, не нужно действовать так радикально, – возразила ей Мэри с лукавой улыбкой. – Ты же знаешь, что твоя бабушка очень любопытна и ей хотелось бы узнать больше. Какую музыку вы слушали, чем тебя угощали, как у них дома, ну и остальное. Со всеми подробностями, если ты не возражаешь.

– Совершенно не возражаю!

Кэти чувствовала себя абсолютно счастливой, когда одной рукой держала за руку маму, а другой обнимала бабушку.

Втроем они покинули станцию и взяли такси. Женщины с хохотом втиснулись на заднее сиденье автомобиля, пока водитель укладывал чемодан Мэри в багажник, а затем по дороге делились друг с другом свежими сплетнями.

Когда Мэри вспомнила о двух мужчинах, работающих на набережной, Кэти поддразнила ее:

– Бабуль, а кто тебе больше по душе: ирландец или здоровяк шотландец? Кого бы ты выбрала в кавалеры?

Кэти уже доводилось видеть их обоих – однажды во время уик-энда в Блэкпуле, куда она ездила с бабушкой и родителями.

– Ну, они оба мне нравятся. – Мэри никогда не воспринимала ни одного из них на романтический лад. – Признаю´, приятно было увидеть Дэнни после стольких лет. Он всегда умел меня рассмешить, в отличие от своего приятеля: по правде говоря, Джон постоянно заставлял меня слегка нервничать – своим внушительным видом и глубоким, раскатистым, словно гром, голосом, не говоря уже о густой темной шевелюре…

Мэри слегка улыбнулась.

– Но они оба хорошие, очень добрые и вежливые. Они мне нравятся, но не как кавалеры. Не выдумывай чепухи! Джона я в этот раз даже не видела – только Дэнни. К тому же уверена: ни один из них ни капельки мной не интересуется. Судя по их многочисленным рассказам, женщины всегда вились вокруг них. Эта встреча просто напомнила мне о старых добрых временах. Всего лишь приятные воспоминания…

– Хорошо, пусть не как кавалеры – но кто из них тебе больше нравится как друг? – не сдавалась Кэти. – Уверена, из них двоих один непременно должен нравиться тебе больше. Так кто же, признавайся?