Семь чудес и проклятие царя богов

Глава 11 Бог лежебок

Вариант оставить локули дома даже не рассматривался. Мы с отцом оба были одержимы мыслью, что Масса – или кто-нибудь, нанятый Морти Ризом, – вломятся в наш дом и украдут их. Так что мы унесли их с собой в папин самолет. В целях безопасности. Также мы сложили в рюкзаки фонари и еду и зарядили аккумуляторы в телефонах.

Поездка выдалась напряженной. Мы шесть часов спорили о наших дальнейших действиях. Похудевшая после больницы и не успевшая до конца восстановить силы Эли вела себя непривычно тихо. Но к тому моменту, когда мы добрались до международного аэропорта в городе Каламата, план обрел свои финальные очертания. Мы с Кассом и Эли сядем в такси. Втроем. Мы решили, что если папа будет с нами, это вызовет подозрения у Масса. Кроме того, не будет никакого смысла, если его схватят вместе с нами.

Так что папа и локули остались на борту.

Меня била нервная дрожь. В такси, что везло нас, не было кондиционера, зато была дыра в полу перед пассажирским сиденьем. Из-под колес выстреливали камушки, пока мы с грохотом неслись по дорогам Греции. Вскоре вдалеке справа от нас показались горы Пелопоннеса, и в этот момент Касс сделал открытие.

– Ого! – воскликнул он, поднимая глаза от своего телефона. – «Руфони» переводится как «ноздря»!

– География! – отозвался наш водитель. (Он обо всем говорил на повышенных тонах.) – Севернее Руфони есть длинная гора с – как вы это называете? Гребень! Древние греки считали, что он похож на прямой нос! Греческий нос! Большой! Под горой есть две долины – круглые долины! Похоже на, это… thio Routhounia… две ноздри!

– С чего, – объявил Касс, – и надуло название Руфони.

– Касс, пожалуйста… – простонала Эли.

Касс заговорил в манере телеведущего:

– Наш автомобиль следует по влажному грунту, что характерен для окрестностей Руфони. Говорят, люди здесь слегка сопливят, они жесткие снаружи, но мягкие внутри.

– Ха! Смешной мальчик! – развеселился водитель.

Касс театральным жестом махнул в сторону окна.

– Экзотичные гигантские черные волосы, произрастающие здесь повсюду и усыпанные искрящимися на солнце зеленоватыми комочками слизи, встречают туристов по приближении…

– Фу, Касс, серьезно – фу! – скривилась Эли. – Можно его высадить на обочину?

Перед самым городом потянулись широкие поля, по которым бродили козы. Старики в потертых куртках со сгорбленными спинами, крепко держащиеся за узловатые деревянные трости, провожали нас взглядами. Старухи, все в черном, вязали что-то, сидя перед шаткими лачужками, а какой-то ослик, не обратив внимания на гудение клаксона такси, так и остался стоять и смотреть на нас посреди дороги. На меня напала паранойя. Я крепко вцепился в рюкзак.

Пока мы медленно проезжали через целое облако из крикливых куриц, я успел ознакомиться с надписью на нескольких языках на придорожном знаке:

– Годости? – удивился Касс.

– Видимо, имелась в виду «гордость», – предположила Эли.

В какую дыру мы угодили?!

– Может, стоило все-таки взять с собой папу? – спросил я. – Мы как-то далеко уехали от цивилизации.

– Нам нужно, чтобы Масса решили, что мы одни, – напомнила Эли. – Таков план. Если понадобится, мы ему позвоним.

Я кивнул. Папа обещал нанять вертолет, если потребуется, если вдруг что-то пойдет не так. Что звучало довольно странно, если учесть, что под «пойти так» подразумевался наш плен.

Я попытался представить брата Димитриоса и его банду в этих местах. Вот только мое воображение отказывалось представить хоть кого-либо, кто, будучи в здравом уме, отправится сюда.

Мы свернули и поехали по узкой улочке вдоль однообразных домиков, выкрашенных белой краской. Машину начало подбрасывать на рытвинах.

– Кто прокладывал здесь дорогу? – проворчала Эли. – Платон?

– Смешная девочка! – фыркнул таксист.

По центру города мы поползли со скоростью десять километров в час. Я мог с уверенностью сказать, что мы приближаемся к нужному месту, так как греческие мелодии становились все громче, а запах жареной еды – гуще. Темная узкая улочка закончилась большой круглой площадью, выложенной покатыми камнями, по периметру которой тянулись витрины магазинов. Мы заплатили таксисту и вышли из машины. Не знаю, что здесь готовили, но мой рот моментально наполнился слюной.

Я говорил, что был голоден?

Так вот, я был голоден. Я ничего не ел целых пять часов.

Был вечер, и большинство магазинов успели закрыться, зато кафе и рестораны бурлили жизнью. По площади не спеша и без какой-либо цели гуляли, держась за руки, люди. Бегали друг за дружкой дети, играя в догонялки. В ресторанах уличные коты, выпрашивая объедки, ласкались к ногам посетителей, которых развлекали музыканты и певцы в широких одеждах, играющие на тамбуринах, гитарах и странных инструментах, похожих по звуку на гобой. Старики, попивая кофе или незнакомый напиток янтарного цвета, играли в нарды за столиками под открытым небом. В баре «Америка!!» работали две огромные телевизионные панели: по одной шла трансляция матча по футболу с комментариями на греческом, а по другой повторяли старый ситком «Все любят Рэймонда» на английском.

В центре площади стоял Зевс.

Ну, или некто похожий.

Статуя торчала там, точно незваный гость на вечеринке. Никто не обращал на нее внимания. Лицо и плечи «Зевса» были усеяны выбоинками, точно он страдал каким-то кожным заболеванием. Глаза смотрели в сторону телевизионного экрана. Время сгладило глазные яблоки, из-за чего он напоминал взрослое «дитя кукурузы» из одноименного ужастика. В поднятой руке статуя держала шар размером с футбольный мяч, но из-за облепившей ее тучи голубей разглядеть его было практически невозможно.

– Склонитесь перед локулусом голубиного помета, – пробормотал Касс, пока мы неспешным шагом двинулись вокруг площади. – Трепещите перед Зевсом, Богом лежебок, что сейчас приближается к новому рекорду просмотра телевизора – двумстам миллионам часов без перерыва!

– Ты можешь хоть иногда быть серьезным? – прошипела Эли.

Я чувствовал на себе любопытные взгляды сидящих в кафе стариков. Один из музыкантов направился в нашу сторону сквозь толпу – девочка примерно нашего возраста, может, чуть старше. Ее юбка обтрепалась на краях, но красные, фиолетовые и синие пятна на ткани ничуть не поблекли, а яркие побрякушки так и сверкали. На щиколотках и запястьях девочки позвякивали браслеты. Поймав мой взгляд, она улыбнулась и спросила:

– Deutsch? Svenska? Eenglees?

– Э-э, инглиш, – кивнул я. – Американцы. Денег нет. Извини.

Один из официантов бросился к нам и криками прогнал попрошайку. После чего указал на свое кафе:

– Заходить! Еда! Рыба! Музыка! Я дам хороший цена!

Теперь уже все посетители кафе и любители кофе смотрели в нашу сторону.

– Плохо дело, – прошептал я. – Нам не нужно столько чужого внимания. В таких условиях похищение не организовать. Похитителям нужна тихая обстановка.

– Только не смотрите, – предупредил Касс, – но они здесь. На другой стороне площади. Если мы на шести часах, они на двенадцати. Слева от большого телевизора!

На экране «Все любят Рэймонда» сменила серия старого черно-белого сериала «Я люблю Люси». За круглым столиком сидело четверо мужчин в коричневых монашеских сутанах.

Массарины.

Не знаю, были ли это те самые головорезы, что пытались убить нас на Родосе. Мы были слишком далеко. Но точно такие же сутаны носили убийцы, что были готовы стрелять по тринадцатилетним детям из вертолетов.

– Что будем делать? – спросила Эли.

– Они уже раз пытались нас убить! – напомнил Касс.

– Тогда в Масса еще не знали, кто мы, – возразил я. – Помни, мы нужны им.

– И что, предлагаешь просто взять и подойти к их столику? – спросил Касс. – Типа, «Салют, чуваки! Не хотите ли пахлаву на десерт или, может, затеете похищение?».

– Пусть они нас увидят, – решил я. – Идите за мной.

Кратчайший путь к ним вел напрямик через площадь. Мимо и впереди нас в разные стороны шли люди, в воздухе разливался фоновый смех ситкома. Монахи ужинали и тихо беседовали, не обращая внимания на телевизор. Когда мы миновали статую, один из них посмотрел в нашу сторону. У него были сросшиеся густые брови и тяжелый злой взгляд.

Эли дернула меня за руку.

– Где Касс?

Я резко развернулся. Касс стоял в нескольких футах позади нас у подножия статуи. Он помогал какому-то плачущему малышу, упавшему и ударившемуся об камни. Родители мальчика, улыбаясь, благодарили Касса по-гречески. Касс сделал шаг назад и, споткнувшись об камень, упал на статую. Со стороны все выглядело так, будто он сделал это нарочно, чтобы отвлечь и рассмешить малыша.

– Я за ним, – сказал я.

Но прежде чем я успел сделать хотя бы шаг, до моего слуха донесся странный визг, точно провернулось колесо старой мельницы.

Маленький мальчик взвизгнул и бросился на руки отца. За моей спиной раздалась серия скрипов отодвигаемых стульев. Послышались крики.

В меня полетел острый обломок камня, и я поспешил пригнуться. Точно такие же снаряды разлетелись по всей площади.

Я попятился к кафе. Монахи вскочили со своих стульев и тоже отступали. На покинутых столах остались тарелки с недоеденными десертами и ужином. Часть их них валялась на полу.

– Джек! – закричал Касс.

Высоко над ним статуя Зевса, с которой посыпалась новая порция мраморных обломков, повернулась и завела за спину посох, целясь им в Касса.