5

– Доброе утро, Френ! – крикнула Изабелль с другой стороны улицы.

Одна из неприятных вещей в Плезант-Корт заключалась в том, что здесь, казалось, живут одни жаворонки. Френ тоже вставала рано, но скорее из необходимости, чем по своему выбору, – и уж точно не была этому рада в отличие от своих соседей. Возможность побегать у нее, как у матери двоих детей, была только в шесть утра. Ей казалось, что она в совершенстве овладела искусством избегать непрекращающихся выкриков «Доброе утро!» – глаза вниз, капюшон вверх, наушники в уши. До этого момента.

– Привет, Изабелль, – ответила Френ, не сбавляя темп.

Она подняла руку, глядя прямо перед собой. Изабелль казалась достаточно милой, но было важно с самого начала установить четкие границы. (Найджел любил говорить, что у нее социофобия, но это неправда. Не то чтобы она боялась людей. Она просто не любила их до семи утра.)

– Вы, наверное, жаворонок, – обратилась к ней Изабелль.

Френ перевела взгляд с дороги на Изабелль и обратно, сдерживая желание завопить. Кажется, теперь уже невежливо продолжать пробежку. Можно притвориться, что не услышала или подумала, что Изабелль разговаривает с кем-то другим. Или просто быть грубой соседкой, которая не общается с людьми. Френ решила, что не может смириться с такой ролью.

Самое смешное, что она никогда бы не подумала, что сама Изабелль любит рано вставать. Или что ей нравятся добрососедские беседы. Френ считала ее типичной горожанкой, которая живет в квартире в центре города, ездит на велосипеде, дружит с местными бездомными, а не с соседями, серьезно относится к кофе и ходит в веганские кафе, где платит за то, что думает, что еда полезная. Но возможно, Френ ошибалась.

– Наверное, приходится быть жаворонком, когда есть дети, – сказала Изабелль, подходя. Френ поняла, что молчала слишком долго. – Дел много, а времени мало, так? – Она остановилась перед Френ, опершись локтем на почтовый ящик Ларриттов. На ней было надето что-то модно-небрежное, совсем не в стиле Плезант-Корт. Френ почувствовала себя скованно. – Я не знаю, как вы все успеваете. Вы же юрист, да?

Внезапно Френ все поняла. Изабелль хотела получить бесплатную юридическую консультацию. Наверняка у нее спор по поводу межевания или история с домогательством, а может, сложности с арендой. Казалось, у всех постоянно какие-то юридические проблемы. Люди всегда так смущаются, когда Френ предлагает им обратиться к юристу, специализирующемуся в интересующей их области. («Но ведь ты же юрист», – всегда говорят они, сбитые с толку.)

– Я занимаюсь слияниями и поглощениями, – отрезала Френ на полуслове. – Довольно специализированная область. И сейчас я в декрете, поэтому…

– Да, я заметила, что у вас новорожденная. – Изабелль улыбнулась. – Поздравляю. А где же она сейчас?

Френ помолчала. Наверное, дело не в юридической консультации.

– Еще спит. Ее отец дома.

– И ее зовут Ава?

– Э-э… да.

Френ почувствовала себя не в своей тарелке. Было еще слишком рано. Она не могла понять, просто ли она болтала с новой соседкой или была очень мило допрошена. Обычно она гордилась тем, что может сразу понять, чего от нее хотят. Но было 6.10 утра.

– Доброе утро, дамы.

Френ посмотрела на участок Эндж, где на передней лужайке стоял Лукас и запихивал мешок в переполненный мусорный бак.

– Сегодня вы, как я вижу, рано встали, – сказал он.

Френ неопределенно махнула рукой Лукасу, который, казалось, не ждал ответа.

– Ну, я лучше пойду, – сказала она Изабелль, понимая, что в любую минуту Эндж может появиться на улице, чтобы поболтать о соседском дозоре или о чем похуже. Френ повернулась к Лукасу спиной и продолжила пробежку.

– Такое чувство, что каждый раз, когда я вас вижу, вы бежите, – крикнула ей вслед Изабелль. – Это очень впечатляет.

– Ну, – бросила Френ через плечо, – мне нужно сбросить вес после родов, так что…

– Но у вас вообще нет лишнего веса, – сказала Изабелль.

Ее голос был негромким, но он звучал отчетливо в тишине раннего утра. Френ потянулась за наушниками и уже собиралась засунуть их обратно в уши, когда Изабелль добавила:

– На самом деле вообще не похоже, что у вас есть дети.


Депрессия Найджела длилась год. Для Френ это было предательство. Как бы нелепо это ни звучало, она всегда считала Найджела слишком разумным для депрессии. Она предполагала, что если он почувствует себя плохо, то просто пойдет к семейному врачу и займется устранением химического дисбаланса в мозге. Ему дадут список инструкций, которым нужно следовать: принимать антидепрессанты, тренироваться и воздержаться от алкоголя.

Вместо этого на первый план как раз вышел алкоголь.

Найджел никогда особо не пил. В прежние времена он выпивал только один раз в неделю, в пятницу, и это был скорее ритуал, чем потребность. Он приходил домой с работы, открывал пиво с мягким «пш-ш-ш» и садился в кресло. Часто он даже не допивал банку.

Сначала он просто стал чаще выпивать. Его пятничное пиво превратилось в пиво на каждый вечер. Потом перешел на виски. Затем вино, если оно было в доме. Каждый вечер он сидел в своем кресле с семи до полуночи, поднимаясь только затем, чтобы дойти до холодильника.

Он растолстел. Прилично растолстел. Несмотря на то что Найджел никогда не был любителем спорта, он всегда заботился о своем здоровье… а тут вдруг перестал. Он пристрастился к дешевой студенческой еде – лапше быстрого приготовления, чипсам, макаронам с сыром. Его живот стал твердым и круглым, и он словно кричал: «Смотрите все сюда! Сердечный приступ на подходе». Любые попытки вернуть его к здоровому питанию воспринимались враждебно. Это было так же неожиданно, как и удивительно. Внезапно Френ почувствовала, что живет с незнакомцем.

Он стал плохо спать. Иногда так уставал, что ложился спать в семь вечера, оставляя ее одну кормить и укладывать Рози. Однажды она проснулась в три часа ночи и увидела, что он сидит на краю кровати, раскачиваясь и ударяя кулаком по подушке. Когда она спросила его, что случилось, он тут же лег обратно, бормоча что-то невнятное о судороге.

Френ умоляла его сходить к психологу, начать принимать лекарства. Она изучила терапию для мужчин, которые страдали от выгорания. Она пересылала ему статьи о тех, кто прошел через депрессию и справился. Но его ничего не интересовало.

В конце концов она забрала Рози и на неделю поселилась в гостинице, надеясь, что это встряхнет его и он наконец возьмет под контроль свою жизнь. В течение нескольких дней Найджел вел себя наилучшим образом. Потом все началось снова.

Френ начала беспокоиться о том, что он может сделать, если не выйдет из депрессии. И о том, что может сделать она. Он находился в этом состоянии уже год – что, если что-то толкнет его на край? У Рози не будет отца. У нее не будет мужа.

Именно тогда она сказала ему, что снова беременна.

Загрузка...